Это же время. Позднее утро 31 декабря. Полинезийские Спорады.

Подводный атолл Тускан (7 километров к юго-западу от острова Вастак).

Мастер-каюта на 60-футовой фрегантине «Лимерик».

Олив Метфорт открыла глаза, моргнула трижды, чтобы более уверенно проснуться и, пристроив свой аккуратно-круглый подбородок на ладонях, лежащих на груди Лукаса Метфорта, слегка сердито заявила:

— По-моему, ты уже длительное время глазеешь на меня, спящую. Это цинично.

— Но, куда мне глазеть, нахохленная птичка-колибри? — спросил он.

— Никуда! Просто, ты мог бы разбудить меня, когда проснулся.

— Ой! — воскликнул он, — Ты, наверное, издеваешься! Или тебе просто неизвестно, что происходит с кармой мужчины, который безосновательно будит любимую женщину.

— И что происходит с его кармой? — поинтересовалась она.

— В его карме происходит прогорание! — трагическим тоном объявил он, — Причем, как правило, в середине кармы. С такой прожженной кармой уже не появишься на рауте в астральном мире. Субъект с такой кармой считается там конченным фриком.

— Ах, вот ты как! — с этими словами, она оттолкнулась ладонями от его грудной клетки, уселась по-индийски на скрещенные ноги, и придирчиво осмотрела себя.

Лукас тоже, кажется, придирчиво осмотрел ее, и объявил свое мнение:

— Ты удивительно грациозна, когда так делаешь. Как у тебя получается?

— Никак! — объявила она, — У тебя или мескалиновые галлюцинации, или извращенный эстетический вкус. Реально, перед тобой голая почти 50-летняя женщина с волнистой задницей, торчащими ребрами, маленьким обвисшим бюстом, и припухшим лицом.

— Слушай, шелестящий кузнечик, ты смотрелась либо в неправильное зеркало, либо в неправильном настроении. Посмотри свои же вчерашние фото, они объективны.

— Нет, Лукас, они субъективны! Ты снимал меня, выбирая оптимальные ракурсы.

— Олив, давай ты просто согласишься, что твоя внешность очаровательна.

— Ладно, Лукас, я согласна, что некоторые в моем возрасте выглядят еще чудовищнее, однако, последний тезис не оправдывает твое абсолютно необъективное суждение.

— Эстетика субъективна по определению! — возразил он, — Я так вижу. Да, еще, вот что, блестящая летучая рыбка: я вижу, что ты сегодня комплексуешь. Вопрос: почему?

Олив вздохнула, артистично ссутулилась и тоном Кассандры из постмодернистского театрального спектакля-трагедии о гибели Трои, произнесла:

— Впервые за это утро ты прав, мой милый бессовестный Лукас! Я комплексую! Моей самооценке сегодня ночью были нанесены несколько тяжелых внезапных ударов.

— О, боги Полинезии! — отозвался он, — Неужели этой ночью я был так плох в койке?

— Что ты, Лукас! До этого эпизода включительно, все было чудо, как хорошо. Но едва улеглись позитивные животные эмоции, все покатилось в Хель. Как ты помнишь, мне захотелось поплескаться в мини-бассейне, а ты после полоскания под душем, ушел за компьютер, и щелкал клавишами до моего возвращения.

— Да, я получил письмо из Ванкувера от доктора Найджела Эйка, и там…

— …Милый, — перебила она, — давай, ты расскажешь чуть позже, а то у меня пропадет трагический настрой, без которого моя история будет непонятна тебе.

— ОК, я молчу и растопыриваю уши.

Он уселся на кровати, и слегка растянул уши, ухватившись пальцами за их края. Олив вздохнула, потерла ладонями щеки, и продолжила:

— Итак, я плескалась в мини-бассейне, когда появились наши гости — тау-китяне. Меня трудно смутить чьей-то антропологической эстетикой, ведь я уже привыкла к нашему экипажу. Я говорю о пятерке вануатиан — наших сводных родичей по условным женам Осбера. Я полагала, что после их дикой биофизической экспрессии, на меня ничего не подействует в этой сфере. Но я ошибалась, поскольку тау-китяне это нечто иное.

