Радика взяли ведущим на ОРТ в новую программу «Через годы…», где он и его партнерша — Ксения Образцова, брали интервью у бывших спортсменов, певцов, писателей, артистов, сначала имевших какую-то известность, а потом сменивших профессию и всеми забытых. Получив первую зарплату, он хотел снять себе комнату, но Виктор стал отговаривать его. Тогда Радик предложил платить за квартиру ему. Виктор пригрозил за это спустить его с лестницы не смотря на боксерское прошлое и тяжелый вес. И Радик утешил себя, накупив домой продукты.
А однажды к нему в Останкино зашел Володя Медведев.
— Привет.
Радик, сидевший с Ксенией у телевизора и смотревший диск с записью, даже вскочил, протягивая руку.
— Привет. Какими судьбами?
— Да пришел объявление о розыске отдать. Как ты?
— Нормально. Вот, готовимся к передаче.
— Интересно.
— Познакомься, моя партнерша, Ксения. Ксюш, это мой друг, Володя.
— Очень приятно.
Девушка, симпатичная, с веселым, задорным лицом и, видимо, с таким же характером, пожала протянутую руку.
— Вы из милиции?
— Да.
— Объявления о розыске приносит только милиция.
— Логично.
Тут в комнату вбежала еще одна девушка, редкостно красивая даже для телевидения.
— Ребята, не займете…
Она осеклась и вгляделась в мужчину.
— Я вас где-то видела. Подождите… вы — спасатель. Вы лезли на 12 этаж, чтобы отпереть квартиру с запертым там ребенком.
— Нет. Ладно, Радик, я пойду.
— Стойте, — девушка обошла его, становясь перед ним. — Я — Алина Роднина. Это были вы, я же помню.
Медведев стал обходить ее, стараясь не глядеть ей в лицо.
— Нет, вы не сбежите. — Алина схватила его за рукав кожаной куртки. — Теперь я вспомнила. Вы работаете не спасателем, а в СНБ.
— РУБОП, — буркнул Медведев, стараясь вырвать руку.
— Вот именно. Значит — вы. Вы — добрый и сильный, моя мечта и прочее. Скажите, зачем вы тогда сбежали от меня.
— Мне нужно идти.
— Что, опять? Ну, так легко вам от меня не отделаться.
Радик и Ксения наблюдали за ними.
— Слушай, Алина, оставь человека в покое, — наконец сказала Ксения. — Радик, проводи Володю.
Парень с готовностью шагнул к другу.
— Я сама провожу его, не трудитесь, — поспешно сказала Алина. — Вам и правда нужно уходить?
Медведев выдавил из себя:
— Да.
— Тогда идемте, — Алина крепко вцепилась в руку Медведева и, выйдя с ним в коридор, спросила: — Вы сбегаете от меня?
— Я на работе, — буркнул Медведев.
— Это же самое вы мне говорили и в прошлый раз. Но сейчас вы от меня так легко не отделаетесь. К тому же, я теперь знаю, кто ваш друг. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», — торжественно процитировала Алина. — И еще, что тоже важно — где ты живешь, — она рассмеялась.
Медведев низко опустил голову и молчал, идя рядом с девушкой.
— Скажите, Володя, вам и на самом деле не приятно общаться со мной, — неожиданно тихо и серьезно спросила она. — Ответьте же.
— Нет, почему, — пробормотал Медведев после небольшой паузы.
— А если приятно, что же вы бежите от меня, словно я собираю налоги.
Медведев невольно засмеялся.
— Ну вот, видите, со мной можно разговаривать. Я даже шутить умею.
— Мне правда нужно идти.
— Володя, не обидитесь, что спрошу?
— Спрашивайте, — Медведев остановился, глядя на собеседницу.
— Вы не желаете пообедать со мной?
— Нет, — Медведев отвернулся и снова пошел по коридору.
— Конкретный ответ. Раньше мужчины так со мной не разговаривали. Неужели я набираю вес?
— Не знаю.
— Я сильно подозреваю, что вы — мой идеал. Сильный и добрый.
— Все, порезвились? — мрачно спросил Медведев.
— Я на работе и мне не до шалостей.
— Вот и я — на работе. Все. До свидания.
— Вот-вот. Мы еще встретимся.
— Надеюсь, что — нет, — Медведев вышел за дверь и пошел к стоянке.
Отпирая дверцу «Жигулей», он посмотрел на часы. Подходило время обеда, и он, сев за руль, вывел машину на дорогу.
