Дата/Время: 6 сентября 22 года Хартии. Место: Меганезия. Округ Социете. Остров Таити – атолл Маиао.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №19. Эпицентр морской техники. Верфь Таити–Ваиреи. — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

Таити имеет форму несимметричной восьмерки. Больший, западный кружочек называется Таити–Нуи, на его юго–западном берегу раскинулась столица острова — Папеэте. Меньший, восточный кружочек это Таити–Ити. На южном заливе Таохото, врезающемся в остров в месте соединения Таити–Нуи и Таити–Ити, расположены верфи Ваиреи и городок Ваирао.

Верфи совершенно не производят впечатления тяжеловесной, подавляющей горы стали в сочетании с человеческим муравейником (как можно было ожидать от промышленного объекта такого колоссального масштаба). Скорее, они кажутся чем–то сюрреалистически–воздушным, как фантастические сооружения на гравюрах Эшера. И при этом, очень мало людей. Просто удивительно мало. Огромные металлические корпуса на разных стадиях готовности, будто сами растут под открытыми с четырех сторон головокружительными арочными куполами, из фрагментов, движущихся по ниткам конвейера. Разумеется, это иллюзия. Просто с обзорной площадки не видны такие «мелочи», как манипуляторы и прочие навесные устройства кран–балок. А вот чудовищные серебристые туши грузовых дирижаблей видны замечательно. Они скользят на малой высоте, и образуют над бухтой что–то наподобие замысловатого динамического узора. Корабли в бухте и у причалов кажутся на их фоне относительно небольшими – кроме нескольких суперконтейнерных судов, которые похожи скорее на невероятные плавучие города.

Над обзорной площадкой возвышается алюминиевый Сэм Хопкинс, человек–миф, автор меганезийской военной стратегии. Он подозрительно напоминает античного Посейдона (подозреваю, что это – копия с какой–то из подходящих классических скульптур), но в отведенной для мощного броска правой руке, он держит не трезубец, а планер, похожий на стилизованную птицу–альбатроса. Это — «Арго», символ Акта атомной самозащиты. Внушительный фаллос Сэма изображен, как говорится, «в боевом положении». Правда, поскольку сейчас только середина семестра, фаллос имеет тот же тускло–серебристый цвет, что и остальная фигура. Студенты начистят его до блеска только через три месяца. Впрочем, пускать зайчики от этого фаллоса сейчас бы все равно не получилось: солнце находится почти в зените, посреди неправдоподобно–чистого, безоблачного неба.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

…

Брай хлопнула задумавшуюся Жанну по плечу и весело сообщила:

— Когда кто–нибудь из парней чересчур заливает, типа что он поймал на спиннинг меч–рыбу в тонну весом, или прошел на виндсерфе от Австралии до Новой Зеландии, ему говорят: ага, и хер у тебя, как у Сэма Хопкинса.

— Между прочим, — заметил Фидэ, закуривая сигарету, — дело вовсе не в размере. Дело в качестве. По крайней мере, насколько я знаю женщин (а я их неплохо знаю), главное…

— Ну, натурально, граф Калиостро! — перебила Брай и звонко хлопнула себя ладонями по бедрам, — женщин он знает, фрейдист–отличник!

— Не ругайся. По ходу, этими же руками будешь хлеб есть, — невозмутимо сказал Фидэ.

— Это были комплименты, — возразила она.

— Да? Ты уверена?

— Еще бы! Жанна, подтверди, что Калиостро и Фрейд были великие ученые.

Канадка задумалась и ответила:

— Фрейд действительно был великим ученым. А Калиостро, по–моему, был авантюристом.

— Авантюрист это тоже круто, — добавила Брай.

— Великим авантюристом или так себе? — поинтересовался Фидэ

— Выдающимся, — уточнила Жанна.

— Ну, тогда не обидно, — решил он, — так что, comrades, едем дальше?

Ехать до комплекса «Sun Pearl Beach» в местечке Таутира на северо–востоке Таити–Ити было порядка 10 миль: пересечь узкий перешеек и дальше — на восток вдоль берега. Брай обошла по кругу арендованный старый «buggy–jeep», педантично проверила, не ослабли ли шнуры, которыми прикреплен к верхнему багажнику полуразобранный UATG, села за руль и, тоном стюардессы, произнесла: «пристегните ремни безопасности, если найдете».

Ремней безопасности к этой колесной раме не прилагалось, а сидения были, как будто позаимствованы с детских качелей. Впрочем, две трети автомобилей на здешних дорогах выглядели примерно так же. Большинство меганезийцев придерживались мнения, что на острове, где максимальное расстояние между двумя точками составляет 30 миль, нет ни малейшего смысла покупать или арендовать что–то более комфортабельное. Исключение составляли только те, кому требовалось нарезать круги по острову: в основном, торговые агенты, полисмены, строители и медики. На парковке около «Sun Pearl Beach» (где Брай через 20 минут остановила buggy) доля «полноценных» авто была выше. Туристический сервис. Четверть века назад комплекс состоял только из отеля и транспортного агентства. Сейчас примерно половину его занимал центр управления и коммуникаций партнерства «Fiji Drive». Брай, сверяясь с приклеенной на торпеду схемкой, постаралась занять место рядом с газоном, разбитым напротив совершенно определенных окон. Заглушив мотор, она спрыгнула на грунт, отстегнула снапперы на крепежных шнурах, и сказала:

— Ну, что, погнали?

— А наша леди точно на месте? — спросил Фидэ.

— Проверяли же, — ответила она, — так что не тормозим, ребята.

«Ultim–light flykes» обычно конструируются так, чтобы привести их в рабочее состояние после транспортировки можно было за считанные минуты. UATG не была исключением. Вставить крылья и лопасти в пазы, ввернуть дюжину болтов и дело в шляпе. Полисмен у дверей сперва поглядел на них с подозрением, но через минуту утратил интерес. Когда флайка была собрана, Фидэ вытащил коммуникатор, ткнул «call» и, дождавшись ответа, весело сообщил: «Aloha! Nos trajo paquete para vice–president Mitiata. Se bajo la ventana». «Засекаем время, — сказала Брай, — думаю, получится примерно три минуты».

Прогноз оказался завышен. Рокки Митиата появилась на выходе вдвое быстрее. Жанна совершенно точно знала возраст 4–го экс–координатора правительства Меганезии, но не могла поверить, что женщине, которая сейчас стремительно сбегала по ступенькам, 40 лет. Она не выглядела даже на 30. Дело вовсе не в каких–нибудь ухищрениях с фигурой. Фигура у Рокки оказалась как раз, довольно широкая, и в бедрах, и в талии. Она была похожа на легкоатлетку, набравшую кое–какой вес после ухода из большого спорта, но сохранившую силу, уверенность и, отчасти, даже скорость движений. Что же касается выражения лица — широкоскулого и круглого — оно было совершенно детским. И первая фраза, которую произнесла эта женщина, очутившись рядом с собранной флайкой, тоже была совершенно детской: «Ой, какая чудесная! Это что, правда, мне?» Точь–в–точь, как школьница, получившая в подарок красивое платье к выпускному балу. Большие карие глаза экс–координатора правительства, а ныне – вице–президента одной из 10 наиболее успешных компаний Океании, прямо лучились от восторга. Рокки была одета в линялые джинсы и ярко–зеленый топик с эмблемой какой–то техно–диско группы. Густые черные, довольно коротко подстриженные волосы, были перехвачены такой же яркой банданой.

