Глава 7. КГБ и экстрасенсорика

Что же происходило в 70-80-е годы на другом «экстрасенсорном полюсе» — в Советском Союзе?

КГБ периодически сотрудничал с экстрасенсами, но в самом КГБ группы экстрасенсов не создавались. Даже если такая мысль и появлялась у кого-нибудь из руководства КГБ, никто так и не решился поставить под удар свою карьеру, официально предложив подобную программу из-за её явного «идеалистического уклона». Поэтому сотрудничество КГБ с экстрасенсами вплоть до середины 80-х годов носило довольно эпизодический характер. Как правило, это бывала инициатива отдельных начальников по какой-нибудь конкретной оперативной необходимости, чаще всего для раскрытия преступлений. И велось такое сотрудничество, так сказать, «в рабочем порядке», без лишнего афиширования даже внутри самого КГБ.

К разработкам психотронного оружия и проводившимся военным экстрасенсорным исследованиям КГБ имел лишь косвенное отношение в плане обеспечения их секретности. Сами же разработки делались в закрытых исследовательских учреждениях, принадлежавших разным ведомствам, чаще всего Министерству оборонной промышленности или Министерству среднего машиностроения. Решения о проведении таких исследований и разработок делались директорами этих предприятий или генеральными конструкторами, иногда с поддержкой руководителей подразделений соответствующих министерств. Но единой программы экстрасенсорных исследований, как и единой программы создания психотронного оружия, в СССР не было и не могло быть. Такая единая программа потребовала бы утверждения высшими идеологами из ЦК

КПСС, что для «идеалистической» парапсихологии было совершенно невозможно. Ярким примером, показывающим эту ситуацию, может быть рассказ полковника Вячеслава Звоникова, доктора медицинских наук, в те годы работавшего в Институте авиационной и космической медицины:

«Помню, в начале 80-х годов мы проверяли психотронный генератор. Один учёный, назовём его Юрий Николаевич, собрал людей, и его команда сделала очередной прибор такого типа. Они очень хотели проверить свой психотронный генератор в работе в рамках строго научного испытания. Для таких целей найти экспериментальную базу было очень трудно, и Юрий Николаевич пришёл к нам в институт с просьбой, потому что у нас были хорошие тренажёрные стенды. Мы посмотрели на прибор и решили, что надо помочь, но, конечно, втихую. Договорились частным образом с одним из наших испытателей. Ему дали стандартное тренажёрное полётное задание. А чем хорош тренажёр: с него можно снимать все физиологические показатели и объективизировать все движения органов управления на «взлёте», при «исполнении фигур» и при «посадке». Всё это записывалось, снимались параметры и, кроме того, делался анализ крови до и после «полёта».

После эксперимента мы проанализировали все его результаты. Никаких отклонений в поведении пилота-испытателя не было, хотя психотронный генератор был включён. Вроде бы напрашивался вывод: если навыки и функциональное состояние пилота устойчивые, подобные генераторы не будут влиять на исход эксперимента.

Однако это было не всё. Поведенческих изменений у испытателя не было, но были внутренние изменения: на воздействие психотронного генератора среагировала аппаратура электроакупунктурной диагностики по Фолю . Но самое интересное, что среагировала кровь, причём произошли резкие изменения: в три раза изменился уровень лейкоцитов. Думаю, если бы мы ещё подождали, сделали «полёт» более длинным и подержали пилота под воздействием генератора подольше, то уверен: отклонения в его управлении были бы.

К сожалению, эксперимент не удалось удержать в тайне от институтского начальства. Нам приказали написать заключение по поводу проведённых испытаний. Мы просили оставить эти сведения в стенах института, что нам и пообещали. Но не тут-то было. Дело дошло до ЦК КПСС, оттуда затребовали все бумаги о проведённых испытаниях. Мы вынуждены были эти документы передать, хотя понимали, что испытания психотронного генератора явно шли в разрез с утверждённой тематикой нашего института. В результате всех подняли на уши: кто-то потерял должность, кто-то премию, кто-то очередь на квартиру. Ну а если наше начальство получило по полной программе, то и нам досталось не меньше».

И тем не менее количество разработок психотронного оружия было очень значительным. Многие секретные предприятия и лаборатории вытворяли кто во что горазд.

Чтобы яснее была ситуация в отношении военной экстрасенсорики, мы немного расскажем об общей атмосфере, в которой находилась парапсихология в СССР в 70-80-е годы. Конечно, КГБ следил за экстрасенсами. Их выявляли, им ставили условие, чтобы они не оказывали негативного воздействия на людей. Им «разрешали» проводить исследования и лечить, но предупреждали, что если они выйдут за рамки дозволенного, то к ним будут применяться соответствующие санкции. Увы, времена были советские, и за рамками дозволенного оказывались: индивидуальное предпринимательство (как получение денег за свою работу, сделанную в частном порядке), народные целительские практики (как незаконная медицинская деятельность), распространение нелегальной литературы (любой литературы, не изданной официально, то есть практически всей литературы на тему парапсихологии), частные публичные лекции и многое другое. Жизнь экстрасенсов и исследователей-парапсихологов в эти времена была трудной. Слишком много было запретов, слишком легко было оступиться и нарваться на неприятности со стороны КГБ и властей. Что и случалось с большинством из них.

Характерным примером может служить дело Эдуарда Наумова. Он был одним из первых активистов возрождения парапсихологии в СССР в 60-е годы — одним из тех, кто огромным трудом проводил первые парапсихологические исследования на общественных началах, добивался у чиновников права читать лекции на эту тему и снимать фильмы, фиксирующие подлинность парапсихологических «чудес», он устанавливал контакты с зарубежными учёными.

Эта деятельность не нравилась властям, особенно раздражение у КГБ вызывали его несанкционированные контакты с заграницей. В 1974 году Наумов был арестован и осуждён на два года лагерей. Дело получило широкий общественный резонанс, в том числе и на Западе, хотя Наумов не был диссидентом в политических или социальных вопросах, он не критиковал систему и не подписывал писем протеста. Многие советские учёные и деятели культуры отмечали, что его фактически репрессировали за чтение лекций по парапсихологии и встречи с зарубежными учёными. Лондонская «Таймс» 18 ноября 1974 года поместила письмо, подписанное всемирно известными писателями и учеными Джоном Б. Пристли, Френсисом Хаксли, Робертом Харви и другими. Авторы прямо заявляли, что Наумова осудили за то, что он призывал к свободному и открытому изучению феноменов парапсихологии в единстве с иностранными учеными. Английские учёные и писатели призывали Москву пересмотреть обвинения, выдвинутые против Наумова, и выпустить его из лагеря.

Трудно сказать, сыграли ли какую-то роль протесты иностранных учёных или в СССР сработал какой-то внутренний политический механизм, но 9 апреля 1975 годаВерховный суд РСФСР принял решение отменить приговор Наумова «за отсутствием в его действиях состава преступления». Однако преследование парапсихологов-энтузиастов этим не ограничилось. В те же годы была уволена с работы «за шарлатанство и чтение лекций не совместимых со званием преподавателя» экстрасенс Варвара Иванова. Она преподавала в Московском институте международных отношений (что было очень престижно), а в свободное время занималась исследованиями в общественной лаборатории биоинформации. Этот список можно продолжать и продолжать.

Одновременно по странному совпадению была закрыта и сама лаборатория. В 1975 году была также закрыта секция экстрасенсорных исследований при НТОРЭС им. Попова. В последующие годы эта секция то закрывалась, то возобновляла свою работу под разными именами и с разными руководителями. Так, с 1979 по 1984 лабораторией биоинформации заведовал профессор Александр Спиркин, член-корреспондент Академии наук СССР. Будучи известным советским философом и имея сильный личный интерес к экстрасенсорике, он как бы «идеологически прикрывал» это направление исследований, давая возможность более-менее официально работать экстрасенсам и ученым. В мире медицины аналогичную поддержку исследователям ЭСВ оказывал академик Академии медицинских наук Влаиль Казначеев. Занимались экстрасенсорикой в СССР и другие ученые с мировыми именами, но они далеко не всегда афишировали свой интерес в этой области.

Среди других общественно-научных организаций работы по экстрасенсорике также проводились в Комиссии по биоэнергетике при ВСНТО СССР, в НТО Приборпром, в Московском обществе испытателей природы. Учёные всесторонне изучали известных российских экстрасенсов Розу Кулешову, Нинель Кулагину и многих других. Всё это были чисто гражданские исследования, и мы не будем на них останавливаться. Однако об одной такой программе всё же нужно сказать, потому что в ней оказалось задействовано высшее руководство СССР.

//__ * * * __//

Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев к концу 70-х годов был очень плох. Возраст давал себя знать, да вдобавок ко всему Брежнев пристрастился к лекарствам, содержащим наркотики. Началось всё с вроде бы безобидного снотворного и закончилось тем, что Брежнев терроризировал своих врачей, заставляя выдавать ему «дозу». Старческая наркомания быстро превратилась в старческий маразм: Брежнев уже не мог не то что нормально работать, а даже нормально соображать и говорить. Но «верные товарищи» никак не хотели отпустить старика на пенсию. Его уход нарушил бы сложившуюся структуру власти, высшие партийные и государственные бонзы боялись за свои места. Врачи уже помочь не могли, нужен был чудотворец.

И он, то есть она появилась. Ею оказалась Джуна Давиташвилли, медсестра из Грузии. Она проводила экстрасенсорное лечение, быстро стала известна у себя в Тбилиси, и оттуда её направили в Москву. Джуна занялась лечением Брежнева, и тому вроде бы помогло. Леонид Ильич почувствовал себя лучше, несмотря на всю «идеалистичность» лечения. Тут даже марксизм-ленинизм вынужден был отступить. Последовали распоряжения ЦК, были выделены большие деньги, и одному из ведущих институтов Академии наук — Институту радиотехники и электроники (ИРЭ) — было поручено определить механизм целительного воздействия Джуны, а заодно и изучить всю экстрасенсорику в придачу.

Крупных учёных, которые работали в ИРЭ, это задание не очень-то обрадовало. Но деваться было некуда, приказ партии надо было выполнять. Среди этой ложки дёгтя была и бочка мёда — великолепное финансирование, выделенное ИРЭ на эти исследования. Для изучения экстрасенсов была создана специальная лаборатория, и её руководителем назначен доктор физико-математических наук Эдуард Эммануилович Годик. В целом программу возглавил академик Юрий Васильевич Гуляев (в те годы член-корреспондент, заместитель директора ИРЭ). Заинтересовался экстрасенсорикой и знаменитый академик Юрий Борисович Кобзарев.

Вряд ли когда-либо в СССР исследование экстрасенсов проводилось на более высоком научном уровне. Так, академик Гуляев основал в науке целое новое направление — акустоэлекторнику и впоследствии более десяти раз номинировался на Нобелевскую премию. На сегодняшний день в каждом телевизоре и каждом мобильном телефоне в мире работают устройства, основанные на его открытиях и патентах. Академик Кобзарев был основоположником советской радиолокации. В лаборатории работали студенты и выпускники Московского физико-технического института (Физтеха).

В процессе исследований физики обнаружили несколько вполне обычных механизмов явлений, которые казались экстрасенсорными. В отношении Нинель Кулагиной выяснилось, что у неё из ладоней выпрыскивался мелкими капельками гистамин, который образовывал в воздухе электрически заряженный аэрозоль. Затем эти микрокапли оседали на находящихся вблизи объектах, что и объясняло способность Кулагиной двигать небольшие предметы, не прикасаясь к ним. Телекинеза здесь не было. Этот же гистамин вызывал лёгкий ожог у другого человека, рассеивал луч лазера и так далее. Все расчёты по величине заряда и концентрации сходились с наблюдаемыми эффектами. У Джуны Давиташвилли тоже никакой экстрасенсорики не нашли, её лечение достаточно убедительно объяснили воздействием тепла рук. Однако были и другие экстрасенсы, такие как Юрий Харитонов, воздействие которых физики объяснить так и не смогли.

Более подробно об этом можно прочитать в нескольких интервью академика Гуляева и в статье Александра Тараторина «Невыдуманная история экстрасенсов в России» . В целом вопрос о механизмах экстрасенсорики так и остался открытым.

Казалось бы, ничего особенного. Причём здесь военная экстрасенсорика? Но дело в том, что работа лаборатории была полусекретной. С одной стороны, о ней хорошо знали: разговоры о «Джуне и Гуляеве» постоянно шли не только в студенческих физтеховских общежитиях, но и среди всей московской интеллигенции. С другой стороны, отчёты о работе засекречивались. В результате на Западе знали о лаборатории Гуляева — Годика, но подозревали, что там ведутся военные экстрасенсорные исследования. Подозрения усиливались тем, что в ИРЭ действительно шло много секретных работ, у него даже было закрытое отделение в подмосковном режимном городе Фрязино. На самом же деле никакой военной экстрасенсорикой в ИРЭ не занимались, просто сказывалась советская привычка секретить всё подряд — и что нужно, и что не нужно.

В результате — очередной виток гонки «экстрасенсорных вооружений»: лаборатория Гуляева — Годика явилась одной из главных причин нового раунда финансирования экстрасенсорной программы США «Звёздные Врата». КГБ, по сути, к этому отношения не имел.

//__ * * * __//

А теперь мы можем перейти к примерам реального сотрудничества КГБ с экстрасенсами. В 1967 году начал выступления на сцене молодой талантливый экстрасенс Тофик Дадашев. В 1973 году в составе делегации Академии наук СССР Дадашев участвовал в первом Международном конгрессе по исследованию проблем психотроники в Праге, где многие учёные признали его сильнейшим медиумом мира. Естественно, КГБ сразу обратил на него внимание и попытался привлечь к сотрудничеству. Дадашев согласился, но поставил условие, чтобы его помощь не была направлена против сограждан, не замешанных в уголовных преступлениях.

Мы начнём о нём рассказ с описания уникальной антитеррористической операции по освобождению заложников. Этот рассказ заслуживает быть приведённым в подробностях, поскольку это фактически первый случай в истории, когда способности экстрасенса были использованы спецслужбами для обезвреживания террориста, захватившего самолёт, да ещё с таким блестящим успехом!

30 марта 1989 года в Баку приземлился самолёт ТУ-134А, летевший рейсом из Воронежа и захваченный в пути террористом. На его борту находилось около 50 пассажиров и члены экипажа, все они оказались заложниками. Преступник (позднее было установлено его имя — Станислав Скок) утверждал, что в самолёте находятся два его сообщника и взрывное устройство. Под угрозой взрыва он требовал дозаправить самолёт, передать ему полмиллиона долларов (значительную по тем временам сумму) и возможность вылета в Пакистан.

В аэропорт срочно прибыл заместитель министра внутренних дел Азербайджана Виктор Баранников (впоследствии руководитель ФСБ России) вместе с председателем КГБ Азербайджана Иваном Гореловским и группой спецназа «Альфа». Дальше мы хотим привести рассказы двух высопоставленных офицеров КГБ, бывших участниками этой операции:

«Я — в то время подполковник КГБ Гусейнов Эльшад Вахаб оглы — работал начальником авиационного подразделения КГБ Азербайджанской ССР и самым непосредственным образом занимался вопросами антитерростической защиты гражданской авиации на территории республики. Я вте годы возглавлял и готовил группу захвата КГБ Азербайджанской Республики для борьбы с террористическими проявлениями на воздушном транспорте. Акцентирую ваше внимание на этом лишь для того, чтобы показать, что я пишу всё это не понаслышке, а как непосредственный участник тех событий.

… Преступник утверждал, что он не один, а имеет сообщников, и в багажном отделении самолёта находится взрывное устройство, которое сработает автоматически, если он своевременно не заблокирует сигнал, подаваемый наручными часами. Он говорил, что у него в сумке на груди имеется пульт управления взрывным устройством. При этом он руки постоянно держал в сумке, якобы управляя этим пультом. От одного из членов штаба операции, а именно от Измоденова Александра Валентиновича, ныне генерал-полковника ФСБ России, который тогда работал начальником транспортного отдела КГБ Азербайджанской ССР, поступило предложение использовать возможности известного экстрасенса Тофика Гасановича Дадашева, находившегося в то время в Баку. Тофик Дадашев приехал в аэропорт с сотрудником КГБ Азербайджанской ССР майором А. Курьяновым…»

Теперь мы передадим слово именно этому офицеру КГБ:

«Я, Курьянов Александр Алексеевич, ныне подполковник КГБ в отставке, был непосредственным свидетелем участия Тофика Дадашева в этой операции. В тот период я возглавлял группу по вопросам собственной безопасности КГБ Азербайджана. Около 10 часов вечера 30 марта 1989 года мне позвонил дежурный КГБ Азербайджана и сообщил, что в аэропорту находится самолет, который захватил неизвестный, и руководство КГБ Азербайджана решило привлечь Т. Дадашева к участию в операции по освобождению заложников. Рано утром за нами подъехала машина. В аэропорту нас встречал заместитель председателя КГБ Азербайджана ССР Садыхов Рафик Алиевич, который сообщил, что времени очень мало, буквально несколько минут. В здании аэропорта руководство штаба и командир группы «Альфа», герой Советского Союза, генерал-майор Карпухин Виктор Федорович попросили Т. Дадашева убедить террориста подождать до 11 часов утра, так как он сильно нервничал, и был на пределе, и угрожал взорвать самолёт, при этом демонстрировал сумку, которая висела у него через плечо, и держал правую руку на часах, в которых, по его словам, был вмонтирован пульт взрывателя. Он выдвинул требование: заправить самолёт и доставить крупную сумму валюты в долларах США и марках Германии. Такой суммы в местном госбанке в то время не было, и деньги должны были привезти из Москвы к 11 утра. Тофик Дадашев предложил вступить в контакт с террористом под видом сотрудника МИДа Азербайджана. Так как самолет был отогнан далеко от здания аэропорта, я подвез на служебной машине Т. Дадашева к хвосту угнанного самолёта. Затем я вышел из машины, расстегнул плащ, поднял руки вверх, показывая террористу, что у меня нет оружия, и остался стоять рядом с машиной. Террорист поставил условие, чтобы «представитель МИДа» стоял в стороне в нескольких метрах от трапа самолёта, чтобы сам Скок оставался недосягаемым. Он выглянул на секунду в дверь самолёта. Т. Дадашев приблизился к трапу самолёта и что-то стал говорить террористу. Поскольку ветер дул мне в спину, я не слышал их разговора. Через минуту, чуть больше, вдруг Тофик погрозил ему пальцем, я напрягся, так как любые неосторожные действия могли привести к ухудшению ситуации, но всё обошлось. После чего Тофик сел в машину и воскликнул:

— Саш! Ваши мне говорили, что у него бомба и сообщники, а я вижу, что это блеф. У него нет ни бомбы, ни сообщников!

Я, несмотря на нашу десятилетнюю дружбу и близкие отношения, ответил в тот момент, может быть, слишком официально, что всё то, что он уловил, мы доложим руководству штаба, и только они вправе принимать решения о проведении операции. В здании аэропорта при докладе нас обступило руководство штаба. Т. Дадашев коротко сообщил, что террорист блефует, у него нет ни взрывчатки, ни оружия. Виктор Карпухин высказал опасения, что Скок постоянно держит руку на часах. Как быть? Подумав несколько секунд, Дадашев посоветовал начать разговор со Скоком. По предвидению Дадашева, Скок задумается, попросит закурить, отнимет руку от часов, и тогда его нужно будет брать (хотя Т. Дадашев не знал, что Скок курит).

Всё произошло именно так, как предсказал Т. Дадашев. По окончании операции руководство и сотрудники группы «Альфа» разгорячённые, возбуждённые подходили к Тофику Дадашеву и искренне его благодарили.

Руководство КГБ Азербайджана написало представление на него в Президиум Верховного Совета Республики Азербайджана. Указом от 13 декабря 1989 года Тофик Дадашев был награжден высшей наградой — Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Азербайджанской ССР «за успешное завершение операции по пресечению угона самолёта, обеспечению безопасности пассажиров и обезвреживанию преступника».

Эти воспоминания мы приводим с разрешения их авторов. А сам Тофик Дадашев с улыбкой добавляет:

«Разговаривая со Скоком, я стоял от него на значительном расстоянии, более 25 метров. Мы говорили буквально пару минут, видел я только силуэт преступника и его бороду, но дело было сделано — я увидел террориста и сумел «настроиться» на него. И главное, я высоко ценю мужество сотрудников КГБ, которые мне поверили и приняли моё предложение, хотя с их точки зрения это могло стоить некоторым из них карьеры или жизни. Дальше всё произошло молниеносно. В 11:00 террорист ещё угрожал взорвать самолёт, а в 11:10 его уже ввели под руки в аэропорт, и командир группы «Альфа» Герой Советского Союза генерал Карпухин, обратился к мне:

— Докладываю: я сделал всё, что вы мне сказали. Он подпустил меня к себе, сам попросил сигарету, и в тот момент, когда он прикуривал, мы его взяли».

Участвовал Тофик Дадашев и в контрразведывательных операциях КГБ. Он продолжает:

«КГБ не раз привлекал меня к работе по выявлению иностранных разведчиков. Как-то в 1978 году меня попросили определить, не является ли английским шпионом один из туристов, прибывших в Москву. Сотрудники КГБ привезли меня в гостиницу «Россия». В холле уже находилась большая группа иностранных туристов, человек 150. Мои сопровождающие не знали подозреваемого, и мы просто прошли в бар, где нужно было дождаться другого офицера КГБ, который должен был мне его указать. Пока мы шли через холл, несмотря на большое количество туристов и сутолоку, я сразу обратил внимание на человека с рыжими усами, сидевшего поодаль. Когда ожидаемый нами офицер КГБ подошёл, я, не дав ему начать, тут же сказал:

— Да, вы правы, это шпион. Там, в холле, сидит на диване, с рыжими усами и в светлом плаще.

Сотрудники КГБ рассмеялись:

— Мы планировали длительную операцию, готовились. А вы, Тофик, так нас всех без работы оставите! Да и Джеймсам Бондам тоже придется менять профессию!

Другая любопытная история вспоминается из середины 80-х годов. Как-то я работал в Баку и остановился там в гостинице вместе с моим помощником, Валентином Саблиным. Пока днём в офисе я принимал людей, Валентин познакомился с двумя приезжими газовщиками из Сибири. Они быстро сообразили «на троих» и провели вместе весёлое время, опорожнив не одну бутылку. Когда я вернулся в гостиницу, Валентин познакомил меня с ними, заверив, что они — «отличные ребята и свои в доску». Пожимая им руки, я сказал:

— Я вижу, что один из вас — юрист глубинного бурения, другой простой газовщик со знанием нескольких иностранных языков.

Наши новые приятели сначала глубоко поразились, затем рассмеялись:

— Да, Тофик, действительно, мы сотрудники КГБ. И действительно, один из нас юрист, а другой специалист по иностранным языкам.

Валентин сразу же отрезвел и побледнел:

— Боже мой, а я вам несколько часов травил политические анекдоты!

С юристом (его звали Саша) мы в дальнейшем подружились. Как-то мы сидели с ним в ресторане гостиницы, мне потребовалось выйти, и в коридоре я увидел двух людей, которые поразили меня. Они шли в один из номеров, и я проследил, в который. Затем я быстро вернулся к столику и сказал Саше:

— Я только что видел двух людей, один из которых сотрудник КГБ, а другой немецкий шпион!

Саша тут же позвонил куратору КГБ по этой гостинице, и тот сказал:

— Да-да, мы знаем. У нас стоит задача перевербовки этого шпиона, и наш сотрудник её выполняет. Так что всё в порядке, но спасибо за сигнал! И. всё ещё в голове не укладывается, что Тофик Дадашев определил это, просто взглянув на них!

Надо сказать, что приходилось мне не только ловить шпионов, но и спасать людей от ложных обвинений в шпионаже. В начале 80_х годов один физик из Дубны обратился в КГБ с заявлением, что его пытается вербовать журналист из Южной Кореи. Меня попросили проверить его. Около гостиницы «Москва» была назначена встреча этого физика и журналиста — предполагаемого шпиона. В момент их встречи меня провезли мимо на машине. Я тут же сказал сопровождавшим меня сотрудникам КГБ:

— Корейский журналист не шпион! Этот физик просто морочит вам голову, надеясь, что вы обратите на него внимание и дадите ему работу в КГБ, или ради каких-то ещё жизненных благ.

Мои слова затем подтвердились параллельной оперативной проверкой. Думаю, что КГБ предпринял соответствующие меры, и у этого физика в дальнейшем отпала охота возводить напрасные обвинения на людей ради собственной выгоды».

//__ * * * __//

В этот период 70–80_х годов спецслужбы старались привлечь к сотрудничеству почти всех известных экстрасенсов в советском блоке, по крайней мере, время от времени. Например, обращались они и к самой знаменитой предсказательнице 20 века — ясновидящей из Болгарии Ванге Димитровой. В основном это были болгарские спецслужбы, и лишь изредка некоторыми вопросами интересовался КГБ. Ванга, как правило, точно предсказывала развитие политических ситуаций, например называла результаты будущих президентских выборов в США. В тех случаях, когда задаваемые вопросы были не совместимы с её моральными ценностями, она просто уходила от ответа, используя эзоповый язык.