На улице Трехгорный Вал, он остановился во дворе из четырех крупнопанельных домов, включил сигнализацию, запер машину и поднялся на третий этаж. Лифт в этом доме никогда не работал.
Дверь открыла маленькая худенькая женщина, состарившаяся раньше времени.
— Наташа дома? — спросил он.
— Дома. Где ж ей быть после вчерашнего. Идите, она у себя. Натах, к тебе твой пришел.
Медведев, не глядя больше на женщину, пошел в спальню, стукнул по закрытой двери. Щелкнул замок и дверь открылась. Заспанная и слегка отекшая женщина стояла в проходе, и остатки косметики делали ее лицо старше.
— Я не вовремя? — спросил Медведев, переступая порог.
— Лучше бы позвонил, — голос у Наташи был слегка сиплый. — Входи.
— У вас телефон отключен.
— Опять не заплатила, сука. Я же дала деньги. Пробухала, стерва.
— Сама шалава, — из-за двери раздался голос женщины.
Наташа бросилась было к порогу, но Медведев оттолкнул ее и запер дверь.
— Все равно она у меня получит. Давно набивается. Сейчас я приведу себя в порядок. Ты посиди, Володя, ладно. Вот журнал. Почитай пока.
Медведев сел в продавленное кресло, взял со столика яркую «Криминальную Газету».
— Давно не приходил. Я уже подумала, что другую нашел.
— Некогда было, — Медведев бросил газету на столик и взял упаковку детского теплого костюмчика Made in China.
— Что это?
Наташа оглянулась от зеркала.
— Положи, не открывай. Потом будет трудно назад собрать.
— Кому?
— Моему сыну. А ты что думал?
— Где он?
— У матери, в Харькове. Подружка завтра туда едет, я с ней отправлю.
Медведев покрутил в руке упаковку: вещь была совсем дешевая, прорезь воротника — совсем маленькая.
— Сколько?
— 100. В ларьке.
— Сколько ему лет?
— Год и три месяца.
Медведев положил упаковку на стол.
— Больше никто не пристает к тебе?
— Нет. Большое спасибо. Я уже думаю, может мне с тебя меньше брать, как с постоянного клиента.
— Со скидкой?
— Со скидкой.
Медведев встал, потянулся и стал расстегивать на куртке молнию. Наташа, решив, что вид ее стал вполне товарным, тоже поднялась, разглядывая его и улыбаясь.
— И как еще твоя жена не догадалась, что ты ко мне бегаешь? — проговорила она, стараясь, чтобы это казалось игривым.
— Не догадалась.
— Какой мужчина! Я просто балдею, — она приблизилась и стала помогать ему расстегивать рубашку. — Жена твоя наверное ревнует по страшному.
— Я тебе плачу деньги за то чтобы тебя трахать, а не слушать.
Наташа вздрогнула, как от удара, но тут же взяла себя в руки и засмеялась, а Медведев слегка покраснел из-за вырвавшихся слов.
Все остальное прошло, как обычно. Наташа обслуживала его вполне профессионально и старалась, чтобы ему было приятно, а Медведев же делал все быстро, просто потому, что ему это было нужно, а обеденное время подходило к концу.
Наташа сняла с него презерватив, стараясь показать, что ей это нравится. И потянулась к его лицу, поцеловать, но Медведев отвернулся. С некоторого времени он возненавидел, когда его целуют.
— Володя…
— Мне пора.
Наташа сама не понимала, что с ней. Может ей просто захотелось человеческого общения. Она поднялась, подавая ему рубашку.
— Когда ты снова придешь?
— Не знаю.
Медведев встал, стал заправляться и застегиваться.
— Володя.
— Ну?
— Ты думаешь, что если… Да, я проститутка. Только если ты пользуешься мной, зачем тогда меня презираешь!
— Я обязан это выслушивать?
— Володя.
— Ты всю ночь пила, вот сейчас и заговариваешься.
— А ты врешь, что совсем не пьешь! Выпиваешь, наверное, не меньше моего. Вы здесь, в России, все бухаете! И ты не имеешь права мной брезговать. Я только на той недели прошла все анализы. Вот сейчас я тебе покажу.
Медведев пошел к выходу. Наташа обернулась, бросилась за ним, схватила за руку.
— Нет, ты не уйдешь. Ты все прочитаешь. Вот идем, я тебе покажу.
Медведев, уже проклиная себя, что нарвался на пьяную, покорился.
— Вот, вот, вот и вот. Читай. Теперь скажи, можно мной брезговать?
— Я не брезгую тобой.
— Тогда почему ты не целуешься со мной?
