20 января. Послеобеденное время на Бугенвиле.
Хрю Малколм рисковала заскучать в этом замечательном коттедже на берегу круглого изумительно-чистого озера в кратере вулкана среди высокогорных джунглей. Для нее, родившейся в районе Бора-Бора, это было таким же обычным, как ледяные торосы для эскимоса. Вернувшись после выступления в качестве материальной компоненты Сэма Хопкинса, она обнаружила гуманитарный вакуум в кухне-гостиной коттеджа. Цинично применив внутренние микро-камеры видео-наблюдения, Хрю установила, что Калиборо и Гремлин спят в мансарде, романтично-сплетенным образом, как это нередко бывает после вдохновенных занятий любовью. Полюбовавшись на эту парочку, юниорка Малколм одобрительно хмыкнула, а потом, прикинув прогнозное время, когда они проснуться, занялась приготовлением обеда.
Если бы к завершению этой процедуры никто из человеческих существ не появился, то наверняка Хрю заскучала бы, но… Фортуна позаботилась, чтобы этого не случилось. В кухню-гостиную зашел высокий, но хрупкий молодой человек с «кирпичным» загаром, одетый в свободные сине-серые джинсы и свободную ярко-пеструю рубашку-гавайку.
- Добрый день, мисс Малколм, — произнес он, — можно ли отвлечь вас на минуту?
- Aita pe-a, мистер Кавендиш, — откликнулась Хрю, — в смысле: да, никаких проблем.
- Спасибо, — он поклонился — меня разместили в соседней пагоде, или коттедже, я не разобрался, как тут правильно называть эти архитектурные объекты. Честно говоря, я задумался на тему обеда и, прежде чем идти в домик, на котором табличка «ресторан», решил разведать, нет ли чего-то менее формального. Двигаясь по местности, я ощутил волшебный аромат чего-то вкусного, и заглянул, поскольку знаком с мисс Калиборо и миссис Блэкчок, остановившимися, насколько мне известно, в этом коттедже.
Хрю Малколм понимающе кивнула.
- Вы правильно поступили, мистер Кавендиш. Я тут как раз думала: кого бы накормить обедом? Ведь все практически готово, а мои друзья еще спят. Присаживайтесь.
- Благодарю, мисс Малколм, — он уселся за стол,
- Только, — предупредила юная меганезийка, помешивая уже почти готовый суп-пюре, булькающий в котелке почти ведерного объема,… - у нас тут по-простому, в мисках.
Невилл Кавендиш улыбнулся и покрутил головой.
- Меня это не смущает. Я с двух до восемнадцати лет провел в школе-пансионе Сент-Джакоб в Сидмуте. Там и сервировка была проще некуда, и содержимое… Брр!
- В моем супе содержимое, что надо! — сообщила Хрю, плюхая здоровенные порции в миски, — Это еще вопрос, прекрасный сэр, был ли у вас шанс найти такого упитанного свежего тунца, и таких нежных кальмаров где-нибудь в Лондоне. За любые деньги, я подчеркиваю! Я сомневаюсь, что там такое вообще встречается! Так-то!
- О, прекрасная леди! Я прошу прощения у вас и у вашего супа. Просто, я вспомнил особенность доброй старой Англии: чем древнее и дороже школа-пансион, тем хуже питание, и тем безобразнее отношение персонала к воспитанникам. Отношения между самими воспитанниками, кстати, еще отвратительнее, чем питание и воспитатели.
- А смысл? — спросила Хрю Малколм.
- Не знаю, — он подвигал ложкой над миской, — действительно, не знаю. Возможно, по замыслу изобретателей, это должно сформировать пуританскую мораль, патриотизм и привычку прислуживать старшим. Вообще-то, мне повезло: родители не такие богатые, чтобы спихнуть сына в действительно элитное учебно-воспитательное учреждение.
