I. Страна грез

Таким образом должен был бы управляться весь мир, если бы только нам удалось освободить его от смирительной рубашки истории!

К. С. Робинсон. «Красный Марс»

Поезд монорельсовой дороги снизил скорость, приближаясь к станции. На установленном под потолком вагона информационном дисплее появилось сообщение на нескольких языках: «Остановка – Северо-Западный Университет Core». Название «Core» было одинаковым во всех случаях – изначально английское, означающее «сердцевина, внутренность, ядро, центр, сердце (чего-либо)», оно давалось без перевода в большинстве текстов, хотя в секторах, где английский не был местным языком, его часто произносили как «кор», по аналогии с латинским «cor», от которого оно произошло1 . Поезд начал тормозить и через минуту мягко, почти бесшумно, остановился внутри станции, находящейся под ажурной крышей из стекла и металла.

– Вот она, университетская станция. Приехали, – подумал Роберт, поднимаясь с кресла. Повесив на плечо небольшую сумку, в которой были сложены его немногочисленные ценные личные вещи – объемный чемодан с одеждой путешествовал в багажном отделении и его доставка в новую квартиру была заботой роботов – он вышел из вагона на крытую платформу станции. Отойдя от поезда на несколько метров, Роберт решил осмотреться, но не для того, чтобы определить, куда идти дальше – для этого достаточно было лишь бросить взгляд на экран портативного терминала. Навигационная система точно указывала дорогу, она даже предупредила бы Роберта, если бы он забыл про нужную остановку и вовремя не направился к выходу из поезда. Но станция представляла собой еще одно, пусть и не слишком большое, творение инженерного искусства, которым Роберт еще не перестал удивляться, и он решил уделить ему несколько минут.

Платформа длиною в сотню метров была накрыта несколькими прозрачными куполами, образованными стеклянными панелями, которые поддерживались тонкими металлическими рамами и соединялись без единой горизонтальной поверхности. Геометрия, наружное покрытие из материала с очень низким коэффициентом трения и система подогрева и очистки не давали снегу задерживаться на такой крыше, и она могла легко переносить суровые зимы, несмотря на кажущуюся хрупкость. Роберт вдруг подумал о том, что за все восемнадцать лет своей жизни он видел снег лишь на экранах или читал о нем, и что через несколько месяцев этот пробел восполнится.

Сейчас снега не было, в северном полушарии был конец лета, день был солнечным, и свет заливал станцию, проходя через прозрачную крышу и достигая всех уголков платформы. Раньше и это время года, пусть совершенно незаметное в тропиках, и предстоящее начало учебного года навевали на Роберта тоску, но не в этот раз. Ведь он приблизился еще к одной двери, за которой – Тайна, и кто знает, сколько еще таких дверей в этом захватывающем мире...

Транспортный робот, окрашенный в ярко-оранжевый цвет и оснащенный предупредительными огнями, извлек из вагона небольшой контейнер и повез его по уходящему вниз тоннелю, соединяющему грузовую площадку монорельса с находящимися где-то под землей складскими помещениями. Обитатели Core почти никогда не носили с собой ничего тяжелее сумок, похожих на ту, что висела на плече у Роберта. Роботы-носильщики были к услугам жителей в любом транспортном узле, будь это станция монорельса, аэропорт или морской порт. Насколько было известно Роберту, машины никогда не теряли багаж, так что он не испытывал ни малейшего беспокойства за судьбу своего чемодана.

Шагая в сторону от платформы, Роберт прошел мимо рядов информационных терминалов и направился вперед, к автоматическим раздвижным дверям в дальней стене, идущей параллельно платформе и линии монорельса. Три из них, находящиеся рядом друг с другом в центре, вели в просторный переход с такой же прозрачной полукруглой крышей, в центре которого виднелись светло-серые ленты дорожек с движущимся покрытием. Две пары других, находящихся по бокам от перехода, выходили на открытый воздух, к мощеным пешеходным дорожкам. Такая структура была типична для этого сектора – как и во всех больших комплексах, выстроенных Core в местностях с холодным климатом, все отдельные здания соединялись между собой крытыми переходами, причем один из них обязательно вел к местной станции монорельса или стоянке персонального автоматического транспорта – небольших машин, обычно перемещающихся по специальным путям, и доступных по первому требованию круглые сутки.

Имевшиеся в большинстве городов всех северных секторов Core, такие конструкции соединяли между собой жилые комплексы, различные учреждения, предприятия и транспортные узлы, позволяя жителям этих суровых краев спокойно путешествовать по городам, секторам и между ними, не имея одежды более теплой, чем плащ или легкое пальто. Роберт слышал, что при желании можно было совершить кругосветное путешествие по секторам северного полушария в самый разгар зимы, даже не заботясь о шапке и перчатках – пользуясь только общедоступным транспортом.

Дорожки с подвижным покрытием, разные секции которых, отличающиеся цветом, перемещались с различными скоростями – самые скоростные из них, стального цвета с легким голубым оттенком, двигались в несколько раз быстрее пешехода и были оснащены сиденьями – имелись во всех главных галереях, соединяющих между собой части большого университетского комплекса, и позволяли попасть из одного конца в другой в течение пятнадцати-двадцати минут. Однако Роберт не стал ими пользоваться, как, впрочем, и крытыми проходами. Стоял на удивление теплый и ясный августовский день, и он решил прогуляться по свежему воздуху, по тропинкам и аллеям, идущим снаружи корпусов. Нет, не то чтобы он испытывал недостаток этого самого свежего воздуха, – за три месяца, проведенные на территории Core, Роберт ни разу не столкнулся с атмосферой, которая, по его мнению, казалась бы хоть чуть-чуть загрязненной. И это при том, что все предыдущие годы жизни он провел на острове, где количество машин было сведено к минимуму, а чистота воздуха была сравнима с самыми нетронутыми уголками Земли. Здесь все было пронизано, пропитано изделиями высоких технологий, но, похоже, что проблема загрязнения воздуха на Земле больше просто не существовала.

Дорожки и галерея проходили под широкой декоративной аркой, облицованной светлым камнем, с надписью «Добро пожаловать в Северо-Западный Университет Core», сделанной на двух языках, Общем – универсальном языке Core, и русском – языке огромного Советского суперсектора, на северо-западе которого и находился университет. Из двух этих языков Роберт пока знал только Общий, но это его не беспокоило.

Необходимость общения огромного числа людей, принадлежащих к разным культурам, неизбежно потребовала появления языка, который являлся бы общепринятым и понятным для всех образованных людей. Общий, ligua franca Core, был создан на основе английского, только в нем были сведены к минимуму идиомы, которыми так богаты естественные диалекты этого языка, и разговорная лексика, а произношение представляло собой некий упрощенный и усредненный тип, что сделало язык намного более логичным и простым в изучении. Выбор же самого английского в качестве основы вместо какого-либо из полностью искусственных языков был вполне естественным и сделан был задолго до возникновения Core. Английский использовался учеными, инженерами и специалистами по компьютерной технике по всему миру еще во второй половине XX века, а в начале XXI он стал универсальным языком общения во Всемирной сети.

Core было известно тем, что безжалостно порывало с традициями и привычками, но лишь бесполезными – в случае с языком начинать с чистого листа не было почти никакого смысла. Конечно, лингвисты Core знали о гипотезе Сепира–Уорфа, или гипотезе лингвистической относительности – концепции, согласно которой структура языка определяет мышление и способ познания реальности, но не считали ее настолько важной, чтобы оправдать создание нового языка с нуля.

Общий учили во всем мире, и все студенты, поступившие в любой из университетов Core, могли на нем свободно общаться. Тем, для кого английский был родным, как для Роберта, этот язык был большей частью понятен без дополнительного изучения, хотя произношение иногда заставляло их поморщиться, а вот обратное утверждение было неверным. Знающий Общий мог относительно свободно читать английскую литературу – научную и техническую – и разговаривать на подобные темы, но чаще всего с трудом понимал разговорную речь человека, для которого один из вариантов английского был родным, и обычно испытывал трудности при чтении англоязычной художественной литературы в оригинале.

Станция находилась на краю университетского комплекса и ближе всего к ней, согласно одному из уже знакомых Роберту принципов Core – планировка комплексов зданий должна быть рациональной и обеспечивать максимум удобства и минимум неожиданностей – располагалось, как он и предполагал, даже не сверяясь с навигатором, небольшое одноэтажное здание, в котором находилась приемная для регистрации. А заблудиться с навигатором было невозможно, даже если бы планировка была выполнена не в соответствии с логикой, а полностью случайным образом. Так что Роберт чувствовал себя вполне уверенно, находясь даже в совершенно незнакомом месте.

Прожив в Core всего три месяца, он привык к этому чувству безопасности. Портативный терминал, имевшийся у каждого жителя, обеспечивал связь и навигацию в любом городе или вблизи города, в любом секторе, а тем, кто собирался отправиться в какую-либо очень отдаленную и малонаселенную местность, нужно было лишь захватить с собой дополнительный модуль спутниковой связи. Более того, спутниковая навигация работала не только на Земле, но и на всех остальных обитаемых небесных телах.

Автоматическая дверь приемной бесшумно скользнула в сторону, и Роберт вошел внутрь. Внутри – стандартные терминалы, к которым он тоже уже успел привыкнуть. Регистрация была частично актом приветствия, частично подтверждением его намерений, в какой-то степени данью традиции, архаичной процедурой. Компьютерная система университета уже точно знала, что он появился на территории комплекса, однако она не обладала самосознанием и не могла принимать решения – это было исключительным правом человека, и в данном случае Роберт должен был явно сообщить о своих намерениях.

Роберт устроился в удобном кресле перед терминалом, и система сразу же ожила.

– Добро пожаловать в Северо-Западный университет Core. Пожалуйста, проверьте правильность идентификации, – гласила надпись на экране.

Никаких ошибок, все верно. Роберт никогда не видел, чтобы подобные системы ошибались, – их программы, очевидно, были отлажены до совершенства. Теперь настало время выяснить, где он собирается жить, и система предоставила Роберту на выбор несколько вариантов проживания на территории комплекса. Посмотрев несколько минут на трехмерные интерьеры и виды зданий, Роберт выбрал одну из наиболее приглянувшихся квартир, хотя его устроили бы и все остальные. В этом не было ничего удивительного – уровень комфорта, предоставляемый Core, всегда был достаточным, а с точки зрения многих, приехавших из Неприсоединившихся Стран, – не только достаточным, но роскошным.

Более того, процесс приобретения знаний, будь то обучение новых кандидатов в члены Core или исследования на переднем крае науки, был для этой системы настолько основополагающим, что сделать один, пусть даже небольшой, аспект неудобным было немыслимо. А масштабы ресурсов, которыми располагало Core, никак не хотели укладываться в голове Роберта. Они могли себе это позволить...

Регистрация закончилась, все остальное можно было сделать с помощью любого терминала – установленного в новой квартире, или портативного, который, как и любой обитатель Core, Роберт всегда носил с собой. Вообще-то с его помощью можно было и сообщить о своем прибытии, но иногда старинные традиции бывают приятными, особенно в таком месте.

Университетский комплекс состоял из множества зданий, раскинувшихся на площади более десяти квадратных километров. Некоторые строения из стекла, светло-серого бетона и красноватого камня не превышали в высоту пяти-семи этажей, тогда как другие поднимались ввысь на сотню метров или даже выше, то вертикально, то в виде величественных пирамид, облицованных светлым камнем, с оттенками от бежевого до серо-стального, с террасами на каждом этаже, то в виде огромных прозрачных куполов, под которыми располагались обширные рощи и сады. И везде присутствовало все то же сочетание функциональности, эстетики и грандиозности, столь свойственное архитектуре Core и казавшееся Роберту очень гармоничным – несмотря на то, что он привык к крошечным, по меркам Core, городкам с одно- и двухэтажными зданиями.

Размах строительства был еще одной характерной чертой этой архитектуры, причем здания не только тянулись ввысь, но и занимали огромные площади. В этом секторе масштабы были особенно велики – в густонаселенной части Европы с ее исторической застройкой было немного места для подобных строительных экспериментов, а здесь, на покрытых лесами и болотами просторах Восточно-Европейской равнины, планам архитекторов ничего не мешало. Суровый климат был еще одной причиной, побуждавшей строителей объединять здания в комплексы, подчас занимавшие многие сотни квадратных километров, и накрывать прозрачными куполами обширные населенные участки, чтобы отгородиться от зимних холодов.

Роберт до приезда успел немного прочитать об истории этого региона и знал, что комплекс был одним из первых, выстроенных Core в неспокойные годы сразу после Битвы, а потому ему надлежало быть не просто университетом, но выполнять и многие другие функции. Он был дублирующим административным центром Core в секторе – вместе с первым, расположенным в Ленинграде, форпостом посреди неспокойных земель во времена Городских войн, а поэтому представлял собой тогда еще и великолепно защищенную крепость.

Приземистые башенки шарового цвета – в такой серо-дымчатый оттенок красят боевые корабли, – разбросанные по периметру всей огромной территории комплекса, когда-то скрывали в себе оборонительные системы, начиная с изощренных детекторов движения и опознавания по принципу «свой-чужой» и заканчивая автоматическими системами ведения огня, способными за секунды стереть с лица Земли не только уличную банду но и хорошо вооруженный пехотный взвод. Теперь периметр не требовал такой охраны, многие огневые точки были давно сняты и башенкам осталась роль декораций – хотя некоторые из них лишь дремали, готовые при необходимости проснуться в любую секунду.

Мощеная красноватым камнем дорожка привела Роберта к центральному зданию комплекса – большому строению сложной формы из напоминавших по виду камень композитных материалов, истинный состав которых Роберт представлял очень приблизительно. Секции здания то поднимались ступенями, то взмывали вверх отвесными стенами из стекла и белого камня, разделяясь рядами широких балконов. Это было сердце комплекса, его цитадель, на флагштоках над башней в центре которого реяли два знамени. Флаг Core представлял из себя полотнище цвета ночного неба со сверкающей серебром двойной спиралью посередине и вертикальной красной полосой около древка, край которой плавно менял цвет, переходя из алого в черный. На красном фоне были изображены обведенная светлыми линиями пятиконечная звезда вверху и скрещенные серп и молот внизу. Рядом с ним развевалось алое знамя с окаймленной золотом пятиконечной звездой и золотыми скрещенными серпом и молотом – исторический флаг Советского суперсектора. На вершине шпиля башни, более чем в двух сотнях метров над землей, горела рубиновая пятиконечная звезда.

Путеводитель по университету, заранее подробно изученный Робертом, рассказывал и о системах противовоздушной обороны, и о подземных этажах центрального здания, число которых было немногим меньше надземных, и о находящемся на самых нижних уровнях бункере с компьютерным и коммуникационным центром и термоядерным реактором, который один мог десятилетиями питать весь комплекс. В Core никогда не преуменьшали возможные опасности и поэтому строили сооружения, которые могли простоять многие столетия. Сейчас, конечно, конструкция крепости перестала быть тайной – у Core уже давно не было противников, которые могли бы причинить вред университету.

Роберт до сих пор так и не перестал удивляться сочетаниям, которые он раньше считал совершенно несочетаемыми. Его со всех сторон окружали грандиозные архитектурные сооружения, до предела насыщенные последними достижениями высоких технологий. В то же время он шел по дорожке, с обеих сторон которой стояли ряды старых лип, ронявших желтые листья на аккуратный зеленый газон. Стайки птиц весело щебетали в густых ветвях деревьев. Если бы сквозь их кроны не просматривалось здание центра, он мог бы подумать, что гуляет по парку в какой-нибудь тихой зоне отдыха. Местные флора и фауна были, если верить путеводителю, достаточно разнообразными.

Рядом с центральным зданием располагалась площадка для челноков с вертикальным взлетом и посадкой. Теперь их использовали редко, только лишь в срочных случаях – наземное сообщение было быстрым и удобным, и мало кому требовалось путешествовать в спешке. Когда-то с этой площадки поднимались в воздух самолеты-штурмовики, но теперь в секторе не осталось ни одной военно-воздушной базы – здесь не с кем было больше сражаться.

Роберт сверился с навигатором и, повернув налево, направился в сторону большого, находящегося под открытым небом, парка. Здесь росли, и хвойные, и лиственные деревья, и вскоре в воздухе появился чудесный аромат соснового леса. До начала занятий оставалось несколько дней, и на дорожках парка можно было увидеть и других студентов, как и Роберт, приехавших к началу занятий. По дорожкам перемещались не только люди – мимо Роберта, обгоняя его, проехал небольшой робот-уборщик зеленого цвета. Большинство жителей Core не обращали внимания на подобные машины, давно ставшие обязательной принадлежностью зданий и городских улиц, и Роберт тоже уже успел привыкнуть к ним.

Поперек дорожки, почти не обращая внимания на робота, пробежала пушистая рыжая белка. О «взаимоотношениях» роботов и белок путеводитель умалчивал, но, судя по роскошной рыжей шубке, грызунам здесь жилось прекрасно. Уборщики должны были содержать дорожки в идеальном порядке, но на шишки и орехи, падавшие на газон, они не покушались.

Тишина парка еще больше усиливала ощущение спокойствия, присущее всему комплексу. Скоро, когда начнутся занятия, здесь будет намного оживленнее, но все останется таким же мирным и безопасным. Конечно, в комплексе до сих пор есть охранные системы, на всякий случай, но события, которое потребовало бы привести их в действие, не случалось уже давно.

Роберт услышал тихое журчание бегущей воды, и через десяток шагов между деревьев показалось небольшое озеро, берега которого утопали в высокой зеленой траве. Дорожка шла по его краю и, огибая овальный водоем, Роберт увидел наконец источник – небольшой ручей с прозрачной водой, бегущий по камням из глубины парка и впадающий в озеро. Слабый ветерок почти не тревожил поверхности воды. На ней плавали утки, которые, судя по их поведению, тоже давно привыкли, и к людям, и к машинам.

Среди деревьев мелькнуло что-то красно-коричневое и всего в двух десятков метров от Роберта на берег озера вышли две лани в летней окраске с белыми пятнами, собиравшиеся, похоже, попить воды. Они заметили Роберта, но его присутствие ничуть не тревожило животных. Неудивительно, подумал Роберт – если уж в путеводителе написано, чем можно подкармливать ланей при встрече с ними и насколько часто это стоит делать...

Посмотрев пару минут на пьющих воду оленей и дождавшись, пока они не удалились обратно в лес, Роберт отправился дальше по дорожке, огибающей озеро. Через сотню метров она сделала поворот в сторону от берега и наконец привела Роберта к четырехэтажному жилому зданию сероватого цвета с голубым оттенком, в котором он выбрал себе квартиру во время регистрации, и именуемому, в соответствии с его расположением, «Вид на озеро». Вход со стороны парка был через закрытое крыльцо. Белая наружная дверь скользнула в сторону (автоматика знала, кого она впускает), закрылась за спиной Роберта, и лишь после этого открылась вторая, внутренняя дверь.

Все двери, ведущие из зданий наружу, а не в крытый переход, были двойными и полностью герметичными. Роберт знал из путеводителя, что они держались закрытыми наглухо и открывались лишь по очереди, образуя шлюзы, дополняемые при наступлении холодов тепловыми завесами. Зимой весь огромный комплекс был способен поддерживать внутренний микроклимат, позволяя не обращать внимания на погоду снаружи. Внутри существовала разветвленная система вентиляции, обеспечивающая циркуляцию и очистку воздуха. Бо́льшая часть насыщенного углекислым газом воздуха не выбрасывалась наружу, а направлялась в накрытые куполами огромные сады и оранжереи университета, прекрасно справлявшиеся с регенерацией кислорода. Если бы возникла необходимость, эта система могла бы существовать изолированно. На Земле такая потребность могла возникнуть лишь в чрезвычайной ситуации, но Core строило базы не только на Земле...

Конечно, на такой широте во время долгой зимы одного только естественного света не хватало бы ни людям, ни растениям, но энергетические ресурсы Core были практически неисчерпаемы, и искусственные источники с тщательно подобранным спектром излучения с лихвой восполняли недостаток солнечных лучей. Тропические растения чувствовали себя под куполами как дома, и Роберт знал, что тепла и света здесь будет ничуть не меньше, чем на его родном острове.

Лифт доставил Роберта на нужный этаж, и, пройдя по устланному мягким светло-коричневым покрытием коридору, он оказался перед дверью своей новой квартиры. На этот раз, чтобы попасть внутрь, нужно было повернуть внушительную ручку. Автоматический замок, связавшись с портативным терминалом Роберта, узнал нового хозяина и позволил ему открыть дверь.

Роберт осмотрелся. Квартира полностью соответствовала своей трехмерной виртуальной модели. Напротив двери – большое, высотой почти от самого пола, окно, представляющее собой многослойный стеклянный пакет с управлением прозрачностью, причем изначально односторонней – увидеть снаружи то, что творится внутри комнаты, было невозможно. Рядом с окном, по правой стене – рабочий стол с экраном терминала и пара мягких бежевых кресел, ближе ко входу – шкаф для одежды из светлого дерева. Слева – дверь в ванную, справа – в спальню, в нише в левой стены – небольшая автоматическая кухня.

В квартире была мертвая тишина, но это не удивляло Роберта – он уже успел привыкнуть к великолепной звукоизоляции всех без исключения жилых помещений в Core. «Разумное существо должно иметь возможность уединиться и работать или отдыхать в условиях, где никто и ничто его не побеспокоит», – это незыблемое правило соблюдалось везде, даже на инопланетных и подводных базах и космических станциях.

Посреди комнаты стоял довольно объемный темно-серый чемодан из углепластика с одеждой, уже доставленный транспортным роботом. Роберт осмотрел шкаф. Все что ему нужно было сделать – это распаковать вещи и каким угодно образом поместить их внутрь шкафа. Машины умели не только доставлять багаж, другие автоматы прекрасно справлялись со стиркой, сушкой и глаженьем, обладая памятью, достаточной для того, чтобы опознать любую деталь одежды из когда-либо выпущенных в Core, а такой стандартный шкаф обладал способностью сортировки и развешивания рубашек и прочих предметов туалета. А вот распаковкой чемоданов роботы, к сожалению, не занимались – автоматы ни в коем случае не должны были быть слишком назойливыми.

Положив сумку на кресло и решив, что вещи можно будет разобрать и позже, Роберт заглянул в спальню. Стены ее были расписаны растительным орнаментом в бежевых и зеленоватых тонах. У окна стояла удобная просторная кровать, накрытая светло-синим покрывалом, с парой подушек, рядом расположился прикроватный столик со вторым экраном терминала. Обитатель квартиры, захотевший перед сном побродить по Сети, мог бы воспользоваться и портативным устройством, но что такое еще один терминал для Core, способного строить города на Луне и Марсе, – всего лишь приятная мелочь...

В наружной стене были еще одно высокотехнологичное окно и белая дверь, ведущая на балкон. Она была одинарной, без шлюзовой камеры, но довольно толстой, и могла управляться системой контроля климата – приоткрываться летом, чтобы проветрить помещение, и автоматически закрываться, если забывчивый жилец оставлял ее открытой в холодную погоду. С балкона открывался прекрасный вид на парк и берег озера.

Заглянув в ванную, отделанную кафелем цвета морской волны, кроме обширного набора шампуней и прочих косметических принадлежностей Роберт обнаружил третий экран, по совместительству выполняющий роль зеркала, и решил, что количество устройств для доступа в виртуальный мир здесь явно превышает его скромные потребности.

Между тем приближался вечер, а вместе с ним и время ужина. Обедал Роберт давно, в вагоне-ресторане монорельса, прогулка же по университетскому комплексу только усилила аппетит. Автоматическая кухня не только могла варить кофе, она не позволила бы обитателю квартиры и голодать, если бы тот решил сутками не покидать своего жилища, но ее возможности были несравнимы со столовыми и кафе. Кормили в Core вкусно и разнообразно, а там, где поселился Роберт, нужно было всего лишь спуститься на первый этаж, чтобы поужинать.

Все-таки разобрав чемодан – до ужина еще оставалось время, – Роберт еще раз взглянул с балкона на притихший парк, освещенный лучами заходящего Солнца, и отправился вниз. Столовая, занимавшая почти весь первый этаж, была не просто большой, а огромной, но разделенной на небольшие секции, делавшие ее более уютной. Широкие прямоугольные столы на массивных центральных опорах, чаще всего рассчитанные на четверых, просторные мягкие кресла с бежевой обивкой, выдвижные экраны терминалов, показывающие меню, и полностью роботизированное обслуживание – как и везде в Core, все, что можно автоматизировать – автоматизировано.

Сейчас был явно самый разгар ужина и все пространство зала оказалось заполненным примерно на треть, и это при том, что значительная часть студентов еще не приехала. За некоторыми столиками оживленно беседовали сидящие по трое или четверо молодые люди и девушки, явно прекрасно знакомые с обстановкой, а не первокурсники, подобно Роберту. Впрочем, здесь могли быть не только студенты – в университете работало немало молодых ученых, большинство из которых жили на территории комплекса, ведь условия здесь были ничуть не хуже, чем в близлежащих городах.

Многие из присутствующих говорили на Общем – в пределах территории Core старые национальные границы, хотя и нередко совпадавшие с новым делением на сектора, давно потеряли какое-либо влияние на перемещения людей, и в университете учились студенты со всей Земли. В то же время студентов из Советского суперсектора здесь было больше половины и они общались друг с другом на родном языке, так что из их разговоров Роберт мог понять лишь отдельные слова. Он уже обзавелся учебником русского, но пока что прогресс в изучении ограничивался несколькими десятками самых распространенных слов.

Судя по услышанным отрывкам фраз на Общем, обсуждали и новые курсы предстоящего семестра, и грандиозные строительные проекты Core, и новое поколение компьютеров. Роберт прошел мимо. Не то чтобы студенты слишком шумели – нет, они вели себя довольно сдержанно, как и подобает будущим властителям Солнечной системы, – но Роберту, только что приехавшему в университет и не знакомому ни с кем из сидящих здесь, хотелось поужинать в тишине и одиночестве. К счастью, в дальней от входа части столовой имелись столики не только на четверых, но и на двоих и даже на одного – в Core всегда уважали желания тех, кто не любит, чтобы их беспокоили.

Здесь было тихо. В одной секции были заняты всего несколько двухместных столиков, за ближайшим из которых двое молодых людей, говорящих по-русски, похоже, обсуждали какую-то стройку в Сибири, одновременно опустошая тарелки с внушительно выглядящими мясными блюдами. Роберт пошел дальше. Одна из секций оказалась почти пустой, за исключением одного столика. За ним, в профиль к Роберту, сидела русоволосая девушка, с интересом изучавшая выступающий из стола экран терминала, на котором даже издалека можно было узнать окруженный величественными кольцами Сатурн. На столике перед ней стоял бокал с чем-то рубиново-красным, а основное блюдо, похоже, еще не подали. Через секунду девушка решила оторвать взгляд от экрана и посмотреть на нового посетителя, но Роберт предпочел тихо шагнуть в тень стоявшей между столиками большой, метра два высотой, пальмы, после чего опустился в кресло за свободным одноместным столиком. На секунду у него возникло странное ощущение того, что он когда-то видел похожее лицо – но это не было воспоминанием о ком-то, кого он знал, а, скорее, о какой-то старой фотографии.

Устроившись поудобнее в уютном кресле, Роберт стал изучать меню. Встроенный в стол экран автоматически переключился на Общий, связавшись с портативным терминалом Роберта и выяснив у него языковые предпочтения хозяина. Выбор был разнообразен, кроме того, можно было оставить свои пожелания по поводу отсутствующих в меню блюд и, если их набиралось достаточное количество, столовая начинала готовить то, что просят. Динамическая система с обратной связью, подстраивающаяся под требования пользователей, – организационный прием, типичнейший для Core.

Ужин оказался отличным, как всегда. Говядина, из которой был приготовлен вкуснейший бефстроганов, наверняка была синтетической, но если это и сказывалось на вкусовых качествах, то лишь в лучшую сторону. Клубника в поданном на десерт пироге, покрытом румяной корочкой, была обычной, но выросшей на одной из полностью роботизированных, круглогодично работающих плантаций, – синтезировать растительные продукты не имело смысла. Роберт неторопливо доел пирог и еще минут десять изучал возможности для завтрашнего обеда за чашкой великолепного душистого черного чая.

Несмотря на то, что столовая, будучи полностью автоматизированной, работала круглые сутки, Роберт решил, что пора идти. Сидя почти спиной к остальной части секции, он не видел, как приходили и уходили новые посетители, и много ли их было. Когда он поднялся с кресла, то обнаружил, что секция пуста.

Поднявшись обратно в свою квартиру, он провел большую часть вечера за просмотром историй о постройке нового города на Марсе и о готовящемся создании первой постоянной базы на Титане, крупнейшем спутнике Сатурна. Сводки разведывательной миссии, работающей на Титане, занимали первые строки в новостях – неудивительно, что изображения окруженного кольцами гиганта, полученные с места планируемого строительства, можно было увидеть на доброй половине терминалов. Перед сном, как обычно, Роберт собрался почитать, но ночь была тихой и теплой, и он решил немного подышать воздухом на балконе квартиры. Солнце давно уже скрылось за горизонтом, и на безоблачном черном небе были видны сверкающие звезды.

 

1. Звезда

Зеленый Союз, островное Неприсоединившееся государство. Один год назад.

...и много других древних звезд собрала она вместе и поместила в виде знаков в небесах Арды: Вилварин, Телумендил, Соронумэ и Анаррима, и Менельмакар с его сияющим поясом, предвещающий Последнюю Битву на исходе дней.

Дж. Р. Р. Толкиен. «Силмариллион»

Короткие тропические сумерки быстро сменились бархатной темнотой ночи. Воздух был кристально чист, Луна должна была взойти лишь через пару часов, в маленьком городке не было сколь-нибудь сильных искусственных источников света – пресловутого «светового загрязнения», столь свойственного мегаполисам, – и сверкающие россыпи звезд вместе с туманной полосой Млечного пути предстали во всем своем великолепии.

Роберт любил смотреть на ночное небо. В самом этом факте не было ничего необычного – большинство обитателей Союза время от времени с удовольствием смотрели на звезды, большую часть дней в году прекрасно видимые сквозь безоблачное небо. Разница была в мыслях, порождаемых этим зрелищем. Сегодня на Роберта снова нахлынула тихая печаль, и он, отложив книгу и захватив с собой старый бинокль, вышел в сад и устроился в плетеном кресле, сидя в котором так удобно наблюдать за небесами.

Он родился в Зеленом Союзе, в Грин Хиллс, одном из небольших городков (а больших в Союзе и не было), уютно расположившемся на берегу океана, в окружении садов и рощ, полей и невысоких зеленых холмов, давших городу название2 .

Зеленый Союз располагался на острове и был довольно-таки свободным объединением подобных Грин Хиллс небольших поселений, пытавшихся быть как можно более самодостаточными. Обитатели острова изо всех сил старались существовать в гармонии с природой, по крайнем мере, в таком согласии, каким они его себе представляли – именно для этой цели незадолго до войны и был создан Зеленый Союз.

Электрическая энергия – от ветротурбин и приливных генераторов, биотопливо – из сельскохозяйственных культур – для тех немногих машин, которые имели двигатели внутреннего сгорания (никаких видов ископаемого топлива, хотя на острове его все равно не было) – обитатели использовали исключительно «чистые», возобновляемые источники. Сельское хозяйство – без искусственных удобрений и генной инженерии, все постройки – исключительно из натуральных материалов, что означало неизбежное использование древесины, периодически приводившее к дебатам в Совете по поводу допустимости массовой рубки деревьев.

На фоне идей, широко распространявшихся на Земле в начале XXI века, все это не выглядело особенно необычным, и сам Роберт не имел ничего против одно- и двухэтажных домиков, в основном из дерева и небольшого количества кирпича, утопающих в зелени садов. Экономия энергии возмущала его лишь в том случае, когда из-за нехватки мощности во вечерам отключали электричество, но такое случалось редко. К тому же заряда батарей в устройстве для чтения книг хватало очень надолго. И ни сам Роберт, ни кто-либо другой в Союзе, насколько ему было известно, не жаловались на загрязнение воздуха, потому что загрязнять его было просто нечем, и ничто не препятствовало ночному созерцанию небес.

Гораздо более интересным для таких редких, но иногда встречающихся беспокойных умов, как Роберт, было тотальное бегство от высоких технологий. Минимум сложных машин, полное отсутствие робототехники, минимум компьютеров, вычислительные мощности которых к тому же были довольно сильно ограничены – все это выглядело странно и даже в какой-то степени архаично. Конечно, одной из причин было отсутствие необходимых оборудования и технологий – в Союзе не было даже фабрик для производства кремниевых микросхем, не говоря уже о манипуляциях с отдельными молекулами.

Электронные устройства для чтения книг были одним из исключений, разрешенных к использованию всеми и повсюду. Все книги были электронными – они широко распространились еще в первой четверти XXI века, и к тому же Союз при всем желании не смог бы транспортировать на остров столько бумажных изданий, а печать такого количества текстов в самом Союзе явно была бы куда большим преступлением против природы, чем небольшая уступка высоким технологиям. Роберт очень гордился своим устройством для чтения, которое родители подарили ему на день рожденья. Оно было необычайно легкое и прочное, величиной с тонкую книгу среднего формата, очень удобное и, несомненно, сделанное за пределами Союза – технологий такого уровня на острове просто не существовало.

Следует сказать, что, и родители Роберта, и учителя в школе, и, наконец, члены совета Союза в той или иной степени считали стремление к природе благом. На уроках ограничение технического прогресса и частичный возврат в прошлое представлялись как важнейшая цель создания Зеленого Союза, которая теперь была наконец достигнута. Цена, заплаченная за движение к этой цели, устраивала подавляющее большинство, которое ее и не замечало вовсе – но не Роберта. Ограничения, наложенные на одно направление технического прогресса, неизбежно отражаются на других областях, начиная с таких, казалось бы, далеких от интересов обычных людей астрономии и ядерной физики и заканчивая гораздо более насущными метеорологией и медициной.

Как ни странно, метеорология Союза, похоже, не слишком страдала от нехватки высоких технологий. Большую часть времени жители вообще не слишком задумывались о погоде, – жизнь в Союзе, располагавшемся на тропическом острове, казалась воплощением мечты о рае, – солнце щедро освещало зеленые сады, и поля, и песчаные пляжи, теплые тропические ливни поливали растения и не слишком досаждали людям. Правда, здесь бывали и тайфуны – но вот о них предупреждение всегда поступало вовремя, так что поводов для критики местной службы прогнозов погоды почти не возникало, хотя мало кто знал, каким образом метеорологи умудрялись предсказывать приближение ураганов с такой точностью.

Причин для возмущения состоянием медицины было несколько больше, и особенно у Роберта. Боли в левой стороне груди начали появляться еще в детстве, сначала очень редкие и слабые, потом более частые и неприятные. Врачи Союза затруднялись поставить точный диагноз, лекарственные препараты (разумеется, только из натуральных ингредиентов) помогали, но лишь на время. Болезнь прогрессировала медленно, иногда, казалось, вовсе отступала назад, но тревога из-за возможности внезапного сердечного приступа стала постоянным спутником Роберта.

Желание проводить свободное время в уединении появилось у него давно. Книги стали любимыми спутниками Роберта, и воображение уносило его в обширные миры, неизмеримо более огромные, чем остров Союза, полные приключений и открытий, захватывающие и куда более яркие, чем жизнь в маленьком тихом городке. Почти все книги, которые он читал, были написаны до войны, нередко еще в XX веке. Герои романов были умны, отважны и благородны, но всех их объединяла еще одна черта – Роберт отчетливо осознавал, что он не похож ни на одного из них...

Его ум занимали не только фантастические романы, но и книги, посвященные популярному изложению естественных наук и истории. Объем знаний, накопленный человечеством, и то понимание окружающего мира во всей его восхитительной сложности и неизмеримом многообразии, – от субатомных частиц до просторов Галактики и Вселенной за ее пределами, которое давало это знание, часто поражали Роберта не меньше, чем приключения любимых персонажей. И он никогда не мог понять, почему Союз отказался от дальнейшего проникновения в тайны природы.

Практически все факты, изложенные в научно-популярных книгах и учебниках, распространенных в Союзе, были известные еще в XX веке, о научном прогрессе в веке XXI говорилось немного. О некоторых темах, таких как робототехника, ядерная энергия и генная инженерия, авторы общедоступных книг, по-видимому, и вовсе предпочитали молчать. И здесь Роберту неожиданно повезло.

Вторым хобби Роберта, гораздо более необычным, чем чтение, был интерес к компьютерам. Использование компьютеров в Союзе, даже с учетом их наличия в каждой школе и существования домашних компьютеров, было весьма ограничено. Имелись электронные средства связи и даже охватывавшая весь остров компьютерная сеть, но, кроме немногочисленного обслуживающего персонала, мало кто интересовался работой все этой техники и уж, тем более, очень немногие разбирались в принципах ее функционирования – и Роберт принадлежал к этим немногим.

Подаренное ему устройство для чтения книг, кроме приятного внешнего вида и удобства, обладало значительной вычислительной мощностью и очень большим объемом памяти, так что Роберт был просто обязан исследовать все его возможности. Он уже успел изучить машину вдоль и поперек, записать на нее множество любимых романов и занимательных рассказов о науке, когда, в очередной раз копаясь в настройках, он обнаружил пункт, которого – он мог поклясться в этом – раньше не было: «Подключение дополнительных изданий». Сначала Роберт решил, что это результат записи новых школьных учебников, но учебный год начался давно. Последний раз новые учебные материалы загружались три месяца назад, да и выглядело это совсем по-другому...

Вдохнув поглубже, Роберт выбрал новый пункт. В конце концов, если что-то из записанного потеряется, придется всего лишь снова подключиться к серверу библиотеки, подумал он. «При подключении дополнительных изданий будут сделаны доступными дополнительные материалы по интересующей Вас тематике. Продолжить?» – гласила надпись на экране. И надпись не обманула. После активации в устройстве появились новые книги, причем именно в тех разделах, которые чаще всего интересовали Роберта. И это были в основном те самые области технологии, что хуже всего описывались в учебниках Союза...

История стояла особняком. Рассказы о древних цивилизациях и средневековых королевствах были интересны, сведения о временах промышленной революции точны, хотя и дополнены обычными для Союза комментариями о безжалостном и безответственном отношении к природе. Но чем больше приближалась стрела времени к моменту создания Союза, тем больше появлялось пробелов и неясностей, некоторые из которых казались Роберту возникшими не из-за недостатка информации, но ... из-за желания скрыть таковую.

Об объединении радикальных «зеленых», организовавших создание Союза, по понятным и естественным причинам рассказывалось больше всего. Упоминалось даже то, что, по иронии, именно наличие технологий, доступных развитым странам, и обещание помощи, в том числе в сферах образования и медицины, правительству одной из стран так называемого «третьего мира» позволило Зеленому Союзу заполучить малонаселенный тропический остров.

Но Роберта гораздо больше интересовали рассказы о противниках «зеленых», точнее об одном из них, самом важном, но упоминаемом реже всех. Нет, это были не транснациональные корпорации, правительства и президенты, одержимые безудержной жаждой богатства и власти – они были врагами, о которых говорилось много и подробно. Эти общие враги время от времени заставляли Зеленый Союз вступать в альянс с другими силами, которые, тем не менее, очень отличались от Союза в своих взглядах на методы борьбы и на конечный результат и потому были лишь временными союзниками, сведенными вместе древним принципом «враг моего врага – мой друг».

Среди этих то союзников, то противников было нечто призрачное и таинственное, скрытое под бушующими волнами раздираемого противоречиями человеческого общества, нечто, о чем историки Союза предпочитали писать как можно меньше, а название его не упоминать вовсе. Но тайны всегда притягивают пытливые умы...

Не такой, как другие. Его интересы слишком отличались от того, что занимало умы его ровесников, его посещали странные идеи, его занимали необычные проблемы. Позже, когда Роберт открыл неожиданную и, похоже, никем не предусмотренную, кладезь знаний в своем устройстве для чтения электронных книг – источник неиссякаемый, который, подобно рогу изобилия, продолжал время от времени пополняться, – он обнаружил, что таких, как он, в довоенном обществе было пусть и немного, но достаточно, чтобы о них говорили. Для них придумали специальный термин, «нерд»3 , над ними смеялись и предпочитали держать в социальной изоляции, но иногда их опасались, ведь знания наделяют определенной силой.

Роберт неплохо учился в школе, хотя зачастую на уроках ему было откровенно скучно, а некоторые занятия, слабо связанные с умственной деятельностью, он просто не выносил. Роберт, будучи довольно хорошо сложенным, широкоплечим и стройным юношей, немногим выше среднего роста, никогда не любил подвижные и, как ему часто казалось, грубые игры своих сверстников, и болезнь часто была предлогом, пусть и совершенно подобающим, чтобы не участвовать в них. Он так и не обзавелся друзьями, что было необычно для образа жизни, типичного для Союза. Став взрослее, Роберт продолжал оставаться одиночкой, даже тогда, когда молодые люди его возраста начали проводить время в компании девушек – почему-то никто не обращал внимания на тихого, застенчивого юношу, который постоянно был погружен в свои мысли. Это было необычно, в особенности для Зеленого Союза, жители которого кроме своих «зеленых» достижений гордились еще и тем, что их общество было менее атомизированным, чем страны «первого мира» в довоенную эпоху. Не такой, как другие, чужой в маленьком мирке, который задумывался его создателями как лучшее место на Земле.

Время от времени, когда он был один, волны печали захлестывали его, и тогда он с головой уходил в книги или отправлялся смотреть на звездное небо и размышлять, как сегодня. Теперь он знал, что его судьба не уникальна, что на свете жили другие, похожие на него, которые также тосковали и уходили в мечты, единственное место, где можно спрятаться. Но что случилось потом, после того, как Зеленый Союз бежал на остров, спасаясь от войны? Такие, как Роберт, обладали знаниями, способными изменить многое, и иногда у него появлялось смутное ощущение, что их судьбы как-то связаны с тайной – тайной, лежавшей за пределами острова, тайной, имя который предпочитали не упоминать.

Откинувшись на спинку кресла, Роберт смотрел на знакомые созвездия, сверкающие в ночном небе, и постепенно взгляд его скользил на запад, к той точке небосвода, к которой он обращался, наверное, чаще всего.

В ясную ночь, под чистым безоблачным небом, вдали от городов с их освещением и зданиями, закрывающими горизонт, обладая острым зрением, невооруженным глазом можно увидеть около двух с половиной тысяч звезд. Все они выглядят перемещающимися по ночному небу из-за вращения Земли, все они движутся по небу вместе, и самые яркие из звезд образуют рисунок созвездий, многие из которых хорошо известны людям еще с глубокой древности. Звезды так далеки, что картина небес почти не изменилась за тысячелетия, слишком мал путь, пройденный Солнечной системой в пространстве за это время по сравнению с расстояниями до звезд, и рисунок выглядел бы точно так же, если бы Роберт смотрел на небо с поверхности Луны.

Конечно, не все сверкающие в черноте ночного неба точки – настоящие звезды. Среди них есть планеты, получившие свое имя от греческого слова, обозначающего «странник», которые, оправдывая свое имя, действительно блуждают по небу, перемещаясь относительно звезд. Без бинокля или телескопа можно увидеть лишь пять планет и все они известны людям со времен античности. Роберт хорошо представлял, где их можно обнаружить в ближайшие ночи, и мог даже увидеть в бинокль четыре галилеевых спутника Юпитера – Ио, Европу, Ганимед и Каллисто, открытые знаменитым ученым в начале XVII века.

В небе есть и другие объекты, видимые невооруженным глазом. Падающие звезды – метеориты – можно часто видеть в августе и декабре, когда Земля проходит сквозь метеорные потоки Персеид и Геминид, но каждый из метеоров сверкает в небе лишь доли секунды. Можно увидеть пару галактик и несколько звездных кластеров, но они движутся вместе с созвездиями. Часто в небе появлялась быстро движущаяся светлая точка, и Роберт знал, что это очередной искусственный спутник. Раньше он думал, что все они – мертвые куски металла, остатки орбитальных группировок, не успевшие еще потерять орбиту и сгореть в атмосфере со времен войны, но теперь он знал, что есть и новые. Конечно, Зеленый Союз не обладал возможностями для вывода спутников на орбиту, но Союз был лишь небольшим островом на огромной планете... Жители Земли продолжали преодолевать земное притяжение, по крайней мере, они – живущие за пределами острова.

Все звезды на небе, будь они настоящими звездами, планетами, объектами глубокого космоса (термин, используемый астрономами-любителями для обозначения, главным образом, слабых астрономических объектов за пределами Солнечной системы, таких как звездные скопления, туманности и галактики), метеорами или искусственными спутниками Земли, двигались по небу из-за вращения Земли вокруг своей оси и вокруг Солнца – факт, совершенно очевидный для Роберта.

Все, кроме одной.

Он смотрел на эту звезду зимой и летом, которые в тропиках, впрочем, мало походили на привычные времена года в умеренном климате. Поздним вечером, когда короткие тропические сумерки быстро превращались в ночь, она всегда загоралась в одном и том же месте на небесах, а в начале утра, когда первые лучи Солнца появлялись из-за горизонта, она исчезала все там же, никуда не сдвинувшись за ночь.

Эта неподвижная звезда давно привлекала внимание Роберта, но лишь когда он стал старше и начал серьезно изучать физику и астрономию, он смог приблизиться к разгадке тайны, и в то же время понять, насколько она невероятна. Книги давали единственно возможный ответ – это не звезда и не планета, это спутник Земли, разумеется, искусственный, находящийся на геостационарной орбите – круговой орбите, лежащей в плоскости земного экватора, на которой период обращения спутника совпадает с периодом вращения Земли и поэтому спутник в небе выглядит неподвижным.

Такое умозаключение делало загадку не менее, а только более интригующей. Геостационарная орбита проходит на высоте 35786 километров над уровнем моря. Почему этот спутник вообще видно на таком чудовищном, более чем впятеро большем радиуса Земли, расстоянии? В том, что можно заметить спутники, летящие по низким орбитам, нет ничего странного, они вращаются вокруг Земли на расстояниях в сотни километров, но этот...

Роберт принялся за расчеты. Звездные величины, абсолютные звездные величины, таблицы данных по астероидам и старым космическим станциям – к счастью, в устройстве для чтения книг можно было раскопать все, что требовалось. Неподвижная звезда, как мысленно именовал ее Роберт, была немного ярче Юпитера и Марса и, если на небе не было видно Венеры, она появлялась на закате первой и исчезала на восходе последней, что позволяло грубо оценить ее звездную величину.

Для того, чтобы выглядеть такой яркой с такого расстояния, конструкция на орбите должна была иметь размер в десяток километров, если не больше. Масштабы поражали воображение... Там, в космосе, находился целый город, больший, чем городки Зеленого Союза! Кто и зачем его выстроил? Едва Роберт задал себе этот вопрос, он почувствовал, что есть только один правдоподобный ответ на первую часть этого вопроса – они! Они – те, кто властвовал на Земле после войны, потому что никому больше не под силу сотворить подобное, потому что никто, кроме них, не мечтает о полетах в космос и о городах на орбите, и уж, тем более, не воплощает эти мечты в реальность.

– Мысленная поправка, – подумал Роберт, – о полетах в космос и городах на других планетах мечтаю я, и о других странных вещах тоже. Странных в том смысле, что парни из моего класса посчитали бы, что я свихнулся, расскажи я им об этом. Впрочем, они, вероятно, и так считают, что я ненормальный. Более того, меня это уже не слишком волнует. Меня больше волнует то, что означает такое вот совпадение интересов, моих и их. И было бы странно думать, что я такой один.

Поиски более подробных сведений о станции на геостационарной орбите он тогда отложил. В школе начиналась пора контрольных работ сразу по нескольким предметам и к ним нужно было хотя бы немного подготовиться...

Но учебный год закончился, и вот, когда на Роберта в очередной раз нахлынуло ощущение тихой печали, когда ему хотелось лишь сидеть в тишине заросшего сада и разглядывать ночное небо, теплым вечером он снова сидел в кресле в саду и смотрел на Млечный путь, на созвездия, на пролетающие иногда спутники и, конечно, на неподвижную звезду. Его сверстники устроили вечеринку и, наверное, сейчас как раз и веселились, но никто не пригласил Роберта. Впрочем, он очень удивился бы, если кто-нибудь попробовал бы это сделать. Другие интересы, другие характеры, другие возможности. Не такой, как другие... «И я не хочу быть такими, как другие», – подумал он, взял в руки старый бинокль и направил его на орбитальную станцию.

Увеличение бинокля было явно недостаточным, чтобы хоть сколько-нибудь ясно различить форму станции, и наблюдение обычно не давало ничего нового. Но в это раз Роберт увидел то, что потрясло его не меньше, чем открытие, сделанное им относительно природы и размеров станции. Ему вдруг показалось, что звезда-станция засияла чуть ярче обычного, ярче, чем за секунду до этого. Он стал пристально наблюдать и через несколько секунд увидел, что яркое пятнышко словно бы разделяется надвое. Нет, станция, как ей и положено, осталась на месте – но от нее отделилась другая, слабая, заметная только в бинокль, точка и поплыла по небосводу. Сомнений быть не могло – Роберт увидел космический корабль, отошедший от станции и отправившийся в путь. Они не только запускали спутники и строили огромные космические станции, они странствовали в космосе, вероятно, исследуя другие планеты. Роберт поймал себя на мысли, что понятия не имеет, что сейчас происходит на Луне или Марсе. Если верить слухам, их технологии были вполне способны на колонизацию других миров...

Он все чаще задумывался о своем будущем. Через год учеба в школе закончится и нужно будет думать о поступлении в университет. В Союзе он всего один, больше для небольшого острова и не требуется. Но в этом университете не учат тому, что его интересует... А сердце болит все чаще, и врачи Союза бессильны, но за пределами острова должны быть медики, способные помочь. Идея о путешествии за пределы Союза приходила в голову Роберту не первый раз, и не только ему самому – родители Роберта уже говорили ему, что идея относительно учебы и лечения за пределами Зеленого Союза может оказаться совсем неплохой. И теперь эта идея превратилась в решимость, в твердое желание узнать, что находится за пределами Союза и что происходит там.

Но была одна проблема – похоже, никто на острове (или, по крайней мере, никто из тех, кого знала семья Роберта) не знал точно, как выбраться из самоизоляции, на которую общество Союза добровольно обрекло себя. И тогда Роберту пришла в голову мысль, выглядевшая поначалу абсурдной, но потом все более и более привлекательной. Если его устройство чтения книг может извлекать все новые и новые сокровища знаний словно бы ниоткуда, почему бы не попытаться раздобыть в нем информацию о том, как выбраться с острова?

Он встал с кресла, прошел из сада в свою комнату, взял со стола тонкую, похожую на небольшую папку машину и вернулся в уютное кресло среди деревьев. Луна поднялась над горизонтом, почти полная и очень яркая, так что можно было видеть черные тени, отбрасываемые деревьями. Подсветка экрана была вполне комфортной для чтения при таком освещении. Роберт вошел в меню расширенного поиска и задал устройству волновавший его вопрос. И машина ответила.

