7 апреля. Япония. Остров Кюсю.
С западной стороны южного края полуострова Сацума, на побережье залива Кагосима, расположен городок Ибусуки, чудесный морской курорт, который иногда называют японскими Гавайями. Здесь не только морские пляжи, и субтропические парки, но и термальные источники, подогреваемые вулканическим очагом Сакурадзима. Богатая минералами, теплая вулканическая почва дает тут превосходные урожаи, с такими же превосходными вкусовыми качествами. В общем, это место для всесезонного отдыха. Сейчас, в апреле было немного холодновато для купания, но сезон уже почти начался. Владельцы отелей и развлекательных центров начали зазывать публику. Известно, что японцев можно привлечь необычным объектом, который никто раньше не видел и (вот главное!) никто раньше не фотографировал.
Яхта «Матаатуа» (что в переводе с утафоа означает: Ветер божественных предков) без сомнений могла быть отнесена к таким объектам. По общепринятой классификации, «Матаатуа» относилась бы к классическим парусным ультра-яхтам (т.е. яхтам длиной более 45, но менее 60 метров), но на ее мачте был не парус, а лопастной ротор, который придавал яхте гротескное сходство с морским ветровым электрогенератором. Конечно, посмотреть на прибытие такого чуда в яхт-харбор городка Ибусуки собралось немало туристов с фотоаппаратами и видео-камерами. Но, «Матаатуа» по какой-то причине не подошла к причалу, а легла в дрейф в полукилометре от берега. Фотолюбители поняли, почему это произошло, когда увидели направляющиеся к яхте полицейские катера...
…Старший японский полицейский офицер поднялся на палубу по трапу вслед за двумя бойцами антитеррористического спецназа, вооруженными и экипированными, как для борьбы с вооруженным бандформированием. На вид будто самураи в черных доспехах, только (вот анахронизм) с десантными автоматами вместо мечей – катана. А старший офицер был одет в обычную униформу.
– Я майор Тахакаси Нобуо, – сообщил он, глядя на капитана яхты, загорелого крепкого европеоида лет 35, очень спокойного и доброжелательного на вид.
– Я Джон Саммерс, – ответил тот, – чем обязан чести видеть вас на борту, Нобуо-сан?
– Мистер Саммерс, наверное, я буду задавать вопросы, – сказал майор Тахакаси, – меня интересует ваше полное официальное имя, гражданство, а также полные официальные имена и гражданство всех иных персон, находящихся на борту.
– Мое имя Джон Саммерс, как я уже сказал. Я гражданин автономного острова Косраэ, Восточные Каролинские острова, Конфедерация Меганезия. На борту имеется экипаж: Эрлкег Саммерс, Лирлав Саммерс и Ригдис Саммерс, гражданство такое же.
– Это ваши родственники, мистер Саммерс?
– Нет, это три девушки, которые работают в моей фирме «Kraken-Drakkar».
– А почему у них ваша фамилия?
– Просто, так получилось, что у нас одинаковые фамилии.
– Допустим… – произнес японский майор, – …А я могу их увидеть?
– Да. Экипаж собрался в кают-компании, чтобы не мешать полиции проводить обыск.
– А откуда вы знаете, что мы намерены провести обыск?
– Логика, Нобуо-сан. Обычно полиция поднимается на борт яхты именно для этого.
Майор Тахакаси огляделся, во-первых, чтобы убедиться, что его сотрудники занялись работой (в смысле – обыском), а во-вторых, чтобы лучше уяснить параметры яхты. По второму пункту он сделал интересный вывод и задал Джону Саммерсу вопрос:
– А почему ваша яхта так похожа на минный тральщик?
– Потому, – ответил тот, – что в прошлой жизни она была минным тральщиком.
– Хм… Что за странная фантазия переделывать минный тральщик в парусную яхту?
– Нобуо-сан, это не фантазия, а инженерно-экономический расчет. Если вам интересны подробности, то я приглашаю вас в кают-компанию на чашку кофе. Как я уже говорил, экипаж уже собрался там, и вы сможете поговорить с ними тоже.
– Хорошо, – японский полицейский офицер кивнул, – идемте в кают-компанию.
Интерьер кают-компании был выдержан в строгом военном стиле: будто «Матаатуа» продолжала оставаться минным тральщиком. Майору Тахакаси было с чем сравнивать, поскольку по службе он бывал на борту больших яхт. Такие яхты – предметы роскоши, ценой десять миллионов долларов, или больше. И не вложить еще несколько сот тысяч долларов на роскошный интерьер – странно. В чем тогда смысл покупки яхты?
Экипаж выглядел не менее странно, чем яхта. То, что капитан Саммерс одет в простую рубашку-гавайку и короткие штаны-бриджи можно было объяснить его персональным капризом (есть богачи, специально одевающиеся в рваные джинсы). Но то, что все три девушки (составлявшие экипаж) были одеты точно так же… Это уже очень серьезная странность. Вообще, эти три фигурантки выглядели (с точки зрения майора Тахакаси) фантастически одинаково не только по одежде, но и по телосложению, и по характеру движений, и по голосу. Он мог различить их только по цвету волос и глаз.
Эрлкег Саммерс – волосы цвета спелой кукурузы. Глаза фиалковые.
Лирлав Саммерс – волосы цвета темной бронзы. Глаза ярко-зеленые.
Ригдис Саммерс – волосы, как шерсть кошки-альбиноса. Глаза цвета льда.
Возраст у них был где-то между 20 и 25 лет.
Для больших яхт типичны девушки именно этого возраста, как правило, с внешностью фотомоделей. Но эти фигурантки выглядели скорее как участницы команды по какому-нибудь спорту вроде водного поло. Не то, чтобы образцы культуризма, но уж никак не фотомодели. В общем, мутно все. И ультра-яхта, и капитан, и этот женский экипаж.
В таких обстоятельствах японский майор решил вести себя предельно аккуратно.
– Мистер Саммерс, вы сказали, что эта яхта была тральщиком.
– Так точно. Вы можете посмотреть эскизную схему, и для вас это будет очевидно. Вы служили на военном флоте, как мне кажется.
– В морских силах самообороны Японии, мы это так называем, – поправил Тахакаси.
– Да, я знаю, – капитан яхты кивнул, и положил на середину стола тонкую подшивку из обычных канцелярских листов, – вот, посмотрите, вам, кстати, при обыске пригодится.
– Благодарю за сотрудничество, мистер Саммерс, – ответил Тахакаси и начал листать.
Типовая конфигурация минного тральщика неизменна со Второй мировой войны. Эти корабли имеют примерно 50 метров в длину, 10 в ширину, и 5 по высоте бортов, а их водоизмещение составляет от 400 до 900 тонн при осадке до 3 метров. Они относятся к наиболее массовым судам ВМФ: их производят сериями по нескольку десятков, потом списывают примерно через четверть века службы, и заменяют следующей серией. Для списанного тральщика обычная судьба – буксировка в морской отстойник, и дальше (в порядке очереди) разделка на металлолом. Но (как заключил майор Тахакаси) данному экземпляру, повезло: он попал в руки изобретательных людей и стал ультра-яхтой.
Модернизация (как опять же заключил японский майор) выполнялась примерно так:
Из корабля выбросили старую машину и тяжелое оборудование, сохранив планировку помещений для экипажа. Осталась относительно легкая скорлупка: тонн полтораста.
Затем сверху приварили мощную мачту с ротором-ветряком, а снизу – мощный киль с балластной емкостью, видимо, для обеспечения устойчивости при боковом ветре. Из описания следовало, что исходное водоизмещение тральщика было 800 тонн, значит сохранение осадки потребовало балласта более 600 тонн...
– Интересная у вас яхта, – произнес Тахакаси, – четыре пятых в ней, это балласт.
– Такая инновационная концепция, – невозмутимо ответил Джон Саммерс.
– Какой балласт? – напрямик спросил японский майор, понимая, что при такой простой планировке яхты, контрабанду негде прятать, кроме как в балластной емкости киля.
– Железная дробь, – все так же невозмутимо сообщил капитан яхты «Матаатуа».
– Проверим, – лаконично предупредил майор.
– Проверяйте, – так же лаконично согласился Саммерс.