Медведев посмотрел на ее поднятое кверху лицо, хотел уйти, но она повисла на шее и тянулась, тянулась. Медведев быстро наклонился, поцеловал ее в губы, оторвал ослабевшие руки, повернулся и пошел, бросив на стол приготовленные деньги, снова взглянул на детский костюмчик и торопливо перешагнул порог. В подъезде он сплюнул, вытер с губ яркое пятно губной помады: сначала ладонью, потом платком, снова сплюнул, брезгливо протер руки, швырнул платок в мусорный бак и пошел к своей машине.
Хотелось есть. Медведев посмотрел на часы. До конца обеденного перерыва оставалось совсем немного. И он решил купить каких-нибудь бутербродов и перекусить в кабинете.
Закусочная была рядом и, судя по рекламе, там предлагались гамбургеры, чисбургеры и пицца на вынос.
Заказав за прилавком два гамбургера «с собой», Медведев полез в карман за деньгами и тут почувствовал какое-то движение, резко повернулся, ощупывая карман и увидел мальчишку лет 10, выбегающего из закусочной. Денег в кармане не было. Медведев бросился за мальчишкой, выскочил за дверь. Мальчишка пересек тротуар, стараясь затеряться в толпе. Медведев помчался за ним и успел схватить за руку, выдернув чуть не из-под колеса машины, сворачивающей в узкий проход между домами.
Мальчишка присел, повис на руке, стараясь вывернуться, и когда это не удалось, деланно заплакал, протянув плаксивым голосом:
— Пусти, дяденька, пусти.
Он снова присел, весь съежился и что-то зазвенело об асфальт. Медведев, крепко держа его, быстро наклонился и поднял бритву.
— Это не моя! — завизжал мальчишка.
Карман у Медведева не был разрезан, но бритву он все-таки спрятал.
— Пошли, — встряхнул он мальчишку.
— Куда?
— В милицию. Мне с тобой некогда возиться.
— Отпустите пожалуйста. Ну, что я такого сделал?
Люди шли мимо, оглядывались и ничего не говорили. Чтобы обратить на себя внимания, мальчик закричал громче и заплакал уже вполне правдиво, со слезами.
Медведев потащил его назад, к стоянке.
— Эй, мужик, ты бы полегче разборки устраивал, хоть и отец, — начали сзади.
— Он не отец мне, — закричал поспешно мальчик.
— А кто же?
— На улице пристал.
— Эй.
Медведев обернулся. Мужчина подходил к нему напористым торопливым шагом.
— Погоди! Медведев? Из МУРа? — удивился он.
— Уже нет. РУБОП.
— Я из гор. прокуратуры. Помнишь? Михаил Пистунов.
— Помню.
Медведев сжал руку мальчика левой рукой, а правой пожал протянутую кисть.
— Что он натворил?
— Деньги по карманам таскает. Слушай, Миша, может отвезешь его в милицию? А то я спешу.
— Рад бы помочь. Мне нужно на объект ехать. Так что извини.
— Жаль.
— Мне тоже. Пока?
— Пока.
Медведев повернулся и повел мальчишку дальше.
— Мент что ли? — не очень уверенно проговорил мальчик.
— Мент.
— Вот непруха. Нарвался.
— Бывает, — останавливаясь перед машиной, отозвался Медведев.
Он отпер водительскую дверцу и втолкнул мальчика.
— Лезь, давай.
Мальчишка полез было к противоположной дверце, спеша открыть ее, но Медведев уже сидел рядом и пристегивал его ремнем безопасности.
— А наручники у тебя есть?
— Найду.
— Слышь, может отпустишь, а? Я тебе…
— Что ты мне?
— Ничего. Что ты ко мне прицепился?
Мальчишка был грязный, одетый в драную джинсовую курточку и простые шерстяные брючки, с волосами, торчавшими как у лохматой бесприютной дворняги.
— Слышь, а пистолет у тебя есть?
— Есть. Дернешься, пристрелю при попытки к бегству.
Мальчик вгляделся в него и притих, не зная, шутит он или угрожает. Потом снова зашевелился на своем месте.
— А что это рожа у тебя такая драная, — с отчаянием в голосе выкрикнул он.
— Какая есть.
И тут мальчишка расплакался уже всерьез, взахлеб и горько.
— Эй, — Медведев выключил газ и повернулся к нему всем корпусом. — Эй, как тебя звать?
— Егор.
— Жорик, что ли?
— Можно и Жорик. Мамка меня звала Егором.
— А почему «звала»? Где она сейчас?
— Пропала.
— Как это?
