Антарктида. Земля Адели.
Вопреки опасениям, самолет «White Ant», пилотируемый Найгелом (ранее – пилотом спасательной службы Аляски, а ныне – сотрудником «Iron Star») без малейших проблем приземлился на ледниковое летное поле станции Шарко. Погода сегодня стояла просто курортная: небо ясное, солнечное, ветер 9 метров в секунду, температура минус 12 по Цельсию. Отвинтить съемные крылья, закатить «White Ant» в ангар, и очень аккуратно поставить рядом с экспедиционным «Sea-Grizzly» оказалось делом трудоемким. После этого пришлось еще вручную вытаскивать грузовые контейнеры...
Когда «гости» и «аборигены», собрались вдевятером на маленькой кухне станции, их состояние характеризовалось тремя эпитетами. Взмокшие. Уставшие. Голодные.
— Как настроение, Вивиен, — окликнул Рамсвуд юную звезду эстрадной баллады, — ты не жалеешь, что вписалась в эту антарктическую авантюру?
— Я? – девушка удивленно подняла брови, так что ее большие карие глаза показались просто огромными, — Жалею? С чего бы? Это так классно! Мы плясали с папуасами в Бембеме! Мы летели через Австралию на малой высоте! Я видела с воздуха всю эту замечательную страну. А сейчас... Сейчас вообще обалдеть! Фокси, который из этих сэндвичей с тушенкой — мой?
— Тот, который ты первая успеешь схватишь, — сказала спецменеджер.
— Ага! – Вивиен мигом схватила сэндвич, откусила почти половину и, начав энергично жевать, пробурчала, — Это правило мне нравится! Оно первобытное и честное!
— А правда, — спросил Флинт, — что у вас тут есть настоящая маленькая баня Чкалова?
— Есть русская баня, — ответил Тедди, — и болтают, будто Чкалов имел к ней отношение. Главное: эта штука функционирует. Можете проверить.
— Хочу! – объявила Вивиен, — А мы поместимся там втроем?
— Втроем? – удивилась Инге.
— Да. Мы же с Флинтом и Найгелом, по сценарию, шведская тройка.
— Да, я в курсе. Наверное, поместитесь. Но, я не советую лезть туда сразу после еды.
— Это понятно, — звезда эстрадной баллады кивнула, — а правда, что есть такой прикол: прыгать из русской бани голыми в снег? Я видела тут такие классные сугробы!
— Только не простудись, — строго сказал Харрис.
— Никакого риска, — возразил Найгел, — я знаю этот фокус, мы так делали на Аляске. Прыгаешь в снег, а потом бегом обратно в сауну. Даже замерзнуть не успеваешь.
Олбен, делая вторую порцию сэндвичей (первая была уже сожрана) поинтересовался:
— Парни, а как новый чкаловский самолет ведет себя в деле?
— Нормально, — сказал Флинт, — просто надо помнить про длинное крыло.
— Легко вспухает? – предположил Олбен.
— В общем да. Нельзя слишком тянуть ручку на себя.
— И, — добавил Найгел, — он слегка запаздывает с поворотной реакцией, но это обратная сторона устойчивости. Он чертовски устойчив, а это для заполярья большой плюс.
— В общем, — добавил Флинт, — похоже на мотопланер типа германского «Nimbus», или бразильского «Xi-mango»...
— Мальчики! – возмутилась Вивиен, – что за манера говорить в компании за столом на специальные темы! И, между прочим, я сгораю от любопытства: что в этих секретных контейнерах, на которых написано «динозавр» и «летающая тарелка»?
— Там динозавр, — невозмутимо ответил Харрис, — ...и летающая тарелка.
— Издеваешься, да? – обиделась она.
— После чая, мы их откроем, — сказал босс «ExEx», — и ты сама увидишь.
— Давайте лучше сделаем так, – вмешалась Фокси, – сначала мы с Олбеном соберем и включим динозавра, а уж потом покажем гостям.
— Соберете? – переспросил Флинт.
— Конечно. Он ведь в контейнере в разобранном виде, как бы он иначе туда влез?
— А какого он размера? – поинтересовался Найгел.
— Он некрупный, — ответил Олбен, — три метра в высоту и пять в длину.
— Долбить его конем... — Флинт почесал себе макушку, — ни хрена себе, некрупный...
Криолофозавр был великолепен. Когда он, медленно шагая на чудовищных трехпалых лапах, вышел из ангара, почти задевая верхнюю планку ворот пилообразным гребнем, венчающим огромную голову, и лениво повернулся из стороны в сторону, взмахнув толстым хвостом, это внушало...
— Ой, какой он милый! – воскликнула Вивиен, бросилась к доисторической рептилии, и обняла огромную правую ногу, — ...А он надувной, я угадала?
— У него сменный надувной костюм, — подтвердила Фокси, — А, так сказать, его шасси, в основном, стеклопластиковое. Кроме, сервомоторов и маятника, разумеется.
— Маятника? – переспросил Найгел.
— Да, — Фокси кивнула, — самый простой принцип устойчивого двуногого хождения, это сочетание широких опорных элементов ног, и качающегося центра тяжести. Смотри...