Майор Тахакаси внимательно посмотрел на капитана яхты, потом на трех его молодых компаньонок, потом снова на распечатку эскизного чертежа, и пришел к неприятному выводу: НИЧЕГО ТАМ НЕТ. В смысле, там обычный балласт – железная дробь. Годы службы в специальном департаменте по контрабанде формируют интуицию, и сейчас интуиция подсказывала, что случай тут – хуже некуда. Кто-то из другого департамента «вбросил» сообщение от «надежного агентурного источника», что на яхте «Матаатуа» перевозится гигантский груз кокаина – 80 тонн (на сумму 10 миллиардов долларов), и теперь майору Тахакаси со своей командой придется потрошить балласт в бесплодных поисках этого кокаина, спрятанного где-то среди железной дроби. А, когда кокаина не окажется – разгребать скандал, ведь «Матаатуа» с ее роторно-лопастным парусом была специально приглашена как одна из диковинок для раскрутки открывающегося сезона морских развлечений. Вот, на берегу уже все готово, вице-мэр приехал, и еще какая-то компания, PR– бизнесмены из Токио, или из Иокогамы, черт побери…
…Но настоящий японский офицер просто так не сдается, и Тахакаси, выйдя из кают-компании на палубу яхты, позвонил в Центр по борьбе с контрабандой.
– Это майор Тахакаси. Господина Яманака Кэндзо позовите, пожалуйста…
– По какому вопросу, господин Тахакаси? – ответил вежливый женский голос.
– По экстренной ситуации в ходе досмотра судна «Матаатуа» в порту Ибусуки.
– Одну минуту, господин Тахакаси.
…Музыка в трубке, а затем голос начальника департамента.
– Что у вас случилось, Тахакаси?
– Господин Яманака, судя по обстановке, на яхте «Матаатуа» нет контрабанды.
– Тахакаси, вы провели обыск, или нет?
– Мы проводим обыск, но по дизайну судна, контрабанда может находиться только в балластном бункере на киле. Под водой. Но, я уверен, что и там ничего нет.
– Тахакаси, откуда у вас может быть уверенность, если вы еще туда не заглядывали?
– Господин Яманака, это следует из обстановки на яхте.
– Слушайте, Тахакаси, быстрее заглянуть в этот бункер, чем отнимать у меня время!
– Простите, господин Яманака, но это не быстрее. Чтобы туда заглянуть, надо загнать «Матаатуа» в сухой док с подъемником, и демонтировать бункер.
– Ну, так займитесь этим! У вас же есть предписание для администрации порта!
– Еще раз простите, господин Яманака, но когда окажется, что мы испортили туристам мероприятие с этой яхтой просто из-за вранья агентурного источника…
– …Тахакаси, прекратите препираться. Вы на службе. Чтобы у вас не было сомнений, прочтите досье этих Саммерсов. Оно есть в базе, в разделе текущих расследований.
…
Вот и весь разговор. Скорее от безысходности, чем из интереса, Тахакаси Нобуо влез в служебную сеть и прочел с маленького экрана карманного компьютера это досье. Про Джона Саммерса было сказано, что он родился на острове Косраэ (в восточном районе Федеративных Штатов Микронезии – ФШМ), учился на авиа-инженера в Австралии, и впоследствии работал в частной фирме «S.A.M.» во Французской Полинезии. После Алюминиевой революции (октябрь прошлого года) Саммерс под псевдонимом Корвин вступил в Народный флот в ранге штаб-капитана, и участвовал в Зимней войне. После новогодних боев, Саммерс вышел в резерв, и был приглашен на должность директора в партнерстве «Kraken-Kraal». За три месяца Саммерс реализовал три блиц – проекта, и развивает четвертый проект: «Kraken-Drakkar» (цикло-парусные ультра-яхты).
В общем (заключил Тахакаси) типичный путь образованного командира в Меганезии. Человек повоевал, зарекомендовал себя, и пошел в бизнес. И ясно почему на его яхте воздушный винт вместо паруса. Он ведь авиа-инженер…. А кто эти его девушки?
Майор Тахакаси продолжил чтение. Все три девушки оказались уроженками Онтарио
(провинции Канады). После школы они были кем-то вовлечены в неоязыческую секту кйоккенмоддингеров с доктриной «экстремистского экологического феминизма», как сообщалось в досье. В конце февраля этого года, несколько десятков участниц секты кйоккенмоддингеров бежали из Канады в непризнанную Меганезию, скрываясь от уголовного преследования за терроризм. Подозрение потом было снято, однако они не вернулись в Канаду, а пошли работать в команду Джона Саммерса Корвина в качестве профессиональных фридайверов. Вместо исходных имен они используют сектантские псевдонимы, а фамилию взяли у работодателя. В общем, ничего особенного по меркам Меганезии (сделал вывод майор). И ясно, что Саммерсы не будут работать курьерами «снежной мафии». Вполне возможно, что Саммерсы занимаются трафиком «снежка» в акватории Меганезии (где это легальный бизнес), но это к делу не относится.
Вообще (подумал он) ничего здесь к делу не относиться, а просто, кому-то захотелось насвинячить фирме Саммерса-Корвина. Придется заниматься ерундой… Вот с такими мыслями майор вернулся в кают-компанию и объявил четверым яхтсменам: «в связи с проведением следственных действий, яхта ставится в сухой док, а экипажу надлежит переселиться в отель, и согласовывать все свои перемещения с дежурным офицером». Реакция яхтсменов показалась майору Тахакаси слишком спокойной, и это было очень плохим признаком. По всему выходило, что они заранее все это предполагали…
Саммерс-Корвин прямо при японском офицере сказал своим сотрудницам:
– Гуляем, девчонки. Все потребленное будет по закону компенсироваться из бюджета Страны Восходящего Солнца, так что не скромничайте. Начнем с отеля…
– Рекан, где горячие источники на территории! – потребовала одна из девушек.
– Рекан, это что? – спросил Корвин.
– Это в фольклорном стиле, – пояснила вторая девушка.
– Типа, под эпоху Токугавы, но с современной техникой, – добавила третья.
– Вот ты и заказывай, – предложил он этой третьей девушке.
– Aita pe-a, – сказала та, и наблюдавший эту сцену майор понял: ОНА ЗАКАЖЕТ…
…
Через 3 часа. Отель-рекан «Kumamoto-Beppu».
Апартаменты действительно были изящно стилизованы под японское средневековье, и дополнялись изюминкой: небольшим залом с термальным бассейном. Гейзер в центре бассейна был, разумеется, декоративным, но работающим так убедительно, что Эрлкег, Лирлав и Ригдис пришли в такой восторг от этой игрушки, что их было не вытащить из булькающей воды. А резерв-штаб-капитан Корвин, все же, выбрался на циновку около бордюра бассейна, налил себе маленькую чашечку саке, и немного полюбовался на купающихся коллег. Симпатичные девчонки, не красавицы в обычном смысле, а просто, позитивные такие. Но индифферентные по отношению к противоположному полу...
…Когда в начале марта они изъявили желание поработать в его бизнесе, резерв-штаб-капитан не возражал: в бизнесе, связанном с поиском и подъемом со дна затонувших кораблей и самолетов, и их утилизацией либо реновацией, трое классных фридайверов всегда кстати. Ригдис, Лирлав и Эрлкег отлично показали себя в эпопее с извлечением ядерного топлива из реакторов трех кораблей флота США, затонувших у Соломоновых островов в ходе Зимней войны. А теперь – еще одно «атомное дело»…
Так или иначе, Корвина устраивала и квалификация, и волевые качества трех девушек – кйоккенмодингеров. Корвин принимал, как данность, и их загадочную магическую религию (якобы идущую еще с эпохи кроманьонцев) и их религиозно-обусловленную манеру заниматься лесбийским сексом в своем «клубе трех», и ту бесцеремонность, с которой они обосновывались в каждом из «кочевых жилищ» Корвина – будь то дом на берегу, или кубрик яхты. Когда по жилищу взрослого мужчины разгуливают три, как правило, обнаженные девицы, ни с одной из которых он не занимается сексом, а водит мимолетных подружек со стороны – это выглядит «экзотически». Именно этот термин применила резерв-лейтенант-инженер Эпифани Биконсфилд, когда прилетала на атолл Фараулеп, на верфь «Kraken Kraal», купить морской мини-паром для фирмы «Corallab» доктора Упира (чьим ассистентом она была). После заключения сделки, она заскочила к исполнительному директору верфи (Корвину) «на рюмку секса», обратила внимание на Эрлкег, Лирлав и Ригдис и отметила: «Корвин, твои отношения с девушками-коллегами выглядят так экзотически, что хоть пиши статью по этнографии вашей субкультуры».
Сейчас, вспомнив этот забавный эпизод, Корвин улыбнулся и мысленно произнес тост, которым ответил на ту реплику Эпифани: «чтоб у нас не было никаких проблем, кроме экзотики в отношениях между мужчинами и женщинами».
