Молодая женщина сидела со своей маленькой дочкой на диване. Ее прямые белокурые волосы были собраны сзади в короткий хвост. Лицо правильной овальной формы выглядело юным и наивным, но твердо очерченные губы уже научились горько сжиматься, а в голубых, как яркое безоблачное небо, глазах, застыл невысказанный вопрос. Девочка была похожа на мать, но по-детски пухленькая, нежная и невинная. Даже белые совсем, тоненькие волосы ее были собраны в такой же хвостик, затянутый разноцветными резинками. Мать и дочка тесно обнялись и смотрели по телевизору двухчасовые «Вести», шедшие по ОРТ.

— … «ЧП» произошло в воинской части города N…ска, — говорила девушка-диктор. — Солдат-первогодок Андрей Коренев ударил офицера и, вооружившись автоматом, бежал. Была поднята по тревоге патрульная команда, но поиск рядового ничего не дал. Он исчез, растворился в кривых улочках старого города…

— Мама, а ты поедешь в N…ск? — спросила четырехлетняя девочка, глядя с дивана, как на экране мечутся силуэты, живо иллюстрируя слова диктора.

— Нет, — женщина встала и нервно прошла к окну, выходящему на застекленную веранду. Там она поправила легкий тюль, и раздвинула шире плотные портьеры, сшитые из бархата.

— Правильно, не езди. Там люди растворяются. А ты куда поедешь?

— В Москву.

— А что скажешь папе? Не забудешь сказать, чтобы купил мне огромную куклу, которая поет, и велосипед?

— Нет.

— Я соскучилась.

— Правильно, котик, и я тоже.

Женщина села рядом с дочкой, подобрала ноги и, обняв ее, прижалась щекой к пухленькой детской щечке. Городские дети не бывают румяными, но и бледной девочка не казалась: легкий летний загар покрывал ее нежное личико. Мать и дочь замерли, обнявшись, и были они сейчас удивительно похожи: красивая молодая женщина и ее маленькая копия.

— …В оперативном порядке было поднято подразделение ОМОНа. Кровавый след привел их в магазин 417 К…кого района, торгующий мехом. Коренев, войдя в сговор с тремя преступниками, двое из которых находились во всероссийском розыске и используя свой автомат, совершил дерзкое ограбление, изъяв деньги и товар на сумму в три миллиона российских рублей. При этом был тяжело ранен владелец этого магазина, а продавец избит и связан.

— Меня ударили чем-то тяжелым по голове, а когда я очнулся, то лежал в темноте рядом с Артемьевым. Я еще подумал тогда, что он умер…

— Чем была нанесена рана?

— Ножом. Такой финский нож с выскакивающим лезвием. Они у нас и личные вещи забрали. Ну, например, мобильный телефон. Мой лично стоит 500 зеленых.

— Преступникам не удалось уйти далеко. Грибниками было обнаружено три трупа с огнестрельными ранами. Так рядовой Коренев избавился от своих подельщиков и один завладел украденным…

— Бабуля пришла! — закричала девочка, которой уже наскучила передача, потерявшая прелесть новизны. Все внимание ее переключилось на бабушку, открывшую дверь своим ключом и теперь разувающуюся в тесной прихожей.

— Беги к ней.

— Бабуля!

— Моя деточка! Одуванчик мой, — бабушка, в отличии от своей дочери была темноволосая. Волосы ее, собранные в пучок на затылке, тронула седина. Крупная и плотная, с твердым, прямоугольным лицом, на котором отражались все невзгоды ее жизни, женщина все-таки когда-то была такой же милой и нежной, как ее дочь.

— Купила конфеты?

— Конечно. Возьми сумку, Ольга, разбери.

Та послушно взяла у матери сумку и пластиковый пакет и пошла на кухню, а внучка все еще крутилась возле любимой бабули.

— Ольга, слышь, — крикнула та, обнимая одной рукой внучку, а другой — держась за косяк. — Ольга, достань там, в целлофане, носки, мы забыли купить. Мне за ними даже возвращаться пришлось по такой жаре.

— Спасибо, мам.

Но та уже не слушала. Она достала из кармана своей юбки два леденца и угощала ими внучку. Она нервничала, переживая разлуку с дочерью, и скрывала это за резкостью, почти грубостью.

Дочь понимала это. Отложив в сторону носки, она подошла к матери, обувающей домашние шлепанцы, и обняла ее.

— Ну ладно, мам. Может мне не ездить?

— То есть как это. Ты уже и билет купила.

— Сдам.

— А зачем же квартиру продала? Бегала, сколько бумаг оформила, сколько денег потратила. А нервы, — она со вздохом опустилась на диван, и дочь ее уселась рядом, прижавшись к ней.

— Ох, мама.

— Вот тебе и мама. Отпуск без содержания тебе дали? Вот и радуйся. За три месяца всю Россию объехать можно.

— А как же вы?

— Не беспокойся, не умрем. Только я смысла в этом не вижу.

— Ну, мама!

— Вот тебе и мама. С самой зимы от него ни слуху, ни духу, а ты готова на край света бежать за ним. Он на твой день рождения поздравил тебя? Хотя бы позвонил по телефону, сказал что, и то приятно.

— Значит, не мог.

— Не «не мог», а не хотел. Он там себе другую нашел, нужна ты ему. Плевали они сейчас на жен и детей.

— Мама, Витя любит нас!

— Да уж, конечно.

— Не надо, мам, опять поссоримся, — Ольга рывком отстранилась от матери и села в угол дивана.

— Да уж, конечно.

— Все, хватит.

Ольга вскочила и начала бегать по комнате. Маленькая дочка ее, занятая конфетами, теперь подняла голову и, не понимая, не шевелилась в своем кресле, куда она уселась есть лакомства.

— Мама, ну пойми, — продолжала Ольга нервно, — Витя никогда не обманет нас и не предаст, он любит Иришку, любит меня, мы его жизнь, он сам всегда говорил это.

— Говорил… Они сейчас все говорят. То звонил каждую неделю, а то как отрезало. А писем ты ему уже сколько послала до востребования. Сотку его украли, как же.

— Вот именно, мама. Он же сказал в последний раз, что нашел себе денежную работу и надеется купить нам маленький домик под Москвой уже в этом году.

— Ну да, как же. А после этого даже с днем рождения не поздравил.

— Он заболел или что-то случилось, не знаю. Я чувствую, мама, что он в беде. Я просто должна ехать к нему, я обязана, мам, иначе, я — просто сволочь. Да что это ко мне это слово пристало.

— Ладно, ладно, езжай, мне-то что. Вон твой билет. И сумку ты собрала. Давай, езжай. В беде, как же. В такой же беде, как Гулькин муж или Нелин зять. Вот как. Господи, скорее бы все это кончилось.

Кончается все. Кончилось и расставание. Пришло время прощания, и в понедельник после обеда Ольга вышла из дома, неся в руке небольшую клеенчатую дорожную сумку весом восемь с половиной килограммов. Мать не провожала ее, оставшись дома с внучкой, так попросила Ольга.

— Мама, мама, — кричала с балкона Иришка. — обязательно разыщи папу. Мама! Я его очень люблю!

Ольга тоже любила своего мужа. Полгода безвестности, прошедшие после звонка Вити, дались ей нелегко. Она писала письма, но письма возвращались назад. Она звонила, но по этому номеру ей ответил другой человек. На прежней квартире его никто не видел. Он нигде не появлялся, а точнее выяснить было невозможно. Последнего адреса Вити Ольга не знала, муж поселился там перед Новым годом. А потом он просто исчез.

Думая об этом, Ольга сидела в зале ожидания на жесткой скамье, обтянутой дерматином.

— Девушка.

Ольга вздрогнула от неожиданности и подняла голову. В наше время так обращаются ко всем особам женского пола, выглядящим достаточно молодо, и плевать, что у очередной девушки на днях родился первый внук. Да и как к ней обращаться, не бабушка же.

Перед Ольгой стояла женщина лишь немногим старше ее самой, полная брюнетка, одетая строго и по-деловому, и с ярким гримом на квадратном лице. Толстые люди обычно выглядят добродушно, но она: может быть из-за очень крупного носа и маленьких глаз, или из-за из большого рта с резко очерченными губами и тяжелого подбородка, казалась грубой и высокомерной. Ольгу удивило, что такая женщина сама заговорила с ней.

— Девушка. Простите, что беспокою. Скажите, это весь ваш багаж?

— Да, — Ольга не могла понять, что от нее надо, поэтому удивленно и немного настороженно глядела на неожиданную собеседницу.

— Вы не поможете нам? У нас лишний груз, понимаете? Вы не запишите сколько-нибудь на себя?

— Зачем? — глупо спросила Ольга, и женщина стала терпеливо объяснять.

— Ну, я же вам сказала: у нас много вещей, а на человека положено 5 килограмм ручной клади кроме багажа. У нас сильный перебор, понимаете?

— Да.

— А как у вас насчёт багажа?

— Никак.

— То есть — нет?

— Да, нет.

— Тогда запишете на себя наш? Вы не волнуйтесь, если будет перебор, заплатим мы.

Ольга, не найдя, что ответить, кивнула.

— Андрей, Андрей, — закричала женщина, но на зов к ней подбежали два мальчика 8 и 12 лет. — Где папа?

— Идет.

— Вот он. Папа.

— Папа.

Мальчики кричали и подскакивали на месте. Но женщина не обращала на них внимания. Она нетерпеливо ждала приближения лысеющего шатена, невысокого и пухлого, с пивным животиком, рельефно выпирающим под легкой рубашкой. Это был добродушный стоик. «Я перенесу все», — было написано на его круглом лице интеллектуала и карие, грустные глаза подтверждали это.

— Быстрее иди, Андрей, — громко позвала она и уже тихо добавила: — Двигаешься, как черепаха. Мамаша не отойдет от вещей?

— Нет, нет, не беспокойся.

— Тебя дождешься, уф. Я вся измоталась. Вот девушка берет на себя наш багаж.

— Весь?

— Да нет же, конечно. Что за странный вопрос. Помоги ей сдать нашу клеенчатую сумку и связку одеял. Там даже меньше двадцати килограмм, но все равно будь рядом, они там перевешивают. Если что, доплатишь. Только, ради Христа, не спорь с ними.

— Я и не собирался.

Судя по всему, Андрей вообще ни с кем не спорил. И несмотря на то, что их все же обвесили, он даже и глазом не моргнул, стоически заплатив за перевес.

Так получилось само собой, что Ольга примкнула к этой семье и держалась с ними, разговаривая и шутя все время, пока не подали трап к самолету. Их было пятеро: трое взрослых и двое детей, и все они были очень общительны. А Ольга страдала от одиночества, потому что первая никогда не знакомилась — мешали комплексы, жившие в ней с детства. Только в самолете она рассталась со своими новыми знакомыми, потому что их места оказались в разных концах салона. И то мальчишки дважды прибегали к ней: с книжкой кроссвордов и кислыми леденцами от тошноты. Место ей досталось у окна, а рядом сел коренастый мужчина, черноволосый, кареглазый, похожий на узбека, но было в нем что-то неуловимое, приближающее его к белой расе.

«Метис, наверное», — подумала Ольга, стараясь не показывать, что интересуется им. Но он почувствовал это или просто сам обратил на Ольгу внимание. Едва только самолет взлетел в воздух, и пассажиры с облегчением расстегнули ремни безопасности, он повернулся ней и сказал:

— Ну, поехали. Бисмиллох рахим… Вы не боитесь летать на самолётах?

— Не знаю, — ответила Ольга. — Я не задумывалась. Я лечу в первый раз.

— Правда? Новые ощущения? И как?

— Не знаю.

— Вы в школе были отличницей?

— Не знаю… То есть нет, — Ольге рассмеялась. — А почему вы спросили?

— По принципу: я знаю то, что ничего не знаю. Это как вы помните, сказал очень умный человек.

— Кто?

— Теперь я не знаю.

Ольга засмеялась, мужчина — тоже.

— Меня, кстати, зовут Тимур, а вас?

— Ольга, — ответила она и подумала, что не ошиблась: большинству полукровок родители дают имя Тимур.

— По делам летите или как?

— К мужу.

— А я бизнесмен.

Ольга кивнула и, и заметив выжидательное выражение на его лице, подумала, что если он рассчитывает на восхищение с ее стороны, то не дождется, и из упрямства постно посмотрела в иллюминатор.

— Приходится делать деньги, как этого требует современная жизнь. И лучше в баксах.

«Продает, наверное, арбузы, а ставит из себя банкира», — подумала Ольга.

Тимур, видя, что она продолжает смотреть в иллюминатор, решил сменить тему.

— Вы очень наивная девушка, — сказал он, удобнее усаживаясь в кресле.

— Почему еще?

— Вы согласились записать на себя багаж совершенно незнакомых людей. А что, если там контрабанда? Например: наркотики.

— Глупость какая-то.

— Нет, не глупость. А вы знаете, что наркотики зашивают в мягкие игрушки и отдают детям, чтобы те пронесли их через таможню.

— Я же не ребенок.

— По наивности вам 5 лет.

— Неправда. И в конце концов, я же прошла таможню.

— Это ничего не значит. Ферганские таможенники единственное, что умеют, это брать взятки. Так что, говоря по-крупному, вы ничего не прошли. Все это вам еще предстоит.

— Глупости. Почему вы мне это говорите.

— Просто я вас предупреждаю.

— Вы милиционер?

— Нет. Я же сказал вам, что я бизнесмен.

— А, по-моему, надо верить людям.

— Мне кофе с лимоном.

Ольга удивленно взглянула на собеседника. Возле сидения стояла длинноногая, длиннорукая красавица стюардесса и держала за ручки раздаточный столик, который катила перед собой.

— А что вы будете? — обратилась она к Ольге.

— Ничего.

— Хорошо. Скоро принесу ужин.

— Спасибо, — ответила Ольга.

Стюардесса ушла. Ольга смотрела ей в след, размышляя, почему на такие работы берут только высоких девушек. Она же сама была весьма среднего роста и ноги ее росли не из ушей. Ольга давно не интересовалась, какое она производит впечатление на мужчин. Для Вити она была хороша и такая. И тут же она, совершенно не задумываясь, взглянула на Тимура, притихшего на своем сидении. Тот пил кофе. Делал это он сосредоточенно, торопливо, мелкими глотками отхлебывая горячий напиток и тут же облизывая холодный кусок лимона. Сопел он, как ребенок, страдающий насморком. Ольге стало неприятно, и она отвернулась, глядя сквозь стекло на чернеющее вокруг небо.

Тимур тем временем закончил, отставил на подлокотник чашку и вытерся носовым платком.

— В жизни есть две радости, милая Оля: это хорошее кофе и красивая девушка. А вы зря отказались, это российский лайнер, здесь заваривают кофе конкретно.

«А лимон слопал с кожурой», подумала Ольга.

Все-таки она беспокоилась. А вдруг и правда в багаже, который она на себя записала, есть наркотики. Тимур понял ее чувства и постарался подогреть их, так что к тому времени, когда стюардесса принесла ужин, Ольга вся извелась и чисто по-женски накинулась на еду, хотя, казалось бы, ей было не до этого.

Тимур посмеивался и уверял ее, что такие услуги оказывают за деньги. Ольга об этом заботилась меньше всего, и он на каждой фразе повторял, что бескорыстность — это отжившая глупость. И тут же начинал хвастать своей платежеспособностью и широтой души. Ольга слушала его, и постепенно ее настороженность и недоверчивость начинали слабеть. Тимур явно упражнялся в имидже хорошего мальчика, и это ему удавалось. Стюардесса унесла пустые тарелки и у Ольги, сытой и спокойной, изменилось настроение. В конце концов, найти разговорчивого попутчика, это тоже удача, особенно для человека с таким характером, как у нее.

Ольга расслабилась и уже не заметила, как Тимур, перестав хвалить свою особу, переключился на нее.

— Но это же не реально, Оля, — говорил он, узнав, почему она летит в Москву. — Он конкретно забыл тебя.

— Нет. Он болеет или еще что. С ним случилась беда.

— Да какая же?

— Ну, не знаю. Может он в больнице.

— Вот еще. Почему же тогда не звонит. У всех сейчас при себе мобильные телефоны.

— Потерял. Украли. Не знаю. Случилось несчастье, он потерял память.

— Я пас. Я сам, милая Оля, часто теряю память. Для жены. Послушай, милая моя, тебе нужно думать о себе, о том, как жить. Тебе нужна помощь, нужно на кого-нибудь опереться. — При этом он интимно тронул ладонью ее круглое колено под тонкой брючиной.

Ольга рывком убрала ногу, повернулась к нему и медленно проговорила:

— Знаете, что я сейчас подумала? Я позвоню домой, а дочка спросит меня: мама, ты нашла папу? И если вы сказали правду, что я отвечу?

— Да, — сочувственно ответил Тимур, усаживаясь поглубже на сидении и откидываясь на спинку. — Страдают всегда дети.

Ольга больше не слушала своего соседа. Молодая женщина думала о муже. И первый раз страх сжал ее сердце. Ольга отвернулась к иллюминатору и долго смотрела на синее небо и белые облака, ни о чем не думая. Витя был старше ее на два года. Они познакомились на заводе. Ольга работала лаборантом, а Витя перевелся с другого производства начальником смены, и страшно гордился этим. Ольгу сразу предупредили, что этот начальник, самый молодой и неженатый, ужасный бабник. Но Витя увидел ее и больше уже ни на кого не обращал внимания. Вскоре Ольга забеременела, и молодые расписались, тихо и без особого торжества. Родных у Вити не было, он один жил в двухкомнатной квартире, оставшейся у него от родителей. Мужем он был любящим, отцом — заботливым, не отходил от жены, а когда она родила, сам стирал пеленки. И даже ревновать его было не к кому, вся его прошлая жизнь осталась в старом цехе. Молодая семья была бы счастлива, но Вите, работавшему на заводе, где зарплату выдавали с задержкой, трудно было содержать жену и ребенка одному. Ольга вышла на работу, когда Иришке исполнился год, но это не улучшило их финансовое положение. Жизнь дорожала, зарплата обесценивалась, а нужно было есть и одеваться. Семейный бюджет трещал по швам. И тогда Витя решил ехать в Россию на заработки с надеждой когда-нибудь осесть там и вызвать к себе семью.

И вот уже с полгода от него нет никаких вестей. Хозяева дома в Подмосковье, где он с другими гастар байтерами снимал комнату, ответили на ее письмо: муж съехал, а куда, они не знают. Работу он тоже сменил, а где сейчас работает, неизвестно. Друг же его остался на прежнем месте и ничего о нем не знал.

— Он болен, он в беде, — твердила себе Ольга, но мелкая гадкая мыслишка в мозгу шептала: «Он бросил тебя и нашел другую».

И Ольга все время вспоминала его первую характеристику: бабник.

Тимур что-то говорил, пытаясь привлечь ее внимание, но Ольга не слушала. Три часа назад она перечеркнула всю свою жизнь и перевернула чистую страницу. И никакой гороскоп в мире не способен был ответить на вопрос: что будет дальше. Первый раз в жизни Ольге стало по-настоящему страшно.

Тем временем самолет пошел на посадку. Пассажиры пристегнули ремни. Самолет затрясся, подпрыгнул и помчался по посадочной полосе. Тошнота комком встала в ее горле, но это была реакция на страх, а не на приземление. Самолет, снижая скорость, мягко развернулся и остановился. Все. Свершилось. До дома, до мамы и дочки тысячи километров, а за металлической обшивкой самолета Домодедовский аэропорт и вся Москва.

— Приехали, — с показным вдохновением проговорил Тимур, а у Ольги от страха сжалось сердце.

Началась суета. Пассажиры отправлялись в хвостовой отсек за ручной кладью, спускались по трапу, садились в автобус, разбирали багаж, проходили таможню и регистрацию, ловили носильщиков, кричали, толкали друг друга. Ольга была среди них чужой, лишней и самой неприкаянной. Она увязалась сначала за знакомой семьей, а те, занимая два такси, захлопнули перед ней дверцы. Конечно же, ведь они уже перевезли свои лишние килограммы с минимальными затратами. Растерянно отступив и обернувшись, Ольга увидела Тимура, Тот улыбался, глядя по сторонам и, повернувшись к ней, пошел навстречу. Ольга направилась к нему — они же земляки, и на кого еще ей опереться.

Сзади ее толкнули.

— Извините, — на бегу бросила длинноволосая крашеная блондинка и повисла на шее у Тимура.

Тот, не переставая улыбаться, обнял ее, сжав одной рукой спину, а в другой продолжая держать дорожную сумку.

И они, в обнимку, направились к машине, стоящей среди такси. Это была новенькая иномарка, а какая, Ольга не знала, да и какое ей дело было до чужих иномарок. Одна она стояла посреди опустевшей площадки, а от автомобильной стоянки отъезжали такси: то мягко и плавно, то с натугой и особой автомобильной бранью выхлопов.

— Эй, сударыня, поедем, что ли?

Она повернулась на голос. Невысокий плотный светловолосый мужчина средних лет стоял и слегка прищурив карие острые глаза, смотрел на ее лучший костюм китайского ширпотреба. Но было в ее взгляде и лице что-то такое, от чего он смутился.

— Извините, — вырвалось у него. — Вам надо ехать? Я довезу до любого конца Москвы. Сядете, что ли?

Ольга кивнула и рукой, державшей дорожную сумку, потянулась к дверце.

— Я помогу, — шагнул к ней водитель, правда не слишком поспешно, и отпер багажник. — Вот, ставьте сюда.

Ольга взялась за ручки сумки, шофер перехватил у нее их, слегка усмехаясь, и так вдвоем они поставили объёмную неуклюжую сумку внутрь вместительного багажника.

— Взгромоздили. Теперь поехали, — проговорил шофер, захлопывая крышку и садясь на водительское место.

Ольга быстро села на заднее сидение, устраиваясь там с сумкой через плечо, тоже довольно объёмной.

— Бибирево, Белозерская улица 15,- сказала она адрес своей подруги, у которой планировала остановиться.

— Не близко. Если бы заранее знал, не повез бы. К мужу едите?

— Нет, к подруге. Муж там дальше живет, за Вешками.

— Раньше-то бывали в Первопрестольной? Или в первый раз?

— В первый. У меня карта, схема Москвы есть дома. Подруга привезла. Я по ней все смотрела.

— Понятно.

— Я раньше никуда из Ферганы не выезжала, разве только пару раз в Ташкент, к тете.

— Путешественница, да. А муж хорошо зарабатывает?

— Очень. По 20 тысяч.

— Деревянных?

— В смысле — в рублях? Да.

— В смысле. Это, девица моя, для Москвы не деньги. Семью на них не устроишь. А дети у вас есть?

— Дочка. Скоро четыре будет.

— Понятно. Деньги-то у тебя есть?

— Ограбить хотите?

— Как бы меня самого не ограбили. Сейчас все можно ожидать. Вот моего друга одна бабенка так наколола. Ты есть хочешь? Или по надобности сходить. Если что, так остановлюсь, сам проголодался. Ехать нам еще о-хо, сколько.

— Это сколько?

— Часа два — три. А если учесть пробки в центре, и того больше.

— Тогда остановите.

— Есть, мадам.

Шофер повеселел. Видно и ему не терпелось сходить кое-куда. Он припарковал машину к стоянке, не вставая с места, вытянул руку и отпер заднюю дверцу.

— Пошли, платный туалет справа по курсу.

Ольга не поняла и стояла, озираясь.

— Туда, иностранка, — легонько подтолкнул ее шофер. — Вот, видишь: Ж и М. Вперед и не ошибись.

Ольга отступила на шаг от излишне разговорчивого водителя и пошла к указанному строению, чувствуя, что внутренне краснеет. Водитель, весело насвистывая, тоже направился к туалету. Мысль о возможности грабежа не оставляла Ольгу все время, пока она находилась в кабинке. «Уедет с сумкой, — думала она. — Очень даже просто». Перспектива остаться в Москве в одном единственном брючном костюме, казавшимся теперь снятым с пугала, не улыбалась ей.

Торопясь и едва оправившись, она выскочила наружу и прямо от дверей стала озираться. Свое такси она увидела на прежнем месте и уже не торопясь, направилась к стоянке.

Она сделала только два шага. На нее налетели, толкнули, грубо схватили за горло, и мужская жилистая рука прижала ее к чему-то живому и твердому, а в горло уперлось острие ножа.

— Стоять, всем стоять! — над ней прокричал слегка сдавленный одышкой мужской голос без истерического надрыва, но с неприкрытой сильной злобой. — Я убью ее, если вы только шевельнетесь, и ни один поп не даст вам отпущение за этот грех.

Последнее он произнес спокойнее, дыхание, до этого с силой разрывающее легкие, восстановилось, а в голосе появилась насмешка.

Ольга с силой упиралась затылком во что-то металлическое и острое, наверное, в крупную пуговицу, и чувствовала, что острие ножа все глубже продавливает кожу в ямке возле ключицы. Она бессильно смотрела, как из отхлынувшей толпы замерших прохожих сразу выделились несколько коротко стриженных парней в одинаковой джинсовой одежде, застывших в одинаковой позе: правая рука в кармане, одна нога чуть впереди другой для упора перед прыжком.

— Руки вверх, оружие на землю. Без шуток, а то вы осиротите ее детей.

Ольга молчала. Ей было неудобно и больно стоять с ножом у горла. Она сглотнула и тут же рука, державшая ее, напряглась сильнее.

Парни бросили оружие себе под ноги.

— Слушай, братан, — начал один из них.

— Твой братан чистит унитазы! — рявкнул парень. — Три шага назад. Все! Живо!

Ребята в джинсовой одежде были молоды и неопытны. Они подчинились, краснея и бледнея от сдерживаемой ярости.

Ольга наблюдала за ними с отрешением постороннего зрителя. Она уже успела привыкнуть к неподвижности, когда тот, кто держал ее, сорвался с места. Ребята в джинсах тоже зашевелились, напряглись, пытаясь что-то предпринять.

— Назад, не двигаться, — рявкнул тот, таща за собой Ольгу чуть не волоком и передвигаясь боком, чтобы видеть своих преследователей. — Держите руки так, чтобы я их видел.

С силой он придвинул Ольгу к чему-то гладкому и твердому, и прижал так, что та откинулась назад, только тут подсознательно поняв, что это машина.

— Так, бензин, масло. Валом. Вперед. Падай на сидение.

Он отпустил горло Ольги, тут же распахнул перед ней дверцу и втолкнул на водительское сидение.

— Двигайся, детка, живо.

Единственный шанс Ольги вырвать ключ зажигания, бросить ему в ноги и выскочить через вторую дверцу, она упустила, по-прежнему заторможено исполняя его приказы.

Только секунду дал ей парень, тут же садясь на край сидения и с силой толкая ее дальше. Ольга неуклюже ткнулась в соседнее сидение, запуталась ногами среди каких-то выступов, и следующий толчок парня едва не опрокинул ее на пол машины. Подобравшись и с трудом перемещаясь, смогла она, наконец, сесть, как следует. Машина уже трогалась, разворачиваясь. Парень держал руль обеими руками и не отводил взгляд от лобового стекла. Автомат лежал на его коленях, а нож он засунул под себя, и рукоятка выглядывала из-под джинсовой штанины.

В спешке набрав обороты, он повел машину резко, и при крутом повороте Ольгу бросило назад, потом вбок, и она машинально схватилась за локоть парня.

По-прежнему, не отводя взгляда от лобового стекла, он левой рукой перехватил ее запястье и с силой притянул к ручке над дверцей пассажирского сидения.

— Вот, держись за это, — без раздражения, но холодно велел он и тут же забыл о ней.

Вид в лобовом стекле дрожал, менялся, наезжал и проносился мимо с ужасающей скоростью. Ольга, чувствуя, как внутри нее все леденеет и сжимается, вцепилась в ручку обеими руками.

Машина неслась по дороге, уворачиваясь от встречных машин. Визжали тормоза, Ольгу кидало из стороны в сторону, она больно стукалась, пока не бросила свою ручку и сжала лицо руками, запутавшись в упавших на лицо длинных волосах.

Сильная рука прижала ее к спинке, и что-то щелкнуло рядом. Дернувшись, она почувствовала на груди предохранительный ремень. Схватившись за него и откинув назад разметавшиеся волосы, она повернулась к водителю.

— Ты хочешь убить меня? — обреченным голосом спросила она.

Тот удивленно взглянул на нее и тут же перевел внимание на дорогу.

— Ты слышишь меня? Что, так трудно ответить?

— Не собираюсь я тебя убивать, успокойся.

— Зачем же ты меня затащил в машину?

— Чтобы меня не убили.

— Значит, прикрылся мной, да? Напакостил, а когда пришло время отвечать, за бабу спрятался, да?

— Заткнись, если не хочешь, чтобы мы разбились.

Машина тут же сделала такой вираж, что Ольга едва не повисла грудью на своем ремне. Заскрипели тормоза, она помимо воли вскрикнула, зажимая глаза ладонями. Только спустя время она осмелилась открыть их, медленно опуская перед собой руки. В лобовом стекле одиноко летело под колеса широкое полотно, по сторонам зеленела высокая трава. Несмело посмотрела Ольга вбок: парень, расслабившись, сидел на водительском сидении, положив обе руки на руль. Потертая джинсовая рубашка с закатанными по локоть рукавами и расстегнутым воротом открывала на груди полосатую солдатскую майку. Довольно приятное продолговатое лицо с чуть удлиненным носом, твердым подбородком и упрямыми складками у губ, было сейчас спокойно. Темно-карие глаза смотрели перед собой. Очень короткие черные волосы над невысоким упрямым лбом торчали ежиком.

Ольга перевела взгляд на зеркало заднего обзора, глаза парня тоже скользнули по нему и, встретившись с ее взглядом, насмешливо подмигнули.

После такой мальчишеской выходки парень небрежно засвистел.

— Отпусти меня, а? — тихо попросила Ольга.

— Здесь? Посреди дороги? Да куда ты денешься потом? — он усмехнулся с превосходством сильного вооруженного человека. — Тебя тут изнасилуют, убьют и разберут на органы.

— А ты?

— Что — я?

— Ты не убьешь?

— Что? Никак не въедешь — я не собираюсь тебя убивать.

Ольга покачала головой и отвернулась к боковому окну.

— Эй, — окликнул ее парень после недолгого молчания. — Откуда приехала?

— Тебе-то что?

— Я тоже не москвич.

— А что здесь делаешь?

— Шкуру свою спасаю, — неожиданно грубо оборвал он и угрюмо замолчал.

Вот машина въехала в лес, потряслась по кочкам и остановилась под ветвями разросшегося куста.

Парень медленно отпер свою дверцу и стал выходить из машины. Полностью пришедшая в себя молодая женщина опередила его, рывком распахнула настежь дверцу и, выскочив, опрометью бросилась прочь. Ничего не видя от страха, Ольга налетела на куст, ободрала руки и запуталась в его ветках.

Лишь глухо матюгнувшись, парень кинулся за ней, придерживая локтем болтающийся за спиной автомат. У Ольги были короткие ноги и высокие каблуки. Парень настиг ее в три прыжка, схватил за локоть и рванул к себе. Ольга бы упала, если бы он тут же не поддержал ее и, не говоря ни слова, поволок в том же направлении, куда она бежала. Впереди, сквозь ветви, угадывался небольшой лесной домик.

Парень тащил ее туда, почти бежал, но, приблизившись, остановился за широким стволом ели.

— Слушай, красотка, я хочу, чтобы ты въехала, наконец, в одно: я хочу жить, пока не сделаю кое-что важное. Встань только на пути, и я раздавлю тебя.

Ольга отстранилась от него, как могла, а он склонился над ней и выражение его лица испугало ее до дрожи.

— А теперь, красотка, вперед, и, если выкинешь что-нибудь еще, точно кто-то там останется сиротой, тогда уже конкретно. Шагай. Подойдешь к двери и постучишься. Вперед.

Подтащив Ольгу с такими словами к углу дома, он толкнул ее к двери.

Уже смеркалось, а в лесу совсем стемнело. Дрожа от страха и вечерней летней прохлады, Ольга сбоку поднялась на крыльцо и постучала в крепкую дубовую дверь. Услышав рядом сдерживаемое дыхание спутника, она слегка отшатнулась и сделала шаг в сторону.

Изнутри раздался собачий лай и шум отпираемых замков.

— Кто так поздно? — спросил низкий недовольный голос.

Парень слегка толкнул Ольгу, и та, вздрогнув, закричала:

— Я заблудилась.

— О, господи, что за раздолбаи. Сейчас собаку запру.

Наконец дверь приоткрылась, выпуская полоску света.

— Туристы, что ли? И много вас?

При этих словах парень пинком ноги распахнул дверь настежь и, втолкнув вперед Ольгу, ворвался вовнутрь. Мужская коренастая фигура отшатнулась от напора. Ольга едва не упала, налетев на что-то, но ее толкали все дальше и дальше, пока она, запутавшись в занавеске, упала на тахту. Фигура мужчины в клетчатой финке, старом трико и босого, метнулась к запертой двери, за которой повизгивала собака. Но парень обхватил его сзади. Загремел, повалившись, стул, перевернулась вешалка, и оба мужчины покатились по дощатому полу, сгребая полосатые дорожки.