Она коснулась пульта, и динозавр поднял левую ногу. Вивиен отпустила правую ногу (которую уже успела достаточно потискать), отошла назад, и недоверчиво оглядела огромную фигуру, стоявшую на одной ноге, казалось, вопреки законам равновесия.
— Весь вес в этом внутреннем маятнике, — догадался Найгел.
— Ага, — Фокси снова кивнула, — Марк, наш компьютерный механик, нашел этот фокус в старой заводной игрушке – бегающем страусе.
— А этот динозавр может бегать? – спросила Вивиен.
— Еще как! – Фокси поиграла пультом, и криолофозавр медленно побежал, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.
— Вот здорово! — звезда эстрадной баллады захлопала в ладоши, — Слушайте! Сценарий неправильный! Нельзя убивать такое симпатичное существо! Зрители нас не поймут, и вообще, это против правил экологии.
— По сценарию, — напомнил ей Рамсвуд, — этот динозавр почти тебя сожрал. Тебя спасло только своевременное появление йети с электрическим разрядником.
— Почти не считается, — парировала она, — А убивать живое существо, не разобравшись, почему оно повело себя агрессивно, это бесчеловечно! А вдруг, я случайно подошла к гнезду, и этот динозавр просто защищал детенышей?
— Или кладку яиц, — с легкой иронией предположил Флинт.
Вивиен Робинсон хлопнула себя ладонями по бедрам.
— Точно! Кладку яиц! Знаете, это такая классная тема! Фильм «Марш пингвинов» взял «Оскар» в 2006-м году. Там про то, как пингвины заботятся о пингвинятах, и как они поддерживают друг друга. Может быть, у антарктических динозавров все так же!
— Да, — поддержала ее Фокси. – Я не вижу причин, почему девочке — криолофозавру не отложить яйца в гроте Геккона. Симпатичное место, и недалеко отсюда.
— Ну... — Рамсвуд нерешительно развел руками.
— Точно-точно! – продолжала Вивиен развивать свою мысль, — А если по сценарию так необходимо кого-нибудь пристрелить, то пусть это будет какой-нибудь браконьер. Его совершенно не жалко, и зрителям это понравится, это же понятно!
Следующие два часа Рамсвуд и Харрис снимали клипы со звездой эстрадной баллады в компании Тедди, Инге и криолофозавра (которым продолжала управлять Фокси). Тем временем, Олбен, Найгел и Флинт начали монтировать в единую конструкцию модули, извлеченные из второго контейнера. А затем, Найгел и Флинт вместе с Вивиен были отправлены греться в баню Чкалова, и Олбен завершал монтаж уже при ассистентской поддержке Фокси, Тедди и Инге. Параллельно, Харрис, помогал Рамсвуду экстренно менять сценарий с динозавром на экологический лад.
Прошел еще час. Трое гостей, с воплями, выкатились голыми в заранее выбранный для этого сугроб. Повалявшись в снегу, они вскочили и... Вивиен застыла от изумления: на площадке перед ангаром стояла «Kugelblitz». Чтобы избежать риска переохлаждения звезды эстрадной баллады на антарктическом морозе, Найгел и Флинт бесцеремонно схватили ее за руки и за ноги, и утащили обратно в баню, убеждая, что тарелка никуда не денется. И действительно, когда команда гостей, остыв после бани и надев полярные комбинезоны, снова вышли на улицу, летающая тарелка стояла на том же месте. Если присмотреться, то эта машина была похожа не только на тарелку, но и на гриб, из края шляпки которого выступали четыре лопасти воздушного винта. Короткая толстая ножка гриба представляла собой маленькую прозрачную кабину, стоящую на трех роликах.
— Ну, обалдеть... — произнесла Вивиен,.
— По существу, — тоном лектора сообщил Олбен, — это гибрид планера с неподвижным дисковым крылом и классического одновинтового геликоптера.
— А как эта штука гасит момент вращения пропеллера? – поинтересовался Найгел.
— Верхняя половина диска может смещаться, заслоняя часть какого-то сектора винта.
— И из этого состоит все управление, я правильно понял? – спросил Флинт.
— Да, — подтвердил Олбен, — не очень эффективно, но для нашего кино достаточно.
— Гм... — Флинт похлопал ладонью по диску. — Ты сейчас хочешь взлететь на этом?
— Нет, сначала я хочу пихнуть в кабину балласт и попробовать беспилотный режим.
В этот день все ограничилось беспилотными подлетами на два — три метра. «Kugelblitz», управляемая с радио-пульта, уверенно взлетала, но управлять ей в воздухе было не так просто. Команда «ExEx» успела поучиться этому на компьютерном тренажере, но для пилотов Флинта и Найгела схема управления и характер реакции «летающей тарелки» оказались настолько непривычными, что у них машину раскачивало, и иногда крутило вокруг вертикальной оси. Но, на азарте, они освоили управление за несколько часов, попутно наградив тестируемый объект вместо гордого имени «Kugelblitz» (шаровая молния), прозвищем «Fliegenpilz» (что значит либо «мухомор» либо «летучий гриб» — смотря по контексту и интонации). Так или иначе, благодаря хорошей (по местным меркам) погоде и подвижным палеонтологическим и авиаторским играм на снегу, на свежем воздухе, настроение у команды к вечеру было просто превосходное.
