1. Жопа с большой буквы «Ж».

Юг Республики Чад. Фаунистический резерв Саламат.

На рассвете АН-2 «Кукурузник» с озера Тибати (в Камеруне), пролетев около 800 км в направлении ост-норд-ост, приводнился на гладкую, как зеркало поверхность озера Иро (расположенного в Южном Чаде, всего в 100 км от границы Центрально-Африканской Республики). Камерунский пилот – лукуми и чадский паромщик – лукуми обменялись ослепительными улыбками и особым рукопожатием: две на две руки внахлест. Так же поздоровались с паромщиком оба гостя: доктор Стэн Зауэр и мисс Беата Мидгем. По легенде, они были не только сотрудниками ООН, но и паломниками — лукуми. Значит, никаких вопросов о визах. На паром (моторную лодку-плоскодонку), помимо контейнеров с авиа-посылками, были выгружены два велосипеда гостей, и оперативно доставлены на берег. На берегу паромщик — лукуми обменялся короткими фразами с лукуми — водителем маленького старого грузовика, и опять никаких вопросов. Гости, вместе с велосипедами, уже едут в кузове грузовика на юг по каменисто — глинистой полосе, которая тут называется «шоссе». Быстро тут не поедешь – ну и ладно...

По мере приближения к границе, «шоссе» становилось все хуже. Оно как будто таяло в глинистой полупустыне, пересеченной высохшими руслами ручьев и кое-где покрытой островками веников, образованных высокой травой и кустарником... А потом грузовик остановился, и стало ясно, что сравнительно комфортная часть пути закончилось. Стэн привычно спрыгнул из кузова на грунт, снял велосипеды, а потом помог слезть Беате. Водитель вышел из кабины и махнул рукой на юго-восток.

— Ндэле там, полтораста километров.

— А Баминги? – спросила Беата.

— Сразу, как начнется лес, так Баминги, — ответил тот, и повернулся к Стэну, — у тебя в рюкзаке есть хороший автомат, а?

— Есть, — ответил офицер Интерпола-2 (а теперь, еще и защитник биосферы).

— Держи наготове, — сказал водитель, — если что, сразу стреляй. Там такая страна. Еще я скажу так: на шоссе стоит блок-пост, туда не надо, вас застрелят из пулемета. Обходите слева. Там тропа. Ехать нельзя, пройти можно. Потом, выходите обратно на шоссе, оно прямо до Ндэле. Если увидите людей с оружием, то уйдите с шоссе, и переждите.

Поблагодарив водителя, снова обменявшись с ним специальными рукопожатиями по обычаю лукуми, Стэн и Беата оседлали велосипеды и двинулись на юг. После полутора часов увлекательной езды по суррогату дороги, они оказались в двух километрах от границы, и Стэн дал знак остановиться.

— Что-то не так? – настороженно спросила Беата.

— Просто, я хочу использовать этот холм, — он показал рукой на примерно 50-метровую глинистую высотку, — за мной не поднимайтесь, ждите у подошвы.

— Почему? – спросила она.

— Потому, что лезть на высотки в таких местах надо по правилам, иначе вы мгновенно превращаетесь в живую мишень для любого снайпера в радиусе мили.

— Вы хотите посмотреть, чей сейчас блок-пост?

— Да. Я вообще хочу осмотреться, но в первую очередь меня интересует блок-пост. Мы исходили из того, что там продолжают оставаться миротворцы, и мы можем связаться через штаб с комендантом поста, чтобы остановиться там на сегодня и выяснить, как обстоят дела, а возможно, и решить вопрос с транспортом до Ндэле. Но уверенность симпатичного парня, который нас вез, в том, что миротворцы стреляют из пулемета по мирным жителям, наводит на размышления. Есть небольшая вероятность, что парень ошибается, но более вероятная версия: что миротворцы спятили от ужаса, и открывают огонь по кому угодно. Есть также вероятность, что миротворцев выбили, и блок-пост контролируется кем-то из местных экстремистов, хотя данных об этом не поступало.

— А что мы будем делать, если их действительно выбили?

— Сначала мы выясним так это, или нет, — ответил Стэн, — ждите здесь и ни при каких обстоятельствах не высовывайтесь. Это понятно?

— Это понятно, — в тон ему откликнулась она.

Стэн кивнул, извлек из рюкзака китайский армейский автомат «Chang Feng», вынул из бокового кармана штормовки чешский пистолет «CZ-75» и спросил:

— Вы умеете пользоваться таким инструментом?

— Я умею. Но у меня есть своя игрушка, более привычная, — Беата продемонстрировала современный спортивный «Наган» 5.56 мм, с дизайном, как у модели 1895-го года.

— ОК, — он снова кивнул, — только не стреляйте без причины, это демаскирует позицию.

Сделав это ценное замечание, Стэн двинулся на «природный наблюдательный пункт», педантично выполняя правила, чтобы не оказаться замеченным со стороны вероятного противника. Через четверть часа, он удобно устроился на вершине холма, около центра островка зеленовато-желтой травы, достал бинокль и занялся наблюдением, не забывая следить, чтобы солнце не падало на объективы (солнце на стеклах, как известно, дает демаскирующие блики, что нередко приводит к приходу пули снайпера между глаз).

Довольно скоро подтвердились худшие подозрения. Блок-пост был очень аккуратно захвачен. Почти ничего не заметно — только в нескольких стеклах дырочки от пуль с паутинками трещин, и в двух местах на стене характерные бурые брызги. Подобные мелочи обычно не привлекают внимания, но кроме этого, наблюдалось еще скопление крупных птиц — падальщиков около густых кустов в сотне метров от шлагбаума. По сложившейся практике, трупы на центрально-африканских войнах бросают в кустах. Возиться лень, тем более – если не собираешься задерживаться в данном месте. Стэн предположил, что группа, «зачистившая» миротворцев, устроила здесь засаду, но не долговременную. Сейчас, эта группа, переодевшись в униформу миротворцев, весьма достоверно изображает, что все ОК. У шлагбаума стоит часовой, на вышке – тоже и, наверное, по рации кто-то отвечает на стереотипные вызовы. Поэтому нет данных, что блок-пост захвачен. Вопрос: как быть дальше? Обходить блок-пост и ехать в Ндэле на велосипедах, рискуя напороться на банду? Стэн спустился с холма и — не увидел около велосипедов Беату. К рулю одного из велосипедов была скотчем приклеена записка.

В записке (карандашом, и корявым почерком) сообщалось:

«Я лейтенант Мансур Эл-Наби, из иорданского контингента UN, и я не хочу зла твоей женщине, комиссар Зауэр. Я ее забрал, чтобы встретиться с тобой. У меня труп Хубо Лерадо, замороженный. Я хочу его продать. Я знаю, его купят за большие деньги. Ты поможешь мне его продать, а я верну тебе твою женщину вообще бесплатно. Так мы разойдемся, и не будем ссориться. Приходи на блок-пост, поговорим».

Стэн сжал зубы и мысленно выругался. У него ведь было предчувствие, что эта юная любительница игры в ковбоев и индейцев непременно влипнет в какое-нибудь дерьмо. Натурально, она влипла, и он вместе с ней, поскольку бросить ее никак не получалось. Успокоившись немного, Стэн набрал по спутниковому телефону адрес сетевой базы департамента персонала миротворческих миссий ООН, вбил пароль, и открыл каталог «Contingent-Chad-CAR». Как оказалось, тот миротворческий контингент, к которому относился пограничный блок-пост на дороге из Саламат — Иро, состоял из иорданцев и французов, и в списке иорданских офицеров значился лейтенант Мансур Эл-Наби.

Еще раз выругавшись, Стэн мысленно восстановил картину инцидента на блок-посту. Иорданцы то ли сами застрелили Лерадо, то ли нашли его труп и, решили, что на этом можно хорошо заработать. А французы оказались досадной помехой, и теперь кормят падальщиков в кустах. О манере иорданских миротворцев стрелять по своим, в ООН известно давно. 1995-й год — Босния, 2004-й – Косово, 2009-й — Гаити. Впрочем, если смотреть на это с иорданской (ортодоксально исламской) позиции, то «неверные» по определению не могут считаться «своими». Значит, можно их «зачистить». А дальше технический вопрос: как продать труп Лерадо? И тут приходит info, что в ближайшее время на блок-пост может прибыть комиссар Зауэр, без охраны. Какая удача...

Разбирая ситуацию, Стэн пришел к логичному выводу: если он пойдет на контакт с лейтенантом Мансуром Эл-Наби, то финалом будет, опять же, «зачистка». Лишний свидетель не нужен, а денег за труп Лерадо хватит всему взводу иорданцев, чтобы приобрести чистые паспорта какой-нибудь далекой страны с хорошим климатом, и оставшуюся жизнь прожить счастливо, в окружении фонтанов, павлинов и девушек. Следовательно, надо действовать неожиданным для Мансура образом...

К вечеру, Стэн, меняя точки наблюдения, неплохо изучил территорию блок-поста, и построил график смены караулов. Кроме этого, он внимательно прочел биографию лейтенанта Эл-Наби (личные файлы офицеров ООН доступны по сети через пароль). Выяснив, что у лейтенанта в Акабе есть семья: жена и трое детей, Стэн совершенно искренне порадовался этому обстоятельству, аккуратно написал записку, перечитал, остался доволен, и через три часа после наступления темноты, соблюдая правила из выученной в свое время методики диверсионной работы, двинулся к блок-посту.

В отличие от Стэна, иорданские миротворцы плохо учили уроки, и боевое охранение построили с множеством ошибок. На главных точках контроля: пулеметной вышке и позиции рядом со шлагбаумом — горели яркие лампы, так что часовые не видели почти ничего, а сами являлись превосходными мишенями. А вот еще ошибка: бойцы не были проинструктированы о правилах безопасности при отправлении естественных нужд, и отправляли эти нужды по одному, около произвольных кустов, в темноте, вне сектора наблюдения со стороны своих товарищей. В турпоходе это было бы нормально, но на «территории команчей» такая стеснительность обходится очень и очень дорого...

Мало кто задумывается о том, насколько беспомощен человек, когда, сидя в позе орла, опорожняет свой кишечник. Этот иорданский парень точно не задумывался, и даже не понял, что случилось, когда мачете с глухим, чуть слышным чавканьем перерубил ему шейные позвонки. Просто раз — и все... Стэн вытер лезвие об униформу убитого, затем приложил к его спине записку и ударом ладони загнал в его спину заранее заточенный деревянный колышек. Записка оказалась приколота в лучшем офисном стиле.

Оставив, таким образом, послание для иорданского лейтенанта, Стэн тихо, и точно по правилам, обошел блок-пост, занял заранее выбранную позицию, приладил к плечу китайский «Chang Feng», прицелился в силуэт часового на вышке, задержал дыхание, медленно надавил спусковой крючок... Дз — Боп. Отличное попадание со 120 метров. Можно было бы этим ограничиться, но часовой у шлагбаума так удачно остановился, вероятно, застыв от изумления, в 70 метрах от Стэна, что тот выполнил «программу – максимум». Дз – Боп. Не идеальное попадание. Часовой упал на бок и стал корчиться, подобно рыбе, выброшенной на берег. Пробивать контрольный выстрел не было ни времени, ни смысла – и так сойдет. Когда над блок-постом заревела сирена, а затем раздались пулеметные очереди и по кустам защелкали пули, Стэн уже спокойно, не напрягаясь, бежал по заранее выбранной тропе на юг, вдоль изгиба быстрого ручья, петляющего в овраге среди густого кустарника. Его не волновала ни стрельба ни луч прожектора. Увидеть здесь человека, наблюдая с вышки блок-поста, или зацепить его случайной пулеметной очередью не было никаких шансов. Отдалившись на километр, Стэн занял удобную лежку, к которой еще на закате откатил велосипеды. Отсюда, при яркой Луне хорошо просматривался участок «шоссе», идущего дальше на юг к Ндэле. Теперь оставалось только ждать реакции Мансура Эл-Наби...

Тем временем, иорданский офицер читал записку, снятую с трупа своего бойца.

«Лейтенант Мансур Эл-Наби, я — Зауэр. Труп Лерадо хотят получить Ричард Наггерт и Креслей Линн. Ниже их телефоны. Женщину отпусти сразу, пусть идет по шоссе на юг. Если нет, то завтра я буду в Акабе, и убью троих твоих детей, как убил твоих людей».

Осознав смысл послания, Мансур выругался, и жестом подозвал к себе сержанта.

— Хасан, какие у нас потери?

— Валид и Салим убиты. Имран ранен, фельдшер сказал: плохо, пуля в животе, кишки наружу. И Черный Юсуф исчез, непонятно куда.

— Черный Юсуф исчез? Проклятье! А труп этого фрэнга? Труп на месте?!

— Я не смотрел, — признался Хасан.

— Бегом! Беги бегом и проверь! Но не открывай рефрижератор! Смотри через стекло!

Отдав это несколько нервное распоряжение, лейтенант отстегнул от пояса служебный спутниковый телефон, сверяясь с запиской, и набрал первый же номер.

— Секретарь милорда Наггерта слушает, — раздался меланхоличный голос.

— Очень Важное сообщение! — выпалил Мансур, — у меня труп Хубо Лерадо!

— Труп Хубо Лерадо? – удивленно переспросил секретарь.

— Да! Да! Труп Хубо Лерадо. Ваш хозяин, как говорят, хотел иметь этот труп.

— Это очень странно, — произнес секретарь, — а кто вы?

— Я Мансур, я нахожусь в центральной Африке. Подробности я хочу обсудить лично с Ричардом Наггертом.

— Минутку, мистер Мансур, оставайтесь на связи, — в трубке стало тихо, но уже через минуту иорданскому офицеру удалось расслышать, как секретарь что-то бормочет по другому телефону. Прошла еще минута, и в трубке возник совершенно другой голос. Напористый и решительный.

— Доброго времени суток. Мансур! Я Гедеон Сполдинг, адвокат мистера Наггерта по специальным проблемам. Вы утверждаете, что у вас труп Хубо Лерадо, это правда?

— Это правда, мистер Сполдинг. Я могу прислать по факсу фото, но через стекло.

— Через стекло? – переспросил адвокат.

— Да. Труп заморожен в автоприцепе-рефрижераторе. Здесь у нас очень жарко, и если открыть, то труп может испортиться. И рефрижератор тут работает на пределе, у нас слабые источники электричества, полевые дизель-генераторы.

— Я вас понял, — деловито отозвался адвокат, — а откуда вы узнали, что моего клиента интересует этот труп?

— От комиссара Стэна Зауэра из ООН, — без колебаний ответил лейтенант, — комиссар пишет, что этот труп хотели иметь Ричард Наггерт и Креслей Линн. И их телефоны.

Возникла пауза. Потом адвокат поинтересовался:

— Какую должность в ООН занимает мистер Зауэр?

— Сейчас я скажу... — иорданец полистал блокнот и нашел строчку, вписанную черным Юсуфом — ...Это комиссар Интерпола-2 по биосфере Тропической Африки.

— Гм... А вы сами имеете отношение к ООН?

— Да. Я служу офицером в миротворческих силах.

— Гм... А записку комиссара Зауэра вы можете прислать по факсу?

— Да. Но там не все про этот бизнес, а еще про небольшую ссору вокруг женщин.

— Женщины к этому не относятся, — сказал Сполдинг, — разумеется, мы гарантируем конфиденциальность. Никто кроме меня и мистера Наггерта не увидит эту записку.

— Хорошо, тогда я пришлю эту записку вместе с фото.

— Мы решили этот пункт, — произнес адвокат, — а на фото будет видно лицо Лерадо?

— Да, конечно, — подтвердил Мансур, — очень хорошо будет видно. Стекло чистое.

— Ясно. Сделайте пять фото под разными углами, и пришлите по этому номеру.

— Я пришлю. А деньги?

— Сколько вы хотите? – все так же деловито спросил Сполдинг.

— Двадцать миллионов долларов, — твердо произнес иорданец, — пять миллионов на мой банковский счет, когда получите факс, и убедитесь. А остальное наличными в старых купюрах, когда приедете сюда за трупом. Это вместе с ценой рефрижератора.

— Слишком большой аванс, — ответил адвокат.

— Я рискую жизнью! – возмутился Мансур, — Мы с трудом удерживаем эту позицию, я каждый день теряю людей! Мы пять минут назад отбили штурм, у нас снова убитые, раненные, пропавшие без вести. Наш блок пост под огнем снайперов, и здесь орудуют диверсанты. Моего бойца зарубили, едва он отошел на полста метров от форта...

Иорданский лейтенант, все более вдохновляясь, продолжал грузить на собеседника ужасающие подробности (которые выдумывал на ходу, просто несколько раздувая реально непростое положение дел). Потом, Гедеон Сполдинг перебил его.

— Стоп, стоп! А где все это происходит?

— На границе Республики Чад и Центрально-Африканской Республики, вот где!

— Вот, дьявол... — адвокат задумался, – подождите пару минут...

— Жду, — буркнул иорданец, и через некоторое время услышал новый голос, немного сонный, но по-хозяйски властный.

— С вами говорит Ричард Наггерт. Присылайте факс и скажите, откуда забрать труп.

— А деньги, мистер Наггерт?

— Аванс, — ответил властный голос, — будет у вас на счету, как только я увижу лицо на переданном вами факсе. Это не проблема. Остальные деньги, это тоже не проблема. Я повторяю вопрос: откуда забрать труп Лерадо?

— Аэропорт Сарх, в Чаде. Это не так далеко от нас, мы привезем рефрижератор туда.

— Какого размера этот рефрижератор и сколько он весит?

— Полтора на два на три метра. Вес четыре тонны, там тяжелый аккумулятор холода.

— Понятно. Это тоже не проблема... — в разговоре возникла пауза, и было слышно, как Наггерт спрашивает у кого-то про аэродром и самолет, и получает ответ: «Мальта» и «CASA-Nusantara», потом Наггерт снова обратился к Мансуру... — Мы определились. Готовьтесь завтра после полудня доставить груз в Сарх. Сейчас отправляйте фото. Я посмотрю на это, и если все в порядке, то отправлю вам аванс и свяжусь с вами сам.

В трубке пискнул отбой. Мансур повернулся к почтительно ожидающему Хасану.

— Ну, что?

— Труп на месте, — ответил сержант.

— Хорошо. Пусть сейчас твой умелец Раис сделает через стекло фото лица под пятью разными углами. Фото и вот эту записку надо отправить по факсу... Запиши номер... Слушай дальше. Пока он будет фотографировать, выпусти ту женщину, и без лишних разговоров объясни ей, чтобы шла по шоссе на юг, а там ее встретит Зауэр, ясно?

— Да, господин лейтенант.

— Тогда иди, — сказал Мансур, — и заодно, выясни, куда девался Черный Юсуф.

...Черный Юсуф (который действительно был черный – в смысле, банту, но которого, вообще-то звали вовсе не Юсуф), просто ушел из расположения блок-поста, настолько незаметно и тихо, что впору вспомнить японских ниндзя. Сейчас он ждал чего-то в ста метрах от южного выхода с территории блок-поста, и дождался. По шоссе, несколько разболтанной походкой двинулась очень молодая симпатичная женщина – европейка германо-скандинавского типа. Черный Юсуф бесшумно пошел параллельным курсом, держась справа от шоссе... Роль Черного Юсуфа в истории с трупом Хубо Лерадо, так удачно доставшимся иорданскому лейтенанту, была весьма загадочна. Именно Юсуф, считавшийся на блок-посту просто снабженцем из числа местных жителей, позавчера притащил за своим «Лендровером» белый прицеп-рефрижератор с окошком. Сквозь окошко можно было рассмотреть голову и торс мертвого мужчины карибского типа, лежащего поверх мешков с замороженными продуктами, засыпанных ледяной крошкой. Сравнив лицо этого мужчины с фото из интернет, лейтенант Мансур Эл-Наби убедился: да, это агрендский диктатор, которого разыскивают спецслужбы по всему миру. Черный Юсуф сразу предложил сделать бизнес: продать труп кое-кому, кто лично заинтересован. Правда, установить связь с кое-кем было не так-то просто, но у Черного Юсуфа имелся план, связанный с комиссаром Зауэром и некой женщиной. Юсуф сумел даже выкрасть эту женщину почти из-под носа у Зауэра, так что эта женщина даже не поняла, что с ней случилось. И, Юсуф оставил Зауэру письмо от лейтенанта Эл-Наби. И Зауэр отозвался, правда, жестко, но главное: все сработало, и скоро придут большие деньги, но Черный Юсуф исчез с блок-поста, будто оговоренная доля (миллион долларов) ему не нужна...

Некоторое время Черный Юсуф шел параллельно с молодой европейкой, а когда огни миротворческого блок-поста исчезли позади за поворотом, негромко окликнул ее.

— Эй, мисс, с тобой все нормально, а?

— Кто это? – вздрогнув, прошептала она.

— Эй, мисс, не бойся, я простой парень, охотник, меня зовут Югурта. Я беспокоюсь, потому что молодой леди не очень хорошо тут ходить, а ночью совсем нехорошо! У!

— Меня зовут Беата, — сказала женщина, — А почему ты не выходишь на дорогу?

— Я потому не выхожу, что там, впереди, в засаде сидит мужчина с автоматом, он тоже белый, как ты, и он хорошо стреляет. Я думаю: надо ли мне, чтобы он меня видел?

— Это Стэн, мой друг, — сообщила Беата, — он просто ждет меня.

— А! – обрадовался Югурта, — я понял, зачем у него два велосипеда. Куда вы поедете?

— В Ндэле. У нас там дела с властями, по поводу экологии... Защиты живой природы.

— Я знаю, что такое экология, — гордо объявил Югурта, — Это когда много белых людей загораживают проезд из порта, и не уходят, пока им не дадут денег. Хороший бизнес! Только, в Ндэле так не получится. Там за это не дадут денег, а пристрелят. Пуф!

Беата задумалась о том, как объяснить этому африканскому охотнику, что экология и охрана природы состоит совсем в другом, а он, тем временем, продолжал рассуждать.

— ...В Ндэле лучше делать оружейный бизнес. Здесь всегда война, только денег мало, значит надо делать бизнес на дешевом оружии. Ты сказала, твоего друга зовут Стэн?

— Да, — ответила она.

— О! Удачное имя для оружейного бизнеса. «Sten», это автомат, с которым британцы ограбили германцев, еще давно, когда там была война. Твой друг британец?

— Нет, мой друг из Пруссии, это как раз в Германии.

— Ну, это ничего, — утешил ее Югурта, — Жизнь она то туда, то сюда. Вчера британцы ограбили германцев, а завтра, возможно, германцы ограбят британцев, и твой друг-германец станет богатым человеком. А ты сама, Беата, из какой страны?

— Я голландка, из Нидерландов.

— О! Это хорошо! Мой друг тоже голландец, трек-бур, его зовут Хеопс.

— Хеопс? — удивленно переспросила Беата.

— Да. Как египетского вождя, который сделал самую-самую большую пирамиду. Мы с Хеопсом партнеры в охотничьем бизнесе.

— Югурта, тебе не жалко убивать зверей ради денег? Может, лучше заняться фермой?

— Фермой мы с Хеопсом займемся потом, — ответил банту, — Сейчас война, и фермером плохо быть, тебя ограбят. Сейчас хорошо быть охотником, если умеешь, а зверей нам совсем не жалко, нет. Зачем они приходят и вредят нам?

— Чем тебе вредят звери? – возмутилась она, — если бы ты был фермер, я еще понимаю. Дикие свиньи иногда объедают огороды, а леопарды таскают скот, но ты не фермер.

— Я не фермер, — ответил он, — мои папа и мама были фермеры, и соседи были фермеры. Звери убили их, а я был в лесу, и видел, как горят фермы, когда там все ограбили.

— Подожди, Югурта, я не поняла... — Беата покрутила головой, — на кого вы охотитесь?

— На авто-конвои, где грузовики с товаром, — невозмутимо пояснил банту.

Такой оборот разговора стал для голландки настолько неожиданным, что она не могла придумать никакого адекватного ответа. Конечно, разбой на большой дороге никак не укладывался в ее представления о бизнесе, но как это объяснить «охотнику», который совершенно уверен в своей правоте. Причем уверен не без некоторых оснований?.. Ее раздумья прервал звук, похожий то ли на смех, то ли на лай, то ли на кашель.

— Гиена, — сказала она, с некоторой гордостью за свои познания в области фауны.

— Хеопс, — возразил Югурта, – он сигналит, что впереди слева от дороги человек. Это, наверное, твой друг. Окликни его, и предупреди, что ты не одна, а со мной.

— ОК, — согласилась она, и крикнула, — Стэн! Это я, и тут еще парень по имени Югурта, местный охотник! А где-то около тебя его друг Хеопс, так что не удивляйся!

Ответа не последовало, и тогда к разговору подключился Югурта.

— Слушай, Стэн из Пруссии! Мы с Хеопсом тебе не враги. Думай сам. Я видел, как ты убиваешь ооновских арабов, и я не стал тебе мешать. Я проводил твою женщину, и ее никто не обидел. Ты не видишь моего друга Хеопса, а он тебя видит, но не стреляет, а только говорит мне на языке гиен, где ты. Если мы враги, то разве было бы так?

— Если все так, — отозвался голос Стэна, — То ты можешь выйти на дорогу, чтобы я тебя увидел. Тебе нечего опасаться, если твой друг держит меня на прицеле.

— Правильно! – обрадовался Югурта, тихо, как струйка дыма, выскользнул из кустов с правой стороны дороги на осевую линию и, подобно графу Дракуле из голливудского триллера о вампирах, материализовался в свете довольно яркой Луны.

— Ну, давай поговорим, — произнес Стэн, тоже выскальзывая на середину дороги.

— Давай, — Югурта улыбнулся, — только, лучше не здесь. Лучше отъехать подальше, а то слишком близко от ооновского блок-поста. Неспокойно.

— На чем отъехать? – спросил Стэн.

— У нас с Хеопсом есть «Лендровер» и «Виллис» с хорошим пулеметом.

— Ясно. А мы могли бы попросить, чтобы вы подбросили нас до Ндэле?

— Вы могли бы, — ответил Югурта, — если бы предложили нам пятьсот баксов.

— Это нормально, — Стэн кивнул, — Мы предлагаем.

 

2. Ожидание доставки трупа авиапочтой.

Остров Мальта. Валетта, отель «Меридиан-Феникс».

Этот 5-звездочный отель располагался в одном из реставрированных старых фортов, и соответственно, выходил прямо на бухту Ил-Кбир. Апартаменты «ложа-люкс» имели широкий балкон на бывшей крепостной стене, откуда можно было обозревать бухту и здания старой Валетты, будто карабкающиеся от моря по склонам горы Скиберра. Но, компания из четырех персон, собравшаяся сейчас на балконе, интересовалась вовсе не архитектурой. Апартаменты были сняты нью-йоркским финансистом Наггертом, а в качестве гостей присутствовали старшие офицеры Басвил из британской MI-S, Ребюф из французской «Сюртэ», и герр Штомек, шеф международного «Интерпол-2». Конечно, предметом встречи была ситуация с трупом Хубо Лерадо. Вернее, процедура с трупом.

Наггерт положил на журнальный столик мобильный телефон, по которому только что выслушал длинный доклад своего сотрудника внутренней безопасности.

— Итак, господа, скептицизм некоторых из вас оказался чрезмерным. Самолет «CASA-Nusantara» загрузил рефрижератор с замороженным телом, взлетел с аэродрома Сарх в южном Чаде, и через пять часов будет здесь.

— Слишком гладко, — произнес Ребюф, — а ваш сотрудник проверил, что это то тело?

— Разумеется, он заглянул в окошко. Все приметы совпадают, как и на факсе.

— Это еще ни о чем не говорит, — флегматично заметил шеф Интерпола-2.

— Как так?! – удивился Наггерт.

— А так. Мистер Басвил может подтвердить, что Хубо Лерадо имеет свойство в самый последний момент выскальзывать из ловушки.

— Мм, — протянул британский разведчик, — Если вы имеете в виду проваленный захват Лерадо на островах Ора-Верте, то там мы работали с живым фигурантом. А теперь мы работаем с мертвым телом, которое вряд ли способно выскочить из рефрижератора и, превратившись в летучую мышь, удрать прямо в воздухе.

— Вряд ли, — согласился шеф Интерпола-2, — но это нельзя исключить на сто процентов.

— Ну, знаете! – воскликнул Ребюф, — нам только мистики не хватало!

— При чем тут мистика, уважаемый коллега? Я говорю не о фактическом превращении мертвого груза в живую летучую мышь, а о неожиданных ходах противника. Из опыта известно: мистические версии возникают, когда аналитики не могут найти объяснение материалистического плана. Хотя такое объяснение, конечно, всегда существует. И я обращаю ваше внимание, коллега, что вы сами сказали: все идет слишком гладко.

Француз вытащил из кармана пачку сигарет и спички, и нервно прикурил.

— Действительно, все слишком гладко. Хотелось бы думать, что это везение, но...

— Подождите, — перебил Басвил, — при чем тут везение? Мы бросили на охоту за этим фигурантом прорву сил и денег! Мы просто математически должны были достигнуть успеха! Мы сплели в Африке плотную паутину вокруг Хубо Лерадо и, хотя он очень активно проводил операции прикрытия, взять, хотя бы, его двойника в Микронезии...

— Это было слабое прикрытие, — возразил Ребюф, — микронезийский двойник смог нас обмануть на несколько дней, пока компьютер не проанализировал его мимику, и не распознал подделку. Труп в рефрижераторе может оказаться сильным прикрытием, с которым мы провозимся гораздо дольше.

— Вряд ли это прикрытие, — ответил британец, — вчера мы получили через независимый центрально-африканский источник биоматериалы. Это бинты, пропитанные кровью, с прилипшими волосками и частичками кожи. Генетическая нуклеиновая карта, и карта протеинов, в точности совпали с таковыми у биоматериалов, полученных на Агренде разведкой США в прошлом году. Если там был Лерадо, то и в рефрижераторе Лерадо.

— Это еще не факт, — сказал шеф Интерпола-2 и пояснил, — Пока невозможно исключить версию, что и ваш африканский источник, и наш комиссар Зауэр, разыграны в темную контрразведкой союзников Лерадо. Наши химики будут возиться с биоматериалами из промороженного трупа, и через неделю скажут «не то», а Лерадо снова ускользнет.

— Заморозка, — заметил Ребюф, — не замедляет биохимическую экспертизу.

— Вот-вот, — Басвил кивнул, – химики обещали, что если этот рефрижератор им отдадут вечером, то утром к началу общего рабочего дня мы уже увидим результат.

Шеф Интерпола-2 медленно покачал головой.

— Не все так просто, коллеги. У моих аналитиков особое мнение. Почему труп сунули в рефрижератор вместе с кучей продуктов? Тривиальный ответ: труп похитили люди, у которых просто не было отдельной морозильной камеры, а выкидывать продукты ради трупа, который то ли можно продать, то ли нет, они, конечно, не стали. Нетривиальный ответ: продукты, лежащие вместе с этим трупом, содержат консерванты, усложняющие процедуру биохимического опознания. Мои аналитики составили целый список таких консервантов. Я подчеркиваю: это лишь одна версия. Не исключено и что-то другое.

— А ваш комиссар Зауэр? – спросил Наггерт, — он видел этот труп?

— Нет.

— Странно. Тогда почему он дал Мансуру мой телефон?

— Это сложный эпизод, — ответил шеф Интерпола-2, — и это к делу не относится.

— Возможно, и так, — финансист внимательно посмотрел в глаза собеседнику, — но, мне странно, что ваш комиссар в записке угрожает прилететь в Акабу, чтобы убить детей офицера миротворцев ООН, и добавляет, что уже убил нескольких миротворцев. Как я понял объяснения Мансура, у них с Зауэром возник конфликт из-за женщины. Вам не кажется, что подобная ситуация, мягко говоря, ненормальна?

— Да, это ненормально, но я уверен, что мой сотрудник действовал обоснованно. А что касается действий офицеров миротворческих сил, то это вне моей компетенции.

— На том блок-посту, — вмешался Ребюф, — есть еще наши французские миротворцы, и я получил неофициальное сообщение, что с ними потеряна связь, а иорданский офицер утверждает, что все французы, якобы, отправились прочесывать какой-то сектор. Если сопоставить это с запиской Зауэра, то возникает подозрение: Зауэр убил французских миротворцев, а Мансур это скрывает, чтобы не сорвалась сделка с трупом Лерадо.