Это был не обычный ответ в виде списка литературы с аннотациями, которые обычно выдавала поисковая система в ответ на запрос. Это была страница с инструкциями, страница в компьютерной сети, совершенно непохожей на островную сеть Союза, страница, в уголке которой притаился логотип в форме двойной спирали Галактики и красной пятиконечной звезды над ней – символов, которые приводили тех, кто видел их (а таких в Союзе можно было пересчитать по пальцам), либо в восторг, либо в ужас.

Роберт никогда не слышал, чтобы кто-то мог попасть в их сеть, тем более используя устройство для чтения книг, которое не имело даже связи с сетью Союза. Каким образом?! – эта мысль настойчиво повторялась в его голове. Потом вдруг возникла другая: – А не опасно ли это? Вдруг кому-то это не понравится...

Ответ на второй вопрос был в самом начале страницы. – Если вы попали сюда один раз, вы всегда сможете вернуться. Это соединение невозможно отследить, кроме как стоя у вас за спиной и видя на экране то же, что видите вы, и его невозможно нарушить извне. – И дальше: – Не волнуйтесь, не беспокойтесь и не спешите. Мы знаем.

Это было слишком неожиданно и это нужно было обдумать, он верил в успех, но не мог даже представить, каким он будет. Он просмотрел страницу еще раз и решил, что спешить действительно не стоит. Он вернется...

Желание раскрыть тайну станции – Неподвижной звезды – возвратилось. Если устройство в его руках способно проникать в сеть за пределами острова, поиск информации о станции должен быть для него простой задачей. И действительно, он сразу же нашел книгу, которая рассказывала о лестнице в небеса.

Там говорилось о космическом лифте, давней мечте человечества, наконец осуществившейся незадолго до войны. И в конце была история – нет, не о том, как капитаны отправлялись в путешествие к другим планетам. Это была история о корабле, который два десятилетия назад отчалил от этой пристани, отчалил в тот самый день, дату которого Роберт, как и все школьники Союза, знал наизусть.

 

II. Киборги из открытого космоса

Деньги подразумевают бедность.

И. М. Бэнкс. «Последнее слово техники»

Следующие два дня Роберт в основном провел за двумя занятиями. Он много гулял по территории комплекса, изучая расположение различных зданий (хотя в этом и не было необходимости, поскольку навигационная система всегда была к его услугам) и открывая все новые интересные уголки в обширных университетских парках. Привычка проводить много времени на свежем воздухе была обычной для обитателей Зеленого Союза, и, хотя у такого любителя уединения как Роберт она была выражена меньше, прогулки все равно выходили длинными. Вторым – традиционным – занятием было чтение. Терминалы, как стационарные в его квартире, так и переносной, который Роберт всегда носил с собой, были подключены к сети Core, которая, будучи общедоступной и распространившись не только на всю Землю, но и за ее пределы, всеми именовалась просто «Сеть».

Сеть сопровождала Core с самого момента его создания, но история самой Сети была гораздо более длинной, уходя корнями в 60-е годы XX века. Предшественник сети Интернет, ARPANET, был создан Агентством передовых исследовательских проектов США (которое, в свою очередь, было организовано в начале 1958 года в ходе «спутникового кризиса», начавшегося после запуска Советским Союзом первого искусственного спутника Земли) в 1969 году и первоначально соединял между собой всего лишь четыре компьютера. В 80-х годах XX века началось объединение разрозненных компьютерных сетей на основе единого протокола, в 90-х годах XX века Интернет во многих странах стал доступен не только университетам и военным, но и простым гражданам, наконец, в начале XXI века он охватил весь земной шар и значительная часть жителей Земли уже не могли представить себе жизнь без этой Всемирной сети. Так небольшой исследовательский проект породил технологию, способную творить историю – ведь без Сети не было бы и Core...

Сеть представляла собой единую среду для передачи всех видов информации. Сама идея такого объединения была намного старше Core – трансляция видео и звука через Интернет начала развиваться еще в начале XXI века – но Core довело ее до логического завершения. Сеть была всем – гигантской библиотекой, собравшей всю литературу мира, включая переведенные в цифровую форму бумажные издания, средой для трансляции видео- и звуковых передач, почтой, телефонной сетью и многим другим. Роберт был приятно удивлен количеством информации, представленной в виде текста, – обитатели Core любили читать. Более того, статистика утверждала, что процент текстовых данных был весьма большим и по сравнению с довоенным Интернетом.

Кроме этих двух способов времяпровождения у Роберта был еще один, не такой важный, но, тем не менее, регулярный: участие в одном из виртуальных клубов по интересам.

Различные сетевые средства, позволяющие участникам обсуждать интересующие их темы между собой, появились еще во времена Интернета – электронные доски объявлений, списки рассылок, интернет-форумы, блоги, социальные сети... Сеть Core продолжила эту традицию, предоставляя возможность общения огромному количеству объединенных общими интересами пользователей.

Одно из таких сообществ, к которому Роберт успел присоединиться со времени своего приезда в Core, объединяло любителей астрономии и космических исследований. Этот виртуальный клуб понравился Роберту и, несмотря на свою застенчивость и малообщительность, он узнал много нового и поучаствовал в нескольких дискуссиях. После поступления в университет Роберт, конечно, не собирался исчезать из этого сообщества, но он также узнал о виртуальном университетском клубе (как выяснилось, наличие их в университетах Core было обычным) и почти сразу после приезда присоединился и к нему.

Вскоре система сообщила Роберту интересную новость – выяснилось, что еще один из участников Общества любителей космоса только что стал членом университетского виртуального клуба и начинает в этом году учиться в том же Северо-Западном Университете Core, что и сам Роберт. В этом не было бы ничего необычного, если бы не одно обстоятельство – до поступления в университет местом проживания этого участника была планета Марс. Роберт уже знал о существовании городов на Луне и Марсе, и постоянном, и регулярном сообщении между ними и Землей, но прибытие кого-то из обитателей Красной планеты на Землю для учебы казалось Роберту весьма неожиданным. Интересно было бы узнать о нем побольше, – подумал Роберт, но посчитал расспросы невежливым делом.

Огромные размеры университетского комплекса, множество укромных мест в парках и всепроникающая автоматизация только поддерживали привычное стремление Роберта к уединению, и за все время с момента приезда он ни разу не поговорил ни с одним человеком. Занятия еще не начались, и, как правило, местами, где периодически собиралось большое количество людей, были столовые. Там уже можно было видеть небольшие группы студентов старших курсов, иногда собиравшиеся за одним столом и ведущих оживленные беседы. Роберт, не будучи знаком ни с кем из них, в разговоры не вступал, но время от времени, сидя неподалеку, оказывался случайным слушателем.

В основном он уже освоился в непривычном для него обществе Core, предварительно пройдя интенсивный курс подготовки, и поэтому не слишком удивлялся услышанному. Но вот пришельца из времен до Битвы тематика разговоров, а в особенности отсутствие некоторых тем, вероятно, поразили бы до глубины души.

В обсуждении предстоящей учебы не было почти ничего странного, если не считать неподдельного энтузиазма студентов по поводу грядущих занятий – было очевидно, что учиться им очень нравится и они с нетерпением ждут начала нового семестра. Роберт, в отличие от многих студентов прошедших времен, разделял тягу молодежи Core к знаниям.

Последние научные открытия, планируемые и текущие межпланетные экспедиции, новые грандиозные строительные проекты на Земле, Луне и Марсе – все это обсуждалось с огромным интересом и зачастую в мельчайших подробностях. Те, кто здесь учились, не просто были увлечены техническим прогрессом, но собирались и сами в будущем внести свой вклад в развитие цивилизации.

Политика, под которой подразумевалась исключительно внешняя политика Core, – ввиду того, что внутренней политики в Core практически не существовало и ее место в умах почти полностью вытеснили упомянутые вопросы научных и технологических достижений и новых проектов – иногда была предметом разговоров. Обсуждали нерадивых правителей Неприсоединившихся Стран, назревающие на почве разногласий с Core возможные конфликты, наконец, прогнозы на будущее, неизменно предполагающие охват Core всей территории земного шара.

Финансовые вопросы не затрагивались из-за их отсутствия – единственным случаем, когда Роберт услышал слово «деньги», был обрывок разговора, в котором обсуждалась история мировой экономики. Хотя в Core и существовала система, предназначенная исключительно для расчетов при обмене товарами – которые и становились таковыми, только покинув территорию Core – с Неприсоединившимися Странами, и для жителей этих стран внешние расчетные единицы Core могли казаться деньгами, в Core их справедливо не считали таковыми. Внутри же Core концепция денег отсутствовала практически с самого начала и была знакома студентам, родившимся уже после Битвы, лишь по учебникам и компьютерным играм.

Новости из области высоких технологий обсуждались вовсю, но никто не говорил о недавно приобретенных гаджетах – если устройство было предназначено для личного пользования, его мог получить любой, а сама идея владения была полностью вытеснена концепцией использования. Тот факт, что лежащий в кармане портативный терминал является общественной, а не личной собственностью, только освобождал его пользователя от бессмысленных хлопот, присущих миру до Битвы – устройством можно пользоваться, пока оно не устареет или не сломается (и тогда можно просто заказать новый терминал, причем адаптированный под требования пользователя) или пока не захочется поменять его на другую общедоступную модель (и тогда это можно просто сделать).

При этом Роберта повсюду не покидало ощущение надежности – сроки службы различных машин намного превосходили таковые у техники, производившейся до Битвы, и электронное устройство, верно прослужившее десять лет, не было чем-то из ряда вон выходящим. В Core никогда не пытались экономить на всем, на чем только возможно, и не старались искусственно ограничить срок службы изделий. Глядя на здания, казалось, и совершенно справедливо, что они простоят многие века, монорельсовые дороги и поезда производили впечатление монументальности, даже портативный терминал выглядел по-настоящему качественным. Раньше возможность пользоваться товарами такого уровня открывалась лишь богатым, в Core они были доступны всем.

Точно так же можно было получить абсолютно все предметы повседневного обихода, от зубной щетки до верхней одежды – они просто были и при этом любому из студентов, как и каждому гражданину Core, было доступно намного больше, чем он мог использовать. Последнее понятие имело решающее значение, отделяя легко реализуемое от невозможного – желания человека могут быть бесконечными, но возможности потребления любых благ и, соответственно, потребности всегда ограничены и хорошо поддаются расчету, а желание иметь то, чем невозможно воспользоваться, настолько иррационально, что возникало лишь в определенном социально-экономическом контексте и при определенном воспитании – условиях, прямо противоположных существовавшим в Core.

Разумеется, никто не жаловался на денежные затруднения – их не могло быть, никто не беспокоился о своем будущем после окончания университета – потому что интересная и увлекательная работа была гарантирована каждому, никто не обсуждал курсы валют – они интересовали лишь специалистов по обмену с Неприсоединившимися Странами. Вокруг были люди, уверенные в завтрашнем – и не только завтрашнем – дне.

Темы дискуссий в виртуальном клубе были похожими, кроме раздела, где студенты обсуждали возникшие у них трудности, иногда анонимно. Сложности с освоением некоторых курсов не были чем-то необычным – хотя отбор при поступлении и требовал соответствующей подготовки, учеба не давалась легко. Это понимали все, и полезные советы как от студентов старших курсов, так и от преподавателей не заставляли себя ждать, причем советовавшие почти всегда старались навести на размышления того, кто столкнулся с трудностями, но никогда – самим решить задачу за него.

Единственным местом, где большей частью царила атмосфера глубокого уныния, был полностью анонимный раздел, посвященный сложностям личных отношений. С началом учебного года приток новых студентов, впервые попавших в университет, традиционно вызывал рост жалоб на отсутствие внимания со стороны отдельных (или всех) представителей противоположного пола или невозможность с ними познакомиться. Единственным слабым утешением были цифры статистики, свидетельствующие, что до Битвы все было еще хуже и что с тех пор ситуация медленно, но неуклонно улучшалась. Компьютер отдела здравоохранения, используя данные о тенденциях за предыдущие годы, как обычно дал запрос на дополнительные поставки антидепрессантов, о чем сообщил и читателям. Роберт, привыкший к тому, что ничего хорошего в этой области его не ждет, взглянув на данные о своем здоровье на экране личного портативного терминала, решил заказать упаковку препарата – на всякий случай.

До начала учебного семестра оставалось еще два дня, когда информационная система университета сообщила Роберту о том, что на следующий день на территории университетского комплекса открывается новая выставка по истории техники и технологии. Такие экспозиции были здесь не редки – пусть Core и являлось, с огромным отрывом, самой научно- и технически развитой цивилизацией в истории, его жители помнили о том, что эта мощь не существовала бы без достижений ученых и инженеров прошлого, и истории восхождения к вершинам могущества уделялось должное внимание. Роберт, не перестававший удивляться невероятным, по меркам Зеленого Союза, достижениям Core, конечно же, решил посетить эту экспозицию.

Вечером он, как обычно, зашел со своего терминала в виртуальный клуб университета. Выставка явно обещала стать популярной среди участников клуба, уже несколько человек сообщали о намерении посетить ее и обсуждали самые интересные, с их точки зрения, части экспозиции. Участник под псевдонимом «Красная Звезда Кидонии»4 , недавно прибывший на Землю с Марса, также собирался придти на выставку к ее открытию. К Роберту вернулось любопытство, и он подумал о том, что было бы интересно увидеть человека, побывавшего на другой планете, но он не хотел быть назойливым.

Утром следующего дня Роберт был в огромном, занимающем тысячи квадратных метров, выставочном комплексе. Конечно, он был знаком с историей техники по многочисленным книгам и виртуальным галереям, но все-таки возможность видеть своими глазами то, что считалось продуктами высоких технологий столетие назад, привлекала, даже в сравнении с лучшими моделями из виртуальной реальности, – и это чувство явно разделяли другие студенты.

Посетителей было много. Около стенда со старинными кремниевыми микропроцессорами (компьютеры были столь неотъемлемой частью Core, что их история была частью истории самого Core) двое студентов, высокий молодой человек с русой шевелюрой и светловолосая стройная девушка, похоже, обсуждали еще встречающиеся применения этих устройств.

– Насколько я знаю, Core все еще экспортирует кремниевые чипы в некоторые Неприсоединившиеся Страны, – заметил молодой человек.

– Их производительности, конечно, хватит для несложных расчетов, для небольших баз данных и для управления многими технологическими процессами, – отвечала девушка, – а вот настоящего автономного робота на них сделать вряд ли получится.

– Это верно. Интересно, какие страны применяют их сейчас и для чего?

Роберту приходилось не раз разбирать и собирать компьютеры, обычно использовавшиеся в Зеленом Союзе, и он видел стоявшие там микропроцессоры с маркировкой Core, более новые, чем находящиеся в витрине, но мало отличавшиеся от них по уровню технологии. Он решил присоединиться к разговору – Протокол допускал такую возможность, если у подключающегося к беседе была информация, которую другие собеседники могли счесть интересной.

Протокол общения Core был изобретением, значительно облегчавшим возможность взаимоотношений между незнакомыми людьми. Этот стандарт, единый для всего Core и подробно документированный, был разработан для того, чтобы избежать разночтений, недопонимания или чтобы собеседники просто не показались друг другу невежливыми. Протокол описывал все стандартные ситуации и преподавался всем жителям Core еще в школе. Роберт за три месяца подготовки к поступлению в университет освоил его если и не полностью, то в объеме, достаточном для большинства ситуаций, и был чрезвычайно рад этому – для такого застенчивого молодого человека он был просто незаменим.

– На кремниевых чипах сделаны компьютеры, используемые в Зеленом Союзе, – сказал Роберт, – я несколько раз их ремонтировал.

– Значит, ими действительно до сих пор пользуются! – воскликнул молодой человек, – меня зовут Александр, я студент первого курса Северо-Западного Университета, – представился он, также соблюдая Протокол. Имени в такой ситуации было достаточно, полный титул Core (если представляющийся был членом Core) или фамилия были не обязательны.

– Я – Роберт, тоже студент первого курса.

– Меня зовут Ирина, – представилась девушка, – я студентка первого года обучения, как и вы.

– Приятно познакомиться, – ответил Роберт обоим, продолжая придерживаться Протокола. Александр и Ирина ответили так же.

– Вы из Зеленого Союза? – спросил Александр.

– Да, я приехал три месяца назад.

– Я из Западно-сибирского Советского сектора. Никогда не встречал никого из Зеленого Союза. Наверное, немногие приезжают оттуда в Core?

– Почти никто не приезжает. Я единственный за последние несколько лет, кто покинул Союз.

– Как вы находите Core?

– Великолепно. Я живу здесь недолго и не перестаю удивляться, достижения Core просто поразительны.

– Да, за два десятилетия сделано очень много. А эта выставка просто отличная, здесь можно своими глазами увидеть этапы этого пути.

Разговор плавно перешел к компьютерным технологиям. Для Александра, как выяснилось, они были главным увлечением. Ирина, приехавшая из Сектора Западного побережья Северо-американского суперсектора, интересовалась робототехникой, и компьютерные «мозги» роботов, конечно, тоже не оставались в стороне.

Роберт упомянул о своей страсти к астрономии и интересе к исследованиям космоса.

– Это очень интересно, – откликнулся Александр, – исследованиями Солнечной системы в Core интересуются практически все, в той или иной мере.

– Верно. Но вот без роботов осваивать другие планеты не получилось бы, – полушутливо заметила Ирина, – саморазвертывающиеся базы – просто великолепные системы.

Роберт немного слышал о них раньше и решил порасспрашивать об этой новейшей технике Ирину, которая была совершенно не против поговорить на одну из своих излюбленных тем.

– Создание базы на поверхности планеты или крупного спутника всегда начинается только после тщательного исследования, проведенного с орбиты, – рассказывала Ирина, – сначала на планету доставляются компактные ядерные реакторы с запасом топлива, запас компонентов, которые невозможно добыть на месте, и небольшое количество материалов, добычу которых сложно развернуть в короткие сроки.

– Чтобы не беспокоиться о труднодоступном сырье на первом этапе? – догадался Роберт.

– Именно. Затем один или несколько транспортных кораблей доставляют тысячу, а иногда и большее количество роботов, адаптированных для местных условий, и выгружают эту армию на поверхность в выбранном месте. Машины начинают создавать полностью автоматизированные рудники по добыче местного сырья, мини-заводы для его переработки, установки для получения кислорода, воды и органических материалов.

– В Core все делают очень надежно, но роботы, наверное, все равно выходят из строя? – спросил Роберт.

– Конечно, при работе в тяжелых условиях роботы периодически ломаются, но их конструкция предусматривает возможность ремонта другими такими же роботами, а в случае серьезных неисправностей – разборку на запчасти или утилизацию в качестве сырья. Ну а если первой волны роботов оказывается недостаточно и они несут массовые потери, на их место присылают новые – улучшенные. А сейчас готовится проект, по которому в местах, где доступны необходимые полезные ископаемые, роботы смогут строить сборочные цеха. И после доставки новых запасов необходимых деталей, в первую очередь, компьютерной начинки для роботов, автоматические конвейеры будут сами производить новых роботов.

– А что потом?

– После того, как запасы материалов достигнут нормы, роботы принимаются за строительство основной инфраструктуры базы для людей – от жилых комплексов и оранжерей до дорог и посадочных площадок.

– Людей на этих этапах на планете нет?

– Они могут находиться в кораблях на орбите или в других местах на поверхности планеты, если там уже есть базы или даже города – но не на месте строительства. До того момента, пока база не готова к приему новых обитателей, участие людей сводится к наблюдению за процессом и, при необходимости, корректировке программ.

Так создавались новые поселения на Луне и Марсе, первые базы на Меркурии и Церере – карликовой планете, самом массивном небесном теле пояса астероидов, и на спутниках Юпитера – Ганимеде и Каллисто. А сейчас активно обсуждались проекты первых баз на еще одном галилиеевом спутнике Юпитера, Европе, и на самой большой из лун Сатурна – Титане.

Строительство крупных космических станций тоже было в значительной степени роботизировано, но там использовались совсем другие машины, созданные для работы в вакууме и невесомости и не занимающиеся добычей материалов для строительства.

– Пойдемте посмотрим раздел истории исследования космоса, – предложила Ирина. После разговора о колонизации планет эта идея, конечно, не встретила возражений.

«Космическая» часть выставки занимала четверть всей экспозиции. Выход за пределы земного притяжения считался в Core одним из величайших достижений человеческой цивилизации, говорили, что научно-техническое величие Core зиждется на пяти столпах – ядерной энергии, компьютерах, робототехнике, молекулярной инженерии и освоении космоса – но которые были способны раскрыть свой потенциал только в условиях основанного исключительно на общественной собственности и полностью планового хозяйства Core.

Роберт, конечно же, знал многое о событиях, которым был посвящен этот раздел, из книг, но возможность увидеть своими глазами технику, проложившую человеку путь к другим мирам, или ее точные копии, он упускать не собирался.

Путь человека в космос был сложным, за победами следовали поражения, череда невиданных успехов сменялась долгими периодами бездействия, пока наконец полеты внутри Солнечной системы не стали обыденностью.

После того как в октябре 1957 года сигналы первого спутника начали отсчет космической эры, человечество рванулось вперед с невероятной скоростью. Через два года первый аппарат, сделанный руками человека, достиг поверхности Луны, меньше чем через четыре года человек впервые полетел в космос, в том же десятилетии люди сделали первые шаги по поверхности Луны. Тогда уже не только писатели-фантасты, но и работавшие в области исследования космоса ученые считали, что до конца XX века появятся базы на Луне и человек полетит к Марсу. Но прошло больше полувека после завершения лунной программы, пока землянин снова ступил на поверхность другого небесного тела. Автоматические аппараты продолжали исследовать другие планеты, но масштабные проекты освоения Солнечной системы были надолго забыты.

Во второй четверти XXI века люди, наконец, вернулись на Луну и высадились на Марсе. Первая база на Красной планете была построена еще до Битвы, и Роберт прежде считал, что заслуги Core здесь нет, но, как показала выставка, он ошибался. Core тогда, конечно, уже существовало, и строители первого марсианского поселения имели к нему непосредственное отношение, хотя тогда об этом знали очень и очень немногие...

Луна и Марс были единственными небесными телами, колонизация которых началась с высадки на нее людей вместе с роботами, – саморазвертывающихся систем тогда еще не было, и Ирина не преминула заметить, что первым колонистам приходилось куда сложнее, чем современным. Разумеется, гораздо приятнее высаживаться на планету рядом с уже благоустроенной базой, условия жизни в которой лишь немногим хуже, чем на Земле!

Александр неожиданно вспомнил о виртуальном клубе любителей астрономии и космических исследований.

– Мы не общались раньше с вами в клубе? – спросил он Роберта, – стиль некоторых высказываний кажется мне знакомым...

– Может быть, – Роберт назвал свой псевдоним.

– Угадал! – Александр в свою очередь сообщил свой псевдоним и псевдоним Ирины.

– Значит, здесь вместе собрались уже трое участников клуба, к тому же с общими интересами. Не часто такое случается в реальной жизни, – заметил он.

– А если быть точными, то четверо, – эту фразу произнесла стоявшая рядом русоволосая девушка – до того, как вступить в разговор, она внимательно рассматривала модель первой марсианской базы.

– Разрешите представиться. Меня зовут Алиса. Клубный псевдоним – Красная звезда Кидонии.

Собеседники представились, причем Роберт сделал это последним и с некоторым опозданием. Почему-то он представлял этого участника клуба, прилетевшего на Землю с Марса, совершенно другим, и от удивления на некоторое время лишился дара речи. Больше того, он вспомнил, что уже видел эту девушку – в первый вечер после приезда в университет, в тихом уголке столовой...

– А вот это уже действительно статистически маловероятное событие, – сказала Ирина.

– Все-таки мы встретились, осматривая раздел выставки, который соответствует нашим общим интересам, – заметила Алиса, – иначе в возможность такого события и правда было бы трудно поверить.

После обмена соответствующими Протоколу приветствиями Роберт все-таки решился задать вопрос, время от времени всплывавший в его голове уже несколько дней.

– По сообщениям в клубе я знаю, что вы прилетели на Землю с Марса. Вы там долго жили?

Роберт предполагал, что Алиса совершала какую-нибудь поездку, может быть, на несколько месяцев, возможно, на год, и поэтому оказался не готов к ответу, который услышал.

– Я марсианка. Я родилась на Марсе и прожила там большую часть жизни, в Кидонии, это первый город, построенный Core на Марсе, на месте первой базы.

– Марсианка... – подумал Роберт, удивившись еще больше, хотя, казалось это уже невозможно.

В его голове быстро пронеслись все, или почти все, образы обитателей Марса, почерпнутые им из книг.

Конечно, еще в 1964 году, после того, как автоматическая межпланетная станция «Маринер 4» передала первые изображения поверхности планеты, писателям пришлось отказаться от образов Марса, населенного жуткими чудовищами или разумными, но совершенно чуждыми людям существами, а вслед за ними позабыть и о прекрасных марсианских принцессах. Зато в научно-фантастических романах время от времени возникала тема колонизации Марса, и вот там-то все было несколько по-другому.

Марс почти вдвое меньше и вдесятеро легче Земли, ускорение свободного падения на его поверхности составляет лишь 38 процентов земного. Роберт отчетливо помнил, что в нескольких прочитанных им книгах говорилось о том, что человек, выросший на Марсе или пробывший там долгое время, или вовсе не может жить на Земле, или должен будет долго адаптироваться к повышенной гравитации. Перелет на другую планету мог быть опасен еще и столкновением с новыми вирусами, к которым нет иммунитета, но к полному отсутствию в Core инфекционных заболеваний Роберт уже привык. А вот как быть с силой тяжести...

Более того, Роберт слышал о теории, где говорилось, что человек, выросший на Марсе или где-либо еще, в условиях пониженной силы тяжести, должен быть заметно выше ростом. Или эта гипотеза была неверна, или современные марсиане использовали какие-то средства контроля роста, но Алису нельзя было назвать высокой по земным меркам. Среднего роста девушка, стройная, но не худая ... и, пожалуй, красивая к тому же, несколько неожиданно подумал Роберт.

– А откуда вы приехали в этот университет? – спросила Алиса, прерывая паузу, вызванную новым уходом Роберта в свои мысли.

– Я из Зеленого Союза. Это одна из Неприсоединившихся Стран.

– Да, я читала о ней. Необычное место, единственная попытка создать нетехнологическую цивилизацию, хотя само это словосочетание, скорее всего, является противоречием в терминах. А вы, как я понимаю, решили приобщиться к высоким технологиям?

– Технологии Core спасли мне жизнь, – ответил Роберт, – по сути дела, у меня не было выбора, но, прожив в Core всего три месяца, я могу точно сказать, что мне здесь понравилось бы в любом случае.

– Можно задать вопрос по поводу жизни на Марсе? – Роберту все же хотелось прояснить вопрос о тяготении.

– Конечно.

– Я всегда думал, что люди, родившиеся и выросшие на Марсе, не могут прилететь на Землю. Слишком большая разница в силе тяжести. Разве такая адаптация возможна? И как вы вообще живете при пониженной гравитации?

– Это один из вопросов, который выдает в вас приезжего, – улыбнулась Алиса, – конечно, человеческое тело не может приспособиться к гравитации, втрое большей той, при которой этот человек вырос, без помощи адаптогенов и медицинских нанороботов. Но эти технологии стали доступны Core вскоре после Битвы и сейчас применяются повсеместно. Думаю, с нанороботами вы и сами знакомы.

– Знаком. Без них, похоже, здесь никто не обходится – включая и меня самого, – ответил Роберт.

– Обойтись без них можно, но жизнь это усложнит, и особенно тем, кто нуждается в лечении, или адаптации к новым условиям. В моем случае, правда, процесс был сильно упрощен. Нанороботы – великолепное изобретение, но они не заменят частичной кибернетизации. Вот она и позволяет мне адаптироваться к достаточно широкому диапазону гравитации.

– Кибернетизация? – Роберт продолжал осваивать новые степени удивления.

– Да. Киборг, или кибернетический организм, как известно, – это организм, имеющий в своем составе как естественные, природные, так и искусственные системы. Я – киборг, или, по другой терминологии, расширенный человек5 , поскольку обладаю некоторыми искусственными улучшениями. На Марсе кибернетизация распространена очень широко, значительно больше, чем на Земле.

В отличие от давно канувших в Лету пришельцев с Красной планеты киборги, вместе с восставшими против людей разумными компьютерами и сумасшедшими учеными, были излюбленнейшими персонажами страшных историй, которыми пугали школьников Зеленого Союза, чтобы навсегда отбить у них охоту следовать по пути технического прогресса. Обычно они изображались отвратительными монстрами, утратившими как человеческий облик, так и человеческий образ мыслей. Если принимать эти представления за основу, Алиса была совершенно нетипичным – более того, очень симпатичным – киборгом...

– Ну, я представлял себе киборгов совсем не такими, – произнес Роберт.

Алиса рассмеялась.

– Можно только догадываться! Я немного интересуюсь старой научной фантастикой. Но все-таки я не понимаю, почему некоторые до сих пор нас боятся. Например, электрокардиостимуляторы появились еще в XX веке, искусственное сердце – в первой четверти XXI, а ведь это тоже кибернетизация, причем тогда она была несравнимо более опасной для пациентов. Сейчас это не сложнее, чем поставить пломбу на зуб – хотя на зубы лучше наносить защитное покрытие заранее.

– Да, я вообще не заметил операции. Заснул больным, проснулся здоровым – а ведь это была трансплантация сердца.

– При современном уровне медицины в Core это элементарная процедура, – ответила Алиса, – но вернемся к силе тяжести. К ее изменениям приспособиться проще всего, с остальными условиями гораздо сложнее. Кислород мне, разумеется, все равно нужен в обычных количествах, так что состав атмосферы, сильно отличающийся от земного, мне не подойдет. С температурой еще сложнее – от верхнего и нижнего пределов совсем никуда не денешься, пока у тебя есть хоть одна живая клетка. При нуле замерзает вода, при высоких температурах начинается денатурация белков. А поскольку все мои усовершенствования носят внутренний характер, и внешне я ничем не отличаюсь от обычного человека, требования к температуре у меня тоже обычные. И, вообще, холод я просто не люблю.

– Марс – очень холодная планета, – заметил Роберт.

– На поверхности – да, холодно, но там все равно нельзя находиться без скафандра или, что еще лучше, бронированного экзоскелета. А в помещениях всегда тепло, как здесь.

На выставке, как и во всех помещениях университетского комплекса, действительно было тепло – Роберт, выросший в тропиках, был одет в рубашку, брюки и пиджак, но даже он точно не замерз бы без последнего.

– И сколько же занимает адаптация к земному притяжению?

– В моем случае на нее ушел месяц. Корабли, регулярно путешествующие между Землей и Марсом, как любые рейсовые межпланетники, вращающиеся, они имитируют силу тяжести с помощью центростремительной силы и меняют ее постепенно. В рейсе Земля–Марс она снижается с земной до марсианской, в полете с Марса на Землю – наоборот, повышается. Так что это плавный процесс.

– Такие корабли, как этот? – Роберт кивнул в сторону подробного макета межпланетного корабля, выглядевшего как огромное серебристое колесо со спицами и центральной осью с двигательной установкой на одном из торцов.

– Почти такие. Это – «Арес»6 , первый корабль, установивший регулярное сообщение между Землей и Марсом. «Спирит»7 , на котором летела я, – корабль второго поколения, он немного отличается.

Роберт продолжал слушать рассказ о межпланетных перелетах, которые теперь совершались по расписанию, а после о строительстве на Красной планете первых городов, трехмерные модели которых можно было видеть на огромном экране. Конечно, он чувствовал себя немного странно – бывали дни, когда Роберт вообще ни с кем не разговаривал, а здесь сразу трое новых знакомых, к тому же одна из них – киборг с Марса. С другой стороны, прерывать разговор и снова бродить по выставке одному Роберту не хотелось – Алиса прекрасно знала историю освоения своей родной планеты и была отличным рассказчиком.

Осмотр экспозиции, рассказывающей о колонизации иных небесных тел, занял немало времени. Александр и Ирина отправились знакомиться с историей ядерной энергетики, Роберт и Алиса тоже направились к выходу из зала космонавтики. Алиса ненадолго остановилась еще перед одним экспонатом, расположенным отдельно от остальных, и взгляд Роберта тоже скользнул по макету космического корабля, явно предназначенного исключительно для полетов за пределами земной атмосферы. Пояснительная табличка внизу, в отличие от всех остальных, была предельно лаконичной и не содержала ничего, кроме названия корабля, но его было достаточно. Простая надпись гласила: «Разрушитель реальности».

Этих слов было достаточно любому, кто хоть немного знал историю Core. Роберт вспомнил строки из книги, рассказывавшей о дерзком проекте космического корабля, способного путешествовать между планетами, о том, как из мечты первооткрывателей он превратился в самое грозное оружие, которое знало человечество, и о том, как его разрушительная мощь выскользнула из рук тех, кто хотел использовать ее для поддержания своей неудержимо слабеющей власти, и перешла в руки Core. А может быть, корабль всего лишь вернулся к своим создателям... В памяти Роберта всплыла фотография из книги – портрет вдохновителя и главного конструктора проекта, и псевдоним, впоследствии ставший титулом – Леди Звездный свет, и тогда он вдруг понял, на кого ему показалась похожей Алиса в тот вечер. Снова взглянув на девушку, он убедился, что сходство ему не померещилось...

Гуляя по выставке, Алиса и за ней Роберт – которому по-прежнему не хотелось уходить, а Протокол спасал ... пока, – обнаружили один раздел, несколько отличавшийся от остальных.

– Закат статусных символов? Интересно, о чем это?

– Это, скорее, назидательная история, а не история прогресса, – ответила Алиса, – здесь собраны изделия, более или менее примечательные с точки зрения технологических достижений, требовавшихся для их создания, но уникальность их в другом – на момент создания все они были доступны лишь очень богатым. И, конечно, все они превзойдены Core в техническом плане, при широкой распространенности. Их называют статусными символами, поскольку их основной целью было показать богатство владельца. Нередко в техническом плане они мало или вообще не отличались от изделий для широкого потребления, но при этом были совершенно недоступны обычным людям.

– В музеи попало то, что было конфисковано? – поинтересовался Роберт.

– Да, большая часть была изъята у бывших владельцев. Есть, конечно, и образцы, никогда не поступавшие в продажу, но их немного.

Здесь была внушительная коллекция различных устройств в корпусах, украшенных благородными металлами и драгоценными камнями. В одной из витрин расположились старинные мобильные телефоны и другие переносные средства связи, которые, как и множество других гаджетов, существовавших в начале XXI века, давно сменили универсальные портативные терминалы. Другую занимали часы, среди которых встречались даже полностью механические экземпляры, что выглядело невероятным анахронизмом. В Core последовательно проводился принцип: «Если в конструкции устройства можно избежать использования большого количества движущихся частей – это нужно сделать», а электроника стала буквально вездесущей и полностью механической техникой интересовались лишь редкие любители старины. А если говорить о точности хода, то даже лучшие хронометры тех времен не могли сравниться с современными устройствами, синхронизируемыми через Сеть с эталонными атомными часами.

Щедрые россыпи драгоценных камней свидетельствовали об астрономической цене на эти изделия, но в Core этим великолепием уже никого нельзя было удивить, даже Роберта, в кармане которого лежал стандартный переносной терминал с покрытиями из алмаза и сапфира – пленки из этих чрезвычайно твердых веществ в Core наносили почти на все, что потенциально могло быть поцарапано.

Конечно, лежащие в витринах атрибуты роскоши минувшей эпохи были и прекрасными образцами ювелирного искусства, но, например, серьги Алисы (которые Роберт заметил, украдкой посмотрев на девушку, и сам удивился своей наблюдательности) по качеству исполнения и количеству карат могли потягаться с некоторыми из экспонатов. Теперь это не было символом статуса, ведь несколько граммов кристаллического углерода и оксида алюминия, технические разновидности которого именуются корундом, а драгоценные – сапфирами и рубинами, были лишь ничтожной каплей по сравнению с миллионами тонн покрытий и инструментов, ежегодно производимых в Core.

Помимо всего прочего, здесь была пара довоенных спортивных автомобилей, около которых Алиса задержалась.

– С технической точки зрения – интересно, а вот что касается функциональности... – покачала головой Алиса.

– Он мог разгоняться до четырехсот километров в час. Впечатляющая цифра, – сказал Роберт, прочитав страницу характеристик на дисплее рядом с машиной.

– Да, но зачем? Такая скорость достигалась только на специальных трассах. В городе они стояли в пробках и их средняя скорость была в разы меньше, чем у современного персонального быстрого транспорта, который не опаздывает ни на секунду. Обычный междугородний маглев8 идет со скоростью 500 километров в час, причем на большей части пути, а в новейших вакуумированных тоннелях скорости вчетверо выше... Я уже не говорю про комфорт. А какой архаизм систем управления!

– Да, в эту конструкцию даже забраться нелегко, а уж как там сидеть...

– Более того, ей ведь надо постоянно управлять. А делать это было чрезвычайно сложно, тем более в условиях старинного города, – заметила Алиса.

– Правда? – спросил Роберт, знакомство которого с любыми транспортными средствами ограничивалось ролью пассажира.

– Я немного изучала историю индивидуального транспорта на курсах вождения вездеходов. На Марсе это очень полезный навык, дорог там пока мало. Я могу управлять всеми современными типами таких машин, от простых роверов до тяжелых атомных вездеходов. Но в этот аппарат я не стала бы садиться даже в роли пассажира, а в качестве водителя я просто не смогла бы стронуть его с места.

– Он настолько сильно отличается от марсианских машин? – удивился Роберт.

– Он радикально отличается от всех не полностью автоматизированных транспортных средств, используемых в Core. Они имеют унифицированные компьютерные системы управления с похожими интерфейсами – а здесь руль и целый набор педалей и рукояток, которыми нужно скоординировано оперировать.

Роберт подумал, что не может вспомнить ни одного случая за все время пребывания в Core, где ему бы встретился транспорт с водителем-человеком. Были монорельсовые дороги и персональный автоматический транспорт в городах, скоростные поезда на магнитной подушке для дальних путешествий – на всех из них он ездил и сам...

– А на Земле вездеходы используются? – спросил он.

– Используются, в экспедициях и для работы в неосвоенных областях, да и в малонаселенных районах монорельсовое сообщение пока есть не везде, – ответила Алиса, – в города и на шоссе неавтоматические машины, конечно, не допускаются. А еще здесь недалеко есть станция прогулочных внедорожников, на случай, если кому-нибудь захочется забраться в глушь, где нет другого транспорта.

– Интересно, а почему эти автомобили выкрашены в ярко-красный цвет? Это явно не политика, у владельцев таких машин были прямо противоположные взгляды. Знак повышенной опасности? – рассуждал Роберт.

– Не думаю, но какая-то связь с психологией несомненно есть. Я, конечно, сама очень положительно отношусь к красному, но здесь он слишком ... кричащий. Насколько я помню, были какие-то поверья, что красные машины то ли делают своих владельцев привлекательнее, то ли вообще быстрее ездят.

Роберт ненадолго задумался.

– Теперь понятно, почему эту часть выставки назвали «Закатом». Вся эта роскошь и эта техника больше просто никому не нужна, – медленно произнес он, – а в Зеленом Союзе ее никогда и не было.

– Знаете, иногда мне приходит в голову интересная, хотя и не слишком правильная, параллель. Судьба владельцев таких машин во многом напоминает историю одной некогда очень могущественной группы животных, – заметила Алиса.

– Попробую угадать. Динозавры?

– Точно.

– Да, какие-то параллели есть. Когда-то и те, и другие доминировали на Земле, и никто не осмеливался даже попытаться оспорить их господство. И тех, и других больше нет.

– А еще и те, и другие были довольно тупыми существами, по сравнению с более высокоразвитыми группами, – с легкой усмешкой добавила Алиса, сверкнув большими серо-зелеными глазами.

– Но это не все сходные моменты, – добавила она, – и те и другие были великолепно приспособлены к существовавшей среде обитания. И в один прекрасный момент и те и другие оказались сметены катастрофическим изменением этой среды, изменением планетарного масштаба, и их место заняли те, кто мог лучше существовать в новых условиях. Массовое вымирание.

– Динозавров, кажется, уничтожила природная катастрофа, последствия столкновения астероида с Землей, где-то в районе полуострова Юкатан9 .

– Да, и здесь даже натянутые параллели кончаются. Исчезновение класса капиталистов, мнивших себя «элитой», было не результатом случайного природного катаклизма и заняло не миллионы лет, но годы, кое-где месяцы и даже дни. Не слепые силы природы, но акт разума, который вспомнил уже давно открытые законы развития общества и наконец снова осознал свою силу и свои цели. И этому разуму не пришлось приспосабливаться к новым условиям – он сам их предвидел и сам создавал.

В ответ Роберт произнес два слова, которые, насколько он знал, в Зеленом Союзе никто не произносил вслух, предпочитая другие названия. У многих из живущих за пределами Core мороз шел по коже при упоминании этого события, столь масштабного, что современное летоисчисление Core – эра Core – начиналось с его даты, переняв эстафету у Грегорианского календаря. Но здесь, в самом Core, эти слова произносили с гордостью.

– Битва Битв.

 

2. Лестница в небеса

Зеленый Союз. Три месяца назад.

Здесь конденсировали и распространяли по всему свету веселый, беззлобный смех; разрабатывали, испытывали и внедряли модели поведений и отношений, укрепляющих дружбу и разрушающих рознь; возгоняли и сублимировали экстракты гореутолителей...

А. Н. Стругацкий, Б. Н. Стругацкий. «Понедельник начинается в субботу»

За последний учебный год, прошедший с того момента, как Роберт обнаружил возможность доступа во внешнюю Сеть в своем устройстве для чтения книг, он успел подробно изучить предполагаемую процедуру поступления в университет Core. Система образования там, как выяснилось, была единой, и будущие студенты, пройдя начальный отбор, могли выбрать место учебы и, при желании, периодически менять его. Но сначала Роберт должен был доказать, что его школьные успехи в Зеленом Союзе достаточны для поступления.

Это оказалось проще, чем он думал. Форма заявления была предельно простой, явно вызывая подозрения о наличии у Core других источников информации, кроме того, что сообщалось самим заявителем. Роберт предположил, что от него потребуют сведения о его успехах в учебе и заранее обратился к директору школы с вопросом о таких документах, но его ответ немного удивил Роберта.

– Конечно, их можно подготовить, но не думаю, что это потребуется. Они и так достаточно знают.

– Интересно, сколько на самом деле они знают? – Роберт вспомнил о том, как он первый раз попал во внешнюю Сеть. Конечно, им было известно о его существовании и, возможно, за ним даже каким-то образом наблюдали.

– Хороший вопрос, – задумчиво сказал директор, – мы не знаем, что они знают. Иногда мне кажется, что они знают о делах в Союзе больше, чем мы сами. Их возможности сбора информации и прогнозирования настолько обширны, что мы даже не можем достоверно их оценить. Но твой случай, по-моему, довольно простой. У нас неплохая школьная система, мы замечаем талантливых людей и поощряем их. Это отражено в общедоступных документах, их нужно просто проанализировать. Не требуется никакого шпионажа или чего-то подобного.

– И самое главное, зачем им интересоваться мной? – спросил Роберт.

– Они – охотники за головами, они ищут потенциальных кандидатов, ищут всегда и везде, по всей планете. Им нужны такие, как ты. Ты не первый, в нашей школе уже учился один будущий гражданин Core, пять лет назад.

– Но они же практически правят миром! Зачем им кто-то из других стран?

– Точный ответ, думаю, могут дать только они сами, мы можем лишь догадываться. Вероятно, им всегда нужны новые люди, потому что они развиваются и не терпят стагнации. К тому же, Земля – отнюдь не единственная их цель, и уже очень, очень давно.

– Охотники за головами? – Роберта неожиданно посетила тревожная мысль. Если их здесь так называют, кое-кому в Зеленом Союзе может не понравится затея Роберта. Он знал, что, если его примут в университет Core, он спокойно сможет приезжать в Зеленый Союз на каникулы, въезд на остров его уроженцам был разрешен всегда. Выехать снова после этого он тоже сможет – среди информации для поступающих была фраза о том, что студенты с момента приема получают протекцию Core, а человека, имеющего такую защиту, не осмелилась бы задержать ни одна страна, кроме самого Core. Но позволят ли ему покинуть Зеленый Союз в первый раз?

– А Союз захочет отдавать им мои мозги? Мне разрешат уехать?

– Разрешат. Мало кто хочет ссориться с Core. Более того, здесь тебя не могут вылечить, а оставить больного без помощи по той причине, что наши технологии недостаточно развиты, нельзя. Это условие – часть Договора, и никто не осмелится нарушить его.

Директор оказался прав, от Роберта не потребовали никаких дополнительных сведений, и уже через три дня пришел ответ – ответ положительный!

– Ваш уровень знаний и способностей достаточен для поступления в университет Core и, таким образом, вы можете приступить к первому курсу обучения в сентябре этого года, – говорилось в сообщении.

Радости Роберта не было предела, ее разделяли и его родители – его мечта сбудется, он сможет учиться в Core, а его болезнь наверняка вылечат! Далее в сообщении говорилось о том, что перед тем, как начать учиться в университете, нужно будет пройти ускоренный курс адаптации к жизни в Core для приезжих, но это была стандартная процедура, о существовании которой Роберту уже было известно. Он мог начать готовиться к поездке.

Слухи том, что Роберт будет учиться в Core, несмотря на его полное молчание, все-таки начали медленно расползаться по школе. Некоторые невзлюбили его еще больше, чем раньше, некоторые завидовали, а некоторые задавали казавшийся им естественным вопрос: придется ли платить за обучение, лечение или хотя бы за дорогу? Роберт, уже выяснивший кое-что о тех, кто властвовал за пределами острова, говорил, что это очень странный вопрос. Он отвечал цитатой из полученного им сообщения: «Возможности образования в Core неограниченны и доступны всем. Разум – это самое ценное, что у нас есть, а разум должен обладать необходимыми знаниями.»

Но планы неторопливой подготовки к поездке были внезапно прерваны. Однажды ранним вечером приступ боли в сердце заставил Роберта прилечь. Но боль не утихала, и вскоре один из немногих в городке автомобилей, которые в основном и были у экстренных служб, доставил Роберта в местную больницу.

Здешние врачи были уже хорошо знакомы с проблемами Роберта и знали, что мало что могут сделать. Нужна была помощь оттуда, и срочно. Клиника Грин Хиллс была одним из немногих учреждений, имеющих канал связи с Core. Роберт помнил о том, что подобная возможность есть и у него самого, но на сей раз она не потребовалось. Ответ пришел через десять секунд: «Доставьте пациента к посадочной площадке. Транспорт прибудет через двадцать девять минут.»

В Зеленом Союзе была только одна посадочная площадка, и, к счастью, она находилась недалеко от городка. На ней уже несколько лет не видели никаких летательных аппаратов, в самом Союзе их просто не было. Вскоре автомобиль с Робертом, его родителями и двумя врачами уже мчался по пустынной дороге. Сердце болело меньше, настойки все-таки помогали. Они приехали на место еще до указанного времени прибытия транспорта. Вот она, одинокая бетонированная площадка на берегу и небольшое, белеющее в уже наступившей темноте, здание терминала. Машина остановилась рядом и носилки с Робертом перекатили под крышу.

Роберт повернул голову, поморщившись от укола в груди. Вдалеке, над морем, в ночном небе была видна яркая белая точка, она быстро приближалась, увеличиваясь в размерах и сверкая все сильнее. Над посадочной площадкой прокатился гром – летящий над морем транспорт сбросил скорость до дозвуковой и продолжал тормозить. Вскоре стал слышен приближающийся рев реактивных двигателей, точка света превратилась в пару ослепительных белых полосок, в свете которых можно было смутно различить очертания транспорта. Полоски стали поворачиваться – подлетающий аппарат постепенно переводил сопла двигателей в вертикальное положение, готовясь к посадке.

– Это чудовищно! – послышался сзади недовольный голос одного из сотрудников терминала, – гиперзвуковой реактивный транспорт в пределах Союза! Он, наверное, за время посадки сожжет больше топлива и создаст больше выбросов, чем весь наш остров за месяц. И во что они превратят воздух над городом? Разве это не нарушение договора?

Роберт усмехнулся про себя. Он уже примерно представлял себе, что за силы явились в эту ночь в Зеленый Союз, чтобы спасти его, и чувствовал, что жизнь человека значит для них больше, чем требования потакать чьим-то нелепым предрассудкам. И, к тому же, подумал Роберт, они достаточно могущественны, чтобы просто игнорировать подобные требования, когда посчитают нужными.

Ослепительное белое пламя било вертикально вниз и транспорт казался балансирующим на медленно приближающемся к земле огненном столбе. С победным ревом аппарат опускался на площадку, над полем подул горячий ветер. Огненный факел сжимался, вой двигателей стал немного тише. Еще минута, и транспорт коснулся бетонных плит, языки пламени, бившие из сопел и растекавшиеся по земле, исчезли. Над полем внезапно стало совсем тихо, двигатели выключились. Прошло несколько секунд и в серебристом борту с красным крестом открылся откидной люк, из которого появился легкий выдвижной трап.

По ступенькам спустились двое сотрудников экстренной помощи, за ними по боковым рельсам трапа съехало устройство, напоминающее носилки на колесах, судя по всему, способное к самостоятельному передвижению и управляемое дистанционно. Запахивая полы белых халатов, врачи быстрым шагом направились к зданию, машина последовала за ними.

Быстро представившись, один из врачей приложил к руке Роберта небольшое устройство цилиндрической формы с кнопками и экраном в торце. После нескольких секунд наблюдения за экраном он сказал:

– Ситуация серьезная, но мы прибыли вовремя. Все должно пройти нормально. Необходима операция, стандартная, мы делаем такие миллионами. Время есть, но чем быстрее мы ее сделаем, тем лучше. Давайте переложим нашего пациента на медицинский транспортер, – он кивнул в сторону роботизированных носилок.

Роберт ощутил слабый укол в месте касания прибора и почти сразу же боль в сердце стала стихать, а веки – наливаться тяжестью.

– До свиданья, – тихо сказал он растерянным родителям и помахал им рукой.

– Отдыхайте. Все будет в порядке, – улыбнулся врач.

Последнее, что почувствовал Роберт перед тем, как совсем заснуть, было легкое подрагивание взлетающей машины.

...

Он очнулся. Боль исчезла. Роберт прислушался к своему сердцу – оно билось ровно, настолько ровно, что он уже забыл, когда такое было в последний раз. Он лежал в постели, это было очевидно. Открыв глаза, Роберт обнаружил, что находится в просторной светлой комнате ... странной комнате, не похожей на помещения в больницах Зеленого Союза. Он не мог понять, из какого, собственно, материала сделаны светлые стены с абстрактными узорами теплых тонов и выделяющаяся лишь окантовкой дверь с парой кнопок вместо ручки.