Тот, второй, был здоровее парня и на какое-то время оказался наверху, но почти тут же не выдержал. Его подмяли. Парень, встав коленом ему на грудь, достал из-за спины автомат.

— Ну-ка, чем по-твоему пахнет? — в голосе парня звучала неприкрытая угроза.

— Кисло, фу. Стрелял в кого-то, что ли? — лицо мужчины с крупными чертами покраснело от натуги.

— В тебя выстрелю, если будешь выпендриваться.

— Ты на все способен. А еще брат, тоже мне.

— Ах ты, брат долбанный! — парень рывком поднялся и отступил, наставляя на него дуло автомата. — Козел вонючий.

— Это почему это козел? Вкозлил я кого-то, что ли?

— Меня.

— Ты! Слушай, ты, отвечай за свой базар.

— Отвечу, заткнись. Сами менты мне на хвост сели?

— Откуда я знаю.

— Заткнись! Эй, красотка, иди сюда, дело есть.

Ольга все это едва слышала из-за истошного лая запертой собаки. Она молча слезла с кушетки, на которой сидела, подобрав ноги.

— Сдвинь половик посередине.

— Не командуй у меня.

— Заткнись, козел!

Ольга, не слушая перепалку, прошла по комнате. Сдвинув половик широким пинком, она вопросительно посмотрела на парня.

— Там, где ты стоишь, крышка подпола, подними ее.

Ольга переступила ногами и увидела засов, чуть выделяющийся над половицами. Она присела, сдвинула его и, нащупав скобу, рывком подняла крышку. Та была легче, чем казалась с первого взгляда, и от напрасного усилия Ольга чуть не упала.

— Готово? Ну-ка, брательник, спускайся вниз.

— Это еще с чего.

— Живо.

Мужчина, глядя на наведенный на него ствол, бледнел на глазах. Потом по пухлым щекам его пошли багровые пятна.

— Ты это чего? — отступил он, и глаза его бешено забегали. — Ты чего хочешь?

— Да спускайся, долбак недоделанный, живо!

— Сейчас.

Мужчина подпрыгнул на месте и подскочил к люку.

— Вниз!

Торопливо, срываясь и спотыкаясь, наступил тот на лестницу.

Ольга стояла в двух шагах от него.

— Девушка, — прошептал он синими трясущимися губами. — Если вы не с ним, выпустите собаку.

Он говорил очень тихо, но парень с автоматом все равно услышал его.

— Это не собака, а восьмимесячный щенок. Вот если бы ты его мать не пристрелил, она бы и слепая мне глотку разорвала. Мудак ты долбанный. Спускайся, быстро.

С дикой скоростью, трясясь и срываясь, скатился мужчина вниз и, отступив от лестницы, встал на освещенном с потолка квадрате, задрав кверху голову.

— Теперь включи там свет.

— Сейчас.

Мужчина скрылся, что-то щелкнуло, и свет зажегся.

— А теперь брось наверх мой ранец.

— Ты что?

— А что? Я тебе его дал на хранение. Давай, кидай, ждать я не буду.

— Сейчас, сейчас, он тут. Ты не подумай чего, он же твой. Ты только не подумай чего, я его надежно спрятал.

— Вот именно. Кидай его сюда.

Что-то там внизу задвигалось, упав, громыхнуло. И наконец из глубины подпола появился мужчина, держа перед собой раздутый синий школьный ранец.

— Э-эх, — крикнул он и с силой метнул его вверх. Он видно целился в парня, но тот шагнул вбок и ранец шлепнулся за его спиной.

— Молодчина. Ну-ка, детка, загляни-ка вовнутрь.

— Да все цело. За кого ты меня держишь.

— Заткнись.

— Я могу вылезти?

— Стой, где стоишь.

Парень, не отводя дуло автомата, обернулся, требовательно взглянув на Ольгу. Та, замершая, словно проснулась, поспешно подобрала ранец и протянула ему.

— Расстегни.

Та с трудом, срывающими пальцами раскрыла молнию.

Ранец был набит деньгами: пачки долларов переваливались в нем вперемешку с пачками деревянных.

— Все о’кей.

— Ну, что я сказал?

— Отошел дальше, быстро.

Мужчина испуганно подпрыгнул и отскочил назад.

— Ты что, ты что!

А парень быстро закинул автомат за спину, наклонился, схватился руками за лестницу, с силой дернул ее и стал поднимать.

— Ты что!

Мужчина рванулся вперед, стараясь схватить лестницу, подпрыгнул, но было поздно — парень отступил назад, втаскивая лестницу наверх.

— Эй, ты, братан, братишка, Андрюха, брат, ты что!

Парень втащил лестницу и с грохотом бросил ее на пол. Собака за дверью зашлась лаем, осипла и хрипела.

— Не пыли, братан, — сказал парень, глядя то на вход в подпол, то на дверь. — А ты, красотка, сядь на топчан и не двигайся.

С этими словами парень подошел к двери и остановился, задумчиво оглядываясь.

Ольга тем временем уселась с ногами, считая за лучшее подчиниться. Парень же поднял с пола перевернутый табурет и, держа его на весу, встал в простенок. Вздохнув поглубже, он отпер дверь, тут же швыряя табурет дальше от себя. Черная молния с желтыми лапами вылетела в открывшийся проход с ревом дикого зверя кидаясь на грохот. Парень, бросившись вперед, схватил пса за загривок и поперек живота. Пес для щенка его возраста был очень крупный, сильный. Он хрипел и рвался, взбивая воздух вокруг толстыми лапами. Большие стоячие уши его поворачивались, ловя звуки, тело извивалось, Парень с трудом удерживал его. Постепенно рука, обхватившая живот пса, съехала к груди и так, волоком, подтащил он собаку к люку. Полосатая дорожка вся свезлась и свернулась за ним от мощных ударов задних собачьих лап.

— Эй, мудило, лови своего пса, а то он весь переломается! — закричал парень, дрожа от напряжения и поднимая тяжелого пса над люком. — Ловишь?

— Ты что, сдурел? Он же раздавит меня.

Тогда парень, красный от натуги, запихнул визжащего пса в люк, стиснул зубы и медленно встал на колени, опуская собаку как можно ниже.

— Погоди, сейчас подушку принесу, — крикнул ему снизу мужчина. — Давая, пускай.

Тут же раздался собачий визг, сменившийся злобным ревом и захлебывающимся лаем.

— Готово? Жив, здоров?

— Что ты хочешь? Эй, братан, братишка, братишечка!

На этом парень захлопнул люк и задвинул щеколду. Сразу же все внизу стихло, как будто выключили телевизор.

— Вот и все, — отряхнул парень руки. — Теперь можно и отдохнуть. Мы с тобой заслужили это.

— Что с ним сделаешь? — спросила Ольга, которая решила, что только выиграет, если поддержит разговор.

— С Жоркой, что ли? — словно удивленно, спросил он. — Съем на завтрак. Там, в подвале жрачки валом, вентиляция есть, пусть посидит, подумает. Он меня ОМОНу сдал, чтоб мои деньги прибрать. Брательник, тоже мне.

— Родной, что ли?

— Нет, конечно, — как-то слишком поспешно проговорил он. — Седьмая вода на киселе. По отцу. Слушай, а как тебя зовут? А то все общаемся, а имени я не знаю.

— Ольга.

— Я — Андрей. Будем знакомы.

Ольга опустила голову, ничего не ответив.

— Вот что, Ольга, Оленька, ты тут хозяйничай, а я пойду, машину загоню в гараж. На кухне в холодильнике ты найдешь мясо и консервы, а вон, видишь, сарай, там погреб, картошка там и всякое еще. Действуй.

Ольга молчала, да парень и не ждал ответа. Он, насвистывая, с деланно беззаботным видом вышел за дверь, даже не потрудившись запереть ее за собой.

Ольга осталась одна. Где-то из-под половиц глухо раздавался собачий лай, визг, снова лай, пока все не смолкло.

Можно было бежать. Если, конечно, он не догонит, и она не заблудится в темнеющем лесу, то где-то к полуночи доберется до шоссе, а там куда идти? Андрей прав, одной женщине на шоссе опасно. А вдвоем с ним, взявшим ее в заложники? Ох, если бы только у нее был телефон.

Поездка к мужу — это первый за ее жизнь мужественный поступок, в остальном Ольга всегда отличалась нерешительностью. Сейчас она сидела на диване, подняв ноги, и уныло смотрела в окно. Конечно, если бы Андрей обращался с нее грубее и жёстче, она бы долго не раздумывала, предпочтя неизвестность. Но парень поговорил с ней по-человечески, и появилась надежда на счастливый конец. Может он сам отпустит ее, может просто уйдет. Только он не затем брал ее в заложники, чтобы отпустить добром. Ольга снова посмотрела в совершенно почерневшее окно. Бежать! Повинуясь непонятному приливу храбрости и решительности, она порывисто вскочила с кушетки, рванулась было к сеням. Но тут скрипнула дверь, и почти тут же появился Андрей. Джинсовая рубашка на нем была расстегнута, полосатая майка в потеках воды. Вода блестела и в коротких темных волосах, и на лице, и на гладкой коже груди.

— Далеко? — насмешливо спросил он, и Ольга, смешавшись, отпрянула назад к кушетке и обессилено села, не сводя с него глаз. — Так, — Андрей остановился возле нее. — Бежать собралась? Я же тебя предупреждал, дура, что это бессмысленно и глупо!

— Не кричи на меня.

— Да ну? Иди на кухню, приготовь ужин.

Он ни разу еще не ударил ее. Даже не толкнул, но все равно она боялась его до дрожи, как боится слабый человек грубую физическую силу. Такую силу она еще не чувствовала ни в ком и могла сравнить только с силой огромного механизма, не знающего стоп-крана, и идущего напролом.

Она покорно пошла на кухню, где, к ее удивлению, увидела так знакомую ей двух конфорочную плиту с духовкой, а рядом незнакомый агрегат.

— Это газовый баллон, — из комнаты сказал Андрей, глядя через ее плечо. — Найди там с боку вентиль и открой газ.

Ольга послушно открыла. Тогда в одной конфорке зашипело, и появился характерный запах. Ольга тут же схватилась за ручку, желая перекрыть ее, но она не работала. Тогда, быстро оглядевшись, Ольга увидела электрозажигалку, висевшую на гвозде рядом, схватила ее и, для верности перекрыв газ вентилем и открыв его снова, только медленно, подожгла конфорку.

Так, газ горел ровными синими огоньками, окружая конфорку. Оставалось поставить на него сковородку или кастрюлю.

Сзади нее, у стенке, находились: большой холодильник и высокий стенной шкаф, похожий на небоскреб. Открыв сначала холодильник, Ольга достала в литровой стеклянной банке самодельную свиную тушенку и пачку «Щедрого лета», а макароны, лук и посуду нашла в шкафу.

Макароны были хорошего качества, варились быстро и не раскисали. К этому времени уже поджарился лук, пора была класть на сковородку мясо. Но целая литровая банка, полная мяса и жира: дома бы этого хватило на четыре полноценных обеда, а то и на пять-шесть, если бы готовила ее мать. Теперь же, открыв банку, она уставилась на нее, и ей так захотелось наесться мяса до отвала, хотя бы тушеного. И пусть она в плену, в заточении, плевать. Мясо халявное, и она имеет право, наконец, насытиться. Она здесь не по своей воле, и пусть платит тот, кто все это затеял.

Ольга взялась за банку, быстро оглянулась и вывалила мясо в огромную сковороду, прямо в жарящийся на маргарине лук. Запах мяса, лука и варящегося теста заполнили комнату, вызывая в ее желудке спазмы.

И, мешая мясо, она каждый раз пробовала его, таща в рот по большому куску и чисто физически наслаждаясь этим. Сначала холодное, потом разогретое, с жиром и без, оно было восхитительно: ей никогда не удавалось так лакомиться, разве только в далеком детстве, когда жить было намного легче.

Из открытого окна потянуло прохладой, но это было приятно. Приготовив все, Ольга выложила макароны в две тарелки и вывалила сверху мясо с подливкой, продолжая выбирать самые лакомые кусочки.

— Где будем есть, Андрей? — развеселившись, крикнула она в дверь.

Парень показался на пороге.

— Ого! Ты, наверное, здорово проголодалась! — восхищенно вырвалось у него. — Давай, что ли здесь сядем. Только я пойду, ставни закрою.

И он быстро скрылся в сенях.

Вскоре Ольга увидела, как ставни закрыли черный проем в окне. Она больше не думала о побеге. Сев на деревянный табурет, она стала есть, выбирая самые сочные кусочки мяса. Мясо было жирным. Ольга, живя дома почти что не ела свинину, потому что та была дороже говядины. Поэтому, после первых же кусочков, она почувствовала страшную тяжесть в желудке. Но Ольга не обратила на это внимание, часто запивая все горячим зеленым чаем. Она была голодная, а еда получилась ужасно вкусной. Она ела и ела, с жадностью выбирая одно мясо. Когда вошел Андрей, горка на ее тарелке поубавилась.

Быстро пододвинув табурет, Андрей сел на него с размаху и, придвинув свою тарелку, стал есть с не меньшей жадностью, чем Ольга.

— Бери хлеб, — сказала она. — Чай налить?

— Потом. Я не люблю остывшее.

Он взял со стола кусок и стал есть, перемешивая все в своей тарелке и помогая себе хлебом. Его тарелка опустела быстро. Смакнув с нее остатки подливки, Андрей доел хлеб и потянулся.

— Вот теперь и чаю можно.

Ольга быстро схватилась за его чашку. Она уже наелась до отвала, но на тарелке оставалось еще много еды, и все это так манило ее. Ольга просто обрадовалась возможности оторваться от стола. Сняв с чайника уютную шапку в форме петуха, она посмотрела на Андрея.

— Тебе густой?

— Ну, не чифир конечно, но и не помои. Средний.

Ольга долила ему из чайника.

— А сколько, интересно, времени?

Андрей взял у нее чашку, поставил перед собой и, сдвинув рукав, посмотрел на часы.

— Полпервого.

— Ночи? Не может быть. Только что стемнело.

— Лето же.

— Да, действительно. Я слышала, что у вас поздно темнеет и рано светает.

— А у вас? Ты что, инопланетянка?

— Нет. У нас, в Фергане сейчас темнеет где-то в девять, а светает в пять.

— Почему? — Андрей задумчиво посмотрел на сахарницу, потом сдвинул с нее крышку и вынул маленькую пластмассовую ложечку.

— Из-за гор. Фергана окружена горами.

— Ты с Кавказа что ли? Горянка или как? — накладывая сахар в чашку, спросил он.

— Я из Узбекистана.

— Значит ты — узбечка?

— Нет, я русская.

Андрей медленно мешал сахар, пробовал, снова мешал. Глаза его стали слипаться.

— А что тебе здесь понадобилось?

— Я приехала к мужу.

— А… — Андрей чисто машинально подавил зевок и выпил чай залпом.

— Мой муж приехал сюда работать, — уже сама, без наводящих вопросов, проговорила Ольга. — И вот уже полгода не звонит и не пишет.

— А.

Андрей поднялся, резко прерывая ее:

— Пошли.

— Нужно убрать со стола.

— Ерунда.

— Убрать в холодильник?

— Вот еще.

Ольга с сожалением посмотрела на недоеденный ужин: там хватило бы еще на один, и пошла к двери из кухни. Андрей последовал за ней. Как конвоир, — про себя подумала Ольга. Она направилась к своей тахте, но Андрей повернул ее за плечи.

— Туда, — подтолкнул он ее дальше, к той двери, где раньше сидела собака.

Ольга послушно перешагнула маленький порожек комнаты. Сзади щелкнул выключатель, и под потолком загорелась лампа. Это была спальня: в ней стояла двуспальная кровать, тумбочки, самодельный шифоньер и волне городской торшер.

— Ложись.

— Ты что?

— Да ложись, — Андрей толкнул Ольгу к заправленной постели.

Та навалилась на край кровати коленками, повернулась и села, испуганно глядя на Андрея. Немного примирившись с ним, она снова испытала страх слабого человека перед сокрушающей силой. Разгоряченное после еды лицо ее побледнело. Поняв в чем дело, Андрей грубо рассмеялся.

— Ложись, я не собираюсь тебя насиловать. Очень нужно. Обычно телки сами просят, чтобы я их трахнул, да еще спасибо говорят. Ложись. Мы просто будем спать.

— Можно, я лягу там?

— Еще чего. Чтобы ты сбежала, пока я сплю? Ложись к стене и сопи в две дырки. Я сплю чутко.

— Я разберу постель, — несмело спросила Ольга и стала приподниматься.

— Валяй.

Ольга встала на ноги и сняла покрывало, начав аккуратно сворачивать его. Делая все это, она старалась не оглядываться.

— Одеяло в тумбочке, — ровным голосом проговорил Андрей.

Ольга кивнула, не поворачивая головы. Она чувствовала себя скверно: жирное мясо стояло у нее в горле, и неприятная тяжесть распирала желудок. Положив на тумбочку свернутое квадратом покрывало и достав тонкое одеяло, она расстелила его и нерешительно оглянулась.

— Можешь ложиться так, — сказал Андрей.

Ольга взялась за верхнюю пуговицу своей кофточки и замешкалась. Это была ее единственная одежда, и ей не хотелось портить ее. Андрей понял ее и подошел к шифоньеру.

— Иди сюда, — позвал он, открывая дверцу. — Попробуй, выбери себе что-нибудь, переоденься, я пока покурю на кухне.

С этими словами Андрей повернулся и вышел из комнаты.

Ольга удивленно посмотрела ему в спину. Она снова расслабилась и только сейчас заметила автомат, висевший у него между плеч.

Она стала быстро, торопясь неизвестно куда, перебирать одежду и выбрала себе свободную трикотажную рубашку-финку, доходившую ей до колен, и хотела было остановиться на этом, но подумала и взяла еще синие спортивные штаны со шнурком вместо резинки: хоть какая-то видимость защиты от мужчины, находившегося рядом.

Быстро переодевшись и аккуратно повесив свою одежду на вешалку, Ольга забралась под одеяло, осмотрительно придвинувшись к стене.

И почти тут же в комнату вошел Андрей, окруженный запахом табачного дыма.

— Готова? — он сел и наконец-то снял с плеч автомат.

Ольга наблюдала за ним из своего угла, натянув одеяло до подбородка. Она видела, как Андрей, сидя на постели и держа автомат навесу, вздохнул, потер свободной рукой лицо и тряхнул головой. Потом неуклюже, боком, он лег, плечом взбивая подушку. Ей не было видно, куда он положил автомат, но он лег поверх одеяла, что само по себе было неплохо.

— Свет пусть горит, — сонно прошептал Андрей, снова зевая.

Ольга промолчала. Она лежала, не двигаясь и едва дыша. Но Андрей не трогал ее, и она, вся сжавшись, стала расслабляться, поневоле начав прислушиваться себе.

Желудок ее распирало, в животе закололо, и к тому же началась очень неприятная отрыжка, отдающая гнилым яйцом. Ольга морщилась, боясь даже повернуться на бок. И тут еще Андрей развернулся к ней, положив тяжелую руку ей на грудь. Думая, что он проснулся, Ольга крепче зажмурилась. Большая горячая рука мяла ей грудь, двигалась, ища ворот и снова замерла, ослабив хватку. Тихий, как вздох, чмокающий звук послышался ей. Открыв глаза и повернувшись, Ольга увидела его лицо совсем близко возле себя. Глаза его были закрыты, угрюмые складки расправились, и сам он показался ей совсем мальчишкой, тихим и спокойным. Дышал он ровно, спал крепко и, может быть, не был на самом деле таким страшным и опасным, каким старался казаться. Может быть, он и правда отпустит ее и не причинит вреда.

Такие мысли успокаивали и вселяли надежду. Но желудок ее начинал волноваться все сильнее. Отрыжка перешла в позывы к рвоте, тошнота начиналась приливами, отступала и начиналась снова.

Ольга заворочалась на своем месте, прижатая к стене, потом порывисто отбросила от себя давившую на нее руку, завертелась под одеялом и, сбросив с себя свободный его край, чуть не катком скатилась с кровати. Прямо босиком бросилась она бежать, но крепкая руке схватила ее за локоть.

— Куда?

— Пусти, — едва сдерживая позывы, крикнула Ольга, выкручивая руку.

Тон ее удивил Андрея, он разжал пальцы, и Ольга, так и не подумав обуться помчалась в темноту открытой двери.

Чудом нигде не споткнувшись и ничего не опрокинув, она примчалась на кухню, заметалась там в поисках раковины и, не найдя ее, рванулась прочь, содрогаясь на бегу.

По какому-то наитию сдвинув в темноте засов, она выскочила наружу и, едва не свалившись с крыльца, бросилась к углу дома. Там она остановилась и, вся дрожа, наклонилась. Ее вырвало. Едва перестав содрогаться, она выпрямилась, тяжело дыша.

С неба светила полная луна с чуть затемненным краем. Вокруг было светло, но перед глазами Ольги плыли черные круги, и она тяжело и часто дышала. Постояв и подождав, пока в глазах прояснится, она медленно и бездумно побрела назад, приволакивая ноги и не чувствуя холода ночной земли.

Андрей посторонился, внимательно следя за ней. Так же вяло и не замечая ничего, Ольга добралась до тахты, почти что упала на матрац и вся сжалась, обхватив живот руками. Буквально за несколько минут она побледнела и осунулась.

Андрей молчал, привалившись к косяку.

— Марганцовку принести? — спросил он наконец.

— Зачем?

— Нам мать всегда давала марганцовку, когда нас рвало.

Не поднимая головы, Ольга кивнула, расслабленно прислушиваясь к себе. Живот ее крутило, режущая боль разрывала кишки. Андрей наклонился, заглядывая ей в лицо, и тут же бегом бросился на кухню. Но он не успел.

Ольга снова сорвалась с места и рванулась из дома вон.

На этот раз Андрей не последовал за ней, а спокойно развел в литровой банке марганцовку и, по привычке подойдя к окну, облокотился на подоконник, глядя на черный четырехугольник стекла, затемненный глухими ставнями.

Ольги не было долго. Он вышел из дома и терпеливо ждал на крыльце, когда увидел ее, выходившую из маленького деревянного туалета. Вздохнув, он вернулся на кухню и, зачерпнув воды из чана, поставил на конфорку кипятить.

Когда он вернулся в комнату, Ольга уже сидела на тахте, баюкая свой живот. Он подошел к ней, держа в руке банку с розовой водичкой.

— Пей.

— Что это?

— Марганцовка. А потом выпьешь отвар черемухи, и все пройдет. Ты траванулась какой-нибудь дрянью. Что ты ела вчера?

— Не знаю. В самолете только и здесь.

— Пей. Может в самолете съела что-нибудь несвежее.

— Может.

— Знаешь, пойдем-ка лучше на улицу, там выпьешь, а то опять вырвет и не добежишь.

— Тогда зачем пить.

— Желудок промыть. А потом черемуха закрепит тебя. Иди, выйди.

Ольга кивнула, поднялась, взяв банку, и медленно побрела к двери. За домом она, морщась, выпила полбанки, подождала. Ее больше не рвало. Тогда она вернулась к двери и села на крыльцо, поджав колени и уперев в них подбородок. Сидела она долго, не замечая времени, пока не почувствовала, что возле нее кто-то появился. Подняв голову, она увидела Андрея, садившегося рядом. В руках у него была алюминиевая кружка, из которой дымило.

— Не знаю, горячее можно тебе или нет, — проговорил он, задумчиво разглядывая варево.

— Давай.

Ольга взяла у него кружку и пригубила.

— Пить можно.

И она стала медленно цедить.

— Сейчас все успокоится. Хотел дать тебе уголь, не нашел у этого дурака.

— Какой уголь?

— Да таблетки. Чтобы живот не болел.

— А. Я дочери их даю, чтобы газы вышли.

Они сидели рядом: она пила отвар, а он молча смотрел в темное звездное небо. И тут, то ли потому, что у нее стихла боль, то ли потому, что Андрей мирно сидел рядом с ней, Ольга вдруг поняла, что не боится его. Да и автомата у него в руках уже не было.

— Я пойду, лягу? — спросила она.

— Иди, тебе нужно поспать.

Она кивнула, поднялась и вошла в дом. От слабости у нее дрожали ноги, и на лбу выступила испарина. Подойдя к тахте, она свалилась на нее боком и почти что потеряла сознание. Потом это безучастие перешло в сон, сначала мучительный и полный кошмаров, а потом крепкий и здоровый.

Проснулась Ольга, когда солнце проглядывало в щели ставень. Она повернулась на спину и вытянулась, чувствуя себя здоровой. Легкое одеяло сползло с нее, и она, глядя на него, улыбнулась, подумав, что вчерашний похититель, взявший ее в заложники, сегодня позаботился, чтобы она не замерзла во сне.

— Проснулась?

Ольга так разнежилась в одиночестве, что даже вздрогнула, быстро поворачиваясь и садясь. От резкого движения у нее потемнело в глазах и к носу прилила кровь. Но ей тут же стало легче, и она взглянула на Андрея, стоявшего в дверях кухни. Парень был в клетчатой рубашке с закатанными рукавами и с распахнутыми полами, и в полосатой майке. Рубашка явно была из запасов его дальнего родственника и висела на нем, но выглядел он, в общем-то, неплохо.

— Идем завтракать.

Ольга кивнула. Поднявшись, она огляделась.

— Умойся во дворе. Там на крючке есть полотенце. Ты слышала, как ночью лаял Гром?

Ольга покачала головой и пошла умываться. Спустившись с крыльца и оглядевшись, она увидела умывальник, приделанный к одному из столбов. Там же, на полке, стоял стаканчик с зубной щеткой и тюбик лесного бальзама. Ольга взяла пасту и выдавила немного на палец, чтобы не пользоваться чужой щеткой. Умывшись, она вернулась в дом и, зайдя на кухню, споткнулась об автомат, приставленный к стене.

Андрей усмехнулся. Он сидел на табурете возле стола и, склонившись, притянул автомат к себе, прислонив его к ноге.

— Садись и ешь. Я тебе сделал чай с медом. Вот сухари, бери.

Желудок ее был пуст, и есть хотелось. Она взяла свою чашку, бросила туда из вазочки сухариков и стала мешать.

— Послушай, Оля, я хочу с тобой поговорить серьезно, — сказал Андрей, отложив недоеденный кусок хлеба с салом, и стал отряхивать руки. Делал он это нервно и усердно. — Тебе придется съездить в Подольск. Съездишь?

— Ты же взял меня в заложники.

Андрей с грохотом вскочил с места, откинув автомат, и с размаху ударил кулаком в стену. Ольга сжалась, не шевелясь.

— Изо всех дебилов… — начал он с яростью и тут же прервал себя. — Ладно. Значит ты заложница, да? Тогда убирайся отсюда. Вон дверь, уходи. И можешь проваливать хоть куда. Иди и настучи на меня ментам.

— Успокойся.

— Давай, катись отсюда!

— Успокойся, Андрей. Андрей, успокойся. Ты хотел мне что-то сказать? Я должна буду ехать в Подольск, да? Что там мне сделать? — Ольга говорила быстро, испуганно следя, как багровые пятна начали сходить с лица парня. — Скажи, Андрей, я все сделаю.

Парень криво усмехнулся, поднял табурет и сел.

— Разве я плохо обращался с тобой? — сипло, севшим голосом, спросил он.

— Нет, Андрей, спасибо тебе.

— Ладно. Я попал в беду. Давай, я все расскажу тебе, тогда, может, ты лучше поймешь ситуацию.

Андрей встал, поднял с пола автомат, провел ладонью по его стволу, потом приставил к двери подальше от стола, и снова повернувшись, сел на табурет.

Ольга следила за ним, рассеяно болтая в медовом чаю окончательно размокшие сухарики.

— Я подписал контракт в Чечню и ждал отправки, когда увидел по телевизору, как пацаны попали в аварию. Там горел автобус со школьниками. Одному отрезали обе руки, второму — одну. Этот второй — мой брат, семиклассник Олег Коренев. Если у тебя никогда не было младшего брата, который умнее и лучше тебя, ты ничего не поймешь. Олег в четвертом классе решал за меня задачи по алгебре и физике и писал сочинения. Он играл на гитаре и пел не хуже Иглесиеса-старшего, по шахматам обыграл областного гроссмейстера, а на выставке юных техников получил премию за лучший комбайн, — говоря это быстро и горячо, Андрей то и дело вытирал лицо, словно все время потел. — В доме у нас постоянно все ездило и передвигалось, а стены были увешаны его картинами. Это ради него я подписал контракт. Я подумал, раз уж все равно в армии, почему бы не заработать на этом денег. Через четыре года Олег кончает школу, и гад я буду, если за это время не обеспечу ему приличного ВУЗа, чтобы он ни в чем не нуждался. Если все это время прослужить в Чечне, денег бы хватило с избытком, там и сержантская надбавка и все такое. А если бы я погиб, не беда, деньги бы перечислили матери, там и пенсия за меня. Им бы хватило на первое время. Так я рассчитал. Поэтому, то что я увидел, ударило меня по башке. Сначала я даже не поверил, так это было нелепо. Прямо из части я позвонил домой: трубку никто не брал. Я позвонил соседу: и тот сказал, что Олег в больнице, а мать дежурит там. Все во мне перевернулось. Я целый год в армию не мог уйти из-за матери, она перенесла инфаркт. А тут Олег в больнице, представляешь, что с ней сейчас. Черт его знает, как все потом получилось: капитан наш с заскоком. Я его по-человечески попросил отпустить меня в увольнительную, а он разорался. Я и послал его, — Андрей встал и прошелся до окна и обратно, потирая руки. — В общем, мы сцепились, и я дал ему так, что он врезался в стену. Понимаешь, я не мог сдержаться, когда он вмазал мне по роже. Я прямо взбесился, а тут он еще хватает из кобуры пистолет и наставляет на меня. Что мне еще оставалось делать? Я вырвал у него пистолет и подвел себя под приговор. Он разорался, в кабинет влетел дежурный, и я выскочил в окно, — Андрей сел и широко расставив ноги, оперся о них локтями. — Это бы еще ничего, послали бы меня в дисциплинарку или в штрафбат года на два-три, и на этом бы успокоились, вряд ли реальный срок повесили. А тут в воротах стоял Хохер и бросился на меня с автоматом: захотел себя показать. И главное, понимаешь, я вижу, как он отвел предохранитель, значит выстрелит сейчас, и мне каюк, и прав будет, долбак такой, у меня же в руке капитанский ствол, — Андрей замолчал, потирая лицо обеими ладонями, и продолжал: — Выстрелить в меня у него, конечно, духу не хватило, а я, как был в запале, вырвал у него автомат. Ко мне бежали ребята из патруля, я обернулся и дал очередь поверх голов. Они попадали на землю, а я выскочил за ворота и стал дезертиром. Потом встретился еще с той братвой, а они в бегах. У меня был автомат и пистолет, а у них — ножи и милицейская пушка. И мы пошли в первый же бутик. Я не бил продавцов, это сделали они, а потом захотели разобраться со мной. Я оказался быстрее их. Потом взял деньги и ушел. Приехал сюда, а мудило Жорик вложил меня ментам, — Андрей тряхнул головой, глядя себе под ноги, потом поднял голову и посмотрел Ольге в глаза. — Ты поможешь мне?

— Конечно, только скажи, как? — Ольга изобразила оживление и желание исполнить все, что в ее силах, хотя на самом деле не испытывала ничего, кроме страха. Слишком уж легко этот парень брался за оружие и оказывался быстрее своих ближних, чтобы это понравилось спокойному уравновешенному человеку.

— Ольга, пойми, — между тем говорил Андрей, не отводя горящих глаз от ее лица. — Ты сейчас можешь уйти, и я не буду тебя держать. Ты не заложница. Но ты — единственный человек, который может мне помочь.

— Чем, скажи?

— Надо поехать в Подольск, узнать, как там мои, понимаешь? Если еще мать свалится, им и денег негде будет взять. Ты отдашь им деньги, а потом расскажешь мне, как они там оба.

— Хорошо.

— Я хочу, чтобы ты крепко въехала что, если ты задумаешь кинуть меня, как лоха, у тебя будут неприятности. Я уйду от всех ментов, достану тебя из-под земли и тогда ты пожалеешь, что родилась на свет. Что скажешь?

— Если не веришь, то зачем говоришь со мной.

Андрей вздохнул и потер ладонью лоб.

— Выбор у меня уж больно фиговый, видишь, сколько тут народа. Меня загнали в угол, но я еще вырвусь за флажки, пусть не радуются. Поэтому хорошенько запомни, если пойдешь на обман, я разыщу тебя и порву на английский флаг.

Ольга впервые услышала эту фразу. И даже в такой ситуации слова показались ей смешными и нелепыми.

— А что еще сделаешь? — она старалась казаться спокойной.

— Там придумаю. Ты согласна.

— Да.

— Хорошо. Передашь деньги, в накладе не останешься. А потом я отвезу тебя, куда захочешь. Ты где живешь?

— В Фергане.

— Да, ты говорила. Я имею в виду Москву. Ты же должна будешь где-то остановиться.