Юниорка Малколм задумчиво заглотала несколько ложек супа, а затем, отбросив все правила куртуазного обращения вроде «о, сэр» объявила:
- Знаешь, Невилл, я считаю так: что было, но прошло, то его, типа, уже нет. Это такая философская позиция: жить настоящим и будущим. Очень помогает, ага.
- Суп у тебя вкусный, — ответил он, тоже возвращаясь к поеданию супа, — и философия, наверное, у тебя, правильная.
- Ага, — подтвердила Хрю.
В этот момент открылась дверь, и раздался громкий, но будто шепчущий голос:
- Молодежь уже питается. E-oe?.
- E-o, адмирал! — ответила Хрю Малколм, — Хочешь супа?
- Хочу, — ответил обладатель странного шепчущего голоса и, сделав несколько шагов, отстегнул портупею с пистолет-пулеметом и мачете, и уселся за стол.
- Невилл, — сказала Хрю, — ты не знаком с адмиралом-президентом Ониксом Оуноко?
- Только по фото, — ответил тот, с некоторой опаской глядя на колоритного американо-меланезийского метиса, правителя Бугенвиля, — здравствуйте, мистер президент.
- Просто, Оникс, — ответил правитель, добродушно махнув рукой, — знаешь, Невилл, я реально мечтал с тобой познакомиться. Тебя называют самым страшным человеком в Западной Океании, если не считать Демона Войны и его Правую Руку. Но демоны, это другое, понимаешь? А такой страшный человек, это удивительный феномен эволюции разума, как говорят философы. Вот почему я решил познакомиться.
Хрю Малколм поставила перед адмиралом-президентом полную миску, положила рядом алюминиевую ложку, и поставила полулитровую бутылку пива.
- Уау! — адмирал облизнулся, — Вот, это хороший обед! Это по-нашему!
- Извините, сэр, — произнес Невилл Кавендиш, — я не понял, что вы про меня сказали.
- Я про тебя философски сказал, по Дарвину. Но, если ты придерживаешься гипотезы Разумного Замысла, то я могу сказать феномен Творения. Так лучше? — с этими словами, адмирал-президент схватил ложку, и начал с непостижимой скоростью хлебать суп, а в перерывах отхлебывать пиво из горлышка. За две минуты, он смолотил полтарелки, и вылакал полбутылки пива, после отложил ложку, отставил бутылку, и добавил к своей первой реплике, — И я еще раз говорю: зови меня просто Оникс.
- Э… Оникс. Я, в общем, сторонник Дарвина. Но я не понял: что во мне страшного?
Адмирал-президент широко улыбнулся, резко извлек из ножен мачете и фехтовальным движением направил лезвие в западную сторону.
- Там поработала твоя озоновая дыра! Теперь индонезийцы от Джайапуры до Сулавеси учатся собирать червяков и лягушек, потому что им нечего жрать! Двадцать миллионов тряпкоголовых смотрят на небо и не понимают, что сожгло их посевы на корню! А как выглядят теперь их советники европейцы? Они не привыкли даже к обычному нашему ультрафиолету. Когда сильный ультрафиолет из озоновой дыры врезал по ним, их руки будто сварились заживо! Вот, это я понимаю: хорошая веселая война!
- Правильно! — поддержала Хрю Малклом, — Пусть они не лезут восточнее Борнео.
- Я не знал… — растеряно произнес молодой британец.
- Конечно, ты не знал, — ответила она, — мы только неделю назад узнали. Индонезийские власти хотели все скрыть, но неделю назад им пришлось просить помощь ФАО.
- Э… ФАО, в смысле всемирная продовольственная организация?
- Ага, — юниорка Малколм кивнула, — пока голода нет, но через три месяца будет, если в регион не направят продовольственную помощь…
- И если эта помощь дойдет, — спокойно уточнил адмирал, убирая мачете в ножны.
- От этих индомалайцев, — продолжила Малколм, — тут только проблемы. Вот.
Невилл Кавендиш в сомнении потер ладонями лоб.