А потом мысли как-то сразу перескочили на выборы первого правительства Меганезии. До сетевого голосования по консолидированным вариантам социального запроса оставалось 5 дней. Диспуты на электоральном форуме были в самом разгаре. Корвин придвинул ноутбук поближе, чтобы удобнее было шлепать по клавиатуре, и…
*** электоральный форум ***
*** Важная информация для граждан! ***
Aloha foa! Если вы затрудняетесь выбрать ответ, или поставить число, то вы можете посмотреть, что пишут на сетевом электоральном форуме ваши друзья, знакомые, или эксперты, которым вы доверяете в данном вопросе. Если вы желаете высказать особое мнение по какому-то вопросу, то посмотрите – может быть, аналогичное мнение уже высказано кем-то из участников форума. Тогда вам лучше присоединиться к этому мнению, и оно наберет больший вес при расчете усредненного социального запроса. Используйте эффективно свой голос в социальном менеджменте! Mauru te parau-re».
***
** Тема: перспективное развитие.
* Под-тема: импорт продукционных технологий.
Дроплет> Предлагаю формулировку: «Привлечь в Меганезию спецов из стран первого мира». Обоснование такого запроса: самый простой путь развития – искать и ввозить в Меганезию новые изобретения, и строить на их основе производство быстрее, чем это делается в странах первого мира. Здесь можно дать авторам зеленый свет сразу. Им не придется пробиваться через бюрократию и монополизм, как в первом мире.
Чиполлино> А почему обязательно авторам? Нам не все равно, как человек получил это изобретение? Допустим, он это не сам придумал, а где-то взял, ну и что?
Протей> Где-то взял, в смысле, украл?
Чиполлино> Допустим, украл. И что? Если человек умеет это применять, то какая нам разница? Он же не у нас украл. Главное, чтобы процесс работал, и получался товар.
Норна> Да, это рационально. Но какие спецы нам нужны? Любые? Вряд ли. И какие изобретения? Любые? Тоже вряд ли. Я предлагаю конкретно решить, что нам нужно.
Аптус> Как? Я скажу: нужны спецы по металлургии сплавов. Легче тебе станет?
Норна> Не доводи конкретику до абсурда.
Виолета> А ты сама написала про конкретизацию.
Аптус> Вот-вот. Я имел в виду, что конкретизировать надо не слишком узко.
Зомби> Может, так: «по технологиям с материально-экономическим эффектом».
Фэтти> ОК. Но надо четче: что такое «материально-экономический эффект»?
Балрог> И нужен фильтр, чтобы под этой маской не приползло всякое говно.
Маренго> Предложи формулировку фильтра.
Балрог> Я еще только начал про это думать. Придумаю – напишу.
Фуо-Татокиа> А сколько денег можно поднять, если украсть технологию?
Чиполлино> Например, радио Маркони за год дало полста баксов на бакс вложений.
Аптус> Давайте дадим перечень отраслей, которые приоритетны.
Норна> Нельзя раздувать текст в социальном запросе.
Накамура> Извините, я хотел бы понять: что значит «привлечь спецов»?
Ле-Нин> Сделать так, чтобы они приехали сюда работать.
Накамура> А обязательно, чтобы они приезжали, или можно нанять по сети?
Бокасса> Лучше, чтобы приезжали.
Норна> Надо включить оба варианта: и приезд, и наем по сети. Это разное.
Накамура> Извините, но хорошо бы четко определить: когда, кого и сколько.
Протей> Ты хочешь, чтобы это было в стиле задания на отлов бабочек?
Накамура> Да. Как заказ на рекрутинг. Надо найти столько-то таких-то работников.
Ле-Нин> Кстати, правильно. Ведь, надо будет контролировать выполнение запроса.
Норна> Это нереально. Давайте не доводить до абсурда.
Аптус> Но, должен быть критерий: исполнило правительство запрос, или нет.
Норна> Да. Но давайте сначала ставить задачу, а потом формулировать критерий.
Рут-Малколм> Нужны инкубаторы мозгов, и для наших граждан, и для тех приезжих, которые тащат сюда полезные изобретения. Ну, типа, условия для быта и роста.
Хойл> Ты, типа, родич судьи Глипа Малколма?
Рут-Малколм> Я, типа, его дочь. С 14 лет верчу гайки на семейной фабрике «S.A.M.».
Хойл> У вас классные автожиры. Но я не врубился про инкубаторы.
Норна> Aloha, Рут! А ответ на вопрос Хойла про бизнес-инкубаторы можно увидеть в Глобопедии. Там все прозрачно. Но формулировку надо доработать. Е!
Накамура> Извините, но это предложение, видимо, не о бизнес-инкубаторе, а о драйв-инкубаторе. Есть очень большая разница.
Виолета> Можете объяснить?
Накамура> Я сформулирую в общих чертах, если автор предложения не против.
Рут-Малколм> Я ни разу не против, я как раз думала: кто бы сформулировал?
Накамура> Драйв-инкубатор, это фабрика-полигон-лаборатория и одновременно, это университетский кампус. Там создается микро-культура людей, приносящих идеи, и проверяющих эти идеи на экспериментальном производстве.
Маренго> Это как-то совсем размыто.
Накамура> Извините, но я сначала рассуждаю, а потом формулирую.
Корвин> Нужны технополисы, как на Футуна-Алофи. И мозги, и руки, и материально-техническая база. Мозги – концепт – чертеж – производство. Вот это драйв-инкубатор.
***
…Так Корвин втянулся в сетевую баталию, и почти выпал из физического мира. Хотя, конечно, это преувеличение. На самом деле, он отмечал происходящее вокруг. От его внимания не ускользнуло, что кйоккенмоддингеры – все трое расселись за его спиной, наблюдая за форумом через его плечо. Примерно через полтора часа, когда он вышел из электоральной зоны, к нему обратилась Ригдис – условно-старшая в этой тройке.
– Скажи, кэп Корвин! Ты уже решил, за какие формулировки запроса проголосуешь по выборам правительства?
– Нет. Я займусь этим через пару дней, когда на форумах выкристаллизуются толковые формулировки. Мое мнение вряд ли очень оригинально. Я хочу примерно того же, чего хотят еще несколько сотен фрилансеров, работающих в мобильно-инженерной сфере. Я бросаю какие-то идеи на форум. Я надеюсь, что там появится несколько формулировок, которые мне понравятся, и я скопирую их в клетки своего электорального бланка.
– Корвин! – тихо сказала Ригдис, – А что делать нам, кйоккенмоддингерам? Мы желаем не совсем того, чего хотят сотни других. Мы отличаемся, и ты это знаешь.
– Хэх… Ты о чем?
– Ты это знаешь, – повторила она, – нас мало. Как обеспечить защиту наших идеалов?
– О, Мауи и Пеле, держащие мир! – проворчал Корвин, – при чем тут ваш феминизм?
– Это не феминизм! – возмущенно возразила Лирлав, – Это непринятие нами той роли, которую традиционное общество отводит женщине! Пока шла война, всем было не до традиций, но теперь мы опасаемся, что в Меганезии традиционализм наберет силу…
– Какой, в жопу, традиционализм!? – прорычал он, – О чем вы беспокоитесь?
– Не нервничай, – сказала Эрлкег, – мы просто хотим заявить свой социальный запрос, обязывающий правительство защищать женщин от прессинга традиционной роли.
Корвин выразительно развел руками.
– Девчонки, зачем формулировать запрос про то, что уже записано в Хартии? Никакая традиция в Меганезии не может никого прессовать никакой ролью! За такую попытку прессинга по каким-то традициям тут – ВМГС, понятно?
– Эх, Корвин, – вздохнула она, – если бы ты знал, сколько красивых слов о культурном выборе и равенстве мужчин и женщин написано в канадских законах. А практически, женщина теряет все права, если решила жить иначе, чем предписано.
– Женщина, – добавила Ригдис, – не может распорядиться даже своим телом. Лесбийская любовь криминализована главными церквями, а право на аборт задавлено запретами...
– Блин!!! – перебил Корвин, – Мы говорим сейчас о Меганезии! У нас есть Хартия! И за попытку регулировать что-либо в сексе в Меганезии расстреливают! ВМГС! Пуф-пуф!
Он сделал паузу, и уже более спокойным тоном добавил:
– Кстати, аборт, это некомфортно и вредно для здоровья. В некоторых случаях этого не избежать, например, если женщина хотела ребенка, а потом обстоятельства радикально изменились. Но, в сто раз чаще аборты в мире делаются, чтобы прервать беременность, которая была заведомо нежелательна. И для таких типовых случаев разработан штамм «Моргенштерн». Не вдаваясь в детали: это искусственный псевдо-вирус, избирательно разрушающий созревшие яйцеклетки, неоплодотворенные или оплодотворенные. Для других клеток «Моргенштерн» безвреден, и разрушается в организме за сто часов.
– Откуда такие познания? – полюбопытствовала Ригдис.