— Мсье Ребюф, — строго сказал Наггерт, — не отвлекайтесь на посторонние вопросы.

— Но записка комиссара Зауэра... — начал француз.

— Нет записки, — перебил финансист, — и никогда не было.

— Э... То есть, как.

— Так. Мне не нужно, чтобы мое имя и имя моего друга Линна, трепали журналисты в контексте какой-то мутной криминальной истории. Поэтому, мой сотрудник выкупил несуществующую записку у лейтенанта Мансура, и сжег ее. Если кто-либо с какой-то целью начнет демонстрировать, якобы, копию такой несуществующей записки, то мой адвокат затаскает по судам авторов и распространителей подобной клеветы.

Несколько позже. Центрально-Африканская Республика. Сепаратная территория Ог-Ндэле. 40 километров северо-западнее города Ндэле. Биосферный резерват Баминги. Переправа через реку Вото, деревня Вото-Наво.

Моста здесь не было. Была классическая паромная переправа: толстые деревья на двух берегах, трос, привязанный к этим деревьям, плот из бревен, и дизельная лебедка. Эта лебедка сломалась, и паромщик сообщил: «Надо подождать. Кому надо, тот починит. Может быть, никому не надо. Тогда мы в конце месяца соберемся и подумаем». Идея подумать прямо сейчас (высказанная Стэном), показалась паромщику парадоксальной, потому что уже полдень, хватит работать. Уточненная идея (подумать за сто долларов) заинтересовала паромщика, но сегодня он все равно был не согласен думать о работе, причем сумма тут роли не играла. Хоть тысяча баксов, хоть миллион. Но утром, после рассвета, пожалуй, за сто баксов он подумает, да. Но только, если будет новая лебедка, потому что если не будет новой лебедки, то думать не о чем. Так и договорились.

Паромщик отправился домой к жене, которая (как он с гордостью сообщил) хорошо готовит обед, и к тому же очень красивая. Веселый охотник — банту Югурта, тут же отправился на «Виллисе» с пулеметом, за лебедкой, а обстоятельный голландец (или точнее, трек-бур) Хеопс, выкурив сигарету, одолжил у временных компаньонов один велосипед, и неспешно поехал на деревенский рынок за какой-нибудь едой. Стэн был оставлен около «Лендровера», для присмотра за техникой, за вещами, и за Беатой. По общему мнению Югурты и Хеопса, мисс Мидгем по степени адаптации к здешним условиям, была на уровне 7-летнего ребенка. Вслух они этого не говорили, но «очень громко думали». Беата сама уже сообразила, что ее опыт работы в Камеруне (в стране доброжелательной и благополучной по экваториально-африканским меркам) никак не соответствует условиям самостоятельного выживания здесь — в ЦАР и окрестностях.

Несколько приуныв от этого открытия, она, чтобы вернуть себе позитивное настроение, занялась однодневным бытом. Заплатив 5 долларов трем местным тинэйджерам, Беата быстро поставила с их помощью тент, и построила первобытный каменный очаг, затем вскипятила воду в котелке и заварила местную разновидность чая (из флоры, которую притащили все те же тинэйджеры). Стэн был приглашен на чашку этого чая, с таким пафосом, будто речь шла о чайной церемонии времен расцвета самурайской Японии.

Разумеется, к чайной церемонии прилагалась светская беседа – а как же иначе?

— Стэн, пока мы одни, — негромко произнесла голландка, — объясни: что случилось?

— Откуда начать? – спросил он.

— От того момента, как ты ушел на тот холм, наблюдать.

— Ясно. Если вкратце, то я понаблюдал, вернулся. Увидел, что тебя нет. Кстати, ты что-нибудь помнишь в этой части?

— Практически, ничего, — сказала она, — Меня как-то хитро стукнули сзади, и я пришла в сознание уже с мешком на голове, а руки связаны скотчем. Меня привезли на блок-пост, пихнули в какой-то сарай, а примерно через час появились какие-то дерьмовые арабы в униформе UN, сняли с меня этот мешок, развязали руки, оставили кружку воды и пачку галет, ни слова не сказали, и ушли. Больше до ночи никаких событий. Мне пришлось использовать угол сарая вместо сортира, но это не событие, верно? Потом, уже ночью, стрельба и крики. А еще через некоторое время меня выпихнули с блок-поста на юг.

— Ясно, – повторил Стэн, — Я так и думал. Видишь ли, командир иорданских «голубых касок» ошибся с ориентировкой, и я просто объяснил ему реальное положение вещей.

— Ты объяснил это, убив несколько человек из его отряда, верно?

— Э... — Стэн почесал в затылке, — я думаю, не надо акцентировать на этом внимание.

— А я уже не знаю, что думать, — Беата вздохнула, — я чертовски перепугалась, а потом, когда меня вытолкали ночью на дорогу, я перепугалась еще сильнее, и подумала: это, наверное, кошмарный сон. Просто надо проснуться. А потом этот парень, Югурта...

— Югурта и Хеопс, — спокойно сказал Стэн, — это оптимальная компания для нас.

— Пожалуйста, Стэн! – голландка импульсивно взмахнула ладонью, — объясни, куда мы влипли? Что происходит с нами? Что происходит вокруг?

— Спокойнее, спокойнее, — Стэн мягко погладил ее по плечу, — я работаю над тем, чтобы разобраться в ситуации, но это займет некоторое время. При удачном раскладе, завтра вечером мы уже будем в Ндэле, и сможем поговорить с кем-то из правительства насчет экологии. Сосредоточься на этом, составь конспект того, что ты хочешь им сказать, а в остальном просто положись на меня. Так будет лучше для всех.

— Стэн... — тихо и неуверенно начала она, и запнулась.

— А? – спросил он.

— Стэн, я тебе чертовски обязана.

— Не забивай этим мозг, Беата. Мы сейчас одна команда, и есть такое правило: внутри команды не ведут счет, кто кого сколько раз вытащил. Это понятно?

— Это понятно, — отозвалась она, — а у тебя не будет проблем из-за тех арабов?

— Из-за арабов, которые убиты? Нет, разумеется. Они погибли в столкновении с некой неустановленной вооруженной группой, возможно, с гангстерами, или с каким-нибудь отрядом сепаратистов. В любом случае, меня там не было, и это не мои проблемы.

Через два часа. Остров Мальта. Валетта, отель «Меридиан-Феникс».

Британский генерал-разведчик Басвил посмотрел на экран своего мобильного телефона, начавшего играть мелодию волынки, и покачал головой.

— Извините, меня вызывает генеральный штаб. Я должен ответить.

— Извините, это из центрального управления «Сюртэ», — произнес Ребюф, глядя на экран своего, тоже зазвонившего телефона.

— Что-то пошло криво, — пробурчал шеф Интерпола-2, вынув из кармана свой телефон, который закаркал, будто рассерженная ворона.

— Дьявол... — буркнул Наггерт, у которого зазвонили сразу три телефона: мобильный в кармане, спутниковый, лежащий на столе и стационарный отельный на полочке.

Очень быстро стала ясна общая причина всех поступивших звонков: произошел слив информации в Интернет, а оттуда — в прессу, включая TV.

TF-1, Франция

...Это может показаться выдумкой из романа о маньяках, но, к сожалению, все факты свидетельствуют о том, что это страшная реальность нашего противоречивого мира и нашей неоднозначной эпохи. Мы просим убрать от экранов детей, и предлагаем всем впечатлительным людям не смотреть видеоряд, который будет показан через минуту.

*

Пока идет минута, напомним: несколько дней назад поступило сообщение, что Хубо Лерадо, бывший диктатор Агренды, убит в Центрально-Африканской Республике. Как известно, благодаря операции международных миротворческих сил, режим Лерадо на Агренде был свергнут, а диктатор бежал вместе со своей охранкой (тонтон-макутами), после чего, присоединился к международной террористической группировке «Аврора Фронда». Подразделение этой группировки, известное, как «Серые гуси» вступило в гражданскую войну в ЦАР на стороне северных сепаратистов региона Ог-Ндэле.

*

Сообщение о гибели Лерадо оставалось под вопросом до последнего часа, но теперь подтвердилось, и открылись шокирующие подробностями. Хубо Лерадо погиб не в сражении за Ог-Ндэле, а в перестрелке с иорданским взводом «голубых касок» ООН, который вместе с французским взводом контролировал блок-пост на границе ЦАР с Республикой Чад. Уже после победы сепаратистов Ог-Ндэле над правительственной армией ЦАР, иорданские миротворцы перешли на сторону еще одного нелегального вооруженного формирования: банды «Шари-Махди», которая занималась террором в отношении немусульманского населения. Первыми жертвами стали 36 французских миротворцев... Сейчас — шокирующая видеозапись, сделанная полицией Чада. Как вы можете увидеть, изуродованные трупы французских миротворцев свалены в кустах, в непосредственной близости от блок-поста. Рядом установлен фанерный плакат, где на арабском, на французском и на английском написано: «Так будет с каждым неверным. Аллах акбар!». Полицию Чада вызвали волонтеры сепаратистской милиции Ог-Ндэле поддерживающей минимальный общественный порядок в ближайших деревнях.

*

Как сообщил офицер милиции Ог-Ндэле, иорданские миротворцы напали на деревню неподалеку от блок поста, захватили там женщину, инспектора ЮНЕСКО, гражданку Нидерландов, которая обследовала состояние биосферного резервата Баминга. Когда находившийся в деревне Хубо Лерадо попытался освободить эту женщину, его убили. После этого, иорданцы ушли, забрав с собой и труп Хубо Лерадо, и женщину. Ее имя установлено – Беата Мидгем. Волонтеров милиции вызвал другой сотрудник ООН, из спецслужбы Интерпол-2 — комиссар Стэн Зауэр. Он затем, вместе с милицией, принял участие в атаке на блок-пост, ставший, фактически, бандитской базой. В результате перестрелки, трое иорданцев были убиты, а мисс Мидгем освобождена... Сейчас нам показывают территорию блок-поста, где видно множество пулеметных гильз и дыры в стеклах и в стенах... Иорданцы отступили с блок-поста на территорию Южного Чада, забрав с собой труп бывшего агрендского диктатора. Они добрались до ближайшего аэродрома в городке Сарх, где, по словам свидетелей, опрошенных полицией, их ждал самолет, по описанию — «CASA-Nusantara» (это средний военный транспорт, который производится в Индонезии по испанской лицензии). Свидетели говорят, что на киле самолета был знак: две полосы — красная и белая, но не помнят положения полос (если полосы горизонтальные, это Индонезия, а если вертикальные, то Мальта). Иорданцы погрузили в самолет один контейнер, и уехали на восток, в сторону Судана. По словам свидетелей, этот контейнер похож на рефрижератор для перевозки продовольствия на автоприцепе, и полисмены подозревают, что внутри находится труп Хубо Лерадо. Как пояснил полицейский офицер, некие посредники предлагали огромные суммы денег за живого или мертвого Лерадо. Возможно, на аэродроме Сарх состоялась такая сделка.

*

Наш канал связался по телефону с лидером сепаратистского правительства Ог-Ндэле, полковником Мамбо Мломо, чтобы узнать, что с инспектором Мидгем и комиссаром Зауэром. Полковник Мломо сообщил, что теперь все нормально, и эти два сотрудника ООН могут спокойно работать. «Они в деревне Вото-Наво, — сказал полковник, — Это недалеко от Ндэле, там все под контролем. Сегодня ночью я приеду туда, и предложу помощь в их полезной работе». Мломо подтвердил гибель Лерадо, и исчезновение его тела. Мломо добавил: «Хубо был великий человек, а у великих людей много врагов, и каждого великого человека могут убить, это политика. Но воровать мертвое тело, это подлость, которая будет наказана. Хубо — герой борьбы за свободу Ог-Ндэле, и я уже отправил на Агренду, родину Хубо, наше предложение дружбы и военного союза».

*

...Это были слова Мамбо Мломо, правителя Ог-Ндэле. А сейчас кратко о событиях на Агренде. На днях там состоялись президентские выборы с единственным кандидатом: Маноло Гуарани, лидером партии «Культурная Интеграция». При режиме Лерадо эта партия преследовалась, а Гуарани находился в эмиграции. После смещения Лерадо, по решению международной комиссии по урегулированию, Гуарани был назначен главой переходного правительства, а на выборах получил 88 процентов голосов избирателей. Сегодня в 16:00 (20:00 по Гринвичу) на стадионе около Порт-Роал начнется церемония вступления президента в должность. Ходят слухи, что Гуарани причастен к убийству, и доказательства смерти Хубо Лерадо не случайно предъявлены в день церемонии.

*

...И только что поступили данные о теракте, возможно, имеющем отношение к этой

запутанной ситуации. Неопознанные боевые самолеты атаковали морской нефтяной комплекс в северной части Арафурского моря, около берегов Западной Новой Гвинеи, принадлежащий Индонезии. По словам свидетелей, последствия атаки ужасны. Бомбы попали в центральную платформу и в два крупных танкера, один из которых стоял под заливкой, а второй был уже заполнен нефтью. Загорелось около ста тысяч тонн нефти, причем нефть под давлением продолжает поступать из скважины, и тоже загорается. С австралийского берега, из порта Нулунбэй (двести километрах юго-западнее) на фоне ночного неба наблюдается оранжевое зарево, и ощущается сильный запах дыма. Пока непонятно, связана ли эта атака с африканской историей. По неофициальным данным, ответственность взяло на себя радикальное крыло Революционного Совета Движения Свободное Папуа. Но, есть и другие неофициальные данные, указывающие на роль вооруженного формирования «Серые гуси» (боевая авиация тонтон-макутов Лерадо).

*

Информированный источник в NSA сообщает, что на самолете «CASA-Nusantara» на аэродроме Сарх в Чаде значок был в виде горизонтальных, а не вертикальных полос, следовательно, это было воздушное судно Индонезии, а не Мальты. Тогда появляется логическая связь между событиями в ЦАР и в Арафурском море. Но, по данным пресс-службы «Сюртэ», есть и другая линия развития африканской истории. Группировка «Аврора-Фронда» (куда входят «Серые гуси») выступила с заявлением, что цель их следующей ракетной атаки — Валетта (столицы Мальты). Свой выбор они объясняют участием Мальты в похищении тела Хубо Лерадо. Видимо, у них имеются данные, что полосы на киле самолета были вертикальными (мальтийскими, а не индонезийскими). Руководство вооруженных сил Мальты пока никак не комментирует ситуацию.

*

Напомним: «Аврора-Фронда» требует, чтобы ООН аннулировала рескрипт OAR-513 к резолюции HRC-16/6, который, как считают многие юристы, легализует работорговлю. Добиваясь аннулирования рескрипта, экстремисты уже провели атаку против Лондона.

Наггерт вытер пот со лба и покачал головой.

— Этот Мансур полный придурок, а ваш Зауэр...

— ...Не при чем, — невозмутимо перебил шеф Интерпола-2, — вы же видите: сценарий насквозь фальшивый, сшитый на живую нитку.

— Да? – неуверенно спросил финансист, поворачиваясь к Басвилу.

— Безусловно, — ответил генерал MI-S, и добавил, — а Дениэлс из NSA молодчина, четко сообразил перевести стрелки на индонезийский значок. Может, это сработает. Хотя, я подозреваю, что когда свидетелей опросят получше, они вспомнят, что полоски были вертикальные. Может, уже вспомнили – отсюда и заявление «Аврора-Фронда».

— Эх... — Ребюф закурил новую сигарету, — а мы теперь по уши в этом дерьме. Как мне сказали из управления «Сюртэ», нам надо срочно замазать эту тему с «Аллах акбар», а иначе в Париже завтра начнется уличная война между мусульманами и французами.

— Интересно, — произнес шеф Интерпола-2, — кто оставил на киле опознавательный знак Мальты? Вот что бывает, мистер Наггерт, когда вы поручаете работу дилетантам.

— Скверно, — согласился Наггерт, — но, зато теперь мы знаем, что Лерадо мертв, его труп лежит в рефрижераторе, рефрижератор находится в самолете, а самолет летит сюда.

— Весьма вероятно, но... — шеф Интерпола-2 сделал длинную паузу, — Но, как говорит французский коллега: «слишком гладко».

— Да, — Ребюф выпустил изо рта струйку дыма, — Слишком гладко. Мы вдруг получаем слишком много подтверждений из независимых источников. Это настораживает.

— Этому может быть естественное объяснение, — заметил Басвил, — некто специально так раздул эту смерть, чтобы подложить свинью новому президенту Агренды. Я не владею тамошней ситуацией в полной мере, но в любом случае, Гуарани по уши в дерьме.

— Посмотрим, как он будет выкручиваться, — меланхолично произнес Ребюф, — если нет возражений, я включу TV. По каналу «Euro-News» был анонс прямой трансляции.

Остров Агренда. Стадион крикета. 19:30 по Гринвичу (15:30 по местному времени).

Маленький штаб вновь избранного президента Республики Агренда расположился в комнате отдыха для крикетных арбитров. Их было пятеро: командор Хекко (в забытом прошлом — капитан Ксеркс, шеф спецназа полиции Лерадо), бейлиф Гдегу (в забытом прошлом – лидер мятежных пеонов, а еще раньше — офицер конголезских коммандос), Каури Селлэ, лейтенант контрразведки Агренды (и при Лерадо, и сейчас), и Чиа Илкли, молодая лондонская эмо, кино-бакалавр N3D графики. Пятым был Маноло Гуарани. В данный момент он полулежал на диване, держа правую ладонь на области сердца.

Каури аккуратно набрала в шприц прозрачную жидкость из ампулы и попросила:

— Маноло, подними, пожалуйста, левый рукав рубашки.

— А что ты мне собралась вколоть? – подозрительно и печально спросил он.

— Анти-стрессовый коктейль, — ответила лейтенант, протирая его плечо спиртом.

— Да? – еще подозрительнее произнес он.

— Что ты дрожишь? — проворчал бейлиф, — Если бы мы тебя хотели зачистить, то просто стукнули бы резиновой дубинкой по голове, и ты бы помер от обширного инсульта.

— Пошел ты... — буркнул Гуарани, и тут игла воткнулась ему в плечо, — Черт! Больно!

— Не ври, пожалуйста, — обиделась Каури, — это ультратонкая игла, она не чувствуется.

— Возьми себя в руки! – рявкнул Хекко, — Будь мужчиной! Да, получилось хреново, но политика есть политика. И тебе, между прочим, ничего не угрожает. На острове около десяти тысяч человек, из которых половина – конголезцы Гдегу и мои гаитянские каннибалы, которые вообще не знали Лерадо. Еще четверть, это наша партизанская команда из фермеров, они спокойно смотрят на такие вещи. И еще четверть, это те девчонки, что приехали к конголезцам. Им по фиг, они занимаются бытом. Просто, агрендцев, приехавших с Сандиники, чтобы тебя послушать, всего около сотни.

— Чтобы облить меня дерьмом, хватит и этой сотни, — отозвался Гуарани.

— Обольют – утрешься, не маленький.

— Ты жлоб! – огрызнулся президент, — Ты не понимаешь! Я цивилизованный человек, и никого не убивал, чтобы занять чье-то место. Да, я хапал не совсем по-честному, но не шагал через кровь! Это для тебя кровь — вода, ты убивал людей направо и налево...

— Не преувеличивай, — перебил командор, — сколько-то я убил, но не так уж много.

— И, — добавил бейлиф, — не делай вид, что ты такой пушистый, а мы такие плохие.

— Эх, Гдегу, — Гуарани вздохнул, — Ты тоже не понимаешь. Ты вообще язычник.

— У! Я тебя успокаиваю, а ты обижаешь мою религию. Это нехорошо, Маноло.

— Извини, — президент снова вздохнул, — Я не знаю, как тебе объяснить, что я не хотел смерти Хубо. Мы были врагами, это правда, но я никогда бы не стал его заказывать.

— Я тебя верю, — ответил конголезец, — но Хекко прав, ты должен взять себя в руки. На трибунах иностранные репортеры, и нехорошо, если ты будешь похож на кисель.

— И не забудь про сотню агрендцев, — сказала Каури, — это наши люди, и от того, что ты скажешь, сильно зависит, вернутся ли они сами, их соседи, их друзья и их партнеры. Я согласна с Гдегу: хреново, если ты будешь выглядеть, как кисель. Я верю, ты не хотел смерти Лерадо. Но, если люди увидят твои дрожащие пальцы, то они тебе не поверят.

Гуарани вздохнул третий раз и жалобно произнес.

— У тебя дурацкий коктейль, Каури. От него все внутри стало замороженное, как после наркоза. Иисус и Мария! Ну почему так, и почему именно сегодня?!

— Нормальный коктейль, — возразила лейтенант контрразведки, — главное, у тебя теперь мотор не сломается от нервов. Но ты, все-таки попробуй сказать что-нибудь дельное.

— Я не знаю, что говорить! У меня в голове только одна мысль: я этого не хотел!

— А чего ты хотел? – ехидно спросил Хекко, — ты, между прочим, заварил всю эту кашу. Зачем ты связался с долбанными плутократами — гринго и арабами, с Объединенными Нациями, Всемирным банком, и Альянсом? Ты сидел в Париже и сговаривался с этим сраным говном! Для чего? Чтобы получить вот это президентское место. Что же ты не радуешься, Маноло? И не изображай, что ты не знал, как это будет. Хубо дважды тебе говорил по телефону: «Брось это, Маноло, я не уступлю тебе Порт-Роал, я сделаю там Сталинград». Ты знал, что Хубо всегда выполняет такие обещания, но ты лез сюда.

— Я надеялся, что он отступит! — воскликнул Гуарани, — он всегда говорил, что воевать против стократно превосходящего противника, это ужасная глупость! Он критиковал президента Эббота за приказ «Не отступать и сражаться!», из-за которого 8 лет назад международные силы разбомбили Порт-Роал в ходе штурма! Я надеялся...

— Хубо, — перебила Каури, — всегда делал то, что обещал. Он обещал не повторять той ошибки, которую сделал Эббот — и не повторил. Он обещал превратить Порт-Роал в Сталинград, и стало так. Сделанного не вернешь. Мы договорились восстанавливать Агренду. Хватит хныкать «я этого не хотел!». Соберись и думай о конструктивном!

Президент прикрыл глаза ладонями и молча покачал головой.

— Что вы все на него наехали! — воскликнула Чиа Илкли и, сделав шаг к дивану, быстро присела на корточки рядом с президентом, — Тебе плохо, да, Маноло?

— Плохо, это еще слабо сказано, Чиа.

— Я тебя понимаю, – сообщила юная британка, — Знаешь, мне тоже недавно было очень плохо. Я сидела на крыше и просто хотела умереть, ты представляешь? Потом я вдруг набрала номер телефона, не важно, какого и там нашлись люди, незнакомые, которые протянул мне руку через весь Атлантический океан. Они просто говорили со мной. И получалось, что жизнь совсем не такая плохая штука. Я тебя очень хорошо понимаю, потому что у каждого так бывает. Я не знала Хубо Лерадо, но ты ведь его знал. Тебе, наверное, очень тяжело, что вы расстались врагами, а он умер, и вы теперь никогда не помиритесь, но я знаешь, что думаю? Ты веришь в бога, веришь, что там, что-то есть. Вообще, я тебе завидую. Я вот не знаю, верю я или нет. Но главное, ты веришь, а это значит, ты можешь подумать об этом человеке, как будто он где-то далеко, но он тебя услышит, если ты очень захочешь. Он тебя услышит, он увидит, что ты делаешь, и он скажет: «Если бы я был жив, мы бы помирились». По-моему, это будет правильно.

— Когда-то мы с Хубо спорили, — тихо отозвался Гуарани, — Мы были очень молодые, примерно как ты сейчас, и была большая компания. Мне трудно все это вспомнить.

— А ты вспомни, — предложила Чиа, — у тебя получится!

— Ты так думаешь? – неуверенно спросил он.

— Ну, конечно! Ты начал это вспоминать, значит, можешь вспомнить дальше.

— Да, наверное, могу. Хотя, мы говорили столько глупостей. Мы все были наивными. Сплошная чепуха в голове. Мы ходили в кино с девчонками, а потом скидывались по мелочи на банку домашнего вина и лепешки с курой. Была забегаловка с навесом из брезента, с деревянными скамейками, и с дансингом. Мы там болтались по вечерам...

Лейтенант Каури Селлэ выразительно показала пальцем на часы.

— Мне жаль, Маноло, но надо прерваться. Пора выходить, чтобы люди тебя увидели.

— Хорошо, — сказал он, одергивая все еще задранный левый рукав.

— Тебе помочь встать? — спросил командор.

— Спасибо, Хекко, я сам, — Гуарани неуверенно улыбнулся, встал на ноги и покрутил головой, — Я еще молодой дядька, даже мяч могу гонять по полю. Что, если завтра...

— Маноло, пошли, — сказала Каури, — опаздывать с выходом просто неприлично.

— Пошли, — согласился президент, — я, кажется, уже почти в порядке.

Формальная часть церемонии никого особо не заинтересовала. Один бойкий дедушка, фермер с озера Энотанг, уверенно изобразил председателя избирательной комиссии и, зачитав количества голосов за и против, пожал руку Гуарани, поздравляя с избранием. Наступила пауза. По протоколу, сейчас, перед второй формальной частью (присягой), президент должен был изложить нечто содержательное. Публика уже настроилась...

Гуарани окинул взглядом трибуны и произнес:

— Сегодня очень тяжелый день. Сегодня мы узнали о гибели Хубо Лерадо, президента Агренды, нашего соотечественника, человека, который уже вошел в мировую историю. Сегодня мне звонили политики и авторитетные лидеры как из карибских стран, так и из дальних. Из Канады и из Намибии, из Новой Зеландии и из Новой Гвинеи, из Японии и Исландии. Мне трудно всех перечислить, так их было много. Чтобы быть честным, мне каждый раз приходилось говорить: Хубо и я были политическими оппонентам. Наши взгляды очень сильно отличались. Мы спорили с тех времен, как были студентами, мы спорили, как построить баланс между равенством и конкуренцией, справедливостью и богатством, устойчивостью и прогрессом, интересами нашего поколения и интересами следующего. Хубо говорил, что решения этих дилемм заложены в окружающей живой природе. «Человечность и естественность» — это был его принцип. Но ведь и те ответы, которые дает природа, можно понимать по-разному. Я часто ошибался, но и Хубо, мне кажется, не всегда был прав. Я многому научился у Хубо, но просто копировать то, что делал он, было бы нечестно по отношению к нему. Я работаю, и буду работать, так, как считаю правильным, и иногда буду делать иначе, чем сделал бы он. Мне очень трудно принимать президентство после такого человека, как Хубо Лерадо. Ведь каждый, кто продолжает работу, начатую кем-то другим, иногда мысленно оглядывается на своего предшественника и думает, достойно ли продолжает его дело. Мне это предстоит, и я понимаю, что каждый раз буду видеть фигуру, выше которой только небо. Мне очень хотелось бы чувствовать его поддержку, и вашу поддержку. Граждане Агренды! Нам предстоит многое сделать, и сегодня я принял три решения. Первое: Порт-Роал будет восстановлен таким, каким его хотел видеть Хубо. Есть зарисовки, сделаны его рукой. Второе решение: каждая семья, которая сюда вернется, получит новое жилье за счет бюджета. Я думаю, Хубо одобрил бы это. Вот, пока все, что я хотел сказать. Спасибо.

 

3. Не пора ли забыть Агренду?

Остров Мальта. Вечер, после захода солнца. Валетта, отель «Меридиан-Феникс».

Наггерт, глядя на экран TV, все сильнее хмурился, а затем, ударил кулаком по столу.

— Этот Гуарани чертов ублюдок! Мы сделали его президентом, а он возомнил о себе и перекрасился в лерадиста!

— Если смотреть объективно, — заметил Ребюф, — то мы изнасиловали его, предложив на выбор: либо президентство на Агренде, либо небо в клеточку во Франции. На него был собран достаточно объемный материал о финансовом мошенничестве, так что он легко получил бы лет пять тюрьмы, а то и десять.

— У меня возникает ощущение, — произнес Наггерт, — что этот скороспелый выбор надо переиграть, и все-таки призвать Гуарани к ответу за мошенничество.

— В каком смысле? — спросил Басвил, — Операция «Моральный аргумент» дубль два?

— Почему нет? — отозвался финансист, — сейчас, когда Республика Агренда, это фикция, состоящая из имиджмейкеров и нищих негров, нанятых для массовки, хватит взвода морпехов, чтобы притащить этого недоноска Гуарани в тюрьму, где ему самое место.

— К сожалению, — ответил генерал MI-S, — все не так просто. На Агренде дислоцирован полностью экипированный полк конголезских коммандос, и еще не менее батальона обученной военной милиции. Еще там партизаны, имеющие боевой опыт на Гаити. В данный момент, Гуарани вынужден демонстрировать симпатию к покойному Лерадо, который популярен среди бойцов этих вооруженных формирований.

— Какого дьявола?! – воскликнул Наггерт, — откуда там взялись эти формирования?

— Можно сказать сэр, это результат ряда компромиссов, связанных с нежеланием нести потери в случае сухопутной миротворческой операции против суринамских «снежных коммандос», которые оккупировали Агренду в результате предыдущих компромиссов, связанных с нежеланием нести потери в случае сухопутной миротворческой операции против тонтон-макутов Лерадо, которые занимали остров Агренда и цепь Койот.

— Мне кажется, — вмешался Ребюф, — что результат не так уж плох. Посмотрите, мистер Наггерт, цели операции «Моральный аргумент» достигнуты. Режим Лерадо низложен, Лерадо ликвидирован. На Агренде уничтожены пиратские предприятия, восстановлен правопорядок, проведены свободные демократические выборы, и президентом избран именно тот, на кого указывалось в самом начале: Маноло Гуарани, лидер прозападной партии «Культурная интеграция». Можно объявить об успехе и забыть Агренду.

Нью-йоркский финансист разгневанно поднял брови и его лицо начало краснеть.

— Что? Забыть Агренду? Как бы не так! Мы не для того все это начинали! Мы понесли страшные потери. Погиб мой партнер, Алтманберг с женой. Погиб его сын с женой и ребенком. Погиб сын моего партнера, Линна, с женой и ребенком. Погиб племянник нашего общего партнера, Хаддари. И погибли тысячи простых американских парней, которые сражались за реальный переход Агренды на правильный путь развития. Я не говорю уже о миллиардах долларов, вложенных в этот проект. А вы предлагаете все забыть, сделать вид, что ничего не было, и утереться?!

— Нет, — возразил француз, — я наоборот, предлагаю представить этот проект, как очень удачную миссию по установлению демократии. Я понял, что вы понесли убытки, и не достигли коммерческой цели, состоявшей в приватизации терминалов Порт-Роал для обслуживания нефтяного трафика с Кюросао, но возможно, это окупится, если как-то скорректировать исходные коммерческие цели с учетом реальной обстановки.

— Как? – буркнул Наггерт, лицо которого стало уже кирпичного цвета.

— Старым проверенным методом, — ответил Ребюф, — знаете, мистер Наггерт, когда я работал в отделе парижской полиции по борьбе с мафией, мне приходилось изучать стратегию рэкетиров в арабских кварталах. Эти рэкетиры сначала идут на некоторые издержки, выбирая наиболее несговорчивого лавочника, и подвергая его санкциям. В порядке демонстрации своих возможностей, они сжигают его торговый павильон, и зверски убивают его жену и детей, а затем его самого. Это чисто затратная операция. Судите сами: надо платить деньги громилам и убийцам, а если кто-то попадется, что происходит довольно часто, надо еще платить взятки известным коррумпированным полисменам, чтобы замять дело, или зачистить попавшихся субъектов в тюрьме. Но в стратегическом плане, такая операция прибыльна, потому что наводит ужас на всех остальных лавочников в этом районе, и они начинают безропотно платить.

— Кстати, верно, — поддержал Басвил своего французского коллегу, — я в Лондоне тоже сталкивался с этой стратегией в мусульманских кварталах. Мы охотились за муллой Ибрагимом из Пешавара, и в процессе, выясняли источники его средств. Конечно, его основной подпиткой были переводы из Саудовской Аравии, но рэкет тоже давал...

— Что вы мелете!!! – возмущенно перебил финансист.

