1. Приключения ядерных отходов.

Дата/Время: 07.11.24 года Хартии.

Гренландия, Кюджаллек.

=======================================

Обильный снегопад, прошедший ночью по всей южной Гренландии, к утру почти прекратился. Небо было затянуто серыми тучами, но в воздухе кружились только отдельные пушистые снежинки. По белой равнине ползали недавно приобретенные мэрией Кюджаллека небольшие «беспилотные» бульдозеры-электромобили. Они безошибочно находили засыпанные сугробами трассы и отгребали снег в стороны.

Четверо людей в разноцветных толстых куртках наблюдали за этим монотонным процессом из-под широкого козырька, а точнее – из-под рулевого весла древнего драккара викингов. Положа руку на сердце, данный драккар был вовсе не древним, а викинги не имели к нему прямого отношения (если не считать концепт-идеи). Этот корабль никогда не выходил в море, поскольку являлся не кораблем, а таверной под гордым именем «Javladrakkar».

Один из этих четверых, высокий широкоплечий скандинав флегматично перекатил губами сигарету из левого угла в правый и одобрительно проворчал.

– Удачные булли. Европейские бы здесь завязли.

– А это чьи машины? – Поинтересовался другой мужчина, существенно старше, но поменьше габаритами.

– Новая Зеландия – Меганезия, – ответил скандинав.

– Аотеароа – Меганезия, – поправила молодая женщина, стоявшая между ними.

– Ау, Скалди, – произнесла другая женщина, чуть помоложе, – По-моему, Жанна уже бредит Океанией.

– Это фанатизм, Хелги, – с напускной серьезностью ответил скандинав. – Главная психологическая беда двадцать первого века… И двадцатого, наверное, тоже.

– Жанна Ронеро-Хаамеа, – авторитетно объявил старший мужчина. – По определению должна применять океанийские, а не европейские топонимы, поскольку она является традиционной заморской женой полинезийского короля.

– Фрэдди, хватит издеваться, – сказала Жанна, толкнув его плечом. – Хелги, а давай вываляем парней в снегу?

Минуты через три из кормовой двери драккара появились ещё двое: совсем молодые ребята, одетые в пестрые свитера и яркие однотонные штаны, раздутые на манер воздушных шариков (по местной молодежной моде). Парень – типичный германо-европеец лет шестнадцати, спортивно сложенный, но слишком худощавый (как это обычно и бывает в средне-тинэйджерском возрасте). Девушка – чуть помоложе его, характерная датско-эскимосская метиска: невысокого роста, крепкая, но по-своему изящная, круглолицая и обманчиво-невозмутимая. Она окинула взглядом четверку людей, азартно запихивающих друг друга в сугроб, и прокомментировала:

– Считается, что взрослые.

Затем она подняла глаза чуть выше, на первые две арки будущего рекреационно-тропического купола – тонкие дуги, уходящие на полтораста метров верх, и на алое пятнышко флага, развевающегося на ветру в их верхней точке – и добавила:

– У наших негров международный коммунистический праздник.

– Разве мпулуанские гастарбайтеры – коммунисты? – Удивился парень.

– Нет, Отто, – спокойно ответила она. – Конечно, мпулуанцы не коммунисты. За исключением случая, когда можно выдавить из менеджера стройки оплачиваемый выходной день.

– Толково, – признал Отто.

Девушка опустила взгляд ниже, на катающиеся по снегу беспилотные бульдозеры.

– Нашли роботам дурную работу. Расчистят как раз к следующему снегопаду.

– Они расчистят к раннему вечеру, – заметил парень.

– Да, – девушка кивнула. – И будет снегопад.

– Слушай, Норэна, откуда ты знаешь?

– Знаю, – лаконично и чуть загадочно ответила она.

Некоторое время назад Отто Хаземан пришел к выводу: его жена Норэна Анна-Мария-Магдалина Кииклик-Хаземан (таково было теперь её полное имя) это самое загадочное существо на планете. Большую часть времени она выглядела веселой, общительной, простой и понятной девчонкой, но иногда в ней проявлялось что-то такое первозданно-первобытное, палеолитическое, возможно, связанное с древней магией иннуитов, с их сложным миром оккультных сил. Этот тайный мир был источником психологической поддержки, очень важной для Отто Хаземана, жизнь которого иногда казалась театром абсурда. Теоретически Отто унаследовал контрольный пакет акций «Gelion, GmbH» (Германия, ЕС), оцениваемый в полста миллионов долларов, а практически жил в студенческом кампусе в micro-flat вдвоем с Норэной на зарплату стажера плюс две стипендии (свою и её)… Далеко не граф Монте-Кристо… От внутреннего монолога юношу оторвал ласковый тычок локтем в бок.

– Гляди, – сообщила Норэна. – Великий неандертальский литератор едет. А я-то уже думала: засыпался в сугробе на своей дурацкой телеге.

– Нормальная телега, – возразил Отто.

– Нормальная телега вот, – авторитетно сказала девушка, кивнув на тоббоган Скалди, припаркованный в десяти шагах от входа в таверну. – А у нашего Гисли Оркварда не телега, а раскрашенный сапог с говном. Только не говори это ему, а то он обидится.

Легкие спортивные аэросани Оркварда, шелестя пропеллером и поднимая за собой длинный шлейф снежной пыли, развернулись и затормозили рядом с несколькими массивными тоббоганами и миниатюрными студенческими сноу-скутерами.

– Ух! – Воскликнул литератор, соскакивая на скрипучий снег и небрежно стряхивая ледышки, образовавшиеся в его короткой, но широкой рыжей бороде, – А однако отличная погода сегодня, верно, молодежь?

– Ну, вроде как, – ответила Норэна. – Только ты опоздал на час. Скалди уже сказал: приедет этот рыжий и пусть только попробует не поставить всем по кружке эля.

– Хм… Он так и сказал? А где он, кстати?

– Вон в том сугробе, – ответила девушка.

– Протри глаза, рыжий боров, – раздался мощный рев Скалди со стороны сугроба, на котором расселись четверо участников возни, изрядно засыпанные снегом.

– Я боров? – Возмутился Гилси. – Ты на себя посмотри, оглобля с ушами!

– Подеремся? – Спросил Скалди, подойдя ближе. Он был примерно на голову выше Оркварда, немного шире в плечах и уступал только в толщине пуза.

– Кто же дерётся около кабака на трезвую голову? – Вмешалась Хелги. – Это будет поступок, недостойный викингов и неандертальцев. Кстати, Гисли, я должна тебя порадовать: сегодня мы пьем первый круг за твой счет.

– Меня уже порадовала та девчонка, – ответил неандертальский литератор, кивнув в сторону Норэны, – Ладно, дьявол с вами, пошли пропивать мой трудовой гонорар.

…

Таверна «Javladrakkar» была стилизована под боевой корабль викингов не только снаружи, но и изнутри. Правда, на месте мостика располагалась стойка бара, а между скамьями вместо рукоятей весел торчали тяжелые доски столов. Едва все семеро расселись с двух сторон от одного из таких столов, Орквард завопил:

– Э-ге-ге! Крувир! Тащи сюда пять кружек темного эля и два стакана Эппл-фрэша!

Пятеро негров – гастарбайтеров в ответ синхронно ударили тяжелыми оловянными кружками по столу и рявкнули на всю таверну:

– Viva revolution! Viva Lenin! Viva Lumumba!

– Чего это они? – Удивился литератор.

– Седьмое ноября, балда ты, – откликнулся Крувир из-за стойки.

– Дата первой в мире социалистической революции, – добавила Жанна.

Орквард фыркнул и пренебрежительно взмахнул широкой лапой.

– Все эти социализмы, капитализмы, неоконсерватизмы, неолиберализмы, и тому подобные -измы индустриальной эры не заслуживают того, чтобы их запоминать. Унылый серый переходный период от яркой мифологической древности к яркому космическому будущему.

– Ты уже успел где-то хлебнуть джина? – Подозрительно спросил Фрэдди Макграт.

– Я трезв, как стекло! Но меня, клянусь дьяволом, распирают эмоции! Я позавчера вернулся из космоса! Мы летели в космосе почти час, и вокруг были звезды! Целая пропасть звезд со всех сторон! Я видел мечту, вы поняли, бараньи головы!?

– Там, где ты был, ещё много этого? – Невинно поинтересовалась Норэна.

– Чего много? Звезд?

Юная эскимосо-датчанка качнула головой.

– Нет. Ганджубаса.

– Циничное дитя постмодерна, – вздохнул он. – Я действительно видел звезды. Меня прокатили на маленьком суборбитальном флаере с островов Кука до Хавигхивика! Чертову дюжину тысяч километров я летел в стеклянном шаре!

– Я думаю, – заметил Макграт, – что не в стеклянном, а в транспарент-композитном.

– Ты педант, Фрэдди! Тьфу на тебя!

– А что ты делал на островах Кука? – Спросил Отто.

– Что я делал на островах Кука!? Черт! Сначала я был в Туамоту на Элаусестере, где коммунизм, потом был на Муруроа, где космодром, потом отпраздновал Хэллоуин на атолле Фетиамити, потом полетел на острова Кука, на атолл Никаупара и посмотрел лабораторию, где знаменитый доктор Мак Лоу Линкс экспериментирует с тупайями и землеройками…

– Скрещивает их что ли? – Перебил бармен, сгребая с подноса кружки и стаканы и расставляя на столе.

– Темный ты парень, Крувир, – ответил Гисли. – Это разные семейства, они не могут скрещиваться. А главное – они очень недолго живут. Землеройка в природе живет не больше полутора лет. Её неделя, это как для нас год, понял? А в той лаборатории на Никаупара есть землеройки, с которыми начали работать ещё до Мак Лоу. И самым старшим уже по шесть лет, а они бегают, жрут и трахаются. Ты, Крувир, в триста лет сможешь бегать, жрать и трахаться?

– Вот доживу, тогда посмотрим, – легкомысленно ответил тот.

От столика, за которым сидели двое рыбаков с двумя девчонками раздался призыв:

– Крувир! Ты не переломишься зажарить нам двух дохлых цыплят?

– Ладно, сейчас, – отозвался бармен. – Живых бы я не стал жарить, негуманно это, а дохлых легко… А ты, Гисли, нетактичный парень, хотя и неандерталец. Болтался за границей больше месяца, на свадьбу не приехал, ребят не поздравил.

– Чего-чего? – Переспросил литератор.

– Того-того, – проворчал бармен, и гордо направился к стойке.

– Э-ге-ге… – Орквард почесал обеими пятернями рыжую шевелюру, и посмотрел на Норэну и Отто. – Так вы поженились?

– Ну, – предельно лаконично ответила Норэна.

– Расскажите! – Потребовал он.

Норэна повернулась к Отто, громко чмокнула его в щеку и погладила по затылку.

– Рассказывай, ты же старший в семье.

– Во-первых, – сказал Отто, – мы живем вместе и ведем общее хозяйство.

– Ну это я и так знаю, – перебил Гисли.

– … А во-вторых, мне в октябре исполнилось 16 лет, а значит, по новому закону Гренландии, я получил право на «conubium de jure», как сказал lawyer.

– При моей половой зрелости, – уточнила Норэна. – А с этим делом у меня все ОК.

– …И, в-третьих, если я получил гражданство Гренландии и заключил брак, то по Гренландским законам я стал взрослым «de jure». Значит, у меня теперь полная гражданская и судебная компетентность.

– Так ты теперь наш гражданин! – Обрадовался Гисли. – Настоящий гренландец!

Отто утвердительно кивнул и сделал глоток апельсинового сока.

– Да. Хотя в Германии этого не признают. Они говорят, что до 18 лет я не имел права менять гражданство, и считают меня гражданином Германии. А по какому-то сраному гражданскому уложению позапрошлого века мужчина-германец может жениться лишь после 21 года, значит брак недействителен и моя компетентность недействительна. Из этого они выводят, что я не могу сам распоряжаться своей долей в «Gelion, GmbH» и судиться за долю не могу. Уроды! Но я подписал кучу бумаг албанскому юристу…

– При чем тут Албания? – Перебил Орквард.

– ALBAN, «Arctic Low Budget Aerospace Navigation», – сказал Макграт, – лаборатория, которую Лобстер, «LOw-Budget Space TERtiary», организовал на Баффиновой Земле и здесь, в Гренландии.

Орквард замолчал на секунду, прислушиваясь к своим мыслям, а потом выпалил.

– Э-ге-ге! Я слышал про это лабораторию! Ты там директор, так, Фрэдди?

– Да. На самом деле, по складу характера я научно-прикладной специалист, а не администратор, но шеф нашего Canadian Space-Agency меня уговорил.

– Точнее, морально изнасиловал, – уточнила Жанна. – Долг перед нашей канадской молодежью, которая гордится участием своего соотечественника, доктора Фрэдди Макграта, в проектах «Ballista» и «Caravella», открывших человечеству дорогу в…

– Не издевайся, – проворчал он. – Да, шеф перебарщивает с патетикой, ну и что?

– Значит, – невозмутимо констатировал Скалди, – именно ты, Фрэдди, управляешь трансатлантической войной чернильниц вокруг долей в той германской фирме.

Доктор Макграт со вздохом утвердительно кивнул.

– Получается, что так, хотя я не слишком разбираюсь в большой юриспруденции и слишком примитивно и прямолинейно мыслю, как утверждает наш юрист.

– Давай прямолинейно, – подначила его Хелги, – это веселее.

– Ну, если прямолинейно, то «Gelion GmbH» – это небольшая по космическим меркам компания, с капиталом около ста миллионов долларов. Тем не менее она добилась серьезных успехов в технологии фотоэлектрических конвертеров.

– Это я знаю, – сказала Хелги. – Фирма делает что-то вроде солнечных батареек.

– Не только, – ответил он, – ФЭК это любые прямые преобразователи волнового или корпускулярного излучения в электрический потенциал. ФЭК позволяет построить атомную электростанцию из реактора и штучки типа солнечной батарейки. Никаких котлов и турбин и даже никаких МГД-трубок. Поток радиации работает напрямую.

– О, черт! – Воскликнула Жанна. – Мне кажется, за это может быть большая драка…

– Война, – поправил Макграт. – Пока ещё речь идет только об удачных прототипах, которые приближают нас к рабочей модели такого конвертера, и эта война идет в относительно цивилизованных рамках. В смысле, пока никто не стреляет. Ну или стреляет, но не в массовом порядке, а так, единично.

Хелги посмотрела на уровень эля в своей кружке и покачала головой.

– У тебя занятные представления о цивилизованности, Фрэдди.

– Не у меня, а у нашего замечательного мира, – поправил он. – Но пока что главным инструментом этой войны является юридическое давление. Мы добились признания гренландского акта о компетентности Отто Хаземана в ряде стран. Конечно, в Канаде, далее – в Исландии, Швеции, Новой Зеландии и в нескольких штатах США. Страны Евросоюза пока колеблются между позицией Германии и нашей позицией. Серьезным успехом я считаю отстранение дирекции «Gelion GmbH» и назначение там судебного управляющего, а также арест активов компании в штате Массачусетс по иску Отто.

– Иначе говоря, – резюмировал Скалди, – вы их душите.

– А на чьей стороне люди? – Спросил Орквард. – Ну, те парни, которые в этой фирме двигают науку и инженерию, или даже просто щелкают кнопками и крутят гайки?

Фрэдди Макграт подмигнул ему, а потом погрозил пальцем.

– Вот это, дружище Гилси, огромный-огромный секрет.

– Значит, не скажешь?

– Не скажу, – подтвердил канадец.

– Секреты, – фыркнул литератор. – Ладно, дьявол с ними. Лучше скажи: когда первый парень шагнет на Венеру? Ну, как Армстронг на Луну. «Маленький шаг для одного человека, и огромный шаг для всего человечества». А?

– В принципе, – сказал Макграт, – это возможно уже в январе при условии разработки достаточно надежного теплозащитного костюма. Но я надеюсь, что это произойдет не раньше, чем через полтора года.

– Что?! Я ушам не верю! Ты хочешь затормозить первую высадку!?

– Я хочу спасти дурные головы тех ребят, которые по молодости рвутся в герои. Ты просто не представляешь, что такое Венера. Даже в январе она ещё будет оставаться значительно менее комфортным местом, чем центр лесного пожара. Темп остывания известен, темп спада вулканической активности – тоже. Так что пусть люди немного подождут. А в декабре Венеру могут начать осваивать трилобиты.

Орквард сделал могучий глоток эля и хмуро поинтересовался:

– Про трилобитов это шутка такая?

– Не следишь за научной прессой, – сказала ему Норэна.

– Ну ты, дитя постмодерна, при чем тут научная пресса? Трилобиты вымерли ещё до динозавров. Чему вас только учат в школе на биологии?

– Те трилобиты вымерли, – согласилась она. – А другие ползают. Ты почитай «World Planetology Digest» за сентябрь. Ты хотя и писатель, но читать тоже умеешь.

– Ты маленькая нахальная не-знаю-кто, – проворчал он.

– Она права, – вмешался Макграт. – Новозеландцы предложили использовать робота-рейнджера «Trilobitapi». Это разработка меганезийской верфи «Meyer Factory» для геологоразведки на опасных участках морского дна. После кое-какой доработки она оказалась очень подходящей для условий венерианской поверхности.

– Этот робот управляется радио-лучом, – добавил Отто. – Но в простых случаях он самостоятельно соображает, что надо делать. Например, свернуться в шарик, когда камнепад, или наоборот, развернуться в блин, чтобы куда-то заползти.

– Кругом роботы, – вздохнул Орквард. – Скоро человеку останется только нажимать кнопки. В этом есть что-то неправильное.

Доктор Макграт протестующее вскинул ладонь.

– Если ты думаешь, что сидеть на Лингаме и нажимать кнопки это так просто…

– Сидеть на Лингаме, – перебила Норэна. – Вот это, я понимаю, астронавтика! Wow!

– Я имел в виду орбитальную базу астероид Лингам около Венеры, – невозмутимо уточнил канадец. – А в смысле твоей реплики там в инструкции для операторов есть специальный пункт, чтобы этим не занимались на активной вахте. А то есть всякие сексуальные экстремалы… Хотя оператору робота-трилобита не до того, поскольку субъективно он находится там, где его машина. Весь фокус в интерфейсе…

– А вот про это я знаю! – Воскликнул Орквард. – И, между прочим, такой интерфейс придумали НФ-авторы, а ученые только реализовали после того, как в начале века появился фильм «Аватар». Ваши ребята так и называют эту штуку: «Аватар».

– Во-первых, – сказал канадец, – система «Аватар» устроена совсем не так, как в том фильме, а во-вторых, её придумали военные для пилотирования боевой авиации. Ты можешь прочесть подробности в бюллетене ООН. Эта система… Точнее, её военный вариант, названа там «Варварским, бесчеловечным и преступным видом оружия».

– Иногда меня поражает слабоумие чиновников ООН, – заметила Жанна. – Как будто обычный пулемет не соответствует этим трем признакам! Дебилы…

– Им за это платят, – спокойно заметил Скалди.

– Ты циник! – Возмутилась Хелги. – А, кстати, давайте съедим что-нибудь. Крувир! Отвлекись, пожалуйста, от TV! Мы соскучились по твоим дохлым цыплятам!

– Послушайте, – проворчал бармен, делая звук погромче, – случилось какое-то говно.

--------------------------------------------------------------

07 ноября, CNN. 15:00 по Гринвичу. Экстренный выпуск.

Катастрофа или террористический акт в Ла-Манше.

--------------------------------------------------------------

Четверть часа назад одноместный легкомоторный самолет врезался в надстройку пассажирского парома «Gallic Line», следовавшего по маршруту Дувр – Кале. Сейчас неясно, был ли это взрыв топлива при ударе или самолет был заминирован. Полиция сообщает. что на самолете находились радиоактивные материалы, которые при взрыве рассеялись по всем палубам парома и вызвали срабатывание детекторов радиации, и эксперты пока не могут ответить, насколько радиация затруднит тушение пожара и спасение людей. На «Gallic Line» более двух тысяч пассажиров и экипаж.

Дополнение на 15:10.

Трансатлантический лайнер «Gulfstream Oasis» при проходе через Ла-Манш атакован легкомоторным самолетом с летчиком-камикадзе и радиоактивным грузом. Эта атака аналогична атаке на паром «Gallic Line». На борту лайнера «Gulfstream Oasis» пять с половиной тысяч пассажиров. Экипаж пытается эвакуировать их с зараженного судна.

Дополнение на 15:20.

ещё два парома, «Orion Line» и «Scotch Ferry», атакованы радиоактивными летчиками-камикадзе в Ла-Манше. На борту «Orion Line» полторы тысячи пассажиров, на «Scotch Ferry» – около тысячи. Сейчас уже известно, что легкомоторные самолеты, которые протаранили четыре пассажирских корабля в Ла-Манше, принадлежали частному авиа-клубу. Этот авиа-клуб имеет маленький аэродром в Истбурне (сто километров юго-восточнее Дувра). Сейчас аэродром оцеплен полицией. Подробности неизвестны.

Дополнение на 15:30.

Около двадцати катеров английской и французской береговой охраны задействованы в спасательной операции в Ла-Манше. Пока они держатся на дистанции несколько сот метров от зараженных пассажирских кораблей. Они также избегают приближения к шлейфам дыма, распространяющимся на восток. Дым содержит большое количество частиц радиоактивной пыли. Штаб французской спасательной службы сообщил, что эвакуация пассажиров ещё не санкционирована военными. Все пассажиры остаются на зараженных судах. Уже официально признано, что произошел террористический акт.

Дополнение на 15:50.

Катера береговой охраны, оцепившие зараженные суда в проливе Ла-Манш, увеличили дистанцию до этих судов примерно в два раза. Неофициальные источники сообщили: дождь, который идет над проливом, смывает в море радиоактивный материал, и вокруг судов формируются пятна с опасным уровнем зараженности. О степени зараженности самих судов сообщается только, что она (цитирую) «существенно выше тысячи рентген в час». По мнению экспертов, это означает, что люди на судах обречены: они получили дозу выше летальной. Немедленно после того, как оценка радиоактивности прозвучала в эфире, с судов началась спонтанная эвакуация. Люди грузятся в шлюпки и отходят от борта. Пока береговая охрана не имеет санкции на то, чтобы подобрать их. Эти люди являются источником радиации, на их одежде и коже осела пыль. Эту проблему должны решить военные специалисты по дезактивации, но они ещё не прибыли на место.

Дополнение на 16:00.

Исламский официальный канал «Al Jazeera» (город Доха, Катар) выпустил в эфир заявление радикальной северо-африканской группировки «Mejlis Salafi» по поводу терактов в Ла-Манше. Лидер этой группировки Мастаб Абд Эль Адуд взял на себя ответственность за отправку четверых пилотов-смертников на таран. Как известно, каждый из четырех этих самолетов содержал контейнер с размолотым в порошок материалом отработанных ТВЭЛов из реактора АЭС. Значительная часть порошка уносится ветром на восток вдоль берега Франции и Бельгии. Движение в этой части акватории прекращено, обсуждается вопрос об эвакуации Брюсселя, хотя эксперты полагают, что волна радиации не вызовет опасного заражения побережье Европы.

Дополнение на 16:10.

Агентство правительственной информации Британии признало, что почти сразу после первого тарана в главный офис полиции позвонил мужчина, и сообщил, что «законный акт возмездия» в Ла-Манше совершен организацией «Mejlis Salafi». Эта информация не была доведена британской полицией до масс-медиа (цитирую) «из опасения, что это может спровоцировать гражданские беспорядки». Тем временем к зараженным судам приблизились специальные военные катера с аппаратурой для операций в условиях радиоактивной опасности. Идет подготовка эвакуации пассажиров и членов экипажа с зараженных судов и из шлюпок. Прогнозы экспертов неутешительны…

--------------------------------------------------------------

…

 

2. О пользе дешевых и доступных А-бомб.

Дата/Время: 08.11.24 года Хартии. Ночь.

Место: Атауро и Восточный Тимор

=======================================

Вокруг здания Генерального Штаба Обороны СРТЛ было темно, как…

«Как в жопе осьминога», – подумал Кайемао Хаамеа, и в этот момент в глаза ударил мощный луч ручного прожектора.

– Стой, кто… – начал голос, и осекся. – Извините, товарищ мэр-директор.

– Фонарь не держи так близко к голове, – сделал Кайемао замечание молодому парню-кхмеру. – Прикинь: если где-то снайпер… Ну, ты понял…

– Да, товарищ мэр-директор. Я запомню.

– Ага… А почему все огни погашены?

– Усиленный режим, товарищ мэр-директор. – Затемнение на случай атаки с воздуха.

– Ясно. Комбриг в кабинете или в зале?

– В зале, товарищ мэр…

– ОК. Я понял. Передай по woki-toki, чтобы мне больше не светили в глаза.

– Да, товарищ мэр…

– Всё. Удачи, боец.

…

Зал совещаний Штаба Обороны больше всего напоминал рубку крейсера. Стены из толстых стальных плит, минимум предметов мебели, привинченных к полу, десяток мониторов и селекторных пультов… Командный пункт, хорошо экранированный от электронного шпионажа и укрепленный на случай бомбардировки.

– Aloha foa, – произнес мэр Атауро. За его спиной глухо бухнула стальная дверь.

– Aloha, – отозвался Ив Козак. Обер-лейтенант INDEMI был в гражданском: пестрая легкомысленная гавайка и джинсы цвета морской волны.

– Здравствуй, Кай, – сказал Ним Гок. – Тебе уже доложили детали события?

– Смотря что такое детали. Давай считать, что я знаю об этом только из прессы.

Комбриг кивнул, положил на стол распечатку и прокомментировал:

– Самое важное: установлен источник ТВЭЛов. Это АЭС в Дунгнессе, она работает с прошлого века. От нее до частного аэродрома в Инсбурне меньше тридцати миль.

– Ну, – сказал Кайемао. – Ясно, что это дерьмо тащили не издалека. Слишком фонит.

– Да, – согласился Ив. – Это было ясно. Но вопрос в том, что исламисты получили эти ТВЭЛы для захоронения в Алжире на полигоне Регган на свою подставную фирму официально, со всеми бумагами с визирующими подписями на всех уровнях.

Кайемао Хаамеа бросил взгляд на часы на стене. 00:50. Значит, 16.50 по Гринвичу.

– Ага… А как это стало известно так быстро? Всего два часа после теракта.

– Исламисты распотрошили контейнер прямо на аэродроме, – пояснил Ив, – и там же бросили оболочку. Не перетрудились заметать следы. Британские оффи не спешат сообщать об этом прессе. Видимо, решают, под каким соусом подать это блюдо.

– Это открывает перед нами ряд возможностей, – добавил Ним Гок. – Я полагаю, это хороший момент для объявления о наших арсеналах. Если британские империалисты вооружают исламский терроризм грязными атомными бомбами, то кто в мире может бросить нам упрек в том, что мы с нашими союзниками вооружаемся симметрично?

– Я сомневаюсь, что британские оффи отдали ТВЭЛы исламистам намеренно, чтобы получить теракт под собственным носом, – заметил Кайемао.

– Вопрос в технике и времени подачи материала, – пояснил Ив Козак. – Мы успеем рассказать историю происхождения ТВЭЛов раньше, чем это сделает правительство Британии, и объясним, почему оно это скрывает. Оно тайно вооружает исламистов. Разумеется, британские оффи заявят, что всё было не так и что они собирались предоставить всю информацию прессе и просто не успели. Но кто им поверит?

– Я бы не поверил, – задумчиво произнес мэр Атауро, – но я канак, а там живут юро, которым с детства промывают мозги. Они могут поверить, что Солнце это большой апельсин, а Луна – это кусок сыра, если такую версию сто раз выплюнет телевизор.

Ив Козак медленно покачал головой.

– В общем случае ты прав, Кай, однако в данном частном случае мы имеем дело с исключительным исключением… Пардон за тавтологию. Так вот: сейчас фактор иррационального ужаса перед атомным оружием в сочетании с фактором реальных человеческих жертв ненадолго обострил здравый смысл европейцев. А мы добавим третий фактор: шок от существования нашей бомбы. И тогда поданная нами версия событий впечатается им в мозг так, что никакой телевизор её потом не отмоет.

– ОК, – мэр кивнул. – Я доверяю твоему профессионализму. А что думают негры?

– Ты удивишься, – Козак улыбнулся. – Они говорят: «если король Кайемао Хаамеа и комбриг Ним Гок скажут, то и мы скажем».

Кайемао повернулся к красному комбригу.

– А твое мнение?

– Я исхожу из следующего. Наши люди в Западной Европе сообщают о настроениях каждые четверть часа. Действия исламистов и их прихлебателей переполнили чашу народного терпения. Товарищ Ленин в таких ситуациях говорил: «Вчера было рано, а завтра будет поздно».

– Ну… – Мэр почесал в затылке, – тогда, типа, надо начинать.

– Пишем общее заявление или каждый свое? – Спросил Ним Гок.

– По ходу, лучше каждый свое, – решил Кайемао. – Прикинь: у нас разные стили.

– Да, – комбриг кивнул, – я уложусь в 10 минут.

– Я тоже.

– Тогда, – сказал Ив Козак, – я звоню неграм, чтобы они подключались.

…

Пепе Кебо договорила предпоследний, третий из четырех абзацев очень короткого жёсткого и угловатого заявления ariki-foa te Atauro и сделала паузу перед финалом. Последний абзац был отчеркнут, а значит требовал паузы, усиливающей внимание.

«…С целью защиты жителей и страны нашими специалистами создано достаточно мобильное и эффективное атомное оружие, способное поражать точечные цели на глобальном оперативном пространстве. Сейчас, в условиях прямой и явной военной угрозы, я заявляю: наш атомный арсенал находится в минутной готовности и будет применен без колебаний, если это окажется необходимо для нашей безопасности.

Подпись: Мэр Доминиона Моту Атауро – Северного Тимора, Кайемао Хаамеа».

Оператор Фарио Переш переключил трансляцию на заставку «Atauro-Diz» и очень выразительно показал двумя пальцами «V» – «victory», в том смысле, что риторика получилась отлично. Анетта Либой, диск-жокей, заняла «капитанский мостик», дала Марио знак, и он снова включил студию. «Мы прерывали музыкальный марафон для передачи заявления мэра-директора правительства Атауро. Мы повторим его в конце этого часа, в блоке новостей, а теперь мы продолжаем наш марафон техно-диско».

На улице рядом с маленьким домиком студии «Atauro-Diz» имелась пара удобных скамеек и столик – днем здесь рубились в шашки или в покер ребята из технической службы, а сейчас не было никого, кроме дюжины фруктовых мошек, вьющихся под фонарем. Фарио протянул Пепе пачку, потом щёлкнул зажигалкой.

– И что ты об этом думаешь? – Спросил он, когда она прикурила.

– Я думаю, что это нормальное предупреждение.

– Только предупреждение? – Осторожно произнес Фарио, – не более?

– Надеюсь, – сказала Пепе. – По крайней мере, прогнозы говорят, что мы вне игры. Не вообще вне, а… Ну, как это сказать?

– Не среди тех, кто толкается вокруг мячика? – Предположил он.

– Как бы да, – она утвердительно тряхнула головой.

Фарио Переш затянулся сигаретой, выпустил дым из ноздрей и на пару секунд стал похож на небольшого доброго дракончика.

– Прогнозы… Черт!… Я тоже видел чертову кучу прогнозов. Они все разные. Обычно полная ерунда. Реже – что-то толковое. ещё реже – очень логичное. Знаешь, что меня здорово беспокоит? Что по некоторым логичным прогнозам мы как раз окажемся в середине очередной мясорубки. На этот раз – с атомным движком.

– Логика, – ответила Пепе, – бывает разная. И не любая подходит к политике.

– Надо же, – Фарио хмыкнул, – афоризм… А каким прогнозам веришь ты?

– Ну… – она задумалась, – …У меня, как бы, есть любимые авторы. В смысле, те, чьи прогнозы сбываются, потому что в них есть система. В них сидит та логика, которая подходит ко всей этой политической квашне. Слушай, Фарио, я бы тебе рассказала больше, но давай завтра? Мне сейчас надо заскочить домой, потом дождаться, когда прикатит мэр Хаамеа, поймать его на причале и выдавить из него комментарий для прессы. Я думаю, у него тоже есть прогноз. Вернее, я точно знаю, что есть.

…

Виа-Койн городок маленький. От студии до дома было примерно двести шагов. На террасе-гостиной горел свет, а подойдя поближе Пепе услышала голоса. Ну, ещё бы! Руперт, наверное, уже побрился и (фигурально выражаясь) сидит на вещмешке и допивает последнюю домашнюю кружку какао. Мелкий, разумеется, спит – в два с половиной годика войной ещё не интересуются. А вот Лейла, которая в свои 12 лет насмотрелась на войну изнутри – она, конечно, не спит.

Пепе подкралась почти к самой террасе и прислушалась.

– …Только на первый взгляд правильно, – говорил Руперт, тем спокойным, мягким и уверенным тоном, которым он обычно общался с курсантами Авиационного военно-гражданского колледжа. – …Но давай-ка мы разберемся, так ли Северная Атлантика далеко, что, как ты выразилась «пошла она в жопу со своей войной». Вытаскиваем на экран виртуальный глобус и что мы видим?

– Больше пяти тысяч миль, – пискнула Лейла. – Как до Луны!

– До Луны примерно двести тысяч миль, – мягко поправил Руперт. – Это на полтора порядка больше, и тем не менее, Луна нам не совсем безразлична. Как ты думаешь?

– Луна вообще интересная, а Европа – нет, – возразила девочка. – Что интересного в огромной толпе зажравшихся, тупых, трусливых…

– Стоп-стоп, – перебил он, – Во-первых, среди юро тоже есть очень хорошие люди, замечательные люди. Хороших людей там даже больше, чем херовых. Просто они стараются не высовываться, поэтому незаметны снаружи. Я был в Европе и видел множество симпатичных людей. Как ты думаешь, надо это учитывать, или нет?

Было слышно, как Лейла тяжело вздохнула (она не любила менять удобную точку зрения) и неохотно согласилась.

– Ну, наверное, надо…

– Вот и я так думаю, – продолжал Руперт. – А во-вторых давай-ка прикинем, какое оперативное время отделяет нас от Северной Атлантики. Это полчаса для подлета баллистической ракеты. Ты проходила в колледже всемирное тяготение и первую космическую скорость, верно?

– Ну проходила. И полчаса это много.

– Не много, – сказал он, – но достаточно для обнаружения и перехвата. А теперь я попробую рассказать о почти вдвое более быстрых аппаратах со вторым активным участком траектории. Это вы ещё не проходили, но если тебе интересно…

– Только если ты не будешь говорить очень сложно, – перебила она.

Возникла пауза. Вне сомнений, в голове шеф-офицера ВВС Атауро стремительно прокручивались графики и формулы, которые он пытался привести к состоянию, понятному для девочки-подростка, учащейся в ускоренной базовой школе. Почему разговор сполз на перехват баллистических ракет – понятно. Руперт не мог совсем отвлечься от того, чем ему предстояло заниматься через несколько часов, когда он приедет на ком-пункт ВВС, переведенный в «оранжевый» режим усиления.

– Хэй! – Воскликнула Кебе, появляясь на лесенке, ведущей на террасу. – Руперт, ты классный парень, но перехват ракет это не та задача, которую надо ставить Лейле!

Немая сцена. Руперт, сидящий на столе в оранжевых в зеленую крапинку шортах, и Лейла, устроившаяся на парапете, и изящно задрапированная в нечто белое, среднее между классическим саронгом и античной туникой, ярко контрастирующее с темно-шоколадной кожей. «Молодец, девчонка, – отметила про себя Пепе. – Сиськи ещё не выросли, но эстетический вкус уже появился»…

– Тётя Пепе, хочешь какао? По-оклендски, с киви-сиропом и взбитыми сливками?

– Наверное, хочу, хотя никогда не пробовала… Заранее мерси.

– Это вкусно, – сообщил Руперт.

– Знаешь как ты классно смотрелась на экране? – Спросила Лейла, приступая к манипуляциям с котелком, пакетами и ложками. – Просто вообще классно! Вот!

– Я работала над этим, – сказала Пепе. – А что в последних новостях?

– Глянь, – лаконично ответил Руперт и развернул к ней ноутбук.

-----------------------------------------------

07/08.11. Free-Union News-Flow.

-----------------------------------------------

* Мастаб Абд Эль Адуд, лидер «Mejlis Salafi», заявил: «Акция в Ла-Манше это наш первый ответ сатанинскому западному миру, который ополчился против истины и Пророка (мир ему). Мы будем сражаться до полной победы».

* Аятолла Муртаза Таги-Касим возложил вину за теракт в Ла-Манше на (цитата) «Безответственных и безбожных лидеров Запада, которые оставили правоверным единственный путь борьбы – террор».

* Ледан Бану, президент Индонезии, заявил: «Наша страна имеет традиционно мусульманскую культуру, однако это не значит, что мы оправдываем преступные действия людей, прикрывающихся защитой ислама. Я только что отдал приказ руководителям спецслужб: организаторов и пособников теракта в Ла-Манше надо максимально быстро выявить и уничтожить. Повторяю: это мой личный приказ».

* Ним Гок, лидер Восточного Тимора (СРТЛ), заявил: «грязная бомба», примененная летчиками-камикадзе в Ла-Манше, была (цитата): «создана происламскими кругами в правительстве Англии, передавшими исламистам несколько центнеров радиоактивного материала». Политбюро СРТЛ распространило фотокопии документов, доказывающих данное утверждение. Ним Гок также заявил (цитата): «СРТЛ обладает собственным атомным оружием, готовым к применению против любых сил, которые рассчитывают разрушить завоевания социалистической революции и поставить тиморский народ на колени. Мы считаем, что теракт в Ла-Манше намеренно проведен именно 7 ноября, в годовщину Первой Социалистической революции. Это вызов всем силам прогресса и социализма. Мы ответим на этот вызов так, как учили Ленин и Мао».

* О наличии собственного ядерного оружия, находящегося в оперативной готовности, заявили: Кайемао Хаамеа, лидер доминиона Атауро, Адэ Нгакве, лидер непризнанной республики Мпулу, и Чоро Ндунти, лидер тоже непризнанной республики Шонао-Ка. Президент Ндунти добавил (цитата): «Сегодня история возложила на наши страны высокую миссию по защите свободы и демократии. Франция, великая страна, наш союзник, колыбель цивилизации, сегодня нуждается в нашей поддержке и в наших решительных действиях. Наши вооруженные силы сегодня сильны, как никогда».

* О собственном ядерном оружии заявили более двадцати небольших стран и ещё несколько радикальных организаций. Неизвестно, в каких случаях это соответствует действительности, а какие заявления сделаны «впрок» в расчете на приобретение подобного оружия в будущем. Советник ООН Фарук Шубри в своем обращении к Генеральной Ассамблее констатировал: «Сегодня системе ядерной безопасности, созданной Объединенными Нациями, нанесен серьезный и опасный удар. Вероятно, систему придется теперь выстраивать снова, практически с нуля».

* В Британии и в ряде стран Западной Европы и Скандинавии произошли крайне ожесточенные столкновения между радикальными христианами и мусульманами. В Брюсселе объявлено чрезвычайное положение, центр города оцеплен полицией. Во Франции и Бельгии производятся массовые аресты мусульман.

* Президент Франции назвал передачу отработанных британских ТВЭЛов фирме, связанной с исламистами (цитата): «Грубой ошибкой, которая хуже преступления». Отвечая на вопрос одного из католических изданий, он добавил (цитата): «Наша конституция разрешает мусульманину получить гражданство Франции, однако не требует, чтобы мы доверяли мусульманам, как доверяем обычным гражданам».

* МИД Британии назвал «абсурдным» обвинение в сотрудничестве с исламскими террористами, однако признал подлинность документов о передаче ТВЭЛов. Как сообщается в заявлении МИД (цитата): «Мы проводим всестороннее расследование данного инцидента и воздержимся от выводов до завершения расследования».

* Исполком 5-го интернационала издал меморандум, в котором международное марксистское аграрно-пролетарское движение объявляется (цитата) «единственной реальной силой, способной противостоять антинародному неофеодальному блоку исламизма и неоконсерватизма».

* Радикальный кардинал Бернар Жюст предложил всему Европейскому сообществу присоединиться к «Июньскому парижскому пакту» об ограничении прав мусульман. Кардинал также поддержал требование неофашистской организации «Белые волки Европы» о её признании политической партией и допуску к участию в европейских выборах. Он сказал (цитата) «Я не одобряю фашизм, но я считаю, что народ вправе выбирать, кого хочет. Демократия – это власть народа, а не чиновников юстиции».

* Штаб англо-французской спасательной операции в Ла-Манше сообщил о том, что с зараженных судов эвакуированы все пассажиры и члены экипажа. Они доставлены в Дюнкерк, на территорию французской военной базы. Их состояние (цитата) «Такое, которое прогнозировалось с учетом времени их пребывания на зараженном объекте». Радиоактивное пятно продвинулось достаточно далеко на восток, однако, судя по радиационным измерениям, не представляет угрозы для жителей побережья. Четыре зараженных судна дрейфуют в проливе. Движение в этой акватории пока закрыто.

* По неофициальным данным из компетентных источников число пострадавших от теракта превысило 11000, включая пассажиров и членов экипажей. Ряд mass-media вспоминают о теракте 11 сентября 2001 в Нью-Йорке, где погибло 2998 человек.

* По неофициальным данным из компетентных источников правительства Англии и Франции час назад приняли предложение Гренландского национального агентства по экономике и промышленности (GNAEP) по поводу радиоактивных судов. Суда будут переданы гренландскому подрядчику для буксировки на запад и далее на север к 85-й параллели, к мысу Моррис-Джесеп (север Гренландии). Там суда целиком вморозят в лед, чтобы исключиь вымывание радиации в океан. Подробности пока неизвестны.

-----------------------------------------------

…

Лейла похлопала увлекшуюся Пепе по плечу.

– Эй-эй! Проснись! Я тебе смешала какао по-оклендски.

– Мерси! Ты настоящий друг!.. О! Это действительно обалдеть, как вкусно.

– Ну! – Лейла гордо кивнула. – Я подрезаю только толковые рецепты!

– Умница, – похвалил Руперт. – Если ты мне нальешь ещё кружку того же самого, то прикинь: моя благодарность не будет знать границ в разумных пределах.

– Хм… – Произнесла девочка и занялась смешиванием во второй кружке.

Руперт повернулся к Пепе.

– Хэй, светило атаурской инфосферы, ты ещё не смотрела прогнозы своих оракулов?

– Прогнозы, появившиеся ПОСЛЕ? Нет, не смотрела. Знаешь, как-то…

– Стремно? – Подсказал он.

– Ну типа того. Хотя глупо бояться смотреть прогнозы, ага?

– Тебе виднее, – сказал он и ласково почесал её за ухом.

– Муррр! Сколько приятных эмоций сразу!… Руперт, а ты хочешь глянуть прогнозы?

– Да. И ещё, мне интересно: кто-нибудь предсказывал это дерьмо в Ла-Манше?

– Один игрок, – ответила она, – предсказывал, что ещё до Нового года как минимум дважды произойдет боевое применение ядерного оружия. Прогноз сделан в июле.

– Знаешь, – серьезно произнес Руперт. – Теперь я точно хочу посмотреть.

Пепе Кебо решительно кивнула, и пробежалась пальцами по клавишам. На мониторе возникла карта мира с надписью: Post-History Prognosis Club – Homodrome… Первый, беглый взгляд принес некоторое облегчение. Около Восточного и Северного Тимора виднелась только одна пиктограмма: черный человечек с бомбой вместо головы, а надпись сообщала: «Теракт в СРТЛ или на Атауро до 1 декабря. JHNT». Ставки на прогноз были 3:9 при 55 нейтралах. Этот автор не являлся особо авторитетным. Пепе поискала на карте «тетраграммы» авторов, к которым, согласно её опыту, следовало прислушиваться – и обнаружила два свежих прогноза:

Пиктограмма «человечек с автоматом» посреди атлантического берега Африки и лаконичная надпись: «Военный передел побережья начнется до 10 декабря. ARDV». Ставки распределились 8:54 при 5 нейтралах. Прогноз заинтересовал клуб.

Пиктограмма: «перечеркнутый человечек в круге», посреди Италии, и ещё более лаконичная надпись «Папа Адриан VII уйдет до 15 ноября. RAAA». Автор прогноза произвел фурор и остался один почти против всех. 1:61 при 5 нейтралах.

Пепе двинула мышку и щелкнула дважды. 2:61 при 4 нейтралах.

– Вот так! – объявила она.

– RAAA так авторитетен, или ты так не любишь папу Адриана? – спросил Руперт.

– Адриан мне пофиг, – ответила Пепе, – но RAAA действительно монстр прогнозов.

– Ага… Я правильно понимаю, что про ядерное оружие был его прогноз?

– Да, вот этот… – Она ткнула пальцем в экран. – …А на прогноз про папу Адриана я поставила не только потому, что RAAA – монстр, но ещё и потому, что это логично. Сейчас римской лавочке нужен папа-крестоносец, отморозок, а Адриан не тянет. Он ссорился с океанийскими К-атолликами и заигрывал с мусульманами. Прикинь?

– Хм, – буркнул Руперт. – А как он уйдет в отставку? Это же пожизненный пост.

– Вот так и уйдет, – Пепе сделала жест «clear» из океанийской военной азбуки.

Лейла поставила пред Рупертом кружку, бросила взгляд на экран и воскликнула:

– Вот! Я права! Эта сраная война нас не касается! Да-да-да!

…

…Трое мужчин в зале совещаний Генерального Штаба Обороны СРТЛ смотрели на другую карту мира, где отображались не прогнозы, а текущие события, и не военно-политические, а финансовые. По Земному шару текли виртуальные потоки денег… Политика, как известно, это концентрированное выражение экономики, война – это продолжение политики другими средствами, а финансы – это пародия на экономику, отражающая, однако, многие элементы поведения пародируемого оригинала.

– Вот это да, – заворожено произнес обер-лейтенант Ив Козак. – Монитор плотности полутеневых финансовых потоков существует, и я его вижу наяву. А до сих пор я подозревал, что слухи о его существовании сильно преувеличены, и что Остенмайер передал только коды слежения за конфиденциальными банковскими транзакциями.

– Да, это верно, – подтвердил Ним Гок. – Гейзерих Остенмайер, ведущий специалист службы компьютерно-сетевого обеспечения Инвестбанка Евросоюза, был серьезно обеспокоен судьбой сына, Юргена Остенмайера и подруги сына, Эвери Картрайт, попавших в руки исламских криминальных элементов в центральной Африке, и для решения задачи поиска этих молодых людей предал спасателям-волонтерам ключи.

Ив Козак иронично хмыкнул.

– Спасатели-волонтеры. Если бы эта цеку-рундийская банда вместе с пленниками не попала случайно в руки коммандос Мпулу…

– Предложение Остенмайеру было сделано, когда это уже произошло, – перебил его Кайемао, – с ним играли честно. Я не знаю, рассказал тебе Лаполо всю историю или только включил тебя в группу допуска к этому монитору…

– Разумеется, он рассказал. Но я не понял роли китайских специалистов. Что такое интерпретатор соответствия, который они добавили к, собственно, ключам? Я не так сильно разбираюсь в софтвере, но видимо, это что-то серьезное, так?

– В этом весь фокус, – сказал Кайемао. – Банки и депозитарии разбросаны по планете одним способом, владельцы счетов – другим. Чтобы понимать происходящее, надо географически привязать поток активов к владельцу, а не к офису банка. Есть такой парень, Кватро Чинкл, он очень хорошо умеет это объяснять.

– Ах, Чинкл? Только не говорите мне, что придется звать доктора Чинкла, чтобы истолковать эти вихри и течения.

Кайемао Хаамеа отрицательно покачал головой и улыбнулся.

– Не придется. Я полгода посещаю виртуальную школу экономики дока Кватро. Он считает, что я один из самых ленивых дистанционных студентов. Может так и есть, однако я кое-чему научился в смысле структурного анализа. Вот эта не так давно возникшая циркуляция, Лондон, Люксембург, Анкара, Эр-Рияд, Абу-Даби, Хартум, Алжир, Мальта, Лондон, имеет вполне определенный смысл.

– Какой? – Лаконично поинтересовался Ив.

– Это кредитно-закупочные операции в ходе подготовки войны стоимостью около… Подождите, я прикину… Ну, короче, несколько миллиардов долларов.

– Гм… И где будет эта война?

– Ну, теоретически получается, что примерно здесь, – Кайемао подошел к карте и нарисовал пальцем фигуру, охватившую весь атлантический берег Африки между экватором и северным тропиком.

– Гм… Если ты не ошибся, то это крайне интересно. А что означают три похожие загогулины, которые севернее?

– С двумя все ясно, – ответил Кайемао. – Про них написано в программе семинаров. Постоянные структуры. Та, которая побольше: отмывание денег в цикле Нью-Йорк, Неаполь, Палермо, Рим, Нью-Йорк. Та, которая поменьше: снабжение сепаратистов Басконии через Лион – Брюссель – Бильбао. А вот третья структура – свежая, и она здорово напоминает подготовку к ещё одной войне.

– Где? – Спросил обер-лейтенант.

– По ходу, в северо-западной Африке. Но это чисто качественный анализ.

Ив Козак задумчиво потер виски и медленно произнес:

– Мне понятно, что теракт в Ла-Манше был не просто дурацкой акцией устрашения, а отвлекающей операцией, чётко рассчитанной по месту и времени. Если есть другие мнения?.. Вижу, что нет. Я сказал трюизм, который всем понятен. Вопрос: от чего отвлекает проведенный теракт? Если на ближайшее время планируются две войны в Атлантическом регионе, то есть два варианта.

– По ходу, – заметил Кайемао, – это могла быть и согласованная акция для прикрытия обеих войн. Почему нет? Сейчас в мире 90 процентов войн – договорные, так что…

– Нет, Кай! Нет и нет! Это могла сделать только одна сторона, и необходимо найти её критическую точку, а вторую сторону не трогать… Пока. Я логично мыслю?

– Ну, допустим, логично… Joder… Может, все-таки, пригласить дока Кватро?

– Я предлагаю уточнить диспозицию путем допроса, – вмешался Ним Гок.

– Кого будем допрашивать? – поинтересовался Кайемао.

Ним Гок сделал шаг и оказался около карты.

– Я вижу рядом с точками в этих циклах названия фирм и фамилии людей. Я думаю, некоторые преступники, находящиеся на исправительных работах по строительству зоопарка, могут знать эти фирмы и этих людей.

– Ты про трех европейских извращенцев, посаженных за сексуальное рабовладение?

– Нет, Кай. Мы имеем более свежий материал, захваченный в конце июня.

– Минутку, Ним Гок, – вмешался Ив Козак. – Ты хочешь сказать, что похищение Гюи Анзале и Масуда Аль-Межета в Париже выполнили твои ребята?

– Да. Мы решили, что операции банка «Voyage Finance» могут представлять интерес. Поэтому было принято соответствующее решение. Мы не сообщали об этом захвате, чтобы оставить противника в состоянии неопределенности.

– Пожалуй, – произнес Ив, – это разумно. Ну что, коллеги? Поехали в зоопарк?

…

 

3. На пути к Экваториальной Гренландии

Дата/Время: 10 – 11.11.24 года Хартии.

Гренландия, Нуук – Экватор, в Атлантике.

=======================================

…Адмирал Эгилмунд Торлаксон, как обычно, пытался выглядеть идеально-одетым морским офицером и (тоже, как обычно) потерпел фиаско. Белый китель сидел на адмирале, как седло на корове, поскольку не подходил по фасону к кряжистой и приземистой адмиральской фигуре. Лейтенант-инженер Фрэн Лаудер тихо шепнула стоящему рядом обер-лейтенанту Сэлмону Траску:

– Слушай, может найти адмиралу девчонку, чтоб умела шить?

– У него жена, – так же тихо ответил он. – Шить не умеет, зато с юмором.

Тем временем Торлаксон, беседовавший о чем-то у дверей с капитаном Стюартом Палфри, решил, наконец, приступить к общению с построенным личным составом.

– Спецгруппа, смирно! – Скомандовал Палфри.

– Вольно, – произнес адмирал через две секунды, потом сделал ещё одну паузу и продолжил. – Офицеры морского штурмового корпуса! Вы – сила и гордость флота Гренландии! Я чертовски много хочу вам сказать, но не люблю пафоса. Вы тоже не любите. Поэтому считайте, что торжественная часть уже была, а теперь начинается инструктаж. Операция совершенно секретная. На первой фазе операции вы будете действовать под видом гражданских лиц. На второй фазе вы наденете униформу и официально выступите на защиту национальных интересов Гренландии. Вам уже приходилось оперировать в таком режиме и вы знаете, как это делается. Задание предполагает ваше участие в боевых действиях и сопряжено с риском. Вы можете отказаться. В последнем случае вы должны будете вернуться к обычному несению службы и забыть о нашем разговоре. Сейчас я оставляю вас на четверть часа, а вы должны сделать выбор. Когда я вернусь, то хочу услышать просто: да или нет.

…

Вечер того же дня. Над Атлантикой. Борт средней транспортной летающей лодки.

Лейтенант Дэмин Инсвик прикурил сигарету, подбросил на ладони зажигалку и, задумчиво глядя в серый полукруглый потолок первой десантной секции, произнес:

– А вот скажи, кэп: кто-нибудь когда-нибудь отвечал: «нет»?

– Ну… – капитан Палфри тоже посмотрел в потолок и задумался (такая постановка вопроса никогда не приходила в его правильную голову). – Как бы тебе это сказать, Дэмин? Раз вопрос задают, значит можно ответить и так, и этак.

– Ясно, что можно, кэп. В теории. А в реальной жизни кто-нибудь отвечал этак?

– Про таких не напишут в правильных книжках, – ехидно ввернул лейтенант Джон Рейсвил. – Ими флот ни хрена не будет гордиться.

– Дисциплина, Джон! – Строго сказал Палфри.

– Простите, сэр! – Подчеркнуто по-строевому рявкнул Рейсвил. – Я уже молчу сэр!

– Стью, а обязательно сразу наезжать? – Мягко спросила Фрэн Лаудер.

Палфри пожал плечами и тяжело вздохнул.

– Понимаешь, Фрэн, я не то чтобы наезжаю. Но такой вопрос, как задал Джон… Это хитрый вопрос с подковыркой. Вроде намека, что нас обдурили, как кроликов.

– Такова уж моряцкая судьба, сэр! – Объявил Сэлмон Траск.

– Ты не обязан говорить мне сэр! – Взорвался Палфри. – Мы не на плацу! Ты второй офицер отряда в боевой обстановке! Какой я тебе, в жопу, на хрен, долбанный сэр!?

– Стью, можно я скажу? – Спросил лейтенант Бертон Улкерт.

– Скажи, Берт, – Палфри снова пожал плечами. – Может тебе пришло в голову что-то умное? Мне вот ни черта не приходит…

– Может и пришло, – сказал Улкерт. – Я не знаю про остальных, но мы согласились потому, что у нас после фэйла миссии «Норфолка» синдром лузеров. Что бы там не говорили про то, какие мы герои, все мы знаем, что меганезийцы нас поимели.

– Дальше? – Отрывисто спросил Палфри.

– Нам надо отыграться, вот что дальше, – пояснил лейтенант. – Не для какой-то там долбанной геополитики и даже не для моряцкой чести, а для себя.

Возникла пауза, тяжелая, как крышка гроба.

– А он ведь прав, Стью, – проворчал Траск. – Посмотри, как все похоже. Только на «Норфолке» было шестеро десантников, отморозков, а здесь – шестеро нас.

– «Норфолк» подставили наши уроды из NSA, – возразил Инсвик. – А гренландское адмиралтейство никогда так не сделает со своими людьми. У них другой подход.

– Не очень-то мы и свои, – заметил Рейсвил. – Мы хотя и вписались по контракту в гренландский ВМФ, но мы не гренландцы, а бипатриалы. Короче: янки. А 20 наших парней и девчонок во втором и третьем отсеке это афро-гренландцы. Короче: негры. Настоящие гренландцы – только два пилота, но они забросят нас и сразу назад. Ты ощущаешь, Дэмин, чем это пахнет? Твоя жопа ничего такого не чувствует?

– Гренландцы не расисты! – Возмутилась Лаудер. – Просто по плану большая часть экипажа должна быть чернокожая! Вы же помните: мы – ученые-океанологи, а они обслуживающий персонал экологической экспедиции по исследованию нефтяного загрязнения. В районе экваториальной Африки естественно, что матросы – черные.

– Потому и план такой, – отозвался Рейсвил. – Ни расизма, ни дискриминации, но в рискованной миссии не задействован ни один нативный гренландец. Естественно.

Капитан Палфри ударил кулаком по колену.

– Все! Хватит! Джон, что ты расплакался? Захотел домой, к маме? Или мне пойти попросить у пилотов бутылочку с теплым молоком и соску?

– Обойдусь, – ответил тот. – Никаких претензий. Все честно, без обмана. Весь год мы катались как сыр в масле, гоняли браконьеров, отрубали хвосты караванам, сносили башни всяким ослам, не напрягались, гуляли-веселились и получали за это хорошие деньги. Вот пришла пора расплачиваться. Чудес не бывает даже в Гренландии.

– Я рад, что ты это понимаешь. – Палфри хлопнул лейтенанта по плечу. – Парни и девчонки! Выше голову! Это наша работа, и мы умеем её делать! Мне тоже иногда хочется домой, к маме, но я не создаю из этого проблему для себя и для команды.

– Между прочим, – заметил Траск. – Мы ещё не видели задания. Может там ничего особенного? Так, прогулка по волнам и под волнами, с легким экстримом.

– Намекаешь на конверт? – Поинтересовался капитан и бросил короткий взгляд на наручные часы. – Так вот, на конверте ясно написано: «вскрыть через 4 часа после вылета». Сейчас 17:04. Мы вылетели из Нанорталика в 14:10.

– Ты командир, – спокойно ответил обер-лейтенант. – Но дополнительный час для ознакомления с задачей лишним не бывает. А если ты на счет инструкции, то мы формально пересекли один часовой пояс, и можно считать, что час прибавился.

После некоторого раздумья Палфри перевел часы на единицу вперед и объявил.

– Бортовое время 18:06. Экипаж! Привести личные хронометрические устройства к бортовому времени и приготовиться к работе над задачей через 4 минуты.

– Фрэн, как ты с ним живешь, с таким правильным? – Прошептал Инсвик.

– Не суй свой нос… – Начала она.

– Дэмин! – Перебил Палфри. – Какого черта на твоих долбанных часах до сих пор береговое время?! У тебя уши заложило или тебе по хрену мои приказы?

– Простите, сэр! – Изо всех сил рявкнул Иствик и принялся чрезвычайно тщательно переводить часы.

– Ну и команда, – проворчал капитан, вытаскивая из внутреннего кармана полевой униформы толстый конверт из плотной темной бумаги. – Просто, блин, сплошные артистичные индивидуальности. Метрополитен-опера, долбить её форштевнем…

-------------------------------------------------------

Капитану морского штурмового корпуса ВМФ Гренландии Стюарту Палфри.

Совершенно секретно. Не подлежит разглашению ни при каких обстоятельствах.

По данным военной разведки, 14 ноября вооруженные силы республики Габон, поддержанные про-исламским контингентом Африканского Единства, вторгнутся в соседнюю республику Экваториальная Гвинея с целью её аннексии и присвоения нефтепромыслов на континентальном шельфе и в прибрежной зоне острова Биоко, а также потенциальных зон нефтедобычи вокруг острова Аннобон.

Последовательность вторжения в Экваториальную Гвинею будет следующей:

1. Континентальная территория (участок берега на 1-м градусе Северной широты).

2. Остров Биоко (у берега Камеруна, на 4-м градусе Северной широты),

3. Остров Аннобон (90 миль к SSW от Сан-Томе, на 2-м градусе Южной широты).

4. Не исключена бомбардировка столицы, города Малабо на острове Биоко.

5. Вторжение может затронуть островную Республику Сан-Томе и Принсипи.

Существенные дополнительные обстоятельства.

1. Вооруженные силы Экваториальной Гвинеи очевидно недостаточны для защиты страны, поэтому значительное количество жителей будет искать убежища в самой отдаленной точке территории – небольшом малонаселенном острове Аннобон.

2. По агентурным данным, и жители Аннобона, и беженцы позитивно воспримут включение этого острова в состав Республики Гренландия, которая обеспечит им надежную защиту от завоевателей, чуждых им по религии и обычаям.

3. Также по агентурным данным, незадолго до начала вторжения вооруженный контингент Африканского Единства столкнется с внезапной и крайне серьезной проблемой в глубоком тылу, что сильно ослабит его военный потенциал.

Исходя из обрисованной ситуации, приказываю вам:

1. Принять под свое командование малый корвет «Loki» ВМФ Гренландии (в целях маскировки маркированный как малое океанологическое судно «Greenway»).

2 Скрытно выдвинутся к острову Аннобон, закрепиться на нем и разместить в его акватории полуавтоматическую систему ПВО/ПКО подводного базирования.

3. Совместно с дружественным отрядом народной милиции организовать работу с населением и обеспечить береговую оборону.

4. В случае нападения противника или в случае его явной подготовки к нападению вступить в бой с рациональным использованием имеющихся систем вооружения.

Тактико-технические данные систем вооружения и боевой техники. Оглавление.

1. Малый корвет-атомоход «Loki» и распределенная сеть управления огнем.

2. Робопилотная мобильная система лучевого ПВО «ZALA Laser-Assault».

3. Робопилотные ныряющие флаеры «Worm-Bird» и система управления «Avatar».

4. Точечные ядерные заряды 5-го поколения «Black-Mark» и средства их доставки.

5. Система коммуникации и разведки средней дальности «Argus-Commander».

6. Тактические флаеры-геликоиды «Paja» с боевым комплексом «Fire-Dart».

7. Стрелковое оружие и индивидуальный эквипмент личного состава.

-------------------------------------------------------

Сэлмон Траск покачал головой и констатировал:

– Это мы качественно влипли. Не слабее, чем тогда на глубине около Ранафути.

– Блядь, – тихо произнес Рейсвил. – Остановите планету, я хочу в открытый космос.

– Отставить посторонние разговоры, – спокойно сказал Палфри. – Офицеры, прошу высказываться по существу по мере появления конструктивных мыслей в голове.

…

Утро 11 ноября. Борт океанологического судна «Greenway» (или корвета «Loki»).

Летающая лодка, разгоняясь, проглиссировала по волнам, удаляясь от борта, тяжело оторвалась от воды и, развернувшись на высоте около ста метров, взяла курс NNW. Временный экипаж корвета летел домой, в Гренландию. Капитан Палфри провожал самолет взглядом, пока серо-зеленая точка не растворилась в сером небе. Сегодня Экваториальная Атлантика не баловала погодой. Тяжелые тучи ползли по небу, как огромные мокрые брезентовые мешки и, время от времени из них сыпались мелкие холодные капли…

«Greenway» (он же – «Loki»), до этой минуты лежавший в дрейфе, очень мягко начал набирать ход, плавно разворачиваясь на восток.

– Всё говно, и погода тоже, – проворчал подошедший обер-лейтенант Траск.

– Зато не жарко, – отозвался Палфри. – Кого ты оставил на мостике?

– Бертона Улкерта. Я подумал: пусть он тоже почувствует этот корабль. Верно?

– Правильно, – капитан кивнул. – До начала войны ещё три дня. Мы будем спокойно ползти малым ходом 30 узлов. Пусть все офицеры потренируются.

– Ползти 30 узлов, – повторил Траск. – Мы уже привыкли к ста узлам мини-катеров.

– Крейсерская скорость «Loki» 60 узлов, – сказал капитан, – значит 30 узлов следует формально рассматривать, как малый ход… Ты знаешь, Сэлмон, я больше люблю субмарины, но характеристики этого модернового надводного корыта внушают…

– Слушай, кэп, а ведь это шведское корыто манчжурской сборки, верно?

– Да. В сертификате, по крайней мере, сказано это.

– Вот, – сказал обер лейтенант, – и там сказано: дата выпуска 7 ноября. Сто-то я не понимаю, как оно так быстро здесь оказалось. Через пол Земного шарика…

– Элементарно, Сэлмон, – ответил Палфри, – мини-корвет перебросили с Минамитори воздушным транспортом. Есть такой сверхтяжелый авиа-грузовик «Pelican-Ultra», китайская машина по американскому проекту, берет до полутора тысяч тонн, а наше корыто может заехать в грузовой люк этой штуки, как в портовый док. Прогресс…

– Это точно, – Траск кивнул. – Я зашел к Фрэн. Она сейчас разбирается с модулями оружия. Помнишь, мы думали, что нас учат этой новомодной робототехнике просто чтобы мы не болтались без дела, а оно во как обернулось…

Палфри кивнул и бросил взгляд на корму, где полдюжины почти голых чернокожих парней и девчонок начали возиться с лебедкой.

– А это что?

– Это по твоему приказу свободная смена имитирует океанологию. В инструкции по маскировке написано: надо опускать сетку на лебедке и таскать из моря любое говно.

– Ладно. Будем надеяться, что со стороны это и правда похоже на океанологию.

– Сто процентов похоже, – уверенно сказал Траск. – Слушай, Стью, а что ты вообще думаешь про все это? В смысле, про наше задание.

– Что я думаю? – Повторил Палфри. – Я думаю, что гренландское адмиралтейство от большого ума решило сыграть в меганезийских морских рейнджеров. Veni vidi vici.

Обер-лейтенант Траск сдвинул на голове бейсболку и почесал в затылке.

– Я не понял последние три слова.

– Это по-латыни, из Юлия Цезаря. Примерный перевод: «Хватаю, что вижу, и мое».

– Как-то не по-христиански, – заметил Траск. – Но политически вроде правильно.

– Правильно, – подтвердил Палфри. – Но не так просто, как кажется. Про это у них в Меганезии есть целая наука, и её преподают в военном колледже. Помнишь, Сэлмон, когда мы всем плавсоставом сидели на атолле Ранафути в меганезийском плену, там каждый вечер после ацтекбола были посиделки в баре, танцы и всякий флейм?

– А то, как же! Конечно, помню!

– Ну так вот, – продолжил капитан. – У меня из этого флэйма с их военными в голове засело несколько мыслей. Например: как увидеть то, что можно хапнуть без серьезной драки? В этом смысл их внешней политики: завоевывать, почти не воюя.

– Так, Стью. Я понял! Ты хочешь сказать, что если гренландское адмиралтейство не угадало, то за этот Аннобон будет серьезная драка и… И что тогда?

– Будем выполнять приказ, – лаконично ответил Палфри.

…

 

4. Синтетические птицы тоже бывают перелетными.

Дата/Время: 13 – 14.11.24 года Хартии.

Аравийский полуостров – Экватор в Атлантике.

=======================================

… Они летели над морем большую часть дня. Лишь когда огромное белое солнце, постепенно тускнея до желто-оранжевых тонов, начало проваливаться за горизонт, а темнеющее небо на востоке стало покрываться разгорающимися звездами, впереди появилась узкая полоска берега. Они летели. Их жесткие крылья, описывая ровные восьмерки, загребали воздух. Иногда, поймав восходящий поток, они прекращали взмахивать крыльями и долго планировали, чуть покачиваясь в вышине и слегка подправляя направление едва заметными изгибами левого или правого крыла. Они летели… Теперь под ними расстилались великая аравийская пустыня. Сотни миль волнистого песка – серого, желтого, красноватого. Впрочем, сейчас весь песок был непроницаемо-черным. Лишь кое-где светились мелкие огоньки нефтепромыслов и вахтовых поселков или мерцающие пятнышки газовых факелов… Летящая стая постепенно начала распадаться. Расстояние между экземплярами в стае и так было значительным, а теперь, когда каждый экземпляр выбрал свое направление, даже видимость единства летящей группы исчезло. Они летели поодиночке, и каждый экземпляр точно знал свою индивидуальную цель.

Первый экземпляр, долетевший до цели, можно было бы назвать лидером (чистая условность – в действительности он ничем не отличался от других экземпляров, составлявших стаю). Итак, лидер долетел до цели. Его единственный глаз, который состоял из сотен фасеток, как у стрекозы и располагался на лбу, как у мифического циклопа, увидел цель. Темнота не была ему помехой – он прекрасно воспринимал инфракрасный диапазон. Лидер чуть заметно изменил положение крыльев и начал скользить вниз по воздуху, как с невидимой ледяной горки. Десятью метрами ниже промелькнула сетка, натянутая на железных столбиках, затем квадратные строения, похожие на коробки из бетона и жести, а потом впереди появились вышки с мерно раскачивающимися противовесами огромных насосов. Со стороны могло на миг показаться, что лидер врежется в основание одной из вышек, но вместо этого…

Ослепительная вспышка на короткое мгновение осветила огороженную сеткой зону нефтепромысла – одного из сотен в этой пустыне. Затем на месте вышки возникла огненная полусфера размером с футбольное поле. Эта полусфера, быстро тускнея, превращалась в желтовато-мерцающий гриб, вокруг которого разлетались мелкие пылающие кусочки того, что секунду назад было одноэтажными зданиями, трубами, емкостями, машинами… Вдалеке полыхнула ещё вспышка. Потом, почти у самого горизонта – ещё. Другие экземпляры так же безошибочно находили свои цели…

Вслед за быстро тускнеющим грибом, уже поднявшимся на высоту сотен метров, из лежащих прямо под песком пластов, насыщенных нефтью и газом, рванулось самое обыкновенное пламя. Просто его было очень много. Его языки взметнулись выше небоскребов (правда, тут никогда не было небоскребов, поэтому реальная шкала для сравнения отсутствовала). Горящее подземное пятно стремительно расползалось и поверхность пустыни рушилась в воронку, похожую на жерло вулкана, внезапно возникшего на ровной местности и начавшего извергаться в полную силу. От нее разбежались во все стороны мерцающие полосы горящего газа, выходящего сквозь пористый слой песка. Всего минута – и огромный костер вспыхнул в миле от места первого взрыва. Горящий газ добрался до соседней нефтепромысловой точки. Ночь перестала быть темной. Она превратилась в красноватые мерцающие сумерки…

--------------------------------------------------------------

13.11., CNN. 22:00 по Гринвичу. Экстренный выпуск.

Катастрофический пожар на нефтяных полях Аравии.

--------------------------------------------------------------

Продолжается выяснение причин массовых пожаров, внезапно возникших между центральной и юго-восточной частью Аравийского полуострова. Сейчас можно с уверенностью говорить о нескольких десятках независимых очагов возгорания в Саудовской Аравии и на пограничных землях с Оманом, Арабскими Эмиратами и Катаром. Пожары возникли в безлюдной пустынной местности. Известно, что два нефтепровода компании «Armacrub» разрушены, и потеряна связь с несколькими нефтяными комплексами. Специалисты осторожны в оценках и обещают утром определить масштабы бедствия по аэрофотосъемке задымления. На побережье Персидского залива ощущается сильный запах дыма, хотя ветер дует с воды. В центральной Аравии, в Эр-Рияде, значительное задымление, однако по заявлению властей угрозы пока нет и слухи о подготовке к эвакуации города преувеличены.

Специалисты согласились прокомментировать видео со спутника. В центре юго-восточного квадранта Аравии видно что-то похожее на тлеющие угли в жаровне. Вероятно, огнем там охвачены большие площади нефтегазоносных пластов. По утверждениям специалистов это делает ситуацию значительно более угрожающей, нежели знаменитые кувейтские пожары. Имеется в виду кризис 1990-го года, когда иракские войска, отступая из Кувейта, взорвали и подожгли 700 нефтяных скважин. Ликвидация возникших пожаров заняла примерно 2 года. Специалисты поясняют: кувейтские пожары имели небольшую глубину проникновения в пласты, а сейчас наблюдается глубинное горение. Раньше с ним сталкивались только на единичных скважинах. Как бороться с этим при горении на площадях в десятки квадратных километров никто пока не знает. Высказался только один из специалистов (цитата): «Справимся как-нибудь, всё когда-то приходится делать в первый раз».

Открытым остается вопрос о причинах катастрофы. Основная версия: неизвестное природное явление. Геологи говорят, что была серия слабых сейсмических толчков. Толчки совпали по времени с предположительным началом пожаров, а по месту – с особыми узлами пластов, где пласт имеет большую мощность при незначительной глубине залегания и существуют хорошие перспективы для размещения скважин. Геологи отмечают, что толчки произошли не только в узлах, где есть действующие скважины, но и в узлах, которые разведаны, но пока не разрабатывались. Последнее обстоятельство свидетельствует в пользу версии природного катаклизма. Но есть и альтернативная версия: широкомасштабная террористическая атака.

Через полчаса после начала пожаров неизвестные лица разослали электронные сообщения по адресам европейских масс-медиа и управлений полиции. В этих сообщениях, подписанных «Фронт Карла Мартелла», утверждалось, что в Аравии проведена (цитирую): «акция возмездия за теракт в Ла-Манше». В начале это было воспринято, как чья-то глупая шутка, но в сообщениях нашлись координаты очагов крупных пожаров, о которых на тот момент ещё не было объявлено публике. Такая осведомленность авторов сообщений свидетельствует в пользу версии о теракте.

ещё один вопрос: как объяснить заметную радиоактивность частиц дыма. Геологи отмечают, что продуктам сгорания минерального топлива свойственна повышенная радиоактивность, но в данном случае она повышена слишком сильно. Это требует специальных объяснений. В ряде масс-медиа уже прошла версия об атомной бомбе, взорванной где-то под землей и вызвавшей взрывы в узловых точках пластов. Но специалисты отвергают эту версию: взрыв такой бомбы отметили бы сейсмографы.

Информация о катастрофическом пожаре обрушила котировки акций топливных компаний на тех биржах, где сейчас проходит торговая сессия. Многие биржевые эксперты опасаются зарождения фондового кризиса по «принципу домино». Мы продолжаем следить за развитием событий. Оставайтесь с нами.

Дополнение на 23:00.

Начата эвакуация персонала и техники с базы 5-го флота США из Масиры (Оман). Прекратил работу аэропорт Эр-Рияда. Из США, Китая, ЕС и Японии отменены все авиационные рейсы на Дубай и Абу-Даби. Все движение по шоссе на юго-востоке Саудовской Аравии перекрыто армейскими кордонами. Жителям Эр-Рияда пока предлагается не выходить из домов и закрыть окна. По неофициальным данным, готовится эвакуация города из-за радиационной угрозы. Из южной части Арабских Эмиратов началось массовое бегство на север к побережью залива. По рассказам очевидцев, север затянут дымом и слышны звуки, похожие на взрывы, а бытовые счетчики Гейгера показывают «крайне опасный уровень радиации».

Дополнение на 00:00.

Представитель Госдепа США сообщил прессе (цитирую) «Согласно данным авиа-разведки, на юго-востоке Аравийского полуострова с высокой вероятностью было применено ядерное оружие. Возможно, в пустыне имели место испытания ядерных устройств сверхмалой мощности, что привело к возгоранию нефтегазовых пластов». Вопрос о том, чьи ядерные устройства испытывались, оставлен без комментариев.

--------------------------------------------------------------

…

Дэмин Инсвик, вытирая на ходу обильный пот со лба, ввалился после вахты в рубку релаксации и шлепнулся за столик, заняв место, где две минуты назад сидел Траск (сейчас, соответственно, сменивший Инсвика на мостике).

– Дыхание Африки, – прокомментировал Джон Рейсвил.

– Да уж, – проворчал прибывший, наливая себе в чашку остывшего зеленого чая. – Я обалдеваю от этого климата! Кондиционер работает вовсю, и ни черта толку!

– Стопроцентная влажность воздуха, – сказала Фрэн. – Здесь это бывает.

– Тебе хорошо, ты умная, – буркнул он, и сделал огромный глоток. – А где Стью?

– Спит. Сказал: разбудить в полчетвертого утра.

– Молодец, кэп, – одобрил Инсвик, вторым глотком дохлебал содержимое чашки и добавил, – хороший парень тебе достался, Фрэн…

– Смени тему, а? – Отозвалась она.

– Ладно. Извини. Я чисто по-дружески. А что нам говорят в новостях?

Рейсвил лениво потянулся и меланхолично произнес:

– Кто-то раздраконил атомными бомбами всю Аравию вместе с нефтью.

– Чёрт! Я же серьезно спрашиваю.

– А он серьезно отвечает, – сказал Улкерт. – На счет всей это, как пишут в романах, гипербола, но юго-восточный ломоть Аравии уделали чисто как в Апокалипсисе.

– Вы что, сговорились? – Подозрительно спросил Инсвик.

– На экран посмотри, – посоветовала Фрэн.

Минуту он смотрел на экран, успев параллельно закурить сигарету, а затем хлопнул ладонью по столу и объявил:

– Я биржевой гений! Я позавчера продал нефтегазовые акции, а купил оружейные и компьютерные. У меня было озарение! А иначе бы сгорела моя дюжина килобаксов.

– А по-моему, биржа – это то же самое казино, – произнес Улкерт. – Как не играй, а в финале уйдешь с пустыми карманами. Там все подстроено. И Аравия подстроена.

– Что ты сказал? – Фрэн удивленно повернулась к нему.

– То и сказал. А ты что, поверила в зверский «Фронт Карла Мартелла»?

– Допустим, не поверила. Но это ещё не доказательство подстроенности.

– Хочешь доказательство? – Спросил он. – Тогда вспомни наш приказ. Раздел про дополнительные обстоятельства. Пункт 3. Перед вторжением у про-исламского Африканского Единства будут внезапные проблемы в глубоком тылу, вплоть до импотенции. Теперь следи за мыслью. Откуда эти про-исламские бабуины получали баксы? Правильно, оттуда. Что теперь там? Правильно, там жопа! И гренландское адмиралтейство знало про эту жопу заранее. Что, где и когда. Я же говорю: в этом долбанном мире все подстроено и поделено.

В релакс-рубку влетел штаб-сержант Гэго в белых спортивных трусиках и майке с эмблемой баскетбольного клуба «White Walrus». На его шоколадной коже блестели россыпи бисеринок пота.

– Фрау лейтенант, разрешите доложить!

– Давай, – сказала Фрэн Лаудер.

– Ты приказала: доложить про роботы в ста минутах от точки. Они прошли, да!

– Это хорошая новость, Гэго! – Фрэн энергично кивнула. – Возвращайся на пункт управления сетью вооружений. Я подойду через пять минут.

– Да, фрау лейт. Удачный день, точно?

– В каком смысле? – Спросила она.

– Наши так врезали муслимам! Ух! – Пояснил штаб-сержант.

– Которые наши? – Поинтересовался Рейсвил.

– Вообще наши, фрау лейт. И никто ничего не докажет, нет! Можно идти?

– Да, штаб-сержант. Идите.

Негр в баскетбольной майке выскользнул за дверь. Рейсвил покрутил указательным пальцем кончик носа, что было у него признаком крайней задумчивости.

– Наши врезали… Хотел бы я знать, что знает этот парень.

– Я думаю, он знает не больше, чем ты, – сказал Улкерт. – Но он трансэкваториал, а трансэкваториалы не любят мусульман, особенно – арабских ортодоксов.

– Джон, ты видел в Гренландии хоть одного тряпкоголового? – Добавил Инсвик.

Рейсвил отрицательно покачал головой.

– Ни одного не видел. Наверное, для них там слишком холодно.

– А для негров-трансэкваториалов не холодно? – Иронично спросил Улкерт и, не дожидаясь ответа, пояснил: – Южане-куклукскановцы прошлого века это просто церковный хор по сравнению с трансэкваториалами.

– Сравнение какое-то несимпатичное, – заметила Фрэн, поднимаясь из-за стола.

– Просто первое, что пришло в голову, – пояснил он.

– Вот-вот, – сказала она. – Именно это первое и приходит в голову. Знаете, парни, наверное, это сейчас звучит старомодно, но мне очень не нравится, когда людей преследуют за их расу или за их религию. Даже за несимпатичную религию.

– На счет расы понятно, – Инсвик кивнул. – А на счет религии это ещё вопрос.

– Какой вопрос? – Аозмутилась она. – Кому какое дело, во что человек верит?

– Такое, – ответил он. – Ставлю десять баксов против корки хлеба: тебя ни капли не напряжет, если твой сосед негр или китаец, но если это тряпкоголовый ортодокс, у которого жена ходит в черном мешке, то тебя это напряжет и ещё как! Не из-за его арабского бога, а из-за того, что он – постоянный источник проблем. Он грозится подпалить мясную лавку из-за свинины, киоск – из-за девчонок на обложке, сервер кабельного TV – из-за мультика про поросенка Пигги, а школу – из-за того, что там девочки учатся вместе с мальчиками. И что с ним делать, а?

Фрэн сжала и разжала кулаки. В её голове в очередной раз шла борьба между теми принципами равенства, в которые она верила, и той логикой, которая была в словах лейтенанта Дэмина Инсвика.

– Только не надо бить меня в челюсть, – сказал он. – Это не аргумент.

– Я и не собиралась. Просто меня бесят некоторые вопросы. Ладно, мне пора идти встречать наших летучих зомби-черепашек… Кстати, о вопросах и аргументах. Ты крупный биржевой эксперт. Попробуй проверь заявление Берта, что все с Аравией подстроено и все заранее поделено.

– Это как? – Спросил Бертон Улкерт.

– Элементарно, – сказала она. – Кто знал заранее, тот играл на сильное понижение соответствующих бумаг, и это наверняка заметно по какой-нибудь статистике.

– Черт! – Инсвик ударил кулаком по ладони. – У тебя здорово варит котелок!

– Ничего такого, – ответила Фрэн. – Но я читала о скандале в 2001. Кто-то играл на понижение каких-то акций, зная о будущем теракте против WTC в Нью-Йорке.

– Прав был долбанный Екклесиаст, мать его греб! – проворчал Рейсвил. – Нет ничего нового под Луной. Ну нет, хоть ты на изнанку вывернись.

…

… Эти штуки летели на небольшой высоте, почти касаясь волн, что обеспечивало практически полную незаметность для радаров, а с учетом ночного времени – и для визуального наблюдения. В инфракрасном диапазоне их можно было увидеть, если совершенно точно знать, куда надо смотреть. Их электрические движки были чуть теплыми, хотя работали уже около тридцати часов подряд. Штуки были двух видов. Первые напоминали квадратные гибриды черепах с белками-летягами. Вторые имели форму широких австралийских бумерангов. Их целью был овальный островок немного южнее Экватора, вытянутый на 5 миль вдоль 5-го меридиана Восточной Долготы. Аннобон, территория Экваториальной Гвинеи в южной части Гвинейского залива.

Эти летающие штуки ничуть не побеспокоили своим ночным появлением жителей Аннобона. Пропеллеры шелестели тихо, а полет со скоростью сто узлов не создавал беспокоящего свиста разрезаемого воздуха. Ни один из 4 тысяч аннобонцев даже не заметил их. «Черепахи-летяги» приводнилась на море с севера и востока от островка, нырнули и исчезли. Тройка «черепах» нырнула в круглое озеро в северной половине острова. Что же касается «бумерангов», то они, не спеша, набрали высоту и, оседлав восходящие потоки воздуха, повисли в нескольких километрах над Аннобоном.

До рассвета на этой широте и долготе оставалось около полутора часов. Фрэн тихо открыла дверь 1-го кубрика (всего на малом корвете их было четыре) и, сделав пару шагов, привстала на цыпочки. Это позволило ей дотянуться острыми зубками до уха мужчины, лежащего на одной из коек верхнего яруса.

– Кусаться было не обязательно, – сообщил он. – Я и так уже две минуты не сплю.

– Маленькая шалость, – сказала Фрэн, протянула руку и погладила его по щеке.

– Очень здорово, – произнес он. – Я на секунду почувствовал себя дома.

– Я тебя люблю, – шепнула она.

– А я тебя люблю ещё больше! – Он спрыгнул на пол и быстро обнял её. – Сейчас мы сделаем эту работу, а потом вернемся домой и поедем в отпуск.

– Все будет хорошо? – Осторожно спросила Фрэн.

– Даже не сомневайся, – ответил Палфри с той уверенностью, которой не чувствовал.

…

 

5. Гренландский капитан Белая Смерть.

Дата/Время: 15 – 17.11.24 года Хартии.

Гвинейский Залив.

=======================================

------------------------------------------------------------------

15 ноября. Galaxy Police Flog. Trolley 1001

Обзор событий недели.

------------------------------------------------------------------

Привет всем, кто уселся в нашу 1001-ю тележку! Я, Элеа Флегг, заняла место за штурвалом, и сейчас мы прокатимся на маленькой виртуальной машине времени. Ситуация у нас, как в древнем ютайском анекдоте: в понедельник на рассвете на тюремный плац выводят одного бандита на расстрел. Прохладно. Дождь. Слегка штормит. Некомфортно. И бандит говорит: «Как хреново неделя начинается»!

После теракта с четырьмя крупными пассажирскими судами в Ла-Манше казалось, что ничего более шокирующего в ближайшее время не произойдет. Но в тот же день стало ясно: всё только начинается. Последовало феерическое массовое заявление счастливых обладателей атомного оружия и лёгкая истерика в ООН. Но главным в заявлении была информация о том, как к террористам попали радиоактивные отходы. Когда публика узнала, что отработанные ТВЭЛы были проданы мусульманской фирме с согласия британских властей, авторитет т. н. «Комиссии Совбеза ООН по нераспространению ядерного оружия» упал ниже дна Марианской впадины. Как пошутил один киви из военного флота: «Мы влипли в эпоху всеобщего равного ядерного права».

Теперь о реакции в Европе собственно на ядерный теракт. Публика разбилась на два лагеря. Одни требовали прекратить церемониться с мусульманами, запретить ислам в Европе, снести все мечети и поставить всех мусульман перед выбором: или меняйте религию или убирайтесь вон. Другие требовали противоположного: реформировать европейские законы так, чтобы они не противоречили шариату. По мнению многих европейских политиков, в частности, секретаря Еврокомиссии по правам человека (цитирую): «Компромиссные законы, построенные с учетом норм шариата, позволят мусульманам защищать свои религиозные права в суде, не прибегая к террору».

Радикальный римско-католический кардинал Бернар Жюст, присутствовавший на заседании Еврокомиссии, в ответ сказал (цитирую): «Мсье секретарь получил свои тридцать серебренников за то, чтобы продать Христа». Возник скандал, секретарь потребовал извинений, а кардинал предъявил бумаги, из которых следовало, что значительная сумма денег и правда была получена секретарем Еврокомиссии из «Евроазиатского фонда диалога традиций», финансируемого «Исламским банком развития» (Джидда, Саудовская Аравия). Секретарь стал объяснить, что эта сумма является грантом за книгу о диалоге традиций, но выглядел весьма растеряно.

Многих европейцев интересовала позиция Папы Римского – Адриана VII, который в начале своей карьеры выступал за союз умеренных мусульман, пуритан и римских католиков против атеизма, политеизма и аморализма, а последние полгода пытался организовать сотрудничество с нерелигиозными прогрессистами и океанийскими католиками, одновременно призывая к смягчению позиции мусульман и пуритан. Ожидалось, что Адриан VII скажет примирительную речь на траурной церемонии, связанной с похоронами жертв теракта в Ла-Манше. Однако, прибыв в Дюнкерк 11 ноября, он внезапно почувствовал недомогание и умер в ночь на 12-е.

Нового папу выберут 30 ноября, но к данному делу это уже не относится – too late. Вечером 13-го неизвестно чья авиация атаковала нефтегазовые месторождения в центрально-юго-восточной части Аравии атомными зарядами мощностью по пять декатонн. Эксперты считают, что атака была подготовлена с учетом особенностей геологического строения горючих пластов. ещё в конце прошлого века, военные аналитики рассматривали вероятные последствия серии синхронных взрывов на значительной площади нефтегазопромыслов, в т. н. «узловых точках» пластов, где давление горючего газа велико даже на небольшой глубине. Их расчеты учитывали наблюдение огненных торнадо при массированной бомбардировке Гамбурга в 1943, Дрездена и Токио в 1945 и эксперименты Дессенса в пустыне Сахара в 1960 – 62. Согласно расчетам, сетка очагов горения на круговой площади больше некоторой критической вызовет длительный самоподдерживающийся огненный циклон типа «дымовой трубы» с верхушкой в нижней стратосфере и радиусом более ста миль. Температура в центре подобного циклона будет достигать 1000 градусов Цельсия. Организаторы атаки 13 ноября, похоже, использовали эту разработку. Сейчас над восточной частью пустыни Руб-Эль-Хали сформировался именно такой циклон. По прогнозам ученых, он просуществует примерно до середины декабря. Потом из-за исчерпания топлива он распадется на отдельные пожары, которые двинутся вдоль нефтегазоносных пластов. Тогда можно будет начинать попытки борьбы с огнем.

Ученые отмечают, что данное явление не угрожает экологии планеты и, в широком смысле, даже не является уникальным. Пожары такого масштаба уже неоднократно происходили в доисторическом прошлом и вызывали только локальное вымирание живых существ. Из-за выброса сажи средняя температура будущего года в Европе окажется на 2 – 3 градуса ниже обычной, а лето будет дождливым и прохладным. В регионе Африканского рога, наоборот, ожидается засуха. А так ничего страшного. Компания «Equa-Tour» уже планирует экстремальные воздушные экскурсии для желающих полюбоваться грандиозным огненным шоу с дистанции 500 миль с борта флаера, барражирующего над Индийским океаном севернее Аравии. Аналогичные экскурсии были довольно популярны в 1990 во время мощных пожаров в Кувейте.

Кстати, о Кувейте. Несмотря на то, что ответственность за атомную бомбардировку пустыни Руб-Эль-Хали в первый же час взяла на себя организация «Фронт Карла Мартелла», многие аналитики подозревают, что её реальным автором является эмир Кувейта Салем Аль-Джабер Ас-Сабах, который выиграл на этом астрономическое количество нефтедолларов. Его страна, находящаяся на северном берегу Персидского залива – единственная в Аравии, до которой пожар точно не доберется.

Теперь – об обстановке в другом нефтяном регионе, в Гвинейском заливе. 14 ноября около 5 утра вооруженные силы Габона и «Африканского Единства» вторглись на территорию маленькой республики Экваториальная Гвинея. Континентальная часть республики была оккупирована практически без боя за несколько часов. Отдельные скоротечные вооруженные столкновения произошли ближе к полудню на столичном острове Биоко между морским десантом оккупационных сил и гвардией президента Экваториальной Гвинеи. После бомбардировки с воздуха гвардия понесла большие потери и оставила столицу – город Малабо. Вечером, пользуясь темнотой, несколько подразделений гвардии отступили на маленький остров Аннобон, который утром 14 ноября присоединился к Гренландии. Я не оговорилась. Именно к Гренландии.

В 10 утра 14 ноября на Аннобоне завершился референдум, в котором участвовали полторы тысячи взрослых жителей и ещё примерно столько же взрослых беженцев, прибывших из других провинций Экваториальной Гвинеи. Референдум почти что единогласно решил присоединить Аннобон к Гренландии. В 11:30 по Гринвичу фолкентинг (парламент) в Нууке объявил остров Аннобон Трансэкваториальным муниципалитетом Республики Гренландия. Затем, откуда ни возьмись, на острове появился гренландский малый корвет «Loki»… Наводит на мысли, не правда ли?

Обстоятельства появления этого небольшого модернового корабля таковы. После присоединения Аннобона к Гренландии власти Габона, видимо, считая это шуткой, отправили из порта Джентил к островку (находящемуся в полутораста милях от габонского берега) десантный транспорт с батальоном морской пехоты. Около 17:00 транспорт был торпедирован в 20 милях восточнее Аннобона и затонул. Это самая крупная потеря Габона и «Африканского Единства» в Гвинейской войне… Пока.

Около полуночи президент Габона и военный комендант Гренландского Аннобона обменялись ультиматумами. Первый предложил второму сложить оружие. Второй предложил первому воздержаться от посягательств на гренландскую территорию и напомнил, что с 7 ноября Гренландия – это страна, обладающая атомным оружием. Сегодняшняя ночь прошла спокойно. Аналитики пока затрудняются с прогнозами.

------------------------------------------------------------------

…

Утро 15 ноября. Остров Аннобон.

Обер-лейтенант Сэлмон Траск, не отрывая глаз от окуляров 40-кратного морского бинокля, будничным тоном произнес:

– Гэго, убери шпиона с неба.

– Да, герр, – послышался отклик из кресла. – Эй, Нлиа, завали этот кусок дерьма.

– Поняла – поняла, – буркнула чернокожая девушка из другого кресла и привычным движением опустила на лицо маску-терминал системы «Avatar».

Безобидный на вид бумеранг, качающийся на качелях восходящих воздушных потоков, плавно развернулся, подвигал вверх-вниз центральным утолщением, и коротко мигнул ослепительной алой вспышкой. Повторил процедуру и снова мигнул. Трассы лучей были почти не видны, однако эффект обозначился после первого удачного попадания. Темно-зеленый крестик – самолет воздушной разведки – вдруг опрокинулся в воздухе, как эквилибрист, сделавший неосторожный шаг по канату. В действительности, пилот, ослепленный лазерными импульсами, пытался развернуть машину в сторону габонского берега. Сначала казалось, что это ему удастся, но через минуту самолет слишком сильно накренился и ушел в штопор, вращаясь, как сухой лист, оторвавшийся от ветки.

– Упал, – лаконично констатировала Нлиа ещё через пару минут.

– Что там у вас? – Послышался из динамика голос капитана Палфри.

– Стью, мы завалили авиа-разведчика.

– Понятно… Ну теперь готовимся. Скоро за нас возьмутся всерьез.

…

В четверти мили от замаскированного в небольшой бухте корвета, на склоне холма, обращенного к морю, имелся только что построенный большой бунгало… Точнее постройка, похожая на большой бунгало – если сильно не присматриваться. А если присмотреться, то становилось очевидно, что это вообще не бунгало, а военный форт, построенный из подручных природных материалов и грамотно вписанный в склон. В этом наскоро построенном форте разместился штаб сил обороны Аннобона, которые состояли из аннобонской милиции, гвардейцев президента Экваториальной Гвинеи и гренландского мини-корвета «Loki».

Стюарт Палфри положил woki-toki на стол и бросил взгляд на экран ноутбука. Этот ноутбук был связан с боевой сетью и на него транслировалась интегральная картина тактической обстановки по данным радара мини-корвета и спай-дронов. Пока ничего подозрительного. Тишина…

– Проблемы, кэп? – Спросил милицейский шериф Котто.

– Будут и проблемы, – сказал Палфри. – Непременно будут.

– Не понимаю, зачем! – Воскликнул Буэзи Момбата, ударил кулаком по столу и глухо зарычал от боли в левой руке, забинтованной и висящей на перевязи.

– Эй-Эй, не делай так, мистер президент, – проникновенно обратился к нему Экапэ, олдермен Аннобона. – Рука будет болеть, не будешь спать, не скоро поправишься.

– Ты думаешь, я смогу спать? – Спросил президент Экваториальной Гвинеи. – У меня полная голова чертовых мыслей! Зачем они на нас напали? Им мало своей нефти?

– Этот вопрос сейчас неактуален, – заметил Палфри. – В данный момент нам гораздо важнее знать, что делает противник. Нужны источники информации.

– Осведомители? – Уточнил Момбата.

Капитан-лейтенант утвердительно кивнул. Президент ему нравился. Немного грузный дядька лет 45, про которого говорили, что он регулярно ворует, но соблюдает меру, и больше половины дохода от нефтяных концессий идет не ему в карман, а на довольно разумные социальные программы. Конечно, по западным меркам президент, который отгребает себе почти половину национальных денежных поступлений, это никуда не годится, но в Африке своя специфика. С другой стороны, Стюрат Палфри не мог себе представить ни одного западного президента, который при вражеском вторжении не сидел бы, как пень, а взял бы автомат и сражался, как простой армейский офицер.

Буэзи Момбата сражался и, даже получив пулю в левое плечо, не вышел из боя. Его вынесли, когда он потерял сознание от потери крови. Даже сейчас его лицо было не шоколадно-коричневым, а пепельно-серым. Похоже, прошлой ночью он спал только благодаря значительной дозе обезболивающего, введенного вместе с антибиотиками. Сейчас он хлебал сладкий крепкий чай кружку за кружкой и выглядел более-менее бодрым несмотря на то, что боль в плече беспокоила его все время.

Олдермен Экапэ, он же – один из немногих хороших врачей на Аннобоне был чуть постарше президента и относился к нему как к младшему родичу. По-свойски. Для Палфри это тоже было показателем того, что президент – неплохой дядька. Кстати, отношение уцелевших гвардейцев свидетельствовало о том же… А уцелело меньше взвода, и то каждый третий ранен. Безнадежным был тот бой за город Малабо…

В общем, и президент, и аннобонский олдермен были понятны капитан-лейтенанту. Совершенно иначе обстояло дело с шерифом Котто и его народной милицией. Как объяснял Экапэ, народная милиция – это беженцы из северной провинции Кентем, граничащей с Камеруном. Собственно, это даже не беженцы, а волонтеры, которые собирались вступить в армию, чтобы драться против оккупантов. Узнав, что армия отступила с континента, а на острове Биоко положение безнадёжное, они с боями прорвались к побережью, захватили баркас и пришли на нем на Аннобон.

Вроде бы всё получалось складно, но… Не верил капитан-лейтенант в то, что эта полусотня крепких, как на подбор, хорошо обученных, сработавшихся в команду стандартно вооруженных парней и девчонок – вчерашние фермеры из гвинейской глубинки. Конечно, всему было объяснение. Почему крепкие? Потому, что только крепкие нужны в армии. Другие сидят дома. Почему сработавшиеся и обученные? Потому, что приходилось бывать в деле. Живем на границе, там часто кто-то шалит. Поэтому и оружие. Купили меганезийские «Palmagun» у барыги, конголезца. Оптом дешевле. Хорошая боевая пневматика. Картечь 8 мм и самогон для заправки батареи достать проще, чем патроны для автомата, и намного дешевле. Вопрос – ответ…

Возможно Палфри и поверил бы, но он заметил, что местные аннобонцы не верят. Абсолютно не верят, хотя делают вид, что все правильно. Впрочем, какая разница (подумал Палфри), говорят милиционеры правду, или врут? Главное, они на нашей стороне и в этом, кстати, абсолютно уверены и аннобонцы, и гвардейцы президента. Только сам президент Буэзи Момбата не вполне уверен. По глазам видно: он сразу догадался, кто эти крепкие ребята на самом деле. Догадался, но не скажет… Такие африканские расклады. Посторонний человек не вдруг разберется, что тут к чему.

Момбата сделал несколько глотков сладкого чая и повторил.

– Осведомители. Кое-кто из коммерсантов остался. Но как с ними связаться?

– А если по обычному сотовому телефону? – Спросил Палфри.

– Нет. Оккупанты отключили вышки ретрансляторов.

– А по городскому телефону? – Спросил шериф Котто.

– Ты думаешь, тут есть кабель через море? – С невеселой иронией спросил президент.

– Есть одна вещь получше, да! – Произнес шериф, и вытащил из кармана жилетки-разгрузки трубку, похожую на сателлофон.

…Вот теперь Палфри окончательно удостоверился, что никакой это не фермер с камерунской границы, а офицер спецназа из какой-то серьёзной армии. Потому что подобный аппарат никак не мог появиться у фермера, а если бы и мог, то откуда бы фермеру знать, как такая штука работает? Котто это прекрасно знал… Не прошло и минуты, как президент уже звонил знакомым коммерсантам на континент, потом на остров Биоко, потом снова на континент… Аппарат проникал в обычную локальную телефонную сеть каким-то непонятным способом. Скорее всего через спутник, а на спутнике – шпионское оборудование, а чей спутник – хрен знает.

Буэзи Момбата вернул шерифу трубку и вытер ладонью пот с широкого лба.

– Мои люди говорят: габонцам очень нужен Аннобон. Или не габонцам, а свиньям-исламистам из «Африканского Единства». Люди говорят: габонцы боятся, что здесь сделается плацдарм, и отсюда по ним ударят! Это было бы хорошо! Да! Сейчас так: отправить ещё корабль им страшно. Среди них ходят слухи: в заливе гренландская субмарина с торпедами. Остается воздух. Они будут бомбить Аннобон, как бомбили Биоко. Сейчас в порт Джентил везут на грузовиках ракеты. Много ракет. Люди не считали. На аэродроме готовят 9 самолетов. Люди слышали: вечером они полетят.

– Какая модель самолетов? – Спросил Палфри, – хотя бы примерно?

– Мои люди не разбираются. Говорят, такие же, какие летали бомбить Биоко.

– Американские штурмовики «Thunderbolt», – сказал Котто, – модель 2015 года. Они устарели, и янки продали их арабам, а арабы отправили их сюда.

Стюарт Палфри уже не удивлялся, что шериф знает, какие самолеты применялись «Африканским Единством» вчера при налете на столицу Экваториальной Гвинеи. Наверное, ему сообщили из фермерского оперативно-аналитического центра… «Любопытно: что они ему ещё сообщили?», – подумал Палфри, и на удачу спросил:

– Котто, ты не в курсе, что у противника ещё есть из авиации?

– Только авиация? – Уточнил тот. – А корабли не интересно, нет?

– Почему нет? – Возразил капитан-лейтенант, – корабли тоже интересно!

– А реактивные комплексы залпового огня интересно?

– Oh! Shit!

– Тоже интересно, – констатировал «народный милиционер».

…

Через 10 минут на борту корвета «Loki».

На экране была оперативная карта, загруженная из файла. А файл был скачан из сателлофона шерифа милиции. Из обычного такого африканского фермерского сателлофона, почему-то связанного с неизвестно чьим военным спутником…

– …Как видите, – произнес Палфри, завершая свой короткий доклад, – противник располагает эскадрильей наших устаревших штурмовиков «Thunderbolt», двумя эскадрильями более легких британско-египетских «Lift-Hawk» и пятью нашими комплексами залпового огня «ATACMS-190» на автомобильной платформе. Эти комплексы, если их установить на площадке в порту Джентил, могут нас достать. Аналогичные установки имеются на двух ракетных катерах класса «Saar».

– Откуда у исламистов израильские ракетные катера? – Удивился Инсвик.

Улкерт выругался сквозь зубы и ответил:

– Спроси ещё: откуда у них наши штурмовики и ракеты? Мировая плутократия…

– В другой раз про плутократию, – перебил Палфри. – У нас очень мало времени на принятие боевого решения. Если мы будем сидеть и жевать сопли, нас задавят.

– Может быть, нам передислоцироваться? – Спросил Рейсвил.

– У нас не было приказа отступать с острова, – жестко сказал капитан.

– Давай врежем одним атомным дроном по их столице? – Предложил Инсвик. – Вот смотри, она недалеко, на противоположном берегу в бухте. Либервиль. Надо же…

– Ты что, Дэмин? – Тихо спросила Фрэн, – Там полмиллиона жителей!

– Вот-вот, – Инсвик кивнул. – Если по ним врезать, то их президент навалит полные штаны. А может, мы его самого зацепим. Вот это будет красиво!

В кармане у Палфри тренькнул woki-toki.

– Чёрт! Кто там еще… – он приложил трубку к уха, – …Комендант Палфри, ВМФ Гренландии, слушает… Да. Привет Буэзи… А кто он такой?… Так, понял, и что?… Понятно. Когда?.. Черт. Все сходится… Нет, мы не имеем приказа отступать с Аннобона… Это значит, что мы не отступим… Извини, Буэзи. Я ценю твое мнение, однако в данном случае… Да. У меня есть своя тактическая линия… Счастливо.

– Это тот Буэзи, который президент Экваториальной Гвинеи? – спросил Траск.

– Да, Сэлмон. И у него плохие новости. Ему минуту назад неофициально позвонил президент Сан-Томе и Принсипи и сообщил: «Африканское Единство» выдвинуло ультиматум: или размещение ракетных катеров в бухте на Сан-Томе, или война и оккупация. Нас хотят накрыть ракетами с двух сторон: Из Джентил и с Сан-Томе.

– Так как на счет атомного дрона? – Напомнил Инсвик.

– Дэмин, ты знаешь конвенцию о военных преступлениях? – Спросил Палфри.

– Кэп, я тебя безумно уважаю, но кого гребет эта сраная конвенция? Я тебе скажу: абсолютно никого не гребет. Наши в 45-м врезали по Хиросиме и все утёрлись. Ты предупредил тряпкоголовых, что у нас есть атомные игрушки. Всё по-честному. По-рыцарски, я бы сказал. Они не могут быть в претензии.

Капитан вздохнул и вытер вспотевший лоб.

– Дэмин, тебе ясно сказано: в Либервиле полмиллиона гражданских лиц.

– Они не верят, что мы это сделаем, – заметил Рейсвил. – Мы цивилизованные люди, поэтому мы слабее тряпкоголовых. И они, блядь, этим пользуются.

– Точно, – согласился Улкерт. – Мы как коп-растяпа из анекдота. Он кричит бандиту: «Стой, а то я снова крикну: Стой!». Тряпкоголовым плевать, что у нас есть атомное оружие. А будь тут корвет меганезийцев, тряпкоголовые драпали бы со свистом…

– Помолчи, Берт, – перебил Палфри. – Мы не меганезийцы. Мы признаем конвенции.

– Стью, – вмешался Траск, – вспомни наш разговор, когда мы только-только приняли корвет, а временный экипаж улетал домой на север. Что ты говорил тогда?

– Не тяни кота за яйца, Сэлмон. Что я говорил?

– Ты говорил, что адмиралтейство послало нас играть в меганезийские игры.

Повисла пауза. Капитан задумчиво посмотрел на оперативную карту.

– Стью, ты ведь этого не сделаешь, правда? – Умоляюще прошептала Лаудер.

– Не сделаю, Фрэн. И меганезийский капитан тоже бы этого не сделал. Слышишь, Сэлмон? Меганезиец не стал бы бомбить мирных жителей только для того, чтобы запугать какого-то сраного тряпкоголового царька.

– А я и не говорю, что меганезиец бы это сделал, – ответил Траск, – но меганезиец абсолютно точно не сидел бы и не ждал, когда на него нападут, думая только, как защищаться. Вчера мы уже поступили по-меганезийски. Мы не стали ждать, когда десантное корыто дойдет до нас, а торпедировали его из-под воды в 20 милях. Мы запросто могли бы развивать атаку, у нас перевес в мобильности боевой техники…

Траск замолчал и начал глотать холодный кофе из чьей-то чашки. Палфри окинул взглядом своих офицеров.

– Кто ещё так думает?

– Я, – мгновенно ответил Рейсвил. – Сэлмон прав, командир.

– А то что мы тут торчим, как бараны? – добавил Инсвик. – Давайте врежем им!

– Я тоже так думаю, – сказал Улкерт. – И я ещё вот что думаю, командир…

– Ну? – Поощрил его Палфри.

– Я думаю: мы ни хрена не хуже меганезийцев. Мы даже круче. Мы же видели их и видели их технику, когда сидели в плену на Ранафути. Они экономят и их техника обычно легче и слабее нашей.

– Мини-корвет у нас шведско-манчжурский – заметила Фрэн, – но половина мобильной техники и активных элементов боевой сети как раз меганезийская.

– Да, – Улкерт кивнул. – А другая половина наша, американская, и она мощнее.

– Австрало-папуасской безлицензионной сборки, – уточнила она.

– Плевать, – он ударил кулаком об ладонь, – сейчас не до лицензий.

– А твои любимые геликоиды «Paja», между прочим гренландские, – заметил Инсвик.

– Гренландцы это тоже американцы, Дэмин. Посмотри на карту, если не веришь. Мы потому и вписались в их флот, так? Теперь дальше. За год «тресковых войн» мы уже освоили пиратские рейды в стиле меганезийцев. Мы обучены не хуже. Мы запросто можем сделать то, что сделали бы они! А меганезийцы бы гоняли тряпкоголовых по акватории, как крыс. Это я вам точно говорю! Гляньте любое военное обозрение.

– И они бы использовали морально-психологический фактор, – тихо добавила Фрэн.

– Что? – Переспросил капитан-лейтенант.

Лейтенант Лаудер сжала и разжала кулаки, как делала всегда, если нервничала.

– Понимаешь, Стью, меганезийских офицеров учат военно-прикладной психологии. Специальным приемам: как подавить противника, заставить его поверить, что битва проиграна ещё до её начала. Ты же знаешь: кто верит в свое поражение, тот…

– …Уже проиграл, – договорил Палфри. – Отлично. Это тоже включаем в план.

– В план? – Переспросил Траск.

– Решение принято, – пояснил капитан, – Сейчас работаем над деталями.

…

------------------------------------------------------------------

17 ноября. CNN. Война в Гвинейском заливе.

------------------------------------------------------------------

Как мы уже сообщали, позавчера, 15 ноября, после короткого затишья, длившегося меньше суток, экспедиционный корпус Гренландии возобновил активные боевые действия против сил «Африканского Единства» и Габона. Напомним: позавчера во второй половине дня Гренландцы нанесли точечные ядерные удары сверхмалой мощности по военному аэродрому и порту Джентил на побережье Габона и по двум ракетным катерам в бухте Оговеге. Также было торпедировано контейнерное судно, которое следовало из Лагоса в Либервиль с грузом боевой техники.

В ночь с 15 на 16 ноября начались активные боевые действия по всей акватории Гвинейского залива. В северной части залива было торпедировано три судна: два сухогруза тыловой службы ВМС Габона и один транспорт с военнослужащими из корпуса «Африканского Единства». Суда следовали из Либервиля на остров Биоко, выполняя обеспечение оккупационной группировки, занявшей остров 14 ноября.

Утром 16 ноября, вчера при заходе на посадку над Гвинейским заливом потерпел катастрофу военно-транспортный самолет, следовавший в Либервиль из Хартума. Аналитики предположили, что было применено ослепляющее лазерное оружие. В результате публикации их мнения все авиакомпании прекратили рейсы в район Гвинейского залива. Также прервался морской трафик в восточной части залива.

Как уже сообщалось, Буэзи Момбата, президент Экваториальной Гвинеи после оккупации его страны силами Габона и «Африканского Единства» бежал на остров Аннобон, занятый гренландским экспедиционным корпусом. В полдень 16 ноября мистер Момбата обратился к своим согражданам по медиа-каналу «Afro-Viking», созданному гренландскими военными на Аннобоне. Президент сказал (цитирую): «Оккупантам недолго осталось бесчинствовать на нашей земле. Сейчас они несут огромные потери на море и в воздухе. Эти потери им не восполнить, потому что их хозяева, зажравшиеся нефтяные шейхи Аравии, получили по заслугам. От их нефти остался только дым и у них нет денег, чтобы платить своим слугам. Очень скоро у оккупантов закончится еда, горючее и боеприпасы. Граждане, не надо заниматься партизанщиной и подвергать себя и свои семьи опасности. Скоро наша гвардия при поддержке наших братьев гренландцев перестреляет паршивых собак-оккупантов и вернет свободу нашей прекрасной родине».

После президента по радио выступил гренландский военный комендант Аннобона Стюарт Палфри. Он лаконично поздравил (цитирую) «Соотечественников, афро-гренландцев Аннобона» с военными победами прошедших трёх суток (перечислив операции, о которых мы сообщали выше), а затем обратился к военнослужащим противника. Комендант Палфри предложил им (цитирую) «Покинуть незаконно занимаемую территорию Экваториальной Гвинеи в течении 24 часов». Он пояснил (цитирую): «Наш подводный флот пропустит морские транспорты с солдатами оккупационной армии, если те покинут остров Биоко до полудня 17 ноября. После полудня 17-го уничтожаться будут все военные транспорты, без исключения».

Капитан Стюарт Палфри, гражданин США и Гренландии, год назад стал известен широкой публике в связи с конфликтом вокруг субмарины ВМС США U215-A «Норфолк», совершившей глубокий рейд в центр акватории Меганезии. Субмарина вступила в бой с меганезийской морской авиацией, уничтожила несколько боевых беспилотных машин, получила повреждения и вскоре вынуждена была сдаться в акватории Ранафути. Стюарт Палфри был тогда первым помощником капитана субмарины, Харалда Ходжеса. Меганезийский суд приговорил Ходжеса к 5 годам каторжных работ в морской спасательной службе на Самоа, а Палфри и остальных офицеров субмарины – к астрономическому денежному штрафу. Когда штраф был выплачен правительством США, офицеры вернулись домой, но по политическим соображениям были уволены из ВМС. Вскоре они поступили на службу в ВМФ Гренландии и участвовали в коротких и жёстких «рыбных» войнах в Арктике. Эти офицеры во главе с Палфри сейчас в комсоставе корвета «Loki».

Нашему репортеру в Лантоне удалось встретиться с полковником Джино Валдесом, командующим ВМФ Меганезии, который год назад руководил операцией против субмарины «Норфолк». Валдес высоко оценил квалификацию Палфри. На вопрос репортера о том, что, по его мнению, может предпринять штаб вооруженных сил «Африканского Единства» и Габона в Гвинейском заливе он, с флотским юмором, ответил: «Написать коллективный рапорт об отставке и пойти пить пиво».