- Вот, ситуация. Про меня теперь могут черт знает что написать в прессе.
- Поэтому, — пояснил Оникс Оуноко, — я решил с тобой поговорить заранее. Как говорят философы, надо вовремя давать своим действиям правильную этическую оценку, иначе можно подпасть под влияние ложных авторитетов. Но если ты уже знаешь правильную этическую оценку, то этого не случится. Невилл, у тебя ведь, кажется, сейчас никакого постоянного контракта нет. Верно?
- Верно, Оникс. Я работал на меганезийский флот, а сейчас свободен и осматриваюсь.
- Ух, как хорошо! Иди ко мне главным инженером!
- Э-э… Это так неожиданно… Я не уверен…
- Ничего неожиданного. И Хрю Малколм мы, конечно, пригласим в команду.
- Прикольно! — сказала она, — И какая будет моя роль?
- Мы это определим, когда составим бизнес-план моего проекта, — пообещал ей адмирал-президент и повернулся к Кавендишу, — ты наверняка умеешь составлять бизнес-план.
- Да, но… Я пока думаю. Дело в том, что моя мечта — заниматься физикой атмосферы.
- Я знаю, знаю! — Оникс Оуноко мощно взмахнул руками, как взлетающий альбатрос — крыльями, — Я читал твой блог, Невилл! Плавучий научный центр — метеорологический корабль, вот что тебе нужно! Завтра будет морской парад — выбирай! И экипаж я тебе помогу набрать! У нас такие парни, и такие девушки! Ух! Кстати о девушках. Мы тут считаем, что секс в команде способствует взаимопониманию.
Тут Невилл Кавендиш грустно улыбнулся и поднял ладони, будто сдавался в плен.
- Оникс, я указал на блоге свою сексуальную ориентацию абсолютно серьезно.
- У-у… — протянул адмирал-президент, — …Это я не посмотрел. Ну, если ты гомо, то мы придумаем что-нибудь. Не великая проблема.
- Я не гомосексуалист, — спокойно сказал Кавендиш, — я асексуал.
- Асексуал? — переспросила Хрю Малколм, — А это с кем?
- Это ни с кем, — ответил он, — это значит, что секс мне безразличен.
- Какая-то травма? — предположил Оникс Оуноко.
- Нет. Какая-то жизнь. И, я в этом вовсе неоригинален. Каждый тридцатый британец — асексуал. По другим странам я не смотрел статистику, но, полагаю, в сети она есть.
Хрю Малколм, параллельно с этим объяснением уже успела набрать ключевое слово в поисковой системе Googol и, взглядом пробежав текст по диагонали, сообщила:
- Действительно три процента по статистике. Мне этого не понять. Тут написано, что у асексуалов что-то другое вместо секса. Ну, типа, хобби какое-нибудь. Это правда?
- Видимо, да, — ответил он, — для меня это эстетика. Я увлекаюсь 3D-Art-графикой.
- А можно посмотреть? — спросила она.
- Да, конечно, — он улыбнулся, — у меня на блоге есть ссылка на виртуальную галерею.
- Ага… — Хрю Малколм несколько раз щелкнула мышкой и вышла на искомое:
*Галерея абстрактного наблюдателя / темы:
Старые города и красивые дома.
Морские и воздушные корабли.
Космические цветы.
Девушки и кошки.
Многогранники и другие миры.
*
Оникс Оуноко тронул ее за плечо.
- Открой там, где корабли.
- Aita pe-a, — ответила она и еще раз щелкнула мышкой.
- Ух… — выдохнул адмирал-президент, — …Есть, на что посмотреть! Невилл, хочешь, мы построим такой корабль для твоего научного центра атмосферы? Здесь у тебя написано: «исследователь штормов». Значит, ты это себе так и представляешь.
- Да, так и представляю, — подтвердил молодой британец, — но это будет весьма дорого.
- Не дороже денег, — отреагировал Оуноко и подмигнул, — ну, будем это строить?