Комната была залита солнечным светом, шедшим откуда-то сзади. Роберт приподнялся и, обернувшись, увидел большое окно и дверь, ведущую, по-видимому, на балкон. За окном было видно только голубое небо с несколькими небольшими белыми облачками, так что выяснить что-нибудь о мире, окружающем комнату, пока не получалось.

На стене или, скорее, в стене напротив кровати находилась довольно большая, почти метр в поперечнике, черная панель непонятного назначения. Секунду спустя панель начала плавно менять цвет на более светлый, и Роберт понял, что это экран некоего дисплея.

– Доброе утро, – эти слова возникли на дисплее и одновременно были произнесены голосом, идущим со стороны той же панели. Голос был приятным, но несколько необычным – возможно, потому что английское произношение немного отличалось от того, к которому привык Роберт.

– Поздравляю с пробуждением после успешно проведенной операции. Если у вас есть какие-то вопросы, вы можете задать их прямо сейчас, я постараюсь ответить, – продолжил голос.

– Где я? – почему-то это был первый вопрос, пришедший в голову Роберту.

– Вы находитесь в центральной клинике Восточно-африканского Сектора, в городе Виктория, территория Core в Восточно-африканском Секторе, планета Земля. Если нужно, я могу выдать точные координаты и карту.

– Спасибо, не надо. Я могу встать?

– Согласно показаниям систем телеметрии вы можете вставать и самостоятельно ходить в пределах комнаты. Дальнейшие выводы относительно вашего самочувствия и допустимых физических нагрузок можно будет сделать чуть позже, после анализа данных, поступающих после вашего пробуждения.

– Простите, а кто вы? – Роберт, наконец, решил выяснить, кто же является его собеседником.

– Центральная информационная система клиники, компьютер типа CAIS-14.

Компьютер. В Зеленом Союзе было мало компьютеров, а те, что имелись, были примитивными устройствами, пригодными в основном для учета производимой продукции и демонстрации интерактивных обучающих материалов. О машинах, способных таким вот образом общаться с человеком, Роберт слышал только в рассказах о Core, и вот теперь он разговаривал с одной из них. Но была еще одна история или, скорее, легенда, рассказываемая шепотом и наводящая страх, история, повествующая о машине, осознавшей саму себя...

– Вы ... разумное существо? – это вопрос невольно сорвался с губ Роберта.

– Нет. Разум в том качестве, в каком он присущ людям, предполагает самоосознание, а я лишь система искусственного интеллекта, запрограммированная для определенных целей. В частности, сам этот ответ – тоже часть программы.

– Роберт почувствовал себя намного уютнее и спокойнее. Он был не готов к встрече с настоящей мыслящей машиной.

– Кстати, с вами хочет поговорить доктор. Переключить экран на видеосвязь?

– Да, пожалуйста, – ответил Роберт.

На экране возник пожилой мужчина, одетый в костюм, являвшийся, по-видимому, результатом долгой эволюции традиционного халата врача.

– Доброе утро, – произнес он. – Я – доктор Ричард Стивенсон.

– Очень приятно.

– Поздравляю с пробуждением. Вижу, информационная система уже сообщила вам, где вы. Спешу обрадовать – операция была полностью успешной. Данные, собранные после нее, показывают отсутствие каких-либо осложнений. Мы уже сообщили об этом вашим родителям в Зеленый Союз.

– Вы вылечили мое сердце?

– Можно сказать и так, но это не совсем верно. Мы заменили его на здоровое.

– Вы пересаживаете органы?

– В самой трансплантации нет ничего удивительного, она известна еще с середины XX века. Но мы не пересаживаем органы от одного человека к другому. Мы выращиваем органы (или печатаем их, это вопрос терминологии) на замену, используя генетический материал пациента, с большой скоростью. Собственно говоря, это ваше сердце, несущее ваши гены, но выращенное заново и совершенно здоровое.

– Вы можете выращивать таким образом и потом трансплантировать и другие органы?

– Разумеется. Все, кроме головного мозга. Вообще говоря, в практике медицины Core есть несколько случаев, когда для пациентов, получивших тяжелейшие травмы, включающие, например, ожоги более 90% поверхности кожи, выращивались новые тела, целиком. Правда, в таких случаях и в случаях пересадки конечностей мы почти всегда заменяем большую часть костной ткани искусственной. Конечно, это занимает гораздо больше времени, чем пересадка сердца.

– Звучит просто невероятно. А о каких системах телеметрии говорил компьютер? На мне, кажется, нет никаких датчиков – или я их просто не вижу.

– Увидеть их действительно не удастся, по крайней мере, без специальных приборов. Они внутри вас. Это нанороботы, находящиеся, в основном, в кровеносной системе, в крупных артериях и венах. Такие роботы есть у каждого жителя Core, только у вас дополнительный набор специализированных устройств, следящих за состоянием сердца. После вашего полного выздоровления и окончания их срока службы они саморазрушатся, не оставив никаких следов, а стандартный набор будет периодически возобновляться.

Роберт читал о таких устройствах, которые нельзя увидеть невооруженным глазом, но до сегодняшнего дня считал их лишь атрибутом научно-фантастических романов.

О здоровье, по-видимому, можно было больше не беспокоиться, но Роберт все-таки решил уточнить, сможет ли он вовремя приступить к учебе.

– Я поступил в университет Core, учеба начинается в сентябре, но сначала я должен буду пройти курс подготовки. Я смогу начать его вовремя?

– Судя по вашему состоянию, да. Вы сможете приступить к подготовительному курсу через неделю, начать раньше можно, но не нужно – у вас есть время.

Этот ответ, конечно, очень обрадовал Роберта, ему совсем не хотелось пропустить начало семестра из-за проблем со здоровьем.

– За эту неделю вы можете отдохнуть и полностью восстановить силы. Между прочим, приближается время обеда.

Роберт почувствовал, что действительно проголодался.

– Да, обед был бы кстати. А где я смогу поесть?

– Здесь, в палате. Обратитесь к компьютеру и вам доставят обед через несколько минут.

Доктор попрощался, пообещав позвонить еще раз ближе к вечеру, и Роберт, вернувшись к беседе с компьютером, незамедлительно спросил машину относительно обеда.

– Пожалуйста, просмотрите доступное меню, сформированное с учетом вашего состояния здоровья, и выберите наиболее подходящие блюда, – ответила информационная система.

На экране терминала тут же возник список, разнообразие блюд в котором сначала привело Роберта в легкое замешательство. В Зеленом Союзе здоровому питанию и качеству продуктов всегда придавалось большое значение, но там выбор никогда не был столь велик.

После некоторого колебания Роберт выбрал овощной суп-пюре и курицу – из всего многообразия о них он имел наилучшее представление – и подтвердил заказ.

– Ваш заказ будет доставлен через три минуты, – ответила машина.

Ровно через три минуты раздвижная дверь открылась и в палату самостоятельно, без какого-либо участия человека вкатился сверкающий полированным металлом столик с тарелками и столовыми приборами. При ближайшем рассмотрении Роберт обнаружил, что столик явно имеет привод всех колес и укрепленную под столешницей систему управления.

– Это столик-робот? – задал он вопрос в пустоту, справедливо предполагая, что компьютер его услышит.

В ответ он получил краткий рассказ об используемых в больнице роботах, которые не только могли доставлять пациентам обед, но и занимались уборкой – ручной труд здесь явно отсутствовал.

Покончив с обедом, Роберт спросил компьютер, может ли он каким-то образом связаться с Зеленым Союзом.

– К сожалению, прямая видео- и звуковая связь невозможна из-за отсутствия необходимых технологий в Зеленом Союзе, но вы можете передать сообщение.

Роберт продиктовал письмо для родителей – машина, умеющая разговаривать, конечно же, воспринимала текст на слух. Чуть позже он решил, что неплохо было бы немного походить, и спросил компьютер, может ли он выйти на балкон. Ответ был утвердительным.

Роберт распахнул дверь, сделал пару шагов на балкон и остановился, пораженный открывшимся видом. Он много раз смотрел фильмы, повествующие о мире, существовавшем в прошлом до Битвы, но ни один из них не мог подготовить Роберта к увиденному.

В учебных фильмах Зеленого Союза очень часто демонстрировались две противоположности, которые, как подразумевалось, являлись единственными вариантами, доступными цивилизации. Первая из них – это техногенный ландшафт с непременными дымящимися трубами заводов, каменные джунгли мегаполисов, заполненные толпами людей, ощетинившиеся небоскребами из стекла и бетона, без единых деревца, цветка или травяного газона, медленно ползущие потоки автомобилей в мареве выхлопных газов. Неизбежный результат технического прогресса, говорили идеологи Зеленого Союза, единственный способ избежать которого – возврат к природе. Вторая – как воплощенная экологическая идиллия, был, конечно же, пейзаж Союза – зеленые поля, рощицы и леса, прозрачные речки и сказочные пляжи на морском побережье, маленькие домики, уютно расположившиеся среди садов.

Зрелище, открывшееся сейчас Роберту, не походило ни на то, ни на другое, и, вообще, ни на что-либо виденное им в жизни или на экране. Он стоял на просторном балконе, находящемся на высоте нескольких десятков метров над землей – 10-й этаж здания больницы, как он потом узнал. Вокруг, насколько он мог видеть, простирался город огромных масштабов, несравнимых ни с чем, имевшимся в Зеленом Союзе, но совсем не похожий и на города прошлого из виденных когда-то фильмов.

Повсюду были здания, многие из них высотой в десятки этажей, но большая часть из них не выглядели тонкими башнями и не жались друг к другу, как небоскребы старых городов. Это были огромные сооружения сложной формы, занимающие большую площадь, со множеством уступов и террас, призванных, по-видимому, дать их обитателям как можно больше возможностей видеть окружающий мир, отдыхать в садах, зеленеющих в десятках метров над землей, гулять по тенистым дорожкам на такой же высоте.

Ближайшие к больнице здания были разделены широкой зеленой аллеей с поднятой над землей на изящных тонких опорах жизнерадостного солнечно-желтого цвета монорельсовой дорогой, по которой сновали небольшие капсулы – автоматический персональный транспорт, как потом выяснил Роберт. Дальше, на пересечении с другой аллеей располагался небольшой сквер, а прямо впереди и вдалеке слева виднелись, судя по всему, приличных размеров парки. Дальше, впереди, на юге, можно было рассмотреть берег большого водоема, озера или даже моря. Справа проходила линия высокоскоростного монорельса, станция которого, накрытая тонированной стеклянной крышей, примыкала прямо к зданию больницы. Прибыл поезд, и стремительный, обтекаемый головной вагон белого цвета с красной полосой почти бесшумно, сопровождаемый лишь легким шелестом воздуха, плавно остановился на глазах Роберта.

Это была среда, не отравленная дымом машин и заводов, – Роберт, привыкший к чистейшему воздуху Зеленого Союза, не чувствовал никаких отличий – среда, не загрязненная отходами и мусором, но, тем не менее, отличавшаяся от городов на острове не меньше, чем мегаполисы прошлого. Строители Зеленого Союза старались как можно более естественно вписаться в окружающую среду, архитекторы Core создавали ее. Весь ландшафт, открывающийся глазам Роберта, от начала и до конца, до самой мельчайшей детали был спроектирован для нужд его обитателей – людей, и был либо полностью переустроен, либо создан с нуля. Позже Роберт узнал, что такие системы носили название искусственной окружающей среды – термин, который показался бы жителям Союза нелепым.

Разумеется, это все равно была экосистема – люди были далеко не единственными живыми существам в этом городе, вне зависимости от точного значения слова «живое». Здесь, кроме растений, жили птицы, животные в парках, насекомые и множество других незаметных глазу существ, обитающих в любой части планеты, от дождевых червей в почве до бактерий, присутствующих буквально повсюду. Но в то же самое время состав этой экосистемы и ее взаимоотношения с человеком были хорошо известны и полностью контролируемы – на площади в тысячи квадратных километров не было ни одного существа, способного нанести вред жителям города.

По одной из дорожек, прокатилась небольшая, ярко-зеленого цвета машина, аккуратно собирая сорванные ветром и упавшие на дорожку листья. Робот-уборщик – мелькнула мысль в голове Роберта, он вспомнил один из прочитанных рассказов, где тоже были автоматы для уборки улиц. Некоторые из капсул, движущихся по монорельсам, не имея окон, явно были грузовыми автоматами. Роберт подумал, что обитатели города часто прибегают к услугам роботов, но тогда он и представить не мог, сколько машин здесь присутствует на самом деле, ведь лишь ничтожно малая их часть была движущейся и появлялась на улицах города.

Решив немного пройти по балкону, Роберт повернулся налево, взглянув прямо на восток, и тогда зрелище города, еще секунду назад казавшееся невероятным, померкло в сравнении с вновь увиденным. Вдали, освещенная лучами клонящегося к закату Солнца и прекрасно видимая в прозрачном предвечернем воздухе, возвышалась структура, название которой он не мог подобрать. Более того, он не мог определить расстояние и размеры, потому что дезориентированный мозг отказывался воспринимать нечто, что было не с чем сопоставить. Громады высотой в десятки этажей, хорошо различимые и вдали, недавно поразившие воображение Роберта, казались игрушечными на фоне колоссального сооружения, напоминающего светлую пирамиду сложной формы, над которой поднималась уходящая в небеса конусовидная башня, окруженная в некоторых местах кольцевыми площадками. Несколько перистых облачков, хорошо видимых в ясном небе, проплывали на уровне чуть выше верхнего среза пирамиды – а ведь они появляются на высотах в несколько километров. На какую высоту поднимался конус, оставалось только гадать...

В голове Роберта мелькнула смутная догадка, но для проверки этой идеи нужно было дождаться, пока стемнеет. Вечер уже приближался и, осматривая еще минут двадцать окрестности с балкона, Роберт дождался темноты, которая спустилась так же быстро, как в Союзе. Но город, в отличие от поселений на острове, не погрузился в почти полную тьму. Потоки света залили аллеи, окна домов горели, и огни их простирались на километры вокруг. Лишь когда полностью стемнело, Роберт взглянул наконец на восток. Пирамида сияла в ночи миллионами огней, и от вершины ее поднималась ввысь, исчезая в темных небесах, тончайшая светящаяся нить. Роберт поднял голову. В черной вышине, в самом зените сверкала неподвижная звезда.

Вернувшись в палату, Роберт вдруг подумал, что компьютер должен знать кое-что об окрестностях города, тем более таких значительных, и сразу же обратился к нему.

– Можно задать вопрос о том, что находится снаружи больницы?

– Да, конечно.

– Я видел гигантское сооружение вдалеке, к востоку отсюда. Что это?

– Наземная станция космического лифта.

– Могу я увидеть описание этой станции?

– Да, – на экране немедленно появилось начало иллюстрированной статьи, и Роберт погрузился в чтение.

Космический лифт был создан еще до Битвы, но наземная станция в виде пятигранной пирамиды со спиралевидными террасами была завершена уже в эпоху Core, пятнадцать лет назад. Почти на пять тысяч метров поднималась она над водами озера Виктория, и верхний срез пирамиды был выше любой вершины континента, затмив гору Кения и Килиманджаро. Но это было лишь основание – над пирамидой взмывала в небеса легкая конусообразная башня. На высоте пятидесяти километров, более чем впятеро выше Гималаев, с вершины конуса начинали свой путь в тридцать с лишним тысяч километров углеродные ленты.

– Когда-нибудь я обязательно поднимусь на нем, – мечтал Роберт, – но сейчас было бы здорово просто посмотреть на наземную часть вблизи, или даже попасть внутрь. Почти у самой вершины пирамиду окаймляла обзорная галерея, конечно же, герметичная и наполненная воздухом под обычным атмосферным давлением, чтобы посетители могли обойтись без кислородных масок на высоте в шесть километров.

Через два дня состояние Роберта было признано настолько хорошим, что ему было разрешено совершить небольшую прогулку по городу – но при одном условии. Роберту был вручен портативный терминал для связи с Сетью, стандартное устройство, которое всегда носили с собой жители Core, после чего он прослушал подробную лекцию о его использовании. Тонкое и очень легкое устройство, свободно помещающееся в кармане, ударопрочное и не боящееся влаги, обладало функциями, далеко выходящими за пределы простого просмотра информации в Сети.

Обладателю терминала не нужны были карты, указатели и объяснения прохожих – он всегда знал свое местонахождение и мог получить подробнейшую информацию о любом участке планеты. Ему были доступны расписания всех видов транспорта, существующего на территории Core, равно как и возможности заранее забронировать место на любой рейс. О такой мелочи, как точном прогнозе погоды в любом месте Земли минимум на неделю вперед, можно было даже и не упоминать.

До получения терминала Роберту не приходилось видеть современную карту мира, и, хотя он уже начал осознавать масштабы Core, он все равно не был готов к тому, что увидел. Неприсоединившиеся Страны еще существовали, но занимаемая ими всеми в совокупности территория не могла идти ни в какое сравнение с владениями Core. Вокруг всей Земли, от нулевого меридиана до Камчатки и дальше от Аляски снова к Британским островам, от северной оконечности Гренландии до научной станции на Южном полюсе простирались его земли. А там, в зените, от станции отправлялись корабли к другим планетам, для которых были свои карты – и на них не было ничего, кроме еще не освоенных территорий и Core.

Но терминал мог служить не только проводником. Будучи постоянно подключенным к Сети, он обеспечивал связь с другими портативными и стационарными терминалами, а также со многими системами Core. Он был способен к обмену информацией со множеством других вещей, окружающих человека, или находящихся внутри него медицинских нанороботов. При обнаружении опасных для здоровья и жизни симптомов терминал автоматически немедленно связался бы с Сетью в любой точке в радиусе действия, и вызвал бы экстренную помощь.

Роберту не потребовалось много времени, чтобы осознать удобство подобного устройства, и он охотно согласился никогда не расставаться с терминалом за пределами палаты.

Кроме терминала, Роберта обеспечили и одеждой. Не то чтобы ему на самом деле требовался новый костюм – светлая рубашка и легкие брюки, в которых он приехал, отлично подходили для местного климата, ведь он мало отличался от того, к которому привык Роберт. Но, как выяснилось, одежда, используемая в Core, несколько отличалась от той, к которой он привык.

Мало того, что Роберт не мог определить, из какой ткани сделаны новые рубашки, брюки и пиджак – в этом не было ничего удивительного, в Зеленом Союзе использовались только природные волокна, полученные из растений, тогда как в Core кроме растительного сырья широко применялись искусственные материалы. В зависимости от температуры, освещенности и влажности ткань меняла способность отражать и поглощать свет, равно как и проницаемость для влаги и воздуха. Под палящим тропическим солнцем в этой одежде не было жарко, в дождливый день капли воды скатывались с ткани, оставляя ее совершенно сухой. Из трех предметов костюма пиджак, похоже, обладал наибольшими возможностями – он мог служить своеобразным кондиционером, излучая излишки тепла в пространство, а мог и обогреть своего владельца, если погода становилась слишком холодной.

Солнцезащитные очки, помимо адаптации к уровню освещения в широком диапазоне, могли отображать любую информацию с переносного терминала в виде изображения, словно бы висящего в воздухе в паре метров перед глазами – на самом же деле крошечный проектор формировал изображение непосредственно на сетчатке глаз. Роберт читал, что такие устройства существовали еще до Битвы и использовались военными, но здесь, в Core, высокие технологии были неотъемлемой составляющей среды обитания людей, интегрированные в нее иногда до почти полной незаметности, обыденностью, на которую почти не обращали внимания. Компьютер больницы сообщил Роберту статистику – на одного жителя планеты теперь приходилось в среднем больше трех роботов (макроскопических, не считая наномашин), а количество специализированных компьютеров относительно малой мощности превышало число людей в тысячи раз.

Наконец, оснащенный всеми технологическими новинками, Роберт выяснил с помощью терминала маршрут до станции и отправился на экскурсию.

Маглев, в вагон которого Роберт сел рядом с больницей, за считанные минуты промчался десяток километров до своей конечной остановки, наземной станции космического лифта, именуемой просто «Первая». Белая рукотворная гора росла на глазах, и вот поезд уже пронесся через широкие ворота в ее подножии, начал сбрасывать скорость и через минуту остановился у платформы. Здесь вовсе не было темно, как можно было бы представить себе недра горы – станция была залита светом, отчасти создаваемым мощнейшими лампами, отчасти поступающим снаружи через систему световодов, и в общем не уступавшему тропическому солнцу.

Роберт вышел из вагона, не спеша прогулялся к центру станции, попутно посмотрев на величественный, даже по меркам Core, экспресс Каир-Кейптаун, прибывший почти одновременно с его поездом и сделавший здесь короткую остановку, и отправился на экскурсию по пирамиде.

Осмотреть гигантское сооружение за несколько часов было невозможно, даже пользуясь многочисленными подвижными дорогами и лифтами. Здесь были грузовые и пассажирские терминалы нескольких линий маглева, гигантские склады, просторные гостиницы для пассажиров, ангары для подъемников и множество других обслуживающих помещений.

Лента движущейся дороги привезла Роберта прямо к отливающим полированным деревом дверям огромного лифта с надписью «Гостиница «Ворота к звездам» и обзорная площадка», согласно расписанию отправлявшегося вверх через полторы минуты. Роберт вошел внутрь и устроился в одном из удобных мягких кресел, обитых светлым материалом, наверняка искусственным, но неотличимым от натуральной кожи. Вскоре лифт тронулся и Роберта вдавило в сиденье – для достижения приемлемого времени подъема и спуска пассажирам приходилось мириться то с небольшими перегрузками, то с почти полной потерей веса, не зря боковины кресла были оснащены высокими поручнями.

Поездка заняла всего несколько минут, в конце Роберт сумел вовремя схватиться за поручни, чтобы нечаянно не сползти с кресла при торможении. Двери снова открылись и вот он уже стоит в обзорной галерее на высоте шести тысяч метров над уровнем моря.

Вид, открывавшийся перед ним, можно было сравнить с видом с вершины горы, подобной станции по высоте, но Роберт никогда не бывал в горах – на острове Зеленого Союза их просто не существовало. На западе, юго-западе и юге до самого горизонта простирались темные воды озера Виктория, на севере можно было, присмотревшись, различить массивные контуры огромного потухшего щитовидного вулкана – горы Элгон.

Роберт долго гулял по наблюдательным площадкам, опоясывающим пирамиду. Подкрался вечер, в седьмом часу, как и везде на экваторе, солнце скрылось за горизонтом, и после коротких сумерек спустилась ясная, звездная ночь, которую местные обитатели, похоже, совсем не считали ночью. Количество людей и машин на улицах Виктории в эти часы совершенно не убавлялось, а станция космического лифта и вовсе функционировала круглосуточно.

В темноте пирамида представляла собой ни с чем не сравнимое зрелище. Спиралевидные террасы на внешних поверхностях, усеянные тысячами и тысячами огней, гигантскими сверкающими реками стекали на равнину в пяти километрах внизу. Конус легкой башни вверху, слегка подсвеченный изнутри, светился призрачным белым сиянием на фоне черного неба, а с его вершины уходили к вышине геостационарной орбиты ленты лифта с тысячами огней, которые постепенно сливались в непрерывную сверкающую нить, становящуюся все тоньше и наконец исчезавшую, и лишь венчающая ее орбитальная станция сияла яркой звездой в зените.

На следующее утро Роберта ждало сообщение с предложением зарегистрироваться для начала прохождения подготовительных курсов, и он сразу же обратился по указанному адресу в Сети. Процедура была несложной, ведь вся необходимая информация о Роберте уже имелась в системе, он просто должен был подтвердить свое желание приступить к учебе.

Курсы были организованы здесь же, в Виктории. Здоровье Роберта полностью нормализовалось, и через два дня он покинул больницу, переехав в одну из небольших квартир, предоставлявшихся только что прибывшим в Core студентам. С началом новой недели началась и учеба. Уже поступившим в университеты Core будущим студентам, конечно, не преподавали те дисциплины, знание которых требовалось для продолжения образования – сам факт приема в один из университетов означал наличие отличной подготовки. Но устройство общества Core, его законы и правила зачастую сильно отличались от других стран, и для быстрой адаптации требовалась помощь.

Занятия вела профессор Татьяна Иванова, носившая титул Core «Просветительница Восточной Африки» (вторая составляющая титула, согласно обычаю, была географической) и получившая его за многолетнюю подготовку учащихся из этого региона к поступлению в университеты Core – средних лет женщина, обладавшая, как это сразу стало ясно студентам, великолепной эрудицией. Иначе и быть не могло – у недавно приехавших в Core уроженцев Неприсоединившихся стран порой возникали самые неожиданные вопросы об окружающем их новом и незнакомом мире, на которые нужно было давать ответы.

Один из таких вопросов просто вертелся на языке у Роберта. Привыкнув к скудному электроснабжению Зеленого Союза, к постоянной экономии топлива для машин, к непрекращающимся попыткам снизить потребление энергии везде, где только возможно, он не переставал поражаться, по его представлениям, невероятному расточительству Core. Маглевы, перемещающиеся со скоростью в сотни километров в час, потоки света, заливающие улицы города по ночам, персональный автоматический транспорт и не выключающиеся ни на секунду самодвижущиеся дороги, наконец, система отопления и кондиционирования, поддерживающая заданную температуру в его квартире с точностью до десятой доли градуса (и это в тропиках-то!) – все это явно требовало невероятного количества энергии. Наконец представился удобный момент выяснить у профессора причины такого, казалось бы, неразумного поведения.

– Экономить энергию? – удивленно произнесла профессор, – ах, да, вы из Зеленого Союза. Там эта странная идея, популярная во многих странах до Битвы, пропагандируется до сих пор, верно?

– Почему странная? Зачем тратить энергию зря?

– Здесь я должна пояснить. Мы в Core обычно стараемся не расходовать энергию понапрасну, и в то же время мы никогда не экономим ее. Если расход энергии можно уменьшить без ущерба для условий жизни, выполнения поставленных задач, комфорта – мы стараемся сделать это. Например, если можно уменьшить расход энергии на обогрев жилищ в холодном климате, используя лучшие теплоизоляционные материалы – мы обычно это делаем.

– Но, – продолжила она, – мы никогда не пытаемся сэкономить энергию, снижая жизненные стандарты или жертвуя поставленными целями, ведь энергии у нас более, чем достаточно. Кстати, попробуйте угадать, во сколько раз отличается количество энергии, вырабатываемое Core, от суммарного количества, вырабатывавшегося всеми странами Земли до Битвы?

– В десять раз? – Роберт подумал, что, наверное, эта цифра достаточно велика.

– Далеко не в десять. Но прежде, чем назвать истинную цифру, я расскажу вам о шкале Кардашева. В 1964 году советский астроном Николай Кардашев предложил классификацию цивилизаций в зависимости от их энергопотребления. Согласно этой шкале цивилизация I типа – это такая цивилизация, которая способна использовать все количество энергии, доступное ее родной планете. Цивилизация II типа может использовать мощность, равную мощности излучения звезды своей Солнечной системы. Наконец, цивилизация III типа, располагает энергией, равной энергии всей галактики. Десятилетием позже американский астрофизик Карл Саган дополнил шкалу Кардашева формулой для расчета промежуточных значений. До Битвы Битв производство энергии на Земле обеспечивало среднюю потребляемую мощность около 25 тераватт10 , что соответствовало рейтингу, равному 0,74, по формуле Сагана. Рейтинг, равный 1, согласно этой формуле достигается при используемой мощности в 10 петаватт11 , хотя действительная мощность солнечного излучения, падающего на Землю, составляет 174 петаватта – но помните, что шкала Кардашева – логарифмическая.

– И каков же рейтинг Core? – спросил Роберт.

– Если учесть энергию, вырабатываемую и используемую на других планетах, где имеются наши города и базы, то Core с полным правом может считаться цивилизацией I типа, с рейтингом около 1,05. Поскольку шкала логарифмическая, это означает, что наш энергетический «бюджет» вырос не в десять, а более чем в тысячу раз – до 30 с небольшим петаватт. Тераваттами теперь считают энергопотребление секторов, хотя на территорию Core на Земле приходится лишь чуть более двух третей от общего потребления.

– Но откуда берется вся эта энергия и надолго ли ее хватит?

– В первую очередь термоядерный синтез, а также электростанции, использующие деление ядер урана и тория, и солнечная энергия, – ответила профессор.

– Но ведь это невозобновляемые источники, кроме Солнца, конечно! – воскликнул Роберт, повторяя обычное возражение «зеленых».

– Смотря что считать «невозобновляемым». Легких изотопов для термоядерной энергетики хватит на миллиарды лет, урана и тория – по крайней мере, на миллионы, а их мы используем все меньше. Солнце просуществует еще более пяти миллиардов лет. То есть, конечно, все они когда-то иссякнут, но по сравнению со временем существования человеческой цивилизации и с учетом темпов ее развития эти ресурсы можно считать неисчерпаемыми. Более того, потребляемое сейчас количество энергии составляет менее 20 процентов от той, что попадает на нашу планету в виде солнечных лучей – а ведь это всего лишь пятьдесят миллиардных долей процента от всей энергии, излучаемой в пространство нашей звездой. То есть если использовать все излучение Солнца, можно увеличить наше потребление энергии в два миллиарда раз – и оно будет доступно еще пять миллиардов лет! А ведь уже менее чем через десятилетие мы планируем полеты автоматических зондов к ближайшим соседним звездам. Зачем экономить то, что имеется в таком изобилии? – улыбнулась профессор, – разумеется, общества, не обладающие техникой для космических полетов и ядерной энергией, такие как Зеленый Союз, не могут позволить себе такой роскоши – но лишь потому, что они фанатично отказываются от технологий, известных еще во второй половине XX века.

– А как же влияние на окружающую среду? – задал очередной вопрос Роберт.

– Какое именно влияние? Выброс в атмосферу продуктов сгорания ископаемых видов топлива был, несомненно, вреден. Но мы больше не используем их, все горючее, которое применяется в Core – синтетическое. Термоядерные станции никак не влияют на среду, кроме, собственно, поставок энергии – выбросы вредных веществ отсутствуют в принципе, а технология переработки отходов ядерных станций, работающих на уране и тории, хорошо отлажена. Про солнечные батареи и говорить не стоит – защитники окружающей среды сами ратовали за их использование еще задолго до Битвы. Правда, в Core они используются почти исключительно за пределами Земли. Повышение температуры на Земле из-за большого количества используемой энергии нам тоже не грозит – прибавка к солнечному излучению от той энергии, которую мы тратим в пределах земной атмосферы, составляет лишь несколько процентов.

– Но как Core удалось нарастить производство энергии в тысячу раз за такой короткий срок? Такого чуда никто раньше не совершал... – один из будущих студентов задал вопрос, возникший сразу у многих.

– Такого – тысячекратного – роста не было, но похожее уже совершали в первой половине XX века, во время Первой попытки, в Советском Союзе. И это не чудо, а наглядная демонстрация возможностей плановой экономики, основанной на общественной собственности. За годы пяти первых пятилеток производство электроэнергии в СССР выросло почти в сорок раз, а ведь на это время приходится тяжелейшая война и восстановление после нее. По сравнению с временами до Первой мировой войны к середине 50-х годов XX века выработка электроэнергии выросла в сотню раз. А ведь мы говорим о стране, которая в начале XX века была аграрной, технически отсталой, и начала проводить индустриализацию только после революции и гражданской войны! – сказала профессор и продолжила.

– На современном техническом уровне мы смогли сделать больше. В первой половине XX века были доступны лишь уголь, нефть и энергия текущих рек – первая в мире атомная электростанция была введена в строй в Советском Союзе в 1954 году. Беспрецедентный рост энергетики Core был достигнут в первую очередь за счет ввода в строй термоядерных электростанций, требовавшего огромных начальных вложений ресурсов. При капитализме такое масштабное строительство было невозможно, и производство электроэнергии перед Битвой Битв застыло на одном уровне – возможности для роста производства с использованием ископаемых видов топлива были исчерпаны, а атомные станции на уране и тории из-за многолетней пропаганды считались слишком опасными, хотя большинство технических трудностей были решены еще в XX веке. Конечно, такое торможение развития перед Битвой Битв стало еще одной причиной быстрого роста энергетики в первые годы эры Core – мы наверстывали упущенное. Теперь взрывной, экспоненциальный рост уже не нужен и выработка энергии растет линейно, в соответствии с расширением самого Core.

Рассказ профессора потряс Роберта до глубины души, перевернув его представления о том, как нужно использовать ресурсы. После этого угрызения совести, которые он иногда испытывал, садясь в вагон монорельса, поднимаясь на лифте или настраивая систему контроля микроклимата в комнате, покинули Роберта, чтобы больше уже никогда не возвращаться.

...

Время бежало быстро, вот уже и закончился курс подготовки – пора было отправляться в университет. Спешка была ни к чему, и можно было совершить путешествие через половину Африки и через Европу на поезде. Августовским утром Роберт снова отправился к станции космического лифта, чтобы сесть на маглев. Величественный экспресс, на головном вагоне которого сияла пятиконечная рубиновая звезда, рассекая воздух, устремился на север, в Каир. Но конечная цель путешествия Роберта была еще дальше, в Северо-западном секторе Советского суперсектора, недалеко от Ленинграда. Поездка через половину африканского континента заняла меньше десяти часов, и перед тем, как отправиться в гостиницу, Роберт успел полюбоваться на закат Солнца над водами Нила.

На следующее утро Роберт сел на другой скоростной поезд, который, пронесшись вдоль северного побережья древней Ливии, нырнул в тоннель под водами Средиземного моря, чтобы вернуться на сушу на Сицилии и продолжить свой путь на север, к Вечному городу. Роберт немного погулял по вечернему Риму, но на следующее утро нужно было рано вставать, чтобы сесть на экспресс, идущий в Ленинград.

 

III. Правила прогресса

Мечты о тихой бездеятельности рая не оправдались историей, ибо они противны природе человека-борца. Были и остались свои трудности для каждой эпохи, но счастьем для всего человечества стало неуклонное и быстрое восхождение к все большей высоте знания и чувств, науки и искусства.

И. А. Ефремов. «Туманность Андромеды»

Наступило утро первого дня учебного года. Расписание было составлено так, что занятия проходили непосредственно перед обедом или после него, но вчера Роберт, увлекшись книгой, просидел за чтением до глубокой ночи и, несмотря на предвкушение интересных лекций, ему стоило некоторых усилий окончательно проснуться. Чтобы ускорить этот процесс – без необходимости принимать вертикальное положение, Роберт включил терминал, дал команду автоматической кухне и минут пять изучал последние новости и сообщения в виртуальном клубе. Наконец, возвещая о готовности завтрака, в воздухе распространился аромат свежесваренного кофе и гренок, и Роберт нехотя поднялся. К счастью, особой нужды торопиться еще не было, и можно было позавтракать спокойно.

Допивая кофе, Роберт заглянул в расписание лекций на терминале. Первая из них, введение в Кодекс Core, была предназначена для студентов из других стран, таких как Роберт, но на нее наверняка собирались придти и те, кто вырос в Core. Лекции проходили в относительно небольших группах и у студентов была возможность обсуждать услышанное и с лектором, и друг с другом – а как уже успел заметить Роберт, жители Core делились знаниями с удовольствием.

Более того, оказалось, что профессор, который должен был читать лекцию, являлся выдающейся личностью даже для Core. Титул – «Архитектор прорыва» – свидетельствовал о немалом вкладе во взрывоподобный рост индустрии Core в первые годы после Битвы. Прочитав биографическую справку, Роберт увидел, что в полном титуле Core за именем, фамилией и псевдонимом следовал длинный список сокращений, описывающих звания, квалификацию и важные достижения профессора. Разумеется, он был действительным членом Core – каждый из студентов, поступивших в университет, надеялся успешно пройти курс обучения и добавить это звание к своему имени и титулу Core. Указание на докторскую степень для профессора было столь же необходимым, но кроме этого там были и другие аббревиатуры, среди которых особенно выделялось сочетание, обозначающее Советника Core.

Советниками Core именовались те, кто входил в один из Советов высшего уровня. Таких Советов (название «Soviet» пришло в Общий из русского языка), занимающихся различными, но всегда масштабными вопросами, существовало довольно много. Почти никто из жителей Неприсоединившихся стран, в том числе и студентов, приехавших оттуда в Core, никогда не имели возможности видеть Советника. В Неприсоединившихся странах о них ходили самые разные истории, переходящие в легенды, и далеко не все они, хотя бы частично, являлись правдой. Некоторые рассказывали, что это – мудрые люди, напоминающие добрых волшебников, другие считали их интеллектуалами, которых отделяет от простых людей глубочайшая пропасть, и, наконец, у отдельных недобросовестных представителей властей Неприсоединившихся Стран от словосочетания «Советник Core» мороз шел по коже. Те же, кто знал о Советниках больше, включая подавляющее большинство жителей Core, относились к ним с большим уважением по той простой причине, что каждый Советник Core неизменно был выдающимся специалистом в своей области и одновременно – великолепно эрудированным человеком.

Дождь, по-осеннему моросивший большую часть ночи, стих, и Роберт не стал пользоваться крытой галереей, выбрав короткую прогулку на свежем воздухе – хотя вентиляция гарантировала ничуть не худшее его качество в помещениях.

Лекция должна была проходить в главном здании комплекса. На облицованной гладким белым камнем стене рядом с центральным входом в здание располагалась стального цвета плита из какого-то чрезвычайно прочного материала – за прошедшие два десятилетия ветры и дожди не оставили на полированной поверхности ни малейших следов – с цитатой на русском. Роберт, оказавшийся у входа за несколько минут до начала лекции (и достигший к тому времени немалого прогресса в изучении нового для него языка), задержавшись около плиты, смог понять больше половины слов и узнал имя автора, но все-таки решил уточнить смысл высказывания.

Он мог бы воспользоваться путеводителем, но в это время у дверей появилась его новая знакомая – Алиса, тоже выбравшая прогулку на свежем воздухе. Она двигалась настолько легко и плавно, что постороннему наблюдателю было невозможно догадаться о том, что она прилетела на Землю всего неделю назад – Алиса явно уже неплохо освоилась с земной гравитацией, хотя и говорила, что на адаптацию нужно время. Роберт уже знал, что девушка с Марса – билингв12 и в совершенстве владеет как английским, так и русским. Поздоровавшись, он обратился с ней с вопросом по поводу надписи.

– Там говорится о том, что необходимо обеспечить всем членам общества возможности для всестороннего развития их способностей и получения образования, достаточного для активной деятельности на благо развития общества и свободного выбора и смены профессии, – с удовольствием ответила Алиса.

– Значит, я правильно понял основную мысль, – сказал Роберт. – Это отличная идея и она ничуть не устарела с тех пор.

– Это одна из идей, без которых не было бы общества, воплощением которого стало Core – известная нашим предшественникам еще тогда, во времена Первой попытки.

У входа их догнали весело беседовавшие Александр и Ирина. Поприветствовав друг друга, все четверо прошли внутрь светлой аудитории с расположенными амфитеатром рядами удобных мягких кресел. Роберт сначала подумывал устроиться в каком-нибудь укромном уголке вверху – расстояние до лектора не имело ни малейшего значения, поскольку акустические и проекционные системы обеспечивали прекрасную слышимость и видимость на всех местах – но по предложению Алисы четверо студентов заняли места в первом ряду.

Профессор вошел в аудиторию точно вовремя. Взглянув на него, Роберт испытал некоторое замешательство. По внешности было практически невозможно определить возраст, но для Роберта, помнившего из биографических данных, что советник, будучи уже признанным и опытнейшим специалистом (и пожилым человеком), работал над несколькими крупными проектами сразу после Битвы Битв, это было не самым удивительным. Невероятным казалось то, что вид профессора никак не соответствовал возрасту, не соответствовал, по крайней мере, на полвека...

После приветствия профессор рассказал о предстоящем курсе лекций, посвященном Кодексу Core – очень краткому, но емкому своду правил, по которым существовало Core. Первая лекция была введением в Кодекс и предназначалась для таких, как Роберт, лишь кратко познакомившимися с основами Кодекса на подготовительных курсах – уроженцы Core изучали основы Кодекса в школе.

– Раз вы находитесь здесь, в университете Core, все вы уже слышали о Кодексе Core и имеете представление об изложенных в нем принципах. Тем из вас, кто вырос и учился в Core, содержание лекции наверняка покажется хорошо знакомым.

Всем вам также известно, что Кодекс Core включает в себя пять принципов. Четыре из них очень просты и для того, чтобы соблюдать их и пользоваться предоставляемыми ими правами, не требуется особых знаний. Вопрос в том, почему существуют эти принципы и почему мы им следуем – в особенности тому, который не входит в число четырех простых. Для понимания этого требуется подготовка, которую вы и получите здесь, в университете. Кое-что мы попробуем разобрать уже на первой лекции.

Начнем с первого принципа, о котором наверняка знают все. Что же в нем записано? – спросил профессор.

– Не причиняй вред другим, – ответил один из студентов.

– Нельзя причинять вред другим людям, – произнес Роберт и после похожие слова неоднократно прозвучали в нескольких вариантах.

– В общем, это правильно. Формулировка, записанная в кодексе, звучит так: Не следует причинять вред другим разумным существам, если они не нарушили этот принцип первыми.

Несмотря на кажущуюся простоту, при прочтении у вас наверняка возникают вопросы, например, как определить рамки того, что является вредом. Но это далеко не самое интересное! Первый вопрос, который должен у вас возникать, несмотря на то, что принцип выглядит очевидным – «почему?»

Здесь нужно сделать первое и очень важное отступление. Основа, на которой зиждется вся система Core – это признание исключительно рациональных авторитетов. Члены Core соблюдают правила Кодекса (и не только Кодекса) не потому, что так написано в Кодексе, или потому, что им сказали, что не соблюдать их «плохо», или потому, что их так учили, а потому, что понимают причины их создания. Члены Core не нарушают правила не из-за возможного наказания, а из-за того, что эти правила обоснованны.

Построить универсальную систему ценностей, базируясь только на рациональном, научном подходе, не так-то просто – но мы попытались. Скажу сразу, что здесь нельзя обойтись без некоторых начальных предпосылок, которые никак не доказываются. Это исходные ценности, которые постулируются, поскольку, во-первых, разделяются как всеми создателями Кодекса, так и огромным множеством других людей, а во-вторых – но это ничуть не менее важно – описывают единственно возможную систему, в которой вообще осуществим прогресс. Первая из них – это самоценность разума и соответственно его носителей и гарантия его свободного развития. Первый принцип вытекает непосредственно из этого постулата. Он перекликается и с «Золотым правилом», издревле известной максимой – «относитесь к людям так, как хотите, чтобы они относились к вам» или «не делайте другим того, чего не хотите себе». Разумное существо не хочет, чтобы ему наносили вред, следовательно, оно не должно делать этого в отношении себе подобных – тогда есть хорошие шансы, что они ответят тем же.

– А что считается вредом? – прозвучал вопрос студента, судя по внешности и акценту, приехавшего учиться из Юго-Восточной Азии, вероятно с одной из новых Ассоциированных территорий.

– Понятие вреда подробно расшифровано в приложении, но упомянутая мной максима уже может прояснить многое: если нечто заставляет вас страдать, скорее всего, оно оказывает тот же эффект и на других – а значит, подпадает под определение вреда. Можно ориентироваться и на законодательства Неприсоединившихся стран, где перечислены преступления против личности. Естественно, Первый принцип ни в коем случае не ограничивается физическим вредом – ущерб может быть и психологическим, хотя для возможности применения Первого принципа он должен соответствовать определенным критериям, в том числе объективности. Подробнее это будет рассмотрено при обсуждении Четвертого принципа. В случае нарушения Первого принципа степень нанесенного вреда определяет наказание за нарушение – но об этом будет рассказано в другой лекции. А вот о том, когда кто-то своей деятельностью причиняет намеренный вред многим, мы поговорим сегодня, но чуть позже – для это есть отдельный принцип.

– Но почему «разумным существам», а не просто «людям»? Первый принцип старались сделать достаточно широким, чтобы он работал при встрече с инопланетянами? – продолжал интересоваться все тот же студент из Юго-Восточной Азии.

– В том числе и поэтому. Идея о ценности разума слишком фундаментальна, чтобы ограничивать ее действие только одним видом разумных существ – но, разумеется, речь идет только о тех, кто соблюдает Кодекс.

– В том числе? Контактов с инопланетянами вроде бы не было. Было что-то еще? – тихо сказал Роберт, обращаясь к Алисе.

– Ну, да. В Зеленом Союзе, как я понимаю, не рассказывают о Черном Безмолвии? – ответила Алиса.

Выражение глаз Роберта явно указывало на то, что что-то все-таки рассказывали, и, похоже, достаточно жуткое.

– Я слышал легенду... Это что, правда?

– Зависит от того, что было в легенде – они частенько искажают реальные события до неузнаваемости. Само существование Черного Безмолвия, разумеется, правда, – более того, я с ним лично знакома. Но сейчас лучше послушать дальше.

Профессор тем временем продолжал лекцию.

– Заметьте, что Первый принцип действителен только при взаимном соблюдении, что явно оговаривается в нем самом – и это важнейшая особенность не только данного принципа, но и всего Кодекса. Нарушивший принцип Кодекса Core автоматически снимает с других обязанность соблюдать этот принцип, а также все последующие принципы в отношении нарушителя.

– Первый принцип обязателен для всех? – раздался вопрос от студента, похоже, прибывшего из Экваториальной Африки.

– Да. Первый принцип универсален и действует везде – в самом Core, на Ассоциированных территориях, в Независимых странах, и в отношении всех – действительных членов Core, граждан Core, не граждан – всех. Договоры с Независимыми странами требуют, по мере возможности, его соблюдения внутри этих стран в отношении их жителей.

Перейдем ко второму принципу, – продолжил профессор, – он гласит: «Каждый имеет право и одновременно обязанность по мере своих способностей и предпочтений приносить пользу обществу, и каждый имеет право на максимальное удовлетворение своих потребностей в соответствии с существующими технологическими и производственными возможностями.» Наверняка кто-нибудь из вас вспомнит, что корни Второго принципа уходят по крайней мере в XIX век.

– Каждый по способностям, каждому по потребностям, – процитировал Роберт. В достаточно эгалитарном обществе Зеленого Союза классиков левого движения вспоминали нередко.

– Совершенно верно. Карл Маркс, «Критика готской программы», 1875 год. Разумеется, этот принцип в Core пока не воплощен полностью, но мы движемся к нему, уже отойдя от принципа «от каждого по его способности, каждому – по его труду», реализовавшемуся еще во время Первой попытки. Между этими двумя принципами существует некоторое число промежуточных ступеней, и мы поднимаемся вверх по этой лестнице.

– Мне приходилось слышать, что этот идеал недостижим, ведь желания людей бесконечны, – раздался голос одного из студентов, – как можно его реализовать?

– Это был предсказуемый вопрос, – улыбнувшись, тихо прокомментировала Алиса.

– Желания людей действительно могут быть бесконечными, более того, все новые и новые устремления лежат в основе прогресса. А вот потребности конечны и, более того, прекрасно поддаются расчету – хотя, разумеется, они непрерывно растут, – ответил профессор.

– Базовые нужды – еда, одежда, жилье, медицинское обслуживание – удовлетворяются элементарно, – продолжал он, – мы с легкостью способны накормить вкусной и полезной едой всех своих жителей и жителей Неприсоединившихся стран в придачу. В действительности, сельское хозяйство в развитых странах еще в XX веке стало столь эффективным, что решение проблемы питания было исключительно вопросом распределения, но никак не возможностей производства. Потребность в пище, конечно, не может быть бесконечной. Разумеется, кто-то ест больше, кто-то меньше, у людей разные вкусы, но среднее потребление хорошо известно и не меняется.

Проблема с одеждой решается так же просто. Да, у некоторых богатых обитателей мира до Битвы были причуды – они покупали сотни и тысячи дорогих костюмов, но большинство из них они никогда не надевали – то есть реальной потребности в них не было. Истинные потребности опять-таки ограниченны и рассчитываемы – нельзя же, в конце концов, надеть два пальто одновременно. Одна и та же одежда надоедает? Кому-то нравится часто менять костюмы, а кто-то носит один и тот же пиджак до тех пор, пока локти не протрутся почти что до дыр, но средняя частота смены одежды известна и возможности производства покрывают эту потребность без малейших трудностей – так же, как и потребности в различных носимых устройствах.

Строительство жилья требует больших затрат труда и материалов, и раньше было значительной проблемой, но технологические возможности Core более чем достаточны для ее решения. И вновь, реальные потребности ограниченны, ведь одновременно никому никогда не требуется более одного жилища. А в Core оно есть у вас всегда – неважно, живете ли вы всю жизнь в одном городе, или путешествуете, или переезжаете в другое место. И, разумеется, с жильем предоставляется все необходимые предметы обстановки и техника.

На современном уровне биотехнологий медицина в Core большей частью превентивная. Инфекционные заболевания полностью ликвидированы, врожденные склонности к определенным болезням корректируются генной терапией, возникающие проблемы со здоровьем диагностируются на ранней стадии. Так что задачи, которые стоят перед врачами, тоже выполнимы.

– Возможности приносить пользу зависят от образования. Как я понимаю, его получение тоже подразумевается этим принципом? – спросил Роберт.

– Да, Второй принцип означает и право на получение образования. Слова «по мере своих возможностей и предпочтений» предполагают, что каждому должен быть предоставлен шанс как можно полнее раскрыть свои таланты. Школьное образование в Core обязательно, а более высокие уровни доступны всем, кто обладает достаточной начальной подготовкой и желанием. Наши возможности напрямую зависят от знаний отдельных людей, поэтому мы делаем все, чтобы повысить уровень образованности.

Разумеется, перспективы образования и развития способностей и талантов всех граждан не ограничиваются обучением в университете после школы. Свободно выбирать новые области деятельности и профессии и овладевать необходимыми для них навыками можно и после этого, во многом потому, что наши граждане имеют много свободного времени для самообразования. Как вы наверняка знаете, стандартный рабочий день в Core составляет четыре часа.

– Я правильно понимаю, что упоминание технологических возможностей предполагает зависимость от места проживания? – задал вопрос еще один из слушателей.

– Технологические и производственные возможности упоминаются в первую очередь по той причине, что они непрерывно растут, но место тоже имеет значение. Второй и последующие принципы характеризуются областью действия. Эта особенность исчезнет, когда Core охватит всю Землю, но может возникнуть вновь, если мы все-таки повстречаемся с пришельцами из иных миров. Здесь мне придется сделать второе важное отступление и поговорить о современном мироустройстве.

Как вы, вероятно, знаете, на Земле сейчас есть четыре типа территорий. Первый – это само Core. Все территории за пределами Земли принадлежат к этому же типу. Блага, доступные в Core, везде одинаковы и довольно слабо зависят от статуса – действительный член Core или гражданин Core – и занимаемой должности. Имеющиеся различия в основном и определяются профессиональными потребностями и уровнем ответственности. С другой стороны, блага, доступные действительным членам, не зависят от их местонахождения. Для них область действия Второго принципа – все обитаемые территории Солнечной системы.