Сегодня ночью конвой «Африканского Единства» в составе двух грузовых судов и четырех катеров сопровождения попытался прорваться к острову Биоко с северного берега залива из нигерийского порта Калабар, откуда до острова всего 70 миль. При выходе из бухты, на границе Нигерии и Камеруна одно судно было торпедировано и загорелось, остальные вернулись в порт. Порт Калабар закрыт до ликвидации пожара.

Сегодня утром неофициальные источники сообщили о панике и массовых случаях дезертирства среди солдат оккупационного корпуса на Биоко. Около ста солдат на рыбацком баркасе прошли 20 миль на северо-восток до берега Камеруна и сдались местным властям. В это же время президент Сан-Томе и Принсипи объявил, что не намерен иметь никаких дел с оккупационными властями Экваториальной Гвинеи, поскольку (цитата) «это международные разбойники, подлежащие уничтожению». Жёсткость заявления связывают с вечерним визитом президента на остров Аннобон. Видимо он получил там достаточные гарантии защиты для своей маленькой страны. Позиция президента Камеруна была более спокойной. Он сказал (цитата): «Мы не участвуем в конфликте, и признаем то правительство, которое будет признано ООН. Также мы примем солдат, которые придут на наш берег без оружия, и сдадутся».

Дополнение на 12:00.

За час до полудня пришло сообщение, что трехтысячный оккупационный корпус поспешно грузится на все имеющиеся суда, которые по мере загрузки отходят к камерунскому берегу, где местной полицией развернут фильтрационный лагерь. По неподтвержденным данным, президент Буэзи Момбата прибудет на остров Биоко в столицу Малабо сегодня вечером. Континентальная часть Экваториальной Гвинеи остается оккупированной вооруженными силами «Африканского Единства».

Дополнение на 13:00.

Президент Габона выступил с официальным заявлением. Он утверждает, что на территории Экваториальной Гвинеи не осталось ни одного солдата из его страны. Объясняя свою позицию, он сказал (цитата): «Мы были введены в заблуждение руководством «Африканского Единства». Они утверждали, что в соседней стране происходит кризис и наше вмешательство необходимо для поддержания порядка. Оказалось, что они солгали нам, чтобы в своих корыстных интересах нарушить добрососедские отношения между нашими странами. Я приказал выдворить их контингент из нашей страны, но я не контролирую их силы на оккупированной территории, и моя страна не несет ответственность за их преступления. Морская и воздушная блокада и два атомных удара причинила огромные убытки и страдания нашему народу. Сегодня я обратился к ООН и к правительству Франции с просьбой выступить посредниками в мирном урегулировании».

------------------------------------------------------------------

…

 

6. Китайский космос. Обратная сторона Луны.

Дата/Время: 18-19.11.24 года Хартии.

Атолл Донг-Ша (Восточная колония Терра-Илои).

Туамоту. Элаусестере. Атолл Руго.

=======================================

Летательный аппарат был похож на обычный поплавковый реактивный истребитель конфигурации «canard», но чрезмерно пузатый. И шесть ракет под крыльями на вид казались слишком большими для этой машины. А в общем, самолет как самолет…

…Зажигание… Две из шести ракет, закрепленных под крыльями, с оглушительным гудящим свистом выбросили назад факелы бледного, почти бесцветного пламени.

…Старт!… Машина разбежалась по спокойной воде лагуны и свечкой ушла в черное ночное небо, быстро превратившись в слабый мерцающий огонек, а потом вообще затерялось среди блестящих белых точек звезд.

Лейтенант Тино Кабреро положил ладонь на плечо невысокой изящной чернокожей девушки, ёрзавшей в кресле около одного из мониторов.

– Лвок, пожалуйста, не надо вибрировать. Думай об этом, как просто об ещё одном тренинге. Ничего такого, верно? Идет плановая работа. Вот, посмотри на Гвен…

– Я тоже нервничаю, – заметила суб-лейтенант Гвен Нахара, занимавшая позицию за другим монитором.

– Ты нервничаешь, – согласился Кабреро, – но ты себя контролируешь.

– Я тоже себя контролирую, – проворчала Лвок. – Просто я более эмоциональная, это этнически обусловлено, и не надо акцентировать на этом внимание. Ты – командир и обязан поддерживать в нас позитивный боевой настрой. Давай, блин, поддерживай!

– ОК! – Лаконично ответил лейтенант, возвращаясь к своему монитору. – Девчонки! Вы самые замечательные в мире! На вас сейчас смотрит полтора миллиарда китайцев, не считая примерно двухсот менее крупных народов…

В динамике монитора дальней связи громко зашуршало, потом изображение на экране стало чётким и появилась спокойная физиономия старшего лейтенанта Линси Ли.

– Тон-тон! «Taikobao» вызывает «Fenua-hinda».

– «Fenua-hinda», слышу и вижу тебя, «Taikobao», – мгновенно ответила Гвен.

– Докладываю, – сказал Линси Ли, – полста секунд, полет нормальный, высота 14 тысяч метров, горизонтальная скорость 610 в секунду, вертикальная 280 при ускорении 15.

– Привет, «Taikobao», – включилась Лвок. – Твои данные совпадают с телеметрией, ты приближаешься к островам Нор-и-Сот-И-Ами, слышны ли их позывные?

– Позывные Нор-и-Сот-И-Ами слышны. Уточняю свой курс: сто два и два от норда.

– Верно, «Taikobao». Курс подтверждается телеметрией. Корректировка не требуется.

– «Taikobao», – сказала Гвен, – что с температурой в контрольной точке подвесов?

– Проверяю. Температура 323, динамика повышения до четверти градуса в секунду.

– ОК, «Taikobao», данные совпадают.

Лейтенант Кабреро, продолжая смотреть на оперативный монитор, прикурил сигару и произнес в микрофон.

– Алло «Taikobao», у тебя остается три минуты до сброса первой пары бустеров. Для контроля проведи тест магнитных держателей.

– Понял тебя «Fenua-hinda», тест включен.

– Далее, – продолжил Тино, – над И-Ами на высоте 80 тысяч ты пройдешь недалеко от нашего «Eretro» XF. Ты окажешься в плюс полста тысяч над ним, и тогда он сможет визуально определить, как прошел сброс. Пусть твой помкэп держит с ним связь.

– Понял тебя «Fenua-hinda». Мы видим сигнал от XF, его позывные «Run-sunrise».

– Точно, «Taikobao». Вот что ещё: на скорости от 1500 метров в секунду постоянно отслеживай динамику и распределение температуры фронтальной зоны машины до подъема в эшелон 120 тысяч метров. Это на всякий случай.

– Понял тебя. Мы это отслеживаем.

– Деривация элементов движения в пределах трех нулей, – сказала Гвен, – и если кто-нибудь притащит кофе, то это будет классно.

– Кто-нибудь это я? – Прощебетала Скек.

– Ага, – суб-лейтенант кивнула. – И тогда моя благодарность не будет знать границ в разумных пределах.

Девушка-буньип хихикнула и пожала плечами.

– Мне не понять, что ты сказала, но кофе я принесу.

– Извините… – осторожно произнесла оператор киностудии, до этого момента молча сидевшая в дальнем углу ком-пункта вместе со своим техником. – А нельзя ли…

– Можно, – коротко ответил Тино, – если Лвок готова пообщаться. Ты готова?

– Не вопрос, – ответила та, – если Йвви меня подменит.

– E-o, – отозвался парень-буньип, мгновенно оказываясь рядом. – Я всё помню. Если картинки зеленые и медленные, то хорошо, если где-то жёлтое, или если где-то очень быстро прыгают цифры, то я кричу: «Joder! Hamani e te aha!». Правильно?

– Абсолютно, – подтвердила Лвок, уступая ему место у монитора. – Ну, Минсо, я три минуты в твоем распоряжении. Давай, спрашивай, viti-viti.

Омтон Минсо, второй оператор бригады гонконгской медиа-группы «Wizard-Portal» нервничала, вероятно, больше, чем все остальные присутствующие на ком-пункте. Во-первых, это было её первое самостоятельное задание. Во-вторых, образование у неё, разумеется, было гуманитарное, так что ей было сложно разобраться в происходящем.

– Э… мисс Лвок, если это не трудно, расскажите, как проходит полет?

– Называй меня просто «Лвок», так быстрее. Полет проходит, типа, нормально. Я так понимаю, что для кино нужны подробности но не слишком подробные, e-oe?

– Да, в общем так, – подтвердила молодая гонконгская китаянка.

– Ага! Тогда я излагаю популярно. Взлет ракетоплана ты видела. Ничего особенного. Взлет, как взлет. Те два бустера… Ну, ракеты на подвесах… Вот. Те, которые самые крайние, работают первые пять минут и сбрасываются. К этому моменту ракетоплан набирает скорость 4500 метров в секунду и высоту 80 километров. Дальше он уже выходит из зоны поддержки атмосферы и на второй паре бустеров разгоняется, как обыкновенная бескрылая ракета. В смысле, до этого он, как бы, крылатая ракета.

– Э… Лвок, а как наши астронавты выдерживают перегрузки?

– Ничего такого. Сейчас там два «g», как на карусели в луна-парке. Максимум будет на третьей паре бустеров: пять «g», как на русских горках. Древние астронавты летали с перегрузками более семи «g». Это, конечно, экстрим, но такое было время.

Минсо радостно улыбнулась, поскольку тема была ей близка.

– Да, я смотрела документальные фильмы про начало космической эры. И про первый полет на Луну в 1969-м. А какая скорость нужна, чтобы долететь до Луны?

– Ну, если это пассивный баллистический объект, типа как у Жюля Верна в книге «Из пушки на Луну» то его надо будет разогнать до скорости, больше второй космической, равной для Земли 11200 метров в секунду. Тогда объект уйдет по параболе и полетит, удаляясь от Земли и теряя скорость на преодолении земной гравитации. Если хорошо прицелиться и выстрелить, то можно попасть точно в Луну. Так был запущен первый аппарат, долетевший до Луны: советский «Luna-2». Его отстрелили не из пушки, а из ракетной установки, но это детали. Короче: главная особенность древних космических кораблей в том, что после первого импульса аппарат летел, как болванка.

Скек как призрак возникла около стеклянного столика, поставила на него поднос с кофейником, чашками и шоколадками и невозмутимо отбарабанила:

– «Luna-2» летела 33 часа 30 минут и врезалась в Луну 13 сентября 1959 года по евро-календарю. Сейчас так же летают строллеры в лунной регате к Морю Облаков, но они маленькие, как карандаш, и у них есть тормозной микро-движок и надувной демпфер, чтобы не разбиться. А если строллер разбился, то результат не засчитывается.

– Э… – оператор изумленно посмотрела на девушку-буньипа. Китаянка, прибывшая на атолл Донг-Ша всего несколько часов назад, полагала, что эти изящные низкорослые абсолютно чернокожие молодые ребята, одетые только в декоративные ярко-пестрые шнурки на бедрах, являются разнорабочими или, возможно, охранниками, а тут…

– …Младший лейтенант Юн Чун, – продолжила Скек, – два года назад была в команде «Хэилун» по лунной регате. Она тогда была на стажировке в Меганезии, в Тувау, на атолле Фунафути, в Технологическом Университете. Она мне рассказала. Вот так.

Куай Энлай, ассистент оператора, работавший сейчас с видеокамерой, сообразив, что ситуация интересная, заснял крупным планом рассказывающую Скек и сидящего за рабочим монитором Йвви. Хороший ассистент понимает шефа – оператора без слов.

– Давай, Скек, крути дальше, – поощрила Лвок, и стала разливать кофе по чашкам.

– Вы родственники? – Осторожно поинтересовалась Омтон Минсо, переводя взгляд с девушки-буньипа на меганезийку, и отмечая явное сходство внешности.

– Нет, – Лвок качнула головой, – я родом с островов около Новой Гвинеи, а Скек – с Северного Лусона. А фенотип похож, хотя я крупнее размером. Типа, игра генов.

– Йох-йох, бустер мигает! – Негромко крикнул Йвви.

– Меняемся, – лаконично ответила ему Лвок и добавила для китаянки. – Ты спокойно продолжай, Скек тебе много чего может загрузить.

– Э… – Произнесла Минсо.

– Тогда я буду грузить, – сказала девушка-буньип. – Про самые древние космические корабли было. Потом появились продвинутые корабли с разгонным бустером и ещё с ракетами для корректировки. Это корабли «Apollo», на которых янки летали в начале космической эры. Но на них лететь до Луны втрое дольше, чем на самых древних аппаратах. Ведь надо не врезаться, а надо… (Скек показала руками движение Луны и корабля)… закрутиться у Луны и послать лунный модуль, он прицеплен к большому кораблю. Это долго и дорого, а нам надо быстро и дешево, потому что прогресс…

…

Это же время. Небо над островами Нор-и-Сот-И-Ами на юге Лусонского пролива.

Легкий «Eretro» XF шел 1100 узлов на высоте 30.000, курсом ост пол-румба к сауту. Молодой парень, похожий на филиппинца, но реально – меганезиец (а формально – гражданин Терра-Илои – Северный Чагос) управлял любительской сверхзвуковой машиной с кажущейся небрежностью, говорившей о значительном летном опыте.

Тандзи Хуфао, первый оператор бригады медиа-группы «Wizard-Portal» старался не отвлекать пилота по пустякам, но сейчас дело шло к ключевому моменту и…

– Слушай, Пири, а мы не пропустим это событие?

– Не пропустим, – ответил пилот. – Я же объяснил: радар подразделения карабинеров, базирующихся на И-Ами, даст нам сигнал, у нас запищит зуммер, а наш борт-комп покажет на фонаре кабины подсветку сектора цели. Это будет такое тонкое кольцо диаметром шесть дюймов… Шоу Чаян, держи видеокамеру наготове.

– Я держу, – ответил ассистент оператора и для убедительности щелкнул ногтем по корпусу камеры, которую и правда держал наготове. – Только я не понимаю, Пири, откуда на островках И-Ами меганезийские карабинеры с военным радаром?

– Типа прилетели, – лаконично пояснил пилот.

– Но, – заметил Шоу Чаян, – я читал в «Cook-Tour-Guide», что островки И-Ами купило рыболовное партнерство с Палау в прошлом году у правительства Филиппин.

– По ходу, так, – согласился Пири.

– Вот! А ты сейчас говоришь: там карабинеры с радаром.

Ни капли не смущенный меганезиец слегка пожал плечами.

– Ну как бы такое рыболовное партнерство. Рыболовная флотилия там тоже есть. На маркете всегда свежий тунец, акула, макрель и всяко-разно.

– А я читал в газете, – вмешался Тандзи Хуфао, – что рыболовное партнерство вообще подставное, а в действительности ваши вояки купили И-Ами во время прошлогодней Лусонской войны, чтобы охотиться за британской военной подлодкой в проливе.

– Как бы да, – ответил Пири. – Прошлой осенью какая-то субмарина торпедировала транспорт, на котором наши бизнесмены везли вьетнамцам эквипмент для АЭС. Это пиратство и меры против этого ясные. Потом кто-то назвал это Лусонской войной.

– Но никто ни в чем не признался, – напомнил гонконгский оператор.

– Не было смысла признаваться, – сообщил пилот, – история по-любому дерьмовая.

В этот момент тонко и пронзительно запищал зуммер, а на прозрачном фонаре кабины практически в центре потолка вспыхнуло тонкое алое кольцо лазерной подсветки. Шоу Чаян мгновенно прицелился своей видеокамерой в очерченный этим кольцом кружок звездного неба. В прекрасную оптику стала видна быстро ползущая по черному фону мерцающая чёрточка. Несколько секунд ничего не происходило, а потом эта черточка погасла и на её месте возникли две разлетающиеся в стороны светящиеся точки. Ещё несколько секунд, и черточка снова появилась, продолжая двигаться по небу, а эти две точки отстали от нее, потускнели и погасли. Пири проворчал что-то одобрительное и ткнул пальцем значок рации на сенсорном экране борт-компа.

– Тон-тон! «Run-sunrise» вызывает «Fenua-hinda».

– Это «Fenua-hinda», слышу тебя, «Run-sunrise», – ответил голос Гвен из динамика.

– Ага! – Сказал Пири, – короче: я видел отсечку пары диков у «Taikobao» и включение второй пары. Так, визуально, все ОК.

– Гости успели это заснять? – Спросила Гвен.

– Сейчас выясню, – сказал он и, повернувшись, похлопал Шоу Чаяна по колену. Тот утвердительно кивнул и показал двумя пальцами «Victory».

– Ага! – Снова сказал Пири. – Типа, всё попало в анал к историкам.

– В анналы истории, – фыркнув, поправила суб-лейтенант.

– Короче, куда надо, туда и попало, – подвел итог пилот.

– Отлично, «Run-sunrise». Возвращайся на базу. До связи.

– ОК, возвращаюсь, отбой, – сказал он, снова ткнул значок на экране, уходя с активной линии связи, а потом немного уменьшил тягу турбины и повернул штурвал… Легкий самолет начал выполнять вираж, чтобы лечь на обратный курс к атоллу Донг-Ша.

Тандзи Хуфао шумно выдохнул воздух и вытер пот со лба.

– Вот ведь как! Всего несколько секунд. Но мы успели снять! Мы сделали это! Пири, а теперь ты не мог бы продолжить ту популярную лекцию…

– Ну какой из меня лектор? – возразил пилот. – Я так, чисто по-дилетантски…

– Мы дошли до X-prize, – напомнил оператор.

– Да, точно, – подтвердил Пири. – Так вот: в начале века государственные космические программы оказались так обвешаны коррупцией и запретами, что отстали по скорости развития от эры 1-й Холодной войны. И тогда одна частная команда янки организовала любительский космический конкурс без государства. Это была революционная идея! Считалось, что без государства такую тему невозможно поднять. Слишком трудоёмко, дорого и сложно. А вот и нет. Оказалось, что все было слишком трудоемко, дорого и сложно именно из-за участия государства… ОК, Хуфао, я увидел твой укоризненный взгляд, поэтому прекращаю политические новеллы и перехожу к технической стороне вопроса. С архивной полки взяли японский проект «Shinryu-canard» 1944-го: дешевый военный планер с ракетным движком, и в 2001-м эта штука, несколько продвинутая и сделанная не из фанеры и тряпки, а из пластика-композита, отлично полетела. Вообще, японские планеры-камикадзе это золотое дно. Модели «Tente» и «Ohka» тоже пошли в серию, но уже позже, в Меганезии, Фри-Конго и Папуа. А ракетоплан «Taikobao» это классика. Прямой потомок «Shinryu-canard» и первой генерации «X-prize».

– Надо же… – Произнес Хуфао. – А на вид он такой суперсовременный.

– Типа диалектика, – констатировал меганезиец, – а теперь: ТТХ. Пустой ракетоплан «Taikobao» весит около тонны. Загрузка – ещё тонна. А взлетная масса – сорок тонн, из которых 75 процентов – это подвесные бустеры, 20 процентов – внутреннее топливо в маневровом движке и 5 процентов – все остальное: планер, движок, груз и экипаж.

Шоу Чаян, ассистент оператора, почесал в затылке.

– Wow… Этот космический корабль устроен как пластиковая бутылка кока-колы.

– Ага, – подтвердил пилот, – у космических кораблей всегда так. Теперь смотрим на кинетику. Первая пара бустеров разогнала корабль до 4500 метров в секунду. После отсечки этих бустеров масса осталась 30 тонн. Вторая пара разгоняет корабль, уже полегчавший на четверть, и поднимает скорость на 6000 метров в секунду, а в сумме получается 10500. Третья пара бустеров разгоняет уже половинную массу. Скорость вырастает на 9000. После третьей пары скорость 19 500 метров в секунду, а до Луны 400 000 километров. Расстояние делить на скорость получается 620 500 секунд или 5 часов 40 минут. Я считал грубо и много чем пренебрегал, но итог примерно такой.

– Подожди! – воскликнул Тандзи Хуфао. – Ведь нужно ещё торможение и посадка!

– Ага. Для этого на корабле есть маневровый движок и 8 тонн внутреннего топлива.

– Стоп-стоп-стоп! А как корабль вернется с Луны, если израсходует все топливо?

– По инструкции, – ответил Пири, – ребята возьмут на лунном складе шесть подвесных бустеров и картридж с топливом для маневрового движка и установят на ракетоплан. Дальше как с Земли, но проще. На Луне нет атмосферы и гравитация в 6 раз слабее.

– На лунном складе?! – Переспросил гонконгский оператор.

– На лунном складе, – подтвердил меганезиец.

– А откуда на Луне склад?

– Это элементарно, Хуфао. Склад мы сделали ещё до того, как сделали фабрику.

– Что?! Там ещё и фабрика есть?

– Ага. – Пири улыбнулся и кивнул. – Я сейчас объясню подробно, но сначала свяжусь с радарным постом карабинеров на Туамоту. Скоро «Taikobao» пройдет над ними и мы проверим, что все бустеры сброшены и элементы движения соответствуют расчету.

– Туамоту? – Переспросил Шоу Чаян. – И там тоже ваши карабинеры с радаром?

– Да, а почему бы им там не быть?

– Э… Просто я уточнил. А почему эти войска у вас называют «карабинерами»?

– Хер знает, – пилот пожал плечами. – По ходу, для маскировки…

…

Это же время. Туамоту. Элаусестере. Атолл Руго.

(из-за смещения на четверть суток к востоку здесь 4 часа утра).

16-летний ординар-карабинер Иржи Влков почти бесшумно (приблизительно так, как учили) вышел к площадке у резервного причала и, оставаясь под прикрытием кустов, присмотрелся к трем фигурам, расположившимся на краю настила. В предрассветных сумерках опознать человека с дистанции сорок шагов – непростая задача. Но эти три персоны непрерывно болтали пусть и негромко, но достаточно разборчиво, поэтому карабинер уже через пять секунд догадался, кто это. В следующие пять секунд он двигался через площадку, намеренно не следя за бесшумностью шагов. Более того, он поправил ремень пистолет-пулемета на плече с таким шорохом, что, казалось бы, это невозможно было не услышать… Однако, не услышали. А дистанция сократилась до дюжины шагов, и пришлось «оповещать голосом».

Он почесал в затылке, громко вздохнул и, по возможности ласково, произнес.

– Девчонки! Шли бы вы досыпать. А то торчите на терминале объекта…

– Ой!

– Блин!

– …Уф…

– …Нах…

– Вчера всех предупредили, – продолжая шагать к причалу, ответил он на эту серию реплик, – с трех до пяти утра у полувзвода режим прямой готовности к спасательной спецоперации на море. Пожалуйста, не занимайте этот терминал без звонка…

– А мы не занимаем, и вообще!… – перебила 14-летняя туземка Чеди.

– Мы сидим на краешке, – добавила Тиатиа Хаамеа, ровесница Иржи.

– …На фиг ты напугал Лианеллу! – Договорила туземка, картинно взмахнув руками практически перед носом у молодого карабинера.

– Хэх… – он снова почесал в затылке. – Лианелла, извини, но обход проводится по инструкции, и я должен был, как бы, тебя окликнуть…

– Ничего такого, Иржи, – сказала француженка, ровесница Чеди, – я не испугалась.

– Ты вздрогнула, – возразила Тиатиа, – это было заметно.

– Девчонки, – произнес карабинер, – Не надо давить мне на этику! Я серьезно говорю: случись что, и терминал понадобится через секунду. Вам надо, чтобы вас пихнуло автопогрузчиком? Мне кажется, вам это на фиг не надо, особенно на ваших шести месяцах пуза. Лианелле это тоже не надо, хотя она и без пуза.

Чеди опять возмущенно взмахнула руками и сделала огромные глаза.

– Нет, вы это слышали? Такой замечательной девушке говорят, что у нее нет пуза! И в третьем лице, как будто в упор её не видят. Между прочим, у Лианеллы реально очень изящный спортивный плоский животик, как у фотомодели, и даже лучше!

– De puta madre! Чеди, что ты до меня докопались, а? – спросил он.

– Потому, что ты хороший парень, а ведешь себя как зануда. У тебя на лице написано «сейчас я позову офицера и ещё пожалуюсь доктору Гракху».

– У меня ничего такого на лице не написано, но идея, по ходу, неплохая.

– Не будь вредным, Иржи, – вмешалась Тиатиа. – Лучше давай посидим и выкурим по сигарете. За это время прилетит Гоген, и мы отсюда свалим. Мы только его ждем. Он, кстати, договорился с суб-лейтенантом Зигерт про лэндинг в интервале 4:00 – 4:15. Ты покажешь Гогену, куда надо парковать флайку, чтобы не было посторонней техники у резервного терминала. Так по инструкции, e-oe? Короче: угости девушек сигаретами.

– Сигареты, – возразил он, – это уже будет не по инструкции. Доктор Гракх и военмед Деркэто меня растерзают, если что.

– Не гони волну! – Заявила Чеди. – Весь атолл знает, что ты куришь чисто для понта, и сигареты у тебя из листа специальной GM-кукурузы, безвредного заменителя табака.

– А может, ты просто жадничаешь? – Ехидно поинтересовалась Тиатиа.

– Вы две засранки! – Возмутился карабинер.

– Ага! Ты сердишься, значит ты неправ!

Иржи Влков посмотрел на часы (было 4:03), подумал секунду, потом пожал плечами, вытащил из кармана пачку «Salute flame» и протянул девушкам.

– Ну! – Воскликнула Чеди. – Это меняет дело! Знаешь, Иржи, ты классный, ты такой тактичный и такой сексуальный! Честно! Провалиться мне сквозь небо, если вру!

– Правильный канак всегда выручит канака сигаретами, – сообщила Тиатиа.

– Мерси, – лаконично добавила Лианелла, которая тоже взяла сигарету – за компанию (почему бы и нет, если эта кукурузная сигарета безвредна даже для беременных).

За две недели пребывания на атолле Руго юная француженка многое начала делать за компанию. К этому множеству относились даже такие необычные (с позиции среднего европейца) занятия, как профилактическое чесание боков морским коровам (домашним ламантинам – «scow») на ферме в лагуне соседнего атолла Тепи. От Руго до Тепи всего дюжина миль, 20 минут на обычном глиссере… Ламантины очаровали Лианеллу с первого знакомства. Трудно представить, что существа размером с бегемота могут оказаться такими милыми и трогательными. Они паслись на подводных лугах (или окультуренных водорослевых джунглях), занимавших большую часть лагуны, около полтораста гектаров. Туда несложно было донырнуть в обычной маске с трубкой и поплавать вместе с ламантинами около полминуты. А около поверхности можно было играть с ними сколько угодно. Правда существовал риск случайно получить тяжелый шлепок хвостом или толстым ластом или тычок носом, но это мелочи, не так ли…?

Помимо аграрной экзотики, на Руго и Тепи имелась экзотика промышленная. Юная француженка, благодаря маминой аэрокосмической профессии, имела очень неплохое представление о том, как организована типичная европейская авиа-верфь. Но на этих атоллах все здорово отличалось. Модерновые верфи-фабберы, которые во Франции с огромным трудом втискивались в экономический цикл (преодолевая ожесточенное сопротивление псевдо-левых иммигрантских профсоюзов и старого индустриального лобби), здесь, в сердце Французской Полинезии, были основным типом предприятий. Стремительные переходы от 3D модели в компьютере к физической конструкции из металла и пластика завораживали… И провоцировали нарушать рекомендованное биомедициной соотношение времени работы и отдыха. А «нешгайские технологии»? Правда, выращивание машин находилось ещё на стадии псевдо-живых игрушек (типа «ктулхианских мух-цветов»), но воображение уже разыгрывалось на всю катушку…

Бытовая экзотика (жизнь практически без домов) для Лианеллы была психологически неприемлема, в этом никто не сомневался с самого начала, так что Доминика Лескамп договорилась заранее, что её дочка будет обитать в одной из «кают» военного микро-городка на моту Ниаунуи. Комнатка на двоих, как в студенческом кампусе в южной Европе. Второй персоной была военмед-капрал Деркэто. Отличная соседка, правда, подобно практически всем молодым меганезийкам, предельно раскованная в смысле разговоров о сексе. Влетев в комнату в прекрасном настроении и насвистывая на ходу какую-нибудь песенку наподобие: «Tals nois kane-kane e la motu-motu te Tonga» (такие горячие парни на островах Тонга), Деркэто запросто делилась с юной француженкой причинами своего эмоционального подъема: «Прикинь: я тут покувыркалась с одним мальчишкой из Вотулева, ваще здоровый конь, вот такие плечи и вот такой хрен…».

Здешний секс в разных конфигурациях (парный, групповой, коллективный и даже спортивный) выглядел для Лианеллы странно. Она быстро стала воспринимать это просто как элемент местной экзотики, но сама не участвовала. Она была совсем не уверена, что ей этого хочется, и абсолютно уверена, что ей не хочется вот так. Она опасалась, что такая «странность» (с местной точки зрения) приведет к проблемам в коммуникации – но ничего подобного. Ответ «у меня нет настроения» оказался тут приемлемым, универсальным и не вызывал вопросов. Как не вызывала вопросов и привычка юной француженки к одежде. Точно по предсказанию Гогена она быстро нашла свой стиль. Она его придумала и сразу реализовала на лабораторном школьном фаббере. По фасону это был гибрид закрытого купальника и короткой облегающей туники, а по физике – труба из эластичной мелкоячеистой сетки с карманом на боку. Туземцы, считая, что Лианелла создала свой шедевр по мотивам этнических традиций родины предков, назвали эту модель: «Languedoc-style», или (для краткости): «Ng-do». Термин получился какой-то индокитайский, зато оригинальный, как и сама вещь…

В области отдыха сердце Лианеллы завоевали местные танцы под открытым небом: невообразимая, эклектичная, но гармоничная смесь гавайских, папуасских, китайских, латиноамериканских и центральноафриканских стилей… Ацтекская игра в мяч менее привлекала, а местный вариант виндсерфинга привлекал, но выглядел страшновато. Сноркелинг Лианелле нравился до умопомрачения (не в последнюю очередь из-за ламантинов), но здесь это не считалось спортом – как в Европе не считается спортом хождение по лестнице. Просто элемент жизни канака. «Наша земля это море»…

…Лианелла неосмотрительно затянулась тонкой «кукурузной» сигаретой, получила непривычную порцию дыма в носоглотку и громко чихнула.

– Сигареты хорошие, но чуть-чуть щекотные, – заметила по этому поводу Чеди.

– Зачетные, – с видом знатока подтвердила Тиатиа, и повернулась к Иржи. – Хэй, бро, объясни, что за спасательная спецоперация, из-за которой такой тарарам?

– Китайские китайцы полетели на обратную сторону Луны, – ответил он.

– Которые? – Спросила Чеди, – континентальные или островные?

– По двое тех и других, – уточнил молодой карабинер.

– Прикольно… – оценила туземка. – А мы тут каким боком?

– У них старт-трек такой, – ответил он. – С терра-илоиского полигона Донг-Ша, потом севернее Лусона и дальше через Каролины и Кирибати, как бы, к нам. После нас они пролетят через вертикаль Рапа-Нуи, там их увидит радар-пойнт Тангата-Ману, но это получится на большом удалении от Земли. Они уйдут по параболе к первой вершине обще-китайского космоса. Скоро они будут над нами. Если трек пойдет криво, то они эвакуируются по суборбитальной траектории, а мы будем вылавливать их из океана.

Лианелла вытащила коммуникатор из кармана своего «ng-do», потыкала пальцем в сенсорный экран, удивленно почесала кончик носа и поинтересовалась:

– Иржи, а какой болван сочинил, что китайцы нашли на обратной стороне Луны базу инопланетян? На «global-blogger» эта фигня вошла в «ten-top».

– По ходу сами китайцы сочинили, для PR, – предположил он. – А реально у них там прототип роботизированной фабрики. Что-то на солнечной энергии.

– У них, это у инопланетян или у китайцев? – Ехидно уточнила Тиатиа.

– Угадай с трех раз, гло, – не менее ехидно ответил карабинер.

Наследница полинезийских морских королей громко фыркнула и подмигнула ему, в смысле, что шутка оценена. А Чеди осторожно затянулась сигаретой и сообщила:

– Про инопланетян на обратной стороне Луны уже что-то такое уже встречалось.

– Ага, – Иржи кивнул. – Есть две арки в районе кратера Кинг, есть великая треугольная пирамида в Море Москвы, есть супер-машина восточнее моря Смита, есть гигантский радиотелескоп инопланетян в центре кратера Дедал. Кстати, я думаю, что китайцы не случайно выбрали для своего проекта именно Дедал.

– Типа, – предположила Чеди, – они хотят хапнуть инопланетянский радиотелескоп?

– Про радиотелескоп это фигня, – сказал Иржи. – Но кратер Дедал находится почти в середине того полушария Луны. На 5-м градусе Южной широты и 180-м Восточной долготы. Есть мнение, что это будет китайская заявка на всё то полушарие.

– Joder! А они не лопнут при таком аппетите?

– Это просто мнение, – повторил карабинер. – А пока официальная версия выбора: удачный относительно ровный рельеф в этом кратере диаметром полста миль.

– Пока… – эхом отозвалась Лианелла. – А вдруг потом будет такая заявка? И что?

– Ничего особенного, – Иржи пожал плечами, – просто ещё один, сто первый повод устроить на Луне драку за золотые жилы и алмазоносные кимберлитовые трубки.

– Там нет ни того, ни другого, – возразила француженка.

Молодой карабинер улыбнулся ей и снова пожал плечами.

– Nadie no jodo esta basura.

– Иржи! Ты хочешь сказать, что никого не волнует, есть ли там что-то ценное?

– Ага. Главное: в больших государствах у оффи есть как бы хватательный инстинкт.

– …Патологический, – уточнила Тиатиа, – по ходу, у этих оффи было трудное детство. Чугунная кроватка без матраца, деревянные конфеты, каменный мячик…

– Это открыл Орквард, – добавила Чеди, – тот, который гренландский НФ-автор.

– Что – это? – Спросила Лианелла.

Туземка собралась что-то объяснить ей, но тут запищал зуммер рации Иржи Влкова. «Faaroo, – ответил он, поправив динамик-микрофон на ухе, – Ясно, шеф. Гражданский «Ifrit» по лучу 97 градусов… E hamani. Я уже прикинул, куда его парковать. Aita pea».

– Что? – Спросила Тиатиа, – Гоген летит?

– Он в дюжине миль с востока, скорость двести узлов, – сказал карабинер и вынул из кармана тактический бинокль, – вот посмотри, если хочешь.

«Ifrit» (продвинутый римейк знаменитого истребителя «Mustang-51» образца 1944-го) зашел на свободную хорду с востока на север лагуны, приводнился, проехал на паре поплавков до пирса резервного причала и заглушил движок.

– Зачетно, – оценил Иржи, направляясь к причальному маркеру.

– Iri! – Крикнула Тиатиа, когда фонарь кабины открылся и…

– …Гоген привез мелкого, – пояснила Чеди специально для Лианеллы.

– Мелкого? – Переспросила француженка, глядя, как Поэле Ваэохо Гоген вылезает из кабины, аккуратно держа одной рукой маленького мальчишку лет около двух.

– Да. Это Хаирао Хаамеа-Покер, сын Тиатиа.

– Покер? Странно…

– Ничего странного. Я тебе расскажу. Только давай слиняем, чтобы не мешать, а?

– Давай, – согласилась Лианелла. – А куда?

– На моту-Бамбу, чтобы не возиться с лодкой, – предложила туземка.

…Заросший гигантскими хвощами овальный островок Бамбу, размером чуть больше футбольного поля, был отделен от моту Ниаунуи проливом шириной метров двести и глубиной, в основном, по пояс рослому человеку. Девчонки за несколько минут без проблем преодолели это чисто условное препятствие и выбрались из воды на легкую бамбуковую платформу у берега. Точнее, похожую на бамбуковую, но…

– Вот он, палеозойский хвощ, – сообщила туземка и постучала кулаком по одному из толстых полых суставчатых стволов, составлявших платформу, – где-то 400 миллионов лет назад ими на Земле заросло все. Потом они вымерли, а восстановлены только в этом году. И вот уже вырос лес. Эти хвощи растут втрое быстрее бамбука, а прочность та же. Классная штука! Но я тебе обещала рассказать, почему Покер.

– Да, – француженка кивнула. – Странная фамилия для полинезийца.

– Обычная фамилия для англо-креола, – возразила Чеди. – Вот. У Тиатиа был hoakane, Фловер Покер, коротко – Флоп. Знаешь, Тиатиа говорит: это огромная любовь, и это навсегда, как океан и небо. А год назад он исчез в Лусонском проливе.

– Исчез, в смысле…? – Начала Лианелла.

– …Умер, – уточнила туземка. – Он вписался на короткий контракт бортинженером на морской грузовой транспорт с Бикини в Дананг. Это нормально: срубить по-быстрому сколько-то денег, заодно посмотреть Вьетнам. Но этот транспорт был торпедирован в Лусонском проливе. Тяжелая торпеда. Весь экипаж, пять человек, погибли.

– Кто их торпедировал?

– Ну, – Чеди пожала плечами, – формально это, как бы, неустановленная субмарина, а неформально это многоцелевая атомная подлодка «Cardiff», ВМС Британии.

– Мм… – Лианелла почесала пальцем середину лба. – Как это неформально?

– Это просто. Когда неустановленную субмарину грохнули, то сразу в том же районе пропала МАПЛ «Cardiff» со всем экипажем, при неясных обстоятельствах.

– Да, на совпадение это непохоже, – согласилась француженка. – А кто грохнул?

– Формально – неясно, а неформально это авиа-отряд Каролинских рейнджеров.

Юная француженка задумчиво поболтала ногами в прозрачной зеленоватой воде.

– Формально… Неформально… Ненавижу, когда убивают людей! Моя мама говорит: «война, это самое худшее, что придумали люди за миллион лет». Я тоже так думаю.

– Самое худшее, – возразила Чеди, – это причины войны. Война – следствие. Так по экоистории. Там получилось так: оффи Малайзии и Брунея хотели помешать нашим бизнесменам поставлять блоки АЭС во Вьетнам. Партнерами тех оффи были оффи Британии. В Британии есть военный подводный флот. Это понятно.

– Политику я тоже ненавижу, – сообщила Лианелла.

– Тогда, – сказала туземка, – я не буду про политику. Я расскажу дальше про Тиатиа. Конечно она узнала, кто из пилотов сбросил глубинную бомбу, которая грохнула ту субмарину. По ходу это даже не секрет. Парня зовут Бэнджамен Биркр, или Бэмби.

– Мм… А зачем Тиатиа это понадобилось?

– Такой древний обычай.

– Понятно, – Лианелла кивнула. – Как вендетта у корсиканцев, да? Кто убил моего кровного врага, тот мой друг. Я угадала?

– Типа, да, – Чеди тоже поболтала ногами в воде. – Вот. Потом полгода у Тиатиа было несколько разных парней. Она говорит, что это хорошие парни. Но ни с кем из них не получилось сойтись надолго, по обычаю утафоа, нативных полинезийцев.

– Надолго, это в смысле, marriage?

– Нет, marriage, это европейский обычай, чужой и для нас и для утафоа. Unusable. По обычаю утафоа сходятся, чтобы жить вместе. Общий fare, proa, faa, tama-tama… А по обычаю Элаусестере и так всё общее, это наша разница с утафоа. Вот. Я рассказываю дальше. Звено IBM где был Бэмби, вписалось в ВВС Атауро в ходе тиморской войны, потом в середине весны летало волонтерами в Африку, на войну в Мадагаскарском проливе, и Тиатиа беспокоилась: у Бэмби и у его vaahine Фрутти из того же звена нет детей. Военный бизнес, времени пока нет. И Тиатиа договорилась с Фрутти. С Бэмби, конечно, тоже договорилась. Она это сделала перед летней войной за верховья Нила.

– О чем это? – Осторожно спросила Лианелла.

– Обычай утафоа, – пояснила туземка. – Фрутти уступила своего vaakane for make-love.

Лианелла удивленно передернула плечами.

– Ты хочешь сказать, что этот пилот с согласия подружки переспал с Тиатиа, и она забеременела? Ты правда считаешь, что это была хорошая идея?

– Конечно! Прикинь, если бы с Бэмби и Фрутти на войне что-то случилось. Ну?

– А… Кажется, я начинаю понимать. Это тоже для вендетты. Я опять угадала?

– Да, как-то так. Но следы Паоро легли иначе. Бэмби и Фрутти вернулись с войны и перешли в цивильный бизнес: в OCSS, на контрольно-спасательную базу Паго-Паго, Самоа. У них, я думаю, скоро тоже будут дети. Верно? А у Тиатиа будут две девочки, близняшки. Может, это Паоро так намекает, что скоро end-of-war. Как ты думаешь?

– Make love not war? – Улыбнувшись, спросила француженка.

– Ага! – Чеди с готовностью кивнула, – «Beatles» 1973-й. Эту песню классно поет док Фрэдди Макграт, канадец. По ходу, он работает вместе с твоей мамой, e-oe?

– Все верно, – подтвердила Лианелла, – доктор Макграт замечательный дядька и мама говорит, что он один из лучших прикладных физиков, работающих в астронавтике.

– …Кстати, – продолжила туземка, – док Фрэдди дружит с Гисли Орквардом и здорово помогает неандертальскому движению. А я тебе обещала рассказать про открытие…

– Да, точно! – вспомнила француженка, – Открытие Оркварда про трудное детство с чугунной кроваткой без матраца, деревянными конфетами, каменным мячиком…

…

 

7. Даже вопрос так не стоит, воевать или нет.

Дата/Время: 19.11.24 года Хартии.

Остров Росса (Антарктическая территория Новой Зеландии)

=======================================

В 7 утра паб на горнолыжной трассе «Эребус-Юг» на острове Росса был пуст, если не считать бармена, отчаянно зевающего за стойкой. Но уже в 7:05 в пабе возникли два колоритных персонажа. Мужчина-скандинав средних лет и среднего роста, одетый в футболку с картинкой, изображающей рыжего неандертальца, и свободные зеленые нейлоновые шаровары, и женщина-киви моложе его где-то на треть, упакованная в элегантный красно-белый горнолыжный костюм.

– …И нечего вертеть мне мозги! – Произнес скандинав, жестикулируя курительной трубкой, похожей на маленький саксофон. – Ты аферистка, Диззи! Я даже уточню: абсолютно бессовестная аферистка!

– Что ты сказал, Торверк? – Переспросила она, картинно выкатывая глаза, как бы в крайнем удивлении. – Я аферистка? О, черт! Будто это меня, а не тебя уже год ищет юстиция Евросоюза, чтобы предъявить обвинение в экстремистской деятельности!

– Ты ещё и формалистка! – Объявил он. – И, кстати, эта юстиция хочет меня видеть по поводу действий, которые ты, Диззи, нахально копируешь, чтобы сделать PR своей антарктической газовой лавочке! И попробуй скажи, что я вру!

– Ты не врешь, ты искренне заблуждаешься, – невозмутимо ответила она.

Бармен за стойкой героическим усилием подавил очередной зевок и произнес:

– Доброе утро, мисс Крузо и мистер Хникарсон. Что бы вы хотели выпить или съесть в данное время суток? Сразу предупреждаю: еда, как еда, только с 10:00, а пока…

– Бобби, – перебил Хникарсон, – объясни мне, неотесанному исландскому болвану, что такое еда НЕ как еда? Парафиновые муляжи фруктов? Пластмассовые бифштексы?

– Нет, просто сэндвичи, японские роллы и всякое такое, что не надо готовить.

– А кофе? – Спросил исландец, – я дьявольски хочу крепкого кофе!

– А я, – добавила Десембер Крузо, – хочу кофе с шапкой сливок. Большую чашку.

– Сделаем, – лаконично ответил бармен.

– Отлично! – Хникарсон шлепнулся на стул и хлопнул по столу ладонью. – И ещё я бы сожрал сэндвич с лососем… Два… Пока. А там посмотрим.

– В таком случае мне маленькое пирожное с джемом, – сказала Крузо, садясь напротив исландца, – кстати, Бобби, ты не в курсе, китайцы уже сели на Луну?

– Китайцы – на Луну? – Переспросил Бобби. – Это какой-то новый прикол?

– Нет, сто дьяволов в печенку! – Проворчал Хникарсон. – Это не прикол. Это позор для трансполярного сообщества. Мы прозевали эту тему и теперь китайцы будут первыми людьми на обратной стороне Луны. Хочешь узнать больше – включи TV-ящик.

– Хм… – Сказал бармен и ткнул клавишу на пульте, включив широкий экран на стене, и занялся приготовлением кофе.

Торверк Хникарсон повернулся к Крузо.

– …Так ты считаешь, что я заблуждаюсь? Тогда скажи, чем ваша программа «Hobbit landmark» отличается от нашей арктической программы «Neanderthal shelter»?

– Всем, – ответила она. – Даже в названии нет одинаковых слов.

– Да! Ты почти права! Ошибка тут в деталях формулировки! Правильно будет сказать: «Hobbit landmark» отличается ТОЛЬКО тем, что в её названии совсем другие слова.

– Нет, Торверк! Не только.

– Ах да! – Он звонко хлопнул себя ладонью по лбу. – Конечно! Ещё полушарием. Наша программа в северном полушарии, а ваша – в южном! Конечно, эти два отличия такие принципиальные, что говорить о бессовестном плагиате было бы нелепо. Так, Диззи?

– Ты хочешь, – спросила Крузо, – чтобы я призналась в интеллектуальном разбое? ОК! Чтобы сделать тебе приятно, я признаюсь. Ну, легче тебе стало?

– Так, вот ты какая, антарктическая акула, – проворчал Хникарсон, – Чёрт возьми! Ты умеешь поставить простого исландского парня в неловкое положение.

– Маленькая женская хитрость, – с обворожительной улыбкой пояснила она.

– Гм, – Хникарсон повертел в руках свою трубку-саксофон. – Правильно будет сказать: «маленькая хитрость из арсенала океанийской военно-прикладной психологии».

– Откуда ты это взял? – биженно спросила новозеландка.

– Оттуда. Я хоть и простой парень из мира кино, но не совсем тупой. А будь я даже абсолютно тупым, после операции «Сингапурский школьный автобус» я все равно бы догадался, откуда растут ноги у вашей гигантской антарктической газовой клизмы.

– Мы просто помогли этим замечательным умненьким подросткам, – сказала она.

– Ладно, – исландец махнул рукой. – За то, что вы помогли сорока юниорам смыться из этой гитлеровской мечты, я готов извинить вашу контору и за плагиат, и за все прочее.

– О! Торверк! – Лидер PR-отдела Антарктического Газового Консорциума наградила киносценариста ещё одной ослепительной улыбкой. – Это так мило с твоей стороны! Кстати, откуда ты знаешь детали той сингапурской операции? Если это не секрет…

– Не секрет. Мне вчера рассказал этот белый кролик из «Amnesty International».

– Логрин Уайтмид? – Уточнила Крузо. – А он-то откуда знает?

– У него, – ответил Хникарсон, – есть толстая-толстая папка, которую, по его словам, прислали из сингапурского Foreign-office. Тамошние фашисты уже сочинили супер-триллер про младенцев, обманутых австрало-новозеландской газовой мафией.

Десембер Крузо сделала большие глаза, артистично демонстрируя удивление.

– Вот как? А с чего это «Amnesty» стала делиться с тобой info по Сингапуру?

– Вероятно потому, – предположил исландец, – что я тот хороший парень, способный пойти против всех, если все поступают несправедливо. Я не уверен, что это так, но Уайтмид сделал этот вывод из того, что я вступился в суде за несовершеннолетнюю таиландскую мусульманку, которую несправедливо записали в банду исламистов.

– Но, – заметила Диззи, – вытаскивая эту девушку из неприятной истории, ты утопил остальных мусульман и, по-моему, Уайтмид был не в восторге.

– Да, – подтвердил исландец, – но этот амнистированный белый кролик ищет любых возможных союзников. Выбор у него здесь небогатый, и я оказался в реестре.

Подошедший бармен поставил на столик серебристо-белый поднос в форме карты Антарктиды и, сгружая чашечки и блюдца, заметил.

– Не понимаю, что вы докопались до Сингапура? Маленькая симпатичная страна, на улицах абсолютная чистота, и воздух чистый, хотя весь остров – сплошной мегаполис. Уровень жизни, образование, спорт, медицина, прогресс… В общем, круто!

– Ты бывал в Сингапуре? – Поинтересовалась Крузо.

– Бывал, потому и говорю. Конечно, там есть дурацкие правила, и там какие-то дикие штрафы, но, знаете, в любой стране можно найти минусы.

– Типичная точка зрения трехдневного туриста, – констатировал Хникарсон.

– А что? – Спросил бармен, – разве не так?

– Видишь ли, Билли, – исландец слегка похлопал его по плечу. – У всего на свете есть определенная цена. Когда я смотрю на что-то такое блестящее, красивое, модерновое, чистое и пушистое, то всегда интересуюсь: кто за это платит? Чем платит? И в каком объёме платит? Тут-то и зарыта дохлая свинья.

– Ну и где зарыта эта свинья?

– Ха! Жил-был мечтатель по имени Ли Куан Ю. В 1960-м он получил власть на нищем, грязном острове у южного конца Британской Малакки. Посмотрел он мечтательно на несколько миллионов нищих жителей и размечтался: А что, если построить большое современное предприятие во весь остров? Этих балбесов и бездельников превратить в персонал. Пусть они работают, скажем, 50 часов в неделю. На четверть больше, чем в бывшей метрополии, в Британии. А жить они будут в комфортабельном общежитии квартирного типа прямо на предприятии. Для их же пользы. Дирекция, в смысле, я со своими доверенными товарищами, приучит их к чистоте, дисциплине, нравственному поведению, честности, трудолюбию… Кто не хочет учиться – того брык!

Исландец сделал движение, как будто затягивая на своей шее петлю, и продолжил:

– …А кто учится недостаточно прилежно, того отлупить хорошенько, чтобы старался. Сингапурское правительство гордится, что у них бьют жителей кнутом или палкой с раннего детства и до старости. Денежно-политические воротилы в Европе и Америке пришли в восторг от этой идеи моментально, ещё в 1960-м. Как за 30 лет до того они приходили в восторг от идей Гитлера. Модерновая экономика, очищенная от всякой пакости, вроде демократии, свободы слова и уважения к человеческой личности!

– Там же, вроде, есть выборы, – неуверенно возразил бармен.

– Да! – Воскликнул Хникарсон. – Там чудесные демократические выборы! Ты можешь голосовать за кого угодно, но на бюллетене пишется ID-code. Это чтобы ты голосовал ответственно, а не как попало. На улице, в подъезде, в лифте, вообще везде имеются видеокамеры, чтобы ты не воровал, не хулиганил, не кушал пирожки на улице… Ты, наверное, помнишь, что кушать на улице нельзя, а то крошки сыплются.

– Помню. Гид нас предупредил. Штраф 500 баксов. А за рецидив – в тюрьму.

– Вот-вот, – исландец кивнул. – И правительство всё время должно тебя видеть, чтобы заботиться о твоем поведении. В твоем автомобиле должен быть радиомаяк, который сообщает полиции, где ты и куда едешь. А в квартирах тоже какие-то штучки, чтобы следить, не нарушаешь ли ты запрет ходить дома голым. Запрет для твоей же пользы, между прочим, чтобы ты не привыкал вести себя развязно или непристойно. Если ты занимаешься сексом с женой, то делай это, как положено. Вечером тебе может даже позвонить полисмен и, в зависимости от количества твоих детей и рекомендуемого количества детей на семью, посоветовать тебе либо пользоваться кондомом, либо не пользоваться. А если тебе приспичило повести себя непристойно, то делай это, где положено: существуют официальные бордели, там все под контролем…

– Fuck! Если так, то почему сингапурцы не бегут из этого фабричного общежития?

Торверк Хникарсон залпом выпил кофе и постучал чашечкой по столу.

– Вот! Мы дошли до основ системы Ли Куан Ю. Дело в том, что в стране с германо-романской порядком воспитания две трети жителей счастливы, если правительство регламентирует всю их жизнь и, при условии послушного поведения, обеспечит им материальное благосостояние и безопасность. Половина от оставшейся трети готова скорее терпеть такой контроль, чем бросить хорошую дорогую квартиру, хороший автомобиль и прочие штуки, купленные в кредит. Итого лишь одна шестая часть жителей захотят уехать. Реально уедет гораздо меньше. Счастливого пути! Никто не держит! Убирайтесь вон со своим дурным свободолюбием! На ваше место есть куча претендентов из менее благополучных стран, и мы выберем замену по конкурсу.

– Fuck! – Повторил бармен. – А откуда в Сингапуре германо-романское воспитание?

– От Ли Куан Ю, – ответил исландец. – Этот субъект ввёл в Сингапуре внутренний распорядок по образцу британского колониального правления. Знаешь, Билли, ведь фашизм придумали не Муссолини и Гитлер. Это изобретение по праву принадлежит британским и голландским колониальным коммерческим корпорациям XVII века.

– И детей там дрессируют в фашистском стиле, – добавила Крузо, – с битьем палкой и прочими пуританскими штучками. Особенно это касается детей политической элиты: будущих фюреров, и особо талантливых детей: будущих интеллектуальных негров на фюрерских Hi-tech плантациях. Цель: к 18 годам выдрессировать так, чтобы они даже думать забыли о собственных интересах. Только интересы клана. Singapore uber alles!

– Теорема Гисли Оркварда, – добавил Хникарсен. – В пуританских странах в семьях правящей касты детей дрессируют, бьют и унижают намного сильнее, чем в семьях обычных людей. Обычный ребёнок ещё имеет право расти нормальным, но ребёнок из элиты должен сожрать центнер говна с гвоздями, чтобы нажить все комплексы вины, неполноценности и садомазохизма. Он обязан вырасти конченым ублюдком, иначе не сможет стать идейным преемником и достойным наследником ублюдков-родителей.

Бармен растерянно почесал в затылке и покачал головой.

– А я думал, у тех, кто лезет к власти, наоборот комплекс величия.

– Мания величия, – поправила Крузо, – это такая форма паранойи. Как доказывает нам психоанализ, полноценная мания величия растет исключительно на почве комплекса неполноценности. Лучше всего выращивать это на фоне импотенции у мужчин или фригидности у женщин. Фрэйд популярно описал это за сто лет до Оркварда.

– Вот оно как… А я переживал, что красные китайцы завоевали Джохор на Малакке и дальше завоюют Сингапур. Выходит, что переживать нечего. Туда фашистам и дорога. Хотя город жалко. Сингапур – красивый город. Просто сказка. Фантастика…

– Континентальные китайцы не завоюют Сингапур, – спокойно сказала Крузо.

– Почему? – Удивился Билли.

– Потому, что им это невыгодно… Если тебе интересно, я потом объясню. А сейчас, пожалуйста, сделай TV погромче. Судя по картинке, началась лунная трансляция.

----------------------------------------------------------------------

19 ноября, Wizard-Portal. Специальный репортаж.

Обратная сторона Луны. Мы – первые!

----------------------------------------------------------------------

Доброе время суток, дорогие зрители. Сегодняшний день войдет в историю освоения космоса, как событие огромной важности. Сейчас на экране видеозапись движения корабля «Taikobao-shuttle» к обратной стороне Луны. Съемка идет с бортовой камеры, бегущие цифры слева внизу это время съёмки по Пекину, а справа – дистанция до расчетной точки прилунения в кратере Дедал. Этот кратер даже издалека, из космоса выглядит огромным. Его диаметр чуть меньше ста километров. В нем расположены несколько мелких кратеров, а около центра – загадочная выпуклая формация, которую некоторые ученые до недавних пор считали искусственным сооружением, созданным внеземной цивилизацией… Сейчас края кратера исчезают из поля зрения, поскольку корабль приближается к точке посадки. Она недалеко от центральной формации. Вы видите искусственные объекты, похожие на полусферические мыльные пузыри и на дорожки, выложенные из квадратных черных плиток. Это не инопланетные, а наши, человеческие постройки, результат деятельности роботов, заброшенных месяц назад кораблем «Taikobao-Pioneer». О функциях этих объектов мы расскажем позже…

…Сейчас вы можете лучше рассмотреть этот комплекс объектов, который называется «Taikobao-Taishan-I», или просто «первая платформа». Посадка будет произведена не совсем рядом с «Платформой», а на этот круг ровного грунта, размеченный красными маркерами. Разметку сделали, конечно, тоже роботы. Отсюда до «Платформы» около километра, это дистанция безопасности…

…Внимание! Вот самый главный момент! Лунная поверхность рядом… Так, это наши операторы переключились на запись с видеокамеры «Платформы». Вот сейчас можно рассмотреть сам корабль. Он похож на небольшой самолет… И сейчас он выполняет вертикальную посадку… Касание… Это произошло. Сейчас открывается кабина, и все четверо астронавтов выходят на грунт… Контрольные жесты руками – это чтобы все убедились, что скафандры в порядке… Разумеется, астронавты не пойдут пешком до «Платформы». Тут есть роботы… Операторы переключились на видеокамеру в руках одного из астронавтов. Можно увидеть, как выглядит «Платформа» с их позиции…

…Большой квадроцикл, который приближается к астронавтам, это лунный ровер. Он снабжен и роботизированным, и ручным управлением. На нем астронавты комфортно доедут до «Платформы»… Почти как такси в аэропорту, верно?..

----------------------------------------------------------------------

…На адвоката из «Amnesty International», вошедшего в паб, обратил внимание только бармен.

– Доброе утро, мистер Уайтмид. Желаете что-нибудь выпить или перекусить?

– Доброе утро. Я бы с удовольствием выпил кофе с вашими фирменными тартинками.

– Сделаем, – сказал бармен и отправился за стойку варить кофе, продолжая при этом посматривать на TV-экран, где четверо китайских астронавтов быстро двигались на лунном ровере в сторону «платформы», или лунной базы.

– Доброе утро, – произнес Уайтмид, обращаясь на этот раз к Торверку и Диззи.

– Доброе, – отозвался исландец.

– Привет, Логрин, – добавила новозеландка. – Ты тоже решил встать пораньше, чтобы посмотреть, как китайцы завоевывают обратную сторону Луны?

– В общем-то, нет. Но я ожидал встретить здесь вас и мистера Хникарсона. Если я не слишком оторву вас от этого видеорепортажа, то я хотел бы переговорить о казусе с сингапурскими школьниками. Мне кажется, мы могли бы найти разумное решение.

– Какое, например? – Спросила она.

– В начале, – ответил адвокат, – мы могли бы договориться, чтобы школьники как-то пообщались со своими родителями.

– С какой целью?

– По-моему, это очевидно, Диззи, ведь родители беспокоятся.

– Правда, Логрин? А они не беспокоились, когда их детей регулярно били палками?

Уайтмид вздохнул и покачал головой.

– Я тоже против телесных наказаний, но это не побои в криминальном смысле. Это устаревшая форма воспитания в Сингапуре. Это обычай. Там все к этому привыкли.

– Не все, – отрезала Крузо. – Эти сорок юниоров не хотят привыкать, хотя отлично разбираются в сингапурских обычаях, поэтому попросили оградить их от общения с родичами. Они абсолютно уверены, что этот канал будет использован, как средство психологического давления. Эти ребята учились в школе для особо талантливых и получали призы на международных юниорских научно-технических олимпиадах и конкурсах. Отсюда вывод: с логикой у них всё отлично. Так что я им верю.

– Сложная ситуация, – констатировал адвокат. – По версии полиции Сингапура этих подростков выкрали и изолировали. Понятно, что родители беспокоятся.

– Кого выкрали? – Поинтересовался бармен, ставя на стол кофе и тартинки.

– Никого, – ответил Хникарсон. – Это обычная уловка в играх между спецслужбами.

– Но, – возразил Уайтмид, – это похоже на действия мафии. Коммандос, переодетые полисменами, останавливают экскурсионный школьный автобус с целым классом и угоняют этот автобус в неизвестном направлении…

– Алло! – Перебил бармен, – как это может быть, если там везде видеокамеры и все автомобили с радио-маячками? Что-то мне подозрительна эта версия.

– Билли, – ласково сказала Десембер Крузо, – наша страна уже четверть века держит мировую пальму первенства в области радиоэлектронного шпионажа.

– А! Так вы крэкнули сингапурскую полицейскую сеть!

– Не мы, – Крузо шутливо погрозила ему пальцем, – а международная гуманитарная ассоциация «Hobbit landmark». Наш Антарктический газовый консорциум является спонсором этого благородного дела и учредителем стипендии «Bilbo Baggins».

– Послушай, Диззи, – вмешался Уайтмид, – если ваша фирма действительно делает благородное дело, то почему родители уже сутки не знают даже, живы ли их дети?

– Можете позвонить им, – сказала она, – и попросить не нервничать до… Билли, ты не подскажешь, когда завтрак в «Логове дракона»?

– Утренний шведский стол там открывается в 9:00.

– Мерси, – Крузо наградила бармена своей фирменной улыбкой, а затем повернулась к Уайтмиду. – Ты слышал, Логрин? Заходи в 9:00 в «Логово дракона», это вон та золотая башня, 300 метров выше по склону. Возьми web-камеру и сделай online передачу для родителей. Только не приставай к юниорам с вопросами, мы договорились?

Адвокат «Amnesty International» пожал плечами и, после паузы, кивнул.

– Да, Диззи. Пока родителям важно просто знать, что дети живы, здоровы и что они не подвергаются жестокому обращению. Скажи, а где те два сингапурских полисмена и водитель автобуса? Я полагаю, они не намерены иммигрировать в Новую Зеландию.

– Два полисмена и водитель? – Удивленно переспросила она. – А разве они не дома?

– Нет. О них точно так же уже сутки ничего не известно.

– Чёрт! – Буркнула лидер PR-отдела АГК и резко выдернула из кармана маленький изящный сателлофон. – Чёрт… (её пальцы мгновенно нажали комбинацию точек на сенсорной панельке)… Чёрт… Лютер? Привет! Это Диззи!… Слушай, тут внезапный вопрос: где водитель и два копа из Синга?.. Как это ты не знаешь? Чёрт! Лютер! Это живые люди, у них семьи, всё такое… Пожалуйста, реши эту проблему… Как угодно, через кого угодно, но быстро. Плевать на международную форму протокола. Просто расписка и достаточно… Вот, это отличная идея, Лютер! Удачи. Отбой.

– И что теперь? – Спросил Уайтмид, дождавшись, пока Крузо уберет сателлофон.

– Считай, они уже дома, – сказала она. – РККА передаст их морскому патрулю сингов.

– РККА? Красные кхмеры?! Ты серьезно?

– Да, а что тут такого?… И давай, сделаем паузу. Там на Луне что-то интересное…

----------------------------------------------------------------------

19 ноября, Wizard-Portal. Специальный репортаж.

Обратная сторона Луны. Мы – первые! (продолжение).

Заставка.

Справа: белое солнышко на синем фоне (опознавательный знак ВВС Тайваня)

Слева: красная звезда с желтой окантовкой (опознавательный знак ВВС КНР)

В центре – логотип: лазурная Земля и желтая стрелка к серебристой Луне.

Снизу надпись: Welcome to the Nova Eastern Lunar China!

----------------------------------------------------------------------

Доброе время суток, дорогие зрители. Сегодняшний день – это замечательный день исторического единства нашего великого народа, живущего в разных социальных системах и разных государствах, но имеющего общие национальные интересы. В частности, это общие интересы в завоевании и освоении космоса. Сейчас мы хотим представить вам наших астронавтов, они сейчас находятся в рекреационном секторе «Платформы-1», уже успели принять душ, переодеться и организовать небольшой традиционный чайный стол в помещении, откуда открывается замечательный вид на горную формацию в центре кратера Дедал…. Представляем Линси Ли, старшего лейтенанта воздушно-десантных войск КНР. Линси Ли, вам слово.

(пауза около трех секунд – проход радиосигнала от Земли до Луны и обратно).

Линси Ли: Наш полет это важный шаг в большом проекте: первом в истории проекте освоения космоса со строительством промышленных объектов. Это не только рост нашего технического потенциала, но и новая фаза развития нашей единой нации. Мы выражаем благодарность друзьям и соседям, канакам Мегпанезии и Терра-Илои. Мы многому можем научиться друг у друга и я верю: мы ещё многое совершим вместе.

Телеведущий: Спасибо, командир Линси Ли… Теперь слово Кэн Инхэ, помощнику командира, лейтенанту специального штурмового корпуса ВВС КР Тайвань.

(пауза около трех секунд)

Кэн Инхэ: Мне представляется важным, что мы начали воспринимать космос не как далёкие земли, которые пока можно только исследовать, а как территорию, которая включается в нашу экономику. Здесь, в Восточном Лунном Китае скоро будут жить и работать китайские специалисты и специалисты из дружественных стран, здесь будет выпускаться продукция для энергетики и для других отраслей, здесь вырастут города, и отсюда мы совершим рывок в дальний космос. Это уже не мечта, а реальность.

Телеведущий: Спасибо, лейтенант Кэн Инхэ… И теперь слово Фэй Лани, младшему лейтенанту службы аэрокосмической разведки КР Тайвань.

(пауза около трех секунд)

Фэй Лани: Очень важно, что внеземная область перестает быть для нас чем-то чужим. Сегодня мы учимся видеть в ней продолжение нашего жизненного пространства. Мы пришли на Луну не как научные туристы, а как хозяева. Мы пришли навсегда. Все это принадлежит нам и нашим детям. И я думаю, что если мы на Земле хорошо дружим и работаем с канаками, то будем вместе работать и здесь, в Восточном Лунном Китае.

Телеведущий: Большое спасибо, Фэй Лани… И слово Юн Чун, младшему лейтенанту оперативно-технической разведки КНР.

(пауза около трех секунд)

Юн Чун: Восточный Лунный Китай это суровое, но прекрасное место. Здесь пока нет настоящих городов, но они будут. Я уверена: многие, кто прилетит сюда, почувствуют, насколько здесь интересно и какие великие перспективы отсюда открываются. Здесь, в Восточном Лунном Китае, который мы готовы развивать и защищать от возможных опасностей, очень ярко чувствуешь, что такое братство и что такое дружба. Когда мы вместе с нашими братьями и нашими друзьями, мы способны решить любые задачи.

Телеведущий: Спасибо нашим астронавтам за лаконичные, но выразительные слова, которые определяют смысл происходящих событий! А сейчас я зачитаю совместную декларацию Госсовета Китайской Народной Республики и Правительства Республики Китай (Тайвань) о политическом и правовом статусе Восточного полушария Луны, (называемого также «обратной стороной Луны» или «Moon far side»)…

----------------------------------------------------------------------

…

В паб ввалилась шумная, основательно заляпанная снегом группа из четырех персон.

– Aloha! – Поприветствовала всех девушка-маори. – Что тут стряслось, пока мы активно отдыхали на трассе, а?

– Ничего такого, Дейдра, – ответил бармен. – Просто китайцы заявили, что вся обратная сторона Луны это теперь их собственность. Новый Восточный Лунный Китай.

– Так-так, – произнесла американка, примерно ровесница Дейдры, – а они поделили эту половину Луны между красными и синими или сделали её совместным владением?

– Второе, – сообщил из-за столика Хникарсон.

– Джули! – Сказал персонаж, как будто сошедший с плаката-агитки «US marine corps», обращаясь к американке, – мы с тобой чисто проиграли доку Роквеллу и Дейдре ящик шампанского.

– Похоже на то, – согласилась она.

– Пари было не совсем корректное, – заметил последний участник этой группы ранних утренних горнолыжников: умеренно-спортивного вида мужчина-киви лет сорока, – мы с Дейдрой имели более полный доступ к info.

– Пари есть пари, – возразила Джули, – ящик шипучки ваш по всем правилам. Нолан, а давай купим по i-net тиморское шампанское «Dom Perignon»?

– Хорошая идея, – согласился он. – Если такое можно ввозить в Новую Зеландию.

– Уже можно, – проинформировала Десембер Крузо. – Суд недавно решил.

– На Красном Тиморе делают контрафактный «Dom Perignon»? – Удивился Уайтмид.

– Делают, и не хуже настоящего, – ответил Хникарсон. – Я пил эту штуку на атолле Фетиамити в Анти-Каабе на Хэллоуин, и я не почувствовал разницы с той адски заряженной французской шипучкой, что подают на международных фестивалях.

– Через полгода, – предположил бармен, – тиморцы выдавят французов с рынка шампанского. Кстати, Нолан, ты можешь купить ящик «Dom Perignon» прямо у меня. Конечно я накручиваю кое-какую наценку, это бизнес.

– И что получается? – Спросил Нолан Брайан.

– Восемь баксов за бутылку. Это уже со скидкой, потому что ты берешь почти оптом.

– Идет! – Лаконично согласился бывший спецназовец.

– Хм… – протянул адвокат. – Здесь продают «Dom Perignon» по 96 долларов за ящик?

Бармен Билли картинно взмахнул руками.

– Эге! Рекламная акция! Всем по рюмке тиморского «Dom Perignon» за счет паба!

– Wow! – Воскликнула Дейдра, стягивая с себя куртку. – Мы отпразднуем китайское завоевание полу-луны тиморским шампанским!

– А кстати, – спросила Крузо, – что за пари вы выиграли?

– Месяц назад, – сказал Энди Роквелл, – было уже ясно, что китайцы схватят какой-то крупный лунный объект. Пари касалось лишь деталей: поделят они этот объект или попробуют провести там эксперимент по совместной эксплуатации.

– Минутку… – Недоверчиво произнес Уайтмид. – Вы полагаете, что это реально? Что китайцы действительно рассматривают всю обратную сторону Луны как часть своей суверенной территории со всеми вытекающими отсюда последствиями?

– Да, – подтвердил Роквелл, – это и экономически целесообразно, и повышает престиж китайской коалиции. Кроме того, само место главной базы, кратер Дедал, удобно для размещения военного радара большого радиуса действия. Не случайно в популярной литературе мелькала мысль, что если бы инопланетяне посещали окрестности нашей планеты, то они, вероятно, построили бы опорный пункт именно в центре Дедала.

– А вот мне интересно, – сказал бармен, расставляя на столе семь рюмок, – эти самые инопланетяне были, или они выдумка таблоидов?

Энди Роквелл неопределенно пожал плечами и повертел свою рюмку в пальцах.

– Возможно были, но давно, 300 миллионов лет назад, в каменноугольном периоде.

– Ты серьезно? – Джули с удивлением посмотрела на новозеландского математика.

– Да. В пластах каменного угля часто находятся металлические предметы. Самые банальные, такие, как гвозди. Уронив такой предмет в болото, вы вряд ли будете напрягаться, чтобы найти его. А за миллионы лет болото зарастёт торфом, торф превратиться в каменный уголь, и затем кто-то добудет кусок угля с гвоздем.

– Док Энди, а куда делись эти инопланетяне? – спросил бармен.

– Одно из двух, – ответил тот. – Или они вымерли, что маловероятно, или, что намного более вероятно, превратились в какую-нибудь форму пост-разумной жизни. Во втором случае они никуда не исчезли, и мы часто наблюдаем результаты их астроинженерной деятельности, но принимаем это за некие загадочные астрофизические явления.

– Пост-разумная жизнь? – Переспросил Билли, – это как?

– Приставкой «пост», – пояснил математик, – обозначают новую фазу диалектического развития явления. Постиндустриальное производство. Постмодернистская философия. Пост-историческая политология. Пост-разум это, вроде бы, тоже разум, как, например, компьютер на твоей стойке, это продвинутые доисторические палочки для счета. Эти палочки сначала раскладывали на полу. Потом нанизали их на прутики, и получились древние бухгалтерские счеты. Потом палочки заменили зубчатыми колесами, и тогда получился древний арифмометр. А потом механические счетные элементы заменили электронными. Эту революцию можно назвать переходом к пост-арифмометру.

– Ты здорово объясняешь, док Энди! – С уважением произнес Нолан Брайан. – А пост-историческая политология, это когда из политики выбросили какие-то штучки, а на их место вставили… Ну, например, что-то компьютерное. Я верно мыслю или не очень?

– Смотря что называть штучками, – сказал Роквелл и повернулся к адвокату «Amnesty International», – как ты считаешь, Логрин, какие штучки сейчас исчезают из политики?

Логрин Уайтмид сделал глоточек контрафактного шампанского и тяжело вздохнул.

– Знаете, я вынужден констатировать довольно печальный факт. Из политики исчезает человечность. Я вижу: мистер Брайан уже почти принял боевую стойку, и готов резко возразить, что, мол, к террористам и их приспешникам человечность неприменима. Я понимаю, что это очень простая и удобная позиция. Руководствуясь этим, ваш суд с необычайной легкостью выдал в Папуа арабского мецената Мулиа Эн-Нахила…

– Почему-то, – перебил Нолан Брайан, – этот меценат поддерживал деньгами только мусульман с радикально-шариатским уклоном и докатился до захвата заложников.

– Возможно, он докатился до этого, – ответил адвокат, – но в Папуа он не совершил ни одного теракта, ни одного захвата, он лишь собирал деньги в богатых странах, а потом пересылал эти деньги мусульманским миссионерам, работавшим среди папуасов. Не террористам, Нолан, а миссионерам. Но новозеландский суд не стал ничего слушать. Достопочтенный сэр Гэмп прервал меня, и передал вопрос на усмотрение присяжных, которые просто не любят ислам. Они постановили выдать Эн-Нахила папуасам. А те расстреляли его через час после прибытия на полигоне военного аэродрома Морсби.

– И что в этом плохого? – Поинтересовался Брайан.

– Это бесчеловечно, вот в чём проблема, – ответил адвокат. – А бесчеловечность имеет свойство необычайно быстро распространяться. Суд не имеет права таким же образом выдать мусульманских активистов – граждан Новой Зеландии, но он предъявляет им обвинение в государственной измене, чтобы расстрелять их прямо здесь.

– Ты передергиваешь, – возразила Крузо.

– Возможно, я ошибаюсь, – ответил адвокат, – я бы очень хотел ошибиться. Но у меня остаётся все меньше надежды на это. Я уже сказал: бесчеловечность имеет свойство необычайно быстро распространяться. Взять случай с сингапурскими школьниками. Понятно, что ваш Антарктический газовый консорциум развивается, и ваша дирекция серьезно занялась кадровыми ресурсами. Но вот так, взять и выдернуть сорок самых перспективных молодых людей из другой страны, которая оказалась слабее вас и не способна защититься… Я даже не говорю о том, что вы попросту забыли о водителе автобуса и двух полисменах. Они неинтересны, и зачем забивать ими голову, верно?

Десембер Крузо сделала картинно-печальное лицо и подняла ладони вверх.

– Логрин, я тебя уверяю: отдел активных операций так или иначе вернул бы этих трех парней домой. Но я благодарна за то, что ты мотивировал нас сделать это как можно быстрее. Давай считать это ошибкой, которую ты исправил. Но в остальном… Я не понимаю, что бесчеловечного в нашей помощи талантливым школьникам, которых не устраивал режим в стране происхождения? Почему они должны были терпеть это ещё почти два года до совершеннолетия, если они уже знают, чего хотят в жизни?

– Ты пытаешься перевести спор в область прагматики, – заметил он, – а мы говорим о человечности… Подожди, Торверк! Я уже вижу, ты готов сказать что-то язвительное о соотношении человечности и сингапурского обычая воспитательной порки по заду. Я тысячу раз согласился бы с тобой в этом вопросе, если бы порка была причиной, а не поводом. Но это повод, Торверк! А причина – погоня за наживой.

– Причина – всегда погоня за наживой, – вмешался Роквелл. – Или я скажу даже более жёстко: причина – всегда турнир на выбывание. Это естественный отбор социальных моделей с более высокой эффективностью в ходе конкуренции за ресурсы.

– Фашизм всегда начинается с теории социального дарвинизма, – ответил адвокат.

Новозеландский математик улыбнулся и постучал чайной ложечкой по рюмке.

– Фашизм это одна из социальных моделей, конкурентоспособная в узком интервале условий, характерных для первой половины индустриальной эры. Фашизм и ещё ряд похожих систем это как динозавры. Они внушительно смотрелись в определенной экосистеме. Но, когда ускорилась эволюция альтернативных форм жизни, динозавры оказались беспомощными и нежизнеспособными именно из-за своей внушительности, громоздкости и, как следствие, биологической неэкономичности и негибкости.

– Док Энди, а пост-фашизм бывает? – Спросил бармен.

– Пост-фашизм уже был и прошел. Сейчас в Европе мода на пост-неофашизм.

– О, чёрт! Какой только фигни не придумают в Европе.

– В журнале «Life», – сообщила Джули, – была статья какого-то политолога о Восточном Тиморе, а там – словосочетание: «псевдопостиндустриальный неокоммунофашизм». Я просто рыдала от смеха. Нолан даже испугался, что я подавилась медом.

– Меня, – пояснил Нолан Брайан, – вообще беспокоит, когда ты лопаешь мед ложками, читая такие дурацкие журналы. Это здорово, что у нас в Хорроре теперь есть свежий домашний натуральный мед, но зачем лопать его, читая сказки про апокалипсис?

– Сказки про апокалипсис? – Переспросил Хникарсон.

– Да. Я имею в виду статьи вроде той, про Тимор-Лесте. Или последнюю статью про великий пожар в Аравии. Кстати, Диззи, там главный всадник апокалипсиса, это ваш Антарктический газовый консорциум. Будто бы это он заказал точечную атомную бомбардировку, которая подожгла нефтеносные слои в пустыне Руб-Эль-Хали.

– Ну, – спокойно заметила Крузо, – по римскому принципу «ищи, кому выгодно» АГК попадает в круг подозрительных персон вместе с лидерами Кувейта, Бахрейна, Ирана, Нуэва-Гранады и корпорациями вроде «Norway polar oil» или «Alaska Arctic fuel».

Роквелл допил свою рюмку, постучал пальцами по столу и произнес:

– Я бы включил в этот круг стороны, играющие в два хода. Правительство США…

– Ну, как же без происков коварных янки, – хихикнув, прокомментировала Джули.

– …И ещё, – невозмутимо продолжил новозеландский математик, – японский концерн «Itokawa Robotics». Он очень агрессивно играет на понижение доверия к надежности инвестиций в минеральное сырье на Земле и продвигает проект космической добычи. «Itokawa Robotics» заметно выиграл от Великого аравийского пожара и, анализируя действия этого концерна на фондовом рынке, можно с очень высокой вероятностью утверждать: там заранее, за несколько дней, знали о будущем пожаре.

– Ещё несколько игроков знали, – добавила Дейдра, – это следует из того же анализа.

– А вам не кажется, – спросил Уайтмид, – что при таком поведении мы действительно докатимся до апокалипсиса?

– Не кажется, – ответил Роквелл. – Потому что наше, как ты выразился «поведение» за последний год стало гораздо лучше, чем в предыдущие сто лет. Правила игры те же, но карты теперь открыты, и снизилась вероятность того, что какой-нибудь игрок вслепую сделает ход, от которого проиграет и он сам, и все другие игроки, а выиграет болван.

– Болван – это мировая энтропия? – уточнил Хникарсон.

– Да. По Карлу Сагану, она выигрывает, когда цивилизация исчезает в атомной войне. Вероятность такого исхода в середине прошлого века оценивалась, как высокая, и все перепугались, а кто-то взял большой куш, разыгрывая карту фальшивого пацифизма и торможения прогресса. А теперь разыгрывается космическая карта, и те, кто не понял расклада, уйдут из казино не только без денег, но и без головы. Через мусоропровод.

Адвокат «Amnesty International» качнул головой и хлопнул ладонями по столику.

– Слушайте! Это же идиотизм! Мы, люди, разумные существа! Неужели так сложно договориться о том, чтобы не калечить и не убивать друг друга!

– Видимо, – ответила Джули, – это действительно сложно.

– Это не просто сложно, а невозможно, – сообщил Роквелл, – человеческое поведение регулируется экологическими законами внутрипопуляционной конкуренции в ареале с ограниченным ресурсом. С этим законом невозможно договориться, как невозможно договориться с теоремой Пифагора. Мир устроен так, а не иначе, вот и всё.

– Нет! – Возразил Уайтмид, – ещё в 1970-х Римский клуб построил модель устойчивого развития с ограниченным ростом. Вот разумная альтернатива военному безумию!.

– О этот эпохальный доклад Донелла Медоуза, – язвительно произнес новозеландский математик. – Белый плантатор останавливает прогресс и призывает негров ограничить потребности, чтобы то распределение богатства и бедности, которое устраивает этого плантатора, сохранялось вечно. Это бред! Люди обязательно выступят против такого порядка, при котором они лишены возможности когда-либо выбраться из нищеты.

– Пойми, Логрин, – нежно сказала Крузо, – даже вопрос так не стоит, воевать или нет.

…

 

8. Нештатная ситуация с китайской техникой.

Дата/Время: 20.11.24 года Хартии. Утро.

Атолл Донг-Ша (Восточная колония Терра-Илои).

Остров Умбои, (Фриюнион, территория Папуа).

Атолл Бара-Гоах, (Фриюнион, территория Атауро).

=======================================

Тандзи Хуфао, старший оператор медиа-бригады «Wizard Portal» коротко, но крайне содержательно переглянулся с младшей коллегой Омтон Минсо. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять: Минсо чувствует то же, что и он сам. В центре оперативного контроля полета нарастало напряжение или даже тревога. Четверо специалистов (двое меганезийских военных – лейтенант Кабреро и суб-лейтенант Нахара), и двое терра-илоиских гражданских (Пири и Лвок) явно нервничали на постах у мониторов. Что-то происходило в нескольких тысячах километров отсюда, над Тихим океаном. И Хуфао, несколько нарушив рекомендуемый порядок работы медиа-бригады, спросил.

– Тино, что-то не так? Какие-то проблемы?

– Типа этого, – буркнул лейтенант Кабреро, – шторм в зоне серебристых облаков.

– Но, – заметила Минсо, – по метеосводке, от Вест-Кирибати досюда все спокойно.

– При чем тут метеосводка? – Лейтенант хлопнул себя по колену. – Метеослужба не учитывает мезосферные штормы. Зона серебристых облаков это на высоте 80 – 90 километров, а там мета-циклон со скоростью потока двести метров в секунду.

– Мертвая зона, – добавила суб-лейтенант Нахара. – Там уже не атмосфера, но ещё не космос… Блин… Ребята, хватит молчать!

– А что говорить? – Раздался напряжённый голос Гэн Инхэ из динамика.

– Просто скажите, как самочувствие, – отреагировала Лвок.

– Трясёт, – сказал тайваньский лейтенант, – это похоже на неконтролируемое пике.

– Спокойно, Гэн, – вмешался Тино, – так и должно быть. Ничего не трогайте! Просто подождите несколько минут.

– Мы так и делаем, – ответил голос Линси Ли, – но мы хотели бы знать твое мнение: насколько критична ситуация? Фэй Лани пилотирует и для неё это важно.

– Мое мнение, – ответил меганезиец, – вот какое: ситуация вообще не критичная. Она просто нештатная. Вы идете как бы в халфвинде к турбулентному воздушно-ионному потоку, и вас немного приподнимает и сносит к югу. А ваша болтанка имеет масштаб турбулентности, что-то около трехсот метров туда-сюда.

– Мне не нравится хруст, – встрял голос Юн Чун.

– Алло, Юн, – вмешался Пири, – не обращай на это внимания. Так и должно быть, это обычная упругость крыла при длиннопериодических нагрузках. Это наблюдается на суборбитальных дронах, и… Короче, это беспокоящий фактор, но не критический.

Из динамика послышалось короткое шипение и звонкий щелчок.

– Алло, что у вас?! – Выпалила Гвен Нахара.

– Критическая проблема, – спокойно сообщил голос Линси Ли. – В нас что-то попало, герметичность нарушена, и система безопасности сбросила картридж с топливом.

– Так… – Произнес лейтенант Кабреро, – ничего критического, просто мы переходим к запасному плану лэндинга: режим безмоторного планера. Фэй Лани, ты слышишь?

– Да, Тино, я тебя слышу, – ответил напряженный голос тайваньской китаянки.

– Значит, так, – продолжил меганезийский лейтенант, глядя на экран. – Вы не успели пересечь экватор, и мета-циклон сносит вас на юг, следовательно…

…

Через несколько минут. Остров Умбои чуть севернее Большого Папуа. Академия аэрокосмических сил Папуа (спецотдел ново-британского Кимби-колледжа).

В длинном перерыве между лекциями и лабораторными занятиями курсанты здесь, по традиции, вооружались сигаретами и, собравшись во дворе, травили байки. В данный момент курсант Твэвэ, пришедший в академию из Combat search and rescue «Hybird», рассказывал случай из своей практики работы «страховым комиссаром» на маршруте Панама – Сидней. Повествование как раз дошло до кульминационной точки, когда над дверями главного корпуса замигала ослепительная алая лампа, а из динамика раздался заунывный рев сирены боевой тревоги.

– Вот, блин, и покурили, – буркнул кто-то, швыряя сигарету в мусорный контейнер.

– Учебный взвод! – Скомандовал курсант-старшина Пюэр, – по боевому расписанию…

– Не парься, все уже всё поняли, – перебила Оо Нопи.

– Война, что ли? – Буркнул курсант Бунка, когда они уже бежали в сторону военного аэродрома, расположенного в полукилометре от главного корпуса.

– Сейчас узнаем, – беззаботно ответил курсант Йкой, напарник Оо.

Группа технического обеспечения уже выкатывала из ангаров легкие рэпторы «Abris». Автоцистерны-заправщики и грузовые трициклы с экипировкой выруливали на летное поле и останавливались в промежутках между рэпторами.

– Типа, реально война, – оценил курсант Чгик, разглядев в кузовах грузовиков боксы с патронами для авиационных пулеметов и контейнеры с реактивными снарядами.

– Учебный взвод, стройся! – Рявкнул Пюэр, и две дюжины курсантов почти мгновенно распределились в две шеренги, по экипажам.

– Так, бля, нах, – в своей обычной манере начал инженер-майор Кпату, возникая перед строем, – надеюсь, все успели сходить на горшок, а кто не успел, у того будет 5 минут перед вылетом. Довожу вам долбанную оперативную обстановку. Охрененный обще-китайский лунный шаттл-ракетоплан, благодаря каким-то сраным умникам из сервиса метеорологии ВВС то ли красного, то ли синего Китая, хер их там разберет, пошел на лэндинг через серебристые облака и получил льдинку в фюзеляж на скорости 3000 блядских метров в секунду. Льдинка плевая, вроде дробинки, но корпус она пробила. Насрать бы на это и засеять незабудками, но умный, бля, китайский программист на подобный случай предусмотрел авто-сброс всего фюэла. Поэтому мы имеем планер в эшелоне 80.000 метров, который, нах, идет от Кирибати на запад с потерей высоты до километра в минуту в рукаве мета-циклона, и сносится от экватора в нашу сторону, а точнее, к Южно-средним Молуккским островам, в акваторию, которая многим из вас знакома, нах, не понаслышке. Наши действия: обеспечить китайцам зелёный коридор, чтобы никакая недобитая падла там не стрельнула в них из стингера. Следующая наша задача: после лэндинга оцепить точку и выловить лунных, бля, героев из воды. Ну и в финале – банкет, пиво и танцы. Неудачу из списка вариантов исключить на хрен. Всё, инструктаж окончен, остальное – смотри в борт-компах. Вылет через 10 минут.

…

Через 3 часа над морем Банда южнее островов Серам-Буру и севернее Барат-Дая.

Оо Нопи бросила быстрый взгляд назад и вверх, мгновенно оценила в общих чертах состояние наблюдаемого летательного аппарата и произнесла в микрофон:

– Это ведущий девятого звена. Иду в эшелоне 11200. Вижу сопровождаемый объект в эшелоне 12000, дистанция 700, скорость 90 в секунду, вертикальная минус 15.

– Отлично, – раздался в шлемофоне голос инженер-майора, – уравняй с ним скорость, увеличь дистанцию до тысячи и держись в его эшелоне. Скажи ведомому, чтобы он вышел вперед на 10 миль и двигался поисковым зигзагом. Контрольный облёт сектора. Подозрительные цели уничтожать по факту с минимумом болтовни. Это приказ.

– Да, сен майор! – Оо переключила рацию на локальную линию. – Алло! Йкой, слушай боевой приказ. Ты идешь змейкой, плюс десять от меня, чистишь дорогу, как понял?

– Понял, Оо, выдвигаюсь.

Рэптор ведомого увеличил скорость и, снижаясь до рабочей высоты, ушёл вперед. Оо сместилась чуть вправо от курса ракетоплана (сейчас уже просто высотного планера), подождала немного меньше минуты, пока высоты уравняются, и покачала крыльями. Через несколько секунд и ракетоплан покачал крыльями в ответ. Хороший признак. Значит, пилот нормально контролирует машину. Оо полагала, что ракетоплан идет в аварийном режиме и связь может не функционировать, но…

– Тон-тон! – Раздался в шлемофоне молодой женский голос. – «Taikobao» вызывает военный борт, идущий справа параллельным курсом.

– Упс… – Слегка удивленно сказала Оо. – Aloha glo! На связи суб-лейтенант Оо Нопи, аэрокосмический флот Фриюниона, Папуа. Как у тебя дела?

– Ni hao, Оо! Это Фэй Лани из объединенного космического агентства Китая. У нас в общем нормальная ситуация, но идём без движка.

– Это я вижу, Фэй. Постарайся не делать лишних движений, спокойно снижайся, как снижаешься. На высоте 500 начнёшь аккуратно гасить вертикальную скорость.

– Ясно, Оо. Ты опасаешься, что мы развалимся в воздухе?

– Ну… Я так, на всякий случай. По аварийной инструкции.

– ОК, – согласилась Фэй, – будем всё делать по инструкции. А что у нас впереди?

– На сто миль свободного моря можешь рассчитывать спокойно, – ответила Нопи.

– Оо! – Встрял Йкой, – вижу на радаре авиа-патруль Атауро. Четыре «EcoBat».

– Я поняла, Йкой, скажи им «Aloha» и попроси, чтобы не занимали нашу трассу.

– Понял, Оо, сделаю… И ещё: один «EcoBat» только что обстрелял морскую цель.

– Ясно, Йкой. Спроси у них, что там? Можем ли мы идти этим курсом?

– Понял, Оо, сделаю…

– Оо, это Фэй, я вижу дым впереди на полтора румба справа к курсу.

– Я тоже вижу, – отозвалась Нопи. – Подожди, сейчас всё выясним.

Дым, грязно-бурый с белым, поднимался наклонным конусом из какой-то точки на поверхности моря. Типичный дым. У корабля горел движок, а команда его тушила…

– Алло, Оо, это Йкой. Атаурцы подожгли гумус по ориентировке, а опасных бортов в секторе нет. Нам советуют идти 15 градусов влево, там через 40 миль островки Гаох.

– Логично, – сказала Нопи. – Алло, Фэй, ты можешь аккуратно…?

– Да, Оо. Я уже услышала. Выполняю разворот.

…

Через час. Атолл Бара-Гоах

Доктор Коэло негромко выругался на тетум-португало и решительно вдвинулся в промежуток между четырьмя китайскими астронавтами и видеокамерой, которую держала в руках Пепе Кебо, шеф-репортер «Atauro-Diz».

– Всё, Пепе! Ты сказала: «полминуты, не больше», а снимаешь уже полторы. Я, как представитель медицины, прекращаю это. Руперт! Скажи своей жене, что я прав.

– Пепе, – мягко произнес Руперт фон Вюртемлемман, 30-летний авиа-адмирал Атауро, известный под прозвищем «Хиросима», – по ходу, док прав. Китайских ребят надо бы осмотреть, потому что космос, и лэндинг нештатный, ну…

– Ага, – Кебо кивнула. – Линси, Гэн, Фэй, Юн, мерси за экспресс-интервью. Я ещё раз поздравляю вас с возвращением на нашу симпатичную планету и отбегаю на дюжину шагов, пока медицина не надрала мне уши.

Действительно, отбежав в сторону, Пепе Кебо поймала в объектив своей видеокамеры «Taikobao-shuttle», вытащенный на песчаный пляж, и произнесла в микрофон: «Сейчас я снова показываю китайский ракетоплан который после рейда на обратную сторону Луны выполнил лэндинг по запасному варианту в акватории Банда в двухстах милях северо-западнее Атауро. На маленьком атолле Бара-Гоах, где завершился этот полет, развернут мобильный кампус для астронавтов и патрульных пилотов. Вы видите, как Руперт и Оо бродят вокруг ракетоплана и что-то ищут… Нет, они уже нашли. Я даже догадываюсь, что именно они нашли, но лучше спросить у них».

Тем временем Оо Нопи, использовав атаурского авиа-адмирала в качестве подставки, залезла ему на плечи и, вытащив из кармана фломастер-маркер, обвела один участок поверхности фюзеляжа ракетоплана ярким контуром.

– Золотой солид против дохлой селедки, вы нашли точку удара, – сказала Пепе.

– Фиг ты ошиблась, – ответила Оо, спрыгивая на грунт, – посмотри, это интересно.

– Ага! – Пепе погладила адмирала по спине. – Милый, пожалуйста, постой вот так ещё полминуты. Благодарность телезрителей будет… Ну, ты понимаешь…

– Договорились, – перебил Руперт, – но именно полминуты. Я вообще-то офицер, а не мобильная эстакада, ну, ты понимаешь…

– Ага! – Повторила она и ловко забралась адмиралу на плечи. – А если ты аккуратно подержишь меня за задние лапки, то я смогу повернуться так, что получится классный ракурс. Вот! То, что надо… (Кебо поправила микрофон и продолжила уже в порядке репортажа)… Сейчас вы видите овальную каверну на обшивке. Это след от попадания сверхвысотной градины. Как я говорила ранее, ракетоплан ушел на запасной вариант лэндинга из-за неполадки, возникшей при прохождении через серебристые облака на высоте 85 километров. Они состоят из микрокристаллов льда, обычно слишком мелких, чтобы представлять угрозу, но эксперты рекомендуют избегать прохождения через эти области на высоких скоростях, потому что, как учит теория вероятности, в любой куче спонтанно образовавшихся мелких частиц будет сколько-то более крупных. В данном случае частица размером с обычную градину при соударении на встречной скорости несколько километров в секунду мгновенно испарилась с микровзрывом, создавшим каверну, которую вы видите. А бдительная китайская система безопасности тут же сбросила картридж с топливом – на всякий случай, мало ли… Поэтому астронавтам пришлось завершать полет в режиме безмоторного планера. В общем, ничего такого. Ракетоплан рассчитан и на этот режим… Да-да, Руперт. Мерси! Я уже слезаю! (Кебо спрыгнула на грунт и продолжила)… А теперь я попробую взять, как бы, экспресс-комментарий суб-лейтенанта Оо Нопи из аэрокосмических сил Папуа.

– Это обойдется тебе в сигарету и кружку какао, – предупредила Оо.

– Aita pe-a! Падай вот на этот надувную фигню, сейчас я всё организую.

…Суб-лейтенант Нопи, сидящая по-турецки на оранжевом спасательном плотике с армейской кружкой в одной руке и сигаретой в другой, смотрелась в кадре, как надо.

– Короче… – Сказала она, – реализовалась угроза автоматической борьбы с угрозами. Ничего нового. Сверхосторожность, заложенная в комп, может вызвать аварию, это известно с прошлого века. Но у «Taikobao-shuttle» надежный планер типа «Kongo», который, как показывает африканская практика, не так-то просто вывести в реально опасный аварийный режим. Хороший выбор машины, вот что я скажу.

– Ясно, – Пепе кивнула. – А что ты думаешь про саму эту лунную миссию?

– Ну… – Оо пожала плечами. – По-моему, этот красивый пилотируемый полет к Луне выполнялся, как бы, для статуса. То лунное производство, которое сделали китайцы, практически не требует присмотра людей. Хотя, с другой стороны, иногда не мешает проконтролировать деятельность роботов на месте. Потрогать руками, как-то так…

– Кстати! – Пепе звонко щелкнула пальцами. – В эфире ещё никто ни разу толком не рассказывал об этом производстве. Ты можешь…?

– Легко, – ответила суб-лейтенант. – Китайцы по традиции создали тучу тумана, а речь вообще-то идет о реализации японского проекта «Sahara Solar Breeder» 2009 года, но в лунных условиях. Автор исходного проекта, Хидеои Коинума из Университета Токио, детально расписал для пустыни Сахара схему роботизированного комбината, который перерабатывал бы песок в панели для солнечных батарей, размещал бы эти батареи на местности и объединял их в локальную энергосеть. Японская «JST» пыталась даже реализовать это в Алжире, но ни хрена не вышло. Исламская дыра, прикинь?

– Ясно… А что китайцы говорили про ядерную часть? Я смотрела «Sin-hua news» и…

– Ха! – Перебила Нопи. – Это, как бы, второй момент. Вот китайцы залепили большой участок Луны солнечными панелями и снимают до гигаватта с каждого квадратного километра. Дальше, по логике, надо перебросить добытую энергию на Землю. Тут китайцы берут идею прошлого века: использовать какой-нибудь изонуклид, в смысле, ядерный изомер, в качестве компактного аккумулятора. Например, тантал-182m. Я не говорю, что они взяли именно тантал. Возбужденные ядерные изомеры с достаточно высоким избытком энергии есть у многих химических элементов…

– Ага! – Перебила Кебо. – Получается что-то типа искусственного ядерного топлива.

– …Типа того, – суб-лейтенант кивнула, – и, что крайне важно: это топливо проще и безопаснее, чем уран или плутоний. Оно не порождает радиоактивных осколков. Нет проблемы загрязнения поляны отходами цепной ядерной реакции. Поэтому, кстати, изонуклиды – отличный материал для чистой атомной бомбы. Янки пытались сделать такую бомбу в начале века, но выбрали неудачный путь… А китайцы говорят, что эти изонуклиды будут применяться только в мирных целях. Типа, да: все так говорят.

Пепе Кебо сделала губы трубочкой и почесала в затылке.

– Ага… А для мирных целей по цене это проходит, или как?

– Ха! – Оо Нопи кивнула. – Главный смысл этого шаттла состоит в том, что он, joder, дешёвый. Мы с ребятами прикинули: выходит порядка миллиона баксов, а полезная загрузка порядка тонны. Если так, то китайские изонуклиды смогут конкурировать на топливном рынке с тиморским и конголезским обогащённым ураном. Во как!

– При условии, – уточнила Пепе, – что само производство на Луне дёшево стоит. Мне лично не верится, что оно уж так дёшево… Ага… Слушай, как ты думаешь: китайцы правда собираются залепить город в кратере Дедал? Или это понты?

– По смыслу, понты, – ответила суб-лейтенант, – а по жизни, они залепят. Им это для геополитики… Или для лунополитики… Ну, ты поняла. В общем, для декларации о суверенной целостности Новой Китайской Восточной Луны. Без города с жителями декларация явно кривая. А если поселить там тысячу китайцев, то все честно, e-oe?

– Как бы, да, – согласилась Пепе. – Но Луна в сто раз экстремальнее, чем Антарктида.

– Однако, – сказала Оо Нопи, – на сайте «Taikobao» только что появилось объявление о конкурсе эскизных проектов лунного города. Мой faakane, ты его знаешь…

– Ну! – Пепе кивнула. – Леон Гарсиа, body-art superstar of Papua, лев и лисица на хрене.

– …Вот. Он три минуты назад прислал мне SMS про это. Я так мыслю, что китайское агентство ждало только успешного лэндинга шаттла, чтобы объявить конкурс. Когда Вашингтон планировал значительно менее амбициозный проект лунной базы, смета зашкалила за триллион баксов. Конечно, надо учитывать то, как в Вашингтоне пилят бюджетные деньги, но порядок цифр внушает, верно? Китайцы пока объявили только размер призового фонда: там около полста миллионов. Публика возбудилась и рисует. Прикинь: это первый город на другой планете. По-моему, разумнее сделать на Луне вахтовый поселок, и потом если все пойдет ОК, то думать о городе. Но – политика…

– Как бы, да, логично… Оо, а ты будешь участвовать в этом конкурсе?

– Мы с Леоном будем, – уточнила Нопи, – У нас есть опыт работы в антарктических кампусах, и мы неплохо представляем, что нужно человеку в экстремальной среде.

– Хэх… Вы будете, хотя ты считаешь, что это понты?

– Да, – суб-лейтенант улыбнулась, – Если бы меня спросили: целесообразно ли сейчас инвестировать триллион баксов в лунный город, то я бы ответила отрицательно. Но, китайцы решили инвестировать, и чем больше людей в этом будет участвовать, тем вероятнее, что проект получится удачный. А это в общих интересах, e-oe?

Пепе Кебо хотела уточнить ещё кое-какие детали, но тут запищал её мобайл. Оо Нопи похлопала её по плечу и двинулась к берегу миниатюрной лагуны, где уже возникла маленькая профессиональная пилотская тусовка. Фэй Лани (осмотренная медиком, признанная находящейся в неопасном состоянии здоровья, и отпущенная на свободу), заинтересовалась машиной «EcoBat» береговой охраны Атауро. Пилот Ромар Виони и авиа-адмирал Руперт фон Вюртемлемман уже что-то ей рассказывали.

– …Всю вторую половину прошлого века увлекались летающими блинами, – говорил Вюртемлемман, – …потому, что их стратегическая разведка, CIA, вообразила, что у продвинутых инопланетян ЛА в виде блюдец или блинов.

– Они не вообразили, – возразил Ромар. – Они выдумали «летающие тарелки», чтобы получать побольше денег через Пентагон и NASA.

– Может и так, – согласился адмирал. – По-любому, тёмная история. Уже в конце века один янки сделал не блин, а почти плоский бублик со смещенным центром дырки и назвал модель: «GeoBat». По другой версии этот янки взял мотопланер-бесхвостку с толкающим пропеллером и стал изгибать крылья назад. В итоге крылья сомкнулись позади пропеллера, образовав, опять же, почти плоский асимметричный бублик.

– Верна первая версия, Руперт, – вмешалась Оо. – Этот янки, Джек Джонс, занимался именно тарелками. Кстати, он делал тарелки-бублики с угловатыми дырками, а у вас в «EcoBat» дырка по форме ближе к овалу.

Фэй Лани похлопала ладонью по крылу-фюзеляжу «бублика со смещенным центром дырки», раскрашенному сине-зеленым камуфляжным узором, и поинтересовалась:

– А что такое «гумус» на вашем сленге? То судно, которое вы подбили по дороге…

– Типа, гуманитарный мусульманский перевозчик, – пояснил Ромар. – Линия снабжения австралийских салафитов. На этот борт была ориентировка. Владелец: транс-агентство, груз – детское питание. Фактический хозяин: «Zakyat Foundation», контора исламистов США. Мы им сделали стоп, а гестапо глянет, что за детское питание. Или недетское.

– Ясно. А вы на этих флайерах пробовали работать в реальных боевых действиях?

– Нет, пока только в учебных. «EcoBat» у нас на вооружении с прошлой недели.

– Это первый чисто атаурский боевой флаер, – добавил Руперт, – мы взяли в качестве платформы «GeoBat-Trainer», разработку плантации Карпини-Хок, Футуна-и-Алофи. Авторы дизайна реальные канаки, вместе с ними мы слепили полифункциональный, надежный, очень дешевый ЛА и серийно производим его на площадке моту Жако.

– Циркулируют слухи, – сказала Оо, – что разрабатывается большегрузный флаер для Африки на такой же платформе, но увеличенной в 30 раз.

– Типа, да, – подтвердил авиа-адмирал. – Есть концепт диаметром полтораста метров, рассчитанный на полезную загрузку порядка тысячи тонн. Но это пока так…

Он выразительно подвигал руками, изображая что-то вроде тасования колоды карт.

– Полет фантазии и перебор вариантов, – интерпретировала Фэй Лани. – А кто-нибудь пробовал летать на «майском жуке» Желтых морей?

– Я пилотировала один из его клонов, – призналась Оо, – интересная машина. Очень маневренная, и поэтому сначала кажется капризной. К этому надо привыкнуть.

– Мы с Пепе тоже пробовали декаду назад, когда был раут на Минданао, – сообщил Руперт, – очень перспективный ЛА, но, на мой взгляд, чуть-чуть недоработанный.

– Про что это вы? – Поинтересовалась Пепе Кебо, приближаясь к ним.

– Про асимметричные бублики и майских жуков, – ответил Ромар.

– Ага! А у меня тут другая креативная тема. Я только что общалась с гонконгскими операторами медиа-группы «Wizard-Portal». Они ведут серию про «Taikobao».

– Есть такие люди, – сказала Фэй Лани. – Их зовут Тандзи Хуфао и Омтон Минсо.

Кебо утвердительно кивнула и продолжила.

– У них возник типа разрыв в сценарии из-за смены пункта лэндинга шаттла, и мы по-быстрому прикинули вместе, как сделать, чтобы получилось толково и интересно для зрителя. Идея такая: раз в сценарий попали незапланированные люди, то пусть они и выкручиваются. Это даже с какой-то точки зрения справедливо.

– Как в сказке про мидию, – заметила Оо Нопи.

– Это в которой? – Спросил Руперт.

– В самой короткой. Жила-была вкусная мидия, сама виновата. Точка.

– Ты безосновательно драматизируешь, – сказала Кебо. – На самом деле идея проста и демократична. Делается телемост типа «винегрет» между всеми незапланированными персонажами вокруг китайских астронавтов. Фэй, что скажешь?

– Вокруг, это как? – Спросила тайваньская китаянка.

– Вокруг это в смысле, что вы окажетесь в роли телеведущих.

– Ясно. Я готова попробовать. Не Будды горшки обжигают.

– Идея классная, – высказалась Оо. – Но как бы у континентальных китайцев не было неприятностей. Прикинь, Пепе: у них в КНР, типа, идеологический контроль, а наши ребята как ляпнут в эфир… Я вот уже ляпнула про понты и про геополитику.

– Контроль, – ответила Кебо, – указал операторам, что от критики со стороны друзей и прочих прогрессивных людей для проекта никакого вреда, кроме пользы. Во как.

…

 

9. Военные хитрости зулусской ирригации.

Дата/Время: 20-22.11.24 года Хартии.

Среднее течение Белого Нила. Гера-Гера.

=======================================

Белый Нил выходит из великих экваториальных озер Буганды и течет в начале на север, а, немного не доходя 10-й северной широты, поворачивает на восток, вбирает множество полноводных притоков, образует огромную зону болот и озер – Овивуду (или Лэйкас). После болот, у городка Малакал река снова поворачивает на север и течет по ровной полупустыне, то разделяясь на параллельные рукава, то сливаясь в единый поток, до Хартума, где сливается с Голубым Нилом. Дальнейший путь Нила до дельты на 30-й широте и впадения в Средиземное море описан в туристических справочниках.

Но вернемся в полупустынную область, где Нил уже полноводен, но ещё не един. При демаркации 2010 года представители ООН провели там примерно по 12-й параллели границу между Арабским (Северным) Суданом и Черным (Южным) Суданом. С южно-суданской стороны примерно в ста милях от этой линии лежит деревня Гера-Гера, где похоронено несколько сотен миллионов долларов консолидированной международной помощи на создание гидротехнического комплекса Независимого Южного Судана. В соответствии с принципами развития и закрытия подобных проектов, международным аудиторам показали сначала впечатляющую активность: из четырех рукавов Нила три засыпано, а через оставшийся рукав (шириной полтораста метров) наведен достаточно мощный, хотя и очень простой, мост из прямых стальных ферм. Аудиторы радостно отрапортовали «Все в порядке», на счет уполномоченного банка в Хартуме (Северный Судан, что характерно) упала цифра с восьмью нулями. ещё через некоторое время комплекс Гера-Гера был (будто бы) достроен, но (вот беда) сразу после этого войска Северного Судана вторглись в Южный Судан. Деньги, разумеется, уже потратились (вопрос только: куда?), а проверить что-либо стало невозможно: Гера-Гера, как и весь Южный Судан, уже в который раз стал сплошной зоной боевых действий…

С тех пор минуло 10 лет, а в первых числах ноября текущего года танково-десантная армия генерала Йомо Исанго, кузена инкоси Зулу, короля Тумери Ка-Амаба, следуя тактике «Блицкрига» времен 2-й Мировой войны, стремительным маршем прошла по правобережному Нильскому шоссе более тысячи километров на север, от великих озер Буганды до пункта Эр-Рэнк, расположенного почти вплотную к «ооновской линии». Брошенный комплекс Гера-Гера оказался в защищенном зулусском тылу, и туда сразу перебросили огромное количество военно-строительной техники и рабочих. Плюс – американских экспертов по реконструкции и реновации гидротехнических машин.

Сооружение Нгингамбазо (в приблизительном переводе с зулу: «может, пройдешь, а может, и нет») возникло в Гера-Гера всего за две недели. Сначала пришли несколько квадратных барж и встали под старым (но вполне надежным) стальным мостом через единственный действующий рукав Нила. Баржи выросли в высоту, пустили в дно реки толстые корни и разрослись вширь и ввысь. Получилась мощная модерновая дамба.

Параллельно со строительством в Гера-Гера формировался мощный форт со своим маленьким аэродромом и системой ПВО/ПРО, которая немыслима без радарного комплекса и узла связи с другими радарными узлами и с военными спутниками оперативного сканирования. В ночь с 18 на 19 ноября система успешно прошла последнюю серию контрольных тестов, и лейтенант Гомер Симпсон дал второму отделению своего маленького взвода увольнение на сутки до полудня 20-го. Под аккомпанемент специфических и нетактичных советов остающихся бойцов, рядовые Бриггс, Данович, Лумис и Пруст во главе с сержантом Венди Уайтби покинули американский сектор военного городка и… Симпсон искренне надеялся, что все обойдётся, но умом понимал: обойтись не может. Ребята слишком долго не имели цивилизованного отдыха. Южно-суданская деревня Гера-Гера со скромным набором развлечений теперь казалась им почти Лас-Вегасом…

Симпсон выбросил из кружки с остывшим кофе несколько листьев, упавших туда с пальмового навеса, сделал глоток и бросил взгляд на часы. Дата 20.11, время 11:42.

– Не напрягайся, Слайд, – Эшли Гиборн слегка похлопал командира по плечу. – Тут спокойно. Зулусы – свои парни. Аборигены тоже ничего такие, судя по улыбкам.

– Угу, – хмуро буркнул Гомер. – Что у нас с боевой обстановкой?

– Тихо, – сообщил Гиборн. – Черный брат Чкиро долбится с резервным компом. Оуэн Риттер у монитора, Карл Маркони на пункте визуального наблюдения.

– А ты хер пинаешь, точно? – Предположил лейтенант.

– Я только что сменился с монитора, – обиженно ответил рядовой, – и, кстати, успел посмотреть новости. В мире такая жопа, а мы тут сидим: тишина, только река шумит. Знаешь анекдот про племя индейцев у водопада? У них у всех был длинные уши, а у вождя – шишка на лбу. Потому что каждое утро индейцы слышали, как гремит вода, напрягали уши, и бежали к вождю и спрашивали: что там за шум, на хрен? А вождь стучал себя кулаком в лоб и кричал на них: вы мудаки, это же водопад. Прикольно?

– Угу. Супер. А что ты говорил такое в мире?

– Я же говорю: жопа. Индия напала на Англию.

– Ты перегрелся, Эшли? – Заботливо спросил Гомер.

– Я в порядке, Слайд. Это мир перегрелся на хрен, я тебе точно говорю.

------------------------------------------------------------------

20 ноября. CNN. Индийско-британский конфликт.

------------------------------------------------------------------

Развивается острый политический конфликт вокруг оккупации Индией архипелага Тристан-да-Кунья, заморской территории Великобритании. Архипелаг включает 4 небольших острова общей площадью около 200 кв. км. с населением меньше 300 жителей. Он лежит в Южной Атлантике примерно на 35-й широте и 10-й западной долготе, несколько ближе к Африке, чем к Южной Америке. До открытия Суэцкого канала Тристан-да-Кунья был стратегически-важной точкой по дороге из Европы в Индийский океан. Сейчас, по мнению ряда аналитиков, из-за «Огненного кризиса» в Аравии Суэцкий канал может надолго закрыться, и Тристан-да-Кунья снова будет серьезным стратегическим пунктом. Суэцкий канал построен в 1869 и однажды уже закрывался из-за арабо-израильских военных действий (1967 – 1975).

Индийское вторжение на архипелаг (совершенно не защищенный, не имевший даже символического гарнизона) произошло вечером 19 ноября под предлогом борьбы с исламским терроризмом на восточных индийских территориях, которые окружают республику Бангладеш – густонаселенное мусульманское государство на берегу Бенгальского залива. После теракта 7 ноября в Ла-Манше и жестких санкций против мусульман во Франции и Бельгии, радикальные исламские организации в Бангладеш активизировались. 15 ноября Индия блокировала Бангладеш с суши и с моря, чтобы (цитирую официальное заявление): «пресечь каналы перемещения экстремистов и не допустить поступления к ним оружия, в т.ч. отравляющих и радиоактивных веществ».

17 ноября британские официальные лица (наряду с представителями ряда других государств) резко осудили блокаду, охарактеризовав её, как (цитирую): «заведомо надуманную, не имеющую под собой международно-правовых оснований и провоцирующую гуманитарную катастрофу для почти 200 миллионов жителей».

В ответном заявлении индийские власти обвинили британцев (цитирую): «в явном пособничестве исламскому экстремизму, беспрецедентном размещению на своей территории исламских террористических баз и снабжении исламских радикалов продовольствием, техникой, и оружием, включая радиоактивные материалы для производства т. н. грязных атомных бомб». Далее в индийском заявлении сказано (цитирую): «Не случаен и тот факт, что радиоактивные отходы, примененные террористами 7 ноября, были получены с британской АЭС, а самолеты – камикадзе, атаковавший суда в Ла-Манше взлетели с британского аэродрома».