— Это интригует! — произнес Лукас, — И в чем же тау-китяне это нечто иное?

— Они танцевали, — тихо сказала Олив, — и теперь я понимаю, что мне требуется, чтобы повысить самооценку до приемлемого уровня.

— И?.. — спросил он.

— Танцы! — объявила она, — Танцы, танцы и танцы! И ты ведь составишь мне компанию, правда? Занятия в клубе гаитянского танца клендату трижды в неделю по два часа.

— Клендату? Это что-то похожее на самбу и реггетон одновременно?

— Нет, Лукас! Клендату не похож на что-либо другое. Клендату — это Клендату, таково единственное аутентичное определение Клендату.

— Ладно, и как ты себе представляешь эти занятия, если мы живем на фрегантине?

Олив вскочила с кровати и взмахнула руками.

— Элементарно, Лукас! У нас есть палуба, web-камеры, и очки-мониторы дополненной реальности. В часы занятий, мы включаем это, и стремительно совершенствуемся!

— Стремительно? — переспросил он, не скрывая скептицизма.

— Довольно быстро, — скорректировала она свое слишком смелое заявление.

— Ладно, — снова сказал он, — вносим клендату в график. Кстати, у нас сегодня…

— …Круглый стол с безумным Хуаном, — договорила она, — нам надо успеть помыться, пообедать, и обсудить гуманную стратегию.

— Объясни, радужная пчелка, о какой гуманной стратегии идет речь, если лихорадочно увлеченный Хуан желает запулить живых людей в трансплутоновую область?

— Я изложу свои мысли в интервале между гигиеной и питанием, — ответила Олив…

…В этом диалоге отразилась специфика обстановки на фрегантине «Лимерик», а для общего представления можно уточнить некоторые моменты:

Кроме Лукаса и Олив Метфорт, на борту присутствовал экипаж из пяти персон. Эти персоны — уроженцы Вануату, резервисты Народного флота, были в кровном родстве с постоянными подружками молодого проконсула Визарда Оза (Осбера Метфорта), что означало родство по обычаю с его родителями — старшими Метфортами;

Помимо родственного экипажа сейчас на борту гостили полдюжины «тау-китян» из ротационного стойбища — группы поддержки Хуана Ларосо. Эти энергичные юниоры буквально восприняли предложение Метфортов вести себя на «Лимерике» как дома и, своими натуралистическими манерами шокировали бы иной экипаж. Но не этот;

Сегодня вечером в обсерватории намечался Круглый стол, где Метфортам, Ларосо, Макаронгу, и случайным персонам (которых боги Океании пошлют на остров Вастак) предстояло обсудить перспективы космического бублика «Минотавр»;

На данный момент уже было известно, что боги послали Джареда Болдвина, шефа-редактора сетевого журнала Кино-Академии Вест-Индии, и чуть позже пошлют Куна Цзивэя, профессора философии пекинского Университета Цинхуа;

Интервал между гигиеной и питанием, о котором упомянула Олив, был локальным обычаем «Лимерика»: энергичное часовое купание за бортом перед ранним обедом.

Купание за бортом вдали от берега — очень разное в зависимости от того, что именно находится вдали от берега в данной точке. Если абиссаль открытого океана (область километровых глубин), то получается медитативное качание на больших и будто бы ленивых волнах. Если коралловое поле (например, подводный атолл), то получается любопытное общение с яркими и весьма многочисленными обитателями подводных джунглей, лежащих на глубине, доступной фридайверу-любителю. Даже двум таким любителям, как Олив и Лукас, к которым настоящие фридайверы обычно применяют термин «сноркелер», произносимый этак свысока. Точнее наоборот: этак с глубины — поскольку настоящие фридайверы уходят на 100 футов и ниже, тогда как сноркелеры болтаются у поверхности со своей дыхательной трубкой, не уходя глубже 10 футов.

Но, для субъектов, ныряющих не чтобы удивить кого-то своими достижениями, а для собственного удовольствия, это не играет роли. Метфорты развлекались, наблюдая за коралловыми рыбками, а иногда переключая внимание на тау-китян, нырявших почти профессионально — как сборщики всяких иглокожих и двустворчатых. Олив Метфорт пригляделась при очередном погружении и, вынырнув, объявила Лукасу:

— Хвала античным испанцам, придумавшим паэлью!