— В Бибиреве. У подруги.

— А. Это не близко. А что, муж твой хорошие бабки заколачивает?

— Жить можно.

— Относительно? Ладно, иди переодевайся. Нам надо еще на почту зайти, позвонить жене этого долбака, чтобы пришла, мужа вытащила. На него бы еще плевать, да собаку жалко, — и Андрей широко улыбнулся, но глаза его оставались злыми и напряженными.

Всего сутки с небольшим прошли с того времени, как Ольга села в такси, в последний раз поцеловав маму и дочку. А как с тех пор изменилась ее простая размеренная жизнь, состоящая из двух понятий: дом — работа. Сейчас она стояла на обочине шоссе, нервно приминая каблуками высокую траву и пытаясь остановить проезжающие грузовики. При виде легковых автомобилей, она быстро отходила в сторону. А где-то позади, в кустах, под насыпью прятался он, Андрей Коренев, дезертир и убийца, находившийся в розыске. Но после того, как он поговорил с ней по-человечески, Ольге даже не приходило в голову сбежать от него, просто она старалась не вспоминать, что он при себе имеет пистолет, автомат и нож.

Одета Ольга была по-прежнему: скромный брючный костюм из розово-сиреневого трикотина. Косметикой она не пользовалась, даже губная помада стерлась, а косметичка осталась в ее сумке, в такси. Машины проезжали мимо, не притормаживая, а из одного: темно-зеленого КАМАЗа с прицепом «Алка» вылетел пластиковый стаканчик из-под водки и, и попав в ее плечо, отлетел на асфальт. Ольга отшатнулась и отступила назад, едва не полетев с насыпи. Ее поддержала крепкая рука, и она быстро обернулась. Позади нее на насыпи стоял Андрей. Широкая и длинная джинсовая куртка с плеча толстяка Жоры скрывала автомат, а глаза затенял козырек надвинутой на лоб бейсбольной кепки.

— Хочешь, догоню и рога поодшибаю? — спросил он, глядя на дорогу вслед удаляющимся дальнобойщикам.

— Нет.

Шоссе оставалось пустынно, и Андрей сел на насыпь, поддернув джинсы.

— Проблема знаешь в чем? — сказал он.

Ольга повернулась к нему.

— Ты совсем не похожа на проститутку. У тебя просто на лбу написано, что ты порядочная.

— Спасибо. А это что, плохо?

— Сейчас — да.

— У меня никогда ничего не получается.

— Чепуха. Лохов на наш век хватит. Только ничего не бойся, я же буду рядом. Расслабься, веди себя свободнее. Ну, там, ногу согни, улыбнись, придумай что-нибудь.

— Попробую. Едет. Прячься.

Андрей, как уж, скользнул к кустам, а Ольга шагнула к шоссе. Прямо на нее мчался грязный, оранжевый КАМАЗ с огромной фурой позади. Слегка согнув одну ногу и уперев ее на вытянутый носок, Ольга подбоченилась, потом передумала, подняла одну руку и принялась ей сигналить.

— Стойте, постойте, да остановитесь же, — бормотала она. — Стойте! — громко закричала Ольга, когда машина приблизилась настолько, что стало видно лица двух мужчин сквозь ветровое стекло.

Машина, не сбавляя скорости, неслась к ней, и Ольга на всякий случай отступила дальше от асфальта. Мужчины глядели прямо перед собой и о чем-то переговаривались. Видно было, как они открывали и закрывали рот.

Машина уже миновала Ольгу, и она оглянулась, провожая ее глазами, когда с шумом выхлопов та стала останавливаться. Не думая, что это ради нее, Ольга глядела на нее, не двигаясь с места, пока та не остановилась окончательно. Спустя некоторое время оттуда раздался сигнал клаксона. Тут же дверца раскрылась, и высунулся усатый темноволосый мужчина, сидевший рядом с водителем. Оглянувшись и едва не вываливаясь, он закричал:

— Эй, ты! Королева что ли? Шевелись бегом, ждать не будем.

Сердце Ольги с силой заколотилось в груди, она неуверенно сдвинулась с места.

— Двигай палками, шлепай по лужам.

Ольга быстро оглянулась, как бы ища поддержки, но тут же опомнилась и побежала. Видя это, мужчина спустил с сидения ноги, спрыгнул с подножки и широко распахнул дверцу.

— Влетай, кукушка.

И он принялся подсаживать девушку, при этом ущипнув ее за ягодицу. Ольга с возмущением обернулась и хотела уже спрыгнуть с подножки, но ее с силой втолкнули в кабину. Протолкнув ее ближе к водителю, мужчина сел с краю, захлопнув за собой дверцу.

— Не трещи крыльями, сиди смирно.

Ольга вжалась в сидение, чтобы занимать как можно меньше места, мужчина же нарочно раздвинул ноги и засопел, разглаживая руками матерчатые штаны на коленях.

— Ты откуда здесь потерялась? — сдавленным голосом спросил он, слегка двигаясь на своем месте, и быстрым взглядом, оценивая ее. — Где ты вообще живешь?

— В Фергане, — с готовностью ответила Ольга, которую тяготила его наглость.

— Кино и немцы. А это еще с какой планеты? — спросил водитель, с большими залысинами, увеличивающими его лоб и делающими его похожим на мыслителя. В остальном же эти два дальнобойщика были похожи, оба худощавые невысокие и кареглазые. Водитель оторвал взгляд от лобового стекла, чтобы посмотреть на молодую женщину.

— Далеко. Из Узбекистана.

— А. Из этих, из зайчиков, значит. На заработки? — мужчины быстро посмотрели друг на друга и так же быстро отвернулись, каждый в свою сторону.

— Нет, к мужу, — поспешно сказала Ольга, обрадовавшись предлогу сказать, что замужем, потому что ей все меньше и меньше нравились и водитель, и его напарник.

— Что ж он тебя не встречает? Такой невнимательный.

— Он…это…Он не знает, что я приехала.

— Сюрприз, значит. Мы все любим сюрпризы. Ты тут не раскручивай нас на полный идиотизм. Прикольная штучка. Кольца нет, руки исцарапаны. Верная жена, нечего сказать.

Ольга вжалась в свое сидение. А КАМАЗ, тем временем, несся со всей скоростью и, вдруг, как-то неожиданно легко для такой махины, свернул на обочину и остановился.

— Вы…зачем? — нервно спросила Ольга.

— До ветра. Ты разве не хочешь?

— Вылезай, а то в машине обмочишься.

Водитель отпер дверцу и выпрыгнул наружу.

— Вылазь.

— Я не хочу.

Мужчина рядом с ней тоже отпер дверцу, схватил ее за руку и потащил наружу. Ольга, понимая, что это бесполезно, даже не сопротивлялась.

На обочине густо раскинулись кусты. Дальше кое-где росли редкие деревья. Ольгу толкали вперед, и она едва успевала отводить рукой колючие ветки, чтобы не ободраться.

Водитель ждал их возле широко разросшегося папоротника.

— Здесь? — спросил он, и глаза его воровато забегали. — Не близко от дороги?

— Да в чем разница? Это же скоростное шоссе.

— Вообще-то да.

Ольга на каком-то подсознании поняла эти намеки и бросилась было бежать назад к дороге, но мужчины схватили ее одновременно.

— Пустите, вы что? — закричала она и, приседая, стала вырываться.

Она даже не думала звать Андрей, потому что он тоже представлял для нее угрозу. Она рвалась, кричала, ругалась и умоляла, но ее не слушали. Грубые мужские руки толкнули ее на папоротник, и она, как могла, подобралась, съежилась и завизжала.

Она продолжала кричать, перекрывая их голоса, когда на нее навалилось мужское тело, почему-то мягкое и безвольное. Она прижала кулаки к губам и, еще визжа, с удивлением увидела, что перед ней стоит Андрей в сдвинутой на затылок перевернутой кепке. Водитель обернулся к нему, пытаясь ударить.

Тот, кто лежал на земле, прижимая ее своей тяжестью, не шевелился. Ольга попыталась сбросить его и вскочить, на секунду отвернувшись. Она уже встала, когда тело в клетчатой рубашке сбило ее с ног, и она даже подумала, что это Андрей, когда он сам склонился над ней.

— Цела?

Тело на ней зашевелилось, взлохмаченная голова приподнялась, стон вырвался из перекошенного рта, и Андрей жестко ударил ногой в грубом солдатском ботинке прямо по оскалившимся зубам. Ольга, замерев, увидела, как резко дернулась назад голова, и черными сгустками вылетела из провала рта кровь.

Грубые мужские руки подняли ее рывком.

— Иди в машину и жди меня, — коротко велел Андрей.

Ольга кивнула, ее отпустили, и она шарахнулась в сторону. Лежавшие вяло стонали, едва шевелясь, и она старательно обошла их и только тогда бросилась бежать к КАМАЗу, возвышающемуся над кустами.

Она с силой стала открывать дверцу со стороны пассажира, но дверца не поддавалась. Ольга оставила ее, отвернулась и посмотрела на шоссе. Мимо нее проносились одна за другой три легковых иномарки. На дорогах Ферганы она уже насмотрелась на иномарки, но таких еще не видела. Были они длинные, с множеством дверей, похожие на многоножек и мчались по автостраде, оставляя за собой ветер. Видели ли ее те, кто сидел за тонированными стеклами, и что они о ней подумали?

Машины пронеслись мимо, а она осталась возле грязного оранжевого КАМАЗа, снова дергая проклятую дверцу. Она не заметила, как с другой стороны сел Андрей и, перегнувшись, изнутри отпер ее дверцу.

— Влазь.

И он стал медленно заводить машину.

Ольга в спешке схватилась за ручку и подтягиваясь, неуклюже забралась наверх.

— Хлопни посильнее дверцу, — бросил Андрей, медленно выворачивая машину на трассу.

Ольга от толчка упала на сидение и стала хлопать дверцей, но та не запиралась. Андрей снова протянул руку, перегнувшись через нее, и с силой захлопнул замок.

Грузовик выехал на проезжую полосу и стал набирать скорость. Андрей вел машину, как опытный водитель, ровно и плавно.

Ольга молчала, приходя в себя. У нее была замедленная реакция на все, и только теперь она в полной мере почувствовала страх. Трясущимися руками, то и дело поглядывая через зеркало заднего обзора на Андрея, она начала поправлять волосы и одежду, и губы ее помимо воли дрожали.

И не скоро, только когда она справилась с кофтой и волосами, до нее дошло.

— А где водитель? — спросила она каким-то чужим голосом.

— Я за него.

— Ты украл машину? — вырвалось у Ольги помимо воли, а второй вопрос застыл у нее в горле. — Мамочка, — в страхе схватившись за щеки ледяными руками, тихо пролепетала она.

Но мама не могла ей помочь, и никто не мог. А Андрей, там временем, одной рукой выравнивая руль, другой начал доставать из кармана какие-то бумаги, бегло просматривать и кидать в бардачок. Потом он стал перебирать бумаги в бардачке, посмотрел какие-то документы в зеленых и синих корочках, что-то положил в карман и захлопнул дверцу.

— Они же в милицию заявят, — неуверенно и испуганно проговорила Ольга.

— Ты о ком? — Андрей повернулся к ней.

— Ну, об этих, кто здесь ехал.

— А. Уже не заявят.

— Почему?

— Попробуй догадаться.

— Ты им заплатил?

— Забудь о деньгах, пока мы не приехали.

— Убил? Скажи, ты убил их?

— А что бы они сделали с тобой, ну-ка скажи мне? Ты приезжая, без прописки. Изнасиловали бы тебя, а потом убили, прямо там, в лесу. Просто, чтобы ты не заявила. Да кто бы стал тебя искать? Муж что ли? Где он? Кто ты здесь вообще? У тебя даже кольца нет на пальце.

Ольга задохнулась, на мгновение ее словно накрыло ледяной волной, и она оказалась одна в пустоте.

— И выловили бы твой труп через месяц из какой-нибудь реки. И кто бы искал потом, — продолжал говорить, не глядя на нее, Андрей, пока Ольга ловила и не могла поймать ртом воздух.

Что на нее нашло, она и сама не понимала, просто сидела с широко раскрытыми глазами и пыталась вздохнуть. Наконец она сделала вдох, шумный и глубокий, как всхлип. И тут ее прорвало. Молча, не издавая не звука, она затряслась в рыдании, зажав лицо руками. Это была разрядка, ее реакция на все, что с ней случилось. Она съежилась на сидении, склоняясь вперед, и у нее свело от боли живот.

— Что бы тогда… — Андрей бросил на нее косой взгляд и поперхнулся, оборвал себя на полуслове, потом выругался и уставился в лобовое стекло.

Спустя какое-то время он снова повернулся.

— Эй, курить будешь? Вроде бы успокаивает.

Ольга слегка выпрямилась на сидении и покачала головой, не отрывая рук от лица.

— Покури, у меня слабые, с фильтром.

— Я не курю, — глухо, из ладоней, и сипло из-за плача, ответила Ольга.

— Да? — Андрей замолчал, вздохнул и снова уставился на дорогу. — Не обижайся, сестренка, слышишь, — продолжая глядеть вперед, сказал он. — Я не хотел ничего плохого. Просто сейчас жизнь такая: или они тебя, или ты их.

Ольга отняла было ладони, чтобы ответить, но на нее снова накатило, и она судорожно зажала лицо руками.

— Вытрись и успокойся. Где твой платок?

Ольга, зажимаясь одной рукой, второй схватилась за пустые карманы на кофте.

— На, возьми, — боясь новых рыдании, Андрей вытащил из заднего кармана джинсов сложенный квадратом большой носовой платок с синей каймой и протянул, почти что всовывая в руку и вздохнул с облегчением. — Я закурю, можно? — косясь на нее, когда она вытирала глаза и нос платком, спросил он. — Я окно открою, встречным ветром вытянет.

Торопясь и нервничая, он закурил от зажигалки и, сдвинув стекло, выдохнул дым в окошко. Привычные движения успокоили его, и он жалел только, что Ольга не курит.

— Знаешь что, кр…Оля, — заговорил он, зажимая сигарету между указательным и средним пальцами левой руки и чуть поворачивая при этом руль. — Если нас остановит ГИБДД, ты молчи. Я сам объяснюсь с ними. Не называй меня только по имени. Хорошо?

— Хоп, — машинально повторила Ольга любимое слово своей дочери, продолжая вытирать лицо мягким платком, все еще пахнувшим хозяйственном мылом.

— Что?

— Хорошо.

— А. А как ты сказала смешно: хлоп, — повторил Андрей, стараясь сделать это как можно веселей, но чувствовалось, что он взвинчивается понемногу.

— Хоп. Ладно. Согласна, — Ольга, стараясь сделать это как можно тише, высморкалась.

— Тогда, хоп. Так? Опа. Приехали. На горизонте ГИБДД. Мать иху.

Ольга примолкла. Она откинулась на спинку, уронила платок на колени и смотрела, как ровно и равномерно приближается к ним будка автоинспекции. Она даже не заметила, как парень вытащил из-под полы куртки автомат.

Андрей толкнул ее плечом, и она обернулась. При виде оружия у нее в который раз похолодело в животе. «Сейчас расстреляет милиционера», — с ужасом подумала она.

— Наклонись вперед, — Андрей, не сводя глаз с дороги, правой рукой взялся за ее спинку. Та мягко навалилась на Ольгу, и она согнулась сильнее. Спустя мгновение спинка встала на свое место, но Ольга продолжала сидеть, горбясь. Тогда ладонь Андрея легонько нажала на ее плечо. — Расслабься, сестренка.

Послушно откинувшись назад, Ольга посмотрела на водителя. Автомата у него больше не было.

— Теперь внимание. Зона повышенной опасности. Атас! — Андрей картинно перевернул кепку козырьком вперед, но на лоб надвигать не стал, понимая, что это будет подозрительно.

Инспектор ГИБДД поднял руку с предупреждающим знаком, и грузовая машина послушно свернула на обочину.

Поспешно, чуть срывающийся рукой, Андрей раскрыл дверцу, приподнял козырек надо лбом еще выше и спрыгнул вниз. Он старался всеми своими жестами и движениями показать, что ему скрывать нечего — он полностью открыт.

Ольга отрешенно сидела на своем сидении и теребила край платка, лежавшего на коленях. Андрей в это время что-то говорил, протягивая книжечку в дерматиновой обложке. Инспектор по сравнению с ним был низкорослый толстяк. Лицо его Ольга не могла рассмотреть из-за низко надвинутой фуражки. Инспектор согласно кивал, бросая редкие взгляды на машину, потом вынул из книжечки что-то сложенное и небрежно сунул в карман, а книжку вернул. Оба они: и инспектор, вертя своим жезлом, и Андрей, на ходу убирая в карман книжку, вернулись к кабине. Инспектор отпер дверцу, заглянул вовнутрь, потом с равнодушным видом прошел к кузову, но груз проверять не стал, а просто хлопнул по деревянному борту.

Что-то они говорили, Андрей кивал и, кивая так, подошел к кабине, взялся за распахнутую дверцу.

— Да что там, дорога, разное бывает, — говоря это, он неторопливо поднял ногу к подножке и стал подтягиваться. Был он сильный и гибкий, поэтому легко, без усилий и рывков, плавным движением поднялся в кабину.

— Пока, — весело сказал он. — На обратной ходке встретимся.

Гаишник кивнул и отступил, показывая жезлом, чтобы проезжал. Андрей помахал ему, поправил кепку и нажал на педаль сцепления.

— Ну, поехали, — откидываясь на спинку, сказал он и снова выпрямился.

Гаишник подходил к будке, когда КАМАЗ медленно и длинно миновал его и начал набирать скорость. Андрей молчал, подняв с глаз козырек кепки, и не отводил взгляда от трассы. Ольга даже обрадовалась бы, если бы парень вновь разговорился, но он как прирос к рулю. Машина разогналась, и Ольга схватилась рукой за поручень, с ужасом глядя, как на нее летит гладкая лента асфальта. Впереди был мост, и змеилась по долине ярко голубая под солнцем лента реки. Ольга никогда не видела реки шире двух метров, а тут несло свои воды лазоревое полотно, и на мосту с бетонными сваями могли разъехаться два грузовика и не коснуться друг друга. КАМАЗ, въехав на мост, грохотал по нему целых пять минут, так показалось Ольге, смотревшей вниз, на реку во все глаза.

И она оглядывалась до тех пор, пока могла видеть хоть край голубой ленты. Цвет реки менялся в зависимости от того, откуда на нее смотреть: вблизи это была серо-голубая поверхность, покрытая рябью, но чем дальше удалялась река, тем ярче и лазурнее становился ее цвет. И в этой реке могли бы найти ее труп, объеденный рыбами и распухший до ужаса. От такой мысли, внезапно пришедшей ей в голову, Ольга похолодела и сжала до хруста пальцы. Какое счастье, что она еще живая. Но что ей помешает стать трупом чуть позже, когда она не будет нужна везущему ее убийце.

И Ольга, уже начавшая забывать, что рядом с ней человек, взявший ее в заложники, снова почувствовала страх. Она же беззащитна сейчас, без денег, без документов. Что с ней будет, окажись она в милиции? Что же ей делать, что делать?

А Андрей продолжал молчать. Он гнал машину через поля, мимо лесополос, видневшихся вдали серых крыш и дорожных указателей, пока, наконец, не свернул на проселочную дорогу. Дальше пошла сплошная тряска. Огромная машина с длинным прицепом фырчала, застревала, путалась в кустах, стреляла выхлопами, давала задний ход, разворачивалась и, наконец, остановилась, окутав траву черным дымом.

— Выходи, — скомандовал Андрей.

Ольга, стараясь не думать, что с ней будет дальше, отперла дверцу и спрыгнула на землю. И почему-то подумала с облегчением, что река осталась позади, далеко позади.

Андрея все не было, и Ольга так же бездумно побрела по поляне, окруженной редкими старыми деревьями. Внезапно тяжелая рука легла ей на плечо.

— Не туда, поворачивай к дороге, — сказал Андрей, поравнявшись с ней. Через его плечо свешивалась спортивная сумка, которой раньше у него не было, и черные солнцезащитные очки светились бегающими отблесками, окончательно скрывая его глаза. — Сейчас мы напрямую, через поля допилим до остановки и сядем в автобус, — сказал он.

Ольга согласно кивнула, хотя понимала, что это не имело значения.

На первый взгляд они выглядели, как обыкновенная парочка, идущая по делам и получающая от этого удовольствие. Выйдя на шоссе, Андрей даже обнял ее за талию, и, подойдя к остановке, прижался к ней, склоняясь, как можно ниже. Козырек кепки совсем скрывал его лицо.

Автобус долго ждать не пришлось. Смешавшись с садящимися, они влезли в салон и уселись на заднем сидении. Быстро продвинувшись к окну, Андрей обнял Ольгу за талию, притягивая к себе и кладя сумку на колени. Ольга поневоле прижалась к его груди, а он, целуя ее, прошептал:

— Терпи. Там менты.

Ольга кивнула, только стараясь слегка отвернуться, чтобы он не целовал ее в губы. Андрей понял это и уткнулся ей в ухо, щекоча щеку своим дыханием и путая волосы.

Два милиционера сидели впереди на их ряду. Они, повернувшись друг к другу, о чем-то разговаривали.

Успокоившись, Андрей выпрямился и стал смотреть в окно, продолжая обнимать Ольгу одной рукой, а другую положив на сумку. Ольга, ища равновесие, тоже оперлась было о нее, но почувствовала под локтем что-то острое и твердое и боязливо убрала руку, а Андрей тут же крепче прижал ее к себе.

«Там автомат», — подумала она, щекой прислоняясь к жесткому воротнику джинсовой куртки: — «Его!»

Автобус ехал быстро, почти так же быстро, как и грузовик, и они подскакивали на заднем сидении. Андрей продолжал глядеть в окно, но рука его на плече Ольги не ослабела, сгибая ее вдвое. И не зная, куда деваться, Ольга обняла парня, прижимая при этом слишком большую для него куртку к его телу. Так они и ехали, представляя собой сладкую парочку, пока автобус не остановился.

Двигался он что-то слишком долго для тех 10 километров, как показалось Ольге, и, почему-то в обратную сторону. За все это время Андрей только один раз повернулся, когда отдавал деньги кондуктору. Сейчас же он, суетливо перекидывая через плечо лямку сумки и подталкивая ее к двери, поспешил к выходу. Милиционеры оставались сидеть, и Андрей, проходя мимо них, усердно пересчитывал в ладони мелочь.

Сойдя с подножки, он глубоко вздохнул и сплюнул себе под ноги. Автобус уже отъехал, люди разошлись, а он все стоял, глядя перед собой в своих дурацких солнцезащитных очках.

— Пойдем, а, — сказала Ольга.

— А? Да, пошли, мы вообще-то приехали.

— Это Подольск?

— Да. Окраина. Я жил в центре. Давай-ка отойдем.

Ольга кивнула.

Пройдя мимо киоска, Андрей купил себе пачку сигарет, спички и, подумав, 12 листовую тетрадь в клетку и ручку.

— Знаешь, что? — предложил он, отходя. — Давай я напишу письмо, и ты отдашь его матери вместе с деньгами.

— Хорошо. А где ты будешь писать?

— Да в любой закусочной. Хотя бы там.

«Нелля» — было написано над небольшим ларьком, возле которого стояли несколько столиков. Тут же были кабинки, скрытые плетенками, изображающими стены. Андрей уверенно прошел в одну из таких кабинок, сел за стол, опустив сумку между ног, и бросил Ольге:

— Садись. Когда подойдет официантка, закажи ей два кофе. И что-нибудь поешь.

С этими словами он положил перед собой тетрадь, раскрыл ее посередине и взялся за ручку. Ольге не видно было выражение его лица, склонился он над тетрадью даже ниже, чем это требовалось и так замер, ссутулившись. Ему ничего не было видно из-под очков, но он не стал снимать их, пока в кабинку не вошла девушка-официантка. Едва бросив взгляд из-под темных стекол, Андрей выпрямился и, сняв очки, небрежно бросил их на стол. Девушка была ему совершенно не знакома. Она была кореянка, а так как в городе корейцев было очень мало, Андрей бы ее запомнил, даже если бы видел мельком.

— Что вы желаете? — спросила она, держа перед собой блокнот.

— Два кофе, — послушно заказала Ольга.

— Сладкий? С молоком?

— Да, — глянув на Андрея, ответила Ольга.

— Еще заказывать будете? — девушка, выжидая, смотрела на них.

Ольга замялась.

— Закажи себе пирожные или сэндвичи, — сказал, склонившись над тетрадью, Андрей.

— Пирожное, — послушно повторила Ольга.

— Какое? Бизе, заварное, бисквитное?

— Бисквитное, — выбрала Ольга.

— Два?

— Два.

— Минутку.

Официантка ушла.

Андрей писал, быстро водя дешевой ручкой из прозрачного пластика по странице с яркими клетками, и Ольга подумала почему-то, что у них, в Фергане, продают точно такие же ручки. Официантка принесла на подносе кофе и пластмассовую тарелку с пирожными, составила все на стол, вложила в пластмассовый стаканчик свежие салфетки и, сказав: — Приятного аппетита, — ушла, надеясь, что заказ будет увеличен.

— Ешь, — сказал, не поднимая головы, Андрей.

— А ты?

— Я не хочу.

Ольга уже проголодалась и, взяв пирожное, откусила большой кусок, пачкая губы жирным кремом, и тут же облизывая их. Сливочное масло, из которого приготовили крем, отдавало маргарином, но Ольга хотела есть, к тому же это было первое пирожное, съеденное ею на территории России, и поэтому оно показалось ей необыкновенно вкусным.

Она кусала и кусала, слизывала лепестки у красной розы, облизывала губы, пока не облизала с пальцев последние крошки.

— Ты, правда, не хочешь кушать? — спросила она у Андрея.

— Правда, — ответил он, трудясь, как школьник на экзамене.

Видно, он знал, что писать, потому что ни разу не поднял глаза от тетради. К тому же он был не великий лингвист и даже не обратил внимание на фразу Ольги, имеющую в России несколько другой смысл, чем вложила в него она.

Ольга же за считанные минуты расправилась и с другим пирожным, облизала пальцы и тут вспомнила о носовом платке, оставленном видно в КАМАЗе. Вздохнув и потерев рука об руку, она выпрямилась. Андрей, закончив писать, сидел и смотрел на нее, криво улыбаясь, и при этом выглядел притихшим и растерянным.

— Уже? — торопливо спросила Ольга, чувствуя себя его должницей. — Мне идти?

— Пей кофе.

Ольга кивнула, склонилась к чашке. Кофе показалось ей тоже вкусным.

— Вот тебе адрес, прочти, понятно написано? А вот письмо, отдашь его матери. Положи в карман. Сегодня она должна быть дома. Если вышла в магазин, подожди на лестнице. Если я ошибся, и она на работе, то пройди до конца квартала, там двухэтажное здание, написано: АРХИТЕКТУРА. Мать там работает вахтером. Отдашь ей письмо и деньги, скажешь, что у меня все в порядке, только не рассказывай, как мы с тобой познакомились. — Андрей откинулся на спинку стула и расстегнув куртку и воротник рубашки, достал из-за пазухи обвернутый черным целлофаном объемистый сверток. — Вот деньги, спрячь.

— Куда? — заволновалась Ольга, оглядывая себя. Она вообще излишне суетилась и нервничала. Страх еще не оставил ее.

Андрей молча вынул из кармана куртки пачку российских рублей.

— Неси пока в руке. Найдешь ларек, купишь дешевую сумку или пластиковый пакет. Потом сядешь на семерку и доедешь до Дома Строителей. Это твоя остановка. Иди.

Ольга торопливо допила кофе и только тогда догадалась взять из стаканчика салфетку.

— Я пошла, — сказала она, вытерев губы, потом беря в руки пакет и поднимаясь.

— Подожди.

Андрей выглянул из кабинки. Рядом никого не было.

— Я хочу сказать: если тебя…ну…милиция может следить за домом. Если тебя поймают и спросят про меня…

— Что тогда? — затаив дыхание, спросила Ольга.

— Скажи все как есть. Письмо они все равно отдадут матери. Только не говори, где я сейчас, скажи, что не запомнила.

— Скажу.

Ольга замолчала, наклонив голову. В конце концов, Андрей ничем ее не обидел — если не считать того, что взял в заложники.

— Верь мне, ладно.

— Иди.

— Я все сделаю, как ты сказал.

— Возвращайся скорее.

— Да, я быстро. Я все сделаю.

Она быстро, действительно быстро, вышла из кабинки и почти побежала по каменным плиткам, которыми была вымощена вся площадка. Официанты, сидевшие за крайним столиком, удивленно вскинулись, и девушка-кореянка бросилась к кабинке. Андрей по-прежнему сидел спиной ко входу, уже застегнутый на все пуговицы, и, склонившись над столом, тянул кофе.

— Что-то еще хотите? — спросила девушка, потому что он не оборачивался.

— Пива, — сказал Андрей, продолжая глядеть в чашку.

Ольга купила в ларьке пакет с нарисованной на нем рекламой косметики и положила в него сверток. Она никогда не ценила деньги особенно высоко, может потому что у нее их никогда не было, поэтому сердце ее билось ровно, и боялась она только одного: разозлить Андрея.

Подойдя к остановке, она огляделась и тут подумала, что не знает в какую сторону ей садиться: в эту или противоположную. Тогда она решила спросить. На остановке стоял мужчина средних лет в рубашке и шортах, и курил сигарету без фильтра, то и дело сплевывая себе под ноги.

— Извините пожалуйста, скажите, — начала Ольга, сделав к нему один шаг. — Как я могу доехать до Дома Строителей.

Говорить она старалась вежливо, считая, что так говорят все в России.

— До Дворца что ли? — смачно сплюнул под ноги мужчина, а Ольге показалось, что — ей в лицо. — Садитесь на семерку и катитесь…

— Спасибо, — сдавленно выговорила Ольга.

— Не за что. Из республик что ли вылетела?

— Д…да.

— Вот твой динозавр, садись.

Подъехал автобус, на которым была написана цифра «7». Ольга подошла к ближайшей от нее передней двери и стала ждать, когда все выйдут.

— Чего встала, — хриплым голосом закричала на нее толстая женщина с повязкой на рукаве. — Иди назад. Деревня матушка.

Женщина была кондуктором, и Ольга послушно бросилась к запертой еще задней двери. Вот она открылась, и Ольга поднялась на ступеньки. Садилась она одна, и автобус сразу тронулся. Это был знакомый, почти родной «ЛАЗ». Многие сидения пустовали, и Ольга, пройдя вперед, села к окну. Изредка она отрывала взгляд от стекла и рассматривала пассажиров. Такие же, как и в Фергане и все-таки не такие. Одеты мужчины были в основном в футболках и шортах, а у нее дома носили брюки и рубашки. В шортах или бермудах были и большинство женщин, даже те, кому за сорок. Улицы же казались не чище, дома не новее ее родного города. Но все равно тут все было чужим. Воздух, небо, облака и солнце — все чужое. Какая там родная земля, родина предков — шкуру бы спасти, да невредимой остаться. Кто она? Где она? Найти мужа — и это сейчас казалось невероятным. Самой бы не потеряться без денег, без документов.

И ни разу Ольга не подумала взять этот сверток, лежавший в ее пакете, и предательством купить себе уверенность в завтрашнем дне. Она была очень несовременной, эта 22 летняя женщина.

Женщина-кондуктор подошла к Ольге, задумавшейся у окна, и тронула ее за плечо.

— Алло, деревня, деньги давай.

Ольга достала из кармана смятую бумажку и протянула ей, боясь, что этого мало, но кондуктор, сунув эту бумажку в карман, стала копаться в сумке через плечо, звеня мелочью.

— Куда едешь? — спросила она.

— В Дом Строителей.

— Через две остановке, не проспи, — и она протянула ей горсть монет.

Ольга подставила руку, и из мясистой ладони кондукторши посыпалась мелочь прямо в узкую маленькую ладонь.

Кондукторша хмыкнула и покачала головой, а Ольга, сжав кулак, пересыпала мелочь в карман. Довольная тем, что деньги не пересчитали, кондуктор сказала, уже отходя:

— Я тебе позвоню, не бойся.

Ольга не обратила внимания на ее слова, снова задумавшись. Тоска по дому, по матери и ребенку, тоска по мужу сжала ее грудь.

Дорога казалась долгой. Кондуктор забыла про нее. И тогда Ольга подумала про Андрея. Это получись не намеренно, и она вздрогнула, как только представила его. Беглый солдат по складу своего характера был завоеватель, агрессор, а она — спокойный, мирный человек. Конечно же, Андрей ей не нравился — она всегда боялась таких. Ольга и раньше встречала подобных ему. Эти люди бывали неуживчивыми, скандалили с окружающими, доставляли неприятности сотрудникам, соседям, родным, милиции. Даже мелочи в нем были ей не приятны. Ее просто коробило от его привычки постоянно тереть лицо, от его подвижности, худобы. А тон! Эта вечная насмешка в голосе, словно весь мир забавляет его.

Углубившись в мысли, Ольга и не заметила, как автобус подъехал к нужной остановке, и обязательно бы пропустила, если бы кондуктор снова не толкнула ее в плечо.