После обмена резкими нотами, вечером 19 ноября Индия высадила морской десант в гавани единственного на Тристан-да-Кунья поселка Эдинбург-Севенси. Сейчас два ракетных катера и малый авианосец ВМФ Индии размещены севернее архипелага, а единственная бухта, пригодная для морского сообщения, занята эсминцем. Жители острова не пострадали, администратор находится под домашним арестом, архипелаг перешел под контроль индийской военной комендатуры. Представитель индийской разведки продемонстрировал журналистам ряд предметов, найденных (согласно его заявлению) в тайнике в ненаселенной южной части острова. Находка включает: два автомата Калашникова и запасные обоймы, три ручные гранаты, коробку тротиловых шашек, контейнер с радиоактивным материалом и карманный коран на арабском с подстрочником на языке бангла (бенгальском, государственном языке Бангладеш).

В заявлении британского МИД эти находки названы (цитирую) «грубой и наглой фальсификацией». Премьер-министр направил в парламент проект декларации об объявлении войны. Ситуация похожа на ту, которая имела место на Фолклендских островах в 1982 (Англо-аргентинский конфликт), однако сейчас Великобритания находится в сложной ситуации из-за последствий инцидента с паромом «Gull-line». Аналитики полагают, что расхождения по «исламскому вопросу» между центром (Англией) и Северной Ирландией, Шотландией и Уэльсом, и между влиятельными Англиканской и Католической церквями помешают парламентариям найти общую позицию. Мы будем информировать вас о развитии событий. Оставайтесь с нами.

------------------------------------------------------------------

Гомер Симпсон закурил сигарету и лаконично прокомментировал.

– Они просрали эти острова.

– Что-что? – Удивился Гиборн. – Это же Англия!

– А это Индия, – ответил лейтенант. – Миллиард населения против английских полста миллионов и объем производства в несколько раз больше. Плюс, у индусов сейчас жёсткая власть, а у англичан непонятно что и обнаглевшие мусульмане с лозунгами «Британия – часть всемирного Халифата». Вот ты – британский премьер, ты говоришь: «Соотечественники! Родина в опасности! Индусы на Тристан-да-Кунья!». А они тебе отвечают: «Парень, мы давно видим, что родина в опасности. Индусы на Тристан-да-Кунья это ещё ерунда, а вот тряпкоголовые в Лондоне – это очень хреново. Они уже полвека имеют нас, как хотят, а мы платим налоги на их социальные пособия. Давай сначала разберемся с ними, а потом подумаем на счет индусов».

– Позиция… – Задумчиво произнес Гиборн, переваривая этот аргумент.

– Ползут! – Крикнул Маркони с наблюдательного пункта под навесом на крыше.

– Что, блин, за рапорт, Карл!? – Возмутился Симпсон, – Кто ползет? Зачем ползет?

– Саул и Рэй ползут, сэр! С ними что-то не так, сэр!

Данович и Пруст не ползли. Они медленно ехали на роликовых коньках. При этом Данович, держа в руке экзотический яркий местный цветок, фальшиво напевал:

Пруст не менее фальшиво аккомпанировал ему на губной гармошке. На лицах обоих рядовых сияли по-детски счастливые улыбки. Преодолев последнюю сотню метров, парочка медленно и торжественно вкатилась в американский сектор.

Лейтенант Симпсон затянулся сигаретой, глянул на часы (11:58) и тактично спросил

– Что за херня?

– Четверть фунта шмали скурили, не меньше, – принюхиваясь, произнес Гиборн.

– В-в-всего о-о-один ко-ко-косяк на тро-тро-троих, – возразил Данович.

– Третий – Лумис или Бриггс? – Быстро спросил лейтенант.

– Э-э-эфиопский е-е-еврей, – ответил Пруст.

– Е-е-его зо-зо-вут Мо-мо-моше, – уточнил Данович. – О-о-он у-у-угостил. И по-по-подарил га-га-гармошку.

– И ро-ро-ролики, – добавил Пруст.

Саул Данович потряс головой в знак полного несогласия.

– Ты го-го-гонишь. Ро-ро-ролики по-по-подарили де-де-девчонки.

– Где остальные наши? – Внутренне холодея, спросил Симпсон.

– На ди-ди-дискотеке, – сказал Данович. – с Лу-лу-лумисом.

– Что, до сих пор?

– На-на-наверное. Е-е-если не у-у-шли.

– Абзац, – констатировал лейтенант, – катитесь спать, оба. Проспитесь – будем разбираться… Засранцы.

– Fuck!!! – Завопил Маркони с крыши.

– Что за… – Начал Симпсон, поворачиваясь к воротам…

…В которые на приличной скорости влетел армейский электрический мотоцикл с коляской. Раздался душераздирающий визг тормозов, поднялась туча рыжей пыли, и трехколесная машина опасно накренилась, делая вираж по двору. Около секунды казалось, что мотоцикл перевернется, но затем он шлепнулся на свое третье колесо (висевшее пару мгновений в воздухе) и остановился.

– Sorry, sir, – произнесла сидевшая за рулем чернокожая девчонка в форме капрала мотопехоты зулу. Из пуговиц на верхней половине её полевой униформы не была застегнута ни одна, поэтому…

– …Обалдеть, какие сиськи! – Протянул Гиборн.

– Помолчи, – коротко бросил ему лейтенант, с интересом наблюдая, как из коляски выбирается Джон Бриггс. Вокруг левого глаза рядового красовался яркий синяк площадью примерно в пол-ладони.

Зулусская девушка-капрал, оставаясь в седле, притянула уже вылезшего из коляски Бриггса к себе, звонко чмокнула его в щеку, а потом что-то резко повернула на руле. Мотоцикл сорвался с места, описал короткую дугу и, разгоняясь, вылетел за ворота, оставив после себя ещё одну тучу рыжей пыли. Симпсон посмотрел на часы. 12:02.

– Между прочим, – произнес он, – ты опоздал.

– Нет, сэр! Мы были в воротах ровно в полдень, сэр!

– Дыхни, – лаконично скомандовал лейтенант.

Бриггс осторожно выдохнул в его сторону. Пахло виски, но не так, чтобы особенно сильно. Симпсон почесал в затылке.

– Так… Что у тебя с фасадом?

– Сцепились на танцульках с одним зулусом, сэр. Чисто из-за девчонки.

– Понятно. Судя по тому, что на девчонке приехал ты, ринг остался за тобой. Так?

– Нет, сэр. Ринг остался за военной полицией. Нам немного надавали по шее, но мы отмазались. Парень нормально подыгрывает, хотя и зулус.

– В смысле? – Спросил лейтенант.

– Ну в смысле, что я ударился тыквой об дверной косяк, а он поскользнулся и упал мордой в битые стекла. Здесь такая отмазка тоже катит. Как дома.

– Но девчонка, все-таки, пошла с тобой, – с гордостью за товарища, заметил Гиборн.

– Нет, Эшли. Девчонка смылась, когда приехали копы. Но мы с тем зулусом потом склеили других девчонок. А выпили немного, исключительно для куража.

Лейтенант вздохнул и махнул рукой, обозначая что официальная часть закончена.

– Понятно… А ты не в курсе, куда делись Венди и Джек?

– Нет, Слайд. Вообще, было так. Мы поплясали и пошли к стойке, а там Данович познакомился с каким-то евреем и куда-то смылся с ним и с Прустом. А Лумис и сержант Уайтби взяли по банке пива и пошли куда-то гулять. Я стал знакомиться с девчонками, а потом нас с зулусом загребли копы.

– Тоже понятно… Давай приводи себя в порядок и смени Карла в скворечнике.

– Квадра едет! – Ерикнул Маркони с крыши. – Со стороны плотины. Вроде, к нам. Наверное, наши. Блин! Не разглядеть. Пыль… Ага, там двое. Точно наши.

Симпсон очередной раз посмотрел на часы (12:07) и негромко проворчал.

– Ну, это ещё ничего….

– Не наши! – Удрученно объявил Маркони, – Там один зулус, водитель, а второй непонятный хер в штатском. Но едут к нам.

– Зараза… – протянул лейтенант.

Армейский квадроцикл-внедорожник аккуратно въехал в ворота.

– Бвимо, подождите меня здесь, пожалуйста, – вежливо сказал штатский.

– Нет проблем, – ответил зулусский унтер-офицер, поудобнее устраиваясь на своем сидении, с явным и понятным любому военному намереньем поспать.

– Вы не будете возражать, лейтенант? – Продолжал штатский, уже повернувшись к Симпсону. – Я Джентано Монтегю, специальный представитель ООН.

– Clusterfuck… – Автоматически произнес тот, разглядывая протянутые ему бумаги.

– Простите? – Переспросил представитель ООН.

– Лейтенант Гомер Симпсон, флот США, – оглушительно рявкнул Слайд, сделав вид, будто перед этим сказал то же самое, только тихо.

«Второй высокий советник и полномочный представитель Генерального секретаря Организации Объединенных Наций по Африке и по наименее развитым странам, развивающимся странам, не имеющим выхода к морю, и малым островным развивающимся государствам», – так называлась должность гостя, длинная, как мифический хвост Сатаны, про который Симпсону рассказывала бабушка. Бабушка вообще-то была не очень сильно верующей, но считала библию хорошей базой для самодельных детских сказок. Библейские персонажи в её интерпретации получались милыми, как в мультиках Диснея. Сатана был существом, похожим на советского Чебурашку, но у него имелись рожки, как у жирафа, и длинный пушистый хвост.

Симпсону было плевать на высокую должность гостя в аппарате ООН, но увы: к этой должности прилагался листок на номерном бланке с текстом: «Военнослужащим Вооруженных сил США в Африке: оказать содействие ВВСиППГС ООН Джентано Монтегю». Дата и подпись: Вице-президент Соединенных Штатов… Это короткое распоряжение заместителя главнокомандующего означало отсылку к инструкции: «Порядок оказания содействия иностранным гражданским должностным лицам», сочиненную каким-то слабоумным графоманом на двадцати листах.

Лейтенант Симпсон покрутил головой, поймал взглядом спускающегося с крыши рядового Маркони, и крикнул:

– Карл! Тут у нас гость с бумагой от вице-президента. Проводи его в relax-room и предложи ему кофе и что там ещё у нас есть.

– От вице-президента? – Удивился Маркони, окинув взглядом фигуру Монтегю, упакованную в дорогой, но удобный серовато-белый тропический костюм.

– Блин! Карл! Мне что, повторять дважды? Взял, отвел, напоил кофе! Ясно?

– Да, сэр!

– Я бы хотел с вами переговорить, лейтенант, – заметил Монтегю.

– Нет проблем, сэр, – ответил Симпсон, – но сначала я должен доложить о вас по инстанции. Пункт «d» статьи 105 инструкции 029 дробь 4 тире 11, сэр!

Никакой инструкции 029/4-11, конечно, не существовало. Командир отдельной радиолокационной точки Гера-Гера должен был просто позвонить в Тейжери в штаб Центрально-Африканского контингента и сообщить, что чиновник ООН прибыл. Но дежурный офицер штаба не стал бы объяснять, что Симпсону следует делать с этим субъектом, а Симпсону такие объяснения требовались. Так что, оставив Монтегю на попечение Маркони, он сначала позвонил в штаб (разговор на десять секунд: «к нам прибыл такой-то, такой-то» – «ясно, я внес вашу инфо в компьютер»), а затем стал дозваниваться адмиралу Вилли Дэнброку, чтобы получить прямые инструкции…

Дозвон затянулся на полчаса. Мобайл адмирала долго не отвечал, а потом.

– …Ну, кто там ещё?

– Это лейтенант Гомер Симпсон с Белого Нила. Сэр!

– А, хитрюга Слайд. Ты уже поменял значки?

– Не понял, сэр…

– Ты что, не читал последний циркуляр по e-mail? Ты теперь относишься к не к 5-му Аравийскому и Индоокеанскому флоту, а к новому, 8-му Интертерральному.

– К интер-какому сэр?

– К 8-му Интертерральному. Уши надо мыть по утрам, сынок. И читать циркуляры.

– Да, сэр!

– Вот так… Ладно. Что у тебя там случилось?

– К нам приехал шпак из ООН, сэр! С бумагой от вице-президента.

– Шпак из ООН? Гм… Что за шпак и что в бумаге?

– В бумаге сказано просто: «оказать содействие…», а этот шпак: Джентано Монтегю, второй советник какой-то генеральной херни… Простите сэр.

– Знаю, – буркнул адмирал. – Выходит, что эти дармоеды всё-таки получили подпись нашего вице… Слушай внимательно, Слайд. Этот субъект начнет втягивать тебя в дерьмовую политику, ссылаясь на бумагу от вице. Но ты должен твердо усвоить, что содействие на это не распространяется. Ты не обязан помогать в его интригах точно также, как не обязан возить ему девчонок из стриптиз-клуба. Ты понял меня, сынок?

– Да сэр! Все понятно, сэр!

– Отказывайся корректно, – добавил адмирал. – Ты знаешь, что значит: корректно?

– Без грубых слов, сэр!

– Нет, черт возьми! Корректно – это значит: без слова «нет»! Ты понял, сынок?

– Теперь я понял, сэр!

– Отлично, Слайд! Ты сообразительный парень, и я на тебя надеюсь.

– Я не подведу, сэр!

В трубке раздался сигнал отбоя. «Отказываться, не говоря слова нет», – проворчал лейтенант Симпсон себе под нос и тут его внимание было привлечено необычным звуком, который он услышал бы раньше, если бы его внимание не было поглощено общением с Дэнброком. Звук напоминал рев турбины небольшого самолета… По существу это и был рев спирто-воздушной авиа-турбины, установленной вместо обычного движка на штабной бронированный «Hummer Guerrillerro» производства мадагаскарской фирмы «Malgi-Apu». Тяжелая мощная машина, игнорируя бетонку, мчалась напрямик со стороны центра управления ракетно-артиллерийской батареи, подскакивая на толстых колесах на полметра вверх, как будто всерьез собиралась взлететь, но потом, передумав, шлепалась обратно на грунт. Над крышей трепетал зулусский флаг с дополнительным золотисто-черным генеральским вымпелом.

Рев перешел в свист, а затем смолк. «Hummer Guerrillerro» остановился во дворе американского сектора почти впритык к квадроциклу, казавшемуся рядом с ним игрушечным. Водитель квадроцикла даже и не подумал проснуться. Его нервы не беспокоились из-за такой мелочи, как турбинный джип командующего фронтом.

Генерал Йомо Исанго, кузен инкоси Зулу, короля Тумери Ка-Амаба, спрыгнул с водительского места на грунт, привычно поправил фуражку, обошел машину и в старомодном европейском стиле подал руку сержанту Венди Уайтби…

– Э… Гм… – Произнес Симпсон, наблюдая эту картину от двери с десяти шагов.

– Добрый день, лейтенант, – сказал Йомо, поворачиваясь к нему. – По тактическим обстоятельствам я немного задержал двух ваших бойцов. Так. Да. Мне хотелось услышать их мнение о дислокации спец батальона ПВО/ПРО. Я могу принести вам извинения за то, что не позвонил. Так. Да.

– Никаких проблем, сэр, – со вздохом, ответил Симпсон. – Тактика иногда требует… Подождите, вы сказали: двух бойцов?

– Двух. Да. – Генерал утвердительно наклонил голову.

– А… А… – Начал лейтенант, но в этот момент задняя дверь джипа открылась и из обширных недр бронемашины выплыл рядовой Лумис. Выплыл в том смысле, что движения рядового были плавными, заторможенными и сонными.

– Это второй, – авторитетно сообщил Йомо (видимо на случай, если американский лейтенант не умеет считать без калькулятора).

– Я понял, сэр, – Симпсон кивнул. – Надеюсь, помощь наших военнослужащих была полезной для планирования действий спецбатальона.

– Очень полезной. Так. Да, – подтвердил зулусский генерал, сел обратно за руль и произнес в соответствии с традициями этой армии. – Удачи в бою, лейтенант!

– Удачи в бою, генерал! – Откликнулся американец.

Бронированная дверь захлопнулась, турбина мгновенно набрала обороты и взревела, тяжелый джип задом выехал за ворота, развернулся на пятачке и рванул вдоль Нила прямо по бездорожью, вздымая клубы охристой пыли… Рядовой Лумис с негромким вздохом уселся на капот квадроцикла. Кажется, ноги отказались держать его тело. Симпсон поскреб ногтями подбородок и строго поинтересовался.

– Сержант Уайтби, что за долбанную фигню вы устроили?

– Слайд, я сейчас все объясню…

– Начинай… Нет, минутку. Рядовой Лумис, три шага ко мне, и дыхни!

Лумис с трудом поднялся на ноги, три раза переставил их и старательно выдохнул. Парадокс: никакого запаха алкоголя. Только легкий аромат зубной пасты.

– Так, – Симпсон задумался, – Джим, ты что, ткнул себе какую-то дурь прямо в вену?

– Ничего такого, сэр, – возразил тот. – Я просто устал.

– Устал? От чего это?

– Слайд, я всё объясню, – повторила Венди.

– Объясняй. А ты, Джим, катись спать. Надеюсь, ты сможешь дойти до койки.

– Да, сэр, – произнес тот и поплелся к жилому блоку.

Симпсон проводил его глазами и повернулся к сержанту.

– Итак, Венди, я тебя внимательно слушаю.

– Мы пошли на местную дискотеку, – начала она, – Так, ничего особенного. Немного поплясали, а потом мне надоело. Джим сказал, что это Африка и женщине, вроде бы, нежелательно ходить одной. Да и вообще поодиночке в темноте здесь не ходят. Мы купили по банке пива и пошли к речке. В смысле, к Нилу. А там этот турбо-комод с колесиками и парни, офицеры зулу с новой батареи реактивной артиллерии вместе с генералом. Ну ещё там были местные девчонки и пиво. В общем, party.

– И вы решили присоединиться, – предположил Симпсон.

– Ну так само вышло. Лумис сразу стал выпендриваться, что здесь его исторические корни и даже что-то задвинул на нсенга-банту. Все, конечно, ржали, а потом Йомо Исанго сказал, что научит нас настоящим зулусским танцам. Понимаешь, было уже неудобно отказываться и, кроме того, этот Йомо – дядька в моем вкусе.

– Так… – произнес лейтенант и закурил сигарету, – …значит бедняга Джим, в итоге, плясал до упада, а ты тискала дядьку в своем вкусе?

– Что ты, Слайд! Нет! Я бы никогда не поступила так с Джимом. Я тонко намекнула генералу, что у Джима увольнение только до полудня, как и у меня, и будет совсем неправильно, если… Короче, Йомо сразу понял, куда-то позвонил, спросил: есть ли девчонки, которым интересен янки, который одновременно и настоящий зулус. Я не представляла, что найдется столько любознательных девчонок.

– А сколько, кстати? – Спросил Симпсон.

– Много, – неопределенно ответила она. – Кажется, даже слишком. Но я думаю, что здоровье Джима от этого не пошатнулось. Тем более, с его слов, в перерывах они его кормили свежей чуть поджаренной печенкой с кровью. Это местное средство для.

– Средство для, – со вздохом, повторил лейтенант.

– … И ещё, – продолжила Венди, – поскольку я оказалась под боком…

– Это я уже понял, – буркнул он.

– …То через меня передали вот это приглашение нашей команде, – сержант вынула из бокового кармана большой конверт из плотной бумаги, запечатанный здоровенной сургучной блямбой с оттиском в виде щита и двух скрещенных ассегаев…

-------------------------------------------

Лейтенанту 8-го Интертеррального флота Соединенных Штатов Америки, командиру отдельной радиолокационной точки Гера-Гера, сэру Гомеру Симпсону.

Достопочтенный сэр лейтенант! Сегодня в 16:00 состоится банкет и фестиваль в честь рождения 11-го сына инкоси Зулу короля Тумери Ка-Амабо Сензангакона, потомка великого Чаки Зулу, льва Африки. В программе: фейерверк и танцы, а также новые и необычные водные аттракционы и непринужденное дружеское общение. Ждем вас с вашей командой на береговом центральном лагере у новой дамбы Нгингамбазо.

Подпись: интуни Зулу, принц Озогаи Ка-Тумери Сензангакона, полковник.

-------------------------------------------

Лейтенант стряхнул выросший на сигарете столбик пепла.

– Венди, ты в курсе, про что здесь написано?

– Ясно, что в курсе, – она кивнула. – Йомо мне рассказал про фестиваль.

– Тогда объясни: этот принц имеет в виду вообще всю нашу команду?

– Да. Йомо это специально подчеркивал. Нас подменит на сутки зулусский резервный взвод с РЛТ Малакал. Так что никаких проблем.

– На сутки? – Переспросил Симпсон.

– Да. Рождение ребенка в семье короля по обычаю празднуют сутки подряд.

– Интересный обычай, однако… Слушай, Венди, ты случайно не знаешь, как быстро привести в порядок парня, который обкурился шмалью до розовых слонов?

– Слайд, тебе не мерещится, это на самом деле…

– При чем тут я, Венди? Просто эти два мудака, Данович и Пруст, нашли растамана, эфиопа, он их угостил и… Теперь с ними надо что-то делать. Я бы попробовал сам придумать, но в relax-room сидит генеральный секретарь ООН и ждёт, пока я с ним поговорю про политику. Пока его развлекает Маркони, но…

– Генеральный секретарь ООН? – Перебила она.

– Ну или заместитель. Короче, нам приказано оказать ему содействие.

– Вот чего нам не хватало для счастья… – Задумчиво произнесла Венди.

…

Второй высокий советник Джентано Монтегю скучал перед телевизором в обществе кофейника, сахарницы, коробки крекеров, стопки бумажных чашек и рядового Карла Маркони, дремлющего в кресле с плеером и наушниками.

– Извините, мистер Монтегю, я получал инструкции относительно вас, – невозмутимо сообщил Слайд, входя в комнату. – Эй, Карл, вставай и иди отдыхать.

– Понял, сэр, – лаконично отозвался Маркони, встал и двинулся исполнять приказ.

Монтегю дождался, пока за рядовым закроется дверь и без тени иронии спросил:

– Вероятно, вы получили подробные инструкции относительно меня, не так ли?

– Да, сэр, – лаконично ответил Симпсон.

– Очень хорошо, – советник кивнул. – Знаете, я привык говорить с людьми честно и открыто. Я верю, что честность это лучшая политика, а вы, лейтенант?

– У меня не хватает образования для таких философских вещей, сэр, – ответил тот.

– Я понимаю, – задумчиво произнес Монтегю, – ваша инструкция запрещает вам обсуждать со мной некоторые темы. Кроме того, возможно, вы считаете политику грязным делом, а политиков, соответственно, грязными людьми. Это достаточно распространенное мнение среди профессиональных военных. Тем не менее мне представляется, что в некоторых случаях надо стать выше таких предрассудков и совместно работать ради сохранения мира на Земле. Я имею в виду, в частности, ситуацию с дамбой Нгингамбазо. Это пороховая бочка, вы согласны?

– Я думаю это просто такая ультрасовременная дамба, сэр, – ответил Гомер, глядя советнику прямо в глаза. – Но я могу ошибаться, потому что я не гидро-инженер, а военспец по радарам.

– Но вы понимаете, лейтенант, что будет, если эта дамба вступит в строй и перекроет Белый Нил? В Эфиопии начался сухой сезон, усугубившийся Аравийским пожаром. Голубой Нил, текущий оттуда, не так полноводен, как в среднем, и, несмотря на то, что вклад Белого Нила всё-таки остается второстепенным, дамба Нгингамбазо сильно ухудшит водную обстановку в Северном Судане и Египте. Это прямая угроза войны.

Гомер Симпсон невозмутимо щелкнул зажигалкой и прикурил сигарету, продолжая, однако, показывать всем своим видом, что внимательно слушает советника, в силу армейской толстокожести, как будто, не понимая, что советник ждет реакции на последнюю реплику. «Жди-жди. Американский офицер реагирует только на прямо поставленные вопросы, – думал Гомер. – Поиграй в дипломатию по моим правилам».

Монтегю, как будто прочитав его мысли, медленно кивнул.

– Вы это понимаете, лейтенант, но вас это не беспокоит. Разумеется, война – ваша профессия. Война не пугает вас, как она пугает миллионы мирных жителей, которые боятся остаться без крова и без средств к существованию, потерять своих родных и близких или погибнуть. Но война это ещё не всё. Вы знаете, что такое необратимая экологическая катастрофа континентального масштаба?

– Да, сэр, – ответил Симпсон, стряхнув пепел. – Это такая штука, которой «Зеленые» пугают избирателей, чтобы получить места в парламенте и деньги.

Советник сплел пальцы и нервно похрустел суставами.

– Лейтенант, вы не похожи на солдафона-терминатора с трехфутовыми плечами, квадратной челюстью и пустой головой. У вас на лице написано IQ больше 120. Соответственно, ваш стиль ведения диалога я могу интерпретировать только как демонстративное нежелание оказать содействие моей миссии и как прямой саботаж приказа вице-президента Соединенных Штатов.

– Вы не просили меня ни о каком содействии, сэр, – заметил Симпсон. – Вы только интересовались моим мнением о посторонних вещах, а я отвечал на ваши вопросы.

– Предыдущие три дня, – спокойно сказал Монтегю. – Я провел в городе Тейжери, в столице Зулу. Я вел переговоры с королем Тумери Ка-Амаба по поводу политики территориальной экспансии, геноцида мусульман и ликвидации представительств Комитета Красного Креста и Полумесяца на оккупированных землях, и по поводу водяного шантажа, опирающегося на контроль над гидротехническими объектами Виктория-Нила, и на строительство объекта Нгингамбазо на Белом Ниле. В связи с рождением сына король Тумери занялся семейными делами и временно передал политические полномочия принцу Озогаи, который находится здесь, в Гера-Гера. Он прилетел сегодня ночью, а вечером, во время фестиваля, у меня назначены с ним переговоры на ту же тему. Я знаю, что вы, лейтенант, также приглашены на этот фестиваль. Мне потребуется ваше содействие на переговорах.

Гомер Симпсон молча затянулся сигаретой и опять стряхнул пепел. Монтегю нервно побарабанил пальцами по столу.

– Я не услышал вашего ответа, лейтенант.

– Извините, сэр, – спокойно ответил тот, – но я не слышал вашего вопроса.

– Хорошо. Я спрашиваю прямо: Вы окажете мне такое содействие, или нет?

– Я окажу вам содействие в соответствие с приказом вице-президента и согласно действующей на флоте инструкции: «Порядок оказания содействия иностранным гражданским должностным лицам», сэр.

– Где можно прочесть эту инструкцию? – Спросил советник.

– На сайте Министерства обороны, сэр. Она не секретная.

…

Фестивальный комплекс раскинулся на широком и ровном, как стол, участке плато практически вплотную к дамбе. Комплекс был явно стилизован под традиционный зулусский крааль. Центральная площадь и круглые строения, расположенные по кругу. Правда вместо обычных для крааля маленьких домиков из необожженного кирпича и веток здесь были огромные надувные шатры – купола на толстых лапах. Над шатрами развевались яркие флажки и вымпелы. Над шатром американского сектора, разумеется, присутствовал «Stars-and-stripes». А на площади происходило жесткое шоу: состязания бойцов на резиновых дубинках.

«Черный брат» лейтненант-инженер Чкиро авторитетно объяснял.

– Раньше, до модернизации, у наших военных аристократов были в ходу дуэли на церемониальных дубинках из дерева венге, очень твердого, да. А когда началась модернизация, все офицеры стали так делать. И было много сломанных ребер и ещё всяких важных частей личного состава. Король очень сердился. Сначала он всех наказывал. Потом он много думал. Потом сказал очень умные слова, да! Мы, зулу, цивилизованные люди. В американском кино видно: цивилизованные люди дерутся специальными резиновыми дубинками. Это правильно. Это можно. Это спорт, да!

– А откуда тут американские полицейские дубинки? – Спросил Гиборн.

– Купили у китайцев, пять баксов за штуку, – лаконично ответил Чкиро и, глянув по сторонам, сообщил, – а у дамбы уже разливают на халяву кокосовое пиво. Я сбегаю.

– Пиво? – Подозрительно переспросила Венди.

– Оно не крепкое, нет, только вкусное, – пояснил африканский лейтенант-инженер и испарился прежде, чем сержант Уайтби успела привести какие-либо возражения.

В этот момент один из бойцов ловко перескочил через дубинку, которой противник пытался нанести горизонтальный удар по коленям, и сам ударил в ответ. Сначала – короткий тычок в бок, затем – удар по почкам. Противник сначала рухнул на землю, потом вскочил, слегка пошатываясь, но демонстрируя готовность продолжать бой… Однако, принц Озогаи взмахнул белым платком и дунул в золотой свисток.

– Гуманно тут, – заметил Данович, – у нас в Южном Бронксе парню бы добавили по печени и отпинали бы башмаками по тыкве.

Эта пара бойцов исчезла в толпе хлопающих и свистящих зрителей, а на площадь, приплясывая и поигрывая дубинкой, вышел новый кандидат, вызывая кого-нибудь померяться силами.

– Я думаю, я бы ему накидал, – заметил Бриггс.

– Ты уже ночью выступил! – Рявкнула на него сержант Уайтби. – Хватит тебе одного украшения на фасаде.

– И ты зеваешь, как бегемот, – добавил Риттер, – спишь на ходу. Ты и оглянуться не успеешь, как тебя уже отоварят.

– Венди, а можно я? – Вмешался Маркони. – Я работал в полиции. Знаю, что к чему.

– Или я, – добавил Гиборн. – Я учился биться на палках по системе айкидо.

– Вы офигели все? – Тоскливо спросила она. – Я обещала Слайду, что все будет без эксцессов. А вы выпендриваетесь.

– А что-о тако-ого? – Протянул Пруст.

– Ты вообще заткнись, у тебя ещё шмаль из мозгов не выветрилась.

Тем временем на вызов ответили, и на площади началась схватка. Она продолжалась минуты три. Несколько раз бойцы доставали один другого, но вскользь, без ощутимых последствий. Потом один провел обманное движение, обозначил тычок в живот, а на самом деле провел рубящий удар по макушке. Противник упал на колено, и принц немедленно остановил бой.

– Видишь, Венди, – сказал Маркони. – Это просто спорт. Как футбол.

– На футболе можно огрести посерьезнее, чем здесь, – поддержал Лумис, – а хоккей вообще чума. Я играл в хоккей и угодил на две недели в госпиталь.

– Нас здесь не поймут, если мы не выступим, – добавил Гиборн. – Скажут, что мы не уважаем короля Тумери и его одиннадцатого сына, а это дипломатический скандал.

– Не дави на меня! – Рявкнула Уайтби.

– Я не давлю, я чисто в смысле теории африканской дипломатии.

Сержант чувствительно ткнула его кулаком в бок.

– Слушай ты, профессор, учить дипломатии будешь свою жену, понял?

– Понял мэм. Уже молчу. Тихо переживаю позор своей страны, которая изобрела резиновые дубинки, а теперь не может выставить ни одного…

– Заткнись! – Перебила она.

– Венди, ну один-то раз можно, а? – Мягко спросил Маркони. – Вот смотри: было уже четыре боя, и все проигравшие ушли на своих ногах. Никого не выносили.

– Ну… – Уайтби вздохнула. – Только один раз.

– Я учился айкидо, – напомнил Гиборн.

– Кидайте монетку, парни, – твердо сказала она. – Я разрешаю один раз, и точка.

Послышалось азартное сопенье, потом звон монетки…

– Блин! – Разочаровано произнес Гиборн.

– Гейм мой! – Объявил Маркони и глянул на площадь, где приплясывал очередной соискатель, атлет ростом метра под два.

– Только не это, Карл! – Воскликнула сержант.

– Да, – нехотя согласился Маркони. – У него руки на полфута длиннее моих.

На вызов ответил субъект несколько меньшего роста, но мощный, как горилла. Бой продолжался минут семь, потом атлет свалился от молодецкого удара по шее. Его противник помог ему встать, и они, обнявшись, ушли под аплодисменты зрителей.

– Кажется, это вообще приятели, – заметил Лумис.

– Не исключено, – согласился Риттер, а затем перевел взгляд на следующего бойца, вышедшего на поле. – …Знаешь, Карл, с этим парнем я бы на твоем месте тоже не связывался. Вид у него какой-то зверский.

– На людоеда похож, – флегматично добавил Данович. – Чисто Шрек, только цвет не зеленый, а черный. А так – одно лицо.

– Фигня! – Отрезал Маркони. – Зверский вид это для понта. Ну я пошел, Венди?

– Ладно… – Вздохнула сержант.

Появление американца на поле вызвало взрыв ажиотажа среди зрителей. Его быстро переодели во что-то наподобие набедренной повязки со щитком впереди и вручили дубинку, которой он помахал в воздухе на пробу и, кажется, остался доволен.

– Только бы обошлось, – прошептала Уайтби, подняв глаза к небу.

– Все будет ОК, – утешил её Бриггс. – Карл работал в полиции Детройта, Мичиган, а каждому известно, что круче нигде не бывает.

Маркони и его оппонент начали мягко двигаться по кругу, выбирая момент для атаки. Дубинки в руках слегка подрагивали, как змеи, готовящиеся метнуться и ужалить… Первый выпад сделал американец. Африканский боец легко уклонился и сразу нанес ответный удар… И тоже безрезультатно. Кружение продолжилось. Публика как-то подозрительно притихла… Маркони внезапно перебросил дубинку из правой руки в левую, и стремительно ударил противника в лицо. Кажется, только феноменальная реакция спасла того от нокаута, но дубинка, все же, скользнула по щеке, оставив красноватый след: на поверхности кожи выступили капельки крови…

Над толпой зрителей пронесся удивленно-восторженный вздох. Африканский боец атаковал, промахнулся, успел уклониться от ответного удара, но, кажется, немного потерял равновесие… Маркони метнулся в атаку, чтобы не упустить момент, и тут… дубинка в руке его противника описала дугу с такой скоростью, что, кажется, на мгновение размазалась по воздуху, как вращающийся пропеллер самолета. Дважды раздался звук, как при шлепке мокрой тряпкой по стене. Секунду Маркони стоял неподвижно, а потом рухнул на песок, разбросав руки и ноги в стороны.

– F-fuck! – воскликнула Уайтби, срываясь с места…

– Аптечку тащите! – Крикнул Гиборн и помчался вслед за ней.

Когда они добежали, оказалось, что ситуация не так ужасна, как могло показаться в начале. Противник Маркони уже присел на корточки, помогая ему подняться.

– Декурион Таши Цамбва, спецназ авиационно-штурмового корпуса Шонао, – очень вежливо представился он.

– Э… сержант Венди Уайтби, 8-й флот США, – ответила Венди. – Эй, Карл, ты как?

– Огрёб, – хрипловато отозвался Маркони.

– Ребра целы? – Спросила она, глядя на две вздувшиеся пурпурные полосы на торсе рядового, – Дышать не тяжело?

– Вроде не очень тяжело, – сказал он, осторожно принимая сидячее положение.

В этот момент раздался голос Озогаи, многократно усиленный мегафоном. Принц произнес несколько фраз на нсенго-банту, и зрители восторженно закричали. Он подождал, пока все успокоятся, и перешел на английский.

– Мы решили вручить рядовому американского флота Карлу Маркони особый приз: бронзовый ассегай за смелость и за ловкость, как лучшему бойцу дня.

– Я же проиграл, – прохрипел Маркони,

– Понимаешь, – ласково пояснил Таши Цамбва. – Я не в счет, нет.

– Это почему? – поинтересовался Гиборн.

Декурион слегка пожал плечами.

– Я был инструктором по рукопашному бою в гвардии президента Ндунти. Потом он перевел меня в новые аэромобильные войска, потому что я попросился в авиацию, а сейчас я тичер в спецшколе инструкторов спецназа. Но мне тоже нравится учиться, поэтому я учусь в спецшколе гуманистов. Это очень интересно, да!

– Парень, я тебя очень уважаю, – осторожно откашлявшись и держась за бок, сказал Маркони, – Но ты ни хрена не похож на гуманиста.

– Гуманист это профессия, – невозмутимо ответил тот. – Вот научусь и буду похож.

Из мегафона снова послышался голос принца.

– Сейчас будет показан большой водный аттракцион. Кто хочет смотреть, идите на обзорную площадку, которая на холме над дамбой. Она большая и все поместятся. Репортеров с видео-камерами пропустите вперед, чтобы им было удобно работать.

– Что за аттракцион? – Недоуменно произнес Гиборн.

– У! – Воскликнул Чкиро, возникая рядом с канистрой в руке. – Хорошая была драка! Только я сначала испугался за Карла, но ничего такого. А это кокосовое пиво. А на аттракционе перекроют Нил. Потом, наверное, получится, как бы, большое озеро.

– Перекроют Нил? – Переспросила сержант Уайтби. – Что, совсем?

– Да, Венди, совсем. – Чкиро кивнул. – Так вода быстрее наберется в озеро!

…На мостике центральной башни дамбы группа людей готовилась к старту.

Шеф-инженер дежурной смены Элиза Бонрайт из Лос-Анжелеса, стройная, даже несколько худощавая и высокая (хотя не дотягивавшая ростом до баскетболистки), попыталась привычным движением сдуть челку, чтобы не мешала, однако волосы прилипли ко лбу. Кстати, Элиза была светловолосая и белая (в смысле расы, а если смотреть практически, то её кожа загорела почти до цвета темной бронзы).

– Fuck! – Лаконично произнесла она и убрала мешающие волосы ладонью. – Короче, полковник, сейчас мы запустим гидротехнику и полностью перекроем реку. ОК?

– Как договаривались, – принц Озогаи кивнул, глядя на монитор управления.

– У меня, полковник, привычка повторять, – пояснила она. – А то клиент не всегда врубается, чего хочет. И так до последнего момента. А потом «ой, блин, я не за это платил». И всякая такая фигня. Понимаешь?

– Элиза, – спокойно сказал принц. – Я платил именно за это.

– Я же не конкретно про тебя говорю, – уточнила она, щёлкая клавишами на пульте управления, – Я вообще про крупных клиентов. Ты, полковник, даже представить не можешь, какие они бывают тормозные.

– Мы в курсе, – заметила Ксами, первая жена принца. – Но, конечно, теоретически. Поведение потребителей на рынке, психология ожиданий и выбора товара.

– Теория есть, – Элиза фыркнула. – А как на практике сделать, чтобы они не тупили?

– У… – Задумчиво отозвалась принцесса Ксами.

– То-то и оно, – заключила шеф-инженер. – Ну, короче, полковник, вот мулька «Start process? – Yes/No», и потом будет вторая: «Confirm – Yes/No». Никаких проблем. Я уступаю тебе пилотское кресло.

– Эй-эй, – вмешалась Ллаки Латтэ, представлявшая на мостике трансэкваториально-африканскую прессу. – Озогаи, погоди жать кнопку. Пару слов для зрителей! Что ты чувствуешь и вообще… Эмоции, да! Иначе не… Не… Питер! Не что?

Питер Йорк, репортер американского «CNN-future» с готовностью подсказал

– Иначе не будет достаточной зрительской эмпатии.

– У-у, – задумчиво произнес Озогаи Ка-Тумери. – …Надо сказать что-то важное. Мне кажется, этого ждут люди. Я правильно понимаю?

– Правильно, – подтвердил Питер. – Кстати, ты в прямом эфире.

– Я помню, да, – принц кивнул, поудобнее устраиваясь в кресле за пультом. – Здесь должны быть сказаны верные слова.

Джентано Монтегю шёпотом обратился к лейтенанту Симпсону (они оба стояли несколько позади рядом с четырьмя молчаливыми гвардейцами охраны).

– Лейтенант, неужели вы не можете ничего сделать?

– Объясните, что, и я окажу вам содействие, – так же шёепотом ответил Гомер.

– Уговорите его подождать!

– Это выходит за рамки моих профессиональных навыков, сэр.

Интуни Зулу, принц Озогаи Ка-Тумери Сензангакона, ударил в пол рукоятью церемониальной дубинки из дерева венге.

– Сейчас я расскажу вам о самом главном. Я расскажу вам о том, кому принадлежит Африка, её земля и её вода. Она принадлежит африканцам. Настоящим африканцам, которые составляют её народ. Она принадлежит народам банту: зулу и мпулу, коса и конго, шонао и йоруба, которые жили здесь всегда. Она принадлежит также белым африканерам, которые строили здесь мосты и дороги и которые давно стали нашими братьями. Мы, африканцы, щедрые люди. Мы готовы делиться богатствами нашего континента с теми, кто нам помогает, как янки помогают нам сейчас. Но захватчики, которые не принесли на нашу землю ничего хорошего, они лишние. Мы согласны разрешить им немного пользоваться нашей землей и нашей водой, но они должны помнить, кто здесь хозяин, сидеть в углу и платить нам, африканцам. Платить всем и каждому из вас, моих братьев. А если они не согласны, то пусть уходят, или пусть научатся пить песок вместо воды. А вода Белого Нила пригодится нам самим. Мы направим нашу воду на запад, и она сделает более плодородной наши саванны. Мы сделаем так, что вода даст нам электричество и многое другое. Так будет, да!

Указательный палец принца дважды щелкнул по клавише на пульте. Тихо заурчали движки. Огромные блоки водяных ворот пришли в движение и медленно начали закрываться, запирая русло. Через несколько минут потоки воды хлестали сквозь сужающиеся просветы, как из мощных брандспойтов. Потом потоки превратились в узенькие ручейки, а затем и они исчезли. Перед дамбой вода бурлила, постепенно поднимаясь, но вскоре подъем замедлился и остановился. По другую сторону дамбы в лучах низкого вечернего солнца блестело обнажающееся русло…

…

В кармане Джентано Монтегю требовательно запищал сателлофон. Советник тихо выругался и быстро вышел с мостика на открытую площадку дамбы, где слонялись полдюжины зулусских гвардейцев. Только потом советник ответил на звонок.

– …Да, мистер Вилбраге… Нет, я не знаю, кто это планировал, и я не читал текст выступления принца… Я подозреваю, что это был экспромт… Да, мистер Вилбраге, разумеется, я понимаю, какая сейчас реакция… Поймите, я ничего не мог сделать… Американский лейтенант ответил мне, что не обучен действовать в ситуациях… Он предложил, чтобы я… Нет, с формальной точки зрения он ни разу не отказал в содействии, но… Нет, это как итальянская стачка. Он помогает, но по инструкции… Мистер Вилбраге, я пытался говорить с Элизой Бонрайт, но она сказала «Не мешайте работать», и пригрозила вызвать охрану… Я же говорил: есть выход: дать им кредит, который они просили… Да, в смысле, зулусам… Эфиопам? Простите, при чем здесь эфиопы… Что?.. Я об этом не знал… Как?!… Когда это случилось?… О, черт!…

…

Сержант Уайтби посмотрела на воду в маленьком озере, образовавшимся за дамбой. Сейчас поверхность блестела в лучах закатного солнца, как расплавленное золото.

– По-моему, этот принц притворился таким простым-простым, а на самом деле…

– Озогаи учится в University of Stellenbosch, в ЮАР, – гордо проинформировал Таши Цамбва. – Он мне рассказывал, да! Это обучение по интернет. У нас оно тоже есть.

– Это его в ЮАР научили такому беспределу? – Поинтересовался Бриггс.

– С исламистами иначе нельзя, – авторитетно пояснил шонаокский декурион.

– Брат, включи мозги! – Возмутился Маркони. – Египтяне не исламисты! Просто они немножко мусульмане, но это же не преступление, верно?

– Значит, – вступил в разговор лейтенант-инженер Чкиро, – им немножко не повезло.

– И что? – Спросил Гиборн. – Теперь война до победного конца? Может быть, я не разбираюсь в политике, но это хреновый подход к любому делу.

Риттер хлебнул пальмового пива, не отрывая взгляд от экрана ноутбука, и сообщил:

– Ребята, всё ещё хреновее. Тут пишут: Эфиопские войска при поддержке тайваньского спецназа и авиации перешли границу и вторглись в провинцию Голубой Нил, спорную между Северным и Южным Суданом. Провинциальная столица, городок Дамазин, он в двухстах кило к отсюда – разбомблен, дамба ГЭС Росеирос на Голубом Ниле взята под контроль. Вода перекрыта. Аналитики пишут, что эфиопы выбрали момент и теперь потребуют кредитов от Всемирного Банка и возврата Эритреи. Сговорились, блин.

– Оуэн, не наезжай на Эфиопию, – сонно проворчал Пруст, – это самая лучшая страна.

– Да, – так же сонно подтвердил Данович. – Эфиопия это Эдем, райское место.

Таши Цамбва посмотрел на них двоих с некоторым удивлением.

– У вас родня в Эфиопии, да?

– У них один приятель-эфиоп, – пояснил Маркони, – и он угостил их ганджубасом.

– А-а, – протянул декурион и понимающе кивнул. – Народная дипломатия! Я про нее проходил в колледже. Сильное средство манипуляции, так написано, вот!

– Так учат в колледже, где ты учишься на гуманиста? – Уточнила Уайтби.

– Да, – он кивнул. – Называется: Колледж гуманитарных технологий контроля.

– Ни хрена себе, гуманисты… – Протянул Бриггс.

Из закатного сумрака возникли несколько чёрных фигур в светлых пушистых набедренных повязках и таких же пушистых браслетах на руках и ногах.

– Девчонки! – Воскликнул стремительно проснувшийся Пруст.

– У-у-у! – Обиженно протянула одна из фигур. – Уже костёр, уже все пляшут, а янки болтают про технологию.

– А говорили, что они такие сексуальные, – отозвалась другая фигура.

– Просто реклама. Пфф! – Цинично предположила третья.

– Что? – Возмутился Маркони, резко вскочил на ноги, сразу же схватился за свой травмированный бок, но не потерял куража. – Да я в Детройте плясал так, как вашей Африке даже не снилось, ясно?

– Это парень-янки, который дрался на дубинках с Таши, – заинтересованно произнесла четвертая фигура.

– Так вы будете сидеть или мы пойдем плясать? – Напрямик спросила пятая.

– Вообще-то мы как раз собирались идти, – сообщил Риттер, закрывая ноутбук.

…

Следующий вечер. Незадолго до полуночи.

К воротам американского сектора бойко подкатил квадроцикл. В луче прожектора заблестела краска – лаково-черная и золотистая: цвета зулусского штаба. Лейтенант Симпсон хлопнул своей ладонью по ладони водителя, широко зевнул, выбрался из машины и крикнул:

– Кто в скворечнике! Убери, на хрен, свет! У меня и так глаза болят!

– Да, сэр! – Послышался голос Лумиса, и луч скользнул вверх.

– Докладываю! – Начала сержант Уайтби, появляясь из двери служебного радарного модуля, – за время твоего отсутствия ничего не случилось, объект принят у смены в рабочем состоянии, все системы в норме.

– Хорошая новость, – буркнул он. – Слушай, Венди, ты мне нужна, как женщина.

– Ну… – Несколько неуверенно произнесла она.

– Ничего такого, – уточнил лейтенант, – просто мне срочно требуется очень вкусный крепкий кофе, потому что я сплю на ходу, а мне надо до полуночи отослать рапорт Дэнброку, иначе он влепит мне выговор, и вам всем тоже мало не покажется.

– Кофе будет через пять минут, – сообщила она, – а с рапортом тебе помочь?

– Ну, разве что моральной поддержкой, – ответил Симпсон и двинулся в маленькую комнату, носившую гордое название «личный кабинет командира РЛТ»

-------------------------------------------

Командующему 8-го Интертеррального флота адмиралу Вилли Дэнброку.

Лично. Секретно.

Рапорт командира отдельной РЛТ Фололе, 1-го лейтенанта Гомера Симпсона.

После выступления принца Озогаи по TV и включения дамбы Нгингамбазо, которая перекрыла Белый Нил, и одновременного перекрытия Голубого Нила (ГЭС Росеирос), состоялись переговоры между принцем Озогаи и советником Монтегю с участием директора Национального банка Зулу принцессы Ксами (1-й жены Озогаи) и эмиссара Эфиопии – военного инструктора Чо Ми-У (майора спецназа Тайваня). Я был тоже приглашен, как военспец, офицер 8-го Интертеррального флота США, оказывающий содействие представителю ООН согласно приказу Вице-президента США.

Советник Монтегю настаивал на немедленном открытии Белого и Голубого Нила без предварительных условий. Он аргументировал свою позицию угрозой масштабной экологической и гуманитарной катастрофы, войны и т.п.

Принц Озогаи соглашался открыть сток, но при условии подписания договора о нейтральном статусе всего Нила до Средиземного моря, с правом свободного и бесконтрольного прохода для любого транспорта стран Транс-Экваториальной Африканской Лиги, а также возмещения расходов по строительству Нгингамбазо.

Принцесса Ксами представила смету и оплаченный контракт на строительство с компанией «Los-Angeles Hydro-Electric Inc.» и заявила, что страна нуждается в немедленной экономической помощи со стороны Всемирного банка.

Майор Чо Ми-У поддержал требование о нейтральном статусе всего Нила, а также потребовал передачи провинции Голубой Нил под контроль китайско-эфиопского переходного правительства, которое представляет местные этнические группы. Он потребовал ещё международной финансовой помощи для Эфиопии и коридора через Эритрею (бывшую территорию Эфиопии) к Красному морю с морским портом.

Советник Монтегю вторично указал на угрозу войны с учетом того, что ситуация в Северном Судане и Египте быстро становится катастрофической.

Принц Озогаи ответил, что его не беспокоит угроза войны, поскольку его страна располагает ядерным оружием. Он добавил, что в случае войны за верховья Нила с применением этого оружия весь бассейн Нила ниже по течению окажется заражен радионуклидами, а также добавил, что это будут не его проблемы. Майор Чо Ми-У, представитель Эфиопии (а также Тайваня и Голубого Нила, как я понял), добавил, что тайваньским контингентом развернута ракетная батарея около ГЭС дамбы Росеирос.

Между 4:00 и 5:00 утра в Гера-Гера прибыл представитель Египта, что осложнило переговоры. Он долго осматривал (с согласия штаба) ракетные батареи зулу в особом районе Гера-Гера, после чего согласился с нейтральным статусом всего Нила, но при условии свободного прохода египетских водно-авиационных транспортов до озер Альберта и Виктория (на Белом Ниле) и Тана (на Голубом Ниле). Дополнительно он уточнил, что возмещение цены Нгингамбазо не должно происходить за счет бюджета Египта. Кроме того, он потребовал, чтобы на переговорах было принято решение по проблеме Северного Судана. Представителям самого Северного Судана в допуске на переговоры отказано, поскольку лидеры транс-экваториалов считают режим Хартума исламистским и террористическим и находятся с ним в состоянии войны.

Ровно в 7:00 прибыл представитель Китая (КНР) и заявил, что действия в Судане затрагивают интересы нефтяных концессий народной корпорации «Dow-Zin». Все остальные участники согласились и заявили, что не претендуют на эти нефтяные концессии, но и не готовы гарантировать их стабильную работу. Это не устроило представителя Китая и он предложил возместить заинтересованным сторонам все расходы в разумном объеме при условии, что гарантии будут даны. Он поставил дополнительное условие: КНР получает такие же права пользования Нилом, как и остальные участники, а занятые КНР зоны Итумбо и Кабинда в Африке и красное правительство островов Сокотра признаются всеми сторонами и ООН.

Примерно в 8:00 прибыл представитель Фую-Цин-Чао (Морской Манчжурии) по приглашению представителей Эфиопии и Тайваня. У Эфиопии договор о военно-техническом сотрудничестве и с Тайванем, и с Манчжурией. Этот представитель предложил признать за его страной те же права пользования Нилом, которые будут признаны за остальными участниками. В этом случае Тайвань и Манчжурия обязались помочь Эфиопии выполнить операцию по созданию коридора через Эритрею.

Представитель Зулу согласился с заявленными предложениями по территориям при условии, что будут признаны все территории, захваченные Транс-Экваториальной Африканской Лигой, и что в Лигу будет включена вся территория Южного Судана согласно демаркационной карте 2010 года (до северо-суданской оккупации).

Представитель Египта согласился с этим при условии, что к нейтральной полосе Суданского Нила добавится полоса суши шириной по 10 миль от каждого берега, которые в границах Северного Судана будут контролироваться Египтом.

Представитель Эфиопии согласился при условии, что Эфиопия получит всю Южную Эритрею. Принц зулу согласился на это, но при условии, что Транс-Экваториальная Африканская Лига получит архипелаг Дахлак в Красном море (территория Эритреи).

Представитель КНР согласился с этим набором предложений, но при условии, что концессионные территории в Судане перейдут под протекторат его страны.

С этим согласился принц Зулу, но при условии, если южный берег дельты Конго с прилежащей к ней 12-мильной зоной в Атлантике перейдет под протекторат Зулу.

Представитель Египта согласился, но при условии, что весь Северный Судан, кроме китайских концессионных территорий, перейдет под протекторат его страны.

Представители Эфиопии, Голубого Нила, Тайваня и Манчжурии согласились, но при условии, что Порт-Судан на Красном море будет поделен между всеми участниками.

С этим согласились все и предложили представителям ООН и США одобрить сделку.

Советник Монтегю установил связь со своим руководством, а я – с офисом вице-президента, от которого получал приказ о содействии Монтегю. Секретарь вице-президента (уполномоченный дежурный) сообщил мне, что я должен действовать согласно инструкции «О защите национальных интересов США». Поскольку он не перечислил мне конкретного состава интересов США, я использовал текст доклада Госдепартамента США по Африке и Ближнему Востоку. Исходя из этого, я заявил участникам, что соглашение возможно только если США получит, как минимум, стратегические точки в Эритрее: порт Ассаб, ближайший к Баб-Эль-Мандебскому проливу, остров Кебир (самый крупный в архипелаге Дахлак), и все те же права пользования Нилом, которые будут у остальных участников сделки. Представитель Эфиопии потребовал взамен региона Ассаб всю территорию Северной Эритреи.

Ввиду отсутствия дальнейших возражений по такому варианту, был подписан предварительный протокол и проект новой карты региона, каковые и прилагаю.

21.11, 23:50 Каирского времени. Подпись.

-------------------------------------------

Лейтенант Симпсон внимательно перечитал текст, поправил стиль, распечатал, расписался и засунул странички в приемный слот факса-скремблера. Получил автоматический авто-протокол об отправке, подшил его вместе с листами в папку «отправленные рапорты», допил кофе и с чашкой в руке направился в relax-room.

Тихо играл саксофон: TV был настроен на какую-то музыкальную волну jazz-retro. Сержант Уайтби и рядовой Маркони хлебали кофе и двигали шахматные фигуры.

– Обстановка? – Спросил Симпсон, споласкивая чашку в мойке.

– Данович, Лумис и Пруст на вахте, – ответила Уайтби, – остальные дрыхнут.

– Ясно. А что это у вас тут? Ночной турнир за кубок взвода?

– Маленькая проблема, – сказала она. – Карл не может заснуть из-за бока.

– Ничего такого, – пояснил Маркони. – Но я после этой драки ещё и плясал, ну и…

– Гм… – Лейтенант потер ладонями глаза. – Может, всё же, к врачу?

– Нет, у меня уже так было. Ушибы. Максимум – трещина в ребре. Само заживет.

– Ладно. У тебя бок. А у тебя, Венди?

– А я сижу из солидарности с вами, – сказала сержант.

– Трогательно, – он улыбнулся. – Знаешь, Венди, ты настоящий друг. Серьёзно.

Уайтби тряхнула головой.

– Просто вы хорошие парни. Хочется вас поддержать в трудный момент. А ты уже отправил этот долбанный рапорт адмиралу?

– Да. Теперь буду ждать, когда мне надерут за это задницу.

– За что? – Спросил Маркони.

– Вообще-то это пока секретная информация, – сказал он. – Но прошлой ночью тут получилась серьезная тусовка. На ней поделили весь Судан и заодно Эритрею. А я здорово влип. Мне пришлось расписаться на протоколах, где все это поделено.

– А шпак из ООН тоже расписался? – Поинтересовалась Уайтби.

– Конечно. Куда бы он, на фиг, делся?

– Тогда все ОК, – предположила она. – В текущем сезоне все так делают. Я серьёзно. Знаешь, мы с Карлом нашли одну TV-хронику на эту тему. Там война в Гвинейском заливе, из-за которой вчера подписали договор по Аннобону. Тебе понравится.

– Гм… А что там?

– Помнишь, – сказал Маркони, – трех мпулуанцев на озере Альберта? Ну, когда мы монтировали первую РЛТ. Ты ещё склеил девчонку, которая у них была пилотом.

Симпсон утвердительно кивнул.

– Да. Пилот Мбиби. Классная девчонка.

– Вот-вот, – сказал Маркони, и постучал пальцем по экрану. – Ну, будешь смотреть?

– Заинтриговали, – проворчал лейтенант. – Ясное дело, буду.

------------------------------------------------------------------

20 ноября. CNN. Война в Гвинейском заливе

------------------------------------------------------------------

На острове Биоко, в столице Экваториальной Гвинеи Малабо, при участии Фарука Шубри, первого высокого советника Генерального секретаря ООН, состоялось подписание договора о добровольном переходе острова Аннобон под юрисдикцию Гренландии. Сейчас на экране вы видите момент подписания договора: президент Экваториальной Гвинеи Буэзи Момбата первым ставит подпись… Следом за ним расписывается гренландский временный военный комендант Стюарт Палфри. За несколько дней ожесточенных боевых действий по обороне Аннобона от войск Африканского Единства и Габона комендант Палфри получил многозначительное прозвище «Белая смерть» (по аналогии с большой белой акулой – людоедом). Ранее Палфри служил на элитной субмарине флота США, а затем, по стечению обстоятельств, перешел во флот Гренландии. В ходе войны в заливе его команда торпедировала 8 кораблей и провела две ракетно-ядерные атаки. Подробности этих операций, унесших жизни более 5000 человек см. в нашем видео-архиве.

А сейчас вы видите на экране партизан самообороны Экваториальной Гвинеи. Их командир также ставит свою подпись под договором. Партизаны провели несколько стремительных диверсионно-боевых операций в глубоком тылу войск Африканского Единства и Габона. Как отметил в своей речи президент Буэзи Момбата, их действия сделали бы честь даже лучшим подразделениям коммандос Америки или Китая…

------------------------------------------------------------------

Гомер Симпсон от избытка чувств хлопнул ладонью по столу.

– О, черт! Там в первом ряду лейтенант Котто, сержант Лаас и Мбиби. Какие они, к чертовой матери, экваториальные гвинейцы!? Они же из десантных войск Мпулу!

– Не придирайся к ерунде, Слайд, – с иронией в голосе произнес Маркони. – Если наш подводник может превратиться в гренландского коменданта, то почему мпулуанский десантник не может превратиться в экваториально-гвинейского партизана?

– Они ещё и не то могут, – после некоторого раздумья согласился Симпсон. – Мбиби рассказывала мне, как она везла французского кардинала с Цейлона на Реюньон.

– Это шутка, Слайд?- Подозрительно спросила Уайтби.

– Знаешь, Венди, – ответил он. – В каждой шутке есть доля шутки. Так вот, в наше специфическое время эта доля очень мала. Теперь стало модно шутить всерьез.

– Это точно! – Поддержал Маркони. – Наши серьезно врезали тряпкоголовым в этом Гвинейском заливе!

– Какие наши? – Спросил Симпсон.

– Ну, наши подводники, – уточнил рядовой.

– Гренладские, – поправил лейтенант.

– Ну, допустим, гренландские, – согласился Маркони. – Но фокус с Ираном уж точно провернули наши, так, командир?

– Какой ещё фокус с Ираном?

– Ты ещё ничего не знаешь? – Изумилась Венди…

-------------------------------------------------------------------------

20 ноября, CNN. Вечерний выпуск.

Реставрация монархии в Иране.

-------------------------------------------------------------------------

Как мы уже сообщали, прошлой ночью внезапно замолчали все теле- и радиостанции Тегерана и прервалась телефонная связь. Ситуация прояснилась только к полудню. Сейчас известно, что в ночь с 19 на 20 ноября в Тегеране шли ожесточенные уличные бои с применением минометов между корпусом Стражей исламской революции и силами специального назначения 8-го департамента SAVAK (Sazeman-e Ettela-at va Amniat-e Keshvar), остававшимися верными династии Пехлеви после её свержения Исламской революцией 1979-го. Около 2:00 группировка SAVAK заняла аэропорт Мехрабад на западе Тегерана и около 4:00 приняла несколько тяжелых транспортных самолетов с бойцами и военной техникой. Вскоре после этого сопротивление Pasadaran (Стражей исламской революции) было подавлено. Части регулярной иранской армии не успели прийти им на помощь: дивизии, лояльные режиму, были связаны на юго-восточном фронте (против Белуджистана) и на северо-западном фронте (против Курдской рабочей партии). Боеспособные дивизии в районе Тегерана утром перешли на сторону принца Мансура Реза Пехлеви (внука последнего иранского шаха Мухаммеда Реза Пехлеви). Принц Мансур прибыл в Тегеран после полудня, когда бои за столицу уже практически прекратились и выступил перед журналистами. Он заявил, (цитата) «Бесчеловечный эксперимент по созданию в Иране теократической диктатуры аятолл длился более полувека и принёс народу только страдания. Долготерпению народа пришел конец. Возобладала мудрость, заключающаяся в постоянстве прогрессивной национальной власти. Династия Пехлеви, Ахемениды, правила Ираном с VII века до новой эры по современному летоисчислению и сделала нашу страну великой. Сегодня я принесу присягу в том, что я, как и мой род, буду служить реальным интересам нации».

Присяга и коронация шаха Мансура Реза Пехлеви состоялась 20 ноября в 20:00 в скромной обстановке. Из гостей присутствовали представители ряда монархий Персидского залива, дипломаты, представители штабов армии и флота Альянса и журналисты, для которых шах Мансур в 22:00, провел пресс-конференцию. Он решительно опроверг слухи о массовых внесудебных расправах над сторонниками свергнутого режима, но признал, что (цитата) «значительное количество фанатиков поклялись защищать режим аятолл и были уничтожены в ходе боев за Тегеран». В противовес утверждению о десятках тысяч людей, погибших от действия нервно-паралитического газа «VX», примененного минометчиками сил SAVAK при штурме столицы, шах указал на (цитата) «факты народного ликования, которые были бы невозможны, если бы число жертв было так велико, как утверждают клеветники».

Среди приоритетов нового правительства (главой которого Мансур Реза Пехлеви является согласно восстановленной Конституции монархии) шах назвал (цитата) «Социальное светское государство, модернизацию промышленности, экономики и образования и разумное уважение к исламу и другим религиям нашей страны».

Биографическая информация: Мансуру Реза Пехлеви 44 года, он родился в США в эмиграции, закончил Принстонский университет и Восточное отделение Военной Академии Вест-Пойнт. Был военным советником Альянса во время т. н. «Йеменской войны», участвовал в боевых действиях, имеет формальное звание майора морской пехоты Бахрейна, женат, двое детей. Жена – Джесабел, гражданка Пуэрто-Рико.

-------------------------------------------------------------------------

Лейтенант Гомер Симпсон несколько раз моргнул и вдумчиво произнес.

– Clusterfuck…

…

 

10. Католические догматы и математическая логика.

Дата/Время: 30.11.24 года Хартии.

Киритимати.

=======================================

Религиозность Зирки Новак была для доктора Чинкла огромной психологической загадкой. Больше чем полгода совместной жизни не внесли никакой ясности в этот вопрос. Другой канак давно бы махнул на это рукой и принял просто как данность. Действительно, мало ли какие капризы могут быть у молодой красивой женщины? Уаиани, юная подружка Обо Ван Хорна всегда берет в постель огромные пушистые игрушки, и док Обо (по его рассказам) порой просыпался от собственного чиха, если ворсинки хвоста игрушечного леопарда попадают ему в нос. Кван Ше, подружка Рау Риано всегда исчезает из его дома на рассвете. Почему так – неизвестно. А сестренка Лэсси перед сном кладёт справа от себя компактный пистолет-пулемет. Такая у неё привычка и она пару раз жаловалась Кватро, что некоторых мужчин это смущает. В феврале Лэсси сошлась с обаятельным парнем Екеном Яау, коллегой по работе. Он считает это нормой. По ходу так и спят вчетвером: девчонка, парень и две пушки.

Манера Зирки ложиться в постель в рубашке выглядела на этом фоне совершенно безобидно. То же касается и привычки произносить короткие римско-католические заклинания (утром после умывания, днем перед едой, перед тем, как делать любую работу, перед занятиями в дистанционном колледже и перед сном). С точки зрения канака заклинания применяются в особых случаях. Обращаться к оккультным силам просто так – дурной тон, как привычка некоторых янки по любой ерунде звонить или адвокату, или психоаналитику. Впрочем (решил Чинкл) если Зирке нравится считать какое-то из оккультных существ очень общительным, то пусть считает. Aita pe-a.

Один раз Чинкл тактично поинтересовался: почему в религии Зирки нет заклинаний, связанных с сексом? По логике они должны быть (и в ряде религий Океании они предусмотрены). Вопрос поставил его юную vahine в тупик, и она позвонила патеру Джонису. Разговор был довольно обстоятельный (Кватро успел выкурить сигарету и выпить чашечку кофе). Затем Зирка пересказала объяснение католического жреца: «Хороший секс по любви это обращение к богу, потому что бог это любовь, и этим сказано все. А заниматься сексом без любви – неправильно, хотя, если люди делают подобное без дурных намерений, бог смотрит на это с пониманием». Вторая часть реплики относилась к подружкам на час, возникавшим у Чинкла, как у обычного тридцатилетнего канака в деловых поездках. И Чинкл сделал вывод, что римский католицизм по версии Зирки почитает бога Jesus, похожего на эллинского Hymen, который родился человеком, сыном Урании (музы астрономии) и Аполлона (бога навигации и вообще наук и искусств). Эллинский Hymen (как и Jesus) умер и стал божеством – покровителем секса внутри домохозяйства. Все сходилось, но Чинкла удивляло, что такой узко-функциональный бог считается в римском католицизме единственным. А кто же занимается в их мифах остальными делами? Чинкл взял справочник «Мифы планеты» и выяснил, что в религии Зирки не один бог, а целый пантеон. В пантеоне было 5 главных божеств (2 мужских, 1 женское, 1 аморфное, 1 зооморфное) и порядка тысячи второразрядных (средних между духами природы и культурными героями). Но обсуждать это со своей vahine Кватро не стал. Согласно справочнику, разговоры о множественности римско-католических богов – это табу.

Меру значения религии для Зирки доктор Чинкл осознал вечером 12 ноября (что соответствовало утру в Западной Европе). TV сообщило о внезапной смерти Папы Римского Адриана VII в Дюнкерке… Зирка расстроилась так, как будто покойный Адриан был её любимым дедушкой. Чинкл, ознакомившись с биографией данного субъекта (после того, как Зирка пол ночи проплакала, свернувшись клубочком на лежбище), пришел к заключению, что Адриан VII был сквалыжным и хитрожопым старикашкой. Последний десяток лет он плел паутину интриг между христианами, мусульманами, буддистами, индуистами, агностиками и пантеистами, а под конец запутался во всём этом, допустил оплошность и получил от кого-то из религиозно-политических партнеров порцию сильнодействующего яда, от чего и помер.

Конечно, Кватро не стал делиться со своей подругой этими выводами. Наоборот, он похвалил покойного за создание на французской Гваделупе Школы Астронавигации (ScAN). Такое проявление любимым мужчиной религиозного сочувствия крайне обрадовало Зирку, но имело для Чинкла последствия, согласно афоризму: «Ни одно доброе дело не остается безнаказанным». Похвалив эту школу, Чинкл уже не мог отказаться от приглашения на конференцию 15 – 30 декабря, посвящённую старту марсианской экспедиции «Caravella» и (как бы, заодно) празднованию католического рождества. Приглашение было на две персоны: «доктор Кватро Чинкл и Зирка Новак-Чинкл». Кватро подозревал, что не обошлось без маленькой интриги. Зирка не умела скрывать такие фокусы. По её глазам было видно: она приложила к этому руку. Но правильный канак не обижается на любимую женщину за такие шалости…

Сегодня, когда до путешествия оставалось ещё более двух недель, на повестке дня образовалось другое очень важное для Зирки религиозное событие: выборы нового Римского Папы. С 8 вечера (или 8 утра по Гринвичу), она прилипла к экрану TV, настроенного на трансляцию online из Ватикана. По мнению Чинкла, смотреть было совершенно не на что. Показывали здание Сикстинской капеллы, толпу на площади Святого Петра и каких-то попов, которые говорили что-то невразумительное. Сами выборы не показывали – по регламенту конклав проходит при закрытых дверях.

Из солидарности Чинкл посмотрел на это шоу минут 20 и пошёл в спальню-кабинет заниматься написанием главы «Принцип Даламбера в неголономных системах» для нового курса «основы прикладной математики и универсальной механики», который предстояло дистанционно преподавать с Нового года в Кимби-колледже… Около 11-ти вечера его оторвал от этого занятия радостный крик Зирки: «Выбрали! Выбрали!». Спустившись в кухню-гостиную, он бросил взгляд на экран.

– Гм… Чудесная моя, а откуда известно, что выбрали?

– Видишь каминную трубу над капеллой, – сказала она. – Дым идет белый.

– Вижу. Белый. И что?

– Это сжигают бюллетени после выборов, – пояснила Зирка. – Если никого не смогли выбрать, то в камин ещё кидают паклю, и тогда дым чёрный. А если выбрали, тогда бюллетени жгут без пакли, и дым белый.

– Симпатичный обычай, – заметил он. – А когда нам сообщат, кто выиграл?

Зирка немного недовольно тряхнула головой.

– Выиграл это не очень правильное слово. Это ведь не соперничество в спорте или в политике. Это момент, когда святой дух указывает на того человека, который будет безошибочно говорить с кафедры нашей церкви. Безошибочно, понимаешь? Я знаю, океанийские католики в это не совсем верят, а ты совсем не веришь, но я – верю!

– Совсем безошибочно? – С сомнением в голосе произнес Чинкл.

– Безошибочно в вопросах религии, – уточнила она. – В чём-нибудь другом Папа, как любой человек, может сделать что-то неправильно, но когда Папа говорит о религии, святой дух не позволит ему ошибиться. Я понимаю, для тебя это парадокс…

– Ничего такого, – возразил математик. – Религия, как отмечал Поппер, имеет дело с нефальсифицируемой областью, где ничего нельзя опровергнуть экспериментом, и, следовательно, за истину можно принять любое мнение. Например, мнение Папы.

– Ты издеваешься, – жалобно сказала она.

– Ни капли! – Чинкл наклонился и поцеловал её в шею. – Я лишь излагаю теорию.

– О боже! – Внезапно воскликнула она. – Этого не должно было случиться!

На экране был виден дядька несколько старше полста лет, похожий на футбольного тренера (это была первая ассоциация, возникшая у доктора Чинкла). Было непонятно, зачем этот футбольный тренер оделся в балахон и экзотический головной убор, а так нормальный, активный дядька, похоже – достаточно волевой и неглупый. По экрану бежала инфо-строка: «Кардинал Хавер Тросеро Гамбоа, 57 лет, бразилец, избран в 10 часов 30 минут. Он займет престол святого Петра под именем: Климент XV».

Около минуты доктор Чинкл смотрел на нового Папу Римского, а затем заключил:

– По ходу, нормальный персонаж. Не Даламбер, конечно, но и не дебил.

– Ты не понимаешь! – Воскликнула Зирка, со слезами на глазах. – Это ужасно! Он развратник, гестаповец, некромант…

– Стоп-стоп, не надо так нервничать, удивительная моя, – математик успокаивающе положил ладонь ей на плечо. – Возможно, его сексуальные привычки кажутся тебе некорректными, но это ещё не значит, что он плохой человек. На счет Гестапо я не совсем понял, какую контору ты имеешь в виду. Наше INDEMI тоже по приколу называют «Гестапо». А некромант… Я видел это слово только в heroic-fantasy.

– Почитай его биографию, – тихо сказала Зирка и хлюпнула носом.

--------------------------------------------

Globopedia. Раздел: персоны. Подраздел: современность, римский католицизм.

Персона: Хавер Тросеро де Гамбоа.

Год рождения (по меганезийскому исчислению): 33-й до Хартии.

Место рождения: Сан-Паулу, Бразилия.

Карьера:

Х. Т. Гамбоа родился в семье профессионального военного (3-й ребенок). По семейной традиции после школы поступил в военное училище, после окончания которого был принят на службу в полк специального назначения «Agencia Brasileira de Inteligencia» (ABIN) в чине 2-го лейтенанта. Во время Боливийской войны служил во фронтовой разведке. После войны работал в окружном штабе внешней разведки в Риу-Бранко. Во время гражданских волнений 6-го года до Хартии вместе со старшим братом Игуасо Хоакином де Гамбоа (ныне – генералом ABIN в отставке, секретарем общественного комитета «Процветание»), участвовал в нелегальной группе «Вперед!». Впоследствии вместе с братом был арестован по подозрению в нескольких политических убийствах. Амнистирован ввиду военного конфликта с Нуэва-Гранада. В чине майора принял командование диверсионно-рейдовым батальоном. В ходе одной из боевых операций получил легкие ранения осколками снаряда. С его слов, один из осколков попал ему в грудь, но застрял в серебряной ладанке, подаренной матерью. Сочтя это мистическим знаком, майор Гамбоа после выхода из госпиталя подал рапорт о переводе в группу военных капелланов. В 5-м году Хартии был назначен главным военным капелланом Северного Атлантического округа (в звании военного епископа). В 13-м году Хартии перешел на гражданскую службу архиепископом Форталезе. В 21-м году Хартии был посвящен в звание кардинала Папой Адрианом VII.

Частная жизнь.

Первый брак зарегистрирован в 13-м году до Хартии, развод в 11-м году. Второй брак зарегистрирован в 9-м году до Хартии, развод в 6-м году. Дети в браках: сын и дочь. Впоследствии браки не регистрировал по несовместимости с должностью римско-католического священника. В 12-м году Хартии церковная комиссия расследовала анонимное заявление, что епископ Х. Т. Гамбоа проводит в монастыре Св. Терезы в Паранаиба т. н. «чёрные мессы» с участием военнослужащих, монашек и индейцев-аборигенов, в результате которых, в частности, забеременели несколько монашек. В итоговом акте комиссии сказано: «Обвинения не подтвердились, военный капеллан-епископ Гамбоа проводил непредосудительные театрализованные постановки на исторические темы для популяризации церкви. Случаи беременности монашек не связаны с этими постановками, а имеют причиной обычные человеческие слабости». Второй раз церковная комиссия расследовала анонимную жалобу на Гамбоа, как на архиепископа Форталеза в 19-м году Хартии. В жалобе сообщалось, что Х. Т. Гамбоа нанял экономкой индианку около 30 лет с дочерью около 15 лет и сожительствует с обеими. Кроме того, повторилось обвинение в «чёрных мессах» с дополнением, что теперь Х. Т. Гамбоа практикует также древние ольмекские ритуалы некромантии. В итоговом акте этой комиссии сказано: «Обвинения не подтвердились. Архиепископ Гамбоа действительно нанял экономку-индианку, имеющую дочь примерно 15 лет. Подобная практика не возбраняется. Ритуалы некромантии не исполнялись, а лишь реконструировались. Это – дозволенная научно-историческая деятельность».

Хобби:

Футбол, экстремальный туризм и историческая реконструкция. Х. Т. Гамбоа – второй тренер футбольной команды гуманитарного университета Форталеза, участник клуба горного туризма ветеранов спецназа, соучредитель фонда альтернативной истории древнего мира. Регулярно публикует статьи в популярных исторических журналах.

--------------------------------------------

Кватро Чинкл помассировал ладонями уши, а потом закурил сигарету. Это был его персональный способ собираться с мыслями, когда перед ним вставала абсолютно необычная задача. Если бы ему год назад сказали, что придется убеждать кого-то в позитивности Римского Папы… М-да. Жизнь полна неожиданностей.

– Зирка, давай разберёмся без лишних эмоций, – начал он. – Давай начнем с того, что «Глобопедия», в отличие от идеального Римского Папы, не безошибочна. Не всё, что написано, соответствует реальному положению дел. Разумеется, существует некая корреляция между реальностью и текстом статьи в «Глобопедии». Например, факты армейской карьеры Хавера Гамбоа. Видимо, они таковы, как написано. Но в них нет ничего такого. Хороший разведчик. Умный и смелый парень. В какой-то момент он заигрался в радикальную политику и попал под суд. Бывает…

– Его обвиняли в политических убийствах! – Перебила Зирка.

– Мало ли кого в чём обвиняли? – Возразил математик. – Вот, трёх старших офицеров нашего INDEMI обвиняли в подготовке Третьей Мировой войны. Оказалось, что зря. Мировая война всё же началась, но не из-за них, и не такая страшная, как думали.

– А два развода, это, по-твоему, неправда? – спросила она.

– Два развода? – Переспросил Чинкл. – А что в них такого? Это обычное дело в таком возрасте. Сбежались – разбежались. Он же тогда был совсем молодой парень…

– По-настоящему верующий католик не должен разводиться, – перебила Зирка, – это связано с… Можно, я не буду объяснять? Это долго, и… И…

– И я этого не пойму, – помог Чинкл. – ОК. Допустим, тогда Гамбоа был ещё не очень верующим католиком, а потом осколок попал в эту штуку… Как это называется?

Доктор Чинкл помахал сигаретой в руке, и Зирка подсказала.

– Ладанка. Это освященная вещь. Иногда через нее совершаются чудеса.

– Вот-вот, – обрадовался Чинкл, – кто-то из католических aku совершил чудо…

– Кто-кто? – Удивленно переспросила она.

– Не важно, – он снова махнул сигаретой, – кто надо, тот и совершил. И после этого Гамбоа стал очень-очень верующим католиком, а в итоге – Папой.

– После этого, – сказала Зирка, – он стал служить черные мессы, вовлекать монашек в сексуальные оргии и сожительствовать со своей домработницей и с её дочерью. Это настолько недопустимо для католика, что я тебе даже передать не могу.

– Давай отделим факты от мнений, – предложил Чинкл. – Я не разбираюсь в обычаях монастырской жизни, но sex party в таком общежитии могут возникать спонтанно. В выводах комиссии по расследованию примерно так и написано. По поводу тех двух девчонок, мамы и дочки – возможно, это чья-то фантазия. Но даже если это правда, ничего ужасного в этом нет – если всем трём участникам это нравится. Такая форма конкубината довольно экзотична в современном мире, но в некоторых племенах она практикуется. С биопсихологической точки зрения, это нормально, поскольку…

Зирка тряхнула головой и демонстративно закрыла ладонями уши.

– Кватро! Ты жонглируешь логикой, биологией и этнографией, и таким способом доказываешь всё, что угодно! Наверное, ты можешь придумать даже логическое доказательство того, что черная месса – это нормально!

– Я бы мог попробовать, – ответил он, – …если бы знал, что такое «чёрная месса».

– Это безобразно извращенная католическая месса, – ответила она.

– Извини, чудесная моя, – Чинкл ласково погладил её по плечу, – но я очень смутно представляю себе, что такое католическая месса. Я, конечно, видел это выражение в литературе. Кажется, у Дюма, а может быть, у Гюго, но что оно значит…

– Месса, – пояснила она, легко находя в памяти слова, вызубренные ещё в начальных классах католической школы, – …это самая главная литургическая служба в нашей церкви. Она состоит из предваряющих обрядов, литургии слова, евхаристической литургии, и завершающих обрядов. В евхаристической литургии, святые дары…

Зирка сделала паузу и посмотрела на Кватро. Математик слушал её с таким явным удивлением, как будто она говорила на древнем эльфийском языке из знаменитого фантастического эпоса Толкиена о кольце всевластья.

– …В общем, – договорила она, – месса это обряд в честь сил добра, а черная месса, наоборот, обряд в честь сил зла. Поэтому, в черной мессе все наоборот, и это очень мерзко выглядит.

– Ты видела? – Уточнил он.

– Нет, я читала… Только можно я не буду это пересказывать?

– Конечно, не пересказывай, если тебе не хочется. Я сейчас посмотрю в сети.

Доктор Чинкл придвинул к себе ноутбук, постучал по клавиатуре и вдумчиво начал изучать какой-то из найденных текстов.

– Гм… Кровь черной курицы. Ясно. Это как в католических ритуалах «voodoo».

– Вуду это не католицизм, – возразила Зирка, – это языческая религия.

– Да? А я думал, это африканский и южноамериканский католицизм. Я не профи в вопросах религии… Так… Обнаженная девушка ложится… Между её грудями, на салфетку кладут перевернутый крест, а на живот – чашу для оскверненных святых даров… Зирка, ты ведь только что говорила про некие «святые дары». Ты можешь в общих чертах объяснить, чем просто святые дары отличаются от оскверненных?

– Понимаешь, – неуверенно произнесла она. – Святые дары, это немножко похоже на амулет с полезными свойствами. А осквернить его – это сделать так, чтобы вместо полезных свойств у него появились вредные.

– Вот теперь понятно, – математик кивнул. – Ты замечательно умеешь объяснять. Я врубился в итоговое заключение комиссии. Видимо, она не нашла у переделанных амулетов никаких вредных свойств, а значит, имела место безобидная имитация.

– Комиссия! – Воскликнула Зирка. – Кватро, разве ты не понял? Их подкупили или запугали, а может быть, и то и другое! Этот Гамбоа со своим братом – генералом спецслужбы, они прут, как танк! Для них нет ничего святого! Они задавили эту бразильскую церковную комиссию, а теперь добрались до Рима! Я не могу себе представить, что они сделали с конклавом. Может быть, они угрожали убить тех кардиналов, которые против Гамбоа. Иначе он никогда бы не был избран.

– Минутку, – Чинкл многозначительно поднял палец к потолку. – В начале нашего разговора, ты совсем не так интерпретировала процесс выборов Папы Римского.

– Я просто объяснила, почему это для меня так важно, – заметила она.

Математик медленно и выразительно покачал головой.

– Нет, чудесная моя. Ты утверждала, что Папой Римским становится тот кандидат, на которого укажет католический Manaroa…

– Кто укажет? – Перебила Зирка.

– Гиче Маниту. Holy Spirit. Он под третьим номером, когда ты произносишь lipo.

– Что я произношу?

– О, Мауи и Пеле, держащие мир! Удивительная моя, ты по несколько раз в день, по разным поводам произносишь lipo, и в них упоминаются разные…

– Я поняла, – перебила она. – Да. Папой становится тот, на кого укажет Святой Дух.

– Отлично! – Воскликнул Кватро. – Теперь вопрос: способны ли братья Гамбоа как-то принудить это достаточно могущественное, судя по католическим мифам, существо, выполнять их требования, или это выше возможностей бразильских спецслужб?

Зирка тяжело вздохнула и потерла лоб ладонями.

– Я уже ничего не понимаю.

– Ты просто слишком эмоционально это воспринимаешь, – заметил он. – Давай будем рассуждать в рамках твоей аксиоматики. Тогда мой вопрос выглядит риторическим. Разумеется, Гиче Маниту на порядок круче бразильской спецслужбы, и она никак не могла повлиять на его мнение. Следовательно, выбран правильный Папа Римский, несмотря на то, что тебе это кажется странным. Идем дальше. Ты утверждала: Папа Римский может совершать ошибки в жизни, но не в высказываниях по вопросам, касающимся вашей религии. Какие у тебя основания считать, что Хавер Гамбоа не соответствует этой единственно-принципиальной характеристике Папы?

– Он совершает черные мессы! – Напомнила Зирка.

– Это не имеет отношения к вопросу, – возразил Чинкл. – Где-то написано, что этот экзотический ритуал мешает Папе Римскому правильно высказываться о религии?

– Я… Не знаю…

– Типа, нигде не написано, – сказал он. – Значит, все ОК. Прекрати расстраиваться.

…

 

11. Феерическое возвращение «человека-амфибии».

Дата/Время: 01.12.24 года Хартии.

Кваджалейн, Маршалловы острова, Меганезия.

Залив Лэйте, Филиппины.

=======================================

Римейк небольшого японского истребителя Ki-27 образца 1936 года прокатился по взлетной палубе и плавно ушел в лазурное небо над лагуной величайшего на планете атолла Кваджалейн. Пилот, молодой утафоа, набирал высоту не так резко, как в боевом режиме, но и не так спокойно, как на гражданских самолетах, более привычных для единственного пассажира – новозеландца средних лет… Через пару минут с высоты примерно километра корабль, с которого они взлетели, превратился в яркий пестрый прямоугольник на монотонном зеленовато-синем фоне… Пассажир пробурчал что-то удивленно восторженное (вроде «ни хрена себе») тронул за плечо пилота.

– Баикева, мы сможем сделать круг, когда поднимемся раза в два выше?

– Легко, Иден, – откликнулся утафоа, – а какой нужен радиус?

– Радиус… Скажем, километров пять. А ещё лучше сделать пара витков расходящейся спирали. Тогда мы получим самые удачные ракурсы. Мне так кажется.

– Aita pe-a, – пилот что-то передвинул на пульте и истребитель неуловимо перешел от прямого полета к циркуляции.

– Спасибо! – Объявил пассажир и включил профессиональную TV-камеру.

----------------------------------------------------------------------

01 декабря. Au-interstellar info. Aotearoa-NZ.

Продюсер Иден Блай – о гипер-фестивале и не только.

«Красное солнце, черная свастика».

----------------------------------------------------------------------

Привет всем любителям фольк-кино, и вообще всем любителям позитивного экстрима. Сейчас вы видите на экране фестивальный супер-проа «Bandeira da liberdade», который традиционно приходит в лагуну Кваджалейн четыре раза в год для проведения гипер-фестивалей с тем же названием. «Знамя свободы» в переводе с lifra. Оценить размеры супер-проа можно несколькими способами. Например, просто посмотреть на обычные катера и яхты вокруг. Они рядом с ним кажутся мошками, верно? Любителям футбола понравится другое сравнение: на каждом из трех ярусов BDL могло бы поместиться 8 футбольных полей. И для любителей истории: парой поплавков для супер-проа служат японские 200-метровые боевые корабли времен 2-й мировой войны: линкор «Нагато» и авианосец «Сехо», поднятые со дна и переделанные несколько лет назад.

Итак, тема 2-й мировой войны. К этой теме обращена кино-эпопея «Красное солнце, черная свастика» скандинавской студии «Scandia-Screen». Ветераны гипер-фестиваля полагают, что это самый скандальный фильм, когда-либо выходивший на экран этого международного форума, где демонстрируются киноленты, запрещённые к прокату в большинстве стран мира. Одна из номинаций гипер-феста так и называется: «самый запрещённый фильм сезона». Жюри оценивает и количество запретов, и авторитет запретивших инстанций. Высоко котируется судебный запрет в странах Британского содружества. Много баллов дают за аналогичный запрет в Евросоюзе и в США и за объявление фильма криминальным в международном трибунале по правам человека. «Красное солнце, черная свастика» вышел за рамки этих категорий: на Специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН, посвященной эскалации вооруженных морских конфликтов в Юго-Восточной Азии, этот фильм объявлен (цитирую) «актом военно-информационного терроризма и преступлением против мира и безопасности».

Понятно, что после такой оценки фильм получил гран-при гипер-феста BDL, но что побудило Генеральную Ассамблею ООН дать этой альтернативно-исторической киноэпопее такую беспрецедентную характеристику? «Красное солнце, черная свастика» начинается с весны 1945 года. Япония и Германия терпят поражение за поражением. Фактически исход войны предрешен. Западный Альянс и Советский Союз добивают проигравших. Это показано как голые факты, без привычного этического оправдания необходимостью борьбы с мировым злом. Империю Ямато и Третий Рейх, по версии фильма, уничтожают не потому, что они преступны, а потому, что они слабее, чем их военно-политические конкуренты. С точки зрения ООН (созданной именно странами победителями той войны), это уже политическое богохульство. Но это только начало.

В альтернативно-исторической хронике фильма, после разгрома германского флота в Атлантике офицер-ас «Люфтваффе» Фриц фон Гелтинг перелетает через Северный полярный круг в Японию, которая пока ещё сопротивляется. Там при поддержке двух императорских офицеров, японца Укага Тоси и манчжура Фан Ланпина, он убеждает Генеральный штаб изменить стратегию и вместо плана «Тэн-Го», который в реальной истории привел к фатальному поражению в битве за Окинаву, реализовать нечто иное, вокруг чего и крутятся дальнейшие события на экране. Ставка делается на субмарины-авианосцы, уникальный для того времени тип кораблей, имевшийся лишь у Японии. Эскадра подводных кораблей выходит в море в конце августа, когда уже разбомблены Токио, Хиросима и Нагасаки… Последние два города – атомными бомбами. Кажется, шансов уже нет. 2-го сентября трое офицеров (германец, японец и манчжур, ставшие, кстати, друзьями) узнают о капитуляции Японии и решают продолжить борьбу под флагом Манчжурии – Манчжоу-Го, или (по-китайски) Цин Чао. Эскадра атакует уже несколько расслабившийся флот Альянса в нескольких точках акватории вдоль 20-й параллели, от Гавайев на востоке до Тайваня и Филиппин на западе, в центре которой расположены скопления мелких тропических японских островков, примыкающих к скоплениям таких же островков северной Океании. Начинается крайне ожесточенная партизанская война на море. Обе стороны считают своих противников выродками, и, внимание! У каждой из сторон есть для этого серьезные объективные причины. Для манчжуров (будем называть их так, поскольку так в фильме) англо-американцы это исполнители бомбардировок германских и японских городов. Для англо-американцев манчжуры – это исполнители расовых зачисток и создатели лагерей смерти.

В начале автор не показывает своих симпатий ни к одной стороне, но, когда начинается партизанская война, симпатия как-то незаметно оказывается на стороне манчжуров. Они защищают то, что ещё осталось от их родины… или (для Фрица фон Гелтинга) новой родины. Они не носители японского или германского нацизма, они просто солдаты и просто люди. А их противник продолжает следовать идеологии, которая дана в фильме словами Фан Ланпина: «Англо-американцы верят, что их государство это рука самого жадного небесного бога. Эта рука будет грабить нас вечно, если мы её не отрубим». В пространстве фильма данная реплика обоснована видеорядом… Документальным, что характерно. Вообще, в фильме много документальных вставок – там, где они уместны.

Фильм уводит войну из плоскости спора двух разбойничьих группировок в плоскость спора одной группировки с людьми, которые защищают свою свободу. Когда войска Альянса теряют противовес в виде гораздо более гнусной германо-японской оси, они одновременно теряют и этическое оправдание для своих действий на чужой земле. Это второе политическое богохульство. Англо-американские солдаты, которых согласно сложившейся традиции надо чтить, как освободителей, представлены бездумным и безвольным инструментом кучки жадных негодяев из Вашингтона и Лондона. Когда капитан Пол Рэйн говорит: «мы защищаем свободу и демократию, это наша работа», после чего отдает приказ сжечь вместе с жителями городок на островке Чиноджима, поддерживающий партизан, кажется, что автор расставил точки над «i». Хорошие манчжуры против плохих янки. Но не тут то было. Командор Укага Тоси устраивает химический авиа-налет на Гонолулу, а получив рапорт о тысячах жертв среди мирных жителей, цинично заявляет: «На войне нет правых и виноватых. Есть победители и побеждённые. Если янки победят, то они объявят нас бандой подонков. Но если мы остановим янки, то они признают нас честными солдатами, несмотря на тысячи или миллионы своих мирных граждан, отравленных газом».

На этом этапе симпатии и антипатии меняют полярность, но ненадолго. Когда англо-американские войска берут заложников-японцев и расстреливают их в ответ на атаку партизан против военного объекта на Окинаве, зритель уже начинает ненавидеть обе воюющие стороны. Кажется этого и добивались авторы фильма… Но нет. Несколько позже, когда Укага Тоси оказывается формально прав, и Альянс идет на переговоры о признании «Островов Нансэй-Манчжурия», обе вооруженные стороны как-то вдруг перестают быть кровавым зверьем и начинают вести себя, как нормальные люди. Эти хорошие парни всегда готовы прийти на помощь мирным жителям, и тут авторы даже переборщили с сахарным сиропом. Слишком трогательно, хотя – дело вкуса. Финальная сцена: удаляющийся к горизонту флаг на мачте последнего крейсера Альянса и фраза манчжурского командора: «Нам не пришлось погибнуть в бою, и теперь надо как-то учиться жить», звучит слишком патетично. Видимо, авторы хотели подчеркнуть свой принципиальный отказ от декларации какой-либо морали перед словами «The end».

Такой финал – это третье политическое богохульство, однако формально этот фильм приравняли к военному терроризму вовсе не за это и даже не за странные (чтобы не сказать фантастические) совпадения между этим сценарием и недавней октябрьской войной, приведшей к появлению морской манчжурской республики Фую-Цин-Чао. Основные обвинения к авторам: пропаганда войны, воспевание фашизма и призыв к попранию общечеловеческих ценностей, признанных международным сообществом. Данное обвинение построено на единственной фразе Фрица фон Гелтинга: «Любые надежды на взаимопомощь и солидарность между народами это самообман, так что единственная наша надежда это подготовка к новой мировой войне с невиданными средствами разрушения колоссальной мощи, которые вызовут у народов ужас одной только возможностью своего применения»… Вы почувствовали дух антигуманного милитаризма, о котором говорится в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН?

Я лично не почувствовал. Дело даже не в том, что позиция автора не эквивалентна позиции киногероя, а в том, что фраза фон Гелтинга грубо вырвана из контекста, в котором она смотрится совершенно нормально и разумно. Фон Гелтинг говорит о неизбежном конфликте при дележке мира между Альянсом и Советским блоком и надежде, связанной с тем, что эти стороны начнут готовиться к войне между собой. Соответственно, Альянс будет вынужден прекратить войну с Нансэй-Манчжурией, поскольку ему потребуется концентрация всех сил против Советского блока. И тут невозможно упрекать автора в пропаганде чего-либо, кроме реальной истории. Как известно, Черчилль ещё в апреле 1945-го заявил: Альянс должен готовиться к войне против СССР. Датой начала 1-й Холодной войны считается 5-е марта 1946-го, речь Черчилля в Фултоне. А по сюжету фильма Альянс предлагает Нансэй-Манчжурии соглашение о мире и демаркации ровно 5-го марта 1946-го, после Фултонской речи, которая присутствует в альтернативной истории фильма, как и в реальной истории. Народная мудрость в таких случаях советует не пенять на зеркало…

Зрители на гипер-фесте оценили «Красное солнце, черную свастику» крайне высоко. Кроме гран-при «Запредельный запрет» фильм получил специальный приз «Лучшая антивоенная лента». На гипер-фестивальной ярмарке зрители раскупили множество легких самолетов производства фирм «DiproX», «Sky-serf» и «Teroa Amigator» – тех моделей, которые использовались при съёмках фильма. Сейчас, кстати, мы летим на самолете последней из этих фирм, а за штурвалом мистер Баикева Иннилоо, один их менеджеров этой фирмы… Баикева, ты не очень занят?..

----------------------------------------------------------------------

Пилот помахал ладонью около уха в знак того, что не слишком занят, и сообщил:

– У нас маленькая фирма, и мы там все немножко менеджеры, немножко инженеры-техники и немножко агенты по продаже. Тероа вообще небольшой атолл.

– Небольшой, – согласился Иден Блай, – но довольно знаменитый.

– Да. Стал знаменитый, потому что у нас родились menehuna, эректусы, и у нас часто бывает док Джерри Винсмарт, loa-tahuna, большой колдун и ученый из Америки, друг нашего loa-tahuna Рау Риано. А для нас это и друзья, и реклама. Я говорю, как есть.

– Ясно. Баикева, а ты сам смотрел этот фильм?

– Ага. По ходу, хорошее кино. Только жёсткое. В смысле, у кого нервы, тому я бы не советовал смотреть. Техника тоже хорошая. Кое-где не совсем реальная. Например, самолеты, в основном, были «cricket», совсем маленькие, спортивные. Они, как бы, удобнее. Они совсем дешевые, а издалека, как реальные боевые. А в крупных планах снимали наши «Ki-27», такие, на котором мы сейчас летим. Это не совсем по правде. В сценарии были M6A «Seiran», их в Японии придумали специально для подводных авианосцев I-400, но у киношников времени было мало, и поэтому они взяли нашу продвинутую реплику Ki-27 «Nate» – другой японский самолет с той войны.

– Баикева, а что ты вообще думаешь о Второй мировой войне?

– Вообще? – Переспросил пилот. – Ну… По экоисторической науке все понятно. Оффи просрали экономику и надо было на что-то отвлечь людей, и ограбить кого-нибудь из своих, тоже из оффи. Я думаю: германские и японские оффи догадались, что их будут грабить, быстро сделали у себя фашизм, и начали первые. Силы там по-любому были неравные, но ударить первым это шанс. Как-то так.

– Значит, – уточнил Блай, – ты думаешь, что если бы войну не начали страны Оси, то её начал бы Альянс или Советы?

– Ну, – Баикева кивнул. – А как иначе? Они уже и оружия наделали и даже привезли на позиции. Вот взять Перл-Харбор на Гавайях. Не просто же так там оказалось столько боевой техники. Она бы пошла в дело. А так часть японцы подбили первым ударом. Вообще, как сказал Гоген, евро-цивилизация это болезнь. Уже не по науке, а по жизни. Знаешь, Иден, я этого уже не застал, а знаю по рассказам дедушки Ндаоро. Вот взять Алингиронги, по-вашему – Маршалловы острова, над которыми мы летим. Жили здесь канаки. Так, неплохо жили. Но в конце позапрошлого века пришли германские оффи и миссионеры, всё загадили, а канаков заставили даром на себя работать. Потом пришли японские оффи. Им наши острова отдало ООН после Первой мировой войны…

– Тогда это была Лига Наций, – поправил Блай.

– Без разницы, – ответил Баикева. – Что те, что эти делили наше море и свинячили тут, воевали между собой, бомбили наши острова из-за своих дурацких войн, которые они устраивали из-за своей дурацкой системы. Даже потом, после Второй мировой войны, когда острова Алингиронги забрали янки-оффи, они тут взрывали водородные бомбы. Просто посмотреть, что получится. А канакам говорили: «выметайтесь вон, вы никто, здесь всё наше!»… Какое у меня может быть после этого отношение к их войне, а?

Иден Блай помолчал немного и кивнул головой.

– В общем понятно, какое. А как ты думаешь, октябрьская манчжурская война как-то связана с этим кино или просто совпадение?

– Как-то связана, – без колебаний, ответил Баикева. – Я так думаю: сценарист, который сочиняет кино, он не в прошлом и не в будущем. Он здесь, в настоящем. По-любому получается, что он пишет про сейчас, даже если кажется, что это про прошлое или про будущее. Что он видит вокруг, про то и пишет, но как бы зашифровано, чтобы было интереснее. Тот исландец, Хникарсон, который сочинил кино, что-то увидел, поэтому совпало. А может, не просто совпало, а он кому-то подсказал идею. Так тоже бывает. Прикинь, Иден: японские оффи сто лет воевали, иногда выигрывали, иногда наоборот, проигрывали, но для японских foa каждая война была проигранная. Каждый раз они работали на износ, а имели за это хвост от селедки. Вот исландец и придумал такую особенную войну, после которой что-то по настоящему изменится. Так могло быть.

– Чертовски интересная версия… – Оценил Блай. – Слушай, Баикева, а ты смотрел наш фильм «Человек-амфибия: всплытие»?

– Ага! Классное кино! Я, правда, не понял, что такое Боноруми.

– Такая условная страна, – пояснил новозеландец. – Название придумано, как вольный перевод Буркина-Фасо на латынь. Понимаешь, исходную новеллу «Человек-амфибия» написал доктор Беляев из Советского союза в эпоху Первой Холодной войны и там фигурирует Аргентина. Нам не хотелось путать сюда аргентинцев, они в таких вещах ужасно обидчивые и они совершенно ни при чём.

– Ну это понятно, – согласился пилот, – мы с ними работали по антарктической теме. Отличные ребята, но это у них пунктик. Типа: у нас девчонки самые красивые, у нас футбол самый техничный, мы изобрели румбу и самбу. А если спорить, то обидятся.

– Так или иначе, – сказал Блай, – мы решили Туамоту оставить, как у Беляева, а вместо Аргентины сделать Боноруми на побережье Тихого океана. А как тебе сам сюжет?

Баикева Иннилоо задумчиво почесал себе за ухом.

– Сюжет понятный. В Туамоту парень с такими данными, как этот Индер, реально бы поднялся в подводном бизнесе. А если у парня появились ресурсы, большая хорошая команда, то почему не навести порядок в своей стране происхождения? Кстати, про команду. Мы тут поспорили: подводный секс натурально снимался или это трюк?

– Это наши фридайверы, студенты, – ответил Блай. – Никаких блуждающих масок и комбинированных съемок, всё по-настоящему. Недолго, но на эпизод хватило.

– Классно! А сухогруз брали из-под воды на абордаж тоже ваши студенты, или как?

– Нет, – новозеландец улыбнулся. – Это ваши морские коммандос с базы Уаикаепау. Инструктор разрешил видеосъемку тренинга и согласился на антураж из сценария.

– Ясно. Короче, кино зачетное. Наше жюри просто так «золотого пингвина» не дает. Зрительский приз «цветок Нан-Мадола» это тоже серьезно. Foa оценили кино, ага!

– Я рад, что тебе понравилось! А теперь пояснения для тех, кто не смотрел репортаж непосредственно с гипер-феста, и ещё некоторые комментарии.

----------------------------------------------------------------------

01 декабря. Au-interstellar info. Aotearoa-NZ.

Продюсер Иден Блай – о гипер-фестивале и не только.

«Человек-амфибия: всплытие».

----------------------------------------------------------------------

Итак, за этот фильм наша кинокомпания «Au-interstellar» получила приз «золотой пингвин» за лучшую картину о хабитации океанского дна, а также приз зрительских симпатий «цветок Нан-Мадола» за самый неожиданный показ подводной эротики. В номинации запретов мы взяли пятое место. Фильм запрещен в Евросоюзе, в семи североамериканских штатах и в ряде стран, менее значимых для данной номинации. Конечно, этого бы не хватило для пятого места. Но из-за некого казуса в республике Сальвадор нас официально обвинили в подготовке государственного переворота, и «Человек-амфибия: всплытие» сразу выскочил в пятерку лидеров по запретам.

О сюжете. В исходной НФ-новелле Беляева некий доктор Сальватор имплантировал маленькому ребенку жабры акулы. Имея и жабры, и легкие, мальчик делил свое время между сухопутной и подводной жизнью, причем вторую часть жизни он и его опекун Сальватор держали в тайне, опасаясь проблем с христианскими фундаменталистами. Затем тайна раскрывается, и юноша-амфибия и его опекун резко попадают в тюрьму. Благодаря связям Сальватора, юноше-амфибии (получившему в тюрьме серьезные проблемы с лёгкими) удается бежать и эмигрировать вплавь своим ходом на острова Туамоту. А Сальватор получает огромный тюремный срок за ту операцию с жабрами.

Наша кинокомпания решила создать видео-продолжение этой истории, но с учетом достижений науки. В нашей версии происходит не хирургическая операция, а фокус с генами. После консультаций с учёными мы отказались от отращивания жабр в пользу более реальной схемы с аккумулированием кислорода, которую используют морские млекопитающие. Антарктический тюлень Уэдделла, который показан в фильме, как источник генов фридайвинга для человека-амфибии… Черт, это я ляпнул. Ладно. Этот тюлень может нырнуть на полкилометра в глубину и оставаться под водой более часа. Таким образом, в нашей версии амфибийные свойства наследуются, и главный герой, оказавшись на Туамоту, очень быстро использовал это обстоятельство. Или местные девушки его использовали. Все зависит от точки зрения. Проходит 40 лет от событий, завершающих новеллу Беляева и отнесенных нами к последним годам прошлого века. Индер (так зовут главного героя в нашей версии), попавший на Туамоту тинэйджером, теперь деятельный патриарх и молодой (для патриарха) лидер племени, состоящего из амфибийных канаков… Я забыл сказать, что ген фридайвинга в нашей версии жёстко-доминантен, поэтому почти все потомки амфибии – это тоже амфибии.

На этом этапе жизни Индер получает письмо… Старомодное, бумажное… Посланное доктором Сальватором незадолго до своей смерти в возрасте около 90 лет в Боноруми, в тюрьме. Напомню: его посадили за генетический эксперимент, вызвавший появление человека-амфибии… или, человека-тюленя, и далее – всего племени, которое, в честь тюленя-прародителя, называется «уэдделл». Это письмо становится известным всем уэдделлам, и они, впервые узнав о драматических аспектах появления своего племени, начинают склонять Индера к… Гм… Они современные люди в смысле технической и военной подготовки, но у них есть древние традиции Туамоту в стиле вендетты.

Индер воспитан доктором Сальватором в уважении к общечеловеческим ценностям, он против такого подхода, но не может убедить несколько сотен своих взрослых детей и почти взрослых внуков отказаться от мести. А если пьянку нельзя предотвратить, то её надо возглавить… На христиан-фундаменталистов, которые составляют истеблишмент морской страны Боноруми, обрушивается бескровный экономический террор. Тут я не пересказываю дальше, чтобы не портить вам удовольствие от просмотра, а перехожу к обвинениям и санкциям против нашего фильма «Человек-амфибия: всплытие».

Первый блок обвинений: призыв к нарушению Конвенции ООН по биоэтике, которая запрещает модифицировать геном человека. В баптистских штатах суд усмотрел даже призывы к террору против всех, кто пропагандирует эту конвенцию или следит за её исполнением. Теперь нашим сотрудникам запрещен въезд в юго-восточные штаты.

В Великобританию нам запрещен въезд по закону о богохульстве. Это второй блок обвинений: разжигание религиозной вражды и оскорбление религиозных чувств. Мне непонятно, почему показанный в фильме конфликт между католическим епископом и протестантским пастором вокруг украденной партии кокаина истолкован именно как религиозная вражда. Когда епископ во главе группы вооруженных людей врывается в гостиную к пастору и кричит: «Сейчас ты узнаешь, протестантский пидор, что значит пойти против Святой Матери-Церкви!», это по сюжету относится к наркотрафику, а упоминание религии явно вторично, как и упоминание сексуальной ориентации.

Да, мы против Конвенции ООН по биоэтике и против фундаменталистов, которые пропагандируют эту конвенцию путем экстремистских толкований религии. И мы поддерживаем недавний вердикт Верховного суда Новой Зеландии по делу о запрете организаций, использующих религию для политического давления. Наша позиция в киноискусстве: показывать позитив, который может принести людям модификация организма. Это огромный потенциал освоении морских и космических ресурсов, но, главное, это широкий спектр яркой эмоциональной жизни для каждого человека.

Эмоции – третий блок обвинений. Нас обвиняли не столько за съемки секса, сколько за съемку рождения ребенка. «NZ Chapel-TV» заявил, что студия «Au-interstellar» (цитата) «наняла в Европе малолетнюю проститутку для участия в опасном, позорном и мерзком шоу». Это просто враньё. В эпизоде снималась 16-летняя Варэ, младшая vahine Аханео Хаамеа, короля островов Уаикаепау и Мейер, граничащих с новозеландским севером. Девушки утафоа нередко рожают первого ребёнка в этом возрасте, и иногда кто-то из родичей снимает это событие на видео для семейного архива. Варэ понравился наш сценарий, и она разрешила использовать в фильме эту частную видеозапись.

И четвертый блок обвинений. В Сальвадоре (маленькой страны на Американском перешейке между Гватемалой, Гондурасом, Никарагуа и Тихим океаном) почему-то решили, что имя доктор Сальватор в фильме (и в исходной новелле Беляева) содержит тайный намек на то, что фильм – это план путча в Сальвадоре. С целью проверки этой версии они послали на Кваджалейн двух агентов, притворявшихся молодоженами и имеющих задание следить за мной. В Сальвадоре, очевидно, не знали, что беспечная (казалось бы) тусовка – гиперфест плотно охраняется спецгруппой INDEMI. Они бы, возможно, и не узнали, если бы не исключительно красивая высокая грудь девушки – агента. А так «молодожены» получили из духового ружья отравленные иглы в шею и очнулись только несколькими часами позже на военной базе Годфри в западном углу атолла. Меня пригласил туда меганезийский офицер, чтобы я посмотрел, знаю ли я эту парочку. Оказалось, что я их видел по дороге в аэропорту Окленда и в самолете, но я, конечно, не придавал этому значения, хотя девушку запомнил. Такая фигура! Я даже не поверил, что там всё натурально. И спецгруппа INDEMI тоже не поверила. Если бы эту парочку засекли только как агентов, то, как объяснил офицер, задержали бы в рабочем порядке. А так заподозрили вшитые бомбы. Это как силиконовые вставки, но вместо силикона – взрывчатка. Вот до чего дошли террористы! Ясно, что в этом случае надо обездвижить гада, чтобы он ничего не нажал. Поэтому – иголки с ядом. Но с не очень ядовитым. Что-то из японской рыбы фугу. Все живы и здоровы. Фигура у сальвадорки оказалась натуральной, никаких вставок. Встречаются такие фантастически красивые девушки. И какого черта она делает в контрразведке? Лучше играла бы у нас в кино.

Когда мы перечитали сценарий, оказалось, что действительно похоже на Сальвадор. Наверное, мир так устроен: что бы ты не придумал, будет похоже на что-то реальное. Конечно, меня потом спрашивали: Иден, а как ты относишься к политическому весу католической церкви в Сальвадоре? Плохо! Не должно быть политического веса ни у какой такой организации. Ясно сказано в вердикте Верховного суда Новой Зеландии. Религия в политике это или терроризм, или государственная измена. Вот, опять меня потянуло на политику. Может быть, дело в том, что в дальней точке маршрута у нас мероприятие с политическим оттенком. Эхо Второй мировой войны.

Если по порядку, то первая остановка у нас остров Понпеи, Нан-Мадол, где мне, как представителю «Au-interstellar», вручат цветок за подводную эротику. На следующей остановке в южном Палау на острове Пелелиу мы увидим необычную современную технику и не менее необычных людей. Третья, дальняя точка – залив Лэйте. Это уже акватория Филиппин, и там мы увидим как взаимодействует современная техника с техникой времен Второй мировой войны. Но сейчас в программе цветок и эротика.

----------------------------------------------------------------------

Иден Блай вытер пот со лба и повернулся к Баикеве Иннилоо.

– Уф! Как тебе кажется, я нормально отрапортовал про гиперфест?

– Хэх… Ну, я бы кое-что добавил про ту девчонку, шпионку из Сальвадора.

– Да? А что именно?

– Ты это пропустил, у вас была тусовка режиссеров. А foa выбрали её mananehehine гиперфеста. Типа, королевой красоты. Она уехала в венке из пандануса и со скидкой четверть по авиа-партнерствам, что были на гиперфесте. Прикинь, она полетит куда-нибудь шпионить через наш океан и четверть дорожных расходов захомячит. Упс!

– Хорошая идея, – согласился Блай и посмотрел вперед и влево. – А это уже Понпеи?

– Нет, это атолл Мокили. От него до острова Понпеи ещё сто миль.

– Ясно… А ты все эти острова и атоллы помнишь и различаешь без карты?

– Конечно! – Ответил пилот. – Они все красивые и все разные. Само запоминается.

…

 

12. Кладоискатели: любовь и военные трофеи

Дата/Время: 02.12.24 года Хартии.

Залив Лэйте, центрально-восточные Филиппины.

=======================================

Допустим, что некий посторонний наблюдатель сидел в кабине маленького 4-крылого «Майского жука» (похожего, впрочем, скорее на оригами «майский жук», чем на само насекомое) рядом с Акелой Роджером (пилотирующим эту машину) и смотрел вниз. Возможно, наблюдателю показалось бы, что там, внизу, на поверхности моря, лежит синий спичечный коробок, к которому приклеили сверху кусок жевательной резинки. Существуют такие немного рассеянные люди, которые в состоянии задумчивости, приклеивают к коробкам продукт своей непродуктивной жевательной деятельности.

Но это был вовсе не коробок, а 20-метровое малое патрульно-вспомогательное судно марки «HSV Sea Shade. SWATH-class / Small Water-plane Area Twin Hull». Скоростной катамаран береговой охраны, спроектированный в США но, как это нередко бывает, построенный почему-то в Китае без лицензии. Конкретный экземпляр «Sea Shade» достался компании молодых канаков в конце октября, как подарок от правительства Северной Кореи в благодарность за некую услугу… В общем, честный приз.

«Майский жук», используя свою способность к вертикальному лэндингу, аккуратно спланировал на площадку спичечного коробка (в смысле – катамарана)… Едва пилот выбрался из кабины на палубу, как был атакован худенькой, но очень симпатичной девушкой, сильно загорелой светловолосой англо-креолкой.

– Акела! Я в шоке! Они притащили какую-то малолетку из местных буньипов, и я не удивлюсь, если у нас из-за этого возникнут проблемы с филиппинскими властями!

– Стоп-стоп Панда. Давай по порядку. Кто откуда куда как притащил?

