Следующая дата, 23 июня, поздний вечер. Район аэродрома атолла Нукутепи.
Экстренная точка развертывания военно-спасательного спецназа.
27-летняя маори-метиска Беверли Мастерс, резерв-лейтенант биомедицинской службы Народного флота (и судья Верховного суда), пребывала на грани бешенства. Она резко откинула полог в дверном проеме большого круглого шатра, покрытого «болотными» камуфляжными узорами, и вышла под черное небо, полное ярких звезд. Усевшись на пластиковый ящик и, сделав пару глубоких вдохов и полных выдохов, она сказала:
— Гребла я в жопу форштевнем этот коммунистический звездолет! Hei foa! Кто сейчас угостит меня куревом, тому я поставлю кружку пива, когда найду здесь паб!
— На этом атолле вообще нет паба, сента Верховная судья, — проинформировал офицер-преторианец, вынимая из кармана пачку сигар «Captain Nemo» и зажигалку.
— Не люблю коммунистов! — заключила она, — И, называй меня просто «Беверли». Я не называю тебя «сен лейтенант Преторианской гвардии».
— ОК, Беверли, — офицер кивнул, — ты сними перчатки, они в крови, и в какой-то херне.
— Как блин, я их сниму? Они, блин, прилипли за три часа работы! Придется отлеплять сжатым воздухом, иначе ни хрена не получится.
— Просто протяни руки, и держи неподвижно, — предложил он.
— Ну, и?.. — спросила она, протягивая руки, — …O! Fuck!
— Теперь можно снять легко, да! — невозмутимо сказал преторианец, возвращая в чехол штатный штык-нож от пистолет-пулемета.
Беверли Мастерс хмыкнула, стянула с рук длинные резиновые перчатки, очень ровно разрезанные вдоль, и выбросила их в мусорный контейнер.
— Надо же, ни одной царапины. Мбу, тебе бы хирургом работать, при таком таланте.
— Не получится, Беверли. Я умею только резать, а лечить не умею, нет. Вот, ты хотела покурить. Только, это крепкие сигары.
— Нормально! — ответила она, прикурив, и выпустив из ноздрей струйки дыма, — Где ты учился так качественно резать, Мбу?
— На родине, в Бисау. Меня учил такой старый дедушка, который в прошлом веке резал португальских колониалистов, а потом сенегальских оккупантов. Большой эксперт.
— Хороший дедушка, — оценила Беверли, с удовольствием попыхивая сигарой.
— Очень хороший, — подтвердил офицер, и спросил, — А что девчонка с пятью детьми?
— А я разве не сказала? Хотя да, конечно не сказала. Все живы. Но это ужас, на хрен! Я впервые видела таких новорожденных, они размером с котенка! И такую дуру, как эта девчонка, я тоже впервые вижу! Зачем она принимала стимуляторы фертильности?
— Что? — переспросил Мбу.
— Стимуляторы фертильности. Это таблетки, усиливающие созревание яйцеклеток.
— А! Я понял! Чтобы было много детей сразу, так, да?
— Так, — буркнула Беверли, — И их пришлось пихать в термостат, а то они даже в теплом климате замерзнут. Прикинь: тут все рожают с химической стимуляцией, за 7 недель до срока, иначе с такой многоплодной беременностью будет не иллюзорный ****ец. А так, вроде, ничего. Жива, дура, и даже не травмирована. Но, я на всякий случай вколола ей коктейль с глюкозой, мало ли что…
— А как они раньше выживали? — спросил преторианец.
— Хрен знает, — судья щелчком стряхнула пепел с сигары, — кто выживал, а кто — нет. У большинства тройни, это менее критично. Но на подходе еще несколько девчонок, из которых одна — шестиплодная… Нам нужна срочно скоростная видео-связь с доктором Винсентом Винсентом и доктором Фанфаном Дюбуа. Наша команда не справится без дистанционной оперативной медицины верхней квалификации. Я тебе говорила.
Преторианец коротко кивнул.
— Ты уже приказала, и я передал. Связь с Винсентом и Дюбуа будет через полчаса.
— Отлично, Мбу…Блин! Я сейчас докурю, и займусь этим уродом… Как его зовут?
— Его зовут: профессор Хуан Ларосо. Но, знаешь, Беверли, это не очень хорошая идея.
— Почему не очень хорошая?
— Ты уставшая и злая! — пояснил он, — Если будешь сейчас решать, то решишь плохо. Я думаю: тебе лучше сейчас спать. Завтра утром ты решишь лучше, потому что будешь отдохнувшая и не такая злая.
— Умный ты, Мбу, — пробурчала судья, — ладно, вот докурю и правда пойду спать.
…
Примерно в это же время, на том же южном моту, посреди треугольной песчаной косы, выступающей в лагуну около полосы аэродрома, в свете прозрачного огня спиртовки, сидели двое мужчин и с интересом ждали, что получится в котелке. Теоретически, там должен был получиться особый суп из лобстера… Вот, один из мужчин вооружился внушительной ложкой, помешал варево в котелке, а затем поинтересовался:
— Корвин, как ты оценил бы соотношение между наукой и параноидными фантазиями в концепции Хуана Ларосо?
— Скир, если это для аудио-протокола, который ты собираешься передать судье, то я не отвечу на такой вопрос ничего определенного.
— Ясно, — Скир фон Вюрт кивнул, — тогда, я спрошу иначе: какова субъективная оценка этого соотношения тобой, как экспертом по авиационно-инженерной тематике?