В это же время сотрудничали с КГБ известные экстрасенсы Сергей Вронский и Владимир Сафонов. Об этом лучше расскажет генерал-майор Георгий Георгиевич Рогозин, бывший в 70_е годы офицером КГБ, а в 90_е ставший первым заместителем начальника Службы охраны Президента. Генерал Рогозин прославился как «астролог и экстрасенс № 1» российских секретных служб. Пресса его также любит называть «серым кардиналом» и «правительственным магом», что, впрочем, остаётся на совести журналистов. Итак, генерал Рогозин вспоминает:

«С Сергеем Алексеевичем Вронским я познакомился в начале 70_х годов. Был я тогда молодым офицером КГБ, и мы вместе с несколькими другими офицерами приезжали к известному экстрасенсу Владимиру Ивановичу Сафонову, чтобы решать специальные задачи, связанные с нашей профессиональной деятельностью. Там мы впервые и встретились. Сафонов представил Вронского довольно таинственно, и я ещё у дверей по его намёкам понял, что нам предстоит увидеть учителя самого Сафонова.

От Вронского, от его слов, от взгляда исходила доброта. Мы представились и попросили помочь нам. Он рассмеялся, сказав: «Я думал, мы будем с вами говорить о загадках Вселенной, а вы ко мне всё с какими-то спецзаданиями лезете». Вообще, он с юмором относился ко всему. После первой встречи с Вронским, дружеского общения с ним мы стали часто обращаться к нему по оперативным вопросам, касающихся спецслужб. Он помогал нам очень просто, быстро и спокойно.

Мне вспоминается одна поразительная ситуация, когда в нашем присутствии к Вронскому пришёл человек, искавший пропавшего племянника. Мы уже уходили, но Вронский, внезапно заволновавшись, попросил нас остаться. У посетителя был взгляд не столько пытливый, сколько бегающий. Вронский внимательно выслушал его рассказ о том, как пропал мальчик и как они, родственники, все волнуются и ищут его. Посетитель ушёл минут через 15–20, а Вронский, повернувшись к нам, печально произнёс: «Это и был убийца». Он объяснил нам, что посетитель приходил с одной целью: узнать, есть ли для него опасность быть разоблачённым. Заканчивали эту историю уже мы, сотрудники КГБ. Этот человек был арестован, и проведено следствие. Вронский оказался прав: это и был убийца.

Мой интерес к экстрасенсорике, знакомство с Вронским — всё это первоначально возникло из практических оперативных соображений, потом уже пришли бытовые моменты. Нередко мы обращались к нему с вопросами медицинской диагностики, если возникали проблемы со здоровьем у нас или членов наших семей. Давали ему номер домашнего телефона, чтобы он поговорил с тем родственником, чьё состояние здоровья вызывало беспокойство. После краткого разговора Вронский мог не только поставить диагноз жене или ребёнку нашего сотрудника, но и давал конкретные рекомендации, а также с помощью экстрасенсорных методов гармонизировал ситуацию вокруг человека, гармонизировал работу внутренних органов и систем на клеточном уровне, настраивал работу всей его энергетики.

Через некоторое время я узнал поразительную биографию Вронского. Не всё можно рассказать и сейчас, но несомненна роль Вронского во многих коллизиях советско-германских отношений до войны и во время её, в историях с Гессом и Роммелем. Он работал для немецкой верхушки, был напрямую связан с «Аненербе», оценивал возможности тибетских монахов, принимаемых на службу в СС. К его мнению в штабе Гитлера прислушивались, а он при этом работал на Советский Союз!

Сведения о том, что Сергей Вронский был генералом ГРУ, я не берусь комментировать. Для этого есть официальные представители ГРУ. Но то, что это была очень сильная личность, обладающая феноменальными способностями, отрицать нельзя.

Как же получилось так, что Вронскому при всех его уникальных способностях и заслугах разведчика, не удалось избежать сталинской лагерной мясорубки? Ведь его дар был нужен советской верхушке! Ответ очевиден: они испугались способностей Вронского, того, что он может использовать эти способности против них. Поэтому и засадили в сталинские лагеря, слава Богу, что не убили. Как следствие, у Вронского была некоторая замкнутость, нежелание близко подпускать к себе окружающий мир. Естественно, многие вещи, происходящие в стране, Вронский воспринимал с болью, но в то же время всё, что было вокруг него, не уничтожало его собственного «я».

Вронский принципиально старался заниматься больше астрологией, а не экстрасенсорикой, потому что уже по тем временам в экстрасенсорику мог вмешаться криминал, и Вронский отдавал себе отчёт, насколько это могло быть опасным. Современных приборов тогда не было, не было ни астрологических программ, ни автоматики — он всё делал вручную. Брал плацидус, эфемериды, градусы, минуты, секунды, сам расписывал каждый гороскоп, который ему заказывали. Дело было не в деньгах, это была внутренняя самореализация. Он утверждался, доказывал, что он на правильном пути, хотя все вокруг называли это мракобесием и лженаукой.

Вронский находился под достаточно мощным давлением государственных структур. Это и понятно, учитывая его биографию и необыкновенные способности. Мы это понимали и старались не очень заглядывать в его личную лабораторию. Он вёл кружок, и в нём было много интересных людей, много молодёжи. Вронский не замыкался кругом старых знакомых, не чурался молодёжи, и это общение придавало ему силы. Он был специалист высокого класса, мог давать интересные оценки, принимать нестандартные решения, строить самостоятельные прогнозы, носящие достаточно искренний и независимый характер.

Такие люди, как Вронский, достигнув определённых рубежей, передавали свои знания, но только тем, кого хорошо знали и кому полностью доверяли. Со временем я тоже начал учиться у него. Как учитель Вронский всегда всё детально объяснял, не скользил по поверхности знаний, а шёл в глубь проблемы. Он учил нас в основном астрологии. Но как-то мы сидели с ним, и я попросил поучить меня экстрасенсорике. Он дал мне задачу специфического экстрасенсорного характера. Я никак не мог её решить и отключился, созерцательно глядя перед собой. Наш последующий диалог запомнился мне на всю жизнь:

— Что так отвлечённо смотришь? — спросил Вронский.

— Нет у меня таких способностей, как у вас, — ответил я.

Он положил руку мне на голову, словно погладил, и сказал:

— Теперь есть.

И тут случилось нечто необъяснимое: я действительно увидел ситуацию, стали возникать образы, пошли картины. Так я сам стал экстрасенсом».

//__ * * * __//

Как мы видим, сотрудничество КГБ с экстрасенсами в те годы действительно было эпизодическим. Однако на вопрос, была ли в СССР программа, подобная «Звёздным Вратам» в США, нельзя однозначно дать отрицательного ответа. Например, похожая программа проводилась на острове Диксон под руководством Бориса Тимофеевича Литуненко, где операторы-экстрасенсы с помощью дальновидения изучали американские военные спутники, вплоть до деталей их конструкций.

Очень любопытным может быть факт, что при этом они использовали дополнительные технические средства, а именно радиолокаторы, для наведения ментального образа на конкретный спутник! Такой подход был бы совершенно необычен и необъясним для американских дальновидящих из «Звёздных Врат». Однако результаты экстрасенсорной программы Литуненко были очень интересными, что подтверждалось независимыми данными традиционной разведки. Возможно, здесь также сказывался советский менталитет, требовавший присутствия каких-то «материальных» носителей информации. Хотя и не исключено, что руководитель проекта Литуненко просто использовал локаторы для отвода глаз, чтобы не иметь идеологических претензий к своей программе.

Обо всём этом поведает генерал-майор КГБ Николай Алексеевич Шам, занимавшийся в те годы промышленной и научной контрразведкой, а позже возглавивший в КГБ всё направление по экстрасенсорике и новым технологиям:

«Работая в КГБ, я практически всё время находился на острие всего нового и передового. Но самая интересная тема, которой мне пришлось заниматься, оказалась связана с особыми свойствами людей, со свойствами, не вписывающимися в общее понимание человеческих возможностей. Мой интерес к этим вопросам сформировался во второй половине 1970-х годов. Как ни странно это может показаться, но столкнулся я с этой сферой вне своей основной работы.

Как-то, на вечеринке у друзей я познакомился с Юрием Владимировичем Носковым, инженером в области вычислительной техники, работавшим в Новосибирске. В процессе беседы он рассказал о своих экстрасенсорных способностях в медицинской диагностике и продемонстрировал это, точно определив медицинские проблемы присутствующих при нашей беседе людей. У него были также мощные целительные способности: он пасами снимал боль и сердечные приступы, лечил многие болезни, занимался также целебными травами и настоями. Я решил его ввести в ракетно-космическую сферу и познакомил с Валентином Петровичем Глушко, руководителем НПО «Энергия», генеральным конструктором космических кораблей.

Глушко принял его на работу, и Носков начал заниматься у него диагностикой, следил за здоровьем сотрудников. Результаты были столь впечатляющими, что Глушко начал думать об использовании подобых экстрасенсорных энергий в оборонных целях и решил создать специальную лабораторию для разработки качественного нового космического оружия. Идея заключалась в выводе в космос специальных генераторов для усиления экстрасенсорных энергий и воздействия ими на определённые ареалы на Земле. Но в результате внутренних интриг НПО «Энергия» этот проект возглавил другой экстрасенс, а Носков оказался не у дел. Он ушёл из программы и занялся проектом «Триада» — связью с использованием космических ретрансляторов, дававшим до 12 миллионов пар разговоров в минуту. Глушко потерял человека, столь тщательно контролировавшего его здоровье, и вскоре умер от неожиданного сердечного приступа.

В середине 80-х годов я перешёл в 6 Управление, где начал заниматься промышленной контрразведкой, борьбой со шпионажем в технической и научной сферах. Здесь работа всё больше начала сталкивать меня с людьми, занимающимися нетрадиционными вещами. Прежде всего, хочется остановиться на фигуре Александра Деева, с которым связан термин деполе (поле Деева). К нам в КГБ поступила информация, что какой-то изобретатель в Москве сконструировал стеклянный шар, в котором сконцентрирована гигантская энергия, настолько гигантская, что если герметичность этого шара нарушится, от Москвы ничего не останется. Отнеслись мы к этому, как к фантастическим слухам. Но проверять всё равно надо. Нашли изобретателя — Деева. Когда побывали в его частной лаборатории, то шара не нашли, но ужаснулись от количества и вида аппаратуры, которая там была. Все конструкции временно конфисковали, и в оперативно-техническом подразделении мужики месяц пытались разобраться, что же это такое. Пришли к выводу, что там просто какая-то чепуха, глупость, энергетическая составляющая приборов как у батареек. Аппаратура тоже ничего не фиксировала, короче — халтура.

Я же решил сам исследовать все материалы, связанные с Деевым. Обнаружили кассету, на которой Деев проводит эксперимент с очищением воды в Днепропетровской области.

А под Днепропетровском находится мощнейшая нефтебаза. Рядом с этой нефтебазой идут гигантские каналы с толстенным слоем нефтепродуктов, типа мазута. Деев говорит, что он за 30 минут всё очистит. Основной генератор находится в Москве, у него с собой на месте эксперимента только маленький портативный прибор. Чистку он намеривался делать по фотографиям, панорамным съёмкам. Начинается эксперимент. Деев показывает штамм, который разлагает мазут. Рядом стоит пластмассовая бутылка с загрязнённой водой из каналов. Включаются оба генератора: на месте загрязнения портативный, в Москве мощный. Деев насыпает порошок в бутыль, вода там становится чистой, без примесей мазута. Через полчаса вода в каналах становится такой же чистой в Днепропетровске. Только на одном снимке плавает резиновая шина, на которой остался слой мазута.

Дальше я нашёл материалы, связанные с особым воздействием, связанным с переносом геометрического образа на материальный носитель. На одной фотографии показан большой куст с широкими листьями. На другой фотографии фигурки: звёздочки, окружности, треугольники. И тут же результаты эксперимента — при воздействии генератора на листьях живых кустов образовывались дырки в виде фигурок, находящихся рядом с генератором. Масса материалов была также связана с изменением радиационной активности с помощью этих средств. В графиках было показано, как после непродолжительной работы генераторов падают показатели уровня радиации. Деев еще работал с энергиями, вызывающими явление полтергейста, с барабашками, как тогда у нас говорили. Он старался их использовать и достиг определённых результатов.

Чем больше я изучал материалы Деева, тем больше убеждался, что это не жульничество, как решили в Главном управлении КГБ. Я начал тщательную проверку средствами своего отдела и убедился, что у Деева всё было реально. Правда, он сам полностью не понимал природы этих явлений. Проблема же специалистов КГБ состояла в том, что Деев работал со слабыми полями, которые ничем не мерялись, и традиционная измерительная аппаратура их просто не могла фиксировать. Позже я познакомился с самим Деевым и представил его руководству КГБ и Министерства обороны. Было решено провести серию экспериментов.

Начали с масштабного эксперимента по воздействию генератора Деева на бронетанковую технику. Собрался генералитет, был выставлен полностью оснащённый танковый батальон. Суть эксперимента состояла в том, можно ли одновременно вывести из строя все двигатели. Всё сработало на сто процентов, успех был настолько оглушительный, что я ожидал создания целого нового направления в оборонной промышленности. Но к моему глубокому изумлению никакого развития эта тема не получила, реакции генералитета не было. То есть реакция была, но она оказалась негативной. Выяснилось, что у генеральской верхушки был свой интерес: чем дороже, тем лучше. У военно-промышленного комплекса есть своя политика, им нужно было высасывать деньги из бюджета, а Деев предлагал слишком дешёвые технологии, не позволявшие пользоваться бесконтрольно государственной кормушкой. В результате все контакты с Деевым были прерваны.

Справедливости ради надо сказать, что у Деева далеко не всё получалось. Как-то я пытался помочь двум нашим сотрудникам, у которых начался скоротечный рак после участия в ликвидации аварии на Чернобыльской АС. Врачи были уверены в полной безнадёжности дела, но Деев утверждал, что его генераторы дают положительный эффект при раке. Я его спросил:

— Можешь вылечить ребят?

Он уверенно ответил:

— Конечно, смогу!

И не вылечил, ребята умерли. Нельзя делать такие безапелляционные заявления. Даже если Деев и мог разрушить опухоль своими генераторами, то ещё большой вопрос, как организму справиться с этой интоксикацией, хватит ли сил вывести все эти яды. Я был свидетелем многих случаев, когда экстрасенсы вылечивали рак, но всегда это тяжелейшее дело, требующее колоссального труда и времени. Излишнее самомнение Деева и не всегда обоснованная уверенность в универсальности его методик тоже сыграли свою роль в подрыве доверия к разработкам этого изобретателя.

Все эти эксперименты, многим из которых я сам был свидетелем, убедили меня в существовании физических полей и принципов, ещё не изученных современной наукой, но вполне реальных и пригодных для практического использования. Эти поля и принципы связаны как с физическим миром, так и с психикой, то есть могут взаимодействовать и с тем, и с другим.

В это время я познакомился с ещё одним экстрасенсом — Валерием Валентиновичем Кустовым. На этот раз встреча была вызвана чисто оперативной необходимостью. Дело было так. В 1985-86 годах произошло два чрезвычайных происшествия, очень необычных для оборонной промышленности тех времён. В течение небольшого промежутка времени были убиты два высокопоставленных чиновника из этой отрасли. Первый — генеральный конструктор КБ среднего машиностроения в Самаре Игорь Бережной, занимавшийся лазерным оружием. Ему под видом коробки с лекарствами передали взрывное устройство. Он погиб в машине по дороге в аэропорт, когда вскрыл эту коробку. Ему разворотило все внутренности, и он умер на месте. Нам было поручено вести оперативное расследование по поиску злоумышленников. Убийство столь высокопоставленного, столь засекреченного и охраняемого лица было совершенной неожиданностью в нашей работе, раньше КГБ с таким не сталкивался.

Мы начали расследование, но не успели ещё выделить главную версию, как неожиданно убивают главного инженера НПО «Астрофизика», сверхсекретного КБ в Подмосковье, тоже связанного с лазерной тематикой. Его вместе с любовницей зарезали в собственном доме. Кошмар! Естественная мысль: какая-то из иностранных разведок начала серию диверсий против создателей советского лазерного оружия. И это — в центре СССР! А генеральным директором НПО «Астрофизика» был сын маршала Устинова, тогдашнего Министра обороны. Сверху пришли самые жёсткие команды, были брошены колоссальные силы, отрабатывались все версии, привлекались все самые сложные технические средства. Вскрыли разные правонарушения, алмазные дела, цеховые разборки, но никак не могли найти реальных зацепок. Одним словом, мы не пришли ни к каким результатам — тупик.

Неожиданно на одном из совещаний ребята из Ростовского управления КГБ сказали, что у них есть человек, который может видеть прошлое и предсказывать будущее — Валерий Кустов. Соблюдая конспирацию, мы встретились с ним в специально снятом номере гостиницы Россия. И надо сказать, при встрече с ним я был потрясён. До той поры я не видел демонстрации экстрасенсорных возможностей такого уровня. Кустов сел в дальний угол комнаты, мне предложил сесть в противоположный угол. Поднял руку и сказал: «Сейчас я начинаю на вас воздействовать». На расстоянии 5 метров я почувствовал мощный поток энергии, идущий в лицо, было такое впечатление, что в меня бьёт струя воздуха. Он сделал лёгкое движение рукой, и поток немного сдвинулся, переместился в другую точку. Я ощущал излучение, идущее из его руки. Потом он развёл руки, и я при дневном свете явственно увидел, как из его кончиков пальцев идёт излучение, видны яркие энергетические полосы. В другой раз я пролил на ногу кипяток, всё вздулось — ожог 1-й степени. Нога вспухла, страшные пузыри, жуткая боль. За два сеанса по три минуты он снял мне все признаки сильнейшего ожога, не осталось и следа. После его посещения я поехал на работу, а после работы разбинтовал ногу и ахнул: ожога не было! Кстати, несколько позже, уже в 90_е годы на телеэкраны вышел документальный фильм «Феномен инженера Кустова» — как раз про этого удивительного человека, обладающего феноменальными способностями. Сейчас он живёт в Ростове, работает в клинике, занимается лечением.

Так вот, Кустов начал работать по раскрытию этих преступлений. Мы были готовы ко всему: от действий иностранных разведок до внутренних террористических заговоров в духе сталинской паранойи. Однако Кустов сказал, что ничего такого не видит. По его мнению, оба преступления были бытовыми. Мы не поверили, и преступления так и не были раскрыты. Но через несколько лет я встретился с одним из друзей Бережного, припомнил эту историю и рассказал ему о нашем фиаско. Тот поразился: «Вы не узнали, кто убийца? Да у нас в конструкторском бюро это вообще секретом не было! Всё предельно просто: ревность».

Он рассказал, что Бережной завёл интимные отношения со своей секретаршей, воспользовался, так сказать, служебным положением. А у неё был патологически влюблённый в неё кавалер. Он и стал в едином лице и заказчиком, и исполнителем преступления. Такого элементарного объяснения КГБ допустить просто не мог, мы даже не отрабатывали такие простые бытовые версии. Уж слишком сильно жертва была связана с высшими государственными секретами. Мы сами отворачивались от подобных объяснений, искали действия иностранных разведок или террористов. Но оказался прав Кустов. Для второго преступления тоже открылось простое объяснение. В НПО «Астрофизика» была завершена тема по созданию белого лазера. Работа была проведена колоссальная, получены замечательные результаты, а главный инженер, который даже не участвовал в этом, оформил патент на себя. Один из настоящих создателей белого лазера сказал: «Я ему этого не прощу». И не простил, произошло убийство. Вот так, в расследовании этих преступлений экстрасенсорика дала лучшие результаты, чем весь следственный аппарат КГБ.

В результате у нас начала вырисовываться схема оперативной экстрасенсорной работы. Должно быть несколько человек-экстрасенсов, работающих независимо друг от друга над одной поставленной задачей, и единый аналитический центр по обработке идущей от них информации. Операторы входят в информационное поле, добывают информацию, она тут же фиксируется. Потом всё идёт к аналитику, который сравнивает куски информации, ищет совпадения. Затем нужно срочно проводить мероприятия по проверке полученных данных и выявленных совпадений: проверять новые адреса, телефоны, лица, фигурантов по делу. Раунд за раундом, шаг за шагом получается полностью законченный цикл, когда становится понятно, решена ли задача, раскрыто ли преступление.

Мы также пытались исследовать методику ухода в прошлое, но всё это было фрагментарно, серьёзного планомерного исследования организовать не удалось. Были энтузиасты, но много было и скептиков, которые делали невозможным системную работу в этом направлении. Создавалась атмосфера отчуждения, чувствовалось, что в воздухе витали мысли, что у тех, кто предлагает этим заняться, поехала крыша.

Среди направлений, аналогичных экспериментам по дальновидению в американской программе «Звёздные Врата», мы разрабатывали комбинированную психофизическую методику снятия информации с удалённых объектов с помощью управляющих команд по радиоканалам. В частности, проводились эксперименты по перемещению фантома человека в космос. Занимался этим Борис Тимофеевич Литуненко, он был очень этим увлечён. Эксперименты ставились на острове Диксон. Мы брали оператора, помещали его на радиолокатор, после чего он мысленно перемещался к космическому объекту, чаще всего к одному из американских военных спутников, и давал его описание. Информация снималась разными операторами по разным лабораториям и затем сравнивалась. Результаты были весьма интересными, что подтверждалось данными разведки. Однако специального подразделения, которое постоянно занималось бы парапсихологическими исследованиями и экстрасенсорной оперативной работой, в КГБ не было.

В направлении психотронного оружия, на базе многочисленных исследований, которые велись в наших НИИ, разрабатывались комплексные программы по скрытому манипулятивному управлению живой силой противника с использованием технологий психического и психофизического воздействия. Создавались новые технологии по манипулятивному управлению лидерами стран для разрешения скрытыми средствами политических задач в отношении стран, являющихся политическим и или экономическими оппонентами или вероятными противниками. Правда, эффективность этих технологий управления не была бесспорной.

В российской и западной прессе не раз писали об установке “Электросон”, вызывавшей состояние забытья у людей на расстоянии в несколько километров. В реальности же работы велись по созданию установок гораздо более мощных и эффективных: в частности, работали над созданием космических платформ, которые на определённых частотах должны были воздействовать управляющим образом на целые города и ареалы: вызывать смех, слёзы, сон, понос и т. д. Однако здесь мы, пожалуй, прервёмся, поскольку уже переходим в сферу радиобиологического оружия, которое фактически является промежуточным звеном между психотронным и чисто физическим» .

//__ * * * __//

Мы продолжим рассказ генерала Шама в последней главе, так как дальше он относится к периоду глобальных геополитических изменений: распаду СССР, концу стратегического противостояния, концу КГБ и формированию новых структур.

8 декабря 1991 президенты России, Украины и Белоруссии подписали Беловежское Соглашение о выходе своих республик из состава СССР, что означало конец Советского Союза как единой страны. В результате распада СССР образовалось 15 независимых государств. Горбачёву ничего не оставалось делать, как самому подписать 25 декабря 1991 года Указ о своей отставке с поста Президента СССР в связи с прекращением существования этой страны.

Слово «КГБ» за советские годы стало слишком одиозным. Политические преследования инакомыслящих в СССР накопили массу негативных чувств против этой организации, что вылилось в массовые демонстрации протестов, сносу памятника Дзержинскому на площади перед штаб-квартирой КГБ и возвращению этой площади её исторического названия — Лубянка. Но главное — исчезновение СССР в корне изменило расстановку политических сил в мире. Частично изменились и задачи спецслужб, что неизбежно должно было отразиться на их структурах.

В результате КГБ был полностью реорганизован. 28 ноября 1991 года Горбачёв подписал Указ о создании на основе КГБ Межреспубликанской Службы безопасности. Гё руководителем автоматически стал последний председатель КГБ Вадим Бакатин. Параллельно Ельцин как руководитель республики начал создавать своё российское Агентство Федеральной Безопасности. Но это двоевластие продолжалось всего несколько недель.

24 января 1992 года на базе вышеупомянутых спецслужб было создано Министерство безопасности РФ, правопреемником которого с 3 апреля 1995 года стала Федеральная служба безопасности Российской Федерации (ФСБ). Кстати, директором ФСБ с июля 1998 по август 1999 был Владимир Путин, ставший затем Президентом России.

9 Управление КГБ, которое обеспечивало безопасность главных политических фигур в стране, стало Главным управлением охраны. Позже оно было разделено на Службу безопасности Президента, возглавляемую Коржаковым, и Федеральную службу охраны, возглавляемую Барсуковым.

Генерал-майор Борис Константинович Ратников, один из авторов этой книги, в прошлом офицер КГБ, стал заместителем начальника Федеральной службы охраны. Под его командованием оказались аналитическая, оперативная и техническая службы, кадры и другие подразделения. Именно здесь он впервые организовал целый отдел по использованию экстрасенсорных методов для целей безопасности и разведки.