— Алло, приехали. Дворец, твой выход.

— Спасибо.

Ольга вскочила и пошла к выходу следом за кондуктором. Та встала в дверях, а Ольга спрыгнула на асфальт.

— До свидания.

— Пока, деревня, рады обслужить.

Ольга отошла немного от остановки и достала из кармана бумажку с адресом. Мимо проходили люди, и она остановила молодого парня, сошедшего с этого же автобуса. В руке тот держал синий пластиковый пакет и рулон ватмана и казался вполне добродушным.

— Извините пожалуйста, скажите, как мне найти этот дом?

Парень ниже наклонился над тетрадным листком.

— А. Это вот за этим углом. Три дома направо.

— Спасибо.

— Ага.

Парень ушел, а Ольга огляделась. Дальше за остановкой высилось здание Дома Культуры, потом перекресток и дома, такие же крупнопанельные, как и в Фергане. Только магазины между ними были оживленнее — народу в них было больше. Не похоже было, что они терпели финансовый крах.

Дом 64 — Эти вырезанные из жести цифры Ольга увидела издалека. Четыре этажа, квартира 58, значит это крайний подъезд. Направляясь к нему, она увидела стоящий на асфальтовой дорожке грузовик с крытыми бортами.

«Кто-то уезжает», — по привычке подумала Ольга, хотя зачем бы открывать борта с трех сторон. А у двери подъезда, прислоненная к грязно-белой стене, стояла крашенная крышка гроба. Ольга вздрогнула, проходя мимо, потому что боялась смерти, и подумала, что в подъезде будет много народа, а в ее интересах пройти незамеченной.

Квартира 58, четвертый этаж. Ольга поднималась по лестнице и думала, в какой же квартире покойник. Но все двери были заперты. Только на верхнем этаже ходили и шумно разговаривали люди.

Четвертый этаж, крайняя справа квартира. Открытая нараспашку дверь должна быть 58. Неприятное чувство робости овладело Ольгой, и она не догадалась, а именно узнала, что покойник именно из этой квартиры. Значит, брат Андрея умер, — подумала она. — Бедный мальчик.

Остановившись на площадке перед дверью, Ольга не знала, как переступить порог.

— Извините, — мужчина, еще молодой, налетел на нее сзади, держа в руке пакет с продуктами. — Вы проходите?

— Да. Кореневы тут живут?

— Да, входите.

«Господи, как говорить с бедной матерью, — подумала Ольга. — Какое сердце тут выдержит».

Она посторонилась, пропуская мужчину, и вошла в прихожую. Там было много людей, пахло борщом, жареным луком и хвоей.

В комнате за задвинутыми шторами ходили люди, в основном женщины и в большинстве своем такие, какой представляла себе Ольга мать Андрея.

— Простите, — откашлялась она.

К ней повернулась одна из них, но молодая и стройная, и не похожая на вахтера.

— Что вам?

— А где хозяйка?

— Вот.

— Где?

Женщина показала что-то, что скрывали за собой эти люди.

— Сядем что ли, — сказал пожилой мужчина.

Стулья, пуфики стояли вдоль стен, заставленных мебелью. Люди сели, и Ольга увидела посреди комнаты простой деревянный гроб, установленный на табуретах.

«Господи, бедный мальчик», — Ольга, боявшаяся покойников, с замиранием сердца посмотрела в ту сторону. Но в гробу лежала женщина. Платок скрывал ее волосы, белел под люстрой восковой лоб.

Ольга попятилась в ужасе и села на свободный стул, прижав к животу пластиковый пакет.

— Кто умер? — прошептала она.

— Александра Васильевна. А вы кто?

Ольга, бледная, обернулась на голос. Седой, морщинистый мужчина сидел рядом с ней, напряженно выпрямив длинную худую спину. Был он одет в домашнее вытянутое трико и футболку.

— Я…я из почты. У меня телеграмма.

— Ну-ка, ну-ка, от кого? У нее-то и родни не осталось. Хоронят вот из профсоюза.

Ольга отвернулась. Ей неприятным показалось и морщинистое лицо старика, и его серые бесцветные глаза с гнойниками в уголках век.

— А сын? — промямлила она.

— Так два сына, два имеются. Старший-то сгинул, дезертировал и сгинул, а младший в больнице. Вы это о котором?

— Ни о ком. Я пойду.

Тут все встали. Мужчины подняли гроб и стали выносить.

— Левее, левее, — командовал тот, кто распоряжался похоронами.

Ольга стояла и ждала, чтобы тоже выйти. Старик покашливал около нее.

— Олежка-то, — говорил он, — бедняга, калека теперь, инвалид, и без кормильца остался.

— Где он? — машинально спросила Ольга.

— Так в больнице же. Хотите знать, где?

— Да.

— В хирургии 3-й горбольницы. 5-я палата, 3-й этаж. Ему руку по плечо отрезали, если интересуетесь. А этот, старший-то, тоже хорош, мать в гробу выносят, а он бегает где-то.

— Андрей же не знает.

Тут Ольга осеклась и, повернувшись, уставилась на старика, а он на нее.

— Ну да, ну да.

Ольга не стала дослушивать. Остановившись во время разговора, она пропускала перед собой людей, а теперь оттолкнула локтем проходившую мимо женщину и выскочила через коридор в подъезд. Гроб несли медленно и осторожно, обогнать его было невозможно, и Ольга, внутренне дрожа, двигалась за ним, боясь только, что въедливый старик догонит ее.

Наконец она спустилась вниз. Гроб вынесли из подъезда и поставили на табуреты.

Обойдя людей, Ольга бросилась прочь. Она не бежала, но шла очень быстро. Вернувшись к остановке, она все оглядывалась, словно боялась, что въедливый старик преследует ее.

И она даже не догадывалась, а знала по наитию, что он сообщит о ней в милицию, что расспрашивал он ее не из простого любопытства, а из определенного понятия о гражданском долге. И хотя лично ей нечего было бояться, она боялась. Дождавшись нужного автобуса, она села в него и тут вспомнила, что даже не знает, где ей выходить.

«Ну, две остановке ехать, это точно», — рассуждала она про себя, глядя в окно.

Но автобус теперь останавливается на противоположной стороне, там она вообще ничего не видела. И Ольга стала вертеться в поисках кондуктора, и увидела маленького старичка с красной повязкой. Он медленно подходил к ней, копаясь в своей сумке и отрывая билеты.

— Вам, барышня, — наконец обратился он к ней.

— Один, — Ольга вытащила из кармана деньги.

— Мелочи не найдется?

Ольга достала пригоршню мелочи. Старичок выбрал две монетки и протянул ей билет.

— Скажите, — беря его и боясь, что старичок сейчас уйдет, начала Ольга. — Где мне найти кафе такое, там плетеные кабинки, и кресла, и столы.

— Как, как? Что за плетеные?

— Ну, из палочек что ли. Как корзинка, понимаете?

— Нет.

— «Нелля» называется.

— А. Такое кафе известно. Там моя внучка работает. Отсюда четвертая остановка.

— Спасибо.

— Не за что.

Автобус подъезжал к остановке, и старичок побежал к выходу, проверять билеты.

Ольга старательно стала считать.

…Вторая остановка…

…третья.

Она стала проходить к выходу, как только автобус тронулся и встала у кабины водителя, держась за поручни, пока тот еще не остановился.

— Тут? — спросила она у старичка-кондуктора. Тот кивнул, и она поспешно вышла.

— Через дорогу, — закричал ей вслед старичок.

А Ольга, даже не поблагодарив, бросилась через дорогу, то и дело смотря по сторонам. Наконец она увидела знакомые места. Вот ларек, вот магазин, школа, гаражи, и вот оно: кафе «Нелля».

Ольга бросилась к кабинкам и приостановилась, ища нужную. Их было три. Две оставались пустыми. Подходя к третьей, Ольга рассеянно скользнула взглядом по афишной тумбе: «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», прочитала она, а внизу увидела несколько листков с фотографиями в верхнем левом углу.

Коренев Андрей Степанович, 1980 г. рождения, русский. Дезертировал из армии. Вооружен автоматом АН-94 и пистолетом ПМ. Совершил ограбление с применением оружия, убил…

Ольга остановилась. Парень с фотографии казался далеким и незнакомым и вовсе не был похож на того Андрея, которого знала она. Бритый круглолицый новобранец в армейской гимнастерке напряженно смотрел перед собой. И Ольге захотелось убежать от его недоброго взгляда. Но куда? Чужая, без документов и без денег. Даже тут Ольга не подумала, что почти полкило бумажных денежных знаков держит она в руке.

Медленно подошла она к последней кабинке.

Он сидел, по-прежнему сутулясь, и опирался о стол локтями, а рядом стояла пустая бутылка из-под пива с пустым стаканом.

Ольга шагнула к нему. Андрей быстро повернулся, тут же надевая черные очки.

— Это я.

— Садись.

Ольга села.

— Отдала?

И тут только Ольга поняла, что сейчас придется рассказать ему все. Ей стало страшно, и дрожащими руками она положила на стол целлофановый пакет, так и продолжая молчать.

Андрей быстро открыл пакет, сунул руку, но ничего не вынул и растерянно поднял голову.

— Не взяла? — изменившимся голосом спросил он.

— Нет, не то. Андрей, она… умерла.

Ольга забыла о том, что он преступник и убийца. Она сама очень любила свою мать и теперь готова была заплакать от горя. А Андрей забылся, как был, с руками, держащими пакет, и смотрел на нее сквозь очки так, что Ольга не видела его глаз. Лоб и волосы парня скрывал длинный козырек, и только видела она, как челюсти его окаменели, а чисто выбритые щеки побелели.

— Андрей, пожалуйста, не расстраивайся, — искренне воскликнула Ольга, подаваясь к нему и сжимая одной рукой его худое и жилистое запястье.

Она сказала это, не подумав, и сказала явную глупость, но хотела помочь ему от всего сердца.

Напряженные руки Андрея упали, вкось коснувшись простой металлической пепельницы, переполненной окурками, голова опустилась.

— Это не из-за меня. Я не виноват, — глухо пробормотал он срывающимся голосом, и, помолчав, добавил. — Что с Олегом?

— Он в 3-й горбольнице, в хирургии, 5-я палата.

Андрей выдохнул воздух, снял очки и потерянно посмотрел на нее. Глаза его были сухие и тусклые. Уронив очки на стол, он больше не вспомнил о них, тяжело поднялся и вышел из кабинки, никого и ничего не видя.

Ольга, не зная, что делать, растерянно смотрела ему вслед, пока в кабинку не заскочила девушка-кореянка.

— Что закажете? — спросила она, доставая блокнот.

— Ничего. Сколько с нас?

Официантка ответила, не отрывая глаз от блокнота.

Ольга с готовностью достала деньги и протянула девушке.

Та взяла и сказала:

— Подождите, я принесу сдачу, — но никуда не сдвинулась.

— Не надо, — торопливо ответила Ольга, хотя не имела привычку давать на чай.

Она поспешно взяла пакет, достала из-под стола тяжелую сумку, огляделась, взяла очки и бросилась за Андреем. Он шел посреди тротуара, глубоко засунув руки в карманы куртки. Бегом догнав его, Ольга сказала, протягивая ему сумку.

— На вот, возьми, я заплатила официантке.

— Хорошо. Я тоже заплатил ей, — отсутствующим голосом сказал он, беря сумку и небрежно закидывая за плечо.

— А пакет?

— Неси ты, если хочешь.

— Мне все равно. Он не тяжелый.

Выражение лица и глаз у Андрея не изменилось. И тут только Ольга вспомнила, что держит в руках его очки.

— Вот надень, надень скорее, — Ольга оглянулась по сторонам. — Здесь расклеены эти…листовки. Там твоя фотография, понимаешь?

Андрей кивнул, сжимая одной рукой ремень сумки, а другой душку очков.

— Надень, надень. Знаешь, нам надо ехать в больницу к Олегу.

Андрей как очнулся. Он одной рукой надел очки, повернулся и пошел по тротуару, снова спрятав руки в карманы. Ольга теперь сама уже взяла его под руку, чтобы не отстать, потому что он шагал по-мужски широко. Они походили на пару, прожившую вместе не один год и уже не особенно интересующуюся друг другом. Андрей шел быстро, Ольга все крепче прижималась к его руке.

— Идем потише, я больше не могу, — наконец сказала она, и Андрей удивленно повернулся к ней. — Далеко еще?

— Куда?

— До больницы?

— Далеко. Давай поймаем «Газель».

Маршрутные такси носились взад и вперед, и вовсе не походили на привычные ей картонные «Damas».

Они пропустили их множество: то были не те номера, то не было свободных мест.

Наконец перед ними остановился нужный микроавтобус. Андрей сел к водителю, Ольга залезла внутрь салона — и машина тронулась вперед. Мчались они минут 10, и вот машина встала около парка, и, открыв переднюю дверцу, Андрей выскочил на асфальт. Захлопнув ее, он помог выйти Ольге, с готовностью отперев ей дверцу салона.

— Я заплатил, пошли.

Он немного ожил за это время, и сам взял Ольгу под руку, но так было неудобно идти, и он обнял ее за плечи.

Она не знала, куда они шли, все здания, видневшиеся между деревьями, были одинаковыми.

— Ну вот и все, — Андрей остановился перед ровным забором из побеленных бетонных плит. — Те деньги, что в пакете, оставь себе. На квартиру в Москве там конечно, не хватит, но вы с мужем придумаете, куда их потратить. Отсюда садись на 14 «Газель» и езжай до автовокзала, а там, на автобусе до Москвы и ищи своего любимого. Документы ты вряд ли уже найдешь, просто заяви в милицию о пропаже и возвращайся домой, а там получишь новые. На это у тебя денег хватит. Прощай и не вспоминай меня лихом.

— Ты куда?

Андрей кивнул на большое 6-и этажное здание за забором.

— Не поняла.

— Отдам брату деньги, — Андрей опустил голову.

— А потом?

— Ничего.

— Что «ничего»?

Прохожие оглядывались на остановившуюся пару, считая, что у них семейная размолвка.

— Там меня наверняка уже ждут.

— Кто? Кто там тебя ждет?

— Менты. А если не ждут, так врачи вызовут.

Ольга мгновенно зажала ему рот и оглянулась. Внимания на них никто не обращал.

— Не говори глупости.

Андрей отвел от лица ее руку, но сделал это не зло.

— А что мне еще делать?

— Пойду я. Я заплачу за лечение твоего брата и остальные деньги оставлю ему.

— Зачем?

— Чтобы кушал. Что, не понятно?

— Нет, я не об этом. Идем в сторону, поговорим.

— Идем.

Ольга расхрабрилась и, вообще, за то время, что шла с ним в обнимку, забыла, что он вооружен и очень опасен.

— Сядем на скамейку.

Ольга послушалась, и они сели, продолжая обниматься. В парке никого не было, но Ольга все равно усердно оглядывалась.

— Ты хорошая девушка, Оля, и твоему мужику здорово повезло, — сказал Андрей, сгибаясь на скамейке и опираясь локтями в колени. Он совсем не заботился, услышит их кто-нибудь или нет. Он спокойно откинулся назад, достал наполовину пустую пачку, вытащил сигарету, закурил, щелкая зажигалкой и тут же принял прежнюю позу. — Я не бандит и не нахожу вкуса в постоянных бегах. У меня автомат и достаточно патронов. Я могу натворить много плохого. Матери у меня больше нет, брату я помочь не могу, что же мне еще остается.

— Ты очень любил мать? — почему-то спросила Ольга.

Андрей взял сигарету пальцами и уронил руку.

— Она одна вырастила нас с братом.

— Что ты сделаешь теперь?

— Я уже сказал.

— А потом, потом?

— Ты думаешь, мне приятно думать, как я убью себя. Может быть, мне повезет и меня застрелят.

Ольга посмотрела на его сумку, лежавшую между ними, затем на Андрея, а он, выпрямляя спину, перехватил взгляд и покачал головой.

— Он разобран. Я не буду его собирать. Если хочешь, отнеси сумку в милицию. Может быть, в благодарность тебе помогут найти документы.

— Не говори так. Не нужны мне никакие документы.

— Живому человеку всегда нужны документы. Без них он труп.

— Андрей! — не слушая, Ольга схватила его за руку. — Ты обещал мне помочь найти мужа. А теперь ты хочешь меня бросить?

Андрей повернулся к ней и внимательно посмотрел сквозь очки.

— Тебе правда нужна помощь?

— Да-да-да.

— Это будет агония, ты только затянешь ее.

— Я без документов, я боюсь, я одна в чужом городе, ты затащил меня на край света, а теперь бросаешь!

— Я найду твоего мужа, — забыв про тлеющую в руке сигарету, проговорил Андрей.

— Вот и прекрасно. А теперь сиди здесь, а я пойду в больницу. 3-й этаж, 5-я палата, я знаю. Не переживай. Я заплачу за лечение и отдам ему остальные деньги. Того, что здесь, в пакете, хватит? — Ольга решительно встала.

— Да.

— Жди меня здесь и не вздумай уйти, понял? Я сейчас, я скоро.

Больше не оглядываясь, Ольга побежала вдоль забора. Бетонные плиты закончились, дальше был поворот под прямым углом, и тянулись витые железные прутья. Ольга пошла уже шагом и, найдя ворота, зашла в них. И снаружи и внутри было припарковано много легковых машин, в основном иномарок. Машины стояли рядами: разноцветные, яркие, богатые.

Но не у всех был праздник. Ольга шла, как Золушка после двенадцати часов ночи. Дешёвая, даже по меркам Ферганы, одежда выглядела несвежей и неопрятной, волосы потеряли блеск, а глаза смотрели настороженно. Найдя входную дверь, она взялась за ручку…

…Палаты начинались сразу за ординаторской. Белый халат, взятый в гардеробе, она не застегнула, длинные полы хлестали сзади от быстрой ходьбы. 1, 2, 3… 5. Ольга остановилась, постучала и, повернув ручку, распахнула дверь.

— Здравствуйте.

В мужской палате, состоявшей из 6-и коек, заняты были только три. На койке, застланной грубым одеялом, сидел изможденный старик, прижимая к груди скрещенные руки. Толстый мужчина средних лет лежал на заправленной койке в углу, а на третьей койке, рядом, лежал, скорчившись под одеялом, темноволосый подросток, похожий на Андрей настолько, что Ольга срезу же догадалась, кто он.

С первого взгляда он показался совсем ребенком, маленьким, худеньким.

— Олег, — тихо позвала она, глядя прямо на него.

Он даже не шелохнулся, не поднял на нее глядящих в пустоту глаз.

Ольга готова была поверить, что ошиблась.

— Он ни с кем не разговаривает, и не ест тоже, — проговорил лежавший толстяк.

— А таблетки на пол бросает, — добавил старик. — А они денежек стоят.

— Олег Коренев?

— Да.

— Он самый.

Тут Ольга подумала, что сначала нужно поговорить с врачом.

— Я сейчас, — сказала она и посмотрела на взрослых. — Кто у вас лечащий врач.

— София Николаевна.

— Я сейчас, только поговорю с ней.

Ольга вышла и вернулась к ординаторской. Там за открытой дверью сидели несколько женщин в белых халатах, каждая за своим столом, заваленным тетрадями и журналами. Они переговаривались между собой отрывочными редкими фразами и усердно писали.

— Здравствуйте, — сказала Ольга, переступая порог.

Женщины подняли головы. Было их пятеро, все разного возраста.

— Здравствуйте, — ответили они вразнобой.

— Что вы хотели?

— Я хотела бы поговорить с Софией Николаевной.

— Это я, — средних лет женщина посмотрела на нее заинтересованно. Крашенная блондинка, яркая от косметики — она выглядела интересно.

— Можно поговорить с вами?

— Ну?

— Выйдемте.

— Хорошо.

София Николаевна была полной, с белой холеной шеей. Медленно, словно делая одолжение, поднялась она с места. Остальные снова уткнулись в свою работу и только лишь одна, очень молоденькая, продолжала смотреть им вслед. София Николаевна прикрыла за собой дверь, прошла в уголок отдыха, весь в цветах, свешивающихся с живой стенки. Там стояли стулья и диван, и она предложила:

— Присаживайтесь.

Ольга села на диван, а Софья Николаевна придвинула себе стул и присела к столу, заваленному брошюрами и газетами.

— Что вы хотели?

— Я хочу поговорить об Олеге Кореневе.

— Несчастный ребенок. Вы ему кто?

— Это неважно. Как он?

— Операцию перенес хорошо. Он молодой, организм не изношен, заживляемость хорошая. Сейчас меня больше беспокоит та депрессия, в какую он впал. Истерики, отказ от еды. Грозит покончить с собой.

— Он знает, что его мать умерла?

— Да, к сожалению. Так уж получилось.

— У него больше никого нет?

— Да кто вы такая?

— Говорю вам, это не имеет значения. Просто, понимаете, наверное, нужны деньги? На лекарства там, например, — говоря так, Ольга раскрыла пакет и стала разворачивать сверток, даже не доставая его. В свертке лежали доллары, это Ольга поняла сразу, едва увидела зеленоватый цвет банкнот. — Вы, пожалуйста, скажите, сколько нужно.

— Ну, знаете ли…

— Понимаете, мальчик должен получить все необходимое. Он не виноват, что жизнь так изувечила его.

— Вы правы. Мы давали ему лекарства из наших запасов. Из тех избытков, что у нас оставляют другие больные. Но никто же не обязан давать их ему. Да, у нас бесплатное лечение для детей, но лекарства для него никто не купит. У муниципалитета просто нет…

— Сколько?

— Думаю, тысяч десять, не меньше…

— Долларов?

Софья Николаевна замялась.

— Нет, что вы. Российских. Столько лечение у нас еще не стоит. Операция прошла под двойным наркозом, это дорого.

Ольга молчала, переводя рубли в доллары. Остановилась на числе 300. Взяла три купюры в сто долларов и протянула врачу. Та не двигалась. Тогда Ольга взяла еще сотню и отдала ей.

— А это вам.

— Спасибо. Я сделаю запись в карте, и мальчика покажут психологу. Может быть его отправят в реабилитационный центр.

— Спасибо, — Ольга поднялась. — Сделайте для него что-нибудь, пожалуйста.

— Конечно, конечно. Мальчик получит все положенное. Я сама, лично…

— София Николаевна, — позвали врача из коридора.

— Сейчас.

И тон, и движения у женщины изменились. Весело и энергично она поднялась со стула, сладким голосом распрощалась с Ольгой и прямо поплыла по коридору. Ольга встала не такая окрыленная и медленно пошла, ища цифру 5 на двери. Найдя ее и снова постучав, вошла в палату.

— Нельзя, девушка, скоро процедуры, — из коридора крикнул женский голос.

— Пусть поговорят, — властно перебил голос Софии Николаевны.

И дальше, мерно удаляясь, тихо заговорили два голоса. А Ольга подошла к кровати мальчика и села на краешек, в его ногах, пристроив пакет у себя на коленях.

— Здравствуй, Олег, — проговорила она неуверенно.

Олег молчал, вытянувшись на животе и уткнувшись лицом в подушку.

— Олег, миленький, послушай. Ну, Олег, я принесла деньги. Ты же уже взрослый. Должен сам о себе заботиться. Я оставлю их тебе, а ты попроси нянечку или медсестру приносить что-нибудь вкусненькое. Вот, возьми, здесь доллары, спрячь под подушку.

Не получая ответа, не видя никакого движения, Ольга наклонилась, чтобы положить пакет рядом с подушкой, когда мальчик неожиданным движением руки сбросил его на пол, рывком поднялся и закричал, нервно кривя губы:

— Уходите, уходите все. Я ничего не хочу… Дайте же мне умереть, пожалейте меня!

Больше не в силах кричать, он упал на подушку и зашелся в рыданиях. В открытую дверь вбежала пожилая женщина в косынке и в белом халате. Маленькая и юркая, она в первую очередь бросилась к пакету, а Ольга, выпрямившись, стояла и не знала, что ей делать.

— Опять Коренев, сколько можно. Вы не беспокойтесь, я уберу. Что здесь, еда? — она быстро склонилась к пакету, взяла, но неудачно, и оттуда вывалились зеленые купюры.

— Я только хотела отдать ему деньги, чтобы он мог питаться, — растерянно проговорила Ольга.

— Это? Ему? Не беспокойся, дочка, я сама ему все буду покупать. Да он у меня только сыры и масло будет есть, только сыры и масло.

— Дайте сюда, — неожиданно появившаяся девушка с необычным оттенком больших зеленых глаз вырвала у пожилой женщины пластиковый пакет и подобранные деньги. На девушке был белый халат и белая шапка врача, но она была слишком молода даже для интерна. — Я сама все сделаю. Я его соседка по дому.

Ольга видела ее в ординаторской и ничего не сказала, а женщина просто зашипела от злости.

Девушка же, не обращая ни на кого внимания, быстро вышла из палаты. Ольга — за ней. А женщина, оставшись, встала на колени и, достав из-под кровати две 100 долларовые банкноты, спрятала их в рукаве, совершенно не обращая внимания на то, что кровать дрожит и трясется от плача искалеченного мальчика.

— Алена Андреевна, у Олега опять кровь на бинтах.

— О, господи, иду.

— Спасибо большое. Идемте, — быстро сказала девушка и вывела Ольгу в коридор. — Я здесь прохожу практику. Вон там, возле окна, можно покурить.

Ольга взглянула на нее внимательнее. Высокая, сантиметров на десять выше Ольги, очень стройная, девушка похожа была на манекенщицу. Умело наложенная косметика прекрасно подчеркивала ее достоинства, а недостатков у нее и не было.

— Спасибо, я пойду.

— Да, понимаю. Не беспокойтесь. Еду я все равно приношу Олегу, а деньги ему и так пригодятся. Мои родители любят Олега, как сына, а папа обещал через завод направить его в реабилитационный центр. Все устроится и будет хорошо. Так и передайте Андрею.

— Что?

— Я понимаю. Просто скажите, что отдали пакет Наташе Соловьевой, ладно. Я здесь практику прохожу. Ну и потом ничего не изменится. Скажите еще, что я не верю ничему плохому, что говорят о нем.

— Да, да, до свидания.

— А вас тоже ищут! Осторожнее.

— Что?

Ольга быстро побежала к лестнице, а Наташа: красивая и ухоженная, грустно смотрела ей вслед, жалея, что это не она спешит в неизвестность.

Ольга же быстро сбросила халат в гардеробной и развернулась уходить, когда ее схватили за локоть.

— Что тебе надо! — вскрикнула она, поворачиваясь и вырываясь.

Перед ней стоял высокий молодой мужчина с темными волосами и приятным прямоугольным лицом.

— Поговорим? — было в голосе и облике молодого человека что-то властное. И тон, и поза его говорили о стремлении доминировать.

— Кто вы? Я позову милицию.

— Не надо. Милиция здесь, — продолжая держать ее за локоть, проговорил парень, показывая другой рукой красную книжечку.

Милиция. Милиция! Ольга рванулась, выкручивая руку, и случилось чудо — ей удалось вырваться. Стремглав она бросилась бежать.

— Дура, зачем тебе это надо! — закричал парень, кидаясь следом за ней.

Ольга неслась к выходу, толкнула на бегу медсестру, несущую инструменты в стерилизатор, нянечку с кипой чистого белья и вылетела в дверь. Она налетала на каких-то мужчин в костюмах, на женщин и бежала дальше, пока не оказалась за воротами. Она в горячке еще сообразила, что нельзя бежать к Андрею, и сорвалась в сторону. Забор, забор, везде забор, потом здание, потом магазин. Боясь переулков, Ольга бежала по ровному и прямому тротуару центральной улицы, толкая редких прохожих, и на этой дистанции ее нагнал парень. Он снова схватил ее за локоть.

— Да чего ты боишься.

— Пусти!

Ольга рванулась, оглядываясь, и увидела, как Андрей, запыхавшийся от бега, возник за спиной парня и ударил жестко и сильно. Сумка висела у него через плечо поперек груди, как носят школьники в Фергане, и руки его оставались свободными. Молодой милиционер пошатнулся, не выпуская ее локтя. Андрей ударил снова, и парень упал вперед и вбок, тяня Ольгу за собой.

— Дерутся что ли?

— А вон тот к девушке пристал, а этот вступился.

— Ну надо же. Раритет.

Андрей пнул милиционера носком тяжелого армейского ботинка, и тот выпустил Ольгу, со стоном переворачиваясь на бок и поджимая колени.

Ольга повернулась к Андрею и увидела его побелевшие губы. А потом… он вытянул перед собой руку, сжимающую небольшой вороненый пистолет с толстым злым дулом.

— Нет! Не надо! — закричала Ольга, вне себя хватаясь за эту руку и тяня ее вбок. — Он не бандит, он милиционер.

Прохожих, остановившихся посмотреть, как ветром сдуло при виде оружия. Андрей, забыв пистолет в руке, рванул другой рукой Ольгу и бросился с ней между домов. А милиционер, поднявшись на локте, целился в них из табельного пистолета, похожего на тот, который был у Андрея, но не мог поймать убегавшего на пляшущую мушку. Тогда он, хрипло выплевывая ругательства, стал подниматься.

Ольга даже в школе была плохой бегуньей, а теперь и подавно. Задыхаясь, она неслась за Андреем, едва не падая на бегу.

— Стой, — наконец в отчаянии выкрикнула она, хватаясь за его руку и второй рукой. — Я больше не могу.

Андрей услышал и остановился.

— Спрячь это!

— Что?

— Оружие.

Андрей криво усмехнулся, глядя на правую руку, и привычно засунул пистолет за пояс, застегнув нижнюю пуговицу у куртки. Потом он снял через голову ремень сумки и перебросил через плечо.

— Идем.

Шагом и очень быстро, так, что Ольге приходилось бежать следом, он пошел по узким кривым улочкам, зажатым огородами и заборами.

— Мы не заблудимся? — спросила Ольга, то отставая, то догоняя его.

— Я здесь вырос.

— Надеюсь.

У Ольги уже закололо в боку, когда Андрей остановился возле бетонного забора неровного окрашенного в небесно-голубой цвет. Но по этому небу плыли облака и даже тучи.

— Что? — тревожно спросила Ольга.

— Иди за мной и сделай вид, что кого-то ищешь, — сказал Андрей. — Это «Архитектура», тут работала моя мать, и меня здесь знают.

— И что же?

— Нам надо попасть на 3-й этаж.

— А как?

— Иди за мной. Если что, выбирайся сама.

Больше не говоря ни слова, Андрей завернул за угол и поднялся на крыльцо 3-х этажного здания с окнами, окруженными бетонными жалюзи. Здание было старым, украшения из каменной крошки стало осыпаться, стекло на надписи треснуло.

Уверенно Андрей открыл стеклянную дверь с металлическими перекладинами и быстро вошел в холл. Там курили и разговаривали несколько мужчин, и Андрей прошел мимо них, свернув в длинный коридор. Ольга шла за ним, и на нее мужчины обратили внимание, скользнув равнодушным взглядом, а один из них обернулся и сплюнул в плевательницу.

Ольга ускорила шаг и увидела Андрея уже в конце коридора. Она кинулась за ним. Вот он свернул. Свернув сама, Ольга увидела его на верхней площадке узкой лестницы. Весь лестничный пролет был пуст, и Андрей махнул ей. Поднимаясь через две ступеньки, Ольга чуть не налетела на женщину, вышедшую на площадку второго этажа и спускающуюся вниз.

— Здрасьте, — от растерянности бросила Ольга.

— Здрасьте, — в тон ей ответила женщина низким грудным голосом.

А Ольга, не оглядываясь, пошла наверх, на каждом шагу замирая и ожидая вопроса. Но женщина исчезла в коридоре, шум дверей поглотил ее.

— Быстрее, — поторопил сверху Андрей.

Ольга уже, шагая через три ступеньки, с усилием, достигла верха.

— Смотри, если кто появится, скажешь.

— Ладно.

Ольга повернулась, смотря вниз. Что-то за ее спиной щелкнуло, скрипнуло, и голос Андрея позвал ее.

— Оля.

Она обернулась. В полутемном мрачном коридоре с низким потолком, возле открытой настежь двери стоял Андрей.

— Все спокойно, — сказала Ольга.

— Хорошо, заходи.

Ольга вошла первой, Андрей — за ней и быстро запер за собой дверь. Комната оказалась небольшой, темной, пыльной и заброшенной. По углам небольшого помещения лежали горы сложенных матрацев, подушек и раскладушек. Стекла на окнах, там, где должны быть занавески, были закрашены краской, и из-за этого свет совсем не попадал в комнату. Выходили окна во двор, и жалюзи на них не было.

— Здесь перекантуемся, — Андрей обошел ее, бросил на гору матрацев сумку и сам повалился рядом, снимая солнцезащитные очки.

— А нас не найдут? — спросила Ольга, все еще беспокойно оглядываясь.

— Нет, сюда никто не заглядывает. Падай, давай.

Ольга села, прислонилась к покрашенной стене.

— А зачем здесь все это?

— Раньше, при Союзе, сюда приезжали командировочные и жили тут. А за стеной актовый зал, там на Новый год ставили елку. Мы с братом много лет сюда ходили на утренники. Мать сперва работала тут чертежницей, потом перевелась в вахтеры, когда заболела.

