5 апреля. США, Вашингтон, Белый дом.

Президент Эштон Дарлинг, вступивший на пост 20 января текущего года, не выделялся среди предшественников ни интеллектом, ни памятью, ни волей, ни какими-либо иными качествами. Он был обычной аппаратной крысой, вытолкнутой в президенты вследствие случайных процессов перистальтики в двухпартийной клоаке.

Госсекретарь Джереми Пенсфол, напротив, был крысой канцелярской, в смысле – почти идеальным клерком, абсолютно беспринципным, исполнительным и четко держащим длинный чувствительный нос по ветру. Этот ветер и занес его на должность в высшей пятерке чиновников США.

Директор CIA Дебора Коллинз была служакой. В 18 лет поступила в Морскую пехоту, выслуживалась, рисковала задницей, и подставляла эту же задницу, когда требовало начальство. В 36 лет (когда это стало важно для карьеры) она вышла замуж и родила. Теперь муж спивался, а 15-летний сын учился в Британии в Колледже Эконометрики.

Вот такие три персонажа собрались сегодня в президентском кабинете по экстренному поводу: рано утром была получена следующая дипломатическая нота:

«Правительство Великобритании выражает решительный протест в связи с действиями служащих правительства США в британских тихоокеанских владениях. Эти действия, в частности, выразились в незаконном сотрудничестве с экстремистскими структурами, причинившими ущерб стратегическим интересам Великобритании. На властях США полностью лежит ответственность за политические последствия этих действий, грубо нарушающих Северо-Атлантический договор о совместной обороне. Правительство Великобритании ожидает, что власти США немедленно примут меры к нормализации взаимодействия компетентных служб двух стран в Тихоокеанском регионе».

Дата: 6 апреля. Подписи – печати. Вот такая неприятная ситуация…

Джереми Пенсфол, понимая чутьем опытного клерка, что Дарлинг не ориентируется в обстановке, подготовил для него специальную справку, выдержанную в «стиле SMS». Предельная краткость и никаких сложных оборотов речи.

Календарная справка по теме «Политический кризис в Океании»

18 октября прошлого года начался мятеж гастарбайтеров в городке Лантон на атолле Тинтунг (в микро-республике Островов Кука в Центральной Полинезии). Конфликт с охраной «Alemir JSC» привел к гибели персоны, известной как королева Лаонируа.

20 октября группа «Конвент Меганезии» возглавила Алюминиевую революцию, взяла Лантон под контроль, и манифестировала левацкую «Великую Хартию Океании».

1 ноября американо-аравийский десантный корпус, посланный, чтобы пресечь мятеж, высадился на Тинтунге, погиб при взрыве нескольких тысяч тонн аммонала.

3 – 5 ноября Конвент полностью захватил Острова Кука.

15 – 21 ноября Конвент, продвигаясь по акватории, в ходе скоротечных боев захватил большую часть островов Кирибати, Вануату и Французской Полинезии.

30 ноября авиация Конвента способствовала захвату власти на Фиджи хунтой генерала Тимбера, а на Западном Самоа – германскими реваншистами курфюрста Мюллера.

1 – 5 декабря Конвент террористическими методами блокировал французскую Новую Каледонию, и в ходе боев истребил профранцузских батаков на Соломоновых островах.

12 декабря Конвент отторг у Папуа восточные острова Луизиада, богатые золотом.

20 декабря Конвент способствовал хунте генерала Тимбера в оккупации Тонга.

29 декабря США начали масштабную операцию по подавлению мятежей в Океании.

30 – 31 декабря в Полинезии началась эпидемия «Гавайской чумы», график операции сорвался. Флот Конвента перешел в контрнаступление, и с боями занял Полинезийские Спорады на северо-востоке, и Новую Каледонию на юго-западе.

4 января текущего года авианосец и ракетный крейсер эскадры США, продолжавшей операцию по подавлению мятежей, загадочно погибли у острова Гуадалканал. Из-за партизанской танкерной войны фатально осложнилось снабжение Гуама и Гавайев.

6 января. Теракт против супертанкера на Гуаме вызвал разлив нефти и закрытие гавани. После этого Каролинские острова перешли под контроль Конвента.

15 января. Авиация миротворцев ООН в Океании с базы в Сингапуре нанесла точечные удары по вероятным объектам Конвента Меганезии на островах Палау.

17 января. Теракт в Сингапуре: управляемый взрыв танкера с 75.000 тонн сжиженного природного газа уничтожил порт, эскадру миротворцев и значительную часть города. Тотальный обвал на фондовых биржах – потеряно несколько триллионов долларов.

29 января. На Сайпане заключен сепаратный пакт США с Конвентом Меганезии.

5 – 6 февраля. Флот Меганезии помог спецназу США освободить от батаков-исламистов городок Паго-Паго, столицу Восточного (Американского) Самоа на острове Тутуила. Мелкие острова Американского Самоа негласно перешли под контроль Конвента.

23 марта. Президент Дарлинг отменил запрет на работу компаний США в Меганезии.

***

Эштон Дарлинг прочел справку и задумался над последним пунктом.

– Э… Джереми, я что, действительно снял этот… Э… Запрет?

– Да, – лаконично ответил госсекретарь.

– Э… – президент снова задумался. – …Наверное, у меня были основания, верно?