– Излагаю по порядку, – произнесла Панда (она же – Санди, бывшая гражданка США, а последние полтора года – меганезийка с атолла Тероа, Ист-Кирибати), – стоило тебе слинять в Таклобан, как тут все как с цепи сорвались. Кроме Хотару и Гэнки, которые смотрят TV, потому что там японская космическая фиеста.

– Что за фиеста?

– Астероид Тэноганэ прилетел, и началась прямая трансляция. Потом юниоры утафоа-упаики устроили тут дружбу народов, и я не знаю, как с этим быть. Поэтому я сижу и созерцаю природу, как бессловесный овощ. Кстати, ты привез…?

– Ну, вот… – с этими словами Акела вытащил из кабины пластиковое ведро, доверху наполненное мелкими ярко-красными помидорами типа «cherry».

– Wow! Вот оно, счастье, и насрать на все проблемы… Ты их помыл?

– ещё бы! Я, по ходу, в курсе, что ты фанат…

– Я не фанат, – перебила Санди, отправив в рот первый мини-помидорчик. – Просто они вкусные. Уф! Ну, вот теперь я готова рассказать тебе про астероид, про юниоров и про японский транспортный корабль с шестнадцатью субмаринами «Koryu» на борту.

– С шестнадцатью? – Переспросил Акела

Девушка энергично тряхнула головой.

– Да. Так и должно было быть, верно? Они ведь строились партиями по шестнадцать. Соответственно, так их и загружали на транспорты. Мы же вместе смотрели эту info.

– Хэх! Одно дело info, а другое – когда в натуре… Обалдеть… А где Спарк и Келли?

– Там, – ответила Санди, показав пальцем вниз. – Они нырнули два часа назад…

– Что!? Они торчат два часа на глубине почти двести метров?

– На 195, – уточнила она. – Я же говорю, все как с цепи сорвались. Когда Дземе Гэнки наклеил роботом пластидный шнур и вырезал наружу кусок борта как раз там, где у транспорта грузовой трюм… Кстати ювелирная работа!

– Меня, конечно, не могли подождать, – вставил Акела.

– Какое там, – Санди махнула рукой, – все закричали: «Iri! Wow! Hiin!». Потом Спарк и Келли загрузились в наш подводный танкер. И бульк…

– Бульк? – Переспросил Акела. – Вот значит как? А теперь смотри: цилиндр-рубка этого чудесного подводного танкера «Whale Track» представляет собой, по существу просто водолазный колокол, и воздух там…

– Дыхательная смесь «fluon» перебила Санди.

– Ясно, что это не воздух as-it-is, от которого уже на полста метрах азотный наркоз. Но какая бы дыхательная смесь не была, если давление уравнено с внешним, как в рубке-цилиндре «Whale Track», то концентрация газа в крови при давлении 20.5 бар вместо нормального 1 бар – это всегда проблема! Газ – любой газ, любой дыхательной смеси – накапливается в тканях тем больше, чем больше ты торчишь на глубине. А когда ты всплываешь, то он выходит и есть риск стать открытой банкой шипучки. Это физика!

– Но, – заметила она, – я слежу по монитору, вот, посмотри. Наши японцы тоже следят, благодаря своему уникальному умению одновременно смотреть TV и работать.

– Блин… – Буркнул Акела, взял в руку палмтоп коммуникатор, который протянула ему Санди, и некоторое время смотрел на экран, – Так. Сейчас всё классно. Кардиография, энцефалография… Ну, а что бы ты вместе с японцами и юниорами делала, если?..

– Я не хочу об этом думать, – ответила она, – главное: сейчас все ОК, и ты уже здесь.

– Да, я уже здесь, и сейчас я так вклею им обоим! Просто зверски вклею! Хотя, нет, я дождусь, пока они вернутся на «Whale Track», и вот тогда… Скажи-ка, самая любимая Панда галактики, как часто они возвращаются в цилиндр?

– Каждые 20 минут, – ответила она. – Там на дне холодно.

– Ага! Значит, через семь минут. Ты как раз успеешь рассказать мне что-нибудь ещё.

– Тогда слушай про юниоров. Они сидели на верхнем мостике и пинали балду. Вдруг появилась эта малолетка на каяке-моторке. Типа: «всем привет, меня зовут Штос…»

– Штос? – Переспросил Акела.

– Ну, как-то примерно так. Я не в состоянии воспроизвести этот набор фонем. Если я правильно поняла, то это юное создание происходит из какого-то племени буньипов северно-восточного Минданао. Кажется, здесь их называют «аэта».

Акела вытащил сигарету из кармана, щелкнул зажигалкой и сообщил:

– «Аэта» на тагальском называется любой малорослый первобытный негритос.

– Я не понимаю по-тагальски, но эта девчонка один в один как девчонки-буньипы на Пелелиу. И она сказала про какое-то родство с Йи Вааа, подружкой Сиггэ Марвина.

– Хэх… А к чему она это сказала?

– К тому, что Йи Вааа рекомендовала ей познакомиться с замечательными людьми утафоа-упаики, которых зовут Эланг, Окедо и Тиви, и которые друзья её друзей, что является основанием для этого вот. Тут вербальная часть завершилась, и началось знакомство в прямом смысле. Они надули матрац на топ-мостике, и поехали. А этой девчонке, Штос до совершеннолетия, как до Луны на роликовых коньках.

– Хэх… А 12 лет ей есть?

– Есть, – уверенно ответила Санди, – по росту я бы, возможно, усомнилась, но наличие визуально наблюдаемых сисек это чёткий критерий.

– Тогда все нормально, – сообщил Акела, – по законам Филиппин 12 лет это возраст неэкономического сексуального согласия.

– В каком смысле неэкономического? – Спросила она.

– В смысле, что платный секс только с 18-лет. Типа они так блокируют сексуальную эксплуатацию подростков. У них это проблема. Случай с нашими юниорами, как явно неэкономический, для филиппинских копов безразличен. А как эта местная девчонка оказалась родней Йи Вааа, которая из Западного Папуа?

– Понятия не имею. Что-то там говорили про белую собаку, которая на небе.

– Ага… – Акела покрутил сигарету между пальцами. – Это, как бы, магическая тема у буньипов. Что-то такое говорил Сиггэ…

В этот момент звякнул палмтоп коммуникатор.

– Только не очень ругайся, – сказала Санди, – это неконструктивно.

– Я постараюсь, – буркнул он, ткнув кнопку «reply». – …Хэй Спарк, вы там вообще охерели, блин, или это, нах, такой прикол?.. Ах, вы собираетесь всплывать? Ну, это хорошая новость, забодай меня селедка! А ты не хочешь посоветоваться со мной про декомпрессионный график?.. Ах, ты как раз хотел это сказать? Ну, извини, что я тебя нетактично, блин, опередил… Нет, нах, никаких стоминутных вариантов. Мы как-то привыкли видеть тебя и Келли живыми… Я знаю про флюон, но реклама дыхательных смесей это чума. Написано: всплытие 10 метров в минуту с любой глубины, а если на практике, то… Спарк, не надо про биохимию. Поднимитесь на ступеньку, я гляну по монитору, что там у вас в организмах, и тогда мы вернемся к этой теме. ОК?.. ОК.

Акела пару раз затянулся сигаретой и сообщил:

– Прикинь, Панда, тут некоторые персоны вообразили себя величайшими дайверами и биохимиками в истории. Даже в рекламе флюона не сказано, что можно всплывать по короткому графику после двух часов на такой глубине.

– Ну… – Она пожала плечами, – Келли верит Спарку, а Спарк верит своей интуиции и верит, что ты его остановишь, если он соберется делать что-то реально опасное.

– Ага. А потом на меня будут шипеть. Типа я зануда, перестраховщик…

– А мы, – перебила Санди, – пожалуемся на них доку Рау Риано.

– Пригрозим пожаловаться, – уточнил он.

– ОК, – согласилась она. – А хочешь, я тебе расскажу про японский астероид?

– Ага. Только, давай будем параллельно смотреть на монитор, и иногда кричать: «Хэй, идиоты, не вздумайте делать то, что вы собрались делать!».

Санди чмокнула его в щеку в знак солидарности и начала рассказ.

– В общем, трюк консорциума «Itokawa Robotics» со стометровым астероидом удался. Магнитный зацеп, плазменный движок, использующий материал астероида и, главное, расчёт орбиты. Теногане-Ичи пролетел в 20 тысячах километров от Земли и уйдет на расстояние где-то вдвое меньше, чем до Луны, но через неделю он вернется. Японская ядерная машинка затормозила его относительно нас достаточно, чтобы он не смылся совсем. Теперь этот астероид движется по сильно вытянутой эллиптической орбите, и астрогеологи пишут, что в нём более миллиона тонн смеси железа, никеля и кобальта.

– Астрогеологи? – Переспросил Акела, – это что за звери?

– Это такая профессия. Название придумали в начале века, оно кривое, но понятное.

– Ясно. Осталось найти астроброкера, который сможет продать этот летучий слиток.

– Владельцы астероида поступили проще, – сообщила Санди, – они выпустили акции «Tenogane Minerals» и наняли обычных фондовых брокеров. Сегодня эти акции уже взлетели вдвое, и аналитики с «Wall-Street TV» уверены: завтра рост продолжится.

– Хэх… И на какую сумму выпущено этих астероидных бумажек?

– Только не упади, Акела. На пять миллиардов баксов.

Акела задумчиво посмотрел на дымящийся окурок, выбросил его в море, почесал в затылке и задумчиво произнес.

– Тут какая-то ботва. Этот проект никак не может принести пять гигабаксов. На что рассчитывают дебилы, покупающие эти акции? Тем более – по удвоенной цене…

– Ах да! – Санди хлопнула в ладоши. – Я забыла сказать. В будущем году эта компания начнет работу по транспортировке на околоземную орбиту второго железо-никелевого астероида, Теногане-Ни диаметром около километра и массой до миллиарда тонн.

– Они ещё первый астероид не продали, – заметил Акела.

– Кого это бахает? – Задала риторический вопрос Санди. – Фондовый рынок живет не по законам пошлого материального мира, а по законам… Э… Как ты верно сказал: ботвы. Пышно цветущей, виртуальной ботвы с хорошим PR. Оцени тему: Аравийская нефть догорает после атомной бомбардировки Руб-Эль-Хали. Значительная часть малайско-индонезийской нефти и газа тоже не в лучшем виде. Все условно-западные компании, владевшие до 20-го года Хартии минеральными концессиями в Экваториальном поясе Африки и в Новой Гвинее, окончательно разорились. Это так, навскидку. А сейчас все экономические обозреватели говорят о том страшном, что ждёт инвесторов топливных сетей, если Антарктический газовый консорциум прорвется на рынок Евросоюза. И на кошмарном фоне этих событий и прогнозов прогрессивный японский дядя предлагает вложить денежки в металл, который летает в космосе, где нет политических рисков.

– Ты что, Панда!? Как это в космосе нет политических рисков?!

– Так, – пояснила она, – рассуждают традиционные фондовые аналитики. У них, как ты понимаешь, отсутствует представление о том, что такое риск войны в космосе.

– Хэх… Они что, не читали китайский меморандум о Восточной Луне?

– Ну, я не знаю… Может, они читали, но не поняли.

– Совсем тупые, – заключил Акела, и посмотрел на экран палмтопа. – О! Ты глянь, какие данные после первых десяти метров всплытия! De puta madre! Я глазам не верю!

Из динамика послышался слегка насмешливый голос Келли.

– Ну что, великий перестраховщик? Кто был прав про флюон-смесь?

– Пока не знаю, – ответил Акела. – Ситуация сомнительная. Давайте-ка поднимитесь по стандартному графику ещё на 10 метров, и посмотрим.

– Ты зануда! – Возмутилась она.

– Ага, Келли, я зануда, – подтвердил он. – Вот поэтому одна хорошая девчонка и один хороший парень до сих пор никуда не вляпались, если ты понимаешь, о ком я…

– Хэй-хэй! – Вмешался голос Спарка, – ты лучший друг на свете, но ты зануда.

– Ещё 10 метров, и посмотрим, – сказал Акела, – потом ещё два раза по 10, и решим.

– Ну ты зануда! Я закажу тебе медаль с рисунком баобаба и надписью «Великий зануда великого океана»…

Рядом с бортом «Sea shade» раздался четырехкратный плеск, Плюх-плюх-плюх-плюх.

– …Joder! Что там у вас творится?

– Ничего такого, – сказала Санди. – Четверо юниоров прыгнули за борт поплавать.

– Трое, – поправила Келли.

– Нет, четверо. Сестрёнка, ты отстала от жизни.

– Это прикол, Санди, а? Ладно, ребята. Мы вас любим. Свяжемся через 10 метров…

Тем временем четыре тела – одно угольно-черное и три шоколадных в хорошем темпе отплыли от корабля и, уже медленно, начали огибать его по часовой стрелке.

– Эта девчонка, Штос, реально похожа на Йи Вааа, – понаблюдав, сказал Акела, – но Йи покрепче. Я так думаю: Штос моложе года на два.

– А сколько лет Йи? – спросила Санди.

– Мм… Я думаю, примерно 16. Йи немного постарше наших юниоров, а Штос, как бы, наоборот. Кстати, Панда, когда вернемся домой, объясни ей про контрацепцию, ОК? Прикинь: на Филиппинах многие девчонки не в курсе этого вопроса. Вероятно, Тиви ей расскажет и поделится «XE-2», но вдруг нет? А размножаться Штос явно рановато.

– Конечно, я объясню… Стоп! Ты хочешь сказать, что Штос поедет с нами на Тероа?

– Да. Ты заметила у всех четверых юниоров значки на левом плече?

– Пиктограммы алым фломастером вроде стилизованного катамарана? И что?..

– Tatou-proa, – пояснил он. – Договор о партнерстве по обычаю Paruu-i-hoe.

– Дела… – задумчиво протянула Санди. – А что, если филиппинские копы?

– Ничего. Скажем, что это девчонка с Пелелиу… Aloha, Хотару!

Возникшая из дверей надстройки Кияма Хотару приветливо улыбнулась и коротко с изяществом поклонилась. Дочка японского адмирала была одета в лимонный с синей полосой спортивный костюмчик из шортов и майки.

– Aloha, Акела. Я хочу спросить: не лучше ли убрать продукты в холодильник?

– Хэх… – Он бросил взгляд сначала на пластиковое ведро с помидорчиками «cherry», а потом на флайку – «Майского жука» (в кабине лежали ещё несколько пакетов, коробок и ведерок с едой, купленной на маркете в Таклобане), – ты права! Мы как бы зацепились языками, а продуктам в полдень на палубе делать нечего. Сейчас я уберу.

– Я могу сама это сделать, – мягко возразила японка, – а если ты не занят, то ты мог бы помочь Гэнки пилотировать кран-робот. Я знаю, что ты самый лучший штурман.

– Вы что, уже вывели кран-робот на позицию? – Удивился Акела.

– Да. А Спарк и Келли уже всё разметили и надели кольца на все субмарины «Koryu». Спарк инструктировал нас, что подъемные работы надо начинать, как только «Whale Track» поднимется на 20 метров от дна. Только что монитор показал эту отметку.

– Хэх… – Акела ткнул пальцем кнопку вызова на палмтопе, – Спарк, как у вас дела?

– Все ОК, – раздалось из динамика. – Я предлагаю не удваивать каждую следующую декомпрессионную остановку, а делать все остановки такими же, как эта: по 6 минут.

– Нет. Давай сделаем остановку на 165-и метрах 10 минут, а не 12. Если всё пойдет нормально, то следующую остановку на 155-и метрах тоже сделаем 10 минут.

– ОК, – согласился Спарк.

– …И ещё, – продолжил Акела, – ты уверен, что пора начинать подъем призов?

– Да. Мы уже достаточно далеко от дна, и мы отошли на сто метров в сторону, чтобы робот-кран не зацепил нас в случае нештатного срабатывания бочки-поплавка. Весь эквипмент мы сложили на дне под фонарем, где точка видео-наблюдения.

– Ага… Ну тогда мы с Гэнки начинаем.

– А мы с Хотару займемся кухней, – решила Санди. – Мы всё равно будем выгружать хавчик и можем параллельно сделать из какой-то его части что-нибудь вкусное. Это соответствует традиции kanaka-foa. Пока парни тащат хабар, девчонки готовят обед.

– Логично, – согласился Акела, уже стоя в дверях надстройки. – А юниоры, когда они вылезут из воды, пусть раскатают у правого борта первую надувную платформу, а в ближайшей перспективе пусть готовятся помогать подвешивать туда добычу.

…

Подводный кран-робот это, в общем, простая штука. 15-метровая кран-балка, но не на опоре, а под емкостью вроде железнодорожной цистерны. Исторически, конфигурация кран-робота произошла как раз от такой цистерны. Даже блоки манипуляторов чем-то напоминают колесную базу. Кран-робот имеет гребной винт и рули, как обыкновенная субмарина. Сама цистерна – это то же, что балластный бак субмарины, но её емкость намного больше, чем потребовалось бы самому роботу для контроля плавучести. Если цистерна полностью продута (заполнена не забортной водой, а газом), то возникает избыточная плавучесть до ста тонн, за счет которой кран-робот поднимает груз. Когда обрабатывается стандартный груз (пример: стоящий на дне контейнер с рудой), то все элементарно. Вы подвели сверху кран-робот и зацепились крюками манипуляторов за специально предусмотренные петли. Потом, вы продуваете цистерну, и поднимаетесь вверх, стравливая лишний газ, по мере падения наружного давления воды. Подобная операция может проводиться даже без участия человека. Но, если груз необычный, то обойтись без человека (дистанционного пилота-оператора) не получается. В наиболее сложных случаях (необычный груз необычно расположен, и к тому же, некоторые его параметры известны лишь приблизительно), кроме пилота желателен ещё штурман.

Данный случай чётко относился к последней категории. Тяжелый военно-транспортный корабль типа T1 «Sumoka» был настигнут самолётом «TBD Devastator» 22 октября 1944 года между островами Лэйте и Динагат и получил авиа-торпеду Mk-XIII в корму, в область машинного отделения, после чего затонул и почти сто лет пролежал на дне. На данный момент это была обросшая водорослями и моллюсками громада, косо стоящая посреди неровной площадки на глубине 195 метров. Кроме рваной дыры от Mk-XIII, в корпусе теперь имелась гигантская квадратная выемка от взрыва пластидного шнура, а вырезанный взрывом кусок обшивки лежал на дне в отдалении от корабля. Оставалось провести кран-робот через выемку в грузовой трюм, зацепить там 25-метровую малую субмарину «Koryu» за две заранее надетые кольцевые ленты (у кормы и у носа), затем поднять субмарину, вывести кран-робот с этим грузом через проем наружу и всплыть. Теперь представьте себе трехмерные маневры железнодорожной цистерны, к которой подвешена 25-метровая сигара весом 60 тонн внутри полуразрушенного корпуса 200-метрового корабля среди остатков переборок и внутренних палуб… И так 16 раз. Да, найти 16 неповрежденных малых субмарин – удача, но эту удачу ещё надо поймать за хвост, что требует от морских кладоискателей немалой выдержки и мастерства… А на поверхности (точнее, под поверхностью) надо прицепить каждую добытую «Koryu» к надувной платформе – поплавку, чтобы освободить манипуляторы кран-робота для следующего рейда на дно залива. Это уже не такое сложное дело, но трудоемкое…

…

 

13. Популярная аэродинамика блинов-бубликов.

Дата/Время: 03.12.24 года Хартии.

Округ Палау. Атолл Нгару.

=======================================

Все атоллы красивые и все разные. Атолл Нгару, самый северный в округе Палау не исключение. Правда, из естественной суши над водой здесь торчит только островок размером с футбольное поле. Это часть широкого кораллового барьера – подковы шириной в милю и длиной в три мили, развернутой дугой на юг и открытой на север. Лагуна атолла мелкая, два – три человеческих роста в самом глубоком месте. Концы барьера-подковы уходят на север, погружаясь до 10 метров, расходятся на 7 миль в стороны к востоку и западу и замыкаются в 15 милях севернее Нгару. Этот огромный эллиптический атолл с площадью лагуны 330 квадратных километров назван рифом Веласко, а маленький атолл Нгару – это его маленький мелководный южный угол.

Недавно созданный консорциум «Vela-Ole» арендовал атолл Нгару вместе с правом преимущественной эксплуатации всей акватории рифа Веласко. Сделка с правлением округа Палау нормальная, но крупная и серьезная по характеру арендуемого объекта природы. А это по артикулам Хартии значит: особый контроль. Именно с целью этого контроля на «футбольном» островке сейчас находился майор полиции Зима Рарами. Собеседником майора был президент консорциума – Поэтеоуа Тотакиа, характерный провинциальный утафоа-мелано, 20-летний третий сын Фуопалеле, ariki-foa (короля) атолла Номоуавау, островка Кен-Тин и банки-плато Наканотори. Юность президента, разумеется, не обманула опытного полисмена. Сделав традиционный глоток какао и поставив армейскую кружку на циновку, он положил рядом веер листов распечатки.

– Итак, сен Тотакиа, приступим к инспекции.

– Ага, – Поэтеоуа кивнул, и на его лице возникла хитроватая фермерская улыбка.

– …Начнем с этого, – продолжил Зима Рарами, и показал рукой на два циклопических мыльных пузыря, расположившихся в центре лагуны Нгару, – это что?

– Быстровозводимые купольные ангары «zinzyu», основной габарит двести метров.

– Zinzyu, – повторил полицейский майор. – Китайский театр, если перевести.

– Ага, – младший принц снова кивнул. – Это разрабатывали наши хорошие друзья для китайской лунной программы, и по условиям сделки мы можем пользоваться после рассекречивания. Я имею в виду программу «Taikobao», сен Рарами.

– Понятно, – майор кивнул в ответ. – Ну, кто ещё из наших не прокатился на широкой китайско-китайской спине?

– Типа, все прокатились. Если у соседа горе, то нельзя наживаться, а если счастье, то можно. Так учит Paruu-i-hoe. У китайских китайцев счастье, они хапнули пол-Луны.

Зима Рарами выпятил нижнюю губу тем особым образом, которым среди этнических хинди (а он был именно из этого этноса) принято обозначать крайние сомнения.

– Счастье. Полтора миллиарда китайских китайцев скинулись по триста баксов с носа.

– Смета проекта «Taikobao» не рассекречена, – заметил Поэтеоуа.

– Ладно. Это их дела. А что со сметой «Vela-Ole»? Смету консорциума я посмотрел и примерно понял, но есть вопросы, что и зачем…

– Спрашивайте. Aita pe-a.

– Это я спрошу на следующем ходе. А пока меня интересует, кто платил? Стив-Стив? Полковник Нгакве? Доктор Мо и доктор Го? Или, может, тайваньская разведка?

– Хэх… – улыбка принца стала чуть виноватой. – Я вам доверяю, сэн Рарами, однако расписку напишите, пожалуйста, по второй форме, потому что первой формы мало.

– Во как! – буркнул майор, вытащил из бокового кармана планшет и начал заполнять расписку о неразглашении деловой информации военно-стратегического уровня, не прекращая при этом задавать вопросы. – …Скажите, сен Тотакиа, с кем из тех людей, которых я назвал, вы лично знакомы?

– Ну, если Стив-Стив, это Стивен Стивели, президент Антарктического газового…

– Да.

– …Значит, с ним я знаком только по телефону. Физически здесь бывает кто-то из его менеджеров. Доннел Данбар, Джорекс Джемс, или Десембер Крузо. С Адэ Нгакве я, конечно, знаком. Мой старший брат Хенаиофо и Адэ воевали вместе в 20-м году на Верхнем Конго – Мпулу. Теперь дружат семьями, это понятно. Дальше: доктор Мо и доктор Го. Это Макао Чен Мо и Гавайи Го Синрен, я правильно понял?

– Да, – снова подтвердил полицейский майор.

– …Значит, с доктором Го я тоже знаком, а с доктором Мо – только по телефону. Про тайваньскую разведку это вопрос не очень интересный для бизнеса. Приезжает, типа, нормальный китайский менеджер по какому-то частному вопросу с рекомендацией от доктора Ляна из, как бы, католического братства моряков. А от кого этот менеджер по реалу, непонятно. Может он действительно от мафии контрабандистов, а может и от тайваньской разведки. Но человек ведет себя адекватно, и мы с ним тоже нормально. Вообще это такой философский вопрос, где заканчивается тайваньская спецслужба и начинается лавка мистера Ляна. Главное, что его лавка честно сотрудничает с нашим гестапо. Значит они, хотя и мафиози, но, как бы, наши союзники в широком смысле.

– Сен Тотакиа, а откуда вы знаете, что мафия доктора Ляна сотрудничает с INDEMI?

– Ну, сен Рарами, это в нашем океане все знают, даже селедки. А то нет?

Полицейский майор неопределенно пожал плечами и протянул принцу планшет.

– Прочтите, сен Тотакиа, возьмите свой экземпляр и распишитесь на моем.

– Ага-ага… Все ОК, сен Рарами. Вот теперь спрашивайте про что угодно.

– Я уже спросил: кто за это платит?

– А я как чувствовал, что вы будете настаивать, – с этими словами Поэтеоуа Тотакиа протянул майору лист бумаги с распечатанной таблицей. – Это наш текущий расклад.

– Очень любезно с вашей стороны, – проворчал Зима Рарами, пробегая взглядом по строчкам и столбикам. – Ах вот как. ещё и морские манчжуры. Тогда ясно, почему на вашем объекте и конголезцы, и японцы. Вот интересно, откуда в Фую-Цин-Чао такая прорва денег? Президент Домо Сойо получил наследство от богатого прадедушки?

– Пардон, сен Рарами, мы деньги в чужих карманах не считаем.

– Понятно, сен Тотакиа. Это был не вопрос. Я просто размышлял вслух. С вопросом о платежах я примерно понял. Давайте перейдем к вашему объекту. Если вы тут будете строить гидропланы, то зачем вам такая высота сборочных ангаров, а тем более, такая высота открываемого лепестка ворот? Туда может пройти дирижабль или линкор.

– У наших гидропланов большая высота лопастей винтов, – пояснил Поэтеоуа, – таково требование экономичности. А ангары по этой технологии выходят довольно дешёвые.

Зима Рарами снова выпятил нижнюю губу, обозначая крайнее сомнение.

– Только не говорите мне, что вы можете вообще не считать денег и сделали огромные ворота просто по приколу. Высота лопастей грузового гидроплана может быть весьма велика, но не полста метров от ватерлинии, я полагаю.

– Я уточняю, – сказал принц, – у нашего гидроплана размах лопастей ротора 35 метров. Плюс высота от воды и плюс обычный запас по высоте ворот.

– У гидроплана пропеллер с размахом лопастей 35 метров? Не смешите меня, ОК?

– Давайте подъедем туда на «Зодиаке» и померяем лазерным циркулем? – Предложил Поэтеоуа. – Циркуль стандартный «Metro-Red», ошибка меньше сотой процента.

– Подъедем куда, сен Тотакиа?

– К гидроплану, сен Рарами. Вот же он.

Принц протянул руку в направлении плавучей конструкции, которая до этого момента казалась майору круглым пенобетонным понтоном метров полтораста в диаметре. Эти понтоны, формируемые из желеобразной пены прямо на воде, уже примелькались за последние несколько лет. Данная конкретная конструкция не выделялась размерами и форма была несложной. Асимметричный сплющенный бублик или выпуклый блин с большой выемкой, смещённой от центра к краю. Около выемки – надстройка с двумя консолями, несущими роторы ветряков метров по 35 диаметром. Ничего особенного. Норвежские ветряки на 10 мегаватт с вчетверо большим ротором начали строить с 10-х годов текущего века. Майор идентифицировал блин-бублик, как плавучую ветровую электростанцию. Понятная вещь, не стоящая особого внимания… А вот и нет…

Никакой это был не понтон, а двухмоторный «GeoBat». Флайки с планером этого типа вошли в моду в конце лета: маленькие, дешевые, удобные учебные машины. Осенью в акватории Папуа-Тимор появились патрульные флайки с таким же планером. Ничего особенного. Кто-то стянул ещё одну удачную конфигурацию из североамериканских архивов конца прошлого века. А теперь этот маленький планер переделали под пару движков вместо одного и увеличили в 30 раз. Непростая процедура, наверное…

Поэтеоуа Тотакиа топнул босой ногой по обшивке циклопического блина-бублика, на который они выбрались с «Зодиака» (раздалось глухое гудение, свидетельствующее о пустотелом характере этого круглого летающего крыла) и выразительно произнес:

– Присвоить и скрыть – это кража, подсмотреть и улучшить – это прогресс. Так говорил Иори Накамура, первый координатор.

– Тут все тыренное, – цинично уточнил молодой колоритный утафоа-ирландский метис. Ярко-зеленые глаза и огненно-рыжая шевелюра в его облике соседствовали со светло-коричневой кожей, а курносый кельтский нос – с полными губами полинезийца.

– Это инженер-пилот Атли Бо, – представил его принц, – Атли, познакомься, это майор полиции, Зима Рарами… Майор, а это Олан Синчер, vahine Атли.

– Можно просто Олан, без бла-бла-бла, – добавила она.

– Ты дочка Чимег Синчер? – Поинтересовался Рарами, глядя на крепкую, но по-своему изящную афро-монгольскую метиску.

– В точку, майор! Кстати, у тебя сайберское имя, я угадала?

– Честно говоря, нет. А почему ты так подумала?

– «Zima» это «winter» по-русски, а на нашем океане русский язык только в Сайберии.

– Красивая версия, – ответил майор, – но неправильная. «Zima» – «Закваска» на спано-сленге. Меня констебль так прозвал. Я в детстве был очень хулиганистый.

Подошедшая смуглая светловолосая креолка, совсем юная, лет 13 – 14, спросила:

– Ты родился в общине кришнаитов на Бугенвилле, Северные Соломоновы острова?

– Упс… – Майор окинул её быстрым взглядом. – Как ты угадала, кнопка?

– История, – ответила она. – Когда там составляли реестр хаусхолдов после революции, офицеры не понимали систему имен кришнаитов и вместо имени писали прозвище, а вместо фамилии – начало мантры «Харе Рама», как восприняли на слух.

– Ну ты вундеркинд… – Произнес Зима Рарами.

– Это Люси Хок-Карпини, – сообщил Поэтеоуа.

– А… Ну, тогда понятно… Как себя чувствует сен Чубби Хок?

– Слегка переживает и лениво ругается, – ответила Люси. – Папа твердо и решительно блокировал её попытки заниматься огородом, потому что пузо, 9-й месяц.

– Твой папа прав, – сказал Зима. – Я свою vahine тоже каждый раз блокирую. Она тоже ругается, но в глубине подсознания, которое открыл Фрейд, она понимает, что я прав. Такова биология… А теперь я бы хотел выяснить что тут тыренное и чье оно было.

– Здесь у нас все честнее честного, офицер! – Объявил худощавый, улыбчивый и очень подвижный германо-креол лет 25. – Конечно, мы кое-что стырили, но это…

– Это инженер робототехники Хаген Клейн, vaakane Люси, – вставил принц.

– …В рамках справедливости, – продолжил Хаген, – хотя, вы, конечно, не поверите.

– Давайте конкретно, а? – Предложил майор.

– Давайте я? – Сказала Люси. – Это мой выпускной реферат перед колледжем, мне по-любому надо тренироваться про это докладывать.

– Надо же… И какая у тебя тема?

– Смешанные ретро-решения в новой технике! – Гордо объявила она. – Ну, погнали?

– Ну, погнали, – согласился он.

Юная итало-скандинавская креолка потерла ладошки и щелкнула пальцами.

– Короче, схему этого планера «GeoBat» мы ещё прошлым летом взяли из открытых американских архивов 1997 – 2004 года. Большой размер базового диска, полтораста метров в диаметре, и решения по механике и прочности мы вытащили из открытых австралийских архивов 2010-2016 года. Жёсткий дисковый дирижабль «SkyLifter». Отличная штука! Оболочку пришлось усилить, но это лучше расскажет Атли, если интересны подробности. Ну, ещё пришлось кое-что пересчитывать, потому что наш летающий диск с дыркой, в смысле, он по топологии бубличный, а это влияет. И ещё органы управления, в смысле, как бы, элераторы. Но это лучше спросить у Сиггэ.

– Ясно, – полисмен кивнул. – А Сиггэ, это шеф-инструктор Марвин?

– Ага, – Люси кивнула. – Он в ангаре, скоро подойдет. Теперь о движках. Мы нашли в советских архивах геликоптер «Mi-12» 1968 года. У него два 35-метровых ротора на консолях, и при мощности по 10 мегаватт на каждый он поднимал сто тонн. У нас эти консоли усилены, потому что роторы не вертолетные и отдача тяги выше при той же мощности примерно на четверть. Дальше про подъемную силу. Аэродинамическое качество блина-бублика: на обычной высоте – 10, а на сверхмалых высотах – 45 из-за «ground-effect». Короче, полет на воздушном экране, режим скринера. По теории при нашей тяге можно поднять 1200 тонн в обычном режиме, а если в режиме скринера, то 5600. Несущая плоскость блина-бублика с учетом дырки: 15 тысяч квадратов. Если не превышать нагрузку два центнера на квадрат, то полетный вес на экране 3000 тонн, но реально тесты делались до тысячи тонн при скорости полтораста узлов. Вес пустого блина-бублика меньше ста тонн, мерси австралийцам из «SkyLifter». Вот как бы всё.

– А источник энергии? – Спросил Зима Рарами.

– Ну, мы взяли «U-Tin-30 MW», с родственной скидкой у…

– …У моего папы, – невозмутимо договорил Поэтеоуа Тотакиа.

Полицейский майор понимающе покивал головой.

– Экспериментальный портативный реактор фирмы «Orion Ken-Tin» на уране-235 с использованием эффекта плазменного серфинга для поддержки ядерного деления.

– По ходу, – предположила Олан, – ты уже читал рапорт INDEMI про этот реактор.

– Разумеется, я читал. Хотя не могу сказать, что я врубился в эту заумную физику. Собственно, меня интересует конкретный прикладной вопрос: как поведет себя этот реактор, если ваш чудесный блин-бублик навернется?

– Погаснет, – без колебаний ответил Атли. – Такие реакторы работают на остаточном эффекте от ударов ГэВ-электронов. Если сломать лазерно-плазменный ускоритель, то мини-реактор станет просто безвредной болванкой. Но если в сам корпус реактора стрельнуть из противотанкового ружья, то будет утечка продуктов деления. Правда, загрузка топлива там маленькая, оно по-любому не может сильно засрать природу.

– Ясно. А ускоритель может подействовать так, что реактор сработает, как А-бомба?

– Может, если поставить туда другую лазерную пушку, другой электромагнитный дериватор и мишень другой формы с соответствующим драйвером.

– Короче, – констатировал майор, – это можно сделать только специально.

– Как-то так, – Атли кивнул. – Подробности можно узнать у Ринго. Это парень креол похожий на меня, тоже с зелеными глазами, но лет на 8 моложе и брюнет. Он, типа, бакалавр по квантовой физике. А его vahine Екико, океанийская японка, пока только учится на аналогичного бакалавра, но уже соображает. Они оба там, в ангаре.

– Ясно. Если что, я обращусь к ним. А что будет перевозиться на этой машине?

– В основном ёмкости со сжиженным газом, – ответил Поэтеоуа, – но другие грузы не исключаются. Конечно, риск существует, как при любой авиа-транспортировке, но ты можешь полетать на тест-драйве с нашим экипажем и убедиться: машина надёжна и не представляет сверхнормативной угрозы для окружающих.

– Благодарю, – сказал майор. – Но сейчас мне надо увидеть производственный процесс, чтобы проверить, не угрожает ли это людям и природной среде. У тебя есть какие-либо возражения против такой инспекции?

– Нет. Давай я тебя провожу, и ты все посмотришь. И можно без формальностей, как канак с канаком. Если что, называй меня просто Поэте, а… Как тебя зовут по вашему домашнему обычаю?

– Вообще то, меня зовут Мургатапас Дхармасвами Ашодакама Бхишмаваджра.

– Ой-ей… – Произнес потрясенный полинезийский принц.

– …Так что, – договорил майор, – лучше называй меня просто Зима.

…

 

14. О пользе спокойствия при борьбе с терроризмом.

Дата/Время: 04.12.24 года Хартии.

Аотеароа (Новая Зеландия). Веллингтон.

=======================================

Как семья Макдэйл оказалась баптистской – разговор длинный, сложный и не имеющий прямого отношения к делу. Так или иначе, 19-летний Барри Макдэйл, с целью развития трудолюбия и повышения моральной стойкости перед поступлением в университет на специальность «тележурналистика», был отправлен родителями на работу в редакцию авторитетного баптистского медиа-канала «NZ-Chapel-TV». Неизвестно, как (хотя бы теоретически) могла развить эти качества служба младшим клерком за стойкой в холле офиса. Практически, Барри бил баклуши 8 часов в день с перерывом на обед, изредка получая почту и дважды (утром и после обеда) разнося конверты другим сотрудникам редакции. Утро 4 декабря ничем особо не выделялось. Барри раскидал почту, ткнул кнопку кофеварки-автомата, получил маленькую бумажную чашечку приемлемого по качеству напитка, уселся за стойку и, вытащив из кармана палм-ридер, с головой ушел в чтение «Пчелиной планеты» (новой саги Гисли Оркварда из серии «Паруса прадедов»). Творчество этого гренландского фантаста считалось, мягко говоря, неподходящим для баптистской молодежи, поэтому во втором окне на палм-ридере у Барри Макдэйла была открыта книга Чарльза Сперджена «Сердце, отданное Богу». Одно нажатие клавиши, и окна менялись местами. Так преподобный Сперджен надежно маскировал богомерзкого Оркварда, обеспечивая Макдэйлу-младшему репутацию Очень Приличного Юноши.

Стрелка больших настенных часов со старомодным циферблатом неудержимо ползла к полудню, и ничто не предвещало неожиданностей, когда вдруг почти над ухом Барри раздался негромкий мужской голос с певучим центрально-океанийским акцентом.

– Тебе тоже нравится Орквард, точно, бро?

– O, fuck! – Выдохнул Макдэйл-младший, запоздало переключая окно на Сперджена и оборачиваясь к посетителю, на вид – маори лет 25 примерно среднего роста, крепкого телосложения, с короткой армейской стрижкой, но при этом с добродушным круглым лицом. Одет этот парень был, как фермер из провинции: в болотного цвета шорты и пеструю меганезийскую рубашку-гавайку с четырьмя карманами. Поняв по реакции Макдэйла, что чтение Оркварда тут не очень одобряется, маори выразительно сделал круглые глаза и доверительно произнес:

– Секрет, ага? Я все понял, и я ничего не видел. Железно. Кстати, меня зовут Кай.

– А меня – Барри, – ответил Макдэйл и пожал протянутую руку северянина. – У тебя тут какое-то дело, amigo?

– Типа того, – подтвердил Кай, – мне надо поговорить с главным редактором Енохом Смолтоном и ещё с парнем по имени Наом Клиберг. Но сначала со Смолтоном.

– Э… – А ты с ним договаривался на счет встречи?

– Как бы, нет. Так сложилось, что я проездом в Веллингтоне, а хотелось бы уладить небольшую проблему. Прикинь, Барри, в вашей программе была пара неточностей относительно моей любимой тети Варэ, и надо бы как-то дать опровержение или уточнение, или… Короче, привести info к facto. Типа, в общих интересах.

Барри улыбнулся и кивнул в знак полного понимания. Бывают такие ситуации. Месяц назад отдел биографий перепутал год рождения одной популярной киноартистки, и в новостях получился «2002-й» вместо «2020-й». Конечно, редакция уладила этот казус аккуратно, без шума, подправив цифры в архиве новостей на сайте…

– Я понял, Кай. Сейчас я позвоню шефу и попробую договориться, чтобы он уделил тебе несколько минут. Больше вряд ли получится, он очень занятый человек, понимаешь?

– Это и селедке понятно, – согласился Кай. – Я думаю, мы быстро решим вопрос.

– Вот-вот, – сказал Макдэйл, набирая внутренний офисный номер телефона Джонотана Чейна, референта главного редактора. – Hi, Джо, это Барри, а шеф на месте?… Тут один парень говорит, что в нашей программе что-то напутали про его тетушку… Я особо не вникал, что там. Просто он хочет, чтобы это исправили… Как зовут его или как зовут тетушку?.. Подожди, я сейчас узнаю… (Барри повернулся к визитеру), – Кай, нужно полное имя твоей тетушки и твое тоже.

– Тетю зовут Варэ Леалеи-Хаамеа, а меня – Кайемао Хаамеа.

– Есть, понял… Джо, ту леди зовут Варэ Леалеи-Хаамеа, а парня, который интересуется, зовут Кайемао Хаамеа… Не знаю, наверное, меганезийцы… Понял, я жду…

Сделав визитеру знак, что вопрос в процессе решения, и получив ответный кивок, Барри флегматично поднял взгляд к потолку и стал ждать. Через пару минут Джонотан Чейн взволнованным голосом спросил:

– Барри, а где этот парень, Хаамеа?

– Он здесь, стоит рядом со мной.

– Просто стоит, и все?

– Да, а что бы ему ещё делать? – Слегка удивленно ответил Макдэйл.

– Ясно… Барри, а там, в холле, кто-нибудь ещё есть?

– Э… – Макдэйл окинул взглядом небольшой холл, – тут только трое из отдела спорта.

– Отлично, Барри, – голос Джонотана Чейна становился все более напряженным, – скажи, чтоб они срочно поднялись к шефу. Срочно, прямо сию секунду.

– Ладно, сейчас… – Макдэйл чуть привстал и крикнул. – Алло, ребята! Наверху какой-то аврал! Шеф требует вас троих мгновенно к себе.

– Вот опять там какая-то фигня, – проворчал один из репортеров. Маленькая компания проследовала к лифту и через минуту исчезла. Практически одновременно с этим две толстые стеклянные створки дверей на улицу открылись и в холл, катя радом свой велосипед с нагруженным багажником, вошла Маи Ку, девушка из китайского кафе, в котором сотрудники, ленящиеся ходить куда-то на обед, заказывали food-boxes.

– Hi, Барри! – Крикнула она, – хорошая погода сегодня, верно?

– Отличная погода, Ку, – согласился он, – а я вот сижу, как Спартак на галере.

– Спартак был не на галере, а в гладиаторском Колизее, – поправила юная китаянка.

– В Колизее тоже было не очень-то… – начал Макдэйл, и в этот момент уже до звона напряженный голос Чейна из трубки спросил, – Барри, в холле больше никого нет?

– Почему, никого? Там есть я, потом этот парень, и Маи Ку с китайским обедом.

– Ясно, – произнес Джонотан Чейн, а потом раздался какой то писк и щелчок.

– Джо, – сказал Макдэйл, – так что мне сказать парню, у которого тетушка?

– Угости его чашкой кофе. Шеф выделит ему время после короткого совещания.

– Понял. Никаких проблем.

Барри Макдэйл повесил трубку и сообщил Кайемао Хаамеа:

– У шефа срочное совещание, но потом он тебя примет. А пока я могу угостить тебя чашкой кофе. Увы, больше ничего нет. Пошли, займем тот журнальный столик.

– Кофе это уже неплохо, – констатировал тот и уселся на диван у столика.

– Барри, что за фигня с лифтом? – Спросила Маи Ку, – я жму кнопку, и ноль-эффект.

– Сейчас я узнаю, – сказал он и снова набрал номер референта. – Алло, Джо, у нас тут сломался лифт. Ку стоит с велосипедом и обедами внизу и… Что? Какая пожарная сигнализация?.. А нас тут в холле не зальет пеной или ещё чем-нибудь?.. Может, нам лучше выйти на улицу? … Что? Вот, дерьмо!.. Я понял, так и скажу.

Он повесил трубку, развел руками и сообщил:

– Ребята, я прошу прощения, но у нас сглючила пожарная сигнализация в компьютере, поэтому заблокированы все лифты и двери, включая дверь на улицу. Это починят и разблокируют через четверть часа, а пока мы можем только пить кофе.

– Интересная пожарная сигнализация, – заметил Хаамеа. – Специально блокирует двери, чтобы в случае распространения огня никто не ушел живым. В этом что-то есть.

– У программиста кривые руки, – предположила Маи Ку, шлепаясь за столик в кресло. Велосипед она уже успела приставить к стойке.

– Тут в редакции весь софтвер с сертификатом и лицензией, – уверенно сказал Макдэйл, наливая кофе из автомата последовательно в три бумажные чашечки.

– Ну и что? – Спросила китаянка, – сертификат и лицензия от кривых рук не спасает.

Переместив чашечки на столик и поставив рядом коробку с пакетиками сахара, Макдэйл авторитетно сообщил:

– Кривые руки тут ни при чём. Сейчас программы пишет программа, которую написала третья программа, которую черт его знает, кто написал. По крайней мере, так нам это объясняли в колледже на занятиях по computer science.

– У чёрт знает кого тоже могли быть кривые руки, – резонно ответила Маи Ку.

– Реально, – согласился с ней Хаамеа, – это как в саге Оркварда «Магнит и маятник».

– Там, – заметил Барри, – было стечение обстоятельств, непредусмотренное бортовой программой нейтронного драккара. Звезда со сверхмощным магнитным излучением.

– Со сверхбыстрой пульсацией магнитного поля, – поправила китаянка.

– А тебе тоже нравится Гисли Орквард? – Удивился Барри Макдэйл.

– Я от него вообще торчу! – Ответила она.

…Когда за столом собираются трое почитателей одного научного фантаста, предмет обсуждения предопределен. В течение следующих десяти минут по холлу редакции баптистского «NZ Chapel-TV», умозрительно наполненном далекими звездами с их планетными системами и астероидами, виртуально летали нейтронные драккары, и отважные астронавты то и дело попадали в чудовищно-опасные ситуации и с честью выбирались из них, хотя, впрочем, не все и не всегда…

…Внезапно Хаамеа поднял вверх ладонь и очень серьезным тоном произнес.

– Прислушайтесь ребята.

– Полицейские сирены, – сказала Маи Ку, а затем добавила, – где-то в квартале от нас.

– Вот-вот, – маори кивнул. – В квартале от нас, с разных сторон. Это оцепление зоны антитеррористической операции. Сама операция, как правило, проходит без сирен.

– А где она проходит? – Спросил Макдэйл.

– Здесь, – Хаамеа для ясности хлопнул ладонью по столику. – В этом-то и штука.

– Что-то я не врубилась, – заявила китаянка, – это розыгрыш?

– Нет, Ку, это вполне серьёзно. Снайпер с напарником на втором этаже через улицу. Кстати, допущена ошибка. Он не учел солнце, и блик на оптике его демаскирует. А штурмовая команда подъедет на джипе или микроавтобусе неброского цвета. Так по инструкции. Я это объясняю, чтобы никто из вас не оказался пострадавшим. Ребята, работающие в вашем спецназе, иногда нервничают, а в руках у них боевое оружие. Поэтому, когда они вышибут внешние двери… Не важно, чем они вышибут, это их проблемы… Наша тактика: сидеть неподвижно, положив ладони на стол.

– Ты что?! – Воскликнул Макдэйл. – Ты хочешь сказать, что нас могут застрелить?!

– Запросто, Барри. У кого-то из парней могут сдать нервы, он примет какое-нибудь безобидное движение твоей руки за попытку контратаки и… Впоследствии он будет сожалеть, что застрелил тебя, и у него будут очень серьезные неприятности. Но те неприятности, которые будут у тебя, гораздо серьезнее. Поэтому, ребята, сейчас мы сделаем так, чтобы эти неприятности не случились. Считайте, что это просто такое приключение, типа как в луна-парке. Все будет ОК. Кладем руки на стол и спокойно улыбаемся. Сейчас экипаж вон того микроавтобуса вышибет двери…

…Толстое армированное стекло разлетелось в мелкую крошку и в холл сквозь широкий пролом ворвались фигуры, прикрытые черными щитами в полный рост со смотровыми окошками на уровне глаз. Раздался оглушительный рев:

– Всем замереть! Не двигаться! Руки на виду! Это полиция! Вы арестованы!

– Зачёт, – тихо сказал Хаамеа, продолжая невозмутимо улыбаться и даже не повернув голову в сторону вбежавших спецназовцев, – Ку и Барри, вы всё сделали замечательно. Теперь наша задача спокойно, плавно, не спеша выполнять приказы офицера…

– Молчать! – Приказала одна из фигур, упакованная в бронежилет и каску-сферу.

Кайемао Хаамеа улыбнулся ещё шире и весело подмигнул обоим коллегам по аресту. Капитану спецназа это очень не понравилось. За спиной у капитана было множество тренингов, но реальный захват террористов он проводил впервые, поскольку в Новой Зеландии такой зверь, как террорист, встречается крайне редко. Благополучная страна, остающаяся таковой на протяжении более полувека… На всех тренингах условные террористы (из своих же парней или из параллельных спецслужб) вели себя крайне серьезно, а иногда (по сценарию ролевого тренинга) агрессивно и жёстко. Эти трое – англосакс, китаянка и маори – улыбались, будто всё происходящее их развлекало… Капитан, подозревая ловушку, следил, чтобы его бойцы действовали с предельной собранностью и не оставляли без внимания ни одной мелочи. Режим боеготовности сохранялся не только при задержании, но и на всем пути от точки захвата до пункта доставки – управления спецотдела полиции по борьбе с терроризмом. Конечно, трое террористов, руки которых были скованы «браслетами», никак не могли оказать сопротивления, но улыбки могли значить наличие вооруженных сообщников в офисе редакции или на улице, на маршруте следования. Тот факт, что задержанные не имели при себе оружия, косвенно указывал, что оружие есть у кого-то другого из их группы (такие варианты отрабатывались на тренингах). И только после передачи задержанных дежурному офицеру управления под расписку капитан позволил себе расслабиться и сказал своим бойцам: «Парни! Вы всё сделали чётко, я горжусь вами, у нас отличная команда и сегодня мы это доказали».

Когда за тремя «террористами» захлопнулась дверь специальной комнаты – «стакана» (имеющей стенку, непрозрачную изнутри, но прозрачную снаружи), Кайемао Хаамеа позволил себе расслабиться и сказал своим коллегам по приключению:

– Ребята! Теперь самое время выяснить, что происходит.

– Это точно! – заявила Маи Ку (этническая китаянка, но гражданин Новой Зеландии – Аотеароа по рождению, причем во втором поколении). – Эй, вы! Гребаные ублюдки! Немедленно выпустите нас! Какого хрена тут происходит, черт вас дери!

– Я требую старшего офицера! – Спокойно, но тоже на повышенных тонах произнес Макдэйл. – Я требую, чтобы с нас сняли наручники и предъявили обвинения, если, конечно, у вас есть, что предъявлять, в чем я очень сомневаюсь.

– Мне, – флегматично добавил Кайемао Хаамеа, – тоже будет интересно поговорить со старшим офицером. Я думаю нам есть, что сказать друг другу.

Главный дежурный дознаватель управления спецотдела, листая рапорт об операции по задержанию террористической группы и читая информацию на экране компьютера, постепенно приходил к выводу, что его служба влипла в огромнейшее дерьмо. Отряд спецназа, отправленный по сигналу «террористическая атака на редакцию масс-медиа», задержал трех безоружных персон, которые никому не угрожали и вообще никак не нарушали общественный порядок. Одним из задержанных оказался Кайемао Хаамеа, король Атауро – Северного Тимора, глава правительства дружественной страны. Как возникла такая ситуация, ещё предстояло разобраться, а сейчас требовалось срочно предпринять что-то во избежание международных осложнений. Для начала, конечно, освободить всех задержанных и принести извинения… Дознаватель глубоко вдохнул, медленно выдохнул и сделал знак трем полисменам следовать за собой…

…Дверь «стакана» открылась, и мужчина в форме майора быстрым шагом вышел на середину, и, пока трое полисменов, подойдя к задержанным, расстегивали наручники, скороговоркой произнес:

– Мы приносим глубокие извинения за этот инцидент…

– Черта с два вы отделаетесь извинениями! – Перебила Маи Ку.

– Назовите свое имя и должность, – добавил Барри Макдэйл.

– Ситуация становится занятной, – констатировал Кайемао Хаамеа, демонстративно массируя запястья, освобожденные от наручников, – расскажите подробнее о причинах этого… Хэх… «Инцидента». И верните мне мои сигареты, зажигалку и коммуникатор.

– Никаких проблем, – дознаватель довольно убедительно улыбнуться, – меня зовут Монтана Нэш. Должность – старший дознаватель, ранг – майор.

– Вы не родственник Джона Нэша, математика? – Спросил мэр-король Атауро.

– Нет. Согласно семейным историям, я родственник Огдена Нэша, писателя.

– Тоже неплохо. Так где мы можем обсудить вашу проблему, майор?

– Вы сказали, мою проблему? – Переспросил дознаватель.

– Да, – Хаамеа кивнул, – у вашей команды проблема, и её надо обсудить, так?

– В некотором смысле, да, – согласился Нэш.

– …Я надеюсь, – продолжил король, – здесь найдется удобная площадка, где четыре разумных человека могут обсудить сложившуюся ситуацию и найти решение.

– Гм… – Нэш погладил ладонью картинно-твердый квадратный подбородок. – Мне кажется, что втягивать мисс Маи и мистера Макдэйла в политические аспекты этой ситуации было бы не вполне правильно, поскольку…

– А мне кажется наоборот, – перебил Хаамеа, – если мои друзья, Ку и Барри, граждане свободной страны Аотеароа, согласятся участвовать в честной и открытой процедуре урегулирования, это будет правильно…

– Я, конечно, соглашусь! – Заявила Маи Ку.

– Очевидно, что я тоже согласен, – добавил Барри.

– Mauru hoa-hoa! – Сказал король. – Это классно! Я считаю, что вопросы надо решать с участием всех заинтересованных персон, чтобы никто извне потом не говорил, будто офицеры спецслужб с кем-то о чем-то тайно сговорились… Вы понимаете, майор?

…

…В это же время в кабинете главного редактора – директора «NZ chapel-TV» другой дознаватель отдела по борьбе с терроризмом в чине капитана опрашивал главного редактора, Еноха Смолтона, его референта Джонотана Чейна и шеф-репортёра Наома Клиберга, стараясь установить обстоятельства возникновения инцидента.

– Внимание, джентльмены, – сказал капитан, – сейчас я попробую на основании ваших слов восстановить ход событий, а вы будете перебивать, если что-то не так. Начали. В сообщении вашего канала, подготовленном мистером Клибергом, содержалась ошибка относительно миссис Варэ Леалеи-Хаамеа, гражданки Меганезии. Племянник миссис Леалеи-Хаамеа, мистер Кайемао Хаамеа, зашел в редакцию и обратился к служащему вашего отдела писем с просьбой организовать встречу с главным редактором и шеф-репортером, чтобы договориться об исправлении ошибки в досудебном порядке. Этот служащий позвонил вам, мистер Чейн, и сообщил об этом. Вы доложили о визитере мистеру Смолтону. Мистер Смолтон немедленно пригласил мистера Клиберга, и вы втроем решили, что происходит террористический налет. Верно ли я вас понял?

– Это так только на первый взгляд, сэр, – многозначительно произнес Смолтон, – но тут существует ключевое обстоятельство. Кайемао Хаамеа – военный диктатор Атауро, он разыскивается международным трибуналом, у него руки по локоть в крови…

Дознаватель постучал авторучкой по столу.

– Стоп. Вы излагаете одну из точек зрения на политические события прошлой весны в Тимор-Молуккском регионе. А мы выясняем, почему вы сегодня заявили полиции, что: «Первый этаж офиса захвачен вооруженными террористами, они грозят всех убить».

– Но он же убийца! – Воскликнул главный редактор.

– Не путайте политику с криминалом, – строго сказал дознаватель. – Президент США и председатель Госсовета КНР тоже неоднократно были названы террористами с трибун международных организаций и в mass-media. Если кто-либо из них с неофициальным визитом посетит вашу редакцию, вы тоже заявите о террористическом налете?

– Конечно, нет! – Возразил Смолтон. – Мы ни разу не затрагивали в своих публикациях личных и семейных интересов этих лидеров. У нас нет оснований опасаться их мести.

– Вы хотите сказать, – медленно произнес дознаватель, – что ваша публикация о миссис Леалеи-Хаамеа была настолько оскорбительна, что её племянник безусловно хотел бы убить за это вас и ваших сотрудников? Я правильно вас понял или нет?

– Видите ли, капитан, – вмешался Наом Клиберг, – когда я комментировал в том своем репортаже возмутительный фильм компании «Au-interstellar», грязный политический памфлет с обилием порнографии, названный «Человек-амфибия – всплытие»…

– Не уходите от вопроса, – перебил дознаватель.

– Я не ухожу от вопроса, капитан, я объясняю. В одной из сцен этого фильма, девушка, почти подросток, рожала в камеру…

– Куда-куда?

– Я имею в виду, – пояснил шеф-репортер, – там это было в кадре крупным планом. Она рожала среди толпы диких туземцев на берегу, и это всё в фильме. Вы представляете?

– Стоп! Какое это имеет отношение к миссис Леалеи-Хаамеа и её племяннику?

– Прямое отношение! Эта девушка и есть Леалеи-Хаамеа. Я просто не знал…

Дознаватель снова ударил авторучкой по столу.

– Не морочьте мне голову, ладно? Кайемао Хаамеа 25 лет, а Леалеи-Хаамеа – его тётя.

– Капитан, это такой туземный обычай, – сообщил Джонотан Чейн. – Та девушка, Варэ Леалеи-Хаамеа, одна из младших жен короля Аханео Хаамеа, а Каймао Хаамеа – сын Аханео от старшей жены, и Варэ по их обычаю, считается его тетей.

– Но я ничего этого не знал, – добавил Наом Клиберг, – я уверен: это была специальная провокация «Au-interstellar». Они предполагали разгромный отзыв о фильме и тайно использовали младшую жену короля, чтобы наш отзыв впоследствии вызвал гнев его старшего сына, который, как вы уже знаете, кровавое чудовище, разыскиваемое…

– Стоп! – Последовал новый щелчок авторучкой по столу. – Вы утверждаете, что ваш негативный отзыв о фильме был достаточным основанием для убийства из мести?

– Понимаете, капитан, по их чудовищным языческим обычаям…

– Я хочу прочесть этот ваш отзыв, – перебил дознаватель.

– Но это отзыв-видеорепортаж, он длинный, более часа экранного времени…

– Ничего страшного, я посмотрю только то, что имеет отношение к делу.

…

… В это же время по кабинету майора-дознавателя Нэша плавали тонкие струйки ароматного табачного дыма от тиморских сигарет, а трое гостей пили кофе и лопали булочки, что впрочем, не мешало содержательному разговору.

– Взгляните на это логически, майор, – флегматично произнес Хаамеа, – если бы мне требовалось зачистить этих фигурантов, то как бы я, по-вашему, решил эту задачу?

– Я не готов чётко определить, – ответил Нэш, – поиск и уничтожение это не моя специализация. Я пришел в отдел из разведки флота.

– ОК. Чётко вы не готовы. Но вы попробуйте придумать логичный сценарий такой зачистки, начинающийся с того, что я около полудня прихожу в офис редакции без оружия, в одиночку, представляюсь и потом торчу в холле, как жопа в гостях.

– Бред, конечно, – согласился дознаватель. – А зачем, всё-таки, вы туда пришли?

– Это понятно. Я хотел поставить их перед фактом: или добровольное извинение и опровержение false-info, или то же самое после суда, штрафа и прочих радостей.

– Да, это разумно, – снова согласился Нэш. – Но вы же понимаете, с учетом вашей репутации, ваш внезапный визит мог… Э… Испугать людей.

– Ну, знаете, – король выразительно развел руками. – Если люди с экрана обзывают нормальных девчонок европейскими проститутками и ещё разными эпитетами, то, вероятно, они должны быть психологически готовы к таким визитам, разве нет?

– Я ещё удивляюсь, – добавила Маи Ку, жуя булочку, – что этим уродам до сих пор не набили морду. Они вообще не фильтруют базар.

– Редакция считает, – заметил Барри Макдэйл, – что это правильный метод борьбы за моральные стандарты в обществе. Такая у них позиция. У нас ведь свобода печати.

– А ты как считаешь? – Спросила она.

– Я считаю, что ругаться в эфире это не дело. Особенно, если всё это неправда.

Молодая новозеландская китаянка покивала головой:

– Не дело, это точно. А самое свинство в том, как нас с тобой подставили.

– Верно, – согласился он. – Если бы Кай не объяснил как себя вести, то мы могли бы запросто получить по голове от тех парней со щитами.

– Ты не въехал, Барри, – сказала она, хлопнув его по плечу – подстава в том, что эти гомики заблокировали нас в холле вместе с Каем. Ну ты понял, нет?

– Честно говоря, не понял. Ну мы попили кофе, поболтали про Оркварда…

– Блин, Барри, включи голову! Они-то думали, что Кай это страшный террорист с пулеметом, мачете, бомбой и всякими такими штуками. Дальше смотри: всех под предлогом, что совещание, выводят из холла, а нас блокируют с этим живодером.

– Прикольный поворот сюжета, – оценил Кайемао Хаамеа.

– Вот, бляди… – Задумчиво произнес Барри Макдэйл.

– Вы утверждаете, – вмешался Нэш, – что все было именно так?

– А как же, майор? – Сказала китаянка. – С чего бы иначе мы сидели запертые в холле, дожидаясь ваших долболомов-терминаторов?

– Это несколько меняет дело, – решил дознаватель и взял телефонную трубку.

…

…Через несколько минут в кабинете главного редактора – директора «NZ chapel-TV» другой дознаватель, капитан, убрал в карман мобайл и произнес.

– Джентльмены, я прошу вас предельно точно и ясно ответить на вопрос: когда вы включили систему, блокирующую все выходы из холла, вы знали, что кроме мистера Хаамеа, которого вы считали опасным террористом, там остаются мисс Маи Ку из китайского ресторана и мистер Барри Макдэйл, сотрудник вашей редакции?

– Э… – Начал Енох Смолтон, – мы рассуждали так: если попытаться вывести из холла вообще всех, то террорист заподозрит неладное. Кто-то должен остаться и отвлечь его внимание. Тогда остальные спасутся. Конечно, мы надеялись, что террорист не станет убивать этих молодых людей. Или не успеет этого сделать до приезда полиции.

– Стоп! Вы надеялись, что он не станет убивать их или что не успеет?

– И то и другое, – ответил главный редактор.

– А почему вы считали, что он не станет убивать именно этих людей, а все остальные находятся в опасности? Хаамеа не знал никого из ваших сотрудников, не так ли?

– Э… Разумеется, в первую очередь мы надеялись на полицию.

– Мы не военные, – добавил Чейн, – мы не знаем, что надо делать в такой ситуации.

– Я надеюсь, – сказал дознаватель, – что адвокат вам это объяснит. Вам лучше прямо сейчас позвонить вашим адвокатам, потому что вам придется поехать со мной.

– В каком смысле? – Осторожно спросил Клиберг

– Вы трое арестованы, – пояснил дознаватель, – за действия, направленные против внутренней и внешней безопасности Новой Зеландии. Вы имеете право…

…

 

15. Черная кошка играет рыжим мячом.

Дата/Время: 05 – 06.12.24 года Хартии.

Залив Лэйте, Филиппины.

=======================================

Чуть заметные волны покачивали «Sea Shade» – будто баюкали. А текущий экипаж в маленькой кают-компании наоборот пытался стряхнуть с себя сонливость, вызванную резким бездельем после успешно завершенного грабежа японского военно-морского транспорта «T1-Sumoka», лежащего на дне в 195 метрах под ними…

Окедо поставил на плитку котелок с какао, зевнул и пробурчал.

– Штос, переключи TV канал на «Au-interstellar info».

– Как? – Лаконично спросила девушка-буньип.

– Смотри, – сказал Эланг, лениво поднимаясь с дивана и нашаривая на столе пульт телевизора, – вот на этом экранчике есть меню… Видишь? И жмем вот тут…

----------------------------------------------------------------------

05 декабря. Au-interstellar info. Aotearoa-NZ.

Продюсер Иден Блай – о гипер-фестивале и новых планах.

----------------------------------------------------------------------

Привет всем любителям фольк-кино. Для тех, кто не смотрел прошлую передачу, я напомню, что после фестиваля на Кваджалейне меня пригласили в экспедицию на дно залива Лэйте, Филиппины. Экспедиция на дно залива – звучит жёстко, верно? Я сразу согласился и уже несколько дней прыгаю с острова на остров, как пассажир японского истребителя Ki-27 «Nate»… Точнее, его модерновой реплики, принадлежащей одной из фирм – участниц экспедиции. Мы с пилотом Баикева Иннилоо побывали на Понпеи, Каролины, где нашей киностудии вручался приз зрительских симпатий «Цветок Нан-Мадола», а оттуда позавчера прилетели на остров Пелелиу в южном Палау. Там, на Пелелиу, собиралась вторая группа экспедиции. Первая группа уже неделю работает в заливе Лэйте, проводя тесты техники для подъема тяжелых боевых кораблей с глубин порядка сотен метров. Эти корабли погибли в октябре 1944-го во время грандиозного сражения за Лэйте. Нынешняя экспедиция интересна и для истории, и для бизнеса, ведь одна из её целей – это показ новых технологий подводных работ. Не секрет, что среди спонсоров экспедиции Антарктический газовый консорциум и японский конгломерат «Itokawa Robotics – Tenogane Minerals». Технологии мы увидим на месте, а сейчас, пока летим к Филиппинам, можно поговорить об истории. Битва за Пелелиу шла в точности одновременно с битвой за Лэйте, лежащем в 600 милях к северо-западу. Каковы сейчас отношения между этими исторически связанными точками? Попробуем устроить на эту тему телемост между несколькими самолетами. Я повернул камеру, чтобы была видна авиа-группа, и задаю вопрос Рону Батчеру, уроженцу Пелелиу, в прошлом – сержанту коммандос, а ныне – директору небольшого военно-гражданского партнерства «Te-Ke Toys». Рон, как вы думаете, связаны ли судьбы этих двух точек: Пелелиу и Лэйте?

----------------------------------------------------------------------

Тиви откусила огромный кусок ярко-розового филиппинского яблока и сообщила:

– Сейчас Батчер загрузит этого дядьку-киношника мистикой по самые ноздри.

– Мистикой? – Переспросил Дземе Гэнки?

– Ну! Атли сказал, что Рон легко загрузит военной мистикой даже носорога.

– Мой папа, – заметила Кияма Хотару, – говорит, что война это всегда мистика. Когда смерть каждую минуту рядом с человеком это как религиозный ритуал.

– Война это когда трудно найти еду, – спокойно сообщила Штос. – Очень плохо.

– Это неправильная война, – заметил Эланг, – а правильная война короткая, и после неё становится больше еды и всякого другого добряка. Это если объяснять по-простому.

– Не знаю, – ответила она. – На Минданао, где я жила, войны были короткие, но после каждой войны становилось хуже с едой и вообще хуже. Вот.

– Война центрального правительства против мусульман? – Уточнил Гэнки.

Девушка-буньип неподвижно застыла, подумала немного и медленно произнесла.

– Католики. Мусульмане. Какая разница? Главные патеры хотят землю, порты, дороги, машины, корабли и слуг, чтобы делать деньги. Они посылают толпу слуг с ружьями, чтобы грабить. Людям йагмаг это не надо. Люди йагмаг уходят в море Нези и Папуа.

Тиви обняла Штос и энергично потискала. Юную утафоа-упаики удивляла необычная манера новой подружки (а точнее – нового партнера по семье) в некоторых ситуациях превращаться в черную статуэтку. Каждый раз после каждого «окаменения», Тиви старалась растормошить Штос и втянуть в какую-нибудь подвижную возню. Та не возражала против возни, хотя (в свою очередь) не понимала, чем так удивлена Тиви. Впрочем, сейчас такая возня прекратилась, едва начавшись, потому что Окедо как раз поставил на стол котелок с какао, а Эланг вытащил с полки печенье.

– А откуда йагмаг узнали про море Нези и Папуа? – Поинтересовалась Кияма Хотару, разливая какао по кружкам.

– Вот, – Штос коснулась пальцем пластиковой игрушки наподобие краба с клешнями, прицепленными к поясному шнурку «lza», – тут woki-toki-phone и topical-info-TV.

– Называется «tokinfo», – сообщил Окедо. – Удобный dick для тех, кто привык носить коммуникатор на поясе, а не на плече, как в Кирибати, и не в кармане, как в Японии.

– А в Папуа, – добавил Эланг, – носят на поясе, но в кармане. Это папуасы придумали удобные пояса с карманами, а подсмотрели у шотландцев, поэтому называют: «kilt».

С точки зрения юниоров-упаики, функция одежды в тропических широтах состояла в размещении мелких предметов в карманах, а также картинок и «фенечек» на внешних поверхностях. На борту корабля-кладоискателя посреди залива вторая часть функций отпадала, и трое этих юниоров обходились матерчатыми наплечными браслетами с кармашком для мобайла. Штос (по обычаю своего племени) носила только поясной шнурок – «lza». Пара японцев в майках и шортах выглядели на этом фоне одетыми для английского церемониального «five o'clock». Какое-то сходство между послеобеденным чаепитием, изобретенным в позапрошлом веке герцогиней Анной Бедфорд, и утренним какао на борту «Sea Shade» было. В обоих случаях к напитку прилагались в качестве неотъемлемой части светская болтовня о всякой всячине.

– «Tokinfo» придумала Пиопио, она vahine Хенаиофо Тотакиа, который старший сын Фуопалеле, – продолжила Тиви. – Когда готовилось освобождение Западного Папуа и Южных Молуккских островов, пришли волонтеры татутату, это племя буньипов, из которого Йи, vahine Сиггэ. Они носили «lza», на который удобно что-нибудь цеплять. Поэтому, Пиопио придумала gadget в виде вот такого краба. А потом к этому крабу в Кимби-колледже, в Новой Британии придумали язык «Robotic Britain Nova» – robobri, канал «topical-info-TV» и софтвер-адаптер «lingua support mix interactive» – Lsmi.

– Нет, – возразил Окедо. – Lsmi это Lingua South Maluku Islands, межплеменной язык Южных Молуккских островов в составе Папуасского Фриюниона. Типа нашего lifra.

– Ага, – Тиви кивнула, – ты глянь в i-net. Там все чётко: адаптер подобрал такую смесь языков, которая всем удобна, и теперь это южно-молуккский национальный язык.

– А когда смотришь южно-молуккское TV, то похоже на pidgin-en, – заметил Эланг.

– Ну, – она снова кивнула, – это потому, что языковая платформа там тот же robobri.

– А на Южных Молуккских островах интересно? – Спросила Штос.

– По TV интересно, – ответил он. – А как в натуре, не знаю.

Окедо открыл лежащий на столе рядом с котелком ноутбук и, продолжая неспешно отхлебывать какао из кружки, поиграл пальцами на клавиатуре.

– Хэх! Есть тема! 70-метровый японский минный тральщик W9 подорвался на мине и затонул около Амбоина в феврале 1943-го. Глубина небольшая, можно поднять.

– Ржавая жестянка, – вынес свой вердикт Эланг.

– Ты что? Ты посмотри толщину брони! Если с него содрать ржавчину пескоструйной пушкой и заварить дырку от мины, то можно задвинуть знаешь за сколько фунтиков?

– За сколько? – Практично поинтересовалась Тиви.

– Ну… – Окедо глубоко задумался над оценкой.

– Амбоин, – пояснил Эланг для Штос, – это центр Южных Молуккских островов.

– Я не отвечаю, что этот тральщик классная тема, – добавил Окедо, – но почему бы не посмотреть? Мы там не были, а может у Штос там есть родичи. Типа, познакомимся.

– Типа, копы, – сообщила Тиви, глядя на монитор радара на стене кают-компании.

– Что? – Спросил Дземе Гэнки.

– Филиппинская береговая охрана в восьми милях, – невозмутимо уточнил Эланг.

– Unkoketsu, – выдохнула Кияма Хотару, мгновенно опровергая мнение большинства лингвистов об отсутствии сильно грубых слов в японской лексике.

Ситуация, в которую попали двое японцев выглядела так. Они оказались, по существу, единственными взрослыми на меганезийском частном кораблике-кладоискателе с 16 малыми субмаринами Японского военно-морского Императорского флота, висящими у бортов под поплавками, в территориальных водах Филиппин и с несовершеннолетней гражданкой тех же Филиппин на борту (ясно, что девушка-буньип с Минданао по всем правилам является местной гражданкой). И вот: катер береговой охраны…

Чтобы понять, как так получилось, надо вернуться к раннему утру этого дня. Принц Поэтеоуа Тотакиа, сын Фуопалеле, позвонил и сообщил, что новозеландская пресса (точнее – кинохроника) собирается вылетать с Пелелиу к Лэйте. Это значило, что подводный танкер-кладоискатель должен выдвигаться на юг к проливу Суригао, где намечен впечатляющий подъем со дна двух эсминцев «Ямогумо» и «Митисро» и (на сладкое, если все пойдет хорошо) линкора «Ямаширо». Согласно плану и обычному здравому смыслу, всё внимание будет приковано к району этих работ, а оставшийся севернее кораблик «Sea Shade» окажется за кадром. Это позволит группе Поэтеоуа загрузить в трюм и вывезти все 16 малых субмарин «Koryu», не привлекая никакого внимания общественности и не отвечая на вопросы «куда?» и «зачем?».

Соответственно, Акела и Санди на легком гидроплане, а Спарк и Келли на подводном танкере «Whale Track» двинулись к точке 10:20 С.Ш. 125:20 В.Д., чтобы развернуть надувную плавбазу в зоне работ. К моменту появления телеоператоров всё должно выглядеть фотогенично. А роль Гэнки и Хотару, остававшихся на борту «Sea Shade», сводилась к тому, чтобы дождаться машины с Палау-Нгару и помочь с организацией погрузки «Koryu». Никаких иных действий от японцев не требовалось. Ну разве что контролировать обстановку. Появление береговой охраны сегодня не предполагалось. Работа кладоискателей была согласована с мэрией Таклобан, и если никто не пожелал глянуть, что здесь делается первые два дня, то логично было считать, что обследование транспорта, затонувшего около ста лет назад, не интересует стражей порядка. Но они появились именно в те сутки, когда вся ответственность лежала на плечах Дземе Гэнки, бывшего младшего лейтенанта ВМС Японии, которому Спарк временно передал шкиперский свисток. Гэнки не представлял, как теперь выкручиваться, но был полон решимости сыграть свою роль с честью. Поэтому он спокойно приказал:

– Эланг, покажи им наше знамя.

– Классно! – Обрадовалась Тиви, и четверо юниоров (включая Окедо и Штос) весело помчались на топ-мостик. Через минуту на мачте поднялся флаг Ктулху-колледжа: перевернутая зеленая капля с четырьмя короткими щупальцами на оранжевом фоне. Конечно, если бы Гэнки сказал «flag», ребята подняли бы меганезийский тетраколор «Helice Nuestra», но он сказал «banner». Так лексические детали порождают казусы.

…

Филиппинский унтер-офицер, глядя в бинокль, скомандовал рулевому:

– Машина стоп, право руля четыре румба, лечь в дрейф.

– Делаю, – отозвался матрос, и стофутовый катер, шедший к кораблю-кладоискателю, заглушил движок и мягко закачался на волне в двухстах метрах от цели.

– В чем дело, Анхел? – Спросил офицер, появляясь из рубки.

– Флаг, – ответил тот. – Посмотри, Рисал. Я не знаю, что это такое.

– Гм-гм… – Офицер сдвинул фуражку на лоб и почесал в затылке, – нези нас о чем-то предупреждают, но чёрт меня подери, если я понимаю, о чём. Дай-ка кричало.

– Вот, унтер-офицер протянул ему мегафон.

– Отлично, – произнес офицер и повернул раструб к кораблю кладоискателей. – Алло! Береговая охрана Филиппин запрашивает. Что с вашим судном? Какие-то проблемы?

– Благодарю вас, никаких проблем, – ответил голос через несколько секунд.

– У нас усиление из-за вспышки наркотрафика, – сообщил офицер, – нам надо провести обычный досмотр вашего судна. Мы заранее приносим извинения.

– Ваш запрос понятен, – донесся голос с корабля-кладоискателя. – Вы можете прислать шлюпку с двумя представителями для переговоров у нас на борту.

Офицер опустил мегафон и выругался. Помолчал немного и добавил.

– Зараза! Я как чувствовал: если придется досматривать нези, то будет геморрой.

– Судя по ответу, – заметил Анхел, – командир у них не гражданский, а военный.

– Вот-вот, – Рисал кивнул. – Нези нормальные ребята, но в таких ситуациях никогда не поймешь, гражданские они или военные. Зараза! Почему копы грузят на нас эти свои дурацкие проблемы с illegal drugs? Долбанные жирные зажравшиеся бездельники!

– Копы – бараны, – лаконично согласился унтер-офицер.

– Ладно… – офицер снова поднял мегафон. – Слушайте, капитан, у меня приказ. Я вам предлагаю добровольно предъявить крупные грузы. Я гарантирую, что мы не будем проводить личный досмотр. Таблетки в аптечках нас не интересуют. Мы работаем по сигналу о возможном наличии на судне крупной партии наркотиков.

– Наше судно, – ответил голос, – с разрешения властей вошло в территориальные воды Филиппин, поэтому везде, кроме зоны порта, судно является территорией Меганезии. Предложение о досмотре отклонено. Предложение о переговорах остаётся в силе.

– Ладно, – буркнул Рисал в микрофон. – Мы вдвоём подъедем на шлюпке и поговорим. Надеюсь, вы понимаете, что по уставу береговой охраны мы будем при оружии?

– Мы тоже, – лаконично отозвался голос с корабля-кладоискателя.

– Ну что, – сказал офицер, опустив мегафон, – поехали, Анхел?

– Поехали, командир, – беспечно ответил унтер. – Я не знаю, как на счет досмотра, но самогонкой нас там угостят точно. Уж я-то знаю обычаи нези.

…

Анхел почти угадал. Неточность состояла только в том, что вместо прогнозируемой самогонки субкэп Дземе Гэнки угостил филиппинцев саке. Кияма Хотару, подруга субкэпа, аккуратно разлила горячий «zummai daiginze-su» по чашечкам. Штурмовые винтовки гостей и ружья-полуавтоматы экипажа были по обычаю «tiki» сложены на отдельный столик. Было сказано какое-то количество слов о гостеприимстве, погоде, рыбалке и политике, а затем офицер перешел к сути проблемы.

– Пойми, Гэнки, – стал объяснять филиппинский офицер, – у меня приказ…

– …Незаконный, – мягко уточнил японец.

– Так я же не юрист.

– Я понимаю. Но приказ от этого законнее не стал.

– Блин… – Филиппинский офицер своим обычным жестом сдвинул фуражку на лоб и почесал затылок в надежде, что это приведет к появлению какой-нибудь мысли.

– Слушай, командир, – вмешался унтер. – А ведь под надувными рафтами что-то есть.

– Что, правда есть? – Спросил Рисал повернувшись к субкэпу.

– Да, – подтвердил Гэнки, – а что это меняет?

– Так… А посмотреть можно?

– Я полагаю, – произнес молодой японец и сделал приличествующую (по его мнению) паузу, – …что вы имеете право посмотреть любой из этих шестнадцати исторических экспонатов которые… Которые…

– …Которые, – подсказала Хотару, – безусловно внесут неоценимый вклад в уточнение событий военно-морского сражения в заливе Лэйте.

– Да. – Гэнки ласково погладил подругу по руке, – спасибо, ты абсолютно правильно обрисовала ситуацию. Рисал, ты умеешь нырять? Не очень глубоко. На два-три метра.

– ещё бы! У нас в береговой охране знаешь, какие нормативы?

– Думаю, что достойные, – сказал японец, снимая майку и шорты, – Пошли, покажу.

– Анхел, подожди здесь, – распорядился офицер, тоже раздеваясь.

– Слушаюсь, – дисциплинировано ответил унтер-офицер и проводил глазами своего командира и меганезийского суб-кэпа, а затем повернулся к Хотару.

– Интересно, а что там у вас такое?

– Там малые подводные аппараты, – сказала она, – снятые с затонувшего транспорта Японского Императорского флота. Они похожи на субмарины с дизайном торпеды…

Послышалось плюх-плюх – японец и филиппинец нырнули.

– …Но, – продолжила Хотару, – в полтора раза длиннее, чем обычные «kaiten».

– Да? – Настороженно спросил унтер-офицер. – А что, если это просто увеличенные «kaiten»? Никто же не знает, сколько было модификаций.

– Это, разумеется, не исключено, – согласилась японка, – хотя мы полагаем, что это подводные аппараты другого типа. Возможно, минные заградители.

– ещё хуже, – проворчал он. – Там же может быть прорва взрывчатки.

– Мы считаем, что наши эксперты решат эту проблему, – невозмутимо ответила она.

– Ну, блин… Вы бы хоть буйками окружили эту вашу военную историю, а то если вы, извиняюсь конечно, подорветесь на этом… Ну… Историческом событии…

…Рядом с рафтом, отфыркиваясь вынырнули Гэнки и Рисал.

– Ну вы вообще психи! – Объявил филиппинский офицер.

– Установление исторической истины требует риска, – вежливо ответил субкэп.

…

Моряки на филиппинском катере береговой охраны со всё возрастающим интересом наблюдали за развитием событий. Парный фридайвинг своего командира с каким-то японцем привел их в некоторое недоумение. Это недоумение возросло, когда на мачте меганезийского кораблика-кладоискателя рядом с непонятным оранжевым флагом с зеленой каплей поднялись два сигнальных флажка: «Bravo» и «Uniform». (Согласно INTERCO: «Я гружу или имею на борту опасный груз» и «Вы идете к опасности»).

После этого «Зодиак» с командиром и унтер-офицером отчалил от кладоискателя и покатился обратно к катеру. ещё через пару минут командир, едва ступив на палубу, распорядился:

– Рулевой! Отходим на полторы мили. Оператор сигналов! Приготовь дюжину буйков «Danger! Mines». Постановка с равным шагом на циркуляции радиусом полторы мили вокруг объекта. Когда будешь готов – доложи.

– Да, командир, – ответил оператор, – а… что там?

– Я тебе объясняю популярно…

– Командир, – перебил радист, – тут из департамента полиции по наркотикам…

– Давай трубку, – сказал Рисал. – сейчас я им тоже объясню популярно… Так, это кто? Понятно. Так вот, комиссар Лигэрос, на том судне не контейнеры с наркотиками. Это судно отвязанных военных историков, и они подняли со дна шестнадцать «кайтенов» полуторного размера… Вы не знаете, что такое «кайтены»? Ну не беда, я вам сейчас объясню. Это пилотируемая торпеда с полуторами тоннами взрывчатки… А полуторный размер означает, что там может быть три тонны… Вероятность? Как обычно: 50 на 50 процентов. Или взорвется, или нет… Историки обещают вывезти это добро самолётом. Наверное, китайским «Pelican-Ultra» или вроде того… Нет, не сегодня, а завтра около полудня… Слушайте, комиссар Лигэрос, если вас интересуют подробности, то лучше свяжитесь с ними сами… Нет проблем, они из партнерства «Hidden treasures of Pacific ocean» с Ист-Кирибати. Субкэп их корабля Дземе Гэнки дал мне свой net-mail…

…

Вечер-ночь-утро с 5-го на 6-е декабря. Борт «Sea Shade»

Дземе Гэнки, устроившись в одиночестве на топ-мостике, курил фиджийскую сигару из запасов Спарка и наблюдал, как постепенно тускнеющий солнечный диск медленно проваливается сквозь туманную линию горизонта где-то там, на западе, за невидимым отсюда островом Лэйте. На залив наползала тьма и на востоке уже загорелись звезды…

На пустой площадке для авиа-лэндинга остальной текущий экипаж в количестве пяти единиц тоже наблюдал закат, но менее сосредоточенно и без сигар, зато с цветочно-имбирным чаем, заваренным по старому таитянскому рецепту. Тиви слегка толкнула плечом задумавшуюся Кияма Хотару и негромко поинтересовалась.

– Хэй-хэй, а что там делает твой faakane?

– Он медитирует, – ответила японка, – сегодня был тревожный день.

– Тревожный? – Удивилась Штос. – А мне показалось, что весёлый.

– Кэп Гэнки беспокоился из-за тех филиппинских форсов, – пояснил Эланг, – кэп думал: сейчас они начнут разнюхивать, зачем нам столько одинаковых маленьких субмарин.

– Они бы все равно не догадались, – заметил Окедо.

– А зачем нам столько одинаковых маленьких субмарин? – Спросила Штос.

– Это секрет. Я тоже не знаю.

– Те филиппинские форсы, – предположил Эланг, наливая всем ещё чая – могли позвать аналитика из разведки, и он бы догадался. Может быть.

– Это было бы плохо, – согласился Окедо, – филиппинцы бы тогда захотели себе долю с нашего табаша. Так всегда бывает, если кто-то со стороны узнал про секретное дело.

Тиви пожала плечами и выразительно фыркнула.

– Что толку про это думать? Кэп Гэнки и инструктор Хотару обвели тех филиппинских форсов вокруг буя. Это было весело! Ой-ой отморозки историки подняли со дна кучу ржавых японских торпед! Пусть они быстро забирают это и улетают. На фиг, на фиг!

– Классно сработали, – добавил Эланг. – Тот офицер, филиппинец, смелый парень, но вынырнул почти белый. O-i-e! Страшно нырять рядом с торпедой, где полторы тонны древней взрывчатки и ржавый взрыватель.

– Мы беспокоились за Штос, – призналась Хотару. – Если бы офицер береговой охраны начал задавать вопросы, то могли бы возникнуть проблемы.

– Aita pe-a, – сказала девушка-буньип, – я бы ответила: я из fare Упаики. Я под защитой Великой Хартии людей нези на корабле нези. И что?

Японка мысленно представила себе такую сцену. Филиппинский офицер, который не хочет обострять ситуацию и явно меганезийская команда на корабле. Стал бы офицер вникать в тему о происхождении и гражданстве Штос после такого её ответа с чётким упоминанием Великой Хартии? Очевидно, что не стал бы. Оно ему надо?

– Кэп Гэнки зачётно показал что, как и где, – заметил Окедо, – там филиппинское море у филиппинского берега, но это наш корабль, и на нем мы хозяева, а филиппинцы гости.

– Ага, – согласилась Тиви, – классно получилось. Как в кино.

– Не это главное, – сказал Эланг, – любой другой правильный кэп канак сделал бы то же самое. Главное, что кэп Гэнки нырял вместе с этим офицером, а потом ещё поменялся адресами. Когда кэп Гэнки снова пойдет брать тут добычу, офицер Рисал всем скажет: «Hei foa! Этот канак мой друг, мы вместе пили саке и ныряли около старых японских торпед». E foa te Filipino подскажут кэпу Гэнки, где найти хороший хабар на дне.

– Конечно, если кэп Гэнки пообещает поделиться табашем, – уточнила Тиви.

– Это понятно, – Эланг кивнул, – правильный канак всегда делится, если его навели на табаш. Но это уже потом, а сначала – дружба. Вот.

Солнечный диск окончательно утонул в море, мигнув на прощание узкой красноватой полоской над горизонтом. Окедо вынул свой коммуникатор, ткнул что-то в меню и на надстройке вспыхнула лампа, осветив лэндинг-площадку.

– Как ты это сделал? – Поинтересовалась Штос.

– Дистанционное управление, – ответил он, – полезная штука.

– Сейчас я тебе объясню, – добавила Тиви.

– Давайте лучше объясним на ноутбуке? – Предложил Эланг и отправился в рубку.

С топ-мостика спустился Дземе Генки и, протянув Хотару бумажный блокнот, сказал:

– Ты знаешь, кажется мне удалось на закате услышать kami этого залива.

– Услышать? – Спросила она, глядя на цепь из двадцати иероглифов, сложенную в три столбика, поскольку листки блокнота имели маленький формат. – …Да, действительно, кажется, это так, хотя кто знает?

– А что это такое? – Вмешалась Тиви, тоже глядя на иероглифы.

– Хэй, это ведь хокку! – Объявил Окедо, – мы в школе проходили! Помнишь?

– Ну, проходили, – юная утафоа-упаики выразительно вздохнула.

– Я даже могу попробовать прочесть… Ага… Umi no ee… Блин… А эти штрихи, они просто так, или?… Ага, это к четвертому иероглифу… Уф.

– Наверное, – улыбнувшись, сказала Хотару, – у меня получится лучше.

Девушка-буньип застыла, как черная статуэтка, а через несколько секунд спросила.

– Что значит эта короткая песенка?

– Если перевести приблизительно, – ответил Дземе Гэнки, то:

…

Когда, выражаясь поэтически, черная кошка наигралась с рыжим мячиком, а, говоря простым языком, наступил рассвет 6-го декабря, над заливом Лэйте со стороны Палау появились два сверхлегких учебных вироплана «tartar», называемых в авиационном обиходе «крылатыми чайниками». Название родилось или из-за стеклопластикового корпуса, похожего на радикально увеличенный футуристический электрочайник, или вследствие исключительной простоты пилотирования. Впрочем, задача, которую этим ранним утром решил пилот второй из этих машин, выглядела далеко не простой…

Первый «крылатый чайник» выполнил обычный лэндинг приблизительно в центр прямоугольной площадки «Sea Shade». Его экипаж – океанийская японка и мелано-ирландский метис – немедленно выскочили на палубу и откатили легкую машину в передний-правый угол площадки, так что крылья-лопасти 6-метрового ротора почти прижались к носовой надстройке. Тем не менее, часть площадки, которая осталась свободной, выглядела слишком маленькой для лэндинга второй машины, пока ещё находившейся в воздухе, балансируя на высоте десятка метров.

Эланг (игравший в данный момент роль вахтенного) посмотрел на это, повернулся к океано-японке и метису и недоуменно спросил:

– Hei foa, ваши приятели нормальные или как?

– Парень, который за штурвалом, – сообщил метис, – лучший авиа-инструктор Конго.

– Но, здесь-то, по ходу, не Конго, – скептически заметил юный утафоа-упаики.

– Он был в авиа-отряде Руперта Хиросимы, – уточнила океано-японка.

– Jodo madre, – выпалил Эланг, то ли комментируя это сообщению, то ли наблюдая за действиями пилота второго «крылатого чайника». Казалось, что эту машину держит в воздухе невидимый великан… И аккуратно, как шахматную фигуру на клетку доски, ставит её на палубу… Касание. Остановка ротора.

– Tahuna hamani, – невозмутимо прокомментировала Тиви, появляясь на палубе. С её несколько традиционной точки зрения произошедшее объяснялось обыкновенным колдовством. Ничего такого…

– Aloha foa, – произнес молодой англо-креол, спрыгивая на палубу, – если я с кем-то не знаком, то я Сиггэ Марвин…

– Тогда всё ясно, – сказал Окедо, появившийся вслед за Тиви. – Про тебя рассказывали Акела и Санди. Говорят, твоя vahine, типа…

– Типа… – отозвался пилот, оглядываясь по сторонам.

– Мы здесь! – Крикнула одна из двух девушек-буньипов, устроившихся на ограждении левого борта, как птички на ветке.

– …Типа, вот, – договорил Сиггэ, – у неё привычка исчезать и появляться.

– Мы никуда не исчезали! – Возразила Йи Вааа, – просто мы болтаем.

– Штос тоже иногда так делает, – проинформировала Тиви. – Это обычай буньипов.

Эланг почесал в затылке и окинул взглядом два вироплана, стоящие на палубе.

– Я не врубаюсь, на чём вы повезете субмарины? У вас что, в багажниках дирижабль?

– Мы диспетчерская группа, – ответил мелано-метис. – Кстати, меня зовут Ринго, а…

– Екико, – представилась его напарница, и добавила. – Мы из команды «Te-Ke Toys».

– Ну, это мы уже поняли – сказала Тиви, – …по картинкам.

Все четверо прибывших были одеты в комбинезоны типа «ere» (своего рода короткие фартуки на липучках), украшенные логотипом «Te-Ke Toys» и короткой поясняющей надписью «Peleliu warfare and agro-trackers partnership».

– А мне интересно, – произнес Окедо, – agro-trackers для фермеров ваша команда тоже выпускает или только оружие, а про тракторы это, как бы, info-прикрытие?

– Как бы, – ответил Ринго, – агротехнические машины у нас в перспективе.

– Ага, понятно, – юный утафоа-упаики подмигнул ему.

– Мы реально собираемся это делать, – внесла ясность Екико.

– Доброе утро, – поприветствовал всех Дземе Гэнки, выходя на палубу и поправляя на ходу мокрые после душа волосы. – Извините, что я не встретил сразу. Мы думали, вы прилетите несколько позже, поэтому спали. Сейчас Хотару сварит какао и все такое.

– Это диспетчерская группа, кэп, – доложил Эланг. – А та большая летучая хреновина появится реально позже.

– С точностью до термина «хреновина» все верно, – добавил Сиггэ.

– На самом деле имеется в виду блин-бублик? – Спросил японец.

– Да, – мастер-пилот кивнул, – и нам до полудня надо четко спланировать парковку и погрузочные работы. Типа, нетривиальная задача логистики, e-oe?

– E aha-o, – согласился субкэп корабля-кладоискателя.

– Hei foa! – Крикнула Кияма Хотару, появляясь на топ-мостике. – Пожалуйста, идите в кают-компанию. Я бросила на стол всякую закуску, а какао будет через пять минут.

…

 

16. Креативный подход к топонимике астероидов.

Дата/Время: 07.12.24 года Хартии.

Орбита Венеры. Лингам и Грэйт-Диоген (Hivaete).

=======================================

Диоген-3, он же Грэйт-Диоген, он же Hivaete (страна-в-корзине) – надувной цилиндр 30 метров в длину и 20 в диаметре вращался вокруг продольной оси. Он делал чертову дюжину оборотов в минуту, и этого было достаточно, чтобы центростремительное ускорение придавало предметам на его внутренней поверхности вес, эквивалентный одной трети от земного – столько, сколько нужно для комфортного самочувствия. В большом цилиндре, как в матрёшке, располагался цилиндр почти вдвое меньшего диаметра и в полтора раза меньшей длины: «Лунное море» – прямоугольный бассейн размером 20x30 метров, длинный габарит которого был свернут в кольцо, а вода прижималась к дну за счет вращения. Название «Лунный» шло от веса. На этом расстоянии от оси вес равнялся одной шестой земного (как гравитация на Луне).

Для человека, находящегося «на грунте» (т. е. на внутренней поверхности большого цилиндра), прозрачное дно «Лунного моря» выглядело как сюрреалистическое небо. «Ландшафт» Hivaete в кольцевом направлении поднимался вверх и исчезал за этим небом, как за горизонтом. В осевом направлении «Ландшафт» был прямым и просто обрывался у торцов цилиндра. Зеленые лианы с крупными яркими цветами вились по легким сетчатым сооружениям между «грунтом» и «небом». При хорошо развитой фантазии можно было представить, что никаких торцов нет, а просто с этих сторон «ландшафт» переходит от культурного парка к сплошным диким джунглям.

У двух дюжин обитателей Hivaete, уроженцев Элаусестере, не существовало проблем с фантазией. Ещё летом (в смысле – календарным, земным летом) они адаптировались в этой маленькой сюрреалистической радиально-симметричной стране и декорировали жизненное пространство на свой вкус – в тех пределах, в которых это было возможно.

Разумеется, кроме жизненного пространства Hivaete обладала и технологическим пространством, около оси на обоих торцах цилиндра. От одного торца шёл коридор к расположенному вне цилиндра блоку двигателей. От другого – «главный коридор», соединявший Hivaete с двумя малыми «Диогеновыми бочками» и с «портативным космодромом». Главные события дня начались именно на этом космодроме, который больше всего напоминал торпедную рубку субмарины… Только торпедные аппараты здесь были специфические, и сами торпеды – тоже.

Для шести человек на «космодроме» было тесно, тем более, если двое из них одеты в объемные скафандры. Остальные четверо обходились только кислородными масками и костюмами компрессионной защиты (достаточная страховка на тот случай, если вдруг возникнут проблемы с герметичностью). Тесноту усугубляло наличие торпеды, которая висела в воздухе посреди рубки. Почему бы ей не висеть, если в этой части станции вес отсутствовал? Торпеда была раскрыта и готова к приему экипажа.

– Ну, мы, типа полезли? – Спросил парень в скафандре.

– Типа, да, – согласился один из одетых в кислородные маски, и добавил, – Виик, Тойо, Эоли! Держим капсулу… Анси, ты лезешь первая, Лемар – за тобой.

– Еру, я балдею, какой ты умный, – сообщила девушка в скафандре. – Я бы никогда не догадалась до такой оригинальной последовательности. Лемар, ты бы догадался?

– Я бы перепутал, – ответил её компаньон. – У меня такая карма… Тебя подсадить?

– Это намек, чтоб я не тормозила процесс? – Спросила она и аккуратно вплыла внутрь торпеды. – …Ну, пассажир, давай, занимай кормовое кресло.

– Прикалываться над партнёром нечестно, и в этом нет стиля! – Объявил он, вплывая в торпеду вслед за ней. – …Hei foa! Отправьте нас ласково и нежно!

– ещё один гений менеджмента, – прокомментировала одна из девушек и предельно точным движением задвинула панель на корме торпеды. – …Ну, что, взяли?

Четыре пары рук плавно задвинули торпеду в тубус того, что, по логике, следовало считать торпедным аппаратом. Еру закрыл люк, мимоходом глянул на индикатор, убедился, что там высветилось «ОК», и спросил:

– Анси, Лемар, вы готовы?

– А куда же мы денемся? – Раздался голос Лемара.

– Тогда поехали, – сказал Еру и нажал клавишу под индикатором.

Баллистический комп произвел расчет дистанции, углов и необходимой силы толчка. Внутри «космодрома» не почувствовалось вообще ничего. Толчок катапульты был плавным и несильным. Торпеда возникла за обзорным фонарем космодрома на фоне астероида Лингам, похожего на циклопическую скульптуру груши, очень небрежно высеченную из серого базальта. Дистанция до Лингама составляла примерно милю и скорости 5 метров в секунду для торпеды было вполне достаточно.

Сквозь прозрачную стенку торпеды приближающийся Лингам виделся во всей своей грубоватой красоте. Через 4 минуты уже просматривались зелёные столбики и ярко-желтые шнуры, натянутые между ними. Астероид был как будто упакован в сетку с ячейками шириной примерно сто метров. Эту оригинальную инсталляцию монтажный робот создавал пару недель, зато теперь по Лингаму, на котором ускорение свободного падения было менее миллиметра в секунду за секунду, люди могли передвигаться без риска улететь в открытый космос. Но до этого следовало ещё выполнить корректный лэндинг (точнее, лингаминг). Когда дистанция сократилась до трехсот метров, Анси, ориентируясь по лазерному маркеру, отмечавшему точку соприкосновения торпеды и астероида, подправила положение выдвинутых вперед демпферных лап торпеды. ещё минута… И касание. Три лапы, покрытые щеткой тонких металлических ворсинок, прилипли к каменной поверхности, а затем сжались и мягко погасили скорость.

Анси подняла растопыренную ладонь в надутой перчатке и сообщила:

– Типа, Лингам. Сколько людей на него посылали, а добрались пока только мы двое.

– Pa la pinga, это мой любимый универсальный лексический концепт, – гордо ответил Лемар, открывая кормовую панель. – …Чтобы реализовать этот концепт, осталось, по выражению Нила Армстронга, сделать один маленький шаг человека или огромный скачок для всего человечества.

– Не отвлекайся на патетику, – сказала Анси, – кидай лассо.

– Это не lasso, а cat-claws, – педантично уточнил он, отцепляя от пояса моток троса с гроздью пластиковых «когтей» на конце.

Прицельный бросок – и «когти» вцепились в ближайший шнур сетки. Лемар закрепил второй конец троса на рукоятке кормовой панели и объявил:

– Трап готов. Я поехал…

– Только не выпендривайся, – посоветовала Анси.

Ответив на это замечание многозначительным «хэх», Лемар зацепил бугель за трос, оттолкнулся, проехал около тридцати метров, как парашютист в затяжном прыжке, и схватился свободной рукой за шнур. Только после этого он перевернулся в строго вертикальное положение и встал подошвами на каменную поверхность астероида.

– Порядок, Анси! Делай, как я!

– Тоже мне, гуру, – откликнулась она и выполнила ту же операцию, кроме финального касания грунта подошвами. Вместо этого она повисла горизонтально и следующие 20 секунд наблюдала, как ноги постепенно начинают двигаться вниз под влиянием едва заметной гравитации Лингама.

– Ну, как? – Спросил Лемар. – Закон всемирного тяготения подтверждается?

– Скорее да, чем нет, – ответила она и, взявшись за шнур, повернулась вертикально.

– Чем вы там занимаетесь а? – Раздался в шлемофонах голос Еру.

– Мы адаптируемся, – лаконично сообщила Анси. – Тут немного странно.

– ещё бы! Не забудьте: перед тем, как отстегивать первые бугели от троса, следует зацепиться вторыми бугелями за шнур. Один бугель всегда должен быть зацеплен.

– Прикинь, Еру, – ответил Лемар. – Мы, конечно, тупые, но не абсолютно.

– Вы наоборот, очень умные. Но не забывайте следить за температурой.

Лингам делал полный оборот вокруг своей оси за 6 часов. Близкое Солнце за день успевало нагреть поверхность вблизи экватора до полтораста градусов Цельсия.

Сейчас торпеда и её экипаж находились на дневной стороне Лингама недалеко от Северного полюса, но программа прогулки включала и экваториальную область.

Анси посмотрела вверх на серебристо-блестящую фигуру станции. Большой цилиндр Hivaete с длинной осью Главного коридора, перпендикулярно к которому торчали в разные стороны оба «Малых Диогена», очень медленно уходил за горизонт. Вращение самого Hivaete было незаметно, но «Малые Диогены» лениво крутились на оси, как лопасти ветряной мельницы при чуть заметном ветре.

– Между прочим, – сказал Лемар, проследив за её взглядом, – мы совершили первое в истории космическое путешествие без реактивного двигателя.

– Ага! – Она кивнула. – Я хочу попробовать вернуться тоже без включения реактивного движка. Баллистический комп может прицелиться так, чтобы попасть в зону действия магнитного захвата, просто оттолкнувшись от нашей посадочной площадки.

– Реально, – согласился он, оглядываясь вокруг. – А как тебе нравятся наши тени?

– Ух!.. – Анси только сейчас обратила внимание на то, что их невообразимо длинные черные тени пересекают весь полярный круг Лингама и сливаются с непроницаемой чернотой на его ночной стороне. – …Готичная картинка!

– А тут все вот такое, – заметил Лемар. – Ну, двинемся по маршруту? Номер один в экскурсионной программе: Озеро Калиостро.

При наличии хорошего воображения и чувства юмора, топонимика 500-метровой базальтовой груши может стать эпическим произведением. Здешняя география или, точнее, лингамография создавалась именно в этом жанре. Пологая впадина в зоне Северного тропика, похожая на большую высохшую лужу, получила топоним: Озеро Калиостро. Выпуклость у Экватора, соответствующая положению черенка груши, называлась теперь: Гора Кинг-Конг. Область, покрытая пирамидальными скалами с противоположной стороны экваториального пояса, удостоилась необычного имени: Драконодром. Обширный кольцевой выход кварца около Южного полярного круга превратился в Глаз Циклопа, а глубокая борозда, пересекавшая Южный полюс, была названа Каньоном Че Гевары, его пологое продолжение, расширяющееся к северу – Тропой Хо Ши Мина. Эти два лингамографических пункта значились последними в «экскурсионной программе». Выйдя из Каньона на Тропу, Анси и Лемар оказались в ночном полушарии (а точнее, полугрушии) Лингама и решили использовать резерв времени для привала и наблюдения восхода Венеры.

Планета, быстро выплывавшая из-за угловатого резкого горизонта, была огромна. В черном небе Лингама она выглядела, как лазурно-бело-фиолетовая тарелка почти в дюжину раз больше, чем лунный диск, видимый с Земли. Пылевое облако, которое опоясывало теперь экватор Венеры, выглядело тускло мерцающим серебристым эллипсом, гораздо более внушительным, чем кольца Сатурна. Тот угол, под которым Венера наблюдалась с Лингама, с расстояния около ста мегаметров, позволял увидеть край тропической области, затененной облаком. Атмосфера, имевшая около полюса лазурный цвет, по мере приближения к тропику становилась фиолетовой и плавно переходила к почти чернильной темноте. Неровные белые полосы облаков скользили вдоль тропика с такой скоростью, что их движение было заметно даже с Лингама. В нескольких точках эти полосы втягивались в вихри, похожие на земные тропические циклоны. На границе темноты можно было различить яркие точки вспышек молний.

– Так красивее смотрится, чем через панорамный иллюминатор, – заключила Анси.

– Ага! – согласился Лемар. – Астрономия на природе всегда красивее.

– Кстати, – сказала она, – а Платипус можно отсюда увидеть?

– Можно, – ответил он. – Платипус будет приближаться к Лингаму раз в 11 лет.

– Нельзя, – возразил голос Виик в шлемофоне. – Минимальное расстояние 20 тысяч километров, а Платипус это не такой большой осколок, он меньше трехсот метров.

– И вообще, что вы там застряли? – Добавил голос Тойо.

– А всё равно обратный вылет возможен не раньше, чем через полчаса.

– Вам ещё надо добраться до торпеды, – заметила Эоле.

– Aita pe-a, – Анси фыркнула, – до Северного полюса 10 минут скольжения.

– Давайте без этих ковбойских штучек! – Вмешался голос Еру.

– Зануда! – Ласково ответила Анси.

…

Обсуждение итогов экспедиции началось в Hivaete через полтора часа, когда все 24 хабитанта собрались за обедом. Обед, по традиции, происходил в лесу-баньяне под Farefenua (домашней звездой), в смысле – под мощным светильником, торчавшим по осевой линии со стороны коридора, ведущего к блоку двигателей. Обычно компания одновременно обедающих не превышала дюжины, но сейчас, в связи с историческим событием, экипаж «синхронизировался». Пришли даже четверо вахтенных, которые выделялись наличием относительно крупногабаритных браслетов с радио-пультами. Остальные носили только фитюльки – локальные woki-toki в виде клипсы за ухом.

Обед, разумеется, был праздничный. Подавался эрегированный лингам-пудинг под специальным нежно-жгучим соусом. На огромном пластиковом блюде (точнее, на химико-биологической кювете), посреди которого лежал этот флорелловый продукт кулинарного креатива, была надпись: «в процессе создания лингам-пудинга ни одна мужская особь не пострадала». Впрочем, он лежал недолго, поскольку у экипажа орбитальной станции не отмечалось никаких проблем с аппетитом.

Вообще-то экипаж напоминал племя юных голых троглодитов, принадлежащих к различным расам, смешанным иногда до полной неопределимости. Общая манера разрисовывать свою кожу пиктограммами в виде смайликов, цветочков и зверушек неопровержимо свидетельствовала о том, что это именно одно сложившееся племя.

Разделавшись с пудингом, троглодиты перешли к какао и к обсуждению того, какие изменения надо внести в программу работ на астероиде. Карта-схема астероида – голограмма 3d – висела в воздухе. На ней в процессе обсуждения рисовали световым пером, после некоторых споров иногда стирали нарисованное, потом снова рисовали…

Примерно через несколько часов (наполненных гвалтом, свистом и хлопками) племя пришло к консенсусу, после чего разбилось на мелкие группы и рассеялось по Hivaete, занявшись кто игрой в мяч, кто сексом, кто работой, кто продолжением вахты.

А в воздухе осталась висеть карта-схема с прорисовками и лаконичными пометками:

«Глаз Циклопа. Интересный объект природы. Не трогать. Будет парк».

«Каньон Че Гевары. Закрыть арочной полосой. Аэрировать. Будет карго-терминал».

«Драконодром. Защищенная позиция. Будет система противокорабельного огня».

…

 

17. Слухи и тайны сыплются, как из рога изобилия.

Дата/Время: 07.12.24 года Хартии. Полдень.

Туамоту. Элаусестере. Атолл Руго.

=======================================

… Под надувным куполом, дававшим почти полный мрак, осталась висеть карта-схема техноформинга астероида Лингам. «Коммунистические канаки» ещё раз выдали залп свиста и хлопков, разбились на мелкие группы, рассеялись сначала по моту Ниаунуи, а дальше в разные стороны по атоллу Руго и по соседним Тепи и Раро, чтобы заняться работой, игрой, сексом или чем-то ещё. Только что было полсотни человек, а осталось всего ничего: двое 16-летних карабинеров и 14-летняя француженка.

– Драконодром, это что? – Спросил карабинер Иржи Влков повернувшись к напарнику.

– Ну… – Карабинер Маугли Колумбус на секунду задумался, – раз там субтитр «система противокорабельного огня», то, по ходу, стартовая площадка для дронов-рэпторов.

– Типа, так по логике, – сказал Влков, – а по факту ты видел где-нибудь info о дронах-рэпторах астероидного базирования? Не орбитального, а именно астероидного.

– Нет. А какая, нах, разница, стартовать с маленького астероида или с искусственного спутника? Гравитации нет ни фига, а остальное тут не важно, e-oe?

– Хэх… – Влков повернулся к француженке, – а ты что-нибудь такое помнишь на счет базирования на астероидах? Для этого нужны специальные штучки, или как?

Лианелла удивленно приоткрыла рот и энергично потерла пальцами подбородок. Она никак не могла привыкнуть, что молодые меганезийцы считают её компетентной по вопросам космической техники. А с точки зрения меганезийцев, почти взросла дочка Доминики Лескамп, крупной мировой величины в этой области, просто не может не оказаться компетентной. Ведь мама наверняка объясняет ей много такого, чего нет в школьном курсе и программе колледжа… Но на самом деле мама редко обсуждала с Лианеллой рабочие ситуации. Не было у 36-летней Доминики желания, чтобы дочка пошла по её стопам и испытала все оборотные стороны работы инженера-астронавта. Бешеные тренинги, непомерная ответственность, частые внезапные разъезды и, как следствие, полный провал попыток устроить нормальную семью, дом, быт… Правда, Лианелла придерживалась противоположного мнения. Она мамой гордилась, и, как следствие, читала, смотрела и старалась разобраться в том, что составляло мамину профессию. Попав в Меганезию, она стала уделять этому ещё больше внимания – ей хотелось соответствовать ожиданиям окружающих, как же иначе… И сейчас юная француженка стремительно перебирала в уме отрывочные и, в общем, бессистемные кусочки знаний об астероидных миссиях в истории астронавтики…

– Ничем, – уверенно сказала она. – Первый взлет с астероида был в 2005-м. Японский аппарат «Hayabusa». С тех пор это выполнялось разными аппаратами на астероидах разных типов. И ни одного случая с какими-нибудь особыми проблемами.

– Никакой, нах. разницы, – заключил Колумбус, – годится стандартный «barbot».

– Но, – уточнил Влков, – нужна поправка относительного импульса, примерно равная второй космической скорости на этом астероиде.

– Ага, она примерно как скорость пешехода, – съязвил Колумбус, – мы ведь говорим про маленькие астероиды, меньше километра в диаметре.

– А что такое «barbot»? – Спросила Лианелла.

– Типа, космический ударный дрон, – ответил Влков, – он самый простой и берётся за стандарт. Эту модель производит партнерство «Bikini Fuego», а почему так назвали…

Иржи Влков замолчал и выразительно развел руками в знак того, что понятия не имеет, откуда взялось название «barbot».

– Космический ударный дрон… – Повторила за ним француженка, – обидно: мы можем сделать в космосе столько всего интересного и хорошего, а тащим туда оружие.

– Все хорошее мы тоже делаем, – слегка обижено проворчал Маугли Колумбус, – но без оружия никак. Всё хорошее надо защищать. Не мы это придумали. Просто мы первые сказали открыто: никакие это не уборщики старых спутников, орбитальных обломков и прочего космического мусора. Это – космические дроны для ведения боевых действий. Какой смысл грузить враньё, в которое уже никто из адекватных людей не верит?

– А если верят? – Спросила она. – Тогда есть смысл?

– Это вопрос такой, – Колумбус покрутил пальцами, будто собирая монохромные грани невидимого кубика Рубика, – но, если не верят, то врать точно нет смысла.

– Сполз с ответа, – ехидно сказала она. – А к чему, кстати, был этот заход про враньё?

– Про оружие спутникового базирования, – пояснил он.

– Хэй, Маугли, – вмешался Влков, глянув на часы, – нам через полчаса надо прибыть на базовый пирс моту Кихехи… Лианелла, если хочешь, поехали с нами, поболтаем. Там ничего такого. Примем три любительских борта и один тяжелый авиа-грузовик.

…

Моту Кихехи, самая западная суша на атолле Руго – коралловая гряда, изогнутая в виде сабли, была такой низкой, что на высоком приливе её заливало почти полностью, но базовый пирс, 300-метровая металлическая платформа с четырьмя аппарелями, стоял достаточно высоко на мощных лапах-фермах и от высоты прилива не зависел. Под платформой в полдень возникала замечательная тень, в которой могла с комфортом разместиться большая компания, а точнее – много маленьких компаний. Благодаря огромным размерам тени никто никому не мешал… Хотя, окажись здесь человек с консервативно-европейскими взглядами на жизнь, он бы почувствовал себя крайне стесненным, поскольку туземцы, присутствующие в этой тени в количестве чертовой дюжины, вели себя в соответствие с элаусестерскими обычаями.

