Радика взяли ведущим на ОРТ в новую программу «Через годы…», где он и его партнерша — Ксения Образцова, брали интервью у бывших спортсменов, певцов, писателей, артистов, сначала имевших какую-то известность, а потом сменивших профессию и всеми забытых. Получив первую зарплату, он хотел снять себе комнату, но Виктор стал отговаривать его. Тогда Радик предложил платить за квартиру ему. Виктор пригрозил за это спустить его с лестницы не смотря на боксерское прошлое и тяжелый вес. И Радик утешил себя, накупив домой продукты.

А однажды к нему в Останкино зашел Володя Медведев.

— Привет.

Радик, сидевший с Ксенией у телевизора и смотревший диск с записью, даже вскочил, протягивая руку.

— Привет. Какими судьбами?

— Да пришел объявление о розыске отдать. Как ты?

— Нормально. Вот, готовимся к передаче.

— Интересно.

— Познакомься, моя партнерша, Ксения. Ксюш, это мой друг, Володя.

— Очень приятно.

Девушка, симпатичная, с веселым, задорным лицом и, видимо, с таким же характером, пожала протянутую руку.

— Вы из милиции?

— Да.

— Объявления о розыске приносит только милиция.

— Логично.

Тут в комнату вбежала еще одна девушка, редкостно красивая даже для телевидения.

— Ребята, не займете…

Она осеклась и вгляделась в мужчину.

— Я вас где-то видела. Подождите… вы — спасатель. Вы лезли на 12 этаж, чтобы отпереть квартиру с запертым там ребенком.

— Нет. Ладно, Радик, я пойду.

— Стойте, — девушка обошла его, становясь перед ним. — Я — Алина Роднина. Это были вы, я же помню.

Медведев стал обходить ее, стараясь не глядеть ей в лицо.

— Нет, вы не сбежите. — Алина схватила его за рукав кожаной куртки. — Теперь я вспомнила. Вы работаете не спасателем, а в СНБ.

— РУБОП, — буркнул Медведев, стараясь вырвать руку.

— Вот именно. Значит — вы. Вы — добрый и сильный, моя мечта и прочее. Скажите, зачем вы тогда сбежали от меня.

— Мне нужно идти.

— Что, опять? Ну, так легко вам от меня не отделаться.

Радик и Ксения наблюдали за ними.

— Слушай, Алина, оставь человека в покое, — наконец сказала Ксения. — Радик, проводи Володю.

Парень с готовностью шагнул к другу.

— Я сама провожу его, не трудитесь, — поспешно сказала Алина. — Вам и правда нужно уходить?

Медведев выдавил из себя:

— Да.

— Тогда идемте, — Алина крепко вцепилась в руку Медведева и, выйдя с ним в коридор, спросила: — Вы сбегаете от меня?

— Я на работе, — буркнул Медведев.

— Это же самое вы мне говорили и в прошлый раз. Но сейчас вы от меня так легко не отделаетесь. К тому же, я теперь знаю, кто ваш друг. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», — торжественно процитировала Алина. — И еще, что тоже важно — где ты живешь, — она рассмеялась.

Медведев низко опустил голову и молчал, идя рядом с девушкой.

— Скажите, Володя, вам и на самом деле не приятно общаться со мной, — неожиданно тихо и серьезно спросила она. — Ответьте же.

— Нет, почему, — пробормотал Медведев после небольшой паузы.

— А если приятно, что же вы бежите от меня, словно я собираю налоги.

Медведев невольно засмеялся.

— Ну вот, видите, со мной можно разговаривать. Я даже шутить умею.

— Мне правда нужно идти.

— Володя, не обидитесь, что спрошу?

— Спрашивайте, — Медведев остановился, глядя на собеседницу.

— Вы не желаете пообедать со мной?

— Нет, — Медведев отвернулся и снова пошел по коридору.

— Конкретный ответ. Раньше мужчины так со мной не разговаривали. Неужели я набираю вес?

— Не знаю.

— Я сильно подозреваю, что вы — мой идеал. Сильный и добрый.

— Все, порезвились? — мрачно спросил Медведев.

— Я на работе и мне не до шалостей.

— Вот и я — на работе. Все. До свидания.

— Вот-вот. Мы еще встретимся.

— Надеюсь, что — нет, — Медведев вышел за дверь и пошел к стоянке.

Отпирая дверцу «Жигулей», он посмотрел на часы. Подходило время обеда, и он, сев за руль, вывел машину на дорогу.