— А чем она заболела?

— У нее был инфаркт. Мне как раз в армию нужно было идти, а у матери инвалидность. Мне дважды давали отсрочку по полгода.

— Сколько тебе теперь?

— 20. Почти что. — Андрею почему-то захотелось быть хоть чуть-чуть старше.

Ольга замолчала, а потом вспомнила, что не рассказала ему про больницу.

— Я говорила с врачом. Там женщина, София Николаевна, сказала, что Олег уже поправляется.

Видно было, как в темноте Андрей кивал, приглаживал короткие волосы и снова кивал. Ольга, гладя на него, продолжала:

— Только он нервничает… А деньги взяла девушка, Наташа Соловьева, сказала, что ваша соседка. Она и еду ему приносит и вообще, обещала заботиться. Ты знаешь ее?

— Да.

— Она, правда, будет ему помогать?

— Если сказала, значит будет.

— Еще она сказала, что не верит ничему плохому о тебе.

— А.

Ольга вспомнила точеное, овальное лицо с большими грустными глазами.

— Она любит тебя, — почему-то сказала она.

— Теперь это уже никому не надо. Мы хотели с ней пожениться после армии.

— Может еще поженитесь.

— Уже нет. Такой, как я, не для нее. Ладно, не стоит об этом думать. Спасибо, если она позаботится о брате.

— Значит я правильно сделала, что оставила ей деньги.

— А что еще ты могла сделать.

— Хорошо, что ты не против. Только, боюсь, у нее заберут деньги. Там же из милиции были.

— Не переживай за нее. На сколько я ее знаю, много им не получить. Кто там их считал. Не будем об этом. Когда к тебе прицепился мент?

— В гардеробе. Он сказал, что хочет поговорить со мной, и я побежала. Знаешь, мне кажется, что твой сосед, старик такой худой и длинный, заявил в милицию.

— А. Штык ржавый.

— Что?

— Мы его так звали. Ржавый штык. Он офицер в отставке, у нас физру преподавал.

— Он все выпытывал у меня, кто я и откуда.

— Он. Для него — если я дезертир, под расстрел меня. Да они и без него везде своих козлов понаставили. Я знал это. Извини, что тебя послал. Дурака я свалял. Ладно, поспи ляг, ночью мы уйдем.

— Ты тоже.

— Хорошо. Вот бери матрацы, стели. На подушку. Спи, я разбужу тебя.

— Спасибо.

— Если в туалет захочешь, терпи до ночи.

— Мне не хочется. Не с чего.

— Хорошо, хоть ты поела.

— А ты?

— Я обойдусь. Сигарет нет, вот что плохо.

— Как? Ты же купил пачку.

— Когда это было.

Ольга с удивлением поймала себя на том, что разговаривает с ним, как разговаривала с мужем, когда оба, усталые, приходили с работы.

Она заснула не сразу, долга лежала на боку и смотрела на Андрея, пересевшего в угол к окну. Его профиль еще выделялся на фоне более светлого стекла. Парень откинул голову к стене, прислонившись затылком к холодному бетону и крутя в руках кепку. Она уже не боялась его, а просто смотрела, свернувшись калачиком. Он же не замечал ничего, сидел и думал о своем.

Постепенно Ольгу сморил сон. Она только лишь на минутку закрыла глаза и тут же почувствовала руку Андрея на своем плече.

— Оля, Оля, вставай, нам надо идти.

Ольга села на матрацах, протирая глаза в полной темноте.

— Поднимайся.

Сильные руки Андрея взяли Ольгу под мышки и подняли.

— Я иду, иду, хорошо, спасибо, — сонно бормотала она, делая вперед несколько неуверенных шагов и натыкаясь на что-то под ногами. Андрей вовремя поддержал ее, чтобы она не упала, и только тогда Ольга окончательно проснулась. Опустив голову и вглядываясь под ноги, она побрела за ним. Она плохо видела в темноте и потому не любила ночь, хотя и часто работала в ночную смену.

— Осторожно, — сказал ей Андрей, помогая перейти порог.

Он закрыл за собой дверь, даже не пробуя запереть. В коридоре горели две слабые лампы под мутными плафонами.

— Спустимся на второй этаж, — прошептал Андрей, и первый пошел вперед, закидывая за плечо сумку. Ольга, глядя под ноги, пошла за ним. Когда она спустилась, Андрей уже стоял возле окна и открывал его. — Я выпрыгну и поймаю тебя.

— Хорошо, — кивнула Ольга, как-то не задумываясь, что до земли не меньше трех метров: в здании был еще полуподвал.

Андрей спрыгнул легко и уже стоял, протянув руки в тусклом свете навесного фонаря.

— Ну. Я жду. Прыгай.

Было страшно, темно.

— Да прыгай же. Долго еще ждать.

Ольга села на подоконник, вздохнула.

— Ну.

Она сорвалась вниз, расставив руки и крепко зажмурившись. Руки Андрея подхватили ее. Он переступил, чтобы устоять и поставил ее на землю.

— Теперь идем.

— Куда?

— В Москву.

Он обнял ее за плечи, как делал все время, увлекая в тень от здания подальше от света фонаря.

— Пешком или автостопом?

— Как повезет.

— Ну нет. На самосвалах я больше не езжу.

— Это был не самосвал.

— А скажи честно, Андрей, ты их правда убил?

— Это важно?

— Не знаю.

— Один из них бросился на меня с ножом. И еще они могли заявить в милицию. Тогда я боялся этого.

— А сейчас?

— Мы уже все решили. Сейчас мы должны добраться до Москвы и найти твоего мужа.

— Спасибо, Андрей. Только я не хочу, чтобы ты еще кого-нибудь убил.

— Я не считаю, что я убил ценных членов общества.

— Ты можешь это решать?

— Да ну тебя.

— Андрей, правда, даже я боюсь тебя.

— Зачем?

Андрей остановился и уставился на нее. За это время они уже сошли с главной улицы и теперь пересекали темный переулок.

— Меня напугало, что ты ни за что хотел убить того милиционера.

— Да он же целился нам в спину.

— Не знаю, Андрей. Просто пообещай, пожалуйста, никого не убивать.

— Даже ментов?

— Конечно. Они такие же люди.

— А если они меня?

— Давай, постараемся, чтобы жертв больше не было.

Не успела она это сказать, как Андрей с силой толкнул ее к стене ближайшего дома и сам всем весом навалился на нее, швыряя сумку под ноги и тяжело дыша. Свет фары осветил ее, и мимо проехала милицейская машина.

— Черт. Теперь пойдут патрули. Они знают, что у меня оружие. Идем, — Андрей отступил и поднял сумку.

Они петляли дворами, перебегали улицы по-воровски, в темноте. И в ночной тишине, в темноте дворов, Ольга услышала перелив струн. Так играет только крутая дворовая шпана. Ольге совсем не хотелось идти туда, но Андрей шел напрямик, оставив Ольгу позади, прыгая через рытвины и выбоины.

Парни расположились на скамейке и на корточках на тротуаре. Андрей прошел мимо, не замечая их. Ольга же приостановилась, потом пошла медленнее. Парни вскочили на ноги, окружая ее.

— Андрей! — закричала Ольга отчаянно.

Тот словно удивившись, оглянулся и вроде бы тихонько присвистнул. Парни были молодые, 16–17 лет и даже младше. Они как-то разом умолкли, оглянулись и расступились. То ли парни признали старшего, то ли не совсем обычный свист что-то для них значил, но они смешались, развернулись, дурашливо заплетая ноги, и расступились, пропуская Ольгу по живому, хихикающему коридору. Не могли же они так, сразу, потерять лицо.

Андрей не двигался, дожидаясь. Ольга подбежала к нему, и когда он обнял ее, сама тоже обхватила его спину.

Какое-то время они молчали, продолжая петлять в тесноте дворов.

— Кругом патрули, — наконец проговорил Андрей. — Сейчас в пятый раз менты проехали. Что будем делать?

— А если тебе сдаться, это не поможет?

— По-моему, мы твоего мужа ищем.

— Да я сама его найду.

— Пошли. Ты вон просто по улице одна пройти не можешь. А сдаваться, это значит обеспечить себе билет на пожизненное. Говорят, это даже хуже вышки.

— За убийство?

— Да дело не в этом. У меня в сумке автомат и куча зеленых. У нас деньги стоят дороже жизни.

— Что же тогда будем делать?

— Выйдем за город и лесом дойдем до Москвы.

— А далеко?

— В обкружку километров 17 набежит, а по магистрали — 10. Только там тоже менты патрулируют. Ну, идем. А то начнет светать, и мы не сможем выйти из города.

— А одним в лесу не опасно?

— Черт его знает. Давай там посмотрим, ладно?

— Пошли. А потом куда?

— Ты же сказала, к мужу.

— Знаешь, у меня его адрес остался в записной книжке, в сумке. Я не помню.

— Ну, если в сумке, значит, там уже менты побывали.

— Есть еще Женин адрес, он у меня на конверте, в кармане. У Вити я все равно только почтовое отделение знала. Он мне в основном смс-ки присылал.

Измученная, истерзанная Ольга, не чувствуя от усталости ног, поднималась по лестнице крупнопанельного дома. Андрей, такой же собранный, без единого усилия, шел за ней. На нем, по-прежнему была его кепка и черные очки. Куртку он выбросил в лесу, оставшись в одной клетчатой рубашке, и сумка все так же свешивалась с его плеча.

Остановившись у нужной квартиры, Ольга позвонила.

— Хоть бы Женя была дома, — бормотала она.

Андрей привалился к косяку и терпеливо ждал.

— Кто там? — спросил из-за двери тонкий женский голос.

— Я. Ольга Дягина. Открой.

За металлической дверью смолкли. Защелкали замки, и она распахнулась. На пороге стояла худенькая, невысокого роста девушка с волосами темно-каштанового цвета, накрученными на разноцветные бигуди, но при полном макияже.

— Блин! Ольга! С ума попрыгали.

— Здравствуй, Женя.

— Ну, Оленька, ты даешь! Я же тебя ждала в начале недели. Вчера уже твоя мать звонила. Ты давай, проходи, где твои вещи?

— Подожди, Женька. Я не одна.

— Да? А с кем? — девушка выглянула за дверь. — Ого. Входите.

Она попятилась, пропуская Ольгу, и легонько дотронулась до ее щеки губами.

— Я тебя испачкала губнушкой, это с вазелином, лечебная, пачкает ужасно. Разувайтесь, проходите. Привет. Не стесняйся.

Андрей улыбнулся одними губами и тоже переступил порог.

— Запри дверь, ладно, — тонко и на высокой ноте крикнула из кухни Женя, и Андрей с облегчением исполнил это. — Я чайник поставлю. Вы что пить будете? А? — она выглянула из кухни.

Живя в Москве, девушка еще больше похудела. Она очень следила за собой, часто посещала солярий, тело ее покрывал ровный слой загара, но лицо осталось все таким же улыбчивым, задорным.

Ольга бессильно сидела на диване.

— Воду, — тихо сказала она.

— Да что с тобой, Оля? Ты заболела? Что случилось?

— Я потеряла документы.

— Как? Все? Вот, блин! — Женя в детстве, живя в Узбекистане, сильно материлась, при этом используя такие выражения просто, чтобы заполнить паузу в разговоре. В Москве же, работая с клиентами, бессознательно заменила нецензурщину похожими словами — паразитами, которые использовала так же для сцепки фраз.

— Да. И сумку, и деньги. Все.

— А он?

— Кто?

— Ну, этот. С тобой.

— Он — родственник.

— Витин что ли? Он похож на него. Со спины… — Женя оценивающе посмотрела на парня, сидевшего в кресле, и сказала: — Слушай, блин, родственник, может быть, все же ты снимешь очки. Здесь вроде бы солнца нет.

Ольга покраснела, думая, что она обо всем догадалась, а Женя продолжала.

— Здесь тебе не Фергана, когда кишлак всякий нацепит типа модные аксесуары и в них спать ложится.

Андрей молча снял очки, бросил на журнальный стол кепку, а рядом — положил их.

— Вот так лучше, — Женя критически осмотрела парня. — А он правда похож на Витю. Брат что ли?

— Троюродный, — коротко ответил Андрей.

— Ну, я готовлю обед? А вы пока искупайтесь. Кто первый пойдет? — Женя выжидающе посмотрела на обоих.

— Иди ты, — сказала Ольга Андрею.

Тот так же молча поднялся.

— Вот тебе полотенце, — сказала Женя, доставая из-под дивана чемодан и открывая его. — А ты вытрешься моим.

Андрей взял полотенце и пошел к ванной.

— Постой, а белье у тебя есть? Раз вещи украли…то…

— Нет, — за Андрея ответила Ольга.

— Тогда постой, — Женя подошла к тумбочке и достала оттуда трусы и майку и протянула парню. — Они не новые, но стиранные. Я сама стирала в «Тайде», так что не брезгуй.

— Пойдет, — едва разжав губы, бросил Андрей, взял вещи и пошел в ванную.

— Кто он? — Женька к этому времени успела включить в розетку электрический чайник и плюхнулась рядом с Ольгой.

— Андрей? Человек.

— Он бритый. Он сидел? Только не говори мне, что эта стрижка под обезьянку — последний писк моды. Я же парикмахер-стилист. И что у него в сумке, если там даже белья нет. Она тяжелая.

— Ты трогала?

— А как, по-твоему.

— Господи, Женька. Я уже сама не знаю, что и как.

— Влипла что ли? — Женя медленно поднялась, одним глазом взглянув на щелкнувший чайник. — Ты? Тихоня и примерная девочка? Вот блин, это прикол. Я выпадаю в осадок. Кто же он. Мафия? Наркотики?

— Дезертир.

Женя и Ольга разом обернулись. Андрей, весь мокрый, стоял в одних трусах на пороге и вытирался полотенцем.

— Дезертир? Ты? Какой?

— Из армии.

— Сколько тебе лет?

— 20. Почти.

— Всего-то? И что же?

— Меня ловят. Я прячусь.

— Интересная жизнь. А зачем тебя ловят. Я никак не въеду.

— Я сбежал из армии.

— И все? Во дают. У нас рэкетиры два дамских салона сожгли, а они дезертира ищут. Ну и прикол. А в сумке у тебя что? Автоматы или гранаты? Я могу помочь с клиентом. За сколько продашь? Ну и комиссионные мне, конечно.

— Спасибо, не надо.

— Что не надо.

— Покупателя.

— Значит там и вправду оружие?

Андрей кивнул.

— А почему не продаешь?

— Самому нужно.

— Конкретно сказал. Грабить будешь? Банк или магазины?

— Ничего он не будет. Мы Витю хотим найти.

— И все? А зачем тогда вам оружие?

— Заело тебя что ли с оружием. Андрей тебя разыгрывает. Мы к тебе пришли спросить Витин адрес, а то у меня блокнот в сумке остался, а она пропала. Твой адрес помню, а его — нет.

— Прикольно.

— Я же Вити и на старый-то адрес писала всего два раза. В основном он звонил.

Ольга села на диван, немного успокоившись, и Женя, забыв про кипяток, присела рядом.

— У меня только телефон есть. У них там общежитие.

Андрей, слушая, повернулся назад и пошел снова в ванную, чтобы повесить на крюк мокрое полотенце.

— Эй, подружка, а где ты родственника такого подцепила? — спросила Женя, косясь на ванную, где только что выключили воду.

— На улице.

— Ушам не верю. Ольга, ты ли это.

— И половины меня нет.

— Это я вижу. А обросла как. Хочешь, я постригу.

— Мы тебе не мешаем? Тебе не на работу?

— Сегодня у меня выходной. Да валяйте, живите, если вы об этом.

— А этот, твой. Не придет?

— Бойфренд, что ли? Да мы с ним расстались. Уже неделя прошла.

— А вещи его?

— Ну да. Он бросил в бак, а я постирала и прибрала.

Андрей, уже в джинсах и майке, босой, вышел из ванной.

— Тебя Андрей зовут? — поднялась Женя на ноги. — Ты там свои вещи брось в бак, я постираю.

— Я уже постирал.

— Ух ты. Вот муж кому-то достанется продвинутый. Полный улет. Ольга, бери мое белье из тумбочки. А мы с Андроником пойдем обед готовить. Правда, Андро?

Тот пожал плечами.

Когда Ольга в легком Женином халате вышла из ванной, на столе стояли тарелки с нарезанной колбасой, ветчиной, сыром. Тут же лежал хлеб и стояла наполовину пустая бутылка водки. Андрей и Женя смотрели каждый в свой стакан, курили и о чем-то говорили.

— Ну и дыму у вас, — непонятно почему разозлилась Ольга.

— Ты еще не закурила? Ну и отсталая. Мы тут выпили немного, подружка, хочешь, налью.

— Конечно, нет.

— Прикинь, Андре, она у нас задвинутая, ни пьет, ни курит, и еще моя подружка. Кто после этого скажет про дурное влияние.

Ольга сердито накладывала себе в тарелку еду, стараясь на сорваться. По-прежнему молча, она стала делать бутерброды. Потом начала жадно есть. И снова клала себе на хлеб что-нибудь повкуснее.

— Хорошо живешь, — наконец с неохотой сказала она, чтобы перебить Женю, с пьяным вдохновением рассказывающую Андрею про свою работу.

— Лучше, чем в Фергане. Ем сладко, пью горько, а свистну, любой мужик прибежит. Ольга, закачаешься, если увидишь, на каких мерседесах я домой приезжаю.

— Ты же парикмахерша, а не проститутка.

— Вот дурная. Я же в мужском салоне работаю, понимаешь.

— А как же ты меня хотела подстричь?

— Я же специалист высокого класса и работаю по каталогам. Уж подружку, у которой три волосины, да и те секутся, я обкорнаю.

— Ничего у меня не сечется, — обиделась Ольга, у которой и правда волосы были не особенно густые.

— Я тебе шампунь подберу и ополаскиватель. А хочешь, обесцвечу или перекрашу в другой цвет. Хочешь?

— Я есть хочу.

— Ты, подружка, не налегай на еду. У меня по-первой от этой вкуснятины знаешь, что делалось. Это я сейчас привыкла.

— Спасибо за предупреждение.

— Не за что. Так вот, Андре, я, если хочешь знать…

Ольга, чувствуя себя третей лишней, потянулась за бутылкой.

— Ты что? — Женька дико посмотрела на нее. — Вот, блин. Ты же не пьешь.

— Вам же можно.

Все так же молча, Андрей взял бутылку за горлышко, потянулся со своего места и поставил ее в холодильник.

— Ты спать хочешь, — сказал он мягко. — Иди ляг.

Ольга хотела было возмутиться, но тут усталость пудовой тяжестью навалилась на нее. Она встала из-за стола и побрела к дивану.

— Там возьми плед, укройся, — крикнула Женя ей вслед, но мозг Ольги уже ничего не воспринимал.

Не сев, а свалившись на диван боком, Ольга закрыла глаза. Но сон не шел, и с закрытыми глазами она даже чувствовала себя совершенно бодрой, а открыв их, видела сквозь муть и резь. Где-то там, за гранью сознания стояли у окна на фоне розовых штор Андрей и Женя: девушка гладила его по груди, а он обнимал ее за талию.

— Трахаться будут, — подумала Ольга и на этом заснула.

Проснулась она к вечеру, чувствуя себя не отдохнувшей, а совершенно разбитой. В комнате уже горел свет. Андрей сидел в кресле, вытянув длинные босые ноги, и листал журнал. Жени не было видно.

— А где она? — лениво спросила Ольга, садясь на диване.

— Женя? Ушла в магазин. Добрый вечер, — Андрей положил журнал на столик и весь подобрался.

— Угу. Сколько времени?

— Пять доходит. Сейчас пожуем и пойдем.

— Куда?

— В общежитие. Мы звонили туда и узнали адрес.

— Там же нет телефона.

— Телефон на почте. Без мобильников они туда ходят звонить.

Ольга потерла лицо руками.

— Поешь и переоденься. Женя принесет тебе что-нибудь одеть. А то у тебя и брюки, и кофта: все порвалось.

— А деньги?

— У меня же остались.

— А.

Говоря так, они прошли на кухню. Андрей достал из холодильника уже сделанные сэндвичи, поставил перед ней и налил чай.

— Еще горячий. Будешь? Или лучше сок?

— Давай все. А ты сам?

— Я только что поел.

— Это ты для меня, что ли?

— Да.

— Ты и правда будешь хорошим мужем. А что, мой Витя даже пеленки стирал и гладил.

— Ты любишь его?

— Конечно. Зачем бы мне тогда замуж выходить. Мне и с мамой было неплохо. Как ты думаешь, мы найдем его?

— Найдем.

— Спасибо, Андрей. Ты хороший человек.

— Скажи об этом военному прокурору.

— Скажу, Андрей. Когда мы найдем Витю, мы обратимся к самому лучшему адвокату.

— Уж лучше я рвану куда-нибудь за границу. Но об этом мы поговорим потом.

Тихо щелкнул замок.

— Эй, блин, люди, вы не спите? — раздался из прихожей голос Жени, и появилась она сама с туго набитым пластиковым пакетом. — Ваша мама пришла, вам одежду принесла.

Сбросив в прихожей легкие босоножки, она проскочила к дивану и высыпала на смятое покрывало содержимое пакета.

— Шмотки, конечно, не из бутика, но для вас сойдет.

— А чем мы тебе плохи? — в сердцах бросила Ольга.

— Я не говорила этого.

Андрей не слушал их. Он отобрал упакованные в пакетах джинсы, полосатую рубашка и джинсовую безрукавку, собрал их и, не говоря ни слова, ушел в ванную переодеваться.

— А это тебе.

Женя перебросила вещи с места на место. Там были плавки стального цвета, бежевый лифчик, в тон ему футболка и нежно-голубые брюки — бермуды.

— По-моему, что надо.

— Вот это? Ты что? Я же замужем.

— Ну и что? Я же ношу все это.

— С ума сошла.

— Одевайся. Иди на кухню, если стесняешься? А то знаешь, мы здесь, в Москве, без комплексов.

Андрей уже выходил из ванной. Свежевыбритый, в новой одежде, он выглядел отлично.

— Отпадный мальчик, — сказала, глядя на него Женя. — Блин, да я прямо торчу. Слушай, подруга, а у меня для тебя кое-что есть.

Ольга не стала ждать. Она прямо физически чувствовала, как Женя готова снова завалиться с Андреем прямо тут, при ней. Она нервно сгребла свою одежду, и торопясь, скрылась в ванной. Когда она вышла, одергиваясь, то удивленно остановилась. Незнакомый мужчина стоял около трюмо, ероша свои темно-каштановые волосы с небольшими бачками. Он повернулся к ней и улыбнулся.

— Андрей! Зачем это?

— Правда, похож на Витю. Я и парик искала ему похожий.

— Чушь. Зачем это все.

— Для конспирации.

— О, господи.

— Да ты не фырчи, лучше сядь на табуретку, я тебя тоже приведу в порядок. А накрашу потом.

— Отвяжись.

— Да сядь ты, блин. Бесплатно же.

— Сядь, Оля, — снова повернулся к ней Андрей, со вздохом оставив свои новые волосы в покое. — Пусть пострижет.

И он отступил и придвинул табурет.

Ольга, сама не зная, почему, повиновалась, но сделала это рывком и зло.

— Вот и молодец. Сейчас придумаем, что с тобой делать. Так. Лицо почти правильной формы, глаза широко расставленные, не броские, значит лучше классика — каре. Не дергайся, подруга, сиди смирно. Мы будем из тебя делать бзик сезона, — Женя накинула на плечи Ольги салфетку. — Волосы немного смочим.

— Я покурю, — сказал Андрей, слегка подавленный, и пошел на кухню.

— Слушай, подруга, — мельком глянув ему вслед, спросила Женя. — Зачем он тебе?

— Кто?

— Ну, Андрей. У тебя же есть чудесный Витя.

— Ну да.

— А зачем же Андро за собой таскаешь.

— Я его не таскаю.

— Я бы за него и замуж пошла, не только в гражданском браке. Прикинь только, церковь, свечи.

— Ему же всего 20 лет.

— Ну и что. Зато он настоящий мужик… Не вертись, а то будешь потом обижаться на меня. Спровадим мы вас с Витей в вашу Фергану долбанную, а сами рванем за границу.

— Это он сказал?

— Где ты видела, чтобы мужик такое говорил. Такое за них женщина решает. Продадим оружие и рванем. Хоть поживем сладко… Ну как? — Женя сорвала салфетку, сметая волосы с шеи и плеч. — Нравится обрамление.

— Пойдет, — Ольга приготовилась встать.

— Подожди. Я укладку сделаю и подкрашу тебя. А то будешь белой вороной, — Женя с силой надавила на ее плечо, и Ольга подчинилась снова.

— А чем тебе здесь плохо?

— Знаешь, когда я только приехала из Ферганы, у меня глазенки разбежались в разные стороны, а как пожила, как осмотрелась… Тоже пришла охота одеваться в бутиках и есть икру не из кабачков. Вот и картинка появилась. Нравится? По-моему, ничего.

Ольга осмотрела себя. Красилась она редко, а без Вити совсем перестала, в основном из-за денег, косметика стоила дорого. А так ярко и вульгарно она не красилась никогда.

— По-моему суперкласс, — говорила между тем Женя. — Теперь вставай.

И она стала торопить и подталкивать ее к кухни.

Встав на пороге, она окликнула Андрея, облокотившегося о подоконник и курившего в раскрытое окно.

— Эй, эй.

Парень обернулся, прислоняясь спиной к стене. На какое-то мгновение глаза его расширились, потом оценивающе сузились, взгляд скользнул по голым плечам, и Ольга покраснела, почувствовав себя перед ним голой.

Андрей опустил глаза и оторвался от стены.

— Ну как? — спросила Женя, считая себя творцом.

— Пора идти, — Андрей подошел к ним. — Возьми куртку, Оля, а то к вечеру замерзнешь.

— Вот блин! И никто меня не оценил, — вздохнула Женя.

Андрей, тем временем, прошел в комнату и, выйдя оттуда, подал Ольге легкую джинсовую куртку, короткую в пояс и с множеством замков.

— Оденешь, или в сумку положить?

— Пока тепло.

Андрей поднял сумку, но не стал открывать ее, а бросил куртку поверх и перекинул лямку через плечо.

— Пошли.

— Пока всем, — сказала Женя.

— Пока.

— До свидания.

Ольга первой вышла в коридор, оставив Андрея в прихожей обувать новые кроссовки, и услышала за прикрывшейся дверью звук поцелуя. Почти тут же дверь распахнулась, и вышел Андрей.

— Андрон, — высунулась Женя. — Если придете ночью, не стучись, открой дверь своим ключом. Вот возьми. Телефон запомнил?

— Да. Пошли, Оль.

И они быстро спустились по лестнице. Ольга, надувшись, шла первой. Андрей — за ней, держа одну руку на сумке, из которой свешивались рукава куртки. Выйдя из дома, они пошли по тротуару. Выглядели они, как сотни молодых москвичей со средним достатком, а у Андрея даже был вид домашнего, чистого и только слегка продвинутого мальчика. Он в два шага нагнал Ольгу и уже привычно положил руку ей на плечо. И та, подавив желание вырваться, заставила себя идти с ним рядом. В конце концов, никому не запрещается заигрывать с привлекательными девушками.

— Давай, поймаем маршрутку, — сказал Андрей, оглядываясь.

— А ты знаешь, какую?

— А что я по-твоему делал все эти пять часов, пока ты спала.

Он вышел на дорогу и взмахнул рукой, вылавливая из потока машин зеленый микроавтобус.

Свободные места были только в конце, и они, согнувшись, полезли туда.

Им пришлось два раза пересаживаться, а потом еще идти пешком километра три, пока они не оказались на глухой окраине, позади недостроенного массива, позади пустыря, позади дачного поселка. Вокруг не было ни души, кроме бездомных собак, и только небольшой двухэтажный дом, выросший здесь неведомо зачем, смотрел на далекий лес черными глазницами окон.

— Это барак?

— Ну да. Пошли.

Ольга поежилась. Уже смеркалось. Она надела куртку, но не застегнулась и шла, хлопая тяжелыми полами с позвякивающими на ходу металлическими цепочками. Андрей больше не обнимал ее, просто шел рядом и иногда тихонько посвистывал.

На низком деревянном крыльце сидел старик с морщинистым лицом, седой бородой и бровями, росшими, как лесная трава. Одетый в неряшливый мешковатый пиджак, он курил козью ножку и что-то вырезал из деревяшки.

— Здравствуй, отец, — обратился к нему Андрей. — А хозяева дома?

— Эти-то? Тоже мне — хозяева. Еще не приехали с объекта, такие хозяева.

— Подождать можно?

— Да ждите, мне-то что. Хм, хозяева.

Старик перестал их замечать, снова углубившись в свою деревяшку и временами хмыкая и повторяя:

— Хозяева… тоже мне.

Андрей с Ольгой отошли в сторону и сели на доску, положенную между двух пней. Рядом стоял металлический турник, два столба для волейбольной сетки и сбитая из досок шведская лестница.

— А что, интересно, здесь было раньше? — тихо проговорила Ольга, оглядываясь.

— Черт его знает. Может детский лагерь, может что еще.

Тут со стороны дороги послышался шум мотора, и на площадку перед домом свернул микроавтобус, полный людей. Остановившись недалеко от крыльца, он распахнул дверцу, и люди повалили из него вон.

Это были одни мужчины, не бритые, черноволосые, многие с усами. Одетые в одинаковые спецовки, выходили они из салона и, ни на кого не глядя, направлялись к крыльцу усталым шагом. Старик только глянул на них и даже не отодвинулся, они же коротко говорили ему что-то и, открыв дверь, проходили вовнутрь.

Водитель, облокотившись на распахнутую дверцу, курил и смотрел им вслед.

— Пошли, — сказал Андрей, вставая.

Тут на крыльцо спустился один из приехавших, в старых джинсовых брюках и рубашке, с явно монголоидным типом широкого усатого лица. В руке он держал скатанные в трубку бумаги. Андрей с Ольгой направились к нему, а он, не глядя на них, отдал бумаги шоферу. Тот кивнул, сел на водительское сидение и захлопнул дверцу.

— Здравствуйте, — повернулся к Андрею с Ольгой мужчина. — Вы к кому?

Он протянул руку, и Андрей, без особой охоты, пожал ее.

— Мы ищем одного человека.

— Он из наших?

— Да.

— Тогда идемте. Он что-то натворил?

— Нет.

— А кто он?

Андрей посмотрел на Ольгу.

— Виктор Дягин, — сказала та, вопросительно глядя на мужчину.

— И-и, — вырвалось у мужчины, и он даже остановился на полушаге. — Вы кто ему?

— Жена.

— Да. Точно, он говорил про вас, даже фотографию показывал, — мужчина уже улыбался, раздвигая жесткие усы и обнажая вставные зубы, слишком яркие, чтобы быть золотыми.

— А вы кто?

— Я бригадир. Идемте, мы с ним жили в одной комнате.

— Где Витя?

— Не знаю. Разве он не звонил вам?

— Он уже полгода не звонит. Сначала у него украли телефон, и он звонил с почты, а потом вообще перестал.

— Это плохо.

Они втроем вошли в дом.

— Сюда.

Мужчина завел их в первую же комнату с двумя койками, рядом с небольшой кухней.

— Мы готовим в складчину, — сказал мужчина. — А здесь живем. Вот это койка Вити, там его чемодан.

— Чемодан? — вырвалось у Андрея и Ольги одновременно.

Ольга остолбенела, а Андрей, быстро подойдя к койке, присел на корточки, выдвинул чемодан и открыл его. Чемодан не был даже заперт на ключ.

— Но как же Витя мог уйти? — пробормотала Ольга.

— Просто, — сказал мужчина, но тон его уже не был таким доброжелательным. — Купить себе барахло всегда можно.

— Но почему?

— Когда он исчез? — перебил ее Андрей.

— Два месяца назад. Если не ошибаюсь, в апреле.

— За это время можно было найти жилье и забрать вещи, — заметил Андрей, задумчиво перебирая вещи. — Он ничего не говорил перед уходом?

— Он был у нас за табельщика. Мы же не оформлены официально. Здесь, у нас в основном таджики и узбеки, и в Москве нас легко вычислят. Поэтому Витя возил, когда надо, в контору табеля, наряды. Он с месяц говорил о другой работе. Платят у нас по 16 тысяч российскими на руки, это очень даже хорошо, особенно если жилье бесплатное. Деньги не задерживают. Работа, правда, тяжелая, но Вите и в половину не приходилось так вкалывать, как нам. Что ему надо было еще? А он все время был недоволен. Потом сказал, что нашел что-то получше в смысле денег. В тот день он поехал в контору, сказал, чтобы рано не ждали. Ну, я и подумал, что он что-то нашел себе. Когда вкалываешь, дни, знаете, как летят. Один похож на другой. То галька, то гудрон, то кирпич.

Андрей захлопнул чемодан и поднялся, отряхивая руки от пыли.

— Понятно.

— Что? — тревожно спросила Ольга.

— Нет, ничего. Это я так, — Андрей повернулся к мужчине. — А вы не пробовали узнать, где он?