Четверо туземцев, сидя на широкой палубе самоходного понтона, с непостижимой скоростью собирали аппараты, похожие на очень большие микроволновые печки с сюрреалистическим (или даже дурацким) дизайном. Причем, как ни странно, среди нескольких десятков этих аппаратов невозможно было найти двух одинаковых ни по конфигурации, ни по раскраске. При внимательном взгляде становилось ясно: это НЕ микроволновые печки, и возможно, для них подходит именно такой дизайн (а точнее, спектр дизайнов одного стиля). ещё один туземец катался по аппарели вверх-вниз на тележке – погрузчике, подвозя этим четверым коробки с деталями на паллетах. Было нетрудно догадаться, что эти паллеты извлекаются из одного из множества морских контейнеров, стоящих наверху в легких арочных ангарах на платформе.

Двое туземцев улеглись с открытыми ноутбуками на коралловый песок и шлепали пальцами по сенсорным клавиатурам. Работали они, или развлекались общением на каком-нибудь сетевом форуме, или сдавали дистанционный экзамен в колледже или университете, определить было невозможно. ещё трое перебрасывались странным сплющенным мячиком. Кажется, они изобретали какую-то новую подвижную игру. Последние три туземца (двое парней и девушка) увлеченно, с огоньком занимались сексом. Присутствие всех остальных их ни капли не смущало…

…Маугли Колумбус привычно набросил петлю причального фала на один из крюков пластикового причального кольца около опорной фермы. Иржи Влков спрыгнул из «Зодиака» в воду, держа в правой руке два легких рюкзака с эквипментом, и протянул левую руку Лианелле, помогая ей шагнуть на скользкую поверхность рифа. Это было скорее элементом техники безопасности, чем этикета. Несмотря на месяц и неделю пребывания на Элаусестере, юная француженка ещё не научилась шагать босиком по полупогруженным коралловым горбам с такой непринужденной уверенностью, как океанийцы, привыкшие к этому с детства.

– Лэндинг ОК? – Весело спросил её Колумбус, забирая у Влкова один рюкзак.

– ОК, – откликнулась она, бросила короткий взгляд на тройку туземцев, интенсивно любящих друг друга, и сразу отвернулась.

– Ага, – Колумбус улыбнулся. – Меня это тоже прикалывает. Казалось бы: чего проще, проехать на лодке пару кабельтовых до берега с флорой, выбрать полянку…

– Это получится не по-компанейски, – перебил Влков, – а комми любят именно секс в компании. Их это заводит. Ну, типа, как тебя заводит музыка flash voodoo.

– У меня от flash voodoo включается голос крови, – авторитетно сообщил Колумбус.

– А ты откуда родом? – Спросила она.

– Ага! ещё спроси: почему у меня имя и фамилия такие.

– А это не секрет?

– Ни разу не секрет. Пошли, поднимемся на пост, и я расскажу.

На платформу вела металлическая лесенка. Один пролет до «палубы» и ещё два до «шляпки гриба» – плексигласового пузыря на толстой трубчатой опоре. Внутри пузыря имелся кое-какой быт, и Влков сразу занялся традиционным приготовлением какао, а Колумбус закурил сигарету и тоном университетского лектора произнес.

– Ты видишь, что я похож на карибского негра. В конце первой трети XIX века моих предков привезли из Африки в Америку и продали мэрии города Колумбус в штате Джорджия. Рабы получали фамилию хозяина. Так мои предки стали Колумбус. После Гражданской войны, когда они стали, как бы, свободными, то жить в стране белых не захотели и смылись из США на Гаити. Там с 1804 года была независимость и черное правительство. Когда в 1915-м США оккупировали Гаити, мои упертые предки снова сорвались, на этот раз на Таити. Семейная легенда гласит, что они выбрали Таити по созвучию и потому, что таитяне, как бы, черные. Хотя по сравнению с фиджийцами просто смуглые… Короче, главное: не белые. И язык, в общем, почти тот же франко-креольский. И рыбачить можно практически так же. Этим мои предки и занимались следующие сто с хвостиком лет. Потом – бац: Алюминиевая революция, Конвент и школьная реформа. Вместо литературы, истории и иностранных языков появилась практическая этнография. Моя мама угодила под экспериментальную программу, и этнография англоязычных народов там была по сказкам Киплинга. А теперь угадай, почему меня зовут Маугли, мою младшую сестричку – Багира, и далее по тексту.

– Твоей маме так понравился Киплинг? – Спросила Лианелла.

– Именно сказки, – уточнил Колумбус, – они очень наши, в духе Вуду.

– А ты исповедуешь Вуду?

– Ага. Хорошая религия. У нас танцы… Это даже не танцы, это кусочек жизни!

Француженка энергично кивнула.

– Я видела, как ты танцуешь. Действительно, здорово!

– Могу научить, – предложил он. – Если вечером командир нам не устроит чудес…

– Чудеса, – заметил Влков, ставя на стол котелок, – нам обеспечены. Ты помнишь, мы отправили командиру SMS, что в файле по тяжелому авиа-грузовику лишний ноль?

– Ага, – Колумбус кивнул и начал разливать какао по кружкам, – и что?

– Нет лишнего нуля, вот что. 960 тонн груза, как написано.

– Китайский «Pelican Ultra»? – Спросил Колумб после некоторой паузы.

– Ну… – Влков пожал плечами, – Написано: «Hippo-Bat». Может, это то же самое. Ты заметил: площадка выгрузки зарезервирована 30 на 50 метров, это примерно под сто стандартных морских контейнеров в один ярус, значит, с нулями все ОК. Мы с тобой однозначно будем с этим долбаться до ночи. Вот такие у нас сегодня танцы.

Потомок порабощенных африканских негров потянулся, сладко зевнул и произнес:

– Натурные тренинги с роботом-манипулятором производства «Hareb Kiribati» пятого поколения с ускоренной эрекцией рабочего органа и вертикальным взлетом грузов.

– Что-что? – Удивленно переспросила француженка.

– Прикол такой, – пояснил он. – Наш робот решит задачу обработки любого груза. Вам необходимо только научиться аккуратно ловить любой груз в конце полета.

– Летит, – лаконично сообщил Влков, ткнув пальцем в экран радарного монитора.

– Этот монстр на сто морских контейнеров? – спросила она.

– Нет. «Kiwing Wildwind», любительский с Минамитори. Видишь, он маленький.

– Загрузка, – добавил Колумбус, глядя на другой экран, – три пассажира по 30G.

– При чем тут перегрузка 30G? – Не поняла Лианелла.

– О! – Влков щелкнул пальцами. – Сразу видно, что ты дочка астронавта.

– Иржи, не фиг прикалываться!

– Не дуйся. Это типа комплимент. А пометка «30G» около имени пассажира означает: «vahine to hepta 30 gestacion». Женщина на 30-й неделе беременности… Маугли, как мыслишь: надо заранее звать дока Гракха или Деркэто? Ну, как бы…

– Я так мыслю, – сказал Колумбус, – что звать не надо, потому как пилот не тупой и просигналил бы, если проблемы. Но предупредить надо. Типа, мало ли…

Иржи Влков поднял большой палец вверх в знак согласия с напарником и отстучал на дополнительном сенсорном экране пару сообщений. Маугли Колумбус в это же время вытащил на свой дополнительный экран ТТХ приближающегося самолета и внезапно заржал, как будто ему рассказали отличный свежий анекдот.

– De puta madre! Смотрите, что лавка киви Джемса выдает за сверхновую флайку для продвинутых авиа-любителей! Провалиться мне сквозь небо, если это не японский поплавковый истребитель «Kyofu» образца 1942-го! Они даже название не поменяли, просто перевели с японского на английский. Смотрите: та же прямокрылая торпеда с классической компоновкой плоскостей и длинная лыжа-каноэ под фюзеляжем. Она выступает перед носом ровно на четверть длины. Сверхновая, ага…

– Ну, – заметил Влков, – все-таки это сильно продвинутая реплика.

– А кто такой Джемс? – Спросила Лианелла.

– Джорекс Джемс, вице-президент «Kiwing Inc.», очень неплохой авиастроительной команды из Веллингтона, Аотеароа. И Маугли зря наезжает. Почему бы не стырить в прошлом хорошую конфигурацию? Мы ведь тоже тырим, так, Маугли?

– Мы тырим честно и открыто, – возразил Колумбус, – а Джемс стырил, как украл.

– Афоризм, – оценила француженка.

– А у меня к этому талант! – Гордо сообщил он и, бросив взгляд на экран наружного наблюдения, флегматично добавил, – попытка проникновения на пост.

– Нашлепать бы кое-кого по заднице, – так же флегматично отозвался Влков.

– За что? – Возмутилась Лианелла, тоже посмотрев на экран.

– За то, что она бегает по трапу с пузом. Маугли, подмени меня на контроле, я это…

Не договорив фразу (и так понятно) Иржи подошел к входному люку в полу, откинул крышку, и втащил внутрь Чеди, следя, чтобы она не ударилась упомянутым пузом.

– Cool! – Объявила девчонка. – Как на горнолыжном подъемнике, даже лучше! А через сколько времени прилетят манчжурские кореянки? Ну, которые с Минамитори…

– Подлетное время 7 минут, – ответил Колумбус. – А ты их знаешь?

– Ну! У нас через декаду, типа, групповик: эти три кореянки, ещё девчонка с Футуна и Алофи, ещё девчонка с Тувалу-Нукуфетау, ещё мы с Тиатиа, и ещё Эвизэ, туземка.

– Хэх! И что, у всех планируются двойняшки?

– Нет! Двойняшки только у меня и у Тиа. У Эвизэ четверка, а у остальных по одному.

– Четверка, это стремно, – проворчал Влков.

– Это оптимум для третьих плановых родов, – возразила 14-летняя элаусестерка. – Так получается по репродуктивной гуманитарной биологии. Эвизэ все делает правильно.

– А есть такая наука? – Спросила Лианелла.

– Есть, – Влков кивнул, – изобретателю этой науки, Хуану Ларосо, в 4-м году Хартии Верховный суд вклеил полста лет изолированной каторги. Рекорд, нах. Формулировка достойная: «за систематический идиотизм, приведший к жертвам среди гражданского населения в ходе биосоциальных экспериментов».

– Ну, и что! – Воскликнула Чеди. – У всех ученых бывают ошибки!

– Да, но у ученых ещё и наука бывает, – ехидно заметил Колумбус.

– Ты, блин, Маугли, такой умный… – С не меньшим ехидством начала Чеди, но тут на мониторе вспыхнул сигнал визуального контроля лэндинга, и оба карабинера, резко прекратив научный диспут, занялись авиа-диспетчерской работой.

…

«Kiwing Wildwind», он же – радикально продвинутый «Kyofu», приводнился в лагуне, подкатив на своей центральной поплавковой лыже и двух маленьких поплавках под крыльями к одной из аппарелей платформы. Каплеобразная кабина с тонированным остеклением раскрылась, как огромный фантастический цветок лотоса, и на нижнюю площадку лестницы, идущей параллельно аппарели, ловко выскочил пилот: молодой мужчина англо-саксонского типа, одетый в обычные свободные джинсы и футболку. Обернув причальный фал вокруг стойки поплавка и вокруг кнехта на площадке, он аккуратно помог выбраться из кабины трем пассажиркам: кореянкам примерно одного возраста 17 лет с одинаково простыми короткими стрижками и одинаково круглыми брюшками. Одежда: одинаковые яркие и легкие спортивные костюмчики с рисунком модернового кораблика и надписью по кругу: «MISO – Minamitori Imperial Shipyard Oceanic». Только цвета костюмчиков разные: оранжевый, лимонный и пурпурный.

За это время компания в широкой тени платформы моту Кихехи успела поменяться. Самоходный понтон с чертовой дюжиной туземцев ушел, а на том же месте возник поплавковый кран-манипулятор с полудюжиной команды. Посторонний наблюдатель решил бы, что эта команда тоже состоит сплошь из туземцев (действительно: смуглые привычно-обнаженные персонажи, занятые каким-то интересным совместным делом), однако информированный наблюдатель сразу определил бы: четверо здесь туземные юниоры (три парня и девушка), но остальные двое, 30-летний мужчина любительски-спортивного сложения и девушка-тинэйджер с круглым брюшком, соответствующим началу последнего триместра беременности, – это явно не элаусетстерцы, а утафоа.

Впрочем, этническое различие никак не влияло на слаженность работы этой команды. Комплект деталей, выложенных на рабочую площадку крана, быстро превращался в невысокий узкий 100-футовый ангар с проложенными насквозь рельсами, по которым свободно вкатывалась и выкатывалась длинная электро-тележка. Команда занималась тестами движения тележки, когда к ним приблизился пилот прилетевшего «Kiwing Wildwind». Он уже успел переговорить с карабинерами, передать под их опеку трёх кореянок, ополоснуться под пресным душем и выпить кружку какао. Сейчас, одетый только в пояс с прицепленным сателлофоном и сумочкой, он ловко пробрался по утыканному рифовыми горбами мелководью и хлопнул ладонью по поплавку крана.

– Aloha foa! Гоген, как дела при коммунизме?

– Aloha, – ответил 30-летний утафоа. – Welcome a board, Дон. Hei foa, этот парень киви, Доннел Данбар, он из АГК. Дон, знакомься. Это Тиатиа Хаамеа…

– Я наслышан о вас, прекрасная принцесса, и счастлив познакомиться.

– Сэр Данбар, – мгновенно отреагировала девушка с брюшком. – За ваши заслуги перед Антарктикой я дарую вам привилегию обращаться ко мне просто по имени.

Четверка элаусестерских туземцев хором заржала, оценив прикол.

– Так, – сказал Гоген, – продолжаю знакомить. Вот эту девушку зовут Лори, а вот этих парней – Фаэто, Рлек и Миго, соответственно по часовой стрелке.

– Если ты забыл, как идет часовая стрелка, – весело добавила Лори, – то вот шпаргалка.

– Гм… Креативно, – произнес новозеландец, глядя на рисунок циферблата часов, ярко выполненный лимонным маркером на правой груди девушки. Левую грудь занимал салатный рисунок смайлика, но не обычного, а какого-то сонного.

– Просто, – пояснила она, – мы вчера куролесили, а утром мне было не проснуться, и я подумала о древних будильниках.

– Это я сказал тебе о древних будильниках, – возразил Миго.

– Кстати, – заметил Рлек, – можно запоганить прогу для фаббера и делать эти древние будильники с шестеренками и маятником вместо кристалла. Типа, сувенир.

– Древний будильник, – сообщил Фаэто, – хорошо ставить в пустое алюминиевое ведро. Получается резонатор и дребезжит так, что ваще…

– Откуда ты знаешь? – Удивилась Тиатиа. – Эти будильники остались только в музеях.

– Ну вот я и посмотрел в музее, – ответил тот. – Мы летали на Камчатку, это северная сайберская автономия, и там в музее революции есть будильник, принадлежавший первому комиссару их народного флота. Рядом – история про ведро. Я не поленился и прочел, пока некоторые столпились вокруг древнего револьвера системы «Наган»…

– Ты гонишь! – Возмутился Миго. – Мы болтали с гидом, а ты тыкался во все носом.

– Точно-точно! – Заявила Лори. – Ты ещё спрашивал, где можно купить копии.

– Было-было, – подтвердил Рлек. – А идея, что можно делать копии на фаббере только сейчас пришла в мозг, причем в мой мозг, что характерно!

Остальные трое элаусестерцев синхронно вытянули губы трубочками и выдали звуки наподобие гудка древнего паровоза. Рлек в ответ фыркнул. Доннел Данбар почесал в затылке и поинтересовался:

– А если я сейчас я попробую на полчаса украсть у вас Гогена, у меня получится?

– Получится, – сказал Поэле Ваэохо Гоген, – пошли, обменяемся мнениями.

…

Киви четко рассчитал время. Тет-а-тет с Гогеном занял ровно полчаса, а затем Данбар отправился общаться с персонами, прибывшими за это время на двух легких флайках: «летающей раме» и «бесхвостке – растопырке». А Гогена ожидал ещё один тет-а-тет…

– Поболтаем? – Лаконично спросила Тиатиа, встретив его на полпути от кораллового пупырышка (на котором происходил обмен мнениями с киви) к поплавковому крану.

– E-ho, Тиа, – ответил он, слегка шлепнув её по бедру, – отойдем в сторонку, или…?

– Здесь нормально, – сказала она, и улеглась в мелкую воду, заложив руки за спину.

– ОК, – сказал Гоген, и уселся на корточки (глубина тут была менее полметра).

– Я хочу тебя спросить Эле, – начала Тиатиа, – но если ты не ответишь, я не обижусь.

– Мне уже страшно, – шутливо произнес он.

– Просто вопрос сложный, – пояснила она. – Это классно, что ты вернулся сюда после выставки hi-tech в Лантоне. Вопрос: почему? Моя чудесная сестренка Бимини ещё раз попросила тебя присмотреть за мной или есть какая-то другая причина?

– Причин много, например, этот проект… – Гоген показал движением глаз в сторону длинного узкого ангара на площадке крана, – я считаю: для нашего томографа с фитеп-процессором это исключительно полезный тест.

– Э-ле, – пропела Тиатиа, – я не такая маленькая девочка. На Маркизах рядом с твоим домом куча малых верфей и, как мне рассказала Бимини, некоторые уже юзают ваши томографы, такие же, как этот, с точностью до мелочей типа размещения. Зачем тебе лететь тысячу миль на юг и сидеть тут? Логичнее командировать сюда тинэйджера с полугодом стажа после колледжа… Короче: извини, Эле, но ты не ответил на вопрос.

Гоген широко улыбнулся и отрицательно покачал головой.

– Умная девочка Тиа учла не всё. Да, наши томографы есть на нескольких малых верфях на Нуку-Хива и на Хива-Оа. У нас на Еиао, конечно, тоже. Но там не бывает кораблей с корпусами такого типа. В наше время это вообще не встретишь ни на какой верфи. Этого нигде нет. Уникальный случай. Я считаю, что для наших томографов это важный тест. А когда тема вскроется, наша команда даром получит международную рекламу. Прикинь?

– По ходу, так, – согласилась она, – и это всё?

– Это не все, – ответил он. – Если эти раритетные лодки действительно так хороши, как утверждает кое-кто из экспертов, то начнётся производство реплик. И наши развертки томографии обеспечат нам участие в этом бизнесе с довольно-таки приличным паем.

– Ага, – снова согласилась Тиатиа. – А теперь, это все?

– Как бы, да, – подтвердил Гоген.

– Как бы да, – эхом отозвалась она. – Но, Эле, разве тебе для этого надо сидеть здесь?

– А почему нет? – Спросил он. – Тут классное место. Отсюда можно переманить в нашу команду кого-кого из толковых ребят. Вопросы бизнеса на Еиао я решаю по видео-связи. Если ситуация, то на «Ифрите» до Маркизов чуть больше двух часов полета. E-oe?

– Ты считаешь, что ты ответил? – Иронично отозвалась она.

– А ты считаешь, что ты спросила? – С театральной серьезностью поинтересовался он.

Тиатиа вздохнула, встала из воды, потянулась, подняв руки над головой, и объявила.

– Папа Лимо, мама Уира, Тётя Аилоо и дядя Кристо вместе так здорово придумали. У девочки Тиа стряслось несчастье, но она очень гордая и не хочет, чтобы её считали маленькой. Она не хочет, чтобы её утешали мама, папа, дяди и тети. Они подумали и решили: попросим хорошего парня Эле Гогена, приятеля и партнера Бимини и Динго. Гоген, как бы, не Хаамеа, не дядя и не старший кузен нашей девочки. И пусть девочка думает, что это не старший родич, а просто друг, готовый поддержать. Так было, Эле?

– Если и так, – мягко ответил он, – то что? Любой правильный канак на моем месте…

– …Все запутал на фиг, – договорила она. – Почему мама Уира считает, что моего сына лучше доверить тебе, чем мне? Тебе она не говорит: «Эй! Куда ты тащишь мелкого?».

– Прикинь, Тиа, у меня больше опыта, а исторически сложилось, что я часто летаю по треугольнику Маркизы – Гамбие – Сот-Кук, значит, мне не сложно забрать Хаирао на Мангарева и забросить на Рапатара, или наоборот. Следовательно…

– …Что ты делаешь вечером? – Перебила Тиатиа.

– Вечером я разбираюсь вот с этим, – ответил он, показав глазами в сторону ангара на площадке поплавкового крана, – потом я разбираюсь с этим ночью и утром. Но около полудня я закончу это, и, если одна симпатичная девчонка…

– …Мечтает выйти на проа в открытое море, – снова перебила она, – так, чтобы вокруг никого. Только волны, небо, и маленькая команда. Как, по-твоему, это толковая идея?

– Отличная идея, – сказал Гоген, – ровно то, что надо для…

Окончание фразы заглушил нарастающий гул. Он возник где-то на западе примерно четверть минуты назад и в начале сливался с шумом волн, но вот теперь…

…Среди небольшой группы людей, собравшихся на платформе, все реагировали по-разному в зависимости от степени знакомства с проектом. Те, кто не только впервые наблюдали лэндинг сверхтяжелого флаера, упомянутого в файлах как «Hippo-Bat», а вообще не слышали о существовании данной машины, реагировали эмоциональными возгласами из смеси междометий с нелексическими ненормативными единицами речи. Циклопический сине-зеленый блин-бублик, медленно летящий над слабыми волнами примерно на высоте 5-этажного дома, вызывал ощущение предельной ирреальности происходящего. Кажется, у некоторых зрителей до последней секунды сохранялось подозрение: это голограмма, которая сейчас выключится… Диск полтораста метров в диаметре коснулся поверхности океана в миле от платформы и покатился вперед по инерции, поднимая по бокам волны, как морской лайнер. Пара воздушных винтов, по размеру похожих на роторы тяжелого вертолета, но более широких и основательных, работали на реверс, чтобы погасить скорость этой массы более тысячи тонн. А потом гудение винтов смолкло. Роторы остановились. «Hippo-Bat» замер в сотне метров от океанской стороны платформы и стал похож на искусственный сине-зеленый атолл, имеющий маленькую лагуну и холм с установленной на нем парой ветряков. В холме открылся люк, оттуда, потирая руки, вышел молодой креол, помахал ладонью группе встречающих и изо всех сил закричал.

– Aloha foa!!! Дайте буксирный трос!!! Эта штука не очень-то маневренна на воде!!!

– …Jodido dinosaur de cinema… – Зачарованно произнесла Чеди.

– …Pour fuck ce monde de fous, – согласилась Лианелла Лескамп.

– Cojono jodo follan, – сказал Маугли Колумбус, пихнув плечом Иржи Влкова. – Бро, ты врубаешься? Мы с тобой четко вывели его на точку. Мы круты как… Даже не знаю…

– …Как тайский суп с тройной порцией перца, – договорил Влков, тоже пихнув плечом своего напарника, – хэй, Маугли, а это ещё что?…

– Типа, девчонка из экипажа, – ответил Колумбус, – будет требовать буксирный трос.

– Так, у нас же есть буксирная лебедка и каноэ, чтоб тащить трос, – напомнил Влков.

– Так, пошли уже, – сказал Колумбус.

А миниатюрная обнаженная девушка с угольно-черной кожей, прыгнувшая с блина-бублика в воду, каким-то необычным стилем быстро плыла к платформе. Три юные кореянки коротко переглянулись, и одна из них похлопала Чеди по плечу.

– Скажи, а эта девушка, которая плывет, она буньип?

– Ага. А кто же ещё?

– О! – Произнесла кореянка. – А мы читали в энциклопедии, что буньипы это миф.

– Типа, в той энциклопедии ещё не исправили, – пояснила элаусестерка, – пошли, я познакомлю вас с немифическим буньипом.

– А ты знаешь эту девушку? – Спросила другая кореянка.

– Пока нет, но долго ли познакомиться, – невозмутимо ответила Чеди.

…Между тем, карабинеры Влков и Колумбус прицепили корлоновый трос к фаркопу моторного каноэ и готовы были отчаливать от платформы. Миниатюрная чернокожая девушка как раз завершила свой заплыв около них, и схватившись левой рукой за борт каноэ, махнула правой ладошкой в воздухе.

– Aloha! Меня зовут Йи Вааа, я с Пелелиу-Палау.

– Aloha! Я Иржи Влков, ординар-карабинер.

– …Я Маугли Колумбус, то же самое. Слушай, Йи, а как разгружать такую штуку?

– В смысле, – уточнил Влков, – как у этого флаера устроен грузовой трюм?

– Там такая фигня… – начала девушка-буньип, стараясь показать ладошкой принцип действия диагонального грузового люка, – короче, ребята вам помогут, вот.

– Какие ребята? – Спросил Колумбус и, бросив взгляд на огромную тушу «Hippo-Bat», изумленно добавил, – Ни хрена себе сколько их!

– …Это называется, – сообщила Йи, – усиленная рота ранга «E» морского мобильного корпуса Мпулу. Очень хорошие ребята, но большие и громкие.

И, будто специально, чтобы подтвердить это сообщение, дюжий офицер-конголезец обратился к полутора сотням своих бойцов с громовым ревом:

– Aandag kompanie! Line up! Voor te berei vir die werk van los die lug-skip!

– Это на африкаанс, – сказал Влков, – типа, кэп приказал построиться и приготовиться выполнять работы по разгрузке воздушно-морского корабля.

– Классно! – Обрадовался Колумбус, – с такой командой мы имеем шанс справиться до ужина. Слушай, Йи, а что там за груз?

– Шестнадцать подводных лодок, – ответила она. – Не очень больших, по 25 метров.

– Hei, foa, – окликнул их сверху молодой мужчина – утафоа. – Я Поэле Ваэохо Гоген, инженер по контролю качества. Там на поплавковом кране площадка с собранным томографом. Надо поднять это на платформу и разместить так, чтобы было удобно прокатывать подлодки через ангар, в котором эмиттер и кольцевой сенсор.

– ОК, Гоген, – отозвался Влков. – Сейчас мы зацепим этот летуче-плавучий остров и подтянем к платформе, а потом разберемся с томографом. Как бы, step-by-step…

…

Через небольшой промежуток времени на только что надутом рафте под платформой собралась своеобразная компания. Пятеро элаусестерцев (команда, незадолго до этого монтировавшая ангар-томограф на площадке, плюс Чеди). Одна француженка. Одна девушка-буньип. Трое кореянок, которые успели снять свои спортивные костюмчики и переодеться в папуасские килты – широкие пояса на липучках с навесными карманами.

– Мы, – пояснила Чин Чиа, – пока оставили все вещи на посту у карабинеров.

– Мы пока не поняли, куда нам это перетащить, – пояснила Нхи Хйо, – у нас на схеме помечен военный городок и там кубрик. Но атолл на схеме не тот. Странно, правда?

– Ничего странного, – сказала Чеди. – Мы сейчас на атолле Руго, а вся группа, которая рожает в начале 20-х чисел декабря, сегодня переезжает на атолл Тепи. Это 12 миль к востоку отсюда. Я тоже еду. И Лианелла едет за компанию.

– Да, – лаконично подтвердила француженка.

Это «да» стоило Лианелле двухчасового серьезного разговора с мамой. 14-го декабря «Каравелла» должна была стартовать к Марсу, и после этого (при условии, что все получится успешно) напряженность работ снизится на период полета. Потом, когда в первых числах января «Каравелла» сблизится с Марсом, снова настанет аврал, но две с лишним недели Доминика Лескамп будет сравнительно свободна. Почему бы дочке не приехать на Муруроа на это время? Но Лианелла твердо решила остаться на островах Элаусестере до 20-х чисел. «Пойми, мама, – объясняла она. – Моя лучшая подруга Чеди рожает! Я должна её поддержать или нет? А если ты сейчас свободна – приезжай сюда. Все будут тебе рады, тебя здесь очень уважают. А если ты не свободна, то зачем я буду тебя отвлекать? Я понимаю, что значит для тебя этот проект. И не только для тебя…». Доминика ещё колебалась, но сообщение о том, что всё это время рядом будет Гоген, решило исход дела в положительную сторону… Лианелла тряхнула головой, чтобы вернуться от воспоминаний об этом разговоре в реальное время «здесь и сейчас».

Три кореянки активно выясняли у туземцев особенности местного коммунизма

– А правда ли, – спросила Ким Чжи, – что на Элаусестере все имена коммунистические?

– Иногда целиком, иногда в виде аббревиатур, – добавила Чин Чиа.

– Это популярно, – ответила Чеди. – Вот, моё имя из книги Ивана Ефремова «Час Быка», реально коммунистической. Но это не правило. Мама называет ребенка, как хочет.

– Час быка, – заметила Йи, – это время после корабельной полуночи между вторыми и шестыми склянками. Обычно, спокойное время на море. Но не на суше.

– Книга Ефремова не про это, – сообщила Лианелла, – просто название такое.

– А про что? – Заинтересовалась девушка-буньип.

– Про то, – ответила француженка, – как экипаж одного космического корабля пытается помочь жителям планеты, колонии землян, с которой очень давно была потеряна связь.

– Ага! Типа, как у Оркварда в «Полете Белого Ворона»?

– Не совсем так. У Оркварда мир совсем другой. И другие люди… Совсем другие.

Йи на три секунды неподвижно застыла, задумавшись. Потом выдала новый вопрос:

– У Оркварда очень разные люди. У Ефремова такие люди, которых у Оркварда нет?

– Наверное, да, – не очень уверенно согласилась Лианелла. – Люди у Ефремова очень странные. Очень красивые, умные, честные, смелые, добрые… Всё очень.

– Ага. У людей Ефремова так много «очень», что они не могут жить, – заключила Йи.

– Я расшифровала имена! – Заявила Нхи Хйо, – Лори, это: «Lenin Operator of Revolution International». Рлек, это: «Revolution, Lenin, Expansion of Communism». Миго, это от советских истребителей «MiG». А Фаэто – тут надо подумать. Я что-то угадала или…?

– Мое имя из эллинского мифа, – сообщил Фаэто. – А в тех трёх случаях ты сделала по Станиславу Лему, «Мир на Земле»: расшифровала незашифрованное. Лори, это в честь симпатичного лемура лори. Очень популярное имя для девчонок. А Рлек – это в честь подводной цитадели Рлек, где спит Ктулху. Ну, ты в курсе про Ктулху.

– Я появился, – добавил Рлек, – в результате декабрьской тусовки на Транзит-Плафере, полторы киломили отсюда на полдороги к острову Сипл, в порт Колибри, что в нашей Антарктике. По координатам Транзит-Плафер почти над этой цитаделью. По легенде, цитадель на 47:09 южной широты и 126:43 западной долготы. Прикинь?

– Мы появились, – уточнил Миго. – Я и Рлек близнецы, и мое имя тоже из Лавкрафта. Миго, это такие симпатичные розовые крылатые существа, летающие среди звезд.

– Между прочим, – сообщила Лори, – у Лавкрафта в оригинале «Rlyeh» и «Mi-Go». Вы, ребята, являетесь циничными ходячими искажениями авторской лексики! Ужас нах!

– Это что, наезд? – Спросил Рлек, – если да, то с чего вдруг?

– Она хочет жрать, – предположила Чеди. – Обед уже полчаса, как начался. Если мы её срочно не покормим, то она будет не только наезжать, а ещё и съедать заживо.

– Это грубо, – проворчала Лори, – но адекватно.

А на платформе, заняв позицию, с которой удобно было присматривать за порядком разгрузки, собралась более взрослая компания. Примерно через четверть часа стало очевидно, что работы выполняются с достаточным профессионализмом и никакого вмешательства не требуется. Следовательно, можно немного отвлечься…

– …В рекламе этой киви-флайки, – заметила Олан Синчер и махнула рукой в сторону продвинутого «Kyofu», припаркованного у лестницы, – сказано: «На одной заправке в любую точку планеты». Доннар, это реально или как?

– Вполне, – ответил Данбар. – В центральном поплавке бак десять кубов. 7 центнеров жидкого водорода. Расход 20 кило в час при 350 узлах. Итого, пробег 12 киломиль.

– Серьезный ресурс, – сказал Гоген, – а не страшно летать на жидком водороде?

– Гм, – новозеландец улыбнулся, – три девушки кореянки, которые летели со мной с Минамитори, тоже об этом спросили. Я объясняю: если силовая система холодная: топливный элемент и движок электрет-гель, то это безопасно и на этаноле, как у вас в Меганезии, и на водороде, как в новом стандарте АГК. Водород при окислении дает в четыре с половиной раза больше энергии на грамм, чем спирт, поэтому…

– …Поэтому, – ввернул Оскэ, – киви летают с морозильным термосом под брюхом.

Новозеландец снова улыбнулся и махнул рукой.

– Дикари вы. Консерваторы. За водородными движками будущее!

– Прикинь, Доннар, – вмешался Атли Бо, – будущее за ними было ещё в начале века. Можешь почитать архивы. Ура! BMW и Mazda поехали на жидком водороде! Пф…

– Это был фальшстарт, – нашелся Данбар.

– Зачетная отмазка, – оценила Олан. – А что получается по цене?

– АГК производит очень дешевый водород, – ответил новозеландец. – Это побочный продукт при получении углеродных волокон и прочих углеродных штук из метана.

Наллэ Шуанг оценивающе покачал головой вправо-влево.

– Ясно. Водород – дешевый побочный продукт. Но дюар-фризер в поплавке или, как выразился Оскэ, «морозильный термос под брюхом», это не побочный продукт. Это довольно дорогой агрегат. Какова его доля в суммарной цене этого самолета?

– Довольно значительная, – признал Данбар, – но точно я не могу сказать.

– Ну, – Шуанг улыбнулся, – скажи хотя бы: больше или меньше половины?

– В перспективе будет гораздо меньше, – снова нашелся новозеландец.

– Ладно, – Гоген хлопнул его по плечу, – Тут все свои, все понимают: в АГК излишки водорода, плюс, водород идеально подходит для ячеек топливных элементов, плюс, водород – самое легкое топливо по массе на единицу энергии. Снижение веса в авиа-инженерии это аргумент. И дирекция АГК решает: надо сляпать флайку на водороде. Конечно, есть технические проблемы, но их пусть потом решит прикладная наука.

– Ключевое слово: «потом», – вставила Олан, – а пока продаём то, что есть, и глушим потребителя рекламой про любую точку планеты на одной заправке. Бро, я на тебя не наезжаю, это бизнес. А про водород я начала, как бы, для завязки одной темы.

Афро-монголка многозначительно замолчала, глядя на новозеландца.

– Какой темы? – спросил он.

– Ходят слухи про тетрид, – сказала она, – типа, водород с четырехатомной молекулой.

– Звучит как-то криво с точки зрения химии, – заметил Шуанг.

– Это эксимер, – пояснил Атли Бо. – Молекула из возбужденных атомов, другая химия.

– Типа как химия гелия? – Спросил Оскэ, – взрывчатка хелекс и другие веселые чудеса?

– Да, – Атли кивнул, – но химические соединения гелия известны с начала века, они не считаются экзотикой, и их можно даже стабилизировать при нормальной температуре. Тетрид, тетраэдрический водород, это гораздо хуже. Он настолько избыточен по своей энергии, что его можно сохранить, только резко заморозив почти до нуля Кельвина.

– Минутку, коллеги, – настороженно произнес Данбар, – я не понял: работы по этому аномальному водороду ведутся именно в АГК, или где-то ещё?

– Про АГК тебе лучше знать, бро, – заметила Олан.

– Ладно, – он кивнул, – тогда поставлю вопрос так: где ещё?

– Значит, – резюмировал Атли. – Мы поняли друг друга. Обсудим это после обеда, ОК?

– А кто видел мою vahine? – Поинтересовался Шуанг.

– Не беспокойся, – сказал Оскэ Этено, – просто Эстер пошла побродить вместе с Флер.

…

…Флер Хок-Карпини взмахнула рукой, отправляя в полет над лагуной серебристую летающую тарелку. Фигурный диск диаметром около фута взмыл в лазурное небо по плавной дуге, медленно описал длинную петлю и через четверть минуты вернулся, шлепнулся в воду в пяти шагах от места старта и завис там, как медуза.

– В половине случаев у меня получается её поймать, – сообщила Флер, подняв свой оригинальный спортивный снаряд. – А хочешь попробовать? Эта штука называется «Ganjafly». Она намного лучше обычной «Frisbee», которой играют с прошлого века.

– Честно говоря, – ответила Эстер, – я стараюсь не делать слишком резких движений.

– А тут не нужна резкость. Бросаешь спокойно, вот так… – Диск снова взлетел в небо, описал петлю поменьше и несколько иной формы, и спланировал прямо в руки Флер.

– Я попробую, но попозже, ладно?

– Aita pe-a, – Флер тряхнула головой. – Главное в нашем интересном положении делать ровно то, что хочется, именно тогда, когда хочется, и непременно так, как нравится. В любой толковой книжке по биомедицине рекомендуется такой принцип.

– Замечательный принцип, – Эстер улыбнулась, – наверное, сейчас мне хочется просто погулять по мелководью и поболтать. Ты не против?

– Почему нет? Хочешь, я расскажу тебе историю, как появилась «Ganjafly». Сейчас эта история уже практически перестала быть секретной, но ещё мало кто знает…

– Wow! Обожаю таинственные истории. А «Ganjafly» это от «Ganja», марихуана?

– Ага! Сейчас посмотри вон туда. Видишь парня-креола на ближнем краю платформы? Рядом с ним девчонка-утафоа, чуть младше меня, с брюшком чуть большего формата.

– Я их знаю, – сказала Эстер. – Это Сиггэ Марвин, партнер Батчеров, и Тиатиа Хаамеа, которая в нашей…э… «бридинг-группе». А они имеют отношение к этой истории?

– Отношение имеет Сиггэ, – ответила Флер. – А дело было так…

…

…Сиггэ почувствовал на себе чей-то взгляд (есть такое свойство у некоторых военных летчиков) и мгновенно повернулся в ту сторону. Тиатиа посмотрела туда же и, подняв правую руку, приветливо махнула ладошкой. Две девушки, которые прогуливались по мелководью в полусотне метров от платформы, ответили тем же жестом.

– Вот, я не понимаю, – произнесла Тиатиа, – зачем бродить просто так? Я бы, например, взяла пику и попробовала бы загарпунить что-нибудь вкусное.

– Флер, типа, играет с летающей тарелкой, – ответил Сиггэ. – А Эстер… По-моему, она нервничает. Ты, наверное, в курсе: она континентальная североамериканка, а там есть дурацкие европейские предрассудки по поводу беременности и родов.

– Предрассудки? Я что-то такое читала. Ну, я за ней присмотрю, на всякий случай.

– Флер уже за ней присматривает, – заметил мастер-пилот.

– Я вижу. Но четыре глаза, это больше, чем два, – ответила юная наследница древних королей Океании и, возвращаясь к прерванной теме, напомнила. – Ты рассказывал про Бэмби и Фрутти. Про то, как у них дела.

– Ну, основное я, как бы, уже рассказал. Океанская контрольно-спасательная служба с опорным пунктом Тутуила-Самоа. Красивый fare на склоне холма прямо около залива. Участок косой, но им не для фермы, а чисто для баловства. Цветочки и все такое.

– Понятно, – она кивнула. – А что они сказали, передавая для меня этот подарок?

– Ну, так, – Сиггэ пожал плечами, – гадали, понравится ли тебе.

Тиатиа задумчиво провела подушечками пальцев по бронзовому корпусу старинного голландского морского бинокля.

– Этой вещи больше ста лет. Откуда она?

– Ребята купили её в марте на маркете в Танимбара, это Южные Молуккские острова. Просто какой-то местный парень продавал антикварные штучки. Закончились боевые действия, и жизнь как-то стала налаживаться. Деньги там принимали не очень охотно, поэтому они сторговались за тушенку, сахар, складной нож и ещё что-то. Такие дела.

– Мне очень понравилось, – сказала Тиатиа. – Я тоже хочу что-нибудь подарить ребятам, только я ещё не придумала. Ты ведь будешь здесь несколько дней?

– Как минимум, четыре дня, – подтвердил он.

– ОК. Тогда, я успею придумать, найти и передать. Aloha maeva-i oe.

Она, быстро наклонилась, чмокнула мастер-пилота в щеку, потом легко, несмотря на кругленькое брюшко, поднялась на ноги и пошла по платформе в сторону лестницы, насвистывая какой-то старый таитянский мотив… Четверо конголезцев, одетых в униформу морского мобильного корпуса Мпулу с офицерскими нашивками, до этого момента стояли чуть в стороне и курили. Сейчас они выждали ещё около минуты и двинулись к Сиггэ Марвину, который так и продолжал сидеть на краю платформы, наблюдая, как две молодые женщины слегка лениво играют серебристой летающей тарелкой. Флер таки убедила Эстер приобщиться к этому виду спорта…

Старший из мпулуанских офицеров присел на корточки рядом с мастер-пилотом.

– Эй-эй мастер Сиггэ, ты не очень сильно занят, нет?

– Нет, Мчела. Я просто созерцаю. Как китайский даос.

– Ты не похож на китайца, – заметил другой офицер.

– Да, блин, тут ты прав Ифарбо, – согласился Марвин.

– А кто такой даос? – Спросил третий офицер.

– Даос, дружище Котто, это, как бы, бродячий философ, который всем дает советы.

– У! – Лейтенант Котто почесал пятерней широкую грудь. – Если бродить и давать толковые советы, можно заработать хорошие деньги, да!

– Мастер Сиггэ, – продолжил капитан Мчела, – я собрал командиров, чтобы обсудить с тобой мысль, которая сделалась у лейтенанта Нгошо.

– Это интересно, – произнес Марвин повернувшись к четвертому офицеру. – Нгошо, я отлично помню твою идею с дирижаблями-бомберами третьей волны авиа-налета. Я считаю, что это был очень удачный тактический ход при атаке на Нубуру.

– У! Ты помнишь, мастер Сиггэ! – Констатировал явно польщенный лейтенант. – Мы с тобой хорошо повоевали на великих озерах и в верховьях Нила! И мы у тебя многому научились. Да! Поэтому я придумал такую мысль.

– Какую мысль, Нгошо? Расскажи.

Лейтенант важно кивнул, вытащил из кармана армейский палмтоп и развернул экран-салфетку, на котором высветилась карта Средиземного моря и окрестностей.

– Вот, там оперативное пространство.

– Так, – согласился Марвин.

– Там, – продолжил Нгошо, – враги придумали операцию «Active efforts», говорят: это, чтобы террористы и контрабандисты не ходили по морю Медитерриа. На самом деле, «Active efforts», это чтобы не дать нам и нашим друзьям выйти в море Медитерриа ни через Суэц, ни по Нилу, ни через Гибралтар. Эти три пути знаем и мы, и враги. План, который мы придумали, враги не знают, но они вынюхивают и могут догадаться.

– Так, – снова согласился мастер-пилот.

– Мы придумали хитрый обман, спецоперацию прикрытия, – продолжал мпулуанский лейтенант, – но это не бывает на сто процентов. Всегда остается плохой шанс. Да.

– Ты прав, – Сиггэ кивнул. – Никакой план не имеет стопроцентной надежности.

– Сто никак, – подтвердил Нгошо. – Мы сделали девяносто девять и девятка за точкой. Хорошо. Но можно сделать лучше. Очень много девяток за точкой – хер сосчитаешь.

– Фишки на бар, – лаконично предложил Сиггэ.

– У! Враги делают досмотр всем кораблям и ищут военную контрабанду. Мы добрые. Поможем, чтобы они нашли. Вот тут, – мпулуанский лейтенант ткнул толстым черным пальцем в Суэцкий канал, будто раздавил комара, – Пусть врагам станет страшно.

– Хэх… И что такого страшного они найдут?

– Враги найдут то, – произнес Нгошо, – чего много на атолле Бокатаонги-Маршаллы.

– Ха! – мастер-пилот резко поднялся на ноги, – Это мысль! Пошли, обсудим кое с кем.

В сотне шагов от них, у первой субмарины «Koryu», выгруженной и проехавшей на электро-тележке через ангар-сканер томографа, уже собралась пестрая компания из экспертов и просто любопытствующих. Одни рассматривали и ощупывали слегка тронутый ржавчиной корпус почти столетней японской малой субмарины, удивляясь приличному состоянию (с учетом обстоятельств «хранения»). Другие рассматривали результат томографии – 3D изображение на широкоэкранном мониторе. Некоторые циркулировали между субмариной и монитором и эмоционально обсуждали, с чего следует начать работы по реновации и каковы перспективы такой работы.

Сиггэ Марвин уверенно подошел к утафоа-ирландскому метису и афро-монгольской метиске, и одновременно похлопав их по спинам, сказал:

– Атли, Олан, есть тема. Отскочим на пять минут.

– Отскочим, – согласилась Олан Синчер, бросив ещё один взгляд на монитор.

– И что за тема? – Поинтересовался Атли Бо, когда они подошли к четверке офицеров морского мобильного корпуса Мпулу.

– Ваш «America-bomber», – сказал Марвин.

– Наш, – подтвердила Олан, – у нас в «SLAC- partnership» два десятка этих «AmBo».

– Ого! Когда вы успели столько построить?

– Фаббер для вспененного металла, – пояснил Атли, – продвинутая технология.

– А что это вообще такое? – Вмешался капитан Мчела.

– Промо-реплика германского проекта 1944-го, – объяснила Олан, – летающее крыло, треугольник 40 метров в размахе и 20 по медиане, полетный вес 35 тонн. Это дальний бомбер, которым Гитлер собирался закошмарить США. Типа, берлинский мечтатель.

– А долетел бы? – С сомнением спросил Ифарбо.

– Мы летали без посадки от Рангироа до Иводзима, – сказала она. – Пять тысяч миль. Прикинь: от Берлина до Вашингтона или Нью-Йорка где-то четыре тысячи.

– У! – Ифарбо почесал в затылке. – А сколько можно взять бомб?

– В старой версии 4 тонны полезного груза… Если бомбы считать полезными. У нас полезный груз 17 тонн, при полной заправке фюэлом. Типа, прогресс.

– А можно ли догрузить вдвое больше на ground-effect? – Поинтересовался Марвин.

– Ого! – Воскликнул Атли. – Ты знаешь толк в извращениях. Да, на высоте 10 метров и ниже AmBo летает, как скринер. Не скажу, что вдвое, но 30 тонн груза мы брали.

– ОК! Этого достаточно. А у вашего AmBo есть режим дрона?

– Ну, – Олан кивнула, – хоть телеуправляемого дрона, хоть робота. А что надо, Сиггэ?

– Надо взять 30 тонн груза и лететь с Илои-Чагос в Средиземное море через Суэц.

– Над Суэцем – заметил Атли, – этот грузовой дрон с высокой вероятностью собьют.

– Верно, – ответил Марвин, – дрону и грузу, скорее всего, не повезет. Поэтому мы договоримся с заказчиком о цене, учитывающей именно такой печальный расклад.

– Aita pe-a, – сказала Олан. – Тогда всего два вопроса: когда лететь и где брать груз?

…

 

18. Круглый стол иногда бывает угловатым.

Дата/Время: 15 – 16.12.24 года Хартии.

Гваделупа. Заморская территория Франции.

=======================================

20-местный «Kongo-Bee» авиа-партнерства «Kiribati Concorde» был немного похож на акулу. Точнее, на акулу с гипертрофированными грудными плавниками, отрубленным хвостом и поперечным сечением в виде квадрата с заглаженными углами. Эта акула-мутант в стиле «техно» уверенно шлепнулась на воду, проглиссировала полкилометра и остановилась около хорошо освещенной яхтенной пристани в бухте Виокс-Форт на южном берегу Гваделупы, в трех милях южнее районного центра – городка Бас-Тер.

– Hei foa! – Объявил пилот. – Мы приводнились на Гваделупу. Не забывайте ID-саrd в брюхе флайки. Здесь, как бы, Франция, и у человека без ID-card сразу проблемы.

– Плавали, знаем! – Крикнул кто-то из пассажиров.

– А правда, что тут такой обычай: обыскивать гостей, причем мальчиков обыскивают мальчики, а девочек – девочки? – Поинтересовалась пассажирка лет двадцати.

– Обыскивают, по ходу, выборочно, – ответил ей пилот. – А про такую полицейскую сексуальную ориентацию, это тебе верно сказали, glo. Типа, тоже местный обычай.

– Хи-хи. Прикольно…

Не дослушивая этот флэйм, Кватро и Зирка сошли на причал в тропическую ночь и немедленно увидели старый джип с полицейским проблесковым маячком на крыше.

– Гости, подходите, пожалуйста, сюда для паспортного и таможенного въездного контроля! – Громко произнес один из двоих стоящих у машины полисменов.

– Сейчас будет прикольный бумажный фетишизм, – сказал кто-то из пассажиров.

Полисмен покрутил в руке сначала ID-card Зирки, потом ID-card Кватро.

– Э… Гм… Ничего запрещенного не везете?

– Только оружие, наркотики, человеческие органы, средства шпионажа, взрывчатые вещества, яды и радиоактивные материалы, – вежливо ответил доктор Чинкл.

– Почему вы, меганезийцы, все такие вредные? – Со вздохом произнес полисмен и поставил штампы о въезде. – Я же не из удовольствия интересуюсь, а по службе.

– Без обид, бро, – Кватро улыбнулся. – Я просто пошутил. Для юмора. Хотя я готов предъявить все перечисленное.

– Знаю я эту шутку, – вмешался второй полисмен, – занимаясь документами другой парочки прибывших. – Он тебе покажет ножницы, сигареты, свое брюхо, woki-toki, газовую зажигалку, термометр с ртутью и… Гм… А радиоактивные материалы?

Кватро снова улыбнулся.

– Элементарно, офицер. Изотопная батарейка в ноутбуке.

– А! Точно! – Полисмен хлопнул себя ладонью по лбу, – как я сам не догадался?

– Мсье и мадам Чинкл? – Осведомился кругленький подвижный мужчина лет около тридцати.

– Да, – подтвердил Кватро. – А вы, мсье..?

– Пьер Кодри, клирик. Я привезу вас в кампус школы. Моя роль – сопровождать необычных гостей.

– А что в нас такого необычного? – Удивился меганезийский математик.

– Не знаю, – Пьер развел руками. – Просто рядом с вашим именем стоит галочка.

– Интересно… – Чинкл потер пальцем переносицу. – А кто ещё так маркирован?

– Несколько человек. Например, два часа назад я встречал мсье Гисли Оркварда, гренландца, известного автора фантастической саги о космосе.

– Сборника саг «Паруса прадедов»? – Уточнила Зирка.

– Да, именно так, – клирик кивнул.

– Мы периодически переписываемся, – сказал Кватро. – А где сейчас Гисли?

– Точно не знаю, но когда я шел вас встречать, он сидел в баре и выражал серьезное недовольство отсутствием алкоголя. Видите ли, на территории школы не продается алкоголь. Это такое правило.

– Ясно, – Кватро кивнул. – Ну, поехали. Мы попробуем утешить этого парня.

…

Гисли Оркварда можно было узнать безошибочно. Другой такой рыжей шевелюры и бороды лопатой, наверное, не было в радиусе ста миль вокруг. Он сидел на высоком табурете за стойкой и пил из огромного стакана что-то коричневое и пузырящееся. Молодой парнишка бармен смотрел на него с суеверным ужасом.

– Гисли! – Крикнул доктор Чинкл от самого входа. – Что за ерунду ты потребляешь?

– Что надо, то и потребляю! Кто ты такой, чтобы ругать зелье в моей чашке?

– Ты пень гренландский, – ответил меганезиец. – Я Кватро Чинкл с Киритимати.

– Тысяча дьяволов! – Воскликнул Орквард. – Ты здесь! И уже нашел подружку, а?

– Это Зирка Новак, моя vahine, – уточнил математик. – Мы прилетели вместе.

– Ха-ха! Я бешено рад знакомству, Зирка! Обалдеть можно, как здорово выглядишь! Дьявол! Я чертовски хочу выпить за успешный старт «Каравеллы», а теперь ещё за знакомство. Но мне приходится хлебать дурацкое пойло: смесь кока-колы с кофе. Конечно лучше, чем ничего, но это нечего и сравнивать с кружкой доброго эля!

Чинкл посмотрел поближе на содержимое стакана, и утвердительно кивнул.

– Я вообще не понимаю, как это можно пить.

– Вот и я говорил этому мсье то же самое, – встрял бармен.

– Ты, amigo, лучше бы сказал мне, где поблизости есть паб, – ответил гренландец.

– Я вам сказал, мсье: километр на север до 6-го шоссе и три километра на запад до поселка Труа-Риверес. Там хороший паб, работает до середины ночи.

– Он надо мной издевается, – сообщил Гисли вновь прибывшим.

– Я не издеваюсь, – обиделся бармен. – Я не виноват, что фундаторы школы выбрали полуостров Равабо-Пен, где ничего нет кроме гор и моря. Зато здесь красиво. И до островков Ле-Сент рукой подать. Утром посмотрите на юг, их даже видно.

– Ты знаешь разницу между островками и пабом? – Ехидно осведомился Гисли.

– Я знаю мсье, но я просто объяснил этому мсье и его даме, что место хорошее.

– Мерси, бро, – сказал Чинкл. – Это было познавательно. А я правильно понимаю, что проблема с пабом только в том, чтобы проехать каких-то четыре километра?

– Неправильно! – Взревел Гисли, – проблема в том, что их надо не проехать, а пройти ножками, туда и обратно, потому что rent-car уже закрыт и тачку взять негде!

– Это некорректный силлогизм, – возразил меганезиец. – В нём есть ложная неявная посылка, что тачки можно взять только в rent-car.

– За что я всегда не любил софистику… – Начал гренландец, но Чинкл перебил его.

– Подожди, мы с Зиркой сейчас бросим багаж в нашу комнату, и все устроим.

…

Гисли Орквард, как человек, посещавший Океанию, был знаком с меганезийскими микроллерами и встретил их появление восторженным кличем древних викингов. Бармен, как и любой сотрудник «Equa-Tour», тоже был знаком с этим портативным транспортом, но, как типичный гваделупец, отличался здоровой провинциальной консервативностью, поэтому не преминул высказаться в соответствующем духе.

– На вашем месте, мсье литератор, я бы лучше подождал до утра, чем ехать на этом детском самокате с апельсинами вместо колес.

– Вот ты на своем месте и не езди, – отозвался гренландец, – а я хочу эля. Только я не понимаю: как мы поедем? Этих штук две, и они размером со скейтборд, а нас трое.

– Тут есть три варианта, – ответил Чинкл. – Скажи, ты умеешь водить микроллер?

– Пару раз катался, – ответил Гисли. – Думаю, справлюсь, а что?

Доктор Чинкл решительно покрутил головой.

– Но ночью, по незнакомой дороге? Нет, это не дело. Остаются два варианта. Или ты становишься на пятку моего микроллера, или на пятку микроллера Зирки, если она…

– Aita pe-a, – перебила Зирка. – Пусть едет со мной. Такое шасси тестируется на два центнера, но нагрузка больше полутора центнеров не рекомендуется. Только у меня условия. Я римская католичка, поэтому обнимать меня надо нейтрально. И я боюсь щекотки, поэтому, если мы не хотим улететь в кювет, а мы видимо, не хотим…

– Ясно, – перебил гренландец. – Я буду неподвижным и бесчувственным, как статуя.

…

Труа-Риверес представлял собой маленький городок из симпатичных одноэтажных домиков, а в центре, прямо у дороги (гордо именуемой «Трасса D-6»), располагалось неплохое футбольное поле. По другую сторону от дороги как раз и был паб, о чем сообщала зеленая светящаяся вывеска над полуоткрытой террасой под навесом. За длинной стойкой дремал в кресле официант, а из четырех прямоугольных столов из темного дерева только за одним были посетители: парень и девушка лет двадцати увлеченно целовались над горкой креветочных панцирей и двумя почти пустыми бутылками пива. Увидев трех разнотипных туристов на двух однотипных гибридах скейтборда с самокатом, парень и девушка обменялась репликами вроде: «Смотри, прикольная фигня! – Да! Офигеть!» и вернулись к своему естественному занятию.

Гисли на ходу соскочил с пятки микроллера Зирки, и заревел:

– Приветствую, почтенный хозяин! А есть ли у тебя эль? Лучше всего гренландский «Narsaakbroge», но годится и бельгийский lambic, или даже британский keg.

– Я сожалею, мсье, этого ничего нет. Из пива есть только «Porter-39», французский, хороший. Или, может быть, предпочитаете ром?

– Ром предпочитаю я, – вмешался Кватро. – Две унции самого симпатичного сорта, по вашему выбору, пинту какао и легкий коктейль типа… Типа…

– Mango-flip, – сказала Зирка, – или что-нибудь похожее.

– Понял! Одну минуту… – Официант повернулся к Гисли. – Мсье, что вы решили? Принести вам портер или, все-таки, ром?

– И то и другое, – сказал Гисли. – И ещё кусок острой ветчины с хлебом и таких же креветок, как вон у тех ребят. А потом я подумаю, что бы ещё такого заказать.

– О! – Официант широко улыбнулся, – у мсье праздник?

– Эй, парень, проснись! – Проревел Гисли. – Сегодня у всех людей праздник, сегодня стартовала «Каравелла», первый пилотируемый космический корабль к Марсу!

– Вы работаете на космос, мсье? – С уважением поинтересовался официант, ловко манипулируя бутылками, кружками, рюмками и прочим арсеналом.

– Можно сказать и так, – гренландец бросил на стол пачку сигарет. – Я работаю на космический PR. Пишу космическую научную фантастику.

Доктор Чинкл тоже вытащил сигареты и нахально уточнил.

– В твоей фантастике после второго эпитета надо ставить знак вопроса в скобках.

– Ты скорпион! – Взорвался Гисли. – Ты палач мечты, сокрушитель кайфа, демон приземленного рационализма, раздутого до масштабов культа обыденности!

– А вы, мсье, литературный критик? – Спросил официант, глядя на Чинкла.

– Нет, я экспансивный математик, а это гораздо хуже.

– Он замучил мой нейтронный драккар, – пожаловался гренландец. – Это жестокий, хладнокровный, методичный, беспрецедентный акт вандализма.

– Если у кого-то проблемы с физикой, – произнесла Зирка, глядя в потолок, – то, мне кажется, Кватро тут совершенно ни при чём.

– У меня проблемы с физикой? – Возмущенно переспросил Гисли. – Да у меня, если хочешь знать, в школе по физике и математике всегда было 11 баллов из 13-ти!

– Тогда, – сказал Чинкл, – я не понимаю, как тебе удалось ошибиться на порядок при расчете 1-й космической скорости на астероиде.

Гисли Орквард выпучил глаза так, что, казалось, они сейчас выпадут на стол.

– Я ошибся на порядок?! Где!?

– Сага 29, – ответила Зирка, – «Холодные дюзы и железные скалы». Случайно так получилось, что я читала эту сагу после статьи про «Хэллоуин», низко-бюджетный беспилотный трансформер. Он полетел к Церере 31 октября. У меня в голове засели некоторые цифры. А когда я читала твою сагу, у меня что-то не сошлось, и…

– Кошмар! – Перебил Орквард. – Прекрасная юная девушка читает фантастику, вооружившись калькулятором и справочником! Это твое влияние, Кватро! Это ты испортил ей характер! Я уверен, что до знакомства с тобой она так не поступала!

– Церера, это спутник Марса? – Поинтересовался официант, привычно переставляя стаканы, рюмки и тарелки с подноса на их стол.

Чинкл улыбнулся и покрутил головой.

– Нет, бро. Спутники Марса – Фобос и Деймос, а Церера это интересный астероид размером с Исландию. Немного меньше пятисот километров в диаметре. Его орбита довольно обычна для астероидов, она лежит за орбитой Марса. От Земли до Цереры примерно втрое дальше, чем до Марса. Церера интересна тем, что это единственный астероид, пригодный для колонизации уже сейчас. Дело в том, что её каменное ядро покрыто слоем простого льда толщиной более полста километров. Это запас воды и источник кислорода, который получается при электролизе или радиолизе воды…

– Ну и кто из нас не вполне научный фантаст? – Ехидно перебил Орквард.

– Ты, – ответил Чинкл, – потому что я готов доказать свое утверждение расчетами.

– До чего ты злобный субъект… – Проворчал гренландец.

– Ты сам виноват, Гисли, – снова вмешалась Зирка. – Забываешь извлекать корни.

– Какие, к дьяволу корни?!

Она чуть заметно пожала плечами и пояснила.

– Квадратные корни. Я запомнила, что на Церере ускорение свободного падения 30 сантиметров в секунду за секунду, а 1-я космическая скорость около 300 метров в секунду. В «Холодных дюзах и железных скалах», у астероида Лемурия диаметр 10 километров против 500 у Цереры, а 1-я космическая скорость – 50 метров в секунду. Подозрительно много. Я стала проверять. У тебя на Лемурии ускорение свободного падения – один сантиметр в секунду за секунду. Многовато, но астероид железный, плотный, ладно, в это я поверила, и посчитала 1-ю космическую скорость. Корень из ускорения на радиус. Получилось не 50 метров в секунду, как у тебя написано, а 7. Остается предположить, что ты просто забыл извлечь квадратный корень.

– Ну, может, и забыл, – проворчал гренландец. – И что теперь?

– Ничего, – ответила она. – Сага мне все равно понравилась. Честно.

– А можно как-нибудь по-простому? – Спросил официант.

– Легко! – Чинкл улыбнулся. – Прикинь, бро: на Церере ты бы весил примерно как упаковка из полдюжины банок пива на Земле, и легко мог бы перепрыгнуть вон то футбольное поле. На Лемурии из саги Гисли Оркварда ты бы весил примерно как чашечка кофе на Земле. Если всё правильно посчитать, то, хорошо разбежавшись и прыгнув, ты мог бы выйти на орбиту, стать низколетящим спутником Лемурии и вращаться вокруг нее на высоте дома практически вечно, как Луна вокруг Земли.

– Брр! – Произнес официант. – Как-то даже жутковато.

– Просто на маленьких астероидах не надо баловаться и прыгать, – сказал Чинкл.

– Вот оно как… Ну, если я попаду на астероид, то ни за что не стану прыгать.

– Простите, – раздался неуверенный голос. – Вы настоящий Гисли Орквард?

Рядом с их столом стояли двое молодых креолов: парень и девушка, которые до того целовались в окружении останков креветок и пива на другом конце зала.

– Ха! – Выдохнул гренландец. – Ну, что я Гисли Орквард, это точно. Вот насколько я настоящий, это другой вопрос. Метафизический, как говорят философы.

– С позиции буддизма, ты не настоящий, – сказал Кватро. – Ты просто часть мировой иллюзии. И этот портер тоже иллюзия, даже если ты им налакаешься в хлам. Твоему сознанию – атману, плененному сансарой, покажется, что оно налакалось.

– Вот где ужас-то, – задумчиво прокомментировал официант, возвращаясь обратно за стойку – хорошо, что я простой католик, без метафизики с философией.

Орквард махнул своей широкой лапой, делая молодым людям приглашающий жест.

– Если хотите пообщаться, то падайте за стол.

– Спасибо, мсье Орквард, – сказала девушка, – если мы не помешаем…

– Можно, мы поставим вам пиво? – Добавил парень.

– Пиво здесь сегодня ставлю я, – строго ответил гренландец. – И ещё: называйте меня просто Гисли, без мсье и всего тому подобного. А это Кватро и Зирка, мои друзья из Меганезии. Они математики и жутко злобные, ясно?

– Вот здорово! – Сказал парень. – А мы тоже математики. Антуан и Соланж Маршан с Реюньона. А сейчас перевились из тамошнего филиала Сорбонны сюда, в SLAEN.

– Со 2-го семестра 2-го курса, – добавила девушка. – Мы вообще-то только учимся.

Доктор Чинкл удивленно поднял брови.

– Разве здешняя Школа Астронавтики уже занимается высшим образованием?

– Вроде как, – ответил Антуан. – Есть одна маленькая учебная группа, и нас в нее пригласили. Говорят, перспективно. Сорбонна, это конечно, престижно, но…

– …Реюньонский филиал, – добавила Соланж, состроила очень смешную рожицу и выразительно покрутила ладонью в воздухе, как крылом ветряной мельницы.

– …Просто красивая вывеска, – заключил парень, – так что мы пораньше сдали все экзамены и переехали сюда. Очень хотелось попасть на марсианскую тусовку.

– Гисли, а можно спросить? – Нерешительно сказала девушка.

– Запросто, – он энергично кивнул.

– А почему ты пишешь только про путешествия к звездам, а про что-нибудь здесь, в Солнечной системе – никогда?

– Ну… – Гренландец хлебнул портера. – …Мне кажется, что здесь всё понятно и без фантастики. Даже до Немезиды уже долетели. Я видел первые фото Ктулху с зонда. Конечно, от робота-зонда до колонизации ещё далеко, но это уже не фантастика, а техника. ещё не совсем решенный, но, в принципе, понятный инженерный вопрос.

– Ага, щас, – Кватро Чинкл скептически фыркнул. – …Понятный, как же.

– А то, нет, – вызывающе откликнулся литератор.

– А то, да, – в том нему ответил меганезиец. – Взять тот же Марс. Зонды-роботы там появились, когда мой дедушка пешком под стол ходил. И что мы имеем, а? Первая пилотируемая экспедиция стартовала сегодня. Ура?

– Ура! – Хором согласились Антуан и Соланж.

– Дружище! – Крикнул Орквард официанту. – Нам ещё по паре унций рома на нос.

Официант кивнул и показал пальцами «OK».

– Ура, – повторил Чинкл. – Но никто толком не знает, что делать с Марсом дальше.

– А с Венерой? – Спросил Антуан.

– Это другое дело, не путай, – математик погрозил ему пальцем. – Проект «Astarta» уникален в смысле объекта. Венеру можно сделать сестрой-близнецом Земли, где человеку не требуются отгораживаться от природной среды. Я вижу, кое-кто тут готовится возразить: а как же станция Лингам? Там вообще вокруг вакуум, а она постепенно становится настоящей космической деревней. Отвечаю: колонизация астероида, как и колонизация открытого космоса, это совершенно иная задача, чем колонизация планеты. Как ни странно, построить колонию в открытым космосе на порядок проще, чем на поверхности планеты с недружественной средой.

– Кватро, – вмешалась Зирка, – ты же сам говорил: это сложно только потому, что к проблеме подходят не с той стороны.

Доктор Чинкл легонько ткнул её пальцем в бок.

– Не подсказывай, хулиганка! Это я тебе сказал. А группа космических студентов и гениальных научных фантастов пусть догадается самостоятельно.

– Ладно, – согласилась она. – Только я не уверена, что они сходу догадаются.

– Чинклы намекнули нам троим, что мы дебилы, – торжественно перевел Орквард.

– Ничего подобного, – возразил Кватро. – Я просто хочу поощрить вашу фантазию. Возможно, я инициирую рождение нового сюжета. Примерно, как конь Пегас.

– Конь… – Фыркнул гренландец.

Официант поставил на стол пять рюмочек и два стакана с оранжевым соком.

– Это подарок девушкам от нашего паба, – пояснил он, – чистый ром, знаете ли…

– Спасибо, – сказала Зирка, – я как раз думала о том же самом.

– А можно попросить порошок корицы? – Спросила Соланж. – Есть такой очень взбадривающий микс: оранж, ром и корица.

– Рекомендую добавить туда ещё толченую гвоздику и мускатный орех, – сказал ей официант и через минуту притащил маленькие коробочки с порошками.

Гисли Орквард, тем временем, раскрыл ноутбук и энергично потер руки.

– Возьмем, для ясности, Марс. Допустим, что экспедиция «Каравеллы» увенчалась головокружительным успехом и решено начать терраформирование Марса. Если я правильно понимаю, для этого нужно примерно пять триллионов тонн льда, а если пересчитать на объем, то пять тысяч кубических километров льда. Так?

– Это необходимое, но не достаточное условие, – сказал Чинкл.

– Не цепляйся к мелочам. Везде пишут, что если этот лед будет доставлен, то все остальное уже технические детали. Ты согласен?

– В первом приближении, согласен.

– Блеск! – Объявил Гисли, и его пальцы забегали по клавиатуре. – Сейчас я начинаю хронику под названием «Охотники за космическим льдом». Эти отчаянные ребята обитают в орбитальной «Диогеновой бочке» около Марса и выслеживают в поясе астероидов летающие айсберги, чтобы переправлять на Марс! Ну, круто или нет?

– Или круто, или нет, – ответил меганезиец. – Смотря, сколько за это платят.

– Да ты просто марксист! – Возмутился гренландец.

– Я пост-марксист, – уточнил Чинкл. – Но в данном случае дело не в марксизме, а в обычном соотношении: себестоимость товара – цена спроса. Если охотники могут покрыть свои издержки и получить прибыль, поставляя потребителям лед по цене, которую те готовы платить, то система работает. Если нет – то нет.

– Эти охотники могли бы взять инвестиционный кредит у какого-нибудь крупного международного фонда, – заметил Антуан. – Это как кредиты на модернизацию для развивающихся стран Азии и Африки.

– Взять, а потом не отдавать, – конкретизировала Соланж. – Так все делают.

Доктор Чинкл взял рюмочку за ножку, и покрутил, наблюдая за игрой бликов.

– Да, пожалуй, это конструктивная экономическая идея. Правда, международные финансовые институты в их нынешнем виде, скорее всего, развалятся в этом или следующем году, но не исключено, что возникнет что-то другое, похожее.

– Для того, – сказала Зирка, – чтобы взять в фонде кредит на модернизацию какой-то развивающейся страны, надо, как минимум, иметь какую-то развивающуюся страну. Дальше вопрос сводится к тому, какую долю отката получит дирекция фонда.

– Цинично, однако, по сути, видимо так, – откликнулся Орквард, продолжая стучать пальцами по клавиатуре. – А откуда у тебя такие познания в теории финансов?

– Иногда я помогаю кое-кому исправлять стиль в статьях, – ответила она и слегка погладила Чинкла по плечу, – и некоторые основные принципы я уже понимаю.

– Вот оно как, – проворчал гренландец. – Если ты ещё скажешь, где взять страну для кредита, то я включу твое красивое имя в список научных консультантов.

Зирка Новак сделала глоток ромо-оранжевого коктейля из своего стакана.

– Ну, если это понарошку, то я бы сказала так. Надо устроить в какой-то стране гуманитарную катастрофу и взять кредит не на модернизацию, а на преодоление последствий катастрофы. Оформить бумаги на такой кредит проще, и это можно провернуть быстрее, чем если берешь кредит на модернизацию.

– Ну и советы у тебя! – Изумилась Соланж.

– Я же специально сказала, что это только понарошку, – напомнила Зирка.

– А что, если, – начал Антуан, – …переселить на Марс население какой-нибудь несуществующей маленькой страны? В смысле взять кредит на переселение.

– Почему на Марс, а не, скажем, в Антарктиду? – Спросил Орквард.

– Потому, что откат именно за Марс, – ответил вместо студента доктор Чинкл.

– Дьявол… Ты думаешь, реально получить финансирование на такой фэйк?

– Конечно, да! – Вмешалась Соланж, – было же огромное финансирование борьбы с несуществующих проблемой озоновых дыр, потом с несуществующей проблемой парниковых газов, а потом с несуществующим вирусом иммунодефицита AIDS!

– Ребята! – Торжественно произнес Орквард. – Полдела сделано. Сюжет родился.

…

Обратно в кампус школы все пятеро возвращались около трех часов ночи на старом маленьком открытом джипе французских студентов и хором пели только что придуманный гимн маленькой, но гордой гималайской страны Угум с несколькими тысячами самобытных жителей.

Угумцам угрожала смертоносная эпидемия лихорадки Джонса-Райта, поэтому они нуждались в срочной эвакуации на Марс – за счет мировых финансовых фондов…

…

…Зирка проснулась от звука, который не слышала уже почти год: над островом разносился густой, вибрирующий звон колоколов. Её настроение, и так, в общем, неплохое (несмотря на легкое головокружение, вызванное вчерашним ромом, положенным поверх флипа), теперь подскочило до верхней планки возможного.

Кватро ещё спал. Зирка осторожно убрала его ладонь (лежавшую у нее на бедре), тихонько встала и на цыпочках прокралась в ванную… Он проснулся, когда она уже стояла под тонкими, слегка колющими струйками воды, и немедленно высказал свое возмущение.

– Хэй, вот это да! Меня коварно лишили маленькой радости проснуться первым и пощекотать любимую женщину за подмышки.

– Если ты будешь щекотать меня каждое утро, – крикнула она. – То может исчезнуть романтики и интрига. Так что я поступила правильно. А ты слышишь этот звук?

– Звук? – Переспросил он. – Ага! Звук такой, как если с чердака выбрасывают старые металлические бочки.

– Ты не понимаешь, Кватро! Это колокола. Церковные колокола. Это так здорово!

– По крайней мере, оригинально, – ответил Чинкл. – А в связи с чем они звонят?

– Наверное, уже полдень, – предположила Зирка, вытираясь огромным полотенцем.

– Нет. Сейчас 11:38, если мои часы не врут.

– Ну… Тогда не знаю. Возможно, здесь начинают звонить пораньше.

– А, по-моему, – сказал он. – Это карнавал или типа того. На улице собралась очень представительная тусовка с флажками, воздушными шариками и всякими яркими штучками. Может, по местным новостям что-нибудь объяснят?

------------------------------------------------------------------------

15 декабря. Region-TV, France-Guadeloupe.

Начался визит Папы Климента XV на наш остров.

------------------------------------------------------------------------

Как уже сообщалось, вчера вечером пресс-служба Святого Престола объявила график пастырской поездки Климента XV по островам Карибского бассейна, которая была спланирована ещё Папой Адрианом VII. Предполагалось, что Папа вылетит из Рима в Санто-Доминго (Доминикана, остров Гаити), однако Климент XV поставил Гваделупу первым пунктом в графике. Как указано в сообщении пресс-службы: «Папа пожелал поздравить профессоров и студентов Астроинженерной школы с событием, чрезвычайно важным для католической астронавтики: стартом марсианской миссии «Caravella». Астроинженерная школа на Гваделупе учреждена по инициативе ESA и Папской Академии наук и находится под особым попечением Святого Престола.

В 11:35 самолет Папы совершил посадку на небольшом аэродроме Терр-де-Бас на островах Ле-Сант, всего в семи милях к югу от кампуса Астроинженерной школы, расположенного в районе Труа-Риверес на полуострове Равабо-Пен. Как пояснил Климент XV в интервью перед вылетом из Рима: «Я выбрал легкий бразильский административный самолет «Embraer-Ferry», чтобы иметь возможность садиться на небольших аэродромах, а не на тех, которые и так загружены регулярными рейсами пассажирских лайнеров. Это позволяет экономить время и рационально планировать поездки, не создавая неудобства простым людям, интересы которых всегда в центре внимания церкви». Сейчас вы в прямом эфире видите встречу Папы с префектом…

------------------------------------------------------------------------

Папа был одет в легкий закрытый белый костюм и маленькую белую шапочку. Он двигался уверенно и быстро, как это свойственно людям, регулярно занимающимся спортом. Обменявшись рукопожатием и несколькими приветственными словами с префектом, он сделал повелительный знак телерепортеру.

– Подойдите сюда, молодой человек. Не бойтесь. Вы сейчас глаза и уши народа, и вы должны быть смелым и решительным. Как вас зовут?

– Э… э… Жан, святой отец.

– Замечательно, Жан. Спрашивайте.

– Э… э… О чем, святой отец.

– Спрашивайте о том, что хотят знать люди, которые сейчас смотрят телевизор. Вы должны это знать. Вы должны нести людям правдивые и ясные сообщения. Верно?

– Да, святой отец.

– Отлично! Что хотят узнать люди, прежде всего?

Репортер на пару секунд замялся, а затем спросил:

– Почему вы нанесли первый визит именно сюда, к нам?

– Вот, – Климент поднял ладонь к небу. – Это правильный вопрос. Я прилетел сюда потому, что здесь рождается будущее. Будущее христианской цивилизации, а значит, будущее человечества. Сегодня парни и девушки, студенты нашей Астроинженерной школы, с гордостью и немного с завистью наблюдают по TV за полетом астронавтов, отправившихся к Марсу. Завтра они вырастут и достигнут гораздо большего – при условии, что сегодня мы поможем им встать на нужный путь, вооружим их верой и нашими христианскими ценностями и освободим их от негодных, пораженческих доктрин, которые исходят от врага рода человеческого. Мы вооружим их истиной! Помнишь Жан, что сказал святой апостол Жан об истине?

– Э… – репортер снова замялся. – Истина это…

– Вы узнаете истину, – жестко перебил его Климент XV. – …И истина сделает вас свободными. Свободными от чего? Свободными от пут, мешающих человеку быть христианином, быть ответственным за судьбу нашей цивилизации и религии, быть ответственным за будущее. Свобода, знание и уверенность – это сила! Я приехал рассказать нашим студентам о том, что такое наша вера, что такое истина. Сегодня вечером в центральной аудитории нашей Астроинженерной школы, я буду говорить именно об этом, а также о том, к чему нас обязывает наша вера. Это будет открытый диспут, это будет честный прямой разговор со студентами и гостями нашей школы. Готовь свои вопросы Жан, и да поможет тебе Бог. Аминь.

…

Доктор Чинкл стряхнул в мусорное ведро пепел с сигареты, которую закурил одновременно с включением телевизора, и произнес:

– Реальный отморозок. Чем-то он мне напоминает комбрига Ним Гока.

– А? – Растерянно переспросила Зирка. Вид у нее был отсутствующий, как в первые мгновения после выпитой залпом порции подогретого абсента.

– Ну… – Произнес Чинкл, вспомнив, что для его подруги только что выступавший персонаж является безошибочным транслятором мнения наиболее почитаемого из оккультных существ. – Я имею в виду: нормальный такой Папа. Не какой-нибудь сопливый пацифист. По ходу, ваш manaroa указал на него с учетом политических требований момента. В Старом Свете большой спрос на полувоенных лидеров.

– Я не знаю… – Зирка пожала плечами и поправила соскальзывающее полотенце, в которое она завернулась после ванны. – …У меня странное ощущение. Как будто он сказал очень важные вещи, но не очень понятные. Я не ожидала…

Чинкл протянул руку и легонько погладил её по затылку.

– Жизнь полна неожиданных событий. Этим-то она и интересна, ага?

– Может быть, – неуверенно согласилась девушка.

– Точно-точно, – сказал он. – В общем, я пошел мыться, а потом я предлагаю найти симпатичное место, где нас покормят завтраком, потому что плановый завтрак мы решительно проспали, а до планового обеда ещё как до Африки на веслах.

– Угу, – снова согласилась она, и Чинкл направился в ванную.

Примерно посредине водных процедур он услышал сквозь шорох воды из душа старомодный дребезжащий звонок местного телефона, а потом голос Зирки:

– Алло… Как вы сказали?.. Да-да, это я, а вы?.. Секретарь кого?.. Подождите, я вас не поняла. Приглашение куда?.. А… Вообще-то он в ванной. Подождите, я попробую спросить… Кватро! Это звонит секретарь Папы. Нас с тобой приглашают… Тебе не сложно подойти и поговорить с ним?

– Вот всегда так, – проворчал Чинкл, появляясь из ванной и на ходу вытираясь полотенцем. – Срочные звонки непременно поступают, когда ты или ешь суп, или наоборот, сидишь в сортире, или стоишь под душем…

Он взял протянутую Зиркой трубку и, продолжая вытираться, ответил:

– Да, я слушаю… Да, я смотрел выступление Папы Климента, а что?… Да и про это вечернее мероприятие я слышал… Вот как?… А ваш шеф в курсе, что я ни разу не католик?.. Ни разу, значит, что я вообще не католик. Никогда им не был… Никак не отношусь… Нет, атеист это уже какое-то отношение к религии, а у меня никакого… Почему же? У меня есть мнение, но не отношение. Вы чувствуете разницу?… Нет, на вечер особых планов не было, но мероприятие католическое, а…

– Кватро, – тихо окликнула его Зирка и посмотрела особым выразительным взглядом, который означал: «может быть, если тебе не очень сложно, ты мог бы…»

– …Ладно, – произнес он в трубку. – Если Папа Климент приглашает нас, не питая иллюзий по поводу моего мнения о католицизме, то почему бы и нет?… Что значит «литерные места за круглым столом»?… Ясно. ОК, мы договорились. В 6 вечера.

…

Доктор Борис Леклер, ректор школы, занимавший литерное место «B», страшно волновался и, произнося свою краткую вступительную речь, нервно потирал руки. Создавалось впечатление, что его донимала чесотка.

– …Собрались за этим столом, чтобы… Так сказать… Провести очень важный и необходимый разговор на темы, которые затрагивают основы… Я бы даже сказал, являются основами того, чем мы занимаемся… Вот, собственно, почему я хотел бы передать слово нашему почетному гостю, его святейшеству Папе Клименту XV.

– Благодарю вас, доктор Леклер, – сказал Климент, который, в отличие от ректора выглядел абсолютно спокойным и уверенным в себе. – Мне представляется крайне важным то, что за этим столом собрались люди, объединенные общей идеей, хотя кажется, что они придерживаются диаметрально противоположных мировоззрений. Однако, кажущееся не есть реально существующее. Так ли сильно отличаются мировоззрения доктора Леклера и доктора Чинкла? Так ли велико различие между религиозными представлениями мэтра Оркварда и мадам Чинкл? Существуют ли противоречия между церковью, которую представляю я, и католической общиной Океании, к которой принадлежат мадам и мсье Виола? Доктор Леклер, как бы вы ответили на этот вопрос? Вы знакомы с взглядами доктора Чинкла, не так ли?.

Ректор школы, надеявшийся, что от него сегодня потребуется только формальное вступительное слово, растерянно посмотрел на меганезийского математика.

– М-м… Я не могу знать точно, но, кажется, коллега Чинкл агностик скептического склада, что впрочем, не редкость и среди ученых Франции.

– Согласны ли вы с таким определением? – Спросил Папа, повернувшись к Чинклу.

– Если честно, – сказал тот, – я этого определения просто не понял. Кстати, как мне правильно к вам обращаться? Мсье Климент, доктор Климент или как-то ещё?

Климент XV открыто и дружелюбно улыбнулся.

– Скорее, второе, поскольку я доктор философии, но можете обращаться, как вам привычнее. Мне вот привычнее обращаться к собеседнику просто по имени.

– Aita pe-a, – сказал Чинкл. – Так вот, я не понял высказывания дока Леклера, но я допускаю, что по французским стандартам мое мировоззрение так и называется.

– Отлично! – Папа повернулся к ректору. – Борис, а как бы вы определили свое собственное мировоззрение? Ничего, что я перешел на обращение по имени?

– Конечно… м-м… доктор Климент. Никаких проблем… Вы спросили про мое мировоззрение?

– Да, я спросил про ваше мировоззрение.

– М-м… Я считаю себя христианином. Католиком, разумеется.

– Вы верите, что Господь Бог сотворил мир за шесть дней? – Уточнил Папа.

– М-м… Если честно, то я, как бы это сказать?.. Представляю себе это, как некую аллегорию. В том смысле, что процесс возникновения или, так сказать, сотворения материального мира, можно разделить на шесть условных… Ну, скажем, этапов.

– А вы верите, что эти этапы произведены Господом Богом?

– М-м… В некотором смысле, это вопрос о… – Леклер поднял глаза к потолку, будто рассчитывал, что там найдется шпаргалка. – …О недоказуемой первопричине или, как принято говорить в научной среде, о первом импульсе. И, я думаю, что в этом первом импульсе присутствовало что-то… Что-то такое, что можно назвать Богом.

Возникла пауза. Пара молодых меганезийских калабрийцев: Лерна и Руджи Виола, с Хендерсон-Питкерн, из мини-городка Коста-Виола-Нова, переглянулись и шепотом обменялись репликами. «Во, задвинул!» – «Цицерон отдыхает». Лерна хихикнула.

– Присутствовало что-то такое, – медленно повторил Климент XV. – Возможно, кто-то полагает, что подобное утверждение о Боге не соответствует канонам. Но не всё так просто. Не случайно у святого апостола Жана сказало: Бога никто никогда не видел. Поэтому многие ученые определяют сущность божества именно такими словами. Я полагаю, что такова профессиональная особенность католической веры ученых. Мы должны ясно понимать: профессия человека накладывает отпечаток на его веру. Для ученого вера выражается в одних словах, а например, у писателя… Мистер Орквард, какими словами вы бы выразили эту сущность?

– Можно просто: «Гисли», док Климент, – ответил гренландец. – Только я сразу хочу предупредить, я убежденный язычник. У меня к христианскому богу неоднозначное отношение. Я об этом говорил вашему парню, который меня сюда приглашал.

– Разумеется, – сказал Климент XV, – мне это известно, но если святой апостол Пабло сидел за одним столом с язычниками, чтобы найти взаимопонимание, то и я должен поступать так же. Итак, что есть божественная сущность для вас, Гисли?

Гренландец задумчиво поскреб широкой пятерней свою рыжую шевелюру.

– Если попросту, без философии, то это драйв. За что я не люблю христианство, док Климент, так это за безвкусность. Оно как плохо сваренный суп. А языческие боги реально живут, дружат, враждуют, сражаются, любят, путешествуют. Драйв! Из них можно подкачивать эмоциональную энергию, как говорят спиритуалисты.

– Странно, – произнес Папа и повернулся к парочке океанийских католиков. – Я не настолько владею молодежным сленгом, чтобы чувствовать оттенки слова «драйв». Скажите: вы находите в католицизме этот элемент, важный с точки зрения Гисли?

– Селедке ясно, что находим, док Климент, – мгновенно ответил Руджи Виола.

– А на счет супа, – добавила Лерна. – Это ещё вопрос, у кого он плохо сварен. Наши океанийские фольк-католические мифы самые заводные и эротичные в мире, если не считать мифов о спутниках Мауна Оро, которые вне конкуренции. Куда там вашему северному язычеству, где герои тормозные, и даже оргазмы у них какие-то унылые.

– А у ваших героев вообще нет оргазмов, – парировал Гисли.

– Как это нет!? – Возмутилась она. – Есть, и ещё какие! Почитай нашу океанийскую католическую библию, она небольшая, 25 тысяч знаков.

– Десять страниц? – Подозрительно уточнил гренландский литератор.

– Если на бумаге в виде журнала, то где-то так, – подтвердила она, – но лично я читаю библию на мобайле, она у меня отформатирована на полста экранных страничек.

– Давай мобайл, я тебе скачаю, – добавил Руджи.

– Надо же… – Проворчал Гисли и передал ему свою трубку-коммуникатор.

– Лерна, вы часто обращаетесь к библии? – Поинтересовался Климент XV.

– Ага, – девушка кивнула. – По ходу, толковая книжка. Про все понемногу, типа как афоризмы. Экономика, секс, наука, политика. Кратко, просто, удобно.

– Весьма похвально, – Папа кивнул и повернулся к ректору. – А вы, Борис, часто обращаетесь к библии в работе и в жизни?

– М-м… У меня нет такой краткой, так сказать, афористичной модерновой версии.

– Понятно… – Папа кивнул и повернулся к Зирке. – А вы часто открываете библию?

Сначала Зирка немного растерялась, а потом, слегка пожав плечами, ответила:

– Не очень часто, святой отец. В школе нам объясняли, что библия это сложная для понимания книга, в ней можно запутаться, и поэтому лучше слушать священника.

– Вы учились в Кракове и привыкли к большой, канонической библии, а не к краткой, океанийской, верно? – уточнил Папа.

– Да, святой отец.

– А как часто вы ходите в церковь?

– Обычно каждое воскресенье, – сказала она.

– Весьма похвально, – повторил Папа и окинул глазами зал, где собралось несколько десятков студентов и гостей. – Я прошу тех, кто обычно посещает церковь каждое воскресенье, поднять руки… Что, и это все, кто посещает церковь по воскресеньям?! Больше никто? Вот результаты «общечеловеческих ценностей» и «толерантности». Доигрались! Добрые католики забыли об элементарной этике церковной жизни.

Климент XV обвел внимательным взглядом аудиторию и резко вытянув левую руку, указал на довольно молодого мужчину с типично галльской внешностью.

– Вы не согласны с тем, что я сейчас сказал?

– Э… – Тот замялся. – …Нет, ваше святейшество, я просто немного удивлен.

– Подойдите сюда, – повелительно сказал Папа, – представьтесь и объясните, что вас смутило. У нас здесь честный, открытый разговор.

– Меня зовут Луи Фурми, – сказал мужчина, подойдя к круглому столу, – я преподаю общую теорию поля и релятивистскую механику. Я, конечно, не очень разбираюсь в теологии, но я читал, что океанийская церковь не совсем христианская.

– Где вы это прочли, и как это было аргументировано?

– Я не помню точно, где, но там говорилось: океанийская церковь не признает, что Христос умер за наши грехи и воскрес. Для меня, католика, это серьезный аргумент.

– Что такое смерть? – Спросил Климент XV.

– Смерть? – Переспросил Фурми, – Вы имеете в виду научное определение?

– Я имею в виду ваше мнение, Луи.

Преподаватель теории поля смущенно переступил с ноги на ногу.

– Мое мнение? Я не биолог и не врач. Возможно, я ошибусь в деталях, но смерть это прекращение жизни, после которого уже ничего не помогает и организм разлагается.

– Вполне здравая мысль, – констатировал Папа. – Следовательно, если жизнь как-то восстановилась, то мы не можем говорить, что имела место смерть, не так ли?

– Медики называют это клинической смертью, – сказал Фурми. – Но это, конечно, не смерть в прямом смысле, поскольку это обратимое явление, а смерть необратима.

– В таком случае, Луи, что вы понимаете под этими словами: умер и воскрес?

– Так написано в катехизисе, – ответил Фурми.

Климент XV погрозил ему пальцем, на котором сверкал перстень святого Петра.

– Я спросил не где это написано, а как вы это понимаете.

– Я… Я полагал, что это чудо, и слова здесь имеют совсем другое значение, чем в обыденном языке. Ведь Христос – это Бог, а значит, он бессмертен, и он не умер в человеческом смысле, а… Извините, я не могу это объяснить, я не теолог.

– Вы не можете объяснить, – задумчиво отозвался Папа. – Вы не понимаете. Да?

– Не понимаю, – признался преподаватель.

– Не понимаете. Никто не понимает, потому что это тайные слова. На попытке их толкования споткнулись и впали в ересь даже многие отцы церкви. А составители краткого океанийского катехизиса обошли молчанием эту великую тайну, чтобы не соблазнять верующих, потому что сказано: кто соблазнит одного из малых сих, тому лучше бы повесили жернов на шею и бросили в море. Кто это сказал, Луи?

– Христос, – тихо ответил Фурми.

– Правильно. Помните об этом, и не повторяйте глупостей, которые пишут всякие безответственные люди, вообразившие, будто они святее Спасителя. Сейчас, Луи, выйдите из аудитории, прочтите трижды «Pater noster», а потом вернитесь.

Папа проводил глазами преподавателя теории поля, идущего к дверям походкой Буратино, на негнущихся ногах. Потом снова обвел взглядом аудиторию, и опять протянул левую руку – на этот раз, указав на худощавую даму лет около сорока.

– Вас тоже что-то смущает? Подойдите сюда и поделитесь своими сомнениями.

– Да, доктор Климент, – сказала она, направляясь к столу. – Я Сандри Ретел, и я тут пытаюсь преподавать основы астрофизики… С переменным успехом. Я не могу утверждать, что я католичка. Я как-то больше склоняюсь к деизму. Меня смутило высказывание по поводу общечеловеческих ценностей и толерантности. Знаете, я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, в современном мире должны быть некие ценности, общие для всех, независимо от религии.

– Какие это ценности? – Спросил Папа. – Вы можете их перечислить?

Сандри Ретел утвердительно кивнула.

– Это несложно. Их, на мой взгляд, всего три. Не поступать с другими так, как вы не хотели бы, чтобы поступили с вами. Затем желание понять другого, и найти с ним компромиссные решения по спорным вопросам. И последнее: не забывать, что мир принадлежит не только нам, но и следующим поколениям. Им здесь жить.

– Почти католическая позиция, – заметил Папа, вставая со своего места. – Я бы сказал: католическая, если бы вы объединили первые две ценности в одну: любить ближнего.

– Нам бы перестать ненавидеть ближнего, – ответила она, – а любить, это роскошь.

Климент XV улыбнулся и похлопал ладонью по спинке стула.

– Присядьте, пожалуйста, Сандри. Я освободил место специально для вас.

– Я ещё не в том возрасте, чтобы мне трудно было стоять, – проворчала Сандри.

– А я ещё не в том возрасте, чтобы сидеть, когда дама стоит, – парировал Папа.

– Только из уважения к вам, – сказала она, и уселась на литерное место «A».

– Спасибо, – сказал он. – Теперь, давайте выясним главное: кто наш ближний?

Преподаватель астрофизики посмотрела на него с некоторым удивлением.

– По-моему, любой человек. Разве нет?

– Вообще любой, или любой, признающий эти ценности? – Спросил он.

– Я полагаю, – сказала она, – что любой нормальный человек признает эти ценности. Возможно, в каких-то системах это формулируется иначе, но суть та же самая.

– Увы, нет, – произнес Папа. – Есть совсем другие системы. Например, нацизм.

– Нацизм – это патология, – возразила доктор Ретел.

– Будете ли вы считать нациста своим ближним? – Спросил он.

– Если это не просто обманутый болван, а убежденный нацист, то не буду.

Папа кивнул и развернулся к доктору Фурми, только что вернувшемуся в зал.

– Луи, как, по-вашему, следует ли считать нацистов нашими ближними?

– Нет, конечно!

– А исламских экстремистов с их террористической сетью?

– Нет.

– А буддистов, язычников, коммунистов, анархистов, атеистов?

– Э… Их так много, и они такие разные. Может быть…

– Что может быть? – переспросил Климент XV.

– Может быть, надо их рассматривать отдельно? В смысле, например…

– Ну, продолжайте, смелее.

– …Например, Далай-Лама, вроде бы, неплохой человек, хотя и буддист. Или… Мне можно говорить о присутствующих, ваше святейшество?

– Это вам решать, Луи. На то Господь Бог и дал вам свободу воли.

– …Или, – продолжал преподаватель, – мистер Орквард, хотя и язычник, но помогает подросткам, которые стали жертвами насилия, и пишет НФ-книги, способствующие интересу к науке. Некоторые студенты признаются, что их увлечение современной физикой началось со сборника саг Оркварда «Паруса Прадедов». К сожалению, это языческие книги, но… Я хочу сказать: Аристотель тоже был язычником… Мистер Орквард, я надеюсь, я не сказал ничего обидного для вас?

Гренландец задумчиво пригладил свою широкую рыжую бороду.

– Вроде, ничего такого. Скорее, наоборот. Меня до сих пор никто не сравнивал с Аристотелем. Пожалуй, это слишком круто, но я постараюсь соответствовать.

– Отлично, Луи, – произнес Папа. – Вот как полезно бывает прочесть «Pater Noster». Господь всегда помогает тем, кто искренне к нему обращается… Скажите, Гисли, а существует ли в вашем язычестве представление о том, кто ваш ближний?

– У нас всё более конкретно, док Климент, – ответил Орквард. – Есть друзья, а есть недруги. Есть ещё люди, которые могут стать друзьями. Хорошие знакомые…

– Ясно. А католики могут оказаться вашими друзьями?

– Запросто, док. Например, Зирка, которая жена дока Кватро. Или вон те парень с девушкой, которые в зале. Мы вчера подружились в… Ну, в общем, мы гуляли.

– В пабе в Труа-Риверес, – с улыбкой уточнил Папа, – я уже наслышан. Поселки тут маленькие, люди общительные, сплетни распространяются быстро… А что скажет Кватро? Существует ли в его мировоззрении представление о ближнем? А?

Меганезийский математик, с хрустом, потянулся.

– Если это был вопрос, то я хотел бы уточнить: вы имеете в виду интуитивное представление, или некий формализованный критерий?

– Первое есть врожденное свойство всех потомков Адама, поэтому – второе.

– Тогда так, – сказал Чинкл. – Среди окружающих людей есть те, с которыми у нас возникают отношения общности интересов. Это друзья или хорошие соседи. Их относительно мало. С остальными всегда существует некий конфликт интересов, и требуется компромиссный или компенсационный договор. С большинством людей договор принципиально достижим. Они аналогичны ближним в той терминологии, которую несколько минут назад изложила доктор Ретел.

– А те, с которыми договор принципиально недостижим? – Спросил Климент XV.

– С ними невозможно иметь дело по-человечески, – ответил меганезиец. – Значит, единственный метод, это относиться к ним, как к явлениям дикой природы.

– Если они мешают, то их надо отстреливать, – спокойно уточнил Руджи Виола.

– Или, если ещё не мешают, но скоро точно начнут мешать, – добавил Орквард.

– Да что вы такое говорите! – Возмутилась доктор Сандри Ретел.

– А что мы такое говорим? – Спросила Лерна. – Что, по-вашему, неправильно?

Астрофизик, от избытка чувств, всплеснула руками.

– Вы, меганезийцы, иногда ужасаете меня своим пулеметным фанатизмом.

– Я не меганезиец, – поправил Орквард, – я гренландский неандерталец.

– Да ну вас, – буркнула она. – Вроде бы, образованные культурные люди…

– Внимание! – Ароизнес Папа, и поднял руку, так, что свет ламп блеснул на перстне святого Петра, – сейчас доктор Чинкл со свойственной математикам четкостью определил нижний предел требований к человеку. Церковь предъявляет к человеку значительно более высокие требования, а критерий доктора Чинкла показывает нам уровень, падение ниже которого лишает человека человеческой сущности, лишает человека способности сопереживать, способности понимать интересы ближнего, способности к познанию божества в каком бы то ни было смысле. Посмотрите: даже дикари по-своему познают Творца через мнимое одушевление его творений: неба и небесных светил, земли, рек, морей, растений и животных. Даже совсем, кажется, неверующие люди, как например, доктор Чинкл, познают Бога через ту гармонию, которую Господь заложил в фундамент природы, и через принцип сопереживания, который Господь вдохнул в первого человека… Кватро, вы не согласны со мной?

Меганезиец улыбнулся и утвердительно кивнул.

– Конечно, я не согласен. Вы, док Климент, занимаетесь сейчас тем самым мнимым одушевлением природных феноменов, которое только что приписали сообществам дикарей. Это относится и к биосоциальным феноменам, таким, как сопереживание.

– Вы любите свою жену? – Внезапно спросил Папа.

– Да, – ответил Чинкл, – а вас это удивляет?

– Ничуть не удивляет. Скажите, а ваша любовь это тоже природный феномен?

– Разумеется, – спокойно подтвердил математик.

– Ну, если так… – Климент XV остановился рядом с Чинклом. – …то меня ничуть не удивляет, что вы и Бога называете природным феноменом. Называйте на здоровье.

По залу прокатились смешки, аудитория оценила эту своеобразную шутку.

– Где вы учились софистике, док Климент? – Невозмутимо поинтересовался Чинкл.

– На высших курсах военной психологии в Рио, – так же невозмутимо ответил Папа и, повернувшись к аудитории, произнес. – Вернёмся к критерию, сформулированному представителями науки: доктором Фурми, доктором Ретел и доктором Чинклом, и представителем прогрессивного искусства мэтром Орквардом – людьми разных религиозных убеждений, но при этом гражданами одной общей цивилизации. Этот критерий чрезвычайно важен, потому что он опровергает нелепые заблуждения об общечеловеческих ценностях и снимает с вас бремя толерантности к нацизму или экстремистскому исламу. С адептами этих учений надо поступать не как со своими ближними, а как с существами, отпавшими от человеческого рода. Христианское милосердие требует, чтобы мы снисходительно относились к неразумным юнцам, попавшим в нацистские шайки, или к неграмотным арабским беднякам, верящим в магометанские заблуждения, но мы должны быть безжалостны к тем, кто осознанно выступает против свободы, которую даровал нам Спаситель, и которая ныне стала фундаментом образа жизни всего цивилизованного человечества. Аминь!

В зале наступила полная тишина.

– Боже! Что теперь будет… – Прошептал ректор Борис Леклер.

– Я ожидала чего-то в этом роде, – со вздохом, произнесла доктор Сандри Ретел.

– Может быть, надо позвонить в полицию? – Тревожно спросил доктор Луи Фурми.

– …И поздравить полицмейстера с шикарным скандалом, – громко договорил Гисли Орквард и радостно заржал.

– Тише, – сказал Климент XV, и положил руку на широкое плечо гренландца. – Мы в стенах высшей школы, а не в вашем любимом пабе.

– Ваше святейшество… – нерешительно произнес Леклер. – Мне кажется, что коллега Фурми прав, и нам следует действительно уведомить полицию. Возможны… М-м… Экстремистские действия… К счастью, на Гваделупе почти нет мусульман, но…

– Где ваша вера, Борис? – Укоризненно перебил Папа. – В послании к римлянам ясно сказано: Если Бог за нас, кто против нас? А в полицию, видимо, уже сообщили. Наш круглый стол, как вы заметили, транслируется в прямом эфире.

…

 

19. Контрабанда, контрразведка и исламский фактор.

Дата/Время: 17.12.24 года Хартии.

Терра-Илои – Чагос.

=======================================

Никто до этого дня не видел Хакима Гали плачущим. Хотя, нет, наверное, мама в его раннем детстве наблюдала это явление, но с тех пор прошло более сорока лет. Хаким вырос и превратился в крупнейшего гашишного контрабандиста Мальдивов, давно и безуспешно разыскиваемого Интерполом и местной полицией… Если бы год назад Хакиму Гали сказали, что он будет сидеть вдвоем с полицмейстером Исой Дэхабом в маленьком кафе, построенном из больших пластиковых контейнеров и армейского камуфляжного навеса на миниатюрном зеленом островке Морская Корова на западе Великой Банки Чагос, он бы плюнул в лицо тому дураку, который сказал бы это. Он обозвал бы этого субъекта тупым ослом, насравшим на могилу своей прабабушки…

Менеджер-распорядитель кафе (точнее – Натуралистического клуба «Катти-Снорк») девушка около 20 лет, одетая только в широкий синий пояс с ярко-зеленой короткой юбочкой, снабженной двумя вместительными карманами, примерно четверть часа наблюдала двух мальдивцев, сидящих на циновках за столиком (точнее, ящиком) в обществе чайника и двух чашек. Пока они вздыхали, иногда обмениваясь унылыми сериями фонем, она смотрела на это спокойно, но когда один из них заплакал…

– Hei, kane-kane, – окликнула она. – Может налить вам по капле рома? Я знаю, вы мусульмане, и типа, вам нельзя по религии, но это чисто от стресса. Ну, что?

– Как тебя зовут, девушка? – Грустно спросил Иса Дэхаб.

– Раоэ, – ответила она. – Так что, налить рома?

– Ты правильно сказала, красавица, – вздохнул Хаким. – Мы мусульмане. Нельзя.

– У нас больше нет родины, – добавил Иса, – Середину забрали китайцы, на севере обосновались какие-то фрэнги-миротворцы из ООН, а мы, на юге, сидим на двух последних атоллах, зажатые между китайцами и вами. Если мы ещё забудем свою религию, то у нас совсем ничего не останется. Совсем ничего… Зачем вы продали китайцам наши атоллы? Скажи, красавица, разве это хорошо, продавать чужое?

– По ходу, – заметила она, – тот маленький субатолл в атолле Алиф был ничей. Там работали ребята Хакима, но мы с ними поделились табашем. Так, Хаким?

– Вы поделились, верно, – вздохнул Хаким Гали. – Но разве я мог знать, что китайцы заберут не только эти ничейные островки, а вообще все вокруг?

– А где ты видел китайцев, которые забирают не все? – Мрачно возразил Иса. – Вай-эй, Хаким, что же ты наделал? Лучше бы ты торговал гашишем, а не нашей землей.

– Как бы я торговал, если твои псы обложили меня со всех сторон? – Ответил Хаким.

– А не надо было нарушать закон, – менторским тоном ответил полицмейстер.

– Закон… – Презрительно проворчал Хаким Гали и налил в обе чашки ещё чая.

Идея о том, что можно заниматься бизнесом в рамках закона, казалась ему такой же абсурдной, как черпание воды решетом или изготовление пирожков из глины. Он проворчал что-то ещё, хлебнул чая и посмотрел вдаль, где на почти неподвижной серебристо-синей поверхности моря происходило нечто, вызывающее ассоциации с пауком, поймавшим белого мотылька. На самом деле, это был не паук, а патрульно-боевой катер – «водомерка», и не мотылек, а снежно-белая 30-метровая яхта.

Иса Дэхаб тоже посмотрел в ту сторону и уныло спросил.

– Красавица Раоэ, а когда командир Лаполо там закончит и встретится с нами?

– Я очень извиняюсь за кэпа Жерара, – ответила девушка. – Он никогда не срывает переговоры, за исключением такого вот долбанного форс-мажора. С вами Жерар договаривался вчера днем, так?

– Правильно, – подтвердил полицмейстер. – И мы приехали в 9:00, как обещали.

– Ага. А ночью в нашу 12-мильную зону вперлась эта херня, – Раоэ махнула рукой в сторону белоснежной яхты. – Жерар вам сразу позвонил, так?

– Позвонил, – согласился Хаким. – Но мы уже вышли в море. Не возвращаться же.

– А долго ещё командир Лаполо будет разбираться с этой яхтой? – Спросил Иса.

– Не знаю… – Раоэ вынула woki-toki из кармана юбочки. – …Сейчас позвоню.

…

…В кармане у полковника Лаполо мелодично пиликнул woki-toki.

– Aha? – спросил он, вытащив трубку и прижав к левой щеке, – …А, это ты, девочка-вундеркинд?.. Мальдивцы?.. Ясно. Вот что, Раоэ, чтобы не терять времени, пусть они расскажут тебе, с чем приехали… Можешь ещё раз извиниться и зацеловать их до полусмерти. Мы действительно подвели их с временем встречи… Они захотят тебе рассказать, если ты их правильно подтолкнешь… Это вот как: скажи им, что ты мой главный персональный референт… Слушай, юное прекрасное создание, я без твоих подсказок помню, что мой главный персональный референт – Хани Хироа, но она на Туамоту, а ты здесь, поэтому… Вот так-то лучше. Завязка такая: они приехали, чтобы просить правительство Терра-Илои взять под защиту крайние южные атоллы Адду и Куваду. В сумме около полста тысяч жителей. Я считаю: надо соглашаться, но на разумных условиях. Для начала: ортодоксам – никакой защиты, поэтому пусть они принимают асвад. Обязательно позови мэра и констебля, пусть послушают, их это непосредственно касается. Выбор за вами… Да, Раоэ! Терра-Илои – это автономное коммюнити, и никто за вас не решит… Работай, девочка. Я в тебя верю…

Хозяин яхты, Аббас Аль-Насер Ас-Сабах, племянник и министр по специальным поручениям эмира Кувейта Салема Аль-Джабер Ас-Сабаха, сохраняя внешнюю видимость ленивой скуки, с любопытством рассматривал шефа INDEMI. 72-летний меганезийский полковник был одет в буро-зеленые армейские бриджи и десантную жилетку-разгрузку на голое тело и обут в армейские калиги. Посреди салона яхты, гармонично выдержанного в золотых и кремовых тонах, эта фигура выглядела, как чернильное пятно на белом праздничном бурнусе, как воплощенное оскорбление эстетического чувства…

Полковник договорил и убрал трубку в боковой карман жилетки.

– Извините, Аббас, но у меня есть текущие дела. Вас я сегодня не планировал, и мне придётся отвлекаться. Мы остановились на слухах вокруг аравийского пожара.

– Это не слухи, а уверенность, – возразил кувейтский министр, с трудом сдерживаясь, чтобы голос не дрожал от гнева, – никто кроме вас, полковник Лаполо, не сумел бы придумать такой дьявольский план.

– Не надо меня демонизировать, мистер Аббас, – шеф INDEMI достал из нагрудного кармана толстую рыжеватую фиджийскую сигару, – где у вас тут пепельница?

– В этом салоне предусмотрено только курение кальяна, полковник.

– Досадная недоработка, – сказал меганезиец, чиркнул спичкой, прикурил и бросил горелую спичку в изящную хрустальную ванночку с ароматной водой для омовения пальцев. – …Если вы считаете, что больше некому было придумать этот план, то вы глубоко ошибаетесь. Любой толковый аналитик мог предвидеть, что семья Ас-Сабах использует настроения после теракта в Ла-Манше и начнет биржевую игру против южных эмиратов, включая Эр-Рияд. По принципу «ищи кому выгодно», на вас легко можно свалить авторство пожара. Ваша семья выиграла на этом приблизительно…

Аббас Аль-Насер возмущенно перебил его.

– Какой выигрыш! Даже тупице понятно, что, выиграв миллиард таким бессовестным способом, мы проиграем втрое больше! Биржа – это ещё не всё! Есть стратегические инвесторы. Сейчас мы боремся за сохранение их доверия. Они боятся, что по нашим нефтегазовым промыслам будет нанесен похожий удар, замаскированный под акцию возмездия со стороны наших соседей по Аравии. Я понимаю их страхи. Нет никакой гарантии, что вы остановитесь. Ваша цель – посеять вражду между мусульманами!

– Вы принимаете свою религию слишком всерьез, – спокойно ответил Лаполо, – и вы вторично адресуете мне голословные обвинения. Даже если не вы авторы атаки…

– А вы посмеете утверждать, что авторы – мы? – Перебил кувейтец.

– Почему нет? – Сказал шеф INDEMI. – Логика детектива требует включить вас в лист подозреваемых наряду с другими группировками, которым этот пожар тоже выгоден.

– Вы всегда ведете себя так оскорбительно? – Снова перебил Аббас.

– Оскорбительно? – Переспросил Лаполо, подняв брови. – Да я сама тактичность! Вы явились сюда без приглашения, чтобы устроить мне безосновательный скандал, а я согласился общаться с вами и выслушивать ваши домыслы. Между прочим, я мог бы игнорировать ваше появление, и береговая охрана Терра-Илои, которая, как вы уже заметили, работает весьма эффективно, оштрафовала бы вас за нарушение морской границы и выдворила из 12-мильной зоны. Я понятно изложил ситуацию?

– Они бы не осмелились, и вы тоже, – возразил министр. – Вы знаете, что у нас есть сильные союзники. Последствия были бы слишком серьезными для вас.

Шеф INDEMI пожал плечами и выпустил под потолок облачко дыма.

– Последствия? Союзники? Вы про янки? Но это смешно, Аббас. У янки скоро старт предвыборной гонки, а там четверть населения – католики. В свете событий последних месяцев они не одобрят свое правительство, если оно будет действовать в интересах исламского эмирата. Такой долей голосов в Штатах не рискуют. Вам это объяснили в Вашингтоне, не так ли? И вы приехали сюда, потому что не нашли поддержки там.

– Если бы вы были так уверены в нашей слабости, – медленно произнес кувейтский министр, – то вы бы действительно игнорировали мой визит.

– Просто я любознателен. Мне интересно, с чем вы приехали.

– Я приехал, чтобы понять, можем мы с вами договориться или нет.

– Да, можем, – сказал Лаполо. – При выполнении вами некоторых условий.

– Уж не думаете ли вы, что семья Ас-Сабах ради вашей помощи откажется от Сунны Пророка и примет ересь Асвади, как вы только что предложили южным Мальдивам?

– Смотря насколько вам необходима наша помощь. Возможно, у вас нет выбора.

Аббас Аль-Насер Ас-Сабах ненадолго задумался, а затем произнес.

– Враги готовят удар по нам, а друзья оказались ненадежны. Если сейчас вы поможете построить защиту, то мы хорошо заплатим. Мы знаем: вы всегда держите обещания в военных сделках. Мы очень высоко ценим это качество в людях и в странах.

– Будет лучше, – ответил полковник, – если вы предложите что-то конкретное.

– Что-то конкретное… – Медленно повторил за ним кувейтский министр. – Это значит, деньги не решат дело. Я не удивлен. Вы подтвердили то, что мне сообщалось о ваших обычаях. Вот конкретное предложение нашей семьи. Мы готовы отдать наш шельф в Персидском заливе вашим партнерам, Австрало-Новозеландскому Антарктическому газовому консорциуму. Это будет соглашение об оффшорном режиме пяти маленьких островков вдоль берега и о разделе продукции по схеме, крайне выгодной для АГК. Я уверен, что они будут советоваться с вами по поводу безопасности. Что вы скажете?

Лаполо несколько раз пыхнул своей сигарой и стряхнул столбик пепла в хрустальную ванночку с ароматной водой – вслед за горелой спичкой.

– Я скажу, что приемлемый уровень безопасности может быть достигнут, лишь если на островках дислоцируется эффективно вооруженный антитеррористический контингент, деятельность которого будет официально одобрена правительством Кувейта.

– Чей именно контингент? – Спросил кувейтец.

– Смешанный, – ответил шеф INDEMI, – основную часть будут составлять волонтеры – военспецы из Океании, но каждый тринадцатый должен быть ваш, из Кувейта.

– Почему каждый тринадцатый?