Брай и Фидэ подмигивали друг другу и Жанне, наблюдая, как сен Митиата ходит вокруг UATG, как кошка вокруг сметаны. Только минут через 5 экс–координатор стала задавать вопросы, свойственные взрослому человеку, очень неожиданно получившему довольно дорогой и достаточно необычный подарок непонятно от кого и по какому поводу. Брай сжато рассказала про последние часы существования урагана Эгле, про парочку баджао, про спасательную операцию с использованием «Red Yeti», и про внезапное обнаружение псевдо–боевой флайки в лавке–мастерской на атолле Кэролайн. Кое–какие сомнительные подробности оказались пропущены – это было не так уж сложно, поскольку Фидэ, очень своевременно предложил показать, как летает UATG – и показал. В отличие от Ойстер с Кэролайн, Фидэ имел профессиональную подготовку и опыт пилотирования патрульных машин. Он не ограничился боевым разворотом, зависанием на винте и виражом, а выдал целую серию фигур атакующего «простого пилотажа», с остановкой и запуском ротора.

Демонстрация продолжалась четверть часа, и к моменту, когда Фидэ посадил флайку на газон (на манер листочка, планирующего с высоты сто метров — в режиме вращающегося ротора), на улице уже стояли и глазели на это десятка два сотрудников компании. Рокки окинула взглядом это стихийное сборище и сказала: «Ребята, все это просто классно, но мы с вами дезорганизовали работу фирмы. Давайте сделаем так. Я вам устрою хороший кофе с вкусными булочками, и за час, пока вы будете все это потреблять, управлюсь с неотложными делами, а потом приглашу вас пообщаться в одно симпатичное место, разумеется, с обедом и всем прочим в том же роде. Мы договорились, правда?».

…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - Жанна Ронеро. Green World Press. Репортаж №20. Рокки Митиата. Устные мемуары о личной жизни. — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

«Хорошо, когда есть много взрослых детей, — сообщает Рокки, — Правда, у меня такой только один, дочка и внучка еще маленькие, зато я присвоила пол–дочки Эмили Ломо».

Афаи Митиата (сын Рокки), и Петра Ломо (его girlfriend, или правильнее сказать vahine, т.к. у них уже 2–годовалый ребенок), сидят впереди–сверху, под прозрачным пузырем ходового мостика, делая вид, что заняты навигацией и наши скучные разговоры им не интересны, но ушки у них на макушке. Петра кричит оттуда: «Uahine Rokki para–parau iri!». Я достаточно понимаю на утафоа, чтобы перевести: «тетя Рокки прикалывается». Экс–координатор хмыкает, закуривает тонкую сигарету, и сообщает: «У нас с Эмили кооперация. Она опекает мелких, а я занимаюсь крупными экземплярами. Не скажу, что воспитываю их — это уже поздно делать — но я, хотя бы, за ними присматриваю».

Мы вшестером (Рокки, Фидэ, Брай, я и эти двое ребят) идем на остров Маиао, в 60 милях к западу от Таити. Прошло более 20 лет с того дня, когда молоденькая таитянка Рокки на старой моторке эвакуировала на Маиао пятерых туристов. Четверо из них были убиты мародерами на следующий день, а пятый – провинциальный японский бухгалтер Иори Накамура — через год стал первым координатором правительства Меганезии…

«Solaris», 10–метровый катамаран, на котором мы находимся, был прототипом серии 20–метровых скоростных штурм–катеров «rapid–fox», созданных в период координатуры Накамура… Рокки купила его всего за 4000 фунтов на military–conversion sale, несколько лет назад, когда впервые задумалась о том, что время ее юности стремительно обрастает мифами. «Это было ужасно — вспоминает она, — Он стоял искалеченный, вытащенный на мель за акваторией базы Капингамаранги. Его бы давно пустили на переплавку, но в нем всего 5 тонн алюминиевого сплава с устаревшим составом. Не выгодно было возиться. И его год за годом выставляли на sale, снижая цену, пока я его не нашла. Я оплатила этот сраный счет, приехала туда, подошла к нему и дотронулась ладонью до корпуса. Он был теплый, как будто живой, и на нем была огромная вмятина — уж не знаю, от чего. Помню, я ревела, как последняя дура. Я чувствовала себя столетней старухой, или даже мумией, потому что Solaris сошел с верфи на моих глазах. После его испытаний была построена серия самых скоростных боевых кораблей того времени. Тот 25–метровый «hot–fox», на котором вы ходили — это уже третье поколение, но я думаю, вы сами заметили сходство. Трудно не заметить. Мы так гордились. А бедняга «Solaris» стал больше не нужен, и его бросили в дальнем углу полигона. Когда я занялась его реставрацией, меня отговаривали, убеждали, что он никогда не сможет выйти в море, а я зря потрачу деньги. Черта с два! Я–то знала, как мы тогда строили корабли. Вот мы в море, и сколько у нас на спидометре?».

Афаи (вот ведь слух у парня) крикнул, что на спидометре 65 узлов, но если надо, можно добавить еще 10 или даже 15, только будет сильно трясти. Все решили, что добавлять не надо: на столике стоял горячий кофейник, и не хотелось получить его содержимое кому–нибудь на ноги. Рокки закуривает еще одну сигарету – я вижу, что у нее дрожат пальцы. Кажется, я начинаю понимать, почему она так обрадовалась подаренной флайке UTAG.

Пару минут кажется, что она полностью погружена в воспоминания – но не тут–то было. Она вдруг поворачивается к Брай, и спрашивает: «Если это не тайна, вы не дочь короля Лимолуа Хаамеа?». Сержант смущена: «Нет, сестра по отцу. Королю Руанеу было за 60, когда я родилась на Кермадек–Мейер. А моя мама из Мвалэ, это Соломоновы острова».

Потом происходит короткая и очень веселая пикировка, в ходе которой Рокки называет Брай «Your Majesty», а та ее в ответ «Mon General». Неожиданно разговор переходит в практическую плоскость: обсуждаются перспективы выпуска UATG (возможно, слегка модернизированной), как гражданской палубной авиетки. Все происходит необычайно быстро – не более 10 минут переговоров, и они приходят к какому–то коммерческому соглашению… А на горизонте уже возникает Маиао. Кажется, когда–то он не решил, быть ему островом или атоллом, так что остался и тем и другим. Со спутника Маиао похож на улыбающуюся рожицу, нарисованную художником–импрессионистом на фоне тяжелого похмелья, и наклоненную в право от оси север–юг. На юго–западе наблюдается улыбка – это лагуна между заливом и выдвинутой в море дугой рифового кольца. На левую часть улыбки наползает верхний уголок рта – выдвинутый в лагуну полуостров. Два огромных глаза–кляксы над этой красотой представляют собой очень соленые ложные лагуны (или озера). Между ними — нос–кнопка: миниатюрный горный массив высотой до 150 метров. Диагональ этой рожицы – около 5 миль. Правое, восточное озеро называется Рото–рахи. Оно соединено с лагуной длинным узким каналом. Левое, западное, называется Рото–ити и имеет два канала: один соединяет его с Рото–рахи, а другой — с морем на северо–западе. Площадь суши острова около 9 кв. км, не считая площади сплошного рифового кольца, в котором есть лишь два прохода. Большой – Апоотоо на юго–востоке ведет в правый угол лагуны. Маленький — Авараи, на северо–западе, выходит в узкий канал между берегом и рифами. Единственная улица главного поселка Нуи–Пие тянется на полмили от лагуны в сторону Рото–ити. Второй поселок – Аба–Иа, между предгорьями и Ротоити. Третий, из двух домов, называется Авараи, и стоит на мысу, выступающем в канал Авараи. Такое расположение объясняется очень просто: только здесь есть источники пресной воды.

