Второе испытание «лучей смерти», понятно, привлекло еще больше народу, чем испытание в провинциальной Медиане. Медианские трибуны просто были бы не в состоянии вместить всю ту стотысячную массу столичных зрителей, которые на метро, на автобусах, троллейбусах, автомобилях съехались поглазеть на диковинное зрелище. И погода выдалась чудесная: зима как будто повернула к весне, солнце, уже грея, слало свои живительные лучи к земле.

Но в этот момент толпа интересовалась не живительными, а убивающими лучами…

Испытание было широко разрекламировано «Рекордом сенсаций», «Горячими новостями» и прочей прессой, которую не нужно было учить, как подогреть остывавшую сенсацию. Вот почему в этот день (к тому же воскресенье) к часу дня, когда было назначено испытание, на трибунах разместилось почти полтораста тысяч человек, да тысяч двадцать осталось за оградой аэродрома, надеясь хотя бы издали увидеть обещанные чудеса. Примыкавшее к аэродрому поле было усеяно любопытными и уставлено автомобилями. Воинской части пришлось провести здесь правильные наступательные действия, чтобы очистить поле от толпы: по расчетам именно сюда должны были обрушиться остатки сгоревшего самолета.

Чьюз с сыном и друзьями занял одну из лож на центральной трибуне, у самого прохода, так что можно было быстро спуститься к летному полю, когда подъедет на мотоцикле майор Дауллоби. Эрнест организовал надежную охрану из молодых ученых и студентов, которые заняли три соседние ложи. Все были предупреждены (под строжайшим секретом, конечно), что надо быть готовыми ко всяким неожиданностям. Чьюз, однако, не захотел разъяснить, что именно ожидалось: не следовало преждевременно разглашать секрета даже друзьям, пока не удостоверишься, что нет обмана.

Эдвард Чьюз был настроен очень решительно. В искренности майора Дауллоби он не сомневался. Он чувствовал все большую симпатию и уважение к этому прямому человеку. Этот военный специалист понял то, чего не хотели понять ученые типа Ундрича. Ученый! Какой ученый! Мошенник! Шарлатан! Чьюз чувствовал отвращение к Ундричу: он посмел пробраться в науку, превратил ее в шарлатанство, допустил кощунство, профанацию! И уже как личное оскорбление он ощущал то, что Ундрич вышел из его лаборатории, был когда-то его учеником. Именно он, Чьюз, и должен разоблачить предателя!

Присутствие Чьюза не осталось незамеченным. Сначала по центральной трибуне, а затем среди всей публики разнеслась весть о том, что на аэродроме «учитель Ундрича».

Ровно в час дня началась церемония приемки и проверки самолета. Большой самолет подрулил к центральной трибуне. Из него под несмолкаемые аплодисменты толпы вышел майор Дауллоби. Он несколько раз поклонился в сторону центральной трибуны. Майор был в кожаном комбинезоне и кожаном шлеме. Стоял он недалеко от ложи Чьюза. На момент они встретились глазами. Дауллоби сейчас же отвел глаза. Лицо майора показалось Чьюзу бледным, но решительным.

Из центральной ложи, где был установлен прожектор, спустились инженер Ундрич, профессор Уайтхэч и еще несколько ученых, составлявших комиссию. Изобретателя встретили овацией. Он театрально раскланялся на все стороны. Комиссия по приставной лесенке поднялась в самолет: начался осмотр и приемка. Публика терпеливо ждала, обмениваясь вслух замечаниями. Наконец ученые вышли наружу. Тут же, на небольшом столике, был составлен и подписан акт. Председатель комиссии профессор Уайтхэч, поднявшись к микрофону, огласил акт, и сотни репродукторов в разных концах аэродрома донесли его до толпы: ученые удостоверяли, что самолет в полной исправности, на борту не обнаружено никаких дополнительных приборов, кроме обычных навигационных приборов и автопилота. Столик убрали. Каждый из ученых подошел к Дауллоби и пожал ему руку, желая успеха. Последним прощался с летчиком Ундрич. Чьюз и сын так и впились глазами в эту трогательную сцену расставания. И действительно это было трогательно! Охватив левой рукой за плечи довольно высокого Дауллоби, маленький Ундрич прижался к нему. Пожимающие руки оказались зажатыми между телами обнимающихся и скрылись из глаз толпы. Но, понятно, толпе было не до этих мелочей: растроганная сценой, она аплодировала. Эрнест наклонился к уху отца: «Он достоин быть эстрадным фокусником!» Дауллоби и Ундрич оторвались друг от друга. Ундрич в последний раз прощально махнул рукой, Дауллоби опустил правую руку в карман (все шло, как описывал летчик, отметил про себя Чьюз) и стал подниматься по лесенке на самолет.

Через две-три минуты самолет, набирая все большую высоту, делал круги над аэродромом. Испытание, видимо, было решено провести на большой высоте. Только на четвертом круге из самолета выпала маленькая фигурка и камнем устремилась вниз. Она пролетела полпути, когда над ней раскрылся парашют. Самолет, управляемый автопилотом, уходил по направлению к полю, отведенному ему под кладбище. Чьюз направлял бинокль то на самолет, то на парашютиста. Вот ему показалось, что он даже различает лицо Дауллоби.

В тот же момент раздались голоса микрофонов:

- Внимание! Инженер Ундрич включает прожектор. Лучи невидимы вследствие яркого солнечного освещения. Прожектор разыскивает самолет. Внимание! Внимание!

Чьюз почувствовал, как сын крепко сжал его руку. «Смотри, смотри!» - услышал он голос Эрнеста, и в тот же момент раздался рев толпы. Чьюз перевел бинокль на удалявшийся самолет: по фюзеляжу его, чуть ближе к хвосту, проворно бежала огненная змейка, она извивалась, расширялась, и вдруг всю центральную часть самолета охватило пламя. Толпа исступленно кричала.

- Неужели обманул? - воскликнул Эрнест.

«Что? Дауллоби обманул? - подумал Чьюз. - Нет, не может быть. Зачем?» Ему представилось лицо Дауллоби: широкое, открытое, честное. Не может быть! Захотелось увидеть это лицо, и он снова направил бинокль на парашютиста. Дауллоби был недалеко от земли: три четверти пути он уже проделал. И вдруг Чьюз увидел, как из кожаного комбинезона майора вырвалось пламя, змейки разбежались во все стороны… В толпе раздались новые крики, крики ужаса. «Не думаю, чтобы я превратился в пылающий факел…» - вспомнились Чьюзу слова Дауллоби. Пылающий факел опускался к недалекой земле, оставляя за собой огненно-дымный след. За самолетом никто уже не следил - забытый, он падал, разваливаясь на куски, на свое кладбище. Люди соскочили с трибун и бежали по летному полю к точке, куда опускался пылающий человек: у некоторых в руках были огнетушители. Чьюз вскочил, он готов был броситься туда же. Сын удержал его за руку. Догоравший человек опустился на землю прежде, чем кто-либо успел добежать. Да и чем бы ему помогли? На момент широкий купол парашюта прикрыл огонь, затем пламя вырвалось наружу, вспыхнуло, пробесновалось несколько мгновений - и все было кончено…

Сын и отец молча смотрели друг на друга. Их обступили друзья. Что это? Это та неожиданность, о которой их предупреждали? Спрашивали только недоуменными взглядами… Но по лицам обоих ученых видно было, что случилось нечто совершенно неожиданное и для них.

Что случилось? Одни и те же мысли мучили Эдварда и Эрнеста Чьюзов. Значит, не фотоэлемент? Значит, они толкнули Дауллоби на смерть, согласившись, чтобы он спрятал у себя самовоспламеняющуюся «сигару»? Но почему же загорелся самолет? Почему загорелся самолет?.. Значит, лучи действуют? Зачем тогда «сигара»?

- Внимание! Внимание! - сотни репродукторов во всех концах аэродрома разносили голос из микрофона. - Внимание! Случилось большое несчастье. Вследствие неожиданной неисправности в механизме, управляющем прожектором, луч случайно задел спускавшегося на парашюте майора Дауллоби. Мы все скорбим о гибели славного героя. Специальная научная комиссия и следственная власть, в распоряжение которой отдает себя инженер Ундрич, расследуют причины несчастья. Просим публику соблюдать спокойствие! Спокойно, спокойно, спокойно! Покидайте свои места и по указанию распорядителей направляйтесь к выходам.

Старый Чьюз поднялся с места. Что же произошло? Случайность? Непонятно…

Но что бы там ни было, смерть Дауллоби на совести Ундрича! И окружающие услышали первое и единственное слово, которое произнес старик в этот день, полный неожиданностей. Повернувшись к центральной ложе, где у прожектора возились люди, Чьюз отчетливо сказал:

- Убийца!