— Скир! — раздался немного сонный женский голос из-под туристского надувного тента, установленного в нескольких шагах от компании, — Если тебе надо получить от эксперта ответ по существу, то лучше просто попросить его рассказать в свободной форме.
— Гута, — произнес капитан-лейтенант, — ты же сказала, что идешь спать вместе с детьми.
— Да, я и пошла спать. Но это не значит, что я сплю, правда, милый мой? И я, по случаю, напомнила тебе, что написано в твоей настольной инкунабуле.
— В чем — в чем, милая моя?
— В книге «Психология в технике допроса», — пояснила Гута, — прикинь, милый: я часто убираю по утрам эту инкунабулу с кухонного стола, где ей совсем не место, и иногда листаю просто из любопытства, поэтому, кое-что запомнила.
— А-а… — многозначительно протянул Скир фон Вюрт, — …понятно.
Корвин, наклонившись к спиртовке, прикурил от пламени сигару, и в голове мгновенно промелькнули мысли. Или образы, или некие отрывочные соображения.
…26-летняя Гута Лемман, австрало-германка (мама двоих детей: 5-летнего Руперта и 3-летней Ирин), и Скир фон Вюрт (тоже австрало-германец) познакомились по рабочим обстоятельствам полгода назад, а после Второй Новогодней войны стали жить вместе. Получилось так просто по бытовым причинам. Скир перешел с фронтовой службы — на штабную на архипелаге Каролинские острова. В смысле, для него стал актуален вопрос стационарного жилья примерно в середине этого гигантского архипелага (по площади равного Аргентине — только затопленной на 99.5 процентов). А Гута довольно резонно считала, что при двух детях и работе консультанта-механика на верфях вокруг атолла Волеаи, неплохо бы дельного, позитивного разносторонне развитого мужика в дом. В результате — живут они теперь вместе на Волеаи — не в середине архипелага, а сильно западнее, зато до Американского Гуама всего 700 километров на север. Оттуда дальше тянется на север цепь Марианских островов, переходящая в массив мелких японских островов Огасавара и Идзу, разбросанных по океану до самого Токийского залива. Как можно было догадаться, штаб INDEMI сразу воспользовался такой новой диспозицией своего перспективного офицера. Но — какая цена догадкам? Никто не подтвердит, и не опровергнет (по обычаю спецслужб со времен античного китайца Сунь Цзы). Просто, получилось, что живет такая семья в таком месте. Типа: «без комментариев». Кстати, интересный конспирологический вопрос: почему семья Вюрт-и-Лемман прикатила на фестиваль Солнцестояния на атолл Аитутаки (через пол-океана от атолла Волеаи)? В принципе, может — случайно, а может — нет. И почему Гута с детьми, узнав, что Скир «завис» на Нукутепи, вероятно, на несколько дней, тут же метнулась сюда с детьми? В принципе, может — быстро соскучилась просто, а может — что-то другое…
…Между тем, Скир фон Вюрт тоже прикурил сигару, и тронул Корвина за плечо.
— О чем задумался, штаб-кэп?
— Так, обо всем, — сказал Корвин, — я полагаю, Гута права. Ситуация тут нестандартная. Задавая стандартные вопросы, ты ни хрена не выяснишь.
— Блин… — капитан-лейтенант INDEMI развел руками, — …Корвин, ты тоже решил учить меня работать, или как?
— Скир, я хоть раз давал тебе плохие советы? — спросил резерв-штаб-капитан.
— ОК, Корвин. Я уже не спорю. Я просто развернул уши веером, и слушаю.
Корвин несколько раз пыхнул сигарой, и только после этого начал изложение.
— На мой взгляд, Хуан Ларосо не менее адекватен, чем средний европейский ученый с алармистскими убеждениями. Я поясню. В 1968-м оффи Западной Европы и Северной Америки создали международный «Римский клуб» — псевдонаучную организацию для пропаганды торможения прогресса. В 1972-м году, они опубликовали, якобы, научный прогноз о глобальной экологической катастрофе, которая произойдет в 2025-м, если не реализовать их всемирную программу «ограничения роста». С течением времени, клуб сдвигал сроки. В их докладе 2021-го года напечатано, что катастрофа будет в 2075-м.
— Эти жулики, — заметил Скир, — всегда предсказывают катастрофу через полвека.
— Примерно так, — подтвердил Корвин, — но, благодаря PR, прогнозы «Римского клуба» продолжают приниматься всерьез большинством ученых. Ларосо тут не исключение. Конечно, этот PR работает не просто так, а благодаря опоре на концепты, внедренные библией, где глобальные катастрофы, насылаемые богом Яхве — это центральная идея. Согласно Библии, в такой катастрофе можно выжить, если вовремя построить особое спасательное средство. Пример: галера Ноя во время Всемирного потопа. К чему я это говорю. Алармисты — последователи «Римского клуба» делятся на две категории. Одни надеются отсрочить Всемирный потоп, а другие — построить спасательную галеру. Как нетрудно заметить, Хуан Ларосо относится ко второй категории.
— Космическую галеру-звездолет? — уточнил обер-лейтенант INDEMI.
— Конечно, звездолет! — ответил Корвин, — И идея принадлежит вовсе не Ларосо. Сюжет эксплуатируется писателями-фантастами с середины прошлого века. Даже серьезные ученые-физики увлекались проектами «межзвездного корабля поколений».