Старшие офицеры «Сюртэ» и MI-S переглянулись и недоуменно пожали плечами.

— А что мы такого сказали? – полюбопытствовал Ребюф.

— Черт побери! Вы с кем меня сравнили?

— Э... Гм... — Басвил почесал в затылке, — Это была просто иллюстрация, сэр, как на школьных уроках физики. Маленьким шариком изображают планету, или звезду...

— Никто вас не сравнивает с арабским рэкетиром, — продолжил Ребюф, — но ситуация, в которой оказалась лерадистская Агренда, полностью аналогична ситуации, в которой оказывается предприятие несговорчивого лавочника. Все разорено, и хозяин бизнеса ликвидирован. Теперь можно показывать это как назидательный пример для других режимов. Есть перспективные цели в том же регионе, например, Гондурас...

— Кстати, — продолжил Басвил, — мне Дениэлс намекал на разработку по Гондурасу.

— Это вообще не то! — пробурчал Наггерт и повернулся к шефу Интерпола-2, – мистер Штомек, я не услышал вашего мнения. Вы уткнулись в свой ноутбук...

— Извините, мистер Наггерт, я следил за обстановкой на биржевом рынке форвардных контрактов. Там происходят любопытные события. Но я слушаю разговор, и, если вас интересует мое мнение, то я согласен с первой версией коллеги Ребюфа. Лучше нам забыть Агренду. Не использовать ее, как назидательный пример, а именно забыть. Мы выиграли этот матч, в турнирной таблице поставлен крестик, и все. Тема закрыта.

Британский разведчик снова почесал в затылке.

— Э... Гм... Мистер Штомек, чем, по-вашему, плоха идея с назидательным примером?

— Тем, мистер Басвил, что непонятно, для кого этот пример назидательный. Если мы не будем привлекать внимание к Агренде, а точнее, создадим информационный вакуум в отношении этой микро-страны, то операцию «Моральный аргумент» можно записать в реестр наших побед. Это окажется выгодно как национальным, так и международным спецслужбам, и это окажется выгодно для бизнеса мистера Наггерта, потому что его адвокаты вне сомнений найдут способ, как переложить убытки по Агренде на других субъектов. Убытки окажутся покрыты за счет бюджета США, за счет международных банковских и страховых пулов, или за счет инвестиционных фондов, которые владеют значительными пакетами акций в компаниях, подконтрольных мистеру Наггерту.

— А люди, мистер Штомек? Мои партнеры и их родные, которые погибли?

— Из этого вы тоже можете извлечь выгоду, мистер Наггерт.

— Ну, знаете... — сердито произнес финансист, — Это... Это цинично.

Шеф Интерпола-2 слегка качнул головой.

— Мир вообще циничная система. Вам пока везет, мистер Наггерт. Из ваших родных и близких никто не погиб. И, никто не погибнет, если прямо сейчас забыть Агренду.

— Что-то мне подозрительна ваша настойчивость в этом вопросе, мистер Штомек.

— Моя настойчивость основана на объективном положении вещей. Если относительно независимые эксперты, работающие на серьезную бизнес-прессу, займутся анализом агрендской операции, то придут к выводу: ООН и Альянс одержали пиррову победу, уничтожив военно-экономический потенциал противника только на одном маленьком острове, ценой несоразмерных потерь, оголив другие участки фронта и тыла. Лучше закрыть этот черновик, открыть чистый лист и создать на нем новую победу, которая станет назидательным примером во всех смыслах, а не только в смысле устрашения.

— Что вы конкретно предлагаете? — спросил Наггерт.

— Конкретно, я предлагаю демократизировать республику Сан-Томе и Принсипи. Это группа островов общей площадью тысяча квадратных километров, и населением около двухсот тысяч, расположенная в Гвинейском заливе, в стратегически важном районе с крупными запасами морской нефти. Вооруженные силы менее тысячи человек, они не готовы к серьезным боевым действиям. Наша операция там займет всего один день.

— Но, — возразил Ребюф, — Сан-Томе и Принсипи считаются по африканским меркам не диктаторской, а демократической страной. Мировая общественность нас не поймет.

— Поймет, — спокойно ответил шеф Интерпола-2, — если мы правильно объясним. Надо указать общественности на то, что по 7-балльной шкале демократии, показатель этой страны всего 2 балла. Да, это неплохо на средне-африканском фоне, но это все равно недопустимое политическое состояние. Кроме того, коррупция чиновников и подкуп избирателей превращают демократию в фарс. Так или иначе, операция на Сан-Томе и Принсипи будет не менее обоснована, чем все подобные операции за полвека. Для нас главное, это стратегическая роль района. Операцию следует проводить внезапно, без предупреждения, а санкцию Совбеза ООН получать постфактум. Это оптимально.

Наггерт задумчиво погладил свой чисто выбритый квадратный подбородок.

— Это очень интересное предложение, мистер Штомек.

— Мистер Наггерт, — осторожно произнес Басвил, — коммерческая выгода тут, конечно, высока, но пресса тоже об этом знает, и структуры ООН и Альянса будут обвинены в грабеже ресурсов независимой страны под прикрытием гуманитарной операции.

— Бросьте, – финансист махнул рукой, — все люди, у которых есть мозги, и так отлично понимают, что мотивы всегда экономические, а демократия вторична, хотя, конечно, демократические реформы там надо будет провести, не так ли, мистер Штомек?

— Безусловно, так, мистер Наггерт. Я хочу добавить, что три четверти граждан у нас в первом мире, поверят в гуманитарные мотивы, поскольку они никогда не анализируют ситуацию, а просто смотрят TV. Опросы общественного мнения показывают, что для среднего гражданина США и ЕС нет противоречия в том, что силовые операции ООН, проводятся не в тех странах, где наиболее грубо нарушены права человека, а в тех, где правительство нелояльно к доминантным мировым державам, и при этом не обладает значимой военной силой. Сан-Томе и Принсипи четко отвечает второму критерию.

— А первому? – спросил Ребюф и добавил, — мне кажется, они довольно-таки лояльны.

— Но они не абсолютно лояльны, — ответил шеф Интерпола-2, — поэтому, я предлагаю не миндальничать, и не ждать, пока нелояльность возрастет, а воевать на опережение.

— Воевать? – скептическим тоном переспросил француз.

— Да, воевать. Война уже идет, если вы заметили. Можно называть это новой Холодной мировой войной, или глобальным террористическим конфликтом, но чем скорее наши правительства поймут, что пора восстанавливать силовые структуры 1970-х, с учетом современных технологий, тем меньше вероятность, что противник, восстановит линию Хрущева, и возьмет реванш за поражение в Холодной войне.

— Противник, это кто в данном случае? — поинтересовался Басвил.

Шеф Интерпола-2 медленно, со значением, кивнул головой.

— Четкий и вовремя поставленный вопрос, коллега! В принципе, ответ сформулировал президент США Джордж Буш младший в 2001-м году, после атаки 9/11. Противник в условиях информационной эры имеет тысячу имен, или, что равнозначно, не имеет ни одного имени. Противник не имеет стабильной территории, национальности, религии, идеологии. Единственное стабильное свойство противника, это то, что он — противник. Джордж Буш в 2001-м обозначил новую мировую войну, как войну с терроризмом, не определяя каких-либо особых примет терроризма. Я сейчас просто уточняю термин, и говорю: мы сейчас в состоянии войны с противником, не имеющим особых примет.

— Это пахнет паранойей, — скептически заметил британский разведчик.

— Правда? — ехидно откликнулся шеф Интерпола-2, — Может, мне привиделось, что ваша страна была атакована межконтинентальными баллистическими ракетами с пассивным радиационным зарядом, и мне привиделась паника в Лондоне, унесшая сотни жизней?

— Это, конечно, аргумент, коллега Штомек, но... Черт! Меня учили, что аналитическая работа начинается с установления вероятного противника.

— Меня тоже, — шеф Интерпола-2 скупо улыбнулся, — и, похоже, коллега, что нам с вами придется переучиваться на ходу. A la guerre comme a la guerre. Иного нам не дано.

Зазвонил спутниковый телефон Наггерта. Финансист взял трубку, выслушал короткое сообщение, ответил: «Отлично! Я обещаю всей вашей команде премиальные. Звоните немедленно, как только приземлитесь. О грузе никому в аэропорту не сообщайте». Он снова положил трубку на стол и пояснил:

— Наш «CASA-Nusantara» на подлете к Мальте. Я надеюсь, локальные спецслужбы не устроят досмотр из-за совпадения марки самолета с той, что фигурирует в скандале.

— На месте мальтийцев, — ответил шеф Интерпол-2, — я бы сейчас досматривал все виды транспорта, а воздушное пространство закрыл бы вовсе.

— Из-за угрозы «Аврора-Фронда»? – спросил Ребюф.

— Нет, из-за реакции некоторых биржевых брокеров на эту угрозу. Я ведь не случайно просматривал динамику форвардных контрактов. Я уверен, что в происходящей войне противник использует инсайдерскую биржевую игру.

— Брокеры, заранее знающие о терактах? — уточнил Наггерт.

— Да. Мы впервые заметили массированную многоступенчатую игру такого рода перед атакой на Британию. После анализа предшествующих событий выяснилось, что такие брокеры играли и перед агрендской атакой на нефтяные платформы у юго-восточного побережья США, просто объемы тогда были маленькие, а в случае с Британией в игре оказалось несколько миллиардов долларов. Аналогично, несколько часов назад в игру, рассчитанную на аварийные проблемы у индонезийских нефтяных компаний, команда информированных брокеров вбросила около двух миллиардов долларов. А сейчас мы можем наблюдать чью-то игру, рассчитанную на внезапные проблемы у мальтийцев.

— Дайте-ка, я посмотрю, — тревожно произнес нью-йоркский финансист.

— Вот, смотрите, — Штомек повернул к нему ноутбук, — тут уже отфильтровано.

Некоторое время Наггерт вникал в цифры и диаграммы на экране, а потом выдохнул:

— Вот, дерьмо! Судя по ультракоротким позициям, тут расчет на ближайшие часы.

— На ближайший час, — педантично поправил шеф Интерпола-2.

— Но, — вмешался Ребюф, — трюк с маленькими порциями радиоактивных материалов, доставляемых легкими ракетами, как это было при обстреле Британии, второй раз не сработает. А реальная мощная бомбардировка тут, в Средиземном море, в нескольких тысячах километрах от возможных точек базирования террористов... Я не верю.

— От известных точек базирования, — пробормотал Басвил, — А что, если они нашли на Сицилии какой-нибудь частный аэродром? Оттуда до Мальты всего сто километров.

— Вы думаете, — спросил Ребюф, — итальянцы вообще не следят, что твориться рядом с авиабазами их береговой охраны?

— Не знаю, — британец пожал плечами, — я бы не отбрасывал даже такую версию.

— Крупные теракты, — заметил шеф Интерпола-2, — как известно по практике Кении и Танзании, иногда совершаются просто на автофургоне, груженом взрывчаткой.

— Так делают исламские смертники, — возразил француз, — а тут совсем другой стиль.

— У меня, — проворчал Наггерт, – уже такое чувство, будто я на фронте.

— Для террористических войн, фронт это очень размытое... — начал Басвил...

...И в этот миг слева, с запада, полыхнуло. Казалось, в той стороне на долю секунды включилось тусклое желтое солнце, разогнав темноту позднего вечера и окрасив воды бухты в цвета расплавленной меди, потом картина резко потускнела, а еще через пару секунд до отеля докатилась взрывная волна. От грохота заложило уши, а потом стало слышно, как где-то вдалеке раздалось еще несколько слабых глухих взрывов, и завыли пожарные сирены. На западе разгоралось мерцающее оранжевое зарево.

— Это в аэропорту, — уверенно сказал Ребюф.

— Чертово дерьмо! – воскликнул Наггерт, — там же рядом наш «CASA-Nusantara»!

— Я спрошу у дежурной полицейской смены, — сказал британский разведчик, и взял со столика свой мобильный телефон.

— Вряд ли она ответит, — тихо откликнулся шеф Интерпола-2, — мы в пяти километрах от аэропорта, и если нас тут почти оглушила взрывная волна, пришедшая оттуда, то...

— ...В конце концов, есть TV! – перебил француз, и ткнул кнопку на пульте.

Info-Line La Valetta, Malta

Экстренное сообщение! Только что в международном аэропорту произошло несколько мощных взрывов. Подробности пока неизвестны. К аэропорту стягиваются пожарные машины. Зарево пожара видно из окна нашей студии. Кажется, все очень серьезно. По мнению наших сотрудников, часто бывающих в аэропорту, горят большие емкости с авиационным керосином. Это цилиндры-башни, в каждой, наверное, тонн по сто...

*

Вот, у нас первые рассказы очевидцев. Они видели издалека: около главного корпуса возник огромный огненный шар, и здание сложилось, как бумажное. Потом, взрывная волна разбила топливные цистерны, и они тоже взорвались. Сообщается, что взрывная волна разрушила все дома от аэропорта до улицы Сен-Марк и отеля Раймонд.

*

И, вот только что в студию позвонил мужчина, представился офицером группировки «Аврора Фронда» и зачитал заявление: «Это был акт возмездия за убийство великого гуманиста Хубо Лерадо, и за глумление над его телом. Мальта предоставила самолет и аэродром его убийцам, и вот расплата. Если ООН не выполнит волю Хубо Лерадо и не отменит рескрипт OAR-513, то в других столицах Евросоюза, мы сделаем, как здесь».

*

В заключение, офицер назвал нового лидера «Аврора Фронда»: Асур-Сингх, адмирал «Флота свободной торговли» андаманских пиратов. Итак, теперь, точно известно, что Мальта подверглась террористической атаке. А полиция подтверждает ту картину, о которой сообщают очевидцы. Спецподразделения полиции сейчас пытаются вывезти людей из опасной зоны. Количество жертв пока неизвестно. Мы следим за ситуацией.

Глядя на TV-экран, Наггерт выругался сквозь зубы, а шеф Интерпола-2 побарабанил пальцами по столу и негромко сказал: «Я полагаю, нам всем лучше уехать отсюда».

Центрально-Африканская Республика. Сепаратная территория Ог-Ндэле Природный резерват Баминги.

Два легких броневика катились к переправе у деревни Вото-Наво. В первом броневике ехала охрана, во втором — полковник Мамбо Мломо и два инженера, голландцы (точнее, трек-буры) Егер Ервок и Иван Мюллер. Веселились все трое, а у Мюллера было вообще прекрасное настроение, и он выражал это настроение игрой на губной гармошке. Музыка получалась, мягко говоря, не совсем идеальная, и на пятой минуте игры Ервок заявил:

— Иван, я тебя очень уважаю, но заканчивай эту херню, пожалуйста.

— Вот, нах, — обиженно проворчал Мюллер, — а где мне практиковаться?

— В пустыне, — лаконично предложил Ервок.

— Ночью, на крыше отеля, — выдвинул свою версию Мамбо Мломо, — все будут думать: «наверное, это кошка ищет кота», и никто не будет ругаться.

— Эх, нах, – Мюллер вздохнул и убрал музыкальный инструмент в карман.

— Ты лучше расскажи про эту бомбу, – попросил полковник.

— Ладно, – Мюллер снова вздохнул, – Эта наша бомба не самая мощная в абсолютном значении, но по разрушительной силе в пересчете на килограмм массы, это уровень, близкий к мировому рекорду. Тут весь фокус в жидком озоне!

— И в моей идее механики, — встрял Ервок, — без этого бомба хрен бы сработала.

— Ну, нах! – возмутился Мюллер, — Вот сам и рассказывай тогда.

— Но, Иван, бомба твоя, а я только помогал. Ты рассказывай.

— Нет, Егер, бомба общая, ты сам признался.

— ОК, бомба общая. Но у тебя язык лучше подвешен.

— Вот! Правильно! У меня талант музыканта и скальда!

— Только второе, а не первое. На банджо ты кое-как бренчишь, но на гармошке — ужас.

— Ну, Егер! Ну, нах, друг называется!

— Друг с другом честен, — поучительно произнес Егер, — и я тебе честно...

— Парни!!! – рявкнул потерявший терпение полковник Мамбо Мломо, — Про бомбу!!!

На пару секунд все замолчали. Потом Мюллер, тоном школьного учителя, начал:

— Известно, что эффективность горения в трехатомном кислороде – озоне выше, чем в обычном двухатомном кислороде. Это проявляется и в теплоте сгорания — она в озоне увеличивается почти на четверть, и в скорости горения, и в температуре, и в полноте выгорания. Это связано с высокой долей свободных радикалов. Так можно получить высокоэффективную термобарическую бомбу на объемном взрыве обычного метана.

— Эй-эй, — перебил Мломо, — мы и раньше делали термобарические бомбы на метане.

— Да, — согласился Мюллер, — мы делаем это на био-метане, содержащем фосфористый водород, который является инициирующим агентом вспышки. Этот компаунд сейчас в узких кругах называется «коктейль Мюллера», хотя ключевую идею предложил не я, а адвокат-эколог Юл Фоске, а дешевую криогенную технологию к этому сделал Егер.

— Эту криогенную технологию, — поправил Ервок, — придумали в конце XVII века. Она называется «обратный двигатель Стирлинга», поскольку запатентовал этот закрытый поршневой тепловой двигатель Стирлинг, лишь в 1816-м году.

— Ты, — заметил полковник, — уже сто раз рассказывал про своего любимого Стирлинга.

Ервок взмахнул ладонью, выражая полное несогласие.

— Он не мой любимый. Я говорю: он запатентовал движок, который придумали на сто с лишним лет раньше. Но движок с тех пор называется «Стирлинг», и это хорошая штука. Главное, он простой и всеядный, поэтому, я его везде пихаю. Тут я применил обратный двигатель Стирлинга. Как бы, газовый тепловой насос, для дешевого сжижения метана. Такой процесс придумал не я, а канадские студенты, еще лет 10 назад.

— Это я понимаю, — полковник Мломо кивнул, — если греть дно Стирлингу, то он крутит машину, а если машина его крутит, то он откачивает со дна тепло, и остается холод.

— В общем, да, — подтвердил Ервок.

— Так вот, — продолжил Мюллер, — точно так же можно сжижать озон, и дальше у меня проклюнулась идея: воткнуть в биоводородную бомбу не баллон со сжатым воздухом, который в типовой модели, а баллон с жидким озоном. Понимаешь, Мамбо, типовые биоводородные бомбы, которые мы делаем, уступают рекордным мировым образцам термобарических бомб, в которых топливо — экзотические дорогостоящие смеси.

— Ты излагай по порядку, — вмешался бур, — начни с задачи распределения в объеме.

— Егер, ты педант! – объявил Мюллер, — Ладно, излагаю. Термобарическая бомба, это двухтактная система. Первый такт: распыление топлива в воздухе, второй — вспышка. Вспышка должна произойти, когда топливо смешалось с воздухом. В нашей типовой модели это достигается разрывом баллона со сжатым воздухом высокого давления в центре емкости с жидким био-метаном. Все это распыляется, капельки вскипают, и получившаяся метан-воздушная смесь вспыхивает из-за фосфористого водорода. Но применение баллона не со сжатым воздухом, а с жидким озоном, способным почти мгновенно вскипать и взрываться при инициации его химического разложения, это совершенно новое слово в такой технике. Конечно, эта бомба значительно дороже, чем типовая модель, но в специальных случаях это окупается. Вспышка метана в смеси с воздухом, сильно обогащенным озоном, имеет гораздо более высокие температурные характеристики. А значит — гораздо более высокое давление фронта взрывной волны!

Полковник Мломо осторожно помассировал ладонью живот, видимо, полагая, что это поможет переварить шквал поступившей информации. А затем произнес:

— Я что-то понял, но не все. Потом нарисуете мне картинку, ОК?

— Запросто, – ответил Ервок.

— Вот... — продолжил Мломо, — А теперь объясните: как иорданцы не поняли, что вы им подсунули не рефрижератор с моим другом Хубо, а большую термобарическую бомбу с резиновой куклой за стеклом?

— Это, – ответил Мюллер, – придумали Югурта и Хеопс. Ты знаешь, Мамбо, эта двойка загребет мозги кому угодно. А Югурта вообще великий артист прерии.

— Вы двое тоже загребете мозги кому угодно, — заметил полковник, — говори конкретно.

— Конкретно, — сказал инженер-германец, — Югурта прикинулся исламистом Юсуфом и таскал иорданцам всякую жратву, и дешевое барахло, то ли награбленное, то ли просто найденное в зоне боевых действий. Потом, он завел разговор про труп Лерадо. Ну, они навострили ушки, и тогда Югурта — Юсуф рассказал им план. Конечно, было никак не обойтись без ликвидации французской половины контингента, но у иорданцев в мозгу крутились мечты о миллионах баксов, а французы, они ведь неверные, так что, это...

— Ха... — полковник сладко потянулся, — А как загребли мозги тому миллиардеру янки?

— Так, – напомнил Ервок, – был же комиссар из ооновской спецслужбы, и девчонка из ЮНЕСКО. Ооновский комиссар, чтобы вытащить девчонку, начиркал записку иорданскому лейтенанту, про то, кому продать мертвого Лерадо, и если текст записки рассматривать, как говорят ученые, вне исторического контекста, то получилось, что серьезный ооновский комиссар подтвердил: мертвый Лерадо там, в рефрижераторе.

— А миллиардер янки читал эту записку? – спросил Мамбо Мломо.

— Конечно, читал. Ясно, что он захотел ее получить по факсу.

— И еще, — добавил Мюллер, — ты помнишь, что Хеопс продал одному шпиону тряпки с кровью Лерадо. Ясно, что шпион сразу полетел делать анализ, и все сошлось.

Правитель территории Ог-Ндэле снова помассировал ладонью живот, и буркнул.

— Глупо. Тряпки с кровью в одном месте, рефрижератор в другом, где связь?

— Психология, — лаконично ответил Ервок.

— Хорошая наука, полезная, — констатировал Мломо, — я тоже сейчас буду заниматься психологией, с комиссаром из ооновской спецслужбы, и с девчонкой из ЮНЕСКО. Я думаю, это легко. Они хотели смотреть международную биосферу. И, я скажу, чтобы Югурта и Хеопс отвезли их в деревню Нгнг, где мотодром. Вы меня поняли, да? Про мотодром я скажу: это экологическая техника, чтобы не пугать биосферных зверей.

— Тра-та-та, — сказал Ервок, — получается неувязка. По легенде, для ооновских людей, и Югурта, и Хеопс – неформалы, вольные охотники за авто-конвоями.

— Хм-хм... Тогда я скажу: эй, вы! Хватит грабить на дороге! Идите ко мне в армию, и будете офицерами скаутов, за двести ново-гвинейских марок каждый месяц.

— Вариант, — Ервок кивнул.

— Вариант, — подтвердил Мюллер, — А кстати, про марки. Как на счет бонуса за бомбу?

— Да! – произнес полковник, — Я вам обещал, и сегодня выдам. А потом, вы полетите на Мадагаскар. Там будет международная конференция по нелинейной миди-экономике, чтобы ученые из разных стран познакомились, и заключили хорошие контракты. Надо придумать, как делать бомбы, вроде той, которой мы взорвали Мальту, но небольшие, примерно по центнеру весом. Такие бомбы будут очень хорошо продаваться.

— Вообще-то это непростая задача, — заметил Ервок.

— Непростая, — полковник кивнул, — простую задачу я бы сам решил.

— Вот, нах... — Мюллер почесал макушку, — а почему такое ограничение по весу?

— Эта маленькая бомба... — тут Мломо многозначительным жестом поднял к потолку кабины указательный палец, — для маленького быстрого бомбардировщика, который делает большие деньги на бирже, когда вдруг бомбит что-то в нужный момент. Такой бизнес в нелинейной миди-экономике называется: «форвардный контракт». Да!

 

4. Охота на браконьеров в стиле вестерна.

Центрально-Африканская Республика. Сепаратная территория Ог-Ндэле. Биосферный резерват Баминги. Деревня Нгнг.

Стэн отлично выспался вчера на берегу реки Вото во второй половине дня, а вот Беата Мидгем не спала с момента прибытия в Чад — без малого, двое суток. Как только она начинала дремать, недавно перенесенный стресс посылал ложные сигналы тревоги, и выдергивал уставший мозг обратно в реальность. Но, когда на рассвете они прибыли в деревню Нгнг на реке Баминги, «стрессовая сигнализация» замолчала. Югурта и Хеопс привели Беату и Стэна в гостевой бунгало, и девушка, сразу же заняв уютное (правда, немного жесткое) плетеное кресло, закрыла глаза, и...

— ...Да, — произнес Хеопс, прервав объяснение для Стэна по поводу диспозиции.

— Обморок, — уточнил Югурта, — надо дать нашатырный спирт.

— Нашатырный спирт? – Хеопс удивленно выпучил глаза. – Ты что? Пусть она спит.

— Э... — Стэн покрутил пальцами, — все-таки, как вы думаете: это сон или обморок?

— Сонный обморок, — мгновенно ответил банту.

— Или, обморочный сон, — предположил бур, и добавил, – пульс потрогай, комиссар.

— Гм... — комиссар Интерпола-2 осторожно положил пальцы на шею девушке, — сейчас посчитаем... Так. Если я правильно понимаю, пульс нормальный, слегка замедленный.

— Видишь! – Хеопс повернулся к Югурте, – я прав, она просто спит.

— Да, такая сонная девушка, — согласился тот и повернулся к Стэну, — лучше отнеси ее в кровать, а то, вдруг, она свалится на пол.

Стэн пожал плечами, аккуратно взял Беату на руки и отнес за занавеску-циновку, где располагались четыре типичные армейские койки в два яруса. Стэн аккуратно сгрузил голландку на ближайшую койку, вернулся к «гидам» и спросил:

— А мы могли бы сейчас посмотреть окрестности? Не хочется терять время попусту.

— Посмотреть конкретно что? – Хеопс убедительно сложил из ладоней подобие бинокля, поднес этот бинокль к глазам и изобразил, что наблюдает за какой-то точкой.

— Меня, — пояснил Стэн, — интересуют нарушения режима охраны фауны.

— В смысле, браконьеры? – уточнил Югурта.

— В общем, да.

— Йе! — банту кивнул, — а тебе интересно, чтобы браконьеры нашлись, или чтобы нет?

— Если есть, — ответил Стэн, — то я хотел бы их найти.

— Йе! А если мы найдем их, то что мы будем делать?

— Мы их задержим, составим протокол и передадим локальной полиции.

— Йе! А если браконьеры не захотят, чтобы мы их арестовали и будут в нас стрелять?

— Тогда мы применим соразмерную силу.

— Йе! Тогда мы тогда тоже будем в них стрелять, да, комиссар?

— Правильно, Югурта. Тогда мы тоже будем в них стрелять. Но если они не будут в нас стрелять, то мы тоже не будем стрелять. Я обращаю на это внимание, чтобы кто-то не подумал, будто мы хотим выследить браконьеров, чтобы убить их и ограбить.

— У-у! – возглас охотника – банту убедительно выражал искренне возмущение, — только морально безнадежно испорченный человек мог такое подумать!

— Да-да! – подтвердил Хеопс, — Только безнадежно испорченный человек. Вот, если не убивать, а только немного пограбить, то... Нет, комиссар, я не говорю, что мы об этом подумали, но так мог подумать небезнадежно испорченный человек. Я об этом сказал просто в философском смысле. Я сам никогда бы так не подумал.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — заключил Стэн, — наша работа по охране биосферы должна проводиться в духе международных норм. Тогда каждый волонтер получит из специального фонда резервов биосферы достойный денежный приз.

После этих слов, Стэн сделал паузу, и назвал ориентировочную сумму. Охотники за конвоями многозначительно переглянулись, и бур, как бы невзначай, спросил:

— А в фонде есть дополнительные бонусы за голову браконьера?

— Это, — поправил Югурта. — Не в смысле, за голову, как голову, а как волонтерам-янки платят за поимку чела, который в листе «wanted». В кино про таких волонтеров-янки говорилось, что все в духе норм, а янки — сплошные адвокаты, они зря так не скажут.

— За поимку настоящих серьезных браконьеров, — ответил Стэн, — я обещаю бонус.

— Что, — уточнил Хеопс, — ты сам заплатишь, я так тебя понял?

— Да. Если менеджеры-распорядители фонда откажут, то я сделаю это за свой счет.

— Ты так любишь фауну? – удивился Югурта.

— Я люблю фауну. Но главное: я взялся за это дело, и по дороге сюда чуть не нахватал дырок в шкуре. Теперь для меня вопрос принципа, что я не зря ехал. Это понятно?

— Это по-нашему! – обрадовался Хеопс.

— А где надо искать браконьеров? – спросил Югурта, — Только в ЦАР, или в Чаде тоже?

Стэн молча вынул из кармана служебный ID и продемонстрировал собеседникам.

* Организация Объединенных Наций. Специальная оперативно-полицейская служба *

* По борьбе с политическим и экономическим экстремизмом — «Интерпол-2» *

* Стэн Зауэр. Шеф-Комиссар по защите резервов биосферы Тропической Африки *

Два охотника за конвоями — банту и бур — вновь многозначительно переглянулись.

— Вся Тропическая Африка, — тихо произнес первый.

— Охуеть, — лаконично резюмировал второй.

— Какие будут предложения по схеме поиска? – спросил Стэн.

— Полетели, — лаконично сказал Хеопс, — Тут двести км, полтора часа на гирофлюге.

— Пушку возьми с собой, — добавил Югурта, — Может пригодиться.

— ОК, я возьму. А куда летим?

— Туда, — банту махнул рукой на восток, — Уадда, на границе с Южным Дарфуром.

— На суданской стороне или на центрально-африканской? – поинтересовался Стэн.

— Хрен разберешь, — Югурта пожал плечами, — Там граница ни фига не нарисована.

— Я знаю. Минуту, — сказал Стэн и пошел в бунгало за автоматом и боеприпасами.

— Бронежилет и каску мы тебе дадим, — сообщил ему вслед Хеопс.

Один из фундаментальных жизненно-философских принципов гласит: «В какую бы глубокую жопу вы не попали, оттуда вы можете попасть в еще более глубокую жопу». Центрально-Африканская Республика была ужасной жопой, но она не шла ни в какое сравнение с Южным Дарфуром — спорным районом между Южным Суданом и просто Суданом, а тем более — с зоной Южного Дарфура, примыкающей к границе ЦАР. Тут с позапрошлого века шла жестокая война на уничтожение между пришедшими с севера арабами — исламистами и туземными банту – язычниками-христианами. Война в ЦАР выглядела на этом фоне гуманной, поскольку смыслом был грабеж, а убивали людей просто между делом. В Южном Дарфуре наоборот, грабеж был вторичен. Здесь война велась ради убийства инородцев-иноверцев. Показательно, что в ландшафтно-едином регионе водораздела Конго и Нила, на территории ЦАР деревни существовали, а вот с востока, за пограничной полосой, в Южном Дарфуре, постоянных поселений не было вообще, поскольку стационарно жить тут не представлялось возможным.

Формальное объявление этого района биосферным резервом выглядело изощренной насмешкой над здравым смыслом, хотя по существу, здесь действительно была зона обитания многих редких животных. Жирафы, слоны, антилопы, львы и гепарды в этой саванне, пересеченной мелкими речками, конечно, привлекали богатых охотников из «Первого мира», а военизированные корпорации, легально существующие в США, в Британии и в ЮАР, устраивали охраняемые сафари-кемпинги и продавали туры на «трофейную охоту» за любыми животными. Воюющие группировки относились к приезжим охотникам, в общем, безразлично: те были «вне игры», и конфликтовать с вооруженной охраной не было смысла в контексте здешней войны севера и юга. Что касается защиты фауны, то в Южном Дарфуре ее, можно сказать, не существовало.

Стэн ясно понимал: устроители сафари-кемпинга на «территории команчей» признают только одно право: «пулеметное», и любые полицейские действия по факту нарушения режима биосферного резервата можно провести, лишь имея силовой перевес. Хеопс и Югурта тоже это понимали, так что экипаж и технику подобрали адекватно. На летной площадке около деревни собрались два десятка крепких хорошо вооруженных парней разбойного вида, а на полосе стоял аппарат, похожий на германский десантный планер Go-242 «Flugrambox» (летающая рама — контейнер) 1940-го. В отличие от оригинала, на данном аппарате имелся толкающий пропеллер между двумя балками хвоста, и пара лопастных роторов на краях крыльев, что придавало гирофлюгу некоторое сходство с современным винтокрылом Bell V-22 «Osprey» спецназа США. С другой стороны, две носовые поворотные башенки с огневой группой пулемет плюс гранатомет делали эту машину аналогом речной канонерской лодки... При этом, летающей.