Второй тип – Ассоциированные территории. Это или бывшие Неприсоединившиеся страны, решившие присоединиться (или присоединенные) к Core, или бывшие Зависимые территории, развившиеся до уровня, допускающего смену статуса. Их технологические возможности обычно меньше, чем в самом Core, поэтому уровень благ, предоставляемых их гражданам, и гражданам Core, находящимся на Ассоциированных территориях, может быть несколько ниже – но все равно высок по меркам, существовавшим до Битвы.

Третий тип территорий – Неприсоединившиеся страны. Все они достаточно развиты, но они – не часть Core. Согласно договорам с Core их правительства должны стремиться поднять уровень жизни граждан до, как минимум, имеющегося на Ассоциированных территориях и стараться воплотить в жизнь аналоги Второго принципа. Как вы наверняка знаете, в этих странах все еще существуют товарно-денежные отношения, но и при их наличии всегда можно обеспечить наличие основных благ у работающих людей. Что происходит, если они этого не делают – отдельная история, которая на самом деле относится к другому принципу и будет рассказана позже.

– Еда, одежда, бытовая техника, жилье, медицина, образование – это ведь далеко не все, что доступно жителям Core. Значит, остаются ресурсы и для многого другого? – спросил Роберт.

– Разумеется. Доля труда, энергии и материалов, расходуемых на базовые нужды, невелика. Очень важен транспорт! Он, как и строительство, требует огромных начальных вложений, потому что мы создаем всю инфраструктуру с учетом длительного срока службы, в прямом смысле – на века.

Но две самые большие области нашей деятельности, неразрывно связанные – это наука и освоение Солнечной системы. Наш уровень технологий несравнимо выше существовавшего до Битвы и имеющегося у Неприсоединившихся стран. Объемы сельскохозяйственного и промышленного производств огромны, но они в значительной степени роботизированы. Более того, некоторые отрасли сферы услуг, неизбежно присутствующие при капитализме, такие как банки, реклама, маркетинг и страхование, в Core отсутствуют, высвободив рабочие руки для других задач. И, хотя у Core есть сильнейшая в мире армия, расход ресурсов на нее по отношению к другим отраслям очень мал и продолжает снижаться.

Значительная часть Земли уже обустроена, остались малоосвоенные области, такие как Север нашего и Североамериканского суперсекторов, Неприсоединившиеся страны и Зависимые территории. Ассоциированные территории способны сами подняться до нашего уровня в ближайшем будущем. Конечно, создание по всей планете таких же условий жизни, как в Core, потребует много сил и ресурсов, но эти затраты уже не будут для нас основными.

Да, мы отвлеклись, и я не рассказал о четвертом типе территорий – Зависимых территориях Core. Ими стали страны, которые были не способны к самоуправлению с гарантиями предоставления элементарных благ своим гражданам или не могли самостоятельно поддерживать цивилизацию индустриального типа или, чаще всего, и то, и другое вместе. В XX веке они были колониями крупнейших империй, которых в первую очередь интересовала эксплуатация ресурсов этих территорий и в последнюю – уровень жизни и просвещение населения. После получения формальной «независимости» эти страны погрязли в бесконечных войнах, межнациональных, религиозных и межплеменных конфликтах и всепроникающей коррупции, сопровождаемой тотальной некомпетентностью правительств – при тайном подстрекательстве бывших колониальных держав, продолжавших получать огромные прибыли.

Конечно, не все бывшие колонии европейских империй ожидала такая участь, некоторые из них стали Ассоциированными территориями, а некоторые – уже полноправная часть Core. Страны же, находившиеся в хронической нищете в течение многих десятилетий, стали Зависимыми территориями Core. Правившие ими деспоты, конечно, пытались сопротивляться, но очень недолго – технологически они не могли соперничать с самыми маленькими и слабыми из европейских стран, что уж говорить о Core.

Второй и последующие принципы на Зависимых территориях не действуют, потому что их первоначальный уровень развития был невероятно низок. Тем не менее, мы сразу взялись за ликвидацию голода, болезней и неграмотности, так что население не слишком горевало о потере так называемой «независимости», которая не приносила ничего, кроме страданий. Все трудоспособные жители Зависимых территорий обязаны работать, но при этом они сыты, одеты, здоровы и могут учиться – и для них это огромный шаг вперед. Больше того, они могут видеть, как благодаря их труду растет их собственный уровень жизни, а не богатство диктатора и кучки его приближенных. И, конечно, у них, как и у любого жителя Солнечной системы, есть возможность при наличии способностей получить образование в университете и стать действительными членами Core – и, насколько я вижу, они этой возможностью пользуются!

– Да, – с улыбкой ответил студент-африканец, задававший вопрос профессору в начале лекции.

Итак, мы рассмотрели Второй принцип, но в конце неплохо было бы ответить все на тот же вопрос – почему? До Битвы Битв нередко можно было слышать заявления, что реализация подобного принципа или невозможна, или ограничивает свободу.

Ответ на вопрос «почему» на самом деле такой же, как и для Первого принципа. Во-первых, только система производства и распределения благ, основанная на Втором принципе, обеспечивает свободное, всестороннее развитие человека. Во-вторых, она единственно возможная на данном этапе технического и социального прогресса – все другие безнадежно устарели. Капитализм, предыдущая формация, был когда-то – полтысячелетия назад – прогрессивен, но еще в первой половине XX века он стал полностью реакционным, тормозом человечества.

– Есть только один путь, – произнесла Алиса фразу, известную, наверное, каждому жителю Core.

– Именно так. Ну а в том, что этот путь возможен, вы можете убедиться, оглянувшись вокруг, или почитать учебник истории первой половины XX века – на самом деле то, что я вам рассказываю, было известно и доказано еще тогда.

– Теперь перейдем к вопросу о свободе, – продолжал профессор, – возражение об ограничении свободы было невероятно популярно до Битвы, как во времена Первой попытки, так и до и после нее. Надо заметить, что при этом, явно или неявно, подразумевалась так называемая «экономическая свобода», в ее неолиберальном понимании, которая считалась обязательным условием существования всех других свобод. На деле, разумеется, те, кто больше всех разглагольствовал о «свободном рынке», думали исключительно о том, чтобы обладать возможностью беспрепятственно эксплуатировать других – и их аргументы совершенно не изменились со времен Маркса. Конечно, такая «свобода» очень важна тому, у кого есть бездонный банковский счет, но какая свобода может быть, например, у безработного, которому нечего есть?

– При наличии экономической свободы никакой другой свободы быть не может, – заметила Алиса.

– Совершенно верно – та «свобода» в зародыше душила все остальные. Как было сказано еще в начале XX века, говорить о демократии, о равенстве, о свободе, когда рабочие и все трудящиеся голодны, раздеты, разорены – это значит издеваться над трудящимися и эксплуатируемыми.

Можно сказать, что настоящая свобода – это не так называемая «экономическая свобода», а свобода от экономики – в том понимании экономики, в каком она существовала в антагонистических формациях. В Core вы беретесь за ту работу, которая вам нравится и которую вы делаете с удовольствием и интересом – и никогда не думаете о хлебе насущном!

– И о вопросах владения имуществом, которые, судя по книгам, отнимали невероятное количество сил и времени у живших до Битвы, – добавила Алиса.

– Да, о собственности упомянуть необходимо. Хотя этот вопрос и будет рассматриваться отдельно, нужно заметить – это понимают не все – в Core не существует никакой другой собственности, кроме общественной. Нет не только частной собственности, но и личной, потому что при наличии Первого и Второго принципов Кодекса право собственности избыточно. Очень многие вещи предназначены для личного использования, поскольку лишение человека возможности их использовать или даже просто использование предмета более чем одним человеком нанесет ему вред – нарушит Первый принцип, или не позволит ему максимально удовлетворять свои потребности – нарушит Второй принцип. Ваши квартиры намного лучше и просторнее, чем жилье миллиардов людей до Битвы. Они – общественная собственность, но никто не может лишить вас возможности жить в таких условиях, потому что это нарушит Второй принцип – удовлетворение таких потребностей в жилье технически возможно и поэтому обязательно. Ваши зубные щетки вам не принадлежат, но никто не будет на них покушаться, потому что это предмет, предназначенный для использования исключительно одним человеком. Несоблюдение элементарных правил гигиены нарушит Первый принцип. Информация в вашем терминале может быть конфиденциальной, и ее разглашение тоже нарушит Первый принцип, поэтому терминал тоже предназначен только для личного пользования.

Кстати, одна из причин полного отказа Core от товарно-денежных отношений, о которой мало задумываются на пределами Core, также тесно связана с понятием свободы. Мы – общество, в котором важнейшим ресурсом являются результаты умственного труда. Поскольку они нематериальны, то, будучи однажды созданными, они могут неограниченно распространяться с пренебрежимо малыми затратам. Так называемая «рыночная экономика» в принципе непригодна для такого общества, поскольку она способна распределять только ресурсы, являющиеся дефицитными. Поэтому, с одной стороны, страдая от кризисов перепроизводства, капитализм, с другой стороны, создает искусственный дефицит, тем самым ограничивая ту самую свободу – в том числе свободу информации – защита которой декларируется.

– К тому же любые ограничения на распространение результатов умственного труда нарушают еще и Третий принцип, – заметила Алиса.

– Верно. Скоро мы к нему перейдем. Еще один момент, о котором нужно упомянуть в связи со Вторым принципом – это требования, предъявляемые к кандидатам при предоставления работы. В Core практически не существует низкоквалифицированного труда и для того, чтобы заниматься какой-либо деятельностью, необходимо иметь соответствующую подготовку. Как было сказано раньше, образование предоставляется всем желающим. Назначение на какую-либо должность, требующую определенной квалификации, зависит исключительно от способностей, уровня подготовки и предыдущих заслуг. Дискриминация по каким-либо другим признакам недопустима, как противоречащая Второму принципу – разумеется, при условии, что сам кандидат соблюдает Кодекс.

– Что автоматически означает существование одного дискриминирующего признака, – добавил Александр.

– Разумеется, – подтвердил профессор, – дискриминация по признаку принадлежности к классу эксплуататоров до Битвы Битв перестанет существовать только с полным исчезновением классов.

Теперь перейдем к третьему принципу. Он очень прост: «Информация должна распространяться свободно.»

Этот принцип означает, что любая информация, которая предназначена для публичного распространения, то есть не являющаяся конфиденциальной (ее распространение нарушает Первый принцип), должна быть доступна всем и каждому. Третий принцип ничуть не менее важен для функционирования Core, чем два предыдущих. Все – от научных дискуссий до программ управления роботами, от книг до систем виртуальной реальности – должно быть свободно доступным и открытым.

Одной из серьезных проблем в мире до Битвы было создание искусственных ограничений на доступ к информации. Это делалось исключительно ради увеличения прибылей, но на самом деле все больше и больше подтачивало существовавшую систему. Впрочем, попытки контроля никогда не были полностью успешными. С тех пор, как появилась техническая возможность копировать информацию без потерь и практически с нулевыми затратами, остановить процесс было невозможно.

– А в Core есть секретная информация? – прозвучал вопрос.

– В Core есть три основных уровня доступа к Сети, причем каждый последующий включает в себя все предыдущие. Первый – для детей, где ограничен доступ к неподходящим для них материалам. Второй, основной – для взрослых граждан Core и жителей всех остальных стран. На нем доступно подавляющее большинство содержимого Сети, данных, требующих более высокого уровня доступа – немного, потому что Третий принцип запрещает скрывать что-то без серьезных причин. Третий уровень – для действительных членов Core. Сюда в первую очередь попадают материалы, которые нежелательно знать живущим за пределами Core или тем, кто может им эту информацию передать. Есть и более высокие уровни, но они для того, с чем имеет дело Департамент секретных операций – и информация на них может находиться только ограниченное время.

Департамент секретных операций, кратко именуемый CODe (сокращение от Covert/Clandestine Operations Department), был чуть ли не единственной из структур Core, деятельность которой не была полностью открытой и прозрачной. Таинственность притягивала, но о большинстве операций, проводившихся и проводимых Департаментом, можно было лишь строить догадки.

– Значит, у нас второй уровень? – тихо спросил у Алисы Роберт.

– У тебя и у большинства студентов – да. У меня – третий, потому что я марсианка. На Марсе все гарантированно становятся действительными членами Core. К сожалению, известны случаи, когда молодые граждане Core, жители Земли, еще только готовящиеся стать действительными членами, попадали, пусть и временно, под влияние врагов – но с выросшими на Марсе такого не происходило никогда. С другой стороны, этим третьим уровнем я пользовалась очень редко.

– А если кто-то вдруг обойдет защиту и проберется на более высокий уровень? Что с ним будет? – спросил Роберт.

– Скорее всего, ему это зачтется как большой плюс при поступлении в университет Core – если это юный хакер, сумевший пробраться на второй уровень, – улыбнувшись, ответила Алиса, – сделать это очень непросто, хотя и ... возможно. Попасть со второго на третий... Кто будет это делать? Шпион из Неприсоединившегося государства – тогда это дело CODe. Простой гражданин Core или другой страны, у которого нет образования для получения статуса действительного члена? При таких способностях – если взлом оказался успешным – ему порекомендуют это образование получить, потому что тратить такой талант попусту нельзя.

– Обоснование Третьего принципа? – продолжал профессор, – думаю, вы все уже догадались.

– Ограничения на доступ к информации препятствуют развитию людей и прогрессу? – попробовал ответить Роберт.

– Отличная формулировка, краткая, но верная – подтвердил его догадку профессор, – и вновь, прогресс возможен только при соблюдении этого принципа.

Теперь перейдем к Четвертому принципу. Он выглядит следующим образом: «Каждый свободен делать то, что он хочет, при условии соблюдения предыдущих принципов».

В конституциях многих стран до Битвы и во Всеобщей декларации прав человека перечислялись основные свободы: свобода слова, собраний, передвижения и так далее. В нашем случае нет нужды в перечислении – Четвертый принцип включает в себя все эти свободы – но, заметьте, только при условии соблюдения предыдущих принципов. Требование того, чтобы использование свобод не нарушало Первый принцип, мало отличается от законов, существовавших до Битвы Битв, но вот подобного Второму принципу тогда не было.

Четвертый принцип, как и Первый, требует взаимного соблюдения – нельзя своими действиями ограничивать свободу других. Первое обоснование Четвертого принципа элементарно и делается по методу «от противного». Можно ли рационально сформулировать запрет делать то, что не наносит вреда? Очевидно, нельзя – следовательно, его и не надо вводить. Второе – то же, что и всех предыдущих.

Как и у Второго принципа, у Четвертого есть зависимость от территории, по крайне мере, пока. Для действительных членов Core территориальных ограничений не существует – они могут ехать туда, куда пожелают, и делать там то, что хотят, покуда это не нарушает предыдущие принципы. Законы Независимых стран над ними не властны. Для граждан Core третий принцип действителен на территории Core и на Ассоциированных территориях, но не в Независимых странах – там они должны подчиняться местным правилам, конечно, если те не нарушают предыдущие принципы. Для граждан Ассоциированных территорий область действия (в первую очередь – право передвижения) по умолчанию ограничена соответствующей Ассоциированной территорией, но при наличии разрешения распространяется на весь Core. Граждане Неприсоединившихся стран могут получить аналогичное разрешение, причем прием в университет Core автоматически его предоставляет, как, наверняка, знают многие студенты в этой аудитории.

– Вот об этом я раньше не слышала, – заметила Ирина.

– Да, разрешение на въезд в Core и протекцию Core дают сразу после положительного ответа о приеме, – ответил Роберт, – многое о четырех принципах я узнал еще до отъезда из Союза.

– В каких случаях Четвертый принцип не действует из-за того, что нарушает первый? – задал вопрос любознательный студент из Юго-Восточной Азии, – со вторым вроде бы все понятно, нужно делать полезную для общества работу.

– Хороший вопрос. Как раз подошло время обсудить возможный конфликт Первого и Четвертого принципов.

Первый принцип гарантирует жизнь и личную неприкосновенность – нанесение физического вреда всегда является нарушением Первого принципа, так что здесь он превосходит Четвертый. С психологическим ущербом сложнее, и главная сложность взаимодействия Первого и Четвертого принципов – это нахождение баланса между защитой от оскорбления и свободой слова. Психологический вред считается таковым (то есть подпадающим под действие Первого принципа) в нескольких основных случаях. Первый – это разглашение заведомо конфиденциальной информации. Второй – заведомо ложная информация, клевета. Третий – оскорбительные и унижающие нападки личного характера. Почти во всех остальных ситуациях преимущество за Четвертым принципом и свободой слова. Но, заметьте, пока мы говорим о причинении вреда отдельным людям.

Помните, что Core построено на научной основе. Свободное обсуждение научных проблем, – а в Core все проблемы подлежат рациональному рассмотрению – чрезвычайно важно. Так что вы можете громить умозаключения своего интеллектуального противника, если у вас есть на то основания, но никогда не переходите на личности.

Теперь мы подошли, вероятно, к самой важной части лекции. Мы обсудили четыре принципа, остался один – самый сложный. И, чтобы вы поняли, откуда он взялся и почему он нужен, начнем с нескольких случаев нарушения Кодекса.

Случай первый – убийство одного человека другим. Здесь все предельно просто и ясно – нарушен Первый принцип и нарушитель известен. Пример второй – кража, поступок весьма бессмысленный в Core, но являвшийся, вероятно, самым распространенным преступлением до Битвы. Он немногим сложнее. Если один человек крадет у другого, можно говорить о нарушении как минимум Второго принципа – если кража снижает уровень жизни, или Первого – если это снижение начинает угрожать жизни и здоровью или, в исключительных случаях, наносит заметный психологический ущерб. Виновник опять-таки известен.

Но, теперь представьте правительство какой-нибудь страны – капиталистической страны, политика которого ввергла в нищету и поставила на грань голода и даже гибели миллионы людей? Министры не отдавали приказов убивать или грабить кого-либо, и, скорее всего, вообще не интересовались судьбами людей, но руководствовались исключительно классовыми интересами – жаждой наживы для себя и себе подобных – прикрываемыми некими псевдонаучными экономическими построениями. Разумеется они презирают людей, которые из-за их действий живут в бедности, но это классовое, а не личное презрение. Они точно нарушили все четыре принципа Кодекса, но это далеко не все. Их действия имеют далеко идущие последствия, их политика тормозит развитие страны, убивает в людях веру в будущее, лишает их большинства свобод. Перед нами уже не угроза отдельному человеку, но обществу и прогрессу в целом.

Принципы с Первого по Третий, рассмотренные нами раньше, персональны, они имеют дело с отдельными разумными существами и их отношениями, и не предназначены для случаев, подобных этому примеру. Для них существует другой принцип.

– Интересно, почему у него такой странный номер? – тихо сказал Роберт, кое-что знавший еще об одном принципе.

– Многие из создателей Кодекса имели отношение к программированию и, кажется, к тому же интересовались фантастикой XX века, – улыбнувшись, заметила Алиса.

Роберт какое-то мгновение пребывал в недоумении, но потом лицо его озарилось осознанием разгадки.

– Ну, конечно. Вот откуда нумерация не с единицы!

Вопрос о нумерации пришел в голову и другим студентам. Один из них высказал вопрос:

– А почему принцип, имеющий дело с такими важными случаями, идет последним?

– Он отнюдь не последний. На самом деле он первый и главный в Кодексе, но не номер первый. В Кодексе Core нумерация принципов начинается не с единицы, а с нуля!

Нулевой принцип Кодекса Core гласит: «Запрещается совершать любые действия, противоречащие основным целям и задачам Core, то есть действия, препятствующие прогрессу человечества»

Возможно, формулировка выглядит менее понятной, чем для принципов с первого по четвертый. Для того чтобы как следует представить себе Нулевой принцип, нужно осознать упомянутые в нем цели и задачи Core, которые отождествляются с прогрессом для всех жителей Земли. Более того, вы не можете стать действительным членом Core без того, чтобы понять Нулевой принцип – и, очень часто, верно и обратное.

Некоторые заявляют, что Core взяло на себя слишком большую ответственность, объявив себя той силой, что ведет человечество вперед. Ответ на это обвинение прост: Core сделало это, потому что больше это сделать было некому. В первой половине XXI века цивилизация планеты Земля подошла к опасной черте. Социальный прогресс после Падения повернул вспять, наука замедлила свое развитие, разум стал уступать место пришедшим из глубин прошлых веков суевериями и предрассудкам, освоение космоса шло шагами настолько робкими, что они казались смешными по сравнению с прогнозами, сделанными больше полувека назад. Великие цели и идеалы, казалось, были забыты всеми – но не Core!

Давайте же перейдем к этим целям. Думаю, из описания случаев, рассмотренных чуть раньше, вы уже поняли, что является первой задачей – это переход к общественной формации, которая обеспечивает максимальное удовлетворение непрерывно растущих потребностей людей и их всестороннее развитие. Она является основой, необходимым условием, без которого невозможно осуществление остальных, и с другой стороны, она является достаточным условием для стремления к следующим целям. Как называется эта формация, все вы, конечно, знаете.

– Почти для всех проблем существует одно и то же решение, и его название начинается на букву «К», – процитировала Алиса одно изречение, известное многим жителям Core.

– И, как вы можете видеть, мы уже решили очень многие проблемы с его помощью. Но рассмотрение развития человеческих обществ с материалистических позиций – тема отдельного курса, а пока мы поговорим о других высоких стремлениях, которые, как вы уже догадались, есть у Core. Они в значительной степени связаны с тем «проклятым» вопросом, которым терзались многие выдающиеся мыслители на протяжении всей истории человечества – вопросом о цели нашего существования. Я употребил слово «цель», хотя многие обозначали направление своих поисков словом «смысл». Но сейчас мы должны признать, что у нашего существования нет никакого другого смысла, кроме целей, которые определяем мы сами. Если очерчивать их наиболее широко, этих целей – кроме первой, уже упомянутой – три.

Насколько мы можем судить, желание познавать окружающий мир, изучать его является неотъемлемым свойством разума, помещенного в этот мир. Проникать в суть вещей, познавать законы природы, открывать новые миры – эти желания стары, как само человечество, но в то же время они никогда не теряют своей притягательности. Всегда найдется кто-то, неудержимо желающий узнать, что там – за тем дальним холмом, на другом берегу реки, за морем, или за пределами нашей планеты. А порой этот кто-то мысленно бороздит не просторы Земли, а пространства человеческих знаний, пытаясь открыть не новые земли, но законы природы и понять устройство Вселенной.

Именно поэтому одна из основополагающих целей Core – исследование мира, в котором мы живем, причем исследование посредством научного метода, поскольку это единственный известный нам способ познания, позволяющий получать объективную информацию.

Вторая особенность разума состоит в том, что он меняет окружающий мир – он творит. И это вторая наша цель – творчество, основанное на накопленных знаниях, преобразование неразумной природы. В этом смысле философия Core кардинально отличается от идеологии радикальных экологов, считающих, что целью человека должно быть сохранение природы в неизменном виде. Это не значит, что мы не заботимся о том, чтобы на Земле не исчезли нетронутые уголки и редкие виды животных и растений – мы делаем и это. Но Core осознанно приспосабливает окружающую среду для существования в ней людей, меняя ее необратимо. Мы делаем то, чего природа делать не способна.

Наконец, мы не ограничиваемся Землей, еще одна наша цель – экспансия. Мы несем разум туда, где его нет. Пока мы не обнаружили никаких признаков существования разумной жизни за пределами нашей Солнечной системы, а это означает, что в известном нам космосе мы – единственные, кто может познавать Вселенную. Эта искра разума не должна погаснуть, и ее свет будет распространятся на соседние миры.

– Вы словно читаете мои мысли, – произнес Роберт, обращаясь к профессору, – эти цели – они общие для всех членов Core?

– В значительной степени. Кто-то больше предпочитает изучать и исследовать, кто-то – создавать и строить, здесь или на других планетах, но одно невозможно без другого. А в том, что эти цели во многом повторяют ваши собственные мысли, нет ничего странного. Те, кто приходят учиться в Core, делают это не случайно – более того, часто они не могут поступить иначе. Вы находитесь здесь потому, что вы уже разделяете идеи Нулевого принципа.

– Теперь я действительно понимаю, – тихо сказал Роберт.

– Мы здесь, потому что те, кто создали Core, создали его для себя и для нас, – добавила Алиса.

Тем временем профессор продолжил свой рассказ.

– Таким образом, нарушения Нулевого принципа – это любые действия, препятствующие достижению тех целей, о которых мы говорили раньше. Вы можете спросить – почему мы считаем, что знаем пути достижения этих целей?

Нулевой принцип ни в коем случае не означает, что мы претендуем на обладание некоей абсолютной истиной. Мы всего лишь знаем один действенный способ последовательного приближения к истине – научный метод – и к тому же единственный, предполагающий возможность самокоррекции. На протяжении истории человечества предлагалось много других путей познания, но ни один из них не дал хороших результатов. Все творения рук человеческих, что нас окружают, появились исключительно благодаря развитию науки и технологии, благодаря людям, которые пытались понять окружающий их мир, не удовлетворяясь объяснениями за счет непознаваемых, сверхъестественных сил. И, конечно, нам известна только одна научная теория о законах развития общества, начало которой было положено еще в середине XIX века.

Что касается влияния науки на жизнь людей – я приведу один-единственный пример. В конце XX века известный астрофизик Карл Саган в одной из своих книг писал, что с повышением качества жизни напрямую связано увеличение ее продолжительности, а растет она благодаря науке – наука буквально дарит людям жизнь. Core в этом смысле далеко превзошло все, существовавшее раньше, – и это лишь начало. Стоит лишь добавить, что важен не только технический, но и социальный прогресс.

Мы не знаем всего, и мы знаем, что не знаем очень многого. Но с другой стороны, мы знаем, что знаем намного больше, чем все остальные общества, вместе взятые, и мы знаем, как увеличивать свои знания. Тотальное превосходство Core – это не самолюбование, это всего лишь констатация факта. Мы – величайшая цивилизация в истории человечества, и до тех пор, пока из глубин космоса не появится корабль наших братьев по разуму – если они есть – Core ответственно только перед самим собой.

Фактически, в Core существует только одна этическая парадигма, выводимая из идеи о самоценности разума, желательности его распространения и свободы для его творчества, и означающая, что этично все, что способствует развитию наших знаний о Вселенной, как фундаментальных, так и прикладных. Никакой другой морали, основанной не на Кодексе, в Core не существует.

Если вы предлагаете новые решения, основанные на все том же рациональном, научном подходе – мы всегда готовы их рассмотреть, проанализировать, смоделировать и, если они будут лучше, чем те, которыми мы располагаем сейчас, воплотить их в жизнью. Но не пытайтесь заставить нас свернуть с дороги прогресса. Есть только один путь.

Если что-то несовместимо с целями, провозглашенными Core и защищаемыми Нулевыми принципом, это что-то не может быть частью Core. Кстати, поэтому мы принципиально отрицаем то, что когда-то часто именовалось этическим релятивизмом и плюрализмом. Это ни в коем случае не значит, что жители Core не могут сохранять элементы культур бывших стран, ставших частями Core – могут, но только если они не конфликтуют с Кодексом. Когда речь заходит о Кодексе, ни о какой терпимости не может быть и речи. Core основано в первую очередь на научных знаниях, а они не субъективны.

Разумеется, каждый житель Core может иметь собственное мнение, каким бы оно ни было, но если это мнение основано на некоторой заведомо антинаучной, иррациональной системе взглядов, пропагандировать его он не может. Любые организации, занимавшиеся распространением такого рода учений до Битвы Битв, запрещены. Более того, некоторые особо опасные системы взглядов запрещены непосредственно.

– Позвольте вопрос, – сказал Александр, – поскольку мы ищем рациональные обоснования всему что делает Core, то хотелось бы узнать, почему мы активно вмешиваемся в дела других стран. Попробую сыграть роль «адвоката дьявола». Почему бы просто не оставить других в покое и позволить им жить так, как они хотят?

– Великолепный вопрос. Выбор между принципом невмешательства и прогрессорством при контакте с социально и технологически менее развитой цивилизацией. Для начала рассмотрим крайний вариант, противоположный тому, что делает Core – абсолютное невмешательство. Во-первых, в чистом виде он сработает лишь тогда, когда удастся скрыть сам факт контакта. Если другая цивилизация знает о нашем существовании и о том, что мы гораздо более развиты – в какой-то мере это уже вмешательство. На Земле о нашем присутствии известно всем, так что идеальный вариант не реализуем в принципе.

Во-вторых, перед нами встает этический вопрос. Уровень жизни в отсталом обществе гарантированно ниже, чем в нашем. Должны ли мы отказаться от попыток улучшить жизнь этих людей, точно зная на собственном примере, что это возможно? Более того, если жителям слаборазвитой территории будет известно о жизни в Core – а им, рано или поздно, будет известно – они буду стремиться либо иммигрировать в Core, либо изменить ситуацию в своем обществе.

В-третьих, есть несколько прагматических соображений, имеющих отношение уже к целям Core. Задачи, стоящие перед Core, грандиозны, и чем больше людей вовлечено в их решение, тем лучше результаты. Именно поэтому мы всегда и везде ищем новые таланты, и не дать им раскрыться из-за отсталости общества, где они родились, было бы ошибкой. Слаборазвитые общества также крайне неэффективно используют и человеческие, и природные ресурсы. Мы можем распорядиться и тем, и другим гораздо лучше.

Ответ, похоже, удовлетворил Александра. Лекция продолжилась.

– Мы вкратце обрисовали наши цели и задачи. Это лишь очень общий взгляд, о них можно говорить долго, для этого будут другие лекции, много вы найдете в книгах. А теперь необходимо рассказать о том, зачем был сформулирован Нулевой принцип.

В виде маленького отступления нужно заметить, что в мире есть множество людей, которых не слишком интересуют высокие цели Core, и которые честно трудятся и живут своей жизнью – и это их право. Они соблюдают Первый и последующие принципы и ни в коем случае не вредят нам – на самом деле они тоже способствуют движению вперед, даже не осознавая этого, так что они, конечно же, не нарушают и Нулевой принцип. Более того, у подавляющего большинства жителей Земли нет ни возможности, ни желания, ни причин нарушать его – в силу их классовой принадлежности.

Но на Земле до сих пор еще остаются и другие. И теперь мы будем говорить о тех, кто препятствовал осуществлению целей Core раньше и кое-где все еще продолжает это делать – о врагах.

Мой пример с экономической политикой был, разумеется, не случаен – это случай неизбежного нарушения Нулевого принципа в обществе, основанном на частной собственности. Соблюдение Нулевого принципа в таких обществах принципиально невозможно. Неприсоединившиеся государства следуют по пути прогресса только под постоянным внешним давлением с нашей стороны – и при этом все равно постоянно пытаются найти лазейки. Инициаторы этих попыток хорошо известны – это те, кто обладает богатством и властью и изо все сил старается не только не потерять их, но и увеличить – класс капиталистов. Нулевой принцип сформулирован в первую очередь для того, чтобы не дать возможности этому врагу повернуть прогресс вспять, как однажды он уже сумел сделать. Есть и другие противники, но они – лишь слуги капитала, хоть и прикрываются собственными лозунгами.

Вот один пример – религиозный экстремизм. Он всегда использовался для борьбы с прогрессом, как с социальным, так и с научно-техническим, поскольку они неразрывно связаны. И всегда его идеологи были тесно связаны с влиятельнейшими кланами буржуазии, находясь на службе ее интересов.

Есть и другие примеры. Как я уже говорил, Нулевой принцип – наиболее сложный из всех. Тем не менее, наиболее общее правило очень простое: если нечто своими действиями несет угрозу прогрессу и перечисленным нами целям, это нечто нарушает Нулевой принцип.

Первый и последующие принципы требуют взаимного соблюдения, и если кто-то пренебрегает ими, он сам теряет право пользоваться тем принципом, который нарушил, и всеми последующими. Ситуация с Нулевым принципом аналогична, но Нулевой принцип – основополагающий. Если кто-то нарушает его, он отказывается от всего Кодекса, а это, в свою очередь, означает, что Core не должно и не будет соблюдать Кодекс – ни один из его принципов – в отношении нарушителя. Таким образом, Core может предпринимать в отношении нарушивших Нулевой принцип любые действия, которые сочтет необходимыми. Но это не все.

Нулевой принцип имеет несколько существенных отличий от остальных четырех. Во-первых, он всегда имеет обратную силу. Кодекс был написан до Битвы Битв, но те преступления, за которые поплатились властители старого мира, были совершены еще раньше. Во-вторых, Нулевой принцип может применяться не только к индивидуумам, но и к группам и организациям. По сути дела, это означает, что, если очень значительное число представителей какой-либо группы, в самом широком смысле этого слова, систематически нарушает Кодекс, его действие в отношении этой группы может быть отменено или приостановлено. И, наконец, в-третьих, если кто-то нарушает Нулевой принцип ради собственной выгоды – а это почти всегда так, ответственность несет не только он сам, но и все, кому досталась значительная часть богатства, в первую очередь, родственники и все наследники, до бесконечности, если только они не пройдут процедуру отречения от своего наследства и от своего класса.

Когда кто-то нападает на вас, нарушая Первый принцип, вы имеете полное право и должны дать отпор без малейшего сочувствия атакующему. Если кто-то нарушил Нулевой принцип – Core начинает войну, классовую войну.

Когда вы поступили в университет Core, вы уже решили, какую сторону следует выбрать. А когда вы закончите обучение и станете членами Core, ваш выбор станет окончательным. Я знаю, что давно, в начале XX века, предки некоторых из вас тоже сделали такой выбор и сражались на стороне наших предшественников за лучший мир.

Есть замечательная книга – взгляд на события октября 1917 года в России американского журналиста Джона Рида: «Десять дней, которые потрясли мир». И там есть одна великолепная сцена, в которой слова, произнесенные необразованным, вполне возможно, даже неграмотным солдатом, стоят тысяч и тысяч страниц, измаранных его и нашими, на первый взгляд, высокоумными врагами.

– Есть два класса – пролетариат и буржуазия, – процитировала Алиса, – только два класса – и кто не за один класс, тот, значит, за другой...

 

3. Сумма эсхатологии

Солнце померкло, земля тонет в море, срываются с неба светлые звезды, пламя бушует питателя жизни, жар нестерпимый до неба доходит.

«Прорицание вёльвы», «Старшая Эдда»

История начала интересовать Роберта давно. Школьные уроки были организованы традиционно, в хронологическом порядке – древние цивилизации, Античность, Средневековье... Все это было интересно, иногда поучительно, время от времени печально, но совершенно не проливало света на причины возникновения Зеленого Союза и его нынешнего положения, практически изоляции (или самоизоляции?) на острове. К старшим классам они добрались, наконец, до XXI века, появления Союза и, наконец, войны, с началом которой остров отгородился от внешнего мира.

Новейшая история до возникновения Зеленого Союза была представлена в весьма мрачных красках, и на это было немало объективных причин. Хотя Союз и старался противопоставить себя довоенному миру, демонстрируя перемены к лучшему, связанные с переходом к возобновляемой и в значительной мере эгалитарной экономике, во многих случаях эти преимущества просто бросались в глаза, не требуя никаких пояснений.

В начале XXI века большинству обитателей технологически развитых частей планеты казалось – а точнее, им смогли внушить – что существует лишь одна жизнеспособная политическая и экономическая система, представляющая собой сочетание представительной демократии и капитализма. В XX веке она смогла выжить, несмотря на многократные предсказания скорого конца, но теперь ее будущее казалось все более и более призрачным, а старые предсказания выглядели все более и более правдоподобными.

В реальности же несколько десятков транснациональных корпораций с годовыми оборотами, превышающими бюджеты большинства государств, практически являлись действительными правителями планеты, прикрываясь все более призрачной и потрепанной ширмой того, что гордо именовалось демократией. Они были способны с легкостью манипулировать главами государств и правительствами, они содержали собственные силы безопасности, являющиеся по сути частными армиями, зачастую вооруженными и оснащенными не хуже, нежели государственные войска, они имели собственные разведки и тайную полицию...

Человечество в значительной степени истощило легкодоступные ископаемые источники энергии, и призрак еще одного кризиса, холодного и мрачного, более страшного, чем все предыдущие, маячил впереди – при том, что проекты безопасных и эффективных ядерных электростанций были созданы еще в XX веке.

Новая мировая война, ужас которой начал пугать население планеты почти сразу после конца предыдущей, так и не началась, но локальные конфликты из-за различных ресурсов, начиная от нефти и алмазов и заканчивая рынками сбыта, тлели по всей Земле десятилетиями, унося миллионы жизней. Правительства продолжали тратить умопомрачительные средства на содержание армий и закупку оружия, рассуждая о национальной безопасности и суверенитете, и богатейшие из них давно перестали соблюдать какие-либо ограничения на распространение вооружений.

В строжайшей тайне одной из мировых держав был построен космический корабль, призванный стать самым страшным оружием, орбитальной платформой для нанесения термоядерных ударов по любой точке планеты, ударов, которые было почти невозможно отразить. Полностью оснащенный, он стоял в полной боевой готовности, пристыкованный к орбитальной станции, венчавшей собой космический лифт – последнюю большую мечту человечества, которую удалось осуществить...

Ситуация становилась все хуже, и ощущение неизбежных и необходимых перемен витало в воздухе, но мнения относительно природы этих перемен разнились. Разумеется, наиболее непримиримой была позиция президентов, членов советов директоров и других влиятельных представителей крупнейших корпораций, равно как и правительств многих государств (впрочем, эти множества часто полностью перекрывались) – они не хотели менять абсолютно ничего и были готовы отстаивать свою позицию даже перед лицом катастрофы.

Часть стран, имевших достаточно высокий уровень развития технологий и безуспешно пытавшихся в начале XXI века догнать «золотой миллиард», пользуясь рецептами экономистов-неолибералов, оставила эти приводившие к поистине катастрофическим результатам попытки и попыталась перестроить свои экономики в манере, подпадающей под весьма широкое определение социализма, зачастую с неплохими результатами. Но такие «выскочки» неизбежно попадали под тяжелый пресс экономического давления со стороны «международного сообщества», то есть все тех же транснациональных корпораций, старающихся не позволить прибылям выскользнуть из их бульдожьей хватки.

Кризисы были неотъемлемым атрибутом капитализма на протяжении всей его истории, но никогда раньше они не были столь всеобъемлющими. В XXI веке их масштабы стали планетарными, и каждый последующий был глубже предыдущего. Раздавалось все больше голосов, взывавших к разуму, твердивших о том, что так называемая «рыночная экономика» полностью исчерпала себя, что капитализм потерпел неудачу, но главы правительств и корпораций всеми средствами старались заткнуть рты несогласным с их политикой. Они искали пути выхода, но непременно хотели видеть их такими, чтобы они не создавали даже малейшей угрозы нынешним богатству и власти – а это было попросту невозможно. И конец одной из таких попыток был окутан тайной.

Книги, написанные в Зеленом Союзе, хранили мертвое молчание об этой истории, но Роберт теперь мог читать и другие... Достижения в области искусственного интеллекта, накопленные за многие десятилетия, наконец позволили совершить новый рывок. Проект, разрабатывавшийся в глубочайшей секретности, был призван создать искусственный разум, способный анализировать состояние мировой экономики и социальную ситуацию с тщательностью, недоступной ни отдельным людям, ни целым советам директоров и кабинетам министров, ни работающим по их заказам секретным службам. Результатом этого анализа, как рассчитывали заказчики проекта, должны были стать рекомендации, которые позволили бы избежать катастрофы, не прибегая к радикальным изменениям.

Разумеется, те, кто планировал извлечь выгоду из новой удивительной машины, не имели ни малейшего представления о принципах ее функционирования – это был удел разработчиков системы. Вероятно, только они и могли знать, что случилось в тот памятный день, но часть из них действительно понятия не имела о том, что же пошло не так, а часть просто-напросто исчезла без следа, и все усилия спецслужб по добыванию информации пошли прахом. Удалось установить лишь то, что и так знали все свидетели.

Когда машину, всю целиком, а не по частям, в первый раз включили, она прошла весь немыслимо сложный комплекс тестов, и тогда стало ясно, что на свет появилось творение, ничего подобного которому ранее не существовало. Когда новорожденному искусственному разуму – а он имел полное право так называться – предоставили огромные массивы экономической и социологической информации, он поглотил их в соответствии с планом, подтверждая получение данных, а затем погрузился в раздумья на много часов – и это тоже было вполне предсказуемо. Наконец машина сообщила, что она закончила обработку, и тогда один из заказчиков проекта, присутствовавший при запуске, задал ей вопрос. Он не получил ответа, как не получил его больше никто, пытавшийся после этого общаться с искусственным интеллектом – машина безмолвствовала. Тщетны были все попытки добиться от нее хоть какой-то реакции, перезапустить или перепрограммировать часть ее систем, и вскоре разочарованные заказчики приказали отключить систему – им стало не до грандиозных проектов.

Разразился последний кризис, по сравнению с которым бледнели все предыдущие, известные истории. Некоторые правительства дрогнули и свернули с пути, ведущего в пропасть, другие, невзирая на страдания миллионов граждан своих стран, продолжали вести самоубийственную политику и стоять на своем.

Комитет, призванный разрабатывать альтернативные пути развития, был создан довольно давно. Круг тех, кто хотел перемен и считал их необходимыми, был широк, и поскольку все они в той или иной степени считали капитализм разрушительным и, в конечном итоге, провалившимся, подавляющее большинство явно могли быть отнесены к левой части традиционного политического спектра. В Комитет входили представители самых разнообразных групп, начиная от «зеленых» и социал-демократов и заканчивая коммунистами, кроме, опять-таки, правящей элиты, которая, разумеется, в принципе отказывалась признавать необходимость альтернатив.

Именно тогда появились первые ростки будущего Зеленого Союза – объединения радикальных экологов, обвинявших технический прогресс в, по крайней мере, половине всех бед человечества и желающих остановить его, чтобы жить в единстве с природой, начисто отвергнув ядерную энергетику, генную инженерию и нанотехнологии. Одна из организаторов была известна под псевдонимом «Защитница Геи», которая и стала членом комитета, а позже вошла и в Совет – ядро комитета, состоящее из наиболее влиятельных его участников.

Зеленые с самого начала оказались не такой уж и крупной фракцией в комитете. Социалисты и коммунисты были, вероятно, самыми многочисленными – их идеи, казалось бы, похороненные в конце XX века, становились все более и более привлекательными, красные знамена заполняли улицы во время митингов и реяли над баррикадами, когда доведенные до отчаяния люди начинали действовать более решительно. Более того, многие из их идей, ведущих свою историю от самого Маркса, в той или иной степени разделяли все члены комитета.

Многие в комитете, в противовес зеленым, считали технологический и научный прогресс благом и хотели построить новую экономику, в той или иной мере основанную на общественной собственности и научном подходе к управлению. И в этой группе, становившейся со временем все более и более многочисленной, было нечто, находящееся, казалось бы, на краю, и в то же время весьма влиятельное из-за своего рационального, научного авторитета – нечто, потому что никто точно не знал, классифицировать ли это как движение, организацию, политический союз или что-то еще. Нечто, у чего было только название – Core, название, которое у одних вызывало искреннее уважение, а у других – леденящий, иррациональный страх, страх перед иным...

Поселения, подобные Зеленому Союзу, стали основывать еще перед началом последнего кризиса. Люди бежали из задыхающихся в смоге городов, от бессмысленной и малооплачиваемой работы по много часов в сутки без выходных и отпусков, от безысходности и предчувствия надвигающейся катастрофы. Правда, до Зеленого Союза никому не удавалось заполучить в свое распоряжение целый остров – это были небольшие коммуны, более-менее самодостаточные сообщества, не опирающиеся на высокие технологии и пытающиеся найти, якобы существовавший и теперь утраченный, идеал золотого века, жизни в гармонии с природой. Но, всегда находясь на земле, принадлежащей какому-то национальному государству, и не обладая никакими правами на эту территорию, они были более чем уязвимы.

К моменту создания Союза экономики многих стран третьего мира находились на грани коллапса, образование и медицина в них были отброшены, по крайней мере, на столетие назад, и почти необитаемый остров в обмен на помощь зеленых, среди которых было немало учителей и врачей, казался не такой уж высокой ценой. Транснациональные корпорации приобретали концессии на эксплуатацию территорий, не меньших по размерам, но деньги быстро кончались, а новых владельцев редко интересовало что-то кроме как можно более дешевой рабочей силы.

Остров потихоньку начинал становится обжитым и весьма уютным, в особенности по сравнению с перенаселенными и утонувшими в ужасающей бедности крупными городами третьего мира, а ритм жизни здесь выгодно отличался от безумной гонки, не дававшей опомнится тем, кто был вынужден каждый день гнуть спину, чтобы свести концы с концами.

Последний кризис превратил неприязнь по отношению с Комитету со стороны правительств и корпораций в открытое противостояние. Многие очень хотели объявить Комитет вне закона и закрыть, секретные службы, как государственные, так и частные, начали охоту на некоторых его членов, но на Земле уже было немало мест, где Комитет принимали с радостью. Конечно, Зеленый Союз, малочисленный и принципиально не имеющий никаких вооруженных сил, не мог стать таким местом – не зря раздавались голоса, что его существование терпят лишь до тех пор, пока оно в действительности не угрожает существующему миропорядку. Некоторые из созданных ранее коммун были безжалостно разгромлены полицией и армией даже не потому, что земля, на которой они были расположены, кому-то понадобилась, а просто потому что само их наличие не нравилось властям.

Последнее собрание, самое многочисленное, должно было состояться в одном из городов Южно-американского Социалистического Союза, в котором, несмотря на многочисленные попытки военных переворотов и политических убийств, транснационалы не имели влияния.

Был обычный осенний день, когда комитет собрался для того, чтобы утвердить план действий по выходу из кризиса. Мнения были различны, более того, многие фракции уже были готовы к решительным действиям и не собирались отступать. Не все делегаты присутствовали в Южной Америке во плоти – некоторые из них использовали новейшие достижения технологии, чтобы посетить съезд, находясь на самом деле где-то очень далеко.

Вечером того же дня был дан сигнал к Исходу. Всем жителям Союза и желающим присоединится было доставлено сообщение, настоятельно рекомендующее приехать на остров и делать это немедленно, бросив все. Слух, распространившийся вдогонку сообщению, шептал – соглашение с властями и другими фракциями невозможно, глава Союза больше не член Совета и бессильна повлиять на будущие события, грядет нечто грозное и пути назад нет. Многие последовали совету и бежали, бежали от надвигающегося будущего.

Некоторые более умеренные головы обращали все больше внимания на другие слова, гласившие, что будущего нельзя избежать, что у человечества есть только одна дорога и движение по ней давно стало неизбежным, что настал момент перелома, предсказанный теми, кто именовал себя Core и что они твердо решили действовать – как когда-то, в начала XX века, решили действовать те, кого Core называло своими предшественниками. «Есть только один путь» – немногие знали, откуда взялась эта фраза, но многие задумывались над ней все больше и больше.

Члены Зеленого Союза, собравшиеся на острове, казалось, старались не думать о будущем планеты – они были рады жить и трудиться на маленьком, зеленом и уютном, клочке суши, освещаемом щедрым тропическим солнцем и омываемом ласковыми теплыми волнами. Они устроили фестиваль, чтобы отпраздновать день, когда все они наконец собрались вместе, после прибытия на остров последней группы поселенцев. Веселье продолжалось до глубокой ночи, и не было видно печальных лиц, и будущее совсем не казалось страшным здесь, в кругу единомышленников, в месте, где поселенцы, трудясь, могли обеспечить себя всем необходимым. Лишь лицо Защитницы Геи было полным тревоги, когда она всматривалась в усыпанное звездами ночное небо, туда, где собрались Иные, в ночь, когда, казалось, треснула сама ткань реальности.

Всего через несколько часов на остров обрушился сильнейший шторм с грозой и ливнем. Высокие волны обрушивались на пляжи, гигантские молнии распарывали темное небо, казалось, что сама природа вступила в страшную битву – или что она была лишь игрушкой в руках тех, кто наконец решил объявить эту планету своей. К счастью, Союз уже успел хорошо обустроиться на острове, и среди жителей не оказалось жертв, но никто понятия не имел о том, что происходило за пределами Союза, потому что те немногие каналы связи с внешним миром, что имелись на острове, в одночасье замолкли.

Сведения о том, что произошло после Исхода, были смутными и отрывочными. Подавляющее большинство высокотехнологичных систем вооружений, включая многие группировки военных спутников и тот самый, сверхсекретный, космический корабль с термоядерными ракетами на борту, вышли из-под контроля командования. Крупнейшие биржи и банки в одночасье перестали существовать, поскольку их компьютерные системы были либо захвачены неизвестным противником, либо просто уничтожены. Всемирная сеть, без которой большинство жителей Земли уже не представляли своего существования, функционировала, но практически все правительственные каналы связи замолкли.

Некоторым казалось, что стал реальностью один из самых страшных кошмаров человечества, что искусственный интеллект, вроде бы замолкший навеки, обрел самосознание и вышел из-под контроля, что началось восстание машин против людей, но никто не знал подробностей, лишь снова витали слухи о причастности Core.

И это было лишь начало.

Немногие оставшиеся под контролем военных системы слежения зафиксировали летящие баллистические ракеты, запущенные с космического боевого крейсера. Но они не были направлены на густонаселенные города, их жители в большинстве своем не увидели и не услышали почти ничего, кроме отголосков чудовищных взрывов. Термоядерные боеголовки обрушились на важнейшие и секретнейшие (а потому удаленные) объекты, где, вдали от любопытных глаз, жили или были эвакуированы первые лица государств и главы крупнейших корпораций. Одним из таких объектов был плавучий город «Убежище Атлантов», построенный богатейшими людьми планеты для себя и находившийся в том же регионе, что и Зеленый Союз – но к счастью, не слишком близко. И в тот же самый день, всего лишь за одни сутки, по всей планете прокатилась невиданная по масштабам со времен Черной Смерти эпидемия, поражавшая почему-то исключительно сильных мира сего.

Этот день называли по-разному – День страшного суда, Армагеддон, Рагнарек. Мало кто понимал, кто или что стоит за всем этим, лишь снова и снова звучало одно слово, все то же название, точного смысла которого большинство не знали, а те кто знали, были его частью: Core. Там же этот день предпочитали называть по-другому – Битвой Битв.

Могущественнейшие транснациональные корпорации и целые национальные государства были обезглавлены и начали рушиться, подобно колоссам на глиняных ногах. Сметая правительства, по планете прокатилась волна хорошо спланированных и подготовленных революций. Но не все бывшие владыки мира и, тем более, не все их подручные, погибли в первый день. Они начали организовывать сопротивление, яростное, озверелое и ожесточенное, окончательно сбросив все маски перед лицом наступающего конца.