Наша маленькая экспедиция движется к Авараи. Который из домов принадлежит семье Митиата видно с полумили. Это — ультрамодерн из оранжевых, белых и прозрачных кубических модулей, поставленных в 2 этажа в кажущемся беспорядке, но при этом так, что в нескольких местах возникают смешные балкончики необычной формы. Первый этаж левого крыла переходит в крытый пирс, к которому мы и причаливаем.

Второй дом — это простой полинезийский fare внушительных размеров, бетонная часть которого стоит на фундаменте, а бамбуковая — на ножках–опорах, и выходит на свой пирс. За домом — небольшое поле, вроде тех, которые я видела на Рапатара. В данный момент там, без спешки, возятся с грунтом и растущей из него флорой две дамы преклонных лет. Машина, которую они используют, маленький квадроцикл–комбайн (того же типа, что на Рапатара). Мальчик и девочка одногодки лет 4–5, делают вид, что участвуют. Третье дитя имитацией не занимается – ему годика два и оно спит на подстилке под солнцезащитным зонтиком. Едва мы выгружаемся на пирс, как обе дамы начинают обмениваться с Рокки короткими выкриками на утафоа с легкой примесью лингва–франка. Подходить сюда им, видимо, лень, но кричать они умеют громко, так что дистанция не помеха. По итогам переговоров, Афаи бежит к ним, а мы идем под огромный навес прямо у берега, под которым выложен открытый очаг из камней: нечто вроде первобытной кухонной плиты.

«Мне уже высказали предельно–возмущенное фи, а сейчас и ему достанется», — сообщает Рокки, усаживаясь в старое пластиковое кресло–качалку. Я интересуюсь причиной гнева старых леди, и экс–координатор поясняет: «им нравится возиться с маленькими детьми, а мы своих мелких сегодня оставили у Эмили Ломо на Таити. Они, конечно, на нас дуются. Но, если бы мы взяли мелких с собой, то надулась бы Эмили. Ну, а если бы мы оставили одну там, а одну взяли с собой, то надулись бы все». Я замечаю, что у этих сердитых дам имеются на попечении целых три ребенка — чем они недовольны? Рокки лениво машет рукой: «Да ну! Это несерьезно. Вот если бы на каждую бабушку было по три мелких…».

Появляется Петра, успевшая сбегать в дом и сменить шорты и майку на пестрый яркий платочек, застегнутый липучкой над правым бедром. «По ходу, ясно, — заявляет она, — ты подарила им этот траулер, типа как в обмен, а они хотят помочь нам возиться с мелкими, типа, потому что им скучно, и что у них теперь хренова гора свободного времени».

Вспыхивает ожесточенный спор, в ходе которого прояснятся суть дела. В соседском fare живет полтора десятка человек, четыре поколения. Более 10 лет назад, когда Рокки еще только построила тут свой «загородный домик», соседи ходили рыбачить на небольшой мото–фелюге (реликте, спущенном на воду в первой половине прошлого века). Это был тяжелый и рискованный бизнес, которым занимались только мужчины в расцвете сил, а остальные взрослые сидели у берега, занимаясь детьми, домом и огородом. Каждый раз наблюдая выход старой калоши в море, Рокки внутренне содрогалась: она знала с какой легкостью такие посудины «исчерпавшие запас живучести», тонут от удара одиночной большой волны, или от серии штормовых шквалов. После некоторых раздумий, Рокки предложила соседям обмен: их раритетная фелюга против модернового мини–траулера (комфортного, безопасного и продуктивного в смысле рыболовства, но неинтересного в антикварном плане). Обмен состоялся и вскоре, оценив мини–траулер, все соседи, кроме прабабушек и детей от 1 до 5 лет, стали болтаться в море, занимаясь ловом, или сбывая добычу, или просто потому, что погода хорошая. Так, под присмотром пожилых леди вместо восьми детей, постепенно оказалось всего трое. Меньше не будет — два грудных младенца скоро перейдут в «опекаемый возраст», но и больше не будет: двое детей уже перейдут в возраст, который тут считается допустимый для участия в морских походах.

Я интересуюсь: где сейчас эти два грудных младенца? Мне отвечают: разумеется, они в море вместе с мамами. Моего удивления не понимают: а что здесь такого? Петра идет в дом, через минуту возвращается с ноутбуком и демонстрирует мне дюжину фото мини–траулера в плавании, поясняя: «это мы 3 месяца назад летели с Раиатеа на Таити, видим внизу знакомый кораблик, и Афаи предложил: давай заскочим к ним пообедать, у них рыба прямо из моря…». Посмотрев фото, я соглашаюсь: молодые мамы правы, т.к. этот мини–траулер не хуже туристического океанского катамарана. Я говорю Рокки, что с ее стороны это замечательный альтруистичный поступок. Она удивлена: «Что вы, Жанна! Альтруизм — это последнее прибежище извращенцев». Петра спрашивает: «Al–truis — это по–арабски? Из корана?». Брай отвечает: «Нет, по ходу, это из Mein Kampf Иммануила Канта». «Не гони, — возражает Фидэ, — Mein Kampf написал Гитлер». Сержант пожимает плечами: «Ну, значит, у Гитлера». Петра задумчиво бормочет: «Ал–гебра, ал–химия, ал–коголь, ал–джазира, ал–кайда, ал–труис»… — и лезет в интернет искать альтруизм.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — -

— «Ал–Труис» по–арабски значит «из Трои»! — радостно сообщила Петра, — Из того города Троя, который в древности сожгли за то, что их оффи made kidnapping. Но про альтруизм написано, что его придумал Конт. На Кант, а Конт. Прикинь, Брай, ты почти угадала!

— А Mein Kampf кто написал? – спросила сержант.

— Сейчас… Ага. Тут Фидэ прав. Это Гитлер написал. А Кант написал «Критику разума».

— Все трое — уроды, — констатировал Фидэ.

— Чем вам альтруизм не угодил? – поинтересовалась Жанна.

— Так ясно же написано, — удивилась Петра, — «Альтруизм введен Контом, как антипод эгоизма. Принцип альтруизма «Живи для других»: бескорыстные побуждения человека совершать поступки на пользу других людей. Конт писал, что альтруизм формируется воспитанием у человека способности противостоять своему эгоизму во имя интересов людей, и готовности человека жертвовать для других своими личными интересами».

— Под ВМГС, — коротко сказала экс–координатор.

— Извините, Рокки, я не поняла…

— Ты же про это у Ван Хорна читаешь, — вмешалась Брай, — Autodefenca humanitar ultima medida. Высшая мера гуманитарной самозащиты. AHUM на лингва–франка, или ВМГС.

— Расстрел, короче, — припечатал Фидэ.

— Я знаю, что такое ВМГС, — сказала Жанна, — Но ВМГС за альтруизм….

— За попытку сформировать альтруизм воспитанием, — поправила Рокки.

Канадка вздохнула и развела руками в воздухе, выражая полнейшее недоумение.