– Просто интуиция. Есть старый кино-квест «13-й воин», и там такое соотношение по сюжету: дюжина викингов-язычников и один араб-мусульманин. В этом что-то есть.

– Вы хотите, – медленно сказал Аббас, – чтобы нашим бойцам пришлось вести себя по правилам Океании, а моя семья отвечала за действия, совершенные по этим правилам?

– Ну… – Лаполо махнул сигарой в воздухе. – Я вообще считаю, что молодым людям из разных стран полезно знакомиться, работать вместе, расширять взаимопонимание…

– Я вижу, полковник, что вы хотите поссорить нас с соседями, с единоверцами…

– Если у вас прекрасные отношения с единоверцами, то почему вы здесь?

– У вас методы, как у бульдога, – проворчал Аббас.

– Зато мы честные, – невозмутимо парировал мегпнезиец.

– Честные… – кувейтец вздохнул, – мне будет сложно объяснить все это эмиру.

– Я думаю, – шеф INDEMI улыбнулся, – что у вас получится.

…

 

20. Народная дипломатия и спецслужба «Opus Dei»

Дата/Время: 17.12.24 года Хартии.

Гваделупа. Заморская территория Франции.

=======================================

Утро 17 декабря выдалось замечательным: легкие перистые облака прикрывали от палящего солнца, и чуть прохладный ветерок шелестел кронами пальм. Маленький сонный город Бас-Тер с 15 тысячами жителей жил очаровательно-провинциальной, дружелюбной и немного ленивой жизнью.

– Большую чашку кофе, фрэш-оранж и рюмку рома, да, мсье? – попытался угадать общительный молодой креол-бармен в открытом кафе между фортом Saint-Charles, помнившим ещё набеги пиратов, и собором Notre Dame du Mont Carmel.

– Почти, – сказал Чинкл, – только вместо рома среднюю порцию мороженого.

– Фруктовое, шоколадное, мятное?

– Давайте попробуем хорошенько смешать все три вида и посмотрим, что из этого получится, – ответил меганезиец, пристраивая на столике свой ноутбук.

– Классная шутка, мсье! – Оценил бармен, – сейчас сделаю!

------------------------------------------------------------------

17 ноября. Galaxy Police Flog. Trolley 1001

Обзор событий за сутки.

------------------------------------------------------------------

Привет пассажирам нашей 1001-й тележки! Я, Элеа Флегг, резко жму на педаль акселератора, и мы мчимся на Гваделупу. Там Папа Римский Климент XV, недавно избранный на эту престижную для Европы и Америки религиозно-политическую должность, не по-детски зажигал вчера на круглом столе в Школе Астронавтики. Французская «L’Humanite» ехидно написала: «Бразильский дядюшка – полковник выступил с такой гремучей смесью технократии, клерикализма и милитаризма, что недавние спичи нашего кардинала-крестоносца Бернара Жюста показались просто плюшевыми. Чего за круглым столом не было, так это христианства. Новый Папа с армейской прямотой объявил: главное – это ходить в церковь по воскресеньям, а в остальные 6 дней недели убивать врагов Святого Престола: нацистов и мусульман. Климент XV предложил не умничать и фактически одобрил «океанийскую библию» (комикс про секс, про войну и про Бога, который учит, как это делать без проблем). Толерантность объявляется пороком, общечеловеческие ценности отменяются».

Таково мнение официальных французских левых, сочувствующих иммигрантам-мусульманам из бывших французских колоний в Северной Африке. А вот мнение неофициальных левых из той же Франции «POLitic POTential» пишет: «Римская Католическая церковь повела себя предсказуемо: как империалистический хищник, добивающий раненого конкурента. Суннитский ислам получил серьезный удар по карману и уже не может так эффективно скупать западных политиков и набирать наемников для террористической войны. Воспользовавшись этим, Римская церковь заменила дипломата Адриана VII на милитариста Климента XV, который занялся мобилизацией активной молодежи и заключением союзов с наиболее динамичными технократическими формациями, обладающими высоким военно-экономическим потенциалом. Религиозная ширма отброшена, как неуместная в процессе боевых действий. Мы наблюдаем развитие типичной империалистической войны, которая, согласно учению Ленина – Мао, есть продолжение политики иными средствами».

Европейские центристы (правящий оффи-блок) более единодушны. Они называют действия Папы «чудовищными и разрушительными» (The Times), «фашистскими и варварскими» (AFP), и «несовместимыми с европейскими принципами» (Die Welt). Умеренно-правая «Le Figaro» издевается над левыми и центристами: в редакционной статье написано «Коллаборационисты, продавшие Европу, чувствуют, что тридцать мусульманских серебренников скоро могут встать им поперек горла».

Реакции в Америке пока нет, только на нью-йоркской фондовой бирже снова обвал: ценные бумаги «пробили дно» (как выражаются эксперты) из-за слухов о том, что международные потоки «бумажных» активов и кредитов могут быть перекрыты по политическим соображениям чуть ли не в любой день. По ходу, какой-то краник в финансопроводе всемирного псевдо-денежного «поля чудес» стало заклинивать.

Реакция в исламских регионах. 11 исламских организаций публично (через прессу) пообещали убить Климента XV, как (цитирую по «Al-Jazeera») «Воплощение зла на Земле и прислужника Сатаны». По ходу, абсолютный рекорд популярности. 6 из них пообещали убить и двух французских физиков – доктора Сандри Ретел и доктора Луи Фурми. 4 пообещали дополнительно к Папе и французам убить нашего математика доктора Кватро Чинкла и гренландского литератора-фантаста Гисли Оркварда.

Шеф INDEMI Жерар Лаполо в ответ напомнил, что гражданин Чинкл, как и любой гражданин Меганезии, находится под безусловной защитой правительства. На мой вопрос: «Что принимается в связи с этими угрозами?» полковник Лаполо ответил: «Ситуация типичная, меры – тоже». Свежая info: Молодые исландцы из Фан-клуба Оркварда ночью разрушили единственную в стране мечеть (в городе Рейкьявик).

Другие политические новости:

– Циклон Аравийского пожара, по мнению ученых, стабилизировался. Его диаметр составляет примерно 300 миль, что соответствует ноябрьским прогнозам.

– Правительство Китая расширило военное присутствие на Мальдивах.

– Парламент Великобритании отклонил проект военных мер против флота Индии, продолжающего контролировать острова Тристан-да-Кунья.

– Представитель ООН в Бангладеш заявил о гуманитарной катастрофе, вызванной индийской блокадой. Количество голодающих превысило 20 миллионов человек.

– Начались Индийско-Бирманские переговоры о демаркации на севере Малакки.

– Завершена военная операция по разделу Эритреи и Северо-Восточного Судана между Эфиопией, США, Транс-Экваториальной Африканской лигой, Китаем-КНР, Китаем-Тайванем и Фую-Цин-Чао. В Северо-Западном Судане продолжаются боевые действия между египетскими коммандос и остатками армии бывшего Судана-Хартума.

– Оккупационный корпус Африканского Единства продолжает удерживать часть континентальной территории Экваториальной Гвинеи.

– Правительство Испании поддержало требование Фронта Полисарио о выводе из Западной Сахары оккупационных войск Марокко (введенных туда в 1975 году).

Новости науки и техники.

– Шведская компания «Interdyn» сообщила об успешном расширении территории полярной платформы Астрид на подводном плато Нобеля за счет плавучего острова, построенного совместно с инженерной группой Наллэ Шуанга и Эрнандо Торреса.

– На орбитальную базу Лингам (Венера) прибыла первая партия роботов-рейнджеров «Trilobitapi». Шеф-инженер базы не назвал точную дату отправки этих аппаратов к поверхности Венеры, но рассчитывает сделать это до Нового года.

– Мы продолжаем следить за полетом экспедиции «Caravella» к Марсу…

----------------------------------------------------------------

…Кватро Чинкл услышал тихие шаги и поднял взгляд от экрана ноутбука на фигуру, возникшую возле его столика. Это был мужчина несколько старше 50 лет, одетый в свободные светлые брюки, яркую пеструю рубашку с коротким рукавом и лимонно-желтую бейсболку, тень от козырька которой падала на лицо.

– Вы не возражаете против компании? – Спросил мужчина.

– Вообще-то… – Начал Кватро, а затем узнал подошедшего. – …Joder! Это вы?..

– Называйте меня просто Хавер, – перебил тот, – я заглянул в это кафе неофициально.

– ОК. Присаживайтесь, Хавер. У вас ко мне какой-то деловой разговор?

– Верно, – подтвердил Папа Климент XV и повернулся к бармену. – Amigo, сделай, пожалуйста, очень крепкий кофе и притащи рюмочку красного рома и сигару.

– Кофе будет такой, что вы даже не поверите, мсье, – весело отозвался парень.

– Тогда чаевые будут такие, что ты не поверишь, – пообещал ему Папа и повернулся к доктору Чинклу. – Ваша очаровательная жена пошла в церковь, не так ли?

Меганезиец отхлебнул кофе и запил оранжем.

– Не понимаю, зачем спрашивать то, что вы и сами отлично знаете.

– Это для завязки разговора, док Кватро. Я должен слегка огорчить вас. Она будет разочарована. Она ждет от этого посещения храма слишком многого. Так обычно происходит, если человек долго мечтает о чем-то, а потом мечта вдруг сбывается.

– Иногда приходится расставаться с иллюзиями, – сказал Чинкл. – Такова жизнь.

– Вы не одобряете её религиозность, – предположил Климент XV.

– Одобряю или нет, какое это имеет значение для вас?

– Это имеет значение. Я хочу понять, как вы относитесь к нашей церкви.

– Так, – математик пожал плечами, – старая корпорация с множеством традиций и торжественных ритуалов, древность которых придает им видимость смысла.

– А вы говорили это своей жене?

– Зачем? – Лаконично осведомился Чинкл.

Климент XV взял с блюдца принесенную барменом сигару какого-то местного сорта, откусил кончик, снайперски выплюнул в урну и щёлкнул зажигалкой, сделанной из гильзы крупнокалиберного пулеметного патрона.

– Ваша тактичность просто поразительна, док Кватро.

– Тактичность тут ни при чём, – ответил математик, – просто технология жизни. У нас этому учат в школе. Объективно полезный навык.

– Тактичность ни при чём, – повторил Папа, глядя, как его собеседник невозмутимо уплетает мороженое. – …И толерантность, видимо, тоже ни при чём. Да?

Кватро Чинкл утвердительно кивнул, сделал глоток кофе и пояснил:

– У нас не в ходу этот вид публичного любительского театра.

– Я знаю и одобряю это. Но я не понял, о какой технологии или навыке вы говорите.

– Это элементарно, – ответил Чинкл. – О навыке работать или жить рядом, или жить вместе с человеком, который видит мир существенно иначе, чем вы.

– А разве это не то же самое, что толерантность? – Удивился Папа.

– Нет. Толерантность относится к идеям, убеждениям, религиям… К абстракции. А технология жизни относится к конкретному человеку или конкретным людям.

– Иначе говоря, – уточнил Климент XV, – вы любите свою жену, римскую католичку, однако римское католическое учение вы считаете вздором.

– Вы тоже считаете это учение вздором, – заметил математик.

– Интересно… Где вы это прочли?

– Это общее правило, Хавер. Топ-менеджер фирмы не должен попадать под влияние мифодизайна рекламы, ему надо объективно оценивать и свой товар, и потребителя.

Возникла пауза. Бармен подошел с рюмкой рома и чашечкой кофе.

– Крепче не бывает, мсье, попробуйте и сами убедитесь… – Тут он разглядел лицо посетителя под козырьком бейсболки. …- О, чёрт… Я хотел сказать, простите…

– Тс-с! – Произнес Климент XV, многозначительно поднеся палец к губам.

– Но это правда вы? – Прошептал бармен.

– Это я. Но данная встреча – тайная, сын мой. Тебя зовут Жак Тарсис, не так ли?

– Да, а откуда вы…

– Ты хороший католик, – перебил его Папа. – Но ты должен отказаться от порочной манеры ездить на мотоцикле в пьяном виде. Ты рискуешь своей жизнью и жизнью окружающих, и жена беспокоится, это вредно для молодой мамы. Тебе надо больше заботиться о жене и о своей маленькой дочери.

– Простите, святой отец… – Глаза бармена почти влезли на лоб от изумления.

– Господь тебя прощает, сын мой. Иди и больше не греши. И сделай лицо попроще. Встреча тайная, и не надо привлекать к нам внимание.

– Я понимаю, – прошептал бармен и чуть слышно спросил, – «Opus Dei», да?

– Да. «Opus Dei». – Папа произнес название «Персональной прелатуры Католической церкви» (попросту говоря – разведслужбы) спокойным деловым тоном.

– Я понимаю, – тихо повторил бармен. – Вам принести что-нибудь ещё?

– ещё чашечку такого же кофе чуть позже, – ответил Климент XV и повернулся к меганезийскому математику. – Вы говорили о правиле, общем для бизнеса и, как вы считаете, для церкви. Скажите, на ваш взгляд, церковь – это просто бизнес?

– Довольно крупный бизнес, – уточнил Чинкл, – извлекающий прибыль из специфики коллективной зоопсихологии некоторых популяций homo sapiens.

Папа сделал маленький глоточек кофе, втянул в себя дым сигары и на пару секунд зажмурился от удовольствия.

– Мальчишка прекрасно варит кофе. Хотя в остальном он изрядный балбес.

– Вы читали его полицейское досье? – Предположил Чинкл.

– Разумеется, читал. В ситуации, когда за твоей головой началась охота, желательно соблюдать осторожность и проверять точки, которые намереваешься посетить.

– Вы имеете в виду 11 исламских группировок, о которых пишет пресса?

– Их тоже. Среди них есть пара серьёзных. Но главная опасность не они, а свои. Те, которые ещё не поняли, что для сохранения бизнеса требуется смена концепции. Я перешел на ваш язык экономики для лучшего взаимопонимания. Смена концепции означает переориентацию на работу с перспективными рынками сбыта и с новыми направлениями инвестиций. Мне очень помогли ваши лекции о сингулярности и о сущности неоконсерватизма. Я понял, в чем ошибка той церковной партии, которая поверила в возможность возврата Европы к «старому доброму прошлому» или к «новейшему христианскому средневековью». Многих впечатлил успех исламских фундаменталистов, которые пошли по этому пути и приобрели огромное влияние. Временное и непрочное влияние, как показали события уходящего года… Так вот, почему-то мало кто задумался, что этот путь возможен только для тех, у кого под задницей прорва доступного ресурса, спрос на который почти не ограничен. Для Ближнего Востока это нефть и газ, а для Европы это люди с образованием. Их уже продают, как кроликов. Ну а что делать, когда ресурс исчерпается, или его научатся заменять чем-то другим? Некоторые полагают, что можно скупить перспективные предприятия в 1-м и 3-м мире и за счет дивидендов поддерживать такое новейшее средневековое благополучие вечно. Тупой неграмотный народ-рантье, счастливо и набожно живущий на триллионы долларов, безропотно перечисляемые честными менеджерами иностранных предприятий, свято блюдущими право собственности акционеров. Это даже не утопия. Это рождественская сказка для слабоумных.

Доктор Чинкл доскреб мороженое из вазочки и поинтересовался.

– С какой целью вы мне это рассказываете?

– Во-первых, я хочу узнать, правильно ли я понял ваши лекции.

– Правильно, по крайней мере, в общих чертах.

– Во-вторых, – продолжал Папа, – я объясняю вам свою позицию и позицию моих противников, предлагающих другое решение.

– Я понял, что предлагают они, – сказал Чинкл, – но я не понял, что предлагаете вы.

– Синтез, – ответил Климент XV. – В культуре Европы много позитивного, но это не работает без эмоциональной раскованности, здоровой агрессивности, продуктивной индивидуальной свободы… Без тех катализаторов, которые можно найти в культуре Латинской Америки и Океании. Я бы добавил сюда что-то из Транс-экваториальной Африки и что-то из Северной Америки, но это уже детали.

– Понятно, – сказал Чинкл, закуривая сигарету. – Мне тоже грустно, что европейская цивилизация уйдет в историю как до того – древнеримская. Но при чем тут я?

– Вы можете помочь мне найти общий язык с бизнесом Океании, – пояснил Папа.

– Иначе говоря, – произнес меганезиец, – вы предлагаете мне придумать способ, как инвестировать ресурсы вашей корпорации в меганезийские предприятия?

Климент XV допил кофе, утвердительно кивнул и добавил:

– Я не предлагаю подпольное проникновение. Я открыто говорю: если вы растащите европейских специалистов, то зарежете курицу, которая несет золотые яйца.

– И снова: при чем тут я? – спросил Чинкл. – Это политика, а я ни разу не политик. Я математик-экономист, довольно известный только потому, что у нас в Меганезии не особенно много жителей. Поговорите с координатором Ясоном Дассом или с шефом нашего департамента развития Мелло Соарошем. Великая Хартия не запрещает им общаться с персонами вроде вас, если это перспективно для нашей экономики.

– Если я позвоню Дассу или Соарошу, – произнес Папа, – то они переключат меня на полковника Лаполо, а он скажет: хотите помощь – отдайте нам людей, специалистов.

Меганезийский математик равнодушно пожал плечами.

– Вероятно, они прогнозируют негативный ответ Верховного суда на любую другую, более сложную схему взаимодействия с вашей корпорацией.

– Вы эксперт Верховного суда Меганезии – заметил Климент XV. – Полгода назад вы предотвратили судебную ошибку в деле секты элизиан. Теперь к вашему мнению по вопросам на стыке религии, экономики и безопасности серьезно прислушиваются.

– Я надеюсь, – медленно произнес Чинкл, – что вы знаете законы моей страны так же хорошо, как мою биографию.

– Да, конечно, – Папа широко улыбнулся. – И я не намерен совершать враждебных действий в отношении Меганезии. Я не собираюсь оказывать давление на эксперта Верховного суда, тем более, вы мне симпатичны и как человек, и как специалист.

– Собирались вы, или нет, – ответил математик, – …но вы сказали то, что сказали, и я сегодня же сообщу об этом в секретариат Верховного суда и в INDEMI.

– Ничего другого я и не ожидал, – Климент XV снова улыбнулся и положил на стол тонкую книжку в черной пластиковой обложке без надписей, – здесь изложены те принципы, которые я предлагаю. Помимо бумажного варианта, в кармашке внутри обложки есть диск с электронной копией. Мне интересно ваше мнение об этом. Я понимаю, что вы перешлете копию в ваш суд и в разведку. Меня это устраивает.

Подошел бармен и с многозначительно-отсутствующим видом поставил перед Папой вторую чашечку кофе. Климент XV придал своему лицу такое же многозначительное выражение, протянул бармену крупную купюру и уточнил:

– Ваш кофе превосходен, так что не заботьтесь о сдаче.

– Спасибо, ваше… В смысле, просто спасибо.

– На здоровье, – Папа подождал, пока бармен вернется за стойку, и продолжил. – Мне представляется, что вашему суду и разведке также будет интересно ваше мнение и о содержании этой книжки, и обо мне. Я рассчитываю на вашу объективность.

– Обычно я стараюсь быть объективным, – проинформировал Чинкл.

– Это ценное качество… – Папа сделал глоток кофе. – …Ценное и редкое. Завтра вы проводите в нашей школе семинар по астроинженерной экономике, не так ли? Я с удовольствием посмотрю видеозапись. Сегодня я отправляюсь в поездку по другим островам региона, а к Рождеству улетаю в Рим. Но перед этим я вернусь сюда, на Гваделупу, и организую party, на которое хотел бы пригласить вас с вашей женой.

– Я спрошу Зирку, что она думает по этому поводу, – ответил меганезиец.

Папа улыбнулся, одним глотком допил кофе и добавил.

– Возможно, вашей жене лучше не знать о нашей встрече без галстуков.

– Да, наверное, – согласился Чинкл.

– Я рад, что мы поняли друг друга, – заключил Климент XV, поднялся из-за стола и протянул Чинклу руку. – Приглашение я пришлю вам официально, через секретаря.

…

 

21. Поссум, который живет на неспокойной крыше.

Дата/Время: 17 – 18.12.24 года Хартии. Вечер.

Футуна-и-Алофи, Футуна, fare Carpini.

=======================================

Комната Люси в мансарде была обставлена радикально по-спартански. Иначе и не получалось: габариты не позволяли. Вообще-то Люси и Хаген могли занять более просторную комнату Флер. Старшая сестра вместе с Оскэ неделю назад улетела на Элаусестере, и её возвращение ожидалось не раньше последней декады января. Это следовало из технологии 32-недельных родов, которые у Флер были запланированы в интервале 20 – 23 декабря. После родов полагался месяц под медицинским контролем. Таковы условия безопасности… Короче говоря, комната сестры была свободна, но желания перемещаться туда у Люси не возникало. Хотя после того, как Хаген купил профессиональный компьютер с сенсорной перчаткой, стереоэкраном, эргономичным креслом и столиком (в общем – такой же, как у себя дома), и всякую мелочь типа «среднего туристического набора», и ещё широкое двуспальное лежбище, места в маленькой мансардной комнате стало катастрофически мало для двух особей homo sapiens. Просторно было только на лежбище, и это провоцировало. Когда один из хабитантов ложился полистать на ноутбуке свежие новости или книжку, то второй обнаруживал в себе желание устроиться на свободной части лежбища. Проходило четверть часа и ноутбук оказывался отброшен, потому что вот…

Но этим вечером Люси изобрела нечто принципиально новое. Наличие в комнатке потолочного люка, ведущего на плоскую часть крыши, открывало определенные перспективы. После ужина она незаметно для Хагена вытащила на крышу старый надувной рафт и привела его в боевое положение с помощью ручного насоса. Когда Солнце зашло, на небе разгорелись звезды, ужин был уже переварен, а сегодняшняя рабочая сессия Хагена на компе завершилась, Люси, как бы невзначай, предложила подышать на крыше свежим ветром… И оглянуться не успела, как была аккуратно уложена в центре рафта, тщательно разглажена от макушки до пальцев ног, а после этого… Люси кончила, едва начав, в банальной миссионерской позе.

– Сюрприз, – прокомментировал Хаген и положил её отдыхать к себе на пузо.

– Чисто по рефлексам, – сообщила она, немного отдышавшись. – Это нормально. В пособии по практической биологии написано, что в необычной возбуждающей обстановке оргазм у женщин бывает просто от поглаживания эрогенных зон.

– А у нас тут необычная возбуждающая обстановка? – Спросил он.

– По ходу, да, иначе с чего бы получилась такая штука с оргазмом?

– Великая вещь логика, – произнес Хаген. – А смотри, Луна всходит.

– Точно! Я знаю! У меня рефлекс на момент восхода Луны на крыше!

– Хэх, – сказал он. – Это открытие тянет на Нобелевскую премию по биологии.

– Прикалываешься, да? – Люси слегка ткнула его локтем в ребра.

– Не хулигань, ундина, а то я начну щекотаться.

– Даже и не думай об этом! Ты моим визгом разбудишь маму!

Забота о безмятежном сне Чубби была сейчас главной темой в семье Хок-Карпини. В отличие от Флер, у которой день родов был известен с точностью плюс-минус день (поскольку определялся стимуляцией), у Чубби в этом вопросе имелась естественная неопределенность плюс-минус две недели. Роды могли начаться в любой момент, и к этому моменту Чубби полагалось быть отдохнувшей и выспавшейся. Чтобы создать соответствующий режим и не загружать её хозяйством, Люси зависла дома, а Хаген, соответственно, завис у Люси, поскольку… В общем, понятно.

– Щекотать я тебя не буду, – объявил он. – Но я придумаю что-то не менее ужасное.

– Нельзя быть таким вредным! – Возмутилась она. – Я же тебя не сильно ткнула.

– Ладно, я буду считать этот тычок эквивалентом любовного укуса.

– Зачётно, – согласилась Люси и, помолчав немного, спросила, – Хаг, а почему с Луной такая лажа? Я читала в «Future Oceania – Observation Flights» что в 25-му году начнутся малобюджетные туры на Луну. Новый год на носу, а про туры на Луну не слышно.

– Там же не обещали, что с 1-го января, – заметил Хаген.

Люси надула щеки и выразительно фыркнула.

– Никто даже не готовится. В «Lanton Tattle» были анонсы ten-top наших турфирм. По космосу в плане на год только орбитальные «бочки» и не очень-то малобюджетные.

– А в цифрах? – Спросил он.

– Недельный тур в десять раз дороже, чем в центральную Антарктиду.

– Ну, это гуманно. Если, ещё будет discount, то…

– Блин! – Перебила Люси. – Это же не то. Сидишь ты в бочке и видишь то же, что и с высотного флаера. Тот же глобус. Какой в этом драйв, а?

– Ну… – Хаген задумался. – А в Луне, по-твоему, какой драйв?

– Блин! Это же другая планета! Не важно, что она спутник. И ты по ней ходишь!

– Ага, ходишь… – Проворчал он. – …Упакованный в фольгу и пластик в три слоя, как шоколадный заяц. Другое дело – Марс. Намордник, легкий комбинезон, и всё.

– Марс! – Возмутилась она. – Когда туда будут туры! Хорошо если в следующее противостояние, а это через два года с лишним! А Луна, она же вот!

Хаген бросил взгляд на слегка неполный диск Луны и цокнул языком.

– Ну, а все-таки, что такого интересного можно делать на Луне?

– Я расскажу в обмен на массаж моей спинки. Только, чур, настоящий массаж.

– ОК. Ложись на животик, носом к Луне и начинай излагать.

– Мысли придут в процессе, – сообщила Люси, вытягиваясь на рафте. – Не забудь, пожалуйста, про плечи и лопатки. И про попу тоже не забудь. В общем, про всё.

– Я буду сверяться с картой, – пообещал он, формируя пальцами складочку кожи на несколько сантиметров ниже её затылка, – а ты не сползай с темы.

– Я не сползаю. А ты не щиплись так сильно… Вот так гораздо лучше… Значит, что можно делать на Луне?… На Луне… Ну, во-первых, можно прыгать, как кенгуру. Не перебивай, это я пока не рассказываю, а думаю вслух… Во-вторых, можно лазить по горам. Там есть горы выше десяти тысяч метров, и лазать легко, не то, что здесь. В-третьих, можно кидать камешки на дальность, метров на триста. Это прикольно. В-четвертых… Сейчас придумаю. Ай! Не щекочи ребра… Ну, вот, потеряла мысль. В-четвертых… Там можно летать на очень низкой орбите со скоростью меньше мили в секунду. Ну, например, на высоте тысяча метров. Только надо проверить, чтобы на маршруте не было гор. Ты за полтора часа облетаешь Луну по кругу и всё видишь.

– Но это будет уже не лунный, а орбитальный туризм, – заметил Хаген, продолжая формировать и двигать складочки кожи на её спине. – Для этого не нужен лэндинг.

– Хаг! Ты придираешься!

– Нет, я прикидываю по бизнесу. Реальная тема: лунный туризм без лэндинга…

– Без лунинга, – поправила она. – Я тоже умею придираться, понял?

– ОК, без лунинга. Это на порядок дешевле. Реальная тема. Подвесить «бочку» не на земной орбите, а на низкой лунной, чтобы хорошо было видно лунный ландшафт. И называть это орбитальным лунным туризмом. Можно поднять хорошие деньги…

Люси подвигала лопатками и проворчала.

– Рекламный трюк. Не очень честный.

– Честной рекламы не бывает даже в сказках, – сообщил он.

– По ходу, так, – согласилась она. – А давай расскажем это Рокки Митиата? Вдруг мы первые это придумали? Если всё реально, то она это сделает, а нам упадет сколько-то денег. Или бесплатные билеты на один такой тур! Круто, да?

– Шанс, – согласился Хаген. – Если тема чёткая, то за Рокки не заржавеет.

– Ага! Давай ты прикинешь цифры и нарисуешь схему, чтобы долго не объяснять по мобайлу, и мы ей сегодня отправим, а утром позвоним? Я классно придумала!

– А почему бы тебе не поучаствовать в счетно-рисовальных делах? – Спросил он, мягко нажимая пальцами на её позвонки по очереди от затылка к пояснице и обратно. – Я не настаиваю, но, по ходу, тебе бы не помешало в учебных целях…

– Не вредничай! – Перебила Люси. – Ладно, я тебе немножко помогу. Только не сейчас. Сейчас я возбудилась, и у меня мозг не варит. В смысле, он варит, но на другую тему. Только мне лень переворачиваться. Ты даже не представляешь, как мне лень… Нет, кажется, представляешь… Ты правильно представляешь… А-о-а…

Они правильно представляли на протяжении следующего академического часа. Луна (которая была на это время оставлена без присмотра) успела взобраться уже довольно высоко и теперь ярко освещала два организма, раскинувшихся на рафте на крыше в состоянии релаксации, и третий небольшой пушистый организм, который следил за первыми двумя, решая, как далеко их обойти, чтобы не подвергать себя опасности.

– Joder! – Удивленно произнес Хаген. – Это ещё кто!

– Тише! – Прошептала Люси. – Это поссум. Его семья живет под крышей над нашей комнатой. Ты разве не знал?

– Нет… А что это у него в лапках?

Зверек размером с кошку, почувствовав на себе взгляд, застыл в готовности удрать. Сейчас он стоял на задних лапках, а в передних сжимал квадратный предмет явно искусственного происхождения.

– Не знаю, – шепотом ответила Люси. – Но он похож на папарацци с фотокамерой

– На кого? – Переспросил Хаген, приподнимаясь на локте.

Поссум, приняв решение, метнулся зигзагом сначала за вытяжную трубу, потом перепрыгнул на выступ крыши и юркнул в просвет между стропилами и стеной, умудрившись при этом не выронить загадочный квадратный предмет.

– Папарацци, – повторила Люси. – Фотоохотники за эротическими сценами. Они существуют в странах, где много запретов на секс. Например, если бы мы были в Австралии, то папарацци мог бы нас сфоткать, а потом тебя шантажировать, что ты занимался сексом с девчонкой, которой меньше 17 лет. Там это криминал.

– Я бы плюнул ему в лицо и показал твой ID-card с гражданством.

– Да, но на мне не написано, что я гражданка Меганезии. У папарацци бывают такие неудачные заходы на цель, зато уж если подфартило… В конце прошлого века один папарацци сфоткал президента США с секретаршей. По ходу там даже не было секса, ребята только разогревались орально. Но и этого хватило. В США столько мудаков – пуритан, что если кто-то трахается без оффи-бумажки, то это проблема. Президента потащили в суд, а его демократическая партия просрала следующие выборы. Теперь прикинь: сколько денег нажил папарацци, который подсуетился с фотокамерой?

– Реально нажил, – согласился Хаген. – Но я не понимаю, как при таких раскладах этот папарацци не утонул в речке вместе с камерой? Демократическая партия США – это серьезный оффи-клан. У них есть грамотные гангстеры, типа наших коммандос.

– Прикинь, Хаг, – ответила она. – Республиканская партия США – это тоже серьезный оффи-клан. Или ты вообразил, что тот папарацци вырос на грядке? Ага, щас!

– Ах, вот оно как… Грамотный гангстер с камерой и девчонка, по ходу, подставная. Нормально разыграли… Но что же, все-таки, тащил этот поссум?

Снизу со стороны пары садовых скамеек и столика, невидимых под широкой кроной цветущего дерева, раздался обеспокоенный голос Чубби.

– Дети! Что вы там такое делаете на крыше?

– Мама, ты что, не спишь? – удивилась Люси.

– Попробуй, уложи её, – послышалось ворчание Микеле. – Если с минуту на минуту покажут итоги выборов в Верховный суд. И все-таки, что вы там делаете на крыше?

– Ничего такого. Мы просто занимались сексом под открытым небом.

– Детка, не пытайся иметь мой мозг, – сказала Чубби. – У меня хороший слух и я могу определить, когда вы закончили секс, и стали обсуждать галлюцинации с поссумом – фотографом. Я не знаю, что вы курили, но давайте-ка слезайте с крыши и идите сюда. Хаген, ты в состоянии аккуратно слезть с крыши вместе с Люси?

– Тётя Чубби, это не то, что ты подумала! – Возмутился он. – Мы ничего такого…

– Я буду счастлива в этом убедиться. Только слезайте осторожно, не торопясь.

– Ладно, ма, – со вздохом, ответила Люси. – Но мы заскочим по дороге под душ.

– ОК, детка… Хаген! Пожалуйста, потом вытри её насухо и заверни в плед.

– Мама, я не маленькая! Я сама могу вытереться и завернуться!

– Можешь, – согласилась Чубби. – Но почему-то никогда этого не делаешь.

Последнее слово, как обычно, осталось за экс-майором INDEMI. Когда молодежь появилась в бэк-ярде у дома, она полулежала на одной из скамеек, подложив ноги на столик и прислонившись спиной к фоампластовой подушке вполоборота к экрану раскрытого на столе ноутбука. Из одежды на ней была только пляжная накидка из паучьего шелка. В последние недели Чубби решительно перешла на этот фасон и не надевала ничего другого, утверждая, что открытые накидки – это единственное, что действительно ей идёт в данный период жизни. Всё остальное либо жмет, либо по-дурацки выглядит на её животе, напоминающем аккуратный глобус какой-нибудь планеты с радикально-равнинным рельефом.

– Итак, – произнесла она, – меня интересует поссум-фотограф.

– Тётя Чубби, это был реальный поссум! – Уверенно сказал Хаген.

– Это поссум из той семьи, которая живет под крышей, – добавила Люси.

– Детка, – вмешался Микеле, сидевший на другой скамейке. – Я сто раз видел этих поссумов, но я сомневаюсь, что кто-либо из них пользуются фотоаппаратом…

– Мы не утверждаем, что это был именно фотоаппарат, – перебил Хаген. – Просто квадратная штука, немного блестящая, как металл или металлизированый пластик.

– А почему вы решили, что это похоже на фотоаппарат? – Спросила экс-майор.

– Мама, все было не так. Просто поссум так смешно держал в лапках эту штуку и я вспомнила про папарацци, которые бегают с фотоаппаратами. Один-в-один, как на карикатурах в американских журналах. И про того папарацци, который сфоткал, как секретарша президента США делала ему оральную стимуляцию…

Микеле Карпини повертел в пальцах сигарету, которую собирался прикурить.

– Хм… Секретарша президента США орально стимулировала какого-то фотографа?

– Не фотографа, па!

– Но не поссума же, – заметил он.

– Не поссума, а президента США в конце прошлого века, а папарацци из другой их партии сфоткал, и потом был суд, этого президента чуть не закрыли в каталажку, его партия просрала выборы… Ма, подтверди, что так было!

– Было совсем не так, – ответила Чубби. – Папарацци там абсолютно ни при чём.

– Как это ни при чём? А кто же сфоткал оральную стимуляцию?

– Никто, – ответила экс-майор. – Но давайте сначала разберемся с поссумом. Сейчас попробуй объективно описать предмет, который ты видела у него в лапках.

– Ну… – Люси задумалась. – …Это был квадрат примерно два на два дюйма и около одного дюйма в толщину. В лунном свете он давал матовый блеск. По краям у этого квадрата была, как бы, полоса. Мне показалось, что она немного погнутая. Ещё мне показалось, что на корпусе это штуки есть какой-то рисунок или маркировка.

– Отлично, детка, – похвалила Чубби, поднимаясь со скамейки. – Всё сходится.

– Что сходится, мама?

Чубби махнула рукой и двинулась к дверям дома, поглаживая живот и насвистывая простенькую мелодию (по некоторым данным это способствует развитию у ребенка чувства ритма). Она исчезла в доме минут на пять. Микеле уже собирался начинать беспокоиться, когда она появилась, держа в руках маленький квадратный предмет.

– Ма! Ты лазила под крышу к поссумам?! – Изумилась Люси.

– Я лазила в буфет на кухне, – ответила экс-майор. – Хаген, лови!

Она бросила предмет и Хаген механически-точным движением взял его из воздуха.

– Тётя Чубби, но это ведь мои шоколадные крекеры.

– Совершенно верно. Это твои крекеры, которые ты употребляешь с кофе, какао и прочими напитками, когда работаешь на компе. Ты не замечал, что они исчезают несколько быстрее, чем ты их ешь? Так. Ты не замечал. А я несколько раз находила обертки от них в разных частях двора. Их могло бы выдуть ветром из окна или из мусорного бака, но я обратила внимание, что эти обертки странно разорваны. Ты разрываешь их самым обычным образом, а у этих имелся неровный вырез.

– Поссумы таскают крекеры из нашей комнаты? – Догадалась Люси.

– Да. И это не удивительно, поскольку у вас почти всегда открыт люк на крышу. Я не думаю, что это подходящая для них еда, так что, если вы держите люк открытым, то оставляйте на столе какие-нибудь фрукты или вроде того. Тогда и с поссумами не случится ничего плохого, и обертки не будут валяться где попало. ОК? Отлично! А теперь перейдем к оральной стимуляции президента Соединенных Штатов.

Микеле вспомнил о своей сигарете, прикурил и произнес.

– Начало истории звучит интригующе, любовь моя.

– Я тренируюсь, милый, – ответила Чубби. – Мне скоро предстоит рассказывать сказки двум мелким непоседливым юношам, а сказка должна быть интригующей. Итак, Билл Клинтон в 1993 году в возрасте 47 лет стал 42-м президентом США, а в 1995 году познакомился с Моникой Левински, 25 лет, которая стажировалась в Белом доме в течение года. После этого, в 1996, Левински устроилась на работу в Пентагон, но с Клинтоном продолжала общаться, и в этот период, уже не являясь его подчиненной, встречалась с ним в его офисе в Белом доме. Она 9 раз проводила ему оральную стимуляцию. Из них 2 раза он достиг оргазма, а 7 раз не достиг.

– А по-обычному трахаться они не пробовали? – Спросила Люси.

– Нет, детка. Наверное, им так больше нравилось.

– А кто наблюдал и считал разы и оргазмы? – Поинтересовался Хаген.

– Они сами и считали, – сообщила экс-майор.

– Хэх… Тоже развлечение. А как об этом узнала публика?

– Левински болтала по телефону со своей подружкой, а та записала на диктофон и передала запись прокурору. Так началось расследование в Конгрессе США.

Хаген глубокомысленно почесал макушку.

– Я не врубился, Тётя Чубби. Прокурору и Конгрессу в Штатах больше делать нечего, кроме как считать, кто с кем, как и сколько раз кончил?

– Думаю, лучше сначала послушать, что скажет Люси, – сказала Чубби. – Ну-ка детка, посмотрим на твои знания в экоистории.

– Ну… – Люси тоже почесала макушку. – …Типа, там главы оффи-кланов решили, что модернизация и технократическая экспансия зашли слишком далеко, и надо жать на тормоза. Поэтому начали убирать из правительства образованных прогрессистов и запихивать туда неграмотных неоконсерваторов. Пять следующих президентов были дебилами, фундаменталистами и христианско-исламскими пуританами. Они засрали постиндустриальные программы по науке и образованию и почти отстали от Китая в развитии базовых новых технологий. Тогда они вернули в правительство сколько-то прогрессистов, чтобы не оказаться совсем в жопе.

– Неплохо, детка, очень неплохо. А почему процесс Клинтона был именно таким?

– Это понятно, ма! Если тормозить развитие, то знаковый процесс надо делать под пуританский стандарт. Оффи так делают уже лет пятьсот. Ничего нового.

Чубби улыбнулась, вздохнула и посмотрела на Луну, карабкающуюся к зениту.

– Знаешь, детка, мне даже нечего добавить по существу. Если бы ты так же хорошо успевала по химии и физике, как по математике и экоистории…

– Мама! Ну, почему нельзя меня просто похвалить!?

– Потому, что я такая вредная. Но ты все равно выиграла приз. Давай решим: какой?

– А можно, я потом скажу? А то ты будешь нервничать, а тебе сейчас нельзя.

– Так… – Произнесла Чубби. – …Интересно, это почему же я буду нервничать?

– Ну, понимаешь, ма. У меня есть идея… Как это сказать..?

– Стоп, детка! Ты пока подумай. Видишь: по TV дали заставку «выборы судей».

---------------------------------------------------------------------

18 декабря. LantON-line. Специальный выпуск.

Результаты выборов Верховных судей Конфедерации.

---------------------------------------------------------------------

Объявляются официальные результаты рейтингового голосования и жеребьёвки, утвержденные действующим составом Верховного суда. Итак, новыми Верховными судьями Свободной Конфедерации Меганезия стали:

По рейтингу.

1. Йан Шан (Самоа). М. 54 года, математик, профессор Университета Апиа, участник «антарктической пятерки» ученых, осуществлявших мониторинг проекта «Ballista – Astarta», автор пособия «Прикладные задачи раскроя ограниченных поверхностей».

2. Ематуа Тетиэво, (Нукуфетау, Тувалу). М. 62 года, менеджер-директор партнерства «Hikomo», соавтор первого пилотируемого флаера на солнечных батареях, первого дешевого суборбитального флаера и популярного «карманного» байка «Microller».

3. Брют Хапиа (Новая Каледония). Ж. 29 лет, геолог, автор научно-популярной книги: «Профессия: астро-диггер. Небо в алмазах», о перспективах добычи минеральных ресурсов на астероидах и планетах Солнечной системы, в частности, на Юпитере.

По жребию.

4. Баикева Иннилоо (Тероа, Ист-Кирибати). М. 26 лет, комм утафоа.

5. Тоник Уэано (Арораэ, Вест-Кирибати). Ж. 30 лет, домохозяйка.

6. Нен-Ю (Факахина, Восточное Туамоту). Ж. 21 год, ваго.

Сейчас мы более подробно расскажем о каждом из судей, а с полными биографиями можно ознакомиться на сайте Верховного суда или…

---------------------------------------------------------------------

Экс-майор INDEMI схватилась за голову.

– О, праматерь Фрея! Это же полный пиздец!

– Любимая, ты мне обещала, что не будешь нервничать, – мягко напомнил Микеле и погладил её по брюшку-глобусу. – Хочешь, я сделаю вкусный тибетский чай?

– Я не нервничаю, – вздохнула она, – я просто констатирую факт.

– Давай, ты не будешь его так экспрессивно констатировать, ладно?

– Ладно, милый. А чай это хорошо.

– Тебе помочь, дядя Микки? – Спросил Хаген.

– Да. С чаем я сам справлюсь, а ты сделай так, чтобы тут не нервничали.

– А что такого случилось, ма? – Спросила Люси.

– Только очень-очень спокойно, ОК? – Произнес Хаген. – Очень-очень спокойно…

Чубби крепко похлопала его по плечу.

– Ты хороший парень, но не надо меня гипнотизировать. Значит так. Я докладываю в общих чертах, что произошло. Мы получили экстремистский состав суда. Нет ни одного умеренного. Только бескомпромиссные технократы и традиционные туземцы. Причём некоторые – и то и другое одновременно. Йан Шан, лучший математик страны. Он не экстремист, но радикал-технократ, потому он и попал в секретную группу «Баллисты». Ематуа Тетиэво – бесспорный основатель по-настоящему доступной суборбитальной авиации, технократ, родич Наллэ Шуанга и тоже humi. Ты помнишь команду, которая в начале прошлого года расстреляла с суборбитального дрона авиа-эскорт Тарика Аль-Аккана, эмира Сарджа, деятеля фундаметалистского христианско-исламского диалога? Кстати, по принципам humi всех фундаменталистов следует зачистить. Вообще всех!

– Мама, – вмешалась Люси, – а ты уверена, что это неправильный принцип?

Экс-майор вздохнула и погладила свое брюшко.

– Может быть, они и правы. Но, может быть, и нет. И эта партизанщина… В общем, получается игра больших детей с очень большими спичками… Теперь Брют Хапиа. Замечательная женщина. При этом – участник большой космической аферы «Itokawa Robotics» и, до того, косвенный участник истории с зачисткой Аль-Аккана. Она-то и мотивировала Штаубе на этот проект. Она и наши любимые Батчеры, Рон и Пума. И генерал Ндунти, разумеется. Чудесная компания! Это по рейтингу. Далее – по жребию. Баикева Иннилоо из традиционной общины утафоа, друг великого тахуна Рау Риано и доктора Джерри Винсмарта. Технократ и традиционный туземец в одном лице. Тоник Уэано, третья жена авиатора Герха Штаубе и младшая сестра мамы его другой жены. Роль Штаубе в ультра-милитаризации Великой Конго и в истории с Аль-Акканом…

– …Знаешь, мама, вот уж кого ни капли не жалко так это эмира Аль-Аккана!

– Хрен с ним, с Акканом! – Экс-майор врезала кулаком по столу. – Но эти партизаны в Верховном суде! И последняя судья по жребию: Нен-Ю. Казалось бы, просто «ваго», бездельничающая девчонка из Угла Рароиа в Восточном Туамоту. Но имейте в виду: Жерар-Рулетка практиковался именно в этом углу именно с такими юниорами-ваго и организовал отряд фрирайдеров. Тот отряд, который с чудовищным скандалом занял атоллы Чагос в середине марта этого года. Я не могу утверждать, что Нен-Ю из этой команды, но не могу утверждать и обратного. А Жерар-Рулетка сейчас шеф INDEMI. Прикиньте на пальцах, что это значит, и поймёте: это то, что я сказала в начале…

– В смысле, полный пиздец? – Невозмутимо уточнила Люси.

– Не повторяй это выражение, детка, а то папа будет недоволен твоим лексиконом.

Из дома вышел Микеле с подносом, на котором стоял большой стеклянный чайник, наполненный темно-рубиновой жидкостью и четыре чашки.

– Что тут происходит? Почему моя любимая женщина стучит кулаками по столу?

– У мамы разыгралась профессиональная паранойя, – сообщила Люси.

– Сейчас кто-то получит по заднице, – пообещала экс-майор.

– Родная моя, маленькая глазастая Чубби – ласково произнес Микеле, – Совсем не обязательно шлепать ребёнка по попе. Давай спокойно разберемся в создавшейся ситуации. В нашей стране с небольшим, но активным населением сложно найти человека, который ни в чём не замешан. За столом нет ни одного такого. Про тебя я просто молчу. И про себя тоже. И про детей. Все мы немного это…

Чубби сделала глоток чая и снова вытерла ладонью вспотевший лоб.

– Ну, что теперь поделаешь…. Ребята, это такая жаркая ночь, или мне кажется?

– Тётя Чубби, – проникновенно сказал Хаген, – ты перенервничала, а обещала, что не будешь. Ответь честно: Как ты себя чувствуешь?

– Как-то так… Знаешь, по-моему, это своевременный вопрос… Люси, детка, сбегай пожалуйста, в мой кабинет, принеси зеленую пластиковую коробку, которая стоит на тумбочке. Там маркировка: красный ромб и логотип «Fiji drive cyber-test».

– Да, мама! – Люси сорвалась с места и побежала в дом.

– Может быть, позвонить в медпункт? – Спросил Микеле.

– Не знаю. По-моему, нет причин суетиться. А ты как думаешь?

– Любовь моя, я никак не думаю, но мы договаривались, что позовём фельдшера.

– Вот этот дивайс, ма? – спросила Люси, возвращаясь с пластиковым медицинским тестером в типично-армейском исполнении.

– Да, детка, именно этот… – Чубби открыла коробку, щелкнула тумблером и прижала резиновый диск-сенсор на спиральном проводке к своему животу… – Так я и думала.

– Хэх, – сказал Хаген, глядя на экран. – Тётя Чубби, это, типа, ты начинаешь рожать?

– Типа начинаю, – передразнила экс-майор.

– Я звоню в медпункт, – проинформировал Микеле.

…

Вместо ожидаемого фельдшера из медпункта Колиа приехала Лаэа Лэфао, бакалавр экстремальной биомедицины, агрокибернетики и молекулярной генетики. 27-летняя утафоа, в недавнем прошлом студентка доктора Рохо Неи (по первой специальности), доктора Микеле Карпини (по второй) и доктора Мак Лоу (по третьей). Лэфао была искренне возмущена тем, что Карпини не позвонили непосредственно ей.

– Это не по-товарищески! – Объявила она, снимая с багажника своего трицикла два увесистых чемодана. – Надо же! Просто взять и позвонить в медпункт! Док Микеле, я такого никак не ожидала! Хорошо, что там все мои знакомые.

– Мало ли, вдруг у тебя дела, – вмешалась Чубби.

– Дела?! – Завопила Лаэа. – Ты о чём? Какие более важные дела, чем такое событие у друзей?… Так… Сейчас клеим тебе на пузо хорошие современные микро-сонары, и смотрим… Ага!… Что мы видим?… Видим… Ну! Классно! Хэй, Чубби, ты можешь полюбоваться своим парнем, вот он, на 3D-сканограмме… А кстати, а почему нет музыки? Я привезла диск, 500 рекомендуемых ритмов. Выбери, что тебе нравится.

Экс-майор, с любопытством посмотрела на полупрозрачное 3D отображение своего живота и младенца, как будто, висящего вниз головой.

– Знаешь, Лаэа. Я как-то не в настроении сейчас выбирать музыку.

– Давайте, я выберу, – предложила Люси. – Мама, у нас же похожие вкусы, так?

– Выбирай, только не hard-techno, – сказала Чубби. – Лучше что-нибудь ближе к афро-фольклору. Лаэа, а ты уже можешь определить, что получается по времени?

– Вот, прогноз на экране. 130 минут плюс-минус 15. А вот тут набор рекомендуемых движений. Ты, конечно, можешь ходить, стоять, сидеть. Короче: делать то, что тебе хочется в данный момент. Но рекомендации полезные, посмотри, ОК? Вдруг ты там увидишь что-то, что тебе нравится, но ты сама просто не догадалась.

– Это что, например? – С сомнением в голосе поинтересовалась экс-майор.

– Ну, – сказала биомедик. – Например, в августе мы летали в Южное Киву на новую территорию Мпулу. Коммандос зачищали в джунглях всяких лишних… Ну типа…

– Знакомая тема, – Чубби кивнула. – И что?

Лаэа Лефао артистично взмахнула руками, как фокусник над шляпой с кроликом.

– Они наткнулись на племена барла, реальных палеолитических пра-банту. Нас пригласили по программе сохранения культурно-этнического ресурса. Это длинная история, а по теме сообщаю: девчонки-барла, когда начинают рожать, при схватках повисают на ветке. И в финальной фазе тоже повисают. Раз, и подружка внизу ловит киндера. Они так здорово лазают и подтягиваются, что для них это не проблема.

– Ничего себе… – произнесла Чубби. – А почему они не рожают на четвереньках, как обычные люди? В этом висении что, есть какой-то биологический смысл?

– В общем, да. Оптимальное распределение нагрузки и ориентация родового канала.

– Ха! Хитро придумано… Но для меня это перебор. Я уж лучше по-обычному…

– Это был просто пример, как бывает, – сказала Лаэа. – А ты делай, как тебе удобнее.

…

Улфо Хок-Карпини родился под ритм фольклорного tam-tam-disco с опережением прогноза на 4 минуты без существенной медицинской помощи, без патологий, без травматических эксцессов у матери… В общем (по выражению бакалавра Лефао) «в рабочем порядке». Начались роды именно в эту ночь из-за того, что Чубби немного нервничала по поводу нового состава Верховного суда, или она немного нервничала совсем не по этому поводу, а потому, что подсознательно чувствовала начало родов? Данный вопрос так и остался невыясненным, хотя, как заметила Люси под утро, в разговоре с Хагеном: «Мама не такая плюшевая, чтобы нервничать из-за команды радикалов в Верховном суде. Кстати, по ходу, зачётный состав. То, что надо».

…

 

22. На войне никто не ошибается дважды

Дата/Время: 19.12.24 года Хартии.

Коралловое море. Австралия – Меганезия.

Средиземное море от Гибралтара до Крита.

=======================================

Молодая женщина – типичная сиднейская оззи наградила пилота «вертушки» береговой охраны ослепительной улыбкой и спросила:

– Смитти, сколько у нас времени до… Как это по-военному?

– До визуального контакта с целью, – ответил он, – около двадцати минут.

– Ясно. Спасибо! Значит, я успею надиктовать репортаж.

----------------------------------------------

20 декабря, «WIN Television», Австралия.

Зона Торресов пролив – Коралловое море.

Подводные клады и затонувшие земли.

----------------------------------------------

Доброе утро! В эфире Берилл Коллинз. Я вылетела с авиабазы береговой охраны Айрон-Рэйндж на северо-востоке полуострова Кэйп-Йорк, чтобы принять участие в необычном подводном исследовании, проводимом одним из экипажей меганезийского партнерства HTOPO, занимающегося, в основном, затонувшими кораблями и кладами. HTOPO – небольшая команда с атолла Тероа – заявила о себе, когда их экспедиция подняла со дна около Фиджи боевое каноэ, затонувшее более трех тысяч лет назад, и подарила музею Раиатеа. Это каноэ – одно из немногих прямых доказательств древности цивилизации маори, или канаков, как говорят нези. Но настоящую широкую известность команда HTOPO приобрела летом прошлого года в связи клонированием Homo erectus, очень древней расы, жившей за миллион лет до нас. Теперь Homo erectus, или менехуна, как говорят нези, снова с нами. Их пока лишь четверо, и им чуть больше года от роду, но скандал вокруг их рождения получился совсем не детский. Я не буду излагать всю эту историю, и скажу только, что родители этих малышей – в числе совладельцев HTOPO.

После осенней Манчжурской войны экспедиция HTOPO подняла атомную субмарину-танкер «Whale Track», потопленную в ходе боев, и теперь использует этот подводный аппарат в работе с затонувшими тяжелыми кораблями. Предыдущие владельцы «Whale Track» – Антарктический газовый консорциум – оказали им поддержку. По словам топ-менеджера Десембер Крузо, АГК заинтересован в том, чтобы общественность увидела реальные возможности подводного танкера. Действительно, работы в заливе Лэйте на месте морской битвы 1944 года впечатляют. Поднято шесть крупных кораблей, среди которых – огромный линкор «Ямасиро». В его корпус, лежавший на дне, было закачано полста тысяч кубометров пены, чтобы обеспечить всплытие. Это оказалось возможным благодаря колоссальной грузовой емкости субмарины «Whale Track», созданной для транспортировки антарктического природного газа. Линкор был отбуксирован в порт Суригао, где ему отвели один из резервных причалов. Сразу после первичной очистки корпуса «Ямасиро» на его палубе состоялось официальное подписание нескольких знаковых контрактов между АГК и японским союзом крупнейших потребителей газа. Видимо, PR-эффект рассеял последние сомнения осторожных японских бизнесменов.

Но вернемся к команде HTOPO. Субмарина ушла на Пелелиу, но часть команды на небольшом катамаране «Sea Shade», выполнявшем в заливе Лэйте роль мобильной плавбазы, продолжила работу. Пройдя от Филиппин на юг вдоль 150-го меридиана западнее побережья Новой Гвинеи до Южных Молуккских островов, «Sea Shade» обследовал с помощью сонара и нескольких дайвинг-рейдов мелководные области акватории, где за последние двести лет затонуло множество судов. Морские битвы разворачивались здесь со времён Наполеона, а последние бои произошли во время весенней Тиморской войны. О том, что обнаружила там экспедиция, мы поговорим с участниками, когда я окажусь на борту. Но на этом экспедиция не закончилась. «Sea Shade» взял курс на восток, к дому, и сейчас прошел Торресов пролив, но по дороге проведет ещё одно исследование: атолл Упаикиро. 5 лет назад верхняя часть барьера Упаикиро была разрушена 8-балльным подводным землетрясением и 12-метровыми цунами. Существовавший там поселок в несколько десятков домов полностью исчез. Уцелели лишь трое детей, которые по стечению обстоятельств рыбачили в открытом море на проа. Тогда им было чуть больше 10 лет. Сейчас все трое по меганезийским понятиям считаются самостоятельными подростками и участвуют в этой экспедиции. Командир экспедиции Дземе Гэнки и суперкарго Аркадио Минго пригласили меня в качестве представителя прессы, и я рассчитываю, что мне будет о чём рассказать.

----------------------------------------------

…Довольно рослый старший тинэйджер, характерный спано-креол, стоявший на топ-мостике «Sea Shade», привычным моряцким жестом прикрыв ладонью глаза от яркого бокового солнца, посмотрел в южный сектор неба, откуда приближался вертолет «Bell-Kiowa» с раскраской береговой охраны Австралии. Потом он поправил на себе легкий фартук-комбинезон ere-style и повернулся к японцу лет 25, одетому в легкий светлый спортивный костюм.

– Хэй, Гэнки, двадцатка против дохлой селедки, этот кекс побоится делать лэндинг на нашу площадку. Типа, места мало.

– Я думаю, Аркадио, ты прав, – ответил японец. – Я не буду рисковать селедкой. Ещё я думаю, что надо попросить наших матросов, чтобы они всё-таки ушли с площадки.

– ОК, Гэнки. Ты – капитан. Распоряжайся.

– Ладно, – японец напрягся и прорычал. – Матросы! Покинуть вертолетную площадку!

«Матросы» по возрасту выглядели скорее юнгами. Двое мальчишек и две девчонки, младшая из которых казалась (на первый взгляд) слишком молодой даже для юнги. Но хорошо информированный наблюдатель определил бы, что она примерно ровесница остальных, просто принадлежит к малорослой расе негритосов. На рычание капитана четверка отреагировала, дисциплинированно переместившись в сторону носа и почти прижавшись к надстройке. Впрочем, один из мальчишек прокомментировал приказ.

– Зачем мы ушли с площадки, кэп Гэнки? Лучше бы мы остались и ловили пассажира.

– Эланг, ты сказал «ловить»? – Переспросил японец.

– Ага! Я видел Берилл Коллинз, она была в прошлом году назад на Тероа. Как бы, симпатичная девчонка, но не коммандос, и может ушибиться, когда её выбросят из вертушки. Ну или если она сама спрыгнет. А если поймать…

– …То ушибиться могут все, – перебил Аркадио.

– Но, – возразил второй матрос-юнга, – коммандос же ловят мешки, когда заброска.

– Окедо, – спокойно ответил суперкарго. – Ты, конечно прав. Когда и если ты станешь коммандос, то после тренировок сможешь ловить падающие с геликоптера мешки и девушек-репортеров. Но это тогда, а не сейчас. Такая логика биофизики, e-oe?

Прочитав эту короткую нотацию, он вынул из кармана коммуникатор и потыкал в клавиатуру, проворчав себе под нос «действительно, если она спрыгнет, то…».

Через минуту, вертолет завис над «Sea Shade» на такой высоте, что рослый человек, находясь на палубе, мог, вытянув руки вверх, дотянуться до посадочных лыж. А до открытой боковой двери было, соответственно, почти на метр выше. Явно перебор для человека, не тренированного прыгать на металлические площадки. Тот совет, который Аркадио успел вовремя дать по коммуникатору, оказался для Берилл Коллинз очень своевременным… Вылезти из кабины на посадочную лыжу, сесть держась за стойку и свесив ноги – это несложно. А дальше, когда эти ноги будут пойманы стоящим внизу помощником надо оттолкнуться так, чтобы попасть вытянутыми вперед руками ему на плечи. Тут не надо быть снайпером… Упс… Берилл успешно соскользнула по своему помощнику и встала на палубу. Он поднял руки в баскетбольном жесте и, с трудом перекрикивая шум вращающегося ротора, заорал:

– Хабар!!!

– Лови!!! – Проорал в ответ боец австралийской береговой охраны из кабины и точным движением отправил в короткий полет небольшой рюкзачок… Есть… Мяч пойман.

Дверь кабины закрылась, «вертушка» резко ушла вверх и в сторону и полетела на юго-восток к дальней линии Великого Барьерного Рифа.

– Type-as welcome a board, – сказал Аркадио, вручая австралийке её рюкзачок. – Aloha oe maeva-i proa-faa.

– Faafe, – поблагодарила она.

– Faamo. Aita pe-a… Короче: снимай шлем и пошли пить какао.

– Шлем? – Переспросила австралийка.

– У тебя на голове, – пояснила миниатюрная чернокожая девушка-подросток, как будто материализовавшаяся из воздуха.

– Черт!.. – Берилл сняла защитный пластиковый шлем и по-байкерски повесила себе на локоть. – Я так напряглась, что забыла про эту штуку. А…

– …Это Штос Упаики, – сообщил Аркадио. – А этих троих Упаики ты, говорят, знаешь.

– Знаю. Мы встречались на Тероа. Штос, а ты… По-моему, не утафоа, а…

– Я буньип, если на языке оззи, – невозмутимо сообщила та.

– Штос – буньип из клана Упаики, – добавила Тиви.

– Понятно, – австралийка кивнула. – Отлично смотритесь, ребята!

– Ты тоже классно выглядишь, – ответил Эланг. – Но давайте уже двигаться в кают-компанию. Хотару собиралась найти что-нибудь вкусное…

– …Ну, или хотя бы съедобное, – оптимистично добавил Окедо.

– А кэп Гэнки, – продолжил Эланг, – пошел на центр-мостик, и сейчас начнется набор скорости. При сорока узлах на площадке неуютно.

Огромный TV-экран на задней стенке маленькой кают-компании казался элементом остекления. Через обычное лобовое окно было видно только море и небо, а через это телевизионное окно – ландшафт в районе какого-то крупного портового города.

– Японско-японский обычай, чтобы казалось, что места больше, – пояснила Тиви.

– Правильно, – ответила молодая японка, одетая в нечто вроде ярко-пестрой пляжной накидки. – …И это очень полезно для маленького помещения.

– Типа… – Сказал суперкарго, – Знакомьтесь. Кияма Хотару – Берилл Коллинз.

– Хэх… – Произнес Окедо, глядя на экран и одновременно хватая со стола огромное зеленое яблоко. – Este una culo o Canal de Suez.

– Они хотели сделать болото, – предположила Штос, – но у них не получилось.

– Они не хотели, – сказала Тиви, – но они стреляли в чужие вещи и от этого, по закону дхармы, испортилась карма. Теперь – да, полная жопа.

– Это ещё не полная жопа, – возразил Эланг, разливая какао по кружкам, – а вот когда диатомовый бетон схватится, тогда будет полная.

– TV-комментатор сказал, – сообщила Хотару, – что в середине канала не будет такой концентрации силиката, чтобы бетон схватился. Это произойдет лишь в узких местах канала и служебных водоемах по краям. Кроме того, египтяне предпринимают меры.

– Бетон вообще не схватится, – ответил Аркадио, тоже глядя на экран, – поскольку GM-диатомовая биомасса не переработана. Получится густой глиняный суп. И египетские земснаряды чисто по арифметике не могут откачивать это быстрее, чем оно растёт.

– Holy shit, – выдохнула австралийка, – а это что? Этого не было в прошлом выпуске!

Аркадио пожал плечами и сделал глоток из кружки.

– Это не просто силикатный раствор, а водоросли, которые на жаре гниют, и на гниль слетаются мухи. Прикинь: египтяне четвертый день откачивают это на берег…

– Но, черт… – Берилл Коллинз тряхнула головой, – с этим ведь можно что-то сделать?

– Ага, – подтвердил Аркадио. – Типа, нужен такой wereworm, который жрет силикаты.

– Кто-кто? – Переспросила она.

– Wereworm, – повторил он. – Есть werewolf, волк-оборотень, а это червяк-оборотень.

– Ты шутишь? – неуверенно спросила австралийка.

– Там не до шуток, – ответил суперкарго и ткнул пальцем в сторону экрана, – египтяне влипли по-взрослому. Если у тебя нет вервормов нужного вида, то нельзя пускать GM-диатомитов в мелководный бассейн, куда фильтруется кремний со всех сторон.

– Давай ты объяснишь, что такое верворм? – Предложила Берилл.

– Легко, – сказал он. – Есть турбеллярии, это симпатичные яркие разноцветные морские существа, похожие на улиток, но очень шустрых и без раковины. На самом деле, это не улитки, а древнейшие плоские червяки. Среди них есть планарии, они прозрачные. Это перспективные лабораторные звери, которых за последние сто лет уже изучили вдоль и поперек. Можно на компе запрограммировать свойства, транслировать это в ген-код и вырастить вообще любого червяка, по заказу.

– Ну, про любого ты загнул, – встряла Тиви, – по ходу, слона ты так не вырастишь.

– ОК. Любого в реальных рамках. Большого или маленького, голого или панцирного, щетинистого или лапчатого, травоядного или хищного. Как-то примерно так.

Берилл Коллинз школьным жестом подняла руку и уточнила:

– Поэтому – wereworm, червяк-оборотень?

– E-oe. Так что на атолле Бокатаонги и в других точках производства GM-диатомита непременно держат популяцию таких вервормов, чтобы они жрали биомассу, которая попала, куда не надо. GM-диатомитов разводят только в Меганезии. Больше нигде нет смысла добывать силикат из морской воды. Зачем, если там полно песка и глины? И, соответственно, нигде нет популяций вервормов, которые это жрут. Ситуация, ага.

– Это жутко интересно! – Сказала австралийка. – Значит, проблему можно решить.

– Можно, – Аркадио кивнул, – но нужно ли? Нашему бизнесу Суэц ни к чему.

– Черт… – Произнесла она, – все это похоже на провокацию.

– Ну, – суперкарго пожал плечами, – заговор можно увидеть в любом событии…

– Свежие новости, – сказала Хотару, – я включу звук погромче.

----------------------------------------------

19 декабря, «CNN-fortune», спец-репортаж.

Суэц и Холодная война за Средиземное море.

----------------------------------------------

В эфире прямое включение из Порт-Фуад. В Египте ночь, но в здании администрации канала свет горит во всех окнах. Один сотрудник невесело пошутил: «раз война, значит мобилизация». Сейчас я кратко напомню, какие события предшествовали кризису.

Террористический акт 7 ноября, проведённый с применением радиоактивных отходов против пассажирских судов в Ла-Манше, предельно обострил христианско-исламские отношения в Европе. В частности, с новой силой вспыхнул старый территориальный конфликт между Грецией и Турцией вокруг островков Джардадж, расположенных на равном расстоянии от турецкого побережья и от греческих островов Айя-Мария. При встречной попытке сторон взять Джардадж под контроль произошло вооруженное столкновение с несколькими жертвами. Такое происходит не первый и не десятый раз, однако в данном случае правительство Греции формально объявило Турции войну и попросило экстренной денежной помощи у правительства Евросоюза «для отражения исламской агрессии». Аналитики полагают, что конфликт вокруг Джардадж был лишь поводом для этой просьбы, а деньги экстренно требовались Афинам для решения ряда типичных внутренних греческих проблем с раздутыми социальными программами. В старые добрые времена страны Евросоюза дали бы Греции денег, но общеевропейский кризис принудил основных доноров ЕС к экономии, и метод не сработал. Мало того, правительство Турции решило использовать эту «формальную» войну для силового решения другого старого спора с Грецией: о территориальных водах в Эгейском море.

Попав в ловушку, правительство Греции пошло ва-банк: оно продало непризнанной республике Мпулу остров Гадес в 20 милях южнее Крита. Для Транс-Экваториальной Африканской Лиги этот остров площадью 30 квадратных километров в 400 милях к вест-норд-вест от дельты Нила может стать плацдармом для планируемого трафика из Индийского океана в Средиземноморье по треку Замбези – Малави – Альберта – Нил. Аналитики полагают, что этот трек создается в интересах Антарктического газового консорциума. Географически это кратчайший путь из Австралийско-Новозеландской Антарктики в Европу. Подробнее на эту тему – читайте на сайте CNN-fortune.

Но вернемся к сделке с островом Гадес. Греции принадлежат сотни малообитаемых и необитаемых островков на востоке Средиземного моря, и правительство Греции ещё с прошлого века продает их в частные руки за миллионы долларов. По слухам несколько довольно крупных островков недавно куплены подставными фирмами Чоро Ндунти, президента Шонао (страны – соседа и союзника Мпулу). Возможно, опираясь на опыт Шонао, власти Мпулу открыто купили остров Гадес, оговорив, кроме продажи, ещё и оборонительный союз с Грецией, очевидно, против Турции и арабских государств.

Совет государств – участников средиземноморских антитеррористических сил «Active efforts» заявил: «Присутствие военных контингентов Мпулу и Шонао в охраняемой акватории абсолютно недопустимо», и утвердил жесткие инструкции по контролю за воздушно-морским пространством. На второй день действия этих инструкций, ПВО «Active efforts» сбила над Суэцким каналом экраноплан, который принадлежал АГК и летел через Красное море в Средиземное. Экраноплан рухнул в Большое Горькое Озеро (обширный мелководный бассейн на канале между Суэцем и Исмаилией).

АГК предъявил иски администрации канала и командованию «Active efforts» на сумму стоимости экраноплана и груза, который был заявлен как «материалы для строительных работ в акватории порта». Лишь позже выяснилось, что это была культура генетически модифицированных диатомовых микро-водорослей, производящих бетонную смесь из кремния, содержащегося в окружающей воде. Эти существа в благоприятных условиях делятся каждые полчаса. За световой день их масса может увеличиться в миллион раз. Корабли, движущиеся в обе стороны через Большое Горькое Озеро, разносили микро-водоросли по всему 160-километровому каналу и признаки опасного зарастания были замечены в разных точках уже через двое суток. Ещё сутки ушли на выяснение причин (сначала эксперты предположили, что это «красный прилив» – взрывной рост обычных микроорганизмов, и правда стала известна лишь после биохимических тестов). Вчера ситуация стала катастрофической. Движение судов по каналу прекращено из-за угрозы аварий на заросших участках. Я напомню: через Суэцкий канал проходит 8 процентов международного морского грузооборота и до 20 процентов оборота нефтепродуктов.

Теперь последние новости. США, Канада, Испания и Португалия заявили о выходе из «Active efforts». ещё раньше вышли восточные европейцы и Израиль. Из неисламских участников остались лишь Британия и Германия. Напомним: патрули «Active efforts» созданы после 11 сентября 2001. Италия и Франция не участвовали с самого начала. Египет тоже не участвовал, но до сегодняшнего дня разрешал патрулям использование своих портов и аэродромов. Теперь разрешение аннулировано. По итогам дня можно констатировать, что «Active efforts» получили тяжелый удар. Временный председатель Совета адмирал Гаффердот начал экстренные структурные перестановки и сообщил репортерам следующее: «Гидроавиация Мпулу и Шонао перебрасывается на разлив Овивуду в Южном Судане и уже через несколько часов сможет атаковать объекты в Средиземном море». Адмирал не уточнил, каким именно объектам грозит опасность.

----------------------------------------------

…

Это же время. Средиземное море. Островок Антикитера, площадь: 20 квадратных километров, расположение: в 20 милях к северо-западу от Крита.

Над портом Потамос поднималась луна. Огромная, желтоватая с темными пятнами, похожая на античное бронзовое блюдо, вроде тех, которые порой выкапывают здесь удачливые археологи. Лунный свет четко очертил линию зазубренных гор, которые наподобие подковы окаймляют спокойную гавань с маленьким поселком на десяток домиков, не считая коттеджей для сдачи туристам… Этот последний пункт недавно утратил актуальность. Фирма «Tamagochi Traval» с Хоккайдо купила Антикитеру и предложила полусотне жителей или компенсацию, или работу в фирме. Теперь греки прикидывали: то ли взять компенсацию и переехать на Крит, или на Китиру, или на Полуостров, то ли поработать на японцев за хорошие деньги и социальный пакет.

Японцев на Антикитеру пока приехало трое. Менеджеры. Два парня: Наигами Тору (постарше) и Суво Рага (помоложе), и девушка: Чидзу Имари. Эти японцы привезли рабочих-строителей из Черной Африки, кажется, из Камеруна: веселую, шумную и общительную команду крепких парней и девушек. В светлое время суток команда планомерно монтировала в соседней пустой бухте в километре справа (с востока) от маленького старого порта модерновый плавучий римейк пирамиды майя, состоящий из пенобетона (в плавучем фундаменте) и стекла, алюминия и пластика (в остальной части). Работа шла стремительно: строительная техника была продвинутая, а «пирамида майя» – модульная. Модули с габаритами трехэтажного дома выгружались из корабля огромных размеров, бросившего якорь на внешнем рейде островка. Антикитерцы (от природы не склонные напрягаться) удивлялись: как этим камерунцам хватает энергии после такой работы куролесить до полуночи? Очень здоровые ребята, ну просто кони…

Ночь была ясная, но прохладная (градусов 13). Обычная декабрьская погода для этой местности. Японцы и камерунцы собрались в рыбной таверне неподалеку от причалов старого порта. Первые спокойно пили кофе с маленькими пирожными и общались, а вторые по обыкновению куролесили. На пляски для такой команды места в зале не хватало, и они периодически вываливались на открытый воздух, оглашая окрестности грохотом тамтамов и дикими воплями. Вроде бы погода греческого мертвого сезона должна была охладить темперамент выходцев с Экватора, а вот нет (ещё раз): Очень здоровые ребята, ну просто кони… Нестор Вангелис, совладелец таверны, не сдержав сегодня своего удивления, поделился этим парадоксом с японцами.

Наигами Тору улыбнулся, покивал головой и выдал дежурную шутку.

– Хо! Хо! Негры, почему вы не работаете!? Солнце ещё высоко!

– Но, маса, это не Солнце, это Луна! – Отреагировал бригадир Кел-Ке, обосновавшийся около стойки со стаканом легкого молодого вина пополам с виноградным соком.

– А это никого не волнует, понял? – Торжественно сообщил ему Суво Рага.

– Ой! – Кел-Ке поставил стакан и схватился за голову. – О, Лумумба, надежда Африки! Почему ты оставил свой народ!?

– Лумумба! – Воскликнул звеньевой Ндада, хлопнув ладонью по темному дереву стола.

– Лу-мум-ба! Вернись! Лу-мум-ба! Вернись! Лу-мум-ба! – Хором завопили строители и, приплясывая на ходу, двинулись на воздух, чтобы там устроить пляски по-взрослому.

– Настоящие монстры, – с ноткой восторга констатировал Нестор, – где вы их нашли?

– Их нашел сам господин Одунами Котсуери, – со значением, ответила Чидзу Имари.

– А-а, – произнес совладелец таверны. – Тогда понятно…

Нестор, как и другие антикитерцы, искренне верил, что в далеком городе Саппоро на Хоккайдо существует уважаемый господин Одунами Котсуери, крупный бизнесмен, мультимиллионер и владелец фирмы «Tamagochi Travel». Не верить в это не было ни малейших оснований. Сертификат фирмы зарегистрирован, и можно даже почитать перевод-апостиль, составленный греческим нотариусом. Сделка продажи острова по греческим законам совершена в Афинах и зарегистрирована в департаменте природных ресурсов префектуры Пирей. У японских менеджеров – бизнес-визы, а у африканских гастарбайтеров – рабочие визы департамента трудовых ресурсов. Фирма строит здесь ультрасовременный отель и (важное обстоятельство!) платит хорошие деньги. Правда, название фирмы какое-то странное, и Нестор как раз решил спросить об этом.

– Скажите, Тору-сан, если не секрет, почему «Тамагочи»?

– Сильный брэнд, – ответил японец. – Броский, гуманный и трогательный. То, что надо!

– Но, – возразил грек, – тамагочи, это ведь такая смешная электронная игрушка.

– Хай-хай! – Вмешалась Имари и захлопала в ладоши. – Даже на греческом острове на другой стороне Земного шара знают, что такое тамагочи. Правильный выбор господина Одунами Котсуери. У людей возникают позитивные эмоции, и они берут наши туры.

– А вас не привлекут к суду за чужой товарный знак? – Засомневался Нестор.

– Адвокаты, друг Нестор! – Объявил Рага, надкусывая пирожное. – Адвокаты это великая разбойная сила. Они доказали, что слово «тамагочи» стало нарицательным. Это уже не марка, а, как написал наш юрист «узуальная лексическая функция». А в юстиции такой порядок, что эти узуальные штуки не могут быть эксклюзивными. Например, если вы назовете таверну «Юпитер», то суд ни за что не признает за вами собственность на это слово, потому что оно независимо от вас используется кучей людей.

– Ваш юрист головастый парень, – заметил грек. – А если вы успеете открыть отель к сезону, то мы все можем нажить хороших денег, и вообще будет весело.

– Мы должны успеть, друг Нестор. Я думаю, за это надо выпить по унции водки.

– Верно! – Поддержал грек, – только бы чертова война не помешала нашему туризму!

– Не помешает, – уверенно ответил Наигами Тору, – как сказал один ваш головастый парень по имени Ламах…

– …Тот, который древний полководец? – Уточнил Нестор.

– Да, – японец кивнул, – так вот, он сказал: «На войне никто не ошибается дважды».

– Э-э, – задумчиво протянул грек. – А на этой войне кто-то уже ошибся?

– Хай, – лаконично ответила Имари.

…

Одновременно с этим, в западной акватории у Гибралтарского пролива.

Поэтеоуа Тотакиа в роли 1-го пилота вел предельно загруженный гигантский блин-бублик «Hippo-Bat» с той легкостью, которая отличает не просто профессионалов, а людей, которым на роду написано иметь дело с летательными аппаратами. 2-й пилот Мкаси, молодая банту, мичман специального авиаотряда ВВМФ Мпулу смотрела на командира корабля с восторгом и маленькой долей зависти.

– Ты так тоже научишься, – между делом сообщил он, – у тебя потенциал, ага!

– Я конечно научусь, – без тени сомнения ответила она, – но пока не очень умею, уф.

– У тебя нормально получается, просто ты немного устала и поэтому напрягаешься.

– Я немного устала, да, но это ничего.

– После Гибралтара тебя сменит Тунг-Лим, – сказал Поэтеоуа. – Ты выпьешь какао и поспишь до самого пункта «S-1». А там дальше такие красивые острова, обалдеть…

В клипсе-динамике на левом ухе 1-го пилота раздался голос.

– Морской патруль «Active efforts» вызывает тяжелый борт класса «дисковое крыло», идущий на малой высоте по оси Гибралтарского пролива с запада. Отзовитесь!

– Борт «дисковое крыло» отозвался, – сказал Поэтеоуа, и сделал знак Мкаси.

– Откуда, куда, с какой целью и с каким грузом идете? – Последовал вопрос патруля.

– Я над нейтральными водами, если вы заметили.

Мкаси, тем временем, быстро напечатала на терминале-коммуникаторе:

= Облако – Олерону. Проблема. Патруль A-E.

> Олерон – Облаку. Кто? (Появилась фраза на терминале).

Обмен в эфире.

– Дисковое крыло! Немедленно сообщите данные о себе! – потребовал патрульный.

– Сначала представьтесь, – ответил 1-й пилот.

– Представляюсь: геликоптер «Sea King» с эсминца «Гессен», Германия. Я выполняю патрулирование, имею полномочия по опросу и принуждению к посадке.

– И кто вас на такое уполномочил в нейтральных водах? Король селедок?

– Дисковое крыло! Прекратите препирательство, иначе я применю оружие.

– Что? Против гражданского авиатранспорта в нейтральной зоне? Я не понял.

Обмен на терминале-коммуникаторе:

= Облако – Олерону. Юла с Гессен ФРГ. Опрос принуждение.

> Олерон – Облаку. Понял. Решу проблему через 3 мин.

= Облако – Олерону. Он угрожает.

> Олерон – Облаку. Он не выстрелит.

= Облако – Олерону. Мы не в шапито. Немедленно поддержите нас.

Обмен в эфире.

– Дисковое крыло! Я даю вам десять секунд, потом открою огонь. У меня есть приказ пресекать неопознанные транспорты, подозрительные на контрабанду оружия.

– Гессен-Си-Кинг, вы занимаетесь пиратством. Грузовладелец заявит претензию.

– Пять секунд, Дисковое крыло. Вы на маркере боевого радара моего оружия.

– Гессен-Си-Кинг, я подчиняюсь вооруженной угрозе и жду указаний. Куда мне идти? Какой аэродром для посадки? Учтите, у меня опасный радиоактивный груз.

– Дисковое крыло! Какой конкретно у вас груз?

– Секретный. Я сообщу только лично вашему офицеру на земле. Жду указаний.

– ОК. Дело ваше. Слушайте указание. Через двадцать миль после пролива ложитесь в циркуляцию левым поворотом. А я запрошу инструкции у штаба «Active efforts».

– Гессен-Си-Кинг, я понял вас. Двадцать миль за проливом левая циркуляция.

Обмен на терминале-коммуникаторе:

= Облако – Олерону. Нас остановили. Вы работаете или нет?

> Олерон – Облаку. Не волнуйтесь, все ОК.

Обмен в эфире (появляется новый голос).

– Береговая охраны Франции вызывает эсминец «Гессен», ФРГ.

– Гессен на связи.

– Гессен, ваш геликоптер угрожает воздушному перевозчику департамента обороны Франции. Вы должны немедленно отозвать геликоптер. Как поняли?

– Это Гессен. Мы задерживаем неопознанный грузовой борт в рамках…

– Гессен, вы на прицеле системы «Mistral». Или вы подчинитесь, или я открою огонь.

– Это Гессен, сообщите данные по грузовому борту, и мы его пропустим.

– Это береговая охрана. У меня приказ: пресечь ваши агрессивные действия. Если я не услышу сейчас отмены задания вашему геликоптеру, то стреляю. Это все.

– Так… Джунгли – ястребу два. Задание отменено. Возвращайтесь. Как поняли?

– Это ястреб два, понял вас, Джунгли. Возвращаюсь.

…

Через 4 часа. Юг острова Корсика, Порто Вессио.

…Огромный блин-бублик лежал на воде в миле от мыса Калароса и в пяти милях от терминалов, расположенных в глубине бухты. Два французских флотских офицера с биноклями-ноктовизорами устроились на площадке башни терминала ВМС.

– Ку-ку, – произнес один из них, в форме капитана 1-го ранга. – Теперь это называется «сбрасывать балласт». Паскаль, ты знаешь, что это такое?

– Я полагаю, шеф, – ответил второй офицер «на звездочку ниже», – это тримараны для регаты в классе «Formula-90». В смысле, длиной 90 футов по ватерлинии.

– Почти так, – произнес первый, – Это моторные яхты на базе 90-футового спортивного тримарана. Но вот эти не для регаты и стоят намного дешевле. Модная штука среди мафиози, которые ещё не наворовали на мега-яхту, но уже хотят выглядеть круто, как старшие мафиози, их крестные папы – мультимиллионеры. Так вот, младшие мафиози берут мега-тримаран в десять раз дешевле, чем мега-яхту и пускают пыль в глаза.

Второй офицер пригляделся к «мега-яхтам для младших мафиози» – последняя из них, восьмая по счету, только что выкатилась на воду из огромного трюма «Hippo-Bat».

– Шеф, я бы сказал: это должно стоить не в десять, а в сто раз дешевле, чем мега-яхта.

– Ты чертовски прав, Паскаль. Если по-честному, то в сто или в двести. Но, если по-честному, то мега-яхты стоят на порядок меньше цены, за которую продаются в VIP-клубах. Это как бутик. VIP-лейбл делает тряпку VIP-тряпкой, и она продается за VIP-деньги. Но кое-какие бизнесмены догадались клеить VIP-лейбл на обычные дешёвые тряпки. Так же и с мега-яхтами и мега-тримаранами. Вот на этих лейбл «Gulf-Golf».

– Контрафактный лейбл, да, шеф?

– Ну конечно, Паскаль. Зачем иначе тащить это через полпланеты таким способом и устраивать скандал с тупым бошем из патруля «Active efforts»?

– Не знаю, шеф. Если на счет скандала, то, по-моему, боши и быки обнаглели. Что они делают в Средиземном море? У них тут ни одного берега!

– У быков есть клочок земли на Кипре и скала Гибралтар, – заметил первый офицер.

– Да… – Проворчал Паскаль, – зашлифовать бы эту скалу бомбами под уровень моря.

Первый офицер явно шутливо погрозил ему пальцем.

– Я этого не слышал, Паскаль.

– Но ведь наш президент выступил и… – Начал второй офицер.

– …Он не сказал про бомбы на Гибралтар, – перебил первый, – хотя довольно громко подумал, судя по глазам. Вероятно, он хочет знать, не специально ли быки, боши и их вонючие друзья-верблюды организовали глиняную пробку в Суэцком канале.

– Ясно, что специально, шеф! Чтобы отрезать Реюньон и Южные Коморские острова.

– Ничего у них, козлов, не выйдет, – заключил капитан 1-го ранга. – Они очень хитро придумали с этой живой глиной, но не учли, что в мире есть такие летающие штуки с загрузкой больше тысячи тонн. Океанийские бублики, китайские пеликаны…

– Вот-вот, шеф! Это подстроили быки, боши и верблюды, а значит…

– Нет, не значит, – перебил первый. – Потому что ещё не отдан приказ. Вот когда нам отдадут приказ, тогда мы быстро отучим всю эту сволочь соваться, куда их не просят. Кстати, Паскаль, я этого не говорил, ты понимаешь?

– Я ничего не слышал, шеф. Я смотрел на тримараны. По-моему, они идут на Сицилию или в Калабрию. Там куча мафиози… О! Шеф! Они просят буксир – подняли «Zulu».

Над блином-бубликом трепетал светящийся сигнальный флажок из желтого, синего и красного треугольников. Был ещё четвертый треугольник – чёрный – но он сливался с ночным морем (до рассвета было ещё довольно далеко).

– Интересная манера, – сказал капитан 1-го ранга, – сигналить флажками в темноте. Так. Начинаем работать. Паскаль, лично проследи за буксировкой…

– Да, шеф.

– …А я попинаю стивидоров, чтобы не тормозили, когда бублик встанет под загрузку.

Восемь «мега-тримаранов» быстро шли на юго-восток через Тирренское море то ли к острову Сицилия, то ли к полуострову Калабрия. Казалось, версия капитана 2-го ранга Паскаля об их стремлении к мафиозному рынку сбыта подтверждается, но… Не будем забегать вперед. До того края Тирренского моря тримаранам ещё 10 часов хода.

 

23. Пальма, под которой прятались звезды.

Дата/Время: 20.12.24 года Хартии.

Коралловое море: ночь – день.

Средиземное море: день – ночь.

=======================================

Аркадио Минго, суперкарго и второй судовой офицер «Sea shade» добровольно стоял ночную «адмиральскую» вахту (она же – dark-double, или diablo) с полуночи до 8 утра. Такая двойная ночная вахта запрещена на бизнес-флоте, но применяется на боевых кораблях в кризисных случаях и на любительских яхтах, если ситуация такова, что…

– Ситуация такова, – произнес суперкарго, обращаясь к Берилл Коллинз, – что у всего экипажа, кроме меня, как бы, fall-in-love, а если по-австралийски, то «honeymoon».

– По-австралийски, – заметила она, – точнее по-английски, это месяц после свадьбы.

– Ага, я в курсе. Я просто нашел аналогию из ваших обычаев, чтобы объяснить тему.

– Ясно, – австралийка кивнула. – А кстати, почему в Меганезии нет обычая свадьбы?

– Типа… – Он вытряхнул из пачки сигарету, – нет события, которое праздновать.

– Как – нет? – Удивилась Берилл, – молодые становятся мужем и женой. Это здорово.

– Вопрос, – сказал он, щелкнув зажигалкой. – В том, как они этим становятся.

– Как? – Переспросила она, – ну, если по праву, то это регистрация брака. А есть ещё церковная церемония. Не обязательно для верующих. Просто это красиво.

Аркадио непонимающе пожал плечами и затянулся сигаретой. Облачко дыма через открытое боковое окошко командной рубки уплыло в черноту, окружающую корабль.

– Регистрация. Хэх. Вот если ребята объединили хозяйство, и у них общий fare, свой хаусхолд, то это конкретно. Если девчонка родила киндера, то это вообще конкретно, любому понятно, что празднуется. А праздновать запись в базе данных? Хэх…

– Сложно, – констатировала Берилл, – наверное, дело тут в разных понятиях о сексе.

– По ходу, так, – он кивнул. – Я знаю, проходил в школе и в реале у вас тоже видел.

– Ты бывал в Австралии?

– Ага. В Кернсе. Думаю как-нибудь слетать в Сидней. Говорят, красивый город. Но в Кернсе мне тоже понравилось. Ваши обычаи про секс выглядят… Хэх… Криво. Но я приезжал не за этим, и вообще это чисто ваше австралийское дело.

– А у тебя есть девушка? – Спросила Берилл.

– В смысле? – Не понял суперкарго.

– Э… – она замялась. – Если не секрет, ты встречаешься с какой-нибудь девушкой?

– Нет. Я же говорю: я летал в Австралии не за сексом. Просто мы с одним парнем из нашего партнерства были там по делам. Ну а я ещё для расширения кругозора. А на обратном пути мы заскочили в Папуа, Милн-Бэй. Это на ближнем берегу, ты вечером видела огни по левому борту. Ага! Мы в тот раз там были, с сексом всё классно, даже веселее, чем дома. Оторвались – во!

Молодой суперкарго провел ладонью на уровне носа, иллюстрируя уровень «отрыва». Берилл Коллинз поняла, что неправильно поставила вопрос. Спросить у половозрелого меганезийца (мужского пола, обычной ориентации и без явных проблем со здоровьем), встречается ли он, в смысле секса, ВООБЩЕ с какой-нибудь девушкой – всё равно, что спросить, бывает ли он в море. И Аркадио интерпретировал этот вопрос так: «Есть ли у тебя опыт секса с австралийской девушкой?». А Берилл Коллинз, недавно задумавшая написать небольшую занимательную книжку: «Наши соседи – киви, канаки, папуасы и малайцы», хотела узнать побольше о привычках, обычаях и взглядах собеседника и, в частности, о романтике и сексе… Какая же книжка без этого!?

Сейчас Берилл хотела разобраться, как молодые канаки находят того, с кем хотели бы создать семью. Но как поставить вопрос? Для канаков сексуальный акт сам по себе не означает близких, а тем более – эксклюзивных отношений между парнем и девушкой. Примерно как в Австралии – партия в пинг-понг. Возможно, надо поставить акцент на доверительных деловых отношениях? Отношениях партнерства? И Берилл уточнила:

– Знаешь, я имела в виду: есть ли у тебя ally-girlfriend?

– Если подружки по колледжу не в счёт, то пока нет, – ответил Аркадио. – Вот когда я определюсь по стилю жизни, тогда будет ясно, как мне искать такую девушку, и как ей искать меня. Хотя, может мне и раньше повезет встретить девчонку, которая для меня именно тот партнер, и я для неё тоже. Типа, как Штос и люди Упаики. Ты заметила?

– Я заметила. Это здорово, хотя очень странно на мой взгляд…

– Ничего такого. Тебя это удивляет потому, что у вас в Австралии не бывает punalua.

– Возможно, – Берилл кивнула. – Аркадио, раз уж разговор зашел об Упаики: что вы рассчитываете найти на месте атолла Упаикиро?

– Не на месте, – поправил он, – а на атолле. Разрушена только надводная часть.

– Да, – она снова кивнула, – ребята – упаики показывали мне карты, схемы и фото со спутника. Но атолл без надводной части это просто мелководная банка, разве нет?

– Хочешь, – предложил он, – я расскажу тебе всё систематически?

– Конечно! Я весь вчерашний день слушала отдельные истории и мифы. У меня такое чувство, что это кусочки паззла, который можно собрать в… Не знаю во что.

– ОК, – Аркадио взмахнул дымящейся сигаретой. – Сейчас мы соберем этот паззл. Типа, поехали от пирса. Очень-очень давно, задолго до Мауна-Оро, был остров с первыми людьми, которые посадили первую кокосовую пальму по имени Упаикиро, и под ней молодые звезды прятались от солнца, а когда выросли, взяли пальму с собой на небо.

– Я помню, – сказала Берилл. – Это миф о том, как возникло созвездие Южный крест.

– Точно! Так вот, уже значительно позже, когда пальма улетела, а от острова остался только, как бы, длинный замкнутый бруствер вокруг места, где были корни…

– Слушай, – перебила она. – Ты правда в это веришь?

Аркадио Минго очередной раз затянулся сигаретой, потом выпустил пару кривоватых колечек дыма и подмигнул австралийке.

– Просто я люблю эту сказку. Короче, в исторический период Упаикиро известен, как овальный атолл, сильно вытянутый на норд-ост-норд. Ширина лагуны всего 3 мили, а длина почти 20 миль. Это типа указатель. Со стороны восхода он смотрит на остров Россел, самый восточный в цепи Луизиада, округ Ост-Папуа. Со стороны заката – на остров Гуадалканал, округ Хониара – Соломоновы острова. Дистанция между этими островами почти 300 миль, и Упаикиро был единственным промежуточным пунктом. Правда, он вдвое ближе к Росселу, чем к Гуадалканалу, но уж какой есть.

– А почему он относился к округу Хониара, а не Ост-Папуа? – Спросила Берилл.

– Исторически, – ответил суперкарго. – На Упаикиро foa-muto сразу принял Хартию, а Луизиада присоединилась позже. Так вот, Упаикиро – классный атолл. Тут проходили удобные маршруты для deltiki. Это туристы на мото-дельтапланах. Тут была отличная парковка для мини-траулеров. В общем, тут много чего. Есть резон поработать.

– Поработать в каком смысле?

– В смысле, восстановить. Ну, типа, поднять барьер. Правда, это недешево…

Берилл Коллинз посмотрела на меганезийского тинэйджера с явным недоверием.

– Ты шутишь? Поднять барьер с периметром 40 миль?

– Длина не имеет значения, – сказал он, – вопрос в глубине и профиле барьера. Надо выяснить, какие технологии тут годятся. Потом выбрать оптимальную и работать.

– Черт! – Произнесла Берилл. – Это звучит очень смело.

– Ага. Зато есть драйв. Прикинь: на нашем кораблике весь foa-muto te Upaikiro.

– Э… Я не поняла, что это значит.

– Это просто. Упаикиро – автономия в составе Конфедерации Меганезия, и локальное правительство автономии это наши ребята. Больше никого нет, так? А правительство Конфедерации 20 лет получало от людей Упаики взносы, но не защитило их. Как бы, защитить объективно не получилось, но сейчас можно помочь восстановить. Для этого существует restore-fund. По ходу мы докажем в суде, что у нас как раз тот случай.

– Чёрт… – Снова произнесла австралийка.

– …Кстати, политические новости, – сказал суперкарго и…

----------------------------------------------

20 декабря, «CNN-fortune», спец-репортаж.

Суэц и Холодная война за Средиземное море.

----------------------------------------------

В эфире прямое включение из Порт-Фуад, Египет. В Суэце есть новости, внушающие надежду. Сегодня после полудня администрация канала при участии правительства Египта достигла соглашения с правительством автономии Терра-Илои (Северный Чагос) о поставках икры червей (were-worms-cleaners). Эти черви генетически выведены для борьбы с зарастанием мелководных бассейнов некоторыми видами микро-водорослей, в частности – «живой глиной» (диатомовыми водорослями). Were-worms-cleaners быстро растут и размножаются, так что общими усилиями этих червей и обычной «железной» техники акватория канала может быть очищена уже в январе. Так считают эксперты.

Дирекция-мэрия Терра-Илои располагает авиа-танкерами, способными доставить икру волшебных червяков на Суэц хоть завтра, но имеется политическое препятствие. Совет международный патрулей «Active Efforts» категорически возражает против появления илоианских авиа-танкеров в этой зоне. Глава штаба «A-E» адмирал Гаффердот пояснил:

«Авиа-танкеры класса HH (Huge-Heavy), такие, как американские и китайские «Pelican-Ultra» или океанийские «Hippo-Bat», могут перебрасывать не только гражданские, но и военные грузы. Машины такого класса созданы в начале века в США для переброски морской пехоты с боевой техникой, и нет гарантий, что в данном случае авиа-танкеры привезут только червяков. Во время недавнего конфликта в Гвинейском заливе ВМФ Гренландии перебросил на машине HH «Pelican-Ultra» свой малый атомный корвет из Тихого океана с верфи Минамитори в Атлантику в зону Атлантического Экватора. Я совершенно уверен, что каждый прецедент появления машин класса HH в акватории Средиземного моря это колоссальная угроза нашей общей безопасности».

Таково мнение штаба «Active Efforts». Напомним, что минувшей ночью один HH уже отметился в акватории – это «Hippo-Bat», зафрахтованный Департаментом обороны Франции для снабжения своей базы Ажуан (Коморские острова). Париж не уведомил штаб «A-E», и в Гибралтаре патруль попытался опросить этот HH, но пилот отказался сообщить что-либо о своем рейсе, а французская береговая охрана пригрозила патрулю «Active Efforts» морской ракетой средней дальности. HH приводнился в корсиканском порту и принял там до двух тысяч тонн груза. Далее (тоже со скандалом) он пересек Средиземное море и Суэц, пролетел над Красным морем, разгрузился на французской военной базе в Джибути, а оттуда улетел на базу Загур гидроавиации ВВМФ Мпулу в архипелаге Дахлак. Остров Загур отошел к Мпулу по итогам недавней ликвидации и раздела Эритреи и сейчас играет роль транзитного пункта на юге Красного моря.

Только что Совет «Active Efforts» объявил решение: не пропускать без санкции штаба никакие авиа-транспорты класса HH. В связи с этим аналитики предсказывают крайне серьезные осложнения дипломатического, а возможно и военно-политического плана.

----------------------------------------------

Это же время. Средиземное море.

8 «мега-тримаранов» пересекли Тирренское море, прошли Мессинский пролив между Калабрией и Сицилией и двинулись дальш через Ионическое море к Криту. Таким образом, неофициальный прогноз французского капитана Паскаля не сбылся. С этими тримаранами вообще происходили какие-то странные вещи. Например, перед входом в Мессинский пролив они вдруг явно стали легче в несколько раз, как будто отцепили гигантских (размером с синего кита) невидимых рыб-прилипал… В такой аналогии содержалась значительная доля реальности. Через Тирренское море каждый тримаран тащил с собой две малые субмарины «Koryu», принайтованные с боков центрального корпуса и прикрытые панелями из тонкого пластика. Ночью и издалека эти странные наросты вдоль всего корпуса были не особо заметны (и французы не обратили на них никакого внимания). Но днём в узком Мессинском проливе, оживленном, несмотря на мертвый сезон, это в сочетании с необычной инерционностью легких (в нормальном состоянии) тримаранов запросто могли бы заметить. Зачем лишний риск?

Малые субмарины приняли на борт свои экипажи, отцепились и тихо ушли в глубину Тирренского моря. А тримараны, не вызывавшие теперь никаких подозрений, легко (в прямом и переносном смысле) проскользнули в Ионическое море, пересекли его и после захода солнца причалили к пирсам только что достроенного японского плавучего отеля «Tamagochi» в северо-восточной бухте островка Антикитера. Там сочетание японской пунктуальности и греческого гостеприимства обеспечило «студентам – яхтсменам из Гаити» искренне-теплый прием. Каллиник Вангелис и Анатолис Вангелис, узнавшие о планируемых первых гостях всего за час, переживали, что ничего толком не готово, а уроженцы жаркого карибского острова наверняка устали и замерзли… Но гаитянцы оказались здоровые, крепкие ребята. Примерно как камерунские строители.

…

Позднее утро 21 декабря, северо-восток Кораллового моря.

«Sea Shade» дрейфовал в сотне метров от южной стены затонувшего атолла Упаикиро. Погода стояла тихая и солнечная, море было спокойное, и с палубы катамарана чётко просматривались линии, где плотная синева глубокого моря переходила в зеленовато-бурый цвет над остатками кораллового барьера, и далее – в зеленоватую лазурь над лагуной. Далеко на севере угадывался переход обратно к плотной синеве по другую сторону от вытянутого рифового кольца, подводная часть которого 5 лет назад сумела выдержать и сейсмическое сотрясение, и удар цунами. Над ближней стороной барьера медленно перемещалась бамбуковая пирога с экипажем из четырех тинэйджеров…

Жизнь на «Sea Shade» шла своим чередом. В 8:00 Аркадио Минго сдал вахту капитану Дземе Гэнки и отправился спать в свою каюту. Через полтора часа после этого Дземе вывел судно в заданную точку и положил в дрейф. Четверо «людей Упаики» (включая, разумеется, Штос) уже успели к этому моменту позавтракать и подготовить пирогу, на которой сразу вышли в море. Берилл Коллинз, половину ночной вахты общавшаяся с суперкарго Аркадио, проспала эти события, поскольку проснулась лишь после 10 утра. Приняв душ и выйдя на палубу, она застала ту картину, что была описана выше: «Sea Shade», дрейфующий южнее атолла Упаикиро и пирога, двигающаяся над подводным барьером. Капитан находился на топ-мостике, суперкарго спал, так что единственным доступным собеседником оказалась Кияма Хотару.

Японка расположилась на циновке на том краю вертолетной площадки, который был закрыт от солнца маскировочным тентом. На маленьком деревянном столике (или на подносе с ножками) стоял чайник, несколько кружек и несколько ярких тарелочек с разными видами печенья.

– Доброе утро, Берилл. Если ты хочешь позавтракать, то есть сэндвичи.

– Привет, Хотару, – ответила австралийка, – спасибо, но я бы лучше выпила чаю. Мне кажется, что обед уже так близко, что в завтраке нет особого смысла.

– Тогда я наливаю тебе чай. Это оолонг, его традиционно пьют по утрам.

– Спасибо! – Улыбнувшись, Берилл приземлилась на циновку. – Я попробую следовать традиции. А печенье тоже специальное утреннее?

– Да, – подтвердила Хотару, – зачем утром кушать дневное или вечернее печенье.

– Ну, наверное… – С некоторой растерянностью отозвалась Берилл, которая, вообще-то пошутила, полагая, что сорт печенья никак не может корреспондировать с временем суток. А оказалось, что может. Надо же… И японка заметила эту растерянность.

– Наши друзья креолы и утафоа, – сообщила она, – удивляются тому, что мы следуем определенному распорядку. Им это кажется обременительным. Но на самом деле это наоборот, очень легко и удобно.

Берилл глотнула чая и сделала неопределенный жест рукой.

– Ну, я не знаю. Мне иногда хочется устроить в жизни хоть какой-то распорядок, но из этого ничего не выходит. То ли у меня такой характер, то ли такая судьба. Кстати, чай вкусный… Слушай, а как твоему парню удается быть капитаном у канаков?

– Гэнки хороший моряк, – ответила Хотару, – так все говорят. А среди канаков это очень ценится. У нас по пути с Филиппин были проблемы, с которыми Гэнки сам не смог бы справиться, но это не связано с навигацией и управлением кораблем.

– Я не очень поняла, – призналась австралийка, покрутив в пальцах кусочек печенья.

– Проблемы с разными людьми, – пояснила японка. – Мы шли через пограничные воды. Слева – Каролины, Меганезия, а потом Западное Папуа, Хитивао. Справа – Северные Молуккские острова, Индонезия. Индонезийский катер береговой охраны очень грубо потребовал, чтобы мы легли в дрейф для обыска. Это было незаконно, ведь мы шли по нейтральной акватории, и Гэнки решил, что мы потеряем лицо, если подчинимся.

– В смысле, – уточнила Берилл, – он решил, что надо оказать сопротивление?

– Да. У нас есть ружья-полуавтоматы. Но, конечно, силы были неравны.

– Ещё бы! Черт! Твой Гэнки, оказывается, рисковый парень.

Кияма Хотару отрицательно покачала головой из стороны в сторону.

– Это не вопрос риска. Это вопрос чести. И Аркадио согласился, что по смыслу Гэнки действует верно, но технически не лучшим образом. Нужно было другое оружие.

– А у вас было другое оружие?

– Оказывается, было. Просто видеокамера. Командир катера береговой охраны очень испугался, когда Аркадио навел на них видеокамеру и сказал в мегафон про вакуум.

– Про вакуум? – Австралийка удивленно подняла брови.

– Да. И это решило проблему. Индонезийцы сразу ушли к своему острову Халмаэра.

– Чёрт! Ну и команда у вас! И капитан отчаянный, и суперкарго тоже.

– Аркадио очень хороший суперкарго, – сказала Хотару, – у него поровну храбрости и хладнокровия, и он умеет правильно строить отношения с людьми. Когда мы после пограничных вод пришли на Южные Молуккские острова, там иногда было сложно договориться, потому что в этих местах шли непрерывные войны, и последняя война закончилась только в мае этого года. Те острова, где жизнь уже наладилась, выглядят прекрасно. Есть несколько городков, похожих на Сингапур из рекламы для туристов. Настоящих живых городков, не рекламных, хотя, они, конечно, в сто раз меньше чем Сингапур или Токио. А встречаются островки, сожженные почти полностью и ещё не восстановленные. Мы были на двух таких островках. Рядом на дне лежат интересные объекты, нам требовалось нанять десяток рабочих, а туземцы очень недоверчивы. Но Аркадио быстро договорился с ними и даже, кажется, подружился.

– Говорят, – заметила Берилл, – что канаки рождаются или полными раздолбаями, или морскими бизнесменами. Аркадио точно из второй категории.

– Сплетничаете про меня? – Сонно проворчал молодой суперкарго, выходя из дверного проема надстройки и потягиваясь на ходу.

Берилл Коллинз решительно тряхнула головой.

– Конечно, сплетничаем! А что, по-твоему, должны делать две девушки за чаем?

– Ну, не знаю… Например, придумывать что-нибудь креативное на обед.

– Тебе, – заявила японка, – надо найти женщину, которая знает много рецептов и очень любит готовить. Остальное не важно. Вот секрет твоего будущего счастья.

– Интересная мысль, – сказал он. – Я напряженно подумаю над этим.

– А знаешь, – сказала Берилл, – я сейчас услышала загадочную историю про то, как ты напугал индонезийскую береговую охрану видеокамерой и словом «вакуум».

– Ага, – подтвердил Аркадио, – а что в этом загадочного? Ясно было, что видеокамера работает в режиме web-stream. И ясно было, куда она качает видеоряд.

– Э… Я не поняла.

– Ну, – пояснил он, – в том регионе есть каролинские и папуасские патрули, а морские волонтёры сбрасывают им на обработку info про всяких naval-bandidos, шляющихся в акватории. Называется «vacuum cleaning». Ну, это…

Аркадио сделал несколько движений, как будто обрабатывал ковер пылесосом.

– Так, – произнесла Берилл. – Я опять не поняла. Индонезийская береговая охрана, это, видимо, не пираты, не naval-bandidos.

– Ну, – ответил он. – Если они в своих водах, то нет, а если вылезли в нейтрал и начали хотеть чего-то от моряков, то да. И последствия соответствующие. Каролинский авиа-патруль ещё может поступить с ними относительно гуманно, но папуасы сжигают без разговоров. Пуф – и все. Одна строчка в сводке о «vacuum cleaning» за день.

– Чёрт… – Буркнула Берилл.

– Тема не для завтрака, – согласился суперкарго, – давайте лучше об интересном. Как я погляжу, люди Упаики начали tahuna-hamani ia-u motu-aku по полной программе.

– Что-что начали? – Переспросила она.

– Типа, такое колдовство, – он сделал несколько картинных пассов ладонями. – Чтобы договориться со спиритуалистической сущностью атолла. Shima-no-kami по-японски.

– Бог этого острова, – перевела Хотару.

– А! Я поняла, – австралийка кивнула. – Аркадио, а почему ты сказал по-японски?

– Ну, как бы, на японский это переводится точно, а в европейских языках слово «бог» обозначает хрен знает что. Я извиняюсь, я не хотел задеть твои религиозные чувства.

– Проехали, – успокоила она. – Я агностик. А ты расскажешь про это колдовство?

– Ну, – сказал суперкарго, усаживаясь на циновку, – если мне нальют чая…

Кияма Хотару взяла чайник, наполнила кружку и иронично прокомментировала.

– Есть люди, которые родились позже своей лени.

– Я не виноват, – невозмутимо ответил он, – это игра генов, прикинь? Faafe. Kansha.

– Faame, – ответила японка, – Kenko.

– Значит, так… – Аркадио глотнул чая и цокнул языком. – У любого атолла есть aku. Иногда один aku, а иногда несколько, но допустим, что один. Понятно, что начинать строить что-либо без учета мнения aku не рекомендуется. Тут возникает вопрос: как выяснить это мнение? Очевидно, надо позвать aku и спросить. Вот, прислушайтесь.

Наступила тишина, нарушаемая только слабым равномерным плеском волн, которые накатывались на опоры погруженных поплавков «Sea Shade». А потом со стороны бамбуковой пироги, движущейся вдалеке над затонувшим барьером атолла, раздался негромкий гудящий звук, сначала поднявшийся на высокие ноты почти до уровня комариного писка, а потом соскользнувший вниз до басовых тонов.

– Mataitoe, – пояснил Аркадио, – типа, маленькая бамбуковая флейта. Очень древняя и простая конструкция. От нее, кстати, произошла океанийская боцманская дудка.

– Красиво, – сказала Берилл, – а как долго надо вызывать aku?

– Ну, пока он не ответит, это понятно.

– Э… А если он вообще не ответит?

– Ну… – Аркадио отхлебнул ещё чая и схватил печенье с тарелочки. – Теоретически, наверное, такое возможно, но практически, рано или поздно aku в каком-то смысле отвечает. Подаёт какой-нибудь достаточно понятный знак.

– Понятный для кого? – Спросила австралийка.

– Для них, – суперкарго показал глазами в сторону пироги с «людьми Утафоа». – Это их taieroto-hiva, и кроме них никто не может решить этот вопрос.

– Но они же ещё почти дети, – заметила она, а через несколько секунд сообразила, что суперкарго-тинэйджер тоже почти ребенок по средне-австралийским меркам.

– Это все относительно, – сказал он. – В их возрасте Дик Сенд был капитаном шхуны, а Лаура Деккер в одиночку обошла вокруг шарика на малой парусной яхте.

– Дик Сенд это всё же выдумка Жюль Верна, – поправила Берилл.

– Типа, да. Но Лаура Деккер – не выдумка, я даже читал её книжку. Я вообще люблю старинные книжки про мореходов. В наше время много чего изменилось, но реально хорошему морскому эксперту надо знать древние методы. По жизни пригодится.

– Лаура Деккер это не древность, а 2011-й год, – снова поправила австралийка.

– Это тоже относительно, – уточнил Аркадио. – Древность это, в смысле, до Хартии.

– Тогда, – пошутила она, – я тоже древняя, ведь я родилась до вашей Хартии.

– Блин! Я же сказал: это относительно. А ты классно выглядишь, очень сексуально и вообще. Короче: древнее – это про технику, про общество, про экономику, про всякое такое. Ну, ты поняла… О! Забодай меня селедка! Упаики увидели знак!

– Знак? – Переспросила австралийка.

– Rongo te aku, – молодой суперкарго протянул руку, указывая вдаль. – E moana-manu.

С востока, со стороны Гуадалканала летел альбатрос. Огромная снежно-белая птица двигалась, почти не шевеля крыльями. Вероятно, она оседлала воздушное течение и путешествовала через Коралловое море от Соломоновых островов до Луизиады или, может, ещё дальше – до Большого Папуа или до Австралии. Путь этого альбатроса пролегал над лагуной затонувшего атолла Упаикиро вдоль большой 20-мильной оси вытянутого эллипса подводного рифового барьера. Длинное светло-лазурное пятно, выделяющееся на фоне более темного океана, могло быть для птицы просто удобным ориентиром, но, судя по бурной реакции «людей Упаики», для них полёт альбатроса однозначно был долгожданным ответом aku и указанием на то, что делать дальше… Примерно три четверти часа потребовалось белой птице, чтобы пройти над атоллом. Упаики внимательно наблюдали за ней, а потом… Со стороны их пироги сверкнул ослепительный солнечный зайчик… ещё один… Серия…

Суперкарго улыбнулся и покачал головой.

– Первобытные люди. Оставили на борту мобайлы, типа, чтобы техника не мешала правильному колдовству, а теперь сигналят гелиографом… Ну, как бы, всё ясно.

– Что? – Поинтересовалась Кияма Хотару.

– Сейчас, – сказал он, – упаики подойдут на своей пироге к такому гейту в коралловом барьере, где «Sea Shade» пройдет, не стукнувшись поплавками о рифы. Это классно! Девчонки, вы понимаете, насколько это классно?

– Понятно, – Берилл кивнула, – мы войдем в лагуну без риска стукнуться.

– Ух! – Воскликнул Аркадио, – это просто техника. А классно то, что здесь требуется лоцманское указание для судна с осадкой два метра. Это значит: барьер в основном погружен на меньшую глубину! Фиеста сноркелинга! Готовим маски и трубки!

…

 

24. О том, как рождаются короли и коммунисты.

Дата/Время: 21-22.12.24 года Хартии.

Элаусестере, атолл Тепи.

=======================================

«Технология бридинга» на островах Элаусестере была плановый и почти синхронной, поскольку роды на сроке 31 – 32 недели происходили под влиянием биомедицинского препарата (никакой химии, просто экстракт из медузы определенного вида). Но двух одинаковых людей не бывает, и реакция на это вещество, полученное как биодобавка к завтраку проявилась в разное время. Флер «вошла в процесс» сразу же после завтрака. «Немного повышенная чувствительность иммунной системы», объявил доктор Гракх. Через три часа родился Рагнар Хок-Карпини Этено, потомок скандинавов, калабрийцев, бриттов и маори, вес 4 фунта рост 4 дециметра. Флер на последней фазе впала в легкий транс, и доктор наградил шлепком по попе сначала младенца (который, как полагается, издал первый писк), затем – маму (которая без запинки произнесла грубое пятиэтажное ругательство на четырех языках). «Вот признак хорошей формы!», – заявил Гракх и, не особенно сильно сопротивляясь, разрешил свежеиспеченной маме поплавать в лагуне (точнее покататься на буксире, держась за плечо своего faakane Оскэ Этено).