На улице Трехгорный Вал, он остановился во дворе из четырех крупнопанельных домов, включил сигнализацию, запер машину и поднялся на третий этаж. Лифт в этом доме никогда не работал.

Дверь открыла маленькая худенькая женщина, состарившаяся раньше времени.

— Наташа дома? — спросил он.

— Дома. Где ж ей быть после вчерашнего. Идите, она у себя. Натах, к тебе твой пришел.

Медведев, не глядя больше на женщину, пошел в спальню, стукнул по закрытой двери. Щелкнул замок и дверь открылась. Заспанная и слегка отекшая женщина стояла в проходе, и остатки косметики делали ее лицо старше.

— Я не вовремя? — спросил Медведев, переступая порог.

— Лучше бы позвонил, — голос у Наташи был слегка сиплый. — Входи.

— У вас телефон отключен.

— Опять не заплатила, сука. Я же дала деньги. Пробухала, стерва.

— Сама шалава, — из-за двери раздался голос женщины.

Наташа бросилась было к порогу, но Медведев оттолкнул ее и запер дверь.

— Все равно она у меня получит. Давно набивается. Сейчас я приведу себя в порядок. Ты посиди, Володя, ладно. Вот журнал. Почитай пока.

Медведев сел в продавленное кресло, взял со столика яркую «Криминальную Газету».

— Давно не приходил. Я уже подумала, что другую нашел.

— Некогда было, — Медведев бросил газету на столик и взял упаковку детского теплого костюмчика Made in China.

— Что это?

Наташа оглянулась от зеркала.

— Положи, не открывай. Потом будет трудно назад собрать.

— Кому?

— Моему сыну. А ты что думал?

— Где он?

— У матери, в Харькове. Подружка завтра туда едет, я с ней отправлю.

Медведев покрутил в руке упаковку: вещь была совсем дешевая, прорезь воротника — совсем маленькая.

— Сколько?

— 100. В ларьке.

— Сколько ему лет?

— Год и три месяца.

Медведев положил упаковку на стол.

— Больше никто не пристает к тебе?

— Нет. Большое спасибо. Я уже думаю, может мне с тебя меньше брать, как с постоянного клиента.

— Со скидкой?

— Со скидкой.

Медведев встал, потянулся и стал расстегивать на куртке молнию. Наташа, решив, что вид ее стал вполне товарным, тоже поднялась, разглядывая его и улыбаясь.

— И как еще твоя жена не догадалась, что ты ко мне бегаешь? — проговорила она, стараясь, чтобы это казалось игривым.

— Не догадалась.

— Какой мужчина! Я просто балдею, — она приблизилась и стала помогать ему расстегивать рубашку. — Жена твоя наверное ревнует по страшному.

— Я тебе плачу деньги за то чтобы тебя трахать, а не слушать.

Наташа вздрогнула, как от удара, но тут же взяла себя в руки и засмеялась, а Медведев слегка покраснел из-за вырвавшихся слов.

Все остальное прошло, как обычно. Наташа обслуживала его вполне профессионально и старалась, чтобы ему было приятно, а Медведев же делал все быстро, просто потому, что ему это было нужно, а обеденное время подходило к концу.

Наташа сняла с него презерватив, стараясь показать, что ей это нравится. И потянулась к его лицу, поцеловать, но Медведев отвернулся. С некоторого времени он возненавидел, когда его целуют.

— Володя…

— Мне пора.

Наташа сама не понимала, что с ней. Может ей просто захотелось человеческого общения. Она поднялась, подавая ему рубашку.

— Когда ты снова придешь?

— Не знаю.

Медведев встал, стал заправляться и застегиваться.

— Володя.

— Ну?

— Ты думаешь, что если… Да, я проститутка. Только если ты пользуешься мной, зачем тогда меня презираешь!

— Я обязан это выслушивать?

— Володя.

— Ты всю ночь пила, вот сейчас и заговариваешься.

— А ты врешь, что совсем не пьешь! Выпиваешь, наверное, не меньше моего. Вы здесь, в России, все бухаете! И ты не имеешь права мной брезговать. Я только на той недели прошла все анализы. Вот сейчас я тебе покажу.

Медведев пошел к выходу. Наташа обернулась, бросилась за ним, схватила за руку.

— Нет, ты не уйдешь. Ты все прочитаешь. Вот идем, я тебе покажу.

Медведев, уже проклиная себя, что нарвался на пьяную, покорился.

— Вот, вот, вот и вот. Читай. Теперь скажи, можно мной брезговать?

— Я не брезгую тобой.

— Тогда почему ты не целуешься со мной?