– Да, – Джереми Пенсфол кивнул, – безусловно, основания были.

– Э… А в чем тогда проблема? Почему МИД Британии прислал нам ноту протеста?

– Полагаю, – ответил Пенсфол, – на такой вопрос лучше ответит миссис Коллинз. Мне кажется, миссис Коллинз достаточно вошла в курс дел, начатых ее предшественником, чтобы ответить на вопрос о проблеме, вызвавшей нарекание у МИД Британии.

– Правда? – тут Эштон Дарлинг повернулся к директору CIA, – Так в чем проблема?

– Я объясню, сэр, – сказала она, – наш спецагент в Меганезии работает под оперативной легендой археолога. Спецагент выполняет ряд заданий. В частности, это слежение за действиями меганезийских военных дайверов, которые, вероятно, хотят поднять со дна Тихого океана изотопные батареи с затопленных спутников.

– Подождите! – президент досадливо поморщился, – При чем тут какие-то батареи?

– Я к этому перехожу, сэр. Кладбище спутников лежит в полосе 40-х широт, к югу от французского Тубуаи, и британского Питкэрна. Тубуаи, и вся французская Полинезия захвачены флотом Меганезии. Наш Госдеп запретил агентам базироваться там, чтобы избежать сложных объяснений с Парижем. Но, Питкэрн до последнего времени не был захвачен, и наш агент, имея разрешение из Лондона на археологическую экспедицию, официально прибыл туда. Но, оказалось, Питкэрн тоже уже захвачен Меганезией. Агенту пришлось действовать по обстоятельствам, и он принял решение собрать всю ценную информацию о действиях флота Меганезии на этих островах. Такое решение выглядело обосновано, однако Лондон прислал нам ноту протеста.

– Ноту протеста о чем? Я ничего не понял из текста.

– Я полагаю, сэр, это лучше объяснит мистер Пенсфол.

Президент кивнул и повернулся к госсекретарю.

– Джереми, вы можете объяснить?

– Да, конечно, я могу объяснить. МИД Британии считает, что наша агентура вступила в сговор с лидерами Конвента Меганезии, и способствует меганезийской экспансии, что противоречит союзническим обязательствам США.

– Минутку, минутку! – Эштон Дарлинг поднял ладони вверх, – Вроде бы говорилось, что агентура секретная, что формально это просто археологическая экспедиция.

– Извините, сэр, – сказала Дебора Коллинз, – британская разведка MI-6 знает, что это не просто археологическая экспедиция. Мы вынуждены были согласовать с британскими службами действия нашего агента на Питкэрне, поскольку это британская территория.

– Э-э… Миссис Коллинз, а почему нас обвиняют, э-э… – президент сверился с текстом британской ноты, – …В незаконным сотрудничестве с экстремистскими структурами?

– Мистер президент, тут имеется в виду Стефан Хорсмен, гражданин Новой Зеландии, который, фактически, купил весь Питкэрн у последних оставшихся островитян.

– Этот киви купил весь Питкэрн? – удивился Дарлинг.

– Да, – директор CIA утвердительно кивнула, – это была абсолютно легальная сделка, которую зарегистрировал уполномоченный секретарь Британского содружества.

– Но тогда, миссис Коллинз, какие претензии к нам у наших британских друзей?

– Вот, взгляните сэр, – ответила она, и положила перед президентом лист распечатки.

Степан Лошадников, он же Кентавр Сайберец, он же Стефан Хорсмен, 28 лет.

Родился в Кенигсберге (восточная Пруссия), закончил Авиационный учебный центр Балтийского университета имени Иммануила Канта по трехлетней программе. В 21 год, получив летный сертификат, он нанялся на работу в сеть авиа-такси в Панаму, вскоре вступил в ряды левацко-фашистской «народной армии генерала Каламаро», и во время мятежа воевал против правительства и миротворческих сил ООН. Он был в группе пилотов, обеспечивавших бегство генерала Каламаро в Перу. Затем он перебрался в Океанию, и действовал в составе одного из нелегальных вооруженных формирований, оставшихся после развала т.н. «Великой кокаиновой тропы». Лошадников командовал звеном пилотов-террористов, которые произвели авиа-удар по отряду охраны золотых приисков острова Вудларк (территория Папуа к востоку от острова Новая Гвинея). В результате, прииски были захвачены нелегальной группировкой, которая продолжает контролировать их в настоящее время. В октябре прошлого года Лошадников вступил в Народный флот Меганезии, а в конце января текущего года участвовал в новозеландской секретной программе «Гражданство за патриотизм» по вытеснению отрядов батаков с острова Ниуэ. В итоге Лошадников – Кентавр получил статус жителя Ниуэ и легальное новозеландское гражданство под именем Стефан Хорсмен.

Когда президент читал эту справку, по его лицу было видно: он не понимает половины напечатанного. Потом он сердито толкнул распечатку обратно к директору CIA.

– Вы меня совершенно запутали, миссис Коллинз! Объясните мне кратко: что нам хочет сказать правительство Британии этой нотой протеста? Что им надо?

– Я не могу знать точно, мистер президент...

– …Без предисловий, пожалуйста, – все так же сердито оборвал он.

– Да, сэр, – она коротко кивнула, – я полагаю, британцы хотят, чтобы спецагент Кенгуру работал и на них тоже.