В следующей главе он сам расскажет свою историю и как она оказалась связана с парапсихологией. Но начнёт он эту главу с описания событий августа 1991 года — путча, приведшего к развалу СССР, поскольку он был одним из непосредственных участников этих исторических событий.

 

Глава 8. Парапсихологический щит Российского президента

Рассказ генерал-майора Бориса Ратникова

Прежде чем начать разговор о применении парапсихологии в работе спецслужб, я, как участник, хотел бы добавить несколько штрихов к описанию исторических событий, приведших к развалу СССР.

В ночь перед путчем, 21 августа 1991 года, я находился дома. Меня поднял по тревоге дежурный с приказом срочно прибыть в Белый дом для охраны Ельцина. К Белому дому стягивались танки и БТР. Люди, собравшиеся около Парламента, воспринимали это с возмущением как акцию устрашения. Чувства страха не было, потому что люди не ощущали себя виноватыми, поэтому и ложились под танки: были уверены, что армия не посмеет воевать против своего народа. Полки в магазинах были пусты, всё продавалось по карточкам, назревал социальный взрыв.

Из посёлка Архангельское, где он жил на даче, Ельцин с минимальной охраной прибыл в Белый дом. Начал проводить с активом совещание, писать указы — всё шло в рабочем порядке. После его приезда стала стихийно концентрироваться и подтягиваться толпа. Охрану Белого дома тогда осуществляло подразделение милиции. Оцепления не было, все проходили по пропускам, никакой паники тоже не было. Командующий воздушно-десантными войсками Павел Грачёв привёл своего заместителя Александра Лебедя, тот выделил несколько танков якобы для охраны Белого дома. На самом деле танки были пустые, там не было боезапаса. Подойдя к Белому дому, рядовые танкисты бросили боевые машины и бежали.

Подвалы Белого дома — это запасной пункт боевого управления страной. Они уходят на 11 этажей вниз. Но этот объект был на консервации, и, чтобы его расконсервировать, нужно было решение Политбюро. Там было всё подготовлено для экстренных случаев: водонепроницаемые встроенные в стену телефоны, оцинкованные бачки с прикованными кружками, стеллажи для отдыха и для раненых. За укреплённой полутораметровой толщины дверью были две комнаты в 50 и 30 метров, два туалета, но всё это не работало.

Когда мы ждали штурма, по словам Коржакова, к нему пришли жёны сотрудников спецназа «Альфы» и сказали, что бойцы «Альфы» не хотят братоубийственной бойни и на штурм Белого дома не пойдут. Было ещё одно тревожащее обстоятельство: нас могли взять снизу — к бункеру подходила ветка секретного метро.

К 2 часам ночи мы приняли решение спуститься вниз, чтобы Ельцин находился в бункере. Пока мы спускались, снаружи было выключено электричество, осталось только аварийное освещение. Во избежание снайперского выстрела мы уговорили Ельцина надеть бронежилет, который ему привёз в подарок шахматист Гарри Каспаров. Ельцин был очень недоволен, что нет воды, не работает телефон, туалет забит дощечками, нет вытяжки, воздух тяжёлый. Пришёл Хасбулатов, бывший тогда председателем Верховного Совета, надымил своей трубкой — дышать стало ещё труднее. Внизу был широкий проход без ступенек, спускающийся к посадочной площадке секретной ветки метро. Поскольку мы были «открытыми» для штурма со стороны метро, из подземелья, то поставили там две растяжки с гранатами, чтобы в темноте нас не застали врасплох.

В это время я по договорённости с Коржаковым поднялся наверх посмотреть, что творится там. Поднимаюсь, подхожу к двери приёмной Президента России — ни одного человека из милицейской охраны. Телефоны звонят, разрываются: ситуация критическая, никто ничего понять не может, всем нужна ясность. Я сел в президентское кресло и стал отвечать на звонки со всех краёв России: с Дальнего Востока, Урала, из Сибири, Санкт-Петербурга. Как мог, успокаивал: всё под контролем, управление страной идёт, паники нет. Вдруг звонок по чёрному телефону, связывающему приёмную с бункером. Беру трубку — в ней резкий басовитый голос:

— Вы кто?

— А вы кто?

— Я — Ельцин!

— А я — Ратников.

— Что вы там делаете?

— Дежурю, Борис Николаевич, страной руковожу.

— Что-что??!

Чувствую, на другом конце провода — живописная сцена. Потом позвонили из посольства Соединённых Штатов. Предлагали открыть для нас ворота, если мы прорвёмся с заднего хода, чтобы скрыться в американском посольстве. Ельцин наотрез отказался от этой идеи. Заходит Коржаков. Докладываю, что, по моему мнению, штурма не будет. При таком скоплении народа начинать штурм — безумие. В начале четвёртого утра все поднялись наверх — эпопея закончилась. Тут подъехал музыкант Мстислав Ростропович и походил по Белому дому с автоматом. Естественно, никто бы ему не позволил рисковать собой, а народ в тот момент был доволен: с нами интеллигенция!

Наша аналитическая служба сделала выводы, что всё это было сделано по указанию Горбачёва . Никто без ведома руководителя не пошёл бы на такие меры, каждый боялся за свою задницу. Горбачёв специально отстранился, не зная, чем закончится эта комедия, чтобы выиграть в любой ситуации. Но все участники ГКЧП были без харизмы. Вся страна видела их по телевидению: трясущиеся руки, затравленный взгляд — они не хотели в этом участвовать, они просто выполняли команду. Поэтому всё так и закончилось: кто повесился, кто застрелился — слабые личности, не посмевшие ослушаться приказа начальства и не посмевшие взять на себя инициативу. Вскоре вернулся Горбачёв в Москву, сидел в Кремле, как побитый пёс, ничего у него не вышло. Всем было ясно, что это его рук дело. Сидел, видите ли, Президент СССР в блокаде, бедный. Какая там блокада! Рядом с ним, в его личном распоряжении была вооружённая охрана, военные корабли стояли на рейде, только его команды ждали, все телефоны работали, не говоря уж про спецсвязь. В общем, дешёвый спектакль .

Скорее всего, идея ГКЧП принадлежала жене Горбачёва, Раисе Максимовне. Она могла анализировать, что-то просчитывать, советовать. Она, а не он, делала расстановку кадров и интриг. Но время было уже другое. Поскольку любое насилие неизбежно порождает противоположную силу, росло общее недовольство системой. А теперь уже ветер свободы кружил голову, на страхе ничего нельзя было удержать. Тогдашнему генеральному секретарю Горбачёву, который был весьма слабовольным человеком, уже невозможно было навязывать, приказывать, давить, как это было при Сталине.

После напряжённых дней августовского путча Ельцин решил немного отдохнуть в Паланге, подлечиться, снять стресс. Коржаков поехал с ним, я остался за Коржакова. Тут и попал на встречу с генсеком по его инициативе. Вызвал он меня на совещание о реорганизации КГБ. Как сейчас помню: Горбачёв в рубашке, в подтяжках, пиджак на стуле, выходит к столу совещаний, за которым уже сидим мы, человек 12 — руководство спецслужб. Поздоровался и сразу к делу. А дело заключалось в том, что он предлагал создать новую структуру безопасности, отделив её от КГБ, поскольку этим органам он больше не доверял.

Так возникло Главное управление охраны, которое потом разделилось на Службу безопасности Президента во главе с Александром Коржаковым и Федеральную службу охраны во главе с Михаилом Барсуковым. Первым замом Барсуковa стал я, отвечая за оперативную и аналитическую работу. Под моим кураторством были ещё кадры, оперативно-техническая служба и другие подразделения.

//__ * * * __//

Ну а теперь о себе. Я пришёл к работе с парапсихологией довольно сложным и неожиданным путём. Будучи кадровым офицером КГБ, и уже дослужившись до звания полковника, я всё ещё не имел никакого отношения к этой области. Я, конечно, знал, что КГБ ведёт учёт экстрасенсов, присматривает за их деятельностью. Но о каких-либо специализированных парапсихологических программах я не слышал, возможно, потому, что это не входило в круг моих обязанностей. Вплотную с этой сферой я столкнулся, оказавшись в службе безопасности Бориса Ельцина, тогда ещё председателя Верховного Совета РСФСР.

Как офицера-аналитика меня всегда интересовали обстоятельства, при которых человек приходит к той или иной ситуации. Поэтому начну по порядку. Я родился 11 июня 1944 года в селе Курово в Подмосковье. Отец, пройдя всю войну, затем 25 лет был председателем колхоза. Время было сталинское, и на отца периодически писали доносы, сообщая, что он позволяет растаскивать колхозное добро. Был голод, разруха, и отец действительно закрывал глаза на то, что вдовы, которым трудно было одним прокормить детей, выносили с фермы молоко, пряча его в грелках под одеждой. Отца могли посадить в ГУЛАГ, но как-то обошлось.

В 1964 году я окончил школу и приехал в Москву поступать в Московский авиационный институт. Был я настоящим деревенским простачком. Помнится, после первого сданного экзамена ребята москвичи предложили отметить это в кафе. Ребята заказали сухое вино, а я не знал, что это такое, у нас в деревне была только самогонка. На уроках химии я видел сухой спирт и подумал, что нам принесут таблетки, и мы их будем растворять в бокалах. Принесли бутылку сухого вина, и я помню своё удивление: какое ж оно сухое, оно ж мокрое!

В 1969 году я закончил институт и пошёл в конструкторское бюро авиационного НИИ в г. Жуковском. Там я проработал 3 года и понял, что это не моё, меня больше интересовала работа с людьми. Сдал документы на работу в КГБ, прошёл медкомиссию. Год меня проверяли, изучали и анкетные данные, и направленность моей личности. После выдачи положительного заключения отправили на курсы офицеров КГБ в Минск. Из нас готовили государственников, учили на все процессы смотреть с позиции государства, анес точки зрения отдельного человека. Нас специально заставляли читать всю запрещённую для народа литературу, и мы гордились пониманием, что защищаем Отечество. Нас учили, что работа с людьми требует от нас самых лучших человеческих качеств. Например, важно было быть предельно осторожным в работе с людьми. КГБ приходится проверять многих людей, но надо проверять так, чтобы они и не догадывались, чтобы не наносить моральную травму невинному человеку. Всё это не очень вяжется с образом КГБ, оставшимся от сталинских времён и укрепившимся на Западе. Но именно так готовили офицеров в КГБ в 70_х годах прошлого столетия.

Когда я с отличием закончил эти курсы, меня направили в Раменский городской отдел КГБ на должность оперативного уполномоченного. Затем несколько лет я проработал на различных режимных авиационных предприятиях, осуществляя их оперативное сопровождение. Из этих времён мне вспоминается 1980 год, моё первое столкновение с «парапсихологией». Мы дежурили сутками на обеспечении безопасности Московской Олимпиады. В качестве поощрения меня направили в месячный круиз на теплоходе по Юго-Восточной Азии. Но это, конечно, был не просто круиз, а ещё и служебная командировка. Круиз был дорогой, простой человек на него попасть не мог. На теплоходе, в основном, были работники торговли и высокопоставленные юристы. Нас, из КГБ, трое. Наша задача состояла в том, чтобы никто не убежал за границу и вёл себя, не позоря страну.

В программе тура был конкурс, выборы «Мисс Круиз». Собралась наша группа, и как назло, все наши женщины далеко не первой молодости. Что делать? Решил я выручить группу, «загипнотизировать» всех наших туристов. Выглядел я довольно молодо, фигура была стройная. Подумал и заявил:

— Бороться за звание «Мисс Круиз» буду я.

Наши дамы захихикали, но идею подхватили с энтузиазмом. Накрасили мне губы, укрепили жёсткий лифчик, на бёдра намотали полотенца, надели парик, шляпу, духами для амбре побрызгали — неплохая баба из офицера КГБ получилась. Но для пущей убедительности я стал настраивать себя на «женский астрал», мысленно создавать соответствующий образ и внушать окружающим, что я — женщина.

И всё это подействовало. Выхожу я на подиум. Все диву даются, откуда такая красавица взялась и где она пряталась до этого. Начался конкурс. Задают вопрос: как изменился вес теплохода после остановки в Токио? Я отвечаю изменённым женским голосом, что вес нашего теплохода уменьшился, потому что во время стресса человек теряет вес. Когда все побежали по магазинам и увидели цены, то расстроились и похудели, а в общем в весе потерял весь теплоход. Народ в восторге. Затем оценка фигуры, походки и манер. и здесь я становлюсь лучшим! Короче, во всех конкурсах я победил, и меня объявили «Мисс Круиз». Получил я корону и ленту, выхожу на середину, снимаю парик, разоблачаюсь. — немая сцена.

То ли моё мысленное внушение подействовало, то ли дамы из нашей группы так хорошо постарались, но дебют в роли женщины-гипнотизёра мне запомнился надолго. Правда, не только успехом, были и другие последствия. Ради шутки отняв у наших круизных дам звание первой красавицы, я даже не предполагал, что теперь неизбежно столкнусь с врагом гораздо более страшным, чем террористы и диверсанты: с женской ревностью. И никакой гипноз меня не защитит.

Две рослые мощные дамы из ростовской группы решили мне отомстить. Я спокойно плескался в бассейне, наслаждаясь жизнью, когда эти две огромные бабищи набросились на меня. Одна зажала в своих ляжках, а вторая всей силой опустила мою головой под воду и держит. Я начал задыхаться, что есть силы пробовал освободиться, но не тут-то было! Видя, что дело дрянь и надо спасать свою жизнь, кусанул я эту бабу в то самое мягкое место. Аж взвилась она, и когтями своими острыми мне всю спину исполосовала. С залитой кровью спиной я выскочил из бассейна и пустился наутёк. Эти раны так долго не заживали, что весь остаток круиза я не мог загорать, и потом перед женой пришлось отшучиваться, что моя спина пострадала в любовном экстазе. Гипнотизёрам тоже приходится платить по счетам.

//__ * * * __//

В 1981 году меня отправили служить в Афганистан. За несколько лет службы там я изучил язык фарси, участвовал во множестве боевых и оперативных действий, встречался и вёл переговоры с множеством афганских лидеров, в том числе и с главарями бандформирований, как у нас их называли. И почти со всеми находил общий язык, так, что в обширном районе, который я курировал, практически не было боевых действий, хотя он находился под «горячим» Кандагаром. Как старший офицер КГБ и разведчик, видя афганскую кампанию изнутри во всех деталях, я глубоко понял, насколько страшное преступление совершило высшее руководство СССР, начав её. Афганистан сильно изменил моё отношение к советской системе, и не только моё, но и других офицеров КГБ.

Вернувшись из Афганистана, я около трёх лет прослужил в московском аппарате КГБ, занимаясь безопасностью в авиации. Начался 1991 год, страна уже разваливалась. Видя, что наша работа становится никому не нужна, я ушёл из КГБ и принял приглашение моего сослуживца по Афганистану Александра Коржакова стать его заместителем в отделе безопасности Верховного Совета РСФСР, председателем которого недавно стал Борис Ельцин. Нас в отделе было тогда всего 12 человек: часть ребят из МВД, часть из КГБ.

Вскоре грянул путч, предопределивший развал СССР, о котором я уже рассказывал. Изменилась структура спецслужб, появилось новое звучание их задач. Реформировав 9-е Управление КГБ СССР, мы провели большую аналитическую работу по реальным и потенциальным угрозам по отношению к президенту и его окружению, а также по отношению к государству и населению. Вот тут-то мне и пришлось столкнуться с психотехнологиями. Для разработки механизмов нейтрализации этих угроз мне порекомендовали специалиста в сфере психотехнологий, подполковника КГБ Георгия Рогозина. Я добился его перевода из КГБ в свою службу консультантом.

В 1991 году, начав работать с Рогозиным, я получил от него основательные представления о психотехнологиях. Лично обладая хорошими экстрасенсорными способностями, Рогозин показал мне на примере, как можно путём изменения состояния сознания черпать информацию вроде бы ниоткуда. Поскольку я был человеком с техническим образованием, мне, естественно, хотелось понять физическую составляющую этого процесса, но в науке на этот счёт были разные мнения. Я прочитал Вернадского, его теорию ноосферы, Циолковского, теории наших космистов, психологов и физиков. Изучил и западную литературу. На основе прочитанного у меня возникло своё понимание явления. Академическая наука очень ортодоксальна. Она пытается всё это объяснить с позиций материалистического мира, постоянно исключая идею высшего начала. Всё, что не вписывается в устоявшуюся систему, объявляется вне закона. Поэтому и у меня отношение к психотехнологиям поначалу было довольно ироничным, я считал их чем-то вроде спиритизма, шарлатанства. Но постепенно мой кругозор расширялся. Я понял, что это очень древние техники, древние науки. Но, владея такими техниками или инициациями, наши предки подрывали авторитет церкви, в первую очередь христианской, по мнению которой владеть этими тайнами должны были только представители религиозного культа, ни в коем случае не простые люди. Поэтому Вселенский христианский собор 533 года признал инициации с изменёнными состояниями сознания наущениями дьявола, которые следует пресекать вплоть до сжигания на костре. Церковь так и делала, с энтузиазмом жгла владеющих этими психотехнологиями людей и почти всех уничтожила в те времена.

Новая волна, связанная с психотехниками, возникла в сталинских лагерях. Стрессовое состояние, в котором находились люди, привело к тому, что они в массовом порядке входили в изменённые состояния сознания и разговаривали со своими родственниками, мёртвыми или живыми. Это помогало им выживать в невыносимых условиях физического и морального унижения. Охранники не знали, заключённые не афишировали своей медитации, не разговаривали вслух, а стремление к уединению и отрешённый взгляд был у многих сидящих в лагерях. Но таким образом к людям приходила истина, они получали пищу для ума, они развивались.

Когда я понял суть вопроса, Рогозин познакомил меня с самим процессом транса: как в него входить, как удерживать. Человек получает информацию извне с помощью пяти органов чувств, и ввести его в транс можно, используя разные способы: тактильные ощущения, массаж, пассы, запахи, дым, напитки с определёнными вкусовыми качествами. Изменённому сознанию способствует также музыка, определённые ритмы. Всё перечисленное может привести к тому, что у человека как бы «поплывёт» сознание. В этих состояниях становится возможным «подключение» к информационному полю Земли.

Есть разные пути получения информации в изменённом сознании сознания. Один называется в литературе синдромом Кандинского — Плерамбо — это автоматическое письмо. Кандинский входил в изменённое состояние сознания и писал свои абстракционистские картины. Точно так же в трансе человек может писать как будто под диктовку ответ на тот вопрос, который он сформулировал до вхождения в транс. Но этот путь чреват многими погрешностями: человек не может сам уйти в состояние глубокого гипноза, вокруг него существует много раздражающих внешних факторов. Другой путь — путь изоляционного самогипноза, когда человек ничего вокруг не видит и не слышит. Информация получается чище и достовернее, чем в первом случае. В идеальном виде этот путь использует изоляционную ванну с тёплым насыщенным соляным раствором, что хорошо описано Джоном Лилли в его книге «Центр циклона».

Я очень заинтересовался возможностью практического применения этих психотехник для решения оперативных задач. Конечно, возможны искажения в информации, в зависимости от того, в какое время суток происходил эксперимент, как чувствовал себя оператор накануне, был ли у него стресс, выпивал ли он, в какое время года проводились исследования. Поскольку идёт ответное полевое возмущение от планет, всё это оказывает определённое влияние на получаемую информацию. Однако мы старались компенсировать эти искажения сравнительным анализом данных. Мы формулировали вопросы о реальных и потенциальных угрозах, снимали ответы операторов-экстрасенсов и записывали их на магнитофон, после расшифровки проводили анализ. Если логически выходило, что угроза реальная, то для дальнейшей проработки мы писали запрос в разведку и другие структуры спецслужб, чтобы там эти вопросы «подсветили». В результате мы выходили на реальные оперативные данные, которые можно было приложить к документу, уходящему наверх, и предпринять соответствующие меры. Вот несколько ранних ярких примеров.

//__ * * * __//

Для начала случай, относящийся к одной из наших основных задач — охране высших должностных лиц государства. В 1992 году Борис Ельцин впервые в качестве Президента России полетел в Америку с официальным визитом. Его сопровождал секретарь Совета безопасности Юрий Скоков. Наша служба подготовила оператора-экстрасенса, контролировавшего безопасность визита дистанционно, из Москвы.

В середине визита оператор вдруг сообщил нам, что в отношении Скокова применена какая-то техника психического воздействия. Оказывается, он был на встрече, проходившей на вилле у одного крупного американского бизнесмена Гринберга, связанного с ЦРУ. Естественно, руководство США очень интересовал внутренний механизм принятия политических решений в России. В связи с быстрыми переменами в бывшем СССР и непредсказуемостью Ельцина этот механизм постоянно менялся, и ЦРУ было трудно уследить за ним. В результате ЦРУ не смогло устоять от соблазна использовать личное присутствие Скокова и попытаться выяснить у него этот механизм путём психического воздействия.

Мы, естественно, постарались оградить Скокова от этого воздействия и заблокировать экстрасенсорными методами утечку информации. Думаю, что это нам удалось. Правда, Скоков при этом почувствовал себя физически плохо и быстро покинул виллу Гринберга. По окончании визита я сверил все наши психотехнологические данные лично с ним, и они полностью подтвердились.

А вот другой пример, относящийся уже в целом к стране. В конце 1992 года по дипломатическим каналам начал прорабатываться вопрос визита Ельцина в Японию. По данным Совета Безопасности во время визита Ельцин готовился передать Японии 2–3 острова Курильской гряды для демонстрации своего нового политического курса. К такому шагу его также склонял ряд фигур из его ближайшего окружения. Но Курильские острова — очень щекотливый вопрос. Надо было протестировать ситуацию и посмотреть возможные варианты развития событий.

Был подготовлен сильный оператор-экстрасенс. Проведя сеанс, мы получили следующую информацию: как только Ельцин передаст Японии острова, Китай сразу предъявит России претензии на свои спорные территории. Эта ситуация окажется выгодна многим политическим силам в мире: они начнут подталкивать руководство Китая начать вооружённый конфликт с Россией, чтобы затем международное сообщество объявило Китай агрессором. Тогда ООН и ряд стран могли бы применить против Китая экономические и политические санкции, как против агрессора, посягнувшего на суверенную территорию другого государства. Это было бы очень выгодно политическим и экономическим конкурентам Китая. Но это ещё не всё, ситуация должна была зайти гораздо дальше. В той обстановке Китай мог поддаться давлению и действительно начать локальные военные действия против России, как это случилось в конце 60-х. Но в 1993 году это привело бы к масштабной войне в Юго-Восточной Азии.

Получив такой катастрофический прогноз, мы просто не могли в него поверить. Было принято решение через органы разведки и контрразведки проверить, имеет ли эта информация под собой основу, может ли развитие событий пойти по предсказанному сценарию. Тщательная проверка показала, что предполагаемая ситуация и её последствия вполне реальны. Острова отдавать было нельзя.

После совещания с Барсуковым и Коржаковым я доложил о ситуации Юрию Скокову, кстати сказать, очень дальновидному и компетентному человеку. Он нас полностью поддержал и немедленно отправился к президенту, настаивая на отмене визита. Но в ответ, помимо нелицеприятных слов, он услышал от Ельцина:

— Царь я или не царь?! Захочу — отдам, не захочу — не отдам!

Мы поняли, что ожидать осмысленных поступков от Ельцина бесполезно, и решили действовать сами. Предварительная программа визита уже была отправлена в Японию и вернулась оттуда с корректировкой: 1) Ельцин не должен выходить «в народ», поскольку на улицах Токио много мотоциклистов, которые могут метнуть бутылку с зажигательной смесью; 2) Ельцин не должен посещать соревнования по борьбе Сумо, там нет возможности проверить всех болельщиков, а посадить Ельцина в ложу императора по этикету не положено; 3) Ельцин не должен ездить в Киото для возложения венка к памятнику русским матросам, которые погибли, спасая японцев во время землетрясения, поскольку кладбище очень заросло, под каждым кустом может сидеть террорист. В противном случае его безопасность японская сторона не гарантирует.

Мы решили базироваться на этих трёх запретах, чтобы отменить визит и не пустить Ельцина в Японию. На следующий день была встреча министра иностранных дел Андрея Козырева с министром иностранных дел Японии. Мне было поручено переговорить с Козыревым. Я перехватил его до переговоров и сказал, что у меня к нему разговор по поручению президента (хотя Президент мне ничего не поручал). Затем объяснил, что я прошу ещё раз потребовать от японского министра гарантий на случай, если Ельцин нарушит 3 запрета, оговоренных в протоколе. Естественно, японский министр на себя дополнительную ответственность не взял. Мы тут же оформили этот ответ Козырева докладной запиской в Совет безопасности.