…Гута Лемман появилась из-под надувного тента и ловко сняла котелок, угрожающе булькавший на спиртовке.
— У вас бы сейчас суп выкипел, академики! Есть мнение, что вы не можете обойтись без женщины дольше часа. Короче: подставляйте миски.
— Милая моя, ты же легла спать, — напомнил обер-лейтенант.
— Ирин, Руперт и Ламэк уже замечательно заснули. А мне любопытно послушать.
— А Ламэк, это кто? — поинтересовался Корвин.
— Он примерно ровесник Руперта, — ответила Гута, наливая лобстер-суп в миски, — ты пропустил этот момент, а я нашла Ламэка, как только прилетела сюда. Вот, прикинь: мальчишка наступил на морского ежа и, типа, всем по фиг. Взрослый он, типа, в 5 лет. Нормальная фигня? Короче: я решила эту проблему с ежовой иголкой. А потом мы с Рупертом и Ирин подумали, и пришли к выводу, что он будет жить у нас. И Скир это одобрил. Постфактум. Скажи, милый. E-oe?
— E-o, — отозвался капитан-лейтенант, — мальчик тау-китянин в доме, это позитивно.
— Хэх… — Корвин погладил свой затылок, — …А что думают об этом родичи мальчика?
— Насрать, — сказала она, и выразительно коснулась ладонью рукоятки «велодога».
Австрало-германка была одета только в пояс-сумку, и из бокового кармана этой сумки выглядывала та самая рукоятка. Револьвер «велодог» (даже современный) это не очень серьезная пушка, но убить из него можно с полста шагов, а габариты — как у смартфона. Удобно держать эти два предмета рядом, и выбирать по обстоятельствам, при помощи которого из них лучше общаться с конкретным визави, чтоб визави быстрее понял…
— Гута, — произнес Корвин, — почему тебе так резко не нравится здешний социум?
— Тут не социум, а говно на лопате! — резко ответила она, — Тут толпа юных обормотов, уверенных, будто их дети с пяти лет могут сами о себе позаботиться, и один взрослый, изображающий профессора и фюрера, хотя на самом деле он просто пидорас!
— Допустим, даже так, и что? Ты готова стрелять в юных обормотов, и в профессора?
— Допустим, — в тон ему ответила Гута, — я погорячилась. И что?
— Я просто спросил.
— Я погорячилась, — повторила она, — пойду я лучше, поплаваю с детьми, я слышу: они проснулись и ворчат, а водные процедуры способствуют детскому засыпанию после просыпания после засыпания, короче, ты понял. Вот, значит: я этим займусь.
Прежде, чем кто-либо успел заявить возражения, она сбросила свой пояс на циновку, и полезла под надувной тент. Оттуда она появилась уже с 3-летней девочкой и с двумя 5-летними мальчишками. По дороге, Гута включила портативный прожектор, чтобы (на всякий случай) осветить участок, выбранный для купания. Скоро все четверо весело бултыхались в воде…
…Корвин, внимательно пронаблюдав за этой сценой, предположил:
— Не думаю, что кто-то посторонний мог бы сейчас отличить Гуту от тау-китянской девушки с потомством.
— Да, — согласился Скир, и добавил, — наш Ламэк, кстати, классный мальчишка. E-oe?
— E-o, — поддержал Корвин, и спросил, — а что у него на левой ноге?
— Это новый армейский биогель. Гута ведь рапортовала про иглу морского ежа. Игла извлечена, ранение заклеено биогелем… Но, мы как-то сползли с темы твоей, как бы, лекции. Я снова развернул уши веером, и слушаю.
— Хэх! Слушай. Тау-китяне создают новые инженерно-технологические решения.
— Насколько новые? — быстро спросил Скир фон Вюрт.
— Настолько, — пояснил Корвин, — насколько это позволяют физические возможности. Я приведу пример: ветряк и воздушно-водяной конденсатор, единая механическая схема: добыча пресной воды из воздуха на тепловой машине, работающей от энергии ветра. Здешние тинэйджеры перелопатили кучу информации, и построили свое инженерное решение, очень красивое, и реализуемое для своих очень примитивных условий.
— Интересно! — произнес Скир, — Покажешь потом Гуте, ОК? Она эксперт по механике.
— Aita pe-a (нет проблем), — ответил Корвин, подумав про себя, что после такого захода вообще не верится в случайное появление семьи Вюрт-и-Лемман на Аитутаки (всего в полутора часах полета от «тау-китянского» атолла). Гута — эксперт-механик. Не бывает такого количества случайных совпадений. Кто-то что-то расписал заранее…
— А скажи, — продолжил разведчик, — это может заинтересовать наших бизнесменов?
— Одного бизнесмена уже заинтересовало! — Корвин хлопнул себя ладонью по животу.
— Хэх! — Скир хмыкнул, — А ты потянешь содержать тысячу юниоров с потомством?
— Прикинь, — ответил Корвин, — я ассоциированный канак. Секретность по этой теме не объявлялась, и я уже обсудил тему со своими постоянными контрагентами. Во-первых, конечно, со старшими семьи Малколм, у них фирма SAM на Северном Бора-Бора.
— Ну, это понятно, — прокомментировал разведчик, — старшие Малколмы по-любому бы узнали, ведь Пиркс живет с их старшей дочкой, там даже малыш вроде.