– Просто, я был командиром авиа-роты, и инструктировал бойцов про аптечку. Почти половина бойцов – девчонки, так что «Моргенштерн» входил в обычный «вечерний коктейль», наряду с вирусами-фагами для профилактики типичных инфекций.
– М-м… – Ригдис пригладила свои волосы, белые, как шерсть кошки-альбиноса, – а как обстоят дела с надежностью этой штуки?
– Дела обстоят так, – сказал он, – за полгода тестов на крысах, и за три месяца тестов на прекрасной половине Народного флота, не выявлено ни одной осечки. А надо сказать: активность сексуальной жизни у девчонок в боевых подразделениях была, выражаясь поэтически: безудержная. На войне каждый час может стать последним. Поэтому, вот.
Возникла пауза, в течение которой Корвин успел подумать: «Вообще-то я виноват, что кйоккемоддингеры, хотя уже месяц и неделю, как переселились в Меганезию, а еще не освоили элементарных бытовых меганезийских вещей. Все потому, что я их таскаю по рабочим спецзаданиям. Сейчас вообще в Японии. Блин, пора уже завязывать с кочевой фронтовой жизнью, и оседать на Косраэ. Все же, какая-никакая родина, блин. Хотя, с логической точки зрения, для кйоккенмоддингеров всякая контрацепция неактуальна, поскольку у них, секс-ориентация, как бы, лесби… Вроде бы…».
Тут пауза оборвалась. Лирлав выдала комментарий:
– Теперь я понимаю, почему девчонки так безбашенно отрываются в Y-клубах.
– В частности, поэтому, – согласился штаб-капитан.
– Кэп, а в обычных аптеках этот «Моргенштерн» продается?
– Конечно. В Меганезии он есть везде, и не дороже аспирина. Но в большей части мира препараты такого класса запрещены по Конвенции ООН о репродуктивной биоэтике.
Ригдис покивала головой.
– Классно! Надо бы переправить эту штуку подружкам в Канаду. Ты поможешь, кэп?
– Aita pe-a. Я помогу.
– Минутку, кэп, – встряла Эрлкег, – а я верно поняла, что «Моргенштерн» действует до первого деления оплодотворенной яйцеклетки, значит, только сутки после секса?
– Да. Но, плюс «Моргенштерна» в том, что он, в отличие от гормональных препаратов, абсолютно безвреден. Лучше принять его лишний раз, чем прозевать, и потом глотать таблетки с побочными эффектами. Я говорил это бойцам на каждых политзанятиях.
– Ух! Я не знала, что в Народном флоте есть политзанятия. Это как вообще?
– Это как у нас с вами сейчас, – Корвин улыбнулся, – командир подразделения обязан не меньше двух часов в неделю резервировать для ответов на вопросы бойцов о политике.
– Ага! – сказала Лирлав, – Я как раз хочу задать вопрос про политику!
– Валяй, задавай.
– Вопрос такой, кэп. В странах Первого мира в 1960-х, в разгар Первой Холодной войны, буржуазные власти боялись Красного блока, и не давили на граждан своих стран, чтобы не проиграть на идеологическом фронте. И была сексуальная революция. Потом, победив в этой войне, буржуазные правители закрутили гайки обратно. Так бывает.
– Да, так бывает, а к чему ты это, Лирлав?
– К тому, кэп, что я не вижу гарантий против такого завинчивания гаек в Меганезии.
– Так! – произнес Корвин, – Я врубился! Вы прилетели только в конце февраля, поэтому пропустили ряд событий, в частности, зачистку социальной базы евро-морали. По CNN говорили: от репрессий погибла четверть населения. Реально меньше, но хватило.
– Ты говоришь так, будто участвовал в репрессиях, – вмешалась Эрлкег.
– На Увеа-и-Футуна я действительно участвовал в репрессиях. Иначе не получалось.
– Что? Ты расстреливал?
– Да. Я расстреливал. Белым фосфором с автожира, по площадкам сосредоточения потенциально-контрреволюционных элементов. Такие дела.
Возникла пауза, в течение которой Корвин успел закурить сигару-самокрутку. Потом Ригдис тряхнула головой.
– Ладно. Я поняла. Поговорим еще, кэп Корвин?
– Поговорим, – согласился он.
– Ага! – она снова тряхнула головой, – Слушай, мы собирались строить свой бизнес без мужчин. Мужчины – компаньоны, это нежелательно. Объяснить, почему?
– Не надо. Я примерно представляю себе принципы движения кйоккенмодингеров.
– Ты считаешь наши принципы дурацкими?
– Я считаю их вашими. Это вопрос личных вкусов, вот и все.
– Нет, не все! – Эрлкег порывисто вскочила на ноги, – Есть факт: когда у женщин такие принципы, мужчин это задевает! А ты делаешь вид, что тебе это по фиг! А ведь ты не супермен с железными нервами!
– E-o, – он улыбнулся и выпустил изо рта кривоватое колечко дыма, – я простой парень, менеджер-директор одной из бизнес-сетей, обычных для нашей страны. Моя работа – это отношения между людьми в процессе проектирования и производства техники. Очень разные люди делают общее дело, и получается результат, выгодный всем. Такая схема.
– На войне тоже было так? – спросила она.
– Да. На войне тем более. Война, это тоже бизнес, это сложная опасная работа, которая, кстати, мне не нравится. Просто, пришлось этим заниматься.
Эрлкег и Лирлав посмотрели на Ригдис. Она скрестила пальцы и спросила:
– Корвин, ты изучаешь психологию всех этих разных людей, с которыми работаешь?
– Уф… – Корвин сосредоточенно подвигал бровями, – изучать психологию, это что-то академическое, а у меня просто практика, ничего такого.
– Ты ведь понял, о чем я, – сказала она.
– Да, – ответил он, – я это делаю, как, наверное, каждый любознательный человек.
– Слушай, Корвин, как у тебя получается все время соскальзывать?
– Типа... – он улыбнулся, – У меня есть опыт. Когда мы войдем в наши воды, то сможем отдохнуть и поговорить о королях и капусте, в смысле, о психологии и бизнесе, но мы сейчас в зоне условного контроля потенциальных противников. У нас, как бы, мирные отношения, но не надо слишком расслабляться. Вот почему я пока соскальзываю.
…
Это же время. 7 апреля. Япония. Остров Кюсю. Плавучий док в порту Ибусуки.
Обычный плавучий док имеет размеры рабочей площадки 250x50 метров, и способен обслуживать корабли весом до 50.000 тонн. Работа с 50-метровой ультра-яхтой весом «всего-то» 800 тонн не была сложной по докерским меркам. Некоторое беспокойство вызывала лишь 30-метровая мачта-башня, державшая осевой агрегат ротора с парой 25-метровых лопастей (будто какой-то шутник отпилил крылья среднего авиалайнера и приспособил их к ветряной мельнице). Лопасти были зафиксированы в парковочном положении (вдоль мачты), ну, а вдруг освободятся и завертятся? То-то же! Страшно!
Сейчас «Матаатуа» висела вдоль оси центрального канала дока, опираясь бортами на продольные подвижные платформы. Куроки Сатоши, бригадир докеров, не торопясь, спустился по трапу, подошел к огромной торпеде килевого противовеса (балластного бункера) яхты, жестом подозвал майора полиции, и объявил:
– Вот, мы подняли. ****ец. Давай, тащи сюда сканер или чего там у тебя есть.
– Сканер для таких случаев не изобретен, – ответил ему Тахакаси Нобуо, – тут толщина металлической стенки больше сантиметра. Поэтому, нужно просто открыть бункер.
– Майор, ты тут где-нибудь крышку видишь? – ехидно спросил Куроки Сатоши.
– Не вижу, – признался Тахакаси, – но я не спец по яхтам.
– Ты ее не видишь, – сказал Куроки, – потому, что ее нет, и ****ец.
– Как – нет? – удивился майор.
– А так – нет. На хрен она тут? Балласт загрузили, заварили сваркой и ****ец.
– М-м… И как теперь посмотреть, что внутри?
– Как-как, – бригадир докеров фыркнул, – резать автогеном, и ****ец.
– Хорошо, давайте резать автогеном.
– Кто – давайте? – переспросил Куроки.
– У вас же есть спецы по автогенной резке, – пояснил свою мысль Тахакаси.
– Есть, и что?
– Попросите, чтобы он разрезал корпус бункера.
В ответ бригадир докеров выразительно оттопырил нижнюю губу и сообщил:
– Держи карман шире, майор. Так автогенный спец и взялся резать бункер, у которого неизвестно что внутри. Он скажет: «А вдруг, там динамит? Взорвемся, и ****ец».
– Сатоши, с чего там быть динамиту?