Теперь мне надо лететь в Токио. Коржаков подписывает мне бумагу, удостоверяющие мои особые полномочия. В Токио встречаюсь с послом России в Японии и объясняю, что надо предотвратить визит. Думаю, что он здорово перепугался, не знал, как ему реагировать. Далее я встречаюсь с представителями спецслужб Японии, обсуждаем с ними порядок обеспечения охраны, построение и проезд кортежа, способы связи и, уже уходя, как бы невзначай, спрашиваю, смогут ли они обеспечить в полной мере безопасность Президента по трём обозначенным пунктам, мол, наш Президент не согласен соблюдать ограничения. Получаю отрицательный ответ и закипаю вроде бы праведным гневом:

— Как так, вы, служба безопасности, профессионалы, не можете гарантировать 100 % безопасность нашего Президента?! Зачем же вы его к себе зовёте? Я буду докладывать о том, что визит плохо подготовлен вашей стороной.

Японцы в недоумении. Вечером я даю интервью представителю программы «Время»: он спрашивает, как проходит подготовка визита президента. А я отвечаю, что плохо, японская сторона не готова, безопасность Президента не обеспечивается как надо. И тут же шлю шифровку в Москву. Скоков срочно собирает Совет безопасности с одним вопросом на повестке: ехать Ельцину в Японию или нет. Все члены Совета уже настроены программой «Время» по телевидению, а тут ещё шифровка из посольства и докладная записка о беседе Козырева с японским министром. Ну кто после такой обработки отважится голосовать за визит? Все и проголосовали против. Скоков ставит Ельцина перед фактом: Совет Безопасности постановил отложить визит Президента в Японию по соображениям безопасности. Миссия выполнена, острова остались за нами. После этого ряд высокопоставленных чинов спецслужб Японии ушли в отставку. Но это совсем небольшая плата. Ведь сами японцы вряд ли обрадовались бы этим островам, получив в результате войну в регионе.

А вот ещё один пример. 29 декабря 1993 года. Через три дня в Сочи должна состояться встреча президентов Ельцина и Буша. Но оператор-экстрасенс из моей группы получает информацию, что если встреча Президентов состоится в Сочи, то во время переговоров возникнут серьёзные проблемы. Ни России, ни Америке этого не нужно. Значит, необходимо перенести встречу в другое место, то есть в Москву. Но как? Ельцин здравых аргументов не понимает, дай в преддверии Нового года он уже навеселе. Бушу я по своему положению позвонить не могу. Разворачивать сложную интригу, как это было с визитом в Японию, уже нет времени.

По распоряжению руководства я срочно вылетаю в Сочи, где осуществляется подготовка к визиту, и принимаю решение действовать самостоятельно. Наступает 31 декабря, идёт мелкий снег, к вечеру стало подмораживать. В аэропорту Сочи скоро должен приземлиться самолёт Буша. Но сначала садится самолёт, в котором находятся люди, обеспечивающие визит американского президента. Полоса немного скользкая, она короче стандартной, и тяжёлый Боинг прокатывается почти в конец аэропорта, где стоят старые, разбитые самолёты. Я встречаю делегацию у трапа и на вопрос, как будет обеспечена безопасность американского Президента, показываю на металлолом вокруг:

— Видите, вас занесло почти на свалку. Полоса уже обледенела, а дальше будет ещё хуже. В Сочи такая погода бывает редко, и специальной техники для очистки полосы у нас нет. Самолёт Буша может пойти юзом. Лучше летите в Москву.

Секретарь Госдепа связывается с самолётом Буша, который уже в полёте. Буш согласен поменять курс, но секретарь требует, чтобы я позвонил Ельцину. Мне же надо сделать так, будто инициатива о смене места встречи идёт не от меня, а от самого Буша, — иначе до Ельцина не дойдёт. Я делаю вид, что упорно звоню по спутниковой связи, но пока соединиться не могу. Предлагаю американцам самим связаться с Ельциным.

Так они и сделали. Получилось так, будто президент Америки сам захотел лететь в Москву, где и состоялась затем встреча. И России хорошо, и Америке. Я с чувством выполненного долга беззаботно встретил Новый год в Сочи. В Москве же все на ушах стояли, готовя в новогоднюю ночь новое место встречи президентов. Но, думаю, дело того стоило. Своим экстрасенсам я уже привык доверять.

//__ * * * __// 

Это примеры удачного использования парапсихологии. Но были и неудачные результаты. 1992 год. Ельцин решает выступить миротворцем между Азербайджаном и Арменией, по старой привычке стать всесоюзным арбитром, хотя Союз уже развалился. Конфликт назревал: войны ещё не было, но стычки случались. Ельцин полагал, что нарастающий конфликт можно погасить, если он лично съездит в Нагорный Карабах, бывший яблоком раздора. Мои же операторы-экстрасенсы однозначно заявили: такой сложный территориальный конфликт правители не смогут решить за спиной народов. Поездка Ельцина в Нагорный Карабах только усугубит противостояние — на Кавказе начнётся настоящая война.

Официально я поехал в Азербайджан с задачей подготовить визит Ельцина: развернуть структуру службы безопасности, отработать взаимодействие с КГБ Азербайджана. Приехав, я решил поговорить о сложившейся ситуации с президентом Азербайджана Аязом Муталибовым, который сразу дал мне аудиенцию. Мы проговорили минут 40.

Было принято решение уговорить Ельцина не лететь в Карабах. Муталибов обещал сделать всё, что может.

Самолёт с Ельциным приземляется, я забегаю на борт и докладываю ему, что анализ развития ситуации предсказывает самые негативные последствия его визита в Нагорный Карабах. Ельцин слушает меня, набычившись, он уже нетрезв — рукой отталкивает меня и молча идёт к выходу. Только в этот момент я понимаю, что для него роскошное пиршество с попойкой, которое по случаю его визита приготовил Муталибов, гораздо важнее, чем вся политика и весь Кавказ.

Пиршество начинается. Муталибов не пьёт, а Ельцин глушит стакан за стаканом, его всего развезло. В это время идёт процесс: Муталибов убеждает отказаться от поездки в Нагорный Карабах, а Ельцин упирается:

— Полечу и всё! И тебя с собой не возьму!

И это он говорит президенту независимой страны, которой Нагорный Карабах принадлежит! Потом Ельцин звонит Нурсултану Назарбаеву, президенту Казахстана, приглашает его поехать с ним в Карабах. Через несколько часов прилетает Назарбаев, и они на вертолёте летят в Карабах. На второй вертолёт я сажаю Муталибова и на свой страх и риск везу его туда же. Приземляются два вертолёта: из одного выходит Ельцин с Назарбаевым, из другого мы с Муталибовым. Ельцин увидел Муталибова и демонстративно говорит Коржакову:

— Чтобы я его там не видел!

Я в растерянности — не знаю, что делать. А что сделаешь, если культурный уровень нашего президента ниже минимально необходимого? В конце концов размещаю Муталибова с охраной в соседнем здании и прошу его не показываться на глаза Ельцину. Тем временем готовится импровизированная сцена, на которой должен выступать Ельцин: подогнали грузовик, опустили борта, поставили охрану. В 30 метрах от грузовика стоит цепь из местных милиционеров, а за ними уже толпа из местных жителей, в основном армян.

Ельцин начинает полупьяную пламенную речь о том, что всем надо жить в мире. Я стою и наблюдаю за толпой. Вдруг замечаю движение, схему которого уже изучил по Афганистану. Мужчины отдвигаются на задний план, а впереди перед цепью выстраиваются женщины и дети. Мы с Коржаковым сразу подошли к ребятам из группы спецназа «Альфа» и дали указание сомкнуть ряды, потому что явно готовится прорыв. Я такое уже видел в Афганистане: сейчас дети поднырнут под цепь, за ними ринутся женщины, образуется брешь, сквозь которую прорвутся и мужики.

Так и случилось. Толпа попыталась прорваться, но «Альфа» стояла жёстко, и все поняли: эти в случае чего будут стрелять. Люди стали кричать, чтобы земля была отдана армянам. Начали кое-где бросать тухлыми овощами. Ельцин быстро ретировался, мы были вынуждены эвакуировать его с Назарбаевым в соседний городок Гянджу. В последний момент я еле успел насильно втолкнуть Муталибова в машину Ельцина. Тот был страшно раздосадован. Для поправки настроения Ельцин по приезду в Гянджу снова напился. Потом заснул. Великая примиренческая миссия закончилась.

Как мы и предполагали, визит Ельцина только усугубил остроту конфликта. Вскоре после его приезда в Нагорный Карабах развязалась настоящая война. Операторы-экстрасенсы оказались совершенно правы в своих прогнозах.

К ещё более катастрофическим последствиям привели действия Ельцина по отношению к Чечне, которые нам не удалось предотвратить. Операторы-экстрасенсы неоднократно предупреждали нас, что в Чечне назревают грозные события и нужно проявить максимум взаимопонимания, выдержки и доброй воли, чтобы сбалансировать ситуацию. Это же самое понимали и все политически трезво мыслящие люди. Президент Чечни Джохар Дудаев многократно пытался добиться встречи или хотя бы телефонного разговора с Ельциным, но все его попытки оказались тщетными. Особенный энтузиазм в разжигании конфликта проявляли тогдашние премьер-министр Виктор Черномырдин, министр обороны Павел Грачёв и помощник президента Виктор Ильюшин. Вокруг Чечни смыкалось кольцо заговора, военный конфликт в Чечне многие хотели использовать для приватизации её нефтяных ресурсов, подпольной торговли оружием и разворовывания бюджетных денег, идущих в этот регион.

Понимая это, спецслужбы старались во что бы то ни стало не допустить военного конфликта. На основе оперативной информации и прогнозов, полученных от экстрасенсов, мы с Коржаковым составили докладную записку службы безопасности о недопустимости ввода войск в Чечню и боевых действий там. Как пример приводили

Афганистан. Вечером Коржаков доложил записку Президенту, и тот, к нашему облегчению, в целом с ней согласился. Однако утром следующего дня он принял решение о вводе войск в Чечню. Мы стали выяснять, почему Ельцин поменял своё решение, и обнаружили, что поздно вечером, уже после визита Коржакова к нему заезжал Черномырдин, и они проговорили до полуночи, похоже, что «не в сухую». Сразу стало понятно, кто является главным виновником начала войны в Чечне.

//__ * * * __// 

Анализируя эти примеры, мы видим две фактически симметричные ситуации: в Японии и на Кавказе. На Кавказе началась война, сначала одна, потом другая. Могли ли мы их предотвратить? Видимо, да. Смогли же в Японии! Операторы-экстрасенсы утверждают, что все предсказания носят вероятностный характер. Есть не одно строго определённое будущее, а спектр возможностей. От нас зависит, какую из них мы выберем. Но выбор будущего — это не просто желание, это наши усилия, наше понимание, наша мораль, наша собственная работа. Даже самые талантливые экстрасенсы, даже святые за нас этого не сделают, не говоря уж про гадалок и всяких там шарлатанов.

А шарлатанов в этой области хоть отбавляй. Мне вспоминается встреча с одним из них, Григорием Крабовым. В 1994 году меня и одного психолога пригласил для консультации Дмитрий Румянцев, начальник Управления кадров Администрации Президента РФ. Крабовой напросился к нему на приём и начал всячески расхваливать себя, превознося свои экстрасенсорные способности. Он жил тогда в Ташкенте и хотел, чтобы его взяли на работу в Администрацию Президента, дали зарплату не меньше двух тысяч долларов в месяц и трёхкомнатную квартиру в Москве.

Мы с психологом с удивлением смотрели на его апломб и явную неадекватность поведения и требований. Было ясно, что перед нами жулик с патологической манией величия. Но мы хотели быть до конца пунктуальными и попросили Крабового продемонстрировать свои экстрасенсорные способности, например остановить лифт между этажами. Крабовой отказался, сославшись на свою способность только диагностировать механизмы, но не воздействовать на них. Он видимо забыл, что несколькими минутами раньше утверждал совершенно иное. Показать нам свою диагностику он тоже не смог, поэтому совершенно не заинтересовал нашу структуру. Я доложил о нашей беседе Коржакову, который заметил, что в Москве своих мошенников хватает и добавлять к ним ташкентских нет никакой необходимости. Через десять лет, узнав, что Крабовой обманывает бесланских матерей, обещая оживить их погибших детей, я искренне пожалел, что наши спецслужбы не занялись этим мошенником серьёзно, когда только столкнулись с ним в 1994 году. Ведь мы могли ещё тогда очистить общество от этих помоев и уберечь бесланских матерей и многих других людей от обмана.

Работа с психотехнологиями таит в себе ряд ограничений и опасностей. Как-то мы проводили обычный текущий сеанс. Когда оператор погрузился в изменённое состояние сознания, мы установили с ним психологический рапорт и стали задавать вопросы. При этом мы сразу столкнулись с какими-то помехами: сломался диктофон, лента не прокручивалась. В диктофоне оказался посторонний предмет. Магнитофон починили — тут сели батарейки. Основные моменты я решил записать вручную, но в шариковой ручке закончились чернила. Всё выглядело так, что нам словно говорят: сеанс проводить не надо. Но мы всё-таки начали и продолжали его минут 30–40. Затем даём команду оператору на выход из особого состояния. А он не выходит, дыхание слабое, пульс еле прощупывается, лицо бледное. Мы пытаемся что-то сделать — ничего не получается.

Только в результате экстренных мер и специальной техники «обратного хода команд» удалось его привести в себя.

Отпоили мы его, откормили, дали передохнуть и потом задали вопрос: что же там происходило? Оказывается, он прошёл через классическое околосмертное переживание. Вот что он рассказал: «Я задал вопросы и вдруг увидел языческий храм. Внутри храма было возвышение, а на нём в длинных белых одеждах сидел старец с длинной седой бородой и с посохом в руках. Я решил, что это — Хранитель Вечности, та сущность, которая ведает вселенским банком информации. Мне очень захотелось остаться с ним. В следующий миг я увидел, что стою у его ног и мне лет пять. Старец гладит меня по голове и ласково говорит, что мне сюда ещё рано, надо идти туда, откуда пришёл. Затем старец разворачивает меня от себя и подталкивает вперёд, к выходу из храма. Всё начинает растворяться, а когда мир снова обрёл краски, я увидел себя в комнате среди вас».

Воспринимая подобные переживания с полной серьёзностью, мы поняли, что оператор мог действительно уйти, то есть умереть прямо на кушетке. Трудно сказать, смог ли бы помочь в этом случае врач-реаниматор, даже если бы он дежурил во время сеанса (а его не было!). Во всяком случае, к таким ситуациям надо быть психологически и юридически готовым. И врача всё же лучше иметь рядом.

Теперь по поводу «закрытой» информации. Нас всё время интересовал вопрос, как будет проходить развитие ситуации в России в ближайшее время, чтобы ухватить начальные моменты социальных возмущений, не дать развязаться гражданской войне. Шёл 1993 год. Мы просчитывали ситуацию конфликта между президентом Ельциным и вице-президентом Руцким. Роль оператора, или слиппера, играл наш кадровый сотрудник. Смотрим мы на полгода вперёд, и у нас рисуется картина: Руцкой находится в тюрьме.

Мы пытаемся уточнить ситуацию, убедиться в её достоверности, но к нам приходит ответ: эта информация не является полностью достоверной, более точную информацию вы не получите, поскольку мир наполнен вероятным развитием событий, могут быть разные варианты будущего. Кроме того, по вашему духовному уровню ключевую информацию о будущем вам просто нельзя давать, иначе весь мир улетит в тартарары.

Помимо чисто «закрытой» информации есть и проблема интерпретации. Для более точной оценки надо выработать критерии: что есть что. Это нарабатывается индивидуально в процессе исследований и жизненного опыта оператора. Сколько раз мы получали информацию о покушении на президента: характер покушения, время, личность, которая должна его совершить. Мы тщательно фиксировали, проверяли — не совпадало, не было покушения. Я вновь приходил к операторам с вопросом: почему информация оказалась ошибочной? Мне отвечали, что нам была нарисована символическая картина, а мы её восприняли как реальность. Помимо символизма на достоверность результатов влияют и психическое состояние оператора, и его личная заинтересованность, и конкретная техника, и время проведения сеанса, и место проведения, и многое другое. Нужно уметь отделить или интерпретировать символику и учесть массу факторов. А это очень трудно, под силу только опытным экстрасенсам и ведущим. Желательно использовать групповые методы, групповое сознание. Также нужен тщательный анализ фактов, сравнение их с информацией, полученной из других источников, например от разведки.

В результате этих проб и ошибок мы нашли более эффективным спрашивать о тенденциях развития какой-либо угрозы, чтобы не доводить её до такого состояния, когда она может реализоваться. Затем по каждой из тенденций мы выясняли знаковые признаки, которые мы должны отследить в реальности, и реперные точки события. Просим совета, на что нам обратить внимание. Дают признаки. Я сразу же начинаю создавать по каждой тенденции карту признаков. А потом уже с помощью своих сотрудников начинаю анализировать, какая из предложенных тенденций начинает стремительно развиваться, отслеживаю систему признаков и, анализируя на уровне сознания, просчитываю, каким путём пойдёт развитие тенденции, прослеживаю её устойчивость и понимаю, к чему это может привести в реальности. Таким образом достоверность информации может повышаться до 95 %.

//__ * * * __//

Когда под Ельциным в 1993 году зашатался трон, ко мне прибегали чиновники из администрации, всё выспрашивали, к кому прислониться, на кого ставить, чтобы не проиграть в политической возне. Я всем отвечал: ребята, ставьте на своё Отечество: и свои будут уважать, и чужие тоже, потому что здесь вы не прогадаете. Я им открыто указывал на один из главных знаковых признаков, а они думали, что я скрываю экстрасенсорную информацию о будущем, веду политическую игру. А достоверной экстрасенсорной информации о расстреле Парламента и других надвигающихся событиях действительно не было.

Росло моё собственное разочарование в политическом и социальном курсе, на который всё больше сворачивала правящая верхушка. Ельцин, который в конце 80_х годов ещё как_ то думал о народе и что-то старался сделать для народа, теперь превратился в царствующего самодура. Власть полностью испортила его. Кроме собственного величия и водки он больше ни о чём не думал. Его окружение, в основном, занималось разворовыванием страны. Мне было противно в этом участвовать, я отказался от элитной квартиры в центре Москвы, от дачи в Заречье, категорически не брал никаких взяток и не участвовал в тёмных коммерческих операциях. В результате стал в Кремле, как бельмо на глазу.

Я пытался делать аналитическую работу, прорабатывал тенденции угроз, просчитывал социальные тенденции, подавал доклады наверх. На мои докладные записки начальство реагировало раздражённо, потому что по ним нужно было действовать, думая о стране, а наверху были другие задачи. Замечательные, честные люди наверху тоже были, но они совсем не делали погоду. Погоду делал Ельцин, его личные качества и характер.

Мой личный кризис совпал с кризисом власти, расстрелом Парламента в октябре 1993 года. Здесь мне вспоминается один характерный момент. Страсти были накалены до предела, на улицах собирались волнующиеся толпы. За сутки до начала штурма Белого дома Барсуков приказал мне разобраться с новым оружием для успокоения толпы, которое ему порекомендовал кто-то из правительства. Я думал, что это какое-то психотронное оружие из секретных НИИ, к разработкам которого я не имел отношения. Когда же приехал изобретатель со своим аппаратом, выяснилось, что это мощный лазер, предназначенный для разрезания предметов. Я тут же отослал прибор и изобретателя обратно, высказав руководству всё, что я об этом думаю.

Больше я терпеть этого не мог. Я не был на стороне Парламента, но после надругательства над человеческой совестью и Конституцией, после пролитой крови не мог оставаться дальше на службе и написал рапорт об увольнении. Не стал докладывать Барсуковy, передал через секретаря. Через час-полтора секретарь принёс мне подписанный Ельциным указ о моём увольнении, без указания причин. Но по каким-то хитрым соображениям меня не уволили, а отстранили от должности, оставив временно в резерве. На словах мне передали, что я должен сдать сейф и сам находиться под домашним арестом. Мой телефон поставили на прослушивание и за мной установили наружное наблюдение. Понимая, что КГБ-ФСБ меня уважает, и я всегда смогу с ними договориться, поставили наблюдение от МВД. Верховная власть боялась за свои тёмные секреты. Знал я много, поэтому и боялись того, что я перейду на сторону оппозиции и передам им секретную информацию. Что касается меня, то я этого делать не собирался, понимая, что оппозиция немногим лучше центральной власти. Я делал то, что советовал другим: ставил на своё Отечество. И в тот момент это выглядело единственно правильным и честным решением.

Пару недель круглосуточно работала наружка. Заканчивался декабрь, шёл снег. Как-то я сидел дома и смотрел через окно на машину наружного наблюдения. В ней двое молодых ребят совсем окоченели от холода. Я налил в термос горячего чая, наделал бутербродов и отнёс им, подневольным людям, которые мёрзли, карауля меня. На следующий день я поехал в Кремль и пристыдил своих бывших соратников, что для наблюдения за мной держат две бригады милиции, когда вокруг столько преступных группировок.

В таком состоянии я пробыл с ноября 1993 по май 1994. Время сгладило остроту конфликта, оппозиция была разгромлена. Несколько изменилась и моя собственная позиция. Нет, не в моральном смысле, мораль и оценка ситуации остались прежними. Но свои собственные действия я больше не считал такими уж верными. Если все, кому нынешняя политика не нравится, фыркнут и уйдут, то кто же останется? Поразмыслив, я пришёл к выводу, что более правильным было бы остаться на своём месте и делать хотя бы то, что в моих силах. Пусть немного, но всё-таки делать.

В мае я поехал в Кремль. Меня уволили из Службы охраны по сокращению штатов, убрав для этого мою должность 1-го замазадним числом, за сутки до моего реального ухода. Встретившийся мне в Кремле Коржаков предложил хлопнуть по рюмашке и стать после увольнения консультантом в его президентской Службе. Подумав, я принял предложение. Мне дали кабинет, вертушку, машину, и я снова начал заниматься анализом. Но для систематической работы с операторами-экстрасенсами теперь всё время возникали препятствия. В значительной степени этому способствовал страх правящей верхушки, что мы сможем читать у них в головах, так как рыльца там почти у всех были в пуху.

//__ * * * __//

Но любопытные данные от экстрасенсов мы всё же время от времени получали. Когда мы, например, спросили, почему наше руководство не поддерживает новых технологий, нам ответили, что, к сожалению, у нашего руководства очень низкое духовнонравственное начало, их интересы настолько меркантильны, а внутренний мир настолько беден, что они не в состоянии воспринять высокие глобальные задачи по сохранению цивилизации. Вопросы духовности и нравственности слишком далеки от них, а для Космоса именно этические вопросы главные.

В отношении Ельцина нам пояснили, что его приход к власти не случаен. Сейчас его поддерживают массы, но придёт время, когда люди будут плеваться, говоря о его делах. В настоящий момент он должен быть подвержен тем же порокам, какие преобладают в обществе, не должен отличаться от большинства людей, так как люди на самом деле не хотят светлого чуда и забросали бы его камнями, если бы оно вдруг появилось. Ельцин точно соответствовал исторической ситуации, интеллектуальному и культурному уровню страны в целом. Страна практически всегда имеет такого правителя, которого заслуживает. Так и мы, что заслужили — той получили.

Занимались мы и экстренными ситуациями, авариями. Через несколько дней после гибели подлодки «Курск», 15 августа 2000 года удалось с помощью психотехнологий получить информацию о причинах катастрофы. Авария произошла потому, что экипаж не был достаточно подготовлен к испытаниям новой торпеды. Техническая неподготовленность привела к тому, что снаряд взорвался внутри лодки. Пресса много писала о столкновении «Курска» с НЛО или другой подводной лодкой. Ничего этого не было: обыкновенная безалаберность, лень и показуха. Если бы точнее просчитали все возможные варианты, катастрофы бы не произошло. Но это технические детали, хотя и завязанные на организационные вопросы. Что наиболее сильно прозвучало из информации, полученной от нашего оператора-экстрасенса, так это сигнал: авария на «Курске» — не случайность, это критическое предупреждение всем нам, всем людям: «Остановитесь! Если вы не прекратите действовать, как действуете, техногенные катастрофы будут всё чаще и чаще, и масштаб их будет всё больше и больше, вплоть до глобального!»

Чтобы предотвращать подобные катастрофы, недостаточно только улучшить «где-то там» технический контроль. Нам всем необходимо постоянно работать, повышая уровень группового сознания. Мысли как вирус, они невидимо проникают в сознание окружающих людей. Есть такое понятие, как полевой информационный перенос. Даже если человек ничего не делает для распространения информации, а просто пытается осмыслить, осознать её, он является участником процесса, поскольку рождённые в его голове мысли будут находить отклик в других людях.

Ещё несколько важных моментов. В отчётах операторов-экстрасенсов указывалось, что человеческое сознание зреет трёхлетиями. Если человек сегодня рождает мысль, то её реализация произойдёт через три года. Отсюда и русская пословица: обещанного три года ждут. Кроме того, как мы уже говорили, не надо стараться заглянуть в будущее — можно нарушить цепь событий и навлечь на себя несчастье. Заглядывающий в будущее сокращает свою жизнь, притягивает к себе болезни. Вспомните: много будешь знать — скоро состаришься. Это не просто фраза, это — космическая реальность. Надо быть умнее, не гоняться за готовыми ответами, а логическим путём давать эти ответы самим. И наконец, самое главное — закон равновесия. Любая система, любой объект должен стремиться к равновесию как нормальному, исходному для себя положению. Равновесие распределяется по синусоиде, человеческая жизнь и судьба как система — тоже синусоида: чем меньше амплитуда колебания в этой синусоиде, тем лучше мы пройдём по жизни. Меньше будет несчастий, срывов. Для этого жизненная цель человека должна быть долговременной и в её основе должно лежать добро. Тогда интуиция, как компас, укажет наилучший путь для реализации цели.

Человеческая цель должна быть долговременной и иметь благородное начало. Это первоначальное условие для того, чтобы человека поддерживали «оттуда», если оно есть, идёт энергетическое закрепление такой цели, человека энергетически подпитывают, дают ему силы для осуществления благородной цели. Если же цель кратковременная, человек стремится к ней, бросает на её достижение все свои ресурсы, но как только цель достигается и происходит осмысление, что он дошёл до конечной цели, знак меняется с плюса на минус, и синусоида начинает идти в обратную, отрицательную сторону. Компенсация энергии, взлёт синусоиды наступит, когда человек снова выстроит благородную цель. Этому, по моему убеждению, мы и должны следовать.

//__ * * * __//

Параллельно парапсихологической программе в Федеральной службе охраны в России разворачивалась и действовала новая экстрасенсорная военная программа, крупнейшая из существовавших в мире до сих пор. Её появление не было вызвано стратегическим противостоянием, а явилось естественной реализацией новых волнующих возможностей, открывшихся в результате падения гнёта марксистско-ленинской идеологии.

Эта программа началась в 1989-90 годах в Генеральном штабе Вооружённых сил СССР и не была посвящена исключительно экстрасенсорике. Её задачи были гораздо шире — исследование необычных возможностей человека, развитие его способностей, раскрытие его глубинных резервов. Для создателей программы экстрасенсорика была всего лишь частью этого потенциала, всего лишь выражением необычных возможностей человека.

Этой программе оказали поддержку многие крупные государственные деятели, включая последнего премьер-министра СССР Валентина Павлова, нескольких секретарей Совета безопасности, многих начальников Генерального штаба, и ряд крупнейших учёных — академиков АН России.

Создатель этой программы, доктор технических и философских наук, генерал-лейтенант Алексей Юрьевич Савин расскажет о ней в следующей главе.

 

Глава 9. Военная магия и Генеральный штаб: сверхсекретная войсковая часть 10003

Рассказ генерал-лейтенанта Алексея Савина

Я родился в музыкальной семье. Мама была драматической актрисой, но, обладая великолепным голосом, занималась более вокалом, чем работой в театре. У отца был абсолютный музыкальный слух, он неплохо играл на нескольких инструментах. Вместе с тем у него явно проявлялся талант к математике и физике. Поэтому после окончания средней школы он успешно сдал экзамены сразу в три вуза: Московский авиационный институт, Военно-воздушную академию имени Н.Е. Жуковского и Московскую консерваторию. Во все эти учебные заведения он был принят. Поскольку отец жил в небогатой семье, то он предпочёл академию, где слушатель находился на полном государственном обеспечении. Тем не менее занятия музыкой мой батюшка не оставил и организовал в академии джаз-банд, который пользовался в Москве большим успехом. На одном из концертов он познакомился с моей матерью, и они вскоре поженились.

После окончания академии отца направили служить на Дальний Восток в морскую авиацию. Во время Второй мировой войны он участвовал в боевых действиях в различных горячих точках. Мать постоянно выезжала с концертными бригадами на фронт и выступала перед бойцами. В начале 1946 года отца как опытного и отличившегося во время войны специалиста перевели в вышестоящий штаб в Москву, где я вскоре и появился на свет.

Имея таких родителей, я с детства был близок к армии и мечтал о военной службе, особенно вдохновлённый послевоенной героикой советских Вооружённых сил, но при этом я оставался погружённым в романтическую атмосферу мира музыки, литературы, фантастики и театра. Психологически это подготовило меня к тому, чтобы глубоко проникнуть в мир человеческих мыслей, фантазий, чувств и переживаний. Потом пошла необычная череда болезней: в 6 лет я пережил первую клиническую смерть от неправильно прооперированного аппендицита, в 7 лет снова последовала клиническая смерть от воспаления лёгких, в 8 я ещё раз прошёл через этот опыт. Бабушка, которой я жаловался на своё плохое самочувствие, говорила: «А ты Бога проси».

Я стал мысленно обращаться к Богу и сразу почувствовал отклик. Ещё не осознавая, что входит в мою жизнь, я уверовал в эту всемогущую силу. С детства мне хотелось заглянуть за грань жизни и смерти, понять, что там происходит. Тогда и пошли первые опыты: после третьей клинической смерти я почувствовал, что могу проникать в мысли других людей, буквально «считывать их», чётко улавливая направление мышления человека. Я начал ощущать в себе новые качества. Ко мне стала приходить информация о судьбе людей: когда и по какой причине они умрут. Так однажды я предсказал смерть тогдашнего президента Федерации СССР по тяжёлой атлетике, нашего хорошего знакомого. Однажды он был у нас в гостях, и как только ушел, я привёл в шок родителей фразой, сказанной вслед за закрывающейся за ним дверью:

— Жалко, дядя Дима умрёт сегодня, чуть-чуть не дойдя до дому.

И тот действительно умер от сердечного приступа совсем недалеко от подъезда собственного дома. Родители всячески внушали мне, что читать чужие мысли ничуть не лучше, чем подглядывать в замочную скважину, что человеку не надо предсказывать дату его смерти, это может лишить его полноценной жизни, которая может превратиться в мучительное ожидание смерти.

Я всё чаще стал обращать внимание на то, что говорила мне интуиция, и старался следовать этим подсказкам, осознавая существование некой силы, которая ведёт меня по жизни. Лет с пятнадцати я стал искать смысл жизни: и своей, и всего человечества. Начал читать Платона, изучил «Космогонию» Плотина. Меня волновали вопросы: во имя чего стоит жить? По чьему повелению эта жизнь дарована мне? И, вообще, что такое жизнь? Я искал ответы на эти вопросы. Искал в философских трудах, искал в разговорах с моим дедом — умнейшим и близким мне по натуре человеком. Он объяснял мне:

— Первоисточником всего сущего, в том числе и нашего мироздания является мысль, ибо всякое творчество зарождается и начинается в мысли. Здесь ищи ответы.

Первым итогом большой внутренней работы стало то, что изменилось моё отношение к людям. Меня перестали раздражать люди, которые вели себя, по моему мнению, неправильно, осознав, что коль мы созданы Богом, то каждый имеет своё предназначение и свой путь. Лет в 17 я понял, что людей нельзя делить по принадлежности к расе или национальности. Да и категории «хороший — плохой» стали для меня условными и размытыми: ведь один и тот же человек в различных ситуациях может повести себя по-разному: и как злодей, и как герой. Конечно, я мог подурачиться в кругу друзей-ровесников, но глубоко внутри меня уже жила усмешка: я как бы со стороны смотрел и на борьбу за лидерство, и на первые ухаживания своих сверстников.

//__ * * * __//

В 1964 году я поступил в Севастопольское военно-морское училище по специальности «радист морской авиации». Я начал искать глубокий смысл в физике электромагнитных волн-частиц, которая сразу заинтересовала меня. Так же в моей голове не укладывалось то, что другими воспринималось как аксиома: как может передаваться по проводам такое огромное количество информации. Спустя 30 с лишним лет я пришёл к выводу, что это так и осталось необъяснимым с точки зрения физических законов. Пытаясь объяснить всё с физической точки зрения, наши учёные так и не научились улавливать некую информационную составляющую Вселенной. Физик Тесла — единственный, кто подошёл к этой идее вплотную, но и в его трудах, которые я изучал, исчерпывающего ответа на интересующий меня вопрос я так и не нашёл.

После окончания училища в звании инженера-лейтенанта меня направили в один из лучших научно-исследовательский институтов нашей страны — тогда он назывался Институт теоретической кибернетики, ныне НИИ авиационных систем. Институт был сверхсекретным и относился к системе оборонной промышленности. Здесь я работал в военном представительстве, осуществлявшем контроль работ института и называвшемся военной приёмкой № 1054. Наш институт был прибежищем многих талантливых и неординарно мыслящих людей. Так, например, крылатые ракеты, столь модные сейчас, были придуманы и спроектированы в нашем НИИ ещё в 50-е годы, задолго до начала аналогичных работ в США. Но эти перспективные разработки были заморожены по недомыслию наших высоких военных тузов. В результате нам пришлось догонять американцев. В стенах института трудилась целая плеяда настоящих фанатов науки, работающих практически без выходных, сутки напролёт. Они воспринимали науку через призму системного анализа, взаимосвязанности вещей, их взаимодействия, и такой взгляд на мир стал для меня единственно возможным.

Здесь я проработал 16 лет, закончил аспирантуру по кафедре системного анализа (теория вероятностей, теория игр, исследование операций, анализ больших систем и др.), написал ряд научных работ по развитию боевой авиации, занимался вопросами от проектирования боевого самолёта до разработки мельчайших деталей его эксплуатации. Написал диссертацию, но защитить её не успел, так как в 1986 году мне предложили должность старшего офицера в Управлении вооружения Министерства обороны СССР. Было жалко уходить, но отказаться от такого заманчивого предложения я не смог. За время работы в Управлении вооружения мне довелось познакомиться с массой интересных, в том числе и необычных, разработок. Так, в 80-е годы я работал с группой, изучавшей торсионные поля. Смысл идеи торсионных полей заключается в следующем: особенно быстро вращающийся объект создаёт новый вид поля, не электромагнитного и не какого-либо другого из известных полей, а совершенно особого, не изученного наукой. На основе этих идей многие пытались строить летающие тарелки, генераторы, но особого эффекта не достигли. Позже, когда при Министерстве обороны была создана особая группа аналитиков, отвечающая за военную авиацию всей страны, в неё вошёл и я.

//__ * * * __// 

Здесь и начинается история возникновения в Генштабе нашего Управления по изучению и развитию неординарных способностей человека, затем ставшего известным как таинственная войсковая часть 10003. Всё происходило так. В конце 80-х годов гражданская группа экстрасенсов вышла на министра обороны с предложением сотрудничества. Они указали, что могут искать пропавшие корабли, устанавливать местонахождение людей, диагностировать, лечить. Это письмо попало к начальнику Управления вооружений. Он поручил мне как аналитику разобраться в этом вопросе и написать доклад заместителю министра обороны и начальнику Генштаба. Я создал комиссию, состоящую из врачей, физиков, военных и гражданских учёных. Мы стали смотреть людей и выяснили, что на 80 % заявка экстрасенсов не подтвердилась, но 20 % оказалось правдой. Я пришёл к выводу, что в этой группе есть несколько исключительно одарённых экстрасенсов, о чём и сообщил руководству.

После доклада в Министерстве обороны меня направили к начальнику Генштаба генералу армии Михаилу Моисееву. Он тоже внимательно выслушал и предложил мне реорганизовать отдел, ранее возглавлявшийся полковником Бажановым, чтобы сформировать в Генштабе направление по развитию неординарных способностей человека, в том числе и экстрасенсорных. Дал штат в 10 человек, генеральскую должность и выделил помещение с правительственной связью. Юридически это было оформлено как войсковая часть 10003 на правах отдела при Генеральном штабе, и эту часть почти сразу стали называть «тысяча и три ночи». В районе метро «Кропоткинская» мне выделили служебную квартиру, которую мы в дальнейшем использовали для «:внешних» встреч, переговоров и экспериментов. Был у нас и ряд других «:опорных» точек в различных штабах, НИИ, военных и гражданских учреждениях, точнее сказать, мы создавали эти опорные точки по мере необходимости.

Это направление мы назвали «Программой развития скрытых сверхвозможностей и способностей человека» и поставили задачу наделить наших обучаемых необыкновенными возможностями ума, когда человек способен запоминать большой объём информации, оперировать в уме большими числами и информационными потоками, раскрыть в человеке незаурядный творческий потенциал и экстрасенсорные способности. Мы также рассчитывали наделить человека высочайшей работоспособностью и уникальными возможностями тела, позволяющими выдерживать экстремальные условия и механические воздействия без ущерба для здоровья. Нашим стремлением было развить возможности и способности человека, заложенные в него природой, до феноменального уровня, а не просто искать экстрасенсов и выводить их на получение определённой информации.

Параллельно мы искали прорывные направления в области создания новых видов вооружения. Мы наладили патентный поиск, через Министерство образования получили доступ ко всем научным работам, отчётам, диссертациям, материалам конференций и т. д. Через руководство Министерства иностранных дел мы получили возможность приоритетного посещения всех международных выставок, проводимых в нашей стране, а также право детального ознакомления с материалами их участников.

С самого начала для моего отдела был установлен очень высокий уровень секретности. Вся информация докладывалась только начальнику Генерального штаба. Он, в свою очередь, старался не особенно посвящать министра обороны в наши дела. В этом был свой резон: министр обороны всегда находится в паутине политических интриг, а нам было важно, чтобы политика не мешала работать. Когда определялось направление работ моей в/ч 10003, министром обороны был маршал Язов. Ему доложили о наших предложениях. Он не сдержался и сказал:

— С вами и в чёрта поверишь. Сгиньте с моих глаз.

Вот мы и сгинули. Да так успешно, что прошло почти десять лет, прежде чем первые туманные слухи о наших работах просочились в прессу. Люди и организации, с которыми мы работали, знали о нас только то, что касалось нашего взаимодействия. Конечно, в общих чертах о наших работах были осведомлены командующие родов войск и их начальники штабов, но в деталях не знали даже они.

По неписанным чиновным правилам любой человек, вновь появившийся в начальственной среде, воспринимается настороженно. Удивительно, но меня приняли сразу, за глаза называя «морячок» и помогая во всём. В Генштабе я подчинялся только Моисееву и со временем хорошо узнал его. Умный, мощный, талантливый человек, Моисеев умел собрать вокруг себя незаурядных людей, тоже сильных личностей. Он вообще мгновенно разбирался в ситуациях, был силён в оценке нового и непознанного.

Именно здесь, в Генштабе, в 1989 году я начал систематически изучать неординарные способности человека и искать механизмы, познав которые, из обычного человека можно было бы сделать гения, развивая его интеллектуальные, физические и психические ресурсы. Я рассуждал так: «Если есть весь спектр феноменов неординарных способностей, значит есть и механизмы их последовательного формирования». История полна примеров, когда полководцы выигрывали войны с гораздо меньшими, чем у противника, силами. Значит, создав команду гроссмейстеров, можно выиграть любую кампанию: такие люди, с незаурядными мозгами, при любых, даже неблагоприятных условиях переиграют всех.

Эта идея очень понравилась Моисееву, и он дал «зелёный свет» нашей программе. Его директивой нам был подчинён ряд военных представительств, а также одно из управлений ведущего института Военно-воздушных сил. Но сразу же возникла проблема финансирования. Мы начали решать её по обычной военно-бюрократической схеме, встречая трудности на каждом шагу. Принятая у нас в стране бюрократическая схема финансирования работ была так громоздка и неповоротлива, что вопросы решались многими месяцами и годами, что остужало пыл любого энтузиаста. Чтобы поднять дух моих подчинённых, я постоянно делился с ними самыми оптимистическими планами на будущее, однако у меня самого на душе всё равно скребли кошки.

//__ * * * __//

И тут, к моей невероятной удаче, я познакомился с тогдашним министром финансов СССР Валентином Павловым. У нас сразу сложились дружеские отношения. Это был один из самых грамотных министров в правительстве Советского Союза. Именно он помог нам правильно оформить первичное финансирование наших работ. Мы были очень ему благодарны и никак не ожидали большего.

И вдруг Валентин Павлов становится премьер-министром, вторым человеком в стране после Горбачёва. Вечером мы об этом узнаём по телевидению, а утром, в 8 часов, он уже у нас — привёз ящик водки. Надо сказать, что в Советском Союзе тогда шла кампания борьбы против пьянства, был издан указ о запрете распития спиртных напитков на рабочих местах. Павлов достаёт из ящика бутылку, ставит на стол и говорит мне:

— Горбачёв не узнает, а Бог простит. Давай нарушим, отметим моё назначение.

В устах премьера это звучало забавно. Мы выпили по капельке, и Павлов говорит:

— Дай мне пару месяцев, и у тебя все документы будут подписаны.

При этом он попросил организовать выставку наших работ, наглядно показать направления, методы и средства работы с людьми. Его очень интересовал вопрос: как можно открыть в человеке дополнительные ресурсы, особенно в области интеллекта.

Небольшую выставку я сделал. И в самом деле, не прошло и двух месяцев (рекордно короткий для таких дел срок) как выходит постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о том, что моему направлению определяют особое место в программе вооружений с великолепным финансированием. Более того, Павлов создал такую систему, которая работала и дальше при любом политическом раскладе, поскольку вписывалась в особую строку бюджета, финансирование которой велось при любой власти и любой экономической ситуации.

Наш годовой бюджет в пересчёте на валюту оказался примерно равен 4 миллионам долларов и оставался таким в течение всех 90- и начала 2000-х, несмотря на всю инфляцию и колебания курса. Причём зарплаты моим сотрудникам шли не из этих денег, а по-прежнему из штатных средств Генштаба. То есть деньги выделялись исключительно на исследования и оргработы. Чтобы подобное организовать, например, армии США понадобилось бы несколько десятков миллионов долларов.

— Теперь давай делать суперэлиту, которая вытащит страну из дерьма, — сказал мне премьер.

Мы вместе с ним сформулировали задачу — создать новую элиту страны, суперсоветников для правительства, ЦК КПСС, Министерства обороны. Решили разбить работу на этапы. Вначале предполагалось создать элитную группу из 100–120 человек и на базе Московского физико-технического института организовать их подготовку. Надо сказать, что выбор МФТИ в качестве базовой организации был не случаен. В его стенах родилось несколько удачных и неординарных программ, а ряд его сотрудников и наиболее отличившихся студентов уже прошли у нас предварительную школу суперподготовки. Научными руководителями были ректор Николай Карлов — редчайший эрудит и интеллектуал высочайшего уровня, и профессор Игорь Петров — человек с огромным кругозором и ярким талантом системного аналитика. Мы с большим энтузиазмом взялись за разработку и апробацию новых учебных программ, отобрали наиболее успевающих студентов и начали в союзе с этими славными талантливыми ребятами отшлифовывать концептуальную часть нашей программы, доводя её до совершенства. Данная работа и составляла главное содержание первого этапа нашей деятельности.

Павлов сам рекомендовал мне многих талантливых людей, помогал Моисеев, я тоже искал их по всей стране: в вузах, в промышленности, в армии. Мы встречались с премьером регулярно, обсуждали дела, много говорили о жизни и политике. Павлов слушал всегда внимательно, многое брал на заметку. Работал он на износ, себя не жалел, старался всё делать лучше всех. Поэтому главный надрыв у него произошёл, когда он стал премьером. Как-то раз зашёл он ко мне в кабинет, имея всего полчаса свободного времени, потом у него были важные дела. Вид измученный. Я предложил ему у меня на топчанчике полежать. Прилёг Павлов и сразу в сон как провалился, даже захрапел, настолько был уставший. Но прошло ровно полчаса — я думал уже будить его — вдруг он сам подскакивает и кричит: «Лена, Лена, скорей кофе горячего» (Леной мою секретаршу звали). Такое у него было чувство ответственности и времени — внутренний будильник сработал ровно через полчаса. Дай ему судьба возможность поработать дольше, многое он сделал бы. Но наша затея вместе с крушением Советского Союза и арестом Павлова так и осталась на бумаге. Потом он оказался в числе ГКЧП, после ГКЧП отсидел в тюрьме. Вышел из тюрьмы Павлов, психологически надорванным, резко сократил свой круг общения и практически исчез из виду. Умер этотзамечательный человек в 2003 году.

//__ * * * __//

Наряду с главной целью подготовки гроссмейстеров военного дела Генштаб поставил мне и ряд военно-оперативных задач, одной из которых было разобраться, что может экстрасенсорика непосредственно сделать в интересах вооружённых сил. Первоочередными факторами здесь являются экстрасенсорная разведка и защита от экстрасенсорной разведки. Особняком стоит вопрос экстрасенсорного воздействия, то есть психотронного оружия. Для решения задачи оперативного экстрасенсорного слежения за военными силами других государств мы подготовили группы в Военно_ морском флоте и Военно-воздушных силах. Изучался нами и вопрос защиты от экстрасенсорного воздействия. Проведя ряд исследований, мы пришли к выводу, что вбить в голову, например, президента программу, которую бы он беспрекословно выполнял — практически невозможно. Для этого требуется масса трудновыполнимых условий: особый расслабленный психологический настрой, специальное окружение, время. А президент — чаще всего сильный, волевой человек, за которым неотступно следует охрана. Он сам кого хочешь зазомбирует, недаром ведь стал президентом. В дальнейшем мы этим вопросом не занимались, передав его в ведение Службы безопасности президента и Федеральной службы охраны. Вопросы, связанные с психотронным оружием, я обсуждать здесь не буду. Этой обширной тематике будет посвящён специальный раздел в следующей книге.

//__ * * * __//

Не все, конечно, верили нам и поддерживали нас. Приехали мы в 1990 году, в марте месяце в Звёздный городок. Тогда командой космонавтов руководил лётчик-космонавт Владимир Шаталов. Мы с ним стали разговаривать про экстрасенсорику и как её можно применить для подготовки космонавтов. Но Шаталов заявил, что он в это не верит, и предложил поговорить на другие темы. Тогда один из моих учеников говорит:

— Пожалуйста, положите карандаш на раскрытую ладонь и наклоните руку.

Шаталов это сделал, и карандаш скатился с руки в точном соответствии с законами физики. Тут мой ученик пристально посмотрел на Шаталова и снова говорит:

— Быстро кладите карандаш, но пока не наклоняйте. А теперь наклоняйте!

И карандаш прилип, не скатывается с руки! Шаталов испуганно встряхивает карандаш, как осу, и кричит:

— Верю! Верю!

Но работать с космонавтами так и не допустил, психологически оказался не готов к этому. Хотя в это же самое время в НПО «Энергия», делавшем космические корабли, экстрасенсорика была в большом почёте. Да и ряд врачей, работавших в Центре подготовки космонавтов, отнеслись к нашим предложениям с большим интересом и энтузиазмом. Одного из этих врачей я взял на работу к себе в отдел для изучения системы диагностики экстрасенсорных способностей с использованием метода Фоля.

Дело в том, что в середине 1990 года нам с помощью Моисеева и руководства Военновоздушных сил удалось решить почти нерешаемую задачу. В Федеративную Республику Германию (и это в советское-то время!) были направлены на полтора месяца два моих офицера-медика с заданием обучиться методам диагностики и лечения, разработанными доктором Фолем. Ребята эти были не из простых: один пришёл ко мне из Научноисследовательского института авиационной и космической медицины, а другой, как я уже сказал, — из Центра подготовки космонавтов. Оба были кандидатами медицинских наук и хорошо владели немецким и английским языками. По возвращении в Москву они составили подробный отчёт, в котором выдвинули предложение создать на базе моего подразделения лабораторию по доскональному изучению методики Фоля не только в лечебных целях, ной в интересах фундаментальной науки, и для диагностики экстрасенсорных способностей. Моисеев был не тем человеком, которого надо долго уговаривать. Его фантастическая направленность на новое и здесь нас не подвела. Оборудование было закуплено, и лаборатория начала свою работу.

//__ * * * __//

В то время я был уже знаком с экспериментами выдающегося физика Л.Н. Лупичёва в области «полевого переноса» и даже читал протоколы лабораторных исследований, подписанные президентом Академии наук СССР академиком Анатолием Петровичем Александровым. Материалы были рассекречены и опубликованы в научной литературе, но почему-то эти исследования остановились. Мы их продолжили.

Особый интерес у нас вызывали работы с водой. Известно, что вода составляет основу всего живого. Она выступает главным носителем информации в природе. У воды есть память. Благодаря своей структуре вода способна запоминать информацию, связанную со светом, звуком, любым физическим полем, мыслью и обычным словом человека, а также хранить ее или обмениваться ею с окружающей средой. Вода подвергалась нами различным видам воздействия, таким как музыка, изображения, электромагнитное излучение от телевизора, мысли одного человека и групп людей, молитвы, напечатанные и произнесённые слова.

Исследования наглядно продемонстрировали различия в молекулярной и кристаллической структуре воды при разном информационном воздействии, а также то, что вода реагирует на эмоции человека, то есть действительно является живой системой. Кристаллическая структура воды состоит из кластеров (больших групп молекул). Выяснилось, что негативные фразы и слова формируют крупные кластеры или вообще их не создают, а положительные, красивые слова и фразы создают мелкие, напряженные кластеры. Более мелкие кластеры дольше хранят память воды. Если есть слишком большие промежутки между кластерами, другая информация может легко проникнуть в эти участки и разрушить их целостность, таким образом стереть информацию. Туда также могут проникнуть микроорганизмы. Напряженная плотная структура кластеров оптимальна для длительного сохранения информации. Оказалось, что и каждая молекула воды способна хранить в себе гигантское количество информации.