— E-o, — подтвердил резерв-штаб-капитан, — малышу Рут и Пиркса уже почти полгода.
— Очень мило, Корвин. А кто еще в курсе дела «T-Whale» с твоей подачи?
— Еще Скйоф Исландец с Футуна-Алофи.
Скир фон Вюрт прокрутил в уме персонал-файл по суб-майору Скйофу, прозванному Исландцем. Еще до Алюминиевой революции Скйоф и Корвин работали на семейном предприятии Малколмов, а позже — воевали за Хартию на фронтах Первой Новогодней войны. После той войны, Корвин обосновался в северо-западной Океании, а Скйоф — в центральной, где стал «советником трех королей». Вот эти три короля:
* Улукаи Тесигаве, продвинутый полинезиец, мэр-король островов Футуна-Алофи.
* Чэнбэ-До, крупный незийский бизнесмен-оргхимик, прозванный Королем Говна.
* Тевау Тимбер, диктатор Фиджи-Тонга — страны, вошедшей в Унию с Меганезией. С диктатором Тимбером у фигуранта еще родственная связь: 20-летняя Элаора Тимбер, и годовалый Каунитони Тимбер (дочка и внук диктатора) живут со Скйофом на Футуна. Биологический отец малыша — некто посторонний, пропавший еще до его рождения, и оставивший после себя очень качественные гены (кажется афро-латиноамериканские). Скйофа это абсолютно устраивает. Элаору — тоже. И такой расклад нравится верхушке правящей семьи Тимбер (диктатору и старшему диктаторскому сыну). Скйоф для них палочка-выручалочка в решении дел со страшным северным союзником (Меганезией). Добавив (в уме) что верхушка семьи Тимбер распоряжается минеральными ресурсами Фиджи-Тонга (в т. ч. золотыми и урановыми рудниками) разведчик констатировал:
— Ну, если Скйоф заинтересовался тау-китянами, то вопрос о деньгах отменяется.
— Вот-вот, — Корвин кивнул, — только бы наш суд не махнул топором слишком сильно.
— Я думаю, суд решит дело без топора, — достаточно уверенно сказал Скир фон Вюрт.
…
Следующая дата, 24 июня, обеденное время. Там же, атолл Нукутепи.
Центральная площадь поселка «потенциальных коммунистических звездолетчиков».
Юная «тау-китянка» Лилит взмахнула руками перед носом у Скира фон Вюрта.
— Ты просто не понимаешь! Самая практичная вещь во Вселенной, это человеческая мечта! Все достойные проекты происходят от мечты!
— Красиво сказано, — прокомментировал капитан-лейтенант INDEMI, — но, как отметил достаточно давно философ Лао Цзы: «красивые слова не заслуживают доверия».
— Значит, вот как? — рассерженно ответила Лилит, — Ты хочешь все цели людей свести к сытому брюху? Такой у тебя идеал? А все остальное ты хотел бы запретить, и сажать в тюрьму любого, кто осмелится мечтать? Тогда, посади и меня за решетку, как посадил профессора Хуана! Надеюсь, у тебя хватит человечности не тронуть хотя бы наших детей!
— Что ты на меня наехала? — удивился фон Вюрт, — Я просто процитировал Лао Цзы.
— Эй-эй, — вмешался Хиддик, — А ведь профессор Хуан правда под арестом! За что?
— Свободу профессору Хуану! — крикнул кто-то из зрителей.
— Свободу!
— Стволы вниз! — рявкнула Беверли Мастерс.
Разумеется, этот приказ судьи относился не к местным «тау-китянам» (которые были безоружны), а к звену преторианцев.
«Стволы вниз», — негромко продублировал лейтенант Мбу приказ судьи Мастерс.
Преторианцы, уже «разобравшие цели» и готовые открыть огонь, дисциплинированно опустили пистолет-пулеметы стволами вниз. Внезапно наступила полная тишина.
— Теперь, — произнесла Беверли, обращаясь уже к местным, — я хочу прояснить для вас ситуацию. Я прочла лабораторный журнал, и оттуда следует, что деятельность Хуана Ларосо за 6 лет существования вашей коммуны привела к смерти более 300 человек. В первую очередь, это девушки, пошедшие на заведомо экстремальные роды. Затем, это юноши, которым пришлось прибегать к заведомо рискованным методам обеспечения коммуны продовольствием и предметами первой необходимости. И, наконец, это дети, умершие из-за неадекватной техники безопасности и недостаточной охраны здоровья.
Вчера вечером и сегодня ночью наша спецкоманда, включая лично меня, как медика принимала многоплодные роды. И несколько случаев родов потребовали экстренной медицинской помощи, которую здесь нереально было бы оказать вашими средствами. Хорошо, что мы привезли мобильный медицинский комплекс, поэтому, справились с проблемой. Посмотрев на всю эту безответственность, я приказала: арестовать Хуана Ларосо до начала суда. Сегодня будем объективно разбираться, что и зачем он делал.
— Правда? — спросил один из «тау-китян», — А по CNN говорят иначе.
В процессе общения возникла несколько напряженная пауза.
Тут как раз есть смысл прокомментировать реплику юного «тау-китянина» о CNN.
Позавчера (в день приезда) штурм-капитан Пиркс при содействии Хиддика и дюжины волонтеров тау-китян сформировали файл — фото-видео галерею о тех сторонах жизни здешней коммунистической общины, которые должны были безусловно и мгновенно шокировать любого стандартно мыслящего североамериканца или западноевропейца. Галерея была снабжена текстовыми комментариями (чтоб уж наверняка шокировало).