- Что, вот так сразу?
- Да, Невилл, а чего ждать-то? Раз-два поехали…
В этот момент на столе зазвенела трубка wiki-tiki.
- Невилл, это классно! — высказала свое мнение Хрю Малколм, и взяла трубку, — Грунт-Седьмой на связи!
… - Не поняла тебя Тридцать Второй. Какое десантирование?
… - Ты что?! А если?..
… - ОК, Тридцать Второй. Я поняла, через пять минут беру на контроль.
… - А это еще зачем?
… - Ну, если так, то мне нетрудно. Через минуту буду в поле обзора, — с этими словами, юниорка Малколм схватила со стола видео-камеру и, кратко пояснив: «типа, маленький экстрим», выскользнула под открытое небо.
Ее дальнейшие действия могли поначалу показаться странными. Она сбросила на пирсе всю одежду, кроме шортиков, на пояс которых прицепила wiki-tiki. Потом, постояв две минуты, вглядываясь в северо-западный горизонт, она неожиданно спрыгнула в воду с камерой в руке, и поплыла к середине маленького фьорда. Смысл этих эволюций стал понятен чуть позже. В небе появился вироплан, правая боковая панель которого была сдвинута — кабина открыта. Пилот, выполнив профессиональный маневр «предельное замедление на сверхмалой высоте», развернувшись против ветра, почти завис в шести метрах над поверхностью воды (истинное «вертолетное» зависание для машин класса автожиров физически невозможно). Еще секунда, и из кабины выпало загорелое очень худощавое некрупное тело, одетое в ярко-пурпурный купальник-бикини… Плюх!
Хрю Малколм отбросила видео-камеру (корпус плавучий, никуда не денется) и, резко заработав руками и ногами, поплыла к «воздушному десантнику». Если бы Маргарет Блэкчок приводнилась неудачно и потеряла сознание, то утонуть бы не успела. А так, спринтерский заплыв юниорки Малколм остался разумной перестраховкой. 70-летняя канадская новеллистка вынырнула самостоятельно, выплюнула воду и спросила:
- Чип и Дейл спешат на помощь?
- Инструкция, — кратко ответила Хрю, проводив взглядом улетающий вироплан.
- Спасибо, Хрю. Ты не обижаешься, что я оторвала тебя от компании?
- Все ОК, aita pe-a. Там и без меня разберутся. Давай, подберем камеру. Я, кстати, все сняла четко, от твоего появления и прыжка до всплеска.
- Большое спасибо! — воскликнула Блэкчок, и спросила, — А что, если мы с тобой сейчас сплаваем на тот красивый маленький островок, и посидим там немного, поболтаем?
- ОК, давай сплаваем, если ты хорошо себя чувствуешь.
- Хрю, я прекрасно себя чувствую. Дома, в Канаде, я дважды в неделю хожу в бассейн и обязательно прыгаю с 10-метровой вышки.
- Так ведь тут не бассейн, — заметила юниорка.
- Да. Но и не океан. Спокойное тихое озеро, правда?
- Понятно… — Хрю вздохнула, перевернулась на спину, и вытянулась на воде, — …Вот, сейчас ты скажешь: «все нези — зануды».
- С чего ты взяла, что я так скажу?
- С того, Маргарет, что все в таких случаях так говорят.
- Я — не все, — с улыбкой ответила Блэкчок, — ну что, поплыли?
…
Когда-то, много веков назад, здесь застыл лавовый горб. Потом кратер стал озером, а лавовый горб — островком примерно полсотни метров в диаметре, и на лавовом грунте выросла роща какого-то цветущего кустарника и, конечно же, кокосовые пальмы. Где пальмы — там и кокосы. Первое, что сделала Хрю Малколм, выбравшись на берег, это подобрала кокос и, рассчитанным ударом маленького универсального складного ножа (вынутого из гнезда в корпусе армейской трубки wiki-tiki) пробила дыру в скорлупе.