— Может быть, у вас это слово считается неприличным, но когда вы, Рокки, фактически дарите своим соседям довольно дорогой корабль…

— 55.000 фунтов минус стоимость раритетной мото–фелюги, — педантично уточнила та.

— … И, — продолжила Жанна, — делаете это совершенно бескорыстно.

— Бескорыстно? Черта с два! Это была взаимовыгодная сделка.

— И в чем была ваша выгода, Рокки?

— Во–первых, — сказала экс–координатор, — я получила фелюгу. Сейчас она вделана как башенка в мой fare в Таутира на Таити, и внутри нее устроен мой кабинет.

— Очень классный, — встряла Петра.

— Рада, что тебе он тоже нравится. Это во–первых. А во–вторых, нашими соседями стали более благополучные люди. Они чаще улыбаются, они оптимистичнее смотрят на жизнь. Находиться рядом с ними гораздо комфортнее, чем рядом с теми, кто живет в состоянии перманентной неустроенности, испытывая судьбу и рискуя жизнью. И, в–третьих. Если Петра права на счет их пожеланий, то значит, моя семья получила от этой сделки нечто такое, по сравнению с чем 55.000 фунтов это просто пыль.

— Знаете, Рокки, — заметила Жанна, — Если вы скажате, что вы все это рассчитывали перед тем, как сделать этот подарок, то я вам просто не поверю.

— А я и не собираюсь так говорить. Но есть сделки, на которые идешь интуитивно. Чутье подсказывает, что это выгодно. Так бывает и в быту, и в производстве, и в торговле.

— Клевая отмазка, — прокомментировала Петра, — На самом деле, все дело в Tiki.

— Ну, ты вообще обнаглела, — возмутилась Рокки.

— А что, не правда? – осведомилась девчонка.

Тут их спор был прерван появлением Афаи с мешком разнообразного продовольствия.

— Понятия не имею, как все это готовить, — сообщил он, кладя свой груз у ног Рокки.

— Так, — сказала она, — Будем делегировать полномочия. Петра, ты уже почти взрослая девочка, у тебя даже есть ребенок. Тебе полезна тренировка в руководстве кое–какими хозяйственно–бытовыми вопросами. Ты понимаешь, о чем я?

Петра задумчиво почесала в затылке:

— Типа, мне решать с питанием для всех foa? ОК, за вкус не ручаюсь, но горячо будет.

Афаи тяжело вздохнул — он догадался, на ком конкретно сейчас будут тренироваться в руководстве. Брай вызвалась волонтером, и Жанна, не долго думая, поступила так же.

Рокки, тем временем, сообщила, что горит желанием полетать на подаренной флайке и Фидэ занялся инструктажом. До бригады «полевой кухни» то и дело долетали фразы:

— Крен и тангаж больше 15 градусов не делайте — а то грохнетесь с непривычки…

— Ротор слегка стремный, на первый раз оставьте его неподвижным…

— Вот это — баланс движков, его вообще никогда не трогайте…

Жанна и Брай уже успели почувствовать себя скаутами, играющими в нехитрый быт Дикого Запада по романам Фенимора Купера, когда Рокки (уже несколько утомленная занудством инструктора), дорвалась до пилотского кресла. Зажужжали два маленьких движка пропеллеров, UATG прокатился метров 150 по спокойной воде вдоль берега и взлетел под восторженные вопли Петры и Афаи. Фидэ нервно крутил между пальцами незажженную сигарету – у него не было полной уверенности, что инструктаж усвоен.

Флайка набрала высоту до ста метров, описала длинный круг над рифовым барьером, затем полетела вглубь острова, к горному массиву, и скрылась за ним. Тут Фидэ очень грубо выругался и стал сосредоточенно чесать небрежно выбритый подбородок. Через полминуты флайка выскочила из–за гор, прошла по широкой дуге над озером Ротоити, потом над морем и, повернув к берегу, пошла на снижение. Зрители занервничали, но ничего страшного не произошло. Рокки посадила UATG вдоль осевой линии канала Авараи, по направлению к пирсу. Из–за переоценки запаса посадочной дистанции, ей пришлось метров сто ехать по воде на малой тяге. Флайка, не приспособленная быть лодкой, вихляла в разные стороны. Когда она, наконец, причалила, Фидэ выдохнул и прикурил сигарету, а Рокки радостно выпрыгнула из кабины на пирс и исполнила там нечто вроде воинственной пляски боксера, только что выигравшего олимпийские игры.

Петра пошепталась с Фидэ, сбегала в дом, притащила маленькую 4–струнную гитару «ukulele» и вручила ему. Он уселся поудобнее, провел пальцами по струнам и сообщил:

— Я спою о прекрасной и любимой женщине. О толстой коричневой женщине. Iri! Эту песню сочинила самоанка Сиа Фигиэл, которая еще в прошлом веке объехала весь мир. Но у меня бедное воображение. Мне надо видеть то, о чем я пою. Если бы вы, Рокки…

— Легко! – весело перебила она, — Петра! Если тебе было не лень бегать за ukulele, то не лень будет и притащить мне что–нибудь подходящее. Что я в этом костюме, как дура?

Пока та бегала за «чем–нибудь подходящим», экс–координатор разделась, придирчиво осмотрела себя, и несколько сконфуженно сообщила:

— Вот до чего доводит любовь к булочкам с кремом! Я бы давно с ними завязала, но все знают, что я их люблю. Утром варю кофе, а Квинт (это мой faakane) спускается в лавку внизу и притаскивает эти самые булочки, потому что нам обоим лень готовить завтрак. Приезжаю в офис, то–се, переговоры, прошу Гитоко (это моя секретарша) сварить всем кофе, и она подает его с такими же булочками, а я их автоматически ем. После работы заскакиваю поболтать с Эмили. Она ставит на стол аналогичные булочки собственного изготовления. Отказаться нельзя — она ужасно обидится. Ну, и где теперь моя талия, а?

— Вот неправда, Rokki–uahine! – заявила Петра, появляясь из дома с каким–то кусочком материи в руке, — мама всегда говорит: «не хочешь — не ешь, нам больше достанется». Я сто раз видела, как ты сначала отказываешься, а потом…

— Стоп! — прервала ее Рокки, — Это семейная тайна. И вообще, не мешай мне кокетничать. А что это ты принесла? Ты уверена, что на меня это можно надеть?

— Еще как можно! Это такая стильная штука. Короче, руки подними.

Через несколько секунд на талии (которая у экс–координатора, все же была) оказалось застегнуто нечто, выглядевшее никак. Часть тела Рокки от верхней трети бедра до пояса просто исчезла. На этом месте колебалось марево, сквозь которое были видны верхушки рифов, полоса прибоя и дальняя часть пирса, правда, искаженные, как в кривом зеркале.

— Techno–lavalava «predator», — объявила Петра, — Тема слизана с кино прошлого века. По ходу, там инопланетянин–отморозок, весь в таком маск–комбезе. Эти штуки продают на Дюси–Питкерн, на «Space–Expo». Типа, ткань из ориентированных световодов. Физика.

— Сегодня просто праздник какой–то! — воскликнула Рокки, — А кто там грозился спеть? Я, между прочим, уже почти танцую!

Она прошлась по пирсу, исполнив ряд неуловимо–текучих движений ori–toere–hula — так пляшут молодые женщины в океанийских деревнях на hauole после сбора уражая.