Эстер Блэйз, нервничавшая больше, чем остальные семь «девушек дня») успокоилась, решив, что у всех всё будет замечательно. но… У трех юных кореянок, «вошедших в процесс» почти одновременно около полудня, роды протекали далеко не гладко. Как только это стало очевидным, инициативу перехватила военный биомедик Деркэто. Армейская аптечка, инъекции… Теперь Эстер стало казаться что все будет ужасно, но… Через некоторое время у проблемных пациенток успешно родились двое мальчиков и девочка. Доктор Гракх и группа ассистентов закурили в сторонке, а Деркэто подошла к Эстер и Наллэ Шуангу и шлепнулась к ним на циновку.

– Только не надо делать из этого неправильных выводов, – сказала она.

– В смысле? – Осторожно спросила Эстер.

– В смысле, ситуация закономерная, – пояснила военно-медицинский капрал. – Как ты думаешь, в чем разница между Флер и тройкой Ким Тжи, Чин Чиа, Нхи Хйо?

– Э… Флер, хотя она их ровесница, но физически покрепче, как мне кажется.

– Да, – согласилась Деркэто. – Около экватора юниоры подрастают раньше. Но главное: Флер выросла при Хартии и училась в школе по нашей программе. Она знает, что и как происходит. Она информировано решила завести ребенка, и сделала то, что хотела. Ещё очень важно, что рядом с ней парень, который… Ну, ты понимаешь.

Эстер посмотрела туда, где Флер, сидя на циновке и прислонившись спиной к Оскэ (игравшему роль спинки дивана) кормила ребенка грудью. Казалось, что 17-летняя меганезийка совершает это действие не второй раз в жизни, и даже не двадцатый.

– Да, – Эстер кивнула, – я понимаю.

– А знаешь, – продолжала Деркэто, – почему я тебе об этом говорю?

– Честно говоря, наверное, нет.

– Ага! Чтобы ты не думала, что у тебя будет та же ерунда, что у Тжи, Чиа и Хйо. Мне пришлось вколоть им «mind-off». Это сленговое название психомиметика, который отключает некоторые функции сознания. Человек на время превращается в существо с мозгами селедки. Только простейшие рефлексы, не более. «Mind-off» применяют в тех случаях, когда сознание пациента мешает организму работать. При родах «mind-off» применяется, если на женщину давит подсознательный страх. Ну, это в психоанализе называется «подсознательный», а реально, это функция того же сознания, просто не выраженная вербально. Тжи, Чиа и Хйо выросли при политической системе, которая смотрит на человека, как на самовоспроизводящийся расходный материал. На уровне сознания они считают иначе. Прикинь: когда они жили в Северной Корее, им с детства загружали мозг рекламой казарменного социализма. А в начале октября они попали на Минамитори, где эффективный пост-социализм. И это смешалось в их юных мозгах.

– Тжи, Чиа и Хйо считают, – пояснил Шуанг, – что Минамитори, Росс, а также прочие резидентные площадки Антарктического газового консорциума, успешно развиваются благодаря реализации «красного чучхе»: учения вечного гения Ким Ир Сена.

– Но это же бред! – Воскликнула Эстер.

Наллэ Шуанг отрицательно покачал головой и ласково почесал Эстер за ухом.

– Нет, моя замечательная и удивительная. Это не бред, это социальная психология.

– Нет, Наллэ, это бред! Если идеи чучхе так хороши, то почему КНДР в заднице?!

– Если ты спросишь об этом Нхи Хйо, у которой отличные задатки аналитика, то она ответит: «отдельные лидеры допустили субъективные ошибки при реализации идей вечного гения». Она будет отстаивать это мнение по всем правилам логики.

– Так точно! – Подтвердила Деркэто. – Вечные гении это такие специальные субъекты, которые после смерти всегда правы, какую бы херню они не сочинили при жизни. Но бытовая интуиция знает цену шизоидным выдумкам подобных субъектов и чувствует свою беззащитность перед трендом построения великого бла-бла-бла. Эта интуиция производит страх. Груз страха накапливается в подсознании и давит своей массой на нормальные биологические механизмы. Тогда следует применять «Mind-off».

– Я не поняла, – призналась Эстер, – разве Тжи, Чиа и Хйо не под защитой Хартии?

– Сейчас под защитой, – ответила капрал, – но груз страха, накопленного за 17 лет, не может раствориться за 70 дней. На самом деле это не совсем страх, а, как бы…

– Токсичный продукт духовной культуры, – подсказал Шуанг, – навязанное ощущение ничтожности индивида перед карающим моральным абсолютом оффи-системы.

– Да. Так по учебнику. Короче, я объяснила, как умела. Если тебе интересно, то потом можешь почитать какую-нибудь толковую книжку, но сейчас это все тебя не касается, поскольку твоя психика сформировалась в других условиях. Вот.

Эстер внимательно посмотрела на Деркэто.

– Ты знаешь мою биографию, я правильно поняла?

-Да. Я знаю, что ты родилась и училась в Аризоне, а сразу после колледжа работала в миссии римско-католического фонда в юго-восточном Конго, и у тебя там произошли некоторые проблемы. Но это сейчас не важно. Главное: у тебя есть парень, который…

– …Который тебя любит, – договорил Шуанг и снова почесал Эстер за ухом.

– …Который, – продолжила Деркэто, – как говорят, умеет переворачивать мир. Просто смешно чего-то бояться, если тебя любит такой парень, и если он рядом с тобой. Так?

– Так, – тихо сказала Эстер, – но подсознание…

– Насрать на подсознание, закопать и засеять ромашками, – перебила Деркэто, – я тебя прошу проделать это за ближайший час. Моя интуиция подсказывает, что через час ты войдешь в процесс. Но! Слушай! Мы будем вместе петь волшебную песенку-кричалку, которую сочинил Поэтеоуа Тотакиа, сын короля Фуопалеле. Ты его знаешь, ага?

– Конечно, знаю, он ведь прилетал сюда неделю назад.

– Вот! – Продолжила капрал-биомедик. – Песенка на toki-en, это папуасский диалект простого английского. Ты поймешь там все слова и легко запомнишь. Слушай!

…

Дилан Блэйз-Шуанг, гражданин Меганезии, родился перед закатом, когда жара начала спадать, а солнечный диск висел в слабой дымке над горизонтом, как огромная рыжая летающая тарелка. Обошлось без эксцессов. То ли 28-летняя Эстер Блэйз вообще зря нервничала, недооценивая свою реально хорошую физическую форму, то ли песенка-кричалка Поэтеоуа Тотакиа действительно оказалась волшебной.

Эстер только успела осознать, что её роды прошли замечательно, когда доктор Гракх, посмотрев данные биомедицинского сканера пришел к выводу: препарат из медузы не подействовал на туземку Эвизэ. «Резистентный эффект, – сообщил он. – Эта красавица рожает по ускоренной схеме третий раз за пять лет. Значит, первых двух раз хватило организму, чтобы создать антитела на данный биоактивный агент. Так иногда бывает. Придется опять обратиться к экстренной аптечке. Что сегодня за день такой, а?».

Экстренный препарат, в отличие от натурально-биологической добавки, действовал жестко. «Нейрохимическая катапульта», как выразилась Деркэто. Eщё час, и четыре крошечных человеческих существа появились на свет с 10-минутными интервалами… Эвизэ, убедившись, что с её троими мальчишками и девчонкой все в полном порядке, улеглась на циновку, свернулась калачиком и почти мгновенно заснула крепким здоровым сном. «Сила! – восхитился Гракх, – но, однако, четыре сразу это перебор». Будучи спрошенным о двух последних «девушках дня» (14-летней Чеди и 16-летней Тиатиа), самых юных в группе, доктор пожал плечами и пояснил «по данным сканера реакция нормальная, но растянутая во времени, поэтому будем просто ждать».

Две юниорки, разумеется, были не готовы просто сидеть и ждать, и последовал взрыв возмущения: «Сейчас все лягут спать, а нам спать не хочется, да и какой смысл? И нам станет скучно! Мы с утра жрем только фруктовое пюре, а хочется чего-то реального! Ладно, пусть не хавчик, но хотя бы поиграть в эксцентрик-теннис!». После недолгих препирательств Оскэ Этено и Поэле Ваэохо Гоген притащили тщательно вымытый теннисный стол, ракетки и шарик-эксцентрик. Проблема развлечений была решена. Девушки увлечённо (несмотря на относительную неповоротливость) занялись игрой – фонари у дверей корпуса медпункта и только что взошедшая Луна давали достаточно света. Около полуночи 22-го декабря сработал выброс адреналина при игровом азарте. Тиатиа и Чеди «вошли в процесс» синхронно, но Тиатиа (для которой это были вторые роды) без проблем родила близнецов через два часа, а у Чеди… То ли влиял 14-летний возраст, то ли ожидание, длившееся с прошлого утра, но процесс затягивался…

…Доктор Гракх посмотрел на часы и покачал головой.

– Чеди, если тебе очень нехорошо, я могу использовать экстренную аптечку.

– Я бы не хотела, – лаконично отозвалась она.

– Ты уверена? – Спросила Деркэто. – Конечно, нейрохимические штучки это не самый лучший метод, но особого вреда от них нет, а слишком долго терпеть боль вредно, это биомедицинский факт. Я на тебя не давлю, решай сама.

– Ну, что? – Спросила Тиатиа, появляясь на площадке в компании с Гогеном, который держал на руках обеих близняшек, закутанных в пушистый плед из паучьего шелка. Нетрудно было определить, что все четверо только что купались в лагуне.

– Вы нормальные, нет?! – Возмутился Гракх. – Эти новорожденные весят меньше двух килограммов! Их нельзя пихать в открытую воду, тем более ночью! Тебе кажется, что сейчас тепло, потому что ты весишь полцентнера. А для них это прохладно!

– Они утафоа, док. Мама Уира так делала, и бабушка Фаооне тоже, и прабабушка…

– Блин! Во-первых, кнопка, теплофизика и биология у всех людей общая, и утафоа не исключение. Во-вторых, твои мелкие наполовину креолы. Короче: в термо-палатку!

– Да, док, – отозвался Гоген и через пять секунд исчез в корпусе медпункта.

– Ну так что, док Гракх? – Повторила свой вопрос Тиатиа.

– Тормозит, – ответил он. – В некоторых странах это, как бы, условная норма, но…

– Мне всё ясно, док, – она кивнула, глядя на грустную усталую Чеди. Та держалась за перекладину гимнастической трапеции, старалась занять более удобное положение на белом квадрате пеноплена под навесом. Две молодые туземки из числа ассистентов и волонтёр в лице Лианеллы Лескамп всячески ободряли её. И, конечно, музыка. Саунд-треки, подобранные по вкусу пользователя для оптимистического настроения.

– Что тебе ясно, Тиатиа? – Спросил доктор.

Юная наследница морских королей плавно подняла и опустила ладони.

– В семьях утафоа есть древний обычай для тех молодых девушек, которые впервые рожают. Гоген тоже это знает, потому что так делают и на Нуку-Хива и на Хива-Оа.

– Я понял, о чем ты говоришь, – ответил Гракх. – Я не знаю, сработает ли это, но, как вариант, можете попробовать, если Чеди этого хочет.

– Мы заранее сговорились на такой случай, – сообщила Тиатиа. – Чеди, ты слышишь?

– А? – Отозвалась та.

– Сейчас всё будет хорошо, Чеди. Я обещаю.

– Хэй, Тиа! – Сказал Гоген, выходя с медпункта. – Я передал мелких Наллэ Шуангу. Он обругал нас обормотами и ещё всякими эпитетами. Такие дела.

– Ну, нормально, – прокомментировала она. – Теперь вот что, Эле. Надо помочь Чеди.

– ОК, – он кивнул и повернулся к Гракху. – Можно?

– Да. Только очень аккуратно!

– Конечно, док, – ответил Гоген и повернулся к Чеди. – Ты хочешь поиграть в лемура?

– Мечтаю, – лаконично ответила она и постаралась улыбнуться.

…

 

25. Критические похождения влюбленного биофизика.

Дата/Время: 22.12.24 года Хартии.

Акватория островов Мальта,

Акватория острова Крит.

=======================================

Мальта это страна 400 тысяч бездельников-туземцев, а также туристов, оффшорных компаний, транзитных мигрантов-нелегалов из Африки в Европу, профессиональных и непрофессиональных археологов и бешено вздутых цен на всё, начиная от крошечной чашечки кофе. Есть ещё мальтийские рыцари, но они к делу не относятся. Те люди, о которых пойдет речь, были (судя по паспортам) не рыцарями, а простыми трудовыми мигрантами из бедной причерноморской страны. На мальтийском острове Гозо они ремонтировали огромную виллу, по слухам, купленную доном Кастеливетто, большой шишкой в Ндрангета (калабрийской мафии), который сейчас скрывался от Интерпола в Латинской Америке. Формально виллой управляла ямайская фирма в лице менеджера Туди Пери, молодой карибки, похожей на тренера по аэробике. Туди носила на ногах золотистые сандалии, на голове – четыре косички «дред», а посредине – снежно-белые шорты и топик. Сразу после своего появления на Мальте (в начале осени) Туди стала популярной фигурой среди офицеров полиции и таможни, а досмотр контейнеров со стройматериалами и инструментами, поступающими на виллу из аэропорта Гозо, был отличным поводом для флирта. Сами досмотры по неофициальному мнению стражей порядка не имели смысла, и их логика понятна: дон Кастеливетто не идиот, чтобы тащить криминальные вещи на «засвеченную поляну». Рапорты, однако, составлялись, заносились в компьютер (с неизменным резюме «нарушения отсутствуют») и «вилла Кастеливетто» приобретала репутацию юридически безупречного объекта. До декабря полисмены гадали: на кой чёрт мафиозному дону этот объект, если он не сможет им пользоваться (появись дон здесь – его оденут в браслеты прямо на трапе самолета). Но потом Туди Пери проболталась что «big-boss» отправляет сюда свою побочную дочку Саманту, беспутное создание, обожающее скандальные вечеринки и мощные тачки.

Саманта прилетела на Гозо с острова Кюрасао (бывшей голландской колонии, а ныне – ассоциированной территории). Согласно паспорту, ей только что стукнуло 18. Видимо (думали полисмены) папа-дон еле дождался совершеннолетия этого чуда, чтобы куда-нибудь спихнуть с глаз долой. Чудо в драных джинсах и майке с эмблемой рок группы «Blizzard Black Blood» (сокращенно: «Bli-Bla-Blo») хлебнуло на трапе пива из банки с лейблом «Hellfire Devil» и буркнуло: «Прикольное местечко – тут есть, где зажигать». После такой фразы никого не удивило множество гидроциклов, возникших у причала «виллы Кастеливетто». Всем было весело и любопытно: когда и как начнут зажигать?

Ремонт виллы на мальтийском Гозо для дочки калабрийского мафиози и строительство японского плавучего отеля в бухте греческого островка Антикитера были, кажется, не связаны между собой и ,тем более, не связаны с приобретением правительством Мпулу греческого острова Гадес южнее Крита. Первые два факта никак не выделялись из множества аналогичных сделок и строительств, третий же факт был беспрецедентен и, кажется, лежал в другой плоскости. С третьим фактом был косвенно связан Суэцкий инцидент и скандальный полет грузового «Hippo-Bat» над Средиземным морем, но не первые два факта. Штабу «Active efforts» пока удавалось сдерживать попытки египтян притащить в Суэц илоийских червяков, попытки французов создать бесконтрольный воздушный мост из Средиземноморья к Ажуану и Реюньону и попытки конголезцев (Мпулу и Шонао) совершить рейд боевой гидроавиации из Южного Судана на Гадес. Соответственно, штаб A-E не предполагал, что на Гадесе окажется серьезная военная группировка «вероятного противника». Однако она там оказалась, о чём, не скрывая удивления, доложил штабу A-E начальник службы авиа-разведки. Доложил, впрочем, недостаточно оперативно. Ещё раньше эта info всплыла в сети интернет.

Некоторые туристы, отдыхавшие на Крите в этот дешевый сезон, тут же метнулись в городок Сфакион, что на юго-западном берегу практически напротив Гадеса, чтобы посмотреть на войну. Есть туристы, уверенные, что боевые действия устроены таким образом, что пули, осколки и иные поражающие элементы никак не могут попасть в мирного отдыхающего, которой просто снимает экстремальное видео на память. Что военное столкновение неизбежно, были уверены все, так что в маленьких уютных ресторанчиках Сфакиона обсуждались два главных вопроса: «когда это начнется?» и «откуда это будет лучше видно?». Местные греки, не будь дураки, уже вывесили на удобно расположенных домиках цену аренды крыши для «видео-охоты на войну».

В штабе «Active efforts» были также уверены в неизбежности боевых действий, но главными тут были другие два вопроса: «кто это сделает?» и «что ему за это будет?». Оказалось, что среди участников A-E очень мало желающих. Представитель Турции заявил, что действия турецкого флота «могут оказаться неправильно поняты в свете сложного исторического контекста». Представитель Германии заявил то же самое. Представитель Британии сослался на обострение отношений его страны с Францией. Представитель Марокко выставил явно несоразмерные денежные условия… Но, за отсутствием других кандидатур, предложение было принято и марокканский фрегат «Захаби» и большой десантный корабль «Тафил» двинулись к Гадесу. Теперь отсчет времени до начала войны пошел на часы. Если бы штаб «Active efforts» владел более достоверной информацией, то всё было бы иначе. Но, как сказано в умных книжках, «история не знает сослагательного наклонения».

…

Атака марокканского фрегата «Захаби», проведенная в полдень против укрепленного района мобильного отряда Мпулу, увенчалась полным успехом. Противник не сумел нанести атакующим ответного удара. Все его сооружения и боевая техника на острове Гадес были мгновенно сметены ураганным ракетным артналетом. Правда, при этом оказался разрушен маленький порт Цербер с прилегающим поселком, но (по данным штаба) мирные жители заранее эвакуировались, а с материальным ущербом можно разобраться позже. Сейчас следовало прочесать весь остров, и этим занялся корпус морской пехоты со второго марокканского корабля – десантного «Тафил». А капитан «Захаби» поощрил отличившихся матросов отпуском на берег Крита – до вечера.

Берег здесь состоит из жёлтых и светло-коричневых скал, в которые врос маленький портовый городок Сфакион. Прямоугольные серовато-белые домики с традиционно синими дверями и оконными переплетами, с плоскими крышами и с навесами, очень живописно заросшими вьющимися растениями. Маленькие причалы, ресторанчики и симпатичный пляж в форме плавного полумесяца. Очень мило, не правда ли? Между прочим, Сфакион иногда называют ресторанной микро-столицей юго-запада Крита.

В сравнительно просторном ресторане у причала в этот полуденный час образовался удивительно разношерстный состав посетителей. По порядку. Десятка два крепких молодых чернокожих. ещё десяток сильно загорелых европейцев, тоже молодых и крепких. Плюс ещё дюжина разнородных персон, среди них: юго-восточный европеец, мужчина несколько старше сорока лет с внешностью в стиле: «Иногда делаю по утрам физзарядку и играю в мяч, но я люблю покушать и поваляться на диване». Его подруга, намного моложе двадцати лет, изящная девушка с таиландской внешностью. Официант, болтая с коллегами на кухне ресторана, пошутил: «седина в бороду – бес в ребро».

…В отличие от тактичного греческого официанта, коллеги доктора Тсветана Желева неоднократно говорили ему это в глаза. Несколько лет назад Желев мирно, спокойно разъехался с женой. Некоторые браки исчерпывают себя, когда дети вырастают. Сын Желевых уехал работать в Канаду, дочь вышла замуж за обеспеченного парня, и что? Ничего. Смысл незаметно пропал. И, ощутив себя (подобно сказочному Карлсону со шведской крыши) «в меру упитанным мужчиной в самом расцвете сил», док Желев ударился в романтические приключения. Сначала – со студентками (это, в общем-то, стандартно). Потом романтический круг расширился. Потом, в ходе рабочей поездки в Гавайский университетский центр, Желев сошелся на пару недель с очень молодой и симпатичной меганезийской этнической кореянкой по имени Пак Хики – и «заболел дальневосточной экзотикой». Европейские женщины вдруг показались ему какими-то неправильными. Как раз на этом этапе (случайно?) ему подвернулось приглашение на очень интересную конференцию в Университете Крита, в Ретимоне, по приложениям квантовой биофизики. Там, в университете, он (случайно?) познакомился с девушкой, которая… В общем, это была сбывшаяся мечта. Звали мечту Эппл Лек-Росс, она была этнической таиландкой, гражданкой Аотеароа (Новой Зеландии), студенткой колледжа Энерготехники, а на Крите оказалась по международному обмену младших студентов.

…Всего три месяца назад 17-летняя Эппл Лек Нратонг была (как это часто называют) «массажисткой-любителем» в Паттайе. 31 октября она оказалась втянута в исламский теракт с похищением новозеландских туристов, затем схвачена коммандос «Красных кхмеров» и передана австралийским военным, а в итоге доставлена на остров Росса в новозеландской Антарктике. Но это кануло в Лету вместе со старым гражданством и старой фамилией. Нынешняя Эппл Лек-Росс, полноправная юная гражданка Страны Длинного Белого Облака, училась на нулевом курсе колледжа и, как многие другие студенты, немного подрабатывала… Правда, работа у нее была необычная.

…Разумеется, доктор Тсветан Желев решил остаться на Крите после конференции и провести с девушкой-мечтой все зимние каникулы – очень удачно (случайно?) финал конференции пришелся под каникулы. А сегодня Эппл (как бы поддавшись общему любопытству, охватившему туристов) захотела посмотреть, что же произойдет вокруг островка Гадес. Тем более, в Сфакионе красивее, и отели там интереснее. Маленькие, уютные, домашние, колоритные. И рестораны там лучше. Все говорят… Переехать из Ретимона в Сфакион – нет проблем. Переехали… Доктор Желев вертел в руке чашечку кофе, смотрел то на Эппл Лек, то на море за окном, и размышлял: а что дальше? Эти каникулы кончатся, и…? Желев не хотел, чтобы «…И все».

…Один из негров, умеренно рослый, но широкоплечий и мощный субъект с довольно зверским лицом, поболтав по мобайлу, стал откровенно разглядывать Эппл, и доктору Желеву это не понравилось. В другое время он точно не обратил бы внимания на этот взгляд, но сейчас сильные эмоции и непростые думы, бурлили в черепной коробке.

– Я на минуту, любимая, – сказал он, нежно погладил Эппл по руке, встал из-за стола и подошел к компании негров.

– Как дела, мистер? – Приветливо улыбаясь, спросил персонаж со зверским лицом.

– В порядке, – слегка агрессивно ответил Желев, – а у вас?

– Тоже! – Негр улыбнулся ещё шире, и его лицо от этого стало выглядеть зловеще.

– Тогда, – сказал болгарин, – зачем вы так пристально рассматривали мою даму?

– У! – Негр поднял мощные лапы вверх, как будто сдавался. – Извините, мистер, но я не хотел вас обидеть. У вас очень красивая молодая жена, и я просто посмотрел. На моей родине мужчина не обижается, если кто-то посмотрит на его красивую жену. На моей родине мужчина говорит: «У! Люди видят, что у меня красивая жена! Люди про меня думают: это реальный мужчина, раз его любит такая женщина. Хорошо, да!». А если я случайно вас обидел, если у вас другие обычаи, то извините меня, и будем друзьями.

– Таши говорит верно, – вмешалась одна из негритянок. – Я ещё скажу, мистер: если на красивую женщину не смотрят, то она думает: «С этим мужчиной я плохо выгляжу». Получается плохое настроение, и эта женщина плохо кормит этого своего мужчину. А причина то, что на неё не смотрят. Это наука логика, её придумали здесь, в Греции.

– А если, – вмешалась другая негритянка, – никто не танцует с красивой женщиной, то получается такая обида, что эта женщина кого-нибудь стукнет по его глупой голове!

Перед лицом такой прямой и явной угрозы, мужчины мгновенно забыли о выяснении отношений между собой (тем более, выяснять-то было нечего), и через пару минут на площадке около ресторана почти у самой линии прибоя начались танцы под заводные карибские ритмы. Погода стояла солнечная и сравнительно теплая для этого сезона на Крите, и двое негров (тот, с которым «выяснял отношения» болгарин, и другой, более рослый, но не такой широкий в плечах) устроили ннголо «игру зебр», танец-сражение, (прообраз капоэйры). Как полагается, плясали без одежды, в одних только шнурах, завязанных на поясе так, чтобы сзади был «хвост» – поскольку какая зебра без хвоста.

На этом этапе Желев оценил степень тактичности новых знакомых. Судя по скорости движений, координации и силе… В общем, у влюбленного доктора биофизики были хорошие шансы уехать с Крита в Варну под капельницей и в гипсе… Кстати, ннголо выиграл по мнению компетентных зрителей «широкий» негр Таши. Одна девушка – негритянка, согласно обычаю, сплясала в честь него буму (стандартный стриптиз по сравнению с этим, выглядит пуританским). Казалось, более яркий эротический танец невозможен даже теоретически. Но, Эппл Лек опровергла это мнение. В предыдущий (канувший в Лету) период своей жизни, она пробовала плясать йойей (безграмотно называемый «тайским стриптизом»). До профессионализма ей было далеко, но…

…Судя по воплям восторга – не очень далеко. Несколько греков, тоже глазевшие на боевые и эротические пляски, догадались притащить шерстяной плед и закутать Эппл (чтобы девушка, разогретая пляской, не простудилась на обманчиво-легком бризе). В порядке дополнительной гарантии от простуды ей притащили рюмку водки, и тут…

…К причалу подошла шлюпка с марокканского фрегата «Захаби», на критский берег сошли две дюжины моряков, получивших поощрение в виде отпуска до вечера и, не подозревая, что здесь кто-либо понимает по-арабски, высказали вслух свое мнение о девушке, чей эротический танец они наблюдали, двигаясь к берегу. Мнение, в общем, сводилось к слову «sharmuta» и синонимам. И вдруг девушка ответила по-арабски с сильным акцентом, но вполне разборчиво: «Aktom ibnEn hinzIr nik-ummAk».

Возникла немая сцена. Один из греков постарше, оценив ситуацию, как потенциально опасную (у марокканцев за спинами висели штурмовые винтовки), спокойно сказал.

– Молодые люди, давайте не будем скандалить, иначе я вызову полицию.

– А никто не скандалит, нет, – заметил старший из негров, – просто учим языки. Эппл, объясни, что они сказали, и что ты сказала.

– Они, – с готовностью ответила киви-таиландка, – пять раз назвали меня шлюхой, а я ответила, что они дети свиньи и греб их мать.

– У! – Весело воскликнул другой негр. – Хорошо быть поли… поли…

– Полиглотом, – механически подсказал ему Желев.

– Да! – Обрадовался тот. – Хорошо уметь на любом языке назвать свинью свиньей.

– Что ты сказал? – Отозвался марокканский лейтенант.

– Я сказал: назвать свинью свиньей, – громко повторил негр, – свинью свиньей.

– Ты много на себя берешь, черный, – заметил тот.

– А ты, дерьмовый исламист, – вмешался Таши, – не разевай свою свиную пасть.

В этот момент, как и следовало ожидать, у марокканцев не выдержали нервы, и руки нескольких схватились за оружие. Именно этого и ждали негры и их друзья, смуглые европейцы (точнее – буры). Казалось, что пистолет-пулеметы, до этого спрятанные в одежде, сами прыгнули им в руки. Очереди из трех десятков стволов решили дело за секунды. Негры и буры стреляли, будто роботы-терминаторы из голливудского кино: абсолютно невозмутимо и очень точно. Марокканские моряки умерли, даже не успев понять, что происходит, и как с ними случилась такая ужасная несправедливость. На некоторых лицах, кажется, застыла гримаса глубокого удивления и обиды.

– Гуло, кнопку! – Невозмутимо распорядился старший негр.

– Да, босс, – ответил негр помоложе, вынул из кармана что-то вроде рации и нажал на пульте комбинацию кнопок. И вдалеке, рядом с зазубренным контуром острова Гадес, вспухли бесформенные белые столбы, как будто там произошли короткие извержения мощных гейзеров. ещё через пару минут до Сфакиона донесся глухой гром взрывов.

Марокканский фрегат и большой десантный корабль перестали существовать.

…

Доктор Тсветан Желев не страдал излишней впечатлительностью, но событие у причала городка Сфакион ввело его в легкий ступор. Нормальная реакция человека, на глазах у которого внезапно были расстреляны две дюжины молодых парней. Только что они разговаривали, двигались, дышали… А через несколько секунд превратились в нечто наподобие восковых кукол. Два далеких взрыва, уничтожившие марокканские боевые корабли, он отметил чисто механически, хотя понял, что случилось. А потом до него дошло, что Эппл Лек Росс энергично трясет его за плечо.

– Тсветан! Тсветан! Наверное, надо что-то делать.

– Извините, – вмешался подошедший молодой мужчина англо-саксонского типа, по-спортивному подтянутый, и одетый в свободные джинсы и куртку неброского цвета.

– Да? – Растерянно произнес болгарин.

– Вы Тсветан Желев, биофизик, верно? – Спросил парень.

– Э… Как вы догадались?

– Просто ваша дама назвала вас по имени, а имя редкое. Возможно, в Болгарии много Тсветанов, но не на остальной планете, – незнакомец улыбнулся. – Меня зовут Доннел Данбар. Знаете, мне кажется, отсюда лучше исчезнуть, и, желательно, побыстрее.

– Исчезнуть? – Переспросил Желев.

– Да, – Доннел кивнул и махнул рукой в сторону «свалки восковых кукол». – Такие вот события имеют тенденцию развиваться от плохого к худшему.

– Тсветан, – вмешалась Эппл Лек, – мне кажется, тут действительно плохо оставаться.

Желев кивнул, а затем, обратив внимание на невозмутимость Доннела, спросил.

– Вы военный?

– Я был военным пилотом. Сейчас «на гражданке». А на Крит я приехал отдохнуть и полетать над морем. У меня лёгкий самолет, и мне кажется, сейчас самое время им воспользоваться. В моей птичке найдется два свободных места. Никаких проблем.

– Самолет? – Переспросил Желев. – И куда вы летите? В Афины?

– Нет, во время войны там вряд ли работают любительские аэродромы. А скоро, как я подозреваю, не будут работать никакие.

– Во время войны? – Переспросил болгарин.

– Да. Вы знаете: Греция недавно объявила войну Турции. Я думал, это просто какая-то формальность, а оказывается, всё серьезно. И не только с Турцией, а ещё с Марокко. Вообще, опыт подсказывает: лучше не зависать в воюющей стране. У меня вариант получше: частный аэродром на нейтральном острове. Я договорюсь, чтобы нас там приняли. Владельцы аэродрома, это люди, которые понимают: война – не шутка.

– Эппл, что скажешь? – Спросил Желев, повернувшись к подруге.

– С тобой я не испугаюсь лететь, – ответила она, покрепче сжав его плечо.

…

За себя биофизик был уверен, что он не испугается. Ему не раз приходилось летать на легких самолетах. Ничего такого, если не считать болтанки. Но то, что оказалось легким самолетом Данбара… Не самолет, а 6-метровая торпеда с парой коротких, но широких крыльев по бокам у центра фюзеляжа и второй парой крыльев на хвосте. Этот жуткий аппарат мирно лежал на воде у пирса домашнего отеля. Прозрачный люк был открыт (welcome!). Внутри сквозь прозрачный верхний фрагмент фюзеляжа виднелось нечто наподобие надувных кресел. Одно – сзади, и одно, пилотское, впереди.

– Тесновато для троих, – честно признал Данбар, быстро, но без суеты, запихивая свою спортивную сумку, чемодан Желева и рюкзачок Эппл куда-то в дальний угол кабины.

– Матерь божья! – Выдохнул болгарин (который, хотя и был атеистом, но в некоторых случаях упоминал персонажей библии). – Что это за модель, Доннел?

– Продвинутая японская машина, – ответил тот, – самая современная версия. Вещь не особенно презентабельная, но быстрая, как ракета, провалиться мне, если вру.

– По-моему, – заметил Желев, рассматривая дюзы на корме, – это и есть ракета.

– Да, это реактивная модель, – подтвердил Данбар. – Всё готово, залезайте сначала вы, Тсветан, потом ваша дама. На заднем кресле хватит места для двоих.

– Это чертовски необычный самолет, – констатировал болгарский биофизик и, после недолгих колебаний, полез в крылатую торпеду. Следом туда залезла Эппл, и они с некоторым трудом впихнулись в надувное сидение меньше метра шириной. Данбар мгновенно занял пилотское кресло впереди и захлопнул прозрачный люк.

– Ну, погнали, – произнес он и что-то включил. Раздалось громкое гудение, и торпеда начала разгоняться, примерно (по ощущениям) как автомобиль, резко набирающий скорость на старте любительских гонок… А потом пассажиры поняли, что крылатая торпеда взлетела и набирает высоту, резко задрав нос вверх.

Сквозь прозрачную стенку было видно, как море стремительно проваливается вниз, горизонт раздвигается… Через минуту, Желев с изумлением обнаружил, что видит Восточное Средиземноморье целиком. Вот, слева по курсу Турция, справа – Африка.

– Доннел! Я не пониманию! Что это за чертовщина?

– Я вам потом все расскажу подробно, док, – отозвался пилот, – А сейчас, пожалуйста, разместитесь так, чтобы… В общем, будет перегрузка, как на «русских горках».

– Русские горки, – проворчал Желев, выполняя эту инструкцию, – а куда мы летим?

– Остров Агалега, – ответил тот.

– Агалега? – Переспросил болгарин, помогая устроится Эппл. – Это где-то в Африке?

– Нет, док. Это Северный Маврикий, чуть левее Мадагаскара и правее Чагоса.

– Eba-da-kon… – успел произнес доктор биофизики, а потом значительная (хотя и не запредельная) перегрузка вдавила его в надувное кресло.

Данбар, шеф-инженер и менеджер Антарктического газового консорциума (АГК) не соврал Желеву, назвав самолет продвинутым японским. «Bunyip Space-Ball Plus» был творческим меганезийско-папуасским развитием японской «Ohka» 1944-го, основной реактивной авиа-торпеды камикадзе. Её старт с Крита на юго-восток был (с известным прогнозируемым опозданием) идентифицирован радарами кораблей «Active Efforts» в восточном средиземноморье, как запуск ракеты средней дальности. «Ракета средней дальности» пролетела над Египтом, Эфиопией и Сомали, через час вышла в целевой сектор Индийского океана и затем приводнилась у острова Агалега. Между тем посты радарного контроля кораблей «Active Efforts» ещё продолжали обмениваться данными относительно пролета этого подозрительного объекта. Поток сигналов в эфире вскрыл коммуникацию в контингенте «Active Efforts». Некто спокойно зафиксировал пеленги главных участников этого радиообмена и получил ориентиры для нанесения ударов.

…

 

26. Черная Африка в Средиземном море.

Дата/Время: 22.12.24 года Хартии.

Элаусестере, атолл Тепи.

=======================================

Перед рассветом доктор Гракх всё же решил лечь и поспать хотя бы часа четыре. На большее он просто не решился (мало ли что) и поставил будильник на 9:00. Реальный будильник: механическое устройство, похожее на консервную банку, с циферблатом, ключами завода пружин, ручками настройки и звонком. Этот dick, реплику машинки позапрошлого века, придумали на атолле Руго две недели назад, слепили на фаббере насколько экземпляров и один подарили любимому доктору. Ужасное дребезжание механического звонка, выключаемого лишь нажатием кнопки на корпусе (попробуй-ка нащупать эту кнопку спросонья) не оставлял жертве ни малейших шансов…

Доктор Гракх проснулся, встал, нашел и ткнул пальцем эту кнопку, застегнул на бедре папуасский килт и, зевая, вышел из relax-room медпункта на открытый воздух.

– Iaorana, док! – Приветствовала его Деркэто, сидевшая под навесом, откуда прекрасно просматривалось оперативное пространство. Под соседним навесом рядом с двумя из дежурных ассистентов, игравших в какую-то новейшую версию шахмат, разместилось широкое лежбище, на котором сладко спали Эвизэ, Тиатиа, Чеди и Флер, а также семь младенцев и Лианелла Лескамп (она единственная из всех была одета: на ней имелся фигурный кусочек яркой ткани).

– Iaora oe, – откликнулся доктор, – здесь, я вижу, все ОК, а как остальные?

– Тжи, Чиа и Хйо с потомством дрыхнут в кубрике, – ответила она. – Эстер и Наллэ с киндером уже проснулись и отползли под бангр, что у берега. Виден только Наллэ, он курит сигару. Оскэ и Гоген смылись по работе на атолл Руго и вернутся к завтраку.

– Ясно. Слушай Деркэто, ложилась бы ты спать.

– Док, я бодра, как миллион сытых китайских китайцев!

– Конечно, конечно, но ты зеленая, как принцесса Фиона из «Шрека».

– Фиона отлично смотрелась! – Возразила она. – А я не хочу пролететь мимо завтрака.

– Ладно, – сказал Гракх. – Раз ты пока на посту, я пойду, пообщаюсь с Наллэ.

…

Эстер спала в самой глубокой тени на надувном матраце, обняв тоже спящего крошку Дилана. А Наллэ Шуанг устроился на воздушном корне бангра в нескольких шагах с подветренной стороны от них и дымил толстой самокруткой, свернутой из цельного табачного листа. Увидев идущего к нему биомедика, он встал и двинулся навстречу.

– Хорошее утро, Гракх.

– Aloha. Aha e-te vahine y tama te oe?

– Maita-i o. Y-e aha te oe huru?

– Plus bien que mal. А о чем ты так глубоко задумался, Наллэ?

– Я пытаюсь понять… – Шуанг пыхнул сигарой, – …как действует игра в лемура.

– Метод, который помог Чеди? – Уточнил Гракх.

– Да. Я заметил, что Чеди до этого несколько раз зависала на перекладине, причем она пробовала разные положения, но эффект не достигался. А когда она стала зависать на Поэле Гогене, получаса не прошло, как дело двинулось в правильном направлении.

Доктор Гракх утвердительно кивнул.

– Меня это тоже очень интересует. Я сделал полную видеозапись процесса. Можно посмотреть это вместе, когда будет время. Меня интересует твое мнение, как…

– …Дилетанта, – договорил Шуанг.

– Хорошо эрудированного дилетанта, – поправил биомедик.

– Ну, – Шуанг улыбнулся. – Как классический дилетант-естествоиспытатель, я начал с аналогий. На что похоже? Похоже на жанровый деревенский танец apaapaori. Тот, что пляшет фермерская молодежь после сева. Согласно мифу, танец привлекает божеств плодородия. Отсюда: имитация бурного секса с фантастическими оргазмами, и поза, которую, с легкой руки конголезцев, у нас стали называть «бонобо»…

– В смысле, – уточнил Гракх, – та поза, когда джентльмен крепко стоит на ногах, а леди обнимает его за шею, зависает, охватывает ногами его поясницу, а он поддерживает её несколькими возможными способами в ходе движений?

– Да, Гракх. Именно эта, довольно спортивная поза. Я выбрал момент, переговорил с Гогеном, и убедился, что моя догадка более, чем верна.

– Как это, «более, чем…»?

– «Более, чем…», – пояснил Шуанг, – это значит: не только зависание, но и ряд других движений этой игры являются танцевальными имитациями секса. Конечно, с учетом специфики состояния леди, все это происходит гораздо медленнее, чем в деревенском танце, но, я полагаю, что если включить ускоренное воспроизведение видеозаписи, то сходство «игры в лемура» с танцем apaapaori будет очевидным.

– Хм… – Биомедик задумался, и несколько раз щелкнул пальцами, – я должен отметить странность: название игра в лемура у этой старинной практики. Лемуры не водятся на островах нашей акватории. На утафоа нет даже слова для обозначения этих зверьков.

Шуанг снова пыхнул самокруткой и покачал головой.

– Ты спросил на basic-en, и тебе ответили «play in lemur way». А если бы ты спросил на утафоа, то ответ был бы «hauti-ro-kagua». Так что есть и зверьки и слово.

– Но, – возразил Гракх, – кагуа это не лемуры, это отдельный род приматообразных.

– На английском, – сказал Шуанг, – кагуа, это «flying lemur». Но в Океании не водятся настоящие лемуры, и foa говорят просто «lemur» без «flying». А на Мадагаскаре наши инженеры называют настоящих лемуров «non-flying lemur». Эта инверсия терминов…

– А мы с Диланом все слышим, – перебил немного сонный голос Эстер Блэйз, – правда, Дилан? Вот! Он фыркнул. Это значит: он возмущен тем, что папа рассказывает без нас самые интересные исторические истории… Черт! Какое-то дурацкое словосочетание «исторические истории». В любом случае, нечестно рассказывать без нас.

– Ещё раз доброе утро, любимая! Мы с доком обсуждали метод, которым Поэле Гоген помог Чеди, и в названии метода обнаружилась лингвистическая проблема лемуров.

– Ой, – воскликнула Эстер, – даже название проблемы внушает трепет. А метод… Мне кажется, вчера Деркэто толково объяснила: девушке в такой ситуации нужен парень, который её любит. Чеди почувствовала, что такой парень есть, и это, наверное, самое главное. Это не укладывается в идеологию kanaka-commi, но факты – упрямая вещь.

Доктор Гракх выразительно выпучил глаза, демонстрируя глубокое удивление.

– Я что-то не понял…

– Интересно, – с веселой иронией ответила она, – что я, американка, вам это объясняю. Бывают такие случаи, что двум девчонкам-подружкам нравится один парень. На моей родине про такие любовные треугольники сняты терабайты телесериалов. Правда, там вариант, удовлетворяющий всех троих, не предусмотрен правилами. Но я – девушка с широким кругозором и догадалась, что здесь получится именно такой вариант.

– Хэх… – Шуанг почесал в затылке, – а Гоген в курсе?

– Ну… – Эстер покачала головой влево и вправо, – я думаю, он уже догадывается.

– А как догадалась ты, любимая и удивительная? – спросил Шуанг, – ты говорила, что телесериалы такого рода никогда не были в центре твоего внимания.

– Они даже на периферии не были, – уточнила она, – про это я сказала, чтобы немного поиздеваться над двумя такими умными авторитетными мужчинками. Я ни о чем не догадалась. Мне это по секрету сказала Лианелла… Черт! Я разболтала. Мужчины! Я надеюсь, что вы, как джентльмены… Дилан, к тебе это тоже относится…

– Мы будем молчать, как селедки в салате, – пообещал Шуанг.

– Честное пиратское, – добавил Гракх. – А Лианелла тоже любит этого парня, или как?

– Что ты! Лианелла – девушка с условного запада. У нее сейчас, по возрасту, период романтической влюбленности. Персона инженера-бизнесмена не очень подходит для романтики. Совсем иное дело, если… Так. Стоп, а то я разболтаю что-нибудь еще…

Раздался писк коммуникатора Шуанга.

– …Очень кстати, – Эстер улыбнулась. – Свежие политические новости. Мужчины, вы имеете отличную возможность переключиться и забыть то лишнее, что я наговорила.

– А дело-то серьезное, – заметил Шуанг, глядя на экран коммуникатора.

----------------------------------------------

22 декабря, «CNN-fortune»

Время 21.00 по Каиру

19:00 по Гринвичу

14:00 по Нью-Йорку

09:00 по Гавайям

Экстренный репортаж.

Война за Средиземное море.

----------------------------------------------

Это прямое включение из Порт-Суэц, Египет. Мы продолжаем следить за развитием военного конфликта в Средиземном море. Как уже сообщалось, марокканский флот, действовавший в районе Крита по международному мандату «Active Efforts» против мобильного отряда ВВМФ Мпулу, потерпел поражение. После рапорта об успешной ликвидации военной базы Мпулу на острове Гадес и высадке корпуса морской пехоты для прочесывания местности, фрегат «Захаби» и большой десантный корабль «Тафил» исчезли со связи. Чуть позже в эфир вышел командир десантного корпуса морской пехоты с Гадеса и сообщил, дословно: «Оба корабля торпедированы и затонули. Мы отрезаны. Нас атакуют штурмовые дроны, у нас большие потери. База противника на Гадесе это фальшивка. Настоящая база не здесь. Быстрее пришлите подкрепление».

Через некоторое время связь оборвалась. Вертолет, отправленный с базы Каракой на западном побережье Турции, бесследно исчез над Эгейским морем. По утверждению службы авиа-разведки вертолет поразила ракета, выпущенная с корабля в греческой акватории. Несколько позже авиа-разведке с помощью дрона удалось получить фото острова Гадес с высокой детализацией и определить: корпус марокканской морской пехоты, около 900 человек, погиб. На Гадесе вообще нет живых людей, только трупы. Экипажи «Захаби» и «Тафил» также погибли, причем 24 моряка с «Захаби», как уже установлено, поехали в отпуск на Крит и там были убиты. В интернет циркулирует видеозапись: группа молодых африканцев под руководством старшего европейца (возможно – грека) исполняют воинственные пляски, а затем расстреливают моряков.

Последние новости. Штаб «Active efforts» в кризисе. Кроме марокканских «Захаби» и «Тафил», не менее четырех кораблей из германского и британского контингентов то ли подорвались на минах, то ли торпедированы субмаринами. Штаб не сообщает деталей, поскольку (цитирую) «информация о взрывах и потерях уточняется». Неофициальные источники пишут, что британские противолодочные самолеты с баз в Гибралтаре и на Кипре готовятся вылететь для патрулирования. Это подтверждает слухи о субмаринах.

Адэ Нгакве, президент Мпулу только что выступил по национальному каналу «Mpulu-TiRa» с обращением к бойцам аэромобильной бригады «Nordic», и в частности, сказал (цитата): «Греция это колыбель свободы и демократии, родина Архимеда, Евклида и Фалеса, про которых вы учили в колледже. Мы должны защитить её от исламистов и исламских прихвостней. Мы нанесли врагу удар в ответ на его агрессию. Мы гуманно прекратим воевать, если враг послушается разума и сложит оружие, но если он будет упорствовать, то наш долг перед идеалами свободы нанести ему такие удары, после которых он никогда не оправится. Нам надо разрушить его инфраструктуру, подавить экономику, и победа будет за нами! Наши подводные миноносцы контролируют моря Эллады и проливы Крит – Ливия, и Сицилия – Тунис. Силы врага рассечены натрое, и сейчас нам надо выбить его из полосы моря у Суэца и дельты Нила. Только тогда мы сможем выполнить свою историческую миссию: освободить Гибралтарский пролив».

Штаб «Active efforts» не отрицает, что бригада «Nordic» ВВМФ Мпулу прорвалась в Средиземное море, однако, как заявил прессе адмирал Гаффердот: «…она не способна долго удерживать свои позиции на греческих островах и мы устраним её оттуда, как только выявим эти позиции». В ответ правительство Греции направило жесткую ноту штабу «A-E», где сказано: «Мы предостерегаем самозваный совет A-E от повторной безумной попытки установить фашистский новый порядок в Средиземноморье. Мы заявляем, что вторжение любого боевого корабля A-E в наши воды будет считаться военной агрессией и пресекаться нашими вооруженными силами».

По мнению аналитиков, текст ноты заранее согласован между несколькими странами северного средиземноморья, поскольку похожие ноты уже получены штабом «A-E» от правительств Франции, Италии и Испании. Такова ситуация на этот час.

----------------------------------------------

22 декабря, «Galaxy Police Flog».

Спец-репортаж на 1001-й тележке.

Элеа Флегг о войне в Средиземном море.

----------------------------------------------

Я воспользуюсь тем, что кэп Харалд Ходжес, широко известный в узких кругах, как «Devil Harry» или «Ди-Эйч», пьет кофе, и… Милый, ау, что ты думаешь об этом?

Бывший командир субмарины «Норфолк» US Navy, а теперь – каторжник на доверии, капитан меганезийского скрин-флаера на опорном пункте контрольно-спасательной службы Тутуила-Самоа, остановил руку с кофейной чашечкой на полпути ко рту.

– Что я думаю? Я что, в эфире? О чёрт! В смысле, привет всем, кто нас смотрит. Ну, в общем, «Active efforts» в заднице. Марокканцы не готовы к такой войне технически, а германцы и англичане не готовы психологически. Германия, судя по отрывочной info, потеряла по крайней мере один корвет, где полторы сотни моряков. Ещё неизвестно, сколько там погибших, но избиратели уже готовы порвать правительство в клочья. В Англии – аналогично. Несколько иначе выглядит Турция. Там людей не очень ценят, потому что, всё-таки, ислам, хотя и не жёсткий, но… Но их боевая техника не тянет.

– А я читала, – возразила Элеа, – что турецкий флот серьёзная штука.

– У Турции, – ответил Ходжес, – около 20 субмарин, 25 ударных катеров, 30 крупных кораблей береговой охраны и полста десантные судов. И авиация: до 200 различных истребителей, 40 самолетов разведки и 30 боевых вертолетов. Но 90 процентов этого технопарка устарела, и шансы Турции добиться военного успеха при столкновении с Конго-лигой я оцениваю как нулевые. Бросить устаревшую авиацию против позиций, закамуфлированных и прикрытых модерновой мобильной ПВО, это потеря половины машин в каждом рейде. А выйти в море, где сотни «Lego-fireball», это харакири.

– Так-так-так, – произнесла она. – А что вообще такое «Lego-fireball»?

– «Lego-fireball», это малозаметная многоцелевая самоходная мина. Больше всего она похожа на твой любимый электрогидроцикл DoDi, или «Donkey Diver». Такие легкие компактные пластиковые машинки придуманы для спасателей Малибу в начале века. Гидроцикл и подводный буксировщик малой глубины в одном корпусе.

– Ещё, – заметила Элеа, – это робот-буксировщик для рафта, доски или водных лыж.

Дьявол Харри одним глотком расправился с остатками кофе и утвердительно кивнул.

– Все верно! Когда DoDi получил эту роботизированную функцию, его развитие до многоцелевой морской мины просто напрашивалось. Ему не хватало только боевого элемента весом до центнера. Насколько я понимаю, эти БЭ делаются четырех видов. Первый вид: традиционное взрывное устройство. Полцентнера хелекса это как тонна тротила, втрое больше, чем у простой тяжелой торпеды. Второй вид БЭ это кассетная глубинная бомба. Два десятка роботов-липучек. Если хоть один прилипнет к корпусу субмарины и взорвется, то мне жаль парней, которые внутри. Третий вид: контейнер с реактивным снарядом. Здесь возможны подвиды, предназначенные для поражения надводных кораблей, летательных аппаратов или береговых сооружений. Последний, четвертый вид БЭ… Или последний из точно известных… Это дроны. «Lego-fireball» способна нести несколько мелких диверсионно-разведывательных дронов, либо один ударный дрон класса «Glip», или «крикет», или «Wabi», или «майский жук».

– «Майский жук»? – Переспросила она. – Та флайка, похожая на бесхвостую стрекозу с двумя пропеллерами, с которой уже два месяца балуются Бэмби и Фрутти?

– Ребята, – уточнил Ходжес, – балуются с пилотируемой учебной машиной. А я сейчас говорю про дрон, применяемый против живой силы и лёгкой бронетехники. На Гадесе «майские жуки» расстреляли девять сотен марокканских морпехов. Судя по тому, что нашлось в открытых источниках, эти дроны просто маневрировали на малой высоте и прицельно расстреливали людей, пока не убили всех. Марокканцам не повезло: у них имелись только «Стингеры», абсолютно неэффективные против ЛА со сверхвысокой маневренностью. Дроны «Wabi» тоже хорошо работают по пехоте, но они не годятся против морских целей, а «майские жуки» могут незаметно подкрасться и расстрелять уязвимые точки, например, эсминца. Хотя для работы по коробкам с воздуха больше подходят «крикеты». Эти машины получили хорошие рекомендации на Манчжурской морской войне. А «Glip», это сверхлегкие авиа-перехватчики. Они, конечно, не могут соперничать с настоящими истребителями, такими как «FG-35», но противолодочный самолет для них простая добыча. Представь теперь, что каждый противолодочный самолет придется защищать эскортом из пары истребителей. Это такой геморрой, что лучше даже не начинать. А без противолодочных самолетов невозможно бороться с мпулуанскими малыми субмаринами – минными заградителями.

Элеа Флегг сделала строгое лицо и постучала пальцем по столу.

– Ты темнишь, Дьявол Харри. Какие ещё малые минные заградители?

– Это элементарно, рыбка-красотка! У мины «Lego-fireball» малый запас хода, её надо доставить на оперативное пятно. Для этого есть подлодки размером с малый траулер, скрытно перевозящие два десятка «Lego-fireball», по десять штук на консолях левого и правого борта. Это старый японский метод, так в 1940-х работали подлодки – минные заградители типа «Koryu-M-Kanamono», я это проходил ещё в академии в Штатах.

Капитан Ходжес замолчал и в шутку козырнул, давая понять что «технический рапорт завершен». Элеа Флегг вытащила из пачки сигарету и покрутила в пальцах.

– Ага… А название «Lego-fireball», это от детского конструктора LEGO? Типа, мы из кусочков-модулей собираем любую фигню, какую захотим?

– Одни говорят, так, – ответил он, – другие говорят, что от имени очень авторитетного бенинского бога. На Атлантике его зовут Papa-Legba, а на Конго – Papa-Lego.

– …И, – продолжила Элеа, – эти бродячие мины – главное оружие. Так, Харри?

– Нет. Это один представитель основного типа ударных единиц, которые включены в боевую инфосеть воздушно-морской группировки. Это как атакующий пчелиный рой. Основное оружие – не единичная пчела, а невидимое поле химических, акустических и визуальных сигналов. В зависимости от выбранной стратегии и от обстановки сеть то рассредоточивает ударные единицы, то концентрирует их на выбранных целях.

– Тогда, Харри, главное оружие – это мозговой центр сети. Теперь верно?

– Опять не так. В атакующем рое нет главной пчелы. В боевой сети нет центра. Кто-то издалека сообщил рою стратегию, и рой её отрабатывает. А инфосеть это виртуальный объект, это обмен сигналами, с помощью которых единицы согласуют свои действия.

– Чертовски интересно… Просто фантастика… Жаль, что это для войны.

– Ну, всё не так плохо. Это применяются и в мирных целях. Ты не задумывалась, что в океанской контрольно-спасательной службе похожая инфосеть? А недавно док Фрэдди Макграт рассказывал по TV о роботах для астероидов и для спутников Марса. Роботы формируют локальную инфосеть для геологоразведки и строительства. Позитивно, а?

– Ну… Это обнадеживает. А чем, по-твоему, закончится Конго-Турецкий конфликт?

Дьявол Харри крутанул на столе пустую чашечку кофе, как волчок, и поймал её рукой, когда она попыталась ускользнуть со стола. Потом пожал плечами и ответил:

– Ничем. Турки и конголезцы погоняют боевую технику взад-вперед по морю. Там нет веских причин воевать. Никто ни у кого ничего не отнял. Греки продали свой остров и заключили оборонительный договор. Имели право. Конго-лига выполняет этот договор. Турция, в принципе, против, а Конго-лига, в принципе, угрожает блокадой. Но и тем, и другим выгоднее все решить мирно. А вот марокканцы влипли. Я бы даже сказал: их специально подставили по-крупному. Тут какая-то политика, а какая – чёрт его знает.

---------------------------------------------

…

 

27. Металлический водород и зелёные эльфы.

Дата/Время: 22-23.12.24 года Хартии.

Северный Маврикий. Остров Агалега.

=======================================

Остров Агалега – этническая автономная территория, лежащая в 550 милях севернее основного Маврикия – напоминает довольно толстую симпатичную змею длиной примерно 20 километров, лениво ползущую на юго-восток. Это милое существо, в отличие от обычных змей, имеет ярко выраженную изящную шею, которая с чисто практической позиции представляет собой узкую мель в проливе между северным «хвостом» и южной «головой». Опять же, практически, Агалега – это равнинный, заросший зеленью двойной островок, площадью около 30 квадратных километров, населённый маленьким (всего 300 человек), гордым, спокойным и дружелюбным креольским этносом «Agaleen», который занимается (в свободное от отдыха время) рыболовством и кокосовыми плантациями. Туземцы любят туристов, но не любят туристические фирмы, пытающиеся поменять местный спокойный стиль жизни.

Политехнический Центр Морских Ресурсов, созданный полгода назад университетами Маврикия, Сейшелов, Мадагаскара и Терра-Илои (Северный Чагос) располагался на практически ненаселенном южном фрагменте Агалега. Директорат Центра ничего не собирался менять, а мягко и ненавязчиво встроил в ландшафт острова свой кампус и учебно-исследовательскую лабораторию. ПЦМР не доставлял агалегцами абсолютно никаких неприятностей и, как следствие, воспринимался ими полностью позитивно. Правда, в западных mass-media циркулировали слухи, что ПЦМР является креатурой Антарктического газового консорциума и Академии ВВМФ Мпулу, но мало ли что болтают в прессе? Ну, даже если и так (рассуждали агалегцы) то что из этого, а?

Разумеется, при кампусе был небольшой отель, а при отеле – таверна. Она занимала просторный балкон, а точнее – платформу, примыкающую одной стороной к корпусу отеля, а другой стороной опирающуюся на тонкие колонны, установленные прямо на мелководье. В эту таверну Доннел Данбар привел Желева и Эппл Лек этим вечером. Болгарский биофизик и таиландка-киви успели занять подходящий studio-apartment, отдохнуть и привести себя в порядок после феерического перелета.

Они втроем вышли под куполообразный навес, Данбар окинул взглядом свободные и занятые столики и внезапно хлопнул в ладоши.

– Чёрт! Я так и знал что он здесь!

– Кто? – Спросил Желев.

– Тот молодой парень, канак, Поэтеоуа Тотакиа, третий принц Номуавау.

– Дон! – Крикнул указанный персонаж, сидевший за угловым столиком в компании огромной кружки какао и полупустой рюмки туземного рома. – Блин! Ты откуда?

– С Крита, – лаконично ответил Данбар и, повернувшись к двум своим спутникам, с энтузиазмом пояснил, – сейчас будет весело! С этим парнем не соскучишься.

– Он тоже пилот? – Спросила Эппл Лек.

– Он не просто пилот, он классный пилот…

– …Ты, блин, хоть познакомь меня с foa, – перебил Поэтеоуа.

– Сейчас мы спокойно сядем, и я познакомлю. Вот так… Это доктор Тсветан Желев из Варны, а это Эппл Лек Росс, из Киви-Антарктики.

– А вы, правда, принц? – Спросила Эппл.

– Ага, – канак кивнул. – Мой папа ariki, значит я ariki-tama. А практически я работаю в авиа-инженерии. Типа, креативный летчик-испытатель с задатками великого, или, как минимум, выдающегося авиа-конструктора. Правда я их ещё толком не реализовал.

– В таком случае, – заметил Данбар, – я великий логик. А ты Поэте, мог бы оценить.

– Хэх! Если ты в смысле своей догадки, что я здесь…

– …Вот-вот…

– …То, – продолжил канак, – это слишком элементарно, чтобы быть гениальностью. Прикинь: мы прилетели с Корсики в Джибути, разгрузили три тысячи тонн всякого добряка для заморских французов, потом улетаем из Джибути к мпулуанцам на Загур-Дахлак, это рядом, и ждём отмашки, чтобы идти на Корсику за новым грузом. Вдруг «Active efforts» объявляют Франции блокаду на 33-й параллели. Сидим, курим бамбук. Потом упс: боевые действия. Штурмовая авиация Мпулу и Шонао концентрируется на Загур-Дахлак, а нашему блину-бублику сигналят уходить на Агалега: больше некуда.

– Почему некуда? – Возразил Данбар. – Я перебрал в уме пять других вариантов.

– Хэх! Это каких?

– Например, на центральные Сейшелы.

– Что, рядом с главной базой 5-го флота янки на острове Силуэт? Как-то нескромно.

– Поэте, я тебе объясняю: я перебрал эти варианты и отбросил пять из шести.

– Ладно, Дон. Ты великий. Глядя на тебя с той стороны Стикса, Сократ и Аристотель вздыхают от зависти. Скажи, ты рад? Если да, то ты платишь за ужин.

Данбар хмыкнул и повернулся к Желеву.

– Представляете, Тсветан, любой спор с этим субъектом приводит к тому, что ужин оплачивается из моего кармана. Это какое-то чёртово колдовство.

– А по-моему, – заметил болгарин, – это психология в духе упомянутого Сократа.

– Я не только выдающийся авиа-конструктор, – сообщил принц, – но и выдающийся психолог, и ужин за счет почитателей моего таланта это справедливо, разве нет?

– Это здоровый античный подход, – ответил Желев, – а вы не могли бы поделиться информацией о положении дел вокруг этих боевых действий?

– Ну, – Поэтеоуа пожал плечами, – у меня info немного. Если я правильно понимаю ситуацию, то сейчас игра идет в одни ворота. Если «Active efforts» не решатся на контратаку, то будут терять несколько крупных кораблей в день, как сегодня. Без контратаки им крышка. Но, если кто-то из них решится на бомбардировку мелких греческих островов, то, Нгакве и Ндунти обещают кому-то ответный удар по его европейским мегаполисам. Типа, обмен любезностями.

– Что-что? – Удивленно перебил болгарин.

– Крупные города Германии и Британии, – пояснил принц, – плохо защищены от новых типов крылатых ракет, вроде той штуки, на которой вы сюда летели. Из тысячи ракет, выпущенных по британским или германским городам, примерно полста прорвутся и раздолбают там что-нибудь, как на Хэллоуин раздолбали Хартум. Как я понимаю, это достаточно серьезная угроза, чтобы европейцы сказали: «ну его, на фиг».

– Минутку! – Воскликнул Желев, – Вы хотите сказать, что мы летели сюда с Крита на крылатой ракете?

– Ну, как бы, про это уже есть TV-репортаж в цветах и красках…

– Мм… Это какая-то ошибка. Мы летели на любительском самолете Доннара.

– С точки зрения технической классификации, – вмешался Данбар, – мой самолет это, формально, любительская пилотируемая крылатая ракета.

– Ой, – сказала Эппл Лек, – хорошо, что мы не знали заранее.

– Минутку, – произнес Желев, – а что за TV-репортаж?

– А вы ещё не видели? – Удивился принц и раскрыл лежащий на столе ноутбук.

----------------------------------------------

22 декабря, «CNN-fortune», спец-репортаж.

Война за Средиземное море. Новые тайны.

Кто вы, доктор Желев?

----------------------------------------------

В предыдущих репортажах мы уже рассказывали о начале «горячей фазы» войны, о внезапном разгроме марокканского экспедиционного корпуса около Крита и англо-германской патрульной флотилии около Александрии. Только что пресс-служба A-E опубликовала свою версию событий: атака против «Active efforts» в полосе Крит – Александрия готовилась совместно вооруженными силами Греции и Конго-лиги при участии спецслужб Болгарии. МИД Болгарии назвал это провокацией, но не смог дать внятных объяснений относительно Тсветана Желева, гражданина Болгарии, который участвовал (по версии A-E) в подготовке обеих атак (и критской и александрийской).

Итак факты. Тсветан Желев, доктор биофизической химии из университета Варны, прилетел на север Крита в городок Ретимон на конференцию. После её окончания он остался в Ретимоне на несколько дней, а 21 декабря переехал в Сфакион, где у него таинственным образом возникла жена. В записях отеля значится: «Мистер и миссис Желев, Болгария». Уточняем: доктор Желев разведен, и на Крит он прилетел один.

Далее: события в Сфакионе сегодня около полудня. На любительской видеозаписи наблюдается доктор Желев в кампании коммандос Конго-лиги (которые, как теперь известно, проникли на средиземноморские острова под видом гастарбайтеров). ещё наблюдается неизвестная девушка тайской внешности, которая танцует стриптиз на открытой площадке около берега, а затем вступает в словесную перепалку с группой моряков с марокканского фрегата. При возникшей ссоре, конголезцы расстреливают марокканцев. Сразу после этого кто-то взрывает оба марокканских корабля на рейде спорного островка Гадес, в 20 милях к северу от Сфакиона (видеозапись с горы над Сфакионом зафиксировала время, когда возникли два облака дыма около Гадеса).

Каковы были дальнейшие действия доктора Желева? Смотрим фрагмент записи беседы нашего спецкора с мистером Милеторисом, владельцем домашнего отеля в Сфакионе.

Спецкор: Скажите, что произошло после перестрелки на берегу у ресторана?

Милеторис: Все засуетились, у нас тихое место, а тут такое… Хотя, уже с утра ходили слухи, что без стрельбы не обойдется. И точно. Чертовы марокканцы напросились на скандал. Я так думаю: нечего им было сюда ехать. А потом, из того ресторана пришел болгарский профессор с женой и со своим пилотом.

Спецкор: Вы имеете в виду доктора Тсветана Желева?

Милеторис: Да. У нас тут был только один болгарский профессор.

Спецкор: С женой и личным пилотом?

Милеторис: Да. Он солидный мужчина, наверное, хорошо зарабатывает в науке.

Спецкор: А его жена и личный пилот тоже остановились в вашем отеле?

Милеторис: Жена да, а пилот был где-то в другом месте. У нас в отеле нет ангара для самолета. А в лодочном сарае я бы испугался держать такую штуку.

Спецкор: Штуку – в смысле, самолет?

Милеторис: Самолет, в смысле, что летает. А похоже, скорее, на американскую ракету, которая как торпеда с крылышками, она называется «Томагавк». Но у профессорского самолета крылья, все-таки, длиннее. Чёрт! Я бы ни за какие деньги не сел в эту штуку.

Спецкор: Да, летать на ракете, это страшновато. А что было дальше?

Милеторис: То и было. Рассчитались со мной, погрузили багаж, сели и улетели.

Спецкор: На этой штуке, похожей на крылатую ракету?

Милеторис: Да. На чём же ещё?

Из этого рассказа следует, что у болгарского доктора биофизики на Крите появилась не только молодая хорошо танцующая жена, но и личный реактивный самолет с пилотом. Первое ещё можно объяснить «курортным романом», но второе… Второе заслуживает пристального внимания. Куда же полетел доктор Желев на самолёте, напоминающем крылатую ракету? Об этом сообщает протокол радарного наблюдения «Active Efforts» в секторе Порт-Саид – Александрия. Переговоры между операторами радарных постов кораблей уже прокомментировали эксперты. Их мнение: посты зафиксировали старт подозрительного объекта, но через полминуты на высоте от 7 до 11 километров эхо объекта потерялось среди более мощных эхо – отражений авиалайнеров, выполнявших рейсы между европейскими городами и курортами Красного моря. Эта линия сильно загружена в высокий сезон, особенно накануне Рождества. Второй раз посты отметили сигнал подозрительного объекта через четверть часа. Далее читаем протокол эфира.

AES call VUS: winged rocket from NW crossed Alex alt 80 kilo speed 3 kilo kn. Nile scan.

VUS reply AES: we see and work it. VUS call LAF: banzai Aswan zone course 15:35 what?

LAF reply VUS: we see y ask. LAF call AMI: about banzai from Crete info me y VUS.

AMI reply VUS and LAF: we’ll take clam banzai AGL.

FUS call EAS: this rocket-plane is civil light amateurs machine, don’t worry.

AES call XUS and VUS: code GQ, Nile under fire…

В переводе на человеческий язык эти шесть строчек означают следующее.

Штаб «Active efforts» (AES) сообщил посту 5-го флота США (VUS), что флотилия A-E «Nile» засекла крылатую ракету с норд-вест, летящую со скоростью 3000 узлов над Александрией на высоте 80 километров. Пост запросил меганезийскую авиабазу Лийс севернее Мадагаскара (LAF). Крылатая ракета (код «banzai») уже была над Асуаном. Канаки запросили мпулу-ланкийую компанию «Air Mixin Inc» (AMI) про «banzai» с Крита, и узнали, что это гражданская любительская машина (clam), идущая к Агалега (AGL). Пост 5-го флота США ответил «A-E», что беспокоиться не о чем. Но прошло несколько секунд, и «A-E» оповестил 5-й и 6-й флот (VUS и XUS) о боевой тревоге.

Теперь – мнение экспертов. Безобидный (казалось бы) полет болгарского биофизика с Крита на остров Агалега дал аэромобильной бригаде Мпулу в Средиземноморье очень важные сведенья об «Active efforts», их радарах и обработке сигналов. Штаб связался с американцами, когда ракетоплан уже пролетел 500 миль от Александрии до Асуана и значит, лаг от сигнала с радарных корветов до принятия решений штабом составляет примерно 10 минут. На современной войне (говорят эксперты) 10 минут это вечность. Мпулуанцы затратили вдвое меньше времени, чтобы вывести из строя все 4 радарных корвета флотилии «Nile», патрулировавшей море в секторе Порт-Саид – Александрия.

Является ли фактом то, что доктор Желев задал своему пилоту такой маршрут, чтобы вскрыть слабые места «Active efforts», и обеспечить греков и мпулуанцев необходимой информацией для нанесения удара по флотилии? Штаб «A-E» считает, что да. Но, как говорят в Техасе: может, конь кривоногий, а может, ковбой криворукий. Независимые эксперты отмечают, что штаб «Active efforts» недооценил противника, не принял мер, обычных для грамотного ведения современной морской войны, и вот результат.

По версии пресс-службы береговой охраны Греции события вообще развивались иначе. Штаб «Active efforts» послал исламистов-марокканцев на Крит, чтобы спровоцировать конфликт с христианским населением и туристами из христианских стран. Более того, вопреки нормам посещения военными кораблями иностранных портов, марокканский капитан позволил матросам сойти на берег с оружием. Едва сойдя на берег, они сразу решили установить в Сфакионе свои исламские порядки и начали грубить женщинам, одетым не по шариату. Никаких конголезских коммандос в Сфакионе не было. Были местные жители и гастарбайтеры, которые вооружились просто для самозащиты. И им действительно пришлось защищаться. Из видеозаписи следует, что марокканцы грубо оскорбили жену доктора Желева, а в ответ на справедливое замечание схватились за оружие. Но (сказано в заявлении пресс-службы) гастарбайтеры стреляют лучше.

Что касается атаки на марокканскую и на англо-германскую флотилии, пресс-служба береговой охраны Греции считает, что это мог сделать кто угодно. «Active efforts», как сказано в заявлении, ведут себя в манере оккупантов и нарушают экономическую и социальную жизнь в регионе, что вызывает гнев исконно-средиземноморских народов.

Вот такие разные мнения, в каждом из которых есть и логика, и эмоции. Так или иначе, болгарский доктор биофизической химии, летающий на личном ракетоплане с личным пилотом через зону боевого патрулирования, выглядит, мягко говоря, необычно.

----------------------------------------------

Тсветан Желев увлекся чтением, и не заметил, как к их столику придвинулся второй столик, возникли закуски и напитки, и прибыли две персоны: леди лет около сорока и джентльмен лет на 10 старше. Леди – симпатичная таитянка, широкая и в бедрах, и в талии, но подвижная и энергичная, как легкоатлетка, набравшая кое-какой вес после ухода из большого спорта, но сохранившую силу, уверенность и, отчасти, скорость движений. Джентльмен – кругленький дядечка, совершенно не обремененный своим весом, немалым для его среднего роста, латинский креол, больше всего похожий на провинциального фермера с хитрыми весёлыми глазами.

– Это Рокки Митиата и Квинт Аптус, – сообщил Поэтеоуа Тотакиа. – А это…

– Визитный минимум мы про всех уже знаем! – Весело перебила Митиата.

– Не хватает только одной важной детали, – глубокомысленно произнес Аптус, глядя на Эппл Лек Росс, – скажите, прекрасная фея, вы тоже связаны с водородом?

– Пардон, сэр, я не поняла вопроса, – удивленно сказала Эппл.

– О! Я поясню. За столом шесть человек. Пять из них точно связаны с водородом.

– Что значит, «связаны»? – Спросила она.

– В каждом случае что-то конкретное, мисс. Вот, моя любимая женщина, – он ласково похлопал Рокки по попе, – примерно 15 лет назад была координатором правительства Меганезии и санкционировала первое применение водородной термоядерной бомбы.

– Предупредительное применение чистой L-бомбы, милый. Это важная поправка.

Квинт Аптус широко улыбнулся и несколько раз кивнул.

– О, да, моя прекрасная дама, чистой белой пушистой 24-мегатонной бомбы… Поэте Тотакиа, хотя по профессии он ближе к военному бизнесу, связан с водородом более мирным манером. Мечта о ренессансе жестко-каркасных водородных дирижаблей по образцу классического «Цепеллина», но на современной технологической базе. Это замечательно интересная идея, хотя, партнерство SATAS (Skeleton-Armored Tanker Airships) Фунафути, Тувалу, пока вышло лишь на одну двадцатую грузоподъемности знаменитого цепеллина LZ-129 «Гинденбург»… Я не ошибся, Поэте?

– По ходу, всё верно, – подтвердил принц, – LZ-129 имел длину 245 метров, диаметр в центре 41 метр и объём 200 кило-кубометров. У нашего SAT-X, это 122, 12 и 10. Ну, соответственно, груз у LZ-129 был около ста тонн, а у нас всего пять. Но, док Квинт, справедливость требует указать, что LZ-129 давал только 70 узлов скорости, а SAT-X разгоняется до 120 узлов в экономичном режиме. И его скорлупа – прочная штука.

– Кстати, – вмешался Доннар Данбар, – Поэте, ходят упорные слухи, что манчжурская субмарина-авианосец I-400L представляет собой перевернутый SAT-X. Это правда?

– Это… – Тотакиа подмигнул ему, – огромная страшная темная тайна, причем не моя.

– Ответ ясен, – констатировал Данбар и подмигнул в ответ.

Аптус прицелился в Данбара пальцем.

– Вы, достопочтенный сэр, тоже связаны с водородом. Я знаю, что именно вы были инициатором проекта винтовых гидросамолетов на жидком водороде с криогенным термосом емкостью порядка 10 кубометров в качестве поплавка.

– Одним из инициаторов, – скромно уточнил тот.

– ОК, – Аптус кивнул, – один из. А теперь доктор Желев. Статья: «Квантовая бионика и металлоподобные квадруплеты атомов водорода». Тетраэдрический водород. Тетрид.

– Термины «тетраэдрический водород» и «тетрид» не очень корректны, – сказал Желев.

– Да, Как не совсем корректно называть фуллерены молекулярными контейнерами. Но, фуллерены так называют с начала века, с подачи доктора Якобсона, доказавшего, что водород, попавший в микро-полость молекулы фуллерена, станет как бы кристаллом.

– Именно как бы, – поставил акцент болгарин, – ведь это тоже не совсем корректно.

– Но, – Аптус улыбнулся, – тогда и название вашей статьи не полностью корректно.

– Чёрт! – Желев хлопнул ладонью по столу. – Вот в этом вы правы, коллега. А как вы связаны с водородной тематикой?

– Вы удивитесь, коллега Тсветан. Все дело в Юпитере. Точнее, в ядре этой планеты.

– Всё началось, – возразила Рокки, – с илоианских студентов, у которых шило в попе.

– Если ты все знаешь, то ты и рассказывай! – Объявил он.

4-й экс-координатор правительства Меганезии тяжело вздохнула.

– Вот она, тяжелая женская доля в Океании. Чуть что, сразу на тебя грузят. Ну, ладно, поехали от пирса. Polytechnic Iloi National Escola, PINE… Кстати, кто придумал такое название? PINE! Пфф! На basic-en – сосна, на basic-fra – вообще хер. А на Терра-Илои (Северный Чагос) нет сосен. С чего бы им быть на атоллах? Понятно, почему сосновая шишка на эмблеме Политехника похожа на… – Рокки жестом показала, на что.

– Любимая женщина, ты обещала рассказать о ядре Юпитера, – напомнил Аптус, – но рассказываешь, почему-то, про фаллическую шишку на эмблеме.

– Но, я же сказала: поехали от пирса. У любой истории есть предыстория. Пусть даже херовая… Пардон за каламбур… Дальше объясняю про студентов. Я всегда считала своего сына и его vahine самыми большими раздолбаями во вселенной. Но туземцы – фрирайдеры Терра-Илои, они просто вне категорий. Я удивляюсь, как Квинт вообще умудряется им преподавать что-либо.

– Они толковые ребята, – заметил Аптус, – и я нашел с ними общий язык.

– Это они с тобой нашли общий язык. Они подбрасывают тебе ту задачку, которая им нравится, и ты даже не замечаешь, что преподаешь им это, а не то, что полагается по программе. Вот тебе и общий язык. Не говоря уже о приеме экзаменов на рыбалке.

– Рыбалка, – сказал Аптус, – это позитивный фон. А преподавать на иллюстративном материале, который интересен студентам, это психологически верный метод.

– Ладно, – Роки махнула рукой. – Ты там заведуешь дистанционным факультетом, тебе решать. Но Юпитер! О Мауи и Пеле, держащие мир! Я обнаружила дома на кухонном столе эту распечатку Юпитера в разрезе и подумала, что мой faakane всерьез принял рекламный трюк про добычу водорода на Юпитере. Доминика Лескамп и Брют Хапиа сочинили это для PR японского конгломерата «Itokawa Robotics – Tenogane Minerals».

Квинт Аптус протянул руку и ласково пощекотал её за бок.

– Любимая женщина, ты опять сменила галс, ты знаешь?

– Что, правда? Ну ладно. Короче: Юпитер в разрезе, как персик. Косточка – это ядро, в котором металлический водород дикой плотности: два с половиной фунта на литр.

– По-моему, это не очень дико, – заметила Эппл Лек Росс, – немного тяжелее воды.

– Это как сто чешуек, – пояснила Рокки, – на живой селедке это мало, а в супе много.

– Точно! – Вмешался Доннар Данбар, – фокус в том, что плотность жидкого водорода примерно в 15 раз ниже, чем у воды, а у замороженного водорода – в 13 раз ниже. Это чертова проблема: очень сложно хранить такое неплотное вещество. Нужны большие емкости, а чем больше термос, тем он дороже. Если уплотнить водород на порядок…

– Aita pe-a, – весело перебила Рокки. – Надо всего лишь создать давление два миллиона атмосфер, и металлический водород у вас в кармане, как в ядре Юпитера.

Эппл Лек задумчиво надавила пальцем на поверхность пластикового столика.

– Я не очень представляю, с чем сравнивать такое давление…

– Это несложно, – сказал Тсветан Желев, обняв её за плечи. – Если мы нырнем на дно Марианской впадины, около шести миль, то там давление несколько больше тысячи атмосфер. Если погружаться дальше в земную кору, то на глубине сто миль давление полста тысяч атмосфер, и уголь там превращается в алмаз, а на глубине пятьсот миль давление достигнет четверти миллиона атмосфер. А если мы дойдем до окрестностей центра Земли, то там будет давление, о котором говорит Рокки Митиата.

– Можно сделать проще, док Желев, – заметил Поэтеоуа Тотакиа. – Док Квинт тут уже говорил про фуллерен. Если из фуллерена сделать фуллернит путём какой-то химии с азотной кислотой, потом правильно прижать и взорвать, то получится это давление.

– Вы интересуетесь физикой взрывов? – Спросил болгарин.

– Как бы, да. Мне папа популярно объяснил, как действует прилипающая мина. В ней маленький заряд, но она плотно прилеплена к бронеплите корпуса боевого корабля, и внутренний профиль у мины такой, что получается линза для давления. Ну, это как в обычной кумулятивной противотанковой гранате, только гораздо лучше. Сталь в зоне давления миллион атмосфер течет и это полный… Хэх… Физический эффект.

– Поэте не теоретик, – Данбар хлопнул принца по плечу. – Поэте чистый практик.

– Теорию я тоже читал, – возразил тот, – но там, блин, такая математика…

Принц вздохнул и жутко выпучил глаза, показывая меру сложности математики.

– Фокус в том, – сообщил Аптус, – что создать давление в миллионы атмосфер гораздо проще не в макро-пространстве, а в микро-пространстве внутри объемно-каркасной молекулы. Например, молекулы фуллеренов, похожие на каркас мячика. Янки, кстати, называют фуллерены словом «buckyball». Так вот, внутри этого мячика может легко существовать локальное давление в десятки миллионов атмосфер. Этот эффект был отмечен доком Якобсоном в начале века. Если есть мячик, то его можно наполнить!

– Правда, – поправил Желев, – называть давлением эффект от внутримолекулярных напряжений не совсем корректно. Есть термин: «пикометровая форситивность».

– Я знаю. Но, коллега, применяете ли вы этот термин на занятиях со студентами?

– Нет, что вы! Им я говорю «локальное давление», как и вы, коллега.

– О, махатмы физики! – Воскликнул принц, – правильно ли я понимаю, что док Желев придумал нечто, ещё более зверское, чем надувной мячик из атомов?

– Коллега Желев, – ответил Аптус, – придумал хелатные катализаторы, которые в УФ-лазерном поле при температурах около нуля Кельвина структурируют возбуждённые атомы водорода в эксимерные фрагменты виртуального металлического кристалла.

– О, Мауи и Пеле, держащие мир… – Тихо сказала Рокки, – любимый мужчина, как ты умудрился запомнить это kumu-lipo tahuna-hamani-roa te akuaku-mana?

– Это не так запредельно-сложно, как тебе показалось, – сообщил он.

– Мм… – Выдохнула Эппл Лек, – извините, Рокки, а что вы такое сказали?

– Kumu-lipo tahuna-hamani-roa te akuaku-mana, – произнесла таитянка. – Это заклинание, которое используется изначальными богами для великого колдовства. Ну, например, в случае, если они решили создать новую вселенную.

– А зачем богам создавать новую вселенную? – Поинтересовалась киви-таиландка.

– Ну… – Роки пожала плечами, – допустим, что старая вселенная испортилась…

– Freeze! – Коротко оглушительно пролаял Поэтеоуа, внезапно повернувшись.

– Извините, – произнес спокойный, но несколько напряженный мужской голос. – Это туземный обычай – целиться из пистолетов в незнакомца, или я тут что-то нарушил?

Новый персонаж, высокий хорошо сложенный смуглый европеец чуть старше 40 лет, одетый в отлично скроенный светлый тропический костюм, стоял, подняв руки, около центра зала таверны под прицелом четырёх стволов, принадлежащих, соответственно, бармену, девушке-официанту, Доннелу Данбару и принцу Поэтеоуа Тотакиа.

– Говоря по-научному, – невозмутимо ответил принц, – в наблюдаемом вами арсенале пистолетов нет. У леди слева от вас – стрелковое спецсредство «Mobitir», у бармена – штурм-автомат «VIXI». У парня за столом – револьвер «Ruger». У меня – охотничий полуавтомат-пневматика «Lap-Jab». Видите: ни одного истинного пистолета.

– Ещё раз извините, – незнакомец улыбнулся. – Я не очень разбираюсь в оружии.

– Ничего страшного, мистер. Тут не экзамены. Вы, главное, не пытайтесь ещё раз так резко лезть правой рукой во внутренний карман пиджака.

– Честное слово, там нет оружия, – сказал незнакомец. – Но у меня служебный ID во внутреннем кармане и я хотел представиться доктору Желеву.

– Посмотрим, – произнес Тотакиа, явно намекая на небольшой обыск.

Со стороны моря к балкону-платформе поднимался трап, и сейчас над этим трапом возникла изящная мокрая обнаженная фигура африканки банту лет двадцати.

– Эй-эй! Ну-ка прекратите тыкать пушками в моего друга Дмитро Сботова!

– Aloha, Мбиби, – не поворачивая головы, откликнулся Тотакиа. – Знаешь, как будет классно, если ты подойдешь сюда и расскажешь про своего друга?

– Конечно, я подойду, – ответила она. – И ещё я поужинаю за твой счет, да! Попробуй только не накормить такую красивую женщину!

– Питайся за мой счет, aita pe-a, – мгновенно согласился принц и добавил. – Hei foa, это Мбиби, мичман-пилот ВС Мпулу из отдельного авиа-отряда озерного флота Киву.

– Hi all, – мичман-пилот приветственно взмахнула ладошкой и, на ходу отряхиваясь от водяных капель, зашагала через зал таверны к персонажу, который продолжал стоять с поднятыми руками. – …Значит так, люди, это Дмитро Сботов, 2-й советник посольства Болгарии на Мадагаскаре. Я с ним сюда летела из Суареса, и не хрен тыкать пушками!

– Понятно, – буркнул бармен, и все четыре ствола, как по волшебству исчезли.

– Рога и хобот! – Продолжала Мбиби. – Я, блин нах, пёрла через всю Африку, потом до Мадагаскара и на Агалега. У! Нырнула в море, for relax, вынырнула, а на моего друга Дмитро Сботова уже наставили пушки! А говорили: гостеприимная страна. У!

– Вы извините, мистер Сботов, – очаровательно улыбаясь, сказала официантка (ствол, который она держала в руке уже успел трансформироваться в нечто, неотличимое от служебного woki-toki на поясе), – мы подумали: мало ли. Сейчас такой мутный сезон: терроризм, политика… Хотите кофе?

– Спасибо, с удовольствием… Если леди и джентльмены не возражают против…

– Пошли, – перебила Мбиби, схватила его за руку, потащила, как муравей гусеницу, и отпустила, только когда он уселся рядом с Желевым. Затем она шлепнулась рядом с Тотакиа и заявила: – Ты не отделаешься одними тартинками! Я реально хочу жрать, я месяц толком не жрала, думала: на базе пожру, но – хрен, потому что я – VIP-пилот!

Принц Тотакиа похлопал её по мокрой спине и, повернувшись к бармену, сообщил.

– Бро, у нас пилот с горячего пятна, она как бы голодная, и надо что-нибудь такое.

– Понятно, – в своей манере буркнул тот и отправился творить что-нибудь такое.

– У! – Мичман схватила тартинку с тарелки принца. – Рога и хобот! Сейчас я пожру!

– Я вами восхищаюсь, мисс, – сообщил Данбар. – Я впервые вижу, чтобы кто-то так запросто упал на хвост Поэте по теме жратвы. Обычно он падает кому-то на хвост.

– Мама Йемайя, великая Ориши, мне помогает, – сообщила африканка, – потому что я помогала зеленым эльфам спасать священное море Бабанжи.

– Вообще-то, – начал он, – я не очень разбираюсь в религии…

– Ты не понял, – перебила она. – Мы помогли гренландцам в Экваториальной Гвинее, а потом помогли зелёным эльфам в Гвинее-Бисау. У меня даже есть значок, вот такой!

Мичман-пилот расстегнула наплечный браслет-сумочку (единственное, что в данный момент было на ней надето) и вытряхнула на стол яркий значок: лазурная планета на зеленом фоне и надпись: «Earth Liberation Front. ELF»… Подошла девушка-официант, поставила перед африканкой огромную миску густого супа и кружку косового молока, бросила короткий взгляд на значок и сообщила.

– Euro-TV называет «Фронт Освобождения Земли» экологическими террористами.

– Euro-TV перепутало! Мы – экологические контр-террористы! Но теперь Euro-TV уже говорит иначе, можно посмотреть, – сообщила Мбиби, после чего занялась супом.

– Хэх! – Произнес Поэтеоуа Хаамеа и подвинул ноутбук поближе.

– Извините, – сказал Дмитро Сботов, обращаясь к Желеву. – Можете ли вы уделить мне некоторое время тет-а-тет?

– Да, разумеется, – ответил биофизик и нежно погладил Эппл Лек по руке, – любимая, я сейчас отскочу ненадолго с мистером Сботовым, ладно?

– Ладно, – киви-таиландка улыбнулась. – А я пока почитаю про эльфов.

Самым удобным местом для разговора оказался край стойки бара около дальнего угла балкона-платформы, у самого ограждения. Здесь можно было выпить кофе и без помех поговорить с глазу на глаз.

– Тсветан, позвольте мне говорить прямо и откровенно, – начал 2-й советник.

– Да, Дмитро, так даже лучше, – согласился Желев.

– …Если, – продолжил тот, – говорить прямо, то очень многое зависит от ваших чётких, взвешенных, последовательных, логичных ответов на вопросы о некоторых событиях.

– Я готов, – лаконично ответил биофизик.

– Замечательно! Тогда я сразу перейду к вопросам. Первый и главный вопрос: когда и каким образом вы познакомились с гастарбайтерами из Черной Африки?

– Сегодня около полудня, – ответил Желев, – в Сфакионе, в ресторане у причала. Мы в начале немного повздорили из-за чепухи, а потом, как иногда бывает в таких случаях, познакомились и решили повеселиться.

– Поплясать на свежем воздухе? – Уточнил Сботов.

– Да. А эти ребята если пляшут, так пляшут. И я тоже люблю поплясать, а Эппл Лек прекрасно танцует. В каком-то смысле мы все оказались единомышленниками.

– Понятно. А с Эппл Лек вы тоже познакомились в Сфакионе?

– Нет. Мы познакомились в университетском городке Ретимон на северном берегу. В Сфакион приехали уже вместе.

– Тоже понятно. Простите за нескромный вопрос, Тсветан, а почему вы записались в Сфакионе в отеле, как мистер и миссис Желев?

Биофизик сделал глоточек кофе и выразительно пожал плечами.

– Мы с вами взрослые люди, Дмитро. Вы же знаете, что так делают почти все.

– Да, конечно, – Сботов улыбнулся, – я просто уточнил. Давайте вернемся к танцам на берегу. Судя по видеозаписи, эти танцы были, как бы сказать…

– Эмоциональными, – помог ему Желев. – Буря эмоций. Агрессия, эротика, секс. Такая выразительная игра, своего рода любительский театр импровизаций.

– Но именно игра? – Уточнил 2-й советник.

– Да, игра, – Желев энергично кивнул. – Мне понятен смысл вашего вопроса, и я отвечу прямо: мы не собирались ни с кем устраивать свару. Эти моряки-марокканцы вообще оказались для нас неприятным сюрпризом… Уличные бандиты, только в униформе и с автоматами. Мне сразу вспомнились наши старые фильмы про турецких оккупантов.

– Значит, у вас есть предубеждение против марокканцев, турков и вообще мусульман?

– Да, – подтвердил биофизик. – И я в этом ничуть не оригинален. Но я цивилизованный человек и спокойно отношусь к тому, что есть люди, которые мне не нравятся.

– Это здравый подход, – согласился Сботов, – но в прессе циркулирует версия, которая, вероятно, вам уже известна. Версия, что вы вдвоем с мисс… Э…

– …Мисс Росс. Вы могли бы прямо спросить её фамилию.

– Извините меня, – 2-й советник церемонно наклонил голову. – Я тоже цивилизованный человек и стараюсь быть тактичным. Так вот, циркулирует версия, что вы и мисс Росс выступили режиссерами этого… Инцидента.

– Чушь, – буркнул Желев. – Я вообще не ожидал, что марокканцы схватятся за оружие, потому что я привык к цивилизованным обычаям. Одно дело – ругань, хотя это тоже неприятно, и совсем другое дело – перестрелка. Но парни из Черной Африки знают о мусульманах больше, чем я, и они были готовы к такому повороту событий.

– А вы знали, что у этих гастарбайтеров есть пистолет-пулеметы?

– Мне даже в голову не приходила такая мысль.

– Понятно. А насколько обоснованно гастарабайтеры открыли огонь?

Доктор Желев выразительно взмахнул руками.

– Абсолютно обосновано! Когда бандит хватается за оружие, надо стрелять первым.

– Да, это логично, – согласился Сботов. – Давайте перейдем к следующему эпизоду. Скажите, как в вашем распоряжении оказался ракетоплан?

– Этот ракетоплан собственность мистера Доннела Данбара, которого вы видели.

– Да. Тот джентльмен, который целился в меня из револьвера.

– Он отставной военный, – пояснил Желев, – и, видимо, привык действовать жёстко. Поэтому там, в Сфакионе, он сразу сказал: «у меня два места в самолете»… И мы согласились, потому что угодить на войну… Вы понимаете?

– Значит, – резюмировал Сботов, – мистер Данбар просто подвез вас на Агалега.

– У него тут знакомство, – снова пояснил Желев, – вот он и выбрал этот островок.

– Тогда, – подвел итог 2-й советник, – картина полностью ясна. Но, увы, эта ясность устраивает далеко не всех. Есть политические силы, которые не заинтересованы в логичном и простом объяснении. Силы, которым выгодно интерпретировать цепь совпадений… Порой трагических совпадений… Как заговор с участием НРСБ.

– НРСБ, это наша разведка, я правильно понимаю?

– Совершенно верно, Тсветан. Противостояние между нашей разведкой и турецкой «Teskilat» не прекращается никогда. Такова политическая реальность. Кое-кто хочет использовать инцидент в Сфакионе для ужесточения режима пропуска болгарских кораблей через Босфор, полностью контролируемый турецкими властями.

– Ужесточение это, фактически, блокада? – Спросил Желев.

Дмитро Сботов помедлил немного и утвердительно кивнул.

– К сожалению, Тсветан, это весьма вероятно.

– Черт знает что! – Возмутился биофизик. – Если турецким исламистам для подобного решения хватило слухов и домыслов, значит, они просто искали любой повод!

– Турция, – заметил 2-й советник, – довольно цивилизованная страна, так что слухов и домыслов мало. Им нужны ваши показания, обличающие НРСБ.

– Вот как? А с чего это я стану врать, да ещё в ущерб своей родине? Если они думают подкупить меня, то они здорово ошибаются.

– Нет, Тсветан. Ясно, что, зная вашу биографию, они так не думают. Но, существуют другие методы. Уверяю вас, что если вы попадете в лапы «Teskilat»…

– Как это я попаду в лапы турецкой спецслужбы?!

– Я сказал: если, – повторил Сботов. – Конечно, мы ни в коем случае не должны этого допустить… Когда вы собираетесь вернуться в Болгарию?

– Я ещё не успел подумать об этом, – ответил Желев. – Я хотел провести в Греции все новогодние каникулы, но теперь, когда я оказался на Агалега… Даже не знаю…

– Да, я понимаю, – 2-й советник кивнул. – Вы здесь всего несколько часов и не успели сориентироваться. Спецслужба нашего посольства сообщила мне перед вылетом сюда некоторую информацию об Агалега… Вам интересно?

– Ещё бы!

– Тогда я расскажу вам то, что не относится к служебной тайне. Агалега это научно-технический и учебный центр, занимающийся не только гражданской, но и военной тематикой. Островок выглядит по-деревенски, но… Я могу говорить прямо?

– Конечно, мы ведь с самого начала решили…

– Да. Так вот, наша спецслужба считает: на Агалега риск, что вас похитят, равен нулю.

– Нулевых вероятностей не бывает, – заметил Желев.

– В науке не бывает, но в политике это случается. Видите ли, Тсветан, технически, как объяснила наша спецслужба, похитить можно кого угодно откуда угодно. Хоть Папу Римского из Ватикана. Но если «Teskilat» похитит кого-то отсюда, из этого центра…

– …Значит, риск всё же есть, – заметил Желев.

– …Тогда, – договорил 2-й советник, – у властей Турции будет ровно час на то, чтобы вернуть этого человека. Час и не секунды больше. В этом научном клубе есть страны, которые применяют свое атомное оружие без колебаний. Это общеизвестно.

– Ах вот, как… Иначе говоря, похищение слишком дорого обойдется.

– Совершенно верно, Тсветан. Иногда я жалею, что Болгария не ядерная держава.

Доктор Желев задумчиво помассировал ладонями виски.

– Иначе говоря, Дмитро, если я правильно вас понял, то пока этот казус как-нибудь не уладится, мне лучше не возвращаться в Болгарию?

– Болгария свободная страна, – ответил Сботов, – а вы полноправный гражданин, и вы можете вернуться, когда пожелаете. Вопрос, как вы верно заметили, ставится так: что лучше? Мне кажется: критский инцидент можно повернуть на пользу и вам, и нашей стране. Клуб Агалега открыт не для всех, но не закрыт для любого, вы понимаете?

– Честно говоря, не совсем понимаю. Вы не могли бы сказать прямо?

– Говорю прямо: вероятно вам здесь предложат поучаствовать в научной работе.

– Это мнение спецслужбы при посольстве? – С легкой иронией спросил Желев.

– Да, – невозмутимо ответил 2-й советник, – и такая научная работа может оказаться интересной не только для вас, но и для нашей страны. Это не только мое мнение.

– Не только ваше? А чье ещё?

– Скажем так: это мнение людей, которым не безразлично наше будущее. Я не хочу произносить красивых слов. Вы сами недавно говорили на круглом столе, который проводила Junior-TV-Bulgaria о том, какое будущее при каком сценарии нас ждёт. Я согласен с многими вашими выводами. И не только я.

– Вот оно как, – Желев вздохнул. – Не могу сказать, что мне полностью понятно ваше сообщение, но суть дела я, видимо, уловил.

…

…Мичман-пилот озерного авиа-отряда Киву добила суп, облизала ложку и уже более обстоятельно продолжила рассказ о своей одиссее (до этого момента её рассказ носил прерывистый характер).

– …Короче, 20 ноября президент Буэзи Момбата устроил нам парад победы. Я потом спросила у кэпа Палфри: что за прикольный обычай в Экваториальной Гвинее? А он говорит: сто лет назад одни европейцы победили других, ограбили, вернулись домой, маршем прошли по площади около пирамиды своего древнего фараона, а к пирамиде сложили часть добычи. У Буэзи Момбата есть про это видео-хроника. Вот. А потом, конечно, на площадь выкатили бочки с пивом, дальше понятно, да! Проснулись, а на календаре уже 22-е. Хрен поймешь, куда делось 21-е. Вот. Сержант Лаас говорит: ну, ребята, мы поработали партизанами Экваториальной Гвинеи, а теперь мы поработаем экологами Гвинеи-Бисау. Этих Гвиней четыре штуки. Новая, продвинутая в Океании, реальный постиндастриал, и три старые в Африке: Экваториальная, Бисау, и Конакри. Короче: Бисау. Там большая река Жеба, а напротив дельты, в Атлантике, острова. Они лежат так, что в середине получается священное море Бабанжи. Там Ориши Йемайя сделала первую рыбу. Рыбы там много, да. Но проблема: коммерсанты-исламисты из Сенегала-Дакара решили сделать свой бизнес, плохой для экологии. И, чтобы спасти экологию, люди Бисау договорились с экологами-эльфами. «Earth Liberation Front» хорошая контора, её придумали прогрессивные британцы в 1994-м, в Суссексе.

– Гм, – вмешался Доннар Данбар, – а британцы знают, что вы чудите под их маркой?

– Может, знают, – Мбиби сделала глоток кокосового молока, – …а может, нет.

– По ходу, теперь точно знают, – сказал принц Тотакиа и развернул свой ноутбук так, чтобы всем было удобно читать.

----------------------------------------------

22 декабря, «Deutsche Welle».

Эко-терроризм или просто война?

Западная Африка в огне.

----------------------------------------------

Экологическая группировка «Earth Liberation Front» (ELF), декларировавшая в конце прошлого века «стратегию прямого действия с целью защиты окружающей среды от индустриально-урбанистической угрозы», постоянно фигурирует в рапортах главных антитеррористических служб. На счету «эльфов» многочисленные диверсии в офисах предприятий, на производственных объектах и транспорте, проведённые с крайней жестокостью. Распространенио активности «эльфов» на развивающиеся территории Западной Африки не вызвала по началу особого удивления. Теракты в Гвинее-Бисау, Гамбии и разделяющей эти две страны узкой (менее ста километров) полосе южных провинций Сенегала не сильно отличались от акций ELF в Евросоюзе и Америке.

В конце ноября, когда всё это началось, единственным «оригинальным» элементом в тактике «эльфов» было распускание слухов о поддержке со стороны инопланетян на «бесшумных летающих тарелках», а также «охотников-невидимок». Пересказы были слишком похожи на голливудские фантазии и, несмотря на многочисленные и весьма подробные показания свидетелей, аналитики списывали «инопланетные истории» на доверчивость, суеверность и малограмотность местного населения.

Первой мишенью эко-террористов стали объекты «IHR-Dakar» – дочерней компании всемирно-известной германско-кувейтской туристической фирмы «Coastal-Resorts» в Гвинее-Бисау, на островах Бижагош (море Бабанжи). Затем атакам эко-террористов подверглись сенегальские объекты гидротехники и электроснабжения. Только когда террористы расстреляли несколько десятков сотрудников охраны, власти Сенегала заинтересовались фотографиями «летающих тарелок». Но даже тогда и полиция, и специальные службы непозволительно долго обрабатывали данные, и вывод о вполне земном происхождении этих летательных аппаратов был сделан слишком поздно.

Политики ещё будут разбираться, кто и что знал заранее, но уже сейчас известно: под видом «эльфов» действовал диверсионный отряд одной из заинтересованных стран, задачей которого было создание на островах в море Бабанжи и в разливах рек Жеба и Гамбия тайных военных авиабаз. Вторжение танкового батальона Зулу из Мали при поддержке уже не «летающих тарелок», а тяжелых штурмовиков с подготовленных аэродромов в Гвинее-Бисау и Гамбии и стремительный захват южно-сенегальской полосы – это военно-стратегическая разработка какой-то из развитых стран.

И последняя новость. Несколько тысяч бойцов французского Иностранного легиона высадились в северо-западном Сенегале и взяли Дакар. Неофициальные источники сообщают, что столица Сенегала капитулировала практически без сопротивления. По сообщению пресс-службы правительства Франции «вооруженный контингент введен исключительно в гуманитарных целях для сохранения стабильности в Сенегале».

----------------------------------------------

Данбар хмыкнул, щёлкнул ногтем по экрану ноутбука и спросил:

– А откуда летающие тарелки? С Альфа Центавра?

– Нет, – Мбиби покрутила головой, – с Северного Тимора, Атауро. И они не тарелки, а дырявые блины вроде того «Hippo-Bat», на котором прилетел Поэте, но маленькие и называются «Eco-Bat». Завтра покажу, я на таком прилетела, да.

– Что? – Удивился принц, – ты летела через всю Африку на сверхлегком штурмовике?

– У! – Мбиби покрутила головой. – Я не такая глупая, нет. Слушай, я рассказываю. Мы перелетели с Больших Обезьяньих островов на Гамбии в Сотуба на Нигер, чуть ниже Бамако. Это в стране Мали. Там нас ждала экологическая яхта-авианосец…

– Что-что? – Переспросила Эппл Лек Росс.

– У экологов, – авторитетно сообщила мичман-пилот, – должна быть яхта, это обычай. Зулусы дали нам десантный плашкоут полста метров длиной и такой широкий, что танкетки «TeKe-Puma» влезают в восемь рядов. Получается десять дюжин танкеток.

– Я что-то упустил, – заметил Квинт Аптус, вертя в руке зажженную сигару. – В конце предыдущей серии у вас были летающие тарелки, а не танкетки, я точно помню.

– У нас и дальше были летающие тарелки, сорок штук, мы их погрузили на плашкоут, который возвращался порожняком. Эти танкетки он выгрузил вечером в Бамако. Они поехали на запад, чтобы на рассвете забрать южную полосу Сенегала и Гамбию.

Рокки Митиата похлопала Аптуса по загривку.

– Любимый мужчина, все просто. Зулу вышли из дельты Конго в Гвинейский залив, нигерийцы пропустили их вверх по Нигеру, и бронетехника высадилась в Бамако.

– У! – Мбиби кивнула. – Так было, да! А нам, экологам, незачем было возвращаться в Гвинейский залив. Мы шли по Нигеру до Ансонго, а дальше на восток.

– Если я не путаю с географией, – сказал Данбар, – то на восток там ничего не течет.

– У! – Она снова кивнула. – Мы летели на «EcoBat» 750 миль над Мали и над Нигером, который не река, а страна. Вот. Три часа, и мы на озере Чад.

– Разве озеро Чад ещё не высохло? – Поинтересовался Поэтеоуа.

– Мы специально летали, чтобы проверить, – ответила Мбиби. – Нет, оно мокрое.

– Мокрое? – Переспросила Эппл Лек.

– Мокрое, да. Поэте, дай ноут, я покажу нашу научную экологическую статью.

– Ты реально стала экологом? – Удивился он, передвигая к ней свой ноутбук.

– Да, и даже значок есть, – сказала она, шлепая по клавишам, – а статья вот.

----------------------------------------------

«A Journal of the Human Environment»

Royal Swedish Academy of Sciences.

Vol 7. Landscapes and fresh water resources.

----------------------------------------------

Жаокин Агду, Мбиби Боно, Куду Брэв и др.

Экологическая авиаразведка озера Чад.

----------------------------------------------

Summary: авиаторами-любителями, экологическими активистами «ELF of Africa» по некоммерческому заказу Экологического отделения Шведской Академии выполнена детальная аэрофотосъемка озера Чад, а также выборочные замеры глубин и оценка заболоченности берегов. Скорректирована приближённая модель, согласно которой среднегодовая площадь зеркала Чада уменьшается равномерно на 5 процентов в год. Согласно приведенным данным, темп сокращения озера с 27.000 кв. км. в 1963 году сначала до 2300 кв. км. в 2006-м, а затем до 900 кв. км. в 2024-м (когда произошла стабильная сепарация Чада на несколько бассейнов) теперь существенно изменился. Данные экспедиции свидетельствуют в пользу модели экспертов «International Lake Environment Committee», согласно которой озеро Чад каждые 150 лет не полностью пересыхает, а преобразуется в систему тростниковых болот с ансамблем открытых мелководных бассейнов суммарной среднегодовой площадью около 200 кв. км.

Note: работа номинирована на специальный почетный знак Шведской Академии «Ученым, проводившим исследования в труднодоступных и опасных регионах».

----------------------------------------------

Принц Поэтеоуа Тотакиа громко похлопал в ладоши.

– О-хэй, гло, ты, оказывается, рисковала ради науки!

– Я старалась не рисковать. Вот туземные полудурки со старыми винтовками очень рисковали, да. Но мы не стали их всех убивать. Застрелили только нескольких самых наглых. А остальным мы дали немного денег, и они обещали на нас работать.

– Вы неосмотрительно поступили, заплатив им денег вперед, – заметил Данбар.

– Мы осмотрительно поступили, – возразила Мбиби, – мы пообещали им, что если они сделают эту работу, то мы дадим ещё работу за деньги и построим маркет со всякими товарами, а если они нас обманут, то мы сожжём все деревни. Вообще все. Там сейчас полсотни деревень. А раньше по берегам озера Чад жило много миллионов людей, так написано в «UN Human Development Report 1990». Реально было большое озеро, да.

– Там будет новая база военной гидроавиации? – Спросил принц.

– Там, – ответила мичман-пилот, – будет Лаборатория реактивного движения Конго.

– О-хэй! Реактивное движение Конго, это звучит гордо!

– Прикалываешься, да? – Немного обиженно проворчала она. – Ладно, я рассказываю, слушайте, что было дальше. С озера Чад мы летим домой. Нам забросили горючку и боекомплект на всякий случай, и мы рванули на любимую базу Киву-лэйк. Четыре с половиной часа в воздухе, но на юго-востоке после границы Чада уже наше Конго…

– Гм, – буркнул Данбар, – там перед Конго ещё Центрально-Африканская Республика.

– Уа? – Удивилась Мбиби. – Может когда-то и была такая республика, но теперь там Конго-зулу. Вот. Короче, ночью прилетаем на Киву, сдаем машины, хлебаем кофе со сливками и шоколадом и валимся спать. Бац! Аут! Я засыпаю и думаю: вот я завтра отожрусь ростбифами! Ух! Дальше просыпаюсь в полдень и на горшок, потом в душ, контрастный, для большего аппетита, и тут в душевую заходит конкретно Адэ.

Мичман-пилот сделала многозначительную паузу.

– Адэ, – предположил принц Тотакиа, – это президент Нгакве?

– У! – Она кивнула. – Он заходит и так: «Мбиби, ты в норме?». Я так: «Все бортовые системы работают, босс-президент, лапами на грунте, хоботом к кухне». Он такой: «Знаешь, Мбиби, у вас классный отряд, я выписал вам по две «Золотые мельницы» на хобот. А ты вообще классная! Надо выписать тебе третью мельницу, да! Но есть одно дело». Я так: «Что, прямо сейчас лететь?». Он такой: «У! Ты догадалась! Умная, да!».

– Ясно, – сказал Данбар. – Тебя метнули за болгарским советником на Мадагаскар, и ты решила лететь на той же машине, чтобы не скакать со штурвала на штурвал.

– Во! – Произнесла она. – Своего брата-летчика сразу видно. «Eco-Bat» это не быстрая машина, с Киву до Мадагаскара пять часов, и ещё досюда почти три, но… Ты понял.

– Ещё бы! – Данбар улыбнулся, – слушай, а почему болгарский советник не прилетел обычным такси-чартером? Им что, не хватает денег на служебные разъезды?

– Дело не в деньгах, – мичман-пилот понизила голос, – дело или в секретности, или в террористах. Вдруг кто-то торчит у юго-западных Сейшелов? А это по дороге, да!

– Янки там контролируют, – заметил он.

– Ха! Янки хорошие ребята, но не всегда вовремя соображают. Ты про 9/11 знаешь?

– Знаю. Но там мутная история. А здесь они держат ушки на макушке.

– Может, да… – Она с сомнением покачала головой. – …а может, нет.

– О! – Вмешалась Эппл Лек, – Тсветан и Дмитро поговорили.

Оба болгарина, явно довольные результатом беседы, вернулись к компании.

– Извините, – улыбаясь, воскликнул Дмитро Сботов, – мы секретничали.

– Мы догадались, – тоже улыбаясь, ответил Квинт Аптус.

– Кстати, о Болгарии, – сказал Поэтеоуа Тотакиа. – Кто знает про флайку «Laz-14»?

– Флайка это самолет? – уточнил Дмитро.

– Ага. Болгарский турбореактивный military-trainer 1958 года. Но его не построили.

– К сожалению, я плохо знаю историю авиации. Но мне очень приятно, что летчики в странах, расположенных так далеко, интересуются болгарской авиацией. Опять же, к сожалению, после распада Восточного блока в конце прошлого века…

– Да, – принц кивнул, – я проходил эту тему в школе по экоистории. А про «Laz-14» конструкции доктора Лазарова я вспомнил потому, что его звали Тсветан.

– Мой тезка? – Откликнулся Желев, – минутку… Конечно, я читал про него!

– Что за машина этот «Laz-14»? – Спросил Данбар.

– Машина интересная. Ты знаешь «L-29-Delfin» фирмы «Aero Vodochody», Чехия?

– Ясно, что знаю. Машина середины прошлого века, от которой произошла половина современных легких турбо-тренеров ВВС.

– Да! Его проект сделали немного раньше, чем «Laz-14», и в 1959-м «L-29-Delfin» уже прошел летные тесты. А два турбо-тренера ВВС Восточному блоку было не нужно.

Доннар Данбар понимающе кивнул.

– Опоздавшему – кости. А какая машина, по-твоему, была лучше?

– Обе флайки ОК, – сказал принц, – но плюс «Laz-14» был в компактности и лёгкости. Прикинь: пустой вес 7 центнеров против 24 у чешского «Дельфина».

– А проектная документация есть? – Мгновенно отреагировал Данбар.

– Смотря у кого, – Тотакиа хитро улыбнулся.

– Понятно. А где это можно посмотреть?

– Ну… – Принц подвинул к себе ноутбук, – если компания за столом не против…

В этот момент в кармане болгарского 2-го советника запиликал мобайл.

– Извините, – сказал он, встал и отошел к краю платформы, на ходу вынув трубку.

– Шеф-база интересуется результатами его миссии, – предположила Рокки Митиата и повернулась к Желеву, – скажите, политика не слишком сильно вас расстроила?

– Не очень, – ответил биофизик. – Но я снова убедился, что политика – грязное дело.

– Хэй, Доннар, – сказал Тотакиа, поворачивая экран, – посмотри, вот он, «Laz-14».

– Ах, вот он какой! Красивый, чёрт!… Стоп! Это ведь не 3D, это фотографии!

– Ага. А ещё есть видео. Правда, это пока реплика-прототип, но вполне летающая.

– Поэте, ты же говорил, что эта машина не была построена!

– Смотря у кого, – принц снова хитро улыбнулся.

– Ну-ка, ну-ка – произнес Данбар, приглядываясь к ландшафту на фото. – О! Это риф Лихоу! «Jack Sparrow Club», команда Дика Пауэла! Я угадал?

– Да. Можешь выбрать суперприз.

– Уже выбрал. Скажи, для кого он это делает? Кто заказчик?

– Большой Дик, – ответил Тотакиа, – хочет предложить это на азиатско-тихоокеанском рынке турбо-тренеров для ВВС, как альтернативу европейским моделям. Правда, Дик экономически не вполне готов к тому, чтобы самостоятельно довести этот проект…

– Не проблема, – отозвался Данбар, глядя на экран, – я уже вижу судьбу этой птички!

– Вы собрались и здесь применить свой жидкий водород? – Предположил Аптус.

– Нет! – Ответил Данбар. – Не жидкий, а металлический! Диззи поддержит такой flash! Металлический водород вдыхает новую жизнь в красивый забытый проект. Wow!

– Э… – Произнес Желев. – Вы уверены, что надо начинать с такого непростого проекта? Технология получения металлического водорода, о которой мы говорили, существует только на стадии лабораторных исследований. Впереди очень непростой путь.