– А с чего бы там не быть динамиту? Знаешь, наши парни уже посмотрели TV про этого Саммерса Корвина. Он на Новой Каледонии воевал, там был ****ец. А ты меня будешь убеждать, что он тонну динамита пожалел добавить к кокаину, чтоб не лезли всякие?
Майор Тахакаси Нобуо не впервые общался с докерами, и знал, как выходить из такой, казалось бы, неразрешимой ситуации. Надо задать единственный вопрос:
– Но, Сатоши, наверняка что-то можно придумать.
– Подумать надо, – сосредоточенно ответил бригадир докеров, и минуту делал вид, что напрягает мыслительные процессы до звона в извилинах мозга, а потом объявил, – надо позвать Есикаво Тесунори. Он вообще ничего не боится. Только плати, и ****ец.
– Тогда, зовите этого Есикаво.
– Сейчас, – с готовностью согласился Куроки Сатоши, и вынул из кармана телефон…
…
Есикаво Тесунори оказался молодым парнем в зеленой спецовке, покрытой пятнами ржавчины, солидола, и какой-то химии. Вместо «здравствуйте», он спросил:
– Ну?
– Это майор Тахакаси из спецназа полиции, – сообщил ему Куроки Сатоши.
– Ну? – снова спросил «бесстрашный спец по автогену».
– Видишь эту хреновину? – вопросом на вопрос ответил Куроки, и постучал кулаком по «торпеде» килевого балластного бункера.
– Ну? – в третий раз произнес Есикаво Тесунори.
– …Мы, – продолжил бригадир докеров, – подгоним под нее 100-футовый лихтер. Ты ее срежешь на хрен с киля. Потом мы отбуксируем лихтер с этой хреновиной к северному отстойнику, где все ржавое дерьмо, и поставим между старыми баржами. А ты вот так срежешь по кругу концевую крышку, чтобы майор мог залезть внутрь, и посмотреть.
Тут Майор Тахакаси Нобуо удивленно вмешался.
– Минутку, Сатоши, какого черта отрезать бункер куда-то буксировать? Почему нельзя вскрыть его здесь? Он очень удобно расположен!
– Потому, что инженер по безопасности запретит. Вдруг это тут взорвется, и ****ец?
– Понятно… – буркнул майор, прикидывая, насколько вырастет ущерб ультра-яхте.
– Ну? – флегматично спросил Есикаво Тесунори.
– Делаем! – решительно согласился майор.
– Миллион, – лаконично назвал цену «бесстрашный спец по автогену».
Сумма в миллион иен (около 10.000 USD) показалась Тахакаси явно непомерной.
– Слушай, Тесунори, давай смотреть на цены реально.
– Бери автоген, и долбись сам, – без малейших раздумий ответил Есикаво.
– Понятно… – снова буркнул майор, вытащил телефон, и стал звонить начальству. Он, конечно, не собирался ни платить миллион иен из своего кармана, ни «долбиться сам». Переговоры с начальством заняли четверть часа, но результат был предрешен. Трудно спорить с профсоюзной мафией докеров, если вас приперли обстоятельства. Так что, примерно через полчаса согласие было получено, заказ подписан, и пошла работа. Еще примерно через три часа буксир потащил лихтер с отрезанной «торпедой» на север от главной портовой зоны и, после нескольких непростых маневров, загнал этот лихтер в довольно узкую полосу воды между двумя огромными чудовищно-ржавыми баржами.
– Ну… – сказал Есикаво, надвинул на лицо защитную маску, и надел перчатки.
– Ты что делаешь, зараза! – завопил капитан буксира, – Подожди пока мы отъедем!
– Ладно, подожду, – Есикаво поднял маску, снял перчатки, вытащил из кармана мятую сигарету и закурил, провожая взглядом отъезжающий буксир.
– Нобуо-сан, – осторожно спросил у майора один из бойцов физзащиты, – а нам хотя бы премию заплатят за риск?
– Задницу нам надерут вместо премии, – авторитетно ответил Тахакаси Нобуо.
– Это почему, Нобуо-сан?
– Это потому, парень, что нам сегодня не повезло с заданием.
Боец, наверное, спросил бы что-нибудь еще, но тут раздалось ядовитое шипение. Это «бесстрашный спец по автогену» включил свою адскую машинку. Майор Тахакаси с облегчением выругался, позвонил по телефону, и поторопил группу на катере, где был фотограф, химики-криминалисты и двое понятых (свои внештатные сотрудники). Они подъехали через несколько минут, и увидели, как под огнем автогена разогревается до зловещего красного цвета первая точка на боку бункера около торца. Кто-то стал тихо произносить мантру «Namu Amida Buddha», видимо надеясь, что Будда отвлечется от нирваны и помешает взорваться динамиту, или чему-то еще, что есть в этой чертовой торпеде. Людям в такой ситуации остается надеяться только на богов, духов и магию. Посредине пылающего пятна, тем временем, возникла черная точка – первая дырка, и… Ничего не случилось. Есикаво продолжил работу, и дырка превратилась в штрих. Все выдохнули. А пламя автогена продолжало вспарывать металл. Как-то незаметно солнце сползло к иззубренному хребту полуострова Сацума, и пламя автогена стало ярче, чем естественное освещение. Пришлось включить прожекторы на катере.
Еще два часа и, уже в окружении вечерней тьмы, срезанный торец «торпеды» с глухим лязгом рухнул на стальную палубу лихтера. Следом, из «торпеды» посыпались мелкие тяжелые шарики: железная дробь, как и было обещано капитаном Джоном Саммерсом Корвином. Еще оставалась слабая надежда, что где-то в недрах «торпеды», среди этой железной дроби прячется хотя бы один пакет кокаина, или еще что-нибудь этакое. Но, примерно к полуночи, были извлечены последние дробинки, и внутри цилиндрической полости не осталось ничего, кроме бликов прожектора на гладких стенках. Упс…
Пришла пора снова звонить начальству.
…
Несколько позже. Отель-рекан «Kumamoto-Beppu».
Резерв-штаб-капитан Корвин прожевал маленький суши с черной икрой, запил глотком имбирного чая, и покрутил в руках не конвенциональный составной оригами, сделанный несколько минут назад из листа канцелярской бумаги, при помощи ножниц и клея. Не конвенциональный – потому, что в искусстве оригами по правилам не применяют клей.
– Что-то тут у меня не так… – пробурчал он.
– Ты придумал новый вид роторного паруса? – спросила Эрлкег, которая в очередной раз вылезла из термального бассейна, чтобы немного остыть.
– Нет, это для автожира. Несущий винт типа «воздушное колесо». Минус: такое колесо не разобрать так легко, как обычный ротор автожира. Плюс: по теории, диаметр получится в полтора раза меньше при таком же полетном весе машины, и оно почти не будет шуметь. Сейчас ставим это, как бы, колесо на, как бы, фюзеляж… Ну, как оно тебе на вид?
– Хэх! Выглядит прикольно! Похоже на йоло.
– На что? – переспросил Корвин.
– Йоло, – повторила она, – или Йоль, или Юла. Колесо года в нордическом язычестве.
– Ясно, Эрлкег. Ну, давай назовем это «йолоптер», если оно будет летать.
– Хэх! А оно будет летать?
– Ну, теоретически, оно должно, а практически надо посмотреть.
– Кэп, а так кто-нибудь раньше делал?
– В точности так – нет, но аналогов много, например, еще в 1940-е годы…
От развития рассуждений его отвлек негромкий стук по раме двери. Сама дверь, как и внутренние стены в фольклорном отеле были бумажные, и для стука не годились.
– Войдите, – сказала Ригдис, и добавила на ломаном японском, – Onegai ni kuru.
– Konbanwa. Добрый вечер, – произнесла вошедшая девушка – официантка, аккуратно одетая в традиционное кимоно (какие уже лет двести носят только артисты на сцене в спектаклях со средневековым сюжетом, и персонал в таких вот фольклорных отелях).
Официантка аккуратно начала расставлять на низких бамбуковых столиках маленькие лакированные коробочки с закусками и чайники с напитками. Иногда она с некоторым суеверным ужасом бросала взгляд то на команду Саммерсов, то на загадочный хаос из обрезков листков бумаги на полу. Эта японская официантка повидала на работе немало экзотических гостей. Ее вовсе не удивляло, что мужчина, одетый только в полотенце на бедрах, развлекается здесь в компании трех обнаженных девушек. Но ее поражало, как именно он развлекается. Согласитесь: нормальный мужчина в такой компании должен действовать как мужчина, а не изготавливать бумажных птичек.