Фидэ кивнул, взял на пробу несколько аккордов, а затем…

…

…

Одобрительный свист, хлопки, звон большой ложки по крышке котелка. Аудитория от души постаралась компенсировать свою немногочисленность мощностью шума. Рокки, отдуваясь после пляски, уселась в шезлонг. На ее коже блестели бисеринки пота.

Фидэ, отложив ukulele, сообщил:

— Между прочим, в некоторых странах эту песню считают экстремистской.

— Я даже знаю, в каких, — сказала Рокки, — Это из–за проблемы Клиппертона и из–за меня. Будто бы, с моей подачи на «Tupa–Tahatae–ACID–TV» сделали этот скандальный клип с песенкой про толстую коричневую женщину на фоне кадров «Equatorial snow».

— По–моему, хороший клип, — заметила Брай, — Пак Ен рассказывал: когда они летели на Кпингамаранги после операции на Таунаилау, то крутили этот клип по видику раз 20.

— Имеется в виду первый взрыв 24–мегатонной L–bomb? – уточнила Жанна.

— Да, – подтвердила Рокки, — И я страшно рада, что дело решилось предупредительным взрывом. Война — плохая штука. Если бы эскадра пересекла FOL, я ничего не смогла бы сделать для трех тысяч французских парней. Один миг, как фотовспышка и они бы все перестали существовать просто потому, что оказались не в том месте не в то время…

— Но можно было найти компромисс, — заметила Жанна, — Я имею в виду, Клиппертон.

— Хартия бескомпромиссна, — ответила экс–координатор, — Артикул Хартии можно не выполнить, только если он физически невыполним. В данном случае, у правительства была физическая возможность выполнить артикул о защите граждан.

— Права двадцати граждан ценой жизни трех тысяч других людей? – уточнила канадка.

Рокки покачала головой.

— Не двадцати, а всех граждан. Второй артикул Хартии: «Нарушение любого базисного права одного гражданина есть тотальное нарушение всех базисных прав всех граждан». Это действительно так. Если сегодня правами одного человека пожертвовали из каких–то особых соображений, пусть даже это соображения высочайшей гуманности, то значит, на месте этого человека может оказаться каждый. Если бесправен один – бесправны все.

— А как быть с правом на жизнь тех французских моряков? – спросила Жанна.

— Его нарушили оффи, которые послали их на смерть, — отрезала меганезийка, — Только не думайте, что я стала бы успокаивать себя этим доводом. Я дала себе слово: не смогу их спасти — уйду в отставку, поселюсь тут, на Маиао, и займусь чем–нибудь некрупным и полезным, чтобы рядом не стоять с политикой.

— Вы говорите так, будто спасали их, как частное лицо, а не как глава правительства.

— Я спасала их, как я, — ответила Рокки, — В пределах контракта, я использовала ресурсы правительства, ресурсы аналитиков, которые предсказали поступки шефа эскадры. Мы сумели создать условия, при которых адмирал остановил эскадру, не дожидаясь…

— Ма, тут, по ходу, еще гости, — перебил ее Афаи, переворачивая аппетитно выглядящие кусочки на сетке над очагом, — Одна флайка faakane Квинта, а вторая хрен поймешь…

Рокки повернула голову, всмотрелась в пару приближающихся флаек, потом хлопнула себя ладонями по бедрам и возмущенно воскликнула:

— О, Мауи и Пеле, держащие мир! Он ведь обещал не летать над морем на этом гробике!

— Сама–то на чем только что летала? – ехидно спросил ее сын.

— Я всего один круг над островом, — возразила она (впрочем, несколько смущенно).

— Вторая — это «утконос», он с импеллером, — сообщил Фидэ, — та еще чума. А первая, на которой ваш faakane — «Pitts Red Devil», модель середины XX века, надежная машинка.

— Биплан–ретро 5x5 метров не может быть надежным, — отрезала экс–координатор.

— Может. Он вообще пилотажный. На нем можно учиться фигурам…

— Вот именно, что пилотажный. А Квинт — не пилот. Он инженер–металлург. Чувствуете разницу? У него есть нормальный «SkyEgg», хоть с закрытыми глазами летай, так нет! Купил на какой–то распродаже этого долбанного птеродактеля… — продолжая ворчать, Рокки Митиата встала, и быстрым шагом направилась к пирсу.

Маленький синий в желтую полоску биплан коснулся поплавками воды, и прокатился, заметно вихляя (что указывало на некоторый дефицит опыта), до середины пирса. Из кабины–пузыря, сдвинув колпак, начал выбираться кругленький дядечка лет 50, судя по внешности – latino.

— Квинт! Ну ты же обещал, летать на нормальных флайках! Где твоя совесть?

— А? Совесть? – переспросил он, шагнув с крыла на пирс и бросив взгляд назад в кабину биплана, — Извини, я, кажется, забыл ее взять. На меня бросились эти молодые люди, и я успел только надеть шорты. Можно посмотреть в карманах, вдруг там завалялась…

Он с серьезным видом стал расстегивать кнопки на карманах шортов (карманов на них было много). Тем временем, вторая флайка, изящно описав виток спирали над лагуной, проглиссировала по воде, и развернулась на пятачке у самого пирса.

— Это кто еще? – подозрительно спросила Рокки.

— Я не особо вникал. Искали тебя и канадскую журналистку. Твоя секретарша отправила их ко мне, потому что твой мобайл не отвечает. Я полагаю, что он лежит в кармане того костюма, который ты сняла перед тем, как надеть то, в чем у тебя не видно нескольких моих самых любимых деталей тебя, чем я сильно расстроен, потому что…

— Aloha foa, — раздался хорошо поставленный командный голос, — Просим извинить за визит без анонса, но у короля Лимо канадская пресса потерялась…

— Я не терялась, — перебила Жанна, — меня просто пригласили пообщаться.

— Вообще, вы здорово придумали, — заметила хозяйка, — Прикатить прямо к обеду, ни раньше, ни позже. Это во флоте теперь так учат делать?

— Нет, сен Митиата, это новое достижение компьютерной аналитики, — ответил ровный, несколько вибрирующий баритон.

— Охеренно секретное, — вставил веселый женский голос.

Три персонажа, выбравшиеся из флайки – «утконоса» выглядели следующим образом:

Первый — довольно светлокожий креол в униформе лейтенанта INDEMI, среднего роста, широкий в плечах, в общем, из тех, о ком говорят «неладно скроен, но крепко сшит». У него слегка жлобская внешность, но видно, что этот парень хотя и не манкирует военно–прикладным спортом, но главным инструментом его деятельности является голова, а не руки, умеющие непосредственно держать оружие.

Второй – одетый в яркий алый килт высокий худощавый и жилистый молодой мужчина мавританского типа, с подвижным артистичным лицом и огромными черными глазами. Если вы ищете кого–нибудь на роль командира античных морских разбойников, то вам этот парень подходит, можете не сомневаться.

Третья – изумительно красивая молодая женщина–утафоа. На ней только лавалава и не какая–то новомодная, а классическая таитянская — просто пестрый платочек, обернутый вокруг бедер, так что оценить телосложение, созданное эволюцией за сотни поколений океанийцев, можно в одну минуту. Есть такой анекдот: Лайнер в рейсе. До земли миль сто. Крик: человек за бортом! Кэп видит: голая смуглая девчонка плывет одна в океане. Кэп командует бросить спасательный круг. Девчонка смотрит на это и говорит: «Я бы взяла такое кольцо для клумбы, но цвет не в тему, так что извините, я его не покупаю».