- Держи, Маргарет! На любом островке надо сразу попробовать кокосовое молоко.
- Спасибо, Хрю… — канадка сделала глоток, — …Вкусно! Значит, островок хороший.
- Ага, — подтвердила юниорка, — зачетный островок. А о чем ты хотела поболтать?
- О кино. Я пишу сценарий к фильму «Обитаемый айсберг» по моей серии новелл.
- Ага! Я что-то слышала! Это про амазонок, которые после глобальной атомной войны кочуют по айсбергам, доплывающим до тропических широт, типа того.
- Да, антураж такой, но, вообще-то, я хотела по-новому взглянуть на человечность. Мне кажется, что смотреть на это по-старому уже не очень получается.
Канадка передала своей юной спутнице кокос. Та сделала глоток и призналась:
- Что-то я не догнала эту тему с человечностью «по-новому» и «по-старому».
- Хрю, а как ты определила бы человечность?
- Ну, я думаю, что в учебнике по социальной экономике для колледжа дается толковое определение: «человечность — это отношения в обществе, где нет беспредела».
- И все? — удивилась Блэкчок.
- А зачем что-то еще? — ответила юная креолка.
- М-м… Знаешь, Хрю, обычно считается, что нужны, как минимум, некоторые качества, отличающие человека от зверя. Извини за некоторый пафос, но так обычно говорят.
Хрю Малколм покрутила головой в знак несогласия.
- Нет, Маргарет, не качества, а только количество. Интеллект! Человек по сравнению с шимпанзе, способен решать задачи в сто раз большей комбинаторной сложности. Вот почему мы можем строить машины, предсказывать физические процессы, и заключать взаимовыгодные договоры. В остальном мы те же шимпанзе, но не лесная, а береговая разновидность, так что лазаем хуже, а плаваем лучше. Типа, мы звери, но умные. Вот.
- Это, — спросила канадка, — тоже из учебника по социальной экономике?
- Ага. Оттуда.
- Значит, человек — тот же зверь, только умный, а альтруизм — это просто чепуха?
- Нет, Маргарет. Альтруизм — элемент идеологии государства, подавляющий здоровые биологические желания человека, и его способность сопротивляться принуждению. Раньше это делала государственная церковь, а теперь — школа и TV..
- Значит, Хрю, вас учат, что альтруизм — это зло. А эгоизм — норма?
- Нет. Эгоизм — элемент идеологии государства, подменяющий здоровые биологические желания человека погоней за фальшивками, нарисованными государством.
- Минутку, Хрю, вас учат, что, и альтруизм, и эгоизм, это одинаковый обман?
- Ну, конечно! Как Иегова и Сатана: и то и другое выдумано в книжке-библии! Все эти средневековые полюса: рай и ад, святость и грех, высокое духовное и низкое плотское, просто токсичный мем оффи-культуры, информационный яд для мозга. Человек может обладать многомерным пространством, а оффи-культура втаптывает его в одномерный отрезок между двумя вымышленными противоположностями. Такая вот диспозиция.
- Э-э… — ошарашено произнесла канадская новеллистка, — …А какой вывод?
- Ну… — юная меганезийская креолка пожала плечами. — …Типа понятно, какой.
Тут в сознании Маргарет Блэкчок будто пронеся торнадо, причем не разрушающий, а упорядочивающий. Множество нестыковок и противоречий, о которых канадка успела узнать из прессы в отношении Меганезии, вдруг обрели логичность и ясный смысл.
Анархистский тоталитаризм.
Гуманитарный культуроцид.
Принуждение к свободе.
Фанатичная прагматика.
Эти выражения, придуманные западными журналистами, были жалкими попытками изобразить многомерную фигуру на отрезке прямой…
- Маргарет! — окликнула Хрю, — Что-то не так?
- Все замечательно, — ответила канадка, — просто я задумалась о политике.
- Хэх! Интересно! А я могу чем-то помочь? Если что — просто, скажи.
