1. Легенда о первом парусе

Когда первый мужчина построил первую лодку, первая женщина нарисовала на первом парусе солнечный диск и летящую птицу. Птица всегда видит солнце, — сказала она, — и всегда укажет путь. Однажды разразился шторм и отнес лодку далеко в море. Небо потемнело, как ночью. Но тогда птица, нарисованная на парусе, полетела впереди лодки, указывая путь к берегу. Она видела солнце так же, как в самый ясный день — и потому ни сплошные тучи, ни ливень, ни гроза не могли помешать ей найти верное направление. Когда нос лодки ткнулся в песок, птица взмахнула крылом на прощание, и полетела обратно в море, а на парусе осталось только солнце.

С тех пор у людей вошло в обычай рисовать солнце на парусах, а у птиц — сопровождать лодки в открытом море...

Трудно сказать, когда возникла эта океанийская легенда, но лодки с солнцем на парусах или с солярным крестом в круге, есть и на древних петроглифах Кавказа, и на папирусах Египта, и на керамике Эллады, и на фресках Мезоамерики. Традиция гадания по птичьему полету сохранилась до времен античности, а парус у морских народов навсегда стал символом любви и удачи.

Потом настала эпоха машин и парус постепенно стал чем-то вроде экзотической игрушки, казалось бы, навсегда утратив свое значение для человеческой цивилизации. И вдруг случилось маленькое чудо: в середине прагматичного XX в. странный корабль с солнцем на парусах внезапно привлек к себе внимание всей планеты. Этот корабль не просто пересек великий океан, пройдя дорогой древних морских королей. Он, как будто одним медленным росчерком пера, перечеркнул целый пласт застывших доктрин того, что еще недавно казалось исторической наукой...

Год назад, 18 апреля 2002 г. от нас ушел удивительный человек. Ему было 87 лет и звали его Тур Хейердал. Его называли самым знаменитым норвежцем современности, и последним из великих викингов, и даже самым знаменитым путешественником XX в. Но никто ни разу не назвал его выдающимся историком — хотя именно историей он занимался почти 70 лет и именно ради установления исторической истины совершал все свои путешествия — начиная с плавания на собранном из бревен и веревок плоту «Кон-Тики» через Тихий океан в 1947 г. Именно это плавание из Перу к островам Полинезии, длительностью 101 день и протяженностью 8000 километров, принесло Хейердалу мировую известность. Не менее известным является и два трансатлантических плавания на тростниковых лодках «Ра-1» и «Ра-2». Но мало кто знает, что Хейердалу принадлежат также несколько поразительных археологических открытий — таких, как открытие пирамид гуанчей на Канарских островах и неизвестно чьих пирамид на острове Сицилия. Любой другой ученый после хотя бы одного подобного открытия немедленно стал бы звездой первой величины в исторической науке. Но не Хейердал. В историко-научном сообществе его считали в лучшем случае чудаком, а в худшем — опасным авантюристом. Его доказательства взаимопроникновения культур, расположенных по обе стороны Атлантики и по обе стороны Тихого океана ни разу даже не рассматривалась на серьезном уровне. На любые обсуждения его концепции о существовании в древнем мире устойчивых трансокеанских маршрутов как будто наложено табу. Тем не менее, лед тронулся. По крайней мере, историки мореплавания начали смотреть на свою область истории по-новому:

«Любителей парусных судов давно интересует вопрос о том, когда же было построено первое судно с мачтой и парусом. Существует мнение, что тот период, который традиционно считается периодом начала парусной навигации на Средиземном море, то есть более 5000 лет до н.э., на самом деле был периодом ее заката и упадка. Вполне вероятен срок в десятки тысячелетий... Греческий географ Страбон сообщает, что к началу нашей эры Тартессос существовол уже 7000 лет».

(Ш.Гуляша, «Парусники»)

Оказывается, существует мнение (как мы увидим позже — вполне аргументированное мнение), что период, с которым официальная история связывает начало становления цивилизации, является на самом деле упадком — по крайней мере в одной крайне важной отрасли — в мореплавании (а на самом деле и в остальных отраслях тоже). Оказывается, почти за 4000 лет (!) до первых фараонов существовал чей-то морской порт — и где: на выходе из Средиземного моря в Атлантический океан. И оказывается об этом писал древний грек Страбон — а официальная история почему-то не хочет его читать.

Есть в конце концов и здравый смысл:

«Существует мнение, что парус был изобретен задолго до колеса и телеги, потому что реки были самым естественным путем сообщения».

(Ш.Гуляша, «Парусники»)

Автор книги о парусниках старается быть тактичным и обходить острые углы в вопросах истории — поэтому слова «мнение» и «задолго» здесь надо понимать в том же смысле, как в выражении «есть мнение, что люди стали готовить пищу задолго до появления кулинарных книг». Но официальная история и здравого смысла в упор не видит — и относит изобретение паруса к эпохе колеса.

Суммируя сказанное выше: официальная история так старательно отворачивается не только от всех исследований Хейердала, но и вообще от всех серьезных исследований в области древнего мореплавания, что этому наверняка есть причины — и причины крайне серьезные. Почему-то очень важным и нужным кажется исключить из рассмотрения вполне взвешенную концепцию «дорог древних морских королей» (как удачно выразился Чарльз Хепгуд) вместе со всей совокупности фактов, на которых эта концепция базируется.

Собственно практика такого «искусственного исключения» объектов, событий или процессов из исторической хроники (пусть даже вопреки не только фактам, но и элементарному здравому смыслу) не является чем-то очень новым или чем-то особенно сложным. Наиболее радикальная процедура такого рода применялась в эпоху расцвета христианского католицизма (с V по XVII в.) — «нежелательные» объекты материальной культуры, в том числе книг уничтожались физически (желательно — вместе с авторами).

За последние 200 лет эта процедура вышла из моды — не столько из-за «гуманизации» общества, сколько из-за развития средств копирования. Акты массового сожжения книг в XX в. носили уже символический характер и не претендовали на роль средства уничтожения информации. Теперь нежелательную информацию стараются «отсечь» от пользователя более тонкими методами, характерными для т.н. «информационной войны». Но сама информация при этом не уничтожается и остается потенциально доступной.

У пользователя, таким образом, остается шанс все же добыть интересующую его информацию и, более того, понять, почему и для кого именно она оказалась «нежелательной».

Попробуем этот шанс использовать.

 

2. История религии — или религия истории?

По ходу дела нам придется разобраться в том, зачем официальная историческая наука занимается некими странными играми вокруг событий, относящихся к эпохам, отстоящим от нашего времени на много тысячелетий. На первый взгляд, такие игры совершенно бессмысленны с практической точки зрения — ведь сейчас эти события все равно представляет лишь чисто академический интерес. Казалось бы, даже если вдруг будет доказано, что несколько тысяч лет назад кто-то переплыл океан в решете с клюшкой для гольфа вместо мачты и носовым платком вместо паруса, то каков практический результат? Максимум — новый рекламный сюжет и пара-тройка свежих анекдотов. Мир от этого не опрокинется и даже лишний раз не чихнет.