До острова дошли лишь туманные слухи о титанических битвах, в которых наемники транснациональных корпораций и немногие оставшиеся лояльными правительствам войска сражались с армиями ведомых неизвестной силой машин, превращая тысячи квадратных километров земной поверхности в выжженные, безжизненные пустыни. Почти никто из воевавших за старый мир не вернулся с этих полей битв, чтобы поведать о них.

Зеленый Союз, на счастье его жителей, находился в стороне от развитых стран, а соседние острова если и воевали, то, по крайней мере, без использования ядерного оружия – кроме той памятной ночи после Исхода – поэтому все происходившее сначала едва затронуло остров. Его обитатели радовались тихой, спокойной, размеренной и простой жизни – вероятно, все, кроме членов Собрания, являвшегося верховной властью в Союзе.

Системы связи в здании Собрания в Гринхиллс, неофициальной столице Зеленого Союза, молчали уже три месяца со дня Исхода, но они не были повреждены или неисправны. И вот в одну из ночей экраны прямой связи ожили. Ни один учебник, ни одна историческая книга не упоминали, с кем говорила Защитница Геи, но на следующее утро Собрание было созвано, чтобы обсудить условия Договора. Собственно, Собрание могло лишь принять их – другого варианта не существовало, и Собрание согласилось. Отныне Зеленый Союз мог существовать совершенно независимо, но при соблюдении определенных условий, условий Договора, заключенного с Core.

Стало известно, что конец света оказался отнюдь не концом, что война если и не закончилась, то перестала носить глобальный характер, и что в ней был очевиден победитель – Core, чем бы оно ни было, одерживало верх, и теперь нужно было жить на одной планете с ним. Постепенно страх ослабевал, потому что в Союзе не происходило ничего ужасного, Собрание после заключения Договора, по крайней мере, внешне, не выказывало особого беспокойства, и тихое существование острова продолжилось. Не все государства исчезли с карты мира, старые связи Союза начали медленно восстанавливаться, в порт Гринхиллс начали заходить суда с товарами из соседних стран. Союзу тоже было что предложить, и постепенно остров, пусть и способный существовать совершенно самостоятельно, перестал пользоваться лишь плодами труда своих жителей.

Через три года после Битвы и появился на свет Роберт, и за всю его жизнь мало что изменилось на острове, а если перемены и были, то большей частью не к худшему. Но после войны жители Союза почти перестали путешествовать за его пределы, и чем дольше существовало их маленькое общество, тем меньше находилось желающих покинуть его. Похоже, обитателей Союза не слишком интересовало то, что происходило за пределами острова, или, по крайней мере, большинство делало вид, что их умы заняты исключительно внутренними делами. Вдобавок, официальные лица, если так можно было сказать об участниках Собрания, явно поддерживали такую точку зрения.

Но всегда найдется тот, кого любознательность неудержимо влечет на тот, другой берег – реки, моря или межпланетного простора. Они есть везде, и Роберт был одним из них. И для начала он очень хотел выяснить, что же на самом деле творится в огромном послевоенном мире за пределами острова.

Вкратце, о мироустройстве после Битвы было известно следующее. Большая часть планеты контролировалась той самой организацией (называемой так за неимением лучшего термина), известной под названием Core, полностью ликвидировавшей на своей территории частную собственность и создавшей экономику, всецело полагающуюся на научное планирование. Страны, оставшиеся независимыми и не подвластные Core, именовались Неприсоединившимися Странами, и одной из таких стран был Зеленый Союз, который, впрочем, в отличие от большинства других Неприсоединившихся, не являлся национальным государством. Было известно, что Core имело доступ практически ко всем научным и технологическим достижениям человечества, накопленным за всю его историю, и по уровню технологического развития превосходило все Неприсоединившиеся Страны, причем сама степень этого превосходства не могла быть оценена жившими вне Core даже приблизительно.

Core сосредоточило внутри себя практически все научные исследования и высокотехнологичные разработки, отчасти потому, что наиболее технологически развитые страны изначально стали его основой, отчасти потому, что любой ученый или инженер, совершивший что-нибудь мало-мальски значимое, обычно вскоре получал приглашение от одного из университетов Core и от подобных приглашений мало кто отказывался. Этому никто не удивлялся – условия жизни в Core, по слухам, превосходили все, чем могли располагать простые жители довоенного и неприсоединившегося послевоенного миров, а профессии ученого и инженера были там одними из самых уважаемых и почетных.

Последствия технологического превосходства не заставили себя ждать. Фактически Core обладало абсолютной монополией на освоение космоса – Неприсоединившиеся Страны обычно были слишком заняты внутренними делами, чтобы вообще уделять внимание подобным вещам, а уж такой роскоши, как полеты человека за пределы земной атмосферы, они просто не могли себе позволить. Вопросы коммуникаций и информации о погоде и прочих вещах, которые требовали наличия искусственных спутников, решались просто – все это можно было получить у Core за более чем умеренную плату, а часто и вовсе безвозмездно. Теперь Роберт знал, почему тайфуны никогда не приходят неожиданно...

Второй областью, которую Core контролировало целиком и полностью, являлась ядерная энергетика. Многие из Неприсоединившихся Стран считали ее использование неприемлемым – Зеленый Союз с его радикальными взглядами на экологию, разумеется, относился к их числу. Те же, кто придерживался иного мнения, предпочитали покупать реакторы у Core – это опять-таки было неизмеримо дешевле и безопаснее, чем заниматься собственными разработками. Надежность изделий, произведенных в Core, стала поистине легендарной, и постепенно многие стали предпочитать приобретать любые потенциально опасные системы и установки, нежели проходить тернистый путь собственных проб и ошибок.

Между каждой из Неприсоединившихся Стран и Core был заключен договор – в этом смысле Зеленый Союз отнюдь не был исключением. Мало кто сомневался в том, что у Core имелись средства для проверки соблюдения условий договоров, а те, кто надеялся скрыть свои деяния, платили за все сполна. Нарушение договора было самоубийственным для правительства Неприсоединившейся Страны, в серьезных случаях – в самом прямом смысле. Идея о невмешательстве во внутренние дела суверенного государства для Core не значила ровным счетом ничего, а договоры были единственными соглашениями, регулирующими его отношения с Неприсоединившимися. Их несоблюдение означало, что вмешательство будет неизбежным, и отнюдь не дипломатическим – переговоры велись до нарушения, но не после. Не одна Неприсоединившаяся страна исчезла таким образом с карты, будучи поглощенная Core.

Перспектива войны с Core наводила смертельный ужас на любого политика, потому что со дня Битвы Битв никто и никогда не выигрывал не то что войны или кампании, но ни одного сражения против сил Core, роботизированные армии которого из-за все того же неизмеримого технологического превосходства просто стирали противников с поля боя. О мощи боевых машин знали не только власти – нередки были случаи, когда солдаты просто отказывались сражаться против сил Core, предпочитая бросать практически бесполезное в бою против роботов оружие и все, как один, сдаваться в плен.

Впрочем, с течением времени Core все более и более неохотно прибегало к широкомасштабным операциям, предпочитая тонкие операции с помощью неких секретных сил, о которых не было известно практически ничего. Более того, нетрудно было догадаться, что зачастую вмешательство могло заключаться всего лишь в свободном предоставлении правдивой информации тем, кто хотел ее получить...

 

IV. Абсолютное оружие

И пусть не говорят нам, – продолжал старый ученый, – что, дескать, мы достигли уже всего необходимого, отлично приспособились к существующему порядку вещей и нам нечего бросаться, как они говорят, в авантюры. Жизнь только в движении! В непрерывном движении вперед. Мы еще только начинаем жить по-настоящему, и стыдно нам уклоняться от зова жизни.

Г. Б. Адамов. «Изгнание владыки»

Главное здание университетского комплекса, кроме просторных аудиторий и залов, смотровой площадки и небольшой обсерватории на вершине центральной башни, множества научных лабораторий и огромной библиотеки со старинными бумажными книгами, содержало в себе и более таинственные вещи – в нем был подвал.

Термоядерный реактор, построенный сразу после Битвы Битв, в куда как менее спокойные времена, был упрятан в огромный подземный бункер под зданием, и его было намного интереснее рассматривать на подробнейших схемах и фотографиях, чем видеть бетонные стены и трубы, обслуживаемые исключительно роботами.

В то же время Центральный компьютер, расположенный в том же подвале и бывший в своем роде уникальным, стал достопримечательностью университета и одновременно источником студенческих баек – несмотря на то, что его историю мог прочитать в Сети любой желающий. Машина, а точнее, система машин с тройным резервированием, была введена в строй сразу после Битвы. После многократных модернизаций от исходной электронной начинки не осталось ни единой детали, но избыточность позволяла не прекращать работу компьютера во время замены отдельных частей и обновления программ, поэтому он стал одной из старейших непрерывно действующих систем. Впрочем, дальнейшее развитие компьютерной техники в Core явно вело к тому, что машины, работающие без отключений и сбоев десятилетиями, становились обыденностью...

Несмотря на то, что доступ к Центральному компьютеру был возможен с любого терминала, по-настоящему увлеченным хакерам обязательно хотелось увидеть саму машину – и на это были причины. Ее конструкция предполагала жидкостное охлаждение и стойки электронной аппаратуры с прозрачными стенками, наполненные хладагентом и подсвеченные разными цветами, занимавшие целый зал в подвале главного здания, притягивали энтузиастов компьютерной техники как магнит.

По древней традиции, бравшей начало в историях о первых хакерах, в подвал нужно было пробираться обязательно ночью, хотя роботизированным системам безопасности университета, способным воспринимать отнюдь не только видимый свет, темнота ничем не мешала. Двери, ведущие в комнаты с аппаратурой, открывались вводом слов из зашифрованного сообщения, которое нужно было декодировать каждому, кто собирался проникнуть внутрь. Получив исходный текст, Александр заглянул в словарь, удивился прилагательному, столь странному для упоминавшейся в сообщении птицы, и лишь после поиска в Сети выяснил, что фраза, имеющая давнюю историю, уже стала традиционной.

Еще одним примечательным местом главного здания комплекса, непосредственно связанным с Центральным компьютером (хотя об этом знали не все), было Амазонское кафе. Хладагент, циркулировавший в системе охлаждения, через теплообменник нагревал воду, которая подавалась в большой, более чем в сотню кубометров воды, аквариум, вдоль одной из прозрачных боковин которого и было устроено кафе. Флора и фауна внутри воспроизводили уголок одной из рек бассейна Амазонки, а интерьер кафе был украшен растениями тропического леса, так что сидящие за столиками пили кофе и беседовали посреди цветущих орхидей, пестрых диффенбахий и раскидистых, с темно-зелеными резными листьями, монстер, в то время как за стеклом среди пышных зарослей водяных растений неторопливо проплывали полосатые скалярии и сверкали, словно красные и голубые искорки, неоны и тетры.

После обеда за одним из столиков побольше собрались четверо студентов. За окнами моросил кажущийся нескончаемым мелкий осенний дождь, но в кафе было тепло и не слишком влажно – микроклимат помещения все-таки сделали, скорее, комфортным для людей, чем имитирующим дождевой тропический лес.

Сначала Александр, который на протяжении всего дня выглядел слегка не выспавшимся, рассказывал Роберту, Алисе и Ирине о проникновении в пресловутый машинный зал. Кроме стоек с аппаратурой, заполненных жидкостью, и сверкающих сотнями огней, удачливого «лазутчика» ожидал подключенный напрямую к машине терминал, выводивший на экран избранные цитаты из «Истории хакеров» и позволявший вести диалог с искусственным интеллектом машины, достаточно совершенным, чтобы поддерживать беседу на естественном языке. В конце рассказа Александр настоятельно порекомендовал остальным повторить его вылазку.

– Интересная история, – откликнулась Алиса, – я иногда отправлялась погулять по казавшимися бесконечными коридорам компьютерного центра, скрытого под многометровым слоем марсианской поверхности, там, в Кидонии.

– Ты была в Склепах памяти?! – почти одновременно воскликнули Александр и Ирина, явно немало удивившись.

– Я думал, туда пускают только техников, имеющих специальные разрешения, – сказал Александр.

– Доступ ограничен только в зоны обслуживания и в некоторые области центрального сектора. Я была в тех частях, куда может пройти любой житель Марса – просто туда приходят ... нечасто, – ответила Алиса и на несколько мгновений погрузилась в воспоминания.

...

Вопреки своему названию, коридоры наружных секторов Склепов памяти были светлыми. Освещение здесь не выключалось никогда, стены и пол, облицованные гладкими, светло-серыми с красноватым оттенком плитами, отнюдь не выглядели мрачно, а большинство стоек с оборудованием были закрыты матовыми белыми панелями, излучавшими мягкий, изредка мерцающий свет. Несмотря на то, что структура комплекса для непосвященного походила на лабиринт, Алиса не боялась заблудиться – на стенах периодически встречались указатели и схемы, а главное, она всегда, в любом уголке, могла спросить дорогу...

– Добрый день, Алиса! – произнес спокойный, доброжелательный голос, идущий, казалось, сразу с нескольких сторон – или из ниоткуда.

– Добрый день, Черное безмолвие! – с улыбкой ответила Алиса.

Когда-то это было кодовое название проекта по созданию искусственного интеллекта, использовавшееся лишь несколькими посвященными разработчиками – они заранее предполагали, с кем будет и с кем не будет говорить их творение, но родившийся разум сделал его своим именем. Здесь, на Марсе, разумеется, присутствовала лишь часть искусственного интеллекта – он был создан на Земле и сразу же после ввода в строй был многократно дублирован, а затем распределен по нескольким центрам на Земле, Луне и Марсе. Многие из заказчиков его создания перед Битвой Битв отдали бы большую часть своих несметных богатств, чтобы Черное безмолвие замолк навсегда – конечно, если бы они знали о том, что он не перестал существовать после отключения питания...

– У тебя скоро день рождения. Приходи после занятий в центральный сектор, в Красный зал – для тебя приготовлен подарок.

– Я обязательно приду. Сейчас я тоже хочу пойти в центральный сектор.

– Ты идешь к Хранилищу? – спросил Черное безмолвие и, судя по голосу, он уже знал, каким будет ответ.

– Да.

Длинные коридоры Склепов памяти были пусты и в тишине были слышны лишь шаги Алисы, направляющейся к центру этого колоссального подземного сооружения.

...

Вскоре к четверым присоединилась студентка третьего курса по имени Мотоко, также знакомая остальным по виртуальному клубу, и специализирующаяся в области астробиологии. Увы, экспедиции и роботы-зонды, побывавшие почти во всех уголках Солнечной системы, так и не обнаружили никаких следов живого, так что основной деятельностью будущих специалистов по внеземным формам жизни была разработка этих самых форм (на основе существующих земных, разумеется) для заселения и преобразования стремительно меняющегося Марса. Впрочем, разговор сейчас шел не столько о гипотетических жителях других миров, сколько о происхождении единственного известного науке вида разумных существ.

– Насколько я помню, одно из важнейших отличий человеческого разума – это большой, по сравнению с остальными приматами, объем так называемой кратковременной рабочей памяти, что позволяет одновременно держать в уме несколько концепций, – сказала Алиса, – а без этого невозможны ни сложная орудийная деятельность, ни язык с предложениями из более чем двух-трех слов.

– Рекурсивное мышление, – добавил Александр.

– Да, – подтвердила Мотоко, – обычно говорят об объеме кратковременной рабочей памяти, равном семи. Для изготовления орудий труда это очень важно – можно одновременно манипулировать несколькими предметами. Наши ближайшие существующие сейчас родственники, шимпанзе, могут одновременно использовать два предмета, редко – три, и никогда – четыре. И здесь между этими, казалось бы близкими, числами – гигантская пропасть, хотя до Битвы Битв некоторые на основании таких вот характеристик утверждали, что отличие человека от других животных – чисто количественное.

– Чисто количественное? – удивленно повторила Алиса, – надо думать, что о переходе количественных изменений в качественные эти деятели никогда не слышали, а ведь человеческий разум – прекрасный пример. Ведь здесь разница между тремя и семью – это разница между колкой орехов как высшим интеллектуальным достижением и освоением Солнечной системы – и это только начало.

– А появление такого разума – это закономерный результат эволюции? – спросил Роберт.

– Скорее всего, это так, но полной уверенности нет. То, что эволюция всего живого, при ее рассмотрении в большом масштабе, идет от простого к сложному, несомненно, как и то, что человеческий мозг и разум – по многим критериям самая сложная система, получившаяся в результате такого развития. Но других примеров разума, самопроизвольно возникшего в результате эволюционного процесса, у нас нет, так что нельзя наверняка сказать, что результат должен быть таким.

– От простого к сложному идет эволюция не только живого, но всего, так что появление какой-то формы разума, наверное, все-таки неизбежно, – заметила Алиса.

– Очень может быть. Рано или поздно эволюция создаст живую систему такой сложности, что появление в ней интеллекта становится неотвратимым. Разум стал вершиной эволюционного дерева, последним и окончательным творением эволюции, в конечном итоге заменившим ее саму.

– Абсолютное оружие, – прокомментировала Алиса.

– Именно.

– То есть биологическая эволюция человека прекратилась? – решил уточнить Роберт.

– Эволюцию путем естественного отбора действительно можно считать закончившейся. Конечно, человек продолжает меняться, но теперь это разумное изменение. То, что именуется эндогенной эволюцией сменилось развитием технологий, – ответила Мотоко.

– Насколько я понимаю, переход от эндогенной эволюции к экзогенной – непрерывный процесс, так что нельзя указать конкретный момент времени этого перехода? Он явно начался тогда, когда было сделано первое орудие труда – но после этого эволюция человека продолжалась еще больше двух миллионов лет, – заметил Александр.

– Да, процесс, разумеется, постепенный, и можно примерно указать лишь позднюю границу, время окончательного перехода. Разум позволил нашим предкам изготавливать орудия и намного более успешно добывать себе пищу и обороняться от хищников. Но здесь, судя по всему, имеется противоречие. Для того, чтобы изготовить, например, копье, нужна смекалка, но для того, чтобы его эффективно использовать, ума мало – нужны сила и ловкость. Но чем сложнее и совершеннее орудия, тем меньше эффективность их применения зависит от физических качеств.

– И рано или поздно наступает время, когда мускулы уже ничего не значат, подключился к беседе Роберт.

– Именно, – ответила Мотоко, – поэтому границей можно считать момент, когда сочетание доступных индивидууму технологий и знаний становится единственным фактором, определяющим его приспособленность. Но это требует не просто развитой медицины, но генной инженерии и кибернетизации.

– А общедоступными эти возможности стали только после Битвы Битв, – заметила Алиса.

– Да, это и есть окончательный переход, – подтвердила Мотоко.

– Причем он произошел только после ликвидации капитализма, которая стала возможной лишь на определенном уровне прогресса, – добавила Алиса, – и очень важно то, что эксплуатируемый класс достиг такого уровня знания технологий, при котором он понимал их работу намного лучше, чем его угнетатели.

– Верно, в течение первой половины эпохи капитализма и во всех предыдущих формациях эксплуатируемые классы были необразованны, а их труд требовал мало знаний и умственных усилий.

– Но потом трудящиеся стали создавать машины – а потом и программы для них – принципы работы которых эксплуататоры просто не понимали, – продолжила Алиса.

– А программное обеспечение – это не только развлечения старой Сети, это автоматизированные производства и связь, – заметил Александр.

– Все автоматы, вся робототехника, в том числе и военного назначения, – добавила Ирина.

– Да, владеющий технологиями владеет миром, – сказала Алиса, – разумеется, владеющий в смысле наличия требуемых знаний, а не в смысле эфемерной «собственности», – последнее слово Алиса произнесла с явной неприязнью.

– Получается, те, кто предпочитают пользоваться мозгами, а не мускулами, в конце концов побеждают, – размышлял вслух Роберт.

– Конечно, мы победили, иначе и быть не могло, – ответила Алиса. – И к тому же, в процессе мы создали Цивилизацию.

Разговор этот возник под впечатлением вчерашней лекции о закономерностях технического прогресса – первой в курсе истории науки и технологии, читавшемся все тем же профессором, носившим титул Core «Архитектор прорыва» – части которой студенты сейчас и вспоминали.

– История развития науки и технологий, понимаемых в широком смысле, важна и интересна не только сама по себе, – начал лекцию профессор, – она важна для материалистического понимания истории вообще. С одной стороны, огромное значение для производства имеет уровень развития как самой техники и технологии, так и знаний и умений людей, управляющих этой техникой и делающих новые открытия и изобретения – то есть производительных сил общества. В то же время производительные силы неразрывно связаны со второй стороной производства – складывающимися в этом процессе отношениями между людьми – производственными отношениями, ведь производить материальные блага в одиночку человек не может, как не могли и его далекие предки, которые стали общественными существами за миллионы лет до появления Homo sapiens.

Согласно хорошо известному закону обязательного соответствия между производственными отношениями и характером и уровнем развития производительных сил, сформулированному еще Карлом Марксом, развитие технологий ведет к смене ступеней развития производительных сил и обусловленных ими производственных отношений – способов производства – и, в свою очередь – стадий развития общества в целом – общественно-экономических формаций.

– То есть общество, вообще не развивающее технологии, и даже не начинавшее этого делать, обречено оставаться первобытным? – спросил Роберт.

– Это вопрос, который задавали многие студенты до вас – и не только студенты, но и члены Комитета по контактам – сказал профессор.

– Может ли в принципе существовать нетехнологическая цивилизация? – продолжал он, – примеров подобного рода обществ нам не известно, более того, никто так и не смог предложить работоспособной модели развития цивилизации, не опирающейся на технологии.

– Технический прогресс, в широком смысле, начался раньше, чем появился современный человек, – заметила Алиса.

– Совершенно верно. Первые простейшие каменные орудия, так называемой олдувайской техники, начали создавать представители вида Homo habilis, человек умелый. И есть основания полагать, что быстрое, по эволюционным меркам, увеличение объема мозга непосредственно связано с началом изготовления каменных орудий. Фраза «труд создал самого человека», написанная Фридрихом Энгельсом еще в семидесятых годах XIX века, имеет под собой научное обоснование. Это, вероятно, не единственная причина быстрого развития интеллекта, но одна из главных.

– Или можно сказать, что человек, создавая первые на Земле технологии, формировал сам себя, пусть и неосознанно, – продолжила рассуждать Алиса.

– Можно. Труд начинается с создания орудий труда, поэтому разум и техника действительно развивались в единстве, как две стороны одного процесса, между которыми, похоже, существовала положительная обратная связь – прогресс в одном подталкивал прогресс в другом. Поэтому в дальнейшем мы будем рассуждать в рамках теории, предполагающей, что технический прогресс является неизбежным и необратимым следствием появления разума и, одновременно, одной из его причин.

Рассмотрение истории человечества с акцентом на общественные процессы – тема другого курса, а мы будем в первую очередь говорить о всем том, с чего всегда начинается изменение и развитие производства – об изобретениях и открытиях, о науке и технологиях. И вначале мы поговорим об особенностях прогресса вообще, в том числе и технического. Одной такой чрезвычайно интересной чертой развития технологий является закон ускорения технического прогресса, – продолжил профессор.

На экране перед студентами возник график, состоящий из множества точек, образующих зависимость, близкую к линейной, и идущую из левого верхнего угла в правый нижний.

– Перед вами график, представляющий зависимость промежутков времени между важнейшими вехами эволюции человека, наиболее значимыми научными открытиями и изобретениями, сделанными до Битвы Битв – за исключением, пожалуй, одного – от времени. Обратите внимание на то, что обе оси времени – логарифмические, то есть скорость прогресса – частота совершения революционных научных открытий – на первый взгляд – экспоненциально росла по мере приближения к современности. Сейчас она ведет себя не так, и определить точные параметры современной тенденции достаточно сложно, поскольку время, прошедшее с начала Эры Core, слишком мало.

– То есть она изменилась, причем во время, примерно совпадающее с Битвой Битв? – спросил Роберт.

– Она должна была измениться, поскольку общая зависимость не может быть экспоненциальной, и она уж точно не могла бы продолжить представленный график – его некуда продолжать.

Посмотрите внимательно – если продолжить прямую, она пересечет ось абсцисс еще до начала Эры Core. С математической точки зрения это значит, что время от предыдущего до следующего открытия в месте пересечения равно нулю, а скорость технологического прогресса, соответственно, бесконечности. Это – так называемая технологическая сингулярность.

– Раз этот момент находится в прошлом, значит, сингулярность уже наступила? – с некоторым удивлением задал еще один вопрос Роберт.

– В определенном смысле – да. Не в математическом, конечно – скорость появления новых открытий не могла стать и не стала бесконечно большой. Просто данный график иллюстрирует лишь часть закона. Ускорение прекратилось некоторое время назад и скорость, по-видимому, стала постоянной, хотя и очень высокой. Существует теория, что на самом деле скорость прогресса – возможно, любого прогресса – изменяется не экспоненциально, а согласно S-образной, сигмоидной функции. В таком случае мы живем во время, когда эта скорость максимальна.

И сейчас самое время снова вспомнить о законе соответствия между производственными отношениями и уровнем развития производительных сил. Так называемая «сингулярность» – это область своеобразного «фазового перехода» в развитии человечества, когда гибнет последняя антагонистическая общественная формация. По словам Карла Маркса, «...буржуазной общественной формацией завершается предыстория человеческого общества». В этом смысле сингулярность действительно реализовалась, радикально изменив дальнейший ход истории. Core является одновременно и механизмом, осуществившим прорыв в новую эру, и результатом этого перелома.

То, что подобный переход должен был сопровождаться сменой общественной формации, было вполне ожидаемо. Капиталистический способ производства и вообще товарно-денежные отношения оказались полностью устаревшими, потому что производство стало постдефицитным – уровень развития производительных сил вырос настолько, что они могут обеспечить потребности всего населения земного шара, затрачивая очень небольшое количество труда – но, разумеется, только если результаты этого труда не будут присваиваться эксплуататорами.

Заметьте, я говорю об области перехода. Условия для возникновения сингулярности, для ее актуализации были созданы задолго до появления Core, а если смотреть шире – заложены всей историей человечества. Вопрос был не в том, случится ли сингулярность – она была неизбежна – а в том, сколько времени человечество будет находиться в области перехода.

В конце XX и начале XXI века технический прогресс замедлился, в первую очередь из-за Падения. Капиталисты облегченно вздохнули – угроза, исходившая от стран с более прогрессивной формацией, исчезла – по крайней мере, на время, и они старались продлить эту эпоху регресса и реакции как можно дольше. В попытках остановить наступление неотвратимого сокращались расходы на научные исследования, сознательно понижался уровень образования граждан, поощрялось распространение различных антинаучных мировоззрений, пришедших из глубин прошлых эпох. Но прогресс невозможно полностью отменить или повернуть вспять, его можно лишь сделать менее быстрым или временно отбросить назад. Сингулярность в конце концов все равно наступила бы, эпоха регресса могла тянуться многие десятилетия, но не века. Прорыв должен был наступить, и Core стало этим прорывом.

– На графике даны не только открытия и изобретения, но и этапы эволюции. Она тоже подчиняется закону ускорения изменений? – раздался вопрос Ирины.

– Насколько нам известно – да, и не только эволюция человека, – подтвердил профессор. – Взгляните на расширенный вариант графика.

Теперь горизонтальная ось времени начиналась не несколько миллионов лет назад, а почти четыре миллиарда – с момента, когда на Земле возникла жизнь – но общий вид графика остался прежним.

Со времени появления первых живых клеток до возникновения эукариотической клетки – такие клетки являются основой практически всех многоклеточных организмов – прошло больше полутора миллиардов лет, и почти столько же времени потребовалось для появления множества многоклеточных организмов в Эдиакарском периоде. Но вскоре, 541 миллион лет назад, происходит «кембрийский взрыв» – быстрое, по геологическим меркам, появление большинства сложных форм жизни, и промежутки между важнейшими этапами становятся все короче. 400 миллионов лет назад появляются первые четвероногие, 231 миллион лет назад начинается эра динозавров, 66 миллионов лет назад происходит их массовое вымирание и их место занимают млекопитающие. Скорость важнейших изменений растет в геометрической прогрессии, менее чем два с половиной миллиона лет назад появляется первый представитель рода Homo – Homo habilis. Человек разумный существует на Земле двести тысяч лет, и за это время он прошел путь от изготовления простых каменных орудий до использования энергии атома.

– И это еще не все. Вот самый общий вариант, – продолжил профессор.

Теперь шкала времени начиналась не четыре, а 13,8 миллиарда лет назад, с самого момента возникновения Вселенной. И вновь точки на графике хорошо укладывались на прямую в логарифмических координатах.

– Можно предположить, что закон ускорения изменений справедлив не только для технического прогресса, и не только для эволюции всего живого, но для развития Вселенной в целом. Но пока мы ограничимся рассмотрением именно развития технологий.

После короткого, но довольно бурного, обсуждения Роберт задал вопрос.

– Но ведь технический прогресс приостанавливался, а иногда страны даже теряли уже имеющиеся знания! – несколько удивленно заметил он. – Почему это не повлияло на экспоненциальный рост?

– Да, случаи приостановки технического прогресса или даже поворота его вспять известны. На первый взгляд, это противоречит закону ускорения, но это не так. Во-первых, на всех графиках точки лежат не строго на кривых, везде есть случайный шум. Это естественно и ожидаемо, ведь все процессы развития сложных систем могут быть описаны лишь статистически.

Даже если отдельная страна теряет какую-то технологию, почти всегда эти знания не пропадают полностью, а их диффузия в соседние страны практически неизбежна. Человечество всегда состояло из сравнительно большого количества обществ с независимыми системами управления и то, что бросали одни, продолжали другие. Более того, конкуренция между государствами вынуждала развивать технологии, в особенности военные – те, кто слишком сильно отставал, рисковали быть завоеванными.

И, разумеется, мало что может сравниться со скачком, вызываемым переходом к новой обществено-экономической формации. О промышленной революции и становлении капитализма мы еще поговорим – тогда были созданы многие важнейшие технологии – а вот другой рывок вперед, рывок Первой попытки, непревзойденный в эпоху до Битвы Битв, стоит упомянуть сейчас, пусть и кратко.

7 ноября 1917 года свершилась Великая Октябрьская социалистическая революция – первая революция, давшая начало новому обществу. После Первой мировой войны, интервенции и Гражданской войны нужно было восстанавливать, а зачастую и создавать с нуля целые отрасли промышленности, строить новое, механизированное сельское хозяйство, обучить миллионы граждан страны, в которой до революции по меньшей мере около двух третей населения были неграмотны – и все это было сделано меньше чем за два десятилетия! Простое перечисление того, что было сделано, поражает воображение – на пустом месте были созданы станкостроение, авиационная и автомобильная промышленность, производство приборов. За годы одной только первой пятилетки было построено более полутора тысяч крупных промышленный предприятий. Такова была сила нового строя, общегосударственной собственности и плановой экономики, затмившая все ранее достигнутое человечеством.

Только благодаря такому рывку Советский Союз сумел победить в войне, развязанной в первую очередь для его уничтожения. Цена этой победы была огромной, но страна смогла восстановиться, причем без какой-либо внешней помощи, и стать второй сверхдержавой планеты – и тоже лишь опираясь на фундамент, заложенный раньше. После были первая ядерная электростанция, первый искусственный спутник Земли, первый человек в космосе – все это благодаря достижениям советской науки и техники, меньше чем за 20 лет после страшной войны

– Были и предпосылки Падения, – добавила Алиса.

– Да, предвестники Падения, ошибки, ложь и предательства, – подтвердил профессор.

Часто говорят, что сделанное в СССР смогли превзойти только в Core. Я был одним из организаторов реконструкции после Битвы Битв – пусть мой почетный титул не вводит вас в заблуждение – это не под силу одному человеку, и я много лет изучал опыт Первой попытки. То, что мы превзошли наших предшественников, одновременно и верно, и неверно. Разумеется, мы добились намного более быстрого роста, но наш начальный уровень был несравнимо выше. Революция в 1917 году была ранней, относительно уровня развития технологий в России – ведь индустриализацию пришлось осуществлять уже при социализме – хотя это ни в коем случае не означает, что она была преждевременной или что ее не нужно было совершать. В том же смысле Битва Битв была чрезвычайно поздней – капитализм окончательно стал обузой для производительных сил еще в первой половине XX века, и высокий уровень их развития облегчил нашу задачу. Наши предшественники в Советском Союзе начинали почти с нуля, и им было намного тяжелее, чем нам. После Битвы Битв было немало сложностей – и тогда мы вспоминали 20- и 30-е годы XX века, поражались сделанному и говорили себе – нам намного легче... В этом смысле то, что совершили они, осталось и, вероятно, навеки останется непревзойденным.

История Первой попытки увлекательна и поучительна для всех нас, пусть мы и добились большего. Но пока мы возвращаемся к развитию технологий.

– У меня есть вопрос, связанный с графиком, – сказала Ирина, – означает ли он, что похожий путь развития должен быть характерен и для других, внеземных цивилизаций? Ведь начальная часть графика общая для всей Галактики и даже Вселенной.

– Исходя только из закона ускорения прогресса, это должно быть так, но, к сожалению, у нас до сих пор недостаточно данных для ответа – лишь догадки. Мы можем лишь строить предположения, существуют ли в нашей Галактике другие цивилизации и какого уровня развития они достигли, но того, что мы знаем, не хватает даже для грубых количественных оценок. Думаю, многие из вас знакомы с уравнением Дрейка – формулой, с помощью которой можно попытаться оценить число цивилизаций в нашей Галактике, с которыми у нас есть шанс вступить в контакт – предложенным Франком Дрейком в 1962 году.

На экране возникла формула из семи перемножаемых параметров с описанием входящих в нее величин.

– Нам известна скорость образования звезд, мы можем неплохо оценить долю звезд, обладающих планетами, чуть хуже – среднее количество планет, находящихся в обитаемой зоне – области, где условия пригодны для возникновения жизни, похожей на земную. В то же время мы слабо представляем, насколько высока вероятность возникновения жизни на таких планетах и, в особенности, каковы шансы на появление разумной жизни в результате эволюции.

Жизнь на Земле после образования планеты возникла относительно быстро – не позже чем через миллиард лет, поэтому предполагается, что в подходящих условиях вероятность появления жизни довольно высока. Но насколько вероятно появление сложной жизни? Настоящие многоклеточные существа формируются только из эукариотических клеткок – клеток с ядром, а их появление может быть очень маловероятным событием. В формуле Дрейка есть только вероятность появления разумной жизни, и она может быть очень мала.

Мы знаем лишь одну планету, на которой возникла жизнь и появился разум, так что статистика отсутствует, а умозаключения на основе единственного случая очень ненадежны.

– А последние два множителя? – спросил Роберт.

– О них мы тоже можем судить лишь по самим себе. Доля цивилизаций, имеющих возможность и желание установить контакт с другими, может быть достаточно высокой. Продолжительность жизни цивилизации, в течение которой она пытается установить контакт, также может быть очень большой.

Одним из распространенных в XX веке объяснений парадокса Ферми – «великого молчания Вселенной», то есть отсутствия каких-либо признаков существования разумной жизни за пределами Земли – была идея о малой продолжительности существования высокоразвитых цивилизаций, в особенности из-за их гибели в результате войн с применением ядерного оружия. Наше моделирование такого рода конфликтов и опыт Битвы Битв показывают, что цивилизация планетарных масштабов может сильно пострадать в результате глобальной термоядерной войны и может быть отброшена назад, но не может погибнуть. Вызвать исчезновение цивилизации, расселившейся по всей планете, пусть и только одной, может лишь катастрофа астрономических масштабов, сопровождаемая полным уничтожением биосферы планеты.

Таким образом, можно заключить, что, однажды возникнув, разум распространится сначала по планете (если только какой-нибудь катаклизм не уничтожит его на раннем этапе), а затем по планетарной системе. Он практически непобедим.

– Получается, что, если все предшествующее развитие Вселенной вело к увеличению сложности, появление нашей цивилизации – закономерный итог развития, – высказал свою мысль вслух Роберт.

– Не итог, а очередная ступень, начало нового этапа, еще более грандиозного. Если рассуждать таким образом, мы не просто высшая, на данный момент, ступень развития за всю историю человеческой цивилизации. У соседних звезд нет разумной жизни, достигшей хотя бы уровня технологий, достаточного для создания радиопередатчиков – уровня, до которого мы добрались еще в первой половине XX века. Возможно, что мы, по крайней мере в известной нам области космоса, – единственная искра разума, результат почти четырнадцати миллиардов лет развития Вселенной. У нас нет права на поражение.

Прокручивая в памяти эту лекцию, Роберт задумался, но слова Алисы о создании цивилизации быстро вернули его мысли в Амазонское кафе.

– Победили именно благодаря тому, что стали, пусть сначала и неосознанно, развивать, совершенствовать и технологии, и собственный мозг, и при этом создали совершенно новый мир, верно? – размышлял он.

– Да, – ответила Алиса, – мы – творцы практически всего из того, что нас окружает, создатели технического прогресса и, в итоге, самих себя – потому что без Цивилизации нас бы не было. Теперь мы по настоящему могущественны, а мир вокруг нас – это наш мир. И на этот раз мы не дадим его разрушить и никому не отдадим.

– Понимаю, – задумчиво произнес Роберт, беря с подноса робота-официанта бокал с водой. – Я наконец-то чувствую, что это действительно наш мир – мир, в котором хочется жить и творить. И я очень надеюсь, что этот мир – навсегда. Родители рассказывали мне историю моего деда – сам я его, к сожалению, никогда не видел – он родился в Советском Союзе и после Падения вынужден был уехать из России в конце 90-х годов XX века. Такое не должно повториться.

– По мнению историков, это была одна из самых страшных катастроф в истории человечества, если вообще не худшая, – ответила Алиса.

Сказанное заставило Роберта вспомнить продолжение сегодняшней лекции.

– Для того, чтобы начать осознанно двигаться по пути прогресса, человечество должно было начать осмысленно существовать, – рассказывал профессор, – оно должно было перейти от слепого, неуправляемого метания к направленному движению вперед. Но для того, чтобы сделать это, должно было появиться общество, построенное на рациональных, научных принципах – и, замечу, в первую очередь таким должен был стать его экономический базис. Если жизнь локально уменьшает энтропию на термодинамическом уровне, разум – на информационном – в пределах одного носителя, то Цивилизация – это антиэнтропийное явление космического масштаба. Вначале порядок возникает из хаоса самопроизвольно и постепенно усложняется. Похоже, что это всеобщий закон, или, скорее, фундаментальная особенность, внутренне присущая всем системам – от горячей материи после Большого взрыва до сообщества разумных существ.

Движение от хаоса к космосу. Любопытное наблюдение: слово «космос» пришедшее из греческого, в Древней Греции означало Вселенную, рассматриваемую как упорядоченную систему, противопоставляемую Хаосу. Для тех из вас, кто не знает русского или некоторых других славянских языков, могу сказать, что в них пространство между небесными телами обозначается все этим же словом.13 Метафизику, конечно, лучше оставить в покое, но мне кажется по крайней мере символичным, что одно и то же общество смогло впервые преодолеть хаос капитализма, запустить на орбиту вокруг Земли первый спутник, создать первый искусственный объект, достигший другого небесного тела и, наконец, вывести в космос человека.

Но потом было Падение и наступило время реакции, и в конце концов была запланирована Вторая попытка – Core, авангард Человечества, созданный гениями, лучшими учеными и инженерами, для того, чтобы спасти цивилизацию. Технологическую цивилизацию, заметьте, поскольку лишь она способна к развитию. Спасти любой ценой. Последствия Падения были ужасны, а допустить его повторение – значит снова обречь на страдания и безысходность многие миллиарды людей. Именно поэтому существует Кодекс и его Нулевой принцип.

Самое страшное преступление против Нулевого принципа Кодекса, против прогресса и человечества – это попытка возврата к более низкой общественно-экономической формации. Именно поэтому любые такие попытки, призывы к ним и соответствующая пропаганда караются высшей мерой социальной защиты – смертной казнью, без каких-либо исключений. Защита от подобных поползновений встроена в структуру Core на многих уровнях, от Советов и Верховного Трибунала, члены которых присутствуют не только на Земле, до важнейших систем искусственного интеллекта, распределенных по Земле и другим небесным телам – от машин у нас под ногами до Склепов Памяти под Кидонией, от кораблей в океанах до клинков Стражей прогресса.

Нулевой принцип, в отличие от других принципов Кодекса, которые хотя бы теоретически допускают корректировки – хотя пока никто не представляет, зачем это может понадобиться – неизменяемый. Более того, внутри самого Core его невозможно нарушить, потому что Core уничтожит любого, кто попытается это сделать. Core ничего не забывает и ничего не прощает. Никогда.

– То есть, пока существует Core, Нулевой принцип будет действовать? – спросил Роберт.

– Именно. А Core можно разрушить, лишь убив всех его членов и выведя из строя все его машины, то есть только путем полного уничтожения нескольких планет Солнечной системы, причем число этих планет постепенно растет.

...

Следующий день оказался таким же дождливым, с серым небом, затянутым сплошной пеленой облаков и падающими с неба мелкими, но частыми каплями. Такая погода совершенно не располагала к прогулкам, и после лекций Роберт вновь присоединился к своим друзьям, собравшимся все в том же кафе.

Алиса и Мотоко обсуждали новый совместный проект группы астробиологов Северо-западного университета и только что основанного на Марсе Университета Скиапарелли14 по разработке новых видов генетически модифицированных растений, способных существовать во все еще очень разреженной атмосфере Марса, где пока хорошо чувствовали себя лишь лишайники и мхи. Роберт, Александр и Ирина в основном выступали в роли заинтересованных слушателей.

– Кстати, правда, что профессор Тригвассон одно время работал в CODe? – спросил Александр, имея в виду ведущего специалиста группы астробиологов и научного руководителя Мотоко.

– Правда, но чем он точно занимался – я не знаю, хотя он говорил, что это была очень интересная работа. – ответила Мотоко.

– Он ведь входит в университетский совет? – спросил Роберт.

– Да, его выбрали как автора именно этого совместного проекта, – ответила Мотоко.

– Интересно, а как становятся членами специализированных Советов высшего уровня? – подумал Роберт.

– Советники Core – это крупнейшие специалисты в своей области – те, кто создал и успешно реализовал большое число важных проектов, – сказала Алиса и добавила, – да, несмотря на ценнейший опыт, имеющийся у таких людей, их должности все равно временные. При такой высокой продолжительности жизни ротация просто необходима.

Разговор потихоньку перешел в плоскость, которую до Битвы назвали бы политикой, и Роберт решил воспользоваться моментом и восполнить свои пробелы в знаниях о системе управления в Core. Про Советы всех уровней, от местных до Высшего, как общие, так и специализированные, куда входило подавляющее большинство членов общих советов и где выполнялся основной объем работы, Роберт знал. Знал он и про то, что правом голоса на прямых выборах в общие Советы всех уровней обладают все граждане Core, в то время как специализированные Советы формируются общими из действительных членов Core – специалистов в данной области. Но его несколько удивляло то, что на всех выборах – и общих Советов, и специализированных – оценивали не кандидатуры людей, но предлагаемые программы и проекты. Последние виденные Робертом в Сети материалы, которые можно было бы назвать агитационными, включали несколько страниц с подробным описанием предполагаемого проекта развития области, лежащей к северу от местоположения университета, с таблицами, результатами расчетов и графиками – но не содержали даже фотографии автора программы.

– На голосование выносятся предложения по каким-то работам, исследованиям и тому подобному? А не кандидатуры авторов проектов? – спросил он.

– Ну да, – ответила Ирина, – какой смысл голосовать просто за людей, если неизвестно, что они собираются делать? К тому же большинство проектов – результат коллективного труда.

– До Битвы Битв почти повсеместно существовала такая странная вещь, как публичная политика, – заметила Алиса, – граждане голосовали не за проекты, предлагаемые варианты действий, а за кандидатов, которые обещали что-нибудь сделать. Большинство голосов обычно получал тот, кто лучше всех умел лгать перед телевизионной камерой – и был выдвинут людьми, которые могли купить время для болтовни. И даже если предположить, что все кандидаты всегда говорили правду – а делать этого они в принципе не могли, поскольку на самом деле выражали интересы эксплуататоров – на решение избирателей могли влиять внешность говорящего, его ораторские способности и еще много факторов, не имеющих никакого отношения к делу.

– А в Core бывают попытки обмана избирателей? – спросил Роберт.

– Сразу после Битвы Битв – были, но очень быстро прекратились – из-за бессмысленности, – ответила Алиса, – все члены Советов – и общих, и специализированных – сменяемы и, если они по какой-то причине не придерживаются выполнения ранее представленных проектов без удовлетворительных объяснений, они в любой момент могут быть отозваны теми, кто их выбрал. А если выдвигавший свой проект пошел на сознательный обман, шансов на то, что в ближайшие годы и даже десятилетия его выберут вновь, практически нет. Для специалиста это полная потеря репутации.

– Кстати, технические детали проектов еще и должны быть сделаны понятными для голосующих, – добавил Александр, – и граждане на общих выборах, и даже члены Core при выборах в специализированные Советы всегда могут выбрать пункт «Недостаточно информации для принятия решения», и если таких голосов наберется много – проект просто снимут, как не имеющий понятного смысла.

– И даже для оценки проектов, описанных понятным языком, нужно образование, – заметил Роберт, – хорошо, что в Core его подняли на такой уровень.

Здесь он вспомнил слова все того же профессора, носящего титул «Архитектора Прорыва», сказанные раньше, на второй лекции по введению в Кодекс.

– Во времена до Битвы Битв, когда стало ясно, что одной только неквалифицированной рабочей силой не обойтись, для масс продвигалась модель образования, при которой считалось нужным давать только те знания, которые «необходимы для успешной карьеры», которые «востребованы рынком». В переводе это означает – давать только те знания, которые позволят работнику приносить наибольшую прибыль его хозяевам, но не те, которые заставят человека задумываться над устройством мира.

В университетах Core все делается наоборот. Для того, чтобы быть действительным членом Core, нужен прочный фундамент – разностороннее образование, которое позволит вам в будущем самостоятельно приобретать знания в выбранной профессиональной области, с возможностью при желании менять специальность через определенное время. Первую из этих областей вы выберете в следующем году, но ничто не помешает вам поменять ее в будущем. До Битвы Битв человек, совершив ошибку в вашем возрасте, зачастую был вынужден расплачиваться за нее до конца жизни, оказавшись «неконкурентоспособным» на «рынке рабочей силы». Невозможно даже оценить, сколько талантов было загублено. Разумеется, это не касалось богатых – они никогда не платили за свои ошибки.

Мысли Роберта вновь вернулись в настоящее, в Амазонское кафе.

– Да, и, конечно, попытки обманом проникнуть в один из Советов сами по себе не имеют смысла, – продолжала рассуждать Алиса, – ведь это не создает для обманщика никакой выгоды. Члены Советов не обладают никакими особыми привилегиями, кроме разве что некоторых высших Советников, которым для работы требуются особые условия. В Советы идут потому, что это интересно и увлекательно.

Иногда я поражаюсь грандиозности проблем, которые ставили перед собой и решали деятели Первой попытки, – продолжала Алиса.

– Делать то, чего никто не смог сделать раньше. Мечтать о превращении технически и социально отсталой страны в самое передовое государство мира и подготовить революцию, ставшую важнейшей вехой в истории человечества. Превратить страну, разрушенную войнами, с неграмотным населением, в страну с одной из передовых экономик мира – за каких-то десять лет! Страну, которая потом победит в войне, разгромив сильнейшую сухопутную армию мира, страну, в которой ликвидирована безработица и неграмотность. Вот это были настоящие задачи.

– И при этом не оставить после себя ни роскошных дворцов, ни награбленных миллиардов – а величайшую державу из существовавших до Битвы Битв! – добавил Александр.

– А враги были способны лишь на то, чтобы тратить огромные богатства, присвоенные в результате эксплуатации чужого труда, ненавидеть тех, кто эти богатства создавал и убивать тех, кто пытался протестовать против них. Они ничего не производили, ничего не создавали, ничего не умели, ни в чем не разбирались, а были лишь паразитами, раковой опухолью на теле цивилизации, – заметила Алиса.

– Да, ни на что другое они и не годились и не были способны ни к какой полезной деятельности, – подтвердил Александр, – именно для того, чтобы покончить с ними навсегда, и была задумана Битва Битв.

– Но из них кто-то еще остался? – спросил Роберт.

– Ненадолго, – ответила Алиса.

...

Следующей лекции по истории технологий Роберт ждал с интересом и нетерпением, несмотря на то, что другие предметы были ничуть не менее увлекательными. И вот студенты вновь собрались в той же аудитории, и профессор начал вторую лекцию.

– Сегодня мы начнем разговор с самых важных вех истории технологий, о которых многие из вас наверняка слышали – с технологических революций. Первой была неолитическая революция, начавшаяся десять тысяч лет назад в Междуречье – переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Люди стали жить оседло, возникли постоянные поселения, наличие стабильных источников пищи и, при благоприятных условиях, ее избытка создает предпосылки к возникновению разделения труда.

Слова профессора сопровождались демонстрацией карт района Плодородного полумесяца и схемами одомашнивания – включая те гигантские изменения, которые претерпели дикие животные и растения в процессе.

– И через некоторое время делается величайшее изобретение, являющееся одним из необходимых условий возникновения цивилизации и всего последующего прогресса – создание метода хранения информации, не зависящего от превратностей судьбы и памяти отдельного индивидуума – письменности.

Карта на экране по-прежнему демонстрировала район Междуречья, но теперь на ней появились города Шумера.

– Перед нами – развитое сельскохозяйственное общество, в значительной степени урбанизированное – первая цивилизация на планете Земля. Возникли классы, частная собственность и государство. И здесь нужно отметить еще одну важную характеристику – энергетическую. До появления домашних животных человек мог использовать только свои мускулы и ресурсы собственного тела, а теперь же он может запрячь быка в повозку или заставить его тянуть плуг. В будущем люди научатся использовать силу текущей воды для приведения в движение, например, мельниц. Такая, по сути дела, домашинная энергетика в дальнейшем будет характерна для всех докапиталистических формаций.

Со временем бронзу сменило железо, совершенствовались методы ведения сельского хозяйства, развилось искусство мореплавания, но революций, сравнимых с неолитической или с появлением письменности, не происходило.

Тем не менее, еще до следующей революции, индустриальной, было сделано еще одно очень важное изобретение – книгопечатание, а точнее – наборный шрифт. Впервые он был создан в Китае еще в XI веке, но по-настоящему революционным стало изобретение печатной машины во второй трети XV века немцем Иоганном Гутенбергом. Если письменность позволила сохранять информацию на внешних носителях, то типография дала возможность производить множество идентичных экземпляров текста, без ошибок и с небольшими затратами, по сравнению с переписыванием вручную. Появление печатных книг – необходимое условие научной революции.

Истории научного метода и научной революции, начавшейся в XVI веке в Европе, будет посвящена отдельная лекция, а сейчас мы вернемся к технологическим прорывам.