– Какой еще кенгуру?! – удивился президент.

– Это кодовое имя, – вмешался госсекретарь, – обычная практика в разведке.

– А, понятно, Джереми. В таком случае, давайте согласимся. Пусть этот агент Кенгуру работает на британцев тоже. Мы, как-никак стратегические союзники.

…

6 апреля. Утро. Тихий океан над зоной, известной как подводные горы Байрона.

(примерно на 36-й широте, в 1000 миль к зюйд-зюйд-ост от Баунти-Питкэрна).

Вокруг простирался только океан. Ничего, кроме пологих насыщенно-синих волн. Они лениво катились от далекой Южной Америки к такой же далекой Новой Зеландии. И, посреди этого водного пространства торчала «Ф-джонка», 40-метровая летающая лодка, угловатая и неуклюжая на вид, но имеющая отличную мореходность. Широкие боковые выступы фюзеляжа под крыльями превращали ее в полноценную яхту открытого моря. Прототип, легший в основу планера Ф-джонки, германский гидроплан Do-X в 1929 году, выполняя рейс из Испании в Бразилию, провел больше времени на воде, чем в воздухе. Скептики говорили: «похоже, этот Do-X летает хуже, чем ходит по морю». Энтузиасты возражали: «этот Do-X ходит по морю даже лучше, чем летает». Тогда, сто лет назад, последнее слово осталось за скептиками, но сейчас нашлись задачи для летающей лодки именно такого класса, а современные технологии до предела удешевили ее постройку. Появившись в Меганезии в январе текущего года, «Ф-джонки» за три месяца завоевали симпатии пользователей, которым требовались гидропланы для морских экспедиций.

Не удивительного, что для экспедиции фонда «Скрытая историография» была выбрана именно Ф-джонка – в качестве транспорта и плавбазы. И первый же день принес удачу: эхолот обнаружил участок дна, погруженный всего на 120 метров. Более того, на этом участке находились объекты правильной формы – возможно, руины одного из городов затонувшего континента Му, и не исключено, что экспедиция обнаружила Р'лйех, тот загадочный город, о которым рассказывал Говард Лавкрафт в «Мифах Ктулху»…

…Почему же на следующее утро после такого успеха, доктор Джоан Смит, археолог и руководитель экспедиции, встала ни свет, ни заря, и сидит с понурым видом на крыле летающей лодки, созерцая постепенно светлеющий восточный горизонт? Так бы она и грустила в одиночестве, если бы не интуиция Кентавра-Сайберца. Он появился, в своем фирменном стиле, незаметно и бесшумно, присел на корточки, и произнес.

– Aloha, док Смит.

– Aloha, мэр Хорсмен, – отозвалась она, – вам тоже не спится?

– Просто, – ответил он, усаживаясь поудобнее, – я экстрасенсорным путем воспринимаю настроение команды, и когда у кого-то депрессия, то стараюсь помочь.

– У меня не депрессия, – сказала она, – мне прислали экстренное сообщение из центра.

– Ясно, – он кивнул, – разбудили служебным звонком. Бывает. Хотите кофе?

– Пока нет, – Джоан покрутила головой, – а вы не хотите спросить, что в сообщении?

– Если даже и хотел бы, спрашивать было бы не очень тактично, – заметил Кентавр.

– Да, наверное… – она вздохнула, – …Ладно, я расскажу. Во-первых, там ваше досье.

– Ну, – он пожал плечами, – вряд ли вы увидели там что-то принципиально-новое.

– Не увидела, – подтвердила она, – просто, кое-какие детали, но главное во второй части сообщения. Понимаете, мэр Хорсмен, на меня повесили Англию.

– Хэх… Пардон, док Смит, я не настолько понимаю сленг американской разведки…

– …Это не сленг! – перебила она, – На меня повесили работу на британскую разведку, и придется теперь сочинять рапорты еще и для их гребаной MI-6!

– Ну, теперь ясно, – сказал он, – обеднела Англия, исчезли Джеймсы Бонды, и пришлось очередной раз ползти за помощью к богатому американскому дядюшке.

– Издеваетесь, Стефан? – проворчала она, – А это не смешно. У этой Британии все через задницу, даже стандарты рапортов идиотские. Они прислали первое задание, я обалдела. Вместо нашей анкеты с окошками написаны вопросы, ****ь, как для статьи в научный политологический журнал. И рапорт надо отправить завтра, *****!

– Ситуация… – произнес Кентавр, – …Может вам попросить Тореро и Люггера?

– Зачем? – буркнула она, – Вы думаете, они умеют писать политологические статьи?

– Конечно, Джоан, они не умеют, зато их хороший знакомый умеет.

– Это какой знакомый?

– Это профессор Лукас Метфорт, – пояснил он.

– Что?! Тот профессор Метфорт, который составил вашу хартию?

– Ну, – Кентавр опять пожал плечами, – про это я точно не знаю, может, он, может, нет, однако, политологическую статью он может сочинить запросто.

– Понятно… – спецагент Смит помассировала ладонью затылок, – …Но с чего вдруг он будет мне помогать?

– Например, по приколу, – сказал Кентавр, – говорят, док Лукас дядька с юмором.

…

Параллельные события. Атолл Номуавау.

Около полуночи в местном часовом поясе.