В данном случае, первое впечатление обманчиво — современный мир не так устойчив к изменениям в собственном прошлом, как это может показаться. Впрочем, все по порядку.

Начнем с того странного положения, в котором оказалась к настоящему моменту официальная история. Дело в том, что в основании официальной истории до сих пор неявным образом лежит библейский миф о сотворении мира.

Напоминаем краткое содержание: мир был сотворен еврейским (а впоследствии — также и христианским) богом Яхве (Иеговой) в 5508 г. до н.э., через 1656 лет (в 3052 г. до н.э.) тот же бог учинил всемирный потоп. Все, кроме заранее определенного контингента лиц, утонули.

Только после этого началась история цивилизации.

Приведенные выше даты официально утверждены на VI Константинопольском Вселенском Соборе в 681 г. и более не пересматривались.

Разумеется, полудикие козопасы, которые 3–4 тысячи лет назад кочевали по Месопотамии, Аравии и Египту, а впоследствии вошли в историю как «древние евреи», никаких дат и периодов не придумывали (они вряд ли вообще умели считать больше, чем до десяти). Большая часть библейской арифметики (как и большая часть библейского текста) появилась в результате весьма вольного обращения с тем немногим, что осталось от древнееврейских мифов к началу нашей эры.

В V–VII в. н.э. христианские клирики упражнялись в нумерологии, выводя из библии даты сотворения мира и всемирного потопа и получая разнообразные бессмысленные цифры. Как уже сказано выше, конец спорам на эту тему положил VI Вселенский Собор, который волевым решением определил дату сотворения мира и дату всемирного потопа.

Примерно через 1000 лет, в XIV–XVII в. н.э., другая генерация христианских клириков (Никифор Каллист, Иосиф Скалигер, Дионисий Петавий и др.) написала на базе этих нумерологических упражнений свою «историю».

Этот труд являлся по существу не научным, а идеологическим и был призван утвердить библейскую историю в качестве единственно верной и отражающей объективное движение цивилизации от язычества к христианству.

Начало этой истории пришлось примерно на 3000 г. до н.э. — поскольку до этого был потоп (см. выше). До потопа была всякая ерунда, разврат и ужас, творимый злыми противными дикарями, о которых и писать-то неудобно. Впрочем, из уважения к библии вообще, и книге «бытие» в частности, об этих злых дикарях упоминали, как о «допотопных» людях. Позже допотопный период назовут «каменным веком», затем его разделят на «древний каменный» (палеолит) и «новый каменный» (неолит). Еще позже между ними выделят «средний каменный» — мезолит, разделив «доисторическую» эпоху на три периода в точности по образцу «исторической» (где, напомним, выделяется древняя история, средневековье и новая история).

Ясное дело, что неолит в Египте и Месопотамии закончился около 3000 г. (по окончании библейского потопа), а в других регионах длился еще тысячи лет — до включения этих регионов в сферу эллинизации, романизации или христианизации.

Сама конструкция древней истории также выдержана в христианско-католическом духе — это история народов, которые фигурируют в библии и в той последовательности, в которой они там фигурируют. Некоторое внимание христианские историки уделили и тем народам, о которых писали античные ученые, одобряемые церковью (Платон, Геродот, Аристотель) — историю этих народов распихали по библейской истории так, чтобы они не мешали изложению основной идеологической концепции.

Забавно, но факт — революционный XVIII, просвещенный XIX и даже первая половина стремительного XX в. сохранили эту псевдонаучную конструкцию практически без изменений.

Последующие историки — тоже в основном христиане — по такому же принципу распихивали вновь выявленные древние цивилизации на свободные места (в XIX в. свободные места кончились, так что некоторым древним народам, открытым позже прочих, пришлось вообще ехать в этом историческом трамвае стоя).

Результат таков: согласно существовавшей до середины XX в. официальной версии, история цивилизации началась в самом начале 3-го тысячелетия до н.э. с цивилизаций Месопотамии и Египта. Чуть позже, в середине 3-го тысячелетии до н.э возникают цивилизации Индостана. Во 2-м тысячелетии до н.э. — начинается история Малой Азии и Крита, а еще через тысячу лет — история Греции и Рима. Что же касается древних цивилизаций Британии, Японии, Мезоамерики и Океании — то официальная история их, что называется, в упор не видит.

Древнему Китаю, после долгих дебатов, все же разрешили появиться где-то около 1000 г. до н.э., а вот цивилизации центральной и западной Европы выпихнули пинками в новую эру.

До поры до времени, эту конструкцию никто не оспаривал, археология работала по системе датировок от подобия (любой найденный предмет датировался тем историческим периодом, к которому отнесены аналогичные предметы, найденные ранее). Иначе говоря, все предметы по определению датировались в рамках «традиционной» исторической шкалы.

При этом никто не обращает внимания на очевидные странности получившейся таким образом древней истории. Оставим пока в стороне крайне сомнительный (а проще говоря — вздорный) постулат о том, что в небиблейской части мира в 3-м тысячелетии до н.э. ничего существенного не происходит. Странностей более чем достаточно и в тех регионах, которым достались-таки билеты в это тысячелетие.

Древние египтяне, едва выйдя, условно говоря, из «каменного века» в, условно говоря, «цивилизацию» (около 3000 г. до н.э. согласно традиционной хронологии), немедленно начинают кровопролитную войну между верхним и нижним Египтом (интересно, откуда вдруг у обеих сторон появились армии и предводители).

Как звали победителя (и первого фараона)? Мифы называют его Мин или Менес (другое имя — Нармер). Согласно мифам, его столицей был город Абидос (Тин) в верхнем Египте, им построен город Мемфис и первая плотины на Ниле, а также что им изобретена египетская письменность. Откуда этот Менес (Нармер) взялся и куда потом делся — история не знает, а мифы умалчивают. Ряд смелых догадок вызывает сходство периода, имени и характера деятельности Менеса и другого мифического персонажа — Миноса, основателя и первого правителя критской морской державы. Этой аналогией мы еще займемся — а сейчас вернемся к Египту.

После победы и объединения Египта, Менес занимается сравнительно мирными делами — в частности, организует бюрократическую систему управления провинциями (номами), взимания поборов на армию и правительственные нужды, на уже существующие многочисленные храмы и содержание жречества.

Интересно, кто и когда эти храмы построил и откуда народилась жречество (ведь «первобытная» эпоха только-только закончилась).

Через 300–400 лет после Менеса, фараоны начинают возводить огромные нелепые могильники — пирамиды 60–140 метров высотой. За 200 лет это занятие совершенно разоряет страну и наступает многовековой хаос. Одна гражданская война сменяет другую, а в довершении всего в XVIII в. до н.э. ослабленную и дезорганизованную страну частично оккупируют кочевники — гиксосы. Лишь два века спустя Египет вернется в культурно-экономическое пространство ближнего востока и средиземноморья — но уже аутсайдером и очень ненадолго...