— Не знаю. Обыкновенно. Пропала и все. Как все люди пропадают.
— А с кем ты живешь тогда?
— С пацанами. Дяденька, ну пусти, пожалуйста. Ну, не дадут же тебе премию за то, что ты меня в тюрьму посадишь.
— А разве я собираюсь тебя в тюрьму сажать? Где ты живешь? Поехали, я отвезу тебя.
— Я же сказал, с пацанами. Не в квартире же.
Медведев, взявшись было за ключ зажигания, опять убрал руку.
— А где твои родители?
— Я же сказал — мать пропала.
— А отец?
— Тоже пропал. Еще до моего рождения.
— А где ты жил с матерью?
— На вокзале. Потом в подвале одном.
— Из СНГ что ли?
— Из Таджикистана.
— Тогда понятно. А что у тебя там за пацаны?
— Да разные. Местные тоже есть.
— И все по карманам?
— Кто как. Есть и побираются, если там пришибленные. У Газа не покосишь.
— А Газ — это кто?
— Он вор. Настоящий, который в законе.
— Вы ему деньги отдаете?
— Ну не себе же оставляем. Вот ты тоже странный.
— Покажи мне его.
— Ты что, дядя? Он же меня потом в страшных мучениях убивать станет. Он уже Федьку так разобрал: руку туда, ногу сюда.
— Убил что ли?
— Грохнул. Да он все равно пришибленный был, побирался на костылях. Потом вкозлил, и его пришибли окончательно.
— Давай, показывай, где он?
— Кто? Федька?
— Нет. Газ.
— Мне воздухом дышать еще не надоело.
— Послушай. Во-первых — я не из милиции. Во-вторых — ты мне просто покажешь его и все.
— А потом меня…
— Ты с ним больше не встретишься.
— Это как?
— Я тебя к себе заберу.
— Это как? Домой, что ли?
— Домой.
— Врешь.
— Правда.
— А если не покажу?
— Тогда отвезу тебя в милицию. На улице я тебя все равно не оставлю.
— Не хочу в милицию. Там людей под пресс пускают — Газ рассказывал.
— Тогда поехали, показывай.
— А если я тебе покажу, а ты меня потом кинешь?
— Я же обещал. Пойдешь ко мне жить.
— Слово железное?
— Железное.
— Я же боюсь.
Тут Медведев положил свою большую руку на худенькое плечо мальчика.
— Я буду все время с тобой и никогда тебя не брошу, я обещаю тебе это.
— А ты перекрестись.
— Я не умею, — Медведев смутился.
— Эх, ты. А Газ умеет. С таким шиком.
— Куда ехать?
— Давай до Казани.
— Куда?
— До Казанского вокзала. Не знаешь, что ли?
— Знаю.
Трое мужчин: двое с еще не отросшими волосами, а третий с короткой стрижкой, стояли тесно, плечом к плечу и время от времени ржали. На уровне их голов, на бетонной ступеньки стояла недопитая бутылка водки и маленький магнитофон, и редкие прохожие, спускающиеся здесь, старались как можно быстрее проскочить мимо.
Дело в том, что в центре этого треугольника стояла инвалидная коляска, и в ней сидел подросток. С закрытыми глазами он курил дешевую папиросу, выпуская дым с особым запахом.
— Теперь давай, Каток, отрабатывай, — сказал мужчина, включая магнитофон. И гул улицы перекрыли звуки тяжёлого рока.
Мальчик, не открывая глаза, стал дергаться, как в припадке, подпрыгивая в инвалидной коляске.
Вокруг него постепенно собрались люди. Многие, только взглянув, сразу уходили, но некоторые оставались. Кто-то стал подсвистывать, кто-то хлопать и гикать. Мальчик же, разойдясь, и с силой опершись о подлокотники кресла руками, вывалился на асфальт и стал имитировать брейк.
Медведев растолкал толпу, пробираясь в центр. Даже на лице его отразилось то дикое чувство злобы и ненависти, которое он сейчас испытывал.
— Разойдитесь. — и он с силой опустил руку на плечо мужчины с короткой стрижкой. — Пойдем со мной, — сказал он металлическим голосом.
— Что? — мужчина не расслышал и обернулся, удивленно глядя в глаза капитану.
— Ты арестован, — и Медведев крепко взял его за локоть правой руки.
Мужчина рванулся, и тогда Медведев заломил ему руку назад чисто милицейским приемом.
Толпа вокруг стала рассасываться.
— Милиция, что ли? — говорили люди и старались быстрее уйти.