— Когда? И как? Мы же на объект и назад. Женщин вот, в общем, от отпуска до отпуска видим. Так, вы забираете чемодан?

— А вдруг Витя придет за ним? — поспешно сказала Ольга. — Можно, я просто напишу записку. Если придет, отдайте, пожалуйста.

— Ну конечно. Пишите.

— Бумагу дайте и ручку.

— Сейчас.

Пока она писала, Андрей задумчиво глядел в окно, потом взял у Ольги исписанный листок, оторвал чистую полоску и протянул бригадиру.

— Напиши адрес вашей конторы.

— Хоп. Только зачем тебе?

— Может там знают, где он.

— Не лезли бы вы лучше.

— Как это так. Он же мой муж, — неожиданно возмутилась Ольга.

— Хоп, хоп. Только меня, в общем, не вмешивайте. У меня тоже есть жена, дети и еще старики родители, и брат с женой…

— Ладно, ладно, учтем. Пиши, — сказал Андрей.

Бригадир посмотрел на него, криво усмехнулся в усы и быстро начал чиркать ручкой по клочку бумаги.

— Мы, вообще-то, земляки. Я сам Маргиланский. На вот. Все?

— Все. Пойдем, Оль.

Та кивнула, опустила голову и первой пошла к выходу.

— Да свидания, — сказал им вслед мужчина.

— Да, — рассеяно ответила Ольга.

А Андрей и ухом не повел.

Оказавшись на воле, они молча пошли по обочине, держась рядом, но не касаясь друг друга.

— С Витей беда, — наконец проговорила Ольга. — Я это чувствую. Что теперь будет, Андрей? — она остановилась и посмотрела в его лицо, стараясь в сумерках разглядеть выражение глаз, таких уже непривычных без солнцезащитных очков, сдвинутых на лоб.

— Завтра пойдем в контору. Подожди-ка, — парень достал из кармана джинсов бумажку с адресом. — Так, это рядом с Женькой, пошли. Переночуем у нее.

Назад они ехали на такси и несколько раз мимо них проносились милицейские машины с включённой мигалкой.

У двери Жениной квартиры Андрей достал ключ и, даже не пытаясь позвонить, по-хозяйски отпер дверь.

Жени дома не было, на кухонном столе лежала записка: «Андро, не стесняйся, еда в холодильнике. Увидимся вечером».

— Она завтра работает до трех, — сказал Андрей, и Ольга удивленно посмотрела на него.

А Андрей перевел взгляд на лежавшую на столе газету, свернутую вчетверо. Фотография Андрея переснятая из военного билета была в ее центре.

— Она побежала в милицию, — воскликнула Ольга, глядя через его руку на фотографию.

— Никуда она не побежала. Зачем бы ей тогда оставлять газету. Давай, перекусим, и спать. Завтра у нас будет горячий день.

Ольга старалась не думать, что будет завтра. Заснула она удивительно быстро и спала без сновидений, а на следующее утро все равно чувствовала себя разбитой и несчастной. Она без причины злилась на спокойного и рассудительного Андрея и только старалась молчать, чтобы не сорваться.

В офис строительной компании «Геркулес» они пришли в 10 часов и, даже не поздоровавшись с секретаршей, прошли к директору.

Фирма располагалась в полуподвале старинного кирпичного дома и занимала комнаты три. Обставленная офисной мебелью и оснащенная компьютерной техникой, она ничуть не походила на людскую дореволюционных времен. Директор, невысокий, лысеющий мужчина, склонный к полноте, оторвал строгий взгляд от ноутбука и посмотрел на посетителей.

— Что хотели. И почему без стука?

— Так получилось, — нахальным тоном начал Андрей, откидывая назад, на плечо съехавшую сумку. — Мы хотим знать, где Виктор Дягин.

— Кто? Вы что, рехнулись?

— Он работал в вашей фирме.

— Так спросите у делопроизводителя. В общем, вы мешаете мне работать.

— А вы мне — нет, — Андрей нагло уселся на стул. — Ваш делопроизводитель и слова без вас не скажет. Вот, спросите сами.

Молоденькая девушка с рыжим хохолком на затылке и серым, как земля, лицом, застыла на пороге.

— Они не послушались меня, Виктор Тимофеевич.

— Ладно. Люди на объекте…

— Не надо нам вправлять. Мы там были. По их версии человека нет уже два месяца, по нашей — полгода.

— Ах, Дягин… Так бы и сказали, — директор неестественно засмеялся. — Ну, конечно…конечно… А то кричат, врываются. Он у нас больше не работает, ваш Дягин. Уволился. Уже два месяца. Взял расчет и ушел.

— Поднимите бумаги и скажите, какого числа он уволился. Покажите мне учетную карту.

— Ну уж это слишком. Да кто вы такой! — директор грозно поднялся в кресле. — Вон отсюда!

Ольга, стоявшая в конце стола, попятилась и, налетев на человека, обернулась.

— Осторожно, сударыня, не советую шалить, — отталкивая ее, сказал молодой мужчина, коротко стриженный. По виду он походил на боксера-тяжеловеса, к тому же нос его был явно поломан и свернут набок.

От его голоса Андрей вскочил, но не успел сделать ни шагу, как парень вытащил их кармана руку с пистолетом.

— Ну-ка, братишка, будем вежливыми. Невежливых тут не любят.

Андрей боком выбрался из-за стола, предусмотрительно держа руки чуть приподнятыми.

— Выходи в приемную, там разберемся, что ты за фрукт.

Андрей, растерянно кивая, все так же боком стал пробираться к двери. Поравнявшись с охранником, он отчаянным движением сорвал с переносицы темные очки и бросил их перед собой. Поневоле, лишь на мгновение, охранник взглянул туда, и тут же Андрей рванулся к нему и, отведя руку с пистолетом своей левой рукой, правой, как мог, сильно, ударил его в лицо. Охранник пошатнулся, но он когда-то был боксером и умел держать удар. Он отступил, и Андрей, с силой выкручивая ему кисть, вырвал пистолет. Удар охранника попал ему в грудь, и он тоже отступил, не удержав оружие. Пистолет упал между ними, и охранник кинулся на Андрея, стремясь оттеснить его назад. Тот, согнув руки в локтях и разворачиваясь, ударил охранника ногой в челюсть. Тот в прямом смысле взлетел в воздух, врезался в стену, рухнул на пол и, перекатившись, застыл в нелепой позе.

Андрей быстро поднял оружие, развернулся и навел его на директора.

— Карту учета, быстро.

— Та-та-там.

— Ольга, запри дверь. А ты вперед, живо.

Пропустив вперед себя директора, Андрей дотянулся до телефона, подключенного к сети на панели и, дернув его, вырвал провод, швырнув ненужный аппарат на пол.

— Теперь мобильники. Живее, я не терпеливый. Так, сестренка, молодцом, давай, продвигайся, жду.

Девушка торопливо отперла дверцу сейфа.

Андрей, подойдя к ней сзади, внимательно разглядывал черную глухую внутренность, заполненную бумагами. Достав оттуда длинный узкий ящичек, девушка стала задумчиво перебирать карточки и, не смотря на медленные движения, пальцы ее дрожали.

— Ну, сестренка, шевелись.

— Вот.

Ольга перехватила карту и ничего в ней не поняла. Тогда бумагу взял Андрей.

— А где запись об увольнении? Где роспись? Человек два месяца не ходит на работу, и вы его не уволили?

— Нет, — начал директор. — Эти карты только для нас. Мы их оформляем по-другому, чтобы они не платили налог. Им же выгоднее.

— Какая забота.

К этому времени все отошли от сейфа, и Ольга одна осталась стоят, рассматривая взятую у Андрея карту.

— Ольга, подними ведомости, когда он в последний раз получал зарплату.

— Я сама, — шагнула вперед девушка, к щекам которой возвращался естественный цвет.

— Назад, сестренка.

Неловким движением Ольга уронила кипу бумаг, а Андрей, небрежно перехватив оружие, взглянул себе под ноги.

— Андрей! — закричала Ольга изменившимся голосом, белея под слоем косметики. — Здесь паспорт Вити, его трудовая, военный билет! Господи, все документы!

Она повернулась, трясущимися руками показывая зеленую трудовую книжку, зеленый узбекский паспорт и военный билет.

— Куда он мог без них уйти? Без документов человек — труп!

— Чушь! Вы говорите чушь! — внезапно закричал директор, тряся сразу обвисшими щеками. — Они все гастарбайтеры, нелегальные мигранты, почти бомжи! Им на все наплевать! Они скандалят, пьют и дерутся. Их уже все местные ненавидят, сколько раз милицию вызывали, чтобы разнимать. А этот ваш поругался, — директор обошел Андрея и подошел к Ольге. — Поругался и ушел. Откуда я знаю, куда. Что вы хотите? Чтобы я заявил в милицию? А он без прописки. Его посадят на поезд и ту-ту, домой отправят, в родной Казахстан.

— Узбекистан, — рассеяно поправила Ольга.

— Какая разница! И что? Мы ждем, терпим убытки и рискуем, а нам вон как платят. Ваш вот взял у меня под зарплату деньги и все, исчез, не отработал. Что же мне в суд на него заявлять?

Ольга молча смотрела на директора. Андрей переводил взгляд с одного на другого. Он в душе был согласен с ним: как и большинство россиян, он не любил приезжих.

— Хотите, я сейчас же заявлю в милицию? И убытки, кстати, тоже подсчитаю. Моральный ущерб — раз. Вы испортили телефон — два. Сотрудника вот избили.

Девушка-делопроизводитель в это время опустилась на корточки перед лежавшим охранником, всю рубашку которого заливала кровь и видя, что он зашевелился, помогала ему сесть.

— Извините, пожалуйста, — сказала Ольга и повернулась к Андрею: — Идем.

И она быстро пошла вперед, забыв о документах мужа, зажатых в ее руке. У двери она машинально переложила их в одну руку, а другой отперла замок, распахивая дверь настежь. Из-за прохладного утра она была в куртке, и металлические замки неприятно звякали на каждом шагу.

— Я из-за вас опоздал на совещание в мэрию, — кричал вслед директор. — И мне должны были позвонить.

И он осекся, словно от пришедшей в голову мысли.

Андрей усмехнулся, бросил мобильные телефоны на стол и хлопнул за собой дверью.

Ольга не слышала его. Она вышла на улицу и потерянно побрела, не чувствуя, как ее толкают прохожие. Андрей догнал ее и пошел рядом, не решаясь обнять, а только заглядывая в лицо.

— Что дальше, Оля? — спросил он наконец, обгоняя ее и заставляя остановиться. — Куда мы идем?

— Не знаю.

— Что дальше будем делать?

— Не знаю.

— Подожди.

Ольга, пытавшаяся обойти его, покорно замерла, а Андрей продолжал:

— Человек не кошка, его можно найти.

— Как? Мы здесь никто. У нас нет гражданства, нет прописки, мы беззащитны. Мы только по виду русские, а на самом деле никто. Но мы же не виноваты, что живем далеко отсюда, и что здесь жить легче. Витя мечтал заработать на машину, одеть меня. Мы оба работали. А в основном все деньги уходили на детскую одежду. Дети растут так быстро. Вместо масла — «Щедрое лето», так дешевле. Яйца только Иришке. У нас иногда и мяса не было. Еще спасибо маминой пенсии, а она у нее треть Витиной зарплаты. И Витя еще левачил, евроремонт делал с другом, — Ольга всхлипнула. — Скажи, чем мы провинились, чем? Мы же не нарочно туда уехали. Мы жили в одной стране. А знаешь, многие узбеки принимают российское гражданство. И радуются. Да за что же они нас в бродячих собак превратили?

Ольга резко отвернулась, а Андрей торопливо закурил. Он еще с детства не любил задач, которые не решались.

— Я даже в милицию не могу идти, — глухо и сдавленно продолжала Ольга. — Потому что у меня украли документы, потому что я родилась в Фергане, потому что я нищая. Что я скажу дочери, когда вернусь?

Привыкшие ко всему москвичи шли мимо и лишь мельком глядели на странную пару.

— Мы бедные, Андрей, а бедные сейчас могут стать только еще беднее. Мы не можем уехать, не можем платить за прописку, ничего не можем. Мы можем только работать на кого-то и вечно прятаться. Мы не люди, мы простые кули.

— Подожди. Витя присылал тебе деньги?

— Да, два раза.

— Ты не знаешь, сколько он получал?

— 16 тысяч.

— Да. Столько сказал и этот чер… бригадир, — Андрей оживился, швырнул окурок на землю. — А в ведомости написано — 36, и роспись. Подожди, подожди, ну-ка, пошли, вернемся.

— Нет, Андрей, мы и так натворили там. Он вызовет милицию и прав будет.

— Пошли.

— Никуда я не пойду. Я сегодня же уеду домой. Сдамся, и меня депортируют.

— А что скажешь дочери?

— Не знаю. Что мне делать? Молиться? Бог никогда не слышит таких, как я. Да пойми, сейчас и россияне вон сколько без вести пропадают. По телевизору разыскивают и никогда не находят.

— Вот кафе, пошли, зайдем и все обсудим. Документы давай положим в сумку, они еще пригодятся.

В кафе с неожиданной жадностью Андрей съел пару гамбургеров, запивая их кофе, а Ольга почти не притронулась к еде. Она сидела без всякой надежды и веры, и ей некого было больше любить.

— Идем, — уговаривал ее Андрей. — Надо все попробовать.

За то время, что они провели в кафе, Ольга успела сходить в туалет и умыться, крепко вытершись бумажной салфеткой. Она не плакала, но глаза ее покраснели, а голос охрип.

— Не бойся, — говорил Андрей. — Он в жизни не вызовет милицию. Да пойми ты, слишком легко он на меня своего бульдога натравил, да еще и с пистолетом. Просто так оружием не грозят, понимаешь?

— Ты же грозишь.

— Кому?

— Мне. Кто меня взял в заложники? За что?

— Ну, приехали. Не кричи.

Но кафе было малолюдно, и они сидели у окна.

— Дай мне денег на самолет.

— Я все деньги тебе отдам, я же обещал. Только кто тебе билет даст?

— Что же ты хочешь?

— Хочу довести дело до конца.

— Зачем это надо тебе?

— Не люблю, когда меня разводят, как лоха. И еще я там оставил свои очки.

— Пошли.

Времени после того, как они ушли из офиса строительной фирмы, прошло немного, и они рассчитывали застать ее директора на месте. Так же, как и в первый раз, не глядя на делопроизводителя, они прошли к кабинету директора, не обратив внимание на стоявшую у подъезда машину. Девушка приподнялась, желая что-то сказать, но Андрей уверенно толкнул от себя дверь. Он сделал быстрый шаг через порог и упал, сбитый с ног сильным рубящим ударом по основанию шеи. Мужчина, сбивший его, довольно хохотнул, сплюнул под ноги и смачно выругался.

— Проходи, — велел Ольге другой мужчина, показываясь в дверном проеме.

Та, застыв было на месте, переступила порог, делая шаг в сторону, чтобы не наступить на неподвижную ногу Андрея.

В кабинете, кроме директора находилось еще четверо мужчин. Одеты они были в джинсы, в футболки, в финки и рубашки с закатанными рукавами. А один даже был в майке-борцовке. Начиналась жара.

Самый молодой из них, с мускулами, напоминающими вырезку в мясном ларьке, шагнул к Андрею, лежавшему ничком, и пнул его в плечо. Тот со стоном откинулся на бок, повернулся к полу и так застыл.

— Считать до десяти не будем, — констатировал парень. — И так все понятно.

«Вот и все, — подумала Ольга обреченно. — Нашла Витю. А Иришку придется маме растить».

Мужчины тем временем все сгрудились над Андреем.

— Давайте, пацаны, вытаскиваем. Там разберемся.

— Сумка его. Брать что ли.

— Конечно.

— Тяжелая, мать его. Что там, кирпичи?

— Пистолет Дениса там, — подал голос директор.

— Дела. Этот козел прибрал его.

— Мать моя! Да это же ствол. Магазин. Калаш! Нет, другой какой-то. Вот пистолет! Склад волыны. Баксы, братаны.

Все они, включая директора, сгрудились вокруг сумки.

А тем временем Андрей сел. Выглядел он не лучшим образом: взлохмаченные пряди темно-русого парика упали ему на лоб, глаза блуждали. Но он выставил перед собой руку с пистолетом, отнятом у охранника, и поднялся, двигаясь, как лунатик. Никто даже не оглянулся. Андрей левой нетвердой рукой взвел курок и выстрелил.

Вмиг пространство вокруг сумки оказалось пустым. Пятеро парней, не готовые к нападению, просто попадали, откатываясь и прячась за мебелью.

— Бежим! — закричал Андрей, хватая сумку за ручку, стреляя еще несколько раз и выскакивая за дверь.

Ольгу он толкнул вперед себя, и на бегу еще умудрился застегнуть молнию на сумке, действуя кончиками пальцев руки, сжимающей рукоять пистолета. Двигался он еще неуверенно, спотыкался, но бежал что есть сил, дергая Ольгу то в одну сторону, то в другую. За ними по проезжей части гналась машина. Андрей потянул Ольгу через дворы. Те мужики, наверное, тоже не любили, когда их разводили. Они выскочили из машины и побежали врассыпную, мягко ударяя по асфальту подошвами сандалий и летних кроссовок. Было их трое, и один из них вернулся к машине.

Но Андрей не оглядывался. Ольга боялась попасть в непроходимый двор, а Андрей бежал, таща ее за собой, куда придется. Пистолет он спрятал за пояс, то и дело касаясь его рукой.

Двор оказался непроходной, и Андрей, недолго думая, бросился в подъезд, в который только что вошла пожилая женщина. Та поднималась на второй этаж, потом принялась отпирать дверь. Андрей схватил женщину, испуганно вскрикнувшую, распахнул дверь и, втолкнув ее и Ольгу, запер дверь за собой.

— Вы грабители? У меня ничего нет.

Андрей пробежал через коридор на кухню. Ее окно выходило на улицу и было не зарешечено.

— Не убивайте только, пожалуйста. Ладно?

— Мы не бандиты, — торопливо заговорила Ольга. — Бандиты за нами гонятся.

— Не убивайте, прошу вас.

Андрей отпер окно и высунулся.

— Я прыгну и поймаю тебя внизу, — сказал он, оборачиваясь. — Иди ближе.

Ольга послушно подошла.

Андрей, поправив удобнее сумку, сел на подоконник и одним махом спрыгнул вниз.

— Откройте, милиция! — застучали в дверь.

— Это бандиты! — закричала Ольга, становясь на подоконник коленками.

— Прыгай!

— Откройте, милиция! — стучались уже во все двери.

Ольга встала на ноги.

— Кино снимают, что ли? — проговорил один из прохожих, глядя на Андрея.

— Скрытой камерой, — ответила женщина, шедшая навстречу. И они замахали руками, широко улыбаясь фонарному столбу.

Ольга завизжала и прыгнула вниз. Андрей, как и в прошлый раз, поймал ее, тут же отпустил и схватил за руку.

— Бежим.

— Там уже в двери стучались.

— Плевать.

Они заскочили за угол и увидели там машину у фонарного столба. Парень, тот самый, в майке-борцовке, стоял у плевательницы, курил и озабоченно глядел перед собой.

Тут же достав пистолет, Андрей подскочил к нему и с силой ударил рукояткой по голове. Парень стал падать. Больше не глядя на него, Андрей бросился к открытой дверце машины.

— Садись, — крикнул он, заглядывая на приборную доску. В зажигании торчал ключ.

Одним движением сев на водительское место, Андрей стал заводить машину. Ольга обежала машину, отперла ее и упала на сидение рядом с ним.

— Что ты делаешь! — задыхаясь, проговорила она.

— Захлопни дверцу.

Она послушно захлопнула, и тут же машина сорвалась с места. Ольга откинулась от рывка на спинку, да так и осталась сидеть, равнодушная ко всему.

… Свернув с проезжей части и остановив машину между домами, Андрей посмотрел на Ольгу. Та молча уставилась в лобовое стекло и больше не шевелилась. Она даже не чувствовала духоты салона, сидя в плотно застегнутой куртке.

Андрей терпеливо молчал, ожидая, что Ольга заговорит, и она заговорила.

— Ты тоже думаешь, что Витя умер?

Андрей кивнул и тут же посмотрел на нее.

— Как ты теперь будешь жить?

— Не знаю, не знаю, Андрей.

Голос Ольги дрогнул, она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась. Андрей убито молчал, взял было пачку сигарет и уже достал одну, но посмотрел на Ольгу и убрал пачку в карман брюк. Наконец он осмелился положить руку на плечо Ольги, слегка сжал его и порывисто проговорил:

— Ну, ну, успокойся…ну что теперь делать…

Ольга, плача, развернулась на сидении и уткнулась ему в грудь. Андрей обнял вздрагивающие плечи и, прижимая к себе, стал похлопывать, касаясь лицом разлохмаченных волос.

— Он не мог умереть, Андрей. Я бы чувствовала это. Мне бы сны снились, правда.

Андрей наклонился к ней, сам не понимая, зачем, но Ольга резко отвернулась к стеклу.

— За что они его? Скажи, за что? Он же добрый был, он никого не обижал.

— 36 минус 16, двадцать будет? Да? Сколько он на них батрачил?

— Чуть больше года.

— 20 на 12. 240 будет, да? 8 косых в баксах. Это приличный домик в деревне.

— Но не убили же они его за этот сраный домик.

— И за меньшее убивают. Особенно гастарбайтеров.

— Но этот же, в фирме, он новый русский, это для него мелочи.

— Когда он их тратит. Все эти новые русские сделаны из таких домиков. Давай лучше поговорим о тебе. Как ты теперь будешь жить?

— Не знаю.

— Витины документы у тебя. Да, скажи, у вас там платят что-нибудь по потери кормильца? Было такое, что мы с матерью только на эти деньги и жили.

— Я не знаю.

— Тогда так. Сейчас мы заправимся, перекантуемся где-нибудь, поедим плотненько, а потом снова поговорим с этим фирмачом. В теплой дружеской обстановке. Годится?

— Не знаю.

— Ничего, скоро узнаем. Поехали. Да, посмотри, у меня нет крови на спине.

— Нет. Дай, я тебе парик поправлю.

— А, — Андрей нагнулся. — Валяй.

Ольга торопливо вытерла глаза рукой и стала заботливо поправлять парик. Шли минуты, часы, передвигались стрелки. Ольга думала и не могла поверить, что Вити нет. Она встретилась с ним давно, четыре долгих, долгих года назад. Ей тогда исполнилось восемнадцать. Родителей у него не было, вырос он у тети, и та, вскоре после того, как Ольга родила, уехала в Магадан к родной дочери, оставив квартиру племяннику. Постепенно молодые сделали в ней ремонт, купили мебель и зажили втроем. Но содержать семью Вите было трудно.

Тут как раз приехал сосед, переселенец из Таджикистана, трудился в Москве уже второй год. Сварщик по специальности, он работал в монтажной бригаде. Одежда его была дорогая по Ферганским меркам, он поправился, не смотря на тяжелую работу, привез денег и вместе с братом начал строить дом. Витя попросился с ним, и через месяц они уехали. Это было в середине прошлой осени. Когда же она стала вдовой, сегодня или полгода назад?

Она сидела в машине рядом с Андреем, ела безвкусную пищу в кафе, смотрела какой-то фильм и была далеко отсюда.

Наконец машина остановилась около офиса.

Выключив мотор, Андрей смотрел на подъезд и ждал. Он курил, опустив стекло и выставив руку с сигаретой наружу. Ольга не знала, чего он ждет, и оставалась относительно спокойной.

Вот в дверях появилась девушка делопроизводитель. Открыв дверцу и швырнув сигарету, Андрей бросился за ней. Схватив ее сзади и зажав рот, он мигом втолкнул ее в машину на заднее сидение и сел рядом.

— Ну что, сестренка, поговорим? — захлопывая дверцу, проговорил он.

— Мне с вами нечего говорить. Пустите, я закричу.

— Зачем?

— Я милицию позову.

— Это я милицию должен звать. Вы на меня набросились, вы меня избили.

— Не я же.

— А кто?

— Не знаю.

— Нет, сестренка, так дело не пойдет. Кто это?

— Ну, знакомые шефа. Вы меня убьете?

— Никто никого не убьет, — неожиданно закричала Ольга. — Надоело все.

— Еще одна. Заткнись, пока я с сестренкой по душам поговорю.

И Ольга, вспомнив весь свой страх перед ним, вздрогнула и замолчала.

— А ты, красотка, дай мне адрес шефа, — снова посмотрел Андрей на девушку.

— Откуда я знаю. Он меня в гости не приглашал.

— Ну, ты же делопроизводитель, как же ты дела производишь?

Девушка молчала.

— Ну.

— Он меня уволит.

— После нашего разговора у него будут другие проблемы.

— Да, знаю, ты — крутой, шеф — крутой. А мне куда деваться.

— Адрес, если не хочешь, чтобы тебя твои родители из мусоропровода по кускам вытаскивали.

Девушка заплакала, путаясь в волосах, а Ольга отвернулась, сжав кулаки.

— Тверской бульвар, 10. Отпустите меня.

— Успеешь. Покатайся с нами.

Перед квартирой Андрей остановился, поправил сумку и достал из-за пояса пистолет.

— Без шуток. Если что, полбашки отстрелю.

Девушка позвонила.

— Тебя, между прочим, видел секьюрити.

— Меня многие видели. Давай.

— Я закричу.

— Поздно.

— Кто там, — раздалось из-за двери.

— Это я, Нина, открой.

Дверь распахнулась. На пороге стояла девушка в фартуке, поверх синего в горошек, платья.

— Хозяин прислал? — спросила она.

Но девушка-делопроизводитель не успела ответить, как Андрей схватил обеих девушек за шкирки и втолкнул в квартиру, бросив Ольге:

— Запри дверь.

В комнате, мягкой и уютной в свете хрустальной люстры, сидела женщина и что-то рисовала, согнувшись в кресле. В руках она держала небольшую игрушку — мольберт, а двое маленьких детей, мальчик и девочка, прижимались к ней. Она, уйдя в свое занятие, не сразу подняла голову. Ее коротко постриженные волосы лежали крупными локонами, круглое лицо было необыкновенно красивым и нежным, но очки в модной оправе делали его более твердым.

— Кто вы? — удивленно спросила женщина, отдавая доску с карандашом девочке.

— Без шума. У меня в сумке тротил.

— Кто вы? — голос у женщины был глубокий и грудной, он даже не дрогнул, а брови только слегка приподнялись удивленно, но не испуганно.

— Где муж?

— На работе. Правда. Он звонил полчаса назад.

— Сорок пять минут, — пробормотал мальчик.

— Он сказал, что поехал на объект. Вы кто такой?

— Не важно. Что, сестренка, завралась? — повернулся Андрей к секретарше.

— Ты не спрашивал. Спросил адрес шефа, я тебе его дала.

Андрей направил на нее свой пистолет, и девушка, взвизгнув, спряталась за кресло хозяйки дома.

— Что вы хотите от Павла? — опять заговорила женщина, вставая. Была она по-девичьи стройная в туго завязанном бархатном халате.

— Один парень работал у него, и мы хотим знать, куда ваш муж его дел.

— Не понимаю. Что значит: дел? У Павла работают одни азиаты.

— Не все в Азии азиаты.

— Я всегда знала, что это плохо кончится. Все они такие страшные.

— Не страшнее вашего мужа, поверьте. Ну а теперь, красотка, где шеф? У любовницы? Нужен ему объект в такое время.

Секретарша кивнула, а женщина быстро повернулась к ней.

— Адрес?

— Домодедово 16.

— Возьми провод телефона и рвани что есть сил. А вы, выкладывайте все ваши мобильники.

— Не надо, — внезапно заговорила женщина, — Не портите телефоны. Я никуда не буду звонить.

— А мужу?

— Нет. Я никому ничего не скажу.

— А они?

— Тоже. Уже год, как муж обманывает меня. А про дачу он сказал, что продал.

— Пошли.

Ольга кивнула, а Андрей спрятал пистолет за пояс. Уже у входа парень обернулся. Женщина стояла и смотрела на него.

— Знаете, я бы от такой жены, как вы, ни на шаг не отошел.

— Спасибо.

Андрей отпер дверь и вышел. Ольга последовала за ним.

Они подъезжали к мосту, когда Андрей одной рукой раскрыл сумку и посмотрел вовнутрь. Все части автомата были на месте. Документы тоже. Деньги лежали на дне вперемежку. Не хватало только его пистолета, он остался у тех парней. Криво усмехнувшись, Андрей застегнул молнию, небрежно отбросил сумку и швырнул пистолет охранника через мост в реку.

— Зачем, — удивилась Ольга.

— Не хочу отвечать за чужие грехи. У меня своих хватает.

Не доезжая будки ГИБДТ, он свернул на обочину и остановил машину.

— Ты что?

— Увидишь.

Выскочив, Андрей бегом подбежал к постовому, курившему и смотревшему на дорогу.

— Слушай, братан, дай дернуть пару раз, уши опухли. Жена беременная, токсикоз, понимаешь. Ну и мне курить запретила совсем. Глаза на мокром месте, вот и крутит из меня веревки.

Постовой расплылся в улыбке и протянул наполовину выкуренную сигарету. Воровато оглянувшись, Андрей жадно схватил сигарету и, сжав зубами, торопливо затянулся. Выпустив дым, он снова оглянулся, пряча сигарету в кулаке.

— Держит она тебя по стойке смирно.

— Да спорить не хочу.

— Вот-вот, давай волю, на шею сядет. Я со своей строго.

— Не могу, брат, люблю ее очень. Ну ладно, спасибо, твой должник.

Вернув недокуренную сигарету и выпустив дым изо рта, Андрей бегом вернулся к машине, сел на водительское место и включил газ.

— Что ты хотел? — спросила Ольга, недоуменно глядя на него.

— Покурил немного.

— У тебя же там, — Ольга показала на бардачок, — целая пачка.

Андрей рассмеялся.

— Военная хитрость, чтобы документы те хмыри не проверили. Видала?

Второй постовой тем временем остановил легковую иномарку.

…Вырулив на шоссе, они помчались по широкой прямой ленте серого асфальта.

— Хорошая машина, — проговорил Андрей, как следует разогнавшись.

— Какая?

— Вот эта. Российская. 10. И обкатана, как надо.

— А ты понимаешь в этом?

— Еще как. Я с 14 лет работал в автомастерской. Как раз у дяди Соколовой. И еще в гонках участвовал на карах и мотоциклах. Технику я с сопливого детства люблю. Только на свою вот не заработал.

— Еще заработаешь.

— Уже вряд ли, — Андрей сбавил ход на указателе и свернул, куда указывала стрелка. — Кажется, приехали.

Дачи принадлежали богатым людям и выглядели, как реклама строительной фирмы. Нужный дом стоял на отшибе и совсем не походил на временное летнее жилье. По крайней мере, в Фергане у заводчан дачи были совсем другие.

Машина, кружа по пустырям, въехала в лес и остановилась. Оттуда хорошо просматривались массивные ворота дачи.

Не спуская с них глаз, Андрей притянул к себе за ручку сумку, раскрыл ее и, достав части автомата, стал собирать их.

— Вот и все, — сказал он, снимая с головы парик и бросая его на заднее сидение. — Теперь война.

И он щелчком вогнал в магазин автомата обойму.

— И кто объявил ее?

— Я. Сумку повесь накрест через плечо, там Витины документы и деньги. Пошли. А может лучше останешься тут?

— Я с тобой.

— Пошли.

— Ты думаешь, они тут?

— А как же. Вся гвардия.

Пригибаясь в тени, Андрей и Ольга побежали к даче. Возле забора Андрей отломил у куста ветку и стал проверять, не подключён ли ток.

— Ты что?

— Не хочется, чтобы долбануло.

Андрей бросил палку, почесал нос и, забросив автомат за спину, одним приемом оказался на заборе.

Он ожидал увидеть собаку, но собаки не было. Андрей склонился наружу.

— Давай руку.

Ольга, державшая сумку через плечо, быстро перебросила ее через грудь и приподнялась на цыпочки. Андрей с усилием втащил ее наверх.

— Сиди здесь. Как я свистну, прыгай.

Андрей соскользнул вниз, присел, осмотрелся и побежал к двери. Собачья будка стояла у широкого крыльца, но собаки нигде не было. Андрей не выносил неизвестности и ожидания. Легонько он свистнул, огляделся и свистнул громче. Где-то там затрещало, послышался девчоночий писк, и спустя какое-то время к нему, не таясь, подошла Ольга, слегка прихрамывая.

— Не отходи от меня.

С этими словами он достал из кармана брюк складной нож и стал ковыряться в личинке замка. Что-то там щелкнуло, и Андрей тихонько распахнул дверь.

Дом был новый, половицы не скрипели, а холл и гостиную устилали ковровые покрытия.

Осмотревшись и поднявшись по лестнице, Андрей приостановился, потом усмехнулся, выпрямился и быстро прошел к одной из дверей.

Распахнув ее ногой, парень шагнул через порог и поднял перед собой автомат.

— И-здрасте. Вот и встретились.

