Попугай и Пятница — Чижов и Нестратов — печально сидят на берегу острова.

Вид у обоих нахохленный, голодный и несчастный.

— Да-а, — задумчиво говорит Нестратов, — не так-то это просто заменить силикатный кирпич местным строительным материалом. Другой материал — другая форма, другие задачи, другой ансамбль… В самом проекте придется много менять.

— Я тоже, признаться, не очень спокоен, — негромко замечает Чижов. Как там моя пациентка?‥

Лапин-Робинзон в стороне, не обращая внимания на друзей, ожесточенно выдирает из куска трухлявого дерева сучок, вставляет в образовавшееся отверстие сухую палочку, садится и, зажав палочку между ладонями, начинает ее вращать.

— Александр Федорович, — торжественно говорит Нестратов, — снимаю перед тобой шляпу. Ты единственный практик среди нас. Добывать огонь трением, конечно, не новая выдумка для человечества и в наши дни выглядит несколько старомодной, но применительно к обстоятельствам ты — гений!

— Да-а-а, — глубокомысленно заключает Чижов. — Как пещерный человек Саша ушел далеко вперед! Давай и я покручу немного…

Несколько минут проходит в напряженной работе.

— Она нагрелась! — шепотом сообщает Нестратов.

— Кто — она? — сухо спрашивает Чижов.

— Палочка.

— А где же огонь?

— Огня нет, — сумрачно говорит Лапин, — и, очевидно, не будет. Отрекаюсь. Как наши предки выкручивали из этой палочки огонь — ума не приложу.

— Хилые потомки! — вздыхает Чижов. — А который сейчас может быть час?

Лапин смотрит на солнце из-под ладони:

— Часов около двенадцати…

— А не дурно бы сейчас, — мечтательно произносит Нестратов, — стаканчик кофе горячего…

— Салфеточку, — подхватывает Лапин, — подстаканничек, бутерброд со шпротиком…

— Сырочку, — продолжает Чижов, — яичек, буханочку хлебушка…

— Перестаньте! — стонет Нестратов. — В противном случае на этом острове будет отмечен первый случай людоедства!

Несмотря на голод, Нестратов чувствует себя великолепно, но друзья делают вид, что не замечают этого.

— Слушай, Чижик, — бородатое лицо Лапина абсолютно серьезно, — давай съедим академика, а?

— Так жарить же не на чем, — озабоченно говорит Чижов, — а в сыром виде его не прожуешь.

Нестратов собирается ответить, но слова замирают у него на губах. Он настораживается, как охотничья собака на стойке, поднимает палец:

— Слушайте, слушайте!

С реки доносится отрывистое чихание мотора.

Друзья, словно по команде, мгновенно бросаются в воду и плывут. Плывут молча, ожесточенно взмахивая руками, и только когда показывается наконец грузовой катер, ведущий на буксире огромную плоскодонную баржу, Лапин сдавленно кричит:

— Эй, люди! Товарищи! Ура!

— Караул! — поддерживает его Нестратов.

*В *В *

Баржа.

Лапин, Чижов и Нестратов сидят на каких-то ящиках, окруженные шумными, веселыми пассажирами баржи — строителями, бетонщиками, сварщиками, монтажниками.

На чистых платках разложены колбасы, аппетитные ломтики сала, крутые яйца, холодная баранина.

— Замечательная у вас река! — разглагольствует Лапин с набитым ртом. И народ тут у вас хороший, приветливый народ. Ох, до чего ж мы обрадовались, когда вас увидели!

— Еще бы не обрадовались, — с ядовитым сочувствием говорит какой-то старичок, — небось денька три не ели?

— Два, — сообщает Нестратов, откусывая огромный кусок колбасы, точнее, сорок часов.

— Ученый человек, — шепчет соседу Чижов, — любит точность.

— О-о, ученый? — сосед с сомнением покосился на длинные голые ноги Нестратова. — Хотя, конечно, все может быть.

— Куда путь держите? — спрашивает кто-то.

— Да в разные места, — отвечает Лапин. — А вы куда, друзья?

— В Тугурбай!

Лапин, Чижов и Нестратов переглядываются.

— Беды кончились! — говорит Лапин. — Начались удачи!

Человек в аккуратной спецовке, по виду механик или монтер, с нависающим на лоб седым чубом, присаживаясь возле них на корточки, говорит:

— Мы на строительство. Большое строительство в Тугурбае. Работать туда едем и вот кирпич везем. Силикатный кирпич.

Лапин и Чижов, усмехаясь, смотрят на Нестратова.

— И правильно делаете, — нахально заявляет Нестратов, — каким бы материалом строительство ни пользовалось, немного кирпича всегда понадобится.

Мимо плывут зеленые берега. Жарко светит солнце.

— Хороша у нас река — красавица! — вздыхает монтер. — Вы к нам лет через пяток приезжайте, она еще краше будет.

— Приедем! — кивает Чижов. — Нам только втроем собраться…

— Приезжайте, приезжайте, милости просим! — говорит ядовитый старичок. — Только уж на тот раз — в штанах.

Взрывы смеха то и дело раздаются в ясном воздухе, эхом возвращаются от берегов.

Баржа плывет по тихой воде.

Впереди трудолюбиво пыхтит маленький катер, и моторист, высунувшись из люка, с завистью смотрит на веселую баржу.

Вечер.

За крутым поворотом реки показались огни Тугурбая.

— Ну, вот и приехали!

Нестратов, поглядев на друзей, растерянно и смущенно говорит:

Это все, конечно, хорошо. Но вот только… — и он с таким комическим недоумением разводит руками, что всем сразу становится понятно, что он имеет в виду.

— Н-да, — бормочет Лапин, — вещички-то наши уплыли. Любопытно, как мы в этаком виде сойдем на берег?

Снова все смеются.

Пожилой монтер, порывшись в вещевом мешке, вытаскивает холщовые штаны, растягивает их в руках, произносит со вздохом:

— Ну, одному кому-нибудь могу временно поспособствовать.

Послышались голоса:

— У меня рубашка имеется.

— Могу тапочки предложить.

— Тапочки — это для профессора, — говорит Лапин, — это его любимая обувь!

Друзей общими усилиями кое-как приводят в человеческий вид. Сложнее всего обстоит дело с Нестратовым.

На него натягивают промасленный комбинезон, брюки которого кончаются чуть ниже колен, а рукава едва прикрывают локти.

— Ничего, сойдет, — критически оглядев Нестратова, говорит Лапин. Подсучи рукава, будто тебе жарко. Прекраснейший вид. Такой, знаешь, деловой, озабоченный…

Гудок.

Баржа медленно разворачивается и останавливается у пристани Тугурбая.