— Атас, братки! — закричал с визгливыми нотками Газ, перекрывая грохот музыки. — На помощь, он один!
Это придало скорость толпе, и вскоре возле лестницы остались: Медведев, выворачивающий руку Газу, и подросток, все еще извивающийся под грохот музыки.
— Тварь, мусор… — уже визжал Газ, пока Медведев, заломив ему руку так, что он не способен был сопротивляться, доставал из внутреннего кармана куртки мобильный телефон.
— Берегись, сзади, — сквозь грохот музыки закричал мальчишеский голос и раздался пронзительный свист.
Медведев резко шагнул вбок, рывком таща за собой Газа, и тут же обернулся. Наверху, на ступеньки, стоял мужчина в бейсбольной кепке и целился в него из револьвера. Выстрел грохнул, как удар железа по железу, запахло порохом и гарью. Пуля, предназначенная Медведеву, ударила в бетонную стену. Дернув руку Газа так, что он дико заорал и упал грудью на асфальт, Медведев прыгнул чуть в сторону и вперед, стараясь уйти от прицела.
И тут случилось не предвиденное. Стреляя, мужчина в кепке пошатнулся, сделал шаг лунатика и упал вниз, на асфальт, чуть ли не к ногам Медведева. И сверху на него упал маленький мальчик в грязной одежде.
Мужчина повернулся, приподнимаясь, и левой рукой вцепился в локоть мальчика, резко стаскивая его к своим ногам. Мальчик завизжал. Медведев с разгона ударил мужчину ногой в челюсть, потом в живот и, бросившись за падающим навзничь телом, вырвал из его руки оружие.
Тут же он поднял голову и увидел метнувшегося от лестницы человека. Ни один из двоих лежавших не способен был к сопротивлению. И Медведев, не задумываясь, бросился за бегущим, без разбега впрыгнув на верхнюю ступеньку. Бегущий, оглядываясь, с хода налетел на женщину с сумками, упал вместе с ней и не успел вскочить, как Медведев вывернул ему руки и поволок назад.
— Мент рваный, — скрипел тот зубами, рыча от бешенства.
Подтащив к спуску, Медведев резко ударил его по шее и толкнул вниз. Тот слетел вниз, перевернув пустую инвалидную коляску и врезавшись в асфальт.
Газ, согнувшись в три погибели, отходил мелкими шажками. Второй по-прежнему не шевелился. Спрыгнув вниз рядом с ним, Медведев кинулся за Газом и схватил его за шиворот, резким броском возвращая к двум лежавшим.
— Ну, мент, ну, рваный, ну… — Газ задыхался.
Медведев, переводя дух, оглядывался и только тут понял, что музыка стихла, лишь раздавалось скребущее царапанье пустой ленты, и еще у стены тихо поскуливал маленький мальчик. Медведев подошел к нему и присел рядом, стараясь не выпускать из поля зрения Газа.
— Что у тебя, Егор? — тихо спросил он, быстро и осторожно щупая его худенькие плечи.
— Руку, вот, — мальчик поднял на взрослого заплаканные глаза.
Медведев взял тоненькую руку в свою ладонь, быстро ощупал.
— Ой! — вскрикнул мальчик, когда пальцы Медведева коснулись запястья.
— Похоже на перелом, — Медведев уперся коленом в асфальт, достал из заднего кармана джинсов чистый носовой платок и быстро затянул им маленькое грязное запястье.
— Значит вот кто навел, — тихо и с хрипом говорил Газ. — Шнырок. Ну, я тебя достану.
Медведев оставил мальчика и легко поднявшись, шагнул к Газу. Тот, полусидя, проворно подался к стене.
— Атас, убивают!
— Запомни, мразь, если с этого мальчика упадет хотя бы волос, я тебя под такой пресс отправлю, что тебе и не снилось.
— Рваный…
Газ захлебнулся получив удар в пах, согнулся и съежился на холодном асфальте, обмякнув и застыв.
— Я же говорил, что мне хана, — со слезами проговорил мальчик и добавил, всхлипнув, — а я еще тебя спас от пули.
Медведев снова присел рядом с ним и обнял за плечи.
— Не бойся, сынок, ему лет 20 сидеть в строгаче. На суде ему, знаешь сколько накрутят.
— А к себе ты меня брать уже раздумал?
— Нет, конечно. Сейчас, только милицию вызову, — Медведев достал мобильный телефон и нажал на кнопку.
— Говорит капитан РУБОП Медведев. Вышлите наряд на перекресток…
Егор наклонился над своей коленкой и здоровой рукой дергал продранную дыру в спекшейся крови.