Результаты наших научных исследований превосходили все ожидания. Мы научились наделять заданными свойствами дистиллированную воду, нам удавалось составлять такие смеси жидких и пластичных образований, которые не могли быть получены общепринятым путём. У нас вода, которая приобрела статус живого и информационно насыщенного организма, выступала в качестве детектора лжи и банка данных. Помимо военных применений этих исследований, наши врачи начали работать над программой увеличения продолжительности жизни людей до 150 лет! Мощными союзниками в поддержке и развитии наших изысканий были военные госпитали, Институт авиационной и космической медицины, институты Российской академии медицинских наук и прежде всего Институт нормальной физиологии, а также Институт высшей нервной деятельности, Институт мозга и другие. Нам пришлось расширить штат своих медиков, развить собственную лабораторную базу, сформировать рабочие места в некоторых клиниках и научных центрах. Неплохую научно-методическую и лабораторную базу нам удалось создать в Институте нормальной физиологии, где под руководством выдающегося учёного академика Судакова проходили детальные исследования свойств воды в различных условиях и при различных на неё воздействиях. Результаты работ иначе как прорывными в научном и мировоззренческом планах не назовёшь.

//__ * * * __// 

При Моисееве я начал работать с военными юристами, следователями Министерства внутренних дел, сотрудниками Комитета государственной безопасности. Работа с этими людьми внесла дополнительный колорит в нашу деятельность, и вопросы раскрытия преступлений и обеспечения безопасности нашей страны заняли достойное место в нашей работе, способствуя одновременно росту нашего авторитета. Мы часто использовали экстрасенсорику в раскрытии преступлений. Здесь отточились и мои собственные экстрасенсорные способности. Помимо аналитической и исследовательской работы, я стал лечить людей, ставить диагнозы на расстоянии. Спал по 2–3 часа в сутки, всё время работал, понимая: чтобы стать лидером по проблеме раскрытия ресурсов, ты сам должен вывести себя на определённый уровень. Можно даже привести отчасти юмористический факт, что в результате этой работы впервые в истории Вооружённых сил нашей страны я удостоился оригинальной записи в аттестации: «Обладает феноменальными способностями». Это было подписано пятью заместителями министра обороны и начальником Генштаба.

Справедливости ради следует сказать, что путь к достижению успеха не был спокойным, и порой судьба ставила перед нами такие проблемы, что только умение моего коллектива делать невозможное позволяла нам достойно выходить из самых тяжёлых ситуаций. В основном это было связано с раскрытием преступлений, разработкой прогнозов политической и экономической обстановки, определением нетрадиционными способами личных качеств людей, попавших в сферу внимания спецслужб и правоохранительных органов. Эти и многие аналогичные задачи не входили в наши прямые обязанности, но с нас был самый строгий спрос, так как начальство справедливо считало, что я собрал под свои знамёна людей, наделённых чудодейственными способностями. Поскольку цена ошибки была очень высока, то подобная работа отнимала очень много психических сил и энергии.

Так, осенью 1990 года мне позвонил мой хороший товарищ Герой Советского Союза, депутат Верховного Совета СССР Валерий Очиров и предложил съездить в его родную Калмыкию. Там резко ухудшилась обстановка: вышли из подполья криминальные авторитеты, воры и бандиты. Республику стали делить на сферы влияния бандитских группировок. Требовалась серьёзная помощь правоохранительным и законодательным органам.

Получив «добро» на такую работу от начальника Генштаба, я отправил самолётом в столицу Калмыкии город Элисту группу анализа, включавшую нескольких экстрасенсов.

А мы с Очировым решили прокатиться на его новенькой «Волге» и уже на следующий день мчались на юг, предвкушая не только интересную работу, но и встречу с гостеприимными родственниками Валерия. До самого Волгограда погода нас не баловала: косой дождь упорно стремился проникнуть в наш салон через слегка опущенные стёкла, грязь делала дорогу скользкой и маркой. Вдобавок обгоняющие и идущие впереди нас автомобили умудрялись так нас испачкать, что приходилось несколько раз останавливаться, чтобы протереть номера и стёкла. Вдруг Валерий напрягся.

— В чём дело? — спросил я.

— Видишь идущую за нами «Волгу» серого цвета? — пояснил Валерий. — Она не отстаёт от нас от самой Москвы и делает остановки одновременно с нами.

— Давай попробуем оторваться, — предложил я.

— Нет, это рискованно, дорога очень скользкая, притом нет никаких гарантий, что тот водитель хуже меня водит машину, — ответил Очиров.

Но буквально через пару минут во время очередного усиления дождя Валерий умудрился втиснуться между двумя грузовиками, идущими колонной, передний из которых так нас уделал грязью, что наша машина мгновенно потеряла свой истинный цвет и стала похожа на всех остальных, уныло ползущих по покрытой толстым слоем мокрой глины дороге. О номере и говорить не приходилось — он даже не угадывался. В таких условиях наши преследователи нас скоро потеряли, и мы через грязные стёкла несколько раз наблюдали их растерянные и злые от досады лица. Стало понятно, что информация о нашем визите как-то просочилась, и криминальный мир Калмыкии готовится к нашему приезду.

По пути был город Волгоград, где мы обратились в городское отделение милиции с просьбой установить с нами постоянный контакт и при необходимости выслать в пределах опекаемой территории помощь. Но слежки больше не было, и мы быстро прибыли в Элисту. Родные Валерия нам очень обрадовались. Это были открытые и добрые люди, которые не могли насмотреться на своего родственника-героя. После большого семейного обеда мы двинулись к местному управлению КГБ, где нас радушно и с большим интересом встретили. Быстро перешли к делу. Меня порадовал их обстоятельный и чёткий доклад. После уточнения кое-каких моментов наша команда приступила к работе. Правильность и чёткость оценок офицеров моей группы произвела впечатление на сотрудников КГБ, и они с большой охотой нам помогали.

Мы работали два дня. За это время моими экстрасенсами и аналитиками была вскрыта основная преступная сеть в столице Калмыкии. Используя наши экстрасенсорные методики, мои операторы выделяли особо опасных преступников из списков подозреваемых и даже просто из списков жителей, а также находили на карте места тайного проживания преступников, места их сборищ и хранилища оружия. Тут же местные чекисты и милиция произвели аресты некоторых лидеров преступного мира.

Вечером, накануне отъезда, когда мы степенно беседовали в кругу очировских родственников, вдруг позвонили из управления КГБ и предупредили, что по оперативным данным местные бандиты намерены рассчитаться с нами за причинённый урон. Нам предложили сопровождение милиции. Оценив риск, мы всё же отказались от постоянного сопровождения, но при этом продумали план дезинформации и стали собираться в дорогу. В целях обеспечения безопасности я также постарался использовать некоторые экстрасенсорные методики.

День прошёл в беседах с руководством города и представителями местной интеллигенции, в посещениях нескольких предприятий. Отъезд наметили на вечер. Родители Валерия были расстроены скоропостижным расставанием и, покоряясь обстоятельствам, как-то горестно собирали гостинцы нам в дорогу. Едва начало смеркаться, как мы, тихо попрощавшись с родным для Очирова домом, отправились в рискованное путешествие.

В пяти километрах от города нас остановил пост ГАИ. Люди, одетые в милицейскую форму, были настроены очень недружелюбно. Они медленно изучали наши документы, их глаза шарили по салону «Волги», а руки нервно поглаживали стволы автоматов. Всё делалось молча, напряжение нарастало. Тогда мы, обменявшись между собой парой слов, применили психологический или скорее парапсихологический приём. Валерий, делая вид, что не понимает ситуации, с высокомерным видом прикрикнул на странных проверяющих:

— Вы что, не знаете своего депутата и героя республики? Я опаздываю на банкет с руководством города. Если хотите с нами пообщаться, подождите пару часов, мы скоро вернёмся.

При этом я сосредоточился и телепатическим путём постарался внушить лже-сотрудникам ГАИ, что с нами безопаснее будет расправиться на обратном пути, когда нас уже никто ждать не будет. Контролёры осклабились и вернули наши удостоверения.

Однако ситуация оказалась гораздо серьёзнее: нас просто так не отпустили. Километров через десять мы увидели далеко позади нас огни фар нескольких машин. Нам удалось съехать на обочину и спрятать машину за полуразрушенным неприметным сарайчиком. Спустя несколько минут эскортом пронеслись три «Волги». Через какое-то время они вернулись назад, но уже не гнали, а неторопливо ползли по шоссе, чуть-чуть растянувшись по дистанции. Проехав с километр-полтора, машины остановились. По-видимому, находившиеся в них люди стали совещаться.

— Если они вернутся, то непременно нас обнаружат, — сказал я, — нужно скорее отсюда убираться.

— Раз игра началась, будем играть, — спокойно ответил Валерий.

Мы, не включая двигатель автомобиля, вытолкали нашу машину на дорогу и покатили её по ровному шоссе в противоположную сторону. Метров через триста дорога пошла под уклон, и машина покатилась веселее. Потеряв из вида наших преследователей, Валерий включил мотор и, не зажигая фар, на огромной скорости повёл машину по шоссе, освещаемому яркой луной и звёздным небом. Мы опасались других подвохов на пути, но противник таких вариантов не предусмотрел. Когда показался настоящий милицейский пост при въезде в Волгоградскую область, мы были готовы их просто по-братски обнять.

И мои ребята-экстрасенсы, и элистинские чекисты сработали на славу. Преступный мир Калмыкии потерял своих руководителей и рассыпался на осколки, тщательно собираемые милицией и службами безопасности. Руководство республики восстановило законность и порядок.

//__ * * * __//

Порой в череде обыденных плановых дел возникали, вроде бы из ничего, крайне тревожные и тяжёлые для нас ситуации. Вызывает меня как-то Моисеев и просит проработать сейсмическую обстановку на Камчатке, используя экстрасенсов, входящих в мою команду. Ему понадобился этот прогноз в связи с предстоящими учениями. Через некоторое время я принёс ему отчёт с указаниями, где, когда и какой силы произойдут на Камчатке землетрясения. Моисеев вызвал генерала, отвечающего за этот регион, и передал ему информацию. Тот, вместо осторожного разговора по телефону, послал на Камчатку шифровку, требующую провести активные предупредительные мероприятия. Шифровка разошлась по частям, но вместо превентивных мер люди стали в массовом порядке выезжать из мест, упомянутых в докладе. Началась самая настоящая паника. А это было начало 1991 года, и такие действия считались преступлением перед партией и народом. Мне позвонили из аппарата министра обороны и сказали, что если не будет землетрясений, то я не только распрощаюсь с Генеральным штабом, но и пойду под суд как паникёр и безответственный подстрекатель. Обстановку ещё более нагнетали звонки с вопросами и угрозами из ЦК КПСС, правительства, Академии наук и других авторитетных в то время органов. Позвонил и генерал, отправивший шифровку, и «успокоил»:

— Крепись, Алексей, плохи твои дела, хуже не придумаешь.

Я понял, что пророком быть небезопасно. Не будет землетрясения — поступят со мной жёстко, в назидание другим. И вот, в указанный день сижу на работе, домой не поехал. Уже полночь, час ночи, к двум часам задремал в кресле, и тут звонит «кремлёвка». Поднимаю трубку, а оттуда надрывный голос генерала:

— Всё точно, Алексей, там грохнуло!

С одной стороны — людей жалко, а с другой — облегчение. Произошло всё так, как я и предсказал: в тех районах (ошибки были всего в несколько километров), с предсказанной бальностью и в названное время. А потом снова сверху терзать начали, чуть ли не во вредительстве обвинили: ты не патриот, ты саботажник, скрываешь метод определения землетрясений. В общем, дурдом. Если бы Советский Союз не развалился, были бы у меня серьёзные проблемы.

//__ * * * __//

После всех этих событий мы приобрели новых поклонников нашей, многим непонятной, тематики. Да и сами более серьёзно стали относиться к такой сфере человеческих феноменальных явлений, как экстрасенсорика. Я даже сформировал специальную группу сотрудников, обладающих этим даром и способных оказать реальную помощь в нашей практической деятельности. Научным руководителем работ в области энергоинформатики был талантливый и очень энергичный полковник Виктор Леонтьев. В настоящее время он возглавляет один из международных экспертно-аналитических центров.

Именно этот офицер организовал широкомасштабную подготовку военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов и контрразведки по разработанной нами методике раскрытия высочайших экстрасенсорных способностей. В частности, он сформировал несколько групп из офицеров Военно-морского флота и Военно-воздушных сил страны. Эти люди могли определять точные координаты американских подводных лодок-ракетоносцев, знали до деталей состояние здоровья, личные качества и отношение к службе практически каждого члена экипажа американских стратегических самолётов. Могли по фотографиям определять техническое состояние любого вида боевой техники США и степень готовности основных образцов их вооружения. Насколько мне известно, американским экстрасенсам решить аналогичную задачу так и не удалось.

Под его началом была разработана методика дистанционного контроля состояния ядерных объектов, что после Чернобыльской катастрофы было весьма актуально. В начале девяностых годов эта методика позволила предотвратить ядерный взрыв в Глазго. Ряд экстрасенсорных экспериментов явно указывал, что в Великобритании вот-вот случится катастрофа, аналогичная Чернобыльской. Должна была взорваться либо атомная подводная лодка, либо какой-нибудь другой объект, в состав которого входит ядерный реактор.

Проблема заключалась в том, как донести эту информацию до англичан и сделать это так, чтобы в неё поверили. Официальный путь исключался, так как мы не могли ссылаться на экстрасенсорику. Да и времени до взрыва, по нашим оценкам, оставалось очень мало. Помог мой друг, который был вхож в английское посольство. Он довёл мою информацию, естественно, без всяких ссылок на источник. В результате для англичан эта информация выглядела как жест доброй воли, как подарок российской разведки. Думаю, это заставило официальных лиц посольства отнестись к ней серьёзно и немедленно передать в Великобританию.

Прошло довольно много времени, и я уже стал забывать о наших опасениях, тем более что в Глазго ничего не взорвалось. И вдруг звонит мой друг и говорит, что его приглашали в Британское посольство, где наговорили кучу комплиментов и без видимых причин вручили памятный подарок. Возможно, англичане всё-таки поверили нашей информации, проверили свои ядерные объекты и действительно смогли предотвратить страшную катастрофу. У меня возникло чувство огромного морального облегчения и радости, ведь столько горя, сколько бед принесла нашему народу Чернобыльская катастрофа, не дай бог никому испытать такое! Конечно, мою радость омрачала неотвязная мысль: почему же наше государство не могло подобную работу провести раньше и избежать Чернобыльской катастрофы? Пока гром не грянет, мужик не перекрестится? А жаль.

В 1993 году Леонтьев организовал экспедицию в «Долину смерти» в Якутии. Это — странная местность в районе реки Вилюй, где, согласно легендам, в земле скрыты странные металлические объекты, представляющие опасность для всего живого. Есть гипотеза, по которой в якутской «Долине смерти» расположилась некая база инопланетян, в автоматическом режиме охраняющая Землю от катаклизмов, грозящих вылиться в экологическую катастрофу. Леонтьеву удалось посетить все интересующие исследователей места, поговорить с местным населением, провести фотосъемку, измерения электромагнитного и радиоактивного фона. Были исследованы данные биолокации.

Отчёт и рабочие материалы по работе группы в «Долине смерти» Леонтьев лично отвёз в Совет безопасности России и Федеральную службу безопасности. После этого в прессу просочились слухи, что по следам этой экспедиции работали учёные из секретных лабораторий спецслужб, которые после всесторонних исследований разработали ряд технологий, использующихся при создании нового вооружения. Впрочем, слухи они и есть слухи. У самого же Леонтьева неожиданно для окружающих раскрылись уникальные экстрасенсорные способности и исчезли заболевания, которые беспокоили его до экспедиции.

Очень интересны были эксперименты с участием Леонтьева под названием «Полярный круг» — глобальный эксперимент по «дистантной передаче мысленных образов», проведенный в июне 1994 года с привлечением Новосибирского института общей патологии и экологии человека. В этом масштабном научном мероприятии было задействовано несколько тысяч добровольцев, исследователи и операторы-экстрасенсы.

Телепатические сигналы передавались с разных континентов, из специальных гипомагнитных камер, изолирующих магнитное поле Земли, из аномальных зон планеты, таких, например, как «Пермский треугольник» и пещера «Чёрного дьявола» в Хакасии. Результаты эксперимента, как утверждают новосибирские ученые, подтвердили реальность существования мысленных связей между людьми.

К сожалению, до окончания исследований Леонтьев уволился из Вооружённых сил, и я не счёл возможным продолжать их далее, так как организовать такую работу мог только один Виктор.

//__ * * * __// 

Всех людей интересует их будущее, не только обозримое, но и отдалённое. Чем дальше пытается заглянуть человек, тем он испытывает большее беспокойство. Это беспокойство усиливается мыслью о смерти. Чем старше человек, тем вопрос смерти для него актуальнее. Ведь с самых древних времен каждого человека волнует вопрос: «Что же будет со мной после смерти?» Эта мысль одновременно притягивает и внушает мистический страх, потому что нет, на первый взгляд, никаких доказательств того, что существует жизнь после смерти.

Отношение человека к смерти исключительно важно не только с общефилософской, но и с сугубо практической военной точки зрения. Одну из своих основных задач мы видели в том, чтобы устранить из сознания людей страх перед смертью и рассказать им, что лежит за чертой земной жизни. Для этого мы провели один любопытный эксперимент по изучению ресурсов человеческой памяти, в том числе с учётом гипотезы перевоплощения душ из поколения в поколение. Кстати, в то советское время я встретил неподдельный интерес к этому эксперименту со стороны сотрудников аппарата ЦК КПСС, правительства, КГБ, Министерства здравоохранения и военных учёных.

В июне 1990 года мы с помощью КГБ протестировали около 100 добровольцев, из которых отобрали 30 человек, хорошо поддающихся гипнозу. Ввели их в глубокий транс и попросили рассказать о прошлых жизнях. Эти люди начали описывать, кем они были раньше в прошлых жизнях, где тогда жили, в каких странах, иногда с большими подробностями, вплоть до названий посёлков, улиц и номеров домов. Полученные материалы мы проанализировали, после чего направили их соответствующие отделы КГБ, в Министерство внутренних дел, в Министерство иностранных дел и в органы разведки с просьбой проверить достоверность представленной информации. Оказалось, что более 10 человек из 30 указали правильные данные, точно совпавшие со старинными записями и метриками, точно указали свои прошлые имена и фамилии, точно описали дома и местность, в которых они жили в предыдущих веках. Подвох мы практически исключили, так как вопросники были тщательно продуманы, эксперимент тщательно контролировался учёными, врачами, военными и сотрудниками спецслужб, а все данные об испытуемых были подробно изучены во всесильном КГБ.

Как уже отмечалось, для нас эта работа имела как мировоззренческое, так и военно_ практическое значение, она сделала рабочей гипотезу о переселении душ. Этот строго проведённый научный эксперимент стал для меня последней точкой в рассуждениях, есть ли душа, существует ли реинкарнация. Конечно, да, существует, причём душа развивается, переходя от тела к телу. Это позволяет понять, что смерти в действительности нет, и что в смерти нет трагедии. Есть только изменения в форме сознания.

//__ * * * __//

Не заставили себя ждать и другие необычные события. Июнь 1991 года. От начальства приходит распоряжение лететь в Узбекистан принимать инопланетян. Дело в том, что один из экстрасенсов Марк Мельхикер занимался исследованиями НЛО. Экстрасенсы из его группы, работающие в разных городах, одновременно пришли к выводу, что в местечке Заравшан в определённое время должны приземлиться инопланетяне, ищущие контакта с земной цивилизацией. Поскольку к тому времени многие военные лётчики и моряки уже сталкивались с НЛО, кто-то из ближайшего окружения Горбачёва подсунул ему это сообщение экстрасенсов. Горбачёв без каких-либо комментариев отправил письмо Мельхикера министру обороны Язову. Язов направляет бумагу Моисееву. А Моисеев написал на ней: «Принять», адресуя этот приказ Главнокомандующему войсками ПВО и мне. Мне позвонили из ПВО: что делать? Отключить боевые комплексы, чтобы кто-то из наших случайно не запустил во внеземных гостей ракетой? Но при этом оголить юг нашей страны? Такое решение мог принять только Горбачёв, и решение было очень ответственное: оставить «горячий» юг страны без системы ПВО. Я пришёл с докладом к Моисееву, и он сказал буквально следующее:

— Это не твои проблемы, твоя задача — правильно подготовить приём инопланетян.

Через какое-то короткое время звонок от него: «Вопрос с Горбачёвым проработан — комплексы будут отключены».

Садимся в самолёт, летим в Ташкент, потом в местечко Заравшан, которое указал Мельхикер. Прилетели в пустыню, сели — никого нет. Развели костёр, стали подтрунивать над Мельхикером. Вот тут-то он и говорит одному особо зубоскалившему командиру вертолёта:

— Давай я введу тебя в гипноз, и ты будешь разговаривать с инопланетянами, а мы все послушаем вашу беседу.

Всем стало интересно, шутки стихли. Мельхикер ввёл командира вертолёта в гипнотическое состояние, и тот начал с кем-то разговаривать. И вдруг неожиданно для нас этот лётчик, человек со средним образованием, начал выдавать такие глубокие научные мысли, причём на таком сложном научном языке, что мы вынуждены были признать, что он действительно беседует с представителем иной цивилизации, с кем-то, обладающим огромными научными познаниями неземного характера. Эта беседа была записана на магнитофон, и всё наше начальство убедилось, что, хотя мы и не увидели инопланетян, но однозначно столкнулись с необыкновенным явлением, выходили на телепатический контакт. В этом разговоре лётчику было сказано, что инопланетяне не сели в указанном месте, поскольку не были выполнены все условия, которые они пытались оговорить, вступая в мысленный контакт с экстрасенсами. Что-то экстрасенсы недопоняли, а что-то так и осталось загадкой.

Прилетев в Москву, мы доложили правительству о нашей оценке ситуации. По нашему мнению, цивилизация, входившая в контакт с нами, намного обогнала нас в развитии, и мы производим на них такое же впечатление, какое на нас производят отсталые племена каннибалов. Нам стало понятно, что вообще не следует заниматься физическими поисками НЛО. Наши варварские попытки подкараулить представителей более развитых цивилизаций без их на то согласия (а такое бывало!) всегда обречены на провал. Когда они захотят контакта, то сами выберут место и время встречи.

В результате этой истории у меня сложилась методика, как выходить на телепатический контакт с НЛО. Я собрал особую «девчачью» группу, и мы начали с того, что учились ходить по церкви и слушать свои ощущения. Вслед за этим я стал учить их телепатическому общению: у каждой девушки был свой «ключ», подходящий только ей метод, выводящий её на определённый объект общения, своего «абонента». Затем девушки вызывали невидимый летательный аппарат, мысленно ходили по нему и рассказывали о своих зрительных, слуховых и других ощущениях. Одна из девушек поднималась по трапу, побывала в каком-то зале, получила информацию о том, из чего сделаны корабли. Ей сказали, что главное — это духовное развитие, поэтому России не надо гнаться за деньгами, технологиями и военными проектами. Надо больше заниматься духовным ростом, и не надо смотреть на Россию как на пуп земли. Все народы равны и все люди сёстры и братья. Человек с детства должен знать, что мы все в одном космическом корабле. Каждая наша мысль читается, а в конце жизни каждая мысль будет нам показана, и мы сами будем себя судить. Вот такие мысли пытаются донести до нас инопланетяне. Очень похоже на наших собственных духовных учителей. У меня есть приятельница, которая работала тогда на центральном телевидении. Она сняла об этих девушках-контактёрах небольшой 10-минутный документальный фильм, который потом не раз показывали по Первому каналу.

Активность НЛО часто связана с аномальными зонами, например под Чеховом, маленьким городком в Московской области. В таких зонах я бывал не раз, ощущал на себе необычные явления: останавливались часы, приёмники переставали вещать, появлялись звёздочки и тарелки на небе, причём там, где мы точно знали, что нет никаких ракет и спутников. На Северном Кавказе, в Домбайских ущельях и даже в самой Москве мы тоже сталкивались со следами НЛО, но это меня уже не впечатляло, потому что я чётко понимал приоритет телепатического контакта с инопланетянами над физическим и визуальным.

//__ * * * __//

В начале 90-х в Министерстве внутренних дел тоже был центр, его возглавлял полковник, доктор медицинских наук, профессор Вячеслав Звоников. Конечно, в МВД использовали экстрасенсов для раскрытия преступлений. Но методики отбора людей у нас были разные. Я считал, что чем меньше человек излучают энергию, тем лучше он считывает информацию, поэтому мои ученики не выдавали себя исходящей от них энергией. Звоников думал по-другому: чем выше личная энергетика экстрасенса — тем лучше результат. Он экспериментально проверял это, вёл записи и протоколы, ездил в Тибет и в Южную Америку, оттуда дистанционно работал с людьми.