Не уступают египтянам в странностях древние жители Месопотамии. Здесь 3000 г. (переход от «дикости» к «цивилизации») встречают сразу 9 непрерывно воюющих между собой городов-государств: Эриду, Ниппур, Ур, Урук, Ларса, Киш, Умма, Лагаш и Аратта. В каждом есть откуда-то появившиеся ирригационные системы, храмы, армия, жреческая каста и правящая династия.

Мифы Урука приписывают основание города, а заодно и изобретение письменности, правителю по имени Энмеркар (очередная аналогия: Нармер, он же Менес, он же, возможно Минос).

Если же отвлечься от мифов, то совершенно непонятно, кто и когда все это основал — зато понятно, что в исторический период происходило только разрушение.

За 700 лет практически непрерывной войны всех против всех, эти города обнищали и где-то около 2300 г. до н.э. узурпатор Шаррумкен из Киша, основатель Аккада, известный в истории как Саргон Великий, разгромил и подчинил себе все города Месопотамии. Империя Саргона не пережила и двух поколений его наследников. Разоренную войной страну добили кочевники — кутии, пришедшие с Иранского нагорья.

Древняя Индия, как и другие околобиблейские регионы, расположенные восточнее 50-го меридиана, похоронена христианскими историками в братской могиле под названием «древний восток». Тем не менее и здесь мы, сопоставляя эпос и археологию, фиксируем ту же картину. Цивилизация Хараппы, также относимая историками к 3-му тысячелетию до н.э., последовательно саморазрушается в гражданских войнах. Ее эпический финал — поле Курукшетры, где полегла чуть ли не половина взрослого мужского населения страны. Исторический финал: в XVI в. до н.э. — кочевники арии занимают опустевшие города, которые уже некому защищать.

Все, что мы наблюдаем в «официальный» исторический период — это разорение, опустошительные войны и прочие формы деградации, заканчивающиеся приходом первых попавшихся дикарей, которые «веселой шумною толпою» выгоняют в шею бывшее цивилизованное население.

О древнем Крите вообще и деятельности правителя Миноса в частности, разговор особый. Лишь в XX в. «официальная» история с явной неохотой стала признавать, что цивилизация минойского Крита имела место примерно с 3000 г. до н.э. С еще большей неохотой было признано, что минойцы на протяжении полутора тысячелетий контролировали всю акваторию Средиземного моря (хотя это констатируется массой древних источников, включая мифологию).

В причинах крайнего неудобства минойского Крита для «официальной» исторической догматики мы разберемся позже, а сейчас займемся другим вопросом.

Когда же возникли знаменитые древние знания египетских и месопотамских (халдейских) жрецов и прочие признаки высокой древней культуры, каковые упоминаются у авторов античности? Ладно, допустим античные авторы слегка преувеличили их высоту и древность. Но откуда взялись египетские и шумерские достижения в области химии, металлургии и механики? Допустим, они тоже несколько преувеличены — хотя непонятно, как не имея этих достижений, можно было создать систему ирригации с каналами, плотинами и контролем уровня воды, построить здания со сложной архитектурой, рассчитать астрономические таблицы и так далее. Наконец, культурные растения и сельскохозяйственные животные уж точно существовали в Египте и Месопотамии еще до эпохи «исторических» правителей — значит, кто-то длительное время занимался их одомашниванием (чтобы не сказать: селекцией). И происходило это явно не на том историческом фоне, который мы рассмотрели выше.

Похоже, этим парадоксом никто всерьез не увлекался до середины XX в.

Ситуация изменилась с появлением технических новшеств, пригодных для инструментального определения датировок (радиоизотопные, палеомагнитные и тому подобные методы).

Тут же возникла ветвь археологии, ориентированная на инструментальные методы датирования артефактов (безотносительно к их историко-культурной принадлежности).

Вскоре образовалась следующая (еще не окончательная, но уже порядком уточненная) картина развития цивилизации:

9000–7000 лет до н.э. — земледелие и скотоводство развивается на всех континентах, кроме Австралии и Северной Америки. Появляются культурные растения и сельскохозяйственные животные, в «теплых» регионах в бассейнах больших рек и на островах возникают города. По «теплым» приморским регионам Евразии распространяется технология керамики. Там же возникает металлургия меди и золота (а возможно и других металлов, образцы которых просто не могли сохраниться в силу характерной для них скорости коррозии).

7000–5000 лет до н.э. — развивается прядение и ткачество. Возводятся ирригационные сооружения и распространяется земледелие с искусственным орошением (Месопотамия, а несколько позже — Китай). Возникает регулярное торговое мореплавание в Средиземном и Аравийском море.

5000–3000 лет до н.э. — совершенствуются и специализируются элементы технологии (различные типы военных и торговых кораблей, колесные повозки, плужное земледелие, приспособления для производства стекла, т.н. «быстрый» гончарный круг, металлические инструменты гражданского и военного назначения и т.д.). В «теплых» приморских регионах Евразии и на островах Средиземноморья фиксируется практически весь набор сельскохозяйственных и промышленных технологий, характерный для последующей эпохи (а точнее — для последующих 4500 лет истории до XV в н.э.). Тот же набор технологий фиксируется и в «Новом Свете» — на Южноамериканском континенте.

Итак, картина оказывается существенно иной, чем принято считать в «официальной» истории...

Во-первых, т.н. «цивилизационные центры» не были сконцентрированы в долине Нила и Месопотамии, а возникали почти одновременно, вместе с базовыми хозяйственными технологиями, в интервале 9000–7000 лет до н.э., в различных местах планеты, где были подходящие условия. Следующие 3–4 тысячелетия идет постепенная адаптация этих технологий к местным условиям и к растущей численности населения, а также их совершенствование в ходе формирующегося разделения труда и специализации.

Можно предположить, что базовые технологии (в частности, керамика и металлургия) появились значительно раньше — и в дальнейшем мы покажем, что так оно и было. Что же касается лодки и паруса, а также счета и письменности — они, как будет видно из дальнейшего изложения, еще древнее.

Во-вторых, похоже, что указания на даты основания многих приморских городов в период около 9-го тысячелетия до н.э., вполне могут быть верными. Если Иерехон и Натуфия уже существовали примерно в 9000 г. до н.э., а Чатал-Хююк, Хирокития и Тартессос — в 7000 г., то почему в тот же период не могли существовать Афины и Саис (как о том пишет Платон в диалоге «Тимей»)?

В-третьих, становится понятна реальная историческая роль древнейших царств — Египта, Шумера и прочих. Они не создавали цивилизацию, а наоборот, бестолково прожрали и разорили все, что было достигнуто в ходе нескольких тысячелетий предшествующего экономического развития. И справились они с этой задачей в среднем всего за 700 лет, подтвердив известный тезис о том, что ломать гораздо проще, чем строить.

Значение перелома, совершенного древними царствами в истории цивилизации трудно переоценить: с момента их возникновения и до XV в. уже нашей эры, человечество не создало ни одной принципиально новой продуктивной технологии, и уж точно не развило ни одной новой науки. Даже те изобретения и открытия, которые все-таки совершались в этот период, оставались практически невостребованными.