– Этот путь, – весело откликнулся Данбар, – не станет труднее оттого, что мы начнем ориентироваться на «Laz-14», как на машину-полигон. Проще путь тоже не станет, но станет красивее. Это драйв! Вот мне было бы обидно тестировать такую необычную технологию и такое необычное вещество на примусе или газонокосилке. А вам, док?

– Да, – биофизик кивнул, – бесспорно, самолет это красивее.

– Отлично! – Данбар хлопнул ладонью по столу. – А мы можем рассчитывать на ваше участие в проекте? Без вас, док, нам будет чертовски тяжело.

– Вы знаете… – Желев задумался, – если выбрать этот самолет, как тестовую машину с двигателем на новом типе водородного топлива, то надо пригласить кого-то из наших экспертов по авиа-проектированию. Эта отрасль у нас сейчас не в лучшем виде, но…

– …Никаких но! – Данбар улыбнулся и решительно поднял открытую ладонь. – Можно связаться с кафедрой авиастроения в Техническом университете в Софии и с частной фирмой «Aero-DAR», которая профессионально проектирует и строит авиетки. Я могу ссылаться на ваше пожелание, когда буду говорить с кафедрой университета?

– Да, конечно… Но есть ещё финансовый аспект проекта. Это очень серьёзно.

– Главное, док, это люди. А с финансами мы сейчас как-нибудь решим.

Доннар Данбар ещё раз улыбнулся и, беспечно подбрасывая на ладони миниатюрный коммуникатор, отошел к стойке бара. Сботов тем временем вернулся к столу, тронул Мбиби за плечо и негромко спросил.

– Можно отвлечь тебя на пару минут?

– Никаких проблем, Дмитро. Давай хлопнем по чашечке крепкого кофе у стойки, ха?

– Я угощаю, – сказал он. – Правда, лучшее место только что занял мистер Данбар…

– Фигня, – ответила мичман-пилот и потянула 2-го советника к другому концу стойки.

– …Я бы хотел, – продолжил он, – задать несколько вопросов про твой самолет.

– Задавай, – легко согласилась она, – если это не про секретные элементы, я отвечу.

– Это про раскраску, – сказал Сботов и, повернувшись к бармену, попросил. – Нам два крепких кофе и… Что-нибудь…

– …Сливочное мороженое с шоколадом, – договорила Мбиби. – Так что за вопрос?

– Вопрос такой. Эта раскраска в виде зеленого динозавра с клыками…

– Это не динозавр! Это хищная лягушка-людоед, я её сама придумала!

– Значит, – предположил он. – Это индивидуальный рисунок. Верно?

– Да. Это древний обычай: военный пилот рисует что-то на своей боевой машине.

– Так… А мелкие фигурки сбоку, это что?

– Это уничтоженные цели. Это тоже древний обычай.

– Eba-mrak, – выругался он сквозь зубы.

– Переведи, – тут же отреагировала мичман-пилот.

– Это как fucking nightmare. Проблема в том, что какой-то свинтус снял на видео, как я сажусь в твой самолет на яхтенном причале в Мадзанга, и вывесил в интернет вместе с другим видео, где с этого самолета стреляют по людям, одетым в исламском стиле.

– И что? – Удивилась она. – Это ведь не ты стрелял, нет! Это я стреляла.

– В сложившейся ситуации, – ответил 2-й советник, – для политической интриги будет достаточно того, что я летел в самолете, из которого недавно расстреляли мусульман.

– У… Кто-то раздует из этого большой пузырь?

– Очень большой, – педантично поправил болгарин, – mnogo golyama adski balon.

…

 

28. Принципы поиска пропавших на море.

Дата/Время: 23.12.24 года Хартии.

Акватория атолла Упаикиро.

=======================================

Сверхлегкий скринер «Medusa» – пластиковый каяк с короткими крыльями по бокам и пропеллером на консоли над корпусом позади сиденья, лежал на почти неподвижной лазурной воде лагуны. На сидении, или в пилотском гнезде, расположилась девушка – тинэйджерка, характерная океанийская папуаска, одетая в ярко-синие шорты с кучей карманов и ярко-оранжевую шейную повязку наподобие скаутского галстука. Парень, примерно её ровесник, сидевший на крыле, свесив ноги в воду, одетый только в свою собственную бронзово-загорелую кожу, был явно спано-креолом. Они поболтали и похихикали пару минут, потом парень чмокнул девушку в нос, соскользнул с крыла в воду и размеренным кролем поплыл к короткому штормтрапу, свисающему с борта катамарана «Sea Shade», до которого было метров сорок. Девушка в пилотском гнезде зевнула, потянулась, а потом ткнула кнопку включения движка. Завертелись лопасти, «Medusa», быстро набирая скорость, покатилась вперед, оставляя за собой все более заметный кильватерный след, а потом оторвалась от воды и полетела всего в футе над поверхностью уже со скоростью, достойной мощного байка на трассе. Когда парень вскарабкался на палубу катамарана, «Medusa» уже превратилась в пятнышко на фоне западного горизонта. Парень помахал вслед пятнышку, вытащил сигарету из пачки, лежащей на низеньком столике под навесом, прикурил и направился в ком-рубку.

Там, деля свое внимание между экраном простенького радара и значительно более внушительным экраном ноутбука типа «art-design professional» сидела в шкиперском кресле тинэйджерка несколько моложе той, которая сейчас укатила на скринере, и не папуаска, а утафоа. Повернувшись к вошедшему, она дружески пихнула его в живот.

– Хэй, Аркадио, классно оторвался, e-oe?

– Во! – Ответил он, выразительно взмахнув руками, как будто собирался взлететь.

– Ну, – она кивнула. – Рычание и визг даже с поста было слышно. Вы что, всю ночь полировали торпеду?

– Ага. Прикинь, Тиви: эта девчонка, она из племени киливила.

– Тробрианка? – Уточнила Тиви.

– Нет, она с моту Россел, дотуда меньше ста миль. А до Тробриана верных триста.

– По-любому, kiliwila-foa это sex-flash. – Заключила юная утафоа. – У тебя, Аркадио зачетный талант клеить классных девчонок по i-net.

– Просто подфартило, – суперкарго подмигнул, – мерси за подмену на ночной вахте.

– Maeva oe, – она улыбнулась, – ты в этом рейде стоял столько ночных вахт в чужую очередь. Было бы не по-товарищески не подменить тебя в эту ночь.

– По-любому, мерси, – сказал он. – А что ты лепишь на компе?

– Ну, как бы, креатив прет. Хочешь – посмотри, – Тиви развернула экран в его сторону.

Аркадио посмотрел на первую картинку и тихо выдохнул:

– Обалдеть… А хреновина типа Тауэрского моста в Лондоне это для чего?

– Блин! – Возмутилась Тиви, – включи мозг! Это же продвинутый открытый эллинг для фасеточных корпусов. Можно делать траулеры или небольшие жёсткие дирижабли.

– Как бы, эстетичная упаикирская бизнес-идея? – Уточнил он.

– Ага! Я рисую, как учили в школе. Постиндастриал это качественная хабитация плюс независимая энергетика плюс локальная продукционная система. Но первое – главное. Посмотри, какой резидентный сектор! – Тиви протянула руку и поменяла картинку на экране. – Это телепальма, её недавно сделали by genetic design. Она похожа на наш aku, пальму, под которой прячутся звезды. Она растет быстро, как бамбук, на метр в день, и останавливается на полста метрах, а потом идет в крону. Конечно, эвкалипты у оззи и секвойи у янки бывают вдвое выше, но они растут очень-очень медленно, а на атоллах вообще не приживаются. А телепальмы легко приживаются. Кстати, они не пальмы, а специальные палеозойские папоротники. И им не страшен шторм, потому что у них архитектура, как у Эйфелевой телебашни, так пишут в user-guide. И ещё телепальмы в темноте светятся зелёненьким. Типа как маяк. Очень классно! Я думаю, правильным канакам понравятся участки для fare под кронами телепальм. А ты как думаешь?

– По ходу, классно, – согласился супер-карго.

– Вот! – Обрадовалась Тиви. – На Упаикиро будет качественная хабитация. Хабитанты решают все! Так сказал Угарте Армадилло, директор Конвента 1-го года Хартии.

– Моя мама, – сообщил Аркадио, – шутит, что кованые фразы придумались задолго до рождения своих авторов. Ту фразу сказал Сталин в 1930-е годы. В оригинале: «Кадры решают все». Европейские оффи, jodo degenerates, называют людей – «кадрами».

– Хэй бро, ты путаешь! Европейский оффи был Гитлер, а Сталин был азиопейский.

– Ну, может, азиопейский. В Азиопе оффи ещё большее дерьмо.

– А в Болгарии? – Спросила она.

– В Болгарии? Это где-то на востоке Моря Медитерриа?

Юная утафоа повертела головой и уточнила:

– На северо-востоке. Там в углу два моря. Сначала Мраморное, оно, типа, сквозное, а дальше Черное, там уже тупик. Пролив из Медитерриа в Мраморное море называется Дарданеллы, а из Мраморного моря в Черное называется Босфор.

– Ну ты крутой географ, – констатировал суперкарго. – Что, зачёт в колледже?

– Нет, репорт с войны про Болгарию, летающие тарелки и водород на Юпитере.

– Хэх… – Аркадио энергично почесал пятерней левое ухо, – это сколько ганджи надо выкурить, чтобы в мозгах получилась такая каша?

– Я не в курсе, – ответила юная утафоа, – я тот репорт не смотрела, у меня есть другие занятия. Если интересно, сплавай к аэростату, потрещи с Берилл. Она пытается в этом разобраться. Кстати, её бы надо растормошить, а то она какая-то расстроенная.

– Из-за чего? Из-за этой херни в Медитеррии?

– Нет, по ходу, что-то жизненное. Я не вникала.

– ОК, – сказал он. – Сплаваю. Растормошу.

…

Ярко-лиловый аэростат локальной телесвязи висел на высоте небоскреба над легким надувным проа, дрейфующим у погруженного кораллового барьера недалеко от «Sea-shade». Можно было проследить прогресс в разметке подводного атолла по разноцветным буйкам, заякоренным в тех точках, по которым уже сформировалось решение, что там будет построено. Человек с хорошей фантазией, зная, что означает раскраска того или иного буйка, мог представить себе будущий ландшафт нескольких длинных узких искусственных островков, которым предстояло вырасти здесь в ближайшее время.

Люди Упаики (включая, разумеется, Штос), азартно ныряли к перспективным точкам гребня коралловой стены. Дземе Гэнки играл роль шкипера, периодически включая маленький движок и сдвигая проа к очередному пункту исследований. Кияма Хотару взялась быть локальным картографом. Она аккуратно фиксировала в ноутбуке каждый установленный буёк, записывая около очередного крестика на карте атолла краткий толковый комментарий (получавшийся из стилистически безупречно обработанных сообщений «фридайверов – разведчиков» – в смысле, людей Упаики).

Берилл Коллинз тоже участвовала – как оператор кинохроники (ведь, что ни говори, а воссоздание атолла Упаикиро являлось историческим событием). Время от времени австралийка снимала клипы прямо с проа или, надев маску и взяв трубку, ныряла с видеокамерой вслед за людьми Упаики и снимала сказочные подводные сцены. Ей, кажется, удалось поймать очарование аквамаринового мира коралловой стены. Луга разноцветных водорослей под низким серебристым волнующимся небом и тройка тинэйджеров океаницйцев, прирожденных дайверов, скользящих среди стаек ярких коралловых рыбок. Особенно удачно получились съемки подводного диспута, когда тинэйджеры, собравшись в кружок, зависли над дном и четверть минуты оживленно жестикулировали, обмениваясь мнениями по какому-то поводу…

Казалось бы, у Берилл должно было быть прекрасное настроение, но… Все наоборот. Аркадио Минго, подплывший с «Sea-Shade» пообщаться, очень быстро это заметил.

– Хэй! Берилл! Классно выглядишь! Я не сторонник купальников, но эти радужные тряпочки тебе идут! Хочешь, я возьму камеру и сниму тебя для истории?

– О! Хорошая мысль, amigo! – Она передала ему камеру и постаралась убедительно улыбнуться. – Как мне позировать?

– Лучше всего встань у мачты в непринужденной позе… Ага! Отлично! А теперь с сознанием своей полной сексуальной неотразимости пройди по правому поплавку от центра до носа… Повернись, потянись ладошками к небу… А теперь вообрази себя русалкой, нырни и проплыви под водой на фоне вот той полосы водорослей.

Австралийка, как могла, следовала этим забавным инструкциям, потом, эстетично поплавав секунд двадцать, вынырнула и вернулась на проа.

– Блеск! – Объявил суперкарго. – Вешай этот клип на свой блог, и все парни – твои.

– Ну, это перебор! – отшутилась она.

– ОК, тогда все самые лучшие парни. Так пойдет? Ага! По глазам вижу: пойдет. Вот. Прикинь: до меня дошли слухи на счет репортажа… Я цитирую Тиви: «Про войну в Медитеррии, летающие тарелки и Юпитер». Это что вообще?

– Я прочла и ни черта не поняла, – призналась Берилл, постучав пальцами по корпусу ноутбука. – Если хочешь, посмотри, у меня открыта эта страничка.

----------------------------------------------

23 декабря 18:00 по Гринвичу. CNN-fortune.

В мире становится все горячее.

----------------------------------------------

Сегодня в полдень Турция запретила проход через Босфор и Дарданеллы для судов, направляющихся в порты Болгарии и из портов этой страны, а также для судов под флагом Болгарии. Основанием послужила видеозапись, которая, по мнению турецких властей, доказывает связь правительства Болгарии с Конго-лигой. МИД Болгарии не отрицает, что болгарский дипломат прилетел на Агалега на боевом самолете Мпулу, однако, как сказано в заявлении МИД, это не доказывает причастности Болгарии к расстрелам мусульман в Гвинее-Бисау и к вторжению зулусов в Сенегал и Гамбию. Можно было бы полностью согласиться с болгарской позицией, но дипломат летел на конкретном самолете, который фигурирует в видео-документах о расстрелах в Бисау. Данный самолет (легкий штурмовик – «летающая тарелка», или «EcoBat») имеет ряд характерных рисунков на фюзеляже. По этим рисункам он и был идентифицирован.

Конечно, и это не доказательство причастности Болгарии, но это странность, которая усугубляется другой странностью. Болгарский дипломат прилетел на Агалега, чтобы встретиться с доктором Желевым (обвиняемом в расстреле марокканских моряков на Крите и последующем участии в боевой операции Конго-лиги против флотов Англии, Германии и Марокко). По версии Болгарии, целью визита было (цитата) «поддержать доктора Желева, который ведёт международные научные исследования и подвергся давлению агентуры исламистских государств, препятствующих этой работе».

В болгарском заявлении сказано «Islamist», а не «Islamic». Иначе говоря, прозвучало обвинение в терроризме. МИД Болгарии отказался сообщить, какие именно научные работы выполняет доктор Желев на Крите и Агалега, поскольку (опять цитата) «это предмет государственной тайны». Пресс-секретарь МИД добавил, что (ещё цитата): «Доктор Желев не скрывается, и представители заинтересованных государств могут приехать на Агалега, чтобы задать доктору Желеву вопросы о критском инциденте». Последняя фраза выглядит тонкой издевкой: известно, что безопасность на Агалега обеспечивает не полиция Маврикия (которая присутствует на этом островке только номинально), а спецслужбы Конго-лиги и союзных с ней стран Океании.

В ответном заявлении Совета государств-участников «Active Efforts» было сказано: «Правительство Болгарии де-факто признало, что его эмиссары проводят секретные операции совместно с агрессивно-террористическими конголезскими режимами. Это достаточное основание для принятия мер жёсткого контроля морского и воздушного трафика Болгарии, в частности – для мер ВМС Турции по контролю проливов».

Совет «Active Efforts» и ВМС Турции объявили об ужесточении режима в Босфоре и Дарданеллах сегодня в полдень. Всего через час последовала реакция Чоро Ндунти, президента Шонао (самого радикального из лидеров Конго-лиги). Президент начал с «минуты молчания» в честь (цитата) «великих античных болгар, Орфея и Спартака, которые первыми подняли священное знамя борьбы народов против тоталитаризма и терроризма». Затем он в вольной трактовке изложил историю битвы при Саламине в Эгейском море в 480 г. до н. э., где греки разбили персов, и заявил (цитата) «Как при Саламине, мы защитим свободу мореходства от тоталитарных исламистов, которые закрыли морские проливы нашим братьям болгарам. Как 300 спартанцев, мы запрем исламских фанатиков в ущелье Фермопилы. Они там взвоют от ужаса. Так будет!». В заключение он дал Анкаре сто минут на отмену решения по Босфору и Дарданеллам.

Ясно, что, говоря «Фермопилы», Ндунти имел в виду эти проливы, и турецкие власти бросились успокаивать общественность рассказами о высоком уровне охраны устья Дарданелл. Адмирал Самед-Паша сказал (цитата): «Я своей честью отвечаю: ни одна вражеская субмарина не проникнет в охраняемый сектор Седалбакир». По мнению экспертов, турецкий адмирал не ошибался. Проскользнуть через плотные кордоны из Средиземного моря в Дарданеллы было практически невозможно, поэтому морские коммандос Шонао не стали даже пытаться, а зашли со стороны Черного моря, откуда спецслужбы Турции их не ждали. Детали пока неясны, но произошло следующее.

В 16:10, через полчаса после истечения срока ультиматума Ндунти, германский мега-сухогруз «Stettin» на глазах у тысяч изумленных людей тихо затонул практически в центре Стамбула между автомобильными мостами через Босфор. Ширина пролива тут менее километра и глубина невелика. Гигантский корабль длиной 400 метров и весом полмиллиона тонн гружёный цементом, полностью перегородил фарватер. Никто из экипажа не пострадал, все эвакуированы полицией. Сейчас толпа туристов и горожан собралась у места аварии и фотографирует мачты, торчащие из воды посреди пролива. Полицейские водолазы уже осмотрели подводную часть корпуса «Stettin» и пришли к выводу, что он был вскрыт точечными взрывами. Администрация Босфора сообщила (цитата): «Мы многократно сталкивались с авариями судов в проливе, но извлечение корабля таких размеров из акватории представляет серьёзную проблему, и мы пока не готовы давать прогнозы о сроках открытия этой трассы для судоходства». В кулуарах говорят, что очистка фарватера начнется не раньше апреля и займет около полугода.

Турецкая пресса уже обвинила в этой диверсии спецслужбы Болгарии. Правительство Болгарии заявило о своей непричастности к этому, отметив, впрочем, что конвенция Монтре 1936 года, устанавливающая суверенитет Турции над проливами, по которым ежегодно проходит 70 тысяч судов, не соответствует политическим реалиям. Проливы такой международной значимости должны получить нейтральный статус.

Авария в Босфоре совпала с эскалацией боевых действий в Средиземном море. После отступления англо-германской флотилии «Active efforts» на восток к портам Кипра и Ливана, вооруженные силы Конго-лиги вырвались в море по Нильскому коридору. В центральной акватории им противостоит теперь только эскадра Марокко. В середине сегодняшнего дня к юго-востоку от Мальты произошло сражение, которое, судя по спутниковым фото, закончилось фатально для нескольких марокканских эсминцев.

На фоне этих событий мировые биржи поразил острый кризис, который осложнился сбоями в платежных системах. Эксперты связывают платежные проблемы с общей нервозностью и с действиями спецслужб, отвечающих за безопасность глобальных информационных компьютерных сетей. Десятки миллионов людей в мире внезапно лишились возможности использовать свои платёжные карты. Дирекции сетей сейчас призывают своих клиентов к сдержанности, обещая исправить ситуацию к вечеру. Сообщается, что проблемы с интернет и мобильной связью в районе Красного моря и Африканского рога вызваны совместной итало-испанской операцией против пиратов Пунтленда (Сомали). Многие туристические и коммерческие суда остались без связи.

И самая свежая информация.

* Корвет ВМС Марокко обстрелял ракетами территорию Мальты (остров Гозо). Есть жертвы. С территории Мальты проведен ответный ракетный залп по Марокко. Есть значительные разрушения в крупнейшем порту Касабланка. Правительство Мальты отрицает свою причастность к этому залпу и какое-либо участие в боевых действиях.

* Итальянская морская пехота высадилась в районе Гарове (Пунтленд). Идут бои.

* Продолжаются поиски малых туристических судов в районе Африканского рога. Эксперты оценивают шансы на спасение этих судов, как низкие, до тех пор, пока не восстановится нормальная работа мобильной связи и спутниковой навигации.

* Британия, Германия и Турция приостановили свое участие в «Active efforts».

* Правительство Болгарии подтвердило информацию о том, что секретные работы доктора Желева связаны с проектом добычи металлического водорода на Юпитере. Напомним: ранее сообщения об этом поступали из неофициальных источников.

* Правительство Нуэва-Гранада предъявила ультиматумы нескольким островным государствам на юго-востоке Карибского региона. В ответ на это США объявили о переброске значительных сил 4-го флота к Пуэрто-Рико.

----------------------------------------------

Аркадио Минго хмыкнул и прикурил сигарету.

– С «летающими тарелками» понятно. А с Юпитером и водородом какая-то ботва.

– Там есть info по гиперссылке, – подсказала Берилл Коллинз, – это японский проект «Itokawa Robotics – Tenogane Minerals». Космическая геология.

– А! Знаю. Но, по ходу, они темнят. Бредовая идея. Больше похоже на прикрытие.

– Может быть, – со вздохом согласилась она.

– Слушай, что ты так переживаешь? – Удивился он. – Ты их акции купила?

– Нет, я не играю на бирже.

– Ага! Тогда из-за платежных систем, я угадал? Это хреново, если ты там держала свои деньги, но прикинь: зачем так переживать? Или деньги пропали, или нет. По-любому, результат от тебя не зависит. Даже если они пропали, ты от этого не заболеешь. Если срочная ситуация, то я тебе могу одолжить пару тысяч фунтиков. Мне они сейчас не особенно нужны, а если что, я стрельну у мамы.

– Ты отличный друг, Аркадио, – перебила она. – Но дело не в деньгах. Дело в этом…

Австралийка ткнула пальцем в строчку:

* Продолжаются поиски малых туристических судов в районе Африканского рога.

Суперкарго покрутил в пальцах сигарету.

– Хэх… У тебя там кто-то?

– Один парень, – со вздохом подтвердила Берилл. – Его зовут Калеб Роллинг.

– Хэх…- Повторил суперкарго, – а как его туда занесло?

– Он яхтсмен-одиночка. Такое хобби.

– Хобби? Ага! Но зачем это делать около Сомали? В Австралии море не хуже.

Она снова вздохнула и пожала плечами.

– Калеб говорит: адреналин. Он любит неспокойные воды в «цветных морях».

– Ну, дела… – Аркадио почесал левое ухо. – А ты пробовала с ним поговорить?

– У нас с ним не такие отношения, – ответила Берилл. – Всё сложнее, чем… Я не могу объяснить это сходу. Возможно, ты прав, и я должна была с ним поговорить, но сейчас бессмысленно обсуждать это. Калеб там, и… Я просто не знаю, что делать.

– Не знаешь что делать, – произнес молодой суперкарго, – делай по инструкции.

– А про это есть инструкция? – Удивилась Берилл.

– Конечно, есть. Называется: «Принципы поиска пропавших на море». Пункт первый. Составить список привычек и стереотипов пропавшего. Давай, быстро вспоминай его привычки. В таких делах каждая минута на счету! Рассказывай, я записываю.

…

 

29. Сомалийские пираты и австралийские яхтсмены.

Дата/Время: 23 – 24.12.24 года Хартии. Вечер – ночь.

Индийский океан, Экватор, на 50-м меридиане

=======================================

Молодой сомалиец, одетый в невообразимо грязные штаны и относительно чистую бежевую рубашку (видимо, недавно присвоенную), пихнул Калеба локтем в плечо. Австралиец сдвинул наушники радио, настроенного как всегда на «Shambala-wave».

– Что?

– Вот что! Скажи янки! На твоей яхте мирра есть?

– Ты уже пятый раз спрашиваешь. Я говорю: нет.

– Нет, – печально повторил пират. – Столько янки и ни у кого нет мирры. А что есть?

– В каком смысле? – Не понял австралиец (которому за сутки уже надоело объяснять пиратам, что он не американец, а его судно – не яхта, а мини-яхта «Galion-bento»).

– Что есть, – пояснил сомалиец, – это в смысле что есть. Вообще.

– А-а, – сказал Калеб, – посмотри в аптечке на полке в рубке слева от штурвала.

– Ха! О! Ха! – Обрадовался тот, крикнул что-то старшему пирату. Старший подумал четверть минуты, а затем тоже что-то крикнул. Половина из двух с лишним десятков сомалийцев бросилась в который раз обыскивать четыре плененных корабля (от 20-метрового сейшельского круизного катера до миниатюрной 6-метровой мини-яхты), пришвартованные к борту пиратского сейнера.

Калеб Роллинг зевнул, посмотрел на темнеющее небо и снова надвинул наушники. Имущество австралийца сейчас состояло из этих наушников с радио-плеером, майки, шортов, блокнота с авторучкой и бронзовой фенечки-блессинга на шейном шнурке. Остальные предметы, включая даже сандалии, реквизировали «Волонтеры береговой охраны Пунтленда» (как традиционно именовали себя пираты). Исчезновение связи и сообщение по радио о начале очередной международной анти-пиратской операции вынудило «волонтеров» отложить возвращение с добычей на свою базу, и теперь они нешуточно страдали из-за исчерпания запасов «мирры» (наркотика). Единственным сомалийцем, не испытывающим абстиненции, был юнга-подросток (вероятно, ещё не успевший подсесть на это зелье). У юнги было имя: Мустафа, но старшие коллеги обращались к нему просто «эй!». Не дорос парень до того, чтобы звать его по имени.

Сейчас, пользуясь тем, что чёрной работы временно нет, юнга подсел к пленному австралийцу, чтобы послушать музыку по радио. Для этого он просто прислонился к наушнику головой (точнее ухом). Калеб Роллинг с тоской подумал, что у мальчишки наверняка есть насекомые, которые сейчас начнут осваивать внезапно открывшиеся горизонты… В общем, потом придется стричься наголо… Если будет это «потом».

Отвлекшись усилием воли от пессимистических мыслей, Калеб погрузился в легкую медитацию под любимые ритмы «Shambala-wave», и вдруг сквозь мелодию отчетливо послышалось «Калеб Роллинг, гражданин Австралии. Мы знаем, вы сейчас в сложном положении, но есть способ вам помочь. У вас есть авторучка с лазерным маркером. За полчаса до полуночи начнется восход Луны. Вам надо прицелиться в её верхушку как можно точнее, включить маркер и держать, пока не сядет батарейка. Повторяем…».

Нельзя сказать, что Калеб всерьез рассчитывал на позитивный результат, но, не считая этичным игнорировать советы людей, явно прилагающих максимум усилий, чтобы ему помочь, он выполнил эту инструкцию. Игра с лазерным лучиком не вызвала у пиратов никакого беспокойства, тем более Калеб убедительно делал вид, будто подсвечивает касательным лучом записи в блокноте. Наверное, он бы мог даже не «шифроваться». Внимание большей части пиратов сейчас занимали фармацевтические эксперименты с содержимым конфискованных аптечек, а юнга, наслушавшись буддистских мелодий, попросту задремал, улегшись на палубе рядом с австралийцем. Итак, лазерный диалог Калеба с Луной происходил практически тет-а-тет… До определенного момента.

Когда все началось, австралиец сперва подумал, что эксперименты с аптечками дали результат – в смысле, кто-то из сомалийцев нашел сочетание эликсиров и таблеток, от которого «сносит башню», и теперь ловит «глюки» и строчит из автомата по звездам. Поскольку среди звезд встречались те, что стояли низко над горизонтом, часть пуль случайно попадала в своих коллег пиратов, слонявшихся по палубе. В этой рисковой ситуации единственным разумным шагом было лечь, чтобы уменьшить площадь организма, способную поймать пулю. Поскольку рядом находился юнга, Калеб чисто рефлекторно поступил так, как если бы рядом был австралиец: накрыл сомалийского мальчишку своим телом. Тот дернулся, просыпаясь, и сразу замер, услышав стрельбу.

Ещё несколько секунд грохота очередей в темноте, а потом раздался гудящий шелест пропеллеров, с разных сторон вспыхнули ослепительные прожекторы… Теперь стало понятно, что происходит спасательный рейд. Калеб осторожно поднял голову и сразу увидел несколько фигур в камуфляже, движущихся по палубе. Слегка шокированные пленники сидели на палубе, моргая на яркий свет. Пираты лежали неподвижно. Хотя, внезапно один из них дернул рукой… Ближайшая фигура в камуфляже мгновенно и, кажется, небрежно повернула ствол пистолет-пулемета. Короткая очередь – и голова лежащего превратилась во что-то вроде дырявого арбуза с вытекающей мякотью.

– Зря тратишь боезапас, Додо, – проворчала другая фигура. – Прикинь: это была просто агония. Подергался бы и перестал.

– Так надежнее, ком, – ответил стрелок.

– Вопрос… – Буркнул тот.

– Хэй, ком, – окликнула третья фигура, останавливаясь рядом с Калебом, – вот тут.

– Ага, – произнесла фигура, которую называли «ком», и присела на корточки. – Salute, amigo! Мы спецотряд по борьбе с naval bandidis. Ты, пожалуйста, встань с цели. Или сдвинься. Нам, как бы, надо дочистить.

– Что? – Переспросил Калеб.

– Я говорю: привет, друг. Я лейтенант Аттила Мокко. Все отлично, сейчас всем будет организовано все необходимое. Обед-ужин, кофе-чай-какао, доставка на транзит-бот с последующей отправкой домой. Ну, все такое… А сейчас, пожалуйста, сдвинься, ОК? Понимаешь, друг, ты закрыл цель, подлежащую зачистке.

Со второго захода до Калеба дошло, о чем идет речь. Также он понял, что спецотряд состоит из канаков. Это значило, что он, австралиец, в полнейшей безопасности, а вот Мустафа… Мустафу с легкостью пристрелят.

– Слушайте, лейтенант Аттила! Это ребенок! В него нельзя стрелять!

– Да ладно тебе, – укоризненно ответил лейтенант. – Какой, нах, ребенок.

– Я не позволю убить ребенка, – ответил Калеб и вцепился в лежащего под ним юнгу.

– Ну, блин… – Проворчал кто-то из спецотряда.

– Hei, foa, – включился новый голос, на этот раз женский, – остыньте, ага? Эта цель не представляет угрозы. По ходу, парень-оззи прав. Этот объект – подросток.

– Логично Туми, – согласился Аттила и мягко похлопал австралийца по плечу, – друг, спокойно вставай, мы не будем в него стрелять, а проведем как задержанный объект.

– Точно? – На всякий случай спросил Калеб.

– Обязуюсь, – лаконично ответил меганезийский лейтенант.

– Ладно, – сказал австралиец и, напрягшись, поднялся на ноги.

…

Агалега. Утро.

Генерал Чоро Ндунти, президент Шонао, отфыркиваясь шумно, как бегемот, вышел из ласкового моря на желтовато-белый песок пляжа, медленно потянулся и заявил:

– Хороший остров, хорошая компания, хорошо начинается день, да!

– А у нас сейчас зима, – заметил Асен Лотов. – Когда я улетал из Софии, шел снег.

– Ух, – Ндунти почесал пузо. – Я видел снег только по TV и в морозильнике бара.

– В морозильнике иней и лёд, – с улыбкой поправил болгарин, – а снег совсем другой, пушистый на ощупь. Тонкие кристаллики, которые образуются из переохлажденного водяного пара на больших высотах.

– Ух! – Повторил генерал. – Я почти не знаю науку. Не получилось учиться, когда был молодой. Теперь поздно, да. Вот мой сын учится. Вообще, молодежь у нас учится, это хорошо. Я открыл высший колледж в Лумбези, но он ещё слабый.

– Учиться, – заметил Лотов, – никогда не поздно. Я вот всю жизнь учусь.

– У! – Ндунти выпучил глаза от удивления. – Тебе шестой десяток лет и ты учишься?

Технический директор фирмы «Aero-DAR» утвердительно кивнул.

– Я учусь, Чоро. И буду учиться, пока не помру.

– Фф, – фыркнул его собеседник, усаживаясь прямо на песок рядом со своей одеждой (пятнистой тропической униформой) и нашаривая в кармане сигару и зажигалку, – не говори про смерть, Асен, вдруг услышит. Говорить надо про жизнь, да! Мы сделаем в жизни ещё много всего! Мир меняется, он меняется в нашу пользу, и это правильно!

– В мире, к сожалению, при этом слишком много разрушений, – заметил болгарин.

– Много, да… – Генерал щелкнул зажигалкой и прикурил. – А как строить новое, если старое все заняло, и оно сидит, как трухлявый пень посреди поляны? Знаешь, Асен, я смотрел, как делают люди нези. Они разрушают и сразу начинают там строить. Это правильно. Мы, я и мой союзник Адэ Нгакве тоже стали так делать. Ты был на нашей авиабазе на озере Ниаса. Скажи: разве мы плохо построили?

– Я очень мало успел увидеть, – ответил Лотов. – И смотрел больше на ваши самолеты.

– У! Они тебе понравились?

– Мне было чрезвычайно интересно. Мне казалось: я попал в альтернативную историю авиации последних ста лет.

– Альтернативную историю? – Переспросил Ндунти, – что это?

– Это… – Болгарин на пару секунд задумался. – …Как ветка, которая вырастает сбоку старого ствола дерева и быстро растет вверх. Догоняет, не повторяя в точности.

Президент Шонао выпустил изо рта длинное облако дыма, став в этот момент чем-то похожим на сказочного дракона, и медленно кивнул головой.

– Растет тоже вверх, но по-другому и быстрее. Альтернативная история. Я запомнил.

– Об этом написаны целые тома, – заметил Лотов. – О том, что было бы если…

– Я понял, да! Я уже знал про такое в истории войн. Но я не знал, что это называется альтернативная история, и что она бывает в технике тоже… Ромсо! Эй! Иди сюда!

Девушка – банту, выходившая из воды в сторону планерно-лодочного причала, слегка изменила курс и двинулась к ним. Примерно на полпути её ждал сюрприз: летящий с приличной скоростью футбольный мячик под острым углом шлепнул её по попе и рикошетировал в воду, обдав её брызгами.

– Засранцы!!! – Оглушительно завопила она, использовав ладошки в качестве рупора и повернувшись к мини-футбольному полю, примыкавшему к причалу, где собралась стихийная команда из банту, буров-африканцев и креолов-агалегцев.

– Ромсо! Это была шутка юмора! – Крикнул кто-то.

– Вот вы сейчас поплаваете, долбанные снайперы, – пообещала она и выловив из воды мячик, неожиданно-мощным ударом отправила его в полет по красивой параболе над открытым морем. Даже не верилось, что это исполнено босой ногой.

Асен Лотов, явно тоже любитель футбола, проследил траекторию и присвистнул. Чоро Ндунти широко улыбнулся и многозначительно поднял палец к небу.

– Так умеем только мы, банту. Больше никто не может.

– Врожденный талант? – Предположил болгарин.

– Нет! Просто когда эти дети росли, старых мячиков было много, а обуви не было. Но играть хотелось, и научились босиком. Теперь денег много и обувь есть у всех, но уже обычай. Да! Называется: Конго-футбол. Скоро это будет олимпийский вид спорта.

– Хорошая идея, – Лотов кивнул. – Если есть пляжный волейбол…

– А-а! – Завопили со стороны мини-футбольного поля. – Док Тсветан! Мэм Эппл! Там мячик! Поймайте, пожалуйста! Он рядом! Справа! Да! Да!

– Ленивые, – проворчал Ндунти, – вечно найдут, кто за них что-нибудь сделает. Будто доктору Тсветану и его фрау больше нечего делать в море, кроме как ловить мячик.

– Ты меня звал, да! – Объявила Ромсо, уже успевшая подойти.

– У! – Подтвердил генерал. – Возьми свой блокнот и запиши: альтернативная история.

– Какая история? – Переспросила девушка, мгновенно вдергивая плоский компьютер – палмтоп из кармана своего рюкзачка, лежащего на песке рядом с одеждой.

– Ромсо! Вытряси воду из ушей. Альтернативная, вот какая!

– Уа-уа… – Протянула она. – Я записала название. Что про это записать дальше?

Со стороны кампуса по берегу в их сторону двигались четыре фигуры. Двое рослых молодых мужчин англосаксов. Чернокожая девушка, похожая на Ромсо, тоже банту и примерно ровесница, но не так крепко сложенная. И последний: худой чернокожий мальчишка – тинэйджер (эксперт бы узнал в нем туземца зоны Африканского рога).

– Ромсо! – Крикнула девушка. – Твой шеф даже на пляже впрягает тебя в работу! Ой!

– Ты ничего не понимаешь, Мбиби, – отреагировала референт генерала. – Все великие политики древности думали умные мысли у моря на свежем воздухе. Морской воздух содержит йод, и если его прокачивать через мозги, то мысли ускоряются. Химия, да!

– Fuck the heaven… – Выдохнула Мбиби, пораженная этой научной истиной, и от очень сильного удивления детским жестом прикусила зубами указательный палец.

– Сейчас, – сообщил старший из англосаксов, – я попробую произнести официальное приветствие. Мистер Асен Лотов, мистер Чоро Ндунти, я рад вашему визиту в кампус Политехнического Центра Морских Ресурсов Сот-Агалега. Спасибо за внимание.

– Что ты сказал, Доннар? – Изумился второй англосакс. – Это Чоро Ндунти?!

– Ха-ха! – Генерал-президент открыто и обаятельно улыбнулся, и хлопнул ладонью по колену. – Этот парень думал: у меня копыта, рога и хвост, как у европейского черта.

– Я так не думал, мистер Ндунти. Просто… Ну… Ладно, проехали. Меня зовут Калеб Роллинг, я из Австралии. А юнгу зовут Мустафа, он из Сомали… Мустафа, что ты испугался? Здесь цивилизованная страна.

Чернокожий тинэйджер, кажется, испытывал сильное желание спрятаться за спиной у австралийского яхтсмена и с трудом сдерживался, чтобы этого не сделать.

– По-моему, Чоро, – заметил Лотов, – у тебя в Сомали сложная репутация.

– У меня простая репутация, Асен, – ответил лидер Шонао, – и у этого парня, Калеба, моряка-оззи, тоже простая репутация. Он смелый и сильный человек. Да! Мустафа, ты хочешь быть таким же смелым, как твой друг Калеб?

– А откуда вы про меня знаете, мистер Ндунти? – Поинтересовался Роллинг.

– У! Калеб, называй меня просто Чоро. А про тебя говорили нези, морские коммандос, когда пили какао рано утром в таверне перед тем, как лететь к себе на Глориоз-Лийс. Такие люди попусту говорить не будут… – Генерал сделал паузу и перевел взгляд на сомалийского юнгу. – Тебе повезло, Мустафа, что у тебя такой друг. Ты тоже смелый парень, иначе бы ты побежал отсюда, только пятки бы сверкали. Ты смелый, да! И я спросил тебя: ты хочешь быть ещё смелее? Таким же смелым, как твой друг Калеб?

Чернокожий тинэйджер нерешительно переступил с ноги на ногу и пробурчал:

– А если я хочу, тогда что?

– Тогда, – медленно произнес Ндунти, – переступи сейчас через свой страх. Подойди и дотронься до меня. Очень мало людей в Пунте, которые не испугались бы это сделать.

– А со мной ничего не случиться? – С сомнением в голосе спросил сомалиец.

– Мустафа, что ты, как маленький? – Укоризненно сказал Калеб. – Ну что такого может случиться, если ты просто дотронешься до человека? Не важно, до какого человека.

– Эх… – Юный сомалиец тяжело вздохнул, потом решительно сделал несколько шагов, оказался рядом с генералом-президентом, протянул вперед руку и коснулся черного мокрого плеча… Потом отдернул руку и посмотрел на свои пальцы.

– Рука не загорелась, нет? – Слегка насмешливо спросил лидер Шонао.

– Эх, – снова вздохнул подросток.

– Садись, поболтаем. – Ндунти быстрым движением положил тяжелую ладонь на шею Мустафе и без видимого усилия усадил его рядом с собой. – Я люблю иметь дело со смелыми парнями вроде тебя. А дел у меня много. Ты понимаешь?

Раздался хлопок, похожий на выстрел… На самом деле, просто Тсветан Желев волейбольной подачей отправил спасенный из моря мячик на поле… Но юнга, нервы которого сейчас были на пределе, ощутимо вздрогнул.

– Никогда не дергайся, если выстрел, – поучительно произнес Ндунти. – Если ты уже услышал выстрел, значит стрелок в тебя не попал. А если ты дернешься, то он тебя разглядит лучше и влепит в тебя пулю. Это научный подход, да.

– Чоро, – вмешался Калеб, – какие дела ты хочешь обсуждать с этим парнем?

– О! – Ндунти выпучил глаза и любимым жестом показал пальцем в небо. – Хороший вопрос. Садись тоже сюда, Калеб, и мы обсудим вопрос, как Мустафе лучше выбрать образование. Этот важный вопрос лучше решать с тобой.

– Образование? – Удивился австралийский яхтсмен.

– Да. Разве в твоей стране молодым парням не дают образование?

– Что? Как это не дают? У нас в Австралии уже введено всеобщее образование уровня бакалавра! Это я тебе просто для информации говорю.

– Я в своей стране тоже хочу так сделать, – сообщил президент.

Тем временем Доннар Данбар повернулся к вышедшим из воды Желеву и Эппл Лек.

– Amigos, я хочу вас познакомить с доктором Асеном Лотовым из Софии.

– Доброе утро, Асен, – Эппл протянула руку. – Мы вчера говорили по видео, верно?

– Доннар просто соблюдает ритуал, – пояснил Тсветан Желев, тоже пожимая руку техническому директору «Aero-DAR», – как долетели, Асен?

– Спасибо, хорошо. Познавательно. Хотя немного экстремально.

– На пирсе, – сообщила Эппл, – есть кафе-автомат. Там симпатично.

– Там некоторый перебор с роботизацией, – уточнил Данбар, – но кофе отличный.

– Ещё пара чашечек кофе мне не помешает, – согласился Лотов.

…

Первую чашечку кофе, выставленную кафе-комбайном непосредственно на столик (роботизированный сервис) болгарский авиатор проглотил почти залпом, и…

– Ого! Я не думал, что автомат может сварить нечто настолько крепкое!

– Вы же поставили концентрацию на максимум, – заметил Данбар, показав пальцем на табличку установок, тускло светящуюся на столе (поверхность которого играла роль пользовательского терминала с сенсорным экраном).

– Да, я поставил максимум, потому что офисные кофе-автоматы, если их ставить не на максимум, варят какую-то болтушку вроде подкрашенной воды.

– Но здесь не Европа, – Данбар подмигнул, – здесь всё по-честному, и кофе тоже.

– Знали бы вы, что сейчас творится в Европе, – произнес Лотов, – какая-то совершенно иррациональная паника. Когда я сообщил, что лечу из Софии в Афины, а оттуда через Конго на юг маврикийского архипелага… Слышали бы вы, какая была реакция!

– Вам сказали, что это эпатажный метод самоубийства? – Предположил Желев.

– Нет, было сказано менее стильно: «Асен, ты просто спятил!». Но бывают настолько интересные темы, что можно рискнуть. В смысле, я полагал, что рискую, когда ехал в Фокеа. Это южный край Аттики, полста километров из Афинского аэропорта. Но, как оказалось, слухи о боевых действиях… Гм… Сильно преувеличены. В Фокеа все было спокойно… Точнее, там было весьма шумно для такого маленького городка, но мирно. Занятный факт: к конголезцам и японцам там уже успели привыкнуть.

– К японцам? – Удивилась Эппл Лек.

– Это условность, – пояснил болгарин. – Турфирма «Tamagochi Traval», купившая остров Антикитера, номинально-японская, с Хоккайдо. Я думаю, что реальный хозяин – мистер Ндунти, хотя, возможно, я ошибаюсь. Так или иначе, всех выходцев из ЮВА, которые работают в этой компании, греки называют японцами. Вас, Эппл, там бы тоже назвали японкой, хотя вы, вероятно, из континентального Индокитая.

– Я таиландка по рождению, – сообщила она.

Асен Лотов улыбнулся и пояснил.

– Для грека различие между японцем и таиландцем примерно как для японца различие между болгарином и французом. Пилот, который вез меня на экраноплане из Фокеа на Антикитеру, был, кажется, корейцем, но музыка в кабине играла полинезийская. То ли глобализация крепчает, то ли… Не важно. Кстати, этот пилот привез в Фокеа не менее сотни бочек моторного топлива и продал оптом прямо на причале, а потом, по дороге, рассказывал, что африканское топливо впятеро дешевле, чем аналогичное на легальном европейском рынке. Я сразу вспомнил американский сухой закон и бутлегеров… Это, впрочем, тоже не важно. Самое интересное – дальше. Отель и кемпинг на Антикитере похожи, скорее, на фантастическую факторию инопланетян из голливудского фильма. Нечто подобное я видел в Китае, в Гуанчжоу на экспозиции «XXI-future», но здесь это существовало не как реклама будущего, а как функциональный объект. Я затрудняюсь сказать, гражданский это объект или военный, скорее всего – и то, и другое. Жаль, я не успел погулять там. Мы вылетели на Бурул через четверть часа.

– Бурул это где? – Спросил Желев.

– Это зеленый островок в дельте Нила. Как я понял, мистер Ндунти арендовал Бурул у египтян под транзитный пункт. От Антикитеры это около тысячи километров на юго-восток, через Крит. Кстати, по дороге я видел тот самый островок Гадес, там, как мне показалось, строится что-то серьезное. Тяжелые грузовые экранопланы летят туда из Африки, как караван верблюдов… Такое африканское сравнение. И все спокойно, как будто никакой войны нет. Правда, мы летели на военной машине, сильно продвинутой реплике американского истребителя «Mustang P-51» 1940 года, но формально это был экспозиционный объект «Мировой лиги историко-технических реконструкций». Есть, оказывается, такая организация. Я подозреваю, что она специально создана, чтобы не ставить египтян в неудобное положение из-за транзита военной техники над Нилом. С Бурула до озера Ниаса и далее досюда мы тоже летели на экспозиционном объекте.

Болгарский авиатор показал ладонью на пришвартованный около пирса 40-метровый треугольник – летающее крыло «America Bomber Ho-XVIII».

– Египтяне верят в эту историческую экспозицию? – Полюбопытствовала Эппл Лек.

– Вряд ли, – ответил Лотов, – но они делают вид, что верят. Видимо, им так удобнее. Продолжая тему исторических реконструкций, я бы очень хотел узнать подробнее о проекте, из-за которого меня пригласили сюда. Скажите, видеоклип с «Laz-14» это натурная съемка или просто очень качественная компьютерная 4D-графика?

– Первое, – улыбаясь, ответил Доннар Данбар.

– Значит, некто построил летающий прототип этой машины и… Что дальше?

– Дальше… – Данбар улыбнулся ещё шире, – многое зависит от вас, Асен. Из всех, кто собрался за этим столом, вы лучше всех разбираетесь в авиационном инжиниринге и, насколько я знаю, вы занимались развитием идей доктора Лазарова.

– Так-так… – Лотов задумчиво потыкал пальцем в сенсорный экран и получил вторую чашечку кофе. – Давайте разберемся: чего бы вы хотели от этой машины?

– Во-первых, – вмешался Желев, – разумеется, вашу компетентную оценку. Замечания. Предложения. Во-вторых, есть совершенно неожиданная идея по поводу двигателя.

– Я надеюсь, – осторожно произнес Лотов, – эта идея не опирается на антигравитацию, ведьмину ступу или что-нибудь в том же роде?

Тсветан Желев сделал решительный отрицающий жест.

– Ничего подобного. Двигатель вполне в рамках современной физики. Только топливо несколько необычное. Эксимерный псевдо-металлический водород.

– Вот адское дело, – Лотов задумчиво покачал головой. – Возможно, вы назовете меня ретроградом, но я с недоверием отношусь даже к двигателям на сжиженном водороде. Страшная штука, на мой взгляд, что бы там не говорили энтузиасты из «BMW» и ещё некоторых фирм. Автомобиль с баком жидкого водорода – это бомба на трассе. Я не представляю себе свойств металлического водорода, я знаю о нем мельком из статей, прочитанных по диагонали, но мне представляется, что это не менее опасно.

– Риск, – весело сказал Данбар, – не всегда так высок, как кажется. Только что вы нам рассказывали о реакции некоторых людей на вашу идею лететь сюда.

– Эк вы меня поддели, – проворчал Лотов. – Но в аналогиях, как известно, всегда есть немалая доля лукавства, так что давайте подойдем к вашей идее более конкретно. Вы хотите реализовать эту экзотику? Что ж, вы выбрали именно ту машину, на которой подобные фокусы относительно… Подчеркиваю: относительно… Безопасны. Доктор Лазаров предполагал, что вояки будут грубо экспериментировать с двигателями, и он предусмотрел компоновочную особенность, позволяющую поставить контейнерный двигатель. Вам, Доннар, с вашим весьма экстремальным увлечением любительскими пилотируемыми авиа-торпедами, должно быть хорошо известно, что это значит.

Данбар утвердительно кивнул и сделал жест, как будто роняя невидимый предмет.

– Можно поставить в слот в брюхе фюзеляжа тот или иной блок из топливного бака и двигателя. А если этот блок начнет шутить шутки, то можно аварийно сбросить его в полете и спокойно выполнить лэндинг в режиме планера – ЛТХ это позволяют.

– Совершенно верно, – Лотов кивнул. – Вопрос в том, успеете ли вы это сделать. Ведь водород это не керосин. Стоит вам зазеваться, и… Не будем о грустном.

– Док Асен, я уже больше года летаю на жидком водороде!

– Это не аргумент, Доннар. Я читал в журнале про молодого человека, вашего земляка, серфера, который с помощью лассо катался на белых акулах.

– Но, док Асен, это совсем другой случай!

– Посмотрите, – вмешалась Эппл Лек, – ещё один экспозиционный объект летит! Точно такой же, как вот этот. Только раскраска другая. Аквамариновая, а не зелёная.

– Cool! – Воскликнул Данбар. – Они очень вовремя!

– Кто это летит? – Поинтересовался Лотов, наблюдая, как ещё один «America Bomber» заходит на лэндинг в направлении планерно-лодочного причала.

– О! Это такие ребята…

…

С точки зрения Мустафы действия прибывших на аквамариновом летающем крыле выглядели более, чем странно. Эти трое – атлетически сложенный примерно 30-летний мужчина, англо-креол, несколько более молодая женщина той же расы и примерно 20-летняя очень стройная африканка банту начали рычать, пихаться и обниматься с той компанией, которая расположилась на песке пляжа. Потом Мустафа уловил некоторую систему: креолка обнималась с Калебом, а креол и банту – с Ндунти, Ромсо и Мбиби.

Минуты три они сбросили избыток эмоций и прибывшая банту обратила внимание на Мустафу.

– Хэй, Чоро, что это за симпатичный мальчик? Ещё один твой сын, а?

– Нет, Пума. Этот парень был в морском отряде Пунтленда.

– Типа, пират-юнга? – Уточнил креол.

– Я не пират! – Возмутился Мустафа. – Я из береговой охраны! Просто я оттуда ушел, потому что в Пунтленде плохое правительство, совсем глупые дураки. Вот так.

– Правильный ответ, да! – Произнес Ндунти, похлопал молодого сомалийца по плечу и повернулся к креолу, – смотри Рон, у этого парня хорошее понимание политики.

– Ты научил? – Слегка иронично поинтересовался тот.

– Я. Должен кто-то учить молодых отвечать точно.

– Да, – Пума кивнула. – Теперь Пунтленд исчез, и проверить никто не может.

– Как исчез? – Удивленно спросил юнга-сомалиец.

– Люди умерли или убежали, никого нет, – пояснила она, – международная операция.

– Я слышала, – встряла Ромсо, – что итальянский экспедиционный корпус там завяз.

Рон Батчер едва заметно качнул головой.

– Твоя info устарела. В Путленде применено спецсредство «Тибет», и это решило дело.

– Что? – Воскликнула Мбиби. – Итальянцы применили «Тибет»? Они охерели!

– Неизвестно, кто применил, – поправила Пума. – Как бы оно само применилось, да.

– Что значит: «спецсредство Тибет»? – Спросила Берилл Коллинз.

– Такой код, – проворчал Ндунти. – Слово, чтобы как-то называть этот яд.

Возникла длинная пауза. Потом Мбиби потрепала сомалийца по затылку.

– Ты везунчик. Считай: дважды подряд заново родился.

– Дважды? – Переспросила Пума.

– Да. Про один раз ты сама сказала, а второй, это когда морские коммандос с Лийс зачистили экипаж их бота. Вот этот парень, оззи Калеб Роллинг, закрыл Мустафу широким пузом.

– Это правда? – Спросила Берилл Коллинз.

– Ну, – ответил Калеб, – иначе не получалось. Коммандос там в начале не разбирались, просто отстреливали весь экипаж и никого не слушали. Вот и пришлось пузом.

– Ты чертовски рисковал, – тихо сказала она.

– Ну… – Он пожал плечами. – Я вообще-то верю, что нези в оззи не стреляют. Короче: обошлось, и ладно. Теперь уж как-нибудь разберемся.

– Не как-нибудь, – строго поправил Ндунти, – а как надо. Скажи, Мустафа, ты хочешь ходить в море на настоящем боевом корабле?

– А за кого воевать? – Настороженно спросил тот.

– За правду и за Черную Африку, – спокойно ответил лидер Шонао.

Сомалиец кивнул (видимо, удовлетворенный этим ответом), и задал второй вопрос:

– А какой корабль?

– Там хорошие корабли. Сверхлегкие ракетные фрегаты серии «Itanga», из Рангироа.

– Хэй, Чоро, – удивился Рон, – ты берешь парня в морской колледж Канзо-бис?

– Если парень согласится, – уточнил Ндунти.

– А где это, Кензо-бис? – Осторожно поинтересовался Мустафа.

– Это островок в Коморах чуть южнее французского Мохели. Там Францию видно без бинокля, а в бинокль можно даже рассмотреть французских девчонок на набережной!

– Ха-о-ха! – Обрадовался сомалиец. – А можно посмотреть корабль?

– Можно. Эй-эй! Ромсо, покажи мальчишке тот реальный ролик маневров «Itanga».

– Чоро, можно с тобой переговорить в сторонке? – Негромко спросил Калеб.

– Можно, – Ндунти встал, стряхнул прилипший песок и подошел к австралийцам.

– Чоро, – полушепотом сказал яхтсмен, – у него в вашем колледже будут проблемы.

– Из-за религии, – добавила Берилл, – он ведь, наверное, мусульманин.

– Мусульмане это непонятно что, – многозначительно произнес Ндунти и, медленно повернув голову, спросил, – Эй-эй, Мустафа, кто ты по религии?

– Я асвади, – гордо и четко произнес юнга.

– У меня на Реюньоне есть друг, моряк-француз, тоже асвади, – сообщила Мбиби.

– Чоро, ты и это успел объяснить парню? – Слегка удивленно спросил Рон.

– Я все, что надо, успел объяснить, да! – Невозмутимо ответил генерал-президент.

…

Асен Лотов залпом допил оставшиеся полчашечки кофе и задумчиво произнес.

– Однако…

– Малобюджетная реплика, – констатировал Данбар.

– По-моему, красиво, – высказала свое мнение Эппл Лек.

– Я слабо разбираюсь в самолетах, – сказал Желев, – но, по-моему, всё нормально.

– Да, док Тсветан, – подтвердил Данбар, глядя на 8-метровый самолетик, который «футболисты» только что выкатили из грузового отсека летающего крыла, – это совершенно нормальная машина. Планер сделан в точности по схеме «Laz-14».

– В общих чертах, – уточнил Лотов. – Как макет. А по смыслу это слишком похоже на стеклопластиковую игрушку – имитацию в натуральную величину. Начнем с того, что шасси явно не убираются. Я надеюсь хотя бы управляющие элементы подвижны.

– Подвижны, точно! – Данбар энергично закивал головой, – иначе бы это не летало.

– Ну, – болгарский авиатор провел ладонью над столом. – Летают самые разные вещи.

– Асен, а что они сейчас делают? – Спросила Эппл.

– Дурачатся, – ответил он, – какой смысл ставить на пляж не поплавковый самолет.

Данбар погладил свой идеально выбритый подбородок и возразил.

– Они ставят самолет носом не к морю, а вдоль берега. Мне кажется, что наличие примерно двухсот метров не слишком изогнутой линии плотного мокрого песка…

– Взлетать на турбо-тренере с пляжа? – Перебил Лотов. – Это надо быть психом!

– Но, – заметил Желев, – мы наблюдали, как местные ребята гоняют по этому пляжу на велосипедах. Значит, плотность песка достаточна, чтобы колеса не проваливались. А давление велосипедного колеса на единицу площади грунта довольно велико.

– Теоретически вы правы, – начал Лотов. – …Ох, адское дело! Тот парень точно псих!

– Люди, которые были на войне за пятый раздел Конго, – спокойно проинформировал Данбар, – говорят: Батчер не псих. Он настолько хуже, что для него ещё не придумали подходящего слова. У вас в науке тоже так бывает: феномен есть, а термина ещё нет.

– Кажется… – Сообщила Эппл, – он поехал.

Нарядно-серебристый самолетик, похожий на ёлочную игрушку (правда, для очень большой елки), резко рванул с места, разгоняясь по плавной дуге мокрого песка вдоль линии прибоя. Со стороны берега за ним оставался шлейф пыли, поднятой потоком воздуха из сопла, размещенного в «биологическом стиле» – под хвостом. Впрочем, на инженерном сленге это называется «реданная схема установки двигателя»… Пыль на несколько секунд скрыла дальний край пляжа, а затем самолет возник уже в воздухе. Развернувшись над морем, он выполнил несколько аккуратных восьмерок, показывая зрителям то брюхо, то спинку, а затем зашел на посадку с той точки, откуда взлетал минуту назад. Лэндинг не был скрыт пылью, и можно было наблюдать, как самолет совершенно спокойно касается грунта и выполняет торможение на короткой и кривой «взлетно-посадочной полосе» из песка, омываемого слабыми волнами прибоя.

«Футболисты» на пляже зааплодировали и. вытащив пилота из кабины, несколько раз подбросили его в воздух, выражая свое восхищение этой демонстрацией. Две девушки аккуратно взялись за фюзеляж с двух сторон и откатили самолет под широкий навес. Наблюдая эту процедуру, Лотов несколько раз подбросил на руке пустую пластиковую чашечку от кофе, потом хлопнул ладонью по столу и расхохотался.

– Мне всё ясно! Он ничего не весит! Ничего, понимаете?

– Ну, док, – возразил Данбар, – так не бывает. Это, все-таки, материальное тело…

– Да, но оно весит менее двух центнеров. Если добавить сюда вес пилота и поделить на площадь крыла 13 квадратов, то выйдет примерно 20 кило на квадрат, как у планера. Я думаю, эту штуку можно поднять в воздух, просто буксируя за мотоциклом.

– Вероятно, это и есть планер, – предположил Желев, – я видел планеры с мини-мотором.

– Нет, – Лотов покачал головой. – Такие развороты, как он выполнял над морем, требуют полноценного двигателя. Хотел бы я посмотреть, как это сделано.

– Какие проблемы? – Данбар поднялся из-за стола. – Давайте пойдем и посмотрим.

И в этот самый момент у него в кармане зазвонил мобайл.

– Черт, – буркнул он и вытащил трубку, – да, я слушаю…. Привет, Йомба… Турок? Ты сказал, турок?… Майор Девлет Арбакир? Из полиции? Он ненормальный?… Да, очень странно. Я сейчас спрошу, – Данбар повернулся к Желеву, – Док Тсветан, сюда приехал какой-то турецкий полицейский майор Арбакир и хочет с вами поговорить.

– А я обязан с ним говорить? – Спросил болгарский биофизик.

– Нет. Если вы не хотите, то его выставят вон отсюда.

– Гм… Это, наверное, невежливо. А можно ли узнать, что конкретно его интересует?

– Сейчас узнаем, – ответил Данбар и произнес в трубку, – Йомба, что конкретно нужно турку? На какую тему он хочет поговорить?.. О космических цветочках? Что за бред?

– Это не бред, – вмешался Желев.

…

Отправляясь на Агалега, майор Девлет Арбакир ясно осознавал, что цветами его тут встречать не будут. Но куда денешься, если начальство приказало? Резоны начальства понятны. Полицейский департамент «R», созданный для борьбы против радикальных политических группировок, давно уже искал возможности слегка подвинуть главную спецслужбу «Teskilat» и пристроиться к кормушке под названием «финансирование национальной безопасности Турецкой республики». Сейчас правительство по уши в дерьме из-за оплошности спецслужбы. Отличный момент… Для тех, кому не придется своими руками таскать каштаны из огня. Разделение труда: генералы присасываются к бюджетным кормушкам, а офицеры от майора и ниже лезут в пекло за каштанами.

Разумеется, начальство изобразило, что отправляет майора Арбакира в безопасную командировку на красивый остров, принадлежащий миролюбивой стране Маврикий, которая вообще не имеет вооруженных сил… Конечно, не имеет (подумал Арбакир), зачем нужна армия, если есть друзья-соседи определенного сорта?

Рано утром Девлет Арбакир прибыл на рейсовом авиалайнере из Анкары в Викторию (Сейшелы), а из Виктория Яхт-Харбор без проблем долетел до Вин-Син (Агалега) на маленьком гидроплане – что-то вроде летающего маршрутного такси. Маврикийский полисмен (шоколадный креол-метис) на пункте въездного контроля в порту Вин-Син выразительно вздохнул, листая паспорт майора, потом поставил штамп и сказал:

– Вам бы лучше не сюда, а на острова Большой Маврикий или на Родригес. Вы можете прямо сейчас купить билет, и к обеду вы там. На Агалега вам не понравится.

– Спасибо за совет, – вежливо ответил майор, – но у меня здесь дела.

– Как хотите, сэр. Вот ваш паспорт. Желаю вам хорошего отдыха на Маврикии.

«Хороший отдых» начался уже в ста шагах от аэропорта с приказа: «Стоять! Руки за голову!». И далее – по полной программе, но (приятная неожиданность) без ударов по организму и даже без ругательств. Культурно. «Заполните, пожалуйста, эту анкету». В анкете (озаглавленной «Лист опроса фигуранта, совершившего либо планировавшего совершить акты диверсии, терроризма или шпионажа») было сорок вопросов по теме заглавия. Способ заполнения – простановка птичек в клетках с вариантами ответов или короткая запись в клетке «иные действия, не указанные в пунктах листа опроса».

Офицер службы безопасности кампуса Политехнического Центра Морских Ресурсов прочел эту запись и, никак не комментируя, начал звонить кому-то… В итоге Девлет Арбакир под конвоем был доставлен в кампус, расположенный на Южном острове. В общем, ландшафт соответствовал информации из статьи «Агалега» в прошлогоднем Справочнике Кука: «Безмятежный пальмовый островок с ласковым морем и чистыми песчаными пляжами, хранящий первобытное очарование и славящийся добродушием местных жителей негритянско-креольского происхождения». Жители, кстати, тоже соответствовали.

– Привет, Йомба, ты что, террориста поймал? – Обращались прохожие креольского происхождения к офицеру СБ негритянского происхождения.

– Ну, типа, да, – добродушно отвечал тот.

– И куда его?

– Ну, типа, поговорим, а там видно будет.

А вокруг – первобытные кокосовые пальмы и чистые пляжи. Чистота была даже около причала со скоплением военной техники. Майор Арбакир отметил несколько легких воздушных штурмовиков, два транспортных самолета типа «летающее крыло», один боевой тримаран (малый корвет или ракетный катер) и танкетку поддержки десанта, катающуюся по песку на необычном шасси в виде пары шнеков. Ученые и студенты (каковыми официально считались обитатели кампуса Центра) наблюдали за маневрами танкетки, иногда делая короткие профессиональные замечания. То, что кампус сильно милитаризован, не было для Арбакира сюрпризом. Но некоторые персонажи… Майор мгновенно узнал конголезского лидера Чоро Ндунти, который оживленно общался с креолом, лицо которого тоже было смутно знакомо… Где-то это лицо отмечалось…

…Креол мгновенно почувствовал заинтересованный взгляд, быстрым легким шагом преодолел разделявшую их дистанцию и обратился к офицеру конвоя.

– Хэй, Йомбо, интересная рыба сама пришла в сеть, а?

– У! – Отозвался офицер. – Как-то так. Странно, шеф Батчер. Очень странно, да.

– Очень странно, – подтвердил тот, и в упор посмотрел на турецкого майора. – Ну как, мистер Арбакир? Вы вспомнили служебную ориентировку, касающуюся меня?

– Вы Рон Батчер, – ответил Арбакир, – ветеран коммандос военной разведки, а сейчас формально гражданское лицо, директор фирмы «Te-Ke Toys» на Пелелиу-Палау.

– Cool! – Весело произнес Рон. – Вы меня знаете, я вас знаю, значит, есть веский повод выпить кофе. Вон там, за столиком под навесом, сидит доктор Тсветан Желев. Вы не возражаете, если я приму участие в вашей с ним беседе о космических цветочках? Я, знаете ли, тоже очень интересуюсь космической биофизикой. Ну так что?

– Если доктор Желев не возражает, то и я не возражаю, – нашелся Арбакир.

…

Желев, в отличие от Батчера, оказался совсем не склонен к юмору. Не составляло труда заметить, что он старается отбросить априорную неприязнь к турецкому майору, но это недостаточно хорошо у него получается.

– Добрый день, – сухо произнес он. – О чём вы со мной хотели поговорить?

– Здравствуйте, доктор Желев, – турок открыто улыбнулся, – как я уже сообщил службе безопасности, речь идет о «spaceblooms» доктора Нарозника. Эта область космической футурологии, начавшая развиваться в первые годы нашего века, не нашла тогда своего воплощения, но сейчас, в «год начала космического ренессанса»… Вы знаете, так уже называют уходящий год… Тема «spaceblooms» приобрела черты близкой реальности.

– Какое до этого дело турецкой полиции? – Перебил болгарин.

– Позвольте объяснить, доктор Желев. Я работаю в департаменте «R», задача которого – защита от радикальных политических группировок, желающих насильственным путем перестроить отношения в обществе по образцу из своей идеологии.

– При чем тут космические цветы? – Снова спросил Желев.

– Я изложу социальную доктрину, – ответил Арбакир, – общество будущего это люди-пчелы, потребители нектара гигантских цветов, дрейфующих в космосе. Нектар тут по смыслу означает универсальную пищу богов из античных мифов. Космические цветы производят из межзвездных лучей и газа все блага. Пищу, жилье, машины. Надо лишь научиться программировать генетику этих цветов, и людям обеспечено благополучие. Футурология «space-bloom» Нарозника смыкается со «spacer-and-robots» Азимова и «neshgai» Фармера и дает ориентиры для переустройства общества. Это важно.

– Я ещё раз спрашиваю, – сказал Желев. – Какое до этого дело турецкой полиции?

Девлет Арбакир аккуратно разлил кофе из кофейника в три чашечки и сказал:

– Простите, доктор Желев, но я смогу ответить, только убедившись, что идея доктора Нарозника понята мной правильно. Если нет, то… – он замолчал и развел руками.

– Правильно всё, – ответил Желев, – кроме последней фразы. Я не совсем уверен, что робототехника Азимова и нешгаизм Фармера включены в футурологию Нарозника.

– Спасибо, доктор Желев, – сказал турок. – Вы сняли с моего сердца огромный камень. Теперь я отвечу на ваш вопрос. Каковы бы ни были источники и составные части идеи Нарозника, результат получился именно такой: люди-пчелы на созданном ими поле космических цветов. Всё, что мешает реализации этой идеи, должно умереть.

– Если Нарозник прав, – сказал болгарин, – то социально-экономические институты, непригодные для цветочно-пчелиной системы, обречены. Тут нет ничего нового. Это результат каждой технологической революции. Так при чём тут полиция?

– Ещё один шаг, доктор Желев. Допустим, Нарозник прав, и всё, что против его идей, должно умереть. Если что-то умирает слишком медленно – его надо добить. Вот вам готовое обоснование террора, геноцида и применения оружия массового поражения.

Болгарский биофизик выразительно поднял брови и помахал руками в воздухе.

– Бред, мистер Арбакир. Параноидный бред. Никто никогда нигде не видел ни одного цветочно-пчелиного террориста. Почти весь терроризм в мире основан на исламе, на доминирующей религии вашей страны! Если вы хотите бороться против терроризма, займитесь этим, а не летайте через моря и континенты в погоне за своими нелепыми фантазиями!

– Этим мы тоже занимаемся, – спокойно ответил турок, – но мы не можем игнорировать анонимный ракетный терроризм. Вот некоторые факты. Март месяц. Тимор. Ракетный обстрел с анонимного корабля. Начинка: ОВ «Зарин». Апрель. Сомали. Анонимный обстрел южного побережья. Начинка: динитрол. Далее ещё ряд похожих случаев, а в ноябре – анонимная бомбардировка нефтяных полей Аравии сверхмалыми ядерными минами, и сейчас анонимная бомбардировка городов Пунтленда и Марокко.

– Марокко не в тему, – заметил Рон Батчер. – Там был один точечный ракетный удар по порту Касабланка, проведенный, кстати, в ответ на марокканский обстрел Мальты…

– Нет, я вовсе не об этом. То был военный инцидент, а я имею в виду массированную ракетную бомбардировку, проведенную полчаса назад.

– Спецсредство «Тибет», как в Пунтленде? – Уточнил экс-коммандос.

– Да, – ответил турецкий майор, – опереточные группы Фронт Карла Мартелла и Белые Волки Европы, которые берут на себя ответственность, это ширма. А кто за ширмой?

Батчер хмыкнул, вытащил из кармана сигарету, прикурил, а затем поинтересовался:

– Я не ошибусь, если предположу, что французские и испанские десанты уже готовы высадиться в Марокко и Западной Сахаре, в своих бывших колониях?

– Вероятно, не ошибетесь, мистер Батчер. И, разумеется, это будет сделано не с целью возврата колоний, а только чтобы предотвратить гуманитарную катастрофу.

– Это понятно, – Рон кивнул, – непонятно другое. Какое отношение это имеет к доку Тсветану Желеву? Считать анонимные ракетные обстрелы актами войны или актами терроризма – это вопрос философский, но док тут по-любому ни при чём.

– И космические цветы тут ни при чём, – добавил Желев.

– Пропаганда радикальной идеологии, – сказал турецкий майор, – возбуждает у целевой аудитории слепую ненависть к заданной этнической или религиозной общности. Летом 1945-го пропаганда была направлена против японцев. А сейчас она направлена против мусульман. И там и там целевая аудитория пропаганды – это учёные.

– Вы опять начали говорить загадками, – заметил Рон.

– Это не загадка, это просто история. Если вы позволите воспользоваться вот этим ноутбуком, то я открою сравнительный материал на одном нашем сайте.

– Пожалуйста, – сказал Желев и подвинул турку ноутбук.

– Одну минуту… – Тот быстро забарабанил по клавиатуре… – Вот, прочтите.

---------------------------------------------------------

9 августа 1945. Ученые «Манхэттенского проекта» США – ученым Японии (фрагмент).

«Вы знаете, что несколько лет назад стало возможным создание атомной бомбы, если найдется страна, готовая пойти на огромные затраты, необходимые для получения требующегося вещества. Теперь вы знаете, что мы построили заводы для производства этого вещества, и больше не может быть никакого сомнения в том, для каких целях оно будет использовано. Вся продукция этих круглосуточно работающих заводов будет взорвана над вашей родиной…».

24 декабря с.г. Ученые «Критского проекта» ЕС – ученым стран Магриба (фрагмент).

«Сейчас стало возможным массовое производство вещества, несколько нанограммов которого смертельны для человека. Есть группа, которая пошла на огромные затраты, необходимые для массового получения этого вещества. Теперь вы знаете, что мы располагаем мощностями для производства этого вещества, и больше не может быть никакого сомнения в том, для каких целей оно будет использовано. Вся продукция этих круглосуточно работающих мощностей будет распылена над вашей родиной…».

---------------------------------------------------------

Тсветан Желев потряс головой, как будто хотел проверить, не во сне ли все это.

– Послушайте… Так не может быть… Такое совпадение…

– Это не совпадение, – сказал Батчер. – Это обычная лень спичрайтеров. Зачем что-то сочинять, если всё уже придумано до нас? Берем текст столетней давности, чуть-чуть корректируем, и свежий шедевр псевдо-общественного мнения готов.

– Черт с ними, со спичрайтерами! Но как европейские ученые подписали это дерьмо?

– Обыкновенно, док. Так же, как подписали американские ученые в 1945-м. Кстати, в Манхэттенском проекте половина ученых были эмигрантами из Европы.

– В 1945-м, – возразил болгарин, – шла 2-я мировая война, и ученые были на стороне Западного альянса. Я не оправдываю то письмо, но это адекватное объяснение. А тут какие-то тайные обстрелы и явно подставные неправительственные группировки…

– В этом году, – пояснил Арбакир, – кардинал Жюст и Папа Климент XV подобрали пропагандистский ключик, позволяющий использовать ученых «в темную». Как вы сказали, технологическая революция разрушает некоторые социальные институты, исходно обладающие огромным влиянием и средствами. Люди, связанные с этими институтами, конечно, сопротивляются, в частности – экстремистскими методами.

– Да, – согласился Желев. – Именно так в прессе объясняют поддержку исламского терроризма властями Северной Африки, Ближнего востока и Центральной Азии.

– А как, по-вашему, – спросил турок, – поддержка христианского терроризма властями некоторых стран Европы, начавшаяся в этом году, чем объясняется?

Желев сделал несколько глотков кофе. Потом пожал плечами.

– Я не знаю. Христианский терроризм вообще может оказаться уткой исламистов, раздосадованных потерей влияния в Европе и в значительной части Азии, военными поражениями в Африке и потерей значительной доли нефти.

– Ладно, – турецкий майор тоже глотнул кофе. – Я скажу прямо: а что, если идеология «space-blooming» это новый продукт евро-христианской пропагандистской машины, созданный специально для прогрессивных ученых, включая вас, доктор Желев? Это типично для террористов: взять красивую идею о будущем и переделать на свой лад.

– О чём вы? – удивился Желев. – При чём тут опять космические цветы? Да, многие европейские ученые обратились к христианству в ответ на амбиции ислама. Мне не нравится обилие христианской пропаганды в политике, но уж лучше это, чем ислам.

– Интересно, – сказал Арбакир, – а что думает по этому поводу мистер Батчер.

– Типа, сговор на рынке религий, – ответил Рон. – Очередной цикл работы христианско-исламского насоса, выкачивающего деньги из легковерно-правоверного населения. Но времена меняются. На этот раз в механизм попало нечто, и насос заклинило.

– Нечто, это спецсредство «Тибет»? – Уточнил турецкий майор.

– Вы зациклились на «Тибете», – иронично сообщил экс-коммандос. – Поскольку ваше задание связано, прежде всего, с этим частным вопросом. Грозит ли городам Турции бомбардировка «Тибетом»? Является ли доктор Желев эмиссаром папской спецслужбы «Opus Dei», которая управляет группой атомных ученых через космическую цветочную футурологию? Намерен ли доктор Желев на Агалега передать эфиопским христианам – экстремистам технологии «Тибета»? Три вопроса, как полагается по жанру сказки.

– Ваши шпионы спутали, – ответил турок. – Не эфиопским, а кипрским экстремистам.

Рон Батчер улыбнулся и медленно покачал головой.

– У меня нет шпионов в турецком полицейском департаменте «R». Это очень дорого и совершенно не нужно моей фирме. Я просто догадался. Это было наиболее логичное объяснение, почему вы приехали сюда и обозначили космические цветочки в качестве главной темы. Вы пошли ва-банк, полагая, что в этом случае с вами точно поговорят.

– И я не ошибся, – заметил Арбакир.

– Конечно, вы не ошиблись. Тот, кто слепил эту дезу, неплохо поработал и даже учел эстетический интерес доктора Тсветана к работам Нарозника. По ходу, кто-то в вашей конторе решил подняться на раскрытии выдуманного заговора. Классный бизнес!

– Деза? – Переспросил турецкий майор. – Как бы не так. Подписи крупных европейских ученых на меморандуме «Критского проекта» настоящие, это мы проверили.

– Подписи, вероятно, настоящие, а вот атомный филиал «Opus Dei» – вымышленный.

– Тогда откуда появляется спецсредство «Тибет»?

– А что, по-вашему, оно собой представляет? – Поинтересовался экс-коммандос.

– Есть экспертное заключение, – ответил Арбакир, – спецсредство «Тибет», это боевой радиотоксин на основе изотопа «Полоний-210».

– Незачёт, – констатировал Рон, – хотите знать правильный ответ с доказательствами?

Девлет Арбакир насторожился, как торговец, нюхом почуявший очень выгодную, но рискованную сделку. Как и любой уважающий себя турок он умел торговаться.

– Если да, то что?

– Если да, – ответил Рон (который, как любой уважающий себя меганезиец, тоже умел торговаться), – то один майор блестяще раскроет гигантскую политическую аферу, что позволит его начальству кое-кого потеснить у кассы. Я думаю, что майор после этого мгновенно станет полковником, причем довольно богатым полковником.

– Или ещё до этого станет трупом, – сказал турок.

– Нет! Всё разоблачение произойдет здесь, на Агалега, в течение ста часов на глазах у прессы! Конкурирующая контора не сможет ничего сделать. А убирать майора потом никому не выгодно. Так что всё получится, как надо. Конечно при условии, что одна профессиональная команда из Океании получит подряд на подъем кораблика, который затонул у вас в Стамбуле прямо под мостом через Босфор.

– Подряд на подъем германского мега-сухогруза «Stettin»? Но это огромные деньги!

– Два процента вашему начальству и полпроцента лично вам, – отреагировал Рон.

– Так мало?! Вы издеваетесь!

– Эй, алло! А раскрытие афёры? И я не спрашиваю, сколько вы на этом наживете!

– Ещё бы вы спрашивали!

– Так я же говорю, что не спрашиваю!

– Послушайте, – вмешался Желев, – это ничего, что я здесь?

– Конечно, вы здесь, – ответил Арбакир, – вы же в теме!

– Что? Я в теме?

– Да. За счёт доли мистера Батчера.

– Нет! – Возразил Рон, – доктору Тсветану, как эксперту, мы платим в равных долях.

– С вас две трети, с нас треть, – сказал турок. – И я договорюсь с генералом Бадрани.

– ОК, по рукам. Когда будете договариваться, не забудьте учесть свои полпроцента в расчете доли нашей фирмы. Я думаю, генералу про эти полпроцента знать незачем.

– Это понятно, – согласился турок.

– И, – добавил меганезиец, – я думаю, надо напомнить генералу, что международная банковская сеть лопнула. Это, как бы, надо учесть в технологии платежей.

– Это тоже понятно.

– Минутку, – снова вмешался Желев, – как это лопнула?

– Просто все деньги куда-то пропали, – пояснил Арбакир. – Так иногда бывает.

…

 

30. Загадки генезиса рождественской елки.

Дата/Время: 24.12.24 года Хартии. Полдень.

Восточное Самоа. Остров Тутуила. Фагаалу

=======================================

Каторжник Харалд Ходжес, он же – Devil Harry (короче – Ди-Эйч), бывший капитан субмарины «Норфолк» флота США, ныне – условный капитан океанской контрольно-спасательной службы региона Самоа – Фиджи – Кермадек, не отводя глаз от бинокля, затянулся сигаретой, вздохнул и произнес.

– Ну, что за мудаки, долбить их в бессмертную душу ржавым форштевнем!

– Что с ними такое? – Спросил стоявший за штурвалом помкэп Бэмби.

– Выгребываются на волнах, как маленькие. Блядь! Думал, дойдем до Фагаалу без приключений, нормально встретим Рождество, а тут эти, с ёлкой на мачте.

– С какой елкой? – Вмешалась бортинженер Фрутти.

Капитан Ходжес отпустил бинокль (благо, на ремне, а ремень – на шее, никуда не денется), развел руки в стороны и растопырил пальцы.

– Вот с такой! Ёлка. Дерево. Знаешь?

– А-а, – Фрутти кивнула. – Точно! Есть такое! Мы его даже проходили в школе по биологии. Оно растет недалеко от Северного полюса, а ветки такие, чтобы с него скатывался полярный снег. Иначе ветки сломаются на хрен. Типа, эволюция путем естественного отбора, чисто по Дарвину.

– Ди-Эйч, я не врубился, – сказал Бэмби, – как оно оказалось на мачте?

– Посмотри в бинокль, – посоветовал Ходжес.

Помкэп посмотрел в бинокль и длинно присвистнул. На огромных волнах, ещё не успокоившихся после недавнего шторма, гарцевал (иначе не скажешь) небольшой модерновый парусный катамаран, в обиходе называемый «проа-техно». На ярко-лимонном парусе выделялся ядовито-зеленый рисунок елки.

– Шторм они выдержали, – заметил он. – По ходу, врубаются, где у лодки руль.

– На такой эйфории после шторма всякие обормоты и делают оверкиль на обычной высокой волне, – сказал Ходжес. – Давай-ка подойдем поближе и вправим им мозги.

– Да, кэп, сейчас сделаем… – Бэмби привычно и уверенно двинул штурвал…

Ходжесу безумно нравился и этот катер, полученный ОКСС в конце лета, и экипаж, появившийся на базе Фагаалу вместе с катером. Собственно это был не катер, а папуасская «летающая канонерка», только слегка переоборудованная. В отличие от обычного патрульного катера-скринера «Пингвин», эта машина, во-первых, реально летала, а не только скользила в метре над водой (откуда нет никакого обзора), и, во-вторых, держалась в ходовом режиме даже при высокой волне (когда «Пингвин» пришлось бы укладывать в дрейф или, в лучшем случае, ползти узлов десять).

А что касается экипажа (состоявшего из трех человек, включая капитана), то ничего лучше этой парочки Ходжес даже представить себе не мог. Бывшие боевые пилоты-рэпторы, воевавшие в небе над тремя разными морями, в конце лета вернувшиеся с африканской войны за верховья Нила, стали для него «своими» после первого же серьезного дела. У них была та спокойная, холодная уверенность в критических ситуациях, которая принципиально отличается от дурацкой храбрости. Такова самая главная черта хорошего профессионального солдата и хорошего спасателя.

В данный момент ситуация не была критической. Просто досадное недоразумение в неполном часе хода до дома… В смысле – до базы Фагаалу на острове Тутуила, на Самоа… Ходжес снова навел бинокль на скачущий по волнам проа-техно и…

– Сто херов мне в жопу и якорь в глотку! Фрутти! Прицелься рупором на это корыто!

– Готово, кэп, – через три секунды ответила она.

– Так, – произнес он, взял в руку микрофон и завопил. – Эй, Стью, морская обезьяна! Хватит выделываться! Я тебя увидел! Айда за мной на базу глотать шнапс!

– Это твой приятель? – Спросил Бэмби.

– Это мой помкэп с «Норфолка». Разворачиваемся к базе и малый ход, чтобы они не отстали на своем модном корыте. У нас намечается чертовски веселое Рождество!

…

Через полтора часа оба маленьких корабля подошли к причалам КС-базы Фагаалу в заливе Паго-Паго, похожем на контур перевернутого сапога, вырезанного в зелёном холмистом южном берегу Тутуила. Стопа у виртуального обладателя сапога имела примерно две мили в длину. По краям её силуэта легко разместился маленький город Паго-Паго вместе с субурбом и портом. Голенище этого сапога было как бы смято гармошкой, и пункт Фагаалу располагался в передней части одной из складок.

Феерическая сцена встречи капитана Ходжеса с бывшим офицерским составом субмарины «Норфолк» сопровождалась минимумом слов (и то, в основном, грубых ругательств) и максимумом шлепков и тычков по разным частям встречающихся организмов. Присутствующая среди зрителей девушка лет чуть более 20, типичная урбанизированная утафоа примерно на пятой минуте наблюдения хмыкнула и, стремительно сорвавшись с места, ввинтилась между Ходжесом и Фрэн Лаудер.

– Хэй, Фрэн! Если ты тискаешь моего мужчину, то спроси, блин, разрешения. Я не претендую на мелочи типа «привет, как дела…», но элементарный этикет…

– Элеа Флегг! – Воскликнула лейтенант Лаудер и прижала меганезийку к себе.

– Хэй, потише! Ты такая культтуристка, ещё поломаешь мои нежные ребра!… Блин! Парни! Осторожнее, я ведь живая!… Не вздумайте меня подбрасывать! А-а-а!!!

Бывшие офицеры «Норфолка» все-таки подбросили её высоко над головами, потом бережно поставили на ноги, придерживая, чтобы не упала.

– Ну, вы и жлобы! – Возмущенно выдохнула Элеа, ухватившись за плечи Улкерта и Инсвика. – Что за стиль обращения с девушкой? Это в Экваториальной Гвинее так принято, или где?.. Кстати, кто придумал такую фишку с елкой на парусе?

– Так ведь Рождество, мэм, – вежливо напомнил Сэлмон Траск.

– Это старый голландский морской обычай, – добавил Рейсвил. – Когда Рождество встречают в море, то ёлку рисуют на парусе. Совсем без ёлки – непорядок.

– Ага, про это я в курсе, – сказала Элеа. – По легенде, Мари родила Кри под елкой, и праздновать без ёлки для католиков никак невозможно…

– Кого-кого родила? – Переспросил Рейсвил.

– Кри, учителя католиков, – пояснила она. – Мари, его мама, это та девчонка ютайка, которая на католических картинках. Она жила в Юте, а там в декабре мороз и снег. Однажды в начале века там даже проводили Зимнюю Олимпиаду. Так?

– Ютаи это туземцы вашей Юты, которых вы называете «Jew», – пояснила Фрутти.

Капитан-лейтенант Палфри недоуменно покрутил головой.

– В Юте действительно зимой снег, и там была Зимняя Олимпиада, но…

– Дай договорить, а? – перебила Элеа. – Так вот, эта Мари на девятом месяце зачем-то таки пошла по аграрной местности, а тут – упс! Началось. Какие варианты? Только садиться на корточки под ёлкой, где снега поменьше. Ничего, нормально родила…

– Кого? – Ошеломленно спросил обер-лейтенант Траск.

– Бро, ты меня слушаешь или нет? – Почти обиделась она. – Она родила Кри, учителя католиков. Потом как-то дошла до ближайшего ранчо, а дальше понятно.

– Уфф! – Выдохнул обер-лейтенант. – Слушай, я сам католик, и я точно говорю: ты путаешь. Всё это было не у нас в Юте, а в Израиле…

– Включи мозг, бро, – возразила Элеа, – откуда в Израиле снег и елки?

– Ниоткуда, – согласился он.

– Вот! А на рождественских картинках у католиков всегда снег и елка.

– Хрен ты её переубедишь, – вмешался Ходжес. – Я уже пробовал, но у нее железная логика. На картинках снег и елка, и младенец Христос на скотоводческом ранчо.

Дэмин Инсвик почесал в затылке и нерешительно спросил.

– А действительно, откуда на рождественских картинках снег и ёлка?

– Хрен знает, – произнес Траск. – Может, найти какого-нибудь попа? Тут есть попы?

– На Мэйн-Роад есть тэмпл христиан из Юты, – Бэмби показал рукой направление на северо-запад. – Там всегда торчит пара попов и, они любят поболтать про все такое.

– Там церковь мормонов, – уточнил Ходжес.

– Ну их на фиг, они сектанты, – ответил обер-лейтенант.

– На фиг, так на фиг, – согласилась Элеа. – По-любому, у нас дома есть елка, правда трансгенная. Для чисто-ютайской елки у нас слишком жарко. Короче, пошли уже.

– Дома это где? В тюрьме что ли? – Осторожно поинтересовался Улкерт.

– Нет, – она тряхнула головой. – Мы с Харри живем в моем fare в Туфути, отсюда 10 минут пешком. В марте был fare-sale. Я, как бы, стрельнула у папы денег и купила задёшево. А в тюрьму Харри ходит по выходным отмечаться и играть в баскетбол.

…

Ёлка росла в центре клумбы перед фасадом небольшого полуоткрытого 2-этажного бунгало – типичного полинезийского fare из стволов бамбука на дюралевом каркасе, установленном на ножках – совсем коротких со стороны склона холма, и высоких со стороны залива, плещущегося в сотне шагов, через дорогу, идущую вдоль берега.

Вся компания разместилась на циновках около клумбы. Мужской контингент ВМФ Гренландии занялся дегустацией молодого вина из самоанского винограда, так что функции рассказчика легли на плечи Фрэн Лаудер.

– … В общем, 20 ноября все бумажки по Аннобону и по остальной Экваториальной Гвинее были подписаны. Ура! Правда, в глубине континентальной части до сих пор торчат оккупанты, но это уже не наша проблема. Мы бьем баклуши и ждем, когда из Нанорталика придет эсмнец-авиатракер и два рейдовых ракетных катера. Ждали две недели. Мы со Стью учились местному стилю фридайвинга, а наши парни, гм…

– Так ведь ситуация, – вмешался Инсвик. – Мы такие красивые, а вокруг девчонки…

– Ваш фридайвиг, кстати, тоже, это… – Многозначительно добавил Рейсвил.

– Ты что, подглядывал? – Строго спросил Палфри.

– Не я, а местные подростки. И не только подглядывали… – Рейсвил повернулся к Ходжесу. – …Представляешь, кэп, наш гренландский департамент развития новых территорий прислал самолет с кучей дешёвых коммуникаторов. Ну, для развития туземных детей. В коммуникаторе видеокамера. А подросткам интересно, как это делается у белых. Стью и Фрэн теперь восходящие порно-звезды Африки.

– Сейчас как тресну по лбу. – Сердито предупредила Лаудер.

– Я-то причем? Посмотри на их блогах: «Наши любимые национальные герои».

Фрэн вздохнула и продолжила.

– …Короче, 7-го мы вышли в море, 17-го пришли в Нанорталик, ещё два дня ушло на разные церемонии, а потом отпуск. У нас уже было спланировано. Мы вылетели на суборбитальном рейсе «Meganezia Starcraft». Хорошая штука, хотя и дорогая. И 21 декабря прибыли в Паго-Паго. А тебя-то и нет. Говорят: ушел в море работать и неизвестно, когда вернется, поскольку шторм, а в акватории есть критические суда. Между прочим, не такой уж и шторм. Мы скинулись, купили нормальное корыто и отправились тебя искать. В смысле, подарки же надо вручать до Рождества.

– Это хорошо, что у нас гренландские эккаунты, – добавил Улкерт. – Трансполярная платежная система работает, как часы. А у американских и европейских платежных систем такие проблемы вне своих регионов… Прямо скажем: жопа.

– Какая ещё жопа? – Удивился Ходжес.

– Ну как тебе объяснить, кэп? Такая из двух половинок и в середине дырка.

– Прикинь, – вмешалась Фрутти, – мы рыскали по акватории, нам было не до TV.

– Харри, я тебе сейчас всё объясню, – сказала Элеа, включая ноутбук, – заодно, кстати, сделаю обзор событий, чтобы потом не отвлекаться.

– Ты что, прямо вот так сходу делаешь медиа-обзоры? – Удивилась Фрэн.

– Ага, – меганезийка кивнула. – Только так и надо, иначе будет не прикольно!

----------------------------------------------

24 декабря, «Galaxy Police Flog», спец-репортаж.

----------------------------------------------

Привет всем, кто уселся в нашу 1001-ю тележку! Я, Элеа Флегг, заняла место за штурвалом, и кто не пристегнулся, я не виновата. Будет трясти по-взрослому.

Вчера произошел банковский катаклизм. По версии Интерпола, хакеры из «Фронта освобождения острова Гренада от оккупационного режима Нуэва-Гранада» (это на юге Карибской акватории) провели мощную ALS-атаку на сервера ведущих биржевых и банковских концернов. Эффект типа «Великой ошибки 2010», когда некий сотрудник крупнейшей международной фондовой биржи что-то неправильно нажал, и котировки перекосило, а биржевые роботы, в изобилии присутствующие в брокерских системах, восприняли это, как реальный кризис (на то они и роботы) и чуть не обвалили рынок окончательно. «Великая ошибка 2010» нарушила работу лишь одной международной торговой площадки, и лишь по одному типу финансовых суррогатов. Испорченные сегменты данных быстро восстановили, а с шальными миллиардными прибылями и убытками, возникшими в ходе этой короткой фиесты маразма, как-то разобрались.

Ещё в далеком 2010 аналитики предупреждали: если подобное затронет несколько площадок, то на фоне множества нерешенных споров вокруг блокирования сделок разными органами контроля лояльности будет просто беда. В смысле, возникнет глобальный спор о том, какие сегменты данных надо восстанавливать, по какому принципу и, главное, под чьим контролем. Именно это произошло после вторжения «Гренадского слона» (такое имя пресса присвоила произошедшей атаке). Крупные биржевые игроки поставили под сомнение версию Интерпола. Они заявили, что обвал данных есть спланированная акция нескольких правительств доминирующих стран, выполненная для прямого ограбления частных инвесторов.

Чтобы остановить бесконтрольные потоки финансов и необъяснимые изменения денежных сумм на электронных счетах, уже вечером 23 декабря президент США, а следом за ним оффи-лидеры стран ЕС, БВ и ЮВА ввели драконовские лимиты на финансовые операции. Фактически они блокировали перевод любых безналичных активов из своих банковских и депозитных систем в системы других стран. Утро 24 декабря принесло неожиданные сюрпризы туристам-владельцам пластиковых карт банковских платежных систем. Американец в Европе, европеец в Америке, а также каждый из них в Японии оказались неплатежеспособными на местном рынке. Пока ситуация непонятная. Оффи клянутся, что проблема будет решена очень быстро, но существуют серьезные сомнения в этом. Многие начали избавляться от фондовых и валютных активов и скупать вещественные ценности (в первую очередь – ценные металлы, во вторую – бытовые предметы, топливо, продукты питания и алкоголь). В южной Европе начались поджоги банков. Пока единичные. Во как…

----------------------------------------------

…

 

31. О позитивных свойствах Линии перемены дат.

Дата/Время: 29-30.12.24 года Хартии.

Меганезия. От Туамоту до Упаикиро.

=======================================

Взлет оказался мягким, будто «Laz-14-Reef» был не самолетом, а семечком одуванчика, крупинкой жизни на крошечном пушистом парашюте, легко уносящимся к неведомым землям на спине ласкового ветра. За кормой над горизонтом вспыхнул ослепительный краешек восходящего солнца и мгновенно смыл предрассветные серые тона. Теперь окружающий мир стал аквамариновым и лазурным. Море и небо. И никаких проблем.

Лианелла Лескамп сначала улыбнулась этой замечательной мысли, а затем вздохнула, подумав, что, если мама узнает, то оторвет голову. Не буквально, конечно, но мало не покажется. С другой стороны, маме не до того. Разве что, случайно…

– Случайные ляпы, – объявил Поэтеоуа Тотакиа, – из списка вариантов исключить.

– Ты что, подслушиваешь мысли? – Подозрительно спросила юная француженка.

– Да! – Воскликнул третий принц Номуавау. – Я подслушиваю мысли, потому что я инкарнация Винни-Пуха с опилками в голове, и своих мыслей там быть не может, а сочинение кричалки или ворчалки требует хотя бы одной мысли, и где её взять, а?

Не дожидаясь ответа на этот (видимо, риторический) вопрос, Поэтеоуа, отбивая ритм ладонью по панели рядом со штурвалом, пропел в жанре кричалки:

Последний раз хлопнув по панели, он поймал в зеркале заднего вида глаза Лианеллы и состроил выразительную винни-пуховскую гримасу.

– Кричалка засчитана! – Объявила она. – Но почему «air-junk»?

– На файт-курсах, – ответил он, – наш инструктор называл «аэро-джонками» флайки с компоновочной схемой, которая обычно называется нормальной. Прикинь: все другие схемы имеют красивые имена. Утка, тандем, бабочка, бумеранг, тарелка, утюг…

– …И ваш инструктор решил восстановить справедливость?

– Ага! Он стал называть эту схему джонкой. Кстати, ценить джонку начинаешь, только полетав на всяком другом. Я несколько раз влипал так, что ужас.

– А зачем летать на самолете, который ужас? – Спросила юная француженка.

– Ну, иногда эти модели можно довести до очень хороших… А иногда нет. С джонкой проще. Если она толковая, то сразу понятно. На этой болгарской штуке наши ребята покажут на мобиатлоне, что такое старая школа первого красного военного блока.

– Опять про войну, – невесело констатировала Лианелла.

– Не обращай внимания, это просто к слову. Мобиатлон это военно-спортивная игра. Ключевые слова: спорт и игра. Войны там не больше, чем в пинг-понге.

Лианелла Лескамп с сомнением качнула головой.

– Знаешь, Поэте, после этого отвратительного письма ученых – участников Критского проекта мне кажется, что война везде. Везде, понимаешь? Даже тут маму достали…

– Хэй-хэй, не кипятись, – перебил Тотакиа. – Говорят, наше гестапо сразу предложило Доминике решить эту проблему…

– Да! Какой милый сюрприз к Рождеству! Я утром 24-го прилетела с Элаусестере на Муруроа. Мы поставили елку и сделали яблочный пирог. Мама так старалась, чтобы получился домашний праздник, как в старые времена… Вдруг вызов по видео-связи. «Уважаемая доктор Лескамп! Мы надеемся, что вы поддержите инициативу ведущих ученых Христианской Европы!»… Уроды! Дерьмо!… Потом гестапо. Тоже хорошее дополнение к елке и пирогу. «Мы, как бы, случайно узнали… Одно ваше слово, и эти фигуранты никогда больше…». Моя мама не любит кричать, но тут она закричала на офицера INDEMI: «Не вздумайте никого убивать из-за этого!..». Ну, он сказал что-то успокаивающее, как это принято, потом поздравил нас с Рождеством и ушел.

– Доминика зря нервничала, – заметил принц, – офицер просто выполнил свою работу. Если на кого-то политически давят, то, по Хартии, военная разведка должна сразу…

– Откуда, – перебила Лианелла, – INDEMI знало, что на маму политически давят?

– Какая разница? – Ответил он. – Есть куча методов. Главное, чтобы военная разведка вовремя реагировала, когда она обязана это делать. Тут, по ходу, было вовремя.

Юная француженка нарисовала пальцем в воздухе знак вопроса.

– Может быть и так. Но это не очень-то помогло. У мамы много хороших знакомых работает в CERN, и многие из них оказалась в этом замешаны. Знаешь, бывают такие ситуации, в которых любой твой выбор будет дерьмовым. У русских есть сказка про рыцаря и камень на перекрестке дорог. Слышал, нет?

– Нет, я из русских сказок знаю только про tahunahine Baba-Yoga. Она летала в круглой штуке, типа бочки. Но это сказка сайберских русских. У французских русских, по ходу, другой фольклор. И что с этим парнем, рейтаром на перекрестке?

– Там, на камне, – сказала Лианелла, – была надпись: «Налево пойдешь – меч потеряешь, направо пойдешь – коня потеряешь, прямо пойдешь – погибнешь».

– А если назад? – Поинтересовался Поэтеоуа.

– Нельзя назад. Не по-рыцарски.

– Ага. Понял. Типа, тогда потеря лица, как говорят японцы. А что написано на камне, который встретился твоей маме?

– Ты же был на Агалега, когда все это началось, – заметила она.

– Да, но у меня были всякие дела, и я не следил за бумажной политикой. Так, что там?

– Там… В смысле, в CERN, самом крупном европейском ядерном центре… Делалась работа по какому-то секретному заказу. Ты знаешь, что такое ядерные изомеры?

Поэтеоуа Тотакиа сосредоточенно побарабанил пальцами по штурвалу.

– Ну, в общих чертах проходил в колледже. Некоторые ядра, кажется, бром, технеций, гафний, торий, ещё что-то… Если их облучать жестким рентгеном, то они переходят в возбужденное состояние. Потом, когда эти ядра возвращаются в исходную форму, они излучают избыток энергии. Возвращение происходит так же, как распад нестабильных изотопов, поэтому ядерными изомерами можно заменять радиоизотопные источники. Производить их проще и технологичнее, чем искусственные изотопы. Как-то так.

– Как-то так, – отозвалась Лианелла. – В CERN построили установку для производства какого-то очень короткоживущего ядерного изомера. А дальше это как-то попадало в ракеты, которые накрыли населенные пункты в Сомали и Марокко. Вокруг этого уже возникли какие-то истории про мировой заговор, какие-то расследования… Ученые, подписавшие «меморандум Критского проекта», говорят, что их неверно поняли. Они хотели только призвать правительства Магриба к отказу от тоталитарной политики панисламизма, предупреждая о том, что христианские народы поднялись на борьбу. Дальше обычная болтовня. В Западной Европе им, вроде бы, поверили, а в Северной Африке, конечно, не поверили и обещают найти и разорвать на кусочки.

– Это логично, – Поэтеоуа кивнул. – Но при чем тут рыцарский камень – указатель на перекрестке и твоя мама? Она ведь не подписывала этот сраный меморандум.

Лианелла печально вздохнула и пожала плечами.

– Позавчера, как раз когда мама собирала меня обратно на Элаусестере, опять вызов. «Уважаемая доктор Лескамп! Вы, конечно, знаете о трагической гибели профессора Нарбонсо от рук исламских террористов. Мы надеемся, что вы подпишете петицию прогрессивной общественности, требующей от правительства неотложных силовых действий для защиты христианских ученых…». Вот так. Профессор Нарбонсо был преподавателем в Университете Париж-Дофин, мама ходила на его лекции.

– Хреновый расклад, – произнес принц Тотакиа, – и что ответила Доминика?

– Мама сказала этому кексу, что его петиция – полное дерьмо, и что она напишет свою частную петицию президенту Республики, потому что надо срочно… В общем, лучше почитать. Мама уже повесила это в интернет.

– Вот как? Сейчас посмотрим… – Поэтеоуа поиграл пальцами на пульте борт-компа.

– Ты же пилотируешь, – с некоторой тревогой заметила Лианелла.

– Три с половиной часа я свободен, – ответил он, – автопилот доведет до Номуавау.

-----------------------------------------------------------------

29 декабря. Pacific Social News. Лантон.

Средиземноморский обзор ведет Лал Сингх.

-----------------------------------------------------------------

Aloha foa. Мы в этой студии уже говорили о странно беспомощном информационном прикрытии атомной артподготовки при интервенции в Магриб и на Африканский рог. Техника артподготовки попала в прессу благодаря расследованию, профессионально проведенному департаментом «R» турецкой полиции. Штаб итало-франко-испанской операции оказался не готов к тому, что основная легенда «Римские каникулы» рухнет раньше, чем будет вброшена, и придется сходу вбрасывать запасную легенду «Человек-невидимка», которая была подготовлена крайне небрежно. Видимо считалось, что эта запасная легенда не понадобится, и к её созданию подошли чисто формально. В чем же состоят эти легенды (которым пресса присвоила названия хороших старых фильмов)?

«Человек-невидимка» (запасная легенда, вброшенная позавчера). Некая неизвестная террористическая группа, боевики которой владеют секретами ниндзя, проникла на охраняемое производство на территории CERN, похитила там несколько центнеров высокоактивного изонуклида брома, немедленно поместила его в боеголовки ранее похищенных ракет и произвела до сорока пусков по намеченным целям в Сомали и Марокко. Немедленно! Период полураспада этого изонуклида всего несколько часов, поэтому он настолько токсичен. Ладно, поверим в вороватых ниндзя, но зачем CERN производил столько этого вещества? Внятного ответа нет. Легенда дырявая.

«Римские каникулы» (основная легенда, так и не пошедшая в дело). В 20 километрах к северу от Ватикана, в римском пригороде Кассасио есть ядерная лаборатория, которая используется, в частности, Папской Академией наук. Там фанатики-ученые, облучая висмут нейтронами в лабораторном реакторе, накопили полоний-210, перевезли его поближе к Африке и применили с помощью простейших ракет типа «Кассам». Именно полоний-210 (популярный яд среди авторов шпионских детективов) называли в прессе «секретным спецсредством Тибет». По легенде, ученые фанатики совершили это под руководством Папы Климента XV для покорения или уничтожения ислама. Отсюда логично следует публикация этими учеными меморандума «Критского проекта».

Легко заметить, что «Римские каникулы» основательнее, чем «Человек-невидимка», и гораздо интереснее по последствиям. Ведь эта основная легенда позволяет не только избавить правительства трех государств от большей части подозрений, но и «перевести стрелки» на Климента XV, который, видимо, кому-то сильно мешает. Ради двойного эффекта: избавления от ответственности и от «бразильского Папы» не жалко сунуть в мясорубку кровной мести два десятка ученых – «подписантов» меморандума…

Но, как уже было сказано, благодаря профессионализму турецкого департамента «R», таинственное «спецсредство Тибет» было идентифицировано, а затем вскрылось его происхождение и пути его доставки. Теперь западному зрителю загружают «Человека-невидимку», а ученые-подписанты пытаются выскочить из мясорубки, в которую они угодили без Папы Римского (Климент XV в этой легенде фигурирует опосредовано, и охотиться за ним мстители не будут). А ученых продолжают использовать, сделав их инструментом пропаганды дополнительных полномочий спецслужб.

Правда эту игру подпортила Доминика Лескамп, известный французский астронавт и аэрокосмический инженер. Вместо того, чтобы подписать предложенную петицию за расширение полномочий спецслужб, она вывесила в интернет свое открытое письмо к Президенту Франции, где предложила срочно эвакуировать ученых-подписантов из Европы во французские колонии в Индийском океане и Карибском море. По мнению доктора Лескамп, дополнительные полномочия европейских спецслужб ни на йоту не увеличат безопасность, а наоборот, создадут дополнительные угрозы для жизни.

На этом фоне развивается блицкриг в Северной Африке. Из-за очень быстрого распада примененного изонуклида брома территория стала радиационно-безопасной через трое суток после бомбардировки, и сейчас туда введен… Хм… Миротворческий контингент.

-----------------------------------------------------------------

Атолл Номуавау. Около 10 утра.

Между основательными бамбуковыми ножками, на которых стоял fare te arikivahine Пунпаи, второй по порядку жены короля Фуопалеле Тотакиа, матери третьего принца Поэтеоуа, лениво плескались ласковые волны лагуны. Суши на атолле Номуавау было очень мало, так что ставить дом над сушей считалось глупостью. Пунпаи, темнокожая утафоа-тонга, лет 35 – 40, довольно полная, но очень подвижная и симпатичная, легко переставила котел с тунцом, тушеным в бананах, с плиты на циновку, поправила на картинно-фигурных бедрах пестрый lavalava, вытерла ладонью пот со лба и объявила:

– Тут немного, как раз на четверых. Сейчас ещё придет твоя сестра, и…

– Мама! – Воскликнул Поэтеоуа. – Это не на четверых, это на взвод!

– Ты хочешь сказать, что я зря готовила? – Поинтересовалась она.

– Нет, мама! Конечно, я не хочу это сказать!

– Правильно, – произнесла Пунпаи и с ловкостью плюхнула в две миски по огромной поварешке своего кулинарного шедевра, похожего на густой пудинг.

– Спасибо, – сказала Лианелла, – но это немножко чуть-чуть много…

– Так! – Arikivahine уперла кулаки в свои бока, – ты обычно ешь меньше?

– Да, если честно.

– Так! – Пунпаи повернулась к сыну. – Я сразу подумала: почему твоя женщина такая худая? Может быть, ты её не кормишь? Если так, то где твои мозги. Поэ?

– Мама, послушай, Лианелла мой друг, а это не значит моя женщина и, кроме того, её комплекция соответствует возрасту, это можно проверить по справочнику.

– Какие ещё глупости ты прочел в справочнике? – Спросила она.

– Там много всего, – ответил Поэтеоуа. – Если хочешь, я могу показать.

– Вот уж нет! Ещё не хватало, чтобы я это читала! – Проворчала она, наливая какао в огромные армейские кружки. – Давайте, ешьте уже. А пока я соберу вам чего-нибудь вкусного поесть в дорогу.

– Но мама… – Начал принц.

– …Чтобы вы не скучали, – перебила она, – я включу вам телевизор. По-моему это дурацкая манера смотреть телевизор за едой, но уж такая мода. Что вам включить?

– Только, пожалуйста, не про войну и не про политику, – сказала Лианелла.

– Тогда про футбол? – Спросила Пунпаи.

– Э… Вообще-то я не очень увлекаюсь футболом.

– Тогда, может быть, про космос?

– О! Да! Это как раз то…

– Очень хорошо, – сказала arikivahine, ткнула что-то на пульте, махнула ладошкой и, откинув одну из циновок-дверей, отправилась куда-то по бамбуковому мостику.

-----------------------------------------------------------------

29 декабря. Rokki-TV. Люди и космос.

Свежие события и первые комментарии.

-----------------------------------------------------------------

ЦЕРЕРА. Вчера аппарат «Хэллоуин» приземлился на ледяную кору этого планетоида. После двух месяцев полета все системы, включая трилобит, в норме. Сейчас этот робот проводит рейд по поверхности Цереры к пологому холму с шапкой из полупрозрачного тумана, вы видите это на экране. Вероятно, этот холм представляет собой криовулкан.

МАРС. Начались плановые маневры корабля «Каравелла» перед торможением. По графику, «Каравелла» достигнет Марса 3-го января. Роботизированная база в точке будущего лэндинга шаттлов с «Каравеллы» уже функционирует.

ВЕНЕРА. Но маленьком псевдо-естественном спутнике Венеры – астероиде Лингам – начались тесты «cyclap» (cyclic apartment). Циклап похож на колесо в луна-парке. Он крутится параллельно поверхности, и внутри обода за счет вращения возникает вес. Циклап (как концепт жилища на астероиде) придуман художником-фантастом Дако Парадино примерно год назад. Сейчас этот художественный прогноз сбывается.

ТЕНОГАНЕ-1. На этом крошечном (около ста метров) японском псевдо-естественном спутнике Земли, искусственно заторможенном железо-никелевом мини-астероиде уже установлена платформа для будущего «поселка космических рудокопов» (uhcu kofu no kessai). Фактически, это тот же циклап, о котором рассказано в предыдущем материале.

ЮПИТЕР. Японский трест «Itokawa robotics – Tenogane minerals» (кстати – владелец Теногане-1, см. предыдущий материал) подтвердил, что ведёт работы по подготовке к добыче водорода на Юпитере. По мнению экспертов, проект нереалистичен, но не противоречит науке. А вот слухи, что добываться будет не газообразный водород из атмосферы, а металлический водород из глубоких слоев – это уже голая фантазия.

ЛУНА. Проведено первое включение солнечных элементов сверхвысокой площади в роботизированной китайско-китайской лаборатории в кратере Дедал. По сообщению агентства «Sin-Hua», результат позитивный. Подробности не приводятся, но вопрос о «Восточной Китайской Луне» явно переходит в практическую плоскость. Канадско-гренландское малобюджетное космическое агентство LOBSTER предложило NASA совместный проект быстрого освоения «Западной Луны». Реакция пока неизвестна.

-----------------------------------------------------------------

Лианелла прожевала очередную порцию тунца с бананами, запила глотком какао, и оценивающе глянула на панораму кратера Дедал на экране.

– Знаешь, Поэте, мама рассказывала мне про французскую экспедицию на Луну, про настроение, с которым наши туда прилетели, про надежды… Потом надежды как-то незаметно испарились. Полтора года назад мама сказала, что вообще готова уйти в авиацию, потому что астронавтика выродилась в запуски спутников класса «Telesat» взамен таких же отработавших спутников и в коммерцию по продаже орбитальных забросок странам третьего мира. Хорошо, что появилась «Каравелла».

– Ага, – принц Тотакиа энергично кивнул. – Очень классно.

– Только, – продолжала юная француженка, – я не понимаю, что будет дальше? Сейчас кругом какая-то тайная политика, и в космосе тоже. Космос делят, ты видишь.

– Ясно, что делят, – согласился он.

– И, – продолжила она, – Марс тоже поделят, верно?

– Ага, – принц снова кивнул, – наши с вашими поделят. Типа, первые получают все.

– Проблема, – тихо сказала Лианелла. – Я уже перестаю понимать, кто такие наши.

– Выбрось из головы политику, – посоветовал принц. – Просто отдохни от этого. Мы летим на Упаикиро! Место, где была пальма, под которой прятались звезды, и…

– Что – и?

– Это за линией перемены дат, и там уже 30-е декабря. А дальше Новый год.

– Новый год я встречаю с мамой на Муруроа, – напомнила француженка, – Мама специально освободит несколько часов, и…

– …Конечно! – Перебил принц. – Но я же сказал про линию перемены дат. Прикинь: я передаю флайку нашим мобиатлонистам, потом мы встречаем Новый год на атолле Упаикиро, а потом мы летим назад, и ты встречаешь Новый год с мамой на Муруроа! Конечно, это только в случае, если тебе нравится такая идея.

– Мне нравится, – ответила она, – это здорово, что на свете есть линия перемены дат.