Но, конечно, официантка ничего не сказала гостям на эту тему, и только вернувшись в комнату персонала, начала сплетничать с такими же японскими девчонками, о крайне странных и возможно патологических сексуальных извращениях нези.
А в апартаментах, Лирлав, осмотрев очередную перемену блюд, заявила:
– Слушайте! Давайте, придумаем что-нибудь этакое, для тонуса!
– Давайте, – согласилась Эрлкег, – у меня идея: я знаю, что Ригдис купила укулеле.
– Да, – Ригдис утвердительно кивнула и улеглась на бордюре бассейна, вытянувшись во весь рост, – я давно хотела такую гавайскую гитару.
– О! – Эрлкег округлила глаза и шепотом спросила, – Ты умеешь на ней играть?
– Нет, но научиться, наверное, не так сложно.
– Ригдис, а почему ты выбрала именно укулеле? – поинтересовалась Лирлав.
– Ну, это маленькая тайна, но близким друзьям тет-а-тет, я могу рассказать.
– Aita pe-a, – сказал Корвин, и поднялся на ноги, – я пойду типа в кабинет и разберу электронную почту. Хорошо, что тут есть рабочий кабинет.
Эрлкег вскочила и, положив руки ему на плечи, резко надавила вниз. Конечно, ей не удалось силовым путем усадить его обратно на татами – штаб-капитан был довольно тренированным субъектом, на дюжину кило тяжелее ее, и значительно сильнее.
– Вот, черт! – сказала она, решив перейти к вербальным объяснениям, – Какая, на фиг, электронная почта? Минуту назад у тебя и в мыслях не было идти смотреть E-box!
– Что дальше? – спросил он.
– Ну… – неопределенно протянула Эрлкег, убрала ладони с его плеч.
– …Корвин, ты неправильно меня понял, – пояснила Ригдис.
– E-oe? – он улыбнулся, – Так-таки и неправильно?
– Да! Неправильно!
– Сядь, пожалуйста, – добавила Лирлав.
– Ладно, – Корвин вполне по-японски уселся на циновку.
– Вот, так гораздо лучше, – объявила Ригдис, – слушайте! Это дурацкая история из моей жизни в Торонто. У меня со школы был любимый писатель: Джек Лондон, и любимая книга: «Лунная Долина». Я была дура и нахваталась оттуда романтического бреда про то, какими чудесными могут быть отношения между женщиной и мужчиной. Надо только правильно выбрать мужчину, поймать его в свои невидимые сети, и всю последующую жизнь расчетливо управлять им. В книге все это рассказывает старая дама, играющая на гавайской гитаре – укулеле. И главная героиня, восприняв эту идею, преодолевает кое-какие трудности, перебирается из неопрятного, дефективного города на природу, к теплому океану, и там создает вместе с правильно выбранным мужчиной маленький рай среди сообщества натуралистических фермеров. Мужчина, конечно, сильный, нежный, тактичный, неглупый и верный. Укулеле всегда остается с главной героиней, как путеводная звездочка. Вот такая история.
Ригдис замолчала, ожидая реакции слушателей.
– А что? – сказала Лирлав, – Замечательный сюжет для английского романа 1900-го года. Конечно, в реальности таких мужчин не бывает, но это же литература.
– Слушай, Ригдис, – вкрадчиво спросила Эрлкег, – а не из-за этого ли романа ты пошла заниматься женским натуралистическим фридайвингом, и познакомилась с нами?
– Наверное, да… – Ригдис чуть пожала плечами, – Скорее всего, из-за этого. Ведь там, в романе, все лучшее происходит в натуралистической деревне у океана, я говорила.
– Вот и отлично! – Эрлкег потерла руки, – значит, Джек Лондон пошел тебе в прок!
– В прок, – согласилась Ригдис, – если не считать провала попытки правильно выбрать мужчину и поймать его в сети. Получилось хреново, и закончилось абортом в 16 лет.
– Не вороши старый мусор! – воскликнула Лирлав, порывисто обняв подругу, – У нас, знаешь ли, у всех было что-то такое, но мы это закопали и засеяли подсолнухами!
– Эй, девчонки! – Эрлкег похлопала их обеих по спинам, – Я с чего начала? Давайте учиться играть на укулеле, раз Ригдис ее купила! Найдем самоучитель в Интернет…
– Вообще-то, – негромко сказал Корвин, – я немного играю на укулеле, хотя, я не знаю, получится ли из меня инструктор. Возможно, Интернет – самоучитель, будет лучше.
– На фиг самоучитель! – объявила Эрлкег, – Лучше мы будем эксплуатировать нашего капитана! Я правильно говорю, девчонки? Ригдис, тащи сюда укулеле!
Ригдис издала дикий вопль, как самурай в атаке, затем метнулась в кабинет и уже через минуту принесла маленькую гавайскую гитару.
– Держи, Корвин! Если у тебя есть любимая песенка…
– Есть одна песенка, – сказал он, повертев гитару в руках, – простая песенка о жизни. Я последний раз спел ее после Новой Каледонии. Кажется, вечность назад. Как-то так…
Ia orana, ia orana, ia orana e te vahine Tahiti!
Aue, aue, te nehe nehe te vahine Tahiti.
Tiare, tiare, tiare, Moorea e
Aue, aue, te noa noa te tiare Moorea.
To fare niau e i Bora-Bora nui e
A here iau ia oe Bora-Bora e
Na te moana e ua reva tau tama iti e
A here iau ia oe tau tama iti e.
– …Вот, – заключил он, еще раз коснувшись струны.
– Я точно слышала эту песню! – заявила Лирлав.
– Вероятно, ты слышала, – сказал Корвин, – это часто поют на островах Социэте.
– А перевод? – спросила Ригдис.
– Перевод примерно такой: «Счастливо, женщина Таити, прекрасная женщина Таити, цветок Муреа, ароматный цветок Муреа. Из моего дома на Большом Бора-Бора, моего любимого места на Бора-Бора, будет день, когда через океан, я вернусь к тебе. Будет прекрасный день, когда я вернусь».
– Немного грустно, – заметила Ригдис.
– Немного грустно, – согласился он, – мы потеряли на Новой Каледонии 78 ребят, и еще немало раненых, которых эвакуировали, не считая. После боя было очень жарко, хотя, наверное, мне просто так казалось, а на самом деле, перед рассветом там относительно прохладно. Я еще сидел в кабине моего «Апельсиновоза», поскольку надо было сделать срочные звонки. Потом, когда я уже просто курил, подошел комдив Гремлин, постучал пальцем по фронтальному стеклу, и сказал: «ты родился под счастливой звездой». Там в плексигласе были две дырки от пуль из крупнокалиберной трещотки. Как они меня не зацепили – хрен знает. Потом поминали ребят. Пили какое-то вино из кружки. А кто-то нашел укулеле. Неудобно было петь в такой момент, но это традиция. Вот, мы вышли в море, бросили на волны белые цветы, и я спел. Такая грустная история…
…
Снова послышался осторожный стук по дверной раме.
– Войдите. Onegai ni kuru, – уже почти привычно откликнулась Ригдис.
– Konbanwa. Добрый вечер, – произнес вошедший персонаж.
– Ни хрена себе… – удивленно выдохнула Лирлав, – в смысле, здравствуйте, майор.
– Да. Здравствуйте, – произнес предельно смущенный майор Тахакаси Нобуо, пытаясь повернуться так, чтобы взгляд не падал на обнаженных девушек, – Извините, если я не вовремя. Я могу выйти и подождать, пока вы оденетесь, леди…
– …Это неконструктивно, – сказала Ригдис, – тогда вам придется ждать до утра, а у вас, наверное, есть к нам дела или важное сообщение.
– Не напрягайтесь, майор, – добавила Эрлкег, – у нас привычка ходить дома голыми.
– Все ОК, – веско резюмировал Корвин, – присаживайтесь, Нобуо-сан. Хотите саке?
– Извините, я на службе… – начал майор Тахакаси, и тут меганезийский резерв-штаб-капитан, широко улыбнувшись, повторил приглашение уже по-японски:
– Watashi wa anata o shotai ishi nomu sake.
– Umaki, – согласился майор, уселся на циновку и добавил, – Arigato! Спасибо!
– Doitashimashite, всегда пожалуйста, – ответил Корвин, передавая ему чашку.
Тахакаси Нобуо сделал глоток, и сказал:
– Замечательный саке! Еще раз спасибо. И позвольте, я перейду к делу.
– Да, разумеется, Нобуо-сан.
– …От лица руководства и от своего лица, – продолжил майор, – я приношу глубокие извинения вам, капитан Джон Саммерс, и вашему экипажу, за действия полицейского департамента. Я должен сказать также, что ущерб, который нанесен вашей яхте в ходе контрольных мероприятий, будет, по возможности, исправлен в ближайшие часы. Эту задачу решают сейчас старшие офицеры нашего департамента. Еще раз извините.