Такой креатив был в тот же день переправлен в одну из многочисленных студий CNN, располагающуюся в Сан-Диего (Калифорния), и совмещенную с офисом организации «Журналисты против тоталитарных сект и деструктивных культов».
Разумеется, медиа-файлы были скомпонованы расчетливо-тенденциозно — так, чтобы получить реакцию в СМИ не позже, чем через день. Результат был достигнут, так что сегодня (по прошествии двух дней) можно было любоваться кустистым «виртуально-клубничным урожаем» на множестве СМИ-сайтов, и на нескольких TV-каналах. Еще немаловажная деталь: комментарии в медиа-файлах были хорошо поданной «дезой» о (будто бы) уже принятом решении меганезийского правосудия: «разгромить жуткую изуверскую секту межзвездных коммунистов». На СМИ-сайтах это тоже отразилось. Возникла та редкая ситуация кода, официальноt выраженное «мировое общественное мнение», вообще устойчиво — негативно относившееся к Меганезии, теперь одобряло жесткие меры против «левацкой секты, и тоталитарного учения лже-гуру Ларосо». Но сообщение о меганезийских мерах против «левацкой секты» было дезинформацией, а «опережающее одобрение» выглядело с точки зрения судей, как попытка надавить…
…И сейчас судья Беверли окинула источник реплики внимательным взглядом.
— Как тебя зовут, сколько тебе лет, и откуда ты родом?
— Ливо, 19 лет, из Ла-Пуна, Эквадор.
— Замечательно, Ливо. Теперь слушай внимательно. Ты в Конфедерации Меганезия. Никакое CNN, никакое другое мировое СМИ, и никакое глобалистское сборище типа пуританских «борцов с сектами» — нам не указ. Скажи-ка Ливо, тебе известно про две Новогодние войны? Киваешь? Хорошо! Так вот, мы доходчиво объяснили миру, что Меганезия живет по своим правилам. По этим правилам я буду судить.
Сделав такое заявление, Беверли повернулась к сержанту-преторианцу Мбу.
— В этом светлом коммунистическом месте есть большой минус: отсутствие курева.
— Вот, — ответил преторианец, протягивая ей пачку сигарет, — хорошие, таитянские.
— Mauru-roa, — поблагодарила она, взяла сигарету, щелкнула зажигалкой…
— Так, что с нашим вопросом, судья? — нетерпеливо спросил эквадорец Ливо.
— Я не услышала никакого вопроса, — ответила Беверли, и громко чихнула от слишком ароматного дыма, — вообще, прочел бы ты Хартию, что ли, раз живешь в Меганезии.
— Вопрос, — пояснил он, — что будет с профессором Хуаном, с нашими детьми, со всеми нами? Хотелось бы услышать прямой ответ.
— Торопливый ты парень! — сказала она, — Кто еще торопится, поднимите руки. Ну, если торопятся все, то будем решать по пунктам и быстро. Мбу, давай сюда Хуана Ларосо.
— Да, судья, — откликнулся сержант, и быстро сказал что-то в микрофон wiki-tiki.
— …Я объясняю присутствующим, — продолжила Беверли, — судебное слушание будет проведено здесь через 45 минут. Я согласую процедуру работы с еще двумя судьями. Публика может участвовать, но давайте, сдерживайте эмоции, ясно? Вот так!
…
Капитан-лейтенант фон Вюрт понял: сейчас здесь обойдутся без него, а если даже не обойдутся, так есть локальная радиосвязь. Придя к этому выводу, он тихо испарился с площадки предстоящего судебного слушания, и материализовался рядом с фигурой, одиноко сидящей на пляже в тени пальмы у самой линии волн. Фон Вюрт в такой же манере уселся на песок, помолчал минуту, а затем спросил:
— Скучаешь, Пиркс?
— Нет, Скир, я медитирую по методу дзен: смотрю на воду и думаю ни о чем.
— Дзен, это сила, — уважительно произнес капитан-лейтенант, — ты долго летал в двойке с Мирафлоресом Гонзалесом, лучшим учеником Жерара Рулетки, не так ли?
— Так точно, я летал в двойке с Ми-Го. Ученик ли он дона Рулетки, это его дела. А что?
— Оперативный почерк знакомый, вот что. Игра на грани. Настраивать инфополе, чтобы манипулировать судом, это довольно рискованно, тебе не кажется?
— У меня даже в мыслях не было! — ответил Пиркс, глядя на офицера INDEMI честными глазами, — Я старался, чтобы судья Мастерс получила как можно больше данных, и это, выражаясь эпически, образцовая гражданская позиция. Еще скажи, что не так.
— Ага-ага, — проворчал фон Вюрт, — слепить дезу и слить каким-то сраным СМИ против сектантства это тоже образцовая гражданская позиция, или как?
На обманчиво-бесхитростном лице штурм-капитана Пиркса возникла добрая улыбка.
— Так точно, разведка! Обмануть вражеского инфо-агента, это образцовая гражданская позиция! А может, если не скромничать, то это даже гражданский подвиг, во как!
— Хэх, — Скир фон Вюрт выдохнул, — наглость второе счастье, как говорят в Сайберии.
— Наезжаешь, разведка?
— Работа такая, — ответил капитан-лейтенант INDEMI.
