Спец-департамент Межрегиональной Полиции Страсбурга располагается в здании на набережной Таффель, в трехстах метрах от Кафедрального собора. Такая шутка судьбы. Сейчас в департаменте творился обычный бардак, неизбежно возникающий после очень серьезной оплошности. Панорама выглядела так, что впору снимать фильм про войну. Белизна фасада была незаметна — на всем оседала бурая пыль, а при каждом шаге под ногами хрустело битое стекло. Мигали сигнальные фонари на множестве полицейских машин. Уже и военные на тяжелых джипах подкатили, и интересовались, чего от них в данный момент хотят полицейские власти. На входе в здание у всех визитеров с редкой тщательностью проверяли пропуска или служебные ID. У майора Туроффа ID смотрели трижды: сначала – у внешних ворот, затем – перед лифтом, а затем – на этаже. Ну, вот, наконец-то достигнут малый конференц-зал, куда всех собрали. И, едва войдя, майор с безошибочной точностью угадал: все гораздо хуже, чем казалось минуту назад. Иначе говоря, падение башни Кафедрального собора на головы видных церковных и прочих деятелей (по которым будет объявлен национальный траур), это цветочки. А ягодки…

…Турофф еле-еле успел устроиться рядом со спец-комиссаром Пьером Журбеном, как начальник спец-департамента жандармерии Этьен Кавур постучал ручкой-указкой по председательскому столу (за которым сидели четыре персоны, включая его), и объявил:

— Коллеги! Приготовьтесь работать очень быстро и ответственно. Ситуация абсолютно чрезвычайная. Кроме факта подрыва башни собора, имеется еще один, уже известный большинству из вас, но пока конфиденциальный факт: это захват в заложники всего персонала Совета Европы, Европарламента, и Европейского суда. В этих условиях, мы должны показать свою решимость и свой профессионализм…

— Кавур что, спятил? – прошептал Турофф на ухо Журбену.

— Нет, Отто, — тоже шепотом ответил спец-комиссар, — спятил весь мир.

— Пьер, а по существу?

— По существу, все из-за того, что еще в 1977-м мудаки-архитекторы построили все это общеевропейское шапито на одном речном перекрестке. Ты чувствуешь?

Разумеется, Турофф знал, что все здания комплекса «Пепси-кола» расположены в углах перекрестка, образуемого каналом Рейн-Марна и рекой Иль, зажатой между каменными набережными. Но что имел в виду Журбен, пока было непонятно.

— Пьер, может, объяснишь толком, без истории философии архитектуры?

— Все очень просто. Нашелся псих, который разместил на этом перекрестке, точнее, под мостом Жакуто, что около водосброса, плавучий боезаряд примерно полтораста тонн в тротиловом эквиваленте. Так говорят эксперты.

— Долбать… — тихо выдохнул майор Турофф, — …Кто этот субъект и какие требования?

— Пока, требований три. Первое: выставить оцепление в радиусе 500 и 1500 метров от позиции боезаряда. Второе: начать экстренную эвакуацию в полосе между 500 и 1500 метров. И третье. Не выпускать никого из внутреннего радиуса 500 метров.

— Минутку, Пьер, я не понял тему с внутренним радиусом.

— Я тебе объясню. Все в этом радиусе – заложники. Там тысяч десять общеевропейских чиновников. Может больше. Сегодня ведь начался симпозиум «Новые угрозы миру».

— Так, дай-ка сообразить… Полтораста тонн по тротилу, это какой радиус поражения?

— Точно такой, — сказал Журбен, — 500 метров: гарантированное поражение вне тяжелых железобетонных убежищ. 1000 метров: гарантированное поражение людей вне средних укрытий и бронетехники. 1500 метров — радиус, на котором военным достаточно легких укрытий. Для гражданских я уже рекомендовал эвакуацию из радиуса 2500 метров.

— Вот, дерьмо… А какое взрывное устройство у этого субъекта?

— Это ты, Отто, лучше у экспертов спроси, там мутная история. И сам субъект мутный. Атипический. Он не должен был стать нашим клиентом.

— Пьер, хватит ходить вокруг да около. Назови прямо.

— Называю. Доктор физхимии и полярный исследователь Мартин Гюискар, 47 лет. На данный момент работает здесь в Университете и в компании «Eho-Total», венчурном экологически-ориентированном энергетическом предприятии супер-холдинга «Total».