Рокки окинула взглядом эту своеобразную компанию и произнесла:

— Слушайте, ребята, я могла вас где–то видеть?

— Я думаю, очень даже могли, — ответил «разбойник», — Если вы, сен Митиата, в период своей координатуры, слышали про банду Крошки–Лоцмана, с юго–восточного Туамоту, про дробовик 4–го калибра и про флайку на кондомах…

— Точно! – прервала его экс–координатор, — Лично вашу фотку, гражданин резервист, на фоне расстрелянного «Aquarato», я точно видела. А зовут вас…

— Лисанто Перейра, — подсказал он, — а это соответственно резервист Уираити Анапото и сержант Арно Элмер, который стал лейтенантом. Времени–то прошло…

— Не напоминайте мне про время, — перебила Рокки, — иначе я почувствую себя старой, толстой дурой, которая забывает имена и держит гостей на пирсе. Шагом марш за стол! Жанна, вы много потеряете, если не убедите их рассказать байку про Крошку–Лоцмана.

…

********************************* Байка про двух резервистов, одного сержанта, 4–й калибр и банду Крошки–Лоцмана. (Записана на диктофон за обедом, в маленькой компании, на берегу острова Маиао). *********************************

Рассказывает Лисанто: «Угодил я в тот раз в форт Агакауитае, это в атолле Мангарева на островах Гамбие, 23 ЮШ, 130 ЗД. Местечко красивое, но скучноватое. Лагуна мили 4 в поперечнике, очень мелкая, и кругом куча пологих островков, через каждые 200 метров. Из развлечений — только ацтекбол, рыбалка и дайвинг за лобстерами вместе с местными девчонками, только они ныряют намного лучше, чем я. Работа: морское патрулирование на флайке «Aquarato» (Водяная крыса). Маленькая кабинка типа мотоциклетной коляски, сверху длинное крыло, метров 8, прямо за спиной пропеллер и здоровый киль. Движок у нее электрический, 30 КВт, но ей больше и не надо. Я болтаюсь посреди нашего северо–западного сектора, глазею на островки, и слушаю всякую фигню по радио. Вахта 4 часа, делать не хрен, место не бойкое, и обычно тут ничего не происходит. Вдруг вызов с базы: Между Матуреивавао и Марутео шестеро на катере грабят бот–лавку. Приказ: задержать до приезда местной полиции. Подлететь поближе и помахать им крыльями: ребята, вы спалились, ложитесь в дрейф, ждите копов. На катере от меня не уйти, у Крысы ход сто узлов, а за попытку смыться суд вместо года даст два, вот и все. Вижу бот–лавку, вижу катер, прохожу на 50 метрах и машу им крыльями. А эти шестеро дегенератов врубают движок и на полной скорости на вест–норд–вест, к северному скоплению мелких атоллов, там до него 60 миль. Я иду над ними на высоте 200, чтобы увидеть, куда они пристанут и сообщаю на базу: такие дела. Мне в ответ: отслеживай их. Ну, я и отслеживаю. Вдруг эти говнюки на катере берут автоматы и давай палить по моей флайке. Я икнуть не успел, а у меня уже две дыры в левой плоскости и одна в фюзеляже. По инструкции, в таком случае положено сообщать на базу и уходить, пока флайка не упала. Разборки с воруженной бандой — это работа не для «Aquarato»: оружие там — самозарядная гладкостволка перед носом пилота на фюзеляже. Это — ружье 4–го калибра 26,5 мм, с лазерным маркером прицела. 360 выстрелов в минуту, 30 патронов в диске, 120 граммов крупной картечи в каждом. Полицейская игрушка ближнего боя. На флайке толку от нее…».

Его перебивает Арно: «Это ты считал, что никакого, а ее не зря туда поставили».

Лисанто: «Все так считали. Придумал какой–то мудак поставить на «Крысу» дробовик — слонобойку XIX века, только самозарядный. Типа, спроектировал. Денег заработал…».

Уираити: «Фиг ли теперь спорить, мальчишки! Лис, давай уже, крути дальше».

Лисанто продолжает: «Эти гады не думали, что я буду стрелять. А у меня обида, азарт, и все такое. Я пикирую прямо на их катер, смотрю на лучик лазера и жму гашетку. Тут эта штука как бахнет! Звук, как если в кабине включить отбойный молоток. На катере тоже сообразили и жмут свои гашетки. И так секунды три. Я, совершенно оглохший, прохожу по диагонали над ними, высота уже никакая. Движок они прострелили. Пропеллер встал Они мне много чего прострелили, левое плечо, например, но это я уже потом заметил. Короче, я погасил скорость, кое–как приводнился. Смотрю: руки ноги на месте. Плечо — минус кусочек шкуры. Колпак кабины в дырках, как в кино про II мировую. Катер уже ускакал куда–то. Рапортую на базу: была, типа, дуэль, а чем кончилась – хрен знает, но флайка лежит на воде, вся в дырочках, корпус течет и меня слегка подстрелили. Мне в ответ: главное, ты сам не в дырочках. Через полчаса подберем. Если флайка утонет — поплавай там, никуда не дергайся. И дай «Pan–Pan» по рации, вдруг кто–то рядом…».

Его перебивает Уираити: «Кто–то – это я. Потому что сержант Элмер спал. Да, да, Арно, ты спал, хотя тебя назначили командиром летающей лодки «Estra Mar», на которой мы летели, укажем для протокола, с авиабазы Тематанги на атолл Реао за яйцами, курами, бамбуком, ямсом, бананами… короче, 2 тонны всякого добряка. Список 38 позиций у сержанта в кармане. Он, такой влез на борт, и говорит: «Гло, ты пилотировать умеешь?». Я говорю: «Еще как!». Опять, для протокола: на 14–й день рождения Лимо подарил мне самую простую флайку и стал учить. А тут мне уже было 19. Тогда Арно говорит: вот и классно. Перед лендингом в Реао — разбудишь. И — брык… Нет, Арно, не после взлета, а сразу. Когда я взлетела, ты уже музыкально храпел. Мне понравилось, и я подумала… Ладно, про лирику — потом. Дальше, минут 40 летим, сержант спит, я пилотирую. Потом слышу «Pan–Pan», в квадрате 22–137–b. Разворачиваюсь на норд–ист, бужу Арно: шеф, у нас приключение. Он хватает у меня трубку рации …».

Лейтенант перехватывает нить рассказа: «Я вызываю этого парня, в смысле, Лиса, но мы еще не были знакомы. Спрашиваю: обстановка? Он: обстановка — говно, флайка тонет, я плаваю вокруг, чтоб ее еще сильнее не топить, а левую лапу пока заклеил пластырем, но это все херня. У вас на флайке пушка есть? Я: пушка — только пистолет–пулемет у меня под боком, а что? Он: надо урыть этих дегенератов, пока не ушли далеко, меня потом подберете, или наши с базы подберут, они уже вылетели. Тут я оцениваю обстановку, заключаю, что парень прав, и отдаю боевой приказ пилоту…».