Медведев посмотрел на ее поднятое кверху лицо, хотел уйти, но она повисла на шее и тянулась, тянулась. Медведев быстро наклонился, поцеловал ее в губы, оторвал ослабевшие руки, повернулся и пошел, бросив на стол приготовленные деньги, снова взглянул на детский костюмчик и торопливо перешагнул порог. В подъезде он сплюнул, вытер с губ яркое пятно губной помады: сначала ладонью, потом платком, снова сплюнул, брезгливо протер руки, швырнул платок в мусорный бак и пошел к своей машине.

Хотелось есть. Медведев посмотрел на часы. До конца обеденного перерыва оставалось совсем немного. И он решил купить каких-нибудь бутербродов и перекусить в кабинете.

Закусочная была рядом и, судя по рекламе, там предлагались гамбургеры, чисбургеры и пицца на вынос.

Заказав за прилавком два гамбургера «с собой», Медведев полез в карман за деньгами и тут почувствовал какое-то движение, резко повернулся, ощупывая карман и увидел мальчишку лет 10, выбегающего из закусочной. Денег в кармане не было. Медведев бросился за мальчишкой, выскочил за дверь. Мальчишка пересек тротуар, стараясь затеряться в толпе. Медведев помчался за ним и успел схватить за руку, выдернув чуть не из-под колеса машины, сворачивающей в узкий проход между домами.

Мальчишка присел, повис на руке, стараясь вывернуться, и когда это не удалось, деланно заплакал, протянув плаксивым голосом:

— Пусти, дяденька, пусти.

Он снова присел, весь съежился и что-то зазвенело об асфальт. Медведев, крепко держа его, быстро наклонился и поднял бритву.

— Это не моя! — завизжал мальчишка.

Карман у Медведева не был разрезан, но бритву он все-таки спрятал.

— Пошли, — встряхнул он мальчишку.

— Куда?

— В милицию. Мне с тобой некогда возиться.

— Отпустите пожалуйста. Ну, что я такого сделал?

Люди шли мимо, оглядывались и ничего не говорили. Чтобы обратить на себя внимания, мальчик закричал громче и заплакал уже вполне правдиво, со слезами.

Медведев потащил его назад, к стоянке.

— Эй, мужик, ты бы полегче разборки устраивал, хоть и отец, — начали сзади.

— Он не отец мне, — закричал поспешно мальчик.

— А кто же?

— На улице пристал.

— Эй.

Медведев обернулся. Мужчина подходил к нему напористым торопливым шагом.

— Погоди! Медведев? Из МУРа? — удивился он.

— Уже нет. РУБОП.

— Я из гор. прокуратуры. Помнишь? Михаил Пистунов.

— Помню.

Медведев сжал руку мальчика левой рукой, а правой пожал протянутую кисть.

— Что он натворил?

— Деньги по карманам таскает. Слушай, Миша, может отвезешь его в милицию? А то я спешу.

— Рад бы помочь. Мне нужно на объект ехать. Так что извини.

— Жаль.

— Мне тоже. Пока?

— Пока.

Медведев повернулся и повел мальчишку дальше.

— Мент что ли? — не очень уверенно проговорил мальчик.

— Мент.

— Вот непруха. Нарвался.

— Бывает, — останавливаясь перед машиной, отозвался Медведев.

Он отпер водительскую дверцу и втолкнул мальчика.

— Лезь, давай.

Мальчишка полез было к противоположной дверце, спеша открыть ее, но Медведев уже сидел рядом и пристегивал его ремнем безопасности.

— А наручники у тебя есть?

— Найду.

— Слышь, может отпустишь, а? Я тебе…

— Что ты мне?

— Ничего. Что ты ко мне прицепился?

Мальчишка был грязный, одетый в драную джинсовую курточку и простые шерстяные брючки, с волосами, торчавшими как у лохматой бесприютной дворняги.

— Слышь, а пистолет у тебя есть?

— Есть. Дернешься, пристрелю при попытки к бегству.

Мальчик вгляделся в него и притих, не зная, шутит он или угрожает. Потом снова зашевелился на своем месте.

— А что это рожа у тебя такая драная, — с отчаянием в голосе выкрикнул он.

— Какая есть.

И тут мальчишка расплакался уже всерьез, взахлеб и горько.

— Эй, — Медведев выключил газ и повернулся к нему всем корпусом. — Эй, как тебя звать?

— Егор.

— Жорик, что ли?

— Можно и Жорик. Мамка меня звала Егором.

— А почему «звала»? Где она сейчас?

— Пропала.

— Как это?