— Почему именно паэлья? — поинтересовался он.

— Потому, — пояснила она, — что только паэлья позволяет замаскировать морских гадов достаточно надежно, чтобы не распознавать их при еде.

— По-твоему, все так плохо? — обеспокоился Лукас.

— Посмотри сам, — предложила Олив.

— Ладно… — он нырнул на полминуты, а когда выскочил на поверхность, то выглядел в некоторой степени обеспокоенным.

— Что скажешь? — поинтересовалась она.

— Даже не знаю, что сказать. Там далеко не все выглядит съедобным. Но, я надеюсь на сводных родичей Осбера. Они не допустят попадания совсем ядовитых гадов в пищу.

— Лукас, милый, лучше прямо попроси их проконтролировать. Так будет надежнее.

— ОК, я попрошу Фетоко. Он на войне был диверсантом, а это тренирует зоркость.

— Попроси Талихи. Она была в команде партизанского снабжения, это ближе к теме.

Лукас Метфорт перевернулся на спину, уравновесил тело в воде, и отреагировал.

— ОК, я попрошу Талихи, она рассудительная девушка.

— Чудесно! — заявила Олив, принимая такую же позу рядом, — А теперь, давай обсудим гуманную стратегию для Круглого стола.

— Обсудим, — согласился он, — и сначала определимся: гуманную в отношении кого?

— В отношении наших тау-китян, и отчасти в отношении Хуана, — пояснила она, затем уточнила, — персонально Хуан не заслуживает гуманной стратегии диспута, но от него зависит самоидентичность наших тау-китян, поэтому лучше не устраивать ему такую жестокую когнитивную экзекуцию, как устроил Энди Роквелл.

— Энди не жестокий парень, — возразил Лукас, — я думаю, ему просто надоело, что ряд эпигонов Хокинга цитируют Хуана Ларосо, как гуру звездоплавания. В общем, давно следовало объяснить широкой публике, почему мечтательным дилетантам не место в практической астронавтике. Кстати, Энди в своей статье не очень сильно пнул Хуана. Другим мечтателям переселения человечества досталось больше пинков.

Олив Метфорт так сердито хлопнула ладонями по воде, что потеряла стабилизацию, и вынуждена была снова искать равновесную позу. Только сделав это, она ответила:

— Лукас, надо видеть в человеке не только ошибки, но и тренд к реализму. Хуан сумел пересмотреть в сторону реализма содержание своего «Города Галактики».

— Ты права, пушистый мотылек. Кое-что Хуан пересмотрел. Теперь вместо 800-летней экспедиции колонистов к Тау-Кита он предлагает 12-летнюю экспедицию к Тюхе. Но реализм даже на горизонте не виден. Энди доходчиво объяснил это в своей статье.

— Как это реализм не виден? — возразила Олив, — Ведь даже Энди в статье признает, что миссии такой длительности реальны. «Voyager-1» запущен в 1977-м, работал 50 лет, и передал последние сигналы с расстояния 170 астрономических единиц, это более, чем четверть расстояния до Тюхе. Разве сейчас мы не можем продвинуться чуть дальше?

Лукас чуть приподнял ладонь над водой и пошевелил пальцами.

— Давай задумаемся вот о чем. «Voyager-1» был беспилотным мотоциклом массой 700 килограммов. «Минотавр» будет обитаемой яхтой массой 80 тонн.

— Типичная масса космической машины, — прокомментировала Олив, — как орбитальная станция «Skylab» 1970-х годов, хотя вдвое тяжелее лунного корабля серии «Apollo».

— Да, тут «Минотавр» слабо отличается от станций и кораблей из Золотых Десятилетий Астронавтики. Его отличия в архитектуре-бублике, и продвинутой энергосистеме. Мне представляется, что это разумно: не пытаться сходу запрыгнуть выше планки Золотых Десятилетий, а спокойно, как выражаются китайцы: yibu yibu dadao mubiao.

— Шаг за шагом достичь цели, — перевела Олив, и продолжила, — но, если «Минотавр» в техническом смысле не вызывает сомнений, и если он выйдет на орбиту, то почему не забросить его дальше, к цели? В космосе ведь нет физической разницы, куда летать.