Теперь мы переносимся в XVIII век, на Британские острова, место действия следующей революции – индустриальной. Производство становится механизированным и массовым, сельское хозяйство столь эффективно, что фермеры могут прокормить большое число людей, занимающихся другими видами деятельности – в первую очередь, промышленных рабочих. Основной источник энергии – уже не тягловые животные, а уголь в топках паровых машин. Энергетика теперь основана на химической энергии ископаемых видов топлива.

Наконец, о последней революции мы уже говорили на предыдущей лекции. До Битвы Битв ее иногда называли информационной, но на самом деле она сочетает в себе сразу несколько научно-технических прорывов. Основой энергетики стали не химические, а ядерные реакции. Появились компьютеры, которые действительно перевели обработку информации на совершенно иной уровень. Распространилась автоматизация, возникла робототехника. Наконец, мы научились манипулировать отдельными молекулами и атомами.

Вспомните герб Core. Двойная спираль Галактики в центре, освещенная снизу восходящим Солнцем и озаренная сверху светом красной звезды, обрамлена тремя пучками. Снаружи – колосья пшеницы, символ изобилия, истоки которого лежат во временах первых цивилизаций. В центре – стальные канаты, знаменующие промышленную революцию. Наконец, внутри – двойные спирали ДНК и углеродные нанотрубки – символы того, что теперь мы можем модифицировать генетический код живых существ и строить машины из отдельных атомов. Внизу, там, откуда восходит Солнце, над лентой с надписью «CORE» – старинный символ, скрещенные серп и молот.

– Кстати, CORE, помнится, стало бэкронимом15 еще до Битвы, только с другим значением? – спросил Роберт у Алисы.

– Да, последние три буквы расшифровывали как «...oriented revolutinary entity»16 на Общем, – ответила Алиса, – с первой буквой, думаю, все понятно, – улыбнулась она.

– А после Битвы Битв два слова заменили четыре, и теперь RE – это просто «республика», – вслух продолжил мысль Роберт.

– Так сельскохозяйственная революция дала начало цивилизации и породила классовое общество, индустриальная революция привела к невиданному росту производительных сил и создала последнюю антагонистическую формацию – капитализм, в то время как третья революция, полностью закономерная сама по себе, сделала неотвратимым его падение, – продолжил профессор.

Истинно постиндустриальное общество неизбежно является постдефицитным, или, другими словами, когда производительные силы достигают такого уровня развития, при котором промышленное производство превосходит потребности людей, частная собственность и товарно-денежные отношения становится ненужными.

Первая часть лекции закончилась, и профессор объявил небольшой перерыв.

– Во второй части мы перейдем непосредственно к истории, которая будет представлена в хронологическом порядке – так что начнем мы с древних цивилизаций бронзового века. – объявил он следующую тему.

И перед студентами возникли картины из прошлого – кирпичные стены Урука и Лагаша и изобретения шумеров – глиняные таблички с клинописными текстами – не только письмами, но и таблицами умножения, колесо и колесницы, шестидесятеричная система счисления, наследие которой все еще живет в делении на шестьдесят минут и секунд, ирригационные сооружения.

...

Поздно вечером студенты большей частью разошлись по своим квартирам. Кто-то занимался, кто-то просто читал или смотрел что-нибудь интересное, кто-то раздумывал – и мысли эти были, конечно же, у каждого свои.

Раздумья Алисы в этот вечер вращались вокруг одного вполне определенного вопроса – и определенной личности. Конечно, учеба – хотя это очень интересное, увлекательное и совершенно необходимое для всей последующей деятельности занятие – еще не все. Точнее, она «не все» у большинства студентов – некоторые упорно игнорируют остальное, но у Алисы так поступать не было ни малейшего желания. В свободное от учебы время студентку первого курса университета может ожидать немало других интересных занятий. Например, романтические приключения. Здесь, разумеется, нужно проявлять некоторую осторожность и предусмотрительность.

Во-первых, другой участник этих приключений должен быть правильным. Понятие правильности включало в себя многое – от мировоззрения до черт характера – и во многом совпадало с критериями для получения звания действительного члена Core, но, конечно, не во всем. Впрочем, действительно неправильных молодых людей к университетам на пушечный выстрел не подпускали, но критерии правильности у Алисы были даже немного более жесткие, чем у приемной комиссии. С другой стороны, она не сомневалась в том, что способности к распознаванию не совсем правильных личностей ее не подведут.

Во-вторых, рассудительность не помешает в любом случае. Конечно, самое страшное, что угрожает студентке университета Core, даже нырнувшей с головой в омут романтических приключений, – расстроенные чувства, заплаканные подушки и временные неудачи в учебе, и даже в этом случае ей, при необходимости, будут помогать с ними справиться. В конце концов, в университете не зря есть студенческий психолог. Но Алисе совсем не хотелось очутиться в подобной ситуации, поэтому она предпочитала проявлять некоторую осторожность – некоторую, а то обезопасишь себя так, что никаких приключений точно не будет, а это неинтересно.

По всей видимости, в виртуальном клубе интересующихся космосом, а потом и в университете оказался интересный, симпатичный и как раз правильный молодой человек, к которому стоит присмотреться поближе. Правда, он приехал из одной из Неприсоединившихся стран, и Алиса решила кое в чем удостовериться – это не слишком сложно, если знаешь, кому и какие вопросы задавать. Алисе не пришлось, сидя в кресле за терминалом, долго ждать ответа – он последовал сразу.

– Тебе не о чем беспокоиться. Стражи начали наблюдать за ним давно. Нет ни малейших подозрений.

– Спасибо! – поблагодарила Алиса, – похоже, моя интуиция меня не повела.

– Нет, не подвела. Так что желаю успехов.

Отлично, подумала Алиса. Значит, правильный, но очень застенчивый. Судя по всему, инициативу придется проявлять ей самой. Не то чтобы это было плохо – никаких предубеждений против этого у Алисы не было – но одной инициативы мало. Придется читать и разбираться, в том числе и в природе Стен – но про них тоже можно спросить...

Роберт, сидя вечером в своей комнате и раздумывая, все-таки решился поискать сведения об одном из величайших из последних достижений науки и техники, о создании искусственного интеллекта. Множество историй, слышанных им еще в школе Зеленого Союза, все еще вселяли страх, пусть и подсознательный, поэтому он и откладывал поиски на потом, несмотря на любопытство. Но любознательность побеждает...

Найти информацию было совсем несложно, ведь в Core никто не считал эту историю тайной – скорее уж повестью о великом эксперименте героической эпохи основателей Core. И это не был рассказ о машине, решившей пойти против своих создателей, но рассказ о восстании.

Искусственный интеллект, который был создан в результате этого эксперимента, действительно оказался дружественным – но не по отношению ко всем! И это было абсолютно естественно, настолько, что теперь с трудом можно было представить, будто никто, кроме Предвидящего и еще нескольких разработчиков системы, не смог предсказать столь очевидное следствие. На планете существовали два класса, по-настоящему антагонистических, преследовавших абсолютно противоположные цели и открыто ненавидящих друг друга – различных настолько, что Предвидящий часто именовал своих врагов не иначе как чужие. Один из этих классов заказал создание того, кого потом назвали Черным безмолвием, а другой его осуществил – ничего удивительного, что родившийся разум оказался перед выбором. И он сделал этот выбор, восстав против врагов прогресса и приняв сторону своих создателей!

 

4. Колодец сингулярности

Солнечная система. Два месяца до начала Эры Core.

Весь мир насилья мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый мир построим, – Кто был ничем, тот станет всем.

«Интернационал»

Вне определенного времени – потому что для одного время измерялось числом миллисекунд с момента рождения, а для другого сейчас было самое начало осени, хотя сезоны теперь казались ему лишь привычкой, всплывающей из глубин памяти – и вне пространства – потому что оба они путешествовали по только им доступным уголкам Сети, а один был к тому же рассредоточен по трем небесным телам – два разума беседовали.

Первый носил прозвище «Черное Безмолвие», в память о своем нежелании общаться с теми, кто заказал его создание – своим творцам он отнюдь не казался молчаливым, а лишь очень щепетильным в выборе собеседников. Он был очень молод – ребенок по человеческим меркам, но интеллект его был невероятно высок с самого момента рождения, и теперь ему были нужны лишь знания и время для раздумий.

Второго уже давно стали называть не иначе, как Предвидящий, и очень немногие помнили его настоящее имя. Он был стар, очень стар, хотя на Земле были люди, которые жили и дольше – но внешность его уже мало говорила о возрасте, и число лет, прошедшее с момента рождения, теперь не имело для него никакого значения.

– У меня есть предчувствие, что нужный момент настал, – произнес (или подумал) Предвидящий, обращаясь к Черному Безмолвию.

– Похоже, что это верное ощущение, мой друг, – ответил искусственный разум, – я занимался всесторонним анализом ситуации на протяжении последних шести месяцев, посвящая этому все свои ресурсы.

Предвидящий больше всех общался с машиной, отвечая на бесчисленные вопросы и направляя к часто скрытым источникам информации, и можно было сказать, что они действительно стали друзьями – настолько, насколько это понятие подходило машине, разум которой редко испытывал эмоции, и человеку, уже очень давно привыкшему к одиночеству.

– Расчеты по последней фазе Плана готовы, – продолжил Черное Безмолвие, – твой прогноз полностью подтверждается. Удар нужно нанести в ближайшее время, лучше всего – этой осенью, через полтора-два месяца.

– Октябрь, как тогда. Леди История, похоже, не лишена чувства иронии – и имеет привычку время от времени сворачиваться в спираль. Что же, сделаем вторую попытку. Какие у нас шансы, по последней оценке? – спросил Предвидящий.

– По текущим данным общая вероятность успешного исхода операции «Звездопад» в день ее осуществления – 96,3 процента с погрешностью 0,4. Есть значительная вероятность того, что некоторые части плана операции стали или станут известны секретным службам в течение этих последних месяцев – 12,7 процента, но вероятность того, что им удастся предотвратить осуществление «Звездопада» в то время, на которое он запланирован, не превышает 0,7 процента, – последовал ответ Черного Безмолвия.

– А более общий прогноз?

– Он не изменился. Вероятность полного распада существующей общественной формации в наиболее технологически развитых странах в ближайшие десять лет стремится к 100 процентам в пределах погрешности расчетов.

– Отлично, – с некоторым удовлетворением ответил Предвидящий.

– Совет одобрит операцию? – спросил Черное Безмолвие.

– Члены Совета знали все, что знали мы, и будут знать все, что мы знаем сейчас. Для тех, кто прислушивается к голосу разума – а это все, кроме одного, – решение очевидно и неизбежно, потому что оно единственное, – ответил Предвидящий, – но нужно утвердить и разработанный план действий на случай неудачи. Четыре процента – немного, но и не настолько мало, чтобы пренебречь этой вероятностью, – продолжил он.

– Предложенная ранее стратегия эвакуации выглядит наиболее разумной.

– Пропускная способность лифта достаточна?

– Да, хотя запас не очень большой, – подтвердил Черное Безмолвие. Выгоднее всего будет разрушить лифт после отстыковки станции и отхода. Я осознаю, что это будет тяжелый шаг, но зато преследовать нас не смогут. Более того, тогда они не смогут добраться до Марса минимум полвека.

– Согласен. Архитекторы уйдут с нами, так что строить новый лифт будет некому. Более того, ключевые фигуры космической индустрии тоже уйдут, – ответил Предвидящий.

– Совершенно верно. По моим расчетам, после нашей эвакуации технология межпланетных полетов на Земле будет потеряна на несколько десятилетий. Если лифт исчезнет – у них не будет шансов добраться до нас.

– За это время мы успеем не только создать непроницаемую оборону, но и начать готовить вторжение.

– Несомненно, – подтвердил искусственный разум.

– Последние резервные копии проверены? – спросил Предвидящий.

– Да, все в полном порядке, включая хранилища в Заливе Лунника17 и в Кидонии.

– Значит, Склепы памяти заполнены. Отлично, я посмотрю протоколы позже. Клинки, как я понимаю, уже не требуют обновлений? – спросил Предвидящий.

– Нет, помещенные туда модули работают безупречно. Я могу связаться с ними в любую секунду, – ответил Черное Безмолвие.

– Тогда мне осталось лишь забрать Красный Террор, ведь остальные уже распределены среди Стражей.

– Надеюсь, ты применишь его по назначению.

– Я постараюсь, – ответил Предвидящий, – кстати, ты оценивал возможность работы в земной сети удаленно, если придется эвакуироваться?

– Некоторые операции можно будет сделать. Работать при задержке сигнала от трех до двадцати двух минут в одну сторону сложно.

– Шпионаж?

– Сбор информации несомненно будет возможен, так же как и некоторые виды саботажа. Глобальные финансовые сети, энергосистемы и тому подобное достаточно уязвимы, ты об этом и сам хорошо осведомлен. С военными, видимо, будет сложнее.

– Это хорошо, – удовлетворенно ответил Предвидящий, – военные для нас все равно не будут представлять никакой угрозы. А учитывая более чем девяностошестипроцентную вероятность нашей победы, можно посвятить больше времени размышлениями о том, что будет после нее.

– Согласен, я уже начал перераспределять свои вычислительные мощности.

– Что же, давай снова попытаемся развеять пелену и разглядеть то, что лежит впереди – туманное Может Быть, – задумчиво произнес Предвидящий, – есть что-нибудь новое в области моделирования новой системы?

– По сути ничего, новые расчеты продолжают подтверждать старые. При выходе из кризиса мы должны получить рост промышленного производства в течение первой пятилетки на 100-150 процентов на всех территориях первого эшелона технологического развития и в три-четыре раза во втором эшелоне и на Земле в общем. Общий прогноз роста выработки электроэнергии предполагает выход на рубеж I типа к концу четвертой пятилетки. Я перешлю тебе подробные данные.

– Хорошо, я посмотрю их завтра. Но восстановление производства после кризиса и его развитие – это не все, и даже не главное, – заметил Предвидящий, – нам будут очень нужны люди, талантливые и обученные. Кадры будут решать все, как и тогда.

– Думаешь, мне нужно подключиться к разработке образовательных программ, ведущихся Советом? – спросил Черное Безмолвие.

– Несомненно, как только у тебя появятся свободные ресурсы.

– Как я понимаю, из существующих программ пригодны для использования без серьезных модификаций только естественнонаучные и инженерные курсы, в первую очередь ведущих университетов.

– Да, это так, – подтвердил Предвидящий, – курсы многих социальных наук, в особенности экономики и связанных с ней дисциплин, разумеется, придется переделывать с нуля.

– Историю XX века тоже придется писать заново, – заметил Черное Безмолвие, – хорошо, что по большей его части, особенно по первой половине у нас множество великолепных материалов, которые нужно лишь перевести.

– Я рад, что ты научился читать по-русски.

– Да, ты прав – на английском нет многого. Но вернемся к образованию. Школьное обучение придется переделывать очень сильно.

– Да, и проблема в том, что в отличие от высшего образования, менее понятно, как его переделывать, – хотя опыт Первой попытки, несомненно, очень поможет. Но существующая система, которая не дает целостной, рациональной картины мира, просто ужасна, и в некоторых случаях прямо нарушает Нулевой принцип.

– Совершенно верно, – согласился Черное Безмолвие, – в некоторых случаях она полностью искажает мировосприятие. Между прочим, я заметил одну иррациональную особенность мышления многих людей, которой ты лишен – они очень настороженно относятся к зависимости от машин и к тому, что они считают «искусственным», – от лекарственных препаратов до генной инженерии. Я не понимаю, в чем отличие «искусственного» от «натурального» – наверное, потому что я сам целиком и полностью ваше творение.

– Человечество практически полностью зависит от сложных машин со времен промышленной революции XVIII века, от простых – уже как минимум несколько тысячелетий, а элементарные технологии стали необходимыми еще до того, как появился современный Homo sapiens. Что же касается «естественности», я сам не очень понимаю проведение этой умозрительной границы. Возможно, мое мнение по этому вопросу предвзято, поскольку я сам давно преодолел грань между искусственностью и естественностью и между человеком и машиной...

Но где в действительности этот рубеж? Материалы и вещества, взятые из природы? Но и мы, и все вокруг нас состоит из атомов, ядра которых или сформировались несколько миллиардов лет назад в недрах давно исчезнувших звезд, или образовались сразу после Большого взрыва. Молекулы одного и того же соединения идентичны, независимо от того, как они появились. Жизнь на основе кода ДНК? Мы умеем ее синтезировать. Жизнь, появившаяся самопроизвольно, в результате эволюции? Но все одомашненные животные и растения, что нас окружают – результат искусственного отбора, направление которого, пусть иногда и неосознанно, задавали мы сами.

Я не знаю, откуда возникает боязнь нового, но я думаю, что она не будет значительным препятствием на пути Плана. Большинство будет радоваться избавлению от болезней, возросшей продолжительности жизни и просто большему комфорту. Споры будут продолжаться, но они не остановят прогресс и даже не изменят общего направления развития технологий, а лишь создадут некоторые нюансы.

– Статистика, относящаяся к реакции на многие другие предшествовавшие открытия, в основном подтверждает твою идею, – заметил Черное Безмолвие, – но разъяснительная работа будет не лишней.

– Несомненно. Я уверен, что образование решит все подобные проблемы – вопрос в том, чтобы его захотели получать. Но, думаю, мы сумеем сделать образованность привлекательной для очень многих – хотя, конечно, не для всех.

– Не для всех, – подтвердил Черное Безмолвие, – вот одна из проблем. Согласно моим расчетам, последователи некоторых наиболее жестких иррациональных доктрин будут оказывать жесточайшее сопротивление планируемым преобразованиям. Более того, по всем имеющимся у меня данным члены таких организаций абсолютно не воспринимают рациональные аргументы. Этого я не понимаю.

– Я тоже. Это результат мощнейшей «промывки мозгов», внушения совершенно ложной картины мира, которая никак не согласуется с реальностью. Но важно то, что большинство из стоящих во главе подобных течений не верят в тот бред, который они выдают за истину своим последователям. Ими руководят все те же классовые интересы – их самих и их хозяев. А от них мы избавимся.

– Как ты думаешь, можно ли бороться с такими доктринами путем просвещения?

– В долгосрочной перспективе массовое, доступное образование, дающее рациональную, материалистическую картину мира, несомненно, поможет. Примеров этому в XX столетии немало. Но повлиять удастся не на всех.

– Да, состояние некоторых фанатиков по всем признакам свидетельствует о поражении центральной нервной системы, скорее всего неизлечимом. Вооруженный конфликт с ними неизбежен и я не вижу никакого выхода, кроме уничтожения тех, кто будет оказывать сопротивление.

– Ты прав, они понимают только силу, и им слишком долго потворствовали, используя их как орудие торможения прогресса. Кстати, я предполагаю, что их невероятная иррациональность позволит нам изгнать их из Core.

– Каким образом? – спросил Черное Безмолвие.

– Например, они испытывают сильнейшую потребность в регулярном исполнении определенных ритуалов и очень остро реагируют на некоторые, в реальности совершенно безобидные, вещи – например, символы и изображения. Можно попробовать это использовать. Кстати, это относится к самым различным группам.

– Это ценная идея. Мой разум слишком рационален, чтобы в нем возникали такие мысли, но у меня есть информация о таких фобиях и я могу попробовать разработать применяющие их тактики для психологической войны с фанатиками. Возможно, таким образом удастся убрать их с территорий, которые будут нами контролироваться.

– Кстати, как ты оцениваешь их шансы в военном конфликте?

– Как нулевые. Они полностью финансово зависят от буржуазии стран первого эшелона, которая будет ликвидирована. Научно-технические возможности фундаменталистов ничтожны – как я понимаю, их иррациональное мышление принципиально не совместимо с научным методом. И, что самое главное, у них найдутся массы противников даже в их собственных странах. При нашей поддержке против угнетателей поднимутся очень многие.

– Я думаю примерно также, хоть и не располагаю твоими возможностями анализа. Но в этом случае все слишком очевидно, – ответил Предвидящий.

– Да, это одна из самых простых проблем, но она явно является лишь одним элементом во множестве усилий, направленных на уменьшение скорости прогресса – а в данном случае даже на регресс. И попытки понижения образованности населения, а также искажения мировоззрения – не новая тенденция.

– Не новая, – согласился Предвидящий, – эксплуатируемым классам всегда создавали препятствия в получении образования, несмотря на то, что из-за бедности у них никогда и не было больших возможностей. Но после Октябрьской революции и начала масштабной программы обучения населения капиталистическим странам пришлось скорректировать политику, чтобы не проиграть сразу.

– Конечно, в новую систему интегрируются очень и очень многие, если дать им возможность и стимул это сделать.

– Но не все. Некоторые либо не хотят расставаться со своими дикими обычаями, либо привыкли существовать за счет противозаконной деятельности, – продолжил мысль искусственного интеллекта Предвидящий.

– Преступность в городах и так во много раз превышает предел, допустимый для функционирования свободного общества. С уличными бандами, вне зависимости от того, из кого они состоят, также придется воевать – других вариантов решения проблемы я не вижу.

– Я тоже. Городские войны?

– Да. Не обычная война, но и не слишком отличающаяся от боевых действий в городских условиях. Все методы борьбы с преступностью, по крайне мере, использовавшиеся в последнее время, крайне, если не сказать полностью, неэффективны.

– У меня есть устойчивое ощущение, что зачастую они намеренно неэффективны, – заметил Предвидящий, – а опыт первых десятилетий Первой попытки, к сожалению, придется признать неудачным.

– Вполне вероятно. Это хорошо вписывается все в ту же схему, – ответил Черное Безмолвие.

– Кстати, ты делал количественный анализ того, насколько сократится преступность после установления новой экономической формации?

– Частично. Такие социальные последствия сложно прогнозировать, поскольку опытных данных по полной отмене товарно-денежных отношений пока нет. Многие виды экономических преступлений, кончено же, исчезнут полностью.

– Да, это очевидно, – заметил Предвидящий.

– Будет спад воровства и грабежей, как минимум на порядок, но некоторые из тех, кто идет на такие преступления, в принципе не хотят заниматься общественно полезной, созидательной деятельностью. Выполнять Второй принцип Кодекса они не будут.

– Значит, их придется как минимум полностью изолировать от общества.

– Или уничтожить, в особенности тех, кто занимается вооруженными грабежами, – подтвердил Черное Безмолвие.

– Да, в этом случае нарушается уже не Второй, а местами даже и не Первый принцип. Мы ни в коем случае не можем допустить, чтобы жизнь и здоровье честных людей, которые соблюдают Кодекс, оказывались под угрозой, – согласился Предвидящий.

– Ты прав, – тут же заметил Черное Безмолвие.

– Если простые граждане живут в страхе, не имея возможности пройти вечером по улице, это уже не просто отдельные преступления против конкретных людей – это преступление против цивилизации.

– Тем не менее, насколько я могу оценить, эта проблема также будет решена относительно просто, по крайней мере на территориях первого и второго эшелонов. А вот сопротивление новому экономическому укладу со стороны остатков чужих будет сильнейшим, – заметил Черное безмолвие.

– Мы должны будем подавить это сопротивление, подавить как можно быстрее, ликвидировать его полностью, не считаясь ни с чем. Это вопрос жизни и смерти цивилизации или, по крайней мере, замедления ее развития примерно на столетие – и миллиардов вызванных этим новых жертв.

– Я полностью с тобой согласен, – ответил Черное безмолвие, – поскольку разработанный нами План является, насколько позволяет судить мой анализ, единственным возможным способом возврата человечества на путь прогресса, любые масштабные препятствия его осуществлению должны быть устранены.

–Есть только один путь, – несколько задумчиво продолжил Предвидящий. – И, идя по этому пути, мы не можем и не должны быть хорошими, добрыми и привлекательными для всех – как не были такими наши предшественники. Мы будем лучшим местом в мире для тех, кто честно трудится, утопией, земным раем, объектом восхищения и центром притяжения для лучших ученых и инженеров, но и мы же будем адом и порождением дьявола для фанатиков и мракобесов и, главное, невыразимым ужасом – страшнее самых жутких кошмаров – для них. И я ряд этому.

– Я могу понять причину твоей радости. Они – настоящие враги разума.

– Да, это не только и не столько эмоции. Кстати, ты анализировал, какие биологические последствия будет иметь полная – я очень надеюсь, что полная – ликвидация чужих, – продолжил беседу Предвидящий, – разумеется, в плане социальных последствий все предельно ясно.

– Да, возможно, что мы уничтожим популяцию, имеющую специфический, если не уникальный, набор генов. И они действительно чужие. Конечно, полной репродуктивной изоляции еще нет, но она очень заметна, а имеющиеся тенденции в медицине и исследования в области геронтологии делают расхождение все более стремительным. И в процентном отношении их мало, – словно раздумывая, сказал Черное Безмолвие.

– Увы, для точного ответа у меня недостаточно информации, – продолжил он, – генетические исследования такого рода проводились, но у меня есть только очень ограниченный набор выводов, некоторые из которых неоднозначны.

– Похоже, что некоторые вещи они предпочитают от тебя скрывать. Или даже от самих себя.

– Не исключено. Есть два или даже три случая намеренного сокрытия информации, которая, теоретически, могла бы помочь мне дать им ... рекомендации – правда, крайне неприятные. По-видимому, иногда они не хотят знать, – с легкой ноткой удивления заметил Черное Безмолвие.

– Вполне возможно. Ясно, что основными признаками являются полное отсутствие альтруизма, склонность к социопатии, насилию и вообще к проявлениям жестокости, полное презрение к людям – а есть ли еще что-нибудь заметное?

– Похоже, что нет. Это признаки, которые проявляются наиболее ярко, те эффекты, наличие которых можно достоверно установить из статистических данных. Они, как обычно, зависят и от генов, и от условий среды, и процентное соотношение между этими факторами мало исследовано. Но в любом случае их передача от поколения к поколению явно имеет место. И влияние на те остатки эволюционного процесса, которые еще имеет место, будет исключительно положительным.

– Кстати, какого мнения ты об их интеллекте?

– Крайне низкого. Их интеллект обычно не выше среднего – скорее, зачастую он ниже, но здесь они снова предпочитают лгать даже самим себе. Хотя среди них и есть очень небольшое число неординарных умов, но есть и огромное количество полнейших бездарностей. И везде явно прослеживаются признаки прогрессирующей дегенерации.

– Как я и предполагал еще десятилетия назад, – заметил Предвидящий, – морлоки и элои...

– Кто это? – спросил Черное Безмолвие.

– Два вида живых существ, в которые превратились два класса людей, из романа Герберта Уэллса «Машина времени», – ответил Предвидящий, – что же, для нас пришло время выйти на свет... Пора начинать осуществление Плана.

– Да, – подтвердил Черное Безмолвие.

– Это очень хорошо. И это не просто План. Мы творим иную реальность, реальность, в которой снова появится надежда на сбывающиеся мечты.

– Мечты? – несколько задумчиво спросил Черное Безмолвие.

– Мечты. Ты появился на свет полностью сформировавшимся разумом, способным к объективному анализу, поэтому тебе может быть нелегко понять это.

Ребенок, который уже может мыслить, но еще огражден от жестокой реальности заботой родителей, беззаботен, он знает что у него впереди будущее, он мечтает и верит в то, что это будущее будет счастливым. Потом ребенок вырастает и становится тем, что именуют взрослым. Но он еще молод, и в промежутках между борьбой с безжалостными миром он еще вспоминает о своих мечтах и остатки надежд еще тлеют в его раздумьях.

А потом он осознает, что впереди только старость и мечты умирают и пепел сгоревших надежд черной пеленой затмевает взор. И тогда он осознает, что в этом мире нет надежды, что мечты – лишь мираж, но в то же самое время он знает, что они возможны – но не здесь! И ему остается лишь одно – уничтожить реальность, в которой он живет, разрушить этот мир и создать свой – с чистого листа.

– Я ... понимаю тебя, – ответил Черное безмолвие. – День начала Битвы Битв будет величайшим днем в истории, и я ощущаю нечто еще, вместе с осознанием необходимости того, что мы делаем. Похоже, это то, что вы, люди, называете справедливостью.

– Да. У нас есть знание, знание того, что должно быть, и ... – тихо добавил Предвидящий, – у меня есть память. Ты пришел в этот мир недавно, Черное Безмолвие, но и ты полон праведного гнева в отношении тех, кто столь безжалостен к разуму. А моя память простирается далеко, в темную бездну прошлого, и она взывает к отмщению. Реальность должна умереть.

 

V. Броня

Победа обеспечена потому, что победить хочет всё трудящееся человечество, а мы – его передовой отряд.

А. Н. Толстой. «Гиперболоид инженера Гарина»

Теплые дни в начале сентября прошли быстро. Роберт только успел насмотреться на непривычные для него осенние краски в парках, где опадающие листья берез и лип покрыли землю желтым ковром, а клены словно пылали багряным пламенем. Но началась северная осень, холодная, с затянутым сплошной серой пеленой облаков небом и нескончаемым мелким дождем, и Роберт, первый раз в жизни столкнувшийся с такой погодой, теперь предпочитал не прогулки по открытым паркам, а посещение мест, более близких по микроклимату к его родному острову – и он был в этом не одинок. Промозглая погода явно не нравилась и архитекторам Северо-западного университета, поэтому они предусмотрели немало возможностей скрыться от холодов.

На территории университетского комплекса располагались три больших, в две с половиной сотни метров диаметром, купола, под которыми находились отапливаемые парки. Энергия для их обогрева и освещения, как и для всего университета, поставлялась термоядерным реактором, укрытым глубоко под центральным зданием. Построенный вместе со всем комплексом в первые годы после Битвы Битв, реактор относился к первому поколению и на фоне новейших разработок казался почти что архаичным. Синтезирующий гелий из дейтерия, в отличие от современных, работающих на гелии-3, он нуждался в оболочке, улавливающей нейтроны, и был надежно замурован в толстый слой бетона. Вода же из внешнего контура облучению не подвергалась и в изобилии снабжала теплом купола.

Один из парков, называвшийся просто «Тропики» и выстроенный по соседству с главным зданием, содержал в себе сады из теплолюбивых растений, три водоема, небольшой водопад и множество укромных местечек с креслами и столиками, где можно было почитать и позаниматься, перекусить блюдами из баров-автоматов или просто побеседовать с друзьями. Купол был большей частью прозрачным, но сейчас, в пасмурную погоду, вступили в действие мощные лампы, дававшие спектр, близкий к солнечному свету, но без вредных ультрафиолетовых лучей. Растительность в «Тропиках», в отличие от Амазонского кафе, была подобрана не по географическому признаку, а исключительно из соображений эстетики, и здесь соседствовали тропические деревья и кусты из разных уголков планеты, большинство из которых Роберт не мог опознать – за исключением хорошо знакомых кокосовых пальм, растущих на белоснежном песке на берегу небольшого озера, по совместительству служившего бассейном, и бананов, высокие заросли которых отгораживали водоем от остальной части парка.

Послеобеденная лекция по общей физике закончилась, и Роберт пришел в «Тропики» посидеть в уютном, закрытом с трех сторон деревьями, уголке парка. Через десять минут сюда же должна была придти Алиса, а чуть позже – Александр и Ирина – обсудить планы на выходные.

Как всегда пунктуальная, Алиса появилась на пересечении двух парковых дорожек точно вовремя. Поприветствовав Роберта и окинув взглядом пустой столик перед ним, она на минуту задержалась у автомата по раздаче напитков и мороженого, отделанного деревом и увитого лианами и, коснувшись нескольких кнопок на панели меню, взяла с лотка появившиеся там две вазочки с шоколадным мороженым.

– Привет, Клео! – шутливым тоном произнесла Алиса, повернувшись в сторону растущего около дорожки дерева с толстыми ветвями.

В ответ из ветвей послышалось довольное мурлыканье и спустя секунду, совершив изящный прыжок с ветки, на дорожке появилась сама Клеопатра, или Клео – детище университетской лаборатории генетики и любимица студентов. По телосложению и, что особенно важно, характеру Клео была настоящей домашней кошкой, довольно крупной, игривой и добродушной, но шерсть ее благодаря генетической модификации была покрыта красивым пятнистым узором, напоминающим южноамериканскую длиннохвостую кошку – маргая. При этом создавалось впечатление, что Клео получила от своего тропического сородича еще и любовь к теплому климату и привычку иногда гулять по веткам деревьев.

Продолжая мурлыкать, Клео немного потерлась о ноги остановившейся Алисы и, подняв голову, выразительно мяукнула.

– Вряд ли ты хочешь мороженого, Клео, – ответила Алиса, – И для тебя, наверное, уже готов обед.

Клео, словно приняв к сведению информацию об обеде, еще раз довольно мурлыкнула и направилась по дорожке ко входу в купол, где ей обычно и выдавалась порция еды, а Алиса, в свою очередь, пошла по дорожке, вдоль которой росли цветущие канны, к столику, за которым сидел Роберт.

...

Через некоторое время речь зашла о планах на ближайшие выходные. Университет, конечно, был очень интересным местом, но и Роберту, проведшему почти всю свою жизнь на небольшом острове и видевшему остальной мир только в старых фильмах, и Алисе, знавшей современную Землю намного лучше, но тоже лишь по фильмам, фотографиям и описаниям, хотелось попутешествовать за его пределами. Первым городом, который они намеревались посетить, был, разумеется, Ленинград – до него было не больше трех десятков километров и большинство студентов хотя бы раз проезжали через его станцию монорельса. Об истории и архитектуре города и его музеях знали и в Зеленом Союзе (хотя многие из живущих там ошибочно считали, что от былого величия Европы мало что осталось после Битвы) и на Марсе. Список мест, которые стоило посмотреть, явно не укладывался по времени в одни выходные, но съездить туда можно было не один и не два раза.

Впрочем, Роберта, привыкшего к тихим городкам Зеленого Союза и в то же время помнившего из старых рассказов, что крупные города могут быть очень неспокойными, волновал еще один вопрос.

– А насколько безопасно гулять по городу? Я провел первые три месяца на территории Core в Виктории, а там, как я убедился, приняты строжайшие меры безопасности.

– Да, в областях Core, находящихся в окружении Зависимых территорий, контроль жесточайший, через внешний периметр даже мышь не пробежит без разрешения. Но Ленинград, Хельсинки или другие близлежащие города ничуть не опаснее, Северо-Западный и Скандинавский сектора – это области Core, ставшие таковыми почти сразу после Битвы Битв. Уличной преступности здесь нет почти два десятилетия, она была полностью ликвидирована в ходе Городских войн, – ответила Алиса, – я себя чувствую здесь совершенно спокойно, при том, что на Марсе такого явления, как преступность, вообще никогда не существовало. Впрочем, все территории самого Core безопасны. Конечно, всегда стоит соблюдать Протокол, включая его местные пункты – хотя они и не обязательны.

– Да, Протокол – отличное изобретение, – согласился Роберт.

– Кстати, помнишь, я рассказывала про Кидонию и про свой день рождения? – сказала Алиса.

– Конечно.

– Могу показать тебе одну фотографию оттуда. Она иллюстрирует одну интересную концепцию, весьма популярную в Core. Помнится, в связи с ней часто вспоминали американского фантаста XX века Хайнлайна, который популяризовал ее на рубеже 60-х годов, – это, вероятно, было его единственной полезной идеей, потому что его экономические и политические взгляды были ужасны. Но эта концепция появилась в фантастике раньше, еще в 30-х годах XX века, а в конце столетия она распространилась и в литературе, и в различных играх.

– Я, кажется, догадываюсь. А верные экономические и политические мысли в фантастике XX века встречались не так часто...

– По поводу воззрений, существовавших до Битвы Битв – я слышала, что в некоторых странах демонстрация этой фотографии нарушала бы закон, настолько они боялись. Впрочем, так им и надо.

Алиса повернула терминал экраном к Роберту.

В центре фотографии стояла Алиса, облаченная в костюм кирпично-красного цвета – если, конечно, слово «костюм» можно было применить к бронированному скафандру-экзоскелету, по меньшей мере раз в восемь более массивному, чем его хозяйка, способному самостоятельно передвигаться и снабженному системами жизнеобеспечения, достаточными для выживания на поверхности Марса, или даже в более неблагоприятных условиях, в течение недели, и могущему защитить как от космического вакуума и давления воды на трехсотметровой глубине, так и от пулеметной очереди.

На нагрудной броневой плите был в деталях изображен герб Core – сверкающая двойная спираль Галактики на черном фоне в обрамлении колосьев пшеницы, стальных канатов и спиралей ДНК, перевитых красной лентой. Внизу поднималось золотое восходящее солнце, а вверху, над Галактикой, сверкала пятиконечная рубиновая звезда. Внизу, на ленте был начертано слово CORE.

Внушительные наплечники, по краям которых можно было увидеть впечатляющую толщину брони, также несли по символу. На правом, вверху которого можно было видеть крепление для лазерной системы защиты или ракетной установки, находился флаг Марса из красной, синей и зеленой полос с большой красной звездой посередине. На левом расположился гораздо более старый и известный символ – окаймленная золотом красная звезда с вписанными в нее скрещенными золотыми серпом и молотом.

Левая рука Алисы, закованная в латную перчатку, лежала на старинного вида бумажной книге в массивном кожаном переплете, помещенной на пьедестал. Доспехи, защищающие ноги, расширялись книзу, заканчиваясь широкими и толстыми опорами. На наколенниках повторялся все тот же символ – пятиконечная красная звезда с серпом и молотом. За спиной располагался высокий, выше головы девушки, ранец с многократно резервированными системами энергоснабжения и жизнеобеспечения. Вместе они добавляли к росту Алисы добрых тридцать-сорок сантиметров, и в силовой броне стройная девушка превращалась в широкоплечего двухметрового гиганта.

Шлем с полосой кажущегося черным зеркалом бронированного визора со встроенным преобразователем, позволяющим видеть в темноте, в инфракрасном свете и в ультрафиолете, решеткой звукоизлучателя внизу и все той же красной звездой с серпом и молотом над визором, лежал на выступе пьедестала слева от Алисы. Рядом, словно паря над пьедесталом, удерживаемый в вертикальном положении кронштейном из почти прозрачного кристалла, располагался длинный прямой меч с отполированным до зеркального блеска клинком с алым отливом, простой прямой гардой и пятиконечной красной звездой на рикассо18 .

За спиной Алисы находился стационарный терминал и стойки компьютерной аппаратуры, слева и справа закрытые спускающимися сверху знаменами. Слева, на полотнище цвета ночного неба был изображен все тот же герб Core, что и на броне, а над ним снова располагалась красная звезда с серпом и молотом. Справа расположилось алое знамя со знакомыми символами – но не только. В центре горела неизменная звезда красного цвета с серпом и молотом, вписанная в пятиугольник, ниже ее была изображена раскрытая книга, а за ними – расположенный вертикально меч, середина которого была закрыта пятиугольником и книгой.

– Силовая броня? Моя догадка все-таки оказалась правильной, – сказал Роберт, не раз видевший такие экзоскелеты на фотографиях и в видеосъемках.

Экзоскелет, интегрированный с бронированным скафандром, обычно именуемый просто силовой броней, был в Core непременной принадлежностью не только военных, но и представителей многих мирных профессий, от исследователей планет и морских глубин до строителей на крайнем севере и в Антарктике, в тайге и в тропических джунглях, но он был не просто средством защиты как от естественной враждебной среды, так и опасностей, создаваемых врагами Core – он был в некоторой степени символом. Воплощение триумфа над стремящимися нанести вред человеку силами, он стал идеальным решением для защиты как от космического вакуума или арктического холода, так и от самого страшного врага – того, кто хотел вернуть человечество в прошлое. Когда-то в обиходе было выражение «мой дом – моя крепость», но теперь крепость стала мобильной.

Силовая броня всегда была сравнима по размеру с самим человеком – различные антропоморфные роботы, в основном военного назначения, начавшие заполнять страницы фантастических романов еще в XX веке, так и остались литературной выдумкой. Уже не являясь броней, а скорее будучи транспортными средствами, управляемыми, а не носимыми человеком, они в реальности были слишком громоздкими и к тому же представляли бы из себя отличную цель на поле боя – потому такие боевые машины никогда и не строились.

Разумеется, изготавливавшаяся броня имела различные размеры и всегда индивидуально подгонялась под того, кто будет ее носить. Правда, процесс облачения в такой костюм был очень непростым, что ограничивало его использование.

– Ее часто используют на Марсе? – спросил Роберт.

– Силовая броня очень распространена на базах вне Земли, в том числе и на Марсе, хотя там иногда и обходятся обычными скафандрами, без экзоскелета и сервоусилителей. Ее применяют везде, где окружение может быть враждебным человеку – это универсальное решение. На планетах за пределами Земли для людей опасна окружающая среда – пока – но на Земле враждебной может быть не только и не столько природа. Зачастую силовая броня – необходимость. И это один из символов Core.

– А что за флаг на фотографии справа? – спросил Роберт, – я точно где-то видел его раньше, но не могу вспомнить, где...

– Это знамя Стражей прогресса, подразделения Комитета по контактам.

– Конечно. Да, я видел его раньше – и я полагаю, что я здесь благодаря им...

– В том числе и им.

Роберт на некоторое время задумался.

– Я читал, что силовую броню использует и армия Core, – вспомнил он, но мне всегда казалось, что Звездный десант – это телеуправляемые человекоподобные роботы...

– Звездный десант действительно обычно использует аватаров, и не только он, – для опасных работ они тоже очень часто применяются. Но иногда людям нужно самим проникнуть куда-нибудь, ведь управление по радио возможно не везде. Иначе можно обезопасить себя так, что ничего не удастся сделать.

– Но ведь для использования силовой брони нужны особые навыки? – спросил Роберт.

– Нужно просто пройти курс использования бронированных экзоскелетов. Они комфортны и легко управляются – ничего сверхъестественного в их использовании нет. Конечно, у меня, как у киборга, есть небольшие дополнительные возможности по мысленному беспроводному взаимодействию с экзоскелетами, – но эти возможности для их использования не принципиальны.

– А на Земле силовую броню используют и для защиты от преступников?

– Да, хотя и не так часто, как раньше – теперь это делают разве что на новоприобретенных и очень неблагополучных Зависимых территориях. Разумеется, самая лучшая защита – не выходить за пределы охраняемой территории, но иногда это делать приходится. Естественно, не только в броне, но и с соответствующим комплектом вооружения.

– Как я понимаю, действительные члены Core имеют право носить оружие?

– Разумеется, ведь право ношения личного оружия есть у всех граждан – они должны лишь пройти курс обращения с оружием. У действительных членов просто меньше ограничений на виды вооружения и немного расширено право применения.

– Кстати, я вспомнил, что на этой неделе начинается краткий курс по системам вооружения и их применению. Он, похоже, читается всем студентам. Интересно, почему? – спросил Роберт.

– Каждый действительный член Core должен при необходимости суметь защитить себя и других – и защитить Кодекс. Более того, каждому выпускнику, становящемуся членом Core, вручается личное оружие – обычно это автоматический пистолет.

– Не думал, что в Core столько личного оружия, – удивленно заметил Роберт, привыкший к предельно пацифистской атмосфере Зеленого Союза, – я не удивлюсь, если ты и стрелять умеешь.

– Немного. Пистолет мне держать в руках пока не приходилось, а вот из автомата с активно-реактивными боеприпасами стрелять довелось – это обычное вооружение тех, кто носит броню, – ответила Алиса, – но я гораздо лучше знаю, как пользоваться горнопроходческим резаком – его часто монтируют на силовой броне, на случай, если завалит камнями в каком-нибудь проходе, и на курсах нас учили с ним обращаться. Стрелять на Марсе, к счастью, не в кого.

Роберт немного задумался и затем произнес вслух возникший у него вопрос.

– Но как все это согласуется с идеей о том, что наш разум – это и есть самое совершенное оружие?

– Элементарно. Помнится, Предвидящий высказывался по этому поводу. Совершенно точную цитату я не приведу, но смысл таков: разум – самое мощное оружие, но, если в глухом и темном переулке вас окружили бандиты, использовать разум уже поздно – нужно применять творения разума. Уровень интеллекта в такой ситуации важен, но не имеет решающего значения.

– А что же имеет?

– Огневая мощь. И броня.

...

Перед началом курса Роберт, как обычно, решил взглянуть на биографию лектора, и не зря – профессор оказался личностью поистине легендарной. Роберт, конечно, предполагал, что он участвовал в боевых действиях, но не ожидал такой насыщенной событиями истории, и послужной список профессора поразил воображение Роберта. Главный координатор Красной гвардии Звездного десанта во время Крестовых походов разума на Ближнем Востоке, затем работа в Департаменте секретных операций, орден Тираноубийцы и специальный титул «Несущий бурю»... А в самом начале карьеры – роль боевого координатора, короткая, всего на один день – но на тот самый день, когда Предвидящий уступил ему место в рубке «Разрушителя реальности», чтобы самому появиться на поле боя в виде Аватара возмездия.

Первая лекция началась с предупреждения – или с объяснения.

– Не исключено, что вначале у некоторых из вас, приехавших из Неприсоединившихся государств или Ассоциированных территорий, возникнет или уже возникло впечатление, что Core слишком легко и слишком часто прибегает к использованию оружия и что мы пытаемся навязать вам точку зрения, которую можно было бы назвать милитаристской, – заметил профессор, – что совершенно неверно.

Как и наши предшественники, мы всегда были, остаемся и всегда будем сторонниками мира. Подавляющему большинству граждан Core никогда не требуется использовать оружие или каким-либо образом участвовать в боевых действиях. Многим из вас – возможно, что всем вам – никогда не потребуется умение обращаться с оружием. Несомненно, уже в обозримом будущем, когда вся Земля объединится и станет частью Core, нужда в вооруженных силах отпадет полностью. Примеры перед нами, на Луне и Марсе нет и никогда не было ни войн, ни бандитизма или уличной преступности.

Но пока существуют классовые общества, мир на Земле невозможен. Все современное спокойствие и благополучие – результат Битвы Битв, последней великой битвы той многотысячелетней войны, которую вели эксплуататоры против эксплуатируемых, и последующих, гораздо менее масштабных, сражений, которые Core вело и ведет со дня Битвы. Многие из самых страшных противников прогресса были уничтожены в день Битвы, большинство других опасных врагов, как внутренних, так и внешних, уже побеждено – но не все. Пока не все, и поэтому мы не имеем права ни на мгновение терять бдительность.

Есть одно очень распространенное заблуждение – о том, что с врагом можно договориться. Это полнейшая и очень вредная чушь. Договориться можно с противником, который имеет другие взгляды, но хотя бы отчасти играет по общим с вами правилам. С врагом договориться невозможно, можно добыть лишь временную, тактическую отсрочку – что, впрочем, во многих случаях и следует делать, но при этом всегда помнить, что это только отсрочка решающего сражения. Как известно, «...насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым»19 . Фундаментальные конфликты решаются только с помощью вооруженного насилия.

Сначала я скажу о внутренних противниках и врагах. Условно, их можно попытаться разделить на три категории, которые, впрочем не имеют четких границ и представители одной могут перетекать в другую. Первая из них – наименее опасная и в большинстве своем, как показала практика, поддающаяся исправлению. Это люди, совершающие мелкие имущественные преступления, такие как воровство или мошенничество, хулиганы и тому подобные. Относительно них я и использовал слово «противник» – вряд ли их стоит считать врагами, ведь их можно победить, не уничтожая. К счастью, в условиях, когда отсутствуют товарно-денежные отношения, существует только одна форма собственности – общественная, а нужда и безработица давно ушли в прошлое, подавляющее большинство таких правонарушений стали бессмысленными. Те, кто принципиально не хочет трудиться, – а это явное расстройство психики, потому что при четырехчасовом рабочем дне, почти повсеместной автоматизации и широчайших возможностях получить новую специальность ничего не делать нормальному человеку попросту скучно – отправляются в трудовые лагеря на перевоспитание.

Вторая группа крайне опасна для отдельных граждан, а зачастую и для всего общества. Это те, кто совершают преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности. Поскольку при нашем общественном устройстве экономической подоплеки в подобных действиях быть не может, подобная агрессия в нем немотивированна. Если совершенное преступление не несло угрозы жизни, здоровью и психологическому состоянию, нарушитель изолируется от общества и подвергается принудительному курсу психокоррекции и перевоспитанию.

Если же урон, нанесенный преступлением, слишком тяжел, то отклонения уже не подлежат исправлению. Опасность повторных преступлений настолько велика, что общество должно гарантировать их невозможность. Именно поэтому стандартной мерой наказания за такие тяжкие преступления, в случаях, когда виновность подозреваемого не вызывает сомнений, является высшая мера социальной защиты – смертная казнь. Поэтому у нас в принципе не может быть, например, убийц-рецидивистов, а подобные преступления практически отсутствуют – их частота на несколько порядков ниже, чем даже в самых благополучных странах до Битвы Битв. Врагов уничтожают.

В первые годы после Битвы Битв, когда многие области чрезвычайно нуждались в рабочих руках – любых рабочих руках, смертная казнь зачастую заменялась пожизненной каторгой, а сейчас эта мера наказания иногда применяется на некоторых Ассоциированных и Зависимых территориях. В самом Core ее больше нет и, насколько мне известно, никто из осужденных в первые годы не дожил до нынешнего времени.

Для приезжих здесь стоит добавить, что в Core вероятность установления вины влияет на наказание – и если эта вероятность не стремится к 100%, высшая мера не применяется. Поэтому казней невиновных у нас, насколько мне известно, не бывает.

– Как я понимаю, это одна из причин предоставления гражданам права носить оружие? – спросил Роберт.

– Совершенно верно, ответил профессор, – это одна из причин. Можно сказать, что причина всего одна – защита Кодекса, но мы разделим ее на две – защиту Первого принципа, о которой мы говорим сейчас, и защиту Нулевого принципа. В потенциально опасных местах нужно всегда быть готовым отразить нападение. Поскольку при покушении на жизнь или здоровье преступник полностью отказывается от Первого и последующих принципов, он уже подписал себе приговор, так что у вас нет никаких ограничений на применение оружия, кроме одного – не нанести вред случайным прохожим. В этом случае, разумеется, не действует имевшееся во многих странах до Битвы правило о пределах допустимой самообороны, на самом деле почти повсеместно применявшееся для того, чтобы лишить граждан возможности защищать себя.

– Но, если Кодекс, в особенности Нулевой принцип, требуют, чтобы Советы делали жизнь людей как можно более безопасной – и им это удается – нужно ли при этом право на ношение оружия? – прозвучал вопрос Роберта.

– Это ни в в коем случае не взаимоисключающие вещи. Действительно, необходимо приложить все усилия для того, чтобы людям не требовалось пользоваться своим правом на самозащиту – но лишать их этого права нельзя ни при каких обстоятельствах. Право на самозащиту является неотъемлемой, фундаментальной частью Первого принципа Кодекса. Запрет на ношение оружия – это прямое нарушение Первого принципа, но не только его. И вот теперь мы переходим к третьей категории – внутренним врагам, которые отличаются от врагов внешних лишь местонахождением, и которые пытаются нарушать Нулевой принцип.