Убрав телефон, Медведев склонился к нему и увидел падающие на штаны крупные слезы.
— Потерпи, сынок, милиция скоро приедет.
Мальчик всхлипнул.
— Не отдавай меня в тюрьму, пожалуйста.
— В какую тюрьму? Я сдам этих, а тебя в больницу отвезу.
— В больнице, значит, бросишь?
Медведев легко взял худенькое маленькое тельце и поднялся с ним, прижимая его к себе.
— Я вот брюки из-за тебя порвал. Как я теперь в драных брюках жить буду?
— Значит, придется жить в драных, — Медведев прижал худенькие плечи к своей груди и засмеялся.
— Тебе хорошо скалиться. Ты взрослый и сильный, — мальчик всхлипнул, упираясь головой в плечо Медведева. — Скажи, а что ж ты их не стрелял из волына? — спросил он почти в ухо.
— А у меня его нет.
— Ты что, не мент что ли?
— Мент. Только я не всегда хожу с оружием.
— Теперь всегда ходи с волыном. А то сгинешь, как мама, и жить мне будет совсем не у кого.
Медведев снова рассмеялся.
Сдав милиции трех начавших приходить в себя мужчин и пистолет, он посадил мальчика в свою машину и повез в ближайшую больницу, где ему на руку положили гипс, обработали коленку и сделали прививку от столбняка.
Потом, заехав в кафе и купив на оставшиеся деньги гамбургер и маленькую бутылочку «Фанты», он отдал еду мальчику, оставшемуся в машине и поехал в управление.
— Тебе оставить? — жуя и прихлебывая, говорил мальчик, делая все одной рукой.
— Ешь.
— А ты же голодный поди. Ты же и поесть не успел.
— Ешь и молчи. А то поперхнешься.
Мальчишка рассмеялся. Он честно хотел оставить Медведеву половину гамбургера, но проглотил его весь, до последней крошечки и не заметил этого. Потом он долго кряхтел и сопел, поглядывая на Медведева и трогая здоровой рукой свой карман с наворованными деньгами, но решил не возвращать их: чтобы не признаваться в краже и чтобы иметь деньги на всякий случай, подразумевая под этим словом все, что угодно.
Загнав машину во двор и поставив под навес, Медведев вышел, обошел ее и поднял на руки мальчика. С гипсом, с забинтованной коленкой, а белый бинт видно было сквозь дыру в штанине, с пластырем на лбу, тот выглядел впечатляюще. Медведев понес его к небольшой боковой двери, но мальчик неожиданно обиженно проговорил, упираясь в его грудь здоровой рукой.
— Пусти, я сам умею ходить.
— Да? А я думал — разучился.
Медведев осторожно поставил ребенка на асфальтовую площадку. Тот тихо вскрикнул, подгибая ногу, схватился за руку взрослого и, когда тот уже хотел подхватить его, сердито сказал:
— Я сам.
Медленно они дошли до дежурной комнаты.
— Володя, тебя Кононов спрашивал. Ого. Это после какого боя? — парни повернулись, разглядывая мальчика и удивленно переводя взгляд на взрослого.
— Приглядите за ним, ладно?
— Конечно. А кто это?
— Один очень хороший человек.
— Понятно. Садись сюда, парень, будешь с нами кофе пить. Любишь кофе?
— Когда как. По настроению.
— Ого.
Кононов сидел в кабинете и писал, едва подняв голову на звук открывшейся дверь.
— Садись.
Медведев сел на стул.
— Сейчас мне звонили из ГУВД. Что ты там им за братскую помощь оказал?
— А. Быстро.
— Да не быстро. Ты взял рецидивиста Газина и Сидельникова с Париным. Двое последних числились в розыске. Кстати, ты помнишь Парина? Он кажется по делу Вострикова проходил. Потом еще бежал с отягощающими.
— Вот почему он показался мне знакомым.
— Оружие его?
— Его.
— А ты, как всегда, с голыми руками. Ох, капитан, капитан, поймаешь ты еще свою пулю.
Медведев молчал, разглядывая крышку стола.
От Кононова он прошел прямо в дежурку.
— Фирсов, останься за меня, — сказал он. — Я отпросился. Поехали, Егор.
Мальчик было вскочил, но тут же сел, сморщившись. Ему приятно было, что все с ним возятся, и он морщился даже больше, чем следовало бы.
Сидоренко быстро поднял его на руки.
— Ты тогда выводи машину, Володя. А я его вынесу.
— Хорошо.