Вклинивается Лисанто: «Я в это время лежу на воде и надуваю кондомы. 12 штук целая упаковка и еще 7 в нецелой. Это я сообразил, когда искал пластырь в аптечке. Кондомов по инструкции, 1 целая упаковка — обязательно, начатая не в счет. 2 литра воздуха туда влезает легко. Я надуваю, закручиваю горлышко, и пихаю их в кабину. Итого 38 литров, 38 кило архимедовой силы. «Крыса» — легкая машинка, сделана почти вся из пластика, а аккумулятор (50 кг) я сбросил. 19 кондомов ей хватает, чтобы не утонуть».

Подключается Уираити: «Этот катер я нашла, как не фиг делать. У него от движка был виден шлейф дыма метров на 300, и он еле тянул узлов 5. Лис им что–то там прострелил. Из шести кексов четверо, как выражаются католики, уже отдали богу концы, а двое еще что–то хотели. Они тоже были подстреленные, но не качественно. Тут Арно стал играть в терминатора. Пристегнулся тросом, чтоб не выпасть, открыл левую сторону стекляшки, взял ПП и высунулся почти до пояса. А мне приказал делать круги с креном 30 градусов. Я специально спросила: по нам не будут стрелять? А он говорит: куда им! Обманул, что характерно. Я жутко доверчивая к мужчинам. У меня вечно из–за этого проблемы. Я, как дисциплинированный пилот–резервист, накручиваю эти круги на высоте 150 метров, под хлопки его пушки. Настроение у меня резко идет на минус, потому что снизу тоже хлопки. Эти кексы аналогично решили поиграть в терминаторов. С другой стороны, что им еще делать? Я туда даже не смотрю, чтобы совсем не расстроиться. Потом Арно мне говорит: падай до 30. Я говорю, что на хрен это надо — на 30 нас точно подстрелят. Он отвечает, что, во–первых, это приказ, а во–вторых, уже не подстрелят. А надо это, чтобы сделать контрольные выстрелы, согласно инструкции. Я снижаюсь, Арно лепит по ним контрольные, попадает только со второго — третьего раза. Дальше мы переходим к роли Чипа и Дейла, и спешим на помощь. Лиса с его почти затонувшей «крысой» я увидела, еще до того, как мы играли в терминатора. Подкатываем к нему и, открыв боковой люк, делаем разумное предложение: давай руку – мы тебя втащим! Он говорит: Нет, сначала грузим флайку. Зря я, что ли, убил на нее 19 кондомов? Мы с Арно поржали и полезли в воду. «Крыса», она модульная. Крылья, киль, движок с пропеллером снимаются, но мы забахались разбирать ее в воде и таскать модули в люк. Загрузили. Сидим голые, на пятачке крепления подкосной опоры крыла, курим, обсыхаем, ждем копов. Прикатили шериф и констебль. Спрашивают: вы загасили банду Крошки–Лоцмана? Ну, мы. А на оружие можно посмотреть? Удачно получилось, что флайка не потопла…».

Рассказывает Арно Элмер: «Ясно, что мой ПП их не интересовал, так что мы отправили их смотреть пушку на Крысе в багажном отсеке. Они глянули и говорят: вы нас парите! Это же просто дробовик, хоть и 4–го калибра. Полста метров рабочая дистанция. Я им: а вы возьмите патрон из барабана и тащите сюда. Я вам покажу кое–что. Разобрал при них один патрон, и показал, что там контейнер, и в нем не картечь типа шариков, а стальные штучки с острыми кривыми крылышками. Они летят строго прямо, типа как планеры, и втыкаются в личный состав даже на излете. В контейнере — 80 таких штучек по полтора грамма, а Лис отстрелял по катеру 15 контейнеров. Вот и весь хрен до сантима. Так что, нечего тут про дробовик. Матчасть учить надо! Потом про этот случай было по TV, и к инструкции сделали примечание, что пушка на Крысе — это серьезная машинка».

*********************************

…

— А что было дальше? – спросила Жанна, слегка шокированная таким простым и, если можно так выразиться, технологичным отношением к насильственной смерти.

— Дальше мы полетели на атолл Реао, — сказала Уираити, , — яйца и остальные 37 позиций никто не отменял. И Лис полетел с нами. У него с плечом ничего такого, просто мы его перевязали нормально, но было ясно, что у него резерв–раунд закончился по ранению в рейде. К тому же, после боевой операции полагается отпуск. Нас всех троих выпихнули. Арно — на 5 дней, а Лиса и меня – до следующего раунда.

— И дали денежную премию, — добавил Арно Элмер, запив пальмовым вином последний кусок мяса (который был проглочен уже с явным трудом), — а Лису еще флайку отдали.

— Она, по патрульным меркам, была убитая, — уточнил Лисанто, закуривая сигарету, — а я заклеил дырки, починил движок, поставил новый аккумулятор, и она до сих пор летает.

— Покажи Жанне фотку, — подсказала Уираити.

Лисанто кивнул, потыкал в меню на своем коммуникаторе, и передал канадке. Экранчик был маленький, но с высоким разрешением и хорошими цветами. На фото — те же трое, только очень молодые, в чуть помятой флотской форме позировали рядом с маленьким самолетиком защитного цвета. Различимы были даже дырочки от пуль в пузыре кабины. У Лисандро ниже края короткого рукава рубашки наблюдалась белая повязка. С другой стороны от флайки стоял военный с офицерскими нашивками на форме.

— Капитан–команданте Илле Огви, — пояснил Арно, — сейчас он уже майор, команданте базы ВВС Ллийс, недалеко от Мадагаскара.

— Кстати, это он сказал про групповой секс, — добавила Уирпити.

— Нет, — возразил Лисанто, — он сказал: «Желаю всем троим хорошо развлечься». Ты его спросила: «Типа, групповой секс, сен команданте?», и он ответил: «это на ваш вкус».

— Но, поскольку мы все равно собрались к Уире на острова Халл, — продолжил Арно, — то этот самый групповой секс уже был у нас в программе.

— После дельфинов, разумеется, — уточнила Уираити, — Дельфины вне конкуренции.

— Дельфины? – переспросила Жанна, — Я была на Халле, но дельфинов не видела.

— По ходу, они не всегда там живут, — пояснила та, — Но раз — два в неделю обязательно заплывают погостить. Этот дельфиний прайд туда приманила еще моя прабабушка…

Общение с дельфинами, легенды о дельфинах, дельфиний язык и дельфиний интеллект: это неисчерпаемые темы, по которым у каждого меганезийца найдется, что рассказать. Еще и десятая часть баек не была исчерпана, а солнце уже заметно склонилось к закату.

…

Взлет на «утконосе с импеллером» (которого Фидэ так выразительно назвал «чумой»), напоминал старт космического корабля. Остров Маиао провалился вертикально вниз, а перегрузка вдавила Жанну в кресло, как будто гидравлическим прессом. Уираити, повернувшись к Элмеру, проворчала.

— Не выпендиривайся. Человека же везем, а не банку селедки.

— Ты же сама первая кричала: «быстрее, бытрее, на Никаупара надо успеть до темноты».

— Ага! – съехидничала она, — Сам час болтал про дельфинов, теперь на взлете экономишь 40 секунд, а я виновата? Артист, блин.

— Это Лис болтал, — возмутился он, — а я только корректировал огонь. Тьфу, joder, я хотел сказать, исправлял неточности.

— Какие еще неточности? Я был точен, как трижды долбанный швейцарский хронометр!

— Мозги не греби, ладно? – предложил лейтенант.