К югу от Увеа, к северо-западу от Тонга и к северо-востоку от Фиджи лежит коралловая банка Номуавау, в форме овала, вытянутого на десять миль вдоль оси вест-норд-вест. В действительности, это не банка, а настоящий атолл, на частично-погруженном барьере которого разбросаны миниатюрные островки-моту. На географических картах это, как правило, не отмечено, однако жителям Номуавау данное обстоятельство безразлично. С незапамятных времен они живут на этом атолле в хижинах «fare» на ножках-сваях над мелководьем. Суши на атолле Номуавау так мало, что ставить дом над ней считается глупостью. Менялись эпохи, и перечерчивались политические карты мира, но здесь, на Номуавау, это почти незаметно. Все так же устроен быт, и все также правят на атолле короли – «ariki» из рода Татокиа, происходящего, как говорят мифы, от Ниоалио, сына великой птицы-шторма Таухириматеа. Если верить мифам Tiki, то Ниоалио был среди спутников великого древнего короля – ariki-roa-roa Мауна Оро, объединителя Океании – Гавайики, пришедшего из страны Uta-Ru-Hiva, прародины утафоа – праполинезийцев.

Во время Зимней Войны за Хартию, король Фуопалеле Татокиа и с ним еще два десятка молодых мужчин с Номуавау сражались в отряде коммандос. Правда, король и его люди примкнули к Народному флоту по случайному стечению обстоятельств (в ходе довольно обычного в этих краях вооруженного столкновения вокруг склада контрабандистов), но теперь это не имело значения. Главное, что ariki Фуо был одним из немногих настоящих туземных лидеров, поддержавших Алюминиевую революцию. Произошло это недавно, в конце прошлой осени, но с тех пор на атолле Номуавау случилось больше событий, чем за предыдущее столетие. Достаточно отметить, что на этом атолле 3 февраля состоялась первая сессия Верховного суда Меганезиии.

А сегодня, вернувшись с вечерней рыбалки, ariki Фуопалеле узнал о таком событии: на Номуавау пришла фрегантина с гостями. Фрегантины (18-метровые парусно-паровые катамараны в стиле «стим-панк») стали в Полинезии распространенным классом малого круизного транспорта за несколько лет до Алюминиевой революции. Вопрос в том, кто гости. О них сразу сообщила королю Фуопалеле королева Пунпаи, вторая из пяти жен. Пунпаи оставалась на берегу за старшую, поскольку все равно сидела дома со своим новорожденным мальчиком, принцем Поэтеоуа.

– Ariki-a-faakane, – начала вторая королева, применив торжественную форму «король и мужчина, хозяин дома», – спроси меня: почему этот proa встал к vakataio твоего fare?

– Хэх… – произнес король Фуопалеле, бросив взгляд на силуэт фрегантины, стоящей у плавучей платформы-причала своего дворца (в смысле, большой хижины). В тусклом мерцании звезд трудно было различить какие-то детали. На вид, в этой фрегантине не наблюдалось ничего особенного, и король повторил, – …Хэх! Ну, скажи мне, Пунпаи, vahine-te-ariki, почему этот proa встал к vakataio моего fare?

– Потому, что я так приказала, о ariki! – гордо объявила королева Пунпаи.

– Там, на proa… – начала пятая жена короля, 17-летняя Оуэ-Моа, устроившаяся на краю веранды хижины, и кормившая грудью двухмесячную дочку, принцессу Тафи-о-Леи.

Королева Пунпаи быстро прижала палец к губам и подмигнула младшей королеве (это значило «не торопись, а то не получится такая веселая игра»). Король Фуо в некоторой задумчивости потер ладонью свой нос, вдохнул, расширив ноздри, как водяной буйвол, ударил кулаком по своему колену, и спросил:

– Скажи, Пунпаи, почему ты приказала, чтобы этот proa встал к vakataio моего fare?

– Я так приказала, Фуо-Па-Леле, потому, что там очень важные гости.

– А много ли там гостей, Пунпаи?

– Там шестеро гостей, о ariki-a-faakane!

– Тогда, назови их имена, о vahine-te-ariki!

Так диалог дошел до ключевого пункта, и королева Пунпаи, усевшись поудобнее на циновке рядом с гамаком, где спал ее новорожденный сын, начала перечислять, для порядка загибая пальцы.

– Во-первых, это верховная судья Уитни Мнгва, та, что пришла с Ури-Муви Старком, капитаном эскадрона «Нормандия-Неман», в Микронезию на Палау из африканского Мозамбика, когда начиналась война за нашу Хартию.

– О! – произнес король, – Я помню hine Уитни. Она была у нас в феврале!

– E-o o ariki! – откликнулась Оуэ-Моа, – здесь Уитни была, когда родилась моя дочь.

– E! Так было, Оуэ-Моа – подтвердила Пунпаи, и продолжила, – с Уитни Мнгва двое ее воинов: Гбоо и Дгао.

– О! – король кивнул, – Я помню их. Хорошие воины, внимательные, ловкие.

– E-o o ariki! Кроме них там еще один воин. Оули из Техаса, мастер выстрела.

– О!!! – на этот раз возглас короля выражал неподдельное удивление, – Оули Техас из Америки, волшебный револьвер Конвента. Это очень интересно. А кто еще двое?