Потом, в мансарде, они любовались бесконечно-длинным закатом в весеннем черно-фиолетовом антарктическом небе и бледными зелеными зарницами полярного сияния, извивающимися, будто гигантские анаконды, среди звезд. Вивиен Робинсон устроила команде мини-концерт под банджо, а точнее, репетицию предстоящего концерта для экипажей аргентинской полярной авиации, но в 22:00 Найгел строго объявил отбой и, безусловно был прав: рано утром «чкаловскому» самолету предстояло отправиться дальше, пройти над Южным полюсом в середине дня, а около полуночи приземлиться на аэродроме Эсперанса-Пойнт на севере Аргентинского Антарктического полуострова, примерно в 5000 км от Земли Адели, на другом краю Белого Континента...
...Впрочем, программа участия Вивиен, Флинта и Найнела в съемках «экстремальной компоненты» будущего кино еще не была завершена: оставался один важный штрих: документальная съемка встречи самолета с «летающей тарелкой». Для этого самолету следовало выполнить пару кругов на малой высоте, а «Fliegenpilz», должен был лететь, оставаясь в пределах этих кругов, и чертить в воздухе восьмерки. Этот финт позволил снимать видео с борта самолета, и с двух точек на земле: с крыши ангара станции, и с вершины ледяной скалы (или тороса) Геккон.
...А на французской станции «Дюрвиль» получили очередной радиоперехват, протокол которого в итоге выглядел так:
— Белый муравей, это Кубрик! Летучий гриб на восемь часов от тебя, доверни влево.
— Понял, Кубрик. Да, я его вижу. Он идет с набором высоты, полет устойчивый.
— Белый муравей, это Геккон. Сместись вправо, иначе окажешься слишком близко.
— Понял, Геккон. Выполняю, хотя, по-моему, расстояние и так безопасное.
— Отлично, Белый муравей. Так держать. Ты у меня в кадре на фоне Летучего гриба.
— Понял, Геккон, держу...
— Белый муравей, это Кубрик заходи на второй круг, высота плюс сто метров вверх.
— Понял, Кубрик. Захожу на второй круг, поднимаюсь на сто. Как видишь меня?
— Отлично. Геккон, а как у вас? Летучий гриб в кадре?
— Да, мы его снимаем с двух камер, он как на ладони и освещение отличное...
(Пауза).
— ...ОК, Белый муравей! Геккон! Мы сделали это.
— Кубрик, это Белый муравей. Ну, я пошел?
— Да. Удачи, Белый муравей. Привет Аргентине!
— Передам! Вам тоже удачи, ребята.
— Геккон, наведите там порядок и возвращайтесь домой.
Полковник DGSE (Direction Generale de la Securite Exterieure), прибывший на станцию «Дюрвиль» позавчера вечером, предельно внимательно ознакомился с этим коротким текстом, после чего взял трубку спецсвязи.
— ...Это полковник Сенмюр. Дежурного мне...
— ...Добрый день майор. Мне срочно нужны все данные дальнего видео-наблюдения по квадрату семьдесят сто сорок. Все диапазоны, включая ИК, УФ и микроволновый...
— ...Да, немедленно. И поставьте лейбл «топ-секрет» на этот фрагмент данных.
Видео-материалы дальнего наблюдения полковник DGSE получил через час, и также внимательно ознакомился с ними. В результате, родился некий рапорт в Париж, затем возникла сравнительно быстрая военно-бюрократическая возня, а затем, на станцию «Дюрвиль» прибыла группа французских авиа-коммандос «CPA» с боевой техникой.
Как раз в тот момент, когда полковник Сенмюр знакомился с майором Жоскеном и его эскадрильей, поступили свежие оперативные данные: персонал станции Шарко начал глубинное сканирование ледника в радиусе нескольких десятков километров. К этому сообщению прилагался очередной протокол радиоперехвата.
— Алло, Кубрик, это Клипер. У нас отличные новости!
— Клипер, это Кубрик. Не надо нагонять ажиотаж. Что вы нашли?
— Нашли озеро. Возможно, это часть реки Кассандра.
— Клипер, объясни конкретно: какого оно размера, и почему часть реки?
— Ну, ширина около километра, а длина километров пять. Мы еще не уточнили.
— Клипер, а на какой глубине все это находится?
— Примерно два с половиной километра. Мы можем уточнить. В любом случае, это не водяная линза в теле ледника, а водоем на ложе из каменистых горных пород.
— Так! Что еще можно узнать про этот водоем?
— Кубрик, мы знаем еще, что давление над зеркалом воды равно атмосферному. Такие данные получаются из анализа плотности газового пузыря.
— Ну, а что в этом такого?
— Это значит: где-то есть открытый канал к поверхности, иначе давление было бы, как минимум, двести атмосфер.
— Ого! Клипер, это отличная новость! А как найти этот канал?