— Не знаю. Обыкновенно. Пропала и все. Как все люди пропадают.

— А с кем ты живешь тогда?

— С пацанами. Дяденька, ну пусти, пожалуйста. Ну, не дадут же тебе премию за то, что ты меня в тюрьму посадишь.

— А разве я собираюсь тебя в тюрьму сажать? Где ты живешь? Поехали, я отвезу тебя.

— Я же сказал, с пацанами. Не в квартире же.

Медведев, взявшись было за ключ зажигания, опять убрал руку.

— А где твои родители?

— Я же сказал — мать пропала.

— А отец?

— Тоже пропал. Еще до моего рождения.

— А где ты жил с матерью?

— На вокзале. Потом в подвале одном.

— Из СНГ что ли?

— Из Таджикистана.

— Тогда понятно. А что у тебя там за пацаны?

— Да разные. Местные тоже есть.

— И все по карманам?

— Кто как. Есть и побираются, если там пришибленные. У Газа не покосишь.

— А Газ — это кто?

— Он вор. Настоящий, который в законе.

— Вы ему деньги отдаете?

— Ну не себе же оставляем. Вот ты тоже странный.

— Покажи мне его.

— Ты что, дядя? Он же меня потом в страшных мучениях убивать станет. Он уже Федьку так разобрал: руку туда, ногу сюда.

— Убил что ли?

— Грохнул. Да он все равно пришибленный был, побирался на костылях. Потом вкозлил, и его пришибли окончательно.

— Давай, показывай, где он?

— Кто? Федька?

— Нет. Газ.

— Мне воздухом дышать еще не надоело.

— Послушай. Во-первых — я не из милиции. Во-вторых — ты мне просто покажешь его и все.

— А потом меня…

— Ты с ним больше не встретишься.

— Это как?

— Я тебя к себе заберу.

— Это как? Домой, что ли?

— Домой.

— Врешь.

— Правда.

— А если не покажу?

— Тогда отвезу тебя в милицию. На улице я тебя все равно не оставлю.

— Не хочу в милицию. Там людей под пресс пускают — Газ рассказывал.

— Тогда поехали, показывай.

— А если я тебе покажу, а ты меня потом кинешь?

— Я же обещал. Пойдешь ко мне жить.

— Слово железное?

— Железное.

— Я же боюсь.

Тут Медведев положил свою большую руку на худенькое плечо мальчика.

— Я буду все время с тобой и никогда тебя не брошу, я обещаю тебе это.

— А ты перекрестись.

— Я не умею, — Медведев смутился.

— Эх, ты. А Газ умеет. С таким шиком.

— Куда ехать?

— Давай до Казани.

— Куда?

— До Казанского вокзала. Не знаешь, что ли?

— Знаю.

Трое мужчин: двое с еще не отросшими волосами, а третий с короткой стрижкой, стояли тесно, плечом к плечу и время от времени ржали. На уровне их голов, на бетонной ступеньки стояла недопитая бутылка водки и маленький магнитофон, и редкие прохожие, спускающиеся здесь, старались как можно быстрее проскочить мимо.

Дело в том, что в центре этого треугольника стояла инвалидная коляска, и в ней сидел подросток. С закрытыми глазами он курил дешевую папиросу, выпуская дым с особым запахом.

— Теперь давай, Каток, отрабатывай, — сказал мужчина, включая магнитофон. И гул улицы перекрыли звуки тяжёлого рока.

Мальчик, не открывая глаза, стал дергаться, как в припадке, подпрыгивая в инвалидной коляске.

Вокруг него постепенно собрались люди. Многие, только взглянув, сразу уходили, но некоторые оставались. Кто-то стал подсвистывать, кто-то хлопать и гикать. Мальчик же, разойдясь, и с силой опершись о подлокотники кресла руками, вывалился на асфальт и стал имитировать брейк.

Медведев растолкал толпу, пробираясь в центр. Даже на лице его отразилось то дикое чувство злобы и ненависти, которое он сейчас испытывал.

— Разойдитесь. — и он с силой опустил руку на плечо мужчины с короткой стрижкой. — Пойдем со мной, — сказал он металлическим голосом.

— Что? — мужчина не расслышал и обернулся, удивленно глядя в глаза капитану.

— Ты арестован, — и Медведев крепко взял его за локоть правой руки.

Мужчина рванулся, и тогда Медведев заломил ему руку назад чисто милицейским приемом.

Толпа вокруг стала рассасываться.

— Милиция, что ли? — говорили люди и старались быстрее уйти.