— Блин! Тогда с чего вдруг его потянуло на терроризм?

— Вот это, — сказал Журбен, — ты у него и спросишь.

— Что? Я? Меня хотят назначить к нему переговорщиком?

— Считай, уже назначили, — ответил спец-комиссар. И это было правдой.

…

Начальник спец-департамента жандармерии Этьен Кавур болтал почти час, причем без всякого толка. Просто потерянное время. В конце он сделал объявления, назначив трех контактных лиц: Отто Туроффа – переговорщиком, затем, какого-то парижанина Жиля Вердена из спецслужбы «Сюртэ» — куратором операции, и (нехороший сюрприз) Юлиус Лампардус, секретарь кардинала-директора CDF (Конгрегации Вероучения) назначался дублирующим переговорщиком. Оказывается, Юлиус Лампардус был еще и офицером жандармерии — по совместительству. Хотя, он выглядел спортивным мужчиной, но для опытного наблюдателя не составляло труда определить, что Лампардус — «кабинетный ботаник». Верден, агент «Сюртэ», напротив, в кабинетах не сидел, а вероятно, принимал участие в нескольких военных кампаниях. «Ладно, разберемся в деле»… — решил Отто Турофф, и объявил собрание контактной группы для обсуждения тактики.

— Значит так, — начал он, — у меня есть правило: в контактной группе все называют друг друга просто по имени. Нет возражений? Отлично. Клод, ты включен в группу, значит, вероятно, силовая команда у нас из «Сюртэ». Так?

— Да, Отто, — подтвердил Клод Верден.

— Значит так. Свяжись с ними, и скажи, чтоб не трогались с места до моего приказа.

— Ясно, Отто. Исполнять?

— Исполняй, Клод, — сказал Турофф, и повернулся к Лампардусу, — значит так, Юлиус. Необходимо понять, в какой области оперативной работы ты специализируешься.

— Я занимаюсь расследованиями и аналитическими отчетами. Я полагал, Отто, что ты догадался об этом, исходя из нашей переписки. Я видел твое имя в рассылках.

— Догадки – догадками, Юлиус, а мне надо знать точно. Теперь все ясно. Твоя задача: наблюдать за исследованием объектов на месте инцидента с Кафедральным собором. Немедленно сообщай мне, если там обнаружится что-то необычное.

— Но, — возразил секретарь CDF, — я должен быть твоим дублером на переговорах.

— Ты, — ответил Турофф, — в моей группе. Здесь я решаю, какую задачу кто выполняет. Кроме того, в любом случае, я начну не с переговоров, а с опроса коллег Гюискара.

— Пусть будет так, — неохотно согласился Лампардус.

— Отто, — окликнул агент «Сюртэ», — я поговорил с командиром силовой команды. Это адекватный парень. Можешь быть уверен: он понимает, что такое ждать приказа.

— Отлично, — Турофф кивнул, — теперь, Клод, твоя задача отслеживать действия обоих периметров оцепления. Я должен каждые четверть часа знать, что они делают, и что в центральном круге, где объекты с заложниками.

— Ясно. Исполнять?

— Да. Встретимся через полтора часа, здесь же. Если что – я буду у эксперта-ученого в Университете, в лаборатории водородной энергетики. Это тут недалеко.

…

Эксперт-ученый, доктор Жорж Лебен, директор той лаборатории, где работал Мартин Гюискар, в данный момент выглядел растерянным, и, кажется, боялся разговора.

— Что-то не так, доктор Лебен? – спросил Турофф после первого обмена фразами.

— Не хочу вам врать, офицер, — ответил эксперт, — скажу без протокола: тут все не так.

— Давайте пойдем по порядку, — предложил майор, — над чем работал Гюискар, скажем, последний месяц?

— Он работал по магнитным термотрансмиттерам на мобильных емкостях для жидкого водорода. Чтобы удержать водород в виде жидкости, нужна температура минус 250 по Цельсию. Чтобы стабилизировать такую температуру на каком-то мобильном объекте, требуется очень компактный тепловой насос. Например, тепловой насос на принципе теплового баланса магнитного гистерезиса. Это посложнее, чем морозилка для пищи.

— Я догадываюсь, доктор Лебен. Значит, Гюискар занимался охлаждением водорода. А какие-нибудь другие темы у него были? Что-нибудь взрывчатое, например?

— Водород весьма взрывчат в смеси с воздухом, — заметил эксперт.