- Наверное, да. Но, я пока не готова четко сказать, чем именно. Подумаю позже.
- Ну, ОК, — Хрю кивнула, — а можно тебя спросить по другой теме?
- Да, конечно, спрашивай.
- Ага! Слушай, Маргарет, ты что-нибудь знаешь про асексуалов?
Вопрос оказался настолько неожиданным, что канадская новеллистка выдохнула:
- У-упс…
- Что, не знаешь? — почти расстроилась юниорка.
- Некоторые вещи знаю, просто я удивилась, что ты этим интересуешься.
- Ну, это… — Хрю пошевелила пальцами. — …На блоге Невилла написано: «сексуальная ориентация — асексуал». Я, типа, глянула в Интернете, но там как-то очень туманно.
- Туманно, — согласилась Блэкчок, — и главное: не о том. В прессе приводят множество причин асексуальности. Психическая травма в детстве. Неудачный сексуальный опыт в юности. Желание сэкономить время и силы в более взрослом возрасте. И не смотри так недоверчиво, это серьезная причина. Многие пишут, что секс, и мысли о сексе, играют непропорционально-большую роль в жизни людей.
- Ага! — Хрю фыркнула, — Сколько корзинок можно сплести за сэкономленное время!
- …Но, — продолжила канадка, — все это, по-моему, к делу не относится. Такие причины существовали всегда, а статистически-значимый процент асексуалов появился лишь в нашем веке. А сейчас три-четыре процента молодых людей в развитых странах прямо заявляют о своей асексуальности и создают сообщества с такой ориентацией.
- Ага! — снова сказала Хрю, — Как всегда в Первом мире главные причины скрывают.
Маргарет Блэкчок неопределенно качнула головой.
- Может быть, скрывают, хотя я не сторонник теории заговоров. Я просто изложу свою версию. По-моему, дело в том, что люди подсознательно боятся ловушки. Задолго до сексуальной готовности, ребенок узнает о множестве негативных аспектов секса. Уже в первом классе школы ему объясняют, как избежать встречи с маньяками-педофилами. На интернет-сайтах по любой теме вдруг выскакивают рекламные картинки с безобразными формами сексуального призыва. Потом он узнает об уголовных санкциях за сексуальные домогательства, за порно малолетних, и за гомофобию. На уроках его пугают историями о венерических заболеваниях, и убеждают пройти тест на AIDS. Где-то в старших классах девочки получают книжки «как выгодно продать себя замуж». По TV — детективы про сексуальный шантаж. На мозг давит реклама, использующая сексуальные образы, чтобы убедить зрителя отдать деньги. И молодой человек видит секс, как сыр в мышеловке.
- Хэх! Маргарет, если ты не очень сгущаешь краски, то этот парень в чем-то прав.
- Я сгущаю краски, — призналась канадская новеллистка, — ведь, чтобы понять человека, необходимо взглянуть на мир его глазами. Хрю, ты слышала слово «hikikomori»?
Юная креолка порывисто вскочила и захлопала в ладоши.
- E! Iri! Wow! Конечно! Hikikomori!
- Хрю, чему ты так радуешься?
- Я радуюсь, что я все поняла!
- М-м… Значит, надо полагать, ты хорошо знакома с явлением «hikikomori»?
- Конечно, Маргарет! У меня есть несколько хороших друзей hikikomori! Я помогла им найти работу, и мы иногда занимаемся виртуальным сексом. Смешная штука. Меня не торкает, но радовать друзей, это правильно. И еще я с ними виртуально летаю! Вот!
- Минутку, Хрю, я не уверена, что мы говорим об одном и том же. Я говорю о молодых японцах, у которых реальный мир вызывает такое отвращение или страх, что они лишь изредка, раз в месяц или раз в полгода, покидают комнату, находятся на содержании у родичей, а живут фактически в мире компьютерных сетевых игр и сериалов.