– Еще двое… – тут королева Пунпаи выдержала театральную паузу, – это Лукас и Олив Метфорты, те, про которых говорят, что они прочли Хартию среди искр Океана Звезд. Говорят еще, что Визард Оз, первый после Сэма Хопкинса, демона войны, это их сын.

– O Maui a Pele ho-i-hiva! – воскликнул король, – Почему над fare-te-mutoi до сих пор не поднят вымпел с волной канаков?!

– Потому, что ты до сих пор не приказал этого сделать, о ariki, – ответила Пунпаи.

– Так, я приказываю! Хэй! Роаихи!

– Ua haapao oe o ariki! – отозвался вооруженный парень, дежуривший у причала, один из младших родичей короля.

…

Еще несколько минут, и на флагштоке над fare-te-mutoi (хижиной собраний) на легком ночном ветру затрепетал вымпел: золотой зигзаг на черном фоне: «волна канаков». Как нетрудно догадаться, вахтенный боец на борту фрегантины заметил этот зигзаг, будто мерцающий на фоне звездного неба, и негромко ударил в корабельный гонг. А на звук гонга на палубу вышел офицер, и поинтересовался.

– Что за новость, Дгао?

– Вот, кэп Оули, – лаконично ответил мозамбикский коммандос, вытянув руку в сторону мерцающего золотого зигзага.

– Ага, понятно, – произнес капитан-инструктор Оули Техас, поправил свою ковбойскую шляпу, и двинулся к трапу, ведущему на топ-бридж, где в уютных плетеных креслах за столиком устроились хозяева фрегантины, чуть полноватый мужчина лет 50 с плюсом и довольно изящная женщина лет 50 с минусом, оба англосаксонской расы.

– Лукас, Олив, – обратился к ним капитан-инструктор, – по ходу, в честь вашего визита король объявил фестиваль, так что вас ждет веселенькое утро.

– А может, это в честь судьи Уитни Мнгва? – предположил профессор Метфорт.

– В честь нее, разумеется, тоже, – подтвердил техасец, – но я не стал ее беспокоить. Она, знаете ли, уже спит. Сейчас капрал Гбоо свободен от вахты, если вы поняли, о чем я.

- Мы поняли, – подтвердила Олив, – в общем, Уитни права. Для 20-летней девушки со здоровыми рефлексами, пусть даже верховного судьи по жребию, странно было бы не использовать возможности, открывающиеся при наличии на борту трех таких видных молодых мужчин. Так что, ты прав, кэп Оули. Нечего ее беспокоить.

Капитан Техас коротко кивнул, и поправил револьверы на поясе. На мгновение он стал похож на Билли Кида (если бы тот знаменитый стрелок Дикого Запада не погиб в бою в возрасте 22 лет, и к неполным 30 годам еще усовершенствовал бы свое мастерство).

– Оули, когда ты так делаешь, я вздрагиваю! – слегка упрекнула его Олив Метфорт.

– И напрасно, моя нежная пчелка, – сказал Лукас, – ведь кэп Оули друг Осбера.

– Точнее сказать, я не только друг вашего сына, но и ваш друг, – поправил капитан.

– Конечно, я знаю, – Олив протянула руку и коснулась его ладони, – но у меня в голове крутятся мысли о людях, убитых из этих твоих револьверов.

– Только из того, что справа, – ответил он, – а тот, что слева, это экспериментальный. Я получил его две недели назад, и стрелял пока только по некондиционным кокосам.

– Экспериментальный револьвер? – переспросил профессор Метфорт, – Я полагал, что револьверы, как концепция, остановились в развитии еще до Второй Мировой войны.

– Извините, док Лукас, но это не так, – капитан-инструктор Оули Техас сделал стремительное движение, в его руках оказались два длинноствольных револьвера, – я поясню: справа «Ruger-Single-Ten», модель 2011 года USA, 10-зарядный, калибр 5.6 мм, под патрон .22LR усиленный. Слева «Iota», наш новый, 20-зарядный, калибр 10 мм, под сферическую пулю. Толкающая смесь тут подается в цилиндр за хвостовиком ствола.

– Хм… – профессор посмотрел на оружие в левой руке капитана, – …Тут порох и пуля отдельно, как в эпоху мушкетов?

– Так точно, только не порох, а топливо в смеси с воздухом. Типа, одноцилиндровый движок, а вместо поршня – пуля. Пушка-зверь. Шарик вылетает втрое быстрее звука.

Профессор Метфорт покивал головой

– Диалектика. Развитие по спирали. Унитарный патрон вытеснил схему с раздельным комплектом из пули и пороха, а на новом витке развития опять раздельная схема.

– Типа того, док Лукас. Дизельные ружья отлично показали себя на Зимней войне.

– Мужчины, – вздохнула Олив, – только бы вам играться с оружием. Лукас, милый, мне будет так приятно, если оружие окажется в стороне, а кэп Оули сядет за стол.

– Да, наверное, ты права, моя тревожная стрекоза, – произнес Лукас Метфорт.

– Я уловил, – добавил капитан Техас, убрал револьверы в чехлы, снял пояс, и аккуратно положил на полочку, накрыв оба оружейных чехла своей шляпой. После этого, он тихо уселся за стол и улыбнулся жене социального философа, – так лучше?

– Гораздо лучше, кэп Оули. Теперь я могу налить тебе рюмочку рома.