Стэн сразу определил, что это туземная версия бронированного штурмового автожира.

— Э... Хеопс, а как этот крылато-роторный танк летает?

— Гирофлюг отлично летает, комиссар! — заверил бур, — Главное, если подобьют, он без проблем приземлится, потому что есть парашютирование на авторотации винтов.

— Это наша самая продвинутая модель, — встрял Югурта, — Ну, давайте, время же!

— Ну, давайте... — согласился Стэн, и вдруг узнал одного из парней «разбойного вида». Определенно, это был Тсесе, маэстро-инструктор, с которым Стэн познакомился на Карибском острове Серрат. Тсесе тогда прервал дуэль на мачете, в которой Симон Пескадор (он же — команданте Зим) попортил Стэну шкуру. Дуэль могла закончиться фатально, если бы Тсесе не вмешался вовремя. Хотя, вмешательство, вероятно, было заранее оговорено. Там происходило шоу... А здесь?...

— Ты узнал, — конголезский инструктор улыбнулся ему, — как дела? Рука зажила, ОК?

— Спасибо, ОК, — Стэн тоже улыбнулся, — А как твои дела, маэстро Тсесе?

— Нормально! Вот, тренирую мальчишек. Хорошие мальчишки. Мы теперь будем тут защищать биосферу всей тропической Африки, да, Стэн? Я слышал правильно?

— Будем, — подтвердил офицер Интерпола-2, залезая вслед за Тсесе внутрь угловатого фюзеляжа, напоминающего морской 20-футовый контейнер.

— Это лучше, чем просто война, — заключил маэстро рукопашного боя. А через минуту, «Gyroflug» довольно мягко и сравнительно бесшумно поднялся в воздух.

Параллельно с событиями в Ог-Ндэле, некие связанные события происходили на севере Мадагаскара. Два раптора «Vergelt-X-racer» взлетели с мини-аэродрома частного клуба, поднялись на высоту 10 километров, и набрали 700 км в час. От цели их отделяло 3500 километров. Двигаясь на северо-запад, они нагло прошли над территориями Танзании и Уганды, и вторглись в воздушное пространство Суверенного Южного Судана. Все эти вторжения остались никем не замеченным. Там такая традиция — летать без спроса...

А мотопланерный автожир «Gyroflug» уже вышел на цель. Охрана сафари-кемпинга в биосферном резервате Уадда, бравые парни из южноафриканской военизированной корпорации «Executive External» настраивались в случае чего защищать периметр (и отлично подготовились к возможным наземным налетам — любой боевой офицер без колебаний поставил бы высокую оценку и устройству проволочных заграждений, и размещению пулеметных точек, и графику караулов). Но к нападению низколетящей боевой машины, почти бесшумно вынырнувшей из-за линии пологих холмов всего в километре от кемпинга, бравые парни не были готовы. Справедливости ради, следует сказать, что они отреагировали довольно быстро – стволы пулеметов на двух вышках начали разворачиваться и подниматься в направлении воздушной цели, и...

...Дали группе стрелков на автожире однозначный повод для начала сражения. У этих стрелков заранее были размечены объекты, и им не надо было готовиться. Шквальный огонь из шестиствольных пулеметов системы Гатлинга и автоматических гранатометов застиг охрану раньше, чем она успела открыть огонь по атакующей машине. Квадрат территории кемпинга (дюжина гектаров с периметром около полутора километров) в первый же момент оказался затянут плотным облаком пыли, смешанной с дымом. Это позволило атакующему автожиру совершенно спокойно приземлиться на летное поле, заранее отмеченное лазерным маркером. Несколько пуль из штурмовых винтовок без толку щелкнули по дюралевой броне «летающего контейнера», и в ответ экипаж снова открыл огонь. Негры разбойного вида стали грамотно десантироваться через люк в дне контейнера, расползаясь по сторонам, и занимая позиции для прицельной стрельбы по немногим защитникам кемпинга, еще способным сопротивляться.

Стэн тихо выругался сквозь зубы, и поднес к губам мегафон.

— Это комиссар Интерпола-2, департамент охраны биосферных резервов. Я предлагаю персоналу объекта немедленно сложить оружие и голосом сообщить о капитуляции. Я гарантирую вам гуманное отношение, а раненым — первую помощь, и далее – передачу компетентным органам полиции. Даю вам 10 секунд. Экипаж! 10 секунд не стрелять!

— Добрый ты, — проворчал Хеопс, убрал ладони с рукояток пулемета, вытер с лица пот, смешанный с копотью, вытер ладони о штаны, и снова взялся за рукоятки пулемета.

— ...Я сдаюсь, не стреляйте! – раздался хриплый возглас откуда-то из пелены дыма.

— ...Я сдаюсь, — повторил еще один голос, немного с другого направления.

Как говориться «процесс пошел». Но, следует отметить, что в самом начале сражения, дежурный бригадир охраны, четко выполняя регламент, дал по рации сигнал «Storm», означавший: «Происходит массированный военный налет на объект». На этот сигнал последовали регламентные действия в региональном пункте базирования корпорации «Executive External» в городе Ниала – столице провинции Южный Дарфур, в 200 км к востоку от сафари-кемпинга. С аэродрома Ниала взлетели два многоцелевых боевых вертолета «Oryx-Atlas» — в каждом по 20 коммандос, а также бортовое вооружение по стандартам NATO для авиационной поддержки наземных операций.

Это очень хороший, продуманный стандарт, но он построен по принципу разделения функций: вертолет работает по наземным целям, сверху его защищает своя фронтовая авиация, отражающая атаки вражеских истребителей. В данном случае, на появление вражеских истребителей никто не рассчитывал. В ряде развитых странах допускается создание «частных армий» (если их хозяева пользуются особым доверием властей), но спектр вооружения, на всякий случай, урезан, и перехватчики в этот спектр не входят.

Так, два прекрасно оборудованных боевых вертолета «Oryx-Atlas» шли на задание без защиты с воздуха. Для «Vergelt» вертолеты, ползущие со скоростью 260 км в час, стали легкой добычей. Маленькие самолетики «упали» с 10.000 метров, и расстреляли сверху каждый — свою цель. Просто, как тир. Теперь главная боевая задача была выполнена. У пилотов фон Грюна и Кусто осталась только важная финальная задача: смыться.

Та же задача стояла и перед двадцаткой «биосферных волонтеров». Они находились на данной территории нелегально, поскольку (как показали данные GPS) формально (если пользоваться демаркационной картой ООН), этот сафари-кемпинг, все же, относился к суданскому Дарфуру, а до формальной границы с ЦАР отсюда было около километра. Единственным из экипажа, кто находился в этом месте абсолютно легально, был Стэн Зауэр, шеф-комиссар Интерпола-2 по биосферным резервам тропической Африки.

Твердо осознавая этот факт, Стэн позвонил в штаб в Эль-Фашир, в штаб ЮНАМИД (международных сил ООН и Афросоюза по поддержанию мира в Дарфуре), и кратко обрисовал ситуацию старшему дежурному офицеру, и получил заверения, что группа быстрого реагирования прибудет не позже, чем через час. После этого официального действия, он убрал телефон в карман и обратился к «биосферным волонтерам».

— Всем спасибо, ребята. А теперь, быстро грузитесь в «Gyroflug» и летите домой.

— А ты, комиссар? – спросил Югурта.

— А я на работе. Я жду «голубых касок», чтобы составлять протокол про все это, — Стэн обвел широким взмахом руки разоренный сафари-кемпинг, дюжина гектаров которого сейчас напоминали муниципальную свалку какого-нибудь провинциального города на Ближнем востоке или в Малой Азии. Сухая глина, изрытая ямами и заваленная всяким строительным и бытовым мусором, включая отходы скотобойни. Часть мусора лениво горит (такой способ утилизации). Правда, на муниципальной свалке вряд ли могли бы оказаться свежие шкуры жирафов, бивни слонов, и человеческие трупы...

— Ты что, — удивился Хеопс, — один здесь останешься?

— Да, — лаконично ответил Стэн, — Двигайте отсюда. Встретите меня на той стороне.

— ОК, комиссар, — дисциплинированно ответил инструктор Тсесе, жестом дал экипажу приказ «в машину», а сам еще раз проверил, надежно ли заперта дверь на уцелевшей металлической будке, куда были помещены арестованные. В «Gyroflug» он забрался последним и, перед тем, как захлопнуть люк, помахал Стэну ладонью.

Комиссар Интерпола-2 тоже помахал ладонью, потом проводил взглядом «Gyroflug», улетающий на запад, и уселся в шезлонг рядом с велосипедом. Велосипед Стэн взял с собой из деревни Нгнг, а шезлонг лежал тут, видимо сброшенный взрывом с балкона коттеджа для туристов. Сам коттедж превратился в руины от попадания бомбы...

...А два «Vergelt-X-racer» проскочили на сверхмалой высоте сквозь условную границу суданский Дарфур — Чад, и приземлились на гладком солончаке около озера Иро, в ста километрах севернее границы ЦАР. Тут их ждали Ервок, и Мюллер. Вчетвером они, не теряя времени, закатили два легких самолетика в лодочный ангар на берегу озера. Все стационарные станции слежения и мобильные радары на самолетах класса «AWAKS», принадлежащие авиабазам Альянса и миссиям ООН, которые примерно в это же время получили задание найти двух «маленьких воздушных убийц», естественно, не смогли обнаружить в воздухе никаких похожих объектов. Фон Грюн, Кусто, Ервок и Мюллер, между тем, развинтили оба «Vergelt» на модули, и уложили в 10-футовые контейнеры. Примерно через час, на озере Иро приводнился «Кукурузник» почтовой службы храма лукуми, забрал контейнеры и «экспедиторов», и улетел на запад, в Тибати (Камерун).

Этот почтовый рейс паломнического «Кукурузника» выглядел совершенно обычным. Описывать его нет смысла. Гораздо интереснее смотрелись параллельные события в разгромленном сафари-кемпинге в южном Дарфуре, около границы ЦАР. Сюда, почти точно через час после вызова, из Эль-Фашир, прибыла группа быстрого реагирования миссии ЮНАМИД на пяти «вертушках»: (три тяжелых транспортно-десантных «Euro-copter», и два ударных «Kiowa warrior»). Все это сказочное миротворческое богатство, приземлилось по периметру кемпинга, взметнув мощными роторами тучи тончайшей желто-серой пыли, смешанной с пеплом. Нигерский майор Ачат Дауд, командующий экстренной операцией, выскочил из первого «еврокоптера», придерживая на голове форменный голубой берет с эмблемой «UN» и бегом направился к единственному в обозримом пространстве живому персонажу. Этот персонаж, мужчина между 30 и 40 годами, европеец, одетый в гражданские брезентовые брюки, в зеленую майку, поверх которой был застегнут бронежилет, и в зеленую армейскую каску старого советского образца, сидел на пластиковом шезлонге, держал на коленях автомат «Ching Feng», и флегматично жевал сухую травинку, глядя на подбегающего нигерийского офицера.

— Вы комиссар Стэн Зауэр?! — с плохо скрываемым удивлением, спросил тот.

— Да, я комиссар Стэн Зауэр, — подтвердил странный персонаж, поднялся с шезлонга и протянув майору руку, строго добавил, — вы работаете без штатных средств защиты. Я понимаю, что вы смелый человек, но это бравада подает плохой пример бойцам, они наверняка пытаются подражать вам, что увеличивает риск потерь в живой силе. Я вам рекомендую, все же, ездить в каске и бронежилете.

— Э... А... — майор замялся. – Меня зовут Ачат Дауд, я должен разобраться... Э...

— В начале, вы должны проверить мои полномочия, — все так же строго сказал Стэн, и протянул нигерцу свой служебный ID, а затем тонкую пластиковую папку, в которую заранее были сложены самые эффектные из бумаг, взятых с собой Беатой Мидгем. На верхней бумаге (которую можно было видеть сквозь прозрачный пластик) красовался автограф Генсека ООН под резюме протокола о неудовлетворительной защите в ряде биосферных резервных зонах экваториальной Африки.

Нигерский майор проверил ID собеседника, и пробежал глазами текст верхней бумаги. Потом окинул взглядом территорию кемпинга и спросил:

— Комиссар Зауэр, а кто это все сделал? Я имею в виду боевое столкновение.

— Данное боевое столкновение, майор Дауд, вызвано тем, что в районе ответственности вашей миссии действовало нелегальное вооруженное формирование. Когда я прибыл с инспекцией, по мне был открыт огонь из автоматического оружия. Майор, вы знали, о существовании этого нелегального военизированного лагеря, или нет?

— Нет, комиссар Зауэр. Мы полагали, что здесь туристы.

— Туристы? – саркастически переспросил Стэн, — Здесь, в Южном Дарфуре?

— Да, странно, — согласился Ачат Дауд.

— Ничего странного, майор. Это элементарный террористический трэкет, позволяющий террористам получать деньги на закупку оружия и боеприпасов. Террористы проводят нелегальные сафари для очень богатых недобросовестных клиентов. Отправьте одного своего офицера, чтобы он составил протокол о находящихся в этом кемпинге трупах и продуктах первичной переработки трупов редкой фауны: шкуры, черепа, бивни... Это понятно, майор?... Так. Второй офицер путь займется трупами людей: проведет поиск документов, и попробует идентифицировать, это понятно?.. Так. Третий офицер пусть составит реестр находящегося тут оружия и боеприпасов. Четвертый офицер вместе с фельдшером вашего мобильного отряда... У вас есть с собой фельдшер?

— Да, комиссар.

— Так. Четвертый офицер вместе с фельдшером путь займется допросом задержанных участников нелегального вооруженного формирования. Они заперты вот в этой будке. Отдайте соответствующие приказы, и соедините меня с директором военной полиции, генералом Джеймсом Нпонава, он из контингента Республики Гана, я не ошибаюсь?

— Да, комиссар.

— Отлично. Начинаем работать в соответствии с регламентом, майор Дауд.

— Да, я сейчас организую... А... Комиссар, я не понимаю, кто расстрелял кемпинг?

— Не «расстрелял кемпинг», а подавил бандформирование. Это сделал контингент из местных жителей, которых я попросил оказать мне поддержку при выполнении моей природоохранной миссии. Они откликнулись. Кстати, вам надо более активно искать контакты с местным населением и привлекать его к борьбе против терроризма. Это специально отмечено в регламенте ЮНАМИД, так что давайте, будем соблюдать.

Ачат Дауд задумчиво поправил берет и осторожно поинтересовался:

— Комиссар Зауэр, а те два вертолета тоже сбили откликнувшиеся местные жители?

— Два вертолета? — с показным равнодушием переспросил Стэн, который несколько недооценил масштабы прикрытия сафари-кемпинга, и понятия не имел ни о двух вертолетах с авиабазы Ниала, ни о двух «Vergelt», решивших эту проблему.

— Два вертолета сафари-фирмы, — пояснил нигерец, и сам поправил себя, — в смысле, незаконного бандформирования. Я думаю, вряд ли их сбили местные жители.

— Вы правильно думаете, — одобрил Стэн, — но, об этом будет отдельный разговор с генералом Нпонава. Вертолетная площадка террористов в зоне ответственности вашей миссии, это источник угрозы, который должен быть устранен. Это понятно?

— Да, комиссар, это понятно. Я отдам приказы, и буду звонить генералу Нпонава.

И нигерский майор отправился звонить генералу из Ганы, причем, не очень удивляясь происходящему. В ходе разговора с комиссаром Интерпола-2 у него возникла четкая и логичная интерпретация: где-то «наверху» решили в очередной раз раздуть PR борьбы против экстремистов в Дарфуре, и дан приказ показать наглядно эту борьбу, но ловить реальных экстремистов сложно, поэтому как всегда, назначили экстремистами тех, кого удобнее. Разгром сафари-корпорации «Executive External» прекрасно подойдет для TV-репортажа о «выдающемся успехе в деле борьбы с экстремизмом». А значит...

...А значит, именно такую интерпретацию майор Дауд озвучил генералу Нпонава в дополнение к рапорту о появлении комиссара Зауэра в зоне ответственности миссии. Генерал, выслушал его, проворчал «подождите, Ачат, оставайтесь на связи», и начал выяснять, как выглядит ситуация «наверху». Нигерский майор скучал с телефонной трубкой около уха, и в этот момент к нему подошел один из его офицеров, и жестом привлек внимание к некой малоформатной тонкой книжке. Майор взял эту книжку (оказавшуюся паспортом гражданина государства Монако), а затем вопросительно посмотрел на младшего офицера. Тот понял суть вопроса, и кивнул в сторону трупа, лежавшего у стены коттеджа. Труп, как труп. Часть головы отсутствует, но лицо не слишком повреждено, и совпадение с фото в паспорте несомненно. Майор покрутил в воздухе пальцем, показывая, что пока не понимает особого интереса именно к этому конкретному трупу, и тогда младший офицер тихо пояснил: «Это принц Монако, сэр, примерно как король, в общем, глава государства в Евросоюзе, правда, маленького».

Ачат Дауд кивнул головой, подумал про себя «дернул же черт этого принца ехать на нелегальное сафари именно в Дарфур», и продолжил ждать ответа от генерала. Через несколько минут в трубке раздался голос Нпонава.

— Ачат, надо найти среди туристов одного человека. Его зовут Герберт Гримо-Алдо.

— Его уже нашли, сэр, — ответил майор, глядя в раскрытый паспорт.

— Нашли? – переспросил генерал, — и как он себя чувствует?

— Никак, сэр. Он умер.

— Да? Вот это неприятность! Он точно умер?

— Точнее некуда, сэр. Он лежит в двадцати шагах от меня, у него вышиблены мозги.

— Вот это неприятность, – повторил Нпонава, — подождите еще на связи, Ачат.

Вновь оставив майора в ожидании, Джеймс Нпонава полистал служебный справочник, нашел телефон генерал-директора Интерпола-2 и набрал номер.

— Здравствуйте, мистер Штомек, это генерал Нпонава, директор полиции ЮНАМИД.

— Здравствуйте, генерал. Что там случилось в Дарфуре?

— Видите ли, мистер Штомек. Ваш комиссар по биосфере расстрелял сафари-кемпинг, принадлежащий туристическому отделению военно-охранной корпорации «Executive External», плюс сбил два их вертолета. До сорока погибших, до двадцати раненых.

— Сафари-кемпинг в зоне конфликта в Дарфуре? – переспросил шеф Интерпола-2.

— Да, вы ведь знаете, в таких зонах военизированные корпорации нередко организуют трофейную охоту на зверей, лицензию на которых трудно получить в других местах.

— Ясно. Имела место заведомо-нелегальная деятельность военизированной группы.

— Я бы так не сказал, — возразил Нпонава, — корпорация «Executive External» легально зарегистрирована в Претории, ЮАР, и можно говорить только о мелких нарушениях.

— Так. А какие виды боевого оружия имелись у этой корпорации в вашем секторе?

— В общем, различные, — признал Нпонава, — им надо было охранять сафари-кемпинг от возможных налетов местных племен, и политизированных боевиков.

— Различное... — произнес шеф Интерпола-2, — а что вы сказали о вертолетах?

— У них на аэродроме Ниала стояли на боевом дежурстве две вертушки «Oryx-Atlas».

— Вот как? Многоцелевые боевые вертолеты в вашем секторе ответственности?

— Это было только для охраны сафари-кемпинга, — пояснил генерал.

— Извините... — шеф Интерпола-2 сделал паузу, — Но, по регламенту, в буферной зоне Южный Дарфур, у частных структур не должно быть боевой техники, не так ли?

— Да. Но эта корпорация, и этот сафари-кемпинг, работают тут давно, имеют хорошую репутацию, и им делаются некоторые поблажки.

— Кем делаются эти поблажки, генерал? Кто санкционировал существование военной группировки, занимающейся браконьерством в биосферном резервате ЮНЕСКО?

— Не знаю, мистер Штомек. Так сложилось еще до моего назначения в Дарфур.

Пауза. Джеймс Нпонава слышал в трубке, как шеф Интерпола-2 стучит по клавиатуре компьютера. Потом последовал вопрос.

— Генерал, а вы знаете, что владельцы «Executive External» являются фигурантами двух серьезных расследований? Их обвиняют в охране концлагерей на алмазных приисках в Зимбабве и в вербовке наемников на гражданскую войну в Конго-Киву.

— Я этого не знал, мистер Штомек. Здесь они, вроде бы, ведут себя прилично.

— А вы проверяли, генерал? Вы готовы поручиться, что их корпорация не участвует ни в боевых действиях, ни в вербовке наемников, ни в снабжении оружием, ни в снабжении деньгами, или горючим, или провиантом какой-то из сторон дарфурского конфликта?

— Если так широко это понимать то... В Дарфуре у всех торговые связи с кем-то.

— Подведем итог, — сказал шеф Интерпола-2, — комиссар Зауэр частично ликвидировал террористическую структуру, которая по ряду причин не попала в поле вашего зрения. Разумеется, генерал, я не могу давать вам официальных рекомендаций, но я думаю, вы поступите обоснованно, если возьмете в разработку оставшуюся часть этой структуры. Трафик, управление, связь, склады, авиабазы, пункты найма и сбыта. Все как в случае с любой террористической сетью. Правила общие для всех, вы согласны, генерал?

— Я понял ваше мнение, — ответил Нпонава, — но есть неприятная проблема. При штурме сафари-кемпинга погиб принц Монако. Он приехал на сафари, и попал под огонь.

— Так. И что?

— Принц Монако, — повторил генерал, – глава государства, которое в Евросоюзе.

— Так, — произнес шеф Интерпола-2, — существует правило: любой человек, добровольно примыкающий к террористам с оружием в руках, является террористом. В случае этого фигуранта, оба условия имеют место. Следовательно, он был террористом.

— Извините, мистер Штомек, но принц Герберт был главой европейского государства.

— Терроризм... — шеф Интерпола-2 снова сделал паузу, — является абсолютным злом. Из этого постулата исходит политика Объединенных Наций по отношению к терроризму. Терроризм не имеет связи ни с какой религией, и ни с какой нацией. За террористом не может быть признана никакая легальная должность, и никакой легальный статус. Его единственный статус в глазах закона: террорист. Это правило, общее для всех.

Прошло около получаса, и майор Ачат Дауд дождался содержательной инструкции от генерала Нпонава. Все было предельно ясно, и (кстати) вписывалось в интерпретацию, которую Ачат построил сходу, в самом начале. Ответив положенное «да, сэр» и убрав телефонную трубку, майор подошел к комиссару Интерпола-2, который за успел снова устроится на шезлонге, и опять жевал сухую травинку.

— Комиссар Зауэр, у меня приказ подписать с вами протокол о состоянии этого объекта после вашей силовой операции и обеспечить транспорт до места вашей дислокации.

— Очень хорошо, майор, — сказал Стэн, мгновенно расшифровав подтекст приказа, легко угадывавшийся между слов (пусть этот ковбой распишется в том, что он устроил здесь мясорубку, а не мы, и катится на хрен из нашего сектора). Стэна такой вариант вполне устраивал. Поэтому, подписав протокол в пяти экземплярах, и порадовав майора Дауда сообщением, что транспорт не нужен — есть свой, Стэн пожал нигерцу руку и, оседлав велосипед, спокойно покатил по одной из еле заметных тропинок через пустую саванну к центрально-африканской границе.

 

5. Новый TV-миф. Комиссар Мясорубка.

Спокойствие Стэна было лишь игрой (хотя и очень убедительной). В действительности, он закипал от ярости. Его в который раз подряд «разыграли в темную». Игрок (интересно, кто?) мастерски использовал ряд факторов психологического состояния Стэна и, не дав опомниться, втравил в этот рейд, решив, вероятно, сразу несколько своих задач. Кстати, каких задач?

...Продолжая крутить педали, выбирать дорогу и оценивать обстановку, оставаясь в готовности к сюрпризам (это на уровне рефлексов), Стэн начал выстраивать версию интересов игрока. Как учит нас шпионская аналитика, зная интересы, можно четко очертить круг подозреваемых. Что произошло в результате этого рейда?

Первое. Корпорация «Executive External» получила тяжелый удар, возможно – нокаут. Потеряны два вертолета (15 миллионов долларов каждый), более полусотни бойцов, и четверо пилотов. Потеряна авиабаза Ниала (корпорацию оттуда выпрут). И, убит, как минимум, один VIP-клиент, а вместе с ним убита репутация «Executive External». Это страшнее всего. Потеряв репутацию, «частная армия», как правило, распадается.

Второе. Убит принц Герберт (среди шестерых туристов, кроме него не было ни одной персоны, ради которой стоило бы затевать такой рейд). Принца можно было зачистить гораздо проще (снайпер на крыше где-нибудь в Европе), но важно, что глава одного из государств Евросоюза (пусть карликового государства) демонстративно убит силовой структурой ООН — Интерполом-2, с одобрения другой структуры ООН — ЮНАМИД.

Третье. Целенаправленно уничтожен хорошо защищенный сафари-кемпинг, который существовал открыто, долгое время, и истреблены все сафари-туристы. Ближайшая аналогия, это борьба с браконьерами — добытчиками слоновьих бивней в Нгоро-Нгоро (Танзания), но там браконьеры были далеко не VIP-персонами. И когда танзанийская полиция расстреливала их с вертолетов, никого даже не интересовали имена убитых. «Уничтожена банда охотников на слонов» (сообщала пресса). «И поделом!» (отвечал массовый инфо-потребитель). Кстати, в данном случае, массовый инфо-потребитель ответит то же самое, и это можно записать в интересные результаты рейда.

Четвертое. Демонстрация оригинальной и эффективной тактики авторов рейда. Это впечатляет. Авиадесант, направленный с территории ЦАР, и поддержанный звеном истребителей, прилетевших (со слов майора Дауда) откуда-то с востока, со стороны Индийского океана. Это звено сходу обрубило вертолетную поддержку «Executive External», а потом (опять, со слов Дауда) бесследно исчезло. И десантный автожир, аналогично, исчез. На поле боя осталось только инфо-прикрытие (в лице комиссара Зауэра, разыгранного «в темную»), и по итогам рейда никто даже не может ничего официально предъявить авторам (вроде бы, все законно). Кстати, авторы показали не только образцовую «сетевую» тактику – когда боевые единицы стягиваются с разных сторон к точке атаки, выполняют задачу, и разлетаются в разные стороны, но еще и «ковбойскую отмороженность» в голливудском стиле: «мы убьем, кого захотим».

Пятое: Комиссариат Интерпола-2 ООН по биосферным ресурсам тропической Африки действовал с авиабазы на сепаратной территории Ог-Ндэле, что означает, фактически, признание легитимности сепаратного правительства полковника Мамбо Мломо. Очень важный пункт, который повлияет на расклад сил внутри ЦАР и в соседних странах...

Возможно, Стэну в голову пришло бы еще несколько пунктов, но тут с неба сверкнул яркий солнечный зайчик. Источник этого симпатичного оптического явления нашелся быстро: на малой высоте, над желтой саванной покрытой островками леса, в воздухе танцевал летательный аппарат – то ли продвинутый мото-дельтаплан, то ли маленький самолет-бесхвостка. Крылья этого аппарата были прозрачные, и он оказывался почти незаметным на фоне неба, кроме случая, когда солнечные лучи, отраженные под очень малым углом от широких прозрачных крыльев, попадали в наблюдателя. Первое такое попадание можно было счесть случайным, но когда солнечный зайчик угодил в Стэна второй раз, а затем – третий, стало ясно, что пилот подает сигналы. В принципе, Стэн договаривался, что после перехода границы, встречающие просигналят гелиографом, просто, способ оказался неожиданным – но, вполне приемлемым. Стэн остановился и помахал пилоту рукой в знак того, что заметил. Летающая штука в ответ выполнила простейшую фигуру «горка», а затем, снижаясь, исчезла впереди за островком леса.

Стэн засек ориентиры, и поехал в направлении точки посадки. Миновав узкую полосу бутылочных деревьев, он оказался на очередном участке саванны, и увидел типичную трехколесную кабину с пропеллером и V-крылом на стойке. А через минуту, подъехав поближе, узнал пилота, который стоял около аппарата и курил самокрутку.

— Так... — Стэн остановил велосипед рядом с ним, — ...Гм. Снова майор Дюк Лесли.

— Добрый день, док Зауэр, — улыбаясь, ответил бывший шеф полиции Агренды, — Вы не удивляйтесь, я решил вас встретить, чтобы переговорить, а Югурта и Хеопс получили возможность выпить вместе со всем экипажем по кружке пива за удачный рейд.

— У меня, — медленно произнес Стэн, — большое желание просто вас застрелить.

— Я вас понимаю, — Лесли кивнул, — но это будет совершенно неконструктивно.

— Да. И это единственное, что меня удерживает. Но, удерживает с трудом. На грани.

— Вам надо отдохнуть, — констатировал агрендский майор.

— До чего глубокая мысль! – ехидно ответил комиссар, — Вы удивитесь, Дюк, с каким удовольствием я бы отдохнул. Но, некоторые сволочи, не буду показывать пальцем, непрерывно впутывают меня в свои дерьмовые спецоперации. Мне надоело, Дюк!

— Ладно, — тут Лесли улыбнулся еще шире, — Если вам надоело, то мы больше не будем. Давайте сюда ваш велосипед, я его закреплю на багажнике, и мы полетим в Нгнг. Я вам обещаю замечательный отдых в экологически-чистом уголке природы, с прозрачными водопадами и маленькими озерами без крокодилов, но с рыбой, в окружении не очень агрессивной фауны, вроде речных горилл. Это понравится и вам, и вашей девушке...

— Не изображайте добрую фею, вам это не к лицу, – перебил Стэн.

Дюк Лесли развел руками, убедительно изображая крайнее смущение.

— Я понимаю, что вы сейчас никому не доверяете, но и вы поймите: мне нет никакого смысла вас обманывать. Жизнь сложилась так, что у нас сейчас общие интересы, и это хороший повод, чтобы компенсировать причиненные вам неудобства. Я имею в виду, разумеется, не только деньги, которые причитаются вам по партнерскому праву, как ключевому участнику рейда, а комфорт и позитивный имидж вашего комиссариата, который достигнет выдающихся успехов в защите биосферы и получит заслуженную популярность среди всего, не побоюсь этих слов, прогрессивного человечества.

— Не лезьте в мои дела, Дюк, — холодно сказал комиссар, предавая ему велосипед, — я, разумеется, благодарен, что вы меня встретили и подвезете, но я надеюсь, что наше взаимодействие с этой минуты будет оговариваться заранее, без «так получилось».

— Как скажете, Стэн, — покладисто ответил агрендец, пристегивая велосипед парой широких ремней-липучек на правом борту кабины, — кстати, вы заметили, что у нас специальная биосферная техника. Эта модель «biofly», отличается бесшумностью и малозаметностью, что позволяет наблюдать за животными, не подвергая их стрессу, снижающему их сексуальную активность и негативно влияющему на численность.

— Мне-то не трахайте мозги. Я же понимаю, что это авиа-корректировщик огня.

— Допустим. Но, в данном случае, это мирная конверсионная версия. И, пожалуйста, усаживайтесь на пассажирское место. К сожалению, я не могу сказать, что в полете пассажирам будет предложен обед и прохладительные напитки...

— Перебьюсь, — буркнул Стэн, устраиваясь на сидении за пилотом.

«Biofly» действительно оказался почти бесшумным. Движок, понятно, электрический, поэтому шума не создает. Но почему такой тихий пропеллер? Какой-то специальный композит с подобранным сочетанием эластичности и жесткости? Размышляя на эту отвлеченно-инженерную тему в процессе взлета, Стэн уже окончательно успокоился и почувствовал себя в состоянии «прощупать» собеседника на предмет информации. Как известно, в таких играх профессионалов, каждый что-то разбалтывает (поскольку, даже просто задав вопрос, уже что-то разбалтываешь, самим обозначением своего интереса к вопросу). Но за счет этого, можно вынудить собеседника тоже что-то разболтать. Даже отказ от ответа на тот или иной вопрос несет некоторую информацию. Весь фокус тут состоит в итоговой разнице между разболтанной и полученной информацией. Учебник агентурной работы рекомендует начинать с самых безобидных вопросов по теме...