За последние 5000 лет «официальной» человеческой истории, лишь последние 500 лет наблюдается существенный прогресс. Из остальных 4500 лет — первые 3000 лет еще наблюдаются какие-то вялые эволюции в науке, технике и культуре, а далее все останавливается и 1500 лет человечество живет в обстановке тотального застоя, временами переходящего в деградацию. Народы, под руководством более или менее способных правителей, бессмысленно переползают из одной географической области в другую. Все это сопровождается сражениями, грабежами, разорением поселений и прочими обычными в таких случаях актами массового насилия и вандализма. Иногда сражения происходят даже без переползания народов — а просто по каким-то причинам религиозно-идеологического порядка. Иногда происходят дворцовые перевороты и одни династии сменяются другими, мало чем отличающимися от предшествующих. Историки все это добросовестно сортируют и пишут многотомные труды, трудолюбиво выискивая в этом бессистемном копошении закономерности, которых там или вовсе нет, или есть, но очень мало. По крайней мере, совершенно не достаточно, чтобы объяснить, почему после 45 веков застоя вдруг за 5 веков был пройден путь от дров, телеги и пергамента до ядерного реактора, космического корабля и компьютера.

Здравый смысл подсказывает, что эти закономерности прослеживаются в какой-то другой (упущенной из рассмотрения официальных историков) цепи событий.

Казалось бы, даже ежу ясно, что при таких обстоятельствах общепринятая концепция древней и средневековой истории отражает реальность развития цивилизации не в большей мере, чем представления о плоской Земле, накрытой твердым небосводом с приляпанными к нему звездочками.

Тем не менее, никакой концептуальной корректировки истории не происходит.

Она продолжает заниматься описанием царств, правителей, локальных конфликтов и прочей суеты, совершенно игнорируя собственно цивилизацию, ее происхождение и ее динамику (т.е. те предметы, которые, теоретически, и составляют цель исторической науки).

 

3. Симфония на граблях

Рассмотрев объективные данные археологии, мы пришли к выводу, что сложившаяся модель древней и средневековой истории вроде бы нуждается в концептуальной корректировке. В то же время, мы констатировали, что такой корректировки не происходит.

Что ж, может быть, мы чего-то не учли — и есть серьезные научные аргументы за сохранение сложившейся исторической модели?

Рискнем предположить, что если бы они были, то в 80-е годы XX в. у «официальных» историков были все основания предъявить эти аргументы. Дело в том, что в 1981 г. математик А.Т.Фоменко предъявил, как модно говорить, «широкой общественности» работу под названием «Hовые экспериментально-статистические методики датирования древних событий и приложения к глобальной хронологии древнего и средневекового мира».

С помощью довольно спорных (мягко говоря) построений, он сократил «библейскую» историю в 2 раза и создал т.н. «новую хронологию». Первые фараоны переехали из 3-го в 1-е тысячелетие до н.э., античная Эллада и Рим вписались в интервал между VII и XIV в. уже н.э., римские императоры склеились с германскими, Иисус Христос стал папой Григорием VII Гильдебрандом, а Калигула — Юлианом Отступником.

Околонаучные спекуляции такого рода случаются во всех науках (взять хотя бы «закон всемирного давления» в физике, «заряженную воду» в химии или «фотографии биополя» в биологии) — но там фальшивки разоблачаются в течение года. Более того, возникновение таких спекуляций даже приносит пользу — так процесс разоблачения «фотографий биополя» породил новые методы медицинской экспресс-диагностики.

В случае же с Фоменко никто из «официальных» историков не смог убедительно доказать порочность «новой хронологии».

В 1983 г. известный ученый и популяризатор науки С.П.Капица с некоторой тревогой выступил по этому поводу:

«Сейчас, например, группа математиков выступила с ревизией исторического календаря и активно популяризует свою точку зрения в печати. Из истории человечества запросто выбрасывается пять, десять веков. Прошу крупных историков прокомментировать это все с телеэкрана. Отвечают: это настолько неквалифицированно и нелепо, что обсуждать подобные вопросы они не станут. Hо вопросы-то остаются!»

Несмотря на это предостережение, все комментарии «крупных историков» свелись лишь к ссылкам на авторитеты, поискам мелких ляпов и обвинениям в профанации науки. Вопрос, таким образом, повис в воздухе. Висел он недолго (примерно лет 10) а потом, упал на головы беспечных «крупных историков», как термоядерная бомба. Фоменко и компания многотысячными тиражами издали несколько научно-популярных книг по «новой хронологии».

Та самая «широкая общественность» (научная, околонаучная и любительская) раскололась на партии «фоменкологов» и «антифоменкологов», которые принялись публично поливать друг друга нечистотами.

Ни одна из партий не смогла добиться значительного перевеса — и понятно почему. Дело не в том, что обе хронологии (и «старая» и «новая») построены совершенно одинаково — на тенденциозной трактовке разнородной исторической информации с выбрасыванием всего, что не нравится и дописыванием всего, чего не хватает для убедительности. Просто Фоменко проделал с «классической» хронологией ту же хирургическую операцию, которую за 500 лет до него проделали христианские историки с хронологией «доклассической».

«Классики» ампутировали Атлантиду Платона вместе с его данными об основании Афин за 9000 до Солона, а также указание Геродота на список 330 правителей и 345 лично виденных им статуй верховных жрецов Египта (что соответствует примерно 7000 лет). Платон якобы перепутал сотни с тысячами, а Геродот надругался над фараонами и статуями, посчитав их по 3 раза. Китайские и мезоамериканские хроники, восходящие, как минимум, к 10-му тысячелетию до н.э. «классики» и вовсе не сочли нужным замечать.

Дело не в том, что перечисленные античные ученые правы (возможно, они и ошибались). Дело в той легкости, с которой их свидетельства были отброшены лишь за то, что не соответствовали основной доктрине христианской «классической» истории.

Фоменко с такой же легкостью ампутировал шумеро-вавилонскую Месопотамию, египетское древнее и среднее царство, и греко-римскую античность. Все это он сложил в «темные века» Европы (после старательного утаптывания, оно там поместилось). С позиций «классики» с таким подходом не поспоришь: если Платон и Геродот могли быть олигофренами (путать сотни с тысячами или вообще не уметь считать), то уж тем более могли быть олигофренами Скалигер и Петавий (и путать Париж с Троей, Багдад с Вавилоном, а Италию с Палестиной). Китайские и мезоамериканские хроники он, по примеру «классиков», просто не заметил (действительно, почему им можно, а ему нельзя).

В битве «фоменкологов» с «антифоменкологами» сошлись, таким образом, не антинаука и наука, а старая и новая догматика — такая битва, как известно, ни одной из сторон не может быть выиграна в принципе.

Впрочем, фоменкология — не единственный вид альтернативной истории. В те же 80-е годы распространились еще два: палеоуфология и атлантология. Первая из них утверждает, что все древние цивилизации созданы инопланетянами несколько десятков тысяч лет назад (т.н. гипотеза палеовизита). Вторая полагает, что еще до последнего ледникового периода существовала какая-то древнейшая высокоразвитая цивилизация земного происхождения (Атлантида, Лемурия, Гиперборея), а все известные нам древние цивилизации являются ее осколками. Соответственно, в первом варианте инопланетяне-культуртрегеры улетели, а во втором — Атлантида (Лемурия, Гиперборея) утонула (взорвалась, покрылась льдом), короче говоря, исчезла.