— Атас, братки! — закричал с визгливыми нотками Газ, перекрывая грохот музыки. — На помощь, он один!

Это придало скорость толпе, и вскоре возле лестницы остались: Медведев, выворачивающий руку Газу, и подросток, все еще извивающийся под грохот музыки.

— Тварь, мусор… — уже визжал Газ, пока Медведев, заломив ему руку так, что он не способен был сопротивляться, доставал из внутреннего кармана куртки мобильный телефон.

— Берегись, сзади, — сквозь грохот музыки закричал мальчишеский голос и раздался пронзительный свист.

Медведев резко шагнул вбок, рывком таща за собой Газа, и тут же обернулся. Наверху, на ступеньки, стоял мужчина в бейсбольной кепке и целился в него из револьвера. Выстрел грохнул, как удар железа по железу, запахло порохом и гарью. Пуля, предназначенная Медведеву, ударила в бетонную стену. Дернув руку Газа так, что он дико заорал и упал грудью на асфальт, Медведев прыгнул чуть в сторону и вперед, стараясь уйти от прицела.

И тут случилось не предвиденное. Стреляя, мужчина в кепке пошатнулся, сделал шаг лунатика и упал вниз, на асфальт, чуть ли не к ногам Медведева. И сверху на него упал маленький мальчик в грязной одежде.

Мужчина повернулся, приподнимаясь, и левой рукой вцепился в локоть мальчика, резко стаскивая его к своим ногам. Мальчик завизжал. Медведев с разгона ударил мужчину ногой в челюсть, потом в живот и, бросившись за падающим навзничь телом, вырвал из его руки оружие.

Тут же он поднял голову и увидел метнувшегося от лестницы человека. Ни один из двоих лежавших не способен был к сопротивлению. И Медведев, не задумываясь, бросился за бегущим, без разбега впрыгнув на верхнюю ступеньку. Бегущий, оглядываясь, с хода налетел на женщину с сумками, упал вместе с ней и не успел вскочить, как Медведев вывернул ему руки и поволок назад.

— Мент рваный, — скрипел тот зубами, рыча от бешенства.

Подтащив к спуску, Медведев резко ударил его по шее и толкнул вниз. Тот слетел вниз, перевернув пустую инвалидную коляску и врезавшись в асфальт.

Газ, согнувшись в три погибели, отходил мелкими шажками. Второй по-прежнему не шевелился. Спрыгнув вниз рядом с ним, Медведев кинулся за Газом и схватил его за шиворот, резким броском возвращая к двум лежавшим.

— Ну, мент, ну, рваный, ну… — Газ задыхался.

Медведев, переводя дух, оглядывался и только тут понял, что музыка стихла, лишь раздавалось скребущее царапанье пустой ленты, и еще у стены тихо поскуливал маленький мальчик. Медведев подошел к нему и присел рядом, стараясь не выпускать из поля зрения Газа.

— Что у тебя, Егор? — тихо спросил он, быстро и осторожно щупая его худенькие плечи.

— Руку, вот, — мальчик поднял на взрослого заплаканные глаза.

Медведев взял тоненькую руку в свою ладонь, быстро ощупал.

— Ой! — вскрикнул мальчик, когда пальцы Медведева коснулись запястья.

— Похоже на перелом, — Медведев уперся коленом в асфальт, достал из заднего кармана джинсов чистый носовой платок и быстро затянул им маленькое грязное запястье.

— Значит вот кто навел, — тихо и с хрипом говорил Газ. — Шнырок. Ну, я тебя достану.

Медведев оставил мальчика и легко поднявшись, шагнул к Газу. Тот, полусидя, проворно подался к стене.

— Атас, убивают!

— Запомни, мразь, если с этого мальчика упадет хотя бы волос, я тебя под такой пресс отправлю, что тебе и не снилось.

— Рваный…

Газ захлебнулся получив удар в пах, согнулся и съежился на холодном асфальте, обмякнув и застыв.

— Я же говорил, что мне хана, — со слезами проговорил мальчик и добавил, всхлипнув, — а я еще тебя спас от пули.

Медведев снова присел рядом с ним и обнял за плечи.

— Не бойся, сынок, ему лет 20 сидеть в строгаче. На суде ему, знаешь сколько накрутят.

— А к себе ты меня брать уже раздумал?

— Нет, конечно. Сейчас, только милицию вызову, — Медведев достал мобильный телефон и нажал на кнопку.

— Говорит капитан РУБОП Медведев. Вышлите наряд на перекресток…

Егор наклонился над своей коленкой и здоровой рукой дергал продранную дыру в спекшейся крови.