Когда Сергей посадил мальчика на мягкое переднее сидение «Жигулей», и, обойдя машину, склонился к водителю, Медведев, ожидая, посмотрел в его напряженное лицо.
— Что ты хочешь делать? — неуверенно спросил он. — Мальчишка ведь бомж.
— Отвезу домой, — Медведев покосился на ребенка и вышел, оставив дверцу открытой.
— Я просто думал, Володь, когда мы с Диной поженимся, мы сможем взять его к себе. У тебя и так своих двое.
— Посмотрим.
Мужчины закурили. Мальчик с беспокойством заглядывал в дверь, следя за их лицами, ловя обрывки слов.
— Ты бы не подставлялся, а? — проговорил Сергей, выдыхая дым. — Долго ли получить пулю. Я вон, посмотрел ваш «Альбом Славы».
— Ладно, что мое, то мое. Мальчишке спасибо.
— Знаю. Он рассказал. Ты уже?
— Да. До вечера.
— До вечера. Кстати, у парнишки вши. Смотри, своих не перепугай.
Медведев кивнул и, быстро вернувшись, сел в машину.
— Что он сказал? — тревожно спросил мальчик.
— Это наше взрослое дело.
— Я не ребенок.
— Надеюсь, ты станешь им, когда отмоешься и переоденешься.
— Что, отвезешь меня в приют?
— Куда?
— Ну, в этот… В детскую тюрьму.
— Детдом?
— Угу.
Мальчик нахмурился.
— Лучше бы я тебя не спасал. Тебя бы застрелили, а у меня и рука и нога были бы целыми. Куда я теперь денусь, больной. Теперь меня, знаешь, как легко прихлопнуть, — мальчик, умытый в дежурке, всхлипнул и размазал зеленые сопли по щеке.
— Не бойся, я же сказал, что ты будешь жить со мной. Мы едем ко мне домой, а не в детдом. Успокойся. Только давай сначала заедем в парикмахерскую.
Денег у Медведева уже не было, и поэтому он поехал в ту парикмахерскую, в которой всегда сам стригся и где его обслуживали в долг. Похоже, там впервые увидели такие патлы, да еще и с жильцами, и всем видом показали, что делают свое дело только из огромного личного уважения.
Домой Медведев с Егором приехали к четырем часам. Валя увидела беспризорника и всплеснула руками. Володю она тут же отправила за одеждой, а Егора повела в ванную, где вылила целый пузырек шампуни, делая пенную воду. И все это только для того, чтобы замочить его.
Мальчика искупали, одежду выбросили в мусоропровод, и вот уже он, чистый и неожиданно белый, встречал Настю, Никиту и Максима. А вскоре пришел и Виктор, а за ним — Дина.
— Ого, у нас гости, — посмотрев на мальчика, удивился Виктор.
— Понимаешь, Вить, — начал Володя.
— А я его приемный сын, — выпалил Егор, указывая на него.
— Что? Ты что, Володь? Да у тебя у самого…
— Ладно, Вить. Егорка, иди к Насте, пригляди за Никиткой.
Мальчик не двигался, пока Максим, проходивший мимо, не утащил его под мышкой.
— Только немного потерпи, Вить, я получу следующую зарплату и сниму комнату.
— Тогда уже забирай и остальных.
— И заберу.
— И уматывай.
— И умотаю.
— Правильно. Серега вон с Диной уходят. Радик к дяде возвращается, ты еще уйдешь. Давайте уж, все убирайтесь. Макс, ты куда уйдешь? Эй, Макс.
— Отстань от мальчишки.
— Он мой сын! Макс!
Парень выглянул из своей комнаты.
— Давай, собирай манатки.
— Ага.
Максим спрятался за дверь.
— Вальку берите, не забудьте. Все катитесь, все. А я один останусь в десяти комнатах. Вот будет красота.
Его дернули за штанину. Он посмотрел вниз.
У его ног стоял маленький Никитка и показывал ему фигу, стоял важно, по взрослому, и фига у него получилась крепкая, настоящая, как у большого.
— Это что? — Виктор склонился.
— Фиг тебе, — выпалил мальчик и опрометью кинулся в детскую комнату.
А Виктор не удержался от хохота. За ним улыбнулся и Володя.
— Катись, катись, брат называется. Только знай, этого шкета я тебе не отдам. Понял?
— Понял.
— А что это за мальчишка? Твой внебрачный сын, что ли?
— Нет.
— Кто его отделал так? Бандитская пуля?
— Упал с лестницы. Понимаешь, Вить, он мать потерял на вокзале. Они из Таджикистана.
— Очередной подранок. Эх, братишка, братишка, ты не исправим.