— Я понимаю, — Отто кивнул, — но я сейчас имею в виду обычную взрывчатку.

— Да. Гюискар вместе с доктором Нагуми занимался металлическим водородом. Они в значительной мере уточнили ситуацию, исследованную в США доктором Неллисом в конце прошлого века. Гюискар и Нагуми доказали, что даже нескольких микросекунд достаточно для появления пикточастиц металлической фазы в жидком водороде, при давлении 2 миллиона атмосфер. В природе водород переходит в металлическую фазу в ядрах планет-гигантов, таких как Юпитер и Сатурн. А у нас на Земле это сложнее.

— Минутку, доктор Лебен, при чем тут металлический водород?

— Это было своего рода научное завещание Карины, жены доктора Гюискара. Конечно, формального завещания не было. Она погибла внезапно, в авиакатастрофе Transas-722, возможно, вы помните, но работу с доктором Нагуми начала именно Карина Гюискар.

— Доктор Лебен, прошу прощения, но я спрашивал про взрывчатку.

— А я разве не ответил? — удивился эксперт, но через секунду сокрушенно хлопнул себя ладонью по лбу, — Черт! Для меня это очевидно, но не для вас же. Дело в том, что такие давления создаются путем управляемого взрыва. Схема следующая. Капсула с жидким водородом окружается композитной сферой, поверхность которой обкладывается очень точно рассчитанным и синхронизированным ансамблем из брусков гексогена.

— Гексогена? – переспросил Отто Турофф.

— Да. Это дешевое удобное вещество. Университетская лаборатория имеет лицензию.

Майор Турофф выразительно поднял руки в знак того, что никаких претензий нет.

— Все нормально, доктор Лебен. Я лишь хотел разобраться, откуда у доктора Гюискара появился гексоген и глубокие познания во взрывной инженерии. Осталось понять два дополнительных обстоятельства. Откуда у него гексоген в таком диком количестве, и почему вообще у него возникла идея заняться терроризмом?

— О каких диких количествах гексогена вы говорите? – снова удивился эксперт, — я уже объяснил все мсье Журбену. У нас со склада пропало около полтонны. Тогда, как сказал Журбен, понятно, откуда взрывчатка у террориста на Ротонде, и откуда та взрывчатка, которой разрушен Кафедральный собор.

— Доктор Лебен, но вы говорите про полтонны, а я спросил про 150 тонн взрывчатки, которые на объекте у перекрестка канала Рейн-Марна и реки Иль.

— Но, офицер, — опять удивился эксперт, — там же нет гексогена. Там просто водород.

— Что-что? – переспросил Отто Турофф.

— Это же просто, — сказал Жорж Лебен, — и я это уже объяснял мсье Журбену. В нашей лаборатории невозможно генерировать нужные количества водорода, и мы получаем водород по кооперации из Экспериментальной фабрики Экотоплива в Кольмаре. Этот городок, Кольмар, в 40 милях от Страсбурга, вверх по Рейну.

— Знаю, я местный вообще-то, — сказал Турофф, — но я не понял: при чем тут водород?

Ученый-эксперт развел руками, удивляясь недогадливости майора.

— Это же элементарно. Мы перевозим водород на специально разработанном аквабусе-криотанкере. Это 15-метровой кораблик с 80-кубовой цистерной-суперфризером. Для перевозки по шоссе или по железной дороге нам пришлось бы получать очень сложный сертификат огнезащиты, а для водных путей требования закона гораздо мягче. Аквабус-криотанкер принимает 5 тонн водорода. Возможно, вы знаете, что плотность жидкого водорода в десять раз ниже, чем у бензина, поэтому требуется такая большая емкость.

— Доктор Лебен, вы опять куда-то свернули. Я ведь спросил про 150 тонн взрывчатки.

— Так, я про это и рассказываю, офицер! Обычно на аквабусе-криотанкере экипаж два человека: водитель и научный экспедитор. Так спокойнее. И в этот раз экспедитором вызвался доктор Гюискар. Ничего необычного тут нет, он любит бывать в Кольмаре и, кстати, я тоже люблю. Это один из самых очаровательных малых городов в мире.

— Я с вами согласен, доктор Лебен, но давайте ближе к делу.