Фоменкология оперирует свидетельствами того, что события античной истории являются лишь мифическими «зеркалами» более поздних реальных событий средневековья (Библейские события — зеркало истории папства, а история античного Рима — зеркало истории 1-й германской империи). И такие свидетельства находятся. Например, хроники Гелланика и Дамаста, которые относят падение Трои (XIII в. до н.э.) к времени основания Рима (VIII в. до н.э.). Раз — и история стала на 500 лет короче.

«Официальной» истории крыть нечем.

Палеоуфология и атлантология наоборот, оперируют свидетельствами того, что мифические повествования о богах и первопредках описывают реальные события, относящиеся к глубочайшей древности (Правление Озириса в Египте, Кецалькоатля в Мексике и т.п.).

И такие свидетельства тоже находятся. Например, египетский династический список, приведенный Диодором и Евсевием. Раз — и история стала на 25000 лет длиннее.

Крыть снова нечем.

Почему же официальная историческая наука оказалась в столь прискорбно-беспомощном состоянии?

Рискнем предположить, что все дело в ущербности назначения. История (в отличие от других наук) направлена не на поиск рекомендаций для будущей деятельности, а на формирование требуемой кем-то (инвесторами, правительством, социальной конъюнктурой) состояния прошлого. Потому в истории и не делается ни модельных, ни мысленных экспериментов. Еще бы: стоит сделать такой эксперимент — и вся концепция официальной истории при столкновении со здравым смыслом лопнет, как мыльный пузырь.

Как выглядело прошлое на самом деле — историю не интересует, она занимается ВЫМЫШЛЕННЫМ прошлым, в котором все происходит так, как нужно заказчику (истеблишменту, правительству, инвестору, доминирующей религиозной конфессии и т.п.). Иначе говоря, она не научна, а догматична.

Здесь следует пояснить разницу между наукой и догматикой. Научные системы ориентированы на практический результат — поэтому они прогрессируют и реформируются по мере накопления и уточнения информации. Догматические системы ориентированы на защиту наперед заданных положений — и потому они не реформируются, а совершенствуются лишь в приемах игнорирования информации, противоречащей этим заданным положениям.

Библейская астрономия была вытеснена научной астрономией — поскольку задачи звездной навигации требовали практически применимого результата, безотносительно к тому, соответствует он библии или нет.

Мистическая алхимия была вытеснена научной химией — поскольку технологические задачи требовали, опять таки, практически применимого результата. То же касается математики, физики, биологии, медицины, геологии и т.д.

«Официальная» история, как уже было сказано, является не научной, а догматической системой. У нее никто никогда никакого практически применимого результата не требовал. «Официальная» история до сих пор выполняла ту же единственную функцию, что и идеологически выдержанное «искусство»: целенаправленно «промывала мозги» большинству общества.

В таких условиях понятно, почему «официальную» историю не устраивает напрашивающийся в споре с «альтернативщиками» вариант: давайте все забудем и займемся голыми фактами.

Для любой догматики подобный вариант — чистое самоубийство.

Нам же, наоборот, очень нравится идея такого фактографического стриптиза. Возможно, это не очень «научно», зато наверняка весело.

 

4. Веселые картинки

Каждому ясно, что стриптиз предполагает появление хотя бы одной симпатичной обнаженной девушки. Наша девушка происходит из местечка Дольни Вестоницы, что в южной Моравии (Чехия). Она приняла очень выразительную позу — вытянувшись в струнку и смущенно прикрыв руками грудь и часть лица. Разумеется, поскольку речь идет о временах весьма отдаленных, натуральную девушку заменяет ее скульптурное изображение, а точнее керамическая статуэтка.

Сколь отдаленные времена имеются виду? По меркам палеолита — не очень: примерно 23600 лет до н.э. Это не ошибка и не глупая шутка. Статуэтка действительно керамическая и действительно относится к 24-му тысячелетию до н.э.

До некоторых пор такие статуэтки скромно относили к античной кельтике — пока изотопный анализ с грубой прямотой не указал на их палеолитическое происхождение.

Даже если не верить в изотопный анализ, достаточно того, что рядом с девушкой найдена фигурка симпатичного слоника из того же материала. Слонику бесполезно объяснять, что керамике в палеолите быть не полагается: упомянутый слоник (а точнее, его живой прототип) вымер в центральной Европе в ту самую эпоху палеолита. Вообще, создается впечатление, что слоники за что-то очень не взлюбили будущих историков и заранее создали им массу неприятностей.

Добавим, что девушка и слоник из Чехии — это далеко не единственные артефакты подобного рода: таких предметов достаточно много и встречаются они не только в центральной Европе.

Впрочем, «официальная» история попыталась выкрутиться из щекотливой ситуации и переквалифицировать тип материала, назвав керамику «обожженной землей» — но это явно не очень хорошая идея. Характерная глянцевая поверхность статуэток указывает на обжиг при температуре выше 900 градусов Цельсия. Впрочем, можно даже не обращать внимания на глянец — достаточно того факта, что статуэтки не размокла и не рассыпалась за двадцать с хвостиком тысячелетий пребывания в сыром грунте (как мы знаем, Чехия — не Сахара, климат здесь достаточно влажный, а порой и весьма дождливый). Иначе говоря, мы имеем дело с полноценной керамикой, обжиг которой осуществлялся не в костре, а в обжиговой печи (пусть даже и примитивной).

Существование пусть даже и примитивной обжиговой печи означает неизбежное и очень скорое появление металлургии — поскольку целый ряд минералов — малахит, халькопирит, касситерит и пр., даже чисто случайно попав в такую печь (особенно в присутствии угля), приводят к образованию металлов. При таких обстоятельствах многочисленные находки металлических (в основном — медных) орудий 10-го тысячелетия до н.э. представляется вполне закономерным.

Еще одна разновидность предметов, относящихся к палеолиту выглядит так: кольцо диаметром несколько сантиметров, внутри него — маленькое колечко, соединенное с внешним кольцом несколькими (числом от 4 до 10) перекладинами. «Официально» считается, что назначение данных предметов не выяснено, но любой вменяемый человек в возрасте от трех лет и старше, скажет, что это — колесики от чего-то игрушечного (например, тележки или тачки).

Иначе говоря, в палеолите уже было изобретено колесо, керамика, металлургия и еще масса всякой всячины (о которой мы поговорим позже). И, на самом деле, в этом нет ничего странного. Просто в современной научно-популярной исторической литературе сложилась странная традиция. изображать первобытных людей слабоумными обезьяноподобными существами. Эти существа сидят на корточках вокруг костра, рычат, отбирают друг у друга куски какой-то пищи сомнительного качества и швыряются шкурками от овощей. Рискнем предположить, что если бы первобытные люди об этой традиции знали, то анекдоты об историках появились бы еще в палеолите.