В бывшем КГБ, ныне ФСБ тоже велась параллельная работа, которую возглавлял генерал-майор Николай Шам. Они изучали вопросы экстрасенсорики и искали возможность использовать людей с феноменальными способностями в разведке и контрразведке. Кроме того, генерал Шам координировал совместную работу наших трёх силовых ведомств.

Понемногу о нашей работе становилось известно. Последовало сразу несколько серьёзных предложений из разных мест. На базе Лётной академии в Монино предложили сделать полигон для того, чтобы развить в лётчиках новые качества, открыть дополнительные ресурсы, апробировать методы работы с людьми. Заинтересовались моими работами и Академия ракетных войск, и Военно-политическая академия, и МВД страны, и контрразведка. Именно на этих экспериментальных площадках я начал оттачивать свои методики.

//__ * * * __//

Осенью 1991 года Моисеева на посту начальника Генштаба сменил Владимир Лобов.

Его незаурядный ум, компетентность и проницательность были хорошо известны в военных кругах. С таким человеком работать было и очень интересно, и очень ответственно. При нём в 1991 году я получил знание генерала и. зелёную форму взамен своей чёрной, морской. Узнав о присвоении звания, я пошил адмиральскую форму морской авиации, но вдруг мне сообщили, что представляться надо идти в зелёной генеральской форме. Времени шить новую форму уже не было, и чтобы прийти к министру обороны на представление к званию, мне пришлось раздевать наших генералов, снимая с кого китель, с кого сорочку, с кого брюки. Китель по размеру найти не удалось, и я заявился к министру в кителе на два размера больше, со свисающими рукавами. Новоиспечённый генерал выглядел как новобранец, впервые надевший военную форму. Лобов, присутствовавший на представлении, не смог скрыть улыбку и подмигнул нашим ребятам: «Мол, наш ясновидящий не смог предугадать цвет своего же собственного мундира. Ну, прямо в лужу сел!» Начальники штабов дружно прыснули.

//__ * * * __//

В 1992 г. на место Лобова, по требованию министра обороны маршала Шапошникова, пришёл генерал Виктор Самсонов, очень сухой, жёсткий человек, любитель порядка. Многие генералы говорили, что когда они подходят к его кабинету, то у них кровь стынет в жилах. Когда я пришёл к нему с докладом, то он, выслушав меня, не выказал никаких эмоций и почти ничего не сказал, но в глазах было: «Молодец, парень, работаешь, делаешь своё дело, ни о чём не просишь. Так действуй и дальше». И работать мне, по-прежнему, не мешал никто.

Одним из основных направлений нашей военной программы была организация широкомасштабной подготовки военнослужащих, сотрудников правоохранительных органов и контрразведки по разработанной нами методике раскрытия экстрасенсорных способностей. В частности, мы сформировали несколько групп из офицеров Военноморского флота и Военно-воздушных сил страны. Военно-морской разведке очень важно оперативно отслеживать места залегания подводных лодок-ракетоносцев потенциального противника. Обнаруживать эти лодки очень трудно, ведь они стараются ничем не выдать себя. Мы провели эксперименты, и оказалось, что наши экстрасенсы после специальной тренировки могут находить эти лодки по карте в реальном времени с очень высокой точностью. Мы подготовили для флота несколько групп, которые и сегодня там работают. В авиации подготовленные нами ребята с 80–85 % точности находили наземные цели, как по карте, так и на местности во время полёта. В оперативных группах слежения наши офицеры-экстрасенсы знали до деталей состояние здоровья, личные качества и отношение к службе практически каждого члена экипажа американских стратегических самолётов. Они могли по фотографиям определять техническое состояние многих видов боевой техники США и степень готовности основных образцов их вооружения. Интересно, что подготовленные нами ребята, даже уходя в отставку, всё равно ярко проявлялись «на гражданке», начинали, к примеру, диагностировать болезни и лечить людей. Об этих работах киностудия Министерства обороны сняла пару документальных фильмов для внутреннего пользования. Впоследствии эти фильмы были рассекречены, и некоторые фрагменты из них показаны по центральному телевидению.

В 1992 году мы набрали группу из старослужащих, которые через полгода должны были демобилизоваться. Пришли к нам «дедки», развязные, циничные. Начали мы с ними заниматься, и через полгода их было не узнать: стихи стали писать, цветы руководительнице проекта дарить, курить бросили. Стали проявляться элементы этикета, реакции на возмущающие моменты стали мягче. После 6 занятий по саморегуляции ребята ходили по битому стеклу, по раскалённым углям, им втыкали иголки — боли они не чувствовали совсем. Проводили занятия по рукопашному бою, в экспериментальном порядке развивали память, скорочтение, погружение в языки. Всё это прошло на «ура», так что методики мы отработали. К этому времени я уже научился делать настройку на информационное поле, стал отрабатывать и эту методику с учениками. Здоровый человек — духовно и интеллектуально развитый человек — разве обидит кого, он сам выйдет из сложной ситуации и другим поможет. К концу службы этих ребят невозможно было представить, чтобы они проявили неуставные взаимоотношения: их собственный культурный и духовный уровень уже этого не позволял. Прекрасный пример того, как «экстрасенсорика» решает проблему дедовщины в армии.

В моих группах было вегетарианство и сухой закон. Алкоголь и мясная пища забивает мозги и зашлаковывает сосуды, перекрывая ход энергии и затрудняя выход к информационному полю. Я сам лет 30 не ел мяса. Выпивать иногда приходилось, тут никуда не денешься. Деловые переговоры, присвоения званий, награды и многое другое традиционно требует выпивки. Идиотская традиция, но ей приходится следовать ради интересов дела. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять: чем скорее мы от этой традиции избавимся, тем лучше у нас в стране пойдут дела. И начинать надо хотя бы с того, чтобы для себя лично вводить разумные ограничения.

//__ * * * __// 

Здесь также надо выразить моё отношение к психически активным химическим веществам, таким как ЛСД и другие психоделики. Начиная с 60-х годов огромную работу в этом отношении провёл Станислав Гроф, в этой области он продвинулся дальше других. У Грофа не было шор и тормозов, он имел смелость экспериментировать в широком плане. Гроф показал мне направление, избавил от мучительных поисков, не дал идти в тупики. В значительной степени я считаю его своим учителем. Очень интересным был его метод холотропного дыхания, когда человек, дыша особым образом, входит в изменённое состояние сознания. Хотя людям при работе с психоделиками и интенсивным дыханием открывались очень любопытные вещи, я не считал себя вправе использовать такие методы. Если хоть у одного из тех, с кем я экспериментировал, нашли бы патологические изменения в психике — не сносить мне головы. Всё было бы списано на химические вещества и интенсивные методики. При нарастающей эпидемии наркомании и вакханалии псевдоборьбы с наркоманией бюрократическая машина просто уничтожила бы наш проект. Поэтому, с уважением относясь к личности и методикам Станислава Грофа, я никогда бы не пошёл его путём. И правильно сделал, потому что с течением времени мне стало понятно, что именно является первопричиной уникальных способностей, как эти способности появляются, и как их можно развить в любом человеке. Наши методики развития этих способностей никак не связаны с использованием психоактивных химических веществ и не требуют интенсивных способов входа в особые состояния сознания.

//__ * * * __// 

Но вернёмся к истории. Вскоре в Генштаб на место Самсонова пришёл генерал Виктор Дубынин, интеллигентный, глубоко мыслящий человек. У него, к сожалению, был запущенный рак печени, и спасти его не удалось. Мы были потрясены — что за наваждение преследовало обитателей кабинета начальника Генерального штаба! Если накануне людей просто отправляли в отставку, то сейчас дело дошло до смерти. Так можно и при всём нежелании поверить в мистику.

Рак — это вообще мистическая болезнь. Её часто называют неизлечимой, в то время как в мире существуют тысячи людей, полностью излечившихся от рака, в том числе и совершенно без помощи врачей. Очень часто от рака излечиваются именно нетрадиционными методами. В любом случае рак — это духовное испытание и средство для пересмотра своих взглядов на мир.

В связи этой болезнью мне вспоминается один мой хороший знакомый, Николай Егоров, бывший в середине 90-х годов главой Администрации президента. Он явно обладал экстрасенсорными способностями. Видно было, что он пользуется особой интуицией — думаю, у него была интуитивная неосознанная канальная связь с высшими измерениями. Интересный был человек, любил искусство, был хорошим оратором. У меня с ним сложился отличный контакт, и по моему предложению при Егорове в правительстве был создан Научно-технический комитет. Мы его называли «Совет Мудрейших», и задачей этого Комитета было внедрение самых прогрессивных идей в производство, науку, социальную сферу. В частности, ряд этих идей и решений был предложен моей командой. Но у Егорова был рак, он испытывал жесточайшие боли. Может, мы и смогли бы его вылечить, но он не верил в своё излечение, а это является главным условием успеха. Жалко терять таких хороших людей, но, наверное, он отработал своё в этой жизни, поэтому его и забрали. Да и много ли он мог сделать в общении с вечно пьяным президентом и в вечном болоте грязных интриг? Вот и получилось внешне так, что рак стал на пути позитивных перемен в нашей стране. А на самом деле — просто было не время.

//__ * * * __//

На место Дубынина в декабре 1992 года назначили генерала Михаила Колесникова. Интересный момент, что Колесников, хотя и курил, но обладал собачьим нюхом. Он по запаху мог определить качества человека, у него были какие-то одному ему понятные ассоциации между запахом и качествами людей. Видимо, запахи у него были привязаны к образам. Если он чуял «не тот» запах у человека, то даже не вставал при приветствии таких людей. Колесников был почти «детектором лжи»: по запаху мог определить даже настроение человека.

Он был осведомлен о моих работах в самых общих чертах и относился к ним довольно скептически. На первом же докладе, с которым я пришёл к нему, Колесников сказал, что решение принято: в Генштабе мне не место. Он предложил мне идти к генерал-полковнику Станиславу Петрову, возглавлявшему войска химической защиты:

— Петров — доктор наук, вы с ним найдёте общий язык. Ты уже генеральское звание получил, так что ничего не потеряешь, уйдя из Генштаба, — отрезал он.

Я уже повернулся, чтобы уйти, но тут Колесников заметил в моих руках кассеты.

— А это что? — спросил он.

— Фильмы о расширении возможностей человека и об экстрасенсорной работе в войсках.

— Длинные?

— Да нет, один — минут на 7, другой — минут на 12.

Я немного схитрил. Первый фильм был на 15 минут, а второй — на 35.

— Ну ладно, поставь короткий, — нехотя бросил Колесников.

Он уселся в кресло и во время демонстрации не произнёс ни звука. По окончании фильма Колесников встал, вытащил из серванта бутылку коньяка с рюмками и предложил:

— Ну что, выпьем?

— Не откажусь.

— А ты ж не пьёшь, — поддел меня Колесников.

— По такому случаю не грех и нарушить традицию, — парировал я.

— А по какому такому случаю? — хитро прищурился Колесников.

— По случаю принятия вами решения о том, что я остаюсь в Генеральном штабе.

— Ох уж мне эти экстрасенсы-пророки! А что ещё можешь сказать?

— То, что вы будете нам покровительствовать.

— Видимо, придётся, — заулыбался Колесников, — раз уж звёзды так говорят.

Мы выпили по рюмке, и я показал второй фильм. Колесников внимательнейшим образом досмотрел фильм до конца и заключил:

— Я принял решение: оставайся у меня, подготовь мне хотя бы пяток таких необыкновенных людей.

А своему порученцу сказал, чтобы меня принимали без записи в любое время дня и ночи. Было всего человек десять, при входе которых он вставал и подавал им руку, теперь в их числе оказался и я. Позже мы настолько стали понимать друг друга, что говорили не прямым текстом, а на эзоповом языке. Так что мои доклады Колесникову часто вызывали недоумение у окружающих.

По распоряжению Колесникова я вдвое увеличил свой штат и начал интенсивную отработку своих методик подготовки военнослужащих. Теперь только у меня в отделе работало 25 человек, и кроме них было множество людей и организаций, связанных с нами работой по договорам. Это были и академии, и учебные центры, и научноисследовательские институты, и войсковые части, и многие гражданские учебные и научные заведения. А от всё новых и новых желающих принять участие в этой интересной работе просто не было отбоя.

Одними из первых начали подготовку лётчики и ракетчики. Так, например, начальник академии ракетных войск стратегического назначения имени Петра Великого выделил нам, освободив от других занятий, более семидесяти человек. Работать с ними вначале было непросто. Передо мной сидели «дети окраин», до этого жившие бедной, скучной, часто полукриминальной жизнью в маленьких провинциальных городках и поэтому переполненные цинизмом. Но тактику я выбрал психологически верную. Привёз туда колоритных учеников, продемонстрировал их парапсихологические способности, рассказал о необычных исследованиях. Не скажу, что сразу, но настроить настороженных слушателей на нужную волну мне всё-таки удалось. Я как бы вывел их мозг на поток, идущий от информационного поля Земли.

Уже на следующий день курсанты были разбиты на группы, и мои ученики стали с ними работать. Первые результаты поразили даже меня, а начальник Академии, не сдержавшись, в порыве изумления написал благодарственное письмо начальнику Генштаба. Ребята отбросили свой цинизм, стали думать о хорошем и светлом, проявлять гуманное отношение к окружающим, начали ходить в церковь, писать неплохие стихи и прозу, в них пробудилось творческое начало. Потеплели отношения в их семьях. Стал лучше работать интеллект, усилились мыслительные способности, они и физически стали здоровее. Многие курсанты неожиданно для себя стали диагностировать болезни и начали лечить людей. Что-то произошло с их мозгами, то есть «подключка» на эти флюиды информационного поля придаёт новые качества системе мышления человека. Многие бросили пить и курить. Практически все стали философами, думающими о судьбе России и о месте в ней вооружённых сил и каждого отдельно взятого человека. Это было очень похоже на реальное формирование нового человека, которого так добивалась, а точнее, декларировала, что добивалась, марксистско-ленинская идеология. Эти курсанты фактически стали миссионерами светлых идей, которые в дальнейшем понесли в массы — солдатам и офицерам, с которыми они служили.

Это была моя сверхзадача, ияеё выполнил. Помню, как-то в этот период Колесников, видя результаты нашей работы, сказал, что мир завоюет не оружие, а человек нового качества, который должен быть близок к Богу, человек с космическим сознанием. Одно дело — услышать такую формулировку от философа или священника, другое — от начальника Генерального штаба Вооружённых сил России.

//__ * * * __//

В это время я вместе со своей командой собрал в Московском государственном университете им. Ломоносова конференцию по вопросам современной космологии, в которой участвовало около 600 философов. Интерес эта конференция вызвала, но чувствовалось, что наши философы пока не подготовлены к восприятию этих вопросов, всё ещё зашорены марксистско-ленинской философией. Видя необходимость ломки таких устоявшихся взглядов, я обобщил большой материал от буддистской философии и Платона до Толстого и русских космистов и написал книгу «Основы новой космологии». Эта книга стала пособием к нашим занятиям и частично легла в основу моей докторской диссертации по философии.

//__ * * * __//

Перевалил за экватор 1993 год. Наш проект набирал силу, и всё выглядело оптимистично. Но реалии жизни заставили меня существенно изменить свои планы. В стране назревали грозные события. Уже горел Парламент, правоохранительные органы «зашивались», разыскивая бандитов различных мастей, склады с оружием, наркотиков, вскрывая явки, тайники и перевалочные базы иностранных агентов, наводнивших нашу страну. Надо было подчистить Москву.

Колесников приказал мне отложить основную работу и все силы бросить на помощь сотрудникам государственной безопасности и милиции. Пока мои ребята искали преступников, склады оружия, террористические явки, мы обучали контрразведчиков, сотрудников уголовного розыска, создавали для каждого вида силовых структур свою «продвинутую» команду. Координация взаимодействия была возложена на генерала Квашнина, занимавшего один из ведущих постов в Генеральном штабе. Тогда-то мы и сдружились. Он отдавал дань нашим способностям и высокой эффективности работы, мне импонировали его трудоспособность, умение собраться в экстремальной обстановке, а также неординарность мышления. Контрразведка и милиция по достоинству оценили наше участие и прислали Колесникову хвалебные отзывы. Чуть позже в очень удачной обработке эти документы попали на страницы газеты «Московский комсомолец», и неожиданно для нас множество людей увидели истинный масштаб проделанной нами работы.

В это время мне часто приходилось взаимодействовать с генералом Андреем Николаевым, занимавшим в ту пору пост первого заместителя начальника Генштаба. Эта короткая совместная работа отложилась в моей памяти до сего дня. Всё, что мы стремились вложить в облик представителя будущей элиты Вооружённых сил и страны, наличествовало в нём с лихвой. Но как-то время одного из разговоров он с грустной улыбкой произнёс:

— Вот увидите: дни мои в Генштабе сочтены.

— А куда вас посылают? — поразился я.

— Куда пошлют — лучше вы мне скажите. Вы ведь обладаете экстрасенсорными способностями.

Через день я зашёл к нему в кабинет и сказал, что его дальнейшая служба будет связана с зарубежьем. Он почему-то подумал о представительстве в НАТО, однако вскоре вышел указ президента о назначении генерала Николаева руководителем Федеральной пограничной службы. Выходит, мой прогноз так или иначе сбылся.

//__ * * * __//

Вскоре Колесников дал мне и моей команде разрешение на встречу с нашим коллегой-америкацем, Эдвином Мэйем, моим нынешним другом и соавтором по этой книге. Эдвин с Джо Мак-Мониглом и другими исследователями и военными занимались вопросами экстрасенсорики по программе американской военной разведки и ЦРУ, и совсем недавно ещё считались нашими противниками, фактически врагами. Однако Колесников оказался способен переступить сложившиеся тяжёлые стереотипы и выйти на новый уровень понимания глобальных проблем. Нам всем постепенно становилось понятно, что если мы разработаем идеологию, которая соответствует высшим идеалам, то с одной стороны мы предотвращаем все войны, поскольку люди станут жить по другой морали, а с другой — мы сами осознаём те ценностные приоритеты, которые объединяют, «завоёвывают» мир.

И очень хорошо, что эти веяния есть в России и идут от России, поскольку они — философия будущего.

//__ * * * __//

В конце 1994 года началась Чечня. Я понимал истинные причины этой войны. В основном, это был манёвр олигархической элиты, стремящейся такой ценой отвлечь общественность от начавшейся грабительской приватизации, открыть себе неконтролируемые каналы денежных и торговых махинаций. Немалую роль играла и борьба за чеченскую нефть. Помню, именно премьер-министр Черномырдин убедил Ельцина в необходимости войны. Мои друзья из ФСБ рассказывали, что накануне вторжения войск в Чеченскую Республику руководитель Службы охраны президента генерал Александр Коржаков написал Ельцину записку, в которой предостерегал от развязывания военных действий. Руководитель Чечни Дудаев также просил о переговорах. Ельцин колебался, однако вечером накануне рокового решения к нему приезжает Черномырдин и убеждает ввести в Чечню войска, чтобы другим неповадно было. Могло ли такое случиться без прямых интересов олигархической элиты?

В Чечне начался ужас, закончившийся позже предательским Хасавюртовским соглашением и после небольшой паузы возобновившийся во «Второй Чеченской войне».

В начале 1995 года я был вызван к руководству и получил указание лететь в район боевых действий. В мою задачу входил анализ особенностей этой войны, отработка новых оперативных и тактических средств, в том числе и военных экстрасенсорных методик, участие в работе командующих, оценка взаимодействия войск и штабов, работа на передовой с моими сотрудниками-экстрасенсами. Помимо выполнения непосредственных боевых задач, это было необходимо для дальнейшей разработки методик подготовки гроссмейстеров военного дела.

Вылетел я из Москвы утром и вечером был уже на месте, в Ханкале. На улице было прохладно, моросил назойливый дождик, трепал голые ветки деревьев порывистый ветер. Нужно было идти в штаб группировки, чтобы представиться командующему. По дороге в штаб меня нагнал маленький джипик и очень точно окатил липкой грязью с головы до ног. Это оказался генерал Владимир Шаманов, он решил провести «крещение» «московского пижона». Я сразу понял, что к чему, и тут же обратил этот эпизод в шутку. Слегка очистившись от грязи, я вошёл в кабинет командующего объединёнными войсками в Чечне. и мы обрадовано обнялись. Это был генерал Вячеслав Тихомиров, мой хороший знакомый и в чём-то близкий мне по своей натуре человек.

После обмена приветствиями и информацией мы погрузились в программу моей работы, продумывая и обсуждая необходимые мероприятия. Было уже далеко заполночь, когда решили прерваться и идти спать. В гостинице не успел я умыться, как раздался стук в дверь. На пороге стояла жена Шаманова и приглашала в гости на котлеты. Я понял, что Владимир хочет сгладить неловкость от своего озорства, и согласился зайти на их огонёк. Мы проговорили до утра. Шаманов очень хорошо владел ситуацией и был неплохим рассказчиком. Это помогло мне быстро сориентироваться в обстановке.

Я начал выполнять свою программу, находился то в штабах, то на передовой, часто летал на вертолётах и боевых самолётах, стремился увидеть всё, чтобы это максимально учесть в подготовке асов войны. После месяца напряжённой работы я вызвал из Москвы часть своих сотрудников, обладающих экстрасенсорными способностями, для внедрения их в войска и отработки ряда программ в боевых условиях.

Конечно, на первый взгляд кажется, что экстрасенсы могут спокойно сидеть дома и выполнять оперативные задачи на расстоянии с помощью своих дальновидческих и телепатических способностей. Но в реальности это применимо, в основном, к задачам более общего, стратегического плана. В активных боевых действиях, где обстановка меняется каждую секунду, часто становится невозможным выходить на связь с экстрасенсом, сидящим в штабе или даже в Москве, ставить ему задачу и ждать его рекомендаций, которые, в свою очередь, нередко требуют уточнений. Могут играть роль и горные условия, и электромагнитные помехи, затрудняющие устойчивую радиосвязь. Наш опыт показал, что для быстрого решения боевых тактических задач оператор-экстрасенс должен находиться в зоне боевых действий или в непосредственной близости от неё.

Здесь также играют роль и энергетические составляющие, связанные с эмоциональной напряжённостью в зоне конфликта. Это может отвлекать оператора-экстрасенса, но при соответствующей тренировке эта эмоциональная напряжённость помогает ему сосредоточиться на задаче.

Мои офицеры и служащие прибыли, и каково же было моё удивление, когда среди них я увидел своего сына Антона. Правда, он в то время был уже сложившимся мастером рукопашного боя и неплохим стрелком, обладал хорошими экстрасенсорными способностями, развитыми по моим методикам. Но Антон был гражданским человеком и никакого отношения к войне в Чечне не имел. К тому же он только что окончил институт и готовился к защите диссертации. Так что его приезд никак не вписывался в мои планы. Однако под давлением обстоятельств я вынужден был согласиться на его пребывание в Чечне, и впоследствии Антон воевал в отряде спецназа ГРУ, проводил оперативную экстрасенсорную разведку, неоднократно участвовал в боях и был награждён несколькими медалями.

В Чечне я смог проверить в реальных условиях работу своих наиболее талантливых инструкторов-экстрасенсов, в число которых входили и женщины. Девчата проводили оперативную экстрасенсорную разведку, помогали в допросах пленных боевиков, давали характеристику человеку, различали, кто лжёт, а кто говорит правду, решали многие другие задачи. Об их работе ежедневно докладывалось Колесникову, и он потом представил их к государственным наградам. Получили девчонки и знаки отличия МВД, представили их к орденам Мужества, вручили медали «За заслуги перед Отечеством». Конечно, женщинам приходилось тяжелее, чем мужчинам. Все это понимали и старались хоть в чём-то облегчить их участь. К примеру, девчата прибыли в Ханкалу в подогнанной камуфляжной форме, но на ногах — босоножечки. Увидев это, один из милицейских командиров, жёсткий и суровый на вид парень с риском для жизни под обстрелом съездил в Грозный и привёз им мягкие полукеды, чтобы девочки не мучились и не сбивали свои, привыкшие к изящной обуви, ноги. А когда уезжали, им надарили подарков. Они тоже помогали всем: кому-то диагноз экстрасенсорно поставили, кому-то рассказали о том, что происходит у них дома, как мама, жена, дети.

Посещая районы боевых действий, я встретился с известным тренером рукопашного боя Сергеем Вишневецким, с которым я познакомился несколько лет назад, изучая искусство энергетических единоборств. Про него очевидцы рассказывали, что во время рукопашной схватки ужас овладевал не только противником, но и своими. От его энергетических манипуляций боевики поражались на дистанции 3–4 метра: у них разрывались внутренние органы, лопались барабанные перепонки, вылезали из орбит глаза. Мистический страх овладевал врагами до такой степени, что они, забывая стрелять из своего оружия в этого, зачастую безоружного человека, обращались в бегство. Я иногда приглашал генералов Николаева и Квашнина на тренировки и показательные выступления Вишневецкого. Его искусство производило впечатление на всех. К сожалению, этот богатырь не вытаскивал сигарету изо рта и недавно умер от рака лёгких, пополнив число жертв никотина и других ядов, таящихся в табаке.