— Мы почти добрались, — сообщил эксперт, — внимание! Когда сегодня утром Гюискар и Бюффе, это водитель, пришли из Кольмара в Страсбург, то Гюискар высадил Бюффе у восточной окраины, поближе к дому, и сказал, что сам приведет аквабус к служебному причалу. Это тоже обычная практика. Но на этот раз Гюискар не пошел к причалу. Он остановился под мостом Жакуто, у водосброса, и стал угрожать взрывом.

— Извините, доктор Лебен, я что-то упустил. Где 150 тонн взрывчатки?

— Офицер, это же элементарно! Энергия сгорания одного кило водорода равна энергии взрыва 30 кило тротила. Умножим 5 тонн на 30 и получим искомые 150 тонн.

Отто Турофф сделал отрицающий жест ладонью.

— Возможно, доктор Лебен, я не очень разбираюсь в науке, но разницу между взрывом и горением понимаю неплохо. Все дело в мгновенной реакции сгорания, не так ли? Если вспыхнул автомобиль с полста литрами бензина в баке, это не значит, что будет взрыв с эквивалентом 1000 фунтов тротила, как получалось бы просто по тепловыделению!

— Офицер, а вы слышали про топливные бомбы? – спросил ученый-эксперт.

— Конечно, я слышал. И видел. Но такая бомба – не просто бак с топливом. У нее особое устройство: превзрыватель, распыляющий топливо. Только тогда получается мгновенное взрывное сгорание в объеме, или, как говорят спецы «эффект объемного взрыва».

— Приятно иметь дело с понимающим человеком! — преувеличенно-радостно воскликнул Жорж Лебен, и майор Турофф понял: вот тема, которую ученый-эксперт хотел обойти. Соответственно, Турофф не собирался позволять ему этот обходный маневр.

— Итак, доктор Лебен: есть ли превзрыватель на вашем аквабусе-криотанкере?

— С жидким водородом, — ответил эксперт, — процесс в этом плане намного проще, чем с другими веществами. Водород крайне летуч, и взрывается в очень широком диапазоне концентраций смеси с воздухом.

— Но, — твердо сказал Турофф, — даже если процесс проще, превзрыватель, все же, нужен. Поэтому, я снова спрашиваю: есть ли превзрыватель на вашем аквабусе-криотанкере?

Жорж Лебен тяжело вздохнул, помассировал ладонями щеки, и тихо пробурчал:

— Теоретически, такая возможность предусмотрена дизайном.

— Теоретически? – переспросил Турофф.

— Да, теоретически. Ведь у нас даже в мыслях не было активировать это устройство.

— Короче, оно там есть, — припечатал майор, — и вопрос: какого черта оно там есть?

— Мне так не хотелось об этом говорить, — тоскливо признался Лебен, — но, видимо, мне придется. Вы, наверное, уже знаете, что Мартин Гюискар работает не только в нашем университете, но и в компании «Eho-Total». И, он взял там для университета работу из военной тематики. На флоте есть такая проблема: тесты живучести корабля в условиях атомной атаки. А поскольку ядерные взрывы под мораторием, приходится изобретать имитации поражающих факторов. Это была работа по имитации ударной волны. Нам переслали для первого шага те решения, которые в ходу на флоте янки. Но это просто варварство! Они грузят на баржу сто, двести или пятьсот тонн тротила либо амматола, выводят баржу в заданную точку моря в зоне учений, и взрывают.

— Это так по-американски, — съязвил Турофф, — расчет тротилового эквивалента взрыва выполняется путем переписывания упаковочного листа баржи в тактический журнал.

— Примерно так, — доктор Лебен нерешительно улыбнулся, — иногда американцы своей простотой натурально шокируют. У нас иначе. Нам требовалось найти метод, чтобы не тратить гору денег на каждый тест, и не травить море продуктами взрыва. У Мартина Гюискара такой метод уже заранее был в голове. Мы успешно выполнили работу, нас поздравлял замминистра обороны, а один аквабус-криотанкер нам оставили в качестве транспорта для научных целей. Конечно, мы демонтировали цепи превзрывателя…

…Майор Турофф прервал продолжение, резко и звонко хлопнув в ладоши.

— Все ясно. Вы демонтировали цепи, а доктор Гюискар смонтировал их обратно. Это, я полагаю, не доставило ему сложностей, раз он сам автор проекта.

— Боюсь, офицер, что так и есть.