– Буду признателен, – он снова улыбнулся, – ты зря так нервничаешь, Олив.

Она вздохнула, пожала плечами, налила ему в рюмку коричневого рома из фигурной бутылки, и негромко сказала:

– Знаешь, мне неспокойно. Как-то все очень быстро происходит. Всего год назад мы с Лукасом прилетели из Сиднея на Раротонга, купили там небольшую яхту, назвали ее «Лимерик», пригласили нашего друга, Эгерта Дэвиса, 3D-художника-янки, вместе с туземной подружкой Вави, и пошли в круиз по островам Кука. Мы хотели вернуться в Сидней в сентябре. Но, будто судьба задержала нас в лагуне Сувароу, и мы отложили возвращение на месяц, на другой, а потом началась Алюминиевая революция.

– Нет, – возразил профессор Метфорт, – это была не судьба, а движение психики. Нас захватила идея анти-системной революции, и мы влипли, все четверо.

– Вави не влипла, она местная, – поправила Олив.

– По-моему, – сказал капитан Техас, – вы все не влипли. Разве тут хуже, чем в Сиднее?

– Ты, – ответила Олив, – сейчас говоришь в точности, как наш сын Осбер. Знаешь, он подарил нам фрегантину, а мы подарили «Лимерик», нашу первую яхту, Эгерту и Вави. Получилось неплохо, хотя, я не знаю, правильно ли это. Вави в положении, мало ли…

– Через два дня, – заметил Лукас, – мы будем на Футуна, и ты можешь провести с Вави беседу о правильном образе жизни юных беременных женщин.

Капитан Техас щелкнул зажигалкой, прикурил сигару, и сообщил:

– Я слышал, они на «Лимерике» не уходят от берега дальше полста миль и там хорошая компания: Вителло Фалерно, художник из Калабрии, с одной из своих подружек. И еще неподалеку всегда крутится легкий боевой экраноплан королевской береговой охраны. Улукаи, король Футуна, верит, что картины Вителло и Эгерта влияют на будущее.

– В чем-то он, наверное, прав, – задумчиво произнес профессор Метфорт.

– Ну, – капитан Техас положил сигару на блюдце, и сделал глоточек рома из рюмки, – я в прогнозах больше доверяю ученым, чем художникам. Это, типа, намек, док Лукас.

– Скорее, это небольшая провокация, – уточнил профессор Метфорт.

– Может быть, – согласился капитан.

– Очень своевременная провокация, – высказалась Олив.

– Ладно, если все желают услышать прогноз…

– …Да, милый. Ты же видишь.

– То, – продолжил он, – мне полагается, по крайней мере, чашка кофе.

– Конечно, милый Лукас! К счастью, тут можно варить кофе, не отходя далеко, – Олив вскочила с кресла, и сделала шаг к кофеварке, – так мы уже слушаем.

Профессор Метфорт покивал головой.

– Что ж. Начнем с того, что выясним, как отражается Меганезия в кривом зеркале СМИ Первого мира. От этого многое зависит, поскольку политики условного Запада давно не замечают реальность, а видят лишь Матрицу, создаваемую СМИ по их же заказу.

– Ты хочешь сказать, что западные оффи сами себя обманывают? – спросил капитан.

– Абсолютно верно, Оули! О том, как сложилась такая схема, можно было бы прочесть отдельную лекцию, а пока просто примем к сведенью. Так вот, СМИ называют Конвент «ультралевой партией полинезийских нацистов», что уже сильно искажает картину.

– Это не искажение, а просто кретинизм, – заметила Олив, – даже дилетанту понятно, что Конвент никогда не был ни ультралевым, ни нацистским.

– Дилетанту понятно, – согласился социальный философ, – а репортеру любого крупного западного TV-канала понятно совсем другое. Он отмечает национализацию природных ресурсов, аннулирование земельных залогов, конфискацию собственности иностранных концернов, роспуск всех политических партий, запрет на любую кредитно-банковскую деятельность, и отмену денег, или точнее, замену денег весовым алюминием. В системе координат, принятой у западных репортеров такие действия однозначно ультралевые.

– А нашу Великую Хартию они что, вообще не листали? – спросил Оули Техас.

Лукас Метфорт негромко похлопал в ладоши.

– Отличное замечание, кэп Оули! Они именно листали Хартию, читая по диагонали, и отмечая знакомые пункты. Так репортеры отметили пункты против крупного бизнеса – «финансовой олигархии», против буржуазно-юридической пирамиды – «адвокатского произвола», и против буржуазной религиозной морали – «сексуально-политического пуританства». Предельно репрессивные пункты. Они также видят, что революция без колебаний внедряет культуру Tiki, и ликвидирует группы евро-христиан и мусульман. Отсюда репортеры делают вывод: Алюминиевая революция – левацкая и нацистская.

Олив Метфорт покачала головой, потом поставила на стол кофейник и спросила:

– Что мешает репортерам прочесть первые пять артикулов Хартии, потом сравнить с определением анархизма в Глобопедии, и сделать тривиальный вывод, что Хартия это анархистский документ, где ключевая идея – ликвидация всех институтов государства?

– Точно! – поддержал ее капитан Техас, – И что мешает им посмотреть недавние видео-хроники, и убедиться, что Алюминиевая революция была проведена вовсе не силами полинезийцев. Какой, к чертям, нацизм, если даже Конвент интернационален?