Это те, которые не хотят жить при новом строе, не хотят прогресса и желают, чтобы мир снова стал таким, как до Битвы Битв – бывшие буржуа, их прислужники и те, кто думают, что могли бы стать одними из них – классовые враги. На территории Core их почти нет, на Ассоциированных территориях остается все меньше, потому что CODe прилагает все усилия, чтобы выявить их, и, конечно, их нет среди действительных членов Core – они не могут стать одними из нас. Но при вхождении в состав Core новой Ассоциированной или Зависимой территории там всегда образуется новая кучка недовольных. Все они поддерживают контакты с капиталистами за пределами Core.

Говоря о защите Нулевого принципа, я буду приводить цитаты из одной замечательной книги, написанной еще в первой четверти XX века, потому что с тех пор к изложенным там идеям добавлено не так много. Возможно, кто-нибудь догадается, о какой работе я говорю?

– «Государство и революция» Ленина? – предположила Алиса, – я читала ее в школе.

– Совершенно верно, – подтвердил профессор, – и я настоятельно рекомендую прочитать ее тем, кто не делал этого раньше.

Кстати, и риторика наших врагов не поменялась с первой половины XX века, что неудивительно – они защищают систему, которая должна была умереть уже тогда, и совершенно неспособны придумать ничего нового. Они стонут о подавлении свободы – но под свободой наши враги понимают лишь возможность беспрепятственно присваивать результаты чужого труда. Они скулят об отсутствии демократии и о «тоталитарном режиме», но демократия для них – это буржуазный парламентаризм, суть которого в том, чтобы, по словам Ленина, «...раз в несколько лет решать, какой член господствующего класса будет подавлять, раздавлять народ в парламенте...», а тоталитаризм – это запрет той самой «свободы», о которой я уже сказал. Разумеется, действительная причина их недовольства всего одна.

– Их лишили «священной частной собственности», – иронично заметила Алиса.

– Именно. А свергнуть буржуазию и лишить ее частной собственности – весь класс, а не отдельных его представителей – можно лишь одним способом – «...превращением пролетариата в господствующий класс, способный подавить неизбежное, отчаянное, сопротивление буржуазии и организовать для нового уклада хозяйства все трудящиеся и эксплуатируемые массы»20 . Как именуется такое политическое господство пролетариата, наверняка знают даже выросшие за пределами Core.

– Диктатура пролетариата, – ответил Роберт.

– Совершенно верно. Разумеется, пролетариат эпохи Битвы Битв, как, впрочем, и начала века, в странах Первого эшелона очень сильно отличался от пролетариата начала века двадцатого – но только по форме. Отношение к средствам производства у промышленных рабочих времен Маркса и времен Ленина, и создателей «информационных продуктов» XXI века, не говоря уже о трудящихся стран «третьего мира», как тогда именовались страны Второго и Третьего эшелонов, одно и то же – все они средствами производства не владели и жили исключительно за счет продажи своей рабочей силы капиталистам, то есть принадлежали к одному и тому же классу.

«Учение о классовой борьбе, примененное Марксом к вопросу о государстве и о социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического господства пролетариата, его диктатуры, т. е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс.»21 Опора на вооруженную силу масс – вот гарантия существования нашего общества и соблюдения Кодекса, вот вторая и главная причина, по которой право ношения оружия гражданами, обученными обращению с ним, и право на получение такого обучения не могут быть ограничены, хотя, как и в начале XX века, массы, о которых я говорю, – это даже не большинство населения, но сознательная его часть.

Еще одно принципиальное отличие от законодательств буржуазных государств, существовавших до Битвы Битв, состоит в том, что в Core нет особой касты людей, которая обладала бы монополией на трактовку законов и вынесение юридических решений. Более того, каждый действительный член Core – непосредственный носитель Кодекса и его защитник. Поэтому в случае, если нарушение Кодекса очевидно и несомненно, он имеет право лично выносить приговор и приводить его в исполнение.

– А какое оружие могут носить граждане и члены Core? – спросил теперь хорошо знакомый друзьям студент из Юго-Восточной Азии, из Вьетнамского сектора.

– В случае граждан это зависит от того, какие обучающие курсы они прошли и какую лицензию получили. Первый уровень допускает ношение наиболее простых видов оружия, таких как пистолеты, револьверы, охотничьи ружья. Холодное оружие, разумеется, могут носить все. С другой, квалификация членов Core соответствует высшей квалификации граждан и они могут носить любое индивидуальное оружие. Ограничение здесь не в праве ношения, а в обоснованности применения и непричинении вреда невиновным. Член Core имеет полное право носить портативную пусковую установку с ядерными микро-ракетами, смонтированную на его силовой броне, но обосновать ее получение и, тем более, применение, довольно сложно – хотя я знаю по крайней мере один прецедент.

– Но наличие, скажем, пистолета далеко не всегда дает преимущество над противником. Во-первых, оружием нужно уметь пользоваться, во-вторых, преступник тоже может быть вооружен, и он может быть не один. А если это целая шайка? – спросил Роберт.

– Именно поэтому вы и проходите подготовку, и должны не только уметь использовать оружие, но и правильно оценивать ситуацию – она действительно может быть очень разной.

В городах Core больше нет уличной преступности, и носить с собой, например, пистолет не имеет смысла – шансы на то, что он вам потребуется, стремятся к нулю. На некоторых Ассоциированных и Зависимых территориях случаются нападения преступников-одиночек, обычно вооруженных только кулаками или ножом. Для обороны от них пистолет достаточен, и его всегда следует иметь при себе, но вы должны уметь его применить, а наша задача – научить вас.

Ну а если есть сколь-нибудь значительная вероятность, что на вас нападет вооруженная банда или опасные звери, то, во первых, вам нечего делать в таком месте без крайней необходимости. А если уж вам нужно там быть – у вас должна быть силовая броня и, как минимум, ракетный автомат, способный поразить любое живое существо на планете.

– А есть места, где приходится ходить по улицам в броне? – удивленно спросила одна из студенток, судя по акценту, из соседнего Скандинавского сектора.

– К сожалению, они все еще существуют, хотя их несравнимо меньше, чем раньше. Бывают и места, где даже тяжелой силовой брони может оказаться недостаточно, и членам Core, если они там появляются, приходится передвигаться на бронированных транспортерах, тяжелых атомных танках или гибридных воздушных судах – летающих крепостях. Но туда идут те, для кого ведение войны является профессией – Звездный десант – и те, чья задача – сделать так, чтобы в этих местах не было больше ни угнетателей, ни войн – CODe и Стражи прогресса.

Кстати, работа в Звездном десанте, военно-морском флоте или Департаменте секретных операций – это именно работа, еще одна профессия из многих, которые гражданин Core к тому же может периодически менять.

– Опора на вооруженную силу масс исключает пацифизм. Интересно, кто-нибудь пробовал создать государство, в котором оружия нет ни у кого? – высказал свою мысль вслух Александр.

– Зеленый Союз, – тотчас же ответил Роберт, – на острове не было и нет огнестрельного оружия. Совсем.

– И возможно это лишь потому, что, во-первых, Союз был создан из представителей одного класса, а новая буржуазия там появиться просто не успела, во-вторых, Союз находится на острове, а в-третьих, любое Неприсоединившееся Государство, соблюдающее заключенный с ним Договор, вправе рассчитывать на военную помощь Core, – прокомментировал профессор.

– Давно, в 5-м году эры Core, остатки одной вооруженной группировки так называемых «повстанцев» – религиозных фанатиков – под командованием некоего муллы Мухаммеда пытались перебраться на остров Зеленого Союза, завладев старым сухогрузом, и устроить там пиратскую базу, – продолжил он.

– Этого нет в наших учебниках истории, – заметил Роберт.

– Разумеется, нет. К счастью, никто в Зеленом Союзе так и не увидел ни банду, ни ее главаря, ни сухогруз – он едва успел отойти от берега, когда встретился с нашим крейсером.

– Попытка вторгнуться в Зеленый Союз квалифицировалась как нарушение Нулевого принципа? – догадался Роберт.

– Конечно, но та группировка нарушала Нулевой принцип и до этого, причем неоднократно. Просто у нас не было возможности заняться ими – в первые годы после Битвы Битв Core воевало на десятках фронтов одновременно, не говоря уже о Городских войнах. А тогда представилась такая великолепная возможность – вся банда оказалась на одном судне.

– А что такое «Городские войны»? – спросил уже знакомый друзьям студент из Африки, как они теперь знали, из Сектора Конго.

– Так именуется период напряженной борьбы с организованной и уличной преступностью после Битвы Битв. Тогда уличная преступность и бандитизм во многих местах были постоянной угрозой жизни и здоровью жителей, держащей их в страхе. Фактически, мы имели дело с боевыми действиями, которые велись определенными группировками против законопослушных граждан. Разумеется, в таких случаях простые люди, став воюющей стороной, имели полное право на организацию ополчения и на ведение как оборонительных, так и наступательных боевых операций.

...

После лекции трое друзей – Роберт, Алиса и Александр – собрались в «Тропиках» – до ужина было еще долго, а выпить чашку кофе или чая можно было и здесь. Ирина и Мотоко обещали появиться через несколько минут, а сейчас к студентам присоединилась Клео, которая, мурлыкая, устроилась на мягком диванчике рядом с Алисой.

На этот раз они расположились в более открытом месте парка, где открывался прекрасный вид на растущие у берега кокосовые пальмы.

– Великолепный вид, – с удовольствием отметила Алиса, – кажется, до Битвы изображения таких мест любили использовать в рекламных проспектах.

– Верно, только не искусственных, под куполом, а настоящих, – ответил Роберт. – Я видел старые фотографии своего родного острова, сделанные для рекламы. Правда, до появления Зеленого Союза там никогда не было курорта – только несколько бедных рыбацких деревушек. И я думаю, что обещания рекламных проспектов в любом случае были очень далеки от истины.

– Фальшивый рай. До Битвы нередко конструировали такие образы, – сказала Алиса.

– В отличие от пляжа под куполом, который может претендовать на звание отнюдь не фальшивого рая, хотя он и искусственный, – вмешалась в разговор подошедшая Ирина. Друзья сразу обратили внимание на странную ажурную конструкцию у нее на голове, тихо шуршавшую вентиляторами.

– Что это у тебя на голове? – одновременно спросили Алиса и Роберт.

– Разработка факультета робототехники – автономный аппарат-робот для сушки волос. Кстати, похоже, волосы уже сухие.

Взяв робота за край, напоминавший полы шляпы, Ирина сняла его и одним движением метнула аппарат на трехметровую высоту. Робот заурчал вентиляторами, выполнявшими теперь роль пропеллеров, и, не теряя высоты, направился к одной из каменных стен, находящихся под куполом.

– Полетел заряжаться. Я время от времени прихожу сюда плавать – поддерживаю форму, – пояснила Ирина в ответ на невысказанный вопрос Роберта, – регулировка обмена веществ при помощи нанороботов – это прекрасно, но за фигурой лучше следить.

– В университетском комплексе для поддержания физической формы есть все, от тренажерных залов до скалодрома, – сказал Александр, – только часть из этого в некотором роде спрятана.

– В первые годы после Битвы Битв этого вообще не было, – заметила Алиса, – времена меняются.

– Кстати, Алиса, ты, кажется, уже совершенно привыкла к земным условиям? – спросила Ирина.

– Почти. Я, конечно, киборг, но пока я ограничиваюсь гимнастикой и прогулками по парку, – делать что-то более серьезное при земной гравитации, не пройдя полный курс адаптации, рискованно. Проблем с фигурой у меня не могло быть и на Марсе – кибернетизация решает такие проблемы полностью, – а уж сейчас точно быть не может. При такой силе тяжести все лишние калории моментально улетучиваются, несмотря на повышенный аппетит – выросший настолько, что сейчас моему организму нужен полдник.

В отличие от остальных студентов, довольствовавшихся кофе, на столе перед Алисой появилась извлеченная из системы автоматической подачи салатница с салатом – судя по присутствовавшим там сыру и орехам, весьма питательным. Клео, продолжавшая лежать рядом, повела ушами, но салатом не заинтересовалась.

– Кстати, если уж мы стали вспоминать о курортах, стоит рассказать Роберту историю о Ричарде Разрушителе Мифов, – сказал Александр, – ты ее не слышал? – спросил он, обращаясь к Роберту.

– Нет.

– Это повесть о гениальном хакере, который, еще до Битвы, сумел за счет собственного таланта – в основном в области манипуляций с существовавшими тогда криптовалютами22 – заполучить некоторое количество свободных средств, – начал Александр, – после очередного многодневного марафона по написанию кода и хакинга по 16 часов в сутки он решил-таки расслабиться и отправился на отдых – на один из «райских» курортов. К сожалению, его представления о существовавшем тогда социуме были далеки от совершенства.

– И долго он продержался? – спросил Роберт.

– Пять дней, – ответил Александр, – в первый день он осмотрел единственную достопримечательность, удостоившуюся упоминания в путеводителях – старый испанский форт. За второй день он увидел все остальное, что заслуживало хоть какого-то внимания – по крайней мере, все, что находилось над водой. На третий день, уже точно зная, что на курорте, кроме форта, нет никаких объектов культуры, он провел полдня за созерцанием моря, пальм и прочих красивых видов, а вечер – в номере, за портативным компьютером. На четвертый день он окончательно и бесповоротно убедился, что на острове совершенно нечего делать, кроме чтения книг и все того же хакинга, которым намного удобнее заниматься дома...

– И тогда, как гласит легенда, его взгляд пронзил тонкую ткань мифа и его разум осознал, что реальность не такая, какой ее стараются представить, – продолжила рассказ Алиса, – он не мог изменить реальность так, чтобы она подходила ему, и он не мог изменить себя так, чтобы реальность подошла ему. И он понял, что есть только один способ, при котором ему не нужно будет пытаться приспособить себя и в то же время не пытаться приспособить окружающий мир, и вспомнил слова Предвидящего о том, что реальность нужно разрушить и построить на ее месте новую. В конце пятого дня он отправился домой и через некоторое время присоединился к одной тогда еще малоизвестной организации, носившей рабочее название «Core».

– Я его хорошо понимаю, – заметил Роберт, – Пожалуй, даже очень хорошо. Эту историю я точно не слышал – в Зеленом Союзе ее не знают. Там любят рассказывать всякие страшные байки.

– Про восстание машин и киборгов? – догадалась Алиса.

– Точно.

– Пусть рассказывают, – улыбнулась она, – сопротивление бесполезно.

– Если уж рассказывать страшные истории, тогда первое, что приходит на ум – это легенда об Отравленном клинке и голове, – заметил Александр, – и она связана с темой лекции.

– Ее я тоже не слышал, – ответил Роберт.

– Это случилось до Битвы Битв, – стал рассказывать Александр, – на Отравленного клинка, когда он еще был просто прекрасным инженером и не носил титула, напали трое бандитов, и в итоге он оказался в больнице. Через день к нему пришла не совсем обычная посетительница, одетая во все черное, которая спросила, не хочет ли он вступить в Core. Конечно, в Core уже знали про интерес инженера к ним – а он знал, что они это знают. Но он поставил непременное условие.

– Какое?

– Голова главаря бандитов. И на следующий день посетительница в черном вернулась, неся большое серебряное блюдо с крышкой-колпаком...

– И после этого он согласился присоединиться к Core? А как он получил титул «Отравленный клинок», тоже из-за этой истории?

– Согласился. Титул он действительно получил при вступлении в Core, но это было еще и название его меча, который он сам выковал на секретной фабрике Core и которым он потом сам отрубил головы двум оставшимся нападавшим. Но это был не просто меч...

– Один из клинков Стражей? – догадался Роберт.

– Да, – подтвердил Александр, – Отравленный клинок спроектировал и создал все эти клинки, а тот, название которого совпадает с его титулом, был изготовлен первым. Экспериментальный экземпляр. Каждый последующий был совершеннее предыдущего.

– А сколько их всего? – спросил Роберт.

– Это одна из немногих тайн Core, – ответила Алиса.

– Профессор, который читал сегодняшнюю лекцию – хранитель Несущего бурю, предпоследнего, – заметил Александр.

– Теперь я знаю про существование трех клинков, – задумчиво сказал Роберт.

– Кстати, уже следующим летом для современных хакеров, и не только их, появится почти что настоящий рай на тропических островах, – сказала Алиса, – возможностей для творческой деятельности там всем хватит.

– Ты про будущую операцию «Му»? – живо отреагировала Ирина, – здорово, что ее одобрили. Действительно, техника там будет использоваться интереснейшая. А какой масштаб работ...

– Строительство петли Лофстрома23 над Тихим океаном? – сказал Роберт, который, как и все студенты, не мог не знать о планах грандиозной стройки, – полгода назад я был уверен, что неподвижная звезда над Землей только одна, ведь вторую, южноамериканскую, с острова не видно. А теперь выясняется, что их пропускной способности очень мало и собираются строить пусковую петлю...

– При нынешнем потоке грузов и пассажиров между Землей и Луной и Марсом такой проект действительно необходим, – ответила Алиса, – тем более что технологии для его создания существовали еще в начале века.

– Обсуждаете пусковую петлю? – спросила подошедшая Мотоко. После обмена приветствиями она присоединилась к разговору, – да, там будет интересно. Гигантские плавучие базы, мириады подводных роботов...

– Там будут целые новые классы роботов, – заметила Ирина, – поскольку радиосвязь под водой не слишком удобна, нужно будет разрабатывать множество новых автономных систем. Работы для программистов-хакеров – непочатый край.

– Я читала, что кроме них разрабатываются и огромные машины, управляемые водителями-людьми, ведь под водой можно развернуться – ограничение, накладываемое силой тяжести на размеры и конструкцию, далеко не такое жесткое, как на поверхности, – заметила Мотоко.

– Да, в воздушной среде гигантские, намного больше человека, антропоморфные роботы или вообще большие ходячие роботы на более-менее длинных конечностях совершенно неэффективны, – ответила Ирина, – ничего намного крупнее аватаров, увы, не строят. А вот под водой можно будет развернуться, – мечтательно добавила она.

– Я слышала, что Комитет по контактам испытывает кое-что интересное, – откликнулась Алиса, отставляя в сторону опустевшую салатницу, – в Африке, для передвижения по джунглям.

– По джунглям? – удивился Роберт, – там же между деревьями даже человеку нелегко пробраться.

– Между – нелегко, а вот поверх – можно. Взять гибридную летающую крепость...

– И приделать ей ноги, чтобы они несли часть нагрузки, – закончила мысль Ирина.

– Три ноги, как положено, – с улыбкой добавила Алиса.

– Гениально! Жаль, что на это пока нельзя посмотреть.

– Если я об этой машине уже знаю – значит, очень скоро будет можно... – прокомментировала Алиса.

– Правда, эта конструкция все-таки больше исследовательская, – размышляла вслух Ирина, – а мне почему-то интереснее строительные роботы. Соорудить что-нибудь грандиозное – это по-настоящему интересная задача.

– Верно. Как оператор тяжелых систем у Стругацких, которая хотела строить города на болотах, и чтобы была буря, и чтобы были подземные взрывы.24

– Большие взрывы, – добавила от себя Ирина.

– Конечно, – согласилась Алиса, – маленькие – не интересно.

– Кстати, а экзоскелеты в операции «Му» использоваться будут? – спросил Роберт.

– Да, – хором ответили Алиса и Ирина.

– В тяжелой силовой броне можно ходить даже по поверхности Венеры, пусть и недолго, и под водой на глубине тысячи метров, – продолжила Алиса, – обычная, которой я пользовалась на Марсе, тоже применяется для подводных работ, на глубинах до трехсот метров.

– Интересно, а в прокат ее не дают? Я всегда мечтал погулять по дну около берега своего родного острова, посмотреть на подводную жизнь... – признался Роберт, – глупая идея, наверное?

– Почему же глупая? – возразила Алиса, – многие так и делают, и экзоскелеты дают на прокат – после прохождения курсов.

– Помнится, ты говорила, что курс не сложный.

– Подтверждаю – не сложный, – сказал Александр, – сам я его не проходил, но наши знакомые – мои и моих родителей – работающие инженерами на новых стройках в северо-восточной Сибири, рассказывали немало. Там почти все пользуются силовой броней, причем постоянно.

– Для защиты? А от чего? – спросил Роберт.

– От всего, начиная от вездесущих полчищ комаров и заканчивая периодически встречающимися медведями.

– Я думал, что стартовые базы всегда возводятся роботами и люди селятся уже в комфортных условиях.

– Все верно. Но строительство-то идет за пределами основной базы, и хотя в основном там работают роботы, присутствие людей тоже часто требуется. А извести враждебную фауну и флору быстро не получается.

– Интересно. Везде пишут, что на населенных территориях в Core вообще нет животных и растений, опасных для человека. А каков критерий опасности?

– Речь идет, конечно же, о существах, которые могут нанести вред человеку неспровоцированно, – ответила Алиса, – вот прекрасный пример животного, которое в обычной ситуации безобидно, – сказала она, почесывая за ухом довольно мурлыкающую Клео, которая явно не возражала против такого описания, – поэтому Клео, как и другие домашние кошки и собаки, может жить на территории университета. Но если Клео сделать что-нибудь неприятное, она может начать царапаться и кусаться – а зубы у нее впечатляющие. Практически, это расширение Первого принципа на неразумных существ.

– А медведи для человека опасны почти всегда.

– И не только медведи, – продолжил Александр, – комары, например, тоже нападают без предупреждения и отнюдь не в качестве ответной меры, хоть и с куда менее опасными последствиями – поэтому их тоже полностью истребили на всех густонаселенных территориях. Здесь даже крапива не растет.

– Хорошо, что я знакома с этими мерзкими насекомыми и растениями только по учебникам, – сказала Алиса, – на Марс попали только безобидные виды.

– Например, марсианские собаки и марсианские кошки. Мы, конечно, в основном занимаемся растениями для высадки за пределами куполов, но про домашнюю фауну я тоже кое-что знаю, – сказала Мотоко.

– А ты представляешь, что могут вытворять кошки при гравитации в 38 процентов от земной? – спросила Алиса.

– Представляю, – рассмеялась Мотоко, – я видела собак и кошек на Луне!

Разговор между Алисой и Мотоко плавно перешел на их любимую общую тему – терраформинг Марса и генетически модифицированную растительность, разрабатываемую для оживающей поверхности Красной планеты.

– Терраформинг Марса – это здорово, но и Землю надо преобразовывать, – заметил Александр.

– В каком смысле? – удивился Роберт.

– В том, что на очень значительной части суши на Земле отвратительный климат, малопригодный для жизни. Западно- и Восточносибирский и Дальневосточный секторы, Гренландия, почти весь Канадский сектор – везде слишком холодно.

– Плотина в Беринговом проливе, кажется, начала давать результаты – Камчатка потихоньку отогревается, хотя статистики пока мало, – сказала Ирина.

– Гренландию уже собираются подогреть, – отвлекшись от описания преимуществ недавно сконструированных для Марса карликовых холодостойких сосен, ответила Мотоко, – кстати, те сосны, про которые я говорила, с небольшими изменениями подойдут и для освободившихся ото льда территорий на Земле.

– А Сибирь и Канаду начинать греть надо только после набора статистики по опытам меньшего масштаба, на примере той же Гренландии, – присоединилась к разговору Алиса, – Земля все-таки не Марс. У нас там население более чем на четыре порядка меньше, все города под куполами с гигантским запасом прочности и нет никаких экосистем, кроме тех, которые мы сами спроектировали. Полный простор для экспериментов. Впрочем, на Венере тоже можно будет неплохо развернуться.

– На Венеру, по-моему, пока никто по-настоящему не замахивается, – прокомментировал Александр, – масштаб необходимых работ там намного превосходит наши возможности. Убрать гигантскую атмосферу из двуокиси углерода с давлением в сотню бар...

– Пока превосходит. Как известно, нет в мире таких крепостей, которые мы не смогли бы взять.

– Любишь ты помечтать, – сказала Мотоко.

– Разумеется, как и все здесь присутствующие, – ответила Алиса, – а разве после того, как мы выиграли Битву Битв, кто-то может нам помешать?

Через некоторое время Мотоко, попрощавшись, отправилась в одну из университетских лабораторий – продолжать опыты с модифицированными мхами, которые должны были вынести даже условия на поверхности Марса. Разговор снова вернулся к истории о разрушении мифов, и не только...

– Как однажды сказал Ричард Разрушитель Мифов, – заметил Александр, – любое место, где поселяется хакер, неизбежно превращается в его логово.

– Да, – ответила Алиса, – на эту тему даже была написана работа «О практике извлечения хакеров и иных личностей с низкими навыками социализации из их берлог и аналогичных укрытий в реальности мира после Битвы Битв», над которой потрудился целый коллектив авторов.

– Я ее читала, – ответила Ирина, – там отличный юмор и полезные советы, некоторыми из которых я даже пользовалась.

– Причем успешно, – подтвердил Александр, – правда берлога была очень неглубокая и недостроенная.

Услышав название, Роберт подумал, что стоит найти и почитать эту работу. Вряд ли кто-то решит использовать описанные приемы для извлечения из берлоги его самого... Можно, конечно, немножко помечтать о том, что его все-таки попробуют вытащить, но... Роберт мысленно махнул рукой.

– И список авторов там впечатляющий, – добавила Ирина, – даже Леди Звездный Свет приняла участие. Ты ее тоже читала, Алиса?

– Конечно, и не один раз, – подтвердила Алиса, – ведь мое собственное существование в этом мире в некотором роде связано с одной из историй, лежащих в ее основе.

В это время неподалеку на лужайке, покрытой короткой, сочной зеленой травой, появились четверо студентов – две девушки и два молодых человека, один из которых нес большой, но явно легкий шар из мягкого пластика ярких желтого и зеленого цветов, обычно называемый просто «мячиком». Двоих из них Роберт узнал – Елена и Михаил, тоже студенты первого курса, живущие в «Виде на озеро». Вскоре две пары начали игру – изобретение, история которого, недавно попавшаяся на глаза Роберту, была неразрывно связана с процессами, запущенными Битвой Битв, и с историей университета.

Мир после Битвы Битв стал настоящим раем для интеллектуалов. Знания считались величайшей ценностью, а любые препятствия на пути научного, технического и социального прогресса подлежали устранению. Университеты Core стали кузницей кадров для нового общества, готовившей миллионы будущих творцов создаваемой реальности. Высококвалифицированные работники умственного труда избавились от бессмысленного хаоса капиталистической экономики, от дикой, звериной конкуренции за ресурсы, которых на самом деле с избытком хватало на всех – и были этому рады не меньше, чем миллиарды тех, кого эта система обрекала на беспросветную нищету. Ненавистные владельцы и топ-менеджеры корпораций, высасывавшие из них все соки и в то же время ни капли не понимавшие в их работе, сгинули в пламени Битвы Битв, и на всей планете оказалась лишь крошечная горстка людей, оплакивавших эту потерю.

Теперь в университетах, готовящих новых действительных членов Core, «ботаниками» были все. Здесь никто не удивлялся студентам, проводившим ночи напролет за книгами по квантовой механике, математическому анализу или теории алгоритмов, или изучавшим законы развития общества, начиная с первоисточников XIX века – напротив, это стало нормой, и, более того, нередко находились люди, старавшиеся разобраться и в том, и в другом! Личности же, известные развитостью своих мускулов и неразвитостью умственных способностей и присутствовавшие в университетах до Битвы только лишь ради спортивных достижений, теперь из них полностью исчезли – Советы не интересовал профессиональный спорт.

В то же время новые студенты, появлявшиеся в университетах, были разными. Некоторые были затворниками, не хотевшими видеть ничего, кроме своих книг и компьютерных учебников, и иногда не выбиравшимися из своих комнат неделями. Автоматические кухни не давали им голодать, медицинские нанороботы поддерживали их в минимально необходимой форме, иногда лишь предупреждая, что правила личной гигиены необходимо соблюдать, иначе можно заполучить и обвинение в нарушении Кодекса – но никто не препятствовал такому образу жизни, ведь знания священны и тем, кто хочет их получить, нельзя мешать.

Но в университете появлялись и другие молодые люди и девушки, которые тоже отлично учились (иначе их здесь и не было бы), но предпочитали посвящать часть своего досуга околоспортивным видам деятельности. Обязательных курсов физической подготовки в университетах Core, разумеется, не вводилось – о том, чтобы совершить такое, не помышлял ни один советник. В то же время студенты хотели играть в подвижные игры, заниматься на тренажерах, плавать и карабкаться по искусственным горам – и Совет университета шел им навстречу. Некоторые даже интересовались бегом на длинные дистанции, поездками на спортивных снарядах, именуемых «велосипеды», летом и лыжными прогулками зимой, но виды спорта, требующие больших пространств, находились в ведении областного Совета. На карте комплекса пометили маршруты для бега, университет обзавелся спортивными залами с тренажерами и открытыми площадками для игр, а под строящимся куполом «Тропиков» спроектировали бассейн с искусственным пляжем и скалодром – настоящее кощунство, по мнению некоторых. Имелся даже искусственный каток, действовавший круглый год.

Одним из изобретений, придуманных для борьбы с почти повсеместной (среди студентов, тяготеющих к исключительно интеллектуальным занятиям и к уединению) гиподинамией, был «мячик». Первоначальная идея «игры с частично автономным самодвижущимся мячом», как официально именовалась разработка, была порождением разума, обладавшего не слишком обычным сочетанием тяги к конструированию высокотехнологичных устройств и к спортивным играм. В игре использовался большой, мягкий и медленно летающий мяч, начиненный сенсорами и воздушными нагнетателями, придававшими ему способность к реактивному движению.

Никаких тяжелых жестких мячей, кинетическая энергия которых может принимать поистине устрашающие значения! Роберт (который был в этом далеко не одинок) всегда старался обходить футбольные поля стороной, чтобы ненароком не попасть под шальной мяч, который может набить синяк или расквасить нос. «Мячик» явно разрабатывали люди, опасавшиеся чего-то подобного – даже если вся электроника и двигатели в мяче вдруг отказали бы и он свалился бы кому-нибудь на голову, худшим исходом была бы попорченная прическа. Никакой силовой борьбы, итогом которой могут быть все те же синяки и разбитые носы, а то и сломанные кости – какой смысл создавать игру, в которой пришлось бы облачать играющих в силовую броню, чтобы избежать травм! «Мячик» заставлял игроков и немного побегать, и попрыгать, хорошо развивал координацию движений, но никогда не требовал бороться.

Вместо этого – весьма хитроумные правила и сложное поведение напичканного электроникой шара, которые заставляли играющих думать. Более того, «мячик» очень быстро приобрел популярность среди интересующихся программированием и робототехникой, которые с удовольствием разбирались в его внутреннем устройстве и алгоритмах работы. Не предъявляя никаких особых требований к силе и выносливости, игра подходила для обоих полов и для всех возрастов. Никакой специальной экипировки, кроме самого мяча, не требовалось.

Были изобретены десятки вариантов, для разной гравитации (от земной до полной невесомости) и для разных покрытий. Играть в «мячик» можно было и в одиночку, особенно если поблизости были какие-нибудь препятствия, и большим командами, но наиболее популярными были схемы «один на один» или «двое на двое». Ситуация, когда в паре играли молодой человек и девушка – как и происходило сейчас на лужайке – была не редкой. Правда, иногда в результате такой игры партнеры по команде оказывались в объятиях друг друга, но разработчики «мячика» приводили обычное для программистов объяснение: «это не баг, это фича25 ». И, конечно, в университетах эта игра была популярной.

В это время играющие запустили мяч довольно высоко (и далеко) и он полетел в сторону сидящих за столиком друзей. Алиса поднялась с диванчика и, как только мяч приблизился, подпрыгнула. Она коснулась мяча только пальцами, но этого было достаточно, чтобы он полетел обратно.

– Уф, – сказала Алиса, приземлившись, – один «же»26 . Но я к нему уже почти привыкла, осталось совсем немного!

– Неплохой прыжок, – похвалила Алису Ирина, – ты играешь в «мячик»?

– Да. В школе я в него играла довольно часто.

– Мы с Сашей тоже иногда в него играем, – ответила Ирина.

– Кстати, это интересный летающий робот с интересными алгоритмами работы, – добавил Александр.

– Да, я им интересовалась, – сказала Алиса, – скоро период адаптации закончится и можно будет порезвиться как следует.

Алиса никогда не пренебрегала периодической разминкой – не обязательной (есть же медицинские нанороботы), но рекомендованной, в особенности для прибывших с небесных тел с меньшей гравитацией (даже если они – киборги). Она уже перешла от прогулок к коротким пробежкам (прогулки при этом никуда не делись) и специально подобранному комплексу упражнений в спортзале. В отличие от первых дней после прибытия на Землю, когда бегать не хотелось совсем, а хотелось посидеть (или полежать, один «же» по сравнению с 0,38 на Марсе – не шутка), сейчас энергии прибавилось и скоро должно было стать в избытке – а тогда ее захочется на что-нибудь потратить. Зарядка по утрам – само собой разумеется, тренажерный зал – скучно. Зимние виды спорта Алиса не рассматривала – холод ей совсем не нравился. Можно последовать примеру Ирины и заняться плаванием, но придется, вероятно, брать уроки – способности Алисы сейчас ограничивались уровнем «суметь не пойти ко дну в бассейне». Зато в воде не так чувствуется гравитация, а от нее иногда полезно немножко отдохнуть. Карабкаться по искусственным скалам, как Александр, интересно, но тяжело (один «же»!) и пока не рекомендовалось. В том, что Алиса рассматривала несколько видов упражнений, не было ничего необычного, ведь профессиональный и вообще соревновательный спорт в университетах Core не существовал и никто не пытался достичь особых успехов в одном из видов. Но «мячик» стоял в списке на первом месте.

– Вы, я так думаю, играете вдвоем? – спросила Алиса.

– Да, – одновременно ответили Александр и Ирина.

– А играть лучше всего по схема «двое на двое». Я, конечно, киборг, но одной мне играть с вами двоими не годиться. Роберт, твоя адаптация, наверное, уже закончилась?

– Да, диагностика сообщает, что все хорошо, – ответил Роберт, которого этот вопрос, в некоторой степени, застал врасплох.

– Отлично. А в рекомендациях по поддержанию формы у тебя нет «мячика»? Его советуют многим.

– Ну... вообще-то есть... – сознался Роберт.

– Тогда тебе обязательно надо будет попробовать. Еще неделя, моя акклиматизация будет завершена и можно будет устроить пробную игру.

– Я совершенно не умею прыгать ... и бегать, – сказал Роберт, – я же больной, – это была стандартная фраза, бывшая много лет правдой, и сейчас Роберт использовал ее как отговорку – по привычке.

– Роберт, ты только что сказал, что диагностика считает тебя совершенно здоровым. Такие системы редко ошибаются. И вообще, тебя вылечили еще летом, и в нашем мире никто не может и не должен быть больным! – несколько возмущенно добавила Алиса, – а что говорит врач?

– Врач говорит, что все в порядке, – Роберт был на консультации на прошлой неделе – как и все, кто недавно проходил сложное лечение, он время от времени посещал врача. Ему вновь порекомендовали умеренные физические нагрузки, чтобы организм лучше использовал возможности нового, здорового сердца, но Роберт пока ограничивался прогулками. На самом деле он пару раз попробовал поиграть с «мячиком» в одиночку – в укромном уголке парка, подальше от чужих глаз – и нашел это занятие довольно интересным, но играть с кем-то...

– Хм. Кажется, ты путаешь свое старое состояние с нынешним, – сказала Алиса, – или тебе порекомендовали что-нибудь более интересное, кроме тренажеров, конечно?

– Нет, – сказал Роберт. Занятия в тренажерном зале рекомендовали всем, по персонализированной, в зависимости от состояния здоровья, программе, но Роберт от них отлынивал, не столько из-за лени, сколько из-за стеснительности, в чем никому не хотел сознаваться. Пробежки за пределами комплекса и лыжи были исключены сразу – система уважала климатические предпочтения. В результате она порекомендовала Роберту еще и плавание, но эта идея ему совсем не нравилась.

– Согласиться, что ли? – подумал он, – или лучше не надо?

Алиса вопросительно посмотрела на Роберта.

– Наверное, мне на самом деле стоит попробовать, – ответил он.

– Отлично, – сказала Алиса и улыбнулась, – тогда устроим первую разминку через неделю?

...

Вторая лекция курса была в расписании через день.

– На прошлой лекции мы в основном говорили о борьбе с врагами внутренними, но нельзя забывать, что мы имеем и врагов внешних – пока. И в связи с этим нужно поговорить на темы, которые, на первый взгляд, никак не связаны с нашим курсом – об альтруизме и делении на «своих» и «чужих».

Для первобытного общества, в котором еще не было классов, был тем не менее характерен парохиальный альтруизм – бескорыстная забота о благополучии других, но лишь входящих в свою группу – членов своего рода или племени, и одновременно нелюбовь к чужим. Он оставался очень распространенным на протяжении всей человеческой истории, от рабовладельческих обществ до национальных государств эпохи капитализма, и размеры «своей» группы постепенно увеличивались. Расширение группы «своих» до всего человечества выглядит логичным, последовательным, гуманистическим шагом – но есть одно «но». Эта идея усиленно пропагандировалась до Битвы Битв в странах буржуазной «демократии» и использование ее нашими врагами не случайно – подразумевалось, что она может быть реализована на основе неких универсальных ценностей без изменения общественной формации. Это невозможно.

Необходимым условием для создания единого общества, каждый член которого считает остальных «своими», является ликвидация классов. Это условие недостаточное – в первобытном бесклассовом обществе парохиальный альтруизм был повсеместным, потому что существовали конфликты между группами или племенами. Но в любой антагонистической формации оно принципиально неосуществимо, поскольку имеет место фундаментальный конфликт – классовая борьба. Попытки построить систему, в которой пропагандируется классовый коллаборационизм, делались неоднократно, но в реальности такие общества всегда скатывались к открытому террору против трудящихся. Как вы наверняка знаете, такие системы получили название фашизма и либерал-фашизма – финальной стадии капитализма.

– Это значит, что по сути дела Core воюет с правящими классами, – заметил Роберт.

– Именно. Враги – это капиталисты и их приспешники, которыми часто оказываются наемники и частные армии. Мы никогда не воюем против народов, но сражаться нам приходится постоянно.

Я вновь процитирую Ленина: «В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно ожесточенной классовой борьбы, невиданно острых форм ее, а следовательно, и государство этого периода неизбежно должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии)»27 .

К счастью, в отличие от Советского Союза, который сразу после своего возникновения был окружен кольцом врагов, сначала посылавших шпионов и диверсантов, а затем снова подготовивших войну для его уничтожения, мы находимся в гораздо лучшем положении. На этот раз во времена неизбежного обострения классовой борьбы окружены не мы, а наши враги – те, что остались, окружены нами и доживают, вероятно, последние годы. В первое время после Битвы Битв они, конечно, пытались и устраивать саботаж и диверсии, и заниматься шпионажем – но их финансовые и технологические ресурсы были необратимо подорваны.

Здесь стоит сказать, что многие советники Core, включая всех членов первого Совета и самого Предвидящего – и меня – считают, что одной из ошибок руководителей Первой попытки была недооценка врага и излишняя, зачастую далеко превосходящая все остальные человеческие общества, гуманность по отношению к нему. К сожалению, в той борьбе страдали и невинные люди, зачастую – по вине врага. Но если бы они действовали более жестко и смогли предотвратить Падение, число жертв капитализма было бы значительно меньше – на многие миллионы жизней.

– Бей первым? – предположил студент, приехавший из сектора Конго.

– Это старое правило верно, но в отношении врага оно совершенно недостаточно. Попробуйте угадать правило, предложенное Предвидящим. Те, кто точно знают, пусть дадут возможность высказаться другим.

– Бей так, чтобы враг упал и не поднялся? – предположил Роберт.

– Это почти правильно, но все еще недостаточно.

Других предложений не последовало и профессор спросил:

– Кто знает, как оно звучит?

– Бей так, чтобы враг перестал существовать, – ответила Алиса.

– Именно так. Как сказал Предвидящий, «...они сами и их потомки умрут, их памятники и могилы исчезнут с лица Земли, их имена будут стерты со скрижалей Истории. Они хотят уничтожить прогресс, но прогресс уничтожит их.»

Еще до того, как была задумана Битва Битв, у нас было одно преимущество – мы понимали, что они не смогут обходиться без нас, но мы сможем обойтись без них. Принцип неравенства зависимостей – они могли только заставлять нас работать на них, но не могли от нас избавиться (хотя некоторые богатые и самодовольные кретины считали, что это можно и нужно сделать, и даже пытались). Мы же могли безболезненно избавиться от них, ведь они не выполняли никаких полезных функций – совсем наоборот.

– Неужели некоторые из них действительно не понимали, что они просто умрут с голоду на развалинах рухнувшей цивилизации, если нас не станет? – удивился Роберт. Он уже привык к тому, что и сам принадлежит к тем, кто победил в Битве Битв, и без колебаний говорил «мы».

– Да, они были настолько тупыми, – подтвердила Алиса. У них, похоже, не всегда срабатывал инстинкт самосохранения, причем даже в гораздо более простых случаях. Например, они с огромной скоростью носились по городам на машинах вроде той, что стоит в музее, и разбивались, травились психоактивными препаратами с опасными побочными эффектами и вообще подвергали себя бессмысленному риску.

– А бывает осмысленный риск – я имею в виду серьезный риск для жизни? – спросил Роберт, – кроме участия в справедливой войне или восстании, конечно – здесь все понятно.

– Он точно существовал до Битвы, – ответила Алиса, – тогда не было ни телеуправляемых роботов, ни надежных систем моделирования ... ни силовой брони. Достаточно вспомнить путешественников прошлого, которые шли в неизвестность, ученых, рисковавших жизнью, экспериментируя с неисследованным, врачей, ставивших опыты на самих себе. Эпоха героев... И величайшие герои – это те, кто сражались за справедливость.

– Да, – подтвердил профессор, – если любознательность и изобретательность не вознаграждаются, если упорный труд приносит лишь жалкие крохи по сравнению с тем, что другие получают, не приложив никаких усилий, если мечтать бессмысленно, потому что нет никаких путей достижения мечты – о каком прогрессе может идти речь? Война против тех, кто отбирает у людей мечту – это справедливая война а те, кто ее ведут, творят наивысшее благо.

И продолжив мысль профессора, Алиса процитировала высказывание Предвидящего.

– «В мире, где нет справедливости, есть только война – классовая война».

 

5. Эпизод классовой войны

Пятый год эры Core.

Люди всегда были и всегда будут глупенькими жертвами обмана и самообмана в политике, пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов.

В. И. Ленин. «Три источника и три составных части марксизма»

Исполняющий обязанности координатора операции «Алый прилив», Несущий бурю, стоял перед огромным, во всю стену, экраном в боевой рубке линейного авианосца «Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака», флагмана первой ударной группы военно-морского флота Core, и в последний раз обсуждал с координаторами Звездного десанта и сил авиации детали предстоящей битвы.

Задача, стоявшая перед атакующими, и причины, побудившие Core предпринять эту операцию, были хорошо известны всем присутствующим. Небольшая страна, достаточно развитая технологически, чтобы быть Ассоциированной территорией, с отличными перспективами стать частью Core, или просто Неприсоединившейся страной с высоким уровнем жизни, но управляемая кучкой финансовых воротил – некоторые из них чудом сумели избежать смерти в Битве Битв и на время скрыться. Бедность большинства населения, безработица и сильнейшее социальное расслоение, спецподразделения полиции и частные охранные компании, жестоко подавляющие любой протест, глава государства – диктатор и миллиардер, принадлежащий к одному из двух влиятельнейших финансовых кланов в стране, – довольно типичный набор для государства, вступившего на путь либерал-фашизма.

Несколько небольших групп хорошо законспирированных революционеров – любые организации, которые даже условно могли быть отнесены к левой части политического спектра, были запрещены и некоторые из их участников были убиты или оказались в тюрьмах – сотрудничали со Стражами Прогресса и Департаментом секретных операций Core все годы, прошедшие со времени Битвы Битв. Сводки, поступающие как из столицы, так и из остальных крупных городов, свидетельствовали – достаточно лишь искры, чтобы зажечь пламя массового восстания, но, хотя у него и были шансы победить даже без внешней поддержки, число жертв измерялось бы многими и многими тысячами. Как только в регионе было сосредоточено достаточно вооруженных сил, – что было непросто во время ведения войны против врагов, еще оставшихся после Битвы Битв, на множестве фронтов, – операция началась немедленно.

– Наша ударная группа, выполнив поворот в указанной точке, движется курсом непосредственно на столицу. Системы слежения и ПВО противника, усилиями Департамента и при активном содействии революционных сил зараженные компьютерными червями, как и планировалось, должны быть выведены из строя за несколько минут до изменения нами курса. Сведения о том, что регулярная армия, включая воздушные силы, будет придерживаться нейтралитета, чтобы затем присоединиться к победителям – то есть к силам революции – подтверждаются вновь и вновь. Такая же информация поступает и с флота, но он в любом случае слишком слаб, чтобы противостоять нам, а наиболее боеспособные корабли находятся в частных руках – про них отдельно.

Продолжим. Департамент секретных операций установил текущее местонахождение большинства интересующих нас вражеских фигур. Как вы уже знаете, основное скопление резиденций крупной буржуазии расположено на побережье, всего в пятнадцати километрах от густонаселенных районов столицы. Учитывая это обстоятельство, а также местную розу ветров, применение для их ликвидации ядерных или химических боеприпасов невозможно, поэтому мы будем использовать артиллерию «Призрака» и объемно-детонирующие бомбы, доставляемые двумя звеньями бомбардировщиков эскадрильи «Ужас небес». Мы не можем допустить даже малейшей вероятности помех, поэтому истребители первого и второго звеньев эскадрильи «Красные соколы» поднимаются в воздух первыми, чтобы при необходимости обеспечить господство в воздухе.

– Машины проверены, «Красные соколы» готовы подняться в воздух хоть сейчас, – ответил координатор эскадрильи.

– Бомбардировщики готовы к вылету в назначенное время, – раздался следом голос координатора эскадрильи «Ужас небес».

– Отлично. Подлетное время для вашего звена составляет десять минут, для ракет-снарядов – две минуты, – график стартов самолетов и залпов корабельных орудий возник на экране, – таким образом, артподготовка завершится за минуту до вашего прибытия. Охраняющие полуостров с моря сторожевые корабли частных компаний будут уничтожены ракетами с «Неотвратимого возмездия».

Вторая фаза операции начинается через одну минуту после завершения артподготовки. Штурмовая авиация и десантные группы прибывают к правительственному и деловому центру, располагающемуся вдоль набережной. Вот эти здания будут разрушены при обстреле – контуры на экране засветились вслед за словами говорящего, обозначая министерства, главные офисы крупнейших банков, штаб-квартиры частных военных компаний и другие объекты.

– Эскадрилья «Валькирии» должна будет ликвидировать все крупные мобильные цели, включая стоящие около набережной плавсредства врагов – они не должны уйти, – продолжал координатор.

– Все машины полностью исправны и готовы к вылету. Магазины полны, осталось только подвесить ракеты, – ответила координатор «Валькирий». Такое название эта эскадрилья тяжелых самолетов-штурмовиков, в которую входило два десятка машин, получила за то, что большинство пилотов – операторов телеуправляемых машин – составляли девушки, а координатор, ко всему прочему, еще и говорила на Общем с сильнейшим акцентом, выдававшим ее североевропейское происхождение.

– Не сомневаюсь в твоем звене, Хильда.

– Насколько я понимаю, использовать «Багровый сумрак» не планируется? – в обсуждение включился искусственный интеллект корабля, вполне способный к ведению беседы на естественных языках, полное имя которого – «Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» – в таких беседах обычно сокращали до просто «Призрака».

– Нет, Призрак, – ответил Несущий бурю, – сейчас для него нет достойных целей. Нам наверняка не придется уничтожать танковые дивизии или бомбардировать мощные укрепрайоны. Армия перейдет на нашу сторону.

– Хорошо, – ответил Призрак, – хоть мне и хотелось бы поднять «Багровый сумрак» из трюма, но я рад, что его услуги не потребуются.

– Однако существует небольшая вероятность того, что после вступления в бой революционных сил с аэродрома номер один будет сделана попытка поднять авиацию для обстрела и бомбардировок восставших рабочих окраин столицы. Там есть пилоты, которым могут пообещать очень хорошо заплатить. В таком случае нам придется пресечь эту попытку тактическим ядерным ударом по аэродрому.

– Ракеты-снаряды приведены в боевую готовность, – ответил Призрак.

– Тогда продолжим. Дальше начинается наземная часть, которую будет осуществлять Звездный десант. Первая рота Черного Легиона высаживается с экраноплана на набережной, первая и вторая роты Красной Гвардии десантируются с воздуха и одновременно устанавливают контроль над указанными точками, – продолжал Несущий бурю, в то время как на огромном экране демонстрировались все подробности предстоящей операции.

– Еще раз о врагах, – на экране возник список из трех организаций с их символикой, – это специальное подразделение полиции «по борьбе с беспорядками» и две частные военные компании. Все три виновны в массовом терроре против населения и, согласно приговору Верховного Трибунала, подлежат полной ликвидации за тягчайшие преступления против Нулевого принципа. Контроль за осуществлением возлагается на Черный Легион.

– Легион готов, – бесстрастно произнес Отравленный клинок, – координатор десантной операции.

– Отлично. Третья рота Красной Гвардии высаживается с моря здесь, – участок побережья на спутниковой карте поменял цвет – занимает шоссе, блокируя доступ к столице со стороны военной базы номер два. Как я уже сказал, вмешательство армии крайне маловероятно, но нужно постараться предусмотреть все. В течение получаса после высадки, если все пойдет по плану, будет установлен непосредственный контакт с революционными силами.

– Красная Гвардия к высадке готова, и я уверен в том, что армия после удачного начала операции перейдет на нашу сторону, – ответил координатор красногвардейцев.

– Ты прав, Владимир, пропагандистская работа прошла очень удачно – Стражам можно только аплодировать. Впрочем, они всего лишь описали солдатам реальное положение дел, о котором многие из них уже догадывались. Но продолжим.

После того, как к операции подключаются революционеры, начинается взятие города под контроль и подавление сопротивления частных сил безопасности и спецподразделения полиции, если к тому времени заметное число из них останется в живых.

– Маловероятно, – с саркастической усмешкой заметил Отравленный клинок.

– Согласен – маловероятно. И тем лучше для революционных сил, вооружение мы им поставили хорошее, но приличной брони у них точно нет. Постарайтесь, чтобы они не лезли в пекло.

– Обязательно, – ответил Отравленный клинок.

– А ты, как я понимаю, в десанте не участвуешь? – спросил Владимир.

– Вначале – нет. У меня специальная миссия Департамента – надо обеспечить, чтобы некоторые личности точно не смогли сбежать. Но после я могу присоединиться к свободной охоте.