Чтобы понять, каков был в интеллектуальном отношении первобытный человек, лучше ознакомиться не с сомнительным творчеством историков-популяризаторов, а с творчеством самих первобытных людей. Образцы такого творчества в настоящее время доступны для обозрения: это настенная роспись пещер Ласко (Франция), Альтамира (Испания) и еще сотни менее знаменитых пещер в Европе, Азии, Африке, Южной Америке и даже в Австралии. Расцвет пещерной живописи приходится на интервал 30–15 тысячелетия до н.э. На стенах Ласко и Альтамиры изображены десятки различных крупных животных: быки, лошади, олени, слоны, медведи. Цветные рисунки (обычно — в 4 краски: чёрное, красное, белое, жёлтое) поразительно достоверно передают не только вид, но даже позы и движения каждого зверя. До тех пор, пока все инструментальные анализы не подтвердили палеолитическое происхождение этих изображений, многие специалисты просто отказывались верить, что это возможно. Еще бы: первобытным людям не положено владеть приемами, которые (согласно «официальной» истории) предстоит изобрести художникам эпохи античности и развить в эпоху европейского возрождения.

«Серьезные» многоцветные рисунки чередуются с набросками, на которых намечены контуры людей и животных. Здесь же есть и жанровые сцены: например, человек и огромный бык с длинными S-образно изогнутыми рогами, застывшие друг напротив друга. Ясно, что это — не охотничий эпизод. Может быть, это — истоки древнего ритуального критского танца с быком (аллегория покорения моря человеком), изображенного на критских фресках минойской эпохи и малоазиатских мистерий, следы которых мы находим в росписи невообразимо-древних храмов Чатал-Хююка? Между прочим, ровно такие же наскальные рисунки «танец с быком» встречаются буквально в сердце Евразии — в древнем святилище Тамгалы (окрестности г. Алма-Ата, Казахстан). Последние несколько тысяч лет здесь довольно унылое, бедное водой и растительностью место, известное в «официальной» истории лишь тем, что лежит на одном из маршрутов средневекового «великого шелкового пути». Но в 8 тысячелетии до н.э., на исходе последнего ледникового периода, здесь был центр системы полноводных рек и морей-озер, рассекавших континент надвое примерно по 45-й параллели и образующих непрерывные водные пути от Черного до Желтого моря. Остатками этой системы в наше время является цепь внутренних морей, мелких соленых озер и солончаковых низменностей. А в 8-м тысячелетии до н.э. здесь могли быть процветающие поселения, которые можно назвать портами или центрами морской торговли, или центрами развития культуры, науки, искусства. Теперь остатки этих поселений погребены под слоем песка и соленого грунта...

Впрочем, не будем углубляться в область интуитивных аналогий. Просто констатируем, что «первобытный» человек образца в плане интеллекта и воображения ничем не отличался от наших современников. Из этого и будем исходить в дальнейшем. А теперь попробуем заняться мысленными экспериментами — то есть тем, чем «официальная» история упорно заниматься не хочет. Начнем с того, что попытаемся определить, какой приблизительно период времени нужен было первобытному человеку, чтобы изобрести тот самый базовый набор технологий, который, как мы видели выше, присутствует уже в 10-м тысячелетии до н.э. Ответ лежит, что называется, на поверхности. За сколько времени осваивались потерпевшие кораблекрушение современные люди на необитаемых островах и как быстро они налаживали сносную жизнь на неолитическом (а то и энеолитическом — «каменно-медном») уровне? Правильно, всего за несколько лет. Если, конечно выживали — но ведь и в древние времена мы имеем дело только с теми племенами, которые выжили, а не с теми, которые вымерли. Можно возразить, что потерпевшие кораблекрушение обладают базой современных знаний. Но много ли у современного человека знаний о добывании огня без спичек, изготовлении первобытного оружия и охоте с помощью этого оружия? О мотыжном земледелии и первобытной архитектуре? О первобытном судоходстве и навигации? О первобытной химической, керамической или металлургической технологии? О первобытной кухонной стряпне и первобытной медицине? Иначе говоря, много ли дадут современные знания о современной цивилизованной жизни по сравнению с теми знаниями, которые можно получить просто путем наблюдения окружающей природы, повседневном взаимодействии с этой самой природой и разумном анализе того и другого? В любом случае все перечисленные технологии человеку придется изобретать практически заново. Если знание о том, что такие технологии в принципе существуют и поможет человеку — то скорее морально, нежели процедурно. Подводя итог этому рассуждению, можно сказать, что возможность изобретений в области базовых неолитических технологий была одинаковой и 5000, и 10.000 и 100.000 лет назад.

Другое дело — существовал ли мотив для развития технологии. Вряд ли первобытные люди стали делать это просто из удовольствия. Значит, была какая-то причина, заставлявшая развивать технологию, т.е. в определенных обстоятельствах или в определенные периоды такое развитие было необходимым условием выживания.

В официальной истории в качестве причин такого рода принято называть борьбу с крупными хищниками, а также исчерпание традиционных ресурсов (в первую очередь — пищевых), и конкуренцию за них между соседними племенами. Что касается крупных хищников — то немедленно после овладения самыми наипростейшими технологиями, первобытный человек прошелся по ним, как чума. Археологические данные показывают, что в Северной Америке (по которой человек начал расселяться только в 15–10 тысячелетиях до н.э., означенные представители фауны исчезли за какую-то тысячу лет. Что же касается исчерпания ресурсов и конкуренции за них, то при численности населении планеты 5–10 млн. человек, эта проблема просто не могла быть актуальной. Первобытные племена были слишком разрознены для того, чтобы всерьез конкурировать за какие-то территории или ресурсы. Такой плотности населения соответствует состояние, которое европейцы в XVII–XVIII в. застали у аборигенов Австралии, где межплеменные конфликты там не воспринимались в качестве метода получения монопольного контроля над территорией и ее ресурсами. Сама идея такого контроля казалась аборигенам совершенно нелепой. Тысячи лет здешние племена жили своей первобытной жизнью и очень неплохо себя чувствовали, пока англичане и прочие европейцы не принесли им то, что сейчас принято называть цивилизацией.

Та же ситуация имела место в Новой Зеландии, Новой Гвинее, центральной Африке и многих других регионах: аборигены жили технологически на различных уровнях первобытности — в интервале от раннего палеолита до энеолита и их это вполне устраивало. Они совершенно не собирались прогрессировать и не стали бы этого делать в обозримом будущем — если бы не приход европейцев. Впрочем, дело не только в разрозненности и отсутствии конкуренции. Страны Юго-Восточной Азии, создавшие свои цивилизации одновременно с Египтом, Критом и Месопотамией, «застряли» на технологическом уровне античности — опять-таки до прихода европейцев. Даже достаточно высокая плотность населения, частые территориальных конфликты и войны (а их там хватало — взять хотя бы знаменитую «войну трех царств» в Китае) ни разу не вызвали характерного для финального средневековья Европы «взрывного» прогресса.

Европейцы примерно до XV в. н.э. жили на том же античном уровне и, казалось бы, не проявляли никаких признаков стремления к прогрессу. Южноевропейского крестьянина, ремесленника, солдата или лэндлорда, живущих в V в. н.э. можно было бы переместить на тысячелетие в прошлое или в будущее — и они не заметили бы существенной разницы.