– Оули, ты читал Киплинга, чудесную детскую книжку «Маугли»?

– Да, док Лукас, я читал лет двадцать назад. А при чем тут Маугли?

– Сейчас ты поймешь. Вспомни: как звери в джунглях называли огонь?

– Красный цветок, – мгновенно ответил капитан Техас.

– Правильно. А как ты думаешь, почему?

– Ну, это понятно. По логике, звери редко встречались с огнем, и для них он был, типа бешеного хищного цветка-мутанта. Языки пламени чем-то похожи на лепестки.

– Да! – профессор похлопал в ладоши, – Абсолютно верно! А репортеры так же редко встречались с анархистскими анти-системными революциями.

Олив Метфорт разлила кофе по чашкам, и заметила:

– Я думаю, точнее будет сказать, что они никогда с этим не встречались.

– Конечно, ты права, моя обстоятельная божья коровка. Разумеется, если бы на месте репортеров был титулованный политолог, он бы отметил анархизм и интернационализм Алюминиевой революции. Он бы назвал движущей силой Хартии союз серого бизнеса и анти-системных субкультур, вытесненных из цивилизованного мира, и дополнившихся боевиками трансокеанского трафика кокаина, мятежниками из слаборазвитых стран, и прочей мафией. Тогда у него получилась бы логичная схема.

– Какая? – спросил капитан Техас.

– Примерно такая: на фоне очередного мирового кризиса, образовалась Конфедерации Меганезия. Конфедерация не микро-государств, а мафиозных структур. Они захватили огромную акваторию, и скооперировались, чтобы защитить новую «поляну» от других крупных криминальных хищников, и от международных сил правопорядка.

Капитан Техас почесал в затылке и произнес:

– А ведь чем-то похоже на правду.

– Чем-то похоже, – подтвердил профессор Метфорт, – так, например, эта схема хорошо объясняет, почему проверенное средство усмирения мятежных режимов – точечные бомбардировки – в случае «Конфедерации Меганезия» не дали результата. Но когда этот политолог стал бы рассуждать с такой позиции об экономическом базисе Меганезии, он совершил бы фатальную ошибку.

– Ага! – капитан кивнул, – Я понимаю. Если мы мафиози, то наш доход чисто мафиозный. Навар с трафика по восстановленной Великой кокаиновой тропе, и инсайдерская игра на биржевых обвалах, вызванных действиями нашего мафиозного флота. И, возможно, еще технологически-примитивная добыча золота и алмазов на островах Соломонова моря.

– Приблизительно так, Оули. Можно было бы добавить некоторые мелочи, например нелегальные информационно-сетевые услуги, включая торговлю пиратскими записями музыки и кино, или запрещенного контента: экстремистского и порнографического…

– Док Лукас, а бывает экстремистско-порнографический контент?

Этот вопрос, раздавшийся со стороны трапа, был задан резковатым, но очень молодым женским голосом. А затем появилась автор: 20-летняя девушка банту, которой удалось почти бесшумно подняться на топ-бридж. Только почти. Капитан Техас уже несколько секунд смотрел в ее сторону. Не удивительно. Все-таки стрелковый инструктор.

– А я-то думал, – произнес профессор Метфорт, – куда скосил взгляд наш бравый кэп?

– Я сексуально выгляжу, правда? – спросила Уитни Мнгва, верховная судья по жребию,

моторист-механик восточно-африканского партизанского авиа-эскадрона «Нормандия-Неман», в ноябре прошлого года перелетевшего на Палау, в Западную Микронезию. В данный момент эта чернокожая девушка, совершенно обнаженная, покрытая мелкими капельками воды после душа, действительно выглядела…

– …Как черная кошка саванны в сезон спаривания, – ляпнул капитан Техас.

– Уитни, – вмешалась Олив Метфорт, – присоединяйся, мы как раз пьем кофе.

– Mauru, – поблагодарила молодая судья, и скользнула за стол, – а все-таки, бывает ли экстремистско-порнографический контент?

Профессор Метфорт покачал головой.

– Я не знаю, Уитни. Теоретически, можно придумать контент, который в Первом мире попадет и под признаки экстремизма, и под признаки порнографии, но практически я никогда не встречался с такими случаями.

– Надо будет сделать! – заключила 20-летняя судья, замолчала на мгновение, вероятно, фиксируя это решение в своей отличной памяти, и спросила, – А про что говорим?

– Вообще, про будущее, – ответил Оули Техас, – а конкретно сейчас про то, как нашу Меганезию видят репортеры и политологи, работающие на оффи Первого мира.

– Как они видят? – спросила судья Мнгва.

– Репортеры просто дебилы, – сказал капитан, – а политологи думают, что мы тут типа китайских «триад», ничего кроме контрабанды и биржевого жульничества не умеем.

– E-oe? – удивилась судья, и посмотрела на Лукаса Метфорта.

– E-o, – ответил социальный философ, – видишь ли, при всем снобизме истеблишмента Первого мира, или, попросту говоря, оффи, ход мысли у них прост, как мычание. Они уверены, что нет, и не может быть ничего кроме иерархических государств и таких же иерархических мафий. Меганезия в их понимании это объединение нескольких мафий, превращающееся в государство.