— Мелодичная цикада, а ты уверена, что нет физической разницы?

— Почти нет, — поправила она, затем снова поправила, — есть, но не принципиальная. В смысле: если сильно толкнуть «Минотавр» в сторону Тюхе, то он просто полетит.

— Насколько сильно толкнуть? — спросил он.

Олив задумалась, глядя в небо и слегка шевеля ногами, чтобы плыть по кругу. Затем, выполнив в уме кое-какие расчеты (осевшие в памяти из научно-популярных статей) объявила результат (крайне приблизительно вычисленный):

— У «Voyager-1» получилась скорость 17 километров в секунду и, значит, «Минотавр» надлежит толкнуть примерно в 2000 раз сильнее. Наверное, это сложно, но возможно.

— Я не буду спорить о такой возможности, — сказал Лукас, — я задам другой вопрос: кто толкнет «Минотавра» назад при подлете к Тюхе? Ты ведь не думаешь, что там живут добрые тюхеане, которые растянули в космосе эластичную сетку для приема гостей?

— Нет, Лукас, но я знаю такой фокус: орбитальный маневр. С его помощью аварийный «Apollo-13» в 1970-м сумел облетать Луну и вернуться на Землю.

— Да, верно. При этом «Apollo-13» имел скорость примерно 2.5 километра в секунду, а «Минотавр» будет двигаться в 100 раз быстрее, так что для его орбитального маневра потребуется не масса какой-то планеты или звезды, а масса ядра нашей Галактики.

— Лукас, ты шутишь!

— Я не шучу. 250 километров в секунду, это типичная орбитальная скорость звезд, что образуют галактику. Солнце движется чуть медленнее, поскольку оно далеко от ядра.

Он сделал паузу, подчеркнув фатальную значимость этого вердикта. Олив вздохнула, выполнила медленный кувырок под водой, вынырнула, и спросила:

— Что теперь?

— Теперь о гуманной стратегии, — ответил Лукас, — погляди на этих замечательных тау-китянских мальчишек и девчонок. Они на несколько лет моложе нашего Осбера. В их возрасте он заканчивал школу. Вспомни уровень его бытового здравомыслия тогда.

— Вспоминаю с легким ужасом, — сказала Олив, — особенно его эксперимент с парусом, приделанным к велосипеду, и дебют в политическом хулиганстве на мосту Анзак. Но, наверное, люди просто не умеют взрослеть иначе. Им надо делать такие глупости.

— Наверное, да… — Лукас сделал такой же кувырок под водой, — …Наверное, да, и этот зоопсихологический факт надо учитывать, если предлагаешь что-либо юниорам. Мне представляется, что роль взрослых: быть аккуратным демпфером юниорских авантюр. Абсолютно иначе полагает Хуан, так что он провоцирует юниоров на авантюры, явно выходящие из области простого риска, куда-то в область управляемого суицида.

Олив приподняла голову над водой, посмотрела на компанию тау-китян, которые уже завершили передобеденную охоту, и теперь раскладывали улов на большом столе, для такого случая размещенного в центре хвостовой площадки фрегантины.

— Лукас, почему в жизни постоянно возникают такие противоречия?

— Почему? — переспросил он, — Тут можно выдвинуть разные версии. Например, наша Вселенная создана мысленным усилием Ктулху для расы цаттогуанов, а люди просто расплодились по ошибке. Или вот так: наша Вселенная является школьным учебным пособием для детей сверхцивилизации, чтобы наглядно иллюстрировать философско-физическую категорию «полная жопа». Кстати: что даст тебе ответ на этот вопрос?

— Наверное, ничего не даст, — сказала она, — просто я ищу выход из дилеммы. С одной стороны, конечно, нельзя укреплять в наших ту-китянах стремление к суициду путем любительской астронавтики. С другой стороны, нельзя лишать их мечты, на которой построена их удивительно-прекрасная самоидентичность.

— Вот это уже похоже на корректную постановку задачи, — прокомментировал Лукас.

— И что, ты знаешь, как решать? — спросила она.

— Не Будды горшки обжигают, — туманно ответил он.