Убрав телефон, Медведев склонился к нему и увидел падающие на штаны крупные слезы.

— Потерпи, сынок, милиция скоро приедет.

Мальчик всхлипнул.

— Не отдавай меня в тюрьму, пожалуйста.

— В какую тюрьму? Я сдам этих, а тебя в больницу отвезу.

— В больнице, значит, бросишь?

Медведев легко взял худенькое маленькое тельце и поднялся с ним, прижимая его к себе.

— Я вот брюки из-за тебя порвал. Как я теперь в драных брюках жить буду?

— Значит, придется жить в драных, — Медведев прижал худенькие плечи к своей груди и засмеялся.

— Тебе хорошо скалиться. Ты взрослый и сильный, — мальчик всхлипнул, упираясь головой в плечо Медведева. — Скажи, а что ж ты их не стрелял из волына? — спросил он почти в ухо.

— А у меня его нет.

— Ты что, не мент что ли?

— Мент. Только я не всегда хожу с оружием.

— Теперь всегда ходи с волыном. А то сгинешь, как мама, и жить мне будет совсем не у кого.

Медведев снова рассмеялся.

Сдав милиции трех начавших приходить в себя мужчин и пистолет, он посадил мальчика в свою машину и повез в ближайшую больницу, где ему на руку положили гипс, обработали коленку и сделали прививку от столбняка.

Потом, заехав в кафе и купив на оставшиеся деньги гамбургер и маленькую бутылочку «Фанты», он отдал еду мальчику, оставшемуся в машине и поехал в управление.

— Тебе оставить? — жуя и прихлебывая, говорил мальчик, делая все одной рукой.

— Ешь.

— А ты же голодный поди. Ты же и поесть не успел.

— Ешь и молчи. А то поперхнешься.

Мальчишка рассмеялся. Он честно хотел оставить Медведеву половину гамбургера, но проглотил его весь, до последней крошечки и не заметил этого. Потом он долго кряхтел и сопел, поглядывая на Медведева и трогая здоровой рукой свой карман с наворованными деньгами, но решил не возвращать их: чтобы не признаваться в краже и чтобы иметь деньги на всякий случай, подразумевая под этим словом все, что угодно.

Загнав машину во двор и поставив под навес, Медведев вышел, обошел ее и поднял на руки мальчика. С гипсом, с забинтованной коленкой, а белый бинт видно было сквозь дыру в штанине, с пластырем на лбу, тот выглядел впечатляюще. Медведев понес его к небольшой боковой двери, но мальчик неожиданно обиженно проговорил, упираясь в его грудь здоровой рукой.

— Пусти, я сам умею ходить.

— Да? А я думал — разучился.

Медведев осторожно поставил ребенка на асфальтовую площадку. Тот тихо вскрикнул, подгибая ногу, схватился за руку взрослого и, когда тот уже хотел подхватить его, сердито сказал:

— Я сам.

Медленно они дошли до дежурной комнаты.

— Володя, тебя Кононов спрашивал. Ого. Это после какого боя? — парни повернулись, разглядывая мальчика и удивленно переводя взгляд на взрослого.

— Приглядите за ним, ладно?

— Конечно. А кто это?

— Один очень хороший человек.

— Понятно. Садись сюда, парень, будешь с нами кофе пить. Любишь кофе?

— Когда как. По настроению.

— Ого.

Кононов сидел в кабинете и писал, едва подняв голову на звук открывшейся дверь.

— Садись.

Медведев сел на стул.

— Сейчас мне звонили из ГУВД. Что ты там им за братскую помощь оказал?

— А. Быстро.

— Да не быстро. Ты взял рецидивиста Газина и Сидельникова с Париным. Двое последних числились в розыске. Кстати, ты помнишь Парина? Он кажется по делу Вострикова проходил. Потом еще бежал с отягощающими.

— Вот почему он показался мне знакомым.

— Оружие его?

— Его.

— А ты, как всегда, с голыми руками. Ох, капитан, капитан, поймаешь ты еще свою пулю.

Медведев молчал, разглядывая крышку стола.

От Кононова он прошел прямо в дежурку.

— Фирсов, останься за меня, — сказал он. — Я отпросился. Поехали, Егор.

Мальчик было вскочил, но тут же сел, сморщившись. Ему приятно было, что все с ним возятся, и он морщился даже больше, чем следовало бы.

Сидоренко быстро поднял его на руки.

— Ты тогда выводи машину, Володя. А я его вынесу.

— Хорошо.