Чечня стала для меня хорошей школой, в которой я решал специальные вопросы: разведка, оценка действий наших сил, предвосхищение событий — и парапсихологическими, и логическими прогнозами. Я изучал работу штабов разных уровней в экстремальной обстановке, ведение боевых действий, подготовку и анализ боёв и операций. Искали мы и замаскированные цели, боевые группы и склады в горах. А также понаблюдали за людьми в периоды психологического напряжения, при обстрелах. Какого человека я должен готовить, что он должен уметь? Например, мои ребята занимались вопросом, как сделать, чтобы человек меньше чувствовал боль, чтобы не умирало столько наших раненых ребят от болевого шока. Я работал и над физическими, и над интеллектуальными, и над психологическими ресурсами людей.

Нужно особо отметить яркий успех применения экстрасенсорных методов в чеченской войне. Результаты, которых добились там мои сотрудники-экстрасенсы, были просто блестящие. Я уже говорил о медалях и других правительственных наградах, которые они получили за экстрасенсорную разведку и выполнение других боевых задач с применением экстрасенсорных методов. В целом, теперь, после чеченской войны, можно смело утверждать, что экстрасенсорика является эффективным и проверенным инструментом из арсенала не только стратегических, но и тактических, оперативных военных средств.

К сожалению, вся чеченская война — сплошная интрига, передел нефтяных и денежных ресурсов, борьба за потоки торговли наркотиками и оружием. Вспоминаются мне августовские дни 1996 года, когда в Ханкале, в нашей гостинице в номере Квашнина собирались Доку Завгаев — президент Чеченской Республики, Сергей Степашин — тогдашний руководитель аппарата правительства РФ, Квашнин и я. Мы обсуждали возможные последствия захвата боевиками ряда районов в Грозном. Настораживали звонки из Москвы и неопределённость в позиции московского руководства по отношению к происходящему. Мы начали понимать, что там идёт какая-то работа, в результате которой, судя по полному отсутствию конкретной информации, у нас многое изменится и наверняка не в лучшую сторону. Было ясно, что первый удар будут нанесен по Завгаеву. Я очень сочувствовал ему — мудрому и порядочному человеку, которого на наших глазах предавали самым циничным образом. Я слушал его разговоры с Черномырдиным и дивился чудовищной несправедливости по отношению к Завгаеву и выдержке этого незаурядного человека, который до последних дней своего руководства Чеченской Республикой буквально бился за подлинные интересы своего народа. Хоть яи не выражал эмоций, однако по моему лицу было видно, что я переживаю и стыжусь, наблюдая за творящимися событиями. Степашин понимал всё. Ему, как честному человеку, тоже было противно происходящее. Однако внешне он сохранял хладнокровие, и его доклады в правительство были взвешены и обстоятельны.

Сверху всё время поступали нелепейшие указания. Постоянно вмешивался вхожий в ельцинскую «семью» Березовский. Он появлялся везде, где пахло деньгами. С молчаливого согласия правительства шла продажа всего и всех оптом и в розницу. В 1996 году назначенный секретарём Совета безопасности генерал Лебедь начал изображать из себя миротворца. Для своего имиджа ему надо было установить мир любой ценой, даже ценой политической и военной катастрофы России. Недальновидный был человек. По его указанию летом 1996 года в Чечню на джипах приехали крутые ребята из правительства, и мы сразу поняли: нас уже продали и теперь приехали предавать. Вот вам и Хасавюртовское соглашение — бессмысленные жертвы, бесславная кампания. Мы, генералы, всё это прекрасно понимали, поэтому нам важно было не просто «замочить врагов», а спасти запутавшихся, обманутых, донести до них правду. Я как-то увидел пленного чеченца, лет 20, почти ребёнка, в глаза бросилась его сгорбленная спина. И ком подступил к горлу, хотя мне довелось повидать немало боёв и смертей. Его образ ясно говорил: вот это цена грязных политических и финансовых интриг.

В Чечне я был 2 года. Когда в августе 1996 года, получив тяжёлую контузию, я собрался лететь в Москву на лечение, мой самолёт задержал командующий авиацией округа Володя Михайлов и сообщил, что Колесникова снимают, и на его место ставят известного мне Самсонова. Так вскоре и случилось, а министром обороны стал Игорь Родионов. Некоторое время я провёл в госпитале. После выписки Самсонов принял меня как родного. Но по второму кругу мы с ним проработали недолго.

//__ * * * __//

В мае 1997 года Ельцин опять убрал Самсонова, теперь уже напару с министром обороны Игорем Родионовым, да ешё устроил разнос. Вечером того же дня мне звонит президент Альфа-банка Пётр Авен и говорит, что начальником Генерального Штаба будет назначен генерал Анатолий Квашнин.

С Квашниным мы были дружны до этого. Я тут же позвонил ему, а также первому заместителю начальника Генерального штаба Валерию Манилову, главнокомандующему Военно-воздушными силами Петру Дейнекину и генеральному директору Первого телеканала ОРТ Сергею Благоволину, моему верному другу, умнейшему человеку и тонкому политику, и пригласил их всех в свой офис для анализа обстановки. Мы собрались и устроили мозговой штурм по проработке ситуации и открывающимся возможностям. Через час после нашего сбора позвонил заместитель министра обороны Андрей Кокошин и сообщил нам по секрету, что Указ Президента РФ о назначении Квашнина завтра будет подписан.

Квашнин всячески поддерживал мои исследования и принял решение преобразовать мою в/ч 10003, которая всё ещё работала на правах отдела Генштаба, в целое управление. Еще более расширился круг наших задач стратегического направления, штат увеличился до 50 человек, да и моя должность как начальника управления Генштаба уже соответствовала званию генерал-лейтенанта.

Тут мне пришлось столкнуться с чиновничьим цветом ельцинской администрации. Мой отдел преобразован в управление, я должен автоматически стать его начальником, но формально это новая, более высокая должность — значит надо ехать представляться в Администрацию президента. Приезжаю. Сидит там какой-то не очень опрятный малограмотный молодой человек, нос передо мной задирает. Мне с ним и разговаривать неприятно, но это полбеды. Славное, что рассказать ему о своей работе я не имею права по режиму секретности: он-то допуска не имеет. В таких условиях он оценивает меня и мою работу — просто перл бюрократии! Приезжаю домой — звонит начальство: не хотят тебя в должности утверждать, говорят, ты не тем занимаешься. Но потом Квашнин кому-то позвонил, и меня тут же в должности утвердили. Зачем, спрашивается, был этот спектакль?

Через некоторое время меня представляют к званию генерал-лейтенанта. Документы снова приходят к этому мужику. Я представляться просто не пошёл. Реакция не заставила себя долго ждать. Вскоре мне звонят из Администрации президента (а был вечер пятницы) и говорят, чтобы я в понедельник явился к Севастьянову, специалисту по кадровой политике управления, на беседу, то есть на разнос. Я решил действовать своими методами. Все выходные я работал по своим экстрасенсорным методикам, старался оптимизировать ситуацию, хотя и чувствовал себя физически неважно. Утром в понедельник проснулся в прекрасном настроении, с ощущением, что день чудесный, и моя работа даст хороший результат. Включаю телевизор — сообщение: Севастьянова сняли с работы. Через 2 недели после этого выходит Указ президента, которым мне присваивают звание генерал-лейтенанта. Такими вот неординарными способами приходилось иногда нейтрализовывать бюрократию. Конечно, я совсем не собираюсь утверждать, что тут была прямая причинно-следственная связь. Мы можем просто рассматривать этот случай как пример юнговской синхронности.

//__ * * * __//

В 1998 году Квашнин одобрил моё предложение создать в нашем управлении Аналитический центр и в первое время во многом опирался на его проработки. В создании центра, дай в других организационных делах мне очень помогал замечательный единомышленник генерал Валерий Манилов. Его помощь в налаживании аналитической работы центра была исключительной. Он, как и все нетривиально мыслящие люди, приветствовал нашу тематику и помогал в её развитии. К сожалению, у талантливых людей всегда много недоброжелателей, и едва ему исполнилось 60 лет, его тут же отправили в отставку. С его уходом мы лишились мощнейшей поддержки сверху, что не замедлило сказаться.

Одной из задач Аналитического центра была разработка вопросов, связанных с системой военного образования. В это время готовилась реформа военного образования. Стояла задача внедрить в неё систему качества. Квашнин дал мне задание разработать критерии качества образования и специальные методики его улучшения. Одной из первейших целей было устранение дедовщины. Дедовщина — это результат низкого интеллектуального и культурного уровня развития военнослужащих. Повысьте этот уровень — и дедовщины не будет. Мы доказали это на практике. Но это вопрос не только армии, а общего культурного уровня в стране, вопрос всеобщей системы образования и социальной атмосферы. Нам же надо работать не только с солдатами, ной с офицерами, которым порой выгодно закрывать глаза на нарушения в армии, им легче руководить солдатами, если есть институт дедовщины. Важнейшими критериями отбора и подготовки в военных училищах должны стать интеллигентность и культурность, и только тогда наша армия качественно изменится. Но это возможно только при неразрывной связи общего образования с военным. Я начал внедрять методы раскрытия психических, интеллектуальных, физических ресурсов человека, разрабатывал методы дистанционного образования так, чтобы вся система образования становилась непрерывной. К сожалению, это так и осталось в проектах, с моим уходом все эти разработки сошли на нет.

Другой задачей Аналитического центра было сотрудничество с внешними министерствами, ведомствами и организациями. Например, с Министерством по чрезвычайным ситуациям. Его глава, Сергей Шойгу и по сей день использует в своей работе экстрасенсов, в том числе, и подготовленных по моей программе. Немало жизней спасли эти экстрасенсы. Непосредственно для связи с МЧС у меня работал один из филиалов — небольшая лаборатория в Военной гуманитарной академии, ранее называвшейся Военно-политической академией.

Одним из наших серьёзных достижений этого времени было создание комплекса компьютерного психотестирования, который позволял по фотографиям, почерку, росписи и голосу людей оценивать их профессиональные и личностные качества. Набранная нами статистика и дальнейшая практическая работа показали высокую достоверность получаемых оценок. Но следует сразу оговориться, что для работы с этим комплексом обязательно нужен хорошо подготовленный психолог или социолог, как правило, кандидат или доктор наук. Компьютер может быть серьёзным помощником психоаналитика, но не самим психоаналитиком. Необходимо, чтобы человек-оператор комплекса компенсировал неточности компьютерной системы.

Мы могли определять:

• скрытые черты характера;

• уровень развития интеллекта;

• качество мышления (оперативность мышления, рассудительность и т. д.);

• коммуникативные и нравственные качества;

• связь с коррумпированными и криминальными структурами;

• отношение к коллегам и руководству;

• мотивации;

• темперамент;

• эмоциональные факторы;

• волевые качества и так далее.

Сейчас эти комплексы находятся в эксплуатации как в силовых, так и в коммерческих структурах (естественно, в последнем случае используется их усечённый вариант, с отфильтрованным ФСБ программным обеспечением). Нельзя сказать, что это наше начинание нашло повсюду положительные отклики. Конечно же, ввод в эксплуатацию нашего комплекса компьютерного психотестирования оказался серьёзным ударом по непорядочным, равнодушным и некомпетентным руководителям и сотрудникам.

//__ * * * __// 

К 2000 году моё Управление в Генштабе насчитывало более полусотни людей, половина из которых были гражданские. Моим заместителем работал прекрасный организатор генерал-майор Александр Прозрителев. Мы специализировали людей: кого-то на военных делах, кого-то на общих. Среди моих талантливых учеников-экстрасенсов можно назвать В. Ситникова, Е. Климову, кандидата социологических наук М. Севрюкову, врача Л. Осипову, которая, например, по имени пациента может детально расписать его формулу крови, Е. Олейник, М. Мишкину, способную читать чужие мысли, давать характеристики людям, не видя их, описывать их биографии и жизненные ситуации.

В 2000 году я провёл анализ нашей деятельности с целью поиска дополнительных ресурсов эффективности работы. Вначале эта задача казалась невыполнимой: люди были так нагружены работой, что никакие дополнительные усилия не привели бы к требуемому результату. Но однажды, применяя разработанную нами ранее экстрасенсорную методику снятия информации о сложных ситуациях, я вдруг неожиданно увидел и понял ошеломляющий факт: самые яркие, инициативные и талантливые сотрудники были мной же отстранены от творческого процесса! По моим заданиям они занимались рутиной, поглощавшей большую часть их психических, интеллектуальных и в какой-то степени физических сил!

И в самом деле: как мы поступаем с наиболее отличившимися в службе сотрудниками? Повышаем, нагружая административными заботами. А если этот сотрудник ярко проявил себя и на новой должности? То мы опять его повышаем, нагружая ещё более административной работой. И так далее, исключая его всё более и более из творчества и научного поиска, в чём он был наиболее силён и незауряден. В итоге получается, что, продвигая по начальственной линии с добрыми намерениями наиболее талантливых людей, мы, в конечном счёте, настолько обедняем коллектив в его интеллектуально-творческом потенциале, что вынуждены просить у начальства дополнительные штатные единицы и набирать новых людей, которые, в свою очередь, ещё больше отвлекают нас от дел, так как их надо обучать, контролировать, опекать и т. д.

После небольших размышлений я предложил создать бесструктурное управление, в котором ликвидируются все промежуточные должности и отделы. Остаются лишь три направления: штабное, научное и экономическое со мной и моим заместителем во главе. Начальник Генерального штаба — генерал армии Анатолий Квашнин эту идею поддержал, и в скором времени вышла соответствующая директива.

Теперь в моей команде не только заметно возрос интеллектуальный ресурс, но неожиданно для меня открылся и новый. Появилась ещё одна мощная мотивация. Если до этих преобразований людьми двигали преимущественно профессиональный интерес и энтузиазм, то теперь открылась реальная перспектива большого по своей социальной значимости продвижения по службе. И при этом не надо пересиживать начальников промежуточных рангов. Правда ожесточается конкуренция. Но у сильного сотрудника, как правило, наличествует и большая уверенность в своих силах и успехах в своей деятельности. Так что «Полный вперёд!».

Результат не замедлил сказаться. Возросли не только объём и качество работы. Люди стали более активно искать пути повышения эффективности своей деятельности. Дисциплина была железная, возникла идея внедрения системы качества, были разработаны её принципы. Творческие, талантливые люди, которых я растил, получили возможность без всяких лишних бюрократических заморочек заниматься настоящим делом. Любой, даже гражданский человек мог занять моё место, то есть стать начальником Управления Генштаба. Таким образом, создалось общество равных возможностей.

//__ * * * __// 

Это было очень хорошо для работы, но очень опасно для массы чиновников в мундирах, засевших в Генштабе: их ненужность становилась совершенно очевидной. И этот результат тоже не замедлил сказаться. Начались интриги. Серые чиновничьи мыши поставили себе задачу загрызть наше Управление и обеспечить себе спокойную жизнь на будущее.

Стала расти команда чёрных завистников (а как без них!), которых порой слушал Квашнин. Обо мне и раньше ходили слухи, что я маг и прорицатель начальников штабов, астролог при Генштабе. Знаю всё, но ни с кем не хочу делиться, читаю мысли, могу убить, могу болезни наводить. Иной раз генералы вели себя как бабки на завалинке. Как-то у меня подряд умерли три личных водителя. Один с собакой гулял, поскользнулся и неудачно упал. Второй был алкоголиком с зашитой ампулой, но не удержался, выпил с ребятами и умер от сердечного приступа. Третий скончался от прободения язвы. Тут же пошли слухи, что это моих рук дело: или порчу наслал, или телепатически замочил. Некоторые боялись моего взгляда. Как-то летим в Москву втроём: Анатолий Седнов, генерал-полковник, Квашнин и я. Они разговаривают меж собой, а я задумался и сквозь Седнова в иллюминатор смотрю. Прилетает он в Москву, собирает совещание по подведению итогов. А в конце говорит:

— Летел я в Москву с Савиным. Он так на меня смотрел, прямо мурашки по коже бегали.

Это бывало смешно, но иногда вокруг таких ситуаций разворачивались целые интриги.

По своей должности меня раз в год приглашали к министру обороны для подведения итогов. После совещания Квашнин говорит:

— Так, на обед со мной пойдут главнокомандующие, начальники штабов и Алексей Юрьевич.

Генералы переглянулись: никак Савин загипнотизировал Квашнина, наверх метит. Тот даже своих замов не позвал, а Савина — пожалуйста, да ещё называет по имени-отчеству.

И я чувствую на себе нехорошие, завистливые взгляды. Думаю: «Надо бы от обеда с начальством увильнуть, а то дорого он мне достанется». К тому же я договорился с товарищами, которых давно не видел, что в перерыве мы с ними соберёмся в отдалённой комнатке, хлопнем по рюмашке и поговорим по душам. Так и сделал. Вот приходим мы все после перерыва. Квашнин поднимает меня и говорит:

— Почему вас не было на обеде? Если начальник Генштаба приглашает, вы обязаны прийти.

А народ вокруг доволен, что меня при всех выдрали. После совещания Квашнин меня к себе приглашает. Тут наши генералы вслед мне уже сочувственно смотрят, думают, что головомойка продолжится. Но Квашнин стал меня расспрашивать о том, как идёт работа над новой книгой по военному образованию. Сам Квашнин пил ароматный зелёный чай и угостил меня. В кабинете жарко было, он-то в одной сорочке, а на мне китель. Выхожу из кабинета красный, распаренный после горячего чая, — а завистники довольны: Савина в клочья драли. Чуть аплодисменты не сорвал. Я иду, а на меня сочувственно смотрят, подмигивают: «Держись, парень, мы с тобой!» Так что слава экстрасенса-гипнотизёра не всегда полезна.

Однако это были ещё цветочки, ягодки оказались впереди. В Лётной Академии, например, у одного курсанта съехала крыша. Наши завистники воспользовались случаем и обвинили в этом нас, сказав, что это наши экстрасенсы с ним работали, и вот результат. Начались разбирательства, Минздрав, ФСБ… Хорошо вовремя выяснили, что в детстве с ним уже случались психические сбои, и он состоял на учёте в психиатрическом диспансере. Мы тогда в ответ официально поставили вопрос: как могли допустить к боевому самолёту человека с неуравновешенной психикой? А вдруг у него во время боевого вылета с ракетами на борту случился бы срыв? Таким образом, в тот раз «наезд» завистников провалился.

Но вскоре последовала очередная напасть. Наши противники, в число которых входили два заместителя министра обороны и три начальника главных управлений Генерального штаба, решили устроить полнейшую обструкцию наших работ и Управления в целом. Организовали целый заговор, начали давить на начальника Генштаба, используя секретариат министра обороны. И вот Квашнин звонит мне и говорит, что подписал приказ о проверке деятельности моего Управления и что комиссию возглавляет один из его заместителей. Кого только не включили в эту комиссию! И инженеров, и кадровиков, и офицеров из оперативного управления, и тех, кто формирует штатное расписание. Но надо сказать, что все без исключения члены комиссии оказались честными людьми и негласное указание заговорщиков они выполнять не захотели. Акт получился объективным, деловитым и оптимистичным по отношению к нам.

Заместитель начальника Генерального штаба ознакомил меня с актом, дал расписаться, расписался сам, а затем, пряча глаза, показал свою записку, в которой было написано, что мы занимаемся неизвестно чем и наш коллектив нужно более чем в два раза сократить, наделив его непонятными, на мой взгляд, функциями. Злополучная записка легла на стол Квашнину вместе с актом комиссии. Мы с его заместителем присутствовали при прочтении двух противоречащих друг другу документов, в которых была «забита» утверждающая подпись начальника Генерального штаба. В начале это меня даже позабавило. Как, думаю, он вывернется из дурацкого положения, в которое сам себя и загнал, так как, безусловно, был в курсе всех дел. Однако Квашнин, ничуть не смущаясь, утверждает. оба документа. Думаю, он видел, что затея заговорщиков не удалась, и ожидал их очередной атаки. А чтобы они отстали от него хотя бы на время, подписал эту, уже никому не нужную бумажку. Ведь основной документ — акт проверяющей комиссии — был им утверждён.

Выйдя из кабинета шефа, я сделал для себя вывод, что с нынешней командой начальников большого дела не сделаешь. Для нас наступила другая эпоха: пора великих руководителей подошла к концу. Предчувствуя угрозу начальственного недопонимания, я начал сворачивать свою программу. Кое-какие разработки я отдал в другие подразделения Минобороны, где они, кстати, получили неплохое развитие, кое-что «заморозил» до лучших времён, а часть работ стал вести самостоятельно или совместно с моими, наиболее преданными делу, соратниками.

//__ * * * __//

Приход на должность начальника Генерального штаба генерала Юрия Балуевского усилил негативные тенденции и вскоре формально затвердил сложившуюся ситуацию: в конце 2003 года вышел указ президента о ликвидации моего Управления. Со мной даже не разговаривали по этому поводу. Думается, что беседа с начальством ничего бы не изменила. На следующий день после опубликования указа я просто не вышел на работу. В начале 2004 года адъютант оформил мои документы, и я ушёл в отставку.

Дальше работать в какой-нибудь из государственных или частных структур мне не хотелось. Для меня наконец-то наступила счастливая пора научного и литературного творчества, хотя старые друзья по службе не дают окончательно оторваться от оборонных вопросов, и эти вопросы, к моему удивлению, занимают у меня более трети рабочего времени. Тем не менее мои творческие планы обширны и рассчитаны на большую перспективу.

Я часто задавал себе вопрос: почему были свёрнуты наши работы? Скорее всего, наверху испугались наших знаний и того, чем мы владеем. Не каждый отважится иметь рядом с собой команду гроссмейстеров, и, я считаю, надо быть великим человеком, чтобы позволить появиться вокруг тебя людям с выдающимися качествами. Мне, конечно, хотелось оставить в Генштабе методистов для подготовки гроссмейстеров. Хотя этого не случилось, но, с моей точки зрения, наша миссия была выполнена: саму-то методику мы отработали. Мы не просто нашли методику, а стали входить в базу данных Универсума, получили систему миропонимания. Если кто-то способен идти дальше, путь ему открыт. Ведь власть меняется, а общечеловеческие задачи остаются.

Со своей стороны я стараюсь передать имеющиеся у меня знания и методики соратникам и ученикам, готовым их принять. Так, я передал моему коллеге Виктору Мелентьеву, бывшему полковнику Генштаба, часть своих разработок и неоднократно консультировал его. Надо сказать, что Виктор организовал экспертный центр «Мевил» для экстрасенсорной помощи людям в диагностике, лечении, оптимизации ситуаций и решении других проблем. Мы вместе с ним определили направление некоторых дальнейших работ, в частности, создание российско-американского консультационного центра «RAMEX», который мог бы выполнять те же функции, но у же на международном уровне. Сейчас я также преподаю и продумываю возможность организации международной школы по развитию неординарных способностей человека и подготовке экстрасенсов на основе моих методик, опробованных многолетней практикой.

//__ * * * __//

Что можно сказать в заключение этой истории? Что могут сказать обо мне со стороны? Генерал, бывший коммунист, верит в Бога, общается с высшими сущностями. Просто сектант какой-то, в тюрьму таких сажать, чтобы людям голову не морочил. Однако кто может так сказать? — Люди с весьма ограниченным интеллектуальным и духовным уровнем. Моей задачей как раз и было, чтобы таких людей оставалось как можно меньше, чтобы люди росли, чтобы им открывались новые горизонты миропонимания.

Мы смогли выйти на методику, позволяющую готовить людей с необычными способностями, что относится и к учёным, и к профессионалам-военным, и к общественным и государственным деятелям, и к философам. Наша методика является достоянием современных десятилетий, но это не только наши достижения. Мы подпитывались научным багажом многих зарубежных учёных, в первую очередь американских. Мы не считали их оппонентами или конкурентами, а скорее научными партнёрами, потому что решали проблему, общую для нашей цивилизации. Чтобы уточнить и доработать эти методики, мы провели через них определённую группу людей, которые получили возможность управлять процессом подключения к космическому информационному полю. Но в построении системы мы пошли своим путём, отличным от существовавших до нас. Толстой, Соловьев, Циолковский — это столпы философии, которые дали нам основы для работы.

Мы понимали, что новая космология нужна для будущего человечества, это будущая мораль, будущие отношения и, может быть, даже будущие промышленные технологии. Мы можем обычным детям открыть новые необычные способности и новый взгляд на мир, что неизбежно формирует у них более высокий уровень культуры. А если человек обладает высоким уровнем культуры, то у него огромный иммунитет к пошлости, моральной грязи, хамству, грубости, из него не выйдет бандита, вора, подлеца. Мы часто кичимся тем, какую престижную школу закончили, какой элитный университет у нас за плечами. А это всё не то. Мы должны искать, где научат тому, как быть хорошим, порядочным человеком. Миру мы нужны как морально совершенные личности, которые могут подняться на новый уровень понимания космических процессов, своего места в них и своих важнейших человеческих задач. Мы убеждены, что наши отработанные методики, основанные на гуманитарной философии космического сознания, способны решить проблему создания таких личностей.