Вдруг, за какое-то столетие, все резко изменилось. Политики и коммерсанты, похожие на пиратов, и пираты, похожие на политиков и коммерсантов, вырвались на просторы морей и океанов. А моря и океаны ворвались в застывшую сухопутную жизнь, с легкостью сметая с лица земли государства, правительства и социальные институты, казавшиеся вечными. Началась эпоха «великих географических открытий» и европейской морской экспансии, эпоха машин и социальных потрясений. Эпоха, которая породила «машинный» технологический прогресс и, как следствие — современное состояние цивилизации.

Итак, все началось с моря.

 

5. Конечная остановка

С точки зрения современной палеоантропологии, все началось примерно 8 миллионов лет назад, на восточном побережье Африки, немного южнее экватора. Сейчас здесь находятся государства Кения, Танзания и Мозамбик, недалеко от берега — масса мелких островков и более крупные острова Занзибар и Пемба, несколько дальше — Коморские и Сейшельские острова и Мадагаскар. Позже мы увидим, что все эти географические подробности крайне существенны.

В отношении вопроса «как» — начнем с неожиданного на первый взгляд утверждения: человек — это почти амфибия. Предок человека сначала стал двуногим, прямоходящим, безволосым и всеядным, уже потом — разумным, и лишь еще позже научился изготавливать орудия. С полуводным образом жизни и склонностью к животной пище водного происхождения связаны основные отличия человека от человекообразных обезьян. Основные отличия таковы: двуногость и прямохождение, широкие стопы и ладони, голая кожа, длинный нос и слабая дифференциация зубов, врожденная способность нырять и толстая жировая прослойка, особенности строения половых органов и молочных желез, конструкция грудной клетки и разворот верхних конечностей. Ни одна из человекообразных обезьян не умеет сколь-нибудь прилично плавать (а уж нырять и вовсе не способна — просто в силу устройства носоглотки). Человек не просто способен без усилий нырять и плавать под водой, а также держаться на воде в неподвижном состоянии — человек способен к этому от рождения. Впервые на все это обратили внимание два биолога — Элистер Харди и Ян Линдблад. Линдблад предположил, что примерно 10–12 млн. лет назад от какой-то разновидности африканского рамапитека произошел т.н. гидропитек — обезьяна, ведущая полуводный образ жизни, с анатомией, характерной для млекопитающих-амфибий (более подробно — в его работе «Человек — ты, я и первозданный»).

Гидропитек питался, скорее всего, моллюсками, ракообразными, земноводными и рыбой. Высокая чувствительность пальцев, бинокулярное цветное зрение и координация движений, способность к быстрому распознаванию и сложным реакциям, позволяла гидропитекам находить и ловить руками съедобную, но достаточно подвижную водяную фауну.

Примерно этим он и занимался бы по сию пору — если бы не прискорбное (для него) или наоборот удачное (для нас) обстоятельство. Около 8 миллионов лет назад климат экваториальной Африки изменился в сторону более сухого. Площадь сплошных систем мелководных водоемов стала сокращаться и гидропитекам пришлось, с одной стороны — приспосабливаться к жизни по периметру рек, озер и заливов, с другой стороны — мигрировать в поисках мест, богатых такими водоемами.

Наряду с массой неприятностей, которые поджидали на твердой земле, бесшерстное прямоходящее двуного-двурукое существо, не обладающее клыками и когтями, были и маленькие радости. Например, способность прицельно бросать тяжелые предметы (глазомер + координация + конструкция плечевого пояса). Или возможность спасаться в воде от крупных сухопутных хищников — гидропитек, совершенно беззащитный перед ними на суше, становился в своей родной среде смертельно опасным противником для любого сухопутного существа. Не исключено, что гидропитеки охотились на мелких копытных у водопоя — просто утаскивая животное под воду, где оно уже совершенно самостоятельно захлебывалось (примерно так охотятся крокодилы). Так или иначе, гидропитеки эволюционировали в направлении, позволяющем размножаться, выживать и убивать на суше (хотя и вблизи воды). Никто не знает, когда предки человека стали пользоваться огнем и орудиями охоты — соответственно, никто не может определить, когда где проходит граница «очеловечивания». Так или иначе, примерно 4 миллиона лет назад, появляется кениантроп — существо, слишком сильно похожее на человека, чтобы называть его «питеком», а примерно 2 миллиона лет назад возникает homo erectus (прямостоящий человек). Палеонтологические исследования дают основания предполагать, что около 1,5 миллионов лет назад он начал расселяться по планете, давая начало различным человеческим расам (некоторые из которых существуют по сию пору). Homo erectus, он же — палеоантроп, был уже настолько человеком, что сохранись он по сию пору — его без колебаний признали бы отсталым африканским племенем и в два счета приобщили бы к благам цивилизации (таким, как среднее образование, денежное обращение и организованная преступность). Но в те далекие времена сделать это было просто некому, так что homo erectus постепенно учился всему сам, под влиянием природных обстоятельств. Вопрос: НАСКОЛЬКО БЫСТРО он учился.

В конце XX в. научная общественность испытала очередной шок вследствие опубликования результатов исследования немецкой группы археологов во главе с проф. Цигертом (Zigert). Исследования проводились в ливийской пустыне, провинция Феззан. 400–200 тыс. лет назад здесь находилось древнее южноливийское озеро (или внутреннее море) площадью немногим меньше современного Черного моря.

Кроме собственно поселений палеоантропов (Homo erectus), были обнаружены почти окаменевшие пласты золы от сожженного тростника, толщиной до 2,5 метров. То ли прибрежный тростник выжигали в целях безопасности (от крупных хищников и ядовито-кусачей мелочи), то ли для расширения площади произрастания съедобных растений (и тогда речь идет уже о прототипе сельского хозяйства). Помимо растительных культур, палеоантропы кормились охотой на околоводных птиц и травоядных, а также рыболовством (причем ловить рыбу они выходили на лодках или плотах). Как известно, у тростника острые кромки листьев, способные наносить глубокие порезы — и, как оказалось, палеоантропы носили защитную одежду из шкур. В отношении инструментальной культуры — палеоантроп изготавливал и использовал более 20 типов инструментов, каждый из которых был предназначен для конкретной цели и соответствовал определенным «стандартам».

Кроме всего прочего, археологи обнаружили бусинки, сделанные, вероятно, из скорлупы страусиных яиц (видимо, ожерелья из таких бусинок были в моде 200 тысяч лет назад).

Наконец, самая сенсационная находка — остатки дома, возраст которого также 200 тысяч лет. Стены каменные, из блоков кварцита и песчаника. Крыша, вероятно, была камышовой и, естественно не сохранилась, посреди земляного пола был расположен примитивный очаг.

ПАУЗА — дальше палеонтолог задумывается: одно дело — изучать образ жизни разумных животных (пусть даже и почти людей), и совсем другое — изучать культуру племен, строящих каменные дома и занимающихся чем-то, подозрительно похожим на земледелие. Этим уже должен заниматься историк.