Когда Сергей посадил мальчика на мягкое переднее сидение «Жигулей», и, обойдя машину, склонился к водителю, Медведев, ожидая, посмотрел в его напряженное лицо.

— Что ты хочешь делать? — неуверенно спросил он. — Мальчишка ведь бомж.

— Отвезу домой, — Медведев покосился на ребенка и вышел, оставив дверцу открытой.

— Я просто думал, Володь, когда мы с Диной поженимся, мы сможем взять его к себе. У тебя и так своих двое.

— Посмотрим.

Мужчины закурили. Мальчик с беспокойством заглядывал в дверь, следя за их лицами, ловя обрывки слов.

— Ты бы не подставлялся, а? — проговорил Сергей, выдыхая дым. — Долго ли получить пулю. Я вон, посмотрел ваш «Альбом Славы».

— Ладно, что мое, то мое. Мальчишке спасибо.

— Знаю. Он рассказал. Ты уже?

— Да. До вечера.

— До вечера. Кстати, у парнишки вши. Смотри, своих не перепугай.

Медведев кивнул и, быстро вернувшись, сел в машину.

— Что он сказал? — тревожно спросил мальчик.

— Это наше взрослое дело.

— Я не ребенок.

— Надеюсь, ты станешь им, когда отмоешься и переоденешься.

— Что, отвезешь меня в приют?

— Куда?

— Ну, в этот… В детскую тюрьму.

— Детдом?

— Угу.

Мальчик нахмурился.

— Лучше бы я тебя не спасал. Тебя бы застрелили, а у меня и рука и нога были бы целыми. Куда я теперь денусь, больной. Теперь меня, знаешь, как легко прихлопнуть, — мальчик, умытый в дежурке, всхлипнул и размазал зеленые сопли по щеке.

— Не бойся, я же сказал, что ты будешь жить со мной. Мы едем ко мне домой, а не в детдом. Успокойся. Только давай сначала заедем в парикмахерскую.

Денег у Медведева уже не было, и поэтому он поехал в ту парикмахерскую, в которой всегда сам стригся и где его обслуживали в долг. Похоже, там впервые увидели такие патлы, да еще и с жильцами, и всем видом показали, что делают свое дело только из огромного личного уважения.

Домой Медведев с Егором приехали к четырем часам. Валя увидела беспризорника и всплеснула руками. Володю она тут же отправила за одеждой, а Егора повела в ванную, где вылила целый пузырек шампуни, делая пенную воду. И все это только для того, чтобы замочить его.

Мальчика искупали, одежду выбросили в мусоропровод, и вот уже он, чистый и неожиданно белый, встречал Настю, Никиту и Максима. А вскоре пришел и Виктор, а за ним — Дина.

— Ого, у нас гости, — посмотрев на мальчика, удивился Виктор.

— Понимаешь, Вить, — начал Володя.

— А я его приемный сын, — выпалил Егор, указывая на него.

— Что? Ты что, Володь? Да у тебя у самого…

— Ладно, Вить. Егорка, иди к Насте, пригляди за Никиткой.

Мальчик не двигался, пока Максим, проходивший мимо, не утащил его под мышкой.

— Только немного потерпи, Вить, я получу следующую зарплату и сниму комнату.

— Тогда уже забирай и остальных.

— И заберу.

— И уматывай.

— И умотаю.

— Правильно. Серега вон с Диной уходят. Радик к дяде возвращается, ты еще уйдешь. Давайте уж, все убирайтесь. Макс, ты куда уйдешь? Эй, Макс.

— Отстань от мальчишки.

— Он мой сын! Макс!

Парень выглянул из своей комнаты.

— Давай, собирай манатки.

— Ага.

Максим спрятался за дверь.

— Вальку берите, не забудьте. Все катитесь, все. А я один останусь в десяти комнатах. Вот будет красота.

Его дернули за штанину. Он посмотрел вниз.

У его ног стоял маленький Никитка и показывал ему фигу, стоял важно, по взрослому, и фига у него получилась крепкая, настоящая, как у большого.

— Это что? — Виктор склонился.

— Фиг тебе, — выпалил мальчик и опрометью кинулся в детскую комнату.

А Виктор не удержался от хохота. За ним улыбнулся и Володя.

— Катись, катись, брат называется. Только знай, этого шкета я тебе не отдам. Понял?

— Понял.

— А что это за мальчишка? Твой внебрачный сын, что ли?

— Нет.

— Кто его отделал так? Бандитская пуля?

— Упал с лестницы. Понимаешь, Вить, он мать потерял на вокзале. Они из Таджикистана.

— Очередной подранок. Эх, братишка, братишка, ты не исправим.