— Алло, Кубрик, у нас сканер, а не волшебный палантир эльфов.
— Это понятно! Но, в принципе, мы можем найти канал, или нет?
— Вот, не знаю. Мы покатаемся вокруг и попробуем поискать ответвления от водоема. Правда, если они узкие, то могут и не отобразиться на сканере.
— Так! Клипер! попробуйте определить, нет ли туда канала из нашей первой пещеры.
— Ха! Кубрик. Это хорошая идея. Мы попробуем пройти по этой линии.
— Попробуйте, если вы не замерзли.
— Мы в норме, Кубрик. Погода отличная. Начинаем кататься. До связи.
Полковник Сенмюр медленно похлопал в ладоши и повернулся к Жоскену.
— Майор, вы с вашими парнями очень вовремя. Есть срочное задание.
— Слушаю мсье!
— Задание такое: персонал частной станции Шарко проводит подозрительные изыскания. Сейчас одна из их групп на полевом маршруте. Прочтите протокол радиоперехвата...
— Да, мсье... — взяв лист со стола, Жоскен пробежал глазами короткий текст.
— ...Вы должны, – продолжил полковник, – отправить три команды толковых парней...
Фокси нравилось работать в паре с Олбеном Лепски. Вокруг него всегда существовала какая-то аура надежности. Не то, чтобы Фокси испытывала такую неуверенность, что остро нуждалась в психологической поддержке, но, все-таки: вдвоем, на сверхлегких аэросанях, среди ледяного безмолвия Антарктиды... Тут многое зависит от партнера.
— Попробуем здесь, — сказал Олбен, и остановил аэросани на неприметной площадке.
— Место неплохое, — согласилась она, и сдвинула колпак кабины.
— Главное, — пояснил он, – тут ледник без трещин. Меньше помех у поверхности.
— Не факт, — возразила Фокси, вылезая на лед с блоком сенсора в руках, — Даже на малой глубине возможны трещины, незаметные отсюда. Вот, эта широкая трещина, в трехстах метрах к юго-востоку, видишь? Она старая, и возможно, ее ось уходит под лед.
— Посмотрим, — Олбен пожал плечами.
— Посмотрим, — согласилась она, поставила сенсор на лед, и сказала, — Импульс!
— Есть импульс, – отреагировал он, и после паузы сообщил, — Мимо. В этой точке лед монолитный. Протяженных полостей на глубине нет. Только некрупные валуны.
— Отрицательный результат — тоже результат, — сказала Фокси, — Куда едем дальше?
— Давай теперь ты выберешь точку, – предложил он.
— ОК. Вот там, площадка на склоне ледника, в полтораста метрах от трещины.
— Хм... А почему там?
— Ну... Вдруг там, внизу, ледник чуть-чуть оторван от каменного ложа.
— Ладно, проверим...
Они снова сели в кабину, но Олбен, вдруг передумав включать движок, как-то очень внимательно посмотрел на небо.
— Что там? – спросила она.
— А ты приглядись. Что? Увидела? Чья то вертушка с юга, верно?
— Верно. Ну, и что такого?
— А то, — сказал он, вооружившись биноклем, – что это «Dolphin aero-special», и на нем французская эмблема. Французы на станции «Дюрвиль» используют легкую машину «Squirrel». Зачем им гораздо более дорогой «Dolphin», сделанный для коммандос?
— ...И зачем им лететь сюда? – хмуро добавила Фокси.
— По-моему, нам не хрен с ними встречаться, — подвел итог Олбен, включая движок.
— Вряд ли на аэросанях можно уйти от вертушки, — заметила она.
— Можно, – ответил он, — ты не пилот и не замечаешь кое-каких мелочей. Но ты очень своевременно показала мне ту трещину...
Аэросани, быстро проскочив триста метров, поехали по узкой, почти как велосипедная дорожка, полосе снежника, образовавшегося в старой трещине, расколовшей ледник. С обеих сторон поднялись крутые ледяные стены. По существу, это был ледяной каньон. Через полкилометра, высота его стен достигла примерно 20 метров, а дорогу впереди перегородила россыпь черных валунов, видимо, захваченных где-то ледником, а теперь выкатившихся из разрушившегося края льда.
— Ну, — сказал Олбен, выключив движок, — пусть попробуют влезть сюда на вертушке.
— Я бы не догадалась, — признала Фокси, и тут раздался голос Харриса из динамика рации:
— Это Кубрик – всем! У нас ситуация. Французская вертушка садится на нашу площадку.
— Кубрик, это Клипер, — ответила Фокси, — Тут тоже французская вертушка рядом, но мы отъехали по ледниковому каньону, куда им не сесть. Мы ждем, вникаем в обстановку.
— А мы ВДВОЕМ будем разбираться, — сказал Харрис, — Мы позвонили всем, кому надо.
— Ясно, — Фокси подумала и добавила, – Полностью ясно.
— Это Геккон — всем, — раздался голос Инге, — Мамонт в вечной мерзлоте. Точка. Прием.
— Геккон, это Кубрик. Я понял. А у нас три фигуры в униформе французского спецназа заходят в гости. Будем общаться. Всем: работать по новой программе. Конец связи.