Ольга, не отставая от него, шагнула чуть в сторону и увидела разобранную постель на двуспальной кровати с какой-то дурацкой резьбой. Среди вороха смятых подушек и простыней полусидели голые мужчина и женщина, которые так сплелись, что походили на заспиртованных сиамских близнецов из какой-нибудь кунсткамеры. Они оба смотрели на них, позеленев от страха.

— Не застрянь там, фуфло вонючее, я тебе быстро обрезание сделаю.

Мужчина, торопясь, отодвинулся от женщины, и та, схватив простыню, прикрылась ей.

— Что вы хотите, — заикаясь, выдавил из себя мужчина, и Ольга едва узнала в нем директора «Геркулеса».

— Кто убил Виктора Дягина?

— Не я.

— Это я понял. Кто?

— Я скажу…то есть…я не знаю.

— Ну.

— Я просто рассказал одному знакомому, что он меня шантажировал.

— Что? — вышла вперед Ольга.

— Да-да, именно шантажировал. Он потребовал у меня деньги, представляете?

— 240 тысяч?

— А вы откуда знаете?

— Понятно. И что дальше?

— Ну, я просто хотел, чтобы с ним поговорили.

— И его убили?

— Да…то есть…я не знаю…Он просто исчез. Может быть он просто убежал? Вот именно, убежал, испугался и убежал.

— Фу. Писаться в твоем возрасте. При двух дамах. Стыдно.

— Не убивайте меня, ладно. Он же вам не родственник, да?

— Да. Он ее муж.

— А вы? Вы — киллер?

— Да.

— И сколько она вам заплатила?

— У тебя столько нет.

— Я… я мог бы заплатить даже больше…

Тут мимо Андрея пронесся какой-то снаряд, сбил его на полуслове и упал на подушку, скатившись к спинке кровати. Мужчина большой дряблой кучей застыл между двумя подушками, в ногах его расплылось большое мокрое пятно, а возле головы пробивал себе дорогу ручеек крови.

— Вы убили его! — завизжала женщина, прижимая ко рту кулаки.

Она была похожа на жену бизнесмена, но только отдаленно. А теперь она казалась просто воплощенным ужасом.

— Вот это удар! — оглянулся на Ольгу Андрей. Та молчала, застыв на месте. — Ты, наверное, была баскетболисткой? Когда все закончится, научишь меня так кидать, ладно. Подумать только, всего лишь пепельница, правда, хрустальная.

Тут Андрей застыл на месте и бросился к окну.

— Черт, бежим.

Ольга уже привычно побежала к двери. Андрей обогнал ее и первым выскочил в коридор, пинком открыл дверь напротив и, вбежав в комнату, бросился к окну. Забор проходил сразу под ним. Распахнув створку, Андрей обернулся.

— Спускайся на забор, как я, и прыгай наружу. Нужно добраться до машины раньше их.

Он первым прыгнул на забор, тем же движением махнул дальше, на заросшую сорняком поляну, и тут же обернулся.

— Давай.

Дальше все было чудом. Ольга, которая боялась в школе физкультуру и ни разу не осмелилась пройти по буму, сумела попасть на забор и копной свалилась в объятия Андрея.

Они влетели в машину. Андрей, торопясь и ошибаясь, завел мотор. Машина развернулась и помчалась. Две легковых машины стояли у ворот. Едва не налетев на них, «десятка» вырвалась на шоссе и понеслась прочь.

— Что же ты бежишь, у тебя же автомат есть, — оглядываясь, проговорила Ольга, ставшая вдруг кровожадной.

— У них восемь стволов, — ответил Андрей, на секунду отрываясь от лобового стекла и по-новому взглянув на нее. — А ты крутая, когда тебя достанут.

— Зато ты размазня. Струсил, сбежал. Жизни не жалеешь! Дай мне автомат, я сама их перестреляю. Все вы здесь трусы, умеете только десять на одного и безоружного. Ненавижу вас.

Андрей круто развернулся, сворачивая под мост, и Ольгу откинуло назад, потом вбок. Она схватилась за поручни и замолчала. Андрей тоже не говорил ни слова. На какую-то секунду Ольге показалось, что он занервничал, даже стукнул ладонью по приборной доске, словно в досаде, но тут же успокоился. Он вцепился в руль обеими руками и слился с машиной, ни на что постороннее уже не обращая внимание. И вот в глазах его появились шальные искры. Он обдумал и взвесил все, что было важно для него.

Ольга оглянулась. По вечернему шоссе, хотя уже смеркалось, несся поток машин, но эти две она увидела сразу.

— Они едут за нами, Андрей, что делать?

Тот молчал, следя за дорогой и, спустя какое-то время сказал:

— Через несколько минут будет поворот. Я тормозну и высажу тебя, а ты тут же спрячься в кустах. Понятно?

— Зачем?

— Да затем, что на такой скорости легко врезаться. Мне одному будет легче уйти от них.

— Где мы встретимся.

— Встретимся? А, да. В этом кафе, «Нелля».

— Как?

— Мы возле Подольска. Тут два шага до города. Приготовься. В сумке много денег. Тебе надолго хватит. Все, поворот, прыгай. Беги же, беги, если они тебя заметят, я не смогу ничем помочь. Беги!

Ольга, оказавшись на асфальте, послушно бросилась в кусты, там остановилась и присела, глядя сквозь ветви. Андрей разворачивал машину. Вот та рванулась и понеслась в обратную сторону.

— Что он делает, что он делает, господи.

Визг, скрежет тормозов и какой-то непонятный грохот заставил ее замолчать. — Мы возле Подольска. Тут два шага до города. Приготовься. В сумке много денег. Тебе надолго хватит. Все, поворот, прыгай. Беги же, беги, если они тебя заметят, я не смогу ничем помочь. Беги!

Ольга, оказавшись на асфальте, послушно бросилась в кусты, там остановилась и присела, глядя сквозь ветви. Андрей разворачивал машину. Вот та рванулась и понеслась в обратную сторону.

— Что он делает, что он делает, господи.

Визг, скрежет тормозов и какой-то непонятный грохот заставил ее замолчать. — Мы возле Подольска. Тут два шага до города. Приготовься. В сумке много денег. Тебе надолго хватит. Все, поворот, прыгай. Беги же, беги, если они тебя заметят, я не смогу ничем помочь. Беги!

Ольга, оказавшись на асфальте, послушно бросилась в кусты, там остановилась и присела, глядя сквозь ветви. Андрей разворачивал машину. Вот та рванулась и понеслась в обратную сторону.

— Что он делает, что он делает, господи.

Визг, скрежет тормозов и какой-то непонятный грохот заставил ее замолчать. И тут языки пламени показались из-за придорожных деревьев, и в небо вырвался сноп черного дыма. Сама, не зная почему, она поднялась и неуверенно пошла туда, ступая по высокой траве. Такой травы никогда не бывает в Узбекистане. Ольга путалась в ней, спотыкалась.

Она не обратила внимание на редкие пятна жидкости на асфальте, на то, что машин разом не стало вокруг. Трава по пояс мешала ей идти, и она смотрела только под ноги.

Ольга побежала. Выскочив на дорогу, она свернула и увидела стену огня. Черные остатки трех машин были объяты жарким пламенем. Ольга бросилась туда и увидела между раскиданными и искорёженными железяками, катящийся по дороге горящий клубок. Она сразу поняла, что это был Андрей. И она, на ходу расстегиваясь и срывая с себя куртку, путаясь в кожаной лямке и сбрасывая с себя все, что казалось ей лишним, побежала к нему. Кинув сумку, она подбежала к застывшему посреди асфальта телу и бросила на него куртку, сбивая огонь.

А машины с той и другой стороны останавливались и начинали гудеть. И прохладный подмосковный вечер стал жарким от пожара.

В реанимационном отделении 3-й гор больницы из трех коек занята была только одна. Человек с головой, похожей на мумию, лежал, вытянувшись, на спине, закрытый по грудь одеялом. И только кисть правой руки была свободна от бинтов, но и на ней кожа вся покраснела от ожога.

Ольга стояла и смотрела, как над человеком склонился врач, пощупал пульс, посмотрел бинты.

— Жить будет? — без надежды спросила она.

— Будет, куда денется.

— А глаза? Он ослепнет?

— Лоб и верхняя часть лица почти не повреждены. Хотя, как знать, как на зрение подействует обширный ожог височной и затылочной части головы. Прибавьте сюда шок и перелом ребер, пока не знаю точно, каких. Мы даже не можем наложить тугую повязку: шея и грудь в ожогах I и II степени. В какой-то мере джинсовая ткань защитила его, так что можно считать, что вы легко отделались.

— Господи, — Ольга приблизилась к койке.

— Вы будете за ним смотреть?

— Да.

Она присела на корточки и погладила неподвижную руку. Врач не уходил, тогда Ольга повернулась к нему.

— У него же и на руке ожог. Смотрите. Смажьте чем-нибудь.

— Не учите меня. Вы что, умнее всех!

Врач сел на стул боком к тумбочке и принялся что-то писать в тетрадь. Тогда Ольга, сжав ставшую мягкой кисть, прижалась щекой к забинтованному плечу и, едва касаясь остро пахнувших лекарством бинтов, под которыми угадывалось ухо, прошептала:

— Ты — Виктор Дягин, мой муж. Ты понял меня?

Врач кашлянул. Ольга обернулась, коснувшись коленками пола.

— Иди сюда, — позвал врач.

Ольга снова посмотрела на лежавшего, надеясь, очень надеясь, что он понял, и уже хотела убрать руку, когда почувствовала, как вялые пальцы шевельнулись и слегка сдавили ее кисть.

— Ну, я жду, у меня мало времени.

Ольга быстро поднялась и подошла к врачу.

— Вот я написал лекарства, идите и купите. Вы граждане другой страны, для вас лечение у нас платное. Вот это, запомните, вы отнесете в кассу, там оплатите место, а при выписке получите окончательный расчет. У вас есть деньги?

Ольга кивнула.

— Вот, возьмите. Это не к спеху, а вот это купите как можно скорее. А ту квитанцию, что вам дадут в кассе, принесете мне, иначе мы будем вынуждены отказаться от лечения вашего мужа.

— Я все сделаю, — ответила Ольга дрожавшим голосом, и слезы помимо ее воли полились из ее глаз, и она стала вытирать их.

Врач что-то буркнул и вышел из палаты, а Ольга подняла с пола сумку и пошла следом. В коридоре она налетела на медсестру, шедшую ей навстречу с марлей и баночкой мази.

— Вы из реанимации? Там вас спрашивают.

Ольга кивнула. Пройдя по коридору, она свернула к лестнице, когда мужской голос позвал ее.

— Дягина?

Ольга замерла на секунду и оглянулась. То, что перед ней был следователь, она поняла сразу, но, славу богу, не тот, который гнался за ней несколько дней назад.

Маленький, седой, с залысиной, похожий на артиста Леонова, он держал перед собой папку и смотрел на нее через толстые очки.

— Да. Это я, — неуверенно и неохотно подошла к нему Ольга.

— Вы жена пострадавшего?

— Да, жена.

— Можно вас на минуточку.

— Что вы хотите? Я спешу в аптеку и кассу.

— Все мы спешим куда-нибудь. Я вас долго не задержу. Там вот есть стулья, пройдемте. Нужно тут кое-что оформить, потому что в прокуратуре заведено дело. Ох, и намотался я сегодня по городу, немного хоть отдохнул, пока вас ждал. Не доживу я до пенсии, не доживу. Ну, присаживайтесь. Лучше бы сразу поговорить и с вашим мужем, но это пока, к сожалению, не возможно. Да. Вот тут я переписал с документов данные, проверьте, правильно? Теперь о вас. Ваши документы?

— Я их потеряла.

— Вот те раз. Где?

Ольга поняла, что если не расположит к себе следователя, то все усилия ее пропадут даром.

— Я прилетела из Ферганы, из Узбекистана, в понедельник, — начала она, стараясь быть правдивой. — Потом взяла такси и поехала к подруге. Я не знала, где Витя, он не звонил мне последнее время, и я сильно беспокоилась, понимаете? — бессознательно она повторила голосом интонацию Андрея. — Таксист остановился в одном месте, и я пошла в… туалет.

— Да-да, понимаю.

— Тут наскочил какой-то парень и взял меня в заложники.

— Так прямо и взял? Кавказец что ли?

— По-моему нет. Он схватил меня за горло, приставил к виску пистолет и сказал, что застрелит меня, если милиционеры не отстанут от него. Потом он втолкнул меня в машину и увез за город.

— Вот как?

— Мои документы остались в такси.

— Что же вы не обратились в милицию.

— А милиция была там, рядом, когда он увез меня. Все время он держал меня в каком-то доме, а потом отпустил. Я пошла к подруге, Витя был уже там. Он хотел получить с фирмы долг, они ему не все деньги отдали. Я пошла с ним, и когда мы пришли, они там набросились на нас.

— Кто?

— Ну, этот, из фирмы. Новый русский. Он кому-то позвонил, и приехали несколько мужчин. Они стали бить Витю. Мы побежали, сели в их машину и уехали. Потом Витя резко остановился и велел мне выйти, а сам стал разворачиваться. Тут они в него и врезались.

— Судя по экспертизе, у вашей машины пробили бак. Он спас вас, когда высадил. Далеко бы вы все равно не уехали. У вашего мужа, кстати, не было оружия? Автомата, например? Или пары гранат?

— Откуда?

— Я тоже так думаю. Больше я вас не потревожу. Только побеседую с вашим мужем и все.

— Боюсь, что это будет не скоро.

— Я не спешу. До свидания. Не думаю, чтобы эта братва заявила об угоне машины, что было бы для вас неприятно. А так все прекрасно.

— Скажите, а эти люди, что гнались за нами, они живы?

— Что вы. Там такая каша была. Ваш муж открыл дверцу, и его от удара выкинуло. А потом на него попали брызги огня. Так, по крайней мере, утверждают эксперты. У вас все? Тогда идемте, каждый по своим делам. Да. И когда же наконец я пойду на пенсию.

— Надеюсь, скоро.

— Спасибо. Вашими бы молитвами, — захихикал старый хитрец.

Идя по длинному коридору, он где-то отстал, а Ольга бросилась в банк и в аптеку. А когда вернулась в палату, то остолбенела. Следователь сидел на стуле возле койки с бланком протокола, лежавшим на коленях, поверх папки, и старался не смотреть на бинты.

— Имя, отчество, фамилия, год рождения…

Ольга застыла на месте, почти не дыша.

— Виктор Николаевич Дягин. 197…- еле шевеля языком, отвечал Андрей.

— Что? Что? Простите?

— Трудно… говорить.

— Понятно. Вы просто кивните. 1973 года рождения. Русский. Женат. Один ребенок, дочка, между прочем, как и у меня. Теперь я вам прочту показания жены.

Ольга прислонилась к косяку. Он понял ее.

— Подпишите. Сможете? Вот вам ручка. Я держу. Здесь. Чиркайте. Готово. Вот и все, до свидания. Спасибо. Может еще разок увидимся. До свидания. А, вы уже вернулись? Всего доброго. И зайдите завтра в горотдел насчет паспорта, я туда передам ваши данные.

— Меня депортируют? — Ольга шагнула в палату.

— Если не найдется ваш паспорт, то, боюсь, придется.

— Посадят в тюрьму?

— Ну, не так страшно. Проверят сначала. А пока дадут справку об утере. Вы же легально въехали в страну?

— Да. Я на самолете. Потом прошла регистрацию.

— Значит, паспорт остался у таксиста? Что ж, он или в милиции, или у него так и остался. Мой вам совет, дайте-ка объявление, а то от столичной милиции толку не дождешься. Купите газету «Из рук в руки», вырежете купон и дайте объявление, что потеряли паспорт. Только обязательно пообещайте вознаграждение. Поняли меня?

Ольга молча кивнула.

И спустя три дня после того, как объявление об утере документов было опубликовано в газете, ей позвонили на квартиру, которую она сняла недалеко от больницы. Мужской голос с ехидными нотками обратился к ней очень официально:

— Надо полагать, что я говорю с Дягиной, Ольгой Николаевной? — спросил он.

— Кто вы?

— Я уже звонил вам, вам передали?

— Да, я ждала, как вы сказали.

— Это хорошо.

В трубке молчали, и Ольге пришлось снова спросить.

— Вы по объявлению, да?

— Предположим.

— Вы знаете, где мои документы?

— Предположим.

— Они у вас, да?

— Вы хотите сразу все.

Ольга не понимала его игры, и лишь при большом воображении могла представить на том конце провода таксиста, в чьей машине оставила тогда свои вещи. Его она совсем не помнила.

— Вы таксист?

— Только по выходным, девушка.

— Почему я должна вам верить?

— Ну, короче, платить за лимит придется мне, а не вам. Ваша бежевая дорожная сумка еще советских времен и ридикюль-переросток находятся у меня. Перечислить, что в них, кроме документов?

— Не надо. Как мне их получить?

— Вы говорили о вознаграждении?

— Да.

— Сколько?

— Ну…я не знаю.

— 15 тысяч.

— Российскими?

— Разумеется не китайскими.

— Вы не скажете, сколько это будет в долларах?

— А. Ну, давайте 200 баксов и ладно.

Ольга, не особенно вдумываясь в курс, поспешно согласилась.

— Где я вас найду?

— Пишите мой адрес. Дружба 17/6, квартира 8. В Москве, разумеется, надеюсь, вы поняли.

— Я приеду.

— Непременно. Иначе я сдам ваши документы в милицию, а оттуда получить их вам будет гораздо труднее и дороже.

— Я приеду завтра.

— И еще. Непременное условие, девушка — приходите одна. Я одинокий и можно сказать пожилой человек, и не хочу, чтобы меня ограбили черножопые азиаты.

— Хорошо, — после недолгого раздумья согласилась Ольга. — Я приеду одна.

— Рад, что договорились. Жду с нетерпением.

Услышав гудки, Ольга положила трубку и задумалась. Нужно было ехать.

На следующий день Ольга зашла в больницу. Надо было попросить санитарку присмотреть за Андреем. И еще ей хотелось все ему рассказать. Обожженный и прикованный к постели, Андрей ничем не мог ей помочь, а сейчас ей казалось, что с ним было так легко.

Но Андрей еще спал, и Ольга не стала его тревожить. Поэтому она, поговорив с санитаркой и дав ей купюру в 50 долларов, ушла, унося с собой сумку, полную денег. Но перед этим она отложила 200 долларов во внешний карман и положила туда немного российских — на дорогу.

В Москве она хотела сначала разыскать Женю и посоветоваться с ней, поэтому выехать из Подольска решила, как можно раньше. Единственное, чего Ольга боялась, это того, что Жени не будет дома, и тогда она останется совершенно одна.

Но та оказалась дома. После продолжительных стуков и звонков в дверь, девушка открыла, вся заспанная и отекшая. С плеч ее свисала несвежая ночная рубашка, волосы были взлохмачены и торчали перьями.

— Проходи, — даже не удивившись спросонья, просипела она, сторонясь и, выглянув в коридор, захлопнула дверь. — А где твой бойфренд.

— Ты о ком?

— Да об Андрее.

— Забудь о нем.

— Что значит — забудь? Нашла Витю?

— Да.

Ольга разулась и прошла в комнату. Не смотря на глупые вопросы, она не жалела, что приехала к подруге. Другой-то у нее все равно не было, приходилось терпеть.

— Где он?

— В больнице.

— Вот блин! Что случилось?

— Он попал в аварию и сильно обгорел. Женя, у меня проблема.

— А, — Женя подавила зевок. — Я, знаешь, легла только в пять утра. Спать охота.

— Что же мне делать?

— Ну, валяй, рассказывай.

— Я дала объявление, что потеряла документы, и мне вчера позвонил тот человек, таксист. Он хочет получить за них 200 баксов.

— Не хило.

— Что мне делать?

— Ехать. Ты знаешь адрес?

— Знаю.

— Так езжай. У тебя есть деньги?

Ольга молча похлопала по сумке.

— Тогда чего ждешь? Депорта? Блин, да ты и так долго продержалась без ксивы. Езжай и забери документы.

— Он так странно говорил, Жень, я боюсь.

Женя широко зевнула и встряхнулась, как мокрая кошка.

— Тогда катись на кухню и готовь завтрак, а я пойду в душ.

— Я лучше поеду, чего оттягивать.

— Вместе поедем. Шагай.

Ольга надеялась именно на такой оборот и страшно обрадовалась. На кухне она включила электрический чайник, нарезала хлеб, колбасу, сыр, постояла, подумала и достала из холодильника яйца.

— Ты будешь яичницу? — через дверь крикнула она.

И Женя ответила сквозь шум воды из душа.

— Только омлет. Молоко в холодильнике.

— Хоп, — по привычке ответила Ольга.

Женя в халате и с тюрбаном из полотенца на голове появилась в кухне, когда омлет застыл на сковороде пышной лепешкой. Оглядев все приготовленное, она широко улыбнулась:

— Как хорошо, когда за тобой кто-то ухаживает. Садись хавать. А бутерброды надо было запечь в тостере.

С этими словами она сама сложила бутерброды на противень и закрыла дверцу.

— Хлоп и готово, с пылу с жару.

Она сложила бутерброды на тарелки и разрезала омлет.

— Кетчуп будешь?

— Да, — Ольга всегда любила приправы.

— И все равно зверобой нашего детства был вкуснее, — говорила между тем Женя, набив рот. — Так что, ты говоришь, с Андреем?

— Не знаю.

— Так просто не знаешь и все? Вот блин. А, понимаю. Ты же Витю нашла. А где он прятался?

— Отстань, — Ольга вскочила.

— Ты что, с ума съехала? Сядь, не дергайся.

Ольга села.

— Я к тебе за помощью пришла, а ты издеваешься. У меня здесь никого нет. Андрей… тфу, Витя без сознания, мне даже посоветоваться не с кем.

— Не заводись, остынь.

— Я остыла.

Ольга села. Идти одной ей не хотелось.

— Я вот все думаю, — начала она, решив говорить о своем, чтобы избежать вопросов. — Он мне сказал, что если я сегодня до четырех часов не приду, он сдаст вещи в милицию. Он же должен был их сдать с самого начала. И он это сказал, как угрозу.

— Он не сдал, чтобы вытянуть с тебя деньги.

— А что в этом будет плохого, если сдаст?

— А ты хочешь идти в милицию? Ты же без прописки, без выписки, да? Ты же не выписалась дома?

— Конечно, нет.

— Знаешь, подруга, я тебе признаюсь, что и я не выписалась. Они же здесь знают, кто мы есть такие, и на этом играют. Доят они нас только так: и менты, и природные россияне. Ну, давай, жуй скорее, я пошла одеваться.

Ольга, притихшая, ковырялась в остатках еды, а Женя весело топала по квартире и громко пела.

— Мы девушки фабричные…

— Спасибо, — Женя, расплатившись с водителем, выскочила из маршрутного такси. Ольга уже стояла, когда Женя подошла к ней.

— Какая там улица, Дружбы, что ли? Ну-ка, посмотри.

Ольга подтянула вперед сумку Андрея, свешивающуюся с плеча, потянула замок и достала из внешнего кармашка бумажку с адресом.

— Дружба 17/6. Квартира 8.

— Понятно. Пошли искать.

— А если он не отдаст документы?

— Блин, да зачем они ему? — Женя равнодушно отвернулась, ища табличку с номерами домов.

— Нет, ну если?

— Сядешь в самолет и уедешь домой. Там сделаешь новые. У тебя когда справка кончается?

— Завтра.

— Последняя попытка выйти замуж. Ты что, трусишь?

— Он так страшно говорил. И про милицию.

— Если поедешь домой, тебе же дороже обойдется. Одна дорога во сколько встанет. Блин, да что такое сейчас 200 баксов? Мелочи жизни.

Ольга вздохнула. В Фергане 200 долларов — огромные деньги. На них можно купить хорошую квартиру, правда не в центре.

— Стоп. Вот 17/2, Пошли. Так. 4, там 6. Идем, вперед. 8 квартира. Это первый подъезд. Ну и трущобы, даже лифта нет. Это нам аж на 4-й этаж переться.

Ольга молчала.

— Блин, ну и жара, — продолжала бурчать Женя, задрав голову и глядя на верхние окна. — Форточка открыта, значит, дома. Не хватало еще зря столько протопать.

Вздыхая и поправляя сумочку, Женя вошла в прохладный подъезд и неожиданно быстро и бодро стала подниматься вверх. Ольга не отставала, но и не обгоняла ее, предпочитая, чтобы действовала подруга.

— Третий, четвертый, — считала та, — 8. А где звонок? Стучись тогда, — выдохнула Женя, а сама полезла в сумочку за платком, чтобы обтереть лицо.

Ольга послушно постучала по металлической двери. Спустя какое-то время за ней раздался металлический скрежет, в вырезанном глазке загорелся свет и тут же исчез. Дверь приоткрылась, но только на длину цепочки.

— Кто вы?

— По объявлению.

— Я не давал никаких объявлений.

— Это я, я давала объявление, — крикнула в дверь Ольга. — А вы мне звонили.

— А. Я же предупреждал, чтобы пришла одна.

— Со мной только подруга.

За дверью молчали.

— Эй, вы что думаете, что две девчонки могут завалить взрослого человека, — взорвалась Женька.

Ольга дернула ее за руку и та, замолчав, услышала кашляющий смех, приглушённый дверью.

— Пожалуйста, — заговорила Ольга в дверь. — Откройте, я одна войду в квартиру. Моя подруга останется здесь, хорошо?

За дверью раздался кашель, похожий на смех.

— Да откройте же!

— Тише, девица. Пусть твоя подруга или кто там, спустится вниз и встанет под окном, тогда я открою.

Женя, дослушав, хотела было пнуть дверь, но Ольга оттащила ее.

— Иди, — сказала она.

— Вот сволочь! — Женя развернулась и побежала вниз по лестнице, что есть силы топая по ступенькам.

Но дверь не спешили открывать. Нервничая, Ольга чуть присела, стараясь заглянуть в окно на нижней площадке, но ничего не увидела. За дверью продолжали безмолвствовать. Тогда Ольга быстро сбежала к окну и выглянула наружу. Женя уже была там, стояла на тротуаре лицом к ней и махала кому-то, глядя на верхние окна.

Ольга бегом взлетела наверх.

— Ты где? — спрашивал изнутри чей-то голос.

— Тут, тут.

Ольга не успела ответить, как щелкнул замок: раз, два, три, и дверь открылась широко и гостеприимно, показывая прихожую, освещенную электрической лампочкой.

— Входи.

Ольга послушно шагнула в пахнувшую чем-то своим прихожую.

— Проходи, не застревай.

Ольга послушно стала разуваться. Щелк — и за ее спиной заперли дверь. Ольга почему-то вздрогнула и обернулась.

— Проходь, проходь, не укушу.

Скинув шлепки, Ольга прошла в комнату, слабо освещенную светом из зашторенных окон.

— Где мои вещи? — спросила она, оглядываясь.

В комнате было мало мебели: телевизор на тумбочке, диван, два кресла, журнальный столик и музыкальный центр, у стены, напротив. Сумки нигде не было. Впрочем, она могла быть в другой комнате за закрытой дверью.

— Какие вещи? — сзади прозвучал удивленный голос хозяина, подходившего к ней.

— Ну…

Ольга обернулась. Она совсем не помнила таксиста, но сейчас поняла, что перед ней стоит именно он.

— Гну. Мы говорили только о документах.

— А…

— Б… Готовь деньги, божья невинность, если хочешь продолжить переговоры.

Стараясь не обращать внимания на явную насмешливость в тоне, на интуицию, говорившую: нельзя верить, через силу преодолевая себя, она молча расстегнула внешний карман сумки и достала доллары.

— Вот.

Мужчина вырвал деньги из ее руки и начал поспешно считать их, беззвучно шевеля губами и слюнявя палец.

— А теперь выметайся.

Ольга молча смотрела на него. Смысл этих слов никак не доходил до нее. Тогда неожиданно мужчина схватил ее за руку и потянул к прихожей. Опомнившись, Ольга толкнула его от себя, вырываясь, потом присела и закричала:

— Вы что, отпустите! Отдайте мою руку! — кричала она, стараясь оторвать от себя его пальцы.

Мужчина держал ее крепко и тогда, не помня себя, она ударила его ладонями в грудь.

— Ах, ты, сученка, — мужчина отпрянул, словно она причинила ему настоящую боль.

— Леха, нет, ты видел, ты видел, да?

— Хм. Да.

От нового голоса Ольга обернулась. Двухметровый гигант в майке и спортивном трико стоял перед ней, демонстрируя набухшие мышцы.

— Она меня ударила, — таксист тер щеку, грудь, руку. — Вызывать милицию, да, Леха?

— Не надо. Сами разберемся.

От этого голоса, от того, что парень сделал вид, что хочет приблизиться, Ольга стала отступать. Она пятилась, пока не ударилась спиной о косяк. Тогда она остановилась, глядя расширившимися глазами на подходивших мужчин.

— Что с ней делать. На куски разрезать? — бубнил Леха, не сводя глаз с молодой женщины, и взгляд его был сначала изучающий, потом все более уверенный.

— Погодь, пусть она откупится, — сразу забыв про боль, заговорил таксист.

— Косую баксов хватит.

— Хватит и половины, я добрый. Слушай, мартышка, завтра принесешь сюда пять сотен чириков, иначе мы включим счетчик. А не принесешь…

— На куски разрежем.

— Хуже. Я сдам твои документы в милицию и заявление о нападении в придачу. Ты избила меня? Избила. На тебя объявят розыск. И не думай, что спрячешься в своем Казахстане, твой адрес есть в твоих документах. И не таких разыскивали, мартышка, и брали.

— И не всегда живыми, — хохотнул парень.

— А теперь катись. И пойми: ты здесь никто, а мы — граждане России, и поэтому ты в моих руках.

Мужчина шагнул к Ольге, спешно обувающейся. Ольга шарахнулась, но хозяин только усмехнулся вкривь и, подойдя к двери, распахнул ее.

— Выходи, краля.

Ольга, спотыкаясь, выскочила на лестничную площадку, и дверь позади нее с шумом захлопнулась. Пробежав несколько ступенек и видя, что ее не преследуют, Ольга перешла на шаг, потом замедлила и его. Слезы и злость душили горло костяной рукой. Глаза щипало, и ступеньки, на которые она попеременно смотрела, стали расплываться.

Вцепившись обеими руками в кожаный ремешок сумки, Ольга едва передвигала ноги, спускаясь все ниже и ниже. И постепенно боль от бессилия, терзавшая ее, стала каменеть. Сначала сам собой высохли слезы, потом перестало щемить сердце и рассудок расслабился до безразличия. Ступенек вниз было много, и с каждой из них все слабее и спокойнее становился ее дух.

Когда она оказалась внизу, только красные глаза и потерянный вид выдавали ее слезы. Увидев подругу, Женя шагнула ей навстречу.

— Ну? Что, нету? Вот блин!

Ольга отрицательно покачала головой. И тут боль свела ей живот, и она, согнувшись, захлебнулась рыданиями, потом прислонилась плечом к стене, касаясь лицом холодного бетона.

Вошедший с улицы в подъезд длинноволосый парень с удивлением смотрел на двух незнакомых девушек, пока проходил мимо, и, уже поднявшись по ступенькам, вдруг сбежал вниз.

— Эй, вы что? Кто-то обидел?

— Пошел ты! — набросилась на него Женя.

Единственный россиянин, проявивший сочувствие, шарахнулся от нее и взлетел по лестнице, в душе клянясь никому никогда не помогать, даже на словах.

— Придурок, — продолжала возмущаться Женя, впрочем, достаточно тихо. — Лезет еще с немытыми руками. Ну, ты как?

Ольга выпрямилась и отстранилась от стены.

— Они сказали, чтобы я завтра принесла им 500 баксов, а то включат счетчик.

— Это с какого перепугу?

— Как будто я его ударила. Понимаешь: он меня потащил, а я вырывалась, а там еще один был…

— Ясно. А сумки у него?

— Ну, наверное. Где же еще. Он сказал, что если я не принесу деньги, он заявит в милицию. Женя, я совсем запуталась, скажи, что мне будет, если он заявит в милицию?

— Конкретные неприятности, это уж точно.

— Но почему?

— Не задавай детских вопросов, подруга. Лучше скажи, деньги у тебя есть?

— В том-то и дело, что нет. И те деньги, что я ему отдала, тоже не мои.

— А чьи?

— Андрея.

— Вот блин. И он их потребует назад?

— Да нет. Просто ему самому сейчас нужны деньги, понимаешь.

— Я-то понимаю, а вот они… А Андрей не поможет нам? У него же куча оружия.

— Нет, — поспешно и испуганно выкрикнула Ольга. — Забудь о нем, слышишь.

— Ясно. Считай, что уже забыла. А ты знаешь, что его ищут менты. Он там кучу народа угробил.

— И знать не хочу. Все. Его больше нет и не было!

— Да ладно, не заводись. Идем, посидим в баре, пивка холодного выпьем и обсудим наши делишки. Может, что и придумаем.