— Может быть. Просто считай, что я его усыновил. Я ему обязан жизнью.
— Как это? Володь, ты что?
— Просто он толкнул человека, который в меня целился и упал с ним с лестницы.
— Свернешь ты себе шею, Володька.
— Поживем, увидим.
— Будь осторожнее, братишка. Если на меня плюешь, то хоть о детях подумай, их у тебя теперь трое.
— Ничего, ты воспитаешь.
— Хрен тебе. Всех в детдом отдам, слышишь? И Макса к ним в придачу.
Володя улыбнулся.
Позже всех приехали Сергей и Радик. Чистый, бритый наголо и одетый во все новое, Егор был неузнаваем, и Сергей даже присвистнул, глядя, как тот важно сидит за столом. Радик, уже зная судьбу этого мальчика, смотрел на него с сочувствием. Валя же старалась положить мальчику лучшие кусочки, и вообще, за столом за ним ухаживали наперебой.
А после ужина, когда со стола убрали, и мужчины ушли в гостиную и включили телевизор, Володя и Сергей закурили, остальные потянулись за пивом. Виктор чувствовал себя вполне счастливым. Он мирно беседовал с Радиком. Сергей о чем-то тихо переговаривался с Володей, а Максим потягивал свой единственный стакан пива и прислушивался к тем и другим, когда из детской раздался пронзительный визг и плач Насти.
Мужчины вскочили с мест и бросились туда.
В комнате, посередине, на толстом паласе, верхом на лежавшем Егоре сидела Настя и, плача в голос, била его книгой по голове, а тот только закрывался здоровой рукой. Никита прыгал вокруг них и визжал. Володя схватил дочь под мышки и оттащил, Виктор поднял Егора, а Сергей, как футболист, перехватил Никиту.
— Что случилось? Что такое? Сейчас всыплю всем троим! — закричал на детей Виктор.
Тут уже расплакался и Егор, у которого и без того дрожали губы.
— Ну-ка, замолчите все.
— Это он!
— Это она.
Настя прижалась к отцу, Егор вырывался из рук Виктора.
— Отвечайте!
— Я мыла посуду с Диной и тетей Валей.
— Молодец. Дальше.
— Я мыла посуду, а он…
— Она!
— Он испортил мои наклейки.
— Я их наклеил.
Валя, тоже прибежавшая на шум, махнула рукой и ушла к себе, чтобы прилечь.
— Он толкнул меня!
— Я не толкал, она лечит!
— Что? — Виктор в изумлении открыл рот, а Сергей притянул мальчика к себе.
— Успокойся, Жорик. И больше не говори таких слов. Тебя просто могут не понять.
Виктор, все еще державший Егора за плечи, выпустил его, и тот, рвущийся от него, отступил и шлепнулся на палас. Настя, прижимающаяся к отцу, стояла с таким видом, что мальчик отошел в дальний угол. И сел там, горько, горько расплакавшись. Именно сейчас он почувствовал себя бесприютным сиротой, одиноким в чужом и страшном мире. И напрасно Сергей и Радик присели возле него и стали утешать, напрасно Дина пыталась приласкать его. Егор рыдал и рыдал, дико завидуя девочке Насте, заявившей свои права на человека, к которому он привязался. Права не по заслугам, а по крови и рождению, и что стоят после этого его заслуги.
А Настя, вцепившись в отца, тоже плакала, больше деланно, с женскими протяжными вздохами и всхлипами.
Виктор наклонился к ней сзади, обнял.
— Пойдем смотреть телевизор. Сейчас будут твои любимые «Охотники».
Ребенок есть ребенок. Разжав руки, девочка позволила взять себя на руки и вынести в гостиную.
Тогда Володя подошел и, наклонившись, поднял Егора, держа его, словно маленького ребенка. Мальчик сначала отталкивал его, потом обнял за шею здоровой рукой и уткнулся в плечо, моча клетчатую домашнюю рубашку слезами и соплями. Продолжая держать мальчика, Володя сел с ним на низенький детский диванчик и посадил мальчика на свои колени, слегка отвернув от себя его руку, которая была в гипсе и впивалась в грудь.
Радик и Сергей сели рядом, по обе стороны, а Максим и Дина стали наводить в комнате порядок и Никита, уже успокоившись, начал им помогать, а больше — мешать.
— Не отдавай меня в детдом, — всхлипывал и просил Егор, бубня слова в плечо Володи. — Пожалуйста. Там все ходят в форме, и их бьют линейкой. Это тоже тюрьма, только для детей.