— Работа говоришь? А если ты такой работник, то что ж не блокировал меня раньше?
— Это секретная информация, штурм-кэп. Ясно?
— Ясно, — подмигнув, отозвался Пиркс, — а там, на полянке под навесом что, уже суд?
— Да, — подтвердил фон Вюрт, — хрен ли тянуть селедку за хвост?
…
Хуан Ларосо, высокий худощавый перуанский креол, белый по расе, но почти дочерна загорелый, носил бородку-эспаньолку и очки по моде начала века: с прямоугольными стеклами в тонкой блестящей оправе. Кроме очков, он не носил ничего — был таким же голым, как и все «тау-китяне». Его профессорский стиль общения при таком подходе к внешнему виду, представлялся несколько экзотическим.
— Ваша честь, — начал он, — мне 57 лет, из них четверть века я веду преподавательскую работу, поэтому, прошу позволить мне самостоятельно изложить обстоятельства дела, поскольку я знаю, какие обвинения мне предъявлены, и ответы на какие вопросы вы желаете получить. Разумеется, если вы настаиваете на другом формате разговора, то я склоню голову из уважения к судебной власти, выражающей волю народа.
Беверли Мастерс хмыкнула, и глянула на экран ноутбука, где в двух окнах шли сеансы видеосвязи с двумя другими верховными судьями: Одо Гете (30-летним океанологом из Новой Зеландии, хозяином плафера — планктонной фермы на северном Тонга), и Роми Фоккер (его ровесницей, австралийкой, инженером-авиатором на Вануату). Одо и Роми последовательно кивнули в знак того, что не возражают.
— Ладно, — проворчала Беверли, — излагайте самостоятельно.
— Благодарю, ваша честь, — тут Ларосо элегантно поклонился, — я начну с тривиального этического постулата Джереми Бентама: единственной целью гуманной деятельности является достижение наибольшего количества счастья для наибольшего числа людей. Разумеется, этот постулат подвергался критике за вульгарный утилитаризм, однако, до настоящего времени, не сформулирован иной этический постулат, снимающий любые противоречия и выражающий в числах гуманистическую ценность любой цели. Даже признавая недостатки оценочного метода Бентама, мы вынуждены пользоваться им в прогнозировании последствий работы, касающейся множества мыслящих индивидов.
— Чем вы будете мерить счастье? — раздался из динамика ноутбука голос Роми Фоккер.
— Хороший вопрос! — обрадовался Хуан Ларосо, — Конечно, инструмент для измерения количества человеческого счастья, или хотя бы инструмент, показывающий, счастлив данный человек или нет, это серьезная проблема. Можно было бы решить ее методом биофизики, измеряя электрический потенциал нейронов, отвечающих за ощущение удовольствия. И тогда самый надежный путь к счастью — прямое воздействие на мозг электричеством или химией. Но нас интересует не электрохимическое, а человеческое счастье, раскрывающее особые качества высокоразвитого мыслящего субъекта.
— К чему вы клоните, профессор? — послышался из динамика голос Одо Гете.
Хуан Ларосо снова поклонился, и пояснил:
— Я пока просто обрисовал ту социальную задачу, к решению которой стремится наш коллектив, созданный на атолле Нукутепи. Человек отличается от животного тем, что способен испытывать не только физическое сиюминутное удовольствие, но и счастье, индуцируемое предвидимым будущим. Своим будущим, и будущим детей, внуков, и последующих потомков, той космической расы людей, которую мы строим. На Земле перспективы людей ограничены, как сама Земля, а в космосе — безграничны, как сам космос. Отсюда следует, что счастье, оцениваемое по Бентаму, тоже безгранично. Мы сейчас только в начале пути, но перспектива, которую я нарисовал, очевидна.
— Очевидна для кого? — спросила Роми Фоккер.
— Для любого, — ответил Ларосо, — ведь я привел безупречную логическую цепочку.
— По ходу, я не любой, — сказал судья, — и, по ходу, в цепочке не хватает одного звена.
— Какого звена не хватает, ваша честь?
— Звездолета, вот какого! Где ваш звездолет, профессор?
— О, ваша честь, разумеется, вас, как инженера, в первую очередь интересует техника межзвездного перелета. Вы испытываете недоумение, глядя на скромные технические возможности нашего коллектива. Вы спрашиваете себя: «как эти безумцы, создающие сейчас лишь легкие морские парусники, намерены строить звездолет?».
— Нет, профессор! Я не себя спрашиваю, а вас! Как вы намерены строить звездолет?
— Я понимаю, ваша честь, что вопрос сложный. Я начну объяснение с двух постулатов, относящихся к технике, а вас, как инженера, я попрошу прокомментировать. Первый постулат таков: при современном уровне техники можно построить корабль, который разгонится до 5000 километров в секунду, и достигнет Тау Кита через 800 лет.
Из динамика послышалось скептическое фырканье, и только потом ответ:
— Профессор, в 2011 году янки начали проект «The 100 year Starship Study». По смыслу: через 100 лет к звездам. В 2026-м NASA показало СМИ прототип плазменно-ядерного движка. Теоретически, если построить на орбите огромный космический супертанкер, наполнить его ядерным топливом, и снабдить таким движком, то можно разогнаться до 5000 километров в секунду, провести полет, и затормозить. Грузопассажирский модуль окажется у цели. Например, на орбите звезды Тау Кита через 800 лет. А смысл?