- Типа того, — сказала юниорка Малколм, — но, есть две поправки. Hikikomori не всегда молодые, некоторым за сорок. И они не все на содержании у родичей. Некоторые сами зарабатывают через сеть. Они работают немного, но им хватает. И это сильная тема! В Японии больше миллиона hikikomori. Некоторых мы вытащили сюда, в Гавайику, тут условия для них лучше. Есть уже два специальных хостела… Короче, это другая тема. Вообще-то мы про асексуалов говорим, ага?
Маргарет Блэкчок кивнула, и задумалась об огромной силе меганезийской готовности принимать людей такими, какие они есть — при единственном условии: если эти люди признают Хартию. Hikikomori, разумеется, Хартию признают — они с удовольствием признают любую систему, которая обеспечит им обитаемый саркофаг с Интернетом, с питанием, санитарией и медицинским сервисом (если что). Для японского государства hikikomori — огромная неприятная проблема, поскольку они выпадают из обязательной всеобщей системы. А для «не-государства нези» — никаких проблем. Просто, еще одна разновидность необычных людей. Да. Необычных людей, вероятно, способных решать какие-то задачи — например военно-технические — на свой необычный манер…
…Хрю Малколм тронула канадскую новеллистку за плечо.
- Хэй, Маргарет, ты нормально себя чувствуешь?
- Что? Да, я в порядке. У меня был наплыв мыслей, но я уже снова здесь и слушаю.
- Так вот, — продолжила Хрю, — мы про асексуалов говорим. И я с твоей подачи догнала объяснение! Асексуалы — те же hikikomori, но, типа, укороченные. Hikikomori прячутся вообще от всей херни в оффи-системе, а асексуалы — только от эксплуатации основного инстинкта. Как моряки Одиссея прятались от песен сирен.
- Что? — переспросила канадка.
- Это у Гомера, — пояснила Хрю, — в море был остров с поющими тетками-людоедками, которые, типа, гипнотизировали экипажи, корабль разворачивался к острову, и готово: несколько тонн мяса. А подружка-ведьма подсказала Одиссею, что надо всей команде воткнуть затычки в уши. И сирены пролетели мимо обеда. Точнее, обед мимо них.
- А-а, — Блэкчок кивнула, — я знаю этот миф, но мне не приходила в голову аналогия.
- Просто, — опять пояснила Хрю, — я учила японский по мультику про Одиссея.
- Что? Японский мультик по Гомеру?
- Ага. У японцев по кому угодно есть мультики. Мне родители ставили эти японские мультики, так что я болтаю по-японски нормально, но иероглифов не знаю ни хрена. Приходится письма барабанить на латинице, и пропускать через spell-writer. Или если добытая японская документация, то через write-speller. Блин. Опять я сползла! Мы про асексуалов говорим, так? Ну, я правильно поняла, что к чему, или нет?
- Хрю, я не психолог. Мне кажется, что правильно.
- Ага! Тогда еще вопрос: как тебе кажется, здесь в Гавайике у Невилла это пройдет?
Маргарет Блэкчок улыбнулась.
- Тебе понравился мальчик?
- Ну! — юниорка кивнула, — Он классный, я бы с ним покувыркалась. И по-любому, мы коллеги теперь в одной теме. А о здоровье коллег хорошо бы заботиться.
- Понятно… — Маргарет задумчиво погладила лоб ладонью, — …Даже не знаю, что тебе ответить. Если бы человек становился асексуалом осознанно, усилием воли, тогда при перемещении в другую среду это бы исчезало с исчезновением причины. Но, секс ведь регулируется подсознанием и, соответственно, асексуальность — это нечто негативное, накопленное в подсознании. Оно уже часть личности, если верить Фрейду.
- Часть личности? Типа, навсегда, что ли?
- Хрю, это вопрос к психологу, а я…
- Знаю-знаю. Ты не психолог. Но ты же пишешь романы, значит, ты в теме! Вот я тебе сообщаю дополнительно info: у Невилла хобби рисовать в 3D, и у него в виртуальной галерее есть подкаталог «девушки и кошки». Это, по ходу, не просто так.