— Да, доктор Лебен. А теперь я хочу, чтобы между нами была достаточная ясность. По юридическим канонам, вы не виноваты в этой ситуации. И, даже если доктор Гюискар нажмет кнопку, отправив на небо Евросовет, Европарламент и все остальное, включая десять или пятнадцать тысяч человек обслуги, вы все равно юридически невиновны, и любой грамотный адвокат докажет это. Но, психологически вам будет нелегко.

— Еще бы, — буркнул эксперт-ученый, — а к чему вы это?

— К тому, доктор Лебен, что мне предстоит вести переговоры с Мартином Гюискаром, который держит палец на кнопке. Одна моя ошибка, и… Значит, мне нельзя ошибаться. Поэтому, я должен знать все возможное о мотивах Гюискара. Он ведь не террорист по психотипу. Только что-то очень серьезное могло толкнуть его на такой поступок. Это невозможно было не заметить, если вы с ним достаточно близко общались по работе.

— А… — нерешительно предложил Лебен, — …Что, если тихо эвакуировать всех людей?

— Не получится! — твердо сказал майор, — В этом долбанном евро-шапито понаставлена прорва web-камер. И еще прорва web-камер вокруг этих кварталов. Гюискар запросто может посмотреть любой участок через Интернет. А если отключить ему связь, то он нажмет кнопку немедленно. Он это обещал, и я ему верю. Не только я. Штаб операции согласился на его условия о двух кольцах оцепления. Сейчас военные спешно выводят жителей из кольца 500 — 1500 метров, и полностью блокируют выход из 500-метрового внутреннего круга. Примерно через час я поеду на переговоры. Мне нужны данные.

Жорж Лебен нервно поиграл лицевыми мышцами и побарабанил пальцами по столу.

— Офицер, скажите, вам известно о трансантарктическом переходе Гюискара?

— Только в общих чертах, — ответил Турофф, — я читал, что это была безумная авантюра: пересечь Антарктиду по печально знаменитому Имперскому маршруту Шеклтона: 3000 километров от моря Лазарева на южном краю Атлантики до вулкана Эребус со стороны Новой Зеландии. Это в одиночку на гаджете вроде моторной тыквы с двумя педалями.

— Да, это была безумная авантюра, — согласился Лебен, — но Гюискар сделал это: прошел маршрут Шеклтона за три месяца: пересек Антарктиду, на сфероллере, оставив вымпел компании «Eho-Total» на Южном полюсе. Такой он человек, понимаете?

— Понимаю. А к чему вы припомнили эту полярную одиссею Гюискара?

— Я пытаюсь помочь вам, офицер. Вы говорите: нужны данные о том, почему Гюискар занялся терроризмом. Я не психолог, но мне кажется, что Гюискар растерялся, что ли.

— Растерялся? – переспросил Турофф.

— Да. Ведь в октябре прошлого года он уезжал из одной Европы, а в феврале этого года вернулся в уже несколько другую Европу. Вы понимаете?

— М-м… Лучше будет, если вы поясните эту мысль, доктор Лебен.

— Извините, офицер, но я не буду пояснять эту мысль.

И тут Турофф почувствовал, что собеседник дошел до какой-то черты, дальше которой боится говорить. Интуиция подсказывала майору, что рядом зарыт клад, и сейчас надо погладить собеседника по шерстке, и тогда, возможно, удастся получить еще какой-то указатель. Пусть косвенный указатель, но это лучше, чем ничего. И майор сказал:

— Как вам будет угодно, доктор Лебен. Я с пониманием отнесусь к вашему этическому решению умолчать о чем-то. И я буду благодарен за любые подсказки.

— Подсказки… — задумчиво буркнул эксперт-ученый, — …Знаете, ведь Мартин Гюискар пережил страшную личную трагедию.

— Я помню, вы говорили, что его жена погибла в авиакатастрофе.

— Да. Карин погибла 4 года назад. Это было ужасно, и все же, Мартин это пережил. Он волевой человек, и убедил себя отпустить Карин на свободу… Туда. Вы понимаете?

— Понимаю. Мне это знакомо.

— Так вот, — продолжил Лебен, — это прошло, и сейчас — о другом. В конце января умерла Фелиси Гюискар. Дочка. Ей было 19 лет. Мартин узнал об этом, лишь когда добрался в Новозеландскую Антарктику, на базу Эребус-прима, 11 февраля. Он позвонил, и…

Тут доктор Лебен замолчал, и развел руками. Турофф выдержал паузу, затем спросил:

— Отчего она умерла?