— Смысл в том, — произнес Ларосо, — что такой полет возможен. И, смысл в том, что вы, серьезный человек, инженер, интересуетесь этой возможностью.
— Нет, профессор. Интересуется моя дочка Ойри, ей 7 лет, она иногда играет по сети в межзвездный квест «Space-War-Birds».
— Пусть так, ваша честь, но это значит, что звездолетами интересуется вся ваша семья. Теперь, я перехожу ко второму постулату: при современном уровне техники возможна орбитальная станция с автономной биосферой для десяти тысяч жителей.
— Типа, — откликнулась Роми, — старый проект 1970-х годов. Цилиндр длиной километр, диаметром 200 метров, и массой полмиллиона тонн. В игре «Space-War-Birds» в такой бочке живет толпа гоблинов, они торгуют галлюциногенными грибами. И что?
— Отсюда, — сказал Ларосо, — следует вывод: все фазы строительства корабля поколений технически исполнимы. На первой фазе создается коллектив энтузиастов, на второй — обитаемая орбитальная станция, на третьей — двигатель, который отправит станцию с населением десять тысяч человек в путешествие к Тау Кита. Сейчас первая фаза уже частично выполнена. Полторы тысячи участников полета родились и подрастают…
Судья Беверли Мастерс резко перебила:
— Мистер Ларосо! Если вы думаете, что суд позволит продолжать этот идиотизм ради наполнения космической бочки десятью тысячами людей, то вы сильно ошибаетесь!
— И, — добавил из динамика голос Одо Гете, — наше гестапо… В смысле INDEMI, уже установило, кто и зачем варит эту кашу с ускоренным размножением вундеркиндов. Организация «Новый Сияющий Путь — Фронт Мадре-Диос» вам известна, профессор?
— Да, ваша честь. Это южноамериканская партия коммунистической ориентации, и из молодежного крыла этой партии в наш коллектив пришло много волонтеров.
— Все волонтеры, — строго поправил Одо Гете, — все они попали в проект «T-Whale» из организации НСП-ФМД. И платила за все НСП-ФМД. И ваши чудесные младенцы по достижении 10-летнего возраста, должны бы были, отправиться в Эквадор и Перу для многосторонней военно-диверсионной подготовки.
— Так вот ты какая, Тау Кита! — приняла эстафету Роми Фоккер, — Что ж вы, профессор, компостировали нам мозг? Инкубатор боевиков, это совсем другая тема, понимаете?
В этот момент вмешались до сих пор молчавшие молодые «тау-китяне».
— Неправда! Мы не то же самое, что НСП-ФМД!
— Мы сами можем себя прокормить! Мы уже сами добывали морепродукты!
— И никакой у нас тут не инкубатор боевиков! Мы бы не отдали наших детей!
— Профессор Хуан точно не при чем! А вы на него вешаете терроризм!
— Свободу профессору Хуану!
— Свободу!..
— Тишина! — рыкнул преторианский сержант, — Тишина, молодняк! Вы не на футболе!
— Пошел ты… — ответили ему.
— Надеру уши! — пригрозил преторианец.
— Все успокоились! — негромко и четко скомандовала Беверли Мастерс, и как-то сразу наступила тишина. Затем, послышался такой же негромкий голос Роми Фоккер.
— Я сочинила черновой проект билля, по всем вопросам. Как бы, ситуация ясная.
— Как бы, да, — Беверли кивнула, — значит так: перерыв на час для вынесения решения.
…
Через час, на том же месте.
*** Постановление Верховного суда Конфедерации Меганезия ***
По группе T-Whale на атолле Нукутепи, архипелаг Элаусестере, Южные Туамоту:
Верховный суд по Великой Хартии исследовал жизнь и деятельность группы T-Whale (практикующей этико-мифологическое коммунистически-ориентированное учение об астронавтике и демографической стратегии), и пришел к таким выводам:
1) Группа состоит из молодых мигрантов из стран Южной Америки, и их детей, в т. ч. граждан Меганезии по рождению. Группу создал 6 лет назад профессор Хуан Ларосо, пользуясь поддержкой перуанско-эквадорской ультралевой партии НСП-ФМД.
2) Профессор Ларосо, действуя авантюрными методами, тем не менее, развил в группе позитивную социально-семейную субкультуру. Но, систематический идиотизм в ходе биосоциальных экспериментов профессора Ларосо, привел к гибели более 300 человек.
3) По данным инспекционного звена капитана Корвина, группа имеет крайне высокий потенциал в области инженерии знаний. Но, из-за авантюризма профессора Ларосо, в группе не обеспечивался социально-необходимый уровень благ. В данный момент эта проблема решается путем интеграции группы в структуру экономики Меганезии.
/Note: детали в рапорте капитана Корвина и журнале-хронике группы T-Whale/.
4) В отношении группы зафиксирован прессинг со стороны оффи-систем, враждебно относящихся к Меганезии и Великой Хартии (в частности, попытки манипулировать Верховным судом и правительством, чтобы добиться ликвидации группы).
/Note: детали в дайджесте СМИ и в тематическом экспресс-рапорте INDEMI/.
Исходя из этого, суд постановил:
I. Применить к профессору Хуану Ларосо санкции в виде 50 лет каторжных работ по перспективным исследованиям космоса в автономной обсерватории острова Вастак.
/Note: направление работ определить исходя из сборника статей профессора Ларосо/.