Олбен с хрустом потянулся (что было не так-то просто в кабине аэросаней) и объявил:
— Французы, все-таки, намерены познакомиться с нами. Их вертушка села на площадке, ближайшей к месту, где мы въехали в каньон-трещину.
— Но той площадки отсюда не видно, – сказала Фокси.
— Не видно. Но я засек линию снижения вертолета, они точно сели там. Давай-ка мы достанем нашу игрушку, на случай, если эти французы любят ходить пешком.
— Ты серьезно? – спросила она.
Олбен кивнул, и вытащил из-под сидения армейское ружье и коробку патронов.
— Марк умный парень. Он как в воду глядел, когда грузил нам в дорогу такие пушки. Пожалуйста, заряди, а я подготовлю еще кое-что.
— Ладно... — Фокси привычными движениями начала снаряжать магазин ружья, — ну, а конкретно, что ты предлагаешь? Отстреливаться от французских коммандос?
— У нас имеется еще вот это, — ответил Олбен, и продемонстрировал нечто похожее на стандартную упаковку с полудюжиной жестянок пива.
— Так, — она вздохнула, — Гранаты цветного дыма. А для чего нам их применять?
— Ну, Харрис ведь сказал: работаем по новой программе, потому что мамонт в вечной мерзлоте. Ты же слышала сообщение Инге и Тедди.
— Да, но я не в курсе, что за мамонт в вечной мерзлоте, и что за новая программа.
— Мы с Харри и Тедди придумали эту программу позапрошлой ночью, — пояснил он.
— ...И не нашли времени рассказать? – возмутилась Фокси.
— Ну... Не хотелось при Колине Рамсвуде, он хороший дядька, но не авантюрист.
— Знаешь, Олбен, эта отговорка — полное говно, и...
...В этот момент из динамика рации послышалось:
— На связи лейтенант специального патруля ВВС Франции. Нам надо поговорить с вами о мерах безопасности, вы очень рискованно ведете работы.
— Ха! — ответил Олбен в микрофон, — Вы нам угрожаете, лейтенант? Кстати, что-то я не расслышал ваше имя.
— А я — ваше, — парировал француз.
— А кто вы такой, чтобы, я его вам называл? Мне от вас ничего не надо.
— Извините, — сказал лейтенант, — но я вынужден настаивать на разговоре с вами. Это французский сектор Антарктиды, и наша служба выполняет тут некоторые функции.
— Функции? — язвительно ответил Олбен, — Какие именно? Пока я вижу только, что вы нарушаете конвенцию о демилитаризованном статусе Антарктиды. Вы прилетели на военном вертолете, вы явно охотились за нами, и вынудили нас искать укрытие.
— Мы не охотились за вами, с чего вы взяли? – возмутился лейтенант.
— Не охотились? А что вы делали?
— Я уже сказал: надо с вами поговорить. Вы не могли бы подъехать к нам?
— Подъехать, и что дальше?
— Мы просто поговорим.
— Говорите сейчас, — предложил Олбен, – какие проблемы?
— Видите ли, — пояснил француз, — с вами хотел поговорить наш полковник.
— Гм.... А что мешает ему воспользоваться рацией?
— Я не знаю, у меня приказ.
— Приказ о нашем задержании, да, лейтенант?
— Нет, просто о приглашении.
— Как мило! Приглашение! А если мы ответим: «нет»?
— Тогда, нам придется подойти к вам.
— Ах, так? – откликнулся Олбен, — Ну, счастливо искать дорогу!
С этими словами он откинул колпак кабины, вышел из аэросаней, выдернул кольцо на дымовой гранате и, размахнувшись, швырнул ее метров на полста в сторону входа в каньон. Между ледяными стенами начал расползаться густой пурпурный дым.
— Какого черта вы делаете?! – раздался из динамика рассерженный голос лейтенанта.
— А какого черта вы занимаетесь разбоем? – ответил Олбен, возвращаясь в кабину.
— Мы просто контролируем безопасность в нашем секторе, я же вам объяснил!
— Лейтенант, — встряла Фокси, – я что-то не припомню, чтобы французские претензии в Антарктиде были кем-то признаны, так что Земля Адели, это нейтральная зона. Вы не имеете права навязывать тут свои постановления гражданам других стран.
— Давайте, вести себя, как разумные люди, — предложил лейтенант, — я человек военный, выполняю приказ, это мой долг. Если при этом ваши права будут нарушены, вы потом спокойно обратитесь в суд в вашей стране, или непосредственно во Франции.
— Преступный приказ не оправдывает исполнителя, — отрезал Олбен.
— Послушайте, — мягко произнес французский лейтенант, — это несерьезный разговор! Я сожалею, но у меня есть приказ, в случае необходимости применить силу.
— Тогда, лейтенант, вы разбойник. Разбой на колониальной территории, по британскому закону 1840-го года, пока что не отмененному, карается смертной казнью на месте.
Произнеся эту довольно патетическую реплику, Олбен сделал знак Фокси, чтобы она «грузила на абонента дерьмо», а сам снова вылез из аэросаней, держа в ружье в руках.