— Извините, офицер, но я не хотел бы говорить об этом.

— Я уважаю ваше решение. Рассказывайте только то, что считаете приемлемым.

— Это тяжелая тема, офицер. Будь я психолог, сказал бы больше, а так… Я могу только формулировать любительские гипотезы. Вы хотите выслушать такую гипотезу?

— Вне сомнений, доктор Лебен. Я весь внимание.

— Хорошо. Но я повторю: это только гипотеза. Возможно, Гюискар не мог принять все случившееся, как реальность. Едва вернувшись домой, он абстрагировался от жизни, и полностью погрузился в работу по магнитным термотрансмиттерам. Он отбросил все остальное. Иногда он сутками работал в лаборатории. Иногда он успевал побывать на четырех крупных деловых встречах за день. Ему хватило всего месяца, чтобы сделать прототип водородного топливного бака для микролитражных городских такси. Очень престижный научный подряд к программе «экология мегаполисов» альянса «Citroen-Toyota». Кстати, Гюискар сам добыл для Университета этот подряд через контакты доктора Нагуми в главном офисе «Toyota». Сейчас прототипы еще в обкатке, однако, благодаря этой быстрой работе, наша лаборатория приглашена в тему национального масштаба: перспективный авиалайнер «Airbus A-300-HF» на водородном топливе. Я рассказываю это, чтобы вы поняли: казалось, для Гюискара нет ничего, кроме работы.

Турофф внимательно посмотрел на эксперта-ученого.

— Так только казалось, да, доктор Лебен?

— Да, офицер. Так только казалось. Сейчас я уверен, что Гюискар со дня возвращения из Антарктиды, планомерно готовился к тому, что сделал сегодня, а работа была для него средством. Вы понимаете: благодаря своим выдающимся успехам, Гюискар последние полтора месяца получал на любые свои идеи зеленый свет от ректората Университета и дирекции лаборатории, в частности, от меня. Что происходит во второй половине этой лаборатории, я просто не представляю. Гюискар там и король, и бог, и демон, и ангел.

— Хм… Доктор Лебен, а что такое вторая половина лаборатории?

— По инвестиционному контракту, — пояснил эксперт-ученый, — половина лаборатории водородной энергетики используется только для научной тематики «Eho-Total». Мне страшно подумать, что нас ждет, если Гюискар забрал что-то еще и оттуда.

— А что там есть, в этой второй половине?

— Извините, офицер, но это коммерческая тайна. Ответы только по судебному ордеру.

— Плохо дело, — произнес майор, — а почему вы уверены, что Гюискар так планомерно готовился к теракту с момента своего возвращения в Страсбург?

— Потому, что Мартин Гюискар очень рациональный и целеустремленный человек.

— Но, доктор Лебен, не все люди с такими качествами идут в террористы. Где мотив?

— Извините, офицер, но об этом я тоже не хотел бы говорить.

— Хм… Похоже, что у вас есть предположение, но вы предпочитаете молчать?

— Предположение это лишь предположение, — тихо сказал эксперт-ученый, — я же могу ошибаться. Вероятно, если мое предположение проверить, то оно будет ошибочным, а следовательно, лучше даже не озвучивать эти мои беспочвенные фантазии.

— Хм… Как-то странно вы это сформулировали, доктор Лебен.

— Я сформулировал, как мог. Вряд ли я чем-то еще буду вам полезен.

— Ясно, доктор Лебен. В любом случае, вы мне очень помогли. А подскажите, где найти водителя вашего аквабуса-криотанкера? Его фамилия Бюффе, вы говорили.

— Да. Алан Бюффе. После рейса он мог поехать домой, отдохнуть, хотя вероятно, он уже вернулся на работу, и тогда, скорее всего, вы найдете его в транспортном парке. Я вам покажу на плане, как туда пройти.

…

В транспортном парке Турофф, не без труда, выяснил следующее. Алан Бюффе, после прибытия из Кольмара заскочил домой, а затем сразу приехал на работу. У него было срочное задание: перегнать три образца экспериментальных микролитражных такси на экспозицию, куда-то недалеко, в пределах города. Алан сцепил их в авто-поезд (такая возможность предусмотрена дизайном) уехал, и не возвращался. Он и не должен был, поскольку с полудня у него выходные. Узнать больше Турофф не успевал, времени до совещания контактной группы осталось в обрез. И он поехал к месту встречи…