— Слушайте, Дюк, мне просто любопытно: чем вам помешал принц Монако?

— Зачистить зажравшегося бюргера, — ответил Лесли, — который ради дегенеративного удовольствия стреляет в жирафов, это в любом случае, обоснованное действие.

— Дюк, мы с вами взрослые люди, — укоризненно сказал Стэн, — Не говорите мне, что вы приняли решение зачистить Герберта из-за жирафов.

— А я не принимал этого решения. Принц был мне, в общем-то, безразличен, но, в силу стечения обстоятельств, он казался в этом сафари-кемпинге, и попал под зачистку.

— Так, — Стэн хмыкнул, — вы хотите сказать, что обстоятельства сами образовались?

— Нет, конечно, не сами. Просто, мистер Штомек хотел избавиться от этого человека, и поэтому принц Герберт попал в нужное место в нужное время. Что-то там с клубными приглашениями. Специфические приемы для зачистки европейских аристократов.

Ответ был для Стэна неожиданным. Это могла оказаться примитивная попытка Лесли «раскачать» собеседника для последующей вербовки, но какая-то слишком топорная.

— Дюк, вы меня разыгрываете. Шеф Интерпола-2 вряд ли был в курсе ваших планов по демонстрации продвинутой военно-террористической тактики.

— Это вопрос вероятности, — ответил агрендец, — Мистер Штомек знал, что в ближайшие несколько дней мы будем рекламировать некоторые тактические технологии, которые сюжетно будут связаны с экологической тематикой, и с вашим участием. Вы знаете, в рекламе технологий уничтожения очень сложно найти позитив, а тут он есть. Штомек рассудил, что из нескольких возможных мишеней мы, вероятно, выберем ту, где есть громкие имена. Принц Монако интереснее, чем топ-менеджер сети бензоколонок.

— Занятное рассуждение, — оценил Стэн, — а чем, по-вашему, Герберт ему не угодил?

— Это элементарно. Принц получал от кого-то деньги за то, что голосовал в Евросоюзе против полномочий Интерпола-2 на «сером коридоре» Лампедуза – Сицилия, который используется североафриканскими мигрантами для инфильтрации в Евросоюз.

— Гм... По-вашему, это достаточное основание для ликвидации?

— Не знаю, — Лесли чуть шевельнул плечами, — может, контроль «серого коридора», это элемент какой-то важной игры, а может, принц регулярно брал деньги от оппонентов мистера Штомека. Это вам лучше знать, я не очень вникал в европейские интриги.

— Любопытная версия, — без каких-либо эмоций отметил Стэн.

На самом деле, эта версия (как сразу понял Стэн) выглядела не просто любопытной, а близкой к реальности. Она объясняла многие странности и нестыковки в цепи событий, начавшихся с назначения комиссара по биосферным резервам Тропической Африки. С позиции аналитики, шеф Интерпола-2 должен был занимать первую строчку в списке подозреваемых в разыгрывании Стэна «в темную». С другой стороны, майор Лесли. Который наверняка учился аналитике по тем же книжкам, что и Стэн, мог специально режиссировать ситуацию так, чтобы усиливать подозрения Стэна в отношении шефа. Подобная попытка вербовки выглядела уже далеко не примитивной. Поняв, что сейчас лучше прекратить игру в вопросы и ответы, Стэн перевел разговор на более открытую, практически прозрачную тему.

— Скажите, Дюк, а какие у вас планы на этот кусок ЦАР? Я имею в виду Ог-Ндэле.

— О! Ничего такого, что противоречило бы функциям ООН и ЮНЕСКО по сохранению биосферного резерва Баминги. Мы заинтересованы в этом не меньше, чем вы. Если вы осмотрите мотодром в Нгнг, то увидите: там все техника построена по принципу «bio-friendly». Эта техника органично перемещается в ландшафте, не вызывая негативной реакции у фауны и флоры. Негативная реакция у флоры, это опадение листочков или цветочков, в общем, вы понимаете... Так вот, мы тут собираемся использовать именно натуральный ландшафт, для некоторых тестов, исследований, разработок...

— ...Для африканского рынка военной техники, — договорил Стэн.

— В частности, да, — спокойно подтвердил агрендец, — но в конверсионном варианте это могут быть мирные тракторы, джипы, микроавтобусы, лодки, самолеты, автожиры...

— Гм... — Стэн поскреб ногтем щетину, успевшую отрасти на подбородке, — и на какой примерно интервал времени рассчитана ваша с полковником Мломо программа?

— В оперативно-тактическом смысле, навсегда, — ответил Лесли, — поэтому, вы и ваша девушка можете спокойно заниматься биосферными...

— ...Вы, — перебил Стэн, — второй раз назвали мисс Мидгем «моей девушкой». Следует сказать, что это просто младшая сестра моего сотрудника. Я акцентирую на этом ваше внимание. Чтобы избежать эксцессов. Случай с иорданцами не должен вводить вас в заблуждение. Давить на меня через мисс Мидгем бесполезно.

— Я ничего такого не имел в виду, — невозмутимо ответил агрендский майор, — просто, девушка симпатичная. Чисто в гуманитарном смысле.

А «девушка, симпатичная чисто в гуманитарном смысле», успешно проспала до самого обеда, и около трех после полудня, двинулась искать место, где кормят. Кому-то может показаться странным, что молодая европейка, оказавшаяся в одном из наиболее жутких «горячих пятен» планеты, вот так запросто одна пошла гулять по деревне. Но у Беаты Мидгем имелся некоторый опыт работы в соседнем Камеруне, и она умела интуитивно определять, где подобные прогулки крайне рискованны, а где — практически безопасны. Деревня Нгнг относилась ко второй категории.

Место, где кормят, долго искать не пришлось: из-под навеса на маленькой рыночной площади в центре деревни раздавался характерный шум, сопровождающий небольшие дружеские гулянки в любой стране мира. На этот шум накладывался звучащий из двух мощных колонок германский марш. Беата прислушалась к четко звучащему тексту...

Es ratteln die Ketten, es drohnt der Motor,

Panzer rollen in Afrika vor.

Heib uber Afrikas Boden die Sonne gluht,

Unsere Panzermotoren singen ihr Lied.

Og-Ndele Panzer im Sonnenbrand

Stehen im Kampfe gegen Engeland.

(Грохочут цепи, гремит мотор,

Танки катятся вперед по Африке.

Горячо накаляет солнце африканскую землю,

Наши бронированные моторы поют свою песню.

Танки Ог-Ндэле в солнечном зное

Стоят в борьбе против Англии).

Не требовалось каких-либо глубоких исторических знаний, чтобы узнать марш армии Роммеля времен Второй мировой войны. Сюрприз...Исходный текст песни претерпел только одно изменение: «танки Германии» превратились в «танки Ог-Ндэле». Кто-то прошелся программой аудио – контекстной замены по старой записи. Дело техники в информационно-кибернетическую эпоху с всеобщей компьютеризацией. Голландка в полном недоумении стояла напротив навеса, пытаясь понять что бы это значило, и тут послышался знакомый голос:

— Эй! Беата! Двигай к нам! У нас фиеста! Эй, камрады, это Беата, тоже боец-эколог!

— Я иду, Хеопс! – ответила она и решительно шагнула под навес. Интерьер напоминал биркафе в старо-балтийском стиле. Большие тяжелые деревянные столы с простыми скамейками, и угловатая стойка бара. На столах, преимущественно пивные кружки и закуска, выложенная на большие миски. Публика, правда, в основном не балтийская, а негроидная, но, несколько буров-голландцев тоже наблюдалось. За столиком вместе с Хеопсом сидел Югурта и еще один банту, которого сразу представили Беате.

— Это Тсесе, военный инструктор из Конго. Он лихо придумывает десантные рейды.

— Я учился, и вот, получается, — скромно пояснил тот.

— Десантные рейды? – переспросила она.

— Да, — подтвердил Тсесе, и уточнил, — рейды по защите биосферы.

— Э... Звучит странно... А почему, кстати, у вас, извиняюсь, нацистский марш?

— Это не нацистский марш, — поправил Хеопс, — а народно-освободительный, против колониалистов. Про Африку придумано мало маршей, и выбрали из того, что есть.

— Мы с комиссаром Зауэром, — сообщил Югурта, — сегодня рано утром лихо врезали вредителям биосферы в резервате Уадда! Поэтому фиеста и марш. Хочешь пива?

Голландка кивнула и честно призналась:

— Хочу. Но обязательно с закуской. Потому что я сегодня еще вообще не ела.

— Сейчас решим, — пообещал Хеопс и метнулся к стойке бара.

— Спасибо! А где, кстати, док Зауэр?

— Комиссар пока остался в Уадда, — сообщил Тсесе, — Ему надо составить специальный протокол про принца Монако. Такая бюрократия, да!

— Про принца Монако? – Беата удивленно моргнула. – А при чем тут Монако?

— Их принц был браконьер, — сказал Югурта, — он убивал слонов, и даже жирафов. Есть документы-фотографии. Вот, мы его грохнули, и теперь комиссар пишет протокол со специальным офицером из штаба ООН в Дарфуре. Напишет – приедет.

— Вы объясняете через жопу! — объявил Хеопс, ставя перед голландкой кружку пива и огромную миску со смесью жареной курицы с печеными бататами и кукурузой, — Надо включить новости по TV. Там все будет последовательно, я так думаю.

CNN. Драма в Дарфуре.

По последним данным из Южного Дарфура, 64 человека пали жертвами рейда недавно созданного комиссариата ООН по защите резервов биосферы тропической Африки. По сообщению пресс-службы ООН, целью рейда было пресечение деятельности одной из террористических группировок, которая, при участии южноафриканской корпорации «Executive External» организовывала нелегальные сафари, а выручку использовала для закупки оружия, боеприпасов и героина. В ходе рейда, которым командовал старший офицер спецназа Интерпол-2, а ныне — комиссар по африканской биосфере, произошло настоящее сражение между вооруженными волонтерами комиссариата и боевиками. В лагере боевиков в это время находились шестеро европейских туристов, которые, как указано в сообщении пресс-службы ООН, приехали в биосферный резерват Уадда на нелегальную охоту за экзотическими животными. В руки прессы попала видеозапись, показывающая шкуры жирафов, бивни слонов, и еще некоторые охотничьи трофеи.

*

Нелегальное сафари стало для всех шестерых роковым: в ходе сражения несколько реактивных снарядов попали в коттедж, и все шестеро туристы погибли. Среди них оказался глава государства Монако, принц Герберт. Из-за этого возникли серьезные политические проблемы, к которым мы еще вернемся. Кроме туристов, при штурме были убиты 14 боевиков. Четверо арестованы, и их допрашивает полиция ЮНАМИД.

*

Одновременно с сухопутным рейдом, комиссариат по африканской биосфере провел воздушную операцию, и уничтожил два вертолета, шедшие на помощь боевикам. 44 человека погибли, их личности устанавливаются. По представлению Интерпола-2, полиция ЮНАМИД допрашивает менеджеров филиала «Executive External» в Дарфуре, поскольку вертолеты принадлежали этой корпорации.

*

Теперь о политическом резонансе. Группа депутатов ПАСЕ обвиняют комиссариат по африканской биосфере в несоразмерном применении силы. По их мнению, при рейде игнорировалась безопасность мирных граждан, случайно оказавшихся в зоне военной операции. Некоторые подвергают сомнению официальную версию, и утверждают, что принц Герберт не мог быть участником нелегального сафари, поскольку это абсолютно противоречило бы его экологическим взглядам. «TV Монако» высказывает мнение, что принц Герберт оказался в лагере террористов случайно, в качестве пленника. Впрочем, источники в полиции Ботсваны сообщают, что в прошлом году принцу Герберту было предъявлено обвинение в браконьерстве, но дело было закрыто после международных консультаций. Завтра ПАСЕ детально обсудит ситуацию с гибелью принца Герберта.

BB-news. Комиссариат по зверству

Нам еще предстоит осмыслить случившееся в округе Уадда в Дарфуре, но уже сейчас очевидно, что действия комиссариата ООН по защите резервов биосферы тропической Африки, созданного на базе одной из секретных групп международной политической полиции Интерпол-2, выходят далеко за рамки закона. Спецназ комиссариата атаковал сафари-кемпинг с туристами, как будто это форт вражеских вооруженных сил. Видео, попавшее в прессу, показывает, что кемпинг был расстрелян реактивными снарядами. Постфактум, нам говорят, что там были какие-то террористы. С чего бы, если кемпинг организован давно и вполне легально существующей южноафриканской фирмой?

*

Допустим, что трофейное сафари проводилось с нарушением норм охраны природы, но разве это основание, чтобы уничтожать всех людей, находящихся в кемпинге? Если так подходить к экологическим проблемам, то завтра специальный экологический полисмен расстреляет вас прямо на улице за дым из выхлопной трубы вашего авто.

*

Допустим, что в кемпинге была вооруженная охрана (странно было бы не охранять такой объект в Дарфуре, где ужасающий уровень бандитизма). Но разве наличие вооруженной охраны, это повод открывать по кемпингу артиллерийский огонь? Не удивительно, что на помощь охране кемпинга были отправлены два вертолета с подкреплением. Нормальной реакцией комиссара Зауэра, было бы связаться по рации с пилотами, и объяснить им, что происходит. Но, вместо этого, Зауэр вызвал два истребителя из какого-то секретного авиа-отряда, и приказал расстрелять вертолеты без предупреждения.

*

Давайте теперь зададимся вопросом: мог ли комиссар Зауэр действовать иначе? В нашем распоряжении оказалась биография комиссара Стэна Зауэра (его настоящее имя – Стефан Зефферт). Свою военную карьеру Зауэр – Зефферт начал в десантно-штурмовых войсках «Euro-force». Еще лейтенантом, он участвовал почти исключительно в жестких силовых операциях в странах Ближнего Востока, Африки и Юго-Восточной Азии, а около 8-ми лет назад, после операции «Гуманные усилия» в Карибском море (вылившейся в ужасающе — кровавые сражения за острова севернее Венесуэлы), Зауэр в звании капитана перешел в силовую структуру при Интерпол-2. К этому моменту у него уже имелось красноречивое прозвище «Gemetzel» (Мясорубка). Окончив высшую школу разведки, Зауэр продолжал заниматься самыми жесткими операциями, уже по тематике Интерпола-2.

*

Авторитетные сотрудники аппарата Совбеза ООН, говорят, что Зауэр – Мясорубка был, практически незаменим в случаях, когда требовалось применять вооруженную силу без колебаний, мгновенно. Все они отмечают, что Зауэр, смел, расчетлив, хладнокровен и решителен. Да, возможно, Зауэр — Мясорубка — отличный офицер спецназа, но зачем его перемещают на должность по охране биосферы? Ведь ясно, что он автоматически будет видеть в любом нарушителе врага, подлежащего уничтожению. Он не умеет иначе!

*

Действительно, всего через несколько дней после своего назначения комиссаром, Зауэр оправдывает свое прозвище, устраивая настоящую мясорубку в Дарфуре. Вопрос: кому конкретно было выгодно, чтобы это произошло? Генерал-директору Интерпола-2, или некоторым высокопоставленным чиновникам аппарата Совбеза ООН, или неизвестным влиятельным персонам из большого бизнеса? Мы надеемся, что расследование гибели принца Герберта прольет свет на этот вопрос.

*

Пока, мы вынуждены констатировать: под видом комиссариата по защите биосферных резервов тропической Африки, при международной полиции ООН создана команда с лицензией на убийство. Кто станет следующей жертвой Мясорубки?

...Большие серые глаза Беаты Мидгем, стали еще раза в полтора больше от искреннего возмущения. Она даже стукнула пивной кружкой по столу.

— Вот, уроды! Я знаю про этого принца! Он был просто маньяк — убийца, он охотился в Конго-Киншасе на горных горилл! Наши «зеленые» требовали суда, и этот субъект не отправился за решетку только потому, что он глава государства. Я прекрасно понимаю доктора Зауэра: такие люди, как принц Герберт, не должны жить! А теперь из доктора Зауэра делают какого-то Дракулу-Вампира! У меня нет слов!

— Ты правильно сказала: уроды, — ответил Хеопс.

— Слушайте! – Беата снова ударила кружкой по столу, — я сотрудник природоохранной миссии ЮНЕСКО, и у меня есть контакты в «зеленой» прессе. Но мне нужно знать, что произошло на самом деле! И мне нужны документальные видеосъемки.

— Это запросто, — тут же отреагировал Югурта.

— Только, это... — инструктор Тсесе погрозил пальцем, — Нам нельзя показывать боевую технику, потому что военная тайна.

Хеопс и Югурта синхронно кивнули, уловив намек на то, что первая минута военно-оперативной видеосъемки, на которых запечатлена стремительная атака штурмового автожира, никак не должна оказаться в файле, который будет передан этой девушке.

...Примерно за час до заката, Стэн (злой, покрытый пылью, уставший, как собака, и голодный) ввалился в гостевой бунгало, и обнаружил инструктора Тсесе, сидящего в плетеном кресле напротив телевизора.

— Так... Рад тебя видеть, маэстро. А где Беата?

— Она пообедала, и Югурта с Хеопсом повезли ее на мотодром к гориллам. А тебе она оставила записку. Вот, я тебя дождался и передаю, — Тсесе протянул ему лист бумаги.

Док Зауэр! Вы первый, кто на самом деле занялся защитой животных в этом регионе! Остальные только болтали! Не обращайте внимания на помои, которыми вас сегодня поливает TV. Я работаю с нашими союзниками в mass-media. Завтра, я надеюсь, будет объективное освещение событий. Почитайте «зеленые» блоги, у вас сразу поднимется настроение. Наши люди уже знают, что вы разбили вооруженную шпану «Executive External», и отправили в ад этого негодяя Герберта, принца Монако. Я подключила к работе Клауса. Он хорошо себя чувствует, он гордится вами, и он свяжется с парнями, которые раньше работали под вашим руководством. Пожалуйста, Стэн, сегодня на все наплюйте, и отдохните. Я поехала на мотодром, это недалеко, и я хочу проверить, как чувствуют себя животные, и не угрожает ли им техника, которую там тестируют. Если сможете, приезжайте туда завтра утром, когда выспитесь и позавтракаете.

Еще раз спасибо за то, что вы сегодня сделали. Беата.

Стэн сложил записку вчетверо и убрал в карман.

— Тсесе, скажи, меня действительно поливают помоями по телевизору?

— Сильно поливают, комиссар, — подтвердил тот, — говорят, ты умеешь только убивать. Ничего другого не умеешь. Даже смешно. Хотя, люди в западных городах поверят.

— Ясно. А где тут можно нормально пожрать, чтобы не отравиться?

— Пойдем, комиссар, я покажу, – Тсесе поднялся с кресла, — это на рыночной площади. Знаешь, тот парень, который там повар, обещал, что когда ты придешь, он приготовит специальную свинину в пиве с печеными баклажанами. Пишут, что ты это любишь.

— Где пишут?

— В файле про тебя. Этот файл из «Интерпол-2», и он есть у Беаты, в компьютере.

— Несносная девчонка, — проворчал Стэн.

— Хорошая женщина, — возразил Тсесе, — она заботится, чтобы тебе было вкусно.

 

6. Работа над имиджем в планетарной сети.

Агренда и ЦАР – Камерун – Мадагаскар – Карибское море.

Вернемся к событиям того дня, когда на Агренде, на стадионе крикета около Порт-Роал, прошла церемония вступления в должность нового президента. Преодолев минутную слабость (с помощью экстренной инъекции анти-стрессового коктейля и товарищеской психотерапии), Маноло Гуарани сказал короткую, но крайне удачную речь, имевшую множество разноплановых последствий. Все участники президентского штаба, как это принято в таких случаях, получили призы, а бакалавр N3D-кино, Чиа Илкли, которую президент (не без оснований) счел главным вдохновителем и психотерапевтом, была награждена особо. Сразу после церемонии Гуарани подошел к ней и заявил:

— Чиа, ты помогла мне, как помогают только лучшие друзья. Скажи, у тебя есть мечта?

— Еще бы! – ответила она, — у меня этого полная голова! Мечты. Мечты. Я, если хочешь знать, всегда мечтаю. Вот, посмотрю какой-нибудь мультик, и сразу начинаю мечтать. Больше всего я люблю «Мадагаскар». Знаешь, где Лев с Львенком, и Жираф. И Зебра.

— Мадагаскар? – переспросил Гуарани.

— Да. Здорово было бы посмотреть, как там на самом деле.

— На Мадагаскаре? – снова переспросил он.

— Да. Это остров справа от Африки.

— Я в курсе, – сказал президент, — Никаких проблем. На когда тебе заказать самолет?

— Э... Это вроде подарка? – на всякий случай уточнила юная британка.

— Да. Маленький дружеский подарок для каникул. Ничего особенного.

— Э... А отсюда на Мадагаскар вообще что-нибудь летает?

— Для настоящих друзей, — многозначительно произнес Гуарани, — летает что надо, и в любую точку мира. Это наша агрендская национальная традиция.

Вот так Чиа Илкли оказалась на борту небольшого «Embraer Legacy», выполняющего челночный бизнес-рейс Никарагуа (Ометепе) — Агренда (Койот Фламенко) — Ора-Верте (Саантан) — Камерун (Тибати) – Мадагаскар (Анкифи). Если бы Чиа Илкли проявила некоторую внимательность, то и пункты этого челночного рейса, и пассажиры, и даже контейнеры с грузом, показались бы ей весьма странными, но ей это было абсолютно неинтересно. Устроившись у иллюминатора в маленьком пассажирском салоне, она

включила палмтоп, авторизовалась на форуме «Emo4bc», под ником «Wallabi», затем щелкнула пункт «создать новую тему» и напечатала:

Wallabi> Я полетела на Мадагаскар!!! Как в мультике!!!

Реакция публики на форуме была почти мгновенной.

Banshee> Ты же была на Агренде.

Wallabi> Да. А после выборов у меня каникулы и президент подарил мне этот тур.

Feel-Fog> Офигеть!!!

Up-down-smile> А я читал, что на Агренде все аэродромы разбомблены.

Wallabi> Да. Но на острове Фламенко, чуть севернее, уцелел маленький аэродром.

Up-down-smile> С маленького аэродрома через всю Атлантику и Африку?

Wallabi> Как не фиг делать! Это продвинутый бразильский самолетик. Правда, две промежуточные посадки: на каких-то островах в Атлантике, и в Камеруне в Африке.

Magenta> Камерун – здорово! Про это у Даррелла есть книжка «Гончие Бафута».

Wallabi> Да? Я попробую посмотреть. Правда, там стоянка всего два часа.

Feel-Fog> А я смотрел твое кино про Агренду! Круто-круто-круто!

Magenta> Я тоже смотрела! Ужас-ужас-ужас! Я всю ночь не спала! Wallabi, прикинь: реально, я ворочалась всю ночь и думала, как ты там среди этого ужаса-ужаса-ужаса.

Wallabi> Ой, извини, я совсем не хотела тебя расстроить. Понимаешь, это же кино.

Gray-Rabbit> Я смотрел. Действительно, жутко. Эти пустыни после водородных бомб, сожженные города, кучи скелетов. Брр, вообще! Wallabi, ты молодец, что выдержала.

Wallabi> Там я нашла друзей, очень-очень классных ребят. Они меня поддерживали.

Up-down-smile> А в этом кино ты много дорисовала к натуре?

Wallabi> Не очень много, около половины. А остальное я доработала ракурсами.

Up-down-smile> А сложно снимать видео с той штуки, на которой ты там летала?

Wallabi> Нормально. Просто, сначала, страшно, а потом, когда чуть привыкнешь, то примерно как с высокого колеса обозрения. Только, качает, блин. О! Я сейчас залью классный клип! Нас снимали с другой летающей штуки, когда мы летали и снимали.

Чиа Илкли выбрала в каталоге на палмтопе видео-файл, и закачала на форум. Мото-дельтаплан, медленно кружащий над разбомбленным и сожженным городом, вызвал бурную реакцию из междометий. Потом флэйм вернулся в содержательное русло. Banshee> Wallabi, а этот агрендский президент, он как вообще?

Wallabi> Отличный дядька! С юмором! И он такой чувствительный. Где-то в центре Африки убили того дядьку, который раньше был президентом. Они были знакомы в колледже, но потом поссорились и несколько лет не разговаривали. А когда дядьку – прошлого президента убили, Маноло так расстроился, и мы все его утешали.

Up-down-smile> А я читал, что Маноло Гуарани, что-то крутил с деньгами МБРР.

Wallabi> Конечно, крутил. А для чего, по-твоему, идут в президенты? Не просто же болтать с трибуны про всякое такое. Должен же быть в этом бизнес.

Feel-Fog> Кстати, да. Крутить с МБРР, это гуманно. Хуже, когда крутят с войной.

Gray-Rabbit> На фиг, на фиг, только не про войну! Wallabi, а ты уже нашла отель на Мадагаскаре?

Wallabi> У меня все включено. Там не отель, а кемпинг, называется «Sea Lemur», в Анкифи, на северо-западе. Там фестиваль — конференция по миди-экономике.

Magenta> Я не поняла. Фестиваль или конференция?

Wallabi> Я тоже не поняла, но обещают, что там будет весело. Я туда включена, как министр кинематографа Агренды. Заодно, я поснимаю все это на видео! Вау!

Up-down-smile> Ты министр кинематографа??!!

Wallabi> Надо было что-то напечатать в моих бумагах, и Маноло напечатал так.

12 часов полета с промежуточной посадкой на Саантан (Ора Верте) не были отмечены какими-либо особыми событиями. На Саантане в баре Чиа выпила коктейль с местной разновидностью рома, и потом, 5 часов отлично спала до посадки в Тибати (Камерун). Проснувшись, она шустро пробежалась по маленькому городку, и посмотрела на очень красивое вулканическое озеро с открытой террасы кафе, слушая местный ритм афро и дегустируя настоящий африканский кофе («почти что с грядки», как сообщил бармен).

После возвращения на борт «Embraer Legacy», Чиа обнаружила, что состав пассажиров (которых было всего восемь, включая, ее) сменился наполовину. Подсевшая четверка — молодые и довольно симпатичные мужчины, были по стилю явно африканцы, а по расе, скорее, северо-западные европейцы. Как и полагается африканцам, они экспрессивно общались на смеси нескольких языков, дополняя слова яркой жестикуляцией.

...Афро-голландские инженеры Егер Ервок и Иван Мюллер и буга-букские германские пилоты Квен фон Грюн и Сэти Кусто познакомились сегодня на озере Иро в Чаде, и за несколько часов знакомства, успели сделать прорву дел. Они разобрали и упаковали в контейнеры два «карманных» самолетика «Vergelt», погрузили эти контейнеры в AN-2 «Кукурузник», долетели до озера Тибати, и перебросили контейнеры в багажный отсек недавно приземлившегося «Embraer Legacy». Того который, выполнял челночный рейс Никарагуа — Агренда — Ора-Верте – Камерун – Мадагаскар. К этому моменту времени, германо-голландская четверка уже превратилась в слаженно действующую команду.

Сейчас этап рабочей программы был завершен, и эта четверка устроилась в маленьком салоне. Когда «Embraer Legacy» взлетел и взял курс на юго-восток, запасливый Ервок извлек из рюкзака объемистую фляжку и лаконично пояснил:

— Шнапс!

— Давай! – так же лаконично отозвался Кусто, глотнул, и протянул фляжку Мюллеру.

— Хорошо! – оценил тот, тоже сделав глоток, и передал эстафету фон Грюну.

— Эх... — сказал тот, приложившись к фляжке и, передавая ее Ервоку, спросил, — это из бананов-скороспелок?

— Точно! – подтвердил бур, глотнул и временно завинтил крышку, — а как ты угадал?

— Ну! У нас на Буга-Бука из них делают виски с таким же фруктовым привкусом.

— Глобализация! — произнес Мюллер.

— Глобализация, — согласился Кусто, и добавил, — Я двумя руками за глобализацию, но, прикиньте: если я это скажу в колумбийской деревне, то рискую получить в морду.

— Потому, что слово испортили, — сказал Мюллер, — Древнекитайский умник, Конфуций, когда его спросили «с чего начать путь к лучшему?», ответил: «с исправления слов».

— А, по-моему, — возразил фон Грюн, — надо начать с исправления таких конфуциев.

— Это как? – спросил Ервок.

— А вот так...

Квен фон Грюн стремительно выполнил комплекс движений, хорошо отработанный на тренингах, и закрепленный на практике (комплекс называется «извлечение табельного оружия и прицельный огонь при внезапном появлении противника»).

— Когда Квен слышит слово «Конфуций», он хватается за пушку, — пошутил Кусто.

— Сэти, ты же знаешь, — возразил тот, — конкретный Конфуций тут не при чем. Тут дело в принципе. Люди придумали слово для каких-то случаев, и пользовались, но, появился Конфуций, и начал исправлять по-своему. А в результате, за слово «глобализация» ты можешь получить в морду от порядочных людей. Аналогично, за слово «демократия».

— Угу, — встрял Мюллер, — А за слова «рыночная экономика», вообще могут линчевать.

— Вот! – фон Грюн кивнул, — причем сделают это люди, которые всю жизнь применяют рыночную экономику. Выращивают урожай, едут на рынок, продают, и на эту выручку покупают трактор. Или, пулемет, чтобы отбиваться от рыночной экономики, которую привозят из Нью-Йорка, вместе с глобализацией, демократией, правами человека...

— ...Скажешь «права человека», и тоже могут линчевать, — добавил Кусто.

— Как говорит Юл Фоске, — заметил Ервок, — это «Матрица». Ну, как в том кино. Только «Матрица», про которую говорит Юл, она в реале. Точнее, во всех mass-media сразу.

— Знаю, — фон Грюн еще раз кивнул, — мне рассказывал Вулф, мой боевой товарищ. Мы летали двойкой на последней войне за Северные Соломоны, а сейчас он в спецслужбе.

Ервок снова отвинтил крышку от фляжки, передал фляжку Кусто, и спросил:

— Это которая война?

— Это когда мы вышибли из нашего региона «Outline Direct Assist». Это была такая же «частная армия», как «Executive External», и манеры похожие.

— Так, я знаю «ODA», — Ервок широко улыбнулся, — Мы их добили в позапрошлом году. Газовый взрыв на горнорудной концессии в Намиб-Овамбо. Может, ты слышал.

— А как же! – пилот тоже улыбнулся и пояснил для Кусто, — Это сага о рождении био-водородной бомбы. Правда, название появилось позже.

— Название придумал, опять же, Юл Фоске, — уточнил Мюллер.

— Био-водородная бомба, это сила, — сказал фон Грюн, — а вот военно-информационная теория про «Матрицу» и «Контр-Матрицу»...

— Let xirtaM kill Matrix, — подсказал Ервок.

— Да. Так вот, я считаю, что это ненадежная стратегия. Надежнее будет развивать нашу реальную технику, а потом разбомбить все эти «частные армии» вместе с долбанными принцами Монако и прочими унтерменшами, прямо в их дерьмовом гнезде!

С этими словами, фон Грюн ударил кулаком по ладони. Звук получился, почти как от выстрела. Чиа Илкли вздрогнула, и немедленно возмутилась:

— Парни, вы хотя бы, предупреждайте, прежде чем так делать!

— Пардон, фрейлейн! – пилот прижал руку к сердцу, — я больше не буду.

— Это мой друг Квен фон Грюн, он классный парень, но очень заводной, — пояснил Сэти Кусто, — хотите шнапса, фрейлейн? Это лучшее средство от стрессовых эффектов.

— А меня это не собьет с копыт? – подозрительно спросила юная британка, принимая протянутую ей фляжку.

— Что вы! — фон Грюн округлил глаза, — Мой товарищ Сэти Кусто никогда не предложит прекрасной даме некачественный напиток! Это противоречило бы его принципам!

— Ну, тогда попробую... — Чиа сделала осторожный глоток, — ...Ух! Хороший самогон! Знаете, парни, мой двоюродный дедушка в Уэльсе гонит похожее пойло из яблок.

— Вы с британских островов? – спросил Кусто.

— Да. Я из Лондона. Но, сейчас я работаю на Агренде, министром кинематографа.

— Кем-кем?