— Вы признаете, что намерены незаконно арестовать нас? – спросила она в микрофон.
— Это не арест, — возразил лейтенант, — а приглашение к разговору.
— Нет, это попытка принуждения, к чему-то, — возразила она, — а к чему именно...
— ...Я объясняю, — перебил он, — просто, к разговору о безопасности!
— Вот как? А с чего это мы должны вам верить?
Раздался один ружейный выстрел, затем второй, а после него, дробный гулкий грохот ледяных глыб, падающих с высоты.
— Что за черт!!! – крикнул лейтенант.
— Вы открыли огонь по мирной экспедиции, — твердо заявила она.
— Что?! Я не открывал огонь!
— Значит, это сделал кто-то из ваших солдат... Или, точнее, ваших гангстеров.
— Что за бред? – справедливо возмутился француз.
— Приберегите красноречие для суда, – невозмутимо посоветовала она.
Олбен, тем временем, вернулся к аэросаням, вытащил из коробки еще две дымовые гранаты и зашвырнул их туда же, куда и первую. Пурпурный дым сгустился. Затем, наклонившись над пультом, Олбен переключил рацию в режим «только прием».
— И что теперь? – спросила Фокси.
— Все очень неплохо, — сказал он, — я точно рассчитал: сбил хороший ледяной карниз, и теперь дорога завалена обломками. В таком дыму по ней даже пешком не пройти.
— Интересно, как мы вернемся? — проворчала она.
— А мы не будем возвращаться. Мы выскочим с другой стороны каньона.
— А как мы проедем через это? – она кивнула на россыпь валунов.
— Мы через это перейдем. Смотри: шасси аэросаней, сами по себе, весят полцентнера. Столько же весит бак с топливом, а движок с трансмиссией – еще меньше. У сканера основной блок весит сорок кило, и все остальное – столько же. Ну, как?
— Можно перетащить, — согласилась она, — а ты уверен, что больше препятствий нет?
— Да, уверен. Я запоминаю карту, это рефлекс военного пилота.
— Ладно, — Фокси кивнула, — давай работать. Надеюсь, ты знаешь, что делать потом.
— Да, — подтвердил он, отстегивая фитинги движка аэросаней, – снимай топливный бак.
— Угу, — она тоже занялась делом, и спросила, — А мамонт в мерзлоте...?
— Ну... — Олбен аккуратно поставил движок на снег, — ...это значит, что вертолет...
...В соответствие с предсказуемой военной логикой, первый вертолет французского спецназа приземлился около самой станции Шарко, второй – должен был задержать аэросани с полевой экспедицией «кино-палеонтологов», а третий – занялся поиском «летающей тарелки», опираясь на данные видео-наблюдения со спутника. Именно с третьим вертолетом и случилась неприятность (тоже прогнозируемая). На верхушку ледяной формации Геккон посадить вертолет было невозможно, а десант по тросам в режиме зависания над целью, при сильном ветре, на ледяную поверхность выглядел крайне рискованно, и командир звена приказал пилоту искать ближайшую площадку. Площадка в радиусе километра имелась лишь одна: это была выемка в теле ледника, заполненная слежавшимся снегом, ровная, как стол. Опытный антарктический пилот, знакомый с практической гляциологией, ни за что не стал бы сажать здесь довольно тяжелую машину в условно-теплый весенний сезон, когда под снежными пробками скапливается талая вода, стекающая со стыков льда и открытого камня. Но в данном случае, был просто хороший пилот, отлично умевший выполнять лэндинг на любую пригодную поверхность (и в частности на снег), но не знакомый с Антарктидой...
...Вертолет мягко, спокойно, приземлился. Посадочные лыжи твердо встали на снег. Шестеро коммандос уверенно начали выгружаться, но... Через полминуты раздался негромкий хруст, снежный наст просел и машина ухнула на полметра вниз, затем, по инерции, пробила наст и погрузилась в снежное крошево по самый фюзеляж. Это, разумеется, была не катастрофа. Просто, чтобы взлететь из такого положения, теперь следовало провести некоторые раскопки (предусмотренные, впрочем, инструкцией). Командир звена доложил о проблеме в штаб операции, и получил приказ продолжить выполнение задания. Коммандос начали готовиться к восхождению примерно на 200 метров по крутому склону ледника, к широкому жерлу пещеры или грота.
В это же самое время, через узкий лаз с другой стороны грота, выползли две фигуры, напоминающие белых медведей, ставших в ходе эволюции, гуманоидами и, очевидно, разумными – вряд ли неразумное существо сумеет пользоваться лыжами. А эти двое гуманоидов тащили с собой лыжи и, выбравшись из грота, сразу продемонстрировали неплохие навыки движения по пересеченной горной местности. Оба покатились вниз, причем один свернул по снежному языку, как бы заходя снизу в тыл французским коммандос, а второй, смело набирая скорость на склоне, помчался в сторону каньона-трещины в соседнем ответвлении ледника...
...И красиво затормозил с разворотом около аэросаней, выехавших из каньона.
— Уф! Йети рулят, точно?