— Это еще надо посмотреть, кто гребет мозги, — философски заметила Уираити.

Арно вздохнул и, с досадой, хлопнул ладонью по колену.

— Ну, ясно. Из–за меня опаздываем, я плохо взлетаю, и мозги гребу тоже я. Охереть!

— Не дуйся, — примирительно сказала она, — хочешь, я с тобой полечу на Капингамаранги?

— Хочу, — сказал он, — но не надо. Лимо и Аи обидятся. Ты же обещала приехать. И потом: как Лис будет один свиней выбирать? Ирианцы его напарят, на ночь глядя, только так.

— Меня? — удивился Лисанто, — Это я их напарю. Я на Тубуаи родился, я даже индуса могу напарить, а ирианцы, они попроще все–таки. Летите вдвоем. Я как–нибудь отмажусь. Ну, прилетит Уира на 5 дней позже, большое дело.

— Нет, foa. Во–первых, Уира обещала. Во–вторых, все равно мне рано утром на доклад к майору Валдесу, а что дальше — хрен знает. Может быть, сразу придется лететь в Палау. Лучше вы потом вдвоем ко мне прилетайте. Мы там так позажигаем — караул!

Уираити повернулась к Лисанто.

— Слетаем?

— 2700 миль от Рапатара. — сказал он, — Может, возьмем мою «Fronda» и мигом…

— Нет уж, — перебила она, — Возьмем флайку Лимо и полетим по–человечески.

— Ладно, — со вздохом, согласился Лисанто.

— Типа, договорились? – уточнил лейтенант.

— Типа, да, — ответила Уираити, а Лисанто энергично кивнул.

Жанна воспользовалась паузой, чтобы вклиниться в разговор.

— Sorry, а что такое Никаупара, и почему мы туда летим. В смысле, я думала…

— Докладываю, — перебила Уираити, — на Никаупара у ирианцев самые дешевые свиньи в радиусе 1000 миль. Там вообще все дешево. От полигона Халл до Никаупара 300 миль к северо–западу, меньше 8 часов на катере, а от Аитутаки до Никаупара вообще всего 50 миль к юго–востоку. Мы сейчас пролетаем 700 миль на West–South–West и лэндимся там. Потом Арно летит на Капингамаранги, это северо–западный сектор океана (мы — в юго–восточном). Короче, он летит, а мы с Лисом идем выбирать свиней, и везем их на катере на Халл. Ну, Аи попросила купить два десятка хрюшек.

— Никаких проблем, — согласилась Жанна, — А я в это время где?

— В пещере водяной крысы, — ответила та, и пояснила, — Это отель, его держат два канака, Джабба и Нитро. У них тоже дешево, кстати. Там даже deltiki останавливаются.

— Я тебя познакомлю, — вмешался Арно, — я все равно у них буду горючку покупать.

— А дальше? — спросила канадка.

— Дальше переночуешь. Завтра прилетят Хаото и Таири. Они там берут продукты. Грузят четверть тонны еды в свою летучую этажерку. Экономия в полтора раза, а то и больше.

Жанна с облегчением вздохнула.

— Теперь понятно… Слушайте, а ирианцы, это — кто?

— Ириан — это западная, индонезийская половина Новой Гвинеи — пояснил Лисанто.

— Тогда как они появились на этом атолле?

— Значит, было так, — вмешался лейтенант, — Они шли на самоходной барже, откуда–то с севера Новой Гвинеи куда–то на Филиппины и решили срезать через нашу акваторию в округе Палау. Средь бела дня. Откуда только берутся такие наглые…

— На самоходной барже? — переспросила Жанна, — Но это же судно не совсем для океана.

— Ага, — согласился он, — Вот патрульный пилот и заинтересовался, что это за артисты. А дальше — понятно. Вызвал по рации штурм–бот, этих подсекли и посмотрели, что у них в трюме. Они еще протестовали: «это незаконный досмотр торгового судна». Про законы вспомнили, надо же. Закон им зачитали в местном суде атолла Хотсарихиэ. ВМГС.

Лейтенант вытянул вперед указательный палец правой руки и прищелкнул языком.

— Я не понимаю, — сказала Жанна, — Их расстреляли или сослали на Никаупара?

— Ты плохо рассказываешь, — вмешалась Уираити, — Расстреляли экипаж, а ребят, которые обнаружились в трюме, надо было где–то поселить.

— Потому что мэр Аитутаки первым на них заявился, — добавил Лисанто, и пояснил, — на Никаупара почти не было жителей, и он входил в муниципалитет Аитутаки.

— На восточном моту не было, — уточнил лейтенант, — А на западном – агробиологический центр, на месте Station de Copra, которую построили новозеландцы еще в прошлом веке.

— Британцы в позапрошлом, — поправил Лисанто, — Кстати, агробиологи там не жили. Они приезжали с Аитутаки. Это теперь они там живут, потому что есть рынок и все такое.

— Вы совсем меня запутали, — объявила канадка, — какие ребята в трюме?

— Ты про торговлю людьми слышала? – спросил Арно, — вот это она и есть. Индонезийцы уже полвека не могут навести там хоть какой–то порядок. Племена папуасов — ириано как жили в первобытном состоянии, так и живут. Только их еще стали продавать в рабство. Дело не хитрое: приехать с автоматами в отдаленный поселок, загнать всю здоровую молодежь в фургон, а дальше в порт, и к перекупщику. Тот везет их морем куда–нибудь в Индокитай, и дальше уже в розницу. Девочки, мальчики… Ну, понятно.

— Ты хочешь сказать, что их продают баржами? — ошеломленно переспросила Жанна.

— А то ты доклады ООН не читаешь, — фыркнул лейтенант, — Это же из года в год пишут: «Столько–то миллионов людей проданы в рабство. ООН обеспокоено ростом бла–бла–бла». Толку–то с их беспокойства. А когда на Хотсарихиэ шлепнули работорговцев, из того же ООН начались претензии на внесудебную расправу. Какая же она внесудебная? Еще заявили идиотское требование: вернуть ирианцев на родину. А на хер им эта самая родина. Чтобы какой–нибудь кондом еще раз продал их в рабство?

— Тут у них дом, семья, бизнес, — добавил Лисанто, — Ко многим приехали родичи с Новой Гвинеи, целые семьи, с детьми. Тут есть хорошая работа, нормальная медицина, базовая школа и агротехнический колледж от университета Атиу.

— Скажи ребятам, чтоб свозили тебя на Атиу, — встряла Уираити, — Он чуть больше, чем Рапатара, но совершенно сказочный. Там есть настоящее пресное озеро, Тирирото, где гнездятся лиловые фламинго. Они трансгенные. Местная достопримечательность.

Жанна кивнула и, стараясь не показать слишком большого азарта, бросила реплику:

— Мне говорили, что рядом с Атиу есть еще интересный островок Такутеа.

— Есть такой, — подтвердил Элмер, — 40 миль на северо–восток от Никаупара или 10 – на юго–запад от Атиу. Овальный остров, 1500 на 1000 метров. Вокруг — рифовый барьер, примерно как на Рапатара. В центре острова — маленький лес из панданусов. С пресной водой — проблема. В смысле, ее нет.

— Там кто–нибудь живет?

— Не знаю, — лейтенант пожал плечами, — Вроде бы, его арендует какая–то фирма. Лучше спроси в баре на Никаупара, там тебе точно скажут.

…