— Министром кинематографа, — повторила она, — Я вообще-то бакалавр N3D-графики и, кстати, могу вам сказать, что старый фильм «Matrix», про который у вас тут флейм, это позавчерашний век... Я хотела сказать, прошлый день... Тьфу, блин, запуталась.

— Вот оно как... — Кусто качнул головой вправо – влево, — а что сегодняшний день?

— Ну... — Чиа артистично взмахнула рукой, — как приблизительный пример, я могу вам сейчас показать мой документально-художественный фильм «Agrenda after firestorm».

— Ха! Ого! Звучит круто! Давай! – с готовностью откликнулась вся четверка.

Бесспорно, Чиа Илкли (несмотря на довольно юный возраст) могла считаться хорошим специалистом по N3D, но далеко не единственным на планете, и в этой истории. Итак...

Это же время. Карибское море. (Середина дня – с учетом часовых поясов).

...На флагштоке типовой 30-футовой малобюджетной яхты «Моби Долл» трепетал под свежим юго-западным ветром «Китовый Веселый Роджер» (флаг указывал, что данное любительское судно включено в сеть «Китовый патруль» организации «Sea Shepard»).

«Моби Долл» всего несколько дней назад сошла со стапелей мини-верфи на одном из островков архипелага Салентина (на озере Никарагуа), спустилась по реке Сан-Хуан к порту Гранада на Карибское море, и далее, приняв на борт двух дополнительных членов экипажа, двинулась на северо-восток в тест-круиз к Восточным Багамским островам. Ее экипаж в сумме состоял из четырех человек. Супружеская пара Неолео и Виолет Кои (граждане Белиза, совладельцы мини-верфи) плюс Кави Айви из Новой Зеландии, плюс Йотун Йотсон из Исландии. Вообще-то, был и пятый участник: маленькая мисс Кои, не имеющая пока точного имени — ей еще предстояло родиться, а пока о ее существовании посторонние могли догадаться только по кругленькому животику Виолет Кои. Как-либо ассоциировать супругов Кои с фантомными и одиозными правителями Микронезии – Эненкио: королем Оуа-Аи Ликэле и королевой Джил Этото-Ликэле, было бы даже не глупостью, а паранойей, и мы здесь не будем обсуждать подобный вздор.

Целью круиза (помимо исследования мореходных качеств «Моби-Долл») было участие в открытии мемориала великого исландского художника-неопостфутуриста Ивора Тюра на автономном острове Майя. Как известно, художник вместе со своим близким другом, конголезцем Джем-Джемом, и еще несколькими яхтсменами, погиб на этом острове в результате варварской атаки британской авиации. Это событие немедленно привело к выходу острова Майя из Британского Содружества, отделению от Республики Багамские острова и объявлению войны Британии (т.н. «однодневной войны за Теркс и Кайкос», совпавшей по времени с агрессией Пиратской Империи Тортуга и аннексией островов Игуана и Аклин). Но, это – политика, а мы говорим о мемориале великого художника. Скромный монумент Ивору Тюру в виде фигуры, держащей на вытянутой вверх руке летающую тарелку – аэростат-сервер свободной любительской инфосети «Smilesky» (созданной благодаря инициативе великого художника) был изготовлен из бронзы в Рейкьявике. Доставку монумента на остров Майя выполнил самолет береговой охраны Исландии. Некоторые аналитики придали этому политический подтекст, связанный с конфликтом между Британией и Исландией по поводу рыбопромысловых акваторий. Оставим это на совести аналитиков, пусть им будет стыдно. Там же оставим гипотезу конспирологов о том, что «однодневная война» спонсировалась, якобы, спецслужбами Канады, с целью перехода островов Теркс и Кайкос под канадский протекторат.

Короче говоря, «Моби Долл» шла на северо-восток. Впереди лежала Ямайка, а далее – Наветренный пролив между Гаити и Кубой, который выходит в восточную багамскую акваторию, но сейчас вокруг было только море, и на горизонте ярко-зеленые пятнышки островков архипелага Сан-Андрес-Райсальса, принадлежащих Колумбии. В подобной обстановке экипаж, как нетрудно догадаться, добросовестно отдыхал. Виолет и Кави лежали на циновках на палубе под навесом и сплетничали, а Неолео и Йотун сидели на мостике у ведра со льдом и жестянками пива, и болтали о политике.

Йотун сделал очередной глоток пива. Поставил жестянку обратно на лед, и произнес:

— Я еще готов поверить, что «Японская Красная армия» и «Аум Сенрике» продолжают существовать, и имеют контакты с Пхеньяном и с некоторыми лидерами микро-наций Западной Океании. Но андаманские пираты – это стопроцентный миф.

— Ты уверен, что в Андаманском море нет пиратов? – иронично спросил Неолео.

— Нет, я уверен, что они есть. Андаманское побережье Бирмы, а особенно – бирманский архипелаг Мергуи у западной стороны полуострова Малакка, это совершенно нищая и практически нерегулируемая зона, где часть населения, к примеру, морские кочевники — баджао, находятся на первобытном уровне. Рядом там туристический Таиланд, и сама логика подсказывает жителям идею мелкого морского разбоя. Но именно мелкого, а не организованного в виде «Флота свободной торговли», как они, якобы, себя называют.

— Логика, — возразил Неолео, — подсказывает, что если в аналогичных условиях в Пунте, Сомали, возник в известной степени структурированный пиратский флот, то...

— В сомалийском Пунте, — перебил исландец, – нет никакого флота, а есть лишь катера прибрежного класса, принадлежащие отдельным мелким шайкам морских грабителей, непрофессиональных и деградированных наркоманов. Они, в общем, и грабят только с целью добыть деньги на опиаты, или «мирру», как они это называют.

Неолео Кои выдержал паузу (ровно такую, чтобы глотнуть пива) и ответил:

— Я с тобой полностью согласен в оценке пиратов Пунта. Но, давай добавим некоторый важный параграф. Несмотря на свою деградированную сущность, они образуют что-то наподобие коммерческой сети приема и исполнения заказов крупных шиппинговых и страховых компаний, а иногда крупных нефтяных трейдеров, или правительств стран «Первого мира». Вспомни историю с перехватом пиратами Пунта партии украинской бронетанковой техники для военной группировки в Кении. Пиратам эта техника была совершенно ни к чему, а минимального выкупа за моряков они еле дождались. Значит, существовал теневой заказчик, и, судя по грузу, это правительственный заказчик.

— Ты, Неолео, стучишься в открытую дверь, — сказал Йотун, — с пиратами Пунта все так, однако заметь: их старейшины начали получать крупные государственные или, что по существу, то же самое, сверхкрупные корпоративные заказы на разбой, только после нескольких самостоятельных сигнальных налетов.

— Ха... — произнес Неолео, — я, кажется, понял твой аргумент, но я не уверен.

— Поясняю, — сказал исландец, — Все началось в 2003-м году около Пунтленда с атаки на российский танкер, шедший из Саудовской Аравии в Кению. Атака была практически бессмысленна с той примитивно-разбойничьей позиции, которой сомалийские пираты придерживались с 1970-х, когда о них знали лишь специалисты по криминологии. Но с позиции бизнес — стратегии, атака на танкер с грузом стоимостью более ста миллионов долларов, означала новый уровень бизнеса. Старейшины Пунта раскачивались долго. Массовые атаки этого типа начались лишь через полтора года после первой попытки. В 2005-м — 23 рейда, и никакого результата, кроме того, что несколько держав послали к Сомали боевые корабли. С позиции примитивного разбойника, это негатив. Денег нет, одни убытки: боевые корабли уничтожили в 2006-м сколько-то пиратских катеров. Но стратегически, это был скачок, потому что пресса назвала это «морским сражением с сомалийскими пиратами» и «первым морским сражением XXI века»!

— Это круто, — согласился белизский бизнесмен, — Но я не совсем уловил принцип.

— Я тоже не совсем уловил, — признался исландец, – надо позвать Кави, она ученый...

— Ясно! – Неолео кивнул и крикнул, — Девчонки! Идите сюда! Мы тут сцепились про сомалийских пиратов!

Девушки не заставили долго себя ждать, и уже через минуту возникли на мостике.

— Что за тема у вас, парни! – заявила Виолет, — В море говорить о пиратах! Блин!

— А что такого? – Неолео похлопал ладонью по дивайсу, похожему на видеокамеру, снабженную массивным штативом-треножником, — нам есть чем ответить.

— Милый, — мягко сказала она, — а что ты будешь отвечать полисменам, если они это заметят, и поинтересуются, почему у тебя на яхте гранатомет-полуавтомат?

— Я отвечу правду: это пневматический спортивный пейнтбольный гранатомет.

— Угу. А в дюймовых гранатах – спортивный пейнтбольный динамит.

— Не динамит, любимая, а диперокс.

— Ладно, — она кивнула, — диперокс. Ты уверен, что полисмены поймут эти тонкости?

— Поймут, если нормально объяснить, — Неолео сделал характерный жест, отсчитывая невидимые денежные купюры.

— Ну, милый, если ты намерен учредить бонус для карибских полисменов, — Виолетт вздохнула, — ...это меняет дело. В любом случае, я хочу фруктового сока с кокосовым молоком. Там, в ведре, есть тетрапаки. Выкопай их, пожалуйста, из-под вашего пива.

— ...И одну банку пива дай мне, — добавила Кави, — А что с сомалийскими пиратами?

Неолео протянул жене два тетрапака (с фруктовой смесью и с кокосовым молоком), а новозеландке – жестянку пива, и сообщил:

— Мы обсуждали стратегический путь сомалийского пиратского бизнеса, и запнулись на вопросе, почему ключевой точкой было инфо в mass-media о морском сражении между пиратами и боевыми кораблями флотов крупных держав. Это ведь не просто реклама.

— Конечно, это не просто реклама, — подтвердила Кави Айви, — это крайне важный узел в бюрократической паутине. Если пираты являются субъектом военных операций, то они образуют не узел с маркером «криминальный риск», а узел с маркером «риск от боевых действий», что совершенно меняет цену их атак на большом рынке. Страховые расчеты, судебные дела по претензиям в договорах поставки, гарантии для профсоюзов моряков, специальные полномочия военных контингентов и заказы на специальные вооружения, планируемые потери гуманитарных грузов – влияние на все эти феномены глобальной экономики оказывается доступно для целенаправленного воздействия через простого и дешевого сомалийского пирата. Пиратский бизнес в этом регионе становится для всех крупных игроков таким же понятным инструментом финансового рынка, как, скажем, фьючерсы. Атаки сомалийских пиратов выходят на фондовую биржу. С этого момента, пиратский бизнес стабилен, и не зависит от таких мелочей, как выплата или невыплата выкупа за конкретное судно. Производители товара с лейблом «сомалийские пираты» перестали зависеть от грубой материальной реальности, и достигли ранга финансовых фантомов. Это примерно как канонизация какого-нибудь попика в католицизме. Он из простого продавца крестин, венчаний, отпеваний и отпущений становится священной персоной, самостоятельным фантомно-товарным объектом религиозного рынка.

Виолет, смешивая в высоком стакане фруктовый сок с кокосовым молоком, заметила:

— Это слегка заумно, но четко. Неолео, милый, ты как-то раз сам говорил, что если бы сомалийские пираты жили с выручки от своих налетов, они бы обанкротились.

— Да, — подтвердил бизнесмен, — ты, как обычно, права, любимая. Но если ты помнишь, довольно быстро нашлось объяснение: наличие хорошей дилерской сети, которая, без каких-то биржевых фокусов, просто собирает корпоративные заказы на эти атаки.

— Нет, — Кави покачала головой, — экономисты считали, и даже при наличии идеальных дилеров, сомалийское пиратство не стало бы рентабельным. Сомалийский пиратский бизнес поднялся именно на своей бумажной, фантомной, биржевой компоненте.

— ...А у андаманских пиратов этого нет, — заключил Йотун Йотсон, — поэтому, они не представляют из себя ничего большего, чем подростковая банда в трущобах.

— А их участие в «Аврора Фронда»? – спросила Виолет.

— Не то, — сказала Кави, — они постояли около чужого брэнда, как какая-нибудь фирма-сателлит около крупного консорциума с мировым именем. В счет идет только то, что сделано под своим брэндом, или то, что сделано анонимом, но взято под свой брэнд.

— Мм... — Виолет глотнула своего коктейля, — А в чем разница: сделано или взято?

— Ни в чем. Я просто указала оба этих варианта для научной корректности.

Раздался телефонный звонок, точнее – начало Реквиема Моцарта. «Па-ба-ба-бам!».

— Кто там? — спросил Йотун Йотсон, прижав к уху свою трубку, — А! Беата! Привет!

— ...Замечательно. Сидим на мостике. Пьем с друзьями пиво.

— ...Кто влип? Стэн Зауэр? Тот самый?

— ...Конечно, помню. А что у него случилось?

— ...В дерьме? А конкретно?

— ...Подожди, давай с самого начала. Он теперь защитник биосферы...

— ...Сколько? 64 трупа? Ничего себе, старт на новой должности...

— ...Было за что? Хм... А конкретно...

— ...Ого! Вот это, я понимаю! Ого! Еще и принц Монако! Ну...

— ...Нет, мы еще не смотрели новости, мы это делаем за обедом...

— ...Я понял, понял. А чем мы можем помочь?

— ...Ну, со мной Кави, и еще наши друзья, Неолео и Виолет.

— ...Если в двух словах, то у них бизнес по яхтам, еще они любят китов, дельфинов, дельтапланы, дайвинг, танцы, пейнтбол и розыгрыши. Если ты случайно увидишь в Интернете на блогах видео-ролик про инопланетян в ледяных пещерах Антарктиды, то возможно, это творчество Виолет. Она спец по N3D-графике, и вот так развлекается.

— ...Документальное? Это в каком смысле?

— ...Нет, я не понял! Что, просто, как на самом деле?

— ...Ах, не совсем, как на самом деле. Вот это уже интересно! Ну, и...

— ...Хе-хе! Мне нравится эта идея.

— ...Давай, заливай все это на мой E-mail. А мы сейчас обсудим.

— ...Пока, Беата! Потом еще свяжемся, в процессе.

Исландец убрал телефон, и развернул ноутбук, стоявший на столе-полке.

— Куда влип док Зауэр? – спросила Кави Айви.

— Ну... У него теперь должность комиссара по африканским резервам биосферы, и он защитил эти резервы примерно как янки в тех местах защищают то, что их президенту кажется демократией. Среди убитых — 58 боевиков из конторы «Executive External» и 6 полулегальных охотников, включая принца Монако.

— О! – произнесла она, — Стэн убил этого надутого кондома, принца Герберта?

— Убивать человека просто за то, что он надутый кондом... — с сомнением произнесла Виолет.

— Принц Герберт, — сказала Кави, — известен тем, что с маниакальным упорством искал возможность подстрелить тасманийского дьявола, последнего крупного сумчатого хищника на планете. Вы знаете, оззи в середине прошлого века едва спасли этот вид и трясутся над ним до сих пор. Правильно делают, кстати. Вид очень уязвимый.

— Этот принц был психопатом? – предположил Неолео.

— Нет, — Кави покачала головой, — точнее, он был психопатом в той же мере, чем и все персоны его круга. Для кого, по-вашему, существуют специализированные бутики, где продаются манто из шкуры снежного барса или столики из слоновьих бивней?

— Тема понятная, — заключила Виолет, — давай, Йотун, выкладывай, как помочь Зауэру?

— Надо быстро сделать кино про это дело, — ответил исландец.

— Как быстро, — спросила она?

— Желательно, сегодня. Все видео-заготовки уже в моем E-box. Могу показать.

— Просто давай сюда ноутбук. Я сама разберусь.

— Сама ты не разберешься, — возразила Кави, — тут надо четко управлять зрителем.

— Давайте, — предложил Неолео, — я притащу еще три компа, и слепим в восемь рук.

Виолет протянула руку и погладила его по затылку, давая понять, что идея верная.

— Там среди клипов, — сообщил Йотун, — есть любительская съемка скрытой камерой в рыцарского зала на вилле этого принца. Как сказала Беата, в этом зале на стене целая коллекция добытых на охоте голов животных, включая голову горной гориллы.

— Голова горной гориллы на стене? – переспросила Виолет, — В рыцарском зале? Вот, я нашла рыцарский зал... О черт! Смотрите, там действительно есть голова гориллы.

— Отсюда мы и начнем, — твердо проговорила Кави, — можно ли так перестроить ракурс-векторы, чтобы в первый момент казалось, будто это человеческая голова?

— Запросто, — Виолет кивнула, — я просто залью туда 3D тень модели головы человека.

— Давай. А я найду видеоряд с лицом этого субъекта, когда он стреляет. Теперь вот что. Неолео, ты ищи позитив про Зауэра. А ты Йотун, ищи говно про «Executive External».

— Зачем искать, Кави? Уже все есть. Концлагеря в Зимбабве, война в Конго-Киву...

— Отлично! Тогда сразу диктуй подряд комментарии сначала про концлагеря и войну, а потом к тем клипам, которые будут у нас получаться. Дальше скомпонуем и сгладим.

— Что, вот так сразу начинать? – спросил исландец.

— Конечно! Ты же сам сказал: времени в обрез.

 

7. Мультфильм «Мадагаскар». Мечты сбываются.

Молодая невысокая, но спортивная девушка, в которой из-за плотного загара не сразу можно было узнать этническую японку совершила хороший спринтерский забег, и в финале последнего прыжка повисла на шее Квена фон Грюна.

— Уф! – произнес он, и потерся лицом о ее жесткие волосы, — Привет!

— Привет! Квен, я очень волновалась. Очень.

— Извини, Йуки, но, была такая оперативная ситуация... Ребята, кто не знает: это Йуки Сноу, эксперт по яхтингу и особенно по многокорпусным лодкам. Йуки, давай, я тебя познакомлю. Значит, так. Это – Чиа Илкли, этническая британка, а сейчас работает на Агренде министром кинематографа. Она эксперт по N3D, ты чувствуешь?..

— Чувствую, — японка протянула руку британке, — N3D это круто. Скажи, Чиа, как можно получить несколько частных уроков?

— Вообще просто! – британская эмо пожала ее ладонь, — Ты катаешь меня на яхте, я тебе устраиваю мастер-класс.

— ...Сэти ты знаешь, — продолжил фон Грюн, — а эти два парня, буры-голландцы, они по контракту работают в Намиб-Овамбо, и в ЦАР, их зовут Егер Ервок и Иван Мюллер. Я шепотом сообщаю: ходят слухи, что это они изобрели био-водородную бомбу.

— Слухам нельзя верить, мало ли, где что болтают, — тут же отреагировал Ервок.

— Нас подозревают из зависти к нашим талантам, — припечатал Мюллер.

— Мне понятно! — японка коротко кивнула, — а сейчас, давайте поедем в кемпинг, у меня сделан специальный ужин. И еще, я арендовала что-то вроде мадагаскарского джипа с прицепом для лодочных контейнеров. Я думаю, мы все поместимся.

— А! – догадалась Чиа Илкли, – Значит, два контейнера, что стояли за сеткой в задней секции самолета, это ваши лодки?

— Там гидропланы, — уточнил Ервок, — У нас в Центральной Африке микро-фабрика.

— ...Ориентированная на технику для экологического туризма, — уточнил Мюллер.

— ...Мы хотим получить на нее специальный сертификат ООН, — добавил Кусто.

Очень раннее утро. Ог-Ндэле (северная сепаратная территория ЦАР). Деревня Нгнг и мотодром в биосферном резервате.

Стэна разбудил звонок сотового телефона. «Черт! – подумал он, — Оказывается, тут есть нормальная поддержка связи, надо же... А сколько времени?... Черт! Пять утра...». Он мысленно добавил к сказанному еще десяток грубых ругательств и взял трубку.

— Да, я слушаю!

— Здравствуйте, Стэн, — отозвался голос шефа, — извините, если я вас разбудил.

— Ну, разумеется, шеф! Звонить надо обязательно тогда, когда я сплю.

— В данном случае, Стэн, именно так. Я позвонил, пока вы не начали перемещаться, и предупреждаю: вам надо быть предельно осмотрительным. У корпорации «Executive External» специфический стиль, они не прощают ковбойских наскоков. Для начала, вы должны прямо сейчас выключить свой спутниковый телефон. Есть, знаете ли, модели небольших ракет «shrike-bee», которые наводятся по его сигналу с очень значительной дистанции, а номер вашего спутникового телефона известен многим.

— На меня уже объявлена охота? – спросил Стэн, одновременно выполняя приказ (для надежности, он не только выключил аппарат, но и отсоединил аккумулятор).

Шеф Интерпола-2 помедлил немного и подтвердил:

— Да. Это, разумеется, неофициальные данные. Кое-кто в совете директоров «Executive External» слишком доверяет скремблеру на своем телефоне, и не фильтрует речь, когда общается на скользкие темы. Проблема не только в том, что вы провели жесткую, хотя совершенно законную операцию в Уадда, но и в том, что вы можете провести еще ряд подобных операций против объектов бизнеса «Executive External». Отсюда и решение.

— Гм... А я действительно могу провести еще ряд подобных операций?

— Да. Это ваша работа. Но, лучше держаться в рамках гуманности, если возможно.

— Я понял, шеф. А как долго мне рекомендуется не высовываться из норы?

— Не очень долго. Компетентные сотрудники вашего комиссариата, я полагаю, очень активно занимаются урегулированием проблемы.

— Сотрудники моего комиссариата?

— Да. Это их работа. А вы продолжайте планировать меры по охране биосферы, и еще, обязательно сделайте рапорт о состоянии резервата Баминга, с медиа-файлами, чтобы контрольная служба ООН могла на это посмотреть. Насколько я знаю, у вас есть, что показать. Медиа-файлы из Баминги хорошо дополнят тот телефильм о вашей работе, который только что показали по каналам «Green-World».

— Телефильм о моей работе?

— Да. Посмотрите, он называется «Рубеж комиссара Зауэра» и доступен в Интернете.

«Military Extreme Monitor» (Акурейри) представляет

Документальный фильм «Рубеж комиссара Зауэра»

Действие происходит в наши дни. Это – реальность, о которой вы не знали.

С первых же минут экранного времени, Стэн оценил уровень PR-концепции. Фильм захватывал зрителя мгновенно, и уже не выпускал из своих виртуальных лап. Уровень шокирующего насилия в видеоряде был не выше, чем принято показывать на экране в странах «первого мира». Фокус заключался в другом: в периодическом использовании эффекта «полупрозрачной тени», предоставлявшей воображению зрителя возможность самостоятельно дорисовать невообразимые кошмары, и во внезапности гладкой смены сюжетов, наплывающих один на другой так, что зритель лишь потом замечал переход.

Чтобы вызвать лютую ненависть к организаторам и участникам полулегальных сафари, хватило бы и двух фрагментов. Один – короткий, с головой гориллы на стене зала. При первом появлении на экране, казалось, что это голова человека. Всего через мгновение, иллюзия исчезала, но первый иллюзорный образ успевал отпечататься в подсознании. Второй фрагмент: зоопарк (вероятно, в Рио-де-Жанейро) и жираф, которого угощает яблоком молодая женщина – темнокожая креолка с ребенком на руках. А следующие несколько секунд видеокамера, будто, мечется между этой сценой и совсем другой, на которой Герберт, принц Монако, целится во что-то из охотничьего ружья... Выстрел.

Крупный план: в жирафа попадает пуля, он падает. Затем пулеметная очередь. Падает женщина вместе с ребенком. Появляется фигура в униформе «Executive External» со штурмовой винтовкой в руках, а панорама расширяется и видна разрушенная деревня, очевидно, африканская... Через мгновение, становится ясно, что к зоопарку приклеен фрагмент видеозаписи с африканского сафари, а следом за ним — фрагмент скандально документального фильма о войне в Конго-Киву. Но — дело уже сделано. Подсознание зрителя убеждено: фигура в униформе «Executive External», это смертельный враг. И, разумеется, принц Герберт – тоже враг. Сейчас самый удачный момент для появления позитивного персонажа, храброго рыцаря – защитника женщин, детей и жирафов.

Стэн Зауэр в фильме был слеплен так, что рыцари Круглого Стола короля Артура, от зависти, перевернулись бы в фамильных склепах (если бы все они не были выдумкой). Единственное, чего Зауэр не делал из Стандартного списка добрых дел — это не спасал зайчиков во время паводка, как мифический русский дед Мазай (видимо, потому, что Зауэру доставались оперативные театры, на которых зайчики встречаются редко).

Центральный эпизод – разгром сафари-кемпинга в Уадда – по цинизму видеомонтажа превосходил все предыдущее. Дело не в том, что перед этим эпизодом были показаны охотничьи вылазки VIP-клиентов кемпинга с вооруженной охраной (в отвратительных тонах, разумеется), а в том, что фрагменты видеозаписи рейда против кемпинга были поменяны местами и дополнены N3D-графикой. В фильме получалось, что СНАЧАЛА охранники открывают огонь по приближающемуся винтокрылу, который не стреляет (кстати, в фильме это не автожир «серых гусей», а V-22 «Osprey» ВВС США). ПОТОМ комиссар Зауэр, под звонкий стук пуль по броне, предлагает охране сложить оружие. И только в ФИНАЛЕ (узнав о том, что к противнику направились два боевых вертолета подкрепления) комиссар Зауэр отдает приказ открыть ответный огонь. В фильме Зауэр ЗНАЕТ про эти вертолеты, и вызывает с авиабазы США в Джибути два легких учебно-боевых «Javelin-AT», которые отправляются на перехват и нейтрализуют угрозу...

Досмотрев кино, Стэн повертел в руках сотовый телефон, а потом решительно набрал номер своего старого знакомого, который ныне служил в хозчасти авиабазы Джибути.

— Алло, привет Мэлоун, это Стэн, как дела?

— Привет – привет! Дела неплохо, только пыль, зараза! Хоть пиши рапорт о переводе в Анкоридж на Аляску. А ты, говорят, отличился: замочил настоящего принца. Cool!

— Ну, Мэлоун, что ты! Какой это принц? Так, политическая условность. Слушай, я тебя хотел спросить: с вашей поляны вчера утром взлетала пара «Javelin-AT»?

— Взлетала, и не одна. Это еврейские тренировочные птички, они дешевые, жрут мало топлива, и молодняк на них катается. Для реальной боевой машины надо сто бумажек подписать на каждый вылет. А эти — так, за подписью шефа учебной программы.

— А как же вооружение, Мэлоун?

— Эй, Стэн, включи голову! На «Javelin-AT» не предусмотрено вооружение.

— Я знаю. Но что-то ведь поставить можно.

— Можно, Стэн, привязать пушку к хую, и получится истребитель, правда, хуевый.

— Это точно... Гм... А по какому маршруту обычно летают эти птички?

— С позавчерашнего дня все маршруты над Аденским заливом. Мы снова со страшной силой ловим сомалийских пиратов, потому что у нас объявлено антитеррористическое усиление из-за Мальты. Ты знаешь, что на Мальте взорвали международный аэропорт?

— Я в курсе, но только по CNN. Там даже непонятно, что случилось.

— Термобарическая бомба с зарядом более трех тонн, вот что! На четверть километра от эпицентра вся техника и постройки в хлам, а люди — в фарш и веером по местности. По традиции, в таких случаях, наша авиабаза начинает искать сомалийских пиратов. У нас Аденский залив под боком, и тема популярная. Зачем искать что-то еще?

Постепенно разговор соскользнул на жизнь, на женщин, на старых друзей, на планы в отношении туманного будущего, и завершился, как водится, надеждой, что вот, скоро можно будет встретиться где-нибудь и поболтать по-человечески, а не по телефону. В информативном плане, Стэн сделал однозначный вывод: авторы фильма хорошо знали оперативный театр, и опровергнуть версию об участии авиабазы Джибути в операции против браконьеров практически невозможно. Ведь те самолеты, что вмонтированы в видеоряд, действительно находились в воздухе в соответствующий интервал времени, причем, полеты были чисто учебные, и полный протокол боевого вылета не велся. При суммировании этих выводов со странными директивами шефа, получалось, что Стэн в очередной раз разыгран «в темную» и это сделано при участии Интерпола-2. Похоже, подтверждалось известное правило: «в темную» разыгрывают обычно свои – своих. В какой-то мере это даже успокаивало (если события укладывается в правила, то, значит, ничего необычного не происходит, и лучше просто плыть по течению и не дергаться).

Исходя из этого последнего умозаключения, Стэн не стал дергаться, а перекусил в уже знакомом кафе на рыночной площади. Затем, он вернулся в бунгало, бросил походный рюкзак с вещами на багажник квадроцикла (выделенного местной властью для целей миссии комиссариата ООН), и – в путь... Как и куда ехать, он выяснил еще вчера.

Это же время. Мадагаскар. Район Анкифи. Кемпинг «Sea Lemur».

По столу бродили четверо лемуров. Существа, немного похожие на кошек, задравших полосатые хвосты трубой. Кажется, они пребывали в полной уверенности, что стол в открытом кафе при кемпинге накрыт специально для них. По крайней мере, фрукты в корзинках и десерт в глубоких широких чашках – уж точно для них. А люди – ну, они, конечно, шумят и пихаются, хватают на руки и тискают, но что делать? В жизни нет полной гармонии. Кроме того, люди в чем-то полезны. Рядом с ними всегда находится пища, рядом с ними безопасно, а в их больших квадратных норах ночью не холодно.

С точки зрения людей ситуация выглядела иначе. В программе конференции по миди-бизнесу значилось мероприятие: «утренней круглый стол фристайл», а лемуры были спонтанными организаторами местного колорита и непринужденной атмосферы. Без гуляющих по столу полосатых бесцеремонных существ, некоторые участники (те, что постарше) стали бы слишком серьезными и многословными, а так...

Доктор Тео Гаспар (40-летний колумбиец, немного похожий на индейского вождя по голливудской версии, переодетого в пеструю красно-желтую рубашку и белые брюки), осторожно отпихнул лемура, залезшего носом в кувшинчик со сливками, и попросил:

— Кто-нибудь, налейте ему сливки в блюдце, я не могу смотреть, как он страдает.

— Сейчас, док, — ответил его ассистент, Амаро, афро-испанский метис, обстоятельный и спокойный, как это характерно для профессиональных телохранителей.

— Спасибо, — сказал Гаспар, — так вот, я остановился на комплексности. Мы привезли на конференцию два экспоната: фито-коку и квадроид. Первое — абсолютно натуральный тонизирующий напиток. Второе — экологичный и экономичный колесный транспорт. Я думаю, многие уже догадались, что и то, и другое имеет отношение к растению кока, поэтому, я вначале расскажу об этом растении.

— Извините, док! – вмешалась Чиа Илкли, — а как этот транспорт связан с кокой?

— Как это как? – колумбиец выразительно поднял брови, — а обслуживание плантаций в пересеченной горной местности? С этим справится вовсе не любой тип машин, и наши специалисты создали именно то, что... В общем, вы можете повернуться и посмотреть налево, на парковку. Там есть два квадроида, и потом будет тест-драйв для желающих. Ответ принят, мисс?... Вы кивнули, значит, да. И я продолжаю.

— А тест-драйв фито-коки будет? – шепнула Йуки Сноу сидящему рядом фон Грюну.

— Интересный вопрос, — так же шепотом ответил пилот.

— Между прочим, — объявил доктор Гаспар, — у меня отличный слух. Конечно, тест-драйв, точнее, дегустация фито-коки, будет. Амаро, пожалуйста, организуй здесь оба варианта тонизирующего напитка, а я поясню. Один – это фито-кока в форме, аналогичной чаю. Второй – фито-кока в виде коктейля, аналогичного безалкогольному мохито.

Публика с интересом наблюдала, как ассистент вынул из объемистой сумки несколько пластиковых пакетов с яркими этикетками и направился к стойке бара. Мадагаскарец – бармен выглядел несколько озадаченным, но ассистент доброжелательно улыбаясь и выразительно жестикулируя начал втолковывать ему, что в предстоящем тест-драйве совершенно точно нет ничего опасного для здоровья гостей и репутации кемпинга.