Ольга машинально кивнула головой. И они пошли к дому, первый этаж которого делила между собой сеть заведений с вывесками. Там был и салон красоты, и игорные автоматы, и бар. В жизни бы Ольга не вошла в подобное заведение, если бы была одна. Теперь же, рядом с Женей, она, даже не задумавшись переступила порог пивной.

Женя, первой сев за дальний столик совершенно пустого бара, раскрыла свою сумочку и пересчитала деньги.

— А, — неизвестно почему она махнула рукой и подняла глаза на сидевшую рядом подругу. — Тебе пива?

— Нет.

— Вином здесь не торгуют.

— Мне лимонад, чай или кофе.

— Ладно, — она повернулась к стойке, подзывая девушку в переднике и с пышными рыжими волосами. — Одно пиво «Балтика» и…яблочный сок.

— Ждите.

Официантка ушла.

— Слушай, — повернулась на стуле Ольга. — А если мне не ходить к ним?

— Можно. Уедешь домой, оформишь утерю.

— А уезжать когда?

— Когда милиция поймает.

— А мне нельзя…

— Почему?

Ольга замялась, потом опомнилась.

— Ну, я же говорила, что Витя в больнице.

— Послушай, подружка, а это не Андрей его уложил, а?

— Ты что, дурная?

— Привет, девочки.

И Женя и Ольга вздрогнули. Рядом с ними, как из воздуха возник мужчина. Он уже садился в белое пластмассовое кресло так, словно его тут ждали. Был он среднего роста, плечистый и с коротко стриженной рыжей шевелюрой, в джинсах и полосатой финке.

— Говорят, что три счастливое число, вы так не считаете? А вот и наш заказ. А почему одно пиво, красотка, дамы тоже выпьют.

Официантка поставила заказ, взглянула на него и бесстрастно спросила:

— Принести еще два?

— Дюжину. Ха-ха, шучу. Еще три будет в самый раз, — мужчина ободряюще моргнул рыжими ресницами.

Официантка ушла, провожаемая плотоядным взглядом мужчины.

— Ну, девочки, оторвемся по полной. Кто со мной пойдет танцевать, поднимите ноги.

Ольга посмотрела на Женю. Та, не обратив на это внимания, не отрывала взгляда от незнакомца, вся как-то насторожённо напрягшись.

— Что, глазастая, вижу, тебе не терпится. Вперед на штурм эстрады.

Женя молча поднялась, двигаясь медленно и растерянно. Ольга испуганно следила за ними. Она старалась уверить себя, что в России такая простота нравов, но вид Жени разбивал вдребезги такое предположение. И сама не зная почему, она встала и потянулась следом.

Незнакомец, слегка придерживая Женю за талию, вяло топтался на площадке, не сводя настороженный льдистых глаз с входной двери. Вдруг он, безо всякой видимой причины, резко повернулся и стал делать порывистые телодвижения, все время выпадая из ритма.

Ольга, продолжая наблюдать за ними, села за ближайший к ней пустой столик и перевела взгляд на дверь. Через нее тем временем входили двое парней, высоких и крепких, одетых в джинсы и футболки. Осмотрев зал, один из них прошел к стойке, а другой вышел через оставшуюся открытой дверь.

Незнакомец с Женей притихли, и покачивались, тесно прижавшись.

Тем временем в зал вошли несколько мужчин в дорогих костюмах, застегнутых на все пуговицы, и это — не смотря на жару. Они неторопливо, с достоинством, расселись за столиком, сдвигая стулья ближе.

Музыка тем временем закончилась. Незнакомец взял Женю за руку и повел ее к столику, обняв за плечи и низко к ней наклоняясь. Но столик он выбрал не тот, за которым они сидели раньше, а ближе к середине. И вот, приблизившись, он неожиданно отпустил плечи Жени, прыгнул вперед и, рывком перевернув столик, выхватил пистолет. Схватив обеими руками рукоятку, он слегка согнулся. Бах, бах, — прозвучали выстрелы так, словно кто-то бросил новогодние бомбочки. И еще раз: — Бах.

— На, на тебе, — кричал мужчина под грохот выстрелов. — Думал, что я не достану? Мудак.

Ольга не была храброй, просто у нее была замедленная реакция. Она сидела одна за столиком и смотрела, как вскакивают и тут же падают люди, как они неуклюже перекатываются по полу. Вот один из них опрокинул перед собой столик, другой, опершись об одно колено, тоже достал пистолет. От двери раздались частые выстрелы, настоящие очереди. Оттуда приближались двое парней, стреляя в незнакомца. Ольга не шевелилась. Она слышала какие-то свистящие звуки и воображение ее не работало.

Внезапно незнакомец, стоявший позади опрокинутого столика, покачнулся. Он опустил руку с оружием и с удивлением посмотрел на свое плечо. И тут его буквально перерезал из автомата вбежавший в бар парень. Очередь швырнула его назад, подбросила в воздух, и он с силой рухнув на соседний столик, упал на пол, переворачивая его и увлекая за собой стулья.

— Что за хрен, — несколько парней бросились к убитому.

— Братва, Леня не дышит.

— Врача, быстро. Всех кончу, если он умрет!

— Да кто же этот пидар?

— Здесь баба его, живая.

И тут в бар вбежали люди. Одетые в одинаковую черную униформу, с масками на лицах, они выставили автоматы перед собой и дали длинные очереди через зал. Воздух мгновенно наполнился запахом пороха и гари.

Только тут Ольгу охватил страх. Она, как сидела на стуле, упала на пол, обхватив голову руками. Она не шевелилась, когда слышала автоматную очередь, не шевелилась, когда хрипло закричал мужской голос, мешая слова команды с матом. Не шевельнулась она и тогда, когда услышала по полу приближающиеся к ней пружинистые шаги. Так шагают обутые в кроссовки спортсмены.

Пластмассовый стул, валяющийся на полу, подняли и аккуратно поставили возле стола, а ее обдало чьим-то дыханием, именно обдало, хотя дыхание было чистым, молодым и легким. Обнаженного плеча коснулась мужская рука.

— Эй, живая?

Ольга, не поворачивая головы, шевельнулась, приподнимаясь, и стала вставать, стараясь делать это как можно скромнее. Ей не помогали.

— Свидетельница, а? — спросил парень, глядя назад.

Ольга огляделась. В зале творилось что-то ужасное: осколки стекла, лужи разлитого пива устилали пол. Стойка и витрина позади наполовину были разгромлены, и бледная фигура бармена расплывалась на этом фоне.

Ольга глазами искала Женю и наконец нашла ее, смирно стоявшую среди мужчин в черном.

— Я с ней, — слабо прозвучал ее неповинующийся голос.

Ее не останавливали. Она медленно, как больная, подошла к подруге и тронула ее за локоть.

— Кто это?

— РУОПе, — еще тише, одними губами, ответила та.

И тот же час эти люди расступились и, потоптавшись чуть-чуть, пошли к выходу.

Несколько машин стояли у входа, явно нарушая правила парковки. И с крыльца, из-за спин крутых парней, Ольга увидела, как захлопнулась дверца микроавтобуса. Ей самой удалось сесть рядом с Женей на заднее сидение джипа, вплотную притиснувшись к окну. Она мучительно вспоминала, что же такое РУОПе, такое знакомое название и где она его слышала или читала и наконец вспомнила. Эта аббревиатура означала: Региональное управление по борьбе с организованной преступностью, — информация, вычитанная, скорее всего в российском детективе. И от этого ее бросило в холод и по спине пробежали мурашки.

Машина ехала то очень быстро, то медленно, застревая в дорожных пробках, и такого наплыва машин Ольга никогда не видела у себя в Фергане. Дорога представляла собой сплошное разноцветное полотно медленно двигающихся автомобилей. Парни рядом небрежно переговаривались между собой, не обращая внимания на девушек. Маски они подняли, чтобы не мешали, все равно их никто не мог увидеть за тонированными стеклами. Ольга с Женей не обмолвились между собой ни словом и даже не переглянулись. И только однажды Женя попросила закурить.

— Успеешь, — коротко ответил парень, сидевший с ней рядом. — Не опухнешь.

— Да дай ей сигарету, не мучай ребенка.

И все в машине закурили. Кроме Ольги. И та чуть не задохнулась, не смотря на внутренний кондиционер и вытяжку.

Вот наконец машина свернула с магистрали и, повиляв, остановилась возле высоких металлических ворот. После короткого сигнала в будке зашевелились, и ворота плавно поехали по рельсам влево. Во дворе машины развернулись одна за другой, парни выскочили из них, снова опустив маски.

— Выходите.

Следуя за Женей, Ольга увидела, как выводили, скорее, вытаскивали и выволакивали из микроавтобуса людей в дорогих костюмах. Теперь те висели на них, болтая полами и великолепные галстуки свисали, как обрезанная веревка на виселице. Это были избитые подавленные люди, еще утром считавшие себя очень крутыми. При виде их, страх все больше охватывал Ольгу, и вскоре она уже не могла совладать со своей дрожью. Но, не смотря ни на что, она продолжала идти, хотя и стала постепенно отставать от Жени. Ее не торопили, просто шли вместе с ней по коридору и все.

— Сюда.

Перед ними открыли железную, обитую дерматином, дверь. И хотя такое не делали в Фергане, где железные двери просто красили, Ольга даже не обратила на это внимание.

— Садитесь, девочки.

Женя, уже придя в себя, с деланной небрежностью плюхнулась на деревянный стул посреди небольшой грязноватой комнаты с зарешеченными окнами.

— О, мужики, сколько у вас пыли, — выдохнула она.

— А ты устраивайся к нам уборщицей.

— Нет, уж, блин, лучше вашей начальницей буду, лады?

Парни загоготали.

— Не скучайте, девочки. Вот, чтобы было чем заняться, — один из них достал початую пачку сигарет и вытащил было пару штук, потом опустил их назад и со вздохом положил на стол всю пачку и сверху — зажигалку.

— Курите и не скучайте.

И парни скрылись, захлопнув за собой дверь. Щелкнул замок — щелк. Все. К счастью, у них обеих не было клаустрофобии, а то наступило самое время для приступа.

— Подруга, я в ступоре, — выдохнула Женя. — Куда они нас притащили?

— В милицию.

— Да это я и сама поняла. Зачем?

— Может быть, мы свидетели?

— Великолепно, чудесно, сверхъестественно. Курить будешь?

— Я же не курю, ты знаешь.

— Ну тебя. Мне больше достанется. Кто же они?

— Ну, эти, РО…Ты же сама сказала.

— РУОПе. Я сама знаю. Я про других.

— Бандиты, наверное.

— Как ты быстро. Я тоже думаю, что бандиты. Вот блин, мы и влипли.

— Почему? Мы же не при чем.

— Потянут свидетелями. Проверят документы. Ну и жизнь начнется, конкретно.

— Тсс.

В замке ковырялись ключом. Вот раздался щелчок, и дверь без скрипа и натуги отворилась.

— Привет, девочки, — парень вошел в комнату, даже не позаботившись закрыть за собой дверь. Одет он был в полосатую финку и серые брюки. Но голос. Этот голос уже дважды предлагал Жене сигареты.

— Привет, — как ни в чем не бывало, проговорила Женя. — У нас начались неприятности?

— Ну, зачем так сразу. Просто поговорим немного и все.

Парень сел за стол и, выдвинув ящик, достал бумагу и ручку.

— Валяйте, спрашивайте.

— Спрошу. Начнем с вас. Имя, фамилия, год и место постоянной прописки.

— Евгения Большакова. 1976 год, Фергана.

— Это еще где?

— Узбекистан, — Женя почему-то покраснела. — Я прописана в Москве. Можете проверить.

— Ладно, ладно. Меня это волнует в последнюю очередь. Фергана. Где-то это я уже слышал. А, ладно. Замотался я сегодня, девчата, так что давайте без проблем. Семейное положение.

— Холостая, — невинно ответила Женя и тут же рассмеялась. А парень чуть улыбнулся и полез в карман красноречивым жестом.

— Курите, я угощаю, — Женя протянула ему сигареты с зажигалкой.

— Ах, да, — парень, действуя слегка порывисто, закурил и отбросил от себя зажигалку. — Сколько времени вы знакомы с Павлом Казанцевым?

— А кто это?

— Вы с ним находились в баре «Анжелика».

— Да мы его совершенно не знаем. Понимаете, мы сидим себе, разговариваем, и вдруг возникает он.

— Так прямо и вдруг? — парень сцепил пальцы, опираясь руками о стол.

— Нет, постепенно. Сначала подошла голова, — неожиданно выпалила Женя и тут же умолкла, испугавшись собственной храбрости.

Но парень рассмеялся, и Женя, просияв, стала вторить ему.

Тут в открытую дверь вошли еще трое парней в рубашках и джинсах.

— Ну как? — спросил один из них, высокий и белобрысый, пока другие усаживались.

— Похоже на случайное знакомство.

— Какое знакомство! Блин, да мы даже не знаем, как их зовут, — возмущенно воскликнула Женя.

— Ладно, ладно. Отпустить что ли?

— Запротоколируй, и пусть катятся. И без них полный бак неприятностей.

— Обеих?

— Да лучше обеих.

— Ну-ка, госпожа Большакова, прочти и распишись. Теперь ты. Фамилия? Имя?

— Ольга Дягина.

— Место рождения? Прописки?

— Фергана.

— Опять. Что за сплошные Ферганки.

Женя хихикнула.

— У нас так при Союзе минералку называли. Вроде ваших «Ессентуков».

— Теперь уже Ессентуки не наши. Или все же наши?

— А хрен проссышь. Без бутылки не разберешься. Ты пиши, пиши.

Один из парней, слушая, поднялся, подошел к свободному столу и, сев на стул и согнувшись, стал отпирать дверцу. Пока его товарищ усердно заполнял протокол, он перебирал бумаги и неожиданно воскликнул.

— Нашел. Ольга Сергеевна Дягина, 1977 год рождения, город Фергана, улица Тургенева…

— Это я, — удивленная Ольга повернулась к нему.

— Постой, — поднял руку белобрысый. — Дело того дезертира: ограбление, убийство и взятие заложника.

— Точно. Андрей Коренев.

— Слушай, деваха, куда ж ты тогда пропала, рассказывай. Мы же искали тебя.

Ольга покраснела, побледнела и в замешательстве глядела то на одного, то на другого.

— Рассказывай. Боишься, что ли?

— Ну-ка, стоп, ребята, что насели. Она просто смутилась, — белобрысый взял свободный стул и сел рядом с Ольгой. — Давай, деваха, рассказывай, я слушаю. Все вспоминай, как есть, даже самое неприятное. Куда вы поехали по-первой.

— Не…не знаю.

— Он тебе угрожал?

— В машине?

— Ну да.

— Нет. Просто ехал.

— А потом?

— Остановился в лесу.

— И что?

— Сказал, чтобы я убиралась.

— А ты?

— Убралась. Потом пришла в Москву.

— Э, нет, так не пойдет. 27 июня вы оба были в домике лесника. И ты там была не в лучшем положении, так?

— Так.

— Он над тобой издевался?

— Нет! — Ольга выкрикнула это так поспешно, что парни переглянулись, и даже Женя подумала, что Ольга пережила там самые страшные минуты.

— Ладно, ладно. Не хочешь вспоминать, не надо. Мы всё понимаем. Если ты забудешь это, ему легче не будет, на нем и без того целый шлейф. Конкретно на пожизненное, а то и на особый случай.

— Оля, мы просто хотим знать, где его можно найти.

— Я…я не знаю.

— Рассказывай. Вот вы ушли из домика…

— Андрей остановился в лесу и отпустил меня.

Все вокруг недоверчиво молчали. Ольга оглядела их, слизывая с губ розовую помаду, потом встрепенулась, чтобы что-то сказать, и поникла.

— Ну, — поощрительно проговорил белобрысый.

— Что?

— Что хочешь сказать?

— Ничего. Просто я подумала…

— И что же?

— Может, он уехал? Совсем. Он говорил что-то такое тому леснику.

— Да? Точно? В показаниях такое есть? Странно.

Женя глядела то на одного, то на другого, начиная что-то понимать.

— Ладно, девочки, расписывайтесь и выметывайтесь. Они оставили адрес временного проживания? Тогда говорите и катитесь. Да, а ты забрала свои документы?

— Он не отдал.

— Кто? Козлов?

— А Козлов, это таксист?

— А таксист тут каким боком?

— Ну… документы у него…

— Они в милиции. Мы их передали в РОВД по месту.

— Это как? — привстала Женя. — А мы же ходили сегодня к этому таксисту. Вот прикол.

— Так. Это как же?

— Оля дала объявление в газете. А он ответил, сказал, что деньги нужно привезти по такому-то адресу. Мы отвезли, а он сказал, что надо еще.

— Да развел он вас по полной схеме. А вы, девочки, прям как в лесу. В милицию не могли обратиться? Или деньги лишние?

— Не лишние и не могли! — резко отрезала Женя. — Мы же здесь на птичьих правах. А она без документов. Милиция! Какая может быть милиция в наше время.

— Российская, — обрезал белобрысый и полез в карман за мобильником. Набрав номер и выпрямив спину, мужчина стал ждать.

— Да? Чепуров говорит. Приветствую. Слушай, ты где? На службе? Вот что, службист, тут заморочка одна. Документы… — он замялся.

— Дягиной, — подсказала догадливая Женя.

— Да, Дягиной, у тебя? По делу Коренева. Добро. Сейчас она к тебе заскочит, давай без бюрократизма. Все, добро. Вот так, девахи, теперь катитесь в 131 отделение. Гуд бай.

— Может быть, и мне поехать? Все равно планировали, — спросил один из парней, не отводя взгляда от Жени.

— Валяй. Подбросишь их, — сказал белобрысый и скорчил при этом рожу. — Назад можешь не возвращаться.

— Спасибо. Встретимся завтра. Пока.

— До завтра.

Андрей сел в постели. Действуя одной рукой, он сдвинул на лице бинты, освобождая глаза, посмотрел вокруг, привыкая к дневному свету и поднялся с койки. Видел он ничуть не хуже. Покачиваясь и едва передвигаясь на слабых ногах, он прошел коридором до хирургического отделения. Тут, в 5 палате лежал его брат. У медперсонала был обед, а у больных — тихий час. Андрей прислонился спиной к стене, отдыхая. Боль при дыхании была сильной. Андрей прикусил губы, стараясь перебороть ее, и тут же вскинул голову. В конце пустынного коридора открылась и закрылась дверь с цифрой 5, блеснувшей на свету. Человек небольшого роста в длинном больничном халате огляделся по сторонам и крадучись пошел навстречу Андрею. Это был Олег, и Андрей онемел от неожиданности, впиваясь глазами в его лицо. Брат его похудел, осунулся, в лице появилось что-то злое и затравленное. Больничный вылинявший халат он набросил на плечи и придерживал одной рукой на груди. Равнодушно скользнув взглядом по застывшему у стены человеку, он остановился у двери с буквой М. Стоя так, он снова огляделся, повернулся лицом к двери, достал что-то из кармана, огляделся внимательнее. Как-то неуверенно открыл туалет, переступая порог. Андрей, как мог, быстро пошел за ним, потому что успел разглядеть предмет, который мальчик сжимал в руке — это было лезвие бритвы.

Андрей не успел, дверь захлопнулась, и металлически звякнул о скобу крючок. До боли стиснув зубы, Андрей ударил плечом в тонкие доски. К счастью, крючок не вошел в скобу, а застрял в самом начале — ведь нелегко действовать одной рукой, да еще в которой зажата опасная бритва.

Боль пронзила плечо и все тело Андрея, в глазах потемнело, и он, почти ничего не видя, ввалился в туалет, все-таки сумев прикрыть за собой дверь.

Олег вздрогнул, халат свалился, и он остался в одной длинной больничной рубашке с болтающимся рукавом. Превозмогая себя, Андрей оторвался от стены и шагнул к нему.

— Вы что? — отступил к раковине Олег. — Вы что?

Андрей молча взял его за единственную руку и дернул к себе. Как он не был бессилен, рука сопротивлялась еще меньше, и, почувствовав это, он забинтованными пальцами левой руки вырвал из слабых пальцев подростка лезвие.

— Зачем? Что вам надо? Вы же никто!

— Я твой брат.

— По Адаму?

Олег не узнавал голоса брата. Он качал головой, растягивая губы в жалкой насмешке, и смотрел в скрытое бинтами лицо широко открытыми глазами.

— Нет, нет… не бывает… не может…

— Я — Андрей.

— Неправда, Андрей никогда ко мне не придет. Я все знаю, мне сказали.

— Я пришел.

— Его ищут.

— Я попал в аварию и обжог лицо, теперь у меня другой паспорт. Я — Виктор Дягин.

— Нет!

— Да.

— Как зовут нашу соседку?

— Глиста.

— А учительницу? Мою классную?

— Инфузория.

— А физика? Так его звали только мы с тобой.

— Циркуль.

— Какой девочке я подарил цветы к 8 марта?

— Ленке Скворцовой.

— Андрей!

— Витя. Витя, запомни.

— Пусть. Ты же не бросишь меня, не оставишь.

— Нет. Мы будем вместе, всегда вместе, только молчи.

— Да, — кивал головой Олег, все еще не веря, и с силой прижимался к груди Андрея.

Тот еле стоял, обнимая исхудавшие плечи брата и почти что повиснув на нем.

— Все, все, теперь иди, иди. Я буду рядом. Мы больше не расстанемся.

Олег снова посмотрел на него, стараясь рассмотреть полускрытые в бинтах глаза.

— Иди, — Андрей отступил назад.

Олег только качал головой.

— Я боюсь, Андрей.

— Я Витя, Витя, не забывай.

— Да, да, не забуду.

Наконец он ушел, оглядываясь и спотыкаясь, а Андрей, шагнув к перегородке и бросив в унитаз бритву, сел на него, как на стул. Как он жалел сейчас, что у него нет сигарет. Всего его трясло, и это было не от слабости.

Вот он собрался с силами и медленно, по стенке, добрался до своей койки, ничего не видя вокруг из-за тьмы, застилающей глаза. Упав на постель, он так и остался в этом неудобном положении, медленно отключаясь, и ему казалось, что лодка, качаясь, уносит его в черное небытие. Дурнота обволакивала его все сильнее.

Постепенно состояние бессознательности сменилось у него крепким сном. Он не шевелился и не слышал, как к нему в палату вошел Олег, как он одной рукой пытался перевернуть его и, не сумев, без сил опустился рядом на койку и так и остался сидеть возле него, боясь потерять снова.

К счастью, это была ведомственная МСЧ, обслуживающая простых рабочих, и персонал ее получал так мало, что не считал необходимым уделять больным много времени. Обход здесь делали только утром, поэтому никто не обратил внимание на однорукого мальчика, дремавшего, скорчившись, в ногах у брата.

На следующий день в двенадцатом часу в больницу вернулась Ольга. Было уже жарко, из-за влажного воздуха намного жарче, чем в Фергане. И кожа от солнца краснела тут совсем иначе. Вся распаренная, поднялась Ольга на второй этаж и пошла по коридору. Она плохо спала ночью и чувствовала себя разбитой. Тоска по дому, матери и ребенку, нервное напряжение и желание покоя и стабильности в жизни вымотали ее. Тяжело ступая, словно неся на себе груз, вошла она в палату.

— Я все доложу врачу, — кричала, стоя к ней спиной, медсестра.

— Пошла на хрен, — злобно ответил Олег.

— Что!

— Что слышала! — с подростковым упрямством выкрикнул мальчик.

— Ах… — медсестра, толстая и неповоротливая, потерянно огляделась, увидела Ольгу и, бросив ей: — Нет, ты слышала! — быстро вышла в коридор, шаркая шлепанцами.

— Корова долбанная, — уже тихо и нервно проговорил Олег, бледный и мокрый от пота.

— Затухни, — обрезал его Андрей. — Поднимайся и мотай к себе.

— Но…Ан…

— Шш. Закройся. Привет, Оля. Видала, как расходился? Ты что, братишка, меня подставить хочешь?

— Я?… нет… Я…

— Давай, поднимайся и топай к себе. Я же сказал, мы больше не расстанемся.

— Слово?

— Железно.

Олег встал, хотел что-то сказать, но губы его дрогнули, и он торопливо выскочил вон, обхватив себя за плечи единственной рукой. В коридоре он столкнулся с врачом, отшатнулся от него и проскочил мимо.

В больнице все знали историю мальчика, и те, у кого еще не атрофировалась жалость, сочувствовали ему. Хирург-травматолог, хоть и проработал в больнице 10 лет, еще не разучился ощущать чужую боль своей кожей. Посмотрев вслед мальчику, он вздохнул и вошел в палату.

Больной и его жена сидели на кровати, тесно прижавшись. Увидев его, они резко отпрянули, и врач подумал, что они целовались. Но он был не прав: Ольга и Андрей шептались, склонившись друг к другу, и именно поэтому у Ольги застыл на лице испуг, а Андрей слишком поспешно откинулся на подушку и закрыл глаза.

— Ты почему снял с глаз повязку, — сердито спросил врач. — Если хочешь ослепнуть, сразу скажи, мы не будем переводить на тебя лекарство и время. Мы вообще не обязаны лечить тебя.

— Я плачу вам, — сразу сел Андрей.

— Хочешь, я сейчас распоряжусь, и тебе вернут деньги и выкинут отсюда пинком за нарушение режима? Что ты устраиваешь сборище в реанимационной палате. Слишком уж ты быстро очухался. И уже начал хамить. Чтоб больше рта не раскрывал в присутствии медперсонала. Я тебя предупредил. Так что если вдруг это повторится, обижайся потом только на себя.

Андрей дернулся было, чтобы ответить, но Ольга предупредительно сжала его кисть, свободную от бинтов. Врач, словно не заметив этого, наклонился над ним, рассматривая бинты.

— На перевязку пойдешь сам, раз уж такой шустрый, потом — к окулисту, возьми у медперсонала карту, я предупрежу. А после обеда тебя переведут к выздоравливающим. Все. А вы госпожа, не забудьте надеть халат, раз находитесь здесь.

Сказав это, врач вышел: высокий, худой, в длинном белом халате, из-под которого выглядывали модные джинсы-резинка и сандалии на липучках.

Андрей открыл было рот, но Ольга еще сильнее сжала его кисть.

— Ты сможешь идти на перевязку? — наконец спросила она, поднимаясь и снимая с вешалки халат.

— Пойду, — сквозь зубы, все еще кипя, ответил Андрей.

— Успокойся, нам нельзя сейчас ни во что ввязываться.

— Да, — согласился Андрей и бессильно, боком, повалился на подушку. — Плевать. Главное, я жив и на свободе. Рассказывай лучше про себя.

— Я ездила в Москву, — Ольга присела на край его кровати. — Тебе не плохо?

— Плевать. Говори.

— Я не хотела тебя будить, ты спал. На объявление откликнулся тот таксист, и мы с Женей поехали к нему.

— Вот падла.

Ольга посмотрела на Андрея. Тот лежал на спине в пожелтевших бинтах и зло смотрел в потолок.

— Я заплатила ему, а документы оказались не у него.

— Они в милиции. Я думал, ты догадаешься сама. Они могли быть только там.

— Я не догадалась. Мы с Женькой сами попали в милицию, как свидетели. Они мне документы вернули.

— Про меня не спросили?

— Я сказала, что ты отпустил меня под Москвой и ушел. Еще сказала, что ты сказал леснику, вроде как за границу хочешь. Правильно?

— Все равно не докопаются. Ты умеешь все запутать. Что там было дальше?

Ольга опустила голову, вспоминая. Вот они с Женей и Колей из РУОПе вышли из здания, и Саша — водитель тоже увязался за ними. И они вчетвером приехали в 131 отделение, а оттуда домой к Жене. Саша сбегал за водкой и колбасой, и они сели за стол. Ольга, поняв, что будет попойка, сказала, что у нее болит голова и ушла в спальню.

Саша заходил к ней с полным стаканом, но Ольга притворилась спящей и услышала, как вошла Женя и сказала, чтобы ее не тревожили, что у нее муж в реанимации, и она не спит по ночам.

Саша покорно ушел.

Потом Ольга действительно уснула, а когда проснулась, то, как не прислушивалась, ничего не могла услышать. Встав, она обошла всю квартиру. Пусто. С облегчением она снова легла в кровать, предусмотрительно заперев дверь спальни, а утром, едва дождавшись приехавшую на той же машине Женю, ушла.

— Сорвали куш? — спросил Андрей.

— Кто?

— Менты.

— Нет.

— Удивительно. Как это они упустили.

— Уколы и процедуры, — кричали в коридоре.

Андрей, зло оживленный и разговорчивый, сел в постели, стиснув зубы.

— Я посмотрю очередь, — сказала Ольга и поднялась. — Ты пока лежи.

Андрей молча кивнул, но не лег, а продолжал сидеть, разглядывая себя сверху вниз.

Последующие дни Ольга выходила из палаты, только чтобы поесть и поспать. Андрею делали пересадку кожи, заштопывали лицо и, наконец, сняли повязку.

Врачи и медсестры, в общем, относились к нему не плохо и честно отрабатывали полученные деньги.

В палате Андрей ни с кем не сошелся наполовину из-за вынужденной неподвижности, наполовину из-за отсутствия ровесников, довольствовался обществом Олега, хотя и старался встречаться с ним вне палаты, чаще в небольшом больничном саду. Ольга намеренно держалась подальше от людей, стараясь ни с кем не разговаривать. Больные невзлюбили их, называя узбеками.

Поэтому никто не заговорил с Андреем, когда он после процедурной подошел к большому зеркалу в уголке отдыха и принялся в одиночестве разглядывать свое отражение. Лицо его в шрамах и розовых пятнах стало неузнаваемым, даже форма носа изменилась, опаленные брови потеряли всякую форму, волосы на голове едва отрастали, не прикрывая еще шрамы.

Ольга, выйдя из ординаторской, подошла к нему. Увидев ее отражение в зеркале, Андрей сказал, не оборачиваясь:

— Паспорт у тебя?

Ольга молча достала из кармана белого халата паспорт мужа и протянула. Взяв его и раскрыв, Андрей посмотрел на фотографию, на свое отражение, потом опять на фотографию.

— Годится, — наконец сказал он, закрывая паспорт и кладя его в карман больничной куртки. Он оглянулся, посмотрел на Ольгу, и тут до него дошло, как это тяжело для нее.

— Врач сказал, что тебе надо ехать в Москву, в Центр, — с усилием проговорила она.

— Зачем?

— Там сделают пластическую операцию. Не знаю только, хватит ли денег.

Андрей отрицательно покачал головой.

— Деньги твои, ты отвезешь их домой. Я тебе и так обязан.

Ольга стояла, опустив голову, и, повинуясь порыву, может быть первому в жизни, Андрей шагнул к ней и обнял, зарываясь обезображенным лицом в ее недавно подстриженные волосы. А Ольга только слегка уткнулась лбом в его плечо. Все-таки он был чужим для нее.

— Спасибо, — прошептал Андрей, щекоча ей ухо. — Ты никогда не пожалеешь, что спасла мне жизнь.

Ольга вздохнула и почувствовала, что тело Андрея напряглось, а руки ослабли. Отстраняясь, Ольга взглянула на него. С окаменевшим лицом он выпрямился, глядя поверх ее головы, и свежие рубцы его побелели. Обернувшись за его взглядом, Ольга увидела Олега, стоявшего в коридоре. Мальчик был бледен и нервные губы его тряслись и кривились.

Андрей начал обходить Ольгу, направляясь к нему, но тут мальчик отступил, словно в испуге, повернулся и побежал. Андрей бросился за ним.

— Ну, жеребцы, а не больные, — говорила им вслед санитарка, удивляясь, что они могут так быстро бегать.

Догнав брата уже в саду, Андрей обхватил его за плечи.

— Это не ты! Ты обманул меня! — истерически выкрикнул Олег, прежде чем широкая рука брата зажала ему рот.

Держа его так, Андрей развернул его к себе и обнял, прижав к груди и успокаивающе похлопывая по спине. Только когда мальчик перестал рваться и расслабился, он слегка отстранился от него и, продолжая держать за плечи, заглянул в глаза.

— Дай, я посмотрю еще раз, — жалобно попросил Олег, впиваясь взглядом в лицо брата и, не доверяя глазам, стал трогать его рукой.

Отдернув руку, он подался назад, но Андрей держал его крепко.

— Скажи что-нибудь, — со слезами в голосе проговорил мальчик.

— Мы вместе, братишки. Подумай, какое это чудо.

Олег недоверчиво покачал головой, потом замер, кивнул и бросился на шею старшего брата.

— Если ты обманешь меня, я умру, — тихо прошептал он в больничную куртку.

Лил дождь, летний слепой дождь с крупными, как градины, каплями, когда больничные двери раскрылись, и крыльцо вышли: Олег, Андрей и, за ними, Ольга. Олег и Андрей были оба одеты в футболках и джинсах, а Ольга в самом дешёвом платье, какое смогла купить в местном ларьке на смену топику и «бермудам».

Спустившись на последнюю ступеньку, Олег сразу взял Андрея за руку и крепко сжал его кисть, словно не веря, что они вместе и самое страшное позади, а Андрей, сам не зная, зачем, так же сжал руку Ольги. И они трое, держась в ряд, ступили прямо под дождь на мокрый асфальт.