- Вероятно, не просто так, — согласилась канадка, — я читала, что асексуалы эстетически воспринимают персон противоположного пола, но без эротизма. Может быть, поэтому девушки и кошки попали в один подкаталог. Но, лучше спросить у психолога. А сейчас, наверное, пора двигаться к коттеджу.
- Да, — сказала креолка, и повесила трубку wiki-tiki и видео-камеру к себе на пояс.
- Хрю, — мягко произнесла Блэкчок, внимательно глядя на нее, — по-моему, ты слишком переживаешь.
- Не слишком. Ты, Маргарет, давай вперед, чтобы я тебя видела, по инструкции.
- Хорошо, пусть будет по инструкции.
Канадка соскользнула в воду, и не торопясь, поплыла через маленький фьорд примерно полтораста метров шириной, в сторону причалов комплекса домиков-пагод. Спокойное движение по воде располагает к упорядочению впечатлений, и Блэкчок постаралась как можно точнее сохранить в памяти выражение лица Хрю Малколм в финале диалога об асексуалах. Наверное, так должна выглядеть разгневанная ледовая амазонка в сериале «Обитаемый айсберг». Правда, видеть такую мимику в реальной жизни, на лице юной девушки, было тревожно. Маргарет чувствовала себя так, будто только что заглянула в холодные глаза крупного хищника, готового к броску.
«Вот незадача, — подумала она, — я сама спровоцировала такую реакцию, хотя вовсе не собиралась. Просто, так вышло. Или я себя обманываю, и все же, намеренно завела эту симпатичную, но резковатую девушку, чтобы увидеть образ, подходящий для фильма? Чертовски нехорошо с моей стороны, если так».
Тут в размышления Маргарет вторгся ритмичный плеск позади. Повернув голову, она увидела неправдоподобно-быстро догоняющую Хрю Малколм. Сейчас юная креолка напоминала этакий миниатюрный колесный пароходик, в топку которого набросали столько угля, что котел и поршни работают на пределе давления. Девушка сбрасывала напряжение. Казалось, она на полной скорости проскочит мимо канадки, но… Уважая инструкцию, она перестала грести, и улеглась на воду, глядя в предзакатное небо.
«Похоже, — подумала новеллистка, — юную нези сильно задела история происхождения асексуальности Невилла Кавендиша. Вот и достижения демократической цивилизации, наблюдаемые тут через посредство мигрантов из Первого мира. Симпатичных, умных, образованных ребят вроде Невилла. Каждый из таких ребят находит тут новых друзей, которые разобравшись в том, что сотворила эта цивилизация с их другом, начинают ее ненавидеть не как чуждую систему, а как личного врага. Смертельно ненавидеть».
Маргарет Блэкчок перевернулась на спину, и легла на воду по примеру юной нези.
В сознании 70-летней новеллистки возник образ призрачной пружины ненависти.
Чем больше молодых людей, оказавшихся слишком независимыми, несистемными, непохожими на стандарт, приезжают из Америки, Европы, Японии, сюда, в Страну канаков, тем сильнее закручивается эта пружина. А что будет, когда напряжение в пружине станет запредельным? В памяти всплыла фраза из видео-обращения Сэма Хопкинса, слышанного сегодня после полудня: «Рагнарек никто не отменял».
«Это ни к черту не годится, — подумала она, — хорошо бы устроить какие-то встречи меганезийских ребят с нашими канадскими, не с протестными, а с обыкновенными хорошими мальчишками и девчонками. Может, тогда этот чертов Рагнарек все же, отменится? Надо что-то сделать. Не надеяться на политиков, а сделать самой».
- Хэй, Маргарет! — подплывшая юниорка-нези тронула ее за плечо, — Ты как?
- Все отлично, Хрю, я просто засмотрелась на небо. Ну, давай плыть к пирсу.
…