– Хэх… – судья Мнгва почесала себе за ухом. – …Они думают, что мы превращаемся в государство потому, что у нас начались выборы правительства, так?

– Совершенно верно, Уитни. А пока мы не государство, а объединение мафий, у нас не может быть иного бизнеса, кроме грабежа, жульничества, и торговли наркотиками.

В еще большем недоумении, девушка банту снова почесала себе за ухом.

– Док Лукас, я не врубаюсь. С одной стороны, оффи вводят запреты на ввоз продукции наших предприятий. Я не про «снежок». Я про коммуникаторы-палмтопы «wiki-tiki» и

«solomonster», про электрогенераторы-ветряки «antipode», про мотопланы «fritter». Ну, короче, про все бытовое машиностроение. А с другой стороны, как ты говоришь, оффи вообще не верят, что у нас может существовать машиностроение. И где логика?

– Уитни, – сказал он, – ты читала Оруэлла, роман «1984»?

– Нет, док Лукас. Как-то не до того было. Но, я знаю содержание. Кэп Ури-Муви Старк просто фанат этой книжки и несколько раз пересказывал ее кусками.

– Тогда я спрошу более конкретно. Ты знаешь, что такое «двоемыслие»?

– E-o, – она кивнула, – это принудительная идеология, и человек для себя знает, что там полная херня, но должен изображать, что верит. В средние века так было с церковью.

– Извини, Уитни, ответ неправильный. В книге Оруэлла, двоемыслие – это способность держаться двух противоречащих друг другу убеждений. Не просто изображать веру, а действительно верить в некие догматы, несмотря на понимание их нелепости. Об этом говорил еще древний христианский проповедник Тертуллиан: «верую, ибо абсурдно».

– Это, – заметил Оули Техас, – подозрительно напоминает шизофрению.

– А что, по-твоему, должна напоминать психика оффи? – иронично спросила Олив.

– Хэх…Аргумент! – согласился капитан-инструктор.

В этот момент на ноутбуке на столе пискнул сигнал вызова по видеосвязи. Профессор Метфорт глянул на часы и, обнаружив, что уже далеко за полночь, прокомментировал:

– Удачно, что мы засиделись. Это, наверное, исландцы. У них сейчас полдень.

– У тебя друзья в Исландии? – спросила судья Мнгва.

– Да, – ответил социальный философ и, не глядя, нажал значок «ответить», – Исландия – единственная страна Запада, где я могу дистанционно преподавать. В остальной части Первого мира я запрещен, как идеолог терроризма.

– Лукас, – сказала Олив, – это не Исландия. Там Тореро с Бора-Бора, помнишь?

– Конечно, это же было на Рождество! – ответил профессор, – Aloha, Тореро. Как дела?

– Aloha! – раздался голос из динамика, – Классно, что вы помните! А мы вот в Р'лйехе.

– Точнее, – встрял другой голос, – мы в полтораста метрах над Р'лйехом.

– Aloha, Люггер! – сказала Олив, – Я не поняла. Р'лйех, это же из «Мифов Ктулху».

– Так точно, сента Олив. Это из мифов, но мы его нашли. Мы, типа, в археологической экспедиции американского фонда «Скрытая историография». Во, как!

– По-моему, вы немножко аферисты, – произнес социальный философ.

– Разве что, совсем немножко, док Лукас! – вмешался Тореро, – А скажите: можно у вас попросить консультацию?

– Гм! Вы хотите, чтобы я высказался по поводу роли Ктулху в новейшей мифологии?

– Не совсем так, док Лукас. Тут другая тема. Джоан Смит, археолог, хорошая девчонка, попала в ситуацию: начальство срочно требует от нее обзор про политику Меганезии.

– Гм! А при чем тут археология?

– Как бы, не при чем, – согласился Тореро, – но в этом, как бы, фонде… В общем, Джоан объяснит лучше, чем мы… Вот она. Знакомьтесь.

– Доброе утро, доктор Метфорт, – начала 30-летняя американка, появляясь на экране, и приветственно поднимая ладонь, – я прошу прощения, если звонок отвлек вас…

– Все нормально, – успокоил ее социальный философ, – только я пока не понимаю связь между археологией и политическим обзором о Меганезии.

– Я постараюсь объяснить, – сказала доктор Смит…

Тем временем, судья Уитни Мнгва, беззастенчиво вытащив из кармана капитана Техаса блокнот и фломастер, набросала на листке фразу и показала профессору Метфорту.

«Смит – офицер CIA. Ей нужен политический обзор для Лэнгли. Это интересно».

Метфорт кивнул и обратился к собеседнице:

– Не надо объяснять, мисс Смит. У дирекций фондов бывают странные капризы.

– Увы, это так, – подтвердила спецагент Смит, – я буду вам так благодарна…

…А судья Мнгва уже начертила и показала Метфорту следующую фразу:

«Классно будет скормить CIA их же версию про объединение мафий в государство!».

Метфорт снова кивнул и сказал в микрофон:

– Что ж. Мы с женой как раз болтали о политике, и…

– …Конечно, – подыграла Олив, – мы с удовольствием примем вас в компанию.

– О, я так признательна! – воскликнула Джоан Смит.

…А в это время невидимая для web-камеры судья Уитни Мнгва широко улыбнулась и показала двумя растопыренными пальцами «V» – Victory!

…