— Знаешь, Инге, – сказала Фокси, похлопав «йети» по спине, — вы с Тедди отморозки. Серьезно. Вы понимаете, что спецназ, это люди с боевым оружием и рефлексами?
— Это же лягушатники, — заметил Олбен, – им на каждый выстрел нужен приказ.
— А их «Иностранный легион»? – возразила Фокси.
— Тут не «Иностранный легион», а «CPA», — отрезала Инге, — твой ход, Олбен.
— Мой ход... — ворчливо отозвался он, пристраивая плоский пульт телеуправления на рулевой панели аэросаней, — ты мне скажи: где Тедди?
— Он залег в базальтовой морене ниже по склону, и снимает этих, блин, альпинистов.
— Ладно... Так, мне уже начинать?
— А ты готов?
— Да.
— Ну... — Инге вынула из кармана трубку woki-toki, — тогда приготовились, и по моему зверскому визгу – начали... А-ааааа!
...Летающая тарелка типа «Kugelblitz» (или «Fliegenpilz»), несколько легкомысленно покачиваясь в воздухе, аккуратно выплыла из широкого жерла ледяного грота и, под изумленными взглядами французских коммандос, штурмующих склон, начала быстро набирать высоту. Командир звена выругался, сообразив, что вертолет застрял в снегу, поэтому сейчас невозможно отправить его в погоню. Оставалось кричать по рации...
Инге Освар хихикнула, слушая французскую перепалку в эфире, сопровождающую экстренный взлет двух оставшихся «в строю» вертолетов.
— Хе-хе! Сюрприз... Эй, Олбен, а зачем ты тащишь мухомор вверх? Надо ведь...
— ...Я знаю. По сценарию, тарелка летит к трансантарктическому хребту. Но у чертова мухомора не хватит горизонтальной скорости, чтобы уйти от вертолетов.
— Если французы расстреляют мухомор, — заметила Инге, — то это тоже нормально.
— Но, смыться ведь интереснее, — сказал он.
— И ты хочешь улететь от них в космос? – иронично предположила Фокси.
— Почти, так. Я хочу найти и оседлать термик. Мухомор идет без балласта, и удельная нагрузка на несущую плоскость всего десять кило — как у дельтаплана. Это значит, что хороший термик утащит мухомор километров на шесть вверх, что значительно выше технического потолка вертолета «Dolphin». И порядок. Следите за рукой.
Тут Олбен на секунду снял руку с левого джойстиков и выразительно поднял к небу оттопыренный средний палец... События следующего получаса показали, что термик действительно имелся, и Олбену удалось оседлать его. «Fliegenpilz» спокойно пошел вверх, как будто балансируя на невидимой спине восходящего воздушного потока. Но, французские летчики, преследовавшие «летающую тарелку» на двух вертолетах, тоже понимали, что к чему в авиации. Они не успели догадаться, почему «инопланетный летательный аппарат» так легко набирает высоту, но тактический смысл маневра они оценили быстро, и запросили у полковника Сенмюра разрешение открыть огонь...
— ...Блин! – Фокси хлопнула ладонью по корпусу аэросаней, — долбанные варвары!
— Хороший был мухомор, — произнес Олбен, выключая пульт, на котором горел сигнал «связь с управляемым аппаратом потеряна», — осталось только выяснить: то ли он был инопланетный, то ли просто дико дорогой, как машины аэрокосмического агентства.
— Гм... — Инге потерла ладонью замерзший нос, — Наш мухомор любительский, и цена...
— Попробуй, собери обломки, — перебил он, — и докажи, что он не аэрокосмический, а любительский. Фрагменты-то рассеялись по пересеченному ландшафту ледника.
— Ха! – Инге потерла на этот раз щеки, — Вот это, я понимаю: классный бизнес!
— И честный, — добавил Олбен, поднимая к глазам бинокль, — а вот и полиция летит.
— Быстро отреагировали, — прокомментировала Фокси, наблюдая за парой небольших боевых самолетов смешанной конфигурации, напоминающих серебристых стрекоз с укороченной передней парой крыльев, — Олбен, а что это за модель?
— Легкий штурмовик «Agile supporter», — ответил он, — проект янки, 1990-го года. Для Пентагона это оказалось слишком просто и дешево, а для киви — то, что надо. Оружие: дюймовая пушка-автомат. Сейчас из этой пушки врежут по лягушатникам! Wow!
Яркие штрихи трассирующих выстрелов мелькнули поперек курса двух французских вертолетов, недвусмысленно рекомендуя идти на лэндинг в заданном направлении.
— А почему ты думаешь, что это киви? — поинтересовалась Инге.
— Потому, – ответил он, — что на фюзеляжах значки ВВС Новой Зеландии.
— Ха! – задумчиво произнесла она, – Почему прилетели именно киви? Ладно, поехали, заберем Тедди, пока он там не нашел себе на жопу приключений. Я зацеплюсь тросом, только буксируйте меня без экстрима, ОК?
— Э... — Фокси тряхнула головой, — а как вы ехали туда, к гроту Геккона?
— Элементарно: на лыжах на буксире за летающей тарелкой. Смекалка, так-то!