Итак, палеонтолог зовет историка.

«Что случилось?» — спрашивает тот.

«Вот, — говорит палеонтолог, демонстрируя реконструкцию первобытного поселка и его окрестностей — это уже по твоей части».

«А это который век?» — интересуется историк.

«Это 200 тысяч лет назад плюс-минус 10%» — честно отвечает палеонтолог.

«Тогда еще людей не было, — сообщает историк, — разве что троглодиты...»

«А это, — говорит палеонтолог, — смотря кого считать людьми».

Возникает некое видение. Тропики, побережье, полдень. Троглодит чинит лодку и собирает снасти — наверное, вечером собирается рыбачить. Над камышовой крышей небольшого каменного домика поднимается дым — похоже, троглодитка готовит обед. Троглодети копаются на расчищенном земельном участке, подозрительно напоминающем огород. В общем, идет будничная троглодитская жизнь.

«Это что же делается? — возмущенно говорит историк, — ведь известно, что семья возникает только в неолите, около 5000 лет до н.э.».

«„Происхождение семьи, частной собственности и государства“, — комментирует палеонтолог, — но они тут политически неграмотные, Энгельса не читали».

Так или иначе, 200.000 лет назад, и каменные дома, плоты и лодки уже прочно входят в повседневный обиход человека.

Можно считать, что цивилизация началась, а вместе с ней — и история.

К каменным домам мы еще вернемся, а сейчас займемся плотами и лодками.

Начнем с трех традиционных утверждений:

1. Океан всегда воспринимался, как враждебная и чужая человеку стихия.

2. Океаны с древнейших времен разделяли цивилизации и, в частности, служили естественным барьером между старым и новым светом.

3. Техническая возможность путешествий через океаны появилась лишь в новое время, примерно в XV веке.

Все эти утверждения ложны.

Начнем с того, что, как уже говорилось выше — человек произошел от существа, обитавшего наполовину в водной среде. Основным местом обитания палеоантропов были, скорее всего, разветвленные дельты рек в теплых широтах (не забудем, что все известные центры древних цивилизаций расположены в дельтах рек — Нил, Тигр и Ефрат, Инд, Ганг, Янцзы). Большая река всегда несет массу крупных плавучих предметов — прежде всего, это коряги и стволы упавших деревьев. Идея прокатиться на плавающем куске дерева достаточно проста и привлекательна для любого человеческого существа, которому в данный момент совершенно нечем заняться. Разумеется, в какой-то момент такой естественный плот вынесет отдыхающего в море и прогулка станет небезопасной.

Рискнем предположить, что для приличного пловца (каковым является практически любой, кто родился и вырос в непосредственном контакте с большой рекой или морем) граница безопасности легко определяется визуально — поскольку совпадает с границей прямой видимости берега.

От идеи катания на естественном плоту до идеи минимального управления движением таким плотом с помощью подручных предметов (шестов — на мелководье и примитивных весел — на глубокой воде) — один шаг. Следующий шаг — уже искусственное усовершенствование естественного плота, изготовление примитивного судна и выход в открытое море. Эти древнейшие плавсредства позволяли пересекать довольно широкие проливы — вроде Мозамбикского, отделяющего Мадагаскар от Африки, или Торресова, отделяющего Австралию от Индонезии. Оба названных пролива палеоантроп преодолел морем. Эндемичная фауна, сохранившаяся на Мадагаскаре и в Австралии, однозначно свидетельствует о том, что эти территории к моменту появления человека уже миллионы лет были отрезаны от остального мира широким водным пространством. Единственное животное современного типа, живущее в Австралии — это собака динго, завезенная туда человеком.

Есть мнение, что и на атлантическое побережье Европы и в Индокитай палеоантроп попал также морским, а не сухопутным способом...

Заметим: до сих пор мы рассматриваем морские путешествия палеантропов, подразумевая, что их суда (плоты, лодки) перемещались исключительно с помощью весел. Таким способом можно преодолеть проливы шириной 100–200 километров, но уж точно не многие тысячи километров океанских пространств. Для таких плаваний нужен во-первых, парус, во-вторых навигация, и в-третьих, умение планировать длительные (от месяца и более) морские экспедиции.

Проще всего дело обстоит с парусом.

«Историки полагают, что первая лодка представляла собой ствол дерева, плывущий по течению, а древним прообразом мачты был сук за который можно было держаться, чтобы не упасть в воду. Идея паруса возникла из наблюдений за действием ветра, а затем на мачту стали натягивать шкуры животных или щитки из древесной коры... Можно предположить, что парусники, изобретаемые в разных частях света, были всегда в те времена оригинальными изобретениями, а не заимствованиями, как это случалось в более поздние времена.

(Ш.Гуляша, «Парусники»)

Известны также очень древние плоты из древесных стволов. Такой плот мог быть оборудован мачтой, парусом, навесом и съемным рулевым веслом. Плоты этого типа сохранились на всех континентах, кроме Европы. Самым древним плотом считают бразильскую жангаду из бальсовых стволов.

По мнению многих специалистов, колыбелью парусных кораблей был Индонезийский архипелаг. Парусные пироги Южной Азии состояли из выдолбленного ствола и бокового поплавка, жестко с ним соединенного, а катамараны представляли собой две пироги, соединенные перемычкой. Эти корабли проникали в самые отдаленные области Тихого океана еще до того, как европейцы стали выходить в море».

С навигацией и планированием сложнее. История не сохранила сведений ни о том, как происходили дальние, трансокеанские плавания доисторической эпохи (на то она и доисторическая). Скорее всего, полагают специалисты, в экспедицию отправлялось несколько судов, которые двигались на расстоянии прямой видимости одно от другого, увеличивая этим как безопасность, так и общую площадь обзора (что было немаловажно при поиске новых земель). Другой вопрос — а как вообще выбиралась цель путешествия?

Напомним: в те времена моря и океаны (как, впрочем, и континенты) не были картографированы. Планета, за исключением ближайших окрестностей поселения, представляла собой, фигурально выражаясь, сплошное белое пятно. Казалось бы, при таких обстоятельствах, плыть в открытое море — значит плыть наугад, что есть, попросту говоря, исключительно долгий и неприятный способ самоубийства. Тем не менее, у наших героев был достаточно разумный (хотя и не безошибочный) способ выбора маршрута: наблюдение за перелетными птицами. Можно предположить, что первобытные охотники достаточно хорошо представляли себе, какое расстояние может без посадки пролететь птица.

В море миграции происходят по прямой — так что достаточно знать первоначальное направление. Впрочем, этого направления надо еще достаточно точно держаться — поскольку, если целью миграции окажется группа небольших островов, лежащих в нескольких сотнях километров от берега, то отклонение от курса на несколько градусов может оказаться роковым. Может, впрочем и не оказаться — но об этом позже.

Судя по всему, примерно 50 тысяч лет назад человек уже уверенно пересекал и Атлантический и Тихий океаны, попадая в Южную и Центральную Америку как из Восточной Африки и Средиземноморья, так и из Индокитая и Полинезии...