— Может быть. Просто считай, что я его усыновил. Я ему обязан жизнью.

— Как это? Володь, ты что?

— Просто он толкнул человека, который в меня целился и упал с ним с лестницы.

— Свернешь ты себе шею, Володька.

— Поживем, увидим.

— Будь осторожнее, братишка. Если на меня плюешь, то хоть о детях подумай, их у тебя теперь трое.

— Ничего, ты воспитаешь.

— Хрен тебе. Всех в детдом отдам, слышишь? И Макса к ним в придачу.

Володя улыбнулся.

Позже всех приехали Сергей и Радик. Чистый, бритый наголо и одетый во все новое, Егор был неузнаваем, и Сергей даже присвистнул, глядя, как тот важно сидит за столом. Радик, уже зная судьбу этого мальчика, смотрел на него с сочувствием. Валя же старалась положить мальчику лучшие кусочки, и вообще, за столом за ним ухаживали наперебой.

А после ужина, когда со стола убрали, и мужчины ушли в гостиную и включили телевизор, Володя и Сергей закурили, остальные потянулись за пивом. Виктор чувствовал себя вполне счастливым. Он мирно беседовал с Радиком. Сергей о чем-то тихо переговаривался с Володей, а Максим потягивал свой единственный стакан пива и прислушивался к тем и другим, когда из детской раздался пронзительный визг и плач Насти.

Мужчины вскочили с мест и бросились туда.

В комнате, посередине, на толстом паласе, верхом на лежавшем Егоре сидела Настя и, плача в голос, била его книгой по голове, а тот только закрывался здоровой рукой. Никита прыгал вокруг них и визжал. Володя схватил дочь под мышки и оттащил, Виктор поднял Егора, а Сергей, как футболист, перехватил Никиту.

— Что случилось? Что такое? Сейчас всыплю всем троим! — закричал на детей Виктор.

Тут уже расплакался и Егор, у которого и без того дрожали губы.

— Ну-ка, замолчите все.

— Это он!

— Это она.

Настя прижалась к отцу, Егор вырывался из рук Виктора.

— Отвечайте!

— Я мыла посуду с Диной и тетей Валей.

— Молодец. Дальше.

— Я мыла посуду, а он…

— Она!

— Он испортил мои наклейки.

— Я их наклеил.

Валя, тоже прибежавшая на шум, махнула рукой и ушла к себе, чтобы прилечь.

— Он толкнул меня!

— Я не толкал, она лечит!

— Что? — Виктор в изумлении открыл рот, а Сергей притянул мальчика к себе.

— Успокойся, Жорик. И больше не говори таких слов. Тебя просто могут не понять.

Виктор, все еще державший Егора за плечи, выпустил его, и тот, рвущийся от него, отступил и шлепнулся на палас. Настя, прижимающаяся к отцу, стояла с таким видом, что мальчик отошел в дальний угол. И сел там, горько, горько расплакавшись. Именно сейчас он почувствовал себя бесприютным сиротой, одиноким в чужом и страшном мире. И напрасно Сергей и Радик присели возле него и стали утешать, напрасно Дина пыталась приласкать его. Егор рыдал и рыдал, дико завидуя девочке Насте, заявившей свои права на человека, к которому он привязался. Права не по заслугам, а по крови и рождению, и что стоят после этого его заслуги.

А Настя, вцепившись в отца, тоже плакала, больше деланно, с женскими протяжными вздохами и всхлипами.

Виктор наклонился к ней сзади, обнял.

— Пойдем смотреть телевизор. Сейчас будут твои любимые «Охотники».

Ребенок есть ребенок. Разжав руки, девочка позволила взять себя на руки и вынести в гостиную.

Тогда Володя подошел и, наклонившись, поднял Егора, держа его, словно маленького ребенка. Мальчик сначала отталкивал его, потом обнял за шею здоровой рукой и уткнулся в плечо, моча клетчатую домашнюю рубашку слезами и соплями. Продолжая держать мальчика, Володя сел с ним на низенький детский диванчик и посадил мальчика на свои колени, слегка отвернув от себя его руку, которая была в гипсе и впивалась в грудь.

Радик и Сергей сели рядом, по обе стороны, а Максим и Дина стали наводить в комнате порядок и Никита, уже успокоившись, начал им помогать, а больше — мешать.

— Не отдавай меня в детдом, — всхлипывал и просил Егор, бубня слова в плечо Володи. — Пожалуйста. Там все ходят в форме, и их бьют линейкой. Это тоже тюрьма, только для детей.