— Ну... — Олбен взмахнул руками, – вы, блин вообще...
...На летном поле станции Шарко было тесно от приземлившихся машин. Три автожира «Carter-Copter», с новозеландским значком и дополнительной эмблемой в виде зеленой улитки на белом круге. Один тяжелый вертолет «Chinook» со значком ВВС Австралии. Два французских вертолета «Dolphin aero-special». Чуть в стороне топталась дюжина французских коммандос без оружия. Австралийские и новозеландские военные были вооружены. Австралийский старший офицер о чем-то спорил с французским майором.
— Так, — сказал Олбен, останавливая аэросани, — мы влипли в международный скандал.
— Хе-хе! – хором завопили Инге и Тедди, на ходу отцепившиеся от буксирных тросов и сейчас ехавшие просто на лыжах, — Спокойно, мы не йети, мы земляне, из Австралии.
— Пижоны, — буркнула Фокси, глядя, как эти две колоритные фигуры в пушистых белых комбинезонах подкатывают к жилому блоку станции.
— Слушай, — сказал Олбен, — ты бы помогла боссу, а то его, кажется, взяли в оборот.
— Ага, — согласилась она, открыла колпак кабины, спрыгнула на снег и почти что бегом метнулась к Харрису, с которым беседовали два персонажа, вероятно — полисмены из какого-то новозеландского округа. На их форменным куртках были и новозеландские эмблемы, и эмблемы в виде зеленой улитки – как на фюзеляжах автожиров.
Харрис радостно поднял руки.
— Фокси! Познакомься: это капитан Норен и лейтенант Кромс из полиции Тини-Хеке. Офицеры, познакомьтесь, это Фокси Рорх, спецменеджер фирмы «ExEx».
— Очень приятно, – сказала она, — А Тини-Хеке, это что?
— Тини-Хеке, — сообщил ей капитан Норен, — это независимая островная республика в свободной ассоциации с Новой Зеландией.
— Примерно как Ниуэ, или Токелау, — добавил лейтенант Кромс.
— Извините, но я даже не слышала про такую.
— Ничего удивительного, — капитан Норен улыбнулся, — в Веллингтоне подписали акт независимости Тини-Хеке всего две недели назад.
— А что входит в эту островную республику? – спросила Фокси.
— Земли южных маори, — ответил он, — Ряд островов и ближайшая часть континента.
— Киви, — пояснил Харрис, — создали маленькую ассоциированную республику, которая полностью лежит в Антарктике. Юридический финт: право наций на самоопределение является основополагающим. Оно важнее, чем отдельные договоры по Антарктике, и мифические полярные маори могут законно объявить этот кусок свой территорией.
— Уже объявили, — уточнил Норен, — и почему мифические? Вот, я например, реальный полярный маори. И лейтенант Кромс тоже.
— Ну, извините, — Харрис отвесил обоим киви картинные поклоны.
— Интересно, – сказала Фокси, — а что оказалось отгрызено от французского сектора?
— Восточный берег реки Кассандра, — ответил новозеландский капитан, — И, мне очень приятно от имени штаба береговой охраны Тини-Хеке выразить благодарность вашей экспедиции, которая исследовала эту подледную реку, и теперь можно провести здесь обоснованные границы между национальными секторами. Сейчас сюда прилетят еще представители США и Аргентины, и мы начнем по всей форме.
— Сюда, это на станцию Шарко? – спросила она.
— Да. Я приношу извинения, что киносъемки затруднятся из-за наплыва официальных персон, но штаб предлагает вам переместиться на берег Хива-Поа. Это место, где была французская станция Порт-Мартен, сгоревшая в 1952-м. Там очень красиво.
— Порт-Мартен ваш штаб уже считает своим? – уточнила Фокси.
— Ну, в общем, да. Ведь станцию Шарко получает ваше правительство. Все честно.
— Да, уж. Честно... И как нам предлагают устраиваться на давно сгоревшей станции?
— Там уже построена новая станция, — пояснил капитан, — Она принадлежит недавно созданной совместной американо-новозеландской компании «MODO-Klondike»...
Фокси выпучила глаза от удивления.
— При чем тут Клондайк?
— Ну, — капитан пожал плечами, — Это название предложили партнеры из «Iron Star».
— Так... — произнес Харрис, — значит, в этом бизнесе есть и Барбара Даркшор, и Берген Фарриган. Как мило с их стороны. По-моему, Фокси, нам действительно надо с ними пересечься и послушать, что они обо всем этом думают.
— Вероятно, да, босс, — согласилась она. – Тем более, снимать дальше в районе Шарко нереально из-за тусовки официоза, и в любом случае, Колин Рамсвуд захочет теперь переделать сценарий по... Гм... Новой программе.
— Насчет сценария, — сказал капитан Норен, — нам тоже надо поговорить. Видите ли, проблема летающей тарелки и нацисткой базы-211 требует единообразного решения. Необходимо согласовать позиции, чтобы оптимально интерпретировать события.
— Оптимально в каком смысле? – спросил Харрис.
— Про это вы лучше там, в Хива-Поа поговорите. С учетом всех обстоятельств...