– Извинения принимаются, – ответил Корвин, – а можно ли узнать характер ущерба?
– Я скажу прямо, капитан. Балластный бункер срезан с пилонов, и вскрыт. Балластный материал утрачен. Больше мы ничего не трогали. Яхта пришвартована к понтону.
– Хэх… Зачем было срезать бункер с пилонов?
– Видите ли, докеры опасались, что бункер заминирован, и пришлось вскрывать его в отстойнике, где вокруг нет мирных граждан.
Корвин кивнул.
– Понятно. Плохая ситуация. А как ваше руководство намерено это исправить?
– Руководство, – ответил японский майор, – связалось с предприятием «Tochu-Kokubu» холдинга «Tochu» в городе Кирисима здесь же в заливе. Господин Фудзивара Нибори, президент холдинга, и господин Фудзивара Ямато, его сын, любят отдыхать в Ибусуки, репутация городка им небезразлична, а к просьбе моего начальства присоединил свою просьбу господин Ониши Мамору, вице-мэр Ибусуки. Семья Фудзивара обещала нам помощь, и господин Фудзивара Ямато с часу на час прилетит сюда. Он сам яхтсмен, и разбирается в конструкциях яхт. Вот почему можно надеяться на быстрое решение.
– Холдинг «Tochu» – серьезная фирма, – уважительно отметил Корвин.
– Очень серьезная, – подтвердил Тахакаси Нобуо, – я хочу добавить, что вице-мэр тоже намерен посетить вас. Хотя час уже поздний, но он знает, что вы не спите.
– Что ж, – Корвин улыбнулся, – подождем, пока все соберутся, и обсудим, как быстрее вернуть в строй нашу красавицу «Матаатуа». Кстати, как вам она?
Японский майор смутился.
– Простите, капитан Саммерс, но я не яхтсмен, и мало что в этом понимаю.
– Нобуо-сан, – вмешалась Лирлав, – разве чувство гармонии есть только у яхтсменов?
– И, – добавила Ригдис, – вы ведь служили на флоте.
– Моряк всегда отличит хороший корабль от плохого, – резюмировала Эрлкег.
– Если вы настаиваете… – тут Тахакаси сделал еще глоток саке, – …То я выскажу свое мнение. Она по-своему прекрасна, но это не яхта, а какой-то другой класс кораблей.
– Вот это интересно! – Лирлав придвинулась поближе и, наливая себе очередную чашку имбирного чая, спросила. – А к какому классу вы бы отнесли нашу «Матаатуа»?
– Позвольте, – сказал Тахакаси, – я буду рассуждать вслух. Яхта в моем понимании, это корабль, спроектированный для отдыха очень богатых людей, которые любят роскошь. «Матаатуа» никак не подходит на эту роль. Она строгая и выверенная, как меч самурая. Значит, ее предназначение должно быть связано с какой-то практически важной целью. Например, как клиперы, скоростные парусные суда середины XIX века, очень красивые корабли, пересекавшие океан с грузом китайского чая или австралийской шерсти. Я бы назвал «Матаатуа» клипером, несмотря на то, что эра грузовых парусников прошла.
– Как я понимаю, – заметила Эрлкег, – аналитики полиции не были уверены, что эта эра прошла. Ведь они полагали, что «Матаатуа» перевозит контрабанду. Кстати, какую?
– Кокаин, – неохотно ответил японский майор, – но это другое дело. Нелегальные грузы перевозятся на любых кораблях, которые есть в распоряжении криминальной группы.
Девушка-кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами коротко кивнула.
– Ясно. И все же, вы думаете, что «Матаатуа» – клипер, хотя эра клиперов прошла?
– Да. Эра клиперов, как грузовых кораблей, прошла. Но что, если это учебный клипер? Знаете, на многих военных флотах есть учебные парусники. Я сам, когда был кадетом, проходил практику на четырехмачтовом барке «Нихон Мару». Учеба на паруснике, по мнению многих авторитетных преподавателей, имеет глубокий смысл, она прививает молодому моряку понимание моря, как особой стихии. На моторном корабле этому не научишься. Но, есть один минус, как мне кажется: это парусная оснастка. Эти тросы и огромные полотна. Конечно, со стороны они красивы, но управлять всем этим…
Японский майор показал руками, как он сплетает, расплетает и перетягивает какой-то огромный невидимый клубок веревок.
– …Так это выглядит. Сложно, несовременно, и для флотской практики бесполезно. А «Матаатуа», по существу, тоже парусник, но с красивым современным агрегатом для использования силы ветра. Вот на чем могли бы учиться молодые моряки.
– Вот об этом я не думал, – признался резерв-штаб-капитан.
– Ух! – выдохнула Лирлав, – Слушай, Корвин, а если правда предложить такую тему?
– Вариант, – откликнулся он, – надо подумать. Благодарю, Набуо-сан. Вы подкинули интересную идею. Если из этого что-то получится, то мы будем вам должны.
– О, нет! – воскликнул Тахакаси, – Я просто рассуждал вслух.
– Да, вы рассуждали, и идея ваша, поэтому…
…Возможно спор вокруг намека на авторскую долю дохода продолжился бы, но тут в очередной раз раздался стук по дверной раме.
– Onegai ni kuru, – уже почти привычно откликнулась Ригдис.
– Kon-nichiwa, – произнес кругленький невысокий пожилой мужчина, заходя в холл, и обежав быстрым внимательным взглядом всю компанию, добавил, – О! Я вижу, вы не склонны падать духом. Примите мое восхищение выдержкой вашей команды, капитан Саммерс! Меня зовут Ониши Мамору, я вице-мэр города.
– Мы рады знакомству, Мамору-сан, – ответил Корвин, – присоединяйтесь, у нас здесь спонтанная вечеринка.
– Да, я заметил. Но, сначала, я должен принести глубокие извинения за тот некрасивый инцидент, который произошел с вашей чудесной яхтой. Поверьте, мы все исправим.
– Разумеется, я верю, Мамору-сан. В хорошей компании решаются все проблемы.
– Да, это я и хотел сказать! – обрадовался вице-мэр, – Понимаете, кэп Саммерс, слухи об инциденте уже дошли до репортеров, а они как поросята, рады размазать грязь по полу. Утром они будут здесь и начнут вас расспрашивать…
Ониши Мамору замолчал, внимательно глядя на Корвина. Тот кивнул и улыбнулся.
– Мне есть, что сказать репортерам, Мамору-сан. Наша команда попала в удивительно гостеприимный город, и замечательно отдыхает. А инцидент, в общем, мелкий, он не заслуживает того, чтобы тратить на него слова. Просто техническая проблема, которая спокойно устраняется при дружеском содействии муниципальных властей.
– О, кэп Саммерс! Я так и думал, что вы выше всяких дрязг! – с этими словами вице-мэр быстро разделся, аккуратно сложил одежду на татами, шумно плюхнулся в термальный бассейн, фыркнул, как довольный бегемот, протянул руку, взял с подноса чашку и без церемоний наполнил ее саке из бутылки с наибольшим числом медалей на этикетке.
Сделав пару глотков, он еще раз удовлетворенно фыркнул, осмотрел холл, и обратил внимание на множество обрезков бумаги и несколько бумажных моделей автожиров.
– Кэп Саммерс, а кто в вашей команде увлекается оригами?
– В основном, я, – ответил Корвин, – это помогает вникнуть в техническую геометрию.
– О! – уважительно произнес вице-мэр, – Даже на отдыхе вы не забываете о профессии! Наверное, это модели каких-то летательных машин, вроде геликоптеров, правильно?
– Да, это один из классов машин с несущим ротором.
– Очень интересно, кэп Саммерс! – объявил Ониши Мамору и, продолжая осматривать предметы в холле, наткнулся взглядом на укулеле, – А кто играет на гавайской гитаре?
– Я немного играю, под настроение, – сказал резерв-штаб-капитан.
– О! Замечательно! А можно послушать, если вам это не очень трудно?
– Ну… – Корвин взял укулеле и, поочередно коснулся пальцами струн, вызвав тихую и мелодичную серию чистых звуков, – …Есть такая старая песня про летчиков, которые мечтают вернуться домой. Она называется «Bird of Paradise»…
Who are you? Who am I?
Is it real do we touch the sky?
Nothing's real – all disguise
Said the birds of paradise…
…Flying home, flying home,
To the land that you once have known…
Песня создала несколько грустное задумчивое настроение в компании, и это вызвало некоторый протест у команды Корвина.
– Кэп, давай что-нибудь веселое, а? – предложила Лирлав.
– Веселое? – переспросил он.
– Да, такое, для ситуации. Стол – вино – компания…
– Для ситуации? Ладно. Только все должны помогать. Берите чашки и отбивайте ритм, примерно вот так: Та-та-та-та-там…Та-та-ти… Та-там… Ну, смелее!
Оба японца (майор полиции и вице-мэр) моментально поддержали идею. В Японии за столом приняты такие коллективные развлечения. Или караоке. Или что-то вот такое. Прошло несколько минут, ритм был организован, и Корвин объявил:
– Значит, так. Эта песня древняя кельтская. Потом она стала гимном ИРА, ирландских сепаратистов Белфаста. А потом, в германском переводе, гимном Люфтваффе во время Второй Мировой войны. Она про то, как люди вместе пьют, вместе работают, и вместе сражаются за свою свободу. Позитивно в общем… Ну поехали! Все стучат чашками!
Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,
Was wollen wir trinken, so ein Durst!
Was wollen wir trinken, sieben Tage lang,
Was wollen wir trinken, so ein Durst!
Es wird genug f;r alle sein,
Wir trinken zusammen, roll das Fass mal rein…
Песня ирландских сепаратистов в военно-воздушной германской версии для паба, как водится, подняла градус общения за столом. Вице-мэр, набравшись куража, попросил гитару, попробовал взять несколько аккордов на не совсем обычном четырехструнном инструменте, решил, что получается неплохо, и предложил.
– Хотите, я спою русскую песню, тоже времен Второй мировой войны?
– Вы так хорошо знаете русский язык, Мамору-сан? – удивился майор полиции.
– Нет, Набуо-сан, только чуть-чуть. Мне довелось побывать однажды в Хабаровской Республике, на открытии нового центра сайберско-японской дружбы, так что я знаю несколько русских фраз, но спеть песню по-русски не могу. Я спою по-японски, есть хороший перевод. Песня называется «Katyusha». Представьте, как на берегу великой сайберской реки Хайхэ цветет яблоня, и прекрасная девушка поет о своем любимом, ушедшем на войну. Девушка верит, что он будет храбро сражаться и вернется домой.
Изложив такое предисловие, вице мэр спел песню, достаточно уверенно справляясь с четырьмя струнами. Некоторые сбои голоса он компенсировал громкостью.
Ringo no hana hokorobi
Kawamo ni kasmitachi
Kiminaki sato nimo
Haru wa shinobi yorinu
Kishibe ni tachite utau
Katyusha no uta
Harukaze yasashiku fuki
Yume ga waku misora yo…
Так или иначе, соло вызвало одобрение слушателей, и Ониши Мамору, войдя во вкус, предложил гостям научить их настоящей японской песне, времен той же войны.
– Что за песня? – живо заинтересовалась Ригдис.
– Это, – произнес вице-мэр, – о молодом пилоте-камикадзе. Он размышляет о вечности, вспоминая своего товарища, который уже погиб, однако этот молодой человек верит в неразделимость их судеб, и в их будущую встречу весной в храме Ясукуни…
…
Часом позже, кабинет дежурного администратора VIP-сектора того же отеля.
Итимори Сеичи, администратор, был в полном недоумении, и ему было просто ужасно неудобно перед уважаемым гостем. Гость – 33-летний Фудзивара Ямато – с интересом прислушивался к нестройно поющим голосам, доносящимся со стороны одного из VIP-коттеджей. Они с воодушевлением исполняли Гимн Камикадзе:
Kisamatoore to wa doki no sakura
Onaji kokutai no niwa ni saku
Aoida yuyake minami no sora ni
Imada kaeranu ichiban-ki...
(Мы с тобой цветы сакуры, росли в одно время
Во дворе одного авиационного корпуса
Я смотрел в багровое закатное южное небо,
Твой самолет летел первым, и не вернулся).
…
Фудзивара Ямато послушал немного, а потом спросил:
– Они там сильно выпили?
– Нет, – Итимори Сеичи покачал головой, – не очень сильно, к сожалению.
– Почему, к сожалению? – удивился молодой Фудзивара.
– Потому, – пояснил администратор, – что если бы сильно выпили, то уже заснули бы, наверное, а так они способны развлекаться хоть до утра. Я боюсь, кто-нибудь запишет аудио, и будут проблемы. Я не уверен, что такие песни разрешено петь…
Тут, будто вняв желаниям дежурного администратора, Гимн Камикадзе завершился.
– Ладно, – сказал ему Фудзивара, – я пойду, а вы не слишком нервничайте.
– Да, Ямато-сан, конечно, – начал Итимори Сеичи, вроде бы уже успокаиваясь, но тут надежды администратора рухнули. Потому что из VIP-коттеджа грянул хор сильных женских сопрано. Действительно сильных! У фридайверов-профи такие легкие, что не уступят иным кузнечным мехам. И сейчас Эрлкег, Лирлав и Ригдис решили наглядно продемонстрировать это, а заодно похвастаться своими успехами в освоении испано-креольского диалекта. Песня «Hasta siempre comandante» хорошо для этого подошла.
Aqui! Se queda la clara
La entranable transparencia
De tu querida presencia
Comandante Che Guevara!
Администратор схватился за голову.
– О, Будда Амида! Почему в мою смену!? Я прошу вас, Ямато-сан, урезоньте их! Я не уверен, что у отеля будут проблемы из-за камикадзе, но из-за Че Гевары точно будут.
– Успокойтесь, Сеичи-сан. Если что, мы объявим аудио-запись подделкой, – и, с этими словами, Фудзивара Ямато двинулся к коттеджу. У него не было сомнений в том, что команда капитана Корвин находится в совершенно адекватной форме.
И действительно, он застал в холле коттеджа обстановку веселья, но без «заносов», и в готовности перейти к деловым темам немедленно, как только потребуется. Конечно, не обошлось без чашечки саке для нового гостя, но после этого обстановка стала рабочей.
– Вот моя идея, – начал Фудзивара, разворачивая на циновке гибкий экран-рулон своего модного ноутбука, – судя по фотографиям, балластный бункер срезан с пилонов очень аккуратно. Если просверлить в пилонах отверстия, на 10 дюймов выше линии среза, и закрепить новый бункер группами дюймовых болтов, примерно вот так.
– Ага… – произнес Корвин, глядя на чертеж, – …Идея хороша, но, для надежности нам лучше сделать две группы болтовых креплений, разнесенных по вертикали, чтобы эта конструкция могла эффективно сопротивляться колебаниям по тангажу.
– По дифференту, капитан, – с улыбкой поправил Фудзивара, – тангаж, это в авиации, а соответствующий морской термин – дифферент.
– Да, конечно, Ямато-сан, у меня просто беда со смешением терминов.
– А я вам немного завидую, капитан. Работать параллельно в сфере кораблестроения и авиастроения, это удача. Две параллельные линии техники, как балки лестницы-трапа, заставляют задуматься о ступеньках-перекладинах на каждом шаге. Например, как мне кажется, лопастной ротор вместо паруса на вашей яхте, это идея, взятая у автожира.
– В общем, да, – подтвердил Корвин, – хотя идея полвека циркулирует среди экспертов, проводились тесты, и надо было только просуммировать и спроектировать машинку.
– Наверное, – заметил Фудзивара, – сделать это было несколько сложнее, чем сказать.
Резерв-штаб-капитан Корвин улыбнулся и кивнул.
– Несколько сложнее. Хорошая формулировка.
– Спасибо, капитан, я рад, что вам понравилось. А скажите, правда ли, что ваша яхта «Матаатуа» это переделанный стандартный минный тральщик класса «Bangor»?
– Почти так. Это был тральщик более позднего класса, но конфигурация близкая.
– Тогда, – сказал Фудзивара, – эта яхта будет устойчивой даже без килевого балласта.
– Да, – подтвердил Корвин, – но только при ходе на вспомогательном движке. Ветровой ротор надо будет оставить зафиксированным, как сейчас, поскольку он может дать при пиковом ветре боковую тягу 40 тонн, и без килевого противовеса яхта ляжет на борт.
– Конечно, капитан, я об этом и говорю. Работая в доке, можно сделать отверстия под крепление нового балласта, потом вывести яхту из дока, поставить к причалу, и очень технологично закрепить новый балластный бункер в режиме подводной работы. Ведь работать с грузовыми понтонами проще и безопаснее, чем с краном в доке. К тому же, получится красивое техническое шоу для туристов. Конечно, мы не дадим им нырять непосредственно в монтажной зоне, но и на расстоянии это будет им интересно!
– Любопытная идея, Ямато-сан. А у вас уже есть балластный бункер?
– Конечно, есть. Если вы согласны, то его привезут из порта Кирисима через 4 часа.
…