II. Признать информированные действия женщин из группы T-Whale по стимуляции многоплодной беременности любительской научной инициативой, а сам стиль жизни группы T-Whale — защищаемой семейной субкультурой, частью общности Tiki-foa.
III. Обязать бизнес-партнерства, использующие потенциал T-Whale, в течение декады создать на Элаусестере-Нукутепе достойное социально-материальное обеспечение.
/Note: порядок исполнения определить сегодня, с участием директоров партнерств/.
IV. Народному флоту и INDEMI: считать диверсией любую иностранную активность, направленную на разрушение данной семейной субкультуры и проекта T-Whale.
* * *
Судья Беверли Мастерс завершила чтение текста и, в полной тишине, спросила:
— У кого есть вопросы?
— Судья! — крикнул Хиддик, — Почему вы так оскорбительно высказались про нашего профессора Хуана!? И за что полвека каторги? Вы же признали, что он гений!
— Отвечаю, — спокойно сказала Беверли, — потерять более 300 человек в мирное время, в отсутствие стихийных бедствий, можно или по злому умыслу, или по идиотизму. Ну, а поскольку, злого умысла у профессора Хуана не было, остается второе: идиотизм. Как медик, я могу сказать: гениальность нередко является следствием идиотизма. Отсюда фольклорный образ: гениальный ученый, который неспособен поджарить яичницу.
— Это клевета на ученых! — заявила Лилит, — Профессор Хуан не такой!
— Вы хотите, — медленно произнесла судья, — чтобы мы признали действия профессора Ларосо целенаправленными, и вынесли решение о ВМГС в форме расстрела?
— Нет, — буркнула юная «тау-китянка», — уж лучше пусть все останется, как написано.
— Простите, ваша честь, — вмешался сам Ларосо, — как это перспективные исследования космоса могут быть каторжной работой?
— Точно так же, как и любая работа, выполняемая заключенными, — сказала Беверли.
— Странно, — произнес профессор, — а что представляет собой остров Вастак?
— Это в 800 км к норд-норд-вест от Таити, — сообщила судья, — коралловый треугольник четверть квадратного километра. На полтораста километров вокруг — голый океан.
— Я понял, ваша честь. Могу ли я попросить час на то, чтобы попрощаться с друзьями? Вероятно, я никогда их больше не увижу.
— Aita pe-a. Следующий час вы свободны. И не надо пафоса, профессор. Обсерватория Вастак имеет отличный комплекс связи, и аэродром, так что друзей вы можете видеть каждый день по видеофону, или лично, если они прилетят вас навестить. Но — за день предупредите коменданта обсерватории о визите. Режимный объект. Вам ясно?
— Да, ваша честь. Хотя, все это выглядит, как некий юридический парадокс.
— Хватит, профессор Ларосо. У вас час на общение с друзьями. Слушание окончено.
…
Корвин, задумчиво куривший сигару на краю пирса, развернулся, почувствовав чужое присутствие за спиной.
— Скир! Что за манера подкрадываться к задумавшимся людям?
— Типа, у меня работа такая. Конкретно сейчас у меня имеется специальное поручение Верховного суда к офицеру резерва Джону Корвину Саммерсу.
— Хэх… — Корвин погладил затылок, — …Почему передаешь ты, а не преторианец?
— Прикинь, — ответил фон Вюрт, — это поручение-просьба, а не поручение-приказ. Как известно, у преторианцев такие деликатные миссии не очень получаются. А я, как бы, спецслужба и, к тому же, судья Беверли знает, что мы неплохо ладим семьями.
— Беверли, — заметил резерв-штаб-капитан, — знакома со мной три года. Она могла бы запросто сама подойти, и мне сказать.
— Не могла, Корвин. Прикинь: сразу после суда ей пришлось экстренно помогать тау-китовой юниорке, которая рожает четверню.
— Вот, нах! Они тут что, каждый день рожают целую корзину малышей?
— Да. Тут большинство юниоров женского пола, и у них, типа, график этого дела.
— Хэх… То-то я заметил, что мальчиков здесь маловато. Баланс полов перекошен.
— Сильно перекошен, — подтвердил капитан-лейтенант INDEMI, — группировка «Новый Сияющий Путь — Фронт Мадре-Диос» стремилась к максимуму приплода в колонии и, следовательно, на каждого мальчика три девочки. Ну, как у тебя в семье, Корвин.
— Скир, а при чем тут моя семья? Мои девчонки по-любому не испытывают дефицита мальчиков. А я — домашний вариант секс-партнера, на случай, если лень идти в клуб!
Капитан-лейтенант INDEMI показал пальцами ОК, соглашаясь с Саммерсом.
— Да, Корвин, это понятно. Но сейчас о другом. Профессор Ларосо просил организовать разговор с тобой а, как ты знаешь, суд прилепил ему каторгу на Вастаке, и он улетает.
— Хэх… Он улетает, и?..
— …И, у профессора в мозгах куча ценной инфо. Ты можешь это выкачать.
— Может, могу. А как назад? Я уже попросил девчонок перегнать нашу флайку сюда с Аитутаки. У меня наметилась тема с несколькими тау-китянскими юниорами.
— Корвин, я прошу тебя: не морочь мне мозг. Хозяин обсерватории Вастак — академик Макаронг, aka доктор Упир. По-любому, он организует тебе обратный транспорт.
— ОК, — буркнул Корвин, — я полетаю с этим профессором. Вдруг реально будет толк.
…