Кама.
Заходящее солнце рябит на зеленоватой воде. Проплывают мимо заводские строения, подъездные пути железнодорожной ветки, нарядная, словно игрушечная вышка спортивной речной станции.
Нестратов в пальто и без шляпы сидит на своем апельсиновом чемодане и молча смотрит вдаль. Чижов возится с рыболовным снаряжением, а Лапин, настроенный благодушно, насвистывает, то и дело насмешливо поглядывая на Нестратова.
— Ваше мнение, профессор? — Лапин заговорщически наклоняется к уху Чижова. — Как наш больной?
Чижов пожимает плечами:
— Процесс развивается нормально. — Подумав, он добавляет: — Но должен сказать откровенно, что идея с плотом — не самое лучшее, что могло тебе прийти в голову. Недурной отдых!
— А твоя дурацкая шутка с деньгами?! — тихо и сердито отвечает Лапин и встает. — Не будем считаться, Чижик! У нас же, милый мой, не увеселительная прогулка, а серьезное научно-психологическое мероприятие. Так сказать, испытание огнем и железом!
Он подходит к Нестратову, спрашивает:
— Грустим?
— Красиво! — неожиданно и совершенно не в тон заданному вопросу отвечает Нестратов, и Лапин, даже поперхнувшись, восторженно кричит:
— Красиво?! Ах ты, пропади ты пропадом! Профессор, вы слышите, что говорит академик? Он говорит, что ему здесь нравится…
Нестратов тычет носком ботинка в настил плота:
— Мне не здесь нравится. Мне — вон где нравится! — Рон обводит широким жестом руки гладь Камы, высокое небо с быстрыми и легкими вечерними облаками, зеленые берега.
Наступает молчание.
За деревьями на берегу открываются палатки пионерского лагеря. Стайка голоногих ребят с визгом и хохотом мчится к воде. Звучит отчетливый и звонкий сигнал пионерского горна.
Лапин произносит нараспев:
— Спать, спать по палаткам!‥
— Тьфу ты, какая вдруг старина примерещилась, — медленно, со странной улыбкой говорит Чижов, — лефортовская окраина, речка Яуза…
— Наш дырявый фрегат, — подхватывает Лапин.
— А это помните? — спрашивает Нестратов. Расстегнув ремни чемодана, он открывает ключом замысловатый замок, поднимает крышку и достает с самого дна затрепанную ученическую тетрадь, на обложке которой корявыми буквами написано: «песильник».
— Песенник! — благоговейным шепотом произносит Лапин. — Честное слово, это же наш, тот самый, лефортовский песенник! А я ведь думал, что ты все позабыл, капитан.
— Как видишь, не все, — усмехается Нестратов.
Чижов после паузы торжественно предлагает:
— Что ж, братцы, споем, раз такое дело?
Лапин листает тетрадь.
— Которую?
— Открывай пятнадцатую страницу.
— Там же дырка прожженная, — задумчиво улыбается Лапин.
Чижов берет гитару, настраивает ее и, закинув голову к небу, начинает:
Чистым баритоном вступает Лапин:
Рнизким, как рокочущий гром, басом подхватывает песню Нестратов:
*В *В *
Смеркается.
Вдалеке, за речным перекатом, появляется ярко освещенный, ослепительно белый на фоне потемневшего неба пароход «Ермак». Он быстро нагоняет плывущий по течению плот.
Несется над водой песня:
Громовой бас Нестратова перекрывает голоса Лапина и Чижова:
Пароход подходит близко. Уже становятся отчетливо видны освещенные бортовыми огнями фигуры людей, стоящих на верхней палубе и внимательно слушающих песню.
Люди на палубе аплодируют.
Последние лучи заходящего солнца ярким пламенем освещают корму, на которой стоят Наталья Сергеевна Калинина и Катя. Нестратов толкает Чижова:
— Ты взгляни. Чижик, какие красавицы, а?!
— Рверно! — искренне восхищается Чижов. — Взгляни, Александр Федорович!
Лапин медленно поднимает голову и вдруг, вздрогнув, стремительно вскакивает.
Все дальше и дальше уходит по реке пароход.
— Что ты? — смотрит на Лапина Нестратов. — Что с тобой?
Лапин отвечает не сразу:
— Да нет. Почудилось.
Р, потянувшись Р·Р° гитарой, РѕРЅ трогает пальцами струны, усмехается Рё СЃ внезапной силой начинает петь:
На палубе парохода темная женская фигура, метнувшись к борту, стискивает руками перила, вслушивается. Плот кажется неясным пятном на воде. В туманном вечернем воздухе отчетливо слышны слова песни: