Сегодня у меня неудачный день. Я устала, болят ноги, да еще и Джудит целый день на меня дуется. И зачем я только сказала, что хотела бы взять две недели выходных на Рождество? Она-то наверняка была уверена, что я никуда не поеду, да еще буду отрабатывать сверхурочные в счет отпуска, который брала в связи со смертью Алекса, чтобы остальные смогли подольше отдохнуть.

Когда клиентов в кафе становится меньше, Джудит отводит меня в сторону и заявляет, что так дело не пойдет и что я – не в лучшей форме, а с появлением малыша ситуация вряд ли улучшится. Моя начальница говорит быстро, поясняет, что ей придется брать кого-нибудь на замену, пока я буду ходить к доктору, и раз уж нас тут всего пятеро, она не может позволить себе держать в штате служащую, которая, вдобавок ко всему, собирается уехать на праздники…

Я смотрю на Джудит с недоумением, потом мне все становится ясно: она попросту выставляет меня за порог!

– Думаешь, я нарочно это делаю? – моментально вспыхиваю я.

– Шарлотта, послушай! Поставь себя на мое место! Знаю, я не имею права уволить тебя только потому, что ты беременна, но ведь заведение у нас маленькое! И я была бы тебе очень благодарна, если бы ты согласилась уйти.

Я отшатываюсь, держась за барную стойку. Мне не хватает воздуха. Но моя начальница этого не замечает, она продолжает гнуть свою линию:

– Ты должна понимать, что за месяц-два я не найду официантку твоего уровня, а ведь придется еще ее подучить и график работы перестроить так, чтобы это всех устраивало! Если тебя это хоть немного утешит, можешь рассчитывать на отличные рекомендации.

Я до сих пор не могу поверить, что Джудит говорит мне все это. Разве может она так со мной поступить? Я отворачиваюсь, чтобы моя начальница не видела, как я расстроена. Этого еще не хватало… Я киваю уже на ходу, показывая тем самым, что услышала и поняла.

– Шарлотта, до нового года можешь остаться, а потом…

– Все нормально, закончим этот разговор! В следующий четверг я зайду за зарплатой.

Джудит пытается меня удержать, но я так сильно рассержена, что отбрасываю ее руку и обжигаю свою бывшую начальницу злым взглядом. Я что, должна остаться и выслушивать ее жалобы, в то время как вся моя жизнь снова летит в тартарары? Да ни за что! Интересно, чем я это заслужила? Надо же, а я ведь только начала верить в то, что все налаживается! И что мне теперь делать?

Я возвращаюсь домой понурив голову. Кто возьмет на работу беременную женщину? И что я теперь буду делать целые дни напролет? И как искать новую работу, когда все только и думают, что о новогодних праздниках?

Вернувшись после прогулки по Монреалю, Карл обнаруживает меня, заплаканную, на диване в гостиной. Забыв снять плащ, он подбегает ко мне; взгляд у него испуганный.

– Шарлотта, что с тобой? Живот болит?

– Нет, я в порядке. Просто день сегодня мерзкий.

Я всхлипываю, стараюсь сдержать слезы. Карл смотрит на меня, потом нетерпеливо спрашивает:

– Скажи, что случилось?

– Ничего особенного. Меня… меня уволили с работы.

– Из кафе? – уточняет он.

– Да.

С минуту Карл обдумывает мои слова, а потом у него на лице расцветает улыбка. Похоже, новость не кажется ему такой уж мрачной. Натолкнувшись на мой суровый взгляд, он спешит пояснить:

– Но так даже лучше! Лучше для тебя и для ребенка!

– Ха-ха! Очень смешно! – иронично отзываюсь я. – И чем, скажи пожалуйста, я буду платить за квартиру?

Я жестом даю понять, что не жду от него ответа. Мне все известно заранее: Карл, конечно же, напомнит мне о том, что квартплата внесена на полгода вперед и что у меня есть чек от Бренды, который я так и не обналичила. Проклятье! Всю свою жизнь я работаю! И ни от кого не завишу. Как я могла до такого докатиться?

Я рычу от ярости и нетерпения и мысленно ругаю Алекса. Это ведь по его вине я попала в переделку! Пытаюсь представить, что бы он на это ответил. Наверное, сказал бы, что все устроится и решение наверняка есть, просто я слишком нервничаю и поэтому его не вижу. О, если бы только Алекс был рядом, насколько бы все было проще…

– Шарлотта, как ты не понимаешь? Это отличная новость! Теперь мы можем поехать в Англию вместе!

Вместо того чтобы посочувствовать моей драме, Карл не перестает улыбаться. И предлагает отложить свой отъезд на день или два, чтобы можно было лететь вместе. Он видит в моем увольнении одни плюсы: я смогу провести в гостях столько времени, сколько пожелаю, смогу хорошенько отдохнуть, позаботиться о себе и о малышке. А как обрадуется моему приезду Бренда!

– Карл, прекрати! Никуда я сейчас не поеду. И отпуск длиной в пять недель я тоже не могу себе позволить. У меня на это элементарно нет денег!

– Нет, деньги у тебя есть!

И он тычет пальцем в сторону кухни, где до сих пор лежит этот чертов чек…

– Я говорю не о деньгах Бренды, а о своих, – упорствую я.

– Послушай, билет на самолет у тебя уже есть, а жить ты будешь у моей матери. Так что тратиться тебе почти не придется!

И Карл начинает убеждать меня в том, что это самое удачное решение. Уверяет, что Бренда обо мне позаботится, что я смогу расслабиться и мне будет полезно сменить обстановку после всего, что пришлось пережить за последние несколько месяцев. Мне приятно слушать Карла, но его напор меня несколько обескураживает.

– Шарлотта, для тебя это – отличная возможность! А может, и знак свыше! Тебя уволили с работы, потому что эта поездка – именно то, что тебе сейчас нужно! Это же очевидно! Мы полетим в Англию вместе. Соглашайся! И я точно знаю: ты будешь в восторге!

Карл лучезарно улыбается, но тон у него спокойный и твердый. Сейчас он очень похож на Бренду – такой же жизнерадостный, уверенный в себе… Я вздыхаю, пытаюсь успокоиться. Хочу я того или нет, энтузиазм Карла заразителен. Может, и правда уехать? Подальше от траура, который проникает мне в самое сердце?

– Ну почему ты противишься? – спрашивает он. – Тебе не хочется ехать в Англию?

– Карл, поездка ни при чем. Я только что потеряла работу, которую любила, и… У меня ощущение, будто вся моя жизнь летит под откос!

Понимает ли он, что я пытаюсь объяснить? Не уверена. Карл кладет свою тяжелую ладонь на мою руку и уже не улыбается. Я рассказываю обо всем, что произошло со мной после смерти Алекса, как постепенно рвутся связи, которые у меня были. Это меня пугает. Все случилось так быстро – несчастный случай, кома, смерть Алекса, а потом Бренда, ребенок, переезд, необходимость взять свою жизнь под контроль и привыкать к новым обстоятельствам… в одиночку. А теперь еще это!

Я стискиваю зубы, чтобы сдержать новую волну слез, которая вот-вот на меня накатит. После всех этих испытаний разве я не заслужила передышки? Почему судьба так надо мной издевается?

– Шарлотта, именно это тебе сейчас и нужно!

И Карл разводит руки в стороны, подыскивая подходящие слова.

– Пространство? Пустота?

Я морщусь, молчу. Думаю, он говорит так только потому, что хочет меня убедить, успокоить. Похожие ситуации часто обыгрываются в постановочных телешоу, рассчитанных на женскую аудиторию… Намерения у Карла хорошие, но слово «пустота» мне не нравится. Этим словом можно охарактеризовать мое существование с тех пор, как ушел Алекс. Я закрываю глаза и поглаживаю себя по животу – единственной части моего тела, которая не позволяет мне поддаться притяжению пропасти, разверзшейся вокруг меня.

– Знаешь, если бы Алекс был сейчас с нами…

– Но его с нами нет! – перебиваю я Карла.

– Это правда, но я же здесь! Хочешь знать мое мнение? Поездка вправду пойдет тебе на пользу.

Может, я так расстроена, потому что потеряла работу в кафе? Мне нравилось знакомиться с людьми, слушать их истории, чувствовать себя на рабочем месте, как дома, пусть даже это – всего лишь коммерческое заведение… А эта квартира, несмотря на изменения в интерьере, остается квартирой Алекса.

– Я об этом подумаю, – говорю я просто.

Карл кивает и встает. Наверное, он думает, что я сказала это, чтобы выиграть время. И в этом есть доля истины. Сейчас я не в том состоянии, чтобы обсуждать более одной проблемы за раз.

Я отмахиваюсь от грусти и иду в кухню.

– Ты со мной? Найдем для тебя что-нибудь вкусное…

Карл встает, снимает плащ и следует за мной. Я достаю бутылку пива, правда, немного просроченного, и смотрю на гостя вопросительно. Он берет ее у меня из рук, тянется за стаканом. Я наблюдаю за тем, как Карл переливает в него пиво, и улыбаюсь.

– Что-то не так? – спрашивает он, и рука застывает на весу.

– Когда ты так делаешь, я понимаю, насколько вы с Алексом разные.

– Потому что я пью из стакана? – уточняет Карл.

– И это, и твои манеры… Они очень… british!

– Я и есть british! – заявляет он с таким видом, словно я его оскорбила. – И Алекс был british!

Этот его протест вызывает у меня улыбку. Я киваю, наливаю себе апельсинового сока.

– Тише, англо́, тише! Я имела в виду, что Алекс был проще, не такой воспитанный, что ли…

– Воспитанность – это плохо?

– Нет. И по характеру вы разные.

– Да, очень разные, – соглашается Карл. – Алекс был… жизнерадостный и веселый, а я – слишком серьезный.

Он хмурится и подносит стакан к губам. Может, виной всему его тон, а может – то, как стремительно помрачнело его лицо, но я не решаюсь развивать эту тему. Это правда, Алекс был намного более жизнерадостным, чем его старший брат, но присутствие Карла рядом со мной в этот момент действует на меня умиротворяюще.

Со стаканом сока я сажусь к столу и пододвигаю к себе сегодняшний выпуск газеты – просмотреть объявления. Карл моментально накрывает ее рукой.

– Не надо!

– Это еще почему?

– Не думаешь же ты искать работу прямо сейчас? Рождество на носу! Лучше поедем вместе в Англию. Посмотришь достопримечательности, отдохнешь…

И он садится на стул слева от меня. Но прежде чем Карл успевает привести новые доводы, я мотаю головой:

– Карл, после Рождества, когда я вернусь, уже будет заметно, что я беременна, и тогда меня точно никто не наймет!

Я изображаю жестами, какой именно у меня будет живот, и Карл улыбается, но со мной соглашаться не хочет, это очевидно.

– Останешься погостить не на месяц, а дольше! Мама будет рада о тебе позаботиться.

– Перестань нести чушь! У твоей матери найдутся дела поинтереснее!

Карл отрицательно качает головой и заявляет, что Бренда после возвращения в Англию только обо мне и говорит, и что она будет счастлива увидеть фото малыша, сделанные аппаратом УЗИ, и как она обрадуется, что у нее будет компания и не придется целыми днями сидеть одной… Словом, он использует все средства, лишь бы меня уговорить.

– Шарлотта, моя мама очень тебя любит. У нее светится лицо, когда она о тебе вспоминает!

– Дело в ребенке, а не во мне.

Улыбка Карла становится грустной, но он продолжает настаивать и всячески подчеркивает, что его мать будет рада, если я приеду пораньше. И как это замечательно, что Бренде будет с кем поговорить, потому что она перестала играть в бридж и забросила литературный клуб, хотя раньше не пропускала ни одного собрания. Оказывается, она решила навести порядок в комнате Александера и собрать и упаковать все его вещи.

– Это трудно – когда все в доме напоминает о человеке, которого больше нет.

Фраза звучит суховато, но я должна заставить Карла замолчать, иначе потом буду чувствовать себя виноватой в том, что разочаровала Бренду. Только этого мне и не достает! Карл хватает мою руку, теребит ее, желая привлечь мое внимание. В его голосе и глазах – мягкий упрек.

– Теперь мы – семья, значит, должны поддерживать друг друга. Понимаешь, что я хочу сказать?

Я, как обычно, молча киваю. Мои убеждения и сомнения ведут настоящую битву у меня в голове. Мне очень хочется верить Карлу, и все же я чувствую себя одинокой. А может, это наше естественное состояние? Жизнь постоянно нам об этом напоминает. Наш с Карлом брак связал меня с Эвансами, но во мне-то ничего не изменилось!

Наверное, Карл понимает, что окончательно меня не убедил, потому что трясет мою руку и настаивает:

– Послушай, у нас в гостях ты отлично отдохнешь, и ребенку это тоже пойдет на пользу. Ты живешь в постоянном стрессе, Шарлотта, это ненормально. Почему хотя бы раз не разрешить кому-то о тебе позаботиться?

В его тоне и взгляде – мольба. Мне хочется поверить его словам, поверить, что теперь я уже не одна, но сказать это куда проще, чем сделать. А ведь Карл прав – отныне все зависит только от меня. По собственной воле я вошла в семью Эвансов, сама решила рожать, так что теперь придется взять себя в руки и сделать то, о чем меня просят. В семье так обычно и бывает.

Я пожимаю Карлу руку, и на этот раз в моем кивке намного больше уверенности.

– Хорошо. Только дай мне два-три дня – уладить кое-какие дела.

Он смотрит озадаченно, прищурив глаза.

– Я правильно понял? Ты едешь со мной?

– Да!

Карл тянет мою руку к себе, легонько ее целует. А потом встает и принимается ходить взад и вперед по кухне, планируя предстоящее путешествие. Не скажу, что настроение у меня улучшилось, но атмосфера в квартире как будто бы стала легче и радостнее…

Уже ночь, но я все ворочаюсь под одеялом. Ощущение такое, будто на потолок своей спальни я таращусь уже много часов подряд. Смена часовых поясов – это нелегко, поэтому Карл лег в постель еще в девять вечера, а я, вместо того, чтобы как следует отоспаться, снова и снова прокручиваю в голове разговор с Джудит. Мне грустно, и я злюсь. Знаю, лучше бы мне подумать о поездке и о том, какое это везение, что можно на время уехать из Монреаля, но у меня это не получается. Не могу отделаться от мысли, что, когда вернусь, здесь меня уже ничего не будет ждать. Теперь, когда работы у меня нет и я живу в квартире Алекса, меня начинает одолевать страх, что на свете больше нет такого места, где я бы чувствовала себя до́ма.

Мягкая игрушка-жираф служит мне утешением. Я ее обнимаю, но стараюсь не замочить слезами. Было бы жаль испачкать ее прежде, чем моя малышка появится на свет. Я осторожно прижимаю жирафика к животу и реву в подушку. Сама не знаю, почему я пла́чу. Потому ли, что скучаю по Алексу? Или потому, что меня уволили? Потому, что мне одиноко и я не знаю, что делаю в этом доме? Или потому, что придется провести рождественские праздники в семье, которая так поспешно приняла меня и которой я совсем не знаю? Но что я знаю точно – причин для слез у меня море, только вот одну, самую вескую, выбрать как-то не удается.

В коридоре скрипят половицы, и я вздрагиваю. Не решаясь постучать, Карл спрашивает из-за двери:

– Шарлотта, что случилось?

– Все хорошо.

Голос у меня дрожит, и мне приходится откашляться, чтобы закончить фразу. Услышав шаги Карла, я сажусь на постели, но в комнате очень темно, и я не сразу замечаю, что он приоткрыл дверь и смотрит на меня. Его силуэт кажется расплывчатым, бесформенным, похожим на тень.

– Может, принести тебе чего-нибудь попить?

– Нет.

У двери – никакого шевеления. Наверное, это означает, что Карл все еще тут и ждет, чтобы я что-нибудь сказала или снова легла. Я бормочу:

– Прости, если я… если я тебя разбудила.

– Ничего страшного. За меня не беспокойся.

Карл отступает на шаг, и тень исчезает. И вдруг мне становится жутко при мысли, что он уйдет и в мою спальню вернется пустота.

– Карл!

Я прикрываю рот рукой, потому что заговорила слишком громко для такого позднего часа, и в моем теперешнем состоянии это прозвучало как крик. Тень возвращается, и дверь открывается чуть шире.

– Что?

– Пожалуйста, не уходи! Можешь побыть со мной?

Все вокруг замирает на несколько долгих секунд. А потом слышится тихий звук, когда Карл заходит в комнату, – это скрипят дверь и паркет. Я отодвигаюсь, чтобы он мог опуститься на край кровати, но сто́ит ему сесть, как я, вздыхая, спешу прижаться к его груди. На секунду Карл замирает от изумления, а потом его рука обнимает меня за плечи и я очень быстро оказываюсь в горячих мужских объятиях. Он мягко поглаживает меня по спине.

– Все хорошо…

Карл обнимает меня крепче, движения его руки замедляются. Он гладит меня по спине до тех пор, пока я не успокаиваюсь. Потом шепчет мне в волосы:

– А теперь постарайся заснуть.

Я ощущаю, как он натягивает одеяло, чтобы меня укутать. Сделать это не так-то просто, потому что рук я не разжимаю, и когда Карл предпринимает очередную попытку высвободиться, я цепляюсь за него и удерживаю рядом. Он шепчет «Чш-ш-ш!», чтобы меня успокоить, а потом проскальзывает под одеяло, и я чувствую, как Карл сначала вздрагивает, а потом смеется, обнаружив между собой и мной плюшевого жирафика. Не знаю, куда делась игрушка, потому что сейчас меня волнует только одно – поскорее очутиться в его объятиях и уткнуться носом в теплую грудь. Это так приятно, так успокаивает, что я моментально засыпаю. Я уже успела забыть, какое это удовольствие – засыпать в мужских объятиях…