— Желающие... — продолжил колумбийский ученый, — будут дегустировать маленькими порциями, прислушиваясь к своим ощущениям, а я расскажу вам о растении кока. Оно известно людям уже пять тысяч лет. Археологи в Андах нашли следы плантаций коки, исторически относящиеся к тому же периоду, что первые фараоны Египта. Мы можем сказать, что фито-кока была изобретена именно в тот период. Листья этого кустарника заваривались в керамических чайниках и употреблялись при тяжелой работе, или при горных путешествиях на высотах более трех тысяч метров, где начинает сказываться недостаток кислорода. Фито-кока использовалась также на деревенских религиозных праздниках, поскольку способствовала взаимопониманию и позитивному восприятию окружающего мира. В Андах этим напитком и сейчас традиционно угощают гостей. Я подчеркиваю: это позитивная народная практика, которой пять тысяч лет. Разумеется, эпоха научного познания инициировала различные эксперименты с растениями, ведь действие растительных веществ вызывало интерес: как это происходит? Почему одни растения вызывают такой эффект, а другие – иной. Химики нашли способы выделять наиболее сильнодействующие компоненты из чая и кофе, из какао, из табака и из коки. Такие компоненты – кофеин, теобромин, никотин и кокаин получили общее название «алкалоиды», и нашли применение в медицине. Эти кристаллические вещества требуют осторожности в обращении, так же, как чистые витамины, или как таблетки от кашля. Многие спрашивают: насколько опасен кристаллический кокаин, популярный в Европе и Северной Америке? Ответ: кокаин не так опасен, как, таблетки от бессонницы на базе синтетических наркотиков. Такие таблетки принимает каждый второй взрослый житель США. Кристаллический кокаин не так опасен, хотя, и совсем безопасным его назвать нельзя. Тем более, распространяемый на рынке продукт часто смешан с другими препаратами. Но, повторяю, это относится к кристаллическим алкалоидам, а не к натуральному коктейлю или чаю на основе листа коки...

Доктор Гаспар четко рассчитал время, чтобы ассистент и бармен, успели изготовить напитки. Теперь на столе красовалось несколько чайников и несколько кувшинов.

— ...Эти натуральные напитки, — продолжил Гаспар, — полезны для здоровья, как я уже говорил, и это подтверждено пятью тысячами лет опыта. Но, как и при употреблении крепкого кофе, желательно прислушиваться к своим ощущениям. У каждого человека имеются индивидуальные особенности. Я рекомендую полчашки или четверть стакана напитка. А дальше каждый отметит, изменился ли его тонус и настроение.

— Можно вопрос, док Гаспар, — подал голос Сэти Кусто, — а как на счет ограничений для водителей техники, для беременных женщин и все такое?

— Разумеется — ответил колумбийский ученый, — Сеньоритам, которые ждут ребенка, не следует слишком смело экспериментировать с непривычными блюдами и напитками. Относительно водителей техники... Вы ведь летчик-испытатель, мистер Кусто?

— Скорее, я немного летающий авиа-инженер, — ответил тот.

— Ну, возможно, я не разбираюсь в тонкостях... В общем, я не рекомендую вам после эксперимента с этим напитком управлять незнакомой сложной техникой. Знакомой техникой вы можете управлять. Фито-кока, это не алкоголь, она не снижает реакцию, скорее, наоборот, несколько ускоряет...

— А кто-нибудь знает, — спросила Йуки Сноу, — как действует кока на лемуров?

— Нет, мисс. Насколько мне известно, такие эксперименты не проводились, и я думаю, сейчас лучше этого не делать.

Японка кивнула и взяла на руки лемура, который уже совсем собрался сунуть свой любопытный нос в кувшин с коктейлем. Маленький зверь обиженно взвизгнул, но, обнаружив рядом вазочку с подтаявшим мороженым, тут же сунул нос туда.

— Между прочим, — сказала Чиа Илкли, – я дома пробовала кофе с кокаином.

— На Агренде? – спросил Кусто.

— Нет, в Лондоне. Получилось прикольно! – сделав это сообщение, юная британка, недрогнувшей рукой налила по полчашки фито-коки себе и сидящей рядом Йуки...

К тому времени, как участники «круглого стола» переместились на ралли-полигон по соседству с кемпингом, тонус и настроение у обеих девушек оказались именно на том уровне, чтобы выкинуть какой-нибудь фортель с колумбийскими квадроидами...

В общих чертах, квадроид был версией «багги»: 4-колесное шасси и защитная рама вместо кабины. Но, здесь важны частности: метровые толстые колеса на шарнирных консолях с независимыми электродвигателями, штурвал интуитивного управления... Конечно, использование всего этого требовало некоторого опыта. Но когда Амаро, в процессе демонстрации, с легкостью переезжал рвы, брустверы, и бревна, преодолевал глубокие лужи с вязкой глиной, и крутился, наподобие слаломиста, между толстыми стволами баобабов, казалось, что управлять квадроидом не сложнее, чем велосипедом. Именно под влиянием такой иллюзии (в сочетании с эффектом фито-коки) Чиа Илкли категорически потребовала «честного тест-драйва» в форме ралли по 3-километровой диагонали полигона – фактически, через сплошную полосу препятствий. Йуки Сноу немедленно изъявила желание быть вторым гонщиком — ради духа соперничества.

Осмотрительный ассистент шепнул на ухо колумбийскому ученому.

— Босс я бы не советовал. Девчонки — любители, и к тому же слегка под кокой.

— Агрендская британка, — тихо ответил ему Гаспар, — главный PR-мастер у президента Маноло Гуарани. Она знает, что делает. Нам придется рискнуть. Это бизнес. Проверь, чтобы они как следует пристегнулись и закрепили ремни защитных касок, а я возьму видеокамеру, и буду снимать. В любом случае, получится интересно.

...Авто-ралли на 3000 метров происходило медленно, зато захватывающе. На втором километре трассы, преодолев по кратчайшему пути участок болота (и будучи уже по самые уши в нежно-коричневой грязи) гонщицы оказались на дне неглубокого оврага. После нескольких попыток взять лобовым штурмом крутой склон, они разъехались в стороны в поисках более пологого выезда. Здесь Чиа поторопилась. Она выбрала для выезда очень рисковую тропинку, зажатую между двумя валунами. Просвет был явно меньше, чем ширина шасси, но британка рассчитывала въехать правой парой колес на поверхность валуна (она видела, что похожий фокус делал Амаро). Когда ее план стал понятен фон Грюну и Кусто (наблюдавшим за ходом ралли, и несколько более трезво оценивавшим возможности как квадроида, так и водителя) оба буга-букских пилота, не сговариваясь, сорвались с места в спринтерском рывке. Несколькими секундами позже, квадроид, управляемый Чиа, попал одним колесом в зазор между валуном и грунтом, а другое колесо с той же стороны повисло в воздухе. Сочетание крутящих моментов, не предусмотренное конструкторами, с легкостью провернуло машину, уже и так стоящую довольно неустойчиво, и сбросило в овраг. Выполнив на склоне медленный переворот через раму, квадроид встал на четыре колеса и, вихляя, покатил вдоль узкого ручья, текущего по дну оврага. Какую роль в этом играл водитель, было неясно.

Йуки Сноу, увидев, что происходит, прекратила попытки найти выезд, и развернулась следом за Чиа, чтобы догнать ее и что-нибудь сделать. Но, фон Грюн и Кусто успели раньше. Последовал любительский и не совсем изящный акробатический трюк, в ходе которого более тяжелый Кусто, взяв на себя роль живого трамплина, вытолкнул более легкого фон Грюна на капот медленно движущегося квадроида Чиа. Остальное было несложно: фон Грюн протянул руку и надавил на водительском пульте кнопку «OFF». Машина, проехав несколько метров, остановилась. Сзади затормозил квадроид Йуки.

Чиа Илкли покрутила головой, и ее взгляд обрел осмысленное выражение. Увидев три знакомые физиономии рядом с собой, она слабым голом поинтересовалась:

— Ребята, а я где?

— На Мадагаскаре, — мгновенно ответил Кусто.

— А! Точно! Вот это прикол! Ребята, мне было так страшно-страшно-страшно! Я даже подумала, что мне крышка. А потом я поехала-поехала-поехала... Но ведь, вроде бы, ничего такого не случилось? Просто, я иногда пугаюсь, это ведь естественно, да?

— Вполне, — подтвердил фон Грюн.

— Но, мы вымазались, как поросята, — рассудительно сказала Йуки, — надо помыться.

— Да-да-да! – обрадовалась Чиа, — И не только помыться! Наверное, Иван и Егер уже достали бочку для твоей японской бани, которую ты вчера обещала, помнишь?

— Помню, — Йуки немного растеряно кивнула, удивляясь способности британки — эмо мгновенно переходить от глубокого ужаса к по-детски непосредственной радости.

Через час, в служебном секторе кемпинга «Sea lemur».

Квен фон Грюн, педантично считая шаги, обошел вокруг пустотелого баобабового пня, аккуратно выкорчеванного с корнями, и сообщил:

— Восемнадцать. Умножаем на ноль семь метра, делим на «Пи». Диаметр четыре метра. Площадь – дюжина. Глубина нужна метр. Где взять дюжину кубов горячей воды?

— Не вопрос, — ответил Ервок, — мы склеили девчонку — оператора ТЭС. Ее зовут Равали.

— Вы вдвоем ее склеили? — спросил Кусто.

— Это такая девчонка, — ответил Мюллер, — что... В общем, да, вдвоем. Ночь любви, ты понимаешь... Это она показала, где найти хороший пень, и она обещала горячую трубу. Правда, за содействие пришлось ей пообещать полет на вашей летающей тарелке.

— Куда именно? – Кусто насторожился.

— На атолл Астов. Это всего триста километров на норд-норд-вест! Классное место!

— Вы офигели! – воскликнула Йуки, — это уже территория Сейшелов!

— А кто увидит? – Ервок развел руками и выпучил глаза, — Атолл-то необитаемый.

— Мы же вместе вчера думали: где бы провести тест-драйв, — напомнил Мюллер.

 

8. Центрально-Африканская экзотика: фауна и война.

Это же время. Центрально-Африканская Республика. Сепаратная территория Ог-Ндэле. Мотодром в резервате Баминги.

Река Баминги образовывала здесь множество мелких рукавов и водопадов. Мелкий кустарниковый лес, окружавший это обилие воды, нельзя было назвать джунглями, но визуальный поиск в таком ландшафте оказывался крайне сложным. Не будь у Стэна в руках детальной схемы с указанием ориентиров, он провозился бы несколько часов, но схема позволила найти объект «Хоббит-14» сходу. Снаружи объект напоминал классический, добротный, хорошо замаскированный блиндаж эпохи мировых войн. С воздуха заметить такое вообще невозможно. Холмик, как холмик. На нем растет трава, цветущие кусты и еще какая-то флора, а сбоку – несколько деревьев, которые плотно сплелись кронами, образовав внизу закамуфлированный объем. Под кронами сделано нечто, наподобие навеса, а на схеме это обозначено как «гараж для мототехники». Но сейчас в гараже пусто, и только записка, приклеенная скотчем к брезенту:

«Я поехала на пляшущий водопад, смотреть речных горилл. Беата».

На карте-схеме имелся объект под названием «пляшущий водопад», и доехать туда не составляло проблемы. Водопад был маленький: просто ручей срывался с каменистого склона и падал на кучу валунов у края миниатюрного озера. Крупные брызги прыгали, словно прозрачные лягушки. Наверное, отсюда и название «пляшущий». Около озера росла роща каких-то деревьев, видимо относящихся к деликатесной породе (как иначе объяснить, что прайд из дюжины горилл облюбовал именно это место, и с аппетитом питался сочными листьями и какими-то плодами, вроде груш). В общем, с гориллами понятно. А вот объяснить поведение Беаты было сложнее. Стэн не представлял, какая причина может побудить вменяемого человека устроиться среди крупных, сильных и довольно капризных (почти по-человечески капризных!) животных. Взрослый самец гориллы весит полтора центнера и раза в три сильнее человека. Это не говоря уже о клыках, которыми горилла может покусать не слабее, чем сторожевая овчарка.

А Беата Мидгем, без какой-либо защитной одежды, в обычных спортивных брюках и футболке, сидела по-турецки среди компании горилл (правда не в центре, а с края) и снимала их на портативную видеокамеру. В левой руке она держала огромное зеленое яблоко, от которого иногда отгрызала по кусочку. Гориллы, похоже, воспринимали ее нейтрально... Хотя, вот крупный самец встал на четвереньки и подошел к ней почти вплотную. Беата старательно отвела взгляд в сторону, но не сдвинулась с места. Чуть слышно фыркнув, самец гориллы протянул лапу, взял яблоко (Беата явно не пыталась удержать фрукт), и в один прием сжевал. Снова фыркнул. Пожал мощными плечами, и двинулся обратно в центр прайда. Беата медленным и плавным движением достала из спортивного рюкзачка другое яблоко, и, как ни в чем не бывало, надкусила.

После этой сцены. Стэн перестал беспокоиться за девушку – она четко знала, как надо вести себя среди этих «кузенов гомо сапиенс». А Стэн, кстати, этого не знал, а значит, лучшее, что он мог сделать — это сидеть на теплом камне, выступающем из склона, на разумном удалении от горилл, и ни во что не вмешиваться. Он никуда не торопился, и спокойно мог почитать на коммуникаторе свежие новости.

ITV Observer Worldwide

Петля Зла: «Eviloop». Терроризм и судьба рескрипта OAR-513.

*

В последние дни снова обострилась борьба между ООН и лидерами террористической ассоциации «Аврора-Фронда» вокруг рескрипта OAR-513 к резолюции Совета ООН по правам человека HRC-16/6 от 24-3-2011 «Поощрение прав человека и основных свобод благодаря более глубокому пониманию традиционных ценностей человечества». После уничтожения Хубо Лерадо, «террориста номер один», многие аналитики оптимистично полагали, что «Аврора Фронда» распадется, но чудовищный теракт на Мальте показал: ситуация, увы, не улучшилась. Новый лидер «Аврора-Фронда» — Асур-Сингх, адмирал «Флота свободной торговли» (андаманских пиратов), объявил борьбу за отмену этого рескрипта частью политического завещания Лерадо. Он сказал, что не остановится ни перед чем, чтобы исполнить это завещание. Чудовищный теракт на Мальте, согласно заявлению Асур-Сингха, лишь первое звено предстоящего ураганного террора.

*

Сейчас высшие офицеры Альянса успокаивают общественность тем, что андаманские пираты далеко не такая серьезная организация, как некоторым кажется, и трагедия на Мальте вызвана редким стечением обстоятельств, которое никогда не повторится. По мнению секретариата Совбеза ООН и Генсека, мы не должны отказываться от наших принципов в угоду террористам. Но, вчера в штаб-квартире ООН прозвучало и другое мнение: представитель Тувалу внес проект отмены рескрипта OAR-513.

*

Тувалу — одна из самых маленьких и самых бедных микро-наций: около десяти тысяч жителей на нескольких атоллах в Тихом океане, к северу от Фиджи и к юго-западу от Гавайев. Но, эта микро-нация обладает полноправным членством в ООН, и внесенный проект принят к рассмотрению. Представитель Тувалу пояснил, что отмена рескрипта, косвенно легализующего рабство, важна для его страны. Он напомнил, что во второй половине XIX века сотни тувальцев были захвачены перуанскими работорговцами, и проданы на плантации, а на рубеже XX века британские колониальные власти силой вывезли еще сотни тувальцев на остров Банаба, для работы на фосфатных рудниках.

*

Аналитикам известно, что представительство Тувалу в ООН, как правило, не выражает собственное мнение, а выполняет теневой политический заказ правительства какой-то крупной державы. Это наводит на мысль, что рескрипт OAR-513, а вместе с ним также репутация гуманитарных комитетов ООН, стали предметом тайной игры. Завтра будут начаты предварительные слушания по проекту, и возможно, что-то прояснится.

Стэн попробовал «просчитать ситуацию» и пришел к выводу, что очаг «горячей игры», вероятно, переместится из средиземноморско-африканского региона в регион «желтых морей». Именно там, по логике, должны создавать свой имидж «андаманские пираты». Реальное существование этих пиратов вызывало у Стэна огромные сомнения, но какое значение имеет реальность? Пожалуй, в данном случае, никакого. Снова Матрица...

Тем временем, Беата завершила свое общение с гориллами и, забавно перемещаясь на четвереньках (точнее, на корточках, с опорой то на одну, то на другую руку) медленно двинулась в сторону той части склона, где расположился Стэн. Отойдя от горилл на достаточное расстояние, девушка выпрямилась во весь рост, потянулась, поправила на плече рюкзачок, и помахала Стэну ладошкой, а потом, так же ладошкой показала ему направление, в котором собиралась идти, и изобразила пальцами «1 — 0 — 0 — 0». Стэн поднялся с каменной «скамейки» и кивнул. Все понятно. Встреча в километре отсюда.

На расстоянии около километра, шла грунтовая дорога: просто полоса охристой глины, отделенная от низкорослого леса валами грунта, заросшими травой. Вполне типичная картина. Но чуть дальше по обе стороны дороги, лес был выжжен, и среди обугленных сломанных деревьев громоздилась безобразная масса мятого, угловатого железа, где-то черного, а где-то тронутого ржавчиной. И, тут был не только металл. Металл не воняет тухлятиной, а тут запах чувствовался со ста метров.

— Добрый день, Стэн, — сказала подъехавшая через минуту Беата, — извини, что я вот так начинаю с проблем, но я хотела, чтобы ты это сразу увидел, и как-то воздействовал на местные власти. Это же черт знает что! Кому пришло в голову устроить в биосферном резервате кладбище автомобилей и свалку мусора? Неужели нет другого места?

— Кладбище автомобилей? – переспросил он.

— Да, ты же видишь! И мусор. По-моему, они его просто сжигают.

— В Центральной Африке, — медленно произнес Стэн, — не бывает кладбищ автомобилей, потому что автомобиль эксплуатируют, пока он не развалится, и только тогда бросают, причем в том месте, где он развалился.

— А это что, по-твоему? – она кивнула в сторону безобразной ржавеющей массы.

— Подожди здесь, я посмотрю, — сказал он, и медленно пошел вперед...

...В тридцати метрах от свалки вонь стала невыносимой, и пришлось дышать ртом. По существу, все было ясно и так, подходить ближе не было смысла. Но, Стэн, все-таки подошел вплотную, поискал среди бесформенных горелых обломков и исковерканных железных корпусов, и нашел примерно то, что надо. Подняв этот черный удлиненный предмет, он спокойным шагом вернулся назад и с дистанции около двадцати метров предъявил свою находку Беате.

— Ты видишь, что это?

— Это?... Это... О, черт... — девушка согнулась держась за живот, уперлась ладонью в грунтовый валик на краю дороги, и издала глухой горловой звук.

Стэн развернулся (нехорошо подсматривать за человеком, которого тошнит), прошел обратно до мусорной кучи и зашвырнул обугленную человеческую руку в открытый перекошенный люк одного из сгоревших бронетранспортеров. Постоял там немного, мысленно извиняясь перед покойным владельцем руки за использования его частной собственности в иллюстративных целях, и снова подошел к Беате. Она уже сидела на капоте квадроцикла и вытирала губы бумажной салфеткой.

— Стэн, почему ты не мог просто сказать мне?

— Так понятнее, — ответил он, — Видишь ли, мне иногда приходилось объяснять парням, новобранцам, как обстоят дела в зоне боевых действий. Слова воспринимаются плохо. Парни считают это страшилками вроде: «не ходи, деточка, одна в лес, там серый волк, кикимора и прочий людоедский фольклор». А наглядные пособия сразу настраивают парней на серьезный лад. Кому-то из них это потом спасает жизнь.

— Но, — тихо произнесла она, — я все равно не поняла, что там такое.

— Там последствия типичной тактической ошибки. Кто-то отправил по этой грунтовой дороге автоколонну: два десятка грузовиков и два бронетранспортера, без прикрытия с воздуха. Кто-то другой это засек и послал штурмовую авиацию, которая тупо закидала колонну контейнерами с белым фосфором. Несколько тонн, я думаю. Дешевая простая штука. Это оценили еще в Первую мировую войну. Так вот, колонна сгорела, а потом, победители, нуждавшиеся в этой дороге, прислали тяжелый бульдозер, который сгреб отходы военного бизнеса в сторону и освободил проезд. Так оно и лежит.

— И... — Беата запнулась, — ...И как долго это будет лежать?

— До тех пор, — ответил он, — пока их глючные народы не проявят хваленую решимость.

Голландка удивленно посмотрела на него.

— Я совсем ничего не понимаю, Стэн. Мне казалось, что ты с уважением относишься к здешним народам, к черным африканцам, и к бурам. Мне казалось, это искренне.

— Во-первых, — сказал комиссар, — искренность сотрудника спецслужбы, это нонсенс. Я говорил тебе об этом, не так ли? А во-вторых, я имел в виду не местных жителей. Их я уважаю уже за то, что они сумели выжить в этой сральне, и даже сохранить некоторый оптимизм. Я говорю о народах из анекдота, сочиненного 26 июня 1945 года.

— Извини, Стэн, но я не в курсе.

— Ты в курсе, — возразил он, и четко процитировал, — Мы, народы объединенных наций, полны решимости избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе, и вновь утвердить веру в основные права человека, в достоинство и ценность человеческой личности.

— Это преамбула устава ООН? – спросила Беата.

— Ответ верный, — Стэн кивнул, — и первое, что сделали непонятные глючные народы, подписав данный текст, это сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Ну, а дальше пошли утверждать веру в основные права человека в Корее, в Индокитае, на Ближнем Востоке, в Африке, в Карибской зоне, и в Центральной Азии. Никак им не остановиться. Такие Неистовые Роланды из рыцарской мыльной оперы... Но самое необъяснимое в идиотском тексте преамбулы, это слово «ВНОВЬ». Будто в истории существовала эпоха, в которой уже была утверждена вера в эти бредовые права.

Комиссар замолчал, посмотрел на свою правую ладонь, испачканную углем, и очень тщательно вытер ее об траву.

— Стэн, – тихо окликнула Беата, — ты совсем не веришь в то, ради чего работаешь?

— А вот это, — сказал он, — не играет никакой роли. У тебя есть еще объекты на сегодня?

— Есть, но это на вечер, перед закатом, — ответила она.

— Ясно. Тогда едем в блиндаж. Ты в состоянии вести тачку? Руки не дрожат? Отлично. Держи курс прямо за мной. Мало ли...

— Стэн... — снова окликнула она, — а тебе понравились гориллы?

— Да, они симпатичные. Но сейчас мне не до них, я чертовски устал и хочу спать.

Внутри блиндаж «Хоббит-14» оказался похож на обычный средненький номер в отеле. Единственным отличием были четыре двухъярусных сетчатых койки вместо типового набора из двух обычных кроватей. «Кажется, местные интерьер — дизайнеры учились в казармах американской морской пехоты», — подумал Стэн, шлепаясь на одну из коек.

— Приятных сновидений, — сказала Беата.

— Спасибо. Если ты куда-либо соберешься ехать, то разбуди меня.

— Но я бы не хотела будить тебя попусту.

— Тогда никуда пока не езди, а смотри телевизор, — пробурчал он и мгновенно уснул.

 

9. Андаманское пиратство и философия террора.

Андаманское море западнее полуострова Малакка. Архипелаг Мергуи. Формально – территория Бирмы. Фактически – «зона тени» на границе с акваторией Таиланда.

Берег островка напоминал декорацию к игровому фильму о первобытных временах. От берега – чистого песчаного пляжа, поднимается ярко зеленый склон, поросший чем-то пушистым. У берега длинные бамбуковые парусно-весельные лодки с кабинами в виде смешных домиков с двускатными крышами. Вокруг (на берегу и в воде) оживленная тусовка из нескольких десятков смуглых персонажей. Где-то их называют морскими номадами, где-то – малайским термином «orang-laut», но это, в общем, одно и то же.

Сегодня у них снова прекрасный день. К остановившимся здесь гостям (не так важно, откуда гости – скажем: издалека)... Так вот, к этим гостям опять прилетела маленькая летающая лодка с множеством мелких полезных вещей. Гости – свои ребята, отдают полезные вещи не за деньги (которых тут почти ни у кого нет), а просто: надо — бери. Почему бы таким гостям не помочь? Конечно, им надо помочь, тем более, они ничего особенного не просят. Понятно, что гости себе на уме. Говорят: «мы — этнографы», в смысле, ученые, которые пишут книгу про здешний народ. Но они похожи скорее на военных, или на контрабандистов. Хотя, какая разница? Главное, люди хорошие.

На берегу громко играет плеер с мощными колонками (подарок гостей). Молодежь балуется: кто-то пляшет, кто-то примеряет новые штаны и футболки (тоже подарки гостей), кто-то ловит рыбу на спиннинг (опять таки — подарок гостей). Старики, как полагается, ворчат: «нашла молодежь повод заниматься ерундой». Время к полудню, и гости, устроившись на одной из своих лодок (что-то вроде небольшой яхты) занялись большим бизнесом: сидят под навесом, пьют кофе, что-то решают. Кому какое дело?

...Капитан Урфин глотнул кофе и бросил взгляд на берег.

— Хорошая тут публика. Диковатая, но со здоровыми рефлексами.

— Хорошая, но ленивая, — ответил Фуан Лун лидер группы бирманских китайцев.

— Лень у них тоже здоровая, естественная, без фанатизма, – заметил агрендец.

— Философия, – скептически проворчал Гай Цзи, напарник лидера.

— Философия, — согласился капитан, — считайте, уважаемые, что я устраиваю маленький антракт, чтобы переключиться от понятной, позитивно сложившейся темы с трафиком бирманской курительной травки к новой теме: публичному морскому пиратству.

— Нехорошая тема, — Фуан Лун покачал головой, — ограбишь кого-то в море, один раз наживешь денег, а потом будешь бегать от бирманской и тайской береговой охраны, забывая про хороший бизнес с травкой, который, хвала Гуань Инь, у нас с вами пошел правильно и тихо, так что деньги идут, а никто не видит.

Агрендский капитан экономической разведки улыбнулся и покивал головой.

— Ты все правильно говоришь, Фуан Лун, но сказанное тобой относится к пиратству в грубом и мелком варианте морского разбоя. А я имею в виду нечто более интересное, выражаясь в стиле янки – «Unthinkable». Немыслимое.

— Пока ты говоришь загадками, мыслить не о чем, — с легкой иронией сказал Гай Цзи.

— Пираты, — сказал Урфин, — готовят налет на юге Андаманского моря, в треугольнике

акваторий Таиланда, Малайзии и Индонезии. Для последней, это еще и hot-spot, из-за сепаратистов Ачеха. В общем, там между юго-западной Малаккой и северо-востоком острова Суматра, достаточно искры, чтобы все передрались между собой.

— Да, — Гай Цзи кивнул, — но при чем тут пираты?

— Объясняю. Спецслужбы всех трех стран узнают о плане пиратов от осведомителей, одновременно, за два часа до нападения. Они узнают даже позицию, курс и приметы пиратского рейдера. Я уточняю: все происходит ночью. Что сделают спецслужбы?

— Они пошлют авиацию, — уверенно сказал Фуан Лун, — и разбомбят пиратов.

— Из всех трех стран, не сговариваясь? — спросил Урфин.

— Да. У них слишком плохие отношения между собой, чтобы быстро сговориться. Они вообще не поделятся друг с другом тем, что узнали.

— Да, — согласился с ним Фуан Лун, и добавил, — что дальше?

— Дальше, — Агрендский капитан улыбнулся, — будет «Unthinkable».

КОММЕНТАРИЙ ЗА КАДРОМ: У многих людей слово «Unthinkable» ассоциируется с названием скандального фильма 2010 года. По сюжету, спецагент должен получить от арестованного исламского террориста данные об атомных минах, заложенных в разных городах США. Террорист молчит под пытками, и спецагент решает: надо сделать нечто НЕМЫСЛИМОЕ. Дело идет на лад, когда спецагент, на глазах у террориста, начинает расправляться с его семьей... Но гуманное руководство не позволяет пытать и убивать детей террориста, поэтому последняя бомба остается ненайденной и взрывается... Это сюжет кино, а есть реальная интрига с тем же названием. Весной 1945-го, британский премьер Черчилль предложил западной группе союзников план войны против СССР с ориентировочным стартом 1 июня 1945-го. Коалиционная война против Германии и Японии завершалась, так почему бы не завоевать чужеродного союзника, конфликт с которым все равно неизбежен? План назывался «Unthinkable». Вот такая история...

Следующий полдень. Атолл Астов. Территория Сейшелов.

С геологической точки зрения, Астов это не атолл, а приподнятый коралловый остров размером примерно 5 км. Его холмистый периметр, похожий на гибрид окружности с ромбом, окружает мелководную лагуну, площадью почти тысяча гектаров. Если некто устроился на верхушке холма в северо-западной, самой широкой стороне, то он может замечательно наблюдать всю внутреннюю акваторию, и снимать происходящее там на хорошую TV-камеру с микропроцессорной настройкой четкости. Именно этим сейчас занималась Чиа Илкли, которой за утро уже надоело плескаться в воде и заигрывать с милыми, но флегматичными морскими черепахами. Теперь юная британка — эмо нашла достойный объект для фотоохоты и увлеченно творила нечто наподобие туристической кинохроники. Она даже не заметила, как на холме появился Сэти Кусто, уселся в двух шагах, и закурил самокрутку из мадагаскарского табачного листа. Только когда ветер, немного изменивший направление, донес до ее ноздрей струйку ароматного дыма, она обратила внимание на то, что уже не находится в одиночестве.

— Привет! – сказала она, не отрываясь от видоискателя.

— Привет, — ответил пилот-инженер, и поинтересовался, — если не секрет, ты спросила у ребят разрешение на эту съемку?

— Если честно, то не совсем.

— Гм... — Кусто затянулся самокруткой, — мне казалось, что ответ на такой вопрос имеет свойства строгой дихотомии.

— Чего-чего?

— Дихотомии. В смысле, есть только два варианта: или ты или спросила, или нет.

— А... — Чиа задумалась на четверть минуты, — Ну, если в этом смысле, то нет. Но если в смысле эмпатии, то я поставила себя на их место... Точнее, на место Равали, и, как бы, задала себе этот вопрос. Дальше, я сама себе ответила: если бы у меня получался такой красивый групповой секс, то я бы, конечно, не возражала. Понимаешь, Сэти, я считаю настоящий секс искусством, как танец, как артистическую гимнастику. А искусство не существует без зрителя. Хотя, конечно, оно существует, но наполовину, как туман. Ты понимаешь? Туман, он такой, вроде бы существует, но полупрозрачно, призрачно...

— Туман, это серьезная штука, — возразил Кусто.

— Серьезная? – удивилась она, и чуть скорректировала ракурс TV-камеры, потому что активно занимающаяся артистической гимнастикой группа (Равали, Мюллер и Ервок) сместилась в сторону, поменяв позу, — ...Ты сказал: «Туман, это серьезная штука»?

Кусто покрутил самокрутку между пальцев и утвердительно кивнул.

— Да. Я летал в тумане на сверхмалых высотах. Это очень серьезно. Правда, я летал над океаном, а это проще чем над пересеченной сушей при такой же видимости.

— Да, наверное, страшно... А над каким океаном это было?

— Антарктическая Атлантика. Там часто туман. В этом есть минусы, но есть и плюсы.

— Что-то я не чувствую плюсов, — сказала девушка.

— Они есть, — ответил он, — Так, например, сильный туман дает возможность незаметно подобраться к цели, ведь он затрудняет и визуальное обнаружение, и работу радаров.

— Подобраться к цели? Ты там с кем-то воевал?

— Да. Можно сказать, и так. Но это уже не важно. Просто, я привел пример про туман.

— Сэти, а там, в Антарктике, красиво?

— Как когда. Я бы сказал: там необычно. Как будто, ты на другой планете. У меня из-за имени склонность к инопланетным местам. По крайней мере, так считает моя мама.

— Из-за имени?

— Да. Моя мама еще с колледжа участвует в любительской программе «Search for Extra-Terrestrial Intelligence» — SETI, и назвала меня по имени свого хобби.

— Ну, ясно, — Чиа кивнула, — В твоем имени, как бы, карма. Ты веришь в карму?

— Не знаю. В чисто-индийском смысле — не верю, а вообще, по жизни, наверное, да.

— А в реинкарнацию веришь? – спросила она.

— А, фиг знает. Может, такое бывает. Вот, Йуки Сноу говорит, что Квен фон Грюн это инкарнация японского летчика Нисидзава Хиройоси. Они воевали на ново-гвинейском оперативном театре, с интервалом три четверти века. И у обоих одинаковые прозвища: «Devil-of-Rabaul». Рабаул это центр острова Новая Британия, рядом с Большим Папуа. Странное совпадение, а? Вообще, Йуки считает, что Квен по характеру ронин.

— Ронин? Самурай без господина?

— Ронин, — сказал он, — переводится как «блуждающая волна».

— Звучит круто, — оценила юная британка, — А Квен действительно такой?

— Не знаю. Мы не так давно работаем вместе. Он резкий, но не отчаянный, его сильная сторона, как мне кажется, это смелость, базирующаяся на расчете с долей интуиции.

Чиа выключила TV-камеру, и констатировала.

— Ребята пошли плескаться. Они обалдеть, как зажигали! Я рада, что сняла это кино.

— Слушай, — сказал Сэти, — ты, все-таки скажи им на счет этой съемки.

— Конечно, я скажу. Честное слово. А что, кстати, сейчас делают Квен и Йуки?

— Когда я шел сюда, они собирались гонять «zippy» на нештатных маневрах.

— Что такое «zippy»? – спросила Чиа.

— Это электрическая авиамодель — простейшее летающее крыло: полутораметровый треугольник, с электрическим пропеллером и парой элевонов для управления.

— Ага. А нештатные маневры, это что?

— Это типа воздушной акробатики, или воздушного слалома.

— Ну, ясно, — она кивнула, — А можно посмотреть?

— Никаких проблем, — Сэти улыбнулся, – это ни капли не секретная модель, ее можно купить за сто баксов в лавке при кемпинге.

Ог-Ндэле (северная сепаратная территория ЦАР). Мотодром в биосферном резервате Баминги.

Чего Беате Мидгем наверняка не следовало делать, так это лезть по узкой тропинке на скалистый склон, где в окружении россыпи крупных камней, под нависшим козырьком нашлось логово с детенышами леопарда. Конечно, Беата не собиралась трогать милых пушистых котят, но самка леопарда, возвращавшаяся с охоты, этого не знала и, следуя инстинкту защиты потомства, бросилась в атаку. Все произошло мгновенно. Изящное пятнистое тело вытянулось в длинном прыжке. Полцентнера живой массы, летящей со скоростью олимпийского спринтера — это сильно. От ее удара, голландка покатилась по камням, а Стэн уже привычным отработанным движением поднимал «Chang-Feng».

— Нет!!! – закричала Беата, прикрывая руками лицо и горло, — Не стреляй!!!

— Греб твою мать! – рявкнул Стэн, и поднял ствол чуть выше...

Боп-боп-боп! Пули прошли в дециметре от желто-пятнистой спины большой кошки, и звонко цокнули по камням. Казалось бы, следовало ждать, что самка леопарда в ужасе удерет, но инстинкт не давал ей бросить котят. Отскочив назад от лежащей женщины, прижав уши, оскалив клыки, она негромко зарычала и начала задом медленно пятиться к логову, прикрывая потомство своим телом. Стэн медленно двинулся к голландке, а его пистолет-пулемет теперь смотрел зверю точно в центр корпуса.

— Не вздумай стрелять!!! – крикнула Беата.

— Заткнись и лежи, пока я не подойду, — ответил Стэн.

— Не подходи, я сама могу выбраться!

— Заткнись, — повторил он, сделал еще шаг вперед и, видя, что большая кошка напрягла задние лапы для прыжка, чуть опустил ствол и снова дал короткую очередь. Осколки камней, как он и рассчитывал, полетели прямо в оскаленную морду. Самка леопарда передумала прыгать и отодвинулась дальше назад, в логово к детенышам.

Еще один шаг вперед – Стэн оказался между Беатой и логовом, и скомандовал.

— Вставай и спокойно иди к машине.

— Только не вздумай выстрелить в нее! – твердо сказала Беата.

— Делай, что я говорю!!! – рявкнул Стэн и, через несколько секунд, услышал за спиной шорох, а потом тихие звуки удаляющихся шагов. На этом этапе он уже успокоился, и искренне удивлялся теперь потрясающей смелости и самообладанию самки леопарда. Большая кошка, будто, почувствовала смену его настроения, и тут же успокоилась. Ее янтарные глаза, которые до этого буравили двуногого прямым агрессивным взглядом, теперь, как бы, потухли, а верхняя губа опустилась, прикрыв клыки. Стэн сейчас мог поклясться, что животное определило: этот человек не опасен, он не выстрелит, и его спокойно можно игнорировать. Желто-пятнистый хвост лениво дернулся из стороны в сторону, а потом кошка развернулась и, улегшись рядом с детенышами, начала нежно вылизывать их шерстку, видимо успокаивая их.

Правда, когда Стэн, убедившись на слух, что Беата отошла достаточно далеко, начал пятиться, продолжая держать самку леопарда на прицеле, та повернула голову и очень выразительно зарычала, как бы констатируя свою моральную победу.

— Пошла ты на хрен, — беззлобно ответил ей Стэн.

— Гр-р-р, — лениво откликнулась кошка, и снова стала вылизывать своих котят.

Когда он подошел к квадроциклу, оставленному в ста метрах от склона, голландка уже устроилась на заднем сидении, прижимая большой кусок бинта, обильно пропитанный спиртом, к правому плечу. Очевидно, когти леопарда в момент атаки зацепили ее, но не особенно сильно. На багажнике лежала открытая аптечка, а в мусорной корзинке, тоже размещенной на багажнике, лежал окровавленный бинт, одноразовый шприц и пустая ампула, маркированная стилизованной черной мордой неопределенного зверя (полевой коктейль против инфекций при ранениях, причиненных дикими животными).

— Помощь нужна? – спросил Стэн.

— Нет, я уже сама себя обслужила, — пробурчала девушка.

— Тогда усаживайся более устойчиво, мы едем, — сказал он, шлепаясь за руль.

Стэн не стал читать нотации Беате Мидгем ни сейчас, по дороге, ни позже, когда они добрались до блиндажа «Хоббит-14». Это было бы пустой тратой времени: Голландка считала себя крупным экспертом во всем, что касается поведения животных, и по ее мнению наверняка выходило, что Стэн зря вмешался в выяснение отношений с дикой пятнистой кошкой. Кошка прыгнула, толкнула, и оцарапала – это не трагедия. Если бы комиссар Зауэр не влез с пулеметом, то кошка потыкала бы лежащую Беату носом, и пошла к своим котятам. Но комиссар влез, всех напугал, и (вот самое ужасное!) почти выстрелил в редкое дикое животное. Вообще-то, африканский леопард, не очень редкое животное, и опасный хищник, очень сильный для своего небольшого (по сравнению с львом) веса. Нападения леопардов на людей, хотя довольно редки, но не уникальны, и приводят к тяжелым травмам — не говоря уже о леопардах-людоедах (которых можно пересчитать по пальцем, но тем не менее)... Так вот: было понятно, что на Беату эти аргументы не произведут впечатления. У нее экологически-продвинутый характер.

Поэтому, Стэн не стал читать Беате нотации, а по приезде в «Хоббит-14», взял ноутбук, устроился под навесом между блиндажом и гаражом, и занялся составлением рапорта «Положение дел с охраной среды, флоры и фауны в биосферном резервате Баминги».

Положение дел получалось очень приличное – поскольку люди почти отсутствовали. Согласно оценке 2010 года, в провинциях Баминги, Вакага и Хаоте (т.е. в нынешней сепаратистской автономии Ог-Ндэле, площадью полтораста тысяч кв. км) было чуть больше ста тысяч жителей. Новый, жесткий виток гражданской войны уполовинил это число. Люди бежали через Чад в Камерун, спасаясь от «зачисток», проводимых армией правительства и наемной армией «Executive External» против повстанцев-сепаратистов. Повстанцы, поняв, что дело плохо, пригласили конголезских фалангистов и карибских «диких гусей», и те «зачистили чистильщиков». Материальные свидетельства и того, и другого этапа боевых действий, встречались в резервате довольно часто. В первый день Беата нашла лишь одну сожженную автоколонну, но вчера «улов» был уже богаче. Три уничтоженные деревни, две сожженные автоколонны и разбомбленный опорный пункт правительственных сил. Обитаемая деревня встретилась лишь одна. Жители выглядели удивительно сытыми и довольными, а дети не выпрашивали еду и играли в мяч с яркой надписью «Ovamba rules!» (красноречивый знак того, что Сео Ткабе, президент Намиб-Овамбо), тоже участвует в освоении этой перспективной территории. Кроме мячика, из овамбских предметов в деревне наблюдался мини-трактор с прицепом и крутящийся на мачте ветряк-генератор. В кузове трицикла агрендского типа лежали мешки с каким-то продовольствием. И мешки, и трицикл были маркированы «Made in Madagascar».

Сегодня в середине дня Беата и Стэн случайно обнаружили базу армии правительства, уничтоженную одним авиа-ударом, а точнее, одной мощной термобарической бомбой, емкостью с автоцистерну. В радиусе ста метров не осталось ничего, кроме гомогенной крошки. В радиусе трехсот — сохранились лишь стальные каркасы и коробки бетонных пакгаузов, выгоревшие изнутри. На одном сегменте площади поражения уже начались мирные агротехнические работы. Двое аборигенов из ближайшей обитаемой деревни невозмутимо обрабатывали землю навесными плугами квадроциклов какой-то новой модели. Ну, конечно: мотодром. Полигон для экологически-дружественной техники.

Привычно преодолев отвращение, Стэн пошарил в нескольких пакгаузах, обыскал там десяток трупов, и нашел отлично сохранившийся бумажник с документами офицера-инструктора Северного филиала корпорации «Executive External». Среди документов имелся список его подразделения с именами и должностями сотрудников. Серьезное доказательство, дополняющее заявления очевидцев об участии охранников «Executive External» в гражданских войнах, раздирающих центрально-африканский регион.

А Беата, тем временем, пообщалась с девчонкой — аборигенкой, притащившей своим мужчинам котелок с супом-кашей и свежие лепешки. От этой девчонки она и узнала о логове леопардов, находящемся где-то недалеко. Наглая кошка повадилась таскать из деревни свиней – и получила в пятнистую шкуру порцию крупной соли из дробовика. Именно соль, а не картечь — таковы, как выяснилось, распоряжения новых властей: по вороватым диким хищникам стрелять только так, иначе штраф. Дробовики выдаются бесплатно, а за подтвержденное сообщение о диком хищнике из охраняемого списка – премия сто баксов. На этом последнем пункте местная девчонка особенно заострила внимание и, получив упомянутую сумму, подробно рассказала, где и как лучше всего искать «большую кошку, стреляную солью в жопу». Не ошиблась, что характерно...

Стэн размышлял обо всем этом, почти механически занося факты и ссылки на видео-материалы в рапорт. Рапорт получался красивый, объемный, начальство такие любит. Примерно на середине этого бюрократического занятия, сотовый телефон издал три коротких гудка, означавшие новое SMS. Стэн вытащил трубку и прочел на экранчике следующий текст: «Поздравляем с днем ангела. Не забудь посмотреть наш любимый сериал». В переводе это значило: «Ликвидация выполнена, подтверждение — TV». По сложившейся практике, такое SMS отправляет своему командиру сотрудник, который выполнил ликвидацию. У Стэна пока был лишь один сотрудник: Клаус Мидгем...

SAIN-TV, ЮАР, Претория

Дерзкий теракт произошел сегодня в городке Дарренвуд, пригороде Йоханнесбурга. Террорист попал 6-дюймовым снарядом из реактивного гранатомета в одно из окон престижного отеля «Idwala». Этот снаряд взорвался в конференц-зале, где находилось более тридцати человек – все они погибли. Кроме того, из-за обрушения перекрытий и возникшего пожара, еще около ста человек получили травмы разной степени тяжести.

*

По сообщению офицера полиции, гранатометчик стрелял из лесополосы около шоссе, проходящего в полукилометре от отеля. Оружие: станковая пусковая труба «Tangbeol» производства КНДР найдена около шоссе в обгоревшем виде (так преступник заметал следы). Примечательно, что именно сегодня в отеле принимались особо жесткие меры безопасности из-за мероприятия в конференц-зале. Там проходила встреча директоров корпорации «Executive External» с крупными акционерами, и это уже заранее вызвало повышенный интерес прессы. Корпорация «Executive External» известна, как одна из «частных армий», и в политических кругах несколько лет обсуждается легальность ее действий, и даже легальность ее существования ставится под сомнение.

*

Лидерам корпорации все с большим трудом удавалось убеждать органы правосудия в непричастности к ряду военно-криминальных действий. Сегодняшняя встреча в отеле «Idwala», по мнению журналистов, была связана с очередной серией разбирательств, неизбежных после событий в Южном Дарфуре. Расположенный там сафари-кемпинг, принадлежащий «Executive External», был взят штурмом специальной полицией ООН, борющейся с опасным массовым браконьерством (экоцидом). При штурме погиб глава Монако принц Герберт, и это вызвало серьезный международный резонанс.

*

Офицер полиции отказался комментировать звонок, поступивший в студию SAIN-TV практически мгновенно после теракта. Звонивший представился графом Рене-Гюи де Паларе, маршалом эскадрона охраны короны Монако, сказал (дословно): «Мафиозная группировка, спровоцировавшая смерть Его Высочества принца Герберта, казнена по приговору Тайного военного трибунала». Звонивший выразил глубокое сожаление по поводу (дословно) «персон, случайных пострадавших при исполнении правосудия».

*

Как нам уже удалось выяснить, граф Рене-Гюи де Паларе существует, и занимает в Монако наследственную должность коронного маршала, но эта должность последние несколько веков является чисто номинальной. В государственной канцелярии Монако затруднились сообщить нам, где сейчас находится граф де Паларе, но согласились с версией, что он может быть в Африке, поскольку, часто путешествует. Только что на бегущую ленту пришло сообщение: МИД ЮАР потребовал от правительства Монако объяснений по поводу деятельности спецслужб этой страны на территории ЮАР.

Наблюдая на TV-экране результат попадания в конференц-зал 6-дюймовой реактивной гранаты из «страны утренней свежести», Стэн задумчиво пробурчал:

— Надо же, как разворотило. Дешево и сердито...

— Что? – тихо переспросила Беата Мидгем.

— Я говорю: северные корейцы научились делать хорошие компактные пушки, если это действительно их штука. Иногда с маркировкой КНДР выпускается теневая оружейная продукция Китая, Бразилии, и стран бывшего Восточного Блока Холодной войны.

— Стэн, — прошептала она, — скажи честно: это Клаус стрелял?

— Во-первых, — ответил он, — слово «честно» по отношению к офицеру спецслужбы, это нонсенс. Во-вторых, один террорист, даже такой отличный, как лейтенант Мидгем, не сумел бы разработать и реализовать подобную акцию. В-третьих, он не попался, а это значит, что, даже если теоретически стрелял он, то это уже перестало быть истиной, по причине, хорошо сформулированной в русской поговорке: «не пойман — не гангстер». Практика показывает: такие теракты полиция или раскрывает по горячим следам, или никогда не раскрывает. И решающий аргумент: уже есть организация, взявшая на себя ответственность: «Эскадрон охраны короны Монако», а власти ЮАР сочли, что удобно согласиться с этим, и послали в Монако дипломатическую ноту. Значит: заиграно.

— Стэн! – воскликнула Беата, — Я знаю, что ты знаешь! Скажи: стрелял Клаус или нет?

Комиссар вздохнул, отложил в сторону ноутбук и произнес нараспев.

— Рассказываю специально для маленьких девочек. Далеко в Лапландии, живет Санта-Клаус. Однажды, он запряг своих северных оленей, помчался на юг, до самой Южной Африки, вытащил из мешка подарок от Страны утренней свежести, повернул золотой ключик, и настал крысиному королю пиздец. Вот так, добро всегда побеждает зло.

— Стэн! – возмутилась голландка, вскакивая со своей койки, — Какого черта, а?

— Что не так? – спокойно поинтересовался он.

— Все не так! Ты мне не доверяешь и шифруешься, да?

— Беата, — мягко произнес комиссар, — с какой целью ты задаешь этот вопрос?

— Ты невыносим! – объявила она, улеглась на койку и повернулась лицом к стене.

Стэн пожал плечами, снова взял ноутбук, прилежно доделал рапорт и отправил в три адреса: шефу Интерпола-2, секретариату ЮНЕП и секретариату ЮНЕСКО. Выполнив, таким образом, сегодняшнюю рабочую программу, он принял душ в кабинке, которая, подобно всему остальному, была выдержана в стиле казарм американской морской пехоты, посмотрел на себя в зеркало, скорчил несколько гримас, и отправился спать.

Через несколько часов, уже глубокой ночью, он проснулся от шороха шагов. Рефлекс. Впрочем, беспокоиться не было причин. Просто, Беата решила прогуляться в ванную. Беззвучно зевнув, Стэн потянулся и закрыл глаза, намереваясь снова уснуть, но через несколько минут шаги Беаты прошуршали совсем рядом. Ее ладошка осторожно, как мягкая кошачья лапка, погладила комиссара по щеке.

— А? – произнес он.

— Ничего не говори, — прошептала она, прижав ладошку к его губам.

В общем, логично. Что тут говорить? Взрослая девушка захотела секса, а рядом как раз оказался подходящий мужчина. Не Аполлон, конечно, но ничего, сойдет для сельской местности. Мужчина находит девушку привлекательной, и конечно она это чувствует. Женская интуиция в таких вещах безошибочна, как рефлексы пчелы. Так что, никаких проблем. Правда, уже через пару минут, все стало происходить как-то слишком ярко и серьезно, слишком непохоже на секс между случайными партнерами по экспедиции. В «экспедиционном» сексе обычно не шепчут на ухо: «я люблю тебя, люблю, люблю...». Разумеется, из правил бывают исключения – для кого-то такой шепот, просто игра для обострения эмоций (что-то вроде оргиастического самогипноза), но... Тут это был не самогипноз, и потом, когда они лежали рядом, успокаивая дыхание, Беата произнесла:

— Знаешь, может быть, это глупо, но я влюбилась.

— В кого? – несколько невпопад спросил он.

— А ты угадай из трех вариантов, — чуть-чуть ехидно предложила она, — Санта-Клаус из Лапландии, граф Рене-Гюи де Паларе из Монако, Стэн Зауэр из Пруссии.

— Если правилен последний ответ, — сказал Стэн, — то ты поступила неосмотрительно.

— Влюбленность, Стэн, это не поступок, это состояние души. Мне кажется, ты этого не понимаешь... Шифровальщик... Ничего не говори, просто, обними меня. Мне хочется заснуть, когда меня обнимет любимый мужчина. Знаешь, сегодня я очень неожиданно поняла, что люблю тебя. Это произошло у логова леопардов. Я уже шла к машине, на всякий случай, оглянулась, и увидела, что девочка-леопард доверяет тебе. Это вообще невероятно, я бы не поверила, если бы не увидела своими глазами. Она так спокойно повернулась к тебе боком и стала вылизывать котят... Люди часто ошибаются, когда доверяют кому-нибудь. Собаки и лошади тоже иногда в этом ошибаются, но девочка-леопард с детенышами не может ошибиться. Значит... Значит... Все. Я уже сплю.

Малаккский пролив. Недалеко от Куала-Лумпура. За час до полудня по местному времени.

На моторной яхте «Coral Bird» в этом круизе был следующий состав:

— Капитан Ном-Онг, боцман Ео-Ек, и двое матросов Хво и Тшэ.

— Семейная бизнес-пара с британского карибского острова Анквилла: Джейкоб и Банни Эвендж, эксперты по яхтам – от проекта и строительства до оценки ходовых качеств.

— Вторая семейная пара: канадцы доктор философии Аллан и его жена Олеа Ван-Вирт.

— Романтическая пара: Рене-Гюи де Паларе из Монако и Либби Портленд из Техаса.

Граф Рене-Гюи де Паларе (подвижный, чуть смуглый, спортивно сложенный 35-летний мужчина северо-италийского типа), стоя на топ-бридже круизной моторной яхты «Coral Bird», бросил взгляд назад, вдоль левого борта и торжественно произнес.

— Хвала Посейдону и Пресвятой Деве за то, что мы, наконец, покинули эту клоаку.

— Если вы про Куала-Лумпур, сэр, — невозмутимо ответил капитан Ном-Онг, — то я вам скажу, что это еще далеко не самый грязный город в Малайзии. Есть грязнее.

— ...К тому же, — добавила Либби Портленд, — мы же не были в самом Лумпуре. Порт Келанг, это формально другой муниципалитет. На счет грязи: есть такой город Дакка в Бангладеш. Вот это действительно выгребная яма. А Келанг так, слегка неопрятный.

— Как вас занесло в Дакку, мисс Либби? – спросил доктор философии Аллан Ван-Вирт.

— Такая концепция программы «Open-Lifestyle», — ответила девушка, — мы показываем планету, как она есть. Мы смотрим на мир открытыми глазами, а не через фильтр.

— Вот это я понимаю! — воскликнула Олеа Ван-Вирт, — Жаль, мало кто так делает.

— А я думаю, – сказал граф де Паларе, — что по TV лучше показывать то, что эстетично. Извини, Либби, я преклоняюсь перед твоей журналистской смелостью, но...

— ...Ты имеешь право на свое мнение, — весело договорила она.

— Там в Бангладеш сплошь мусульмане, — заметил капитан Ном-Онг, — грязная религия, грязные жители, все грязное. Вы, американцы и европейцы, очень зря пускаете к себе мусульман. Они вам запачкают все города. И еще привезут холеру или чуму.

— Мне тоже не нравится ислам, — сказала Либби, — Но, по моему, кэп, вы валите на эту религию то, в чем виновато невежество в стране.

— В невежестве, по-вашему, виноват, Микки-Маус? – с сарказмом спросил Ван-Вирт.

— Не знаю, я не историк, — ответила журналистка.

— А я знаю, — спокойно сказал доктор философии, — в невежестве виноват именно ислам. Проникновение ислама в любую страну означает вытеснение оттуда базовых знаний о здоровом образе жизни, и как следствие, исчезновение элементарной гигиены.

— Аллан, дорогой, — Олеа Ван-Вирт погладила мужа по плечу, — ты тут не переспоришь Либби, поскольку она еще в школе получила волшебную таблетку толерантности.

— Объясните мне, чем плоха толерантность? — спросила Либби, и добавила, — и, если это можно, без заумной геополитической и культурологической философии. Попроще.

Аллан Ван-Вирт кивнул в знак согласия, и весело произнес:

— В стойбище Мумба-Юмба на каждое полнолуние съедают одного туриста без соли...

— Почему без соли? – перебила Банни, появляясь на топ-бридже, — жрать человека, без соли, это варварство.

— Варварство, — согласился Джейкоб, поднимаясь вслед за ней, — Цивилизованный мир обязан срочно построить в Мумба-Юмба демократию путем гуманитарных ковровых бомбардировок! И заранее извиниться перед туристами, которые тоже погибнут...

— Ну, ты загнул... — протянула Банни.

— У меня креативное настроение, о моя медовая пчелка! Меня прет и таращит!

— Хорошо тебе, слоненок! Ты прешься даже баз травки. А я бы, кстати, пыхнула.

— Это можно устроить, — сообщил ей Ном-Онг, — и, я бы с большим удовольствием еще поговорил о том, что думают коллеги про мореходные качества «Coral Bird».

Парочка анквиллских британцев переглянулась и синхронно кивнула, и исчезла с топ-бриджа в сопровождении кэпа Ном-Онга. Граф де Паларе проводил их взглядом, затем щелкнул старомодной бензиновой зажигалкой, прикурил тонкую сигару и заметил:

— Аллен говорил о некрасивых лунных ритуалах в стойбище Мумба-Юмба, но это явное иносказание, и речь, все-таки, идет о столь же некрасивых традициях ислама.

— Вообще, о религиозных традициях такого рода, — уточнил Ван-Вирт, — ислам и Мумба-Юмба, это частные случаи.

— Тогда, — граф улыбнулся, — я вступаю в союз с Либби и начинаю защищать позицию, которую она заявила. Вы валите на ислам то, чему виной невежество, а невежество вы объявляете следствием ислама. Но давайте посмотрим на факты. На ту же грязь. Вот Калькутта, где основная религия – индуизм, точнее шиваизм. Этот город, грязнее, чем мусульманская Дакка. Относительно невежества и знаний — вспомним историю. Когда Европа ползла сквозь «темные века», в исламских странах изучали труды Архимеда.

— Это было тысячу лет назад, — заметил Аллан Ван-Вирт. Давайте не смешивать эпоху арабского ренессанса, в которой жили Ибн-Сина, Руми, и Аверроэс, и в которой были написаны истории Синдбада-Морехода, с исламом, как религией. Это была бы ошибка, примерно как смешение христианства с европейским ренессансом, который, очевидно, представлял собой попытку как раз освободиться от христианства. Разница в том, что европейцам удалось в какой-то мере победить христианскую ортодоксию, а арабам не удалось, они проиграли эту войну и превратились в то, во что превратились.

— Вы хотите сказать, Аллан, что эпоха арабского ренессанса, это попытка вернуться к языческим корням, но менее удачная, чем европейский ренессанс? – спросил граф.

— Да, Рене, именно это я и хочу сказать. Вы, конечно, читали цикл «1001 ночь». Как вы полагаете, много там ислама, если не считать религиозные идиоматические обороты?

— Это аргумент, — граф де Паларе на пару секунд наклонил голову, — но, вы только что признали: европейская цивилизация достигла прогресса только после того, как провела относительно успешную войну против собственной религии.

— Не собственной, — поправил доктор философии, — Библия написана не в Европе. Это ближневосточный феномен, навязанный Европе и чуждый европейской культуре.

Либби Полртленд эмоционально похлопала ладошкой по ограждению.

— Минутку-минутку. Разве европейская культура это не христианская культура, и разве наши принципы не следуют из Библии?.. Или из Корана, который, в общем, похож?

— Библейские принципы, — ответил ей Ван-Вирт, — была в Европе перемолоты жерновами Ренессанса, промышленной революции, и натурфилософии, а те принципы, которые вы привыкли называть библейскими, и о которых вы говорите, появились в XVIII веке, как результат этих процессов. И, они принадлежат не к библейской традиции, а к традиции французских энциклопедистов.

— Но десять заповедей... — нерешительно возразила журналистка.

— Вы можете их перечислить? – ехидно спросила Олеа Ван-Вирт.

— Э... Не убивай, не воруй, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй, ... Э... Э...

— Четыре, — весело сказала Олеа.

— ...Э... Э... Не делай себе кумира.

— Пять. А должно быть десять! — Олеа растопырила пальцы одной, и другой руки, таким образом, иллюстрируя расхождение в количестве.

— ...Э... Э... Я не помню, черт возьми! Я давно не читала Библию!

— А вы ее вообще читали? – осведомился Аллан.

— Ну... Это такой вопрос... — Либби неопределенно пожала плечами.

— Такой, такой, — философ подмигнул ей, — а в церкви вы когда были последний раз?

— ...Э... Э... Кажется, полгода назад. Да! Точно! Была свадьба нашего компьютерного мастера, и мы ездили в церковь. Это было даже немного меньше, чем полгода назад.

— Так. И что вы там делали, в церкви?

— Ну... Э... Мы послушали священника, потом поздравляли, пили шампанское... Нет, шампанское мы пили уже когда вышли из церкви. Внутри это не полагается делать.

— Мера вашей связи с христианством определена, — констатировала Олеа.

Граф де Паларе покивал головой, стряхнул пепел с сигары и спросил:

— Я могу продолжить аргументацию?... Спасибо. Итак: Европа выиграла в прогрессе, поскольку провела успешную войну против библейской религии. Но, как признал мой научный соперник, это война выиграна не совсем, а лишь в какой-то мере. Мы сейчас можем посмотреть прессу – многие пишут о росте влияния церкви в Европе и США. Я задам следующий вопрос. Что, если Библия победит европейцев, и они снова рухнут в «темные века», а арабский мир одержит победу над Кораном, и шагнет к прогрессу?

— Вы интересно спорите, Рене, — заметил Ван-Вирт, — сначала вы отскочили в прошлое, теперь – в будущее. Что-то похожее на фехтование. При каждом выпаде, вы предельно аккуратно обходите настоящее. Там самая невыгодная позиция, не так ли?

— Возможно, — граф хитро улыбнулся, — Но мой вопрос имеет право быть заданным?

— Да, имеет, — философ ответил такой же хитрой улыбкой, — но я отвечу на него, заняв выгодную для себя и невыгодную для вас, Рене, позицию в настоящем. Как известно, будущее человечества содержится именно в настоящем. Это будущее – дети. А если рассматривать немного более далекое будущее, то это — молодые женщины, которым предстоит вырасти, родить детей, и... Внимание! Учить и воспитывать своих детей в первые три года жизни. Мужчина, обычно, не участвует в этом в первый год, и мало участвует в следующие два года. Таким образом, период формирования интеллекта практически полностью обеспечивается женщиной. Я сейчас исключаю случаи очень богатых и при этом очень дальновидных мужчин, которые нанимают в помощь маме ребенка нескольких репетиторов, которые... Я вижу, Рене уже угадал, о чем я.

Граф де Паларе утвердительно кивнул.

— Благодаря этому, я свободно владею шестью языками, кроме родного. Папа, как мне рассказывают, настоял на трех женщинах-репетиторах: туниске, японке, китаянке, хотя мама считала, что мне достаточно английского, германского и испанского. На них она говорит свободно. Но папа ее убедил, что восточные языки нужны. Сейчас мне ужасно жаль, что я не говорю свободно еще на корейском, на хинди и на малайском «бахаса».

— Обалдеть... — тихо произнесла Либби, — а родной язык в Монако какой?

— Язык монегасков, — ответил он.

— Чего-чего?

— Кого, — поправил де Паларе, игриво пощекотав журналистку за бок, — Монегаски, это коренные жители нашей страны, а язык синкретический, франко-итальянский, так что, сказав «родной язык», я назвал три языка: монегасский, французский и итальянский. Я прошу прощения, Аллан, я вас перебил.

— Ничего страшного. Мы выяснили, что интеллект ребенка формируется, как правило, действиями матери. Теперь вспомним: по исламским канонам, образование, и любые интеллектуальные и волевые качества для женщины считаются дефектом. Отсюда мы получим ясное объяснение того факта, что в мусульманских семьях дети, как правило, вырастают олигофренами, хотя рождаются совершенно нормальными. Это правило не ограничивается исламскими странами. В развитых странах дети мусульман вырастают такими же, как на родине предков. Или, что равнозначно, такими же, как вилланы в средневековой Европе. Мусульманка не может развить интеллект ребенка. В полутора миллиардах ныне живущих мусульман не наберется и дюжины толковых ученых. Тот конгломерат, который сейчас называется «исламским миром», в некотором смысле похож на гигантских рептилий юрского периода.

— На динозавров, дорогой, — сказала Олеа, — этот термин для всех привычнее.

— Да, я это и имел в виду. Популяция, которая принесла потенциал прогресса в жертву наращиванию биомассы. Любое резкое изменение условий внешней среды убьет их.

— Резкое изменение? – переспросила журналистка, — вроде ледникового периода?

Доктор философии отрицательно качнул ладонью.

— Нет, Либби, тут достаточно изменения геополитической среды. Появится какой-либо новый политический вид, не связанный симбиозом с «исламским миром», нарушится сложившееся политико-экологическое равновесие, и через пару десятилетий все будет кончено. По такому сценарию уже погибло множество цивилизаций-динозавров.

— Кстати, — добавила Олеа, — симбионты динозавров обычно гибнут вместе с ними.

— Цивилизации Европы, по-вашему, тоже скоро крышка? – уточнила Либби.

— Не знаю, — Олеа пожала плечами, — Но, по логике получается так.

— А под «симбиозом» вы понимаете нефть? – уточнил граф.

— Нет, — ответил Ван-Вирт, — Объективно, арабская нефть не нужна «Первому миру». Потребление арабской нефти служит, чтобы искусственно поддерживать сырьевую зависимость от чужого и предельно агрессивного «исламского мира». Смысл здесь в обеспечении авторитета истеблишмента «Первого мира». Он получает тем больше полномочий, чем убедительнее может показать народу внешнюю угрозу.

— Пожалуй, да, — граф снова стряхнул пепел с сигары, — Интересный поворот мысли.