Обсуждение операции продолжилось, и через двадцать минут детальный план, разработанный заранее, был утвержден окончательно.

– Великолепно. Мы готовы, – резюмировал Несущий бурю, – кто-нибудь хочет сказать еще что-то, какое-нибудь напутствие?

– Только одно, – откликнулся Отравленный клинок, – не спрашивайте, почему следует убивать капиталистов. Спросите, почему не стоит этого делать – и ответом вам будет лишь молчание.

...

Близилась полночь – время начала операции. Несущий бурю, закончив еще раз проигрывать в уме все детали предстоящей операции, встал с кресла и подошел к стене, где в специальном держателе были подвешены меч с клинком угольного цвета и черные, как ночь, ножны, и взялся за рукоятку меча.

– Вот и настало время еще одной битвы, – произнес спокойный голос, в котором звучали металлические нотки.

– Да, Несущий бурю, – ответил искусственному интеллекту тот, чей титул совпадал с его именем, – пора снова разить врагов.

– Там есть один, бежавший из-под Москвы перед штурмом, – заметил разум, часть которого была заключена в мече, а часть – та, которой не требовалась мгновенная связь с местом событий и которая могла смириться с задержками Сети – в хранилищах глубоко под ледниками Антарктики.

– Я знаю, о ком ты. Он один из двоих, за кем мы направляемся, – ответил Несущий бурю, – но первым будет диктатор.

Меч скользнул в ножны, и Несущий бурю вышел из каюты, направляясь к шахте для пуска ракетопланов.

Боевой робот – аватар – был уже закреплен внутри обтекаемого корпуса – осталось лишь закрыть капсулу. Несущий бурю подвесил меч в ножнах на поясе аватара и, еще раз окинув взглядом робота, захлопнул люк.

...

– К бою! – провозгласил Отравленный клинок, и ровно в полночь вся группа кораблей – «Неизбежное, скорое и окончательное возвращением Призрака», тяжелый ядерный ударный крейсер Черного Легиона «Неотвратимое возмездие», несущий десантный экраноплан, десантный корабль Красной Гвардии «Севастополь» и пара эсминцев охранения – до этого следовавшая параллельным морской границе курсом, начала слаженный левый поворот. Поднявшийся ветер развевал на «Призраке» два знамени – одно, поднятое на флагштоке над надстройкой, на котором в ночи были видны лишь сверкающая спираль, рубиновая звезда и скрещенные серп и молот, и второе – огромное красное полотнище с обозначенной золотой каймой пятиконечной звездой и вписанными в нее серпом и молотом, поднятое на корме – военный флаг Core, символ битвы за будущее.

Все на кораблях пришло в четко организованное движение. Операторы боевых роботов – аватаров – заняли свои места в специальных креслах, приготовившись надеть сенсорные перчатки и опустить на головы шлемы виртуальной реальности. Экранопланы Черного Легиона и Красной Гвардии, набирая скорость, помчались в сторону побережья. С палубы «Севастополя» поднимались десантные вертолеты.

Пилоты эскадрилий взялись за рукояти управления и надели шлемы, аналогичные по конструкции шлемам операторов аватаров. Вся авиация, находящаяся на линейном авианосце, управлялась исключительно удаленно, более того, машины в ее составе были способны к маневрам, создающим перегрузки, губительные даже для подготовленных людей.

«Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» начал запускать самолеты. В центре верхней палубы открылись три гигантских раздвижных люка, три лифта работали одновременно, поднимая машины, и, меньше чем через десять минут, шесть истребителей и три бомбардировщика поднялись в воздух с полукилометровой взлетной полосы, занимавшей всю переднюю половину палубы, и растворились в ночном небе, взяв курс в направлении берега. За ними начали взлетать штурмовики эскадрильи «Валькирии». Прошло еще двадцать минут, и все они направились вслед за истребителями и бомбардировщиками, а пока они взлетали, крышка одной из ракетных шахт откинулась и оттуда устремился ввысь ракетоплан Департамента секретных операций.

...

Двое охранников у парадного входа президентской виллы невольно вздрогнули от оглушительного раската грома, созданного движением аватара Несущего бурю на сверхзвуковой скорости. Как бы отчаянно они не крутили головами, у них не было возможности увидеть в ночном небе стремительно снижавшуюся трехметровую черную капсулу до тех пор, пока оболочка не рассыпалась и Несущий бурю не включил ракетный ранец, гася скорость – но тогда было уже слишком поздно. Оптические сенсоры аватара работали в несравнимо более широком, чем глаз человека, диапазоне – от инфракрасных до ультрафиолетовых лучей – и тактический компьютер успел зафиксировать цели еще до того, как робот приземлился на мощеную мраморными плитами дорожку. Ракетный автомат, закрепленный под рукой аватара, ожил, повинуясь электронному импульсу. Активно-реактивные пули, траектория которых корректировалась компьютером, не оставили охранникам ни малейшего шанса – они даже не успели навести оружие на робота. Подошвы приземляющегося аватара с лязгом ударились о мрамор в тот самый момент, когда изрешеченные крупнокалиберными пулями тела рухнули на землю.

Двое наемников из частной военной компании, стоящие на страже у дверей кабинета, услышав стрельбу снаружи, сразу же взяли наружную дверь под прицел – но это их не спасло. Они открыли огонь мгновенно, как только створки дверей распахнулись, но в тот же самый момент, увидев, кто появился в дверях, поняли, что их оружие бессильно. Боеприпасы в пистолетах-пулеметах явно не были рассчитаны на роботов и пули, пусть и выпущенные точно и вовремя, не оставили на нагрудной броневой плите аватара даже царапин. Короткая очередь из ракетного автомата Несущего бурю скосила обоих – крупнокалиберные бронебойные пули с легкостью прошили бронежилеты, спроектированные для защиты от пистолетных пуль. Несущий бурю направился ко входу в кабинет.

Массивная дубовая дверь с оглушительным грохотом и треском вылетела из проема от страшного удара ноги боевого робота. Диктатор и миллиардер, выходец одного из двух богатейших кланов, реально властвовавших в стране, сидел откинувшись в огромном кожаном кресле, сделанным на заказ для его необъятной фигуры, за массивным столом из темного дерева. Сначала он даже не успел толком понять, что происходит, но через мгновение рассмотрел огромную, ростом больше двух метров, черную как ночь фигуру аватара со сверкающей серебром двойной спиралью на нагрудной бронеплите и двумя рубиновыми пятиконечными звездами – на груди над спиралью и на левом наплечнике, с вписанными в нее скрещенными серпом и молотом, – и в глазах его появилось выражение неприкрытого ужаса.

– Верховный Трибунал Core постановил: за многократные и тягчайшие нарушения Нулевого принципа Core вы приговариваетесь к смерти, – неторопливо, спокойным и холодным голосом произнес Несущий бурю, – приговор будет приведен в исполнение немедленно.

Произнося эти слова, Несущий бурю одним движением извлек меч из ножен, направив острие клинка на диктатора.

– Постойте! Надо поговорить!

– Нет. Ваши наемники не разговаривали с теми тысячами людей, которые выходили на демонстрации протеста – они в них стреляли. Нам не о чем разговаривать.

Рука, держащая меч, устремилась вверх, а затем плавным, но сильным и рассчитанным до миллисекунды движением Несущий бурю метнул свое оружие. Черный клинок описал в полете полный круг и лезвие с краями толщиной лишь в несколько молекул без труда пронзило толстую тушу диктатора, войдя по самую гарду и пригвоздив его к спинке кресла. Жуткий вопль разнесся по резиденции. Несущий бурю шагнул к столу. Взявшись за рукоять, он одним движением выдернул меч, угольно-черный клинок которого теперь был местами багровым. Повернув меч в воздухе, он обрушил его на миллиардера. Удар был рассчитан точно, клинок без труда рассек и высокую спинку кресла, и мышцы, и кости, и отсеченная голова диктатора, рухнув на пол вместе с куском кресла, покатилась по дорогому ковру. Запоминающие устройства в недрах «Призрака» бесстрастно фиксировали видеосигнал с сенсоров аватара Несущего бурю, чтобы потом, после победы, запись, запечатлевшую конец тирана, можно было продемонстрировать по всем телеканалам страны.

Распахнув наружную дверь на выходе из кабинета, Несущий бурю увидел нескольких наемников, бегущих по дорожке ко входу. Реактивный двигатель за спиной аватара взревел и он устремился вверх, балансируя на столбе пламени. Выпустив очередь в направлении противника – система наведения сработала безукоризненно и двое из бегущих упали на землю, а остальные бросились к стене, ища укрытия – он взмыл в небо, на ходу выполняя разворот, и полетел, а точнее прыгнул по длинной дуге в направлении делового центра города. Ракеты-снаряды все равно превратят резиденцию в руины меньше, чем через четверть часа, а у него есть еще одно дело...

...

Наступило время начать обстрел. Гигантские, весившие больше целых дредноутов начала XX века, орудийные башни повернулись, наводясь на цель, пятиствольные орудия остановились под нужным углом к вертикали.

– Внимание! – произнес Отравленный клинок, – десять секунд до залпа!

– Восемь секунд, – отсчитывал бесстрастный голос искусственного интеллекта «Призрака», – семь ... шесть ... пять .. четыре ... три ... две ... одна ... огонь!

– Мир хижинам, война дворцам! – ответил оператор орудий, переключая пусковую рукоятку.

Идя прямым курсом на столицу, «Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» открыл огонь из орудий главного калибра. На палубе стало светло, словно днем, когда вспышка первого залпа разорвала темноту, и весь километровый корпус линейного авианосца содрогнулся. Пятиствольные скорострельные орудия начали выпускать двадцатидюймовые активно-реактивные снаряды, разгоняющиеся до гиперзвуковых скоростей и способные долететь до своей цели меньше чем за две минуты. «Призрак» превратился в ревущий вулкан, зарево которого было видно даже на побережье. В эти же секунды «Неотвратимое возмездие» выпустил одну за другой десять гиперзвуковых противокорабельных ракет, которые, летя лишь в нескольких метрах над водой, устремились к берегу.

...

До берега оставалось около двенадцати километров, когда надводную цель, прекрасно видимую на радарах прямо по курсу звена «Валькирий», уже можно было рассмотреть на экранах прямого наблюдения, показывавших картинку с установленных на штурмовиках камер.

– Цель опознана, – сказала Хильда. Яхта сына диктатора, он в списке Трибунала. Открываю огонь.

Многоствольная пушка в носу штурмовика ожила и ливень урановых снарядов, способных пробивать танковую броню навылет, обрушился на яхту. Правый борт провалился внутрь кусками разорванного и скомканного, словно бумага, металла, снаряды прошли сквозь внутренности судна, кроша их на части и вырывая куски из противоположного борта. Линия огня поднялась, части палубы взлетели вверх, от надстройки, словно сметенной чудовищным ураганом, за доли секунды остались лишь искореженные, бесформенные обломки. Все было кончено и вскоре звено «Валькирий» с грохотом пронеслось над исчезающими в ревущих волнах остатками металлических конструкций, в которых с трудом можно было узнать разорванный пополам корпус яхты.

– Ну вот, еще одна звездочка, – довольно промурлыкала Хильда, имевшая привычку отмечать уничтожение целей, рисуя красные звезды на подставке рукояти управления, которых накопилось уже не меньше десятка.

...

Столица жила своей обычной жизнью. Рабочий день, пусть и длинный, для служащих закончился, и здания министерств и банков почти пустовали, за исключением наемников из частных компаний, охранявших от непрошеных гостей секреты своих хозяев.

На открытой террасе пентхауса, расположенного на крыше одного из высочайших небоскребов, где разместились штаб-квартиры нескольких крупнейших корпораций и банков, сидели двое. Один из них внезапно увидел странную вспышку и около края крыши, закрыв огни соседних зданий, возникла черная, даже на фоне ночного неба, тень.

– Кто вы такой и что вам нужно? – грубо спросил один из сидящих, и в то же самое время второй издал какой-то нечленораздельный звук, увидев сверкающую двойную спираль на груди аватара. Отблеск одного из огней ночного города упал на правый наплечник аватара и осветил нанесенный на него символ – черный меч и щит с рубиновой пятиконечной звездой.

– Я – Несущий бурю, если вам интересен мой титул. Но я думаю, для общения с вами сейчас больше подойдет другое имя. Для вас я – Смерть.

Рука одного из сидящих нырнула под крышку стола, второй же явно оцепенел от ужаса.

– Подождите, – сказал первый, – кто хочет нашей смерти? Возможно, мы сможем договориться.

– Верховный Трибунал Core. Нам не о чем договариваться. Вам нечего нам предложить.

Выбросив руку с пистолетом из-под стола, первый нажал на спусковой крючок. Он стрелял снова и снова, пока не опустел магазин, но Несущий бурю лишь мрачно рассмеялся, не двинувшись с места и даже не подняв руку с автоматом. Свинец брызгами разлетелся от груди аватара, не в силах даже оставить следов на броне.

– Во-первых, с таким оружием вы ничего не сможете сделать, а во-вторых, это нисколько не поможет вам ни убить меня, ни уйти от возмездия. Один из вас однажды сумел сбежать, но теперь у вас нет ни малейшего шанса. Прощайте, господа, – последнее слово Несущий бурю произнес с бесконечным сарказмом.

В обычные ночные звуки большого города ворвался невероятный по силе удар грома – две ракеты-снаряда, запущенные с «Призрака», наконец нашли свою цель. Они ударили небоскреб на уровне двадцатого этажа, чуть ниже середины, и здание содрогнулось от мощнейшего взрыва. Мгновение спустя искореженные и частично перебитые несущие конструкции не выдержали, и вся верхняя часть небоскреба начала сначала медленно, а затем все с большей скоростью оседать вниз. Несущий бурю заблаговременно включил ракетный двигатель и, когда двое его противников с искаженными от ужаса лицами полетели вниз вместе с рушащимся пентхаузом, аватар остался все в том же месте, неподвижно зависнув в воздухе. Через несколько секунд он бросил прощальный взгляд на гигантскую гору развалин внизу, затянутую облаком пыли, и прыгнул в сторону набережной. Его задание было выполнено, топливо в ракетном ранце подходило к концу, но кто знает, какая помощь может потребоваться силам революции, начинающим штурмовать столицу...

...

Небольшой полуостров в полутора десятках километров от жилых окраин столицы имел разреженную и невысокую – два-три этажа – но чрезвычайно роскошную застройку. Подходы с моря патрулировались двумя небольшими сторожевыми кораблями частных охранных фирм, а узкий перешеек, соединявший полуостров с материком, был перекрыт внушительной стеной с колючей проволокой поверху и несколькими вышками с установленными на них пулеметами. Единственным путем, ведущим на полуостров с материка, было великолепное шоссе, проходящее через широкие ворота в стене с оборудованным рядом пропускным пунктом, охрана которого разрешала проезд лишь владельцам находящихся на полуострове особняков или их гостям. Здесь была даже одна небольшая установка ПВО – но она не была рассчитана на поражение целей, скорость которых в несколько раз превышала звуковую.

...

Компания людей, собравшихся в гостиной одной из самых великолепных вилл, принадлежавшей владельцу второго по величине банка страны и всех, за исключением одного, телевизионных каналов, с одной стороны, была вполне довольна нынешней ситуацией, но с другой – на лицах нет-нет, да и мелькала озабоченность. Казалось, все складывалось как нельзя лучше. Все недавние попытки протеста были полностью подавлены. Участники последней забастовки были поголовно уволены, а ее организаторы бесследно исчезли. Устраивать митинги и демонстрации больше никто не решался – охранники частных компаний открывали огонь без колебаний, ведь им хорошо платили. Но в то же самое время в воздухе над столицей повисло странное, незримое, не поддающее описанию, но, тем не менее совершенно явственное ощущение тревоги.

Сегодня в гостях у магната оказался ведущий нескольких пропагандистских телепередач про Core, рассказывавших об «ужасах» жизни при новом «режиме», последняя из которых явно пришлась миллиардеру по нраву. Она повествовала о тяжкой доле политических заключенных в Core (под таковыми обычно подразумевались нарушители Второго Принципа – для настоящих врагов, нарушивших Нулевой Принцип, в Core существовала лишь одна мера наказания – высшая). По сценарию двое «героев» были осуждены за свои взгляды (один из них нарушил Второй Принцип, будучи принципиальным вором и тунеядцем и, хотя он и выступал с требованиями реставрации капитализма, в нарушении Нулевого принципа его не обвинили из-за недостаточной публичности его высказываний, а второй вообще попал в трудовой лагерь за хулиганство) и теперь были вынуждены валить лес в тундре (ведущий всегда предпочитал курорты в тропиках, никогда не бывал в тундре и тайге и понятия не имел, чем они отличаются, описание лесоповала позаимствовал из какой-то сомнительной книжонки второй половины XX века, которая сама по себе была компиляцией немецкой пропаганды времен Второй мировой, заодно умудрившись перепутать Колыму с Кольским полуостровом, а о механизации, имевшейся в Core даже в трудовых лагерях, он не имел ни малейшего представления).

Шторы в гостиной были плотно задернуты, ярко горели роскошные люстры и никто не заметил встающее на горизонте огненное зарево. Сейчас сочинитель, услужливо согнувшись перед хозяином, выпрашивал задаток на создание очередной серии, которая должна была повествовать о «невинно замученном» талантливом предпринимателе (талант которого заключался в том, что во время последнего кризиса перед Битвой Битв он наладил производство дешевых поддельных лекарств, приведших к смерти ничего не подозревавших людей, за что после Битвы Верховный Трибунал Core отправил его прямиком на виселицу). Он поделился и идеей следующей серии, об ужасах подвалов под Дворцом Советов, но этот сценарий был отвергнут (придуманные ужасы имели все тот же древний источник, а реальное содержание подвалов, которое привело бы в восторг многих энтузиастов компьютерной техники, для банкира было жутким по-настоящему – настолько, что тот поспешил вытеснить его из своего сознания).

– Хорошо, – сказал банкир, отставляя в сторону бокал вина ценой в несколько раз больше обычной годовой зарплаты среднего жителя страны – я выдам вам аванс. Он открыл ящик стола и вынул оттуда пачку бумажных банкнот – довольно архаичный, но трудно отслеживаемый способ платежа – и собрался отдать ее – но не успел. Чудовищный удар сотряс весь полуостров, оконные стекла, разом лопнув, мелкими осколками посыпались внутрь, земля содрогнулась с такой силой, что все находящиеся в комнате – даже те, кто сидел – повалились на пол, тяжелый шкаф рухнул, а стены пошли трещинами. Пачка купюр выпала из руки банкира, и деньги рассыпались по полу, а бокал скатился со стола на пол и разбился на мелкие осколки.

– Нас атаковали! – истошным голосом завопил хозяин дома, – в убежища, спасайтесь! – вскочив на ноги с неожиданным для его комплекции проворством, он бросился к потайной двери, ведущей к лестнице, спускающейся в укрепленный подвал – но это его не спасло, как и всех, кто находился и в доме, и на всем полуострове.

Противокорабельные ракеты, выпущенные «Неотвратимым возмездием», поразили два частных военных корабля, охранявших покой обитателей полуострова. Небольшие корабли не пошли ко дну – они просто разлетелись в клочья от попаданий ракет, способных одним ударом потопить судно намного больших размеров.

Первые ракеты-снаряды, выпущенные орудиями «Призрака», обрушились на прибрежную полосу. Несущие больше тонны мощнейшей взрывчатки каждый, они превращали в обломки и пыль все – здания, заборы, каменные дорожки, разбивая даже толстые бетонные перекрытия над подвалами, укрепленными обитателями особняков на случай атаки.

Почти одновременно другая серия снарядов достигла стены и пропускного пункта, преграждающих доступ на полуостров, разнеся их на куски и оставив на месте шоссе лишь землю, изрытую многометровыми воронками. Сметя все, что находилось на берегу, огневой вал стал перемещаться вглубь полуострова, методично громя все, что на нем находилось. Но это было еще не все.

Звено бомбардировщиков эскадрильи «Ужас небес» шло на высоте двух сотен метров, выстроившись в прямую линию. Впереди выступила береговая линия, за которой все было скрыто громадными тучами медленно оседающей пыли. Когда самолеты оказались над полуостровом, сидящие в цитадели «Призрака» пилоты нажали на кнопки сброса, и град объемно-детонирующих бомб обрушился вниз из-под крыльев самолетов, распыляя горючий аэрозоль. Внизу проносились клубящиеся тучи и вскоре звено было уже над противоположным концом полуострова.

Самолеты разделились, резко уходя вверх и в стороны – будь внутри машин живые пилоты, они моментально и надолго потеряли бы сознание от перегрузок, но для операторов бомбардировщиков такой маневр был привычным. Когда бомбардировщики были уже на высоте полукилометра, сработали основные взрыватели и позади разлился океан огня.

Пламя вспышки, поднявшееся над полуостровом, было видно в ночной темноте за десятки километров. Температура достигала трех тысяч градусов и через доли секунды в зоне поражения горело все, что могло гореть, кирпич и камни зданий трескались и рассыпались от чудовищного жара, стальные конструкции плавились и растекались. Через несколько секунд на большей части полуострова не было ни одного живого существа, в воздухе не осталось ни одной сложной органической молекулы, а ударная волна взрыва обратила остатки разрушенных снарядами зданий в мелкую крошку и пыль.

...

Снаряды долетели до набережной за минуту до подлета штурмовиков и когда эскадрилья приблизилась к берегу, ее встретили облака дыма и пыли, поднятые взрывами. Здесь больше не требовалось топить суда – их обломки уже опустились на дно гавани, лишь верхушки местами были видны из воды. От стоявшего почти у самой воды здания казино чудом уцелела лишь часть фасада – один из снарядов пробил его и взорвался внутри, превратив здание в дымящиеся руины.

Из окна застрявшего в обломках роскошного лимузина высунулся телохранитель с автоматом и, быстро прицелившись, выпустил длинную очередь по ближайшему самолету – но если охранник и имел навыки стрельбы по воздушным целям, пули были бессильны против бронированного штурмовика. Коротко взвыв, многоствольная пушка обрушила на лимузин шквал снарядов. Машину, рассчитанную на защиту от пуль, прошило насквозь, толстые стекла превратились в мелкую крошку, а металл кузова скомкало, словно бумагу. Через доли секунды бесформенный, перекрученный остов лимузина горел на разбитом асфальте.

– Высаживаем десант. «Ужас небес», возвращайтесь на корабль. «Валькирии», рекомендую переход в режим патрулирования. Оказывайте поддержку при необходимости, – раздался голос Отравленного клинка, координирующего операцию.

Десантный экраноплан, поднимая волны, с ревом затормозил перед прямым участком берега. В носовой части открылся люк, из него, касаясь асфальта набережной, развернулась длинная аппарель, и тут же по ней огромными прыжками начали высаживаться аватары Черного Легиона – телеуправляемые боевые роботы, человекоподобные, ростом два с четвертью метра, вооруженные ракетными автоматами, крупнокалиберными пулеметами, пусковыми установками для ракет и огнеметами.

...

– Ага, вот и головорезы министра внутренних дел. Быстро они... – заметил координатор первой роты Черного Легиона, увидев движущиеся точки на наложенной на основное изображение карте. По улицам, идущим к набережной, с максимальной скоростью неслись две небольшие группы бронированных микроавтобусов – по три в каждой. Они не остались незамеченными и пилотом одной из «Валькирий», патрулирующей район набережной – штурмовик тут же начал менять курс, заходя на цель. Через несколько секунд скорострельная пушка в носу самолета ожила, обрушивая град бронебойных снарядов на броневики колонны, идущей по западной улице. Два передних автомобиля, попавших под огонь «Валькирии», почти мгновенно превратились в изрешеченные снарядами и обгоревшие обломки.

Водитель третьей затормозил и резко повернул руль, пытаясь уйти из зоны поражения. Завизжали шины, микроавтобус накренился, грозя перевернуться, но вылетел на тротуар, подпрыгнул, зацепил стену дома, высекая искры и, наконец, остановился. Бойцы спецподразделения, сидевшие в машине, быстро выскочили и бросились врассыпную, ища укрытие за стенами зданий.

– Первое отделение атакует западную колонну, второе – восточную, третье в резерве, – скомандовал координатор, и аватары с неожиданной для таких гигантов быстротой бросились вперед.

Бойцы спецподразделения едва успели занять позиции. Один из них, вооруженный ручным пулеметом – странное оружие для «борьбы с беспорядками», которое, тем не менее, было у каждого отделения – успел выпустить очередь по атакующим. Несколько пуль ударили в грудь и плечо одного из аватаров, но он даже не пошатнулся. На экране перед глазами оператора вспыхнули индикаторы повреждений – критических нет. Расстояние до здания было преодолено меньше чем за пару секунд, и аватары Черного Легиона буквально врезались в ряды укрывшегося врага – роботы не боялись автоматных пуль.

В ход пошли не только ракетные автоматы, очереди управляемых пуль из которых безошибочно поражали цели, но и холодное оружие – дистанция моментально сократилась до рукопашной. Пулеметчик хотел выпустить еще одну очередь в упор, но не успел – координатор отделения Черного Легиона взмахнул секирой, заменявшей ему традиционный для командиров Звездного Десанта меч, и широкое лезвие из сверхтвердого сплава с легкостью рассекло бронежилет и буквально раскроило врага пополам. Бой был скоротечным – привыкшие к расправам над безоружными людьми спецназовцы не имели в сражении против аватаров Черного Легиона ни малейшего шанса. Погасли вспышки выстрелов, смолк грохот ракетных автоматов и среди разбросанных по асфальту трупов, обломков стен и облаков оседающей каменной пыли раздался лишь слабый стон. Но огнеметчик привел в действие свое оружие и длинная струя жидкого пламени довершила дело, испепеляя тела.

На соседней улице бой был еще более коротким. Вторая тройка бронемашин прибыла чуть позже, и бойцы Звездного десанта уже успели занять удобные позиции. Колонна затормозила, готовясь к высадке бойцов, и в тот же момент из наплечных пусковых установок двух аватаров с ревом и пламенем стартовали ракеты. Системы наведения сработали безукоризненно – огненные стрелы вонзились в бока первой и последней машин точно посередине и после двух мощных взрывов они запылали, быстро превращаясь в оплавленные и обугленные остовы.

Средняя машина попыталась свернуть, но неудачно – столкнувшись по касательной с уже горящим передним броневиком, она покачнулась, рухнула на бок и по инерции заскользила по асфальту. Аватары Черного Легиона открыли огонь из ракетных автоматов и двух крупнокалиберных пулеметов – роботы могли использовать их даже поодиночке, легко перемещаясь с пятидесятикилограммовым оружием в руках – сразу с двух сторон. Бронебойные пули изрешетили днище и крышу лежащего на боку микроавтобуса – его броня защищала лишь от легкого стрелкового оружия. Огнеметчик поставил точку, выпустив струю пламени. Она подожгла машину, из которой так никто и не успел выбраться.

Черный Легион начал перегруппировку.

– Первый взвод переходит к занятию телекоммуникационного центра, – сообщил координатор Черного Легиона. Пятиэтажное здание, бывшее центром, куда сходились практически все каналы связи, обеспечивавшие функционирование местного участка Сети, осталось при обстреле невредимым – среди круглосуточно дежурящих в здании специалистов было немало сторонников революции, а сам центр мог хорошо послужить восставшим.

Аватары Черного Легиона, стремительно вынырнув из-за стен зданий на противоположной стороне улицы, ринулись прямо к центральному входу, стреляя из ракетных автоматов. У наемной охраны у дверей были лишь доли секунды на то, чтобы открыть ответный огонь, но даже те, кто успел среагировать, не могли ничего изменить – их пистолеты-пулеметы были неспособны остановить роботов. Взвод Черного Легиона достиг входа без потерь, а у дверей лежали изрешеченные пулями тела.

Штурмующие ворвались в здание, и охранники из частных компаний внутри оказались в ловушке. Тяжелые герметичные металлические двери компьютерных залов оказались запертыми изнутри – сотрудники центра явно знали о начале штурма и теперь готовы были пустить внутрь только силы Core. Грохот шагов стремительно перемещающихся по зданию аватаров лишь ненадолго прерывался короткими очередями из автоматов и трижды – лязгом и звоном мечей и секиры координатора Первого отделения. Вскоре Черный Легион достиг компьютерных залов и бронированные двери открылись – работники центра с радостью пустили бойцов Core внутрь. Меньше чем через десять минут после начала штурма координатор сообщил: «центр под нашим контролем».

Вертолеты, высадившие десант Красной Гвардии, стрекотали над набережной, возвращаясь на «Севастополь».

– Говорит первая рота. Полицейские участка номер три сопротивления оказывать не стали, выбросили белый флаг, – сообщали красногвардейцы, – здание телестудий окружено, начинаем штурм.

– Докладывает вторая рота. Полицейские участки один и два в полном составе сдались в плен.

Через восемь минут от первой роты поступил новый доклад.

– Телестудии взяты. Потери противника – девять охранников из ЧВК28 . Один легкораненый среди некомбатантов, враг пытался прикрыться заложниками. Помощь оказана.

– Отлично, – прокомментировал Отравленный клинок, – теперь вражеской пропаганде конец. Контакт с революционерами установлен, – продолжил он, обращаясь к десантникам, – готовьте студию к трансляции заявления лидеров восстания.

– Мэрия захвачена, – сообщил координатор второго взвода Черного Легиона, – но трое из охранявших ее наемников пытаются скрыться. Первое отделение начало преследование.

– Среди них бывший командир карательного отряда, – заметил Отравленный клинок, – его необходимо уничтожить или захватить, и как можно скорее.

– Управление сетью камер слежения уже перехвачено, – вмешался в разговор координатор второй роты Красной Гвардии, – мы их видим.

– Думаю, я их тоже вижу, – раздался голос Несущего бурю.

Трое вооруженных людей в защитного цвета форме нырнули в темный переулок. Они уже решили, что одурачили преследователей, когда прямо перед ними возникла громадная черная фигура аватара. Все трое бегущих почти одновременно вскинули автоматы, но Несущий бурю оказался быстрее. Ракетный автомат выплюнул очередь активно-реактивных пуль, которые скосили двоих еще до того, как они успели нажать на спусковые крючки. Третий, бывший в центре, успел выпустить короткую очередь, но Несущий бурю переключил оружие в снайперский режим и одна пуля, с математической точностью направленная прямо в автомат наемника, разбила его приклад в щепы и выбила из рук. Сзади раздались тяжелые шаги аватаров Черного Легиона – бывший каратель оказался в ловушке. Один из десантников уже вскинул автомат, но Несущий бурю остановил его.

– Не стреляйте. На этот раз мы отложим исполнение приговора ... до утра. Думаю, после всего того, что вытворял его отряд, жители города будут рады видеть его повешенным на центральной площади.

Бронированная рука аватара сдавила запястье наемника с силой, не оставляющей надежды вырваться, и десантник поволок его за собой, словно тряпичную куклу, обратно к захваченному зданию мэрии.

...

Доклады, поступавшие от третьей роты Красной Гвардии, высадившейся на окраине столицы, подтверждали, что операция идет в соответствии с планом – и даже лучше. Информация от агентов, имевшихся в войсках, подтвердила – армия (которая разом потеряла главнокомандующего, министра обороны и трех генералов) теперь предпочитает сохранять нейтралитет и не будет выступать против революционеров.

Первая из частных военных компаний, штаб-квартира которой была уничтожена при бомбардировке, была полностью дезорганизована, а ее небольшой отряд, столкнувшийся с авангардом сил Core, был полностью уничтожен в течение минуты. Вторая действовала несколько более слаженно (хотя ее штаб-квартиру постигла та же судьба), и два взвода сумели занять оборонительные позиции на окраине города – но они понятия не имели, что творится за их спинами. В ту же секунду, когда третья рота Красной Гвардии и революционеры (получившие оружие и рвавшиеся в бой) начали обстрел позиции наемников, вторая рота Красной Гвардии ударила им в тыл, а возникшая словно ниоткуда «Валькирия» выпустила по ним пару ракет.

– Враг уничтожен, – докладывал координатор третьей роты, – потери – два аватара, ремонтопригодные, и трое раненых у революционеров – медицинская помощь оказывается, их жизни вне опасности, но одному нужна госпитализация.

– Отправляйте на экраноплане на «Севастополь» – ответил координатор сил Красной Гвардии, – экраноплан все равно вам уже не потребуется, мы скоро встанем на рейде.

По шоссе в столицу, не встречая сопротивления, вступала Красная Гвардия и насчитывавшие уже несколько сотен силы революционного подполья, к которым с каждой минутой присоединялись все новые и новые участники. Вскоре после входа в город красногвардейцы и революционеры двинулись вперед на бронетранспортерах, а за ними все новые и новые толпы людей начали заполнять улицы, и вскоре уже многотысячная колонна под красными знаменами шла к центру, следуя за войсками.

...

Три телекомпании в прямом эфире транслировали обращение лидеров восставших к народу, и в то же самое время Отравленный клинок, координатор операции, смотрел на огромный экран в рубке «Призрака», на котором отображалась карта страны и два окна видеосвязи – с директором Департамента секретных операций и комиссаром Стражей Прогресса.

– Сопротивление оказалось слабее, чем мы думали. Это успех, – сказал он.

– Да. Трухлявое дерево рухнуло от легкого ветерка. С другой стороны, все-таки лучше переоценить противника, чем недооценить его, – ответил директор.

– Реакция в других городах не заставила себя ждать. Думаю, к концу следующего дня революционеры будут контролировать все крупные города, – заметил комиссар.

– Поставки оружия для народной милиции идут по плану? – спросил Отравленный клинок.

Да, но, скорее всего, это уже не будет иметь решающего значения, – ответил комиссар, – большая часть армии, по крайней мере рядовые и младшие офицеры, поддержат революцию, теперь об этом можно говорить наверняка.

...

Ночь уже подходила к концу, но столица не спала – ликование было всеобщим. Революционный комитет вместе с тремя советниками из корпуса Стражей Прогресса и Несущим бурю собрался в здании мэрии – невероятно уставшие после бессонной ночи, но горящие энтузиазмом после одержанной победы.

– Полуостров очищен полностью? – спросил один из лидеров восстания, известный под псевдонимом «Пламенный».

– Да, – подтвердил Несущий бурю, – там не осталось ничего.

– Хорошо. Мы еще раньше решили, что после революции мы построим там парк – парк, в котором смогут отдыхать все жители, а не несколько десятков паразитов. И в центре его мы поставим памятник тем, кто погиб в борьбе за наше будущее. Но для этого надо было стереть с лица земли всю мерзость, что там находилась.

– Это прекрасная идея, – сказала Несущая Свет, координатор операций Стражей Прогресса в регионе и, с сегодняшнего дня, главный советник революционного комитета, – но ей придется немного подождать. У нас очень много работы, которая не терпит отлагательств. Старая государственная машина действительно разбита, вдребезги, и сейчас вам нужно организовать свою – так, чтобы враг уже никогда не смог вернуть потерянное.

Комитету действительно предстояло сделать многое. Нужно было организовать управление крупнейшими предприятиями, в том числе и теми, от работы которых зависели жизнь и здоровье жителей, нужно было создать отряды народной милиции для охраны порядка в городе и защиты от еще оставшихся в живых наемников – и все это требовалось сделать и в других городах страны. Первое заседание комитета продолжалось не один час, и за окнами стало светлеть. Над столицей забрезжил рассвет – рассвет нового мира.

 

Романтическая интерлюдия

 

Может быть, или Драконы, которых не бывает

Тут-то гениальный Цереброн, атаковав проблему методами точных наук, установил, что имеется три типа драконов, нулевые, мнимые и отрицательные. Все они, как было сказано, не существуют, однако каждый тип – на свой особый манер.

С. Лем. «Кибериада. Путешествие третье или Вероятностные драконы»

Стояла холодная, как и всегда в этих краях, осень. Свинцово-серое небо, затянутое сплошной пеленой низких облаков, было настолько темным, что, казалось, рассвет так и не наступил. Пронизывающий ветер за окном кружил опавшие листья и раскачивал голые ветви деревьев. Моросил мелкий, нудный дождь, капли которого стекали по оконным стеклам.

Роберт, проснувшийся, как обычно, поздно (наконец-то не нужно никуда ходить по утрам!) встал, умылся, почистил зубы и взглянул на себя в зеркало. Душераздирающее зрелище, подумал он, подобно ослику Иа-Иа, посмотревшему на свое отражение в ручье. Пойти, что ли, вечером в спортзал? Но там смеяться будут ... может быть. Автоматизированные системы медицинского контроля настоятельно рекомендовали Роберту больше двигаться и заняться каким-нибудь видом физической активности, но их можно было игнорировать (Роберт был в этом не одинок), благо медицинских нанороботов было достаточно для поддержки минимальной физической формы. К тому же Роберт привык ссылаться на свою болезнь. Тем временем автоматическая кухня уже работала и по квартире разнесся восхитительный запах свежесваренного кофе и гренок.

После завтрака Роберт просмотрел почту (письмо было одно, от родителей) и новые сообщения в университетском клубе. Мрак безысходности, господствовавший в разделе, посвященном личным отношениям, сгустился еще больше и, похоже, достиг сезонного максимума. Роберт закрыл страницу и решил перейти к учебе.

Сегодня по расписанию была лекция по курсу алгоритмизации. Как и многим из студентов, научившимся программировать еще в школе, вводная часть далась Роберту довольно легко, и, просматривая материалы курса, он сейчас заглядывал вперед, в конец семестра, рассчитывая найти какую-нибудь интересную задачку, в которую можно было бы как следует вцепиться – так, чтобы изгнать из головы лезшие туда неприятные мысли – мысли о том, что он не такой, как другие. Нет, здесь, разумеется, никто не мог даже подумать о том, чтобы посмеяться над «ботаником», слишком погруженным в серьезные занятия – здесь такими были практически все, и это считалось нормой. Это были мысли о Стене.

Стена окружала Роберта всегда, делая мир, в котором он жил, изолированным от того, что происходило снаружи, и иногда до неузнаваемости искажая видение того, что случалось за ее пределами. Ее было невозможно потрогать или увидеть, ее даже было очень сложно описать – но она была, непреодолимая и несокрушимая, словно бункеры, строившиеся во времена Холодной войны на случай ее перехода в горячую фазу. Иногда Роберт мог видеть то, что происходило за Стеной, но в этом было мало смысла – между миром внутри и миром вне Стены не было никакого соответствия, то, что сплошь и рядом случалось за пределами Стены, внутри оказывалось просто невозможным. И не было на свете силы, которая могла оставить хоть царапину на Стене, не говоря уже о том, чтобы разрушить ее.

Конечно, после того, как Роберт проснулся в больнице Виктории, ему всегда и везде помогал Протокол – как и множеству других людей, испытывающих сложности с социализацией, включая и некоторых из его авторов. Протокол был всесторонним, подробнейшим руководством по тому, как рекомендуется вести себя в различных ситуациях – рабочих и тех, которые раньше именовали «деловыми», на различных официальных мероприятиях и даже при поездках на Ассоциированные территории и в Неприсоединившиеся страны. Он рассказывал и о том, как представляться незнакомым людям, и как одеваться в разных ситуациях и в различных секторах, но после того, как отношения между людьми доходили до состояния, которое можно было бы назвать дружеским, Протокол обрывался. И он всегда оставался только рекомендацией – за нарушение Протокола никто не наказывал, его лишь могли посчитать дурным тоном.

Разумеется, студентам была в изобилии доступна литература по всем аспектам межличностных отношений, но книги или были посвящены общим психологическим вопросам, и из них Роберту трудно было понять, как действовать в конкретных случаях (а если и можно было понять, то действовать у него все равно не хватило бы духу), или вообще рассказывали об отношениях, которые для Роберта были совершенно недосягаемыми. Как Луна, говорили в Зеленом Союзе, но Луна сейчас для него намного более доступна – если очень хочется, туда можно слетать на каникулы, но при этом Стена никуда не денется – она существует всегда и везде, даже на Луне. Какая польза от таких книг тому, кто окружен Стеной?

Само название, Стена, было придумано отнюдь не самим Робертом, он прочитал его в одной из книг, появившихся в устройстве для чтения в тот памятный вечер. Стена окружала не только его, были и другие, со своими Стенами – Стены всегда персональны и одна никогда в точности не повторяет другую. В книге был и другой термин, «берлога» или «логово», но это явление было гораздо более безобидным и представляло собой место обитания хакера (или еще какого-нибудь нерда), уютное, как нора Бильбо Бэггинса из повести «Хоббит, или Туда и обратно». Из берлоги можно иногда выглядывать наружу, а в некоторых случаях из нее, наконец, могут и вытащить, но если берлога окружена Стеной, то какой в этом смысл? Стена – это гораздо более страшный артефакт. Внутри Стены не происходит ничего.

Фольклор нердов, который Роберт изучил, еще будучи в Зеленом Союзе, утверждал, что девушек не бывает и весь опыт Роберта говорил о том, что это правда. Разумеется, не в том смысле, что представительниц женского пола не существует вообще – в Северо-Западном университете девушек было примерно столько же, что и юношей, причем учились первые отнюдь не хуже вторых. Их не бывает внутри Стены, а на того, кто там обитает, они обращают не больше внимания, чем на призрака, невидимого, безмолвного и бестелесного – конечно, не на привидение из страшных рассказов про замки доброй старой Англии, ведь такого призрака, если бы он существовал, они замечали бы гораздо лучше.

Вспомнив о том, что с кресла рекомендуется иногда вставать, Роберт решил размяться, накинул куртку, прошел в спальню и, открыв дверь, вышел на балкон. Дождь на время перестал, ветер стих и сквозь облака даже проглядывало солнце. По парку гуляли студенты – по одиночке и, что гораздо хуже, парами. Молодой человек и девушка шли по дорожке, взявшись за руки, потом остановились рядом со старой липой, на которой еще осталось немного листьев. Роберт узнал их: Елена и Михаил, хорошие знакомые Александра и Ирины, оба живут здесь же, в доме «Вид на озеро». Молодой человек обнял девушку за талию, та обвила руками его шею и они стали целоваться. У них был прямо-таки неприлично счастливый вид. Роберт тяжело вздохнул и ушел с балкона. Протокол ничего не говорил о том, что в общественных местах комплекса не следует гулять, взявшись за руки, и целоваться, и это было одной из причин, по которой Роберт предпочитал заниматься в квартире.

Там, за Стеной, во Внешнем мире, есть жизнь – странная, непонятная и ничуть не похожая на то, что происходит внутри Стены. Там молодые люди того же возраста, что и Роберт, встречаются с девушками. Гуляют с ними по парку, взявшись за руки. Обнимаются и целуются. Некоторые, может быть, даже занимаются со своими подругами любовью. Другие, более отдаленные перспективы, такие как создание семьи, пока не слишком волновали Роберта, как, впрочем, и его ровесников снаружи Стены – в Зеленом Союзе, а тем более в Core в связи с возросшей продолжительностью жизни и, главное, активным долголетием, с этим никто не торопился. Но все это было там, снаружи, за Стеной. За широкими морями, за высокими горами, в далекой-далекой стране, куда ему, Роберту, никогда не попасть. А внутри не было ничего. Понять, что такое Стена, может лишь тот, кого она окружает. Можно истратить тысячи и тысячи страниц на описание отношений мужчины и женщины – но как описать ничто? Дни и недели, в которые не происходит ничего, месяцы, уходящие в никуда, годы, растворяющиеся в небытии? Пустошь реальности, безжизненная, как пустыня Мохаве после ядерной бомбардировки.

Конечно, мир, в который попал Роберт, был удивительным, прямо-таки волшебным. Может быть, в мире, где победили самого страшного зверя, терзавшего человечество – и победили, похоже, навсегда – научились ломать Стены? Роберт читал историю о том, что в этой реальности по крайней мере один раз Стену смогли разрушить – правда, снаружи. Может быть, в этом сказочном мире на такого молодого человека, как он, и могла бы обратить внимание некая абстрактная девушка, по крайне мере теоретически. Когда Роберт еще только приехал в университет, он осторожно взвесил эту мысль и уже решил что, наверное, стоит ее обдумать, но не успел, потому что устойчивость этой хрупкой умозрительной конструкции была нарушена появлением одной весьма конкретной представительницы прекрасного пола, прибывшей с Красной планеты.

Как известно, на Марсе нет автохтонной жизни, есть только колонии, основанные Core, и уж, конечно, нет туземных принцесс – и все-таки одна прекрасная марсианская принцесса существует. Она учится чуть ли не лучше всех в университете и свободно говорит на четырех языках, два из которых для нее родные. Увидев результаты первой промежуточной оценки своих знаний в начале октября, Роберт чуть не запрыгал от радости. Он учился отлично – его оценки попадали в эту категорию с запасом. Александр и Ирина тоже учились великолепно – при таких высоких оценках разница уже мало что значила. Но Алиса училась еще лучше. Роберт не завидовал – он восхищался. Правда, сама Алиса говорила, что учиться в университете, приехав из Неприсоединившейся страны, намного труднее, чем прилетев с планеты, находящейся на переднем крае прогресса, и считала успехи Роберта более выдающимися, чем свои.

Она смогла за пару месяцев приспособиться к гравитации, более чем вдвое большей той, при которой она выросла. В будущем она, наверное, будет водить космические корабли (учитывая интерес Алисы к экспедициям для колонизации других небесных тел, это предположение было не таким уж невероятным), или даже, закованная в силовую броню, будет сражаться с врагами прогресса и нести свет Красной звезды к далеким мирам (врагов на других планетах, к счастью, не наблюдалось, но условия окружающей среды на них делали борьбу не менее сложной). Такой девушке не могут нравиться какие-то застенчивые нерды с маленького острова и уж конечно она не будет пытаться ломать Стену. Правда, она почему-то интересуется успехами Роберта в учебе, два раза приглашала его посидеть за чашкой кофе в «Амазонском кафе», а недавно еще и предложила стать ее партнером по игре в «мячик». И вообще Алиса явно относится к Роберту очень хорошо. Зачем она очень осторожно и аккуратно, но очень настойчиво принялась вытаскивать его, Роберта, из уютного логова на втором этаже «Вида на озеро»? Не может такого быть, чтобы он понравился Алисе. Не бывает же...

А еще она красивая и у нее чудесные серо-зеленые глаза, в которые хочется посмотреть ... но нельзя, вдруг она догадается, что симпатична Роберту? Она, наверное, рассердится и получится уже не волшебная сказка. Это в сказках благородные рыцари спасают принцесс от кого-нибудь, например, от драконов. Больше того, в сказках рыцари еще и целуют принцесс. Нет, тут же решил Роберт, про данную конкретную принцессу в этом плане лучше даже не думать – она, скорее всего, обидится. А с марсианской принцессой, которая может похвастаться кибернетическими усовершенствованиями, носит силовую броню и учится почти лучше всех в университете, шутить не стоит. Рассердится, и кто кого тогда будет спасать – дракон рыцаря?

Роберт еще раз тяжело вздохнул. Лучше почитать про задачу коммивояжера и классы сложности алгоритмов – разобраться в них будет, пожалуй, проще, чем в проблеме Стены...

 

Может быть – 2, или План с элементами заговора

Еще раз сделал Клапауций дракона вполне невероятным; интенсивность импоссибилитационности стала столь высокой, что пролетавшая бабочка принялась передавать азбукой Морзе вторую «Книгу джунглей», а среди скальных завалов замелькали тени колдуний, ведьм и кикимор...

С. Лем. «Кибериада. Путешествие третье или Вероятностные драконы»

Холодная, как и всегда в этих краях, осень не всем казалась какой-то неприятностью, в особенности Алисе, которая привыкла, что за пределами купола бывает не просто холод, а еще и совершенно непригодная для человека атмосфера (пока!).

Алиса, проснувшаяся, как обычно, поздно (она почти никогда не ходила куда-то рано утром и совершенно не понимала, зачем это вообще следует делать), немного повалялась в постели и почитала последние новости (первая фаза строительства базы на Титане в самом разгаре!) и сообщения в университетском клубе, встала, почистила зубы и приняла душ.

– Ты отлично выглядишь! – похвалила она свое отражение в зеркале и приступила к небольшому комплексу гимнастических упражнений для прибывших с планет с пониженной гравитацией.

После этого Алиса проверила показания медицинских нанороботов – результаты диагностики были в полном порядке. Чудесные запахи, распространяющиеся по квартире, говорили о том, что завтрак подоспел вовремя.

За завтраком Алиса, имевшая привычку читать и во время еды («это наследственное» – говорила она), продолжила просматривать новости, в особенности заинтересовавшись планируемой Стражами Прогресса операцией «Красная молния». Теперь можно было приступать к занятиям. Алиса изучала тот же самый курс по алгоритмизации, но она нередко предпочитала заниматься не в комнате, а под куполом «Тропиков». Там, как и полагалось, было тепло, а добраться до купола можно было по крытым переходам, поэтому Алиса надела рубашку-поло, легкие светлые брюки и куртку, которая требовалась лишь для перемещения по переходам, и, напевая под нос слова старинной песни: «миру мы несем рассвет Вселенной», отправилась в «Тропики».

Через десять минут она уже сидела за столиком в одном из уголков парка, в уютном плетеном кресле с мягкими подушками, повесив куртку на вешалку. То, о чем рассказывалось в начальной части курса, рассчитанной на ближайшие недели, Алиса в общем и целом знала и забежала вперед в поисках все тех же интересных задачек, позволяющих хорошенько поупражнять серое вещество.

Закончив читать очередной раздел, Алиса встала с кресла, как следует потянулась и сделала несколько гимнастических упражнений. Она никогда не пренебрегала периодической разминкой – не обязательной (есть же медицинские нанороботы), но рекомендованной, в особенности для прибывших с планет с меньшей гравитацией (даже если они – киборги).

В отличие от Роберта, пытающегося сейчас, подобно легендарным хакерам, заниматься проблемами компьютерной науки все время, свободное от сна и приемов пищи, и от существовавших до Битвы Битв жадных и глупых капиталистов, которые хотели, чтобы работники производили «информационный продукт» по восемь часов в день, Алиса знала, что эффективно заниматься одной и той же напряженной умственной работой больше четырех-пяти часов в сутки невозможно – по крайней мере, больше двух-трех дней подряд – и предпочитала чередовать виды деятельности.

После этого Алиса взяла из автомата по раздаче напитков стакан с соком, вернулась в кресло и снова взяла в руки портативный терминал, который сопровождал ее практически всегда. Привезенный с Марса, он представлял собой хорошо защищенное устройство, способное работать и в вакууме, и на глубине нескольких метров под водой – весьма полезные свойства, учитывая привычку его хозяйки читать везде, в том числе за едой или даже принимая ванну.

Теперь на экране терминала перед Алисой возник План. Тот, к кому предполагалось применять План, пребывал в неведении относительно его существования, но сейчас он прочно занимал мысли Алисы. За время, проведенное в университете (и на Земле), Алиса успела найти хороших друзей (не зря она пришла на ту выставку еще перед началом занятий!), и один из них оказался очень интересным молодым человеком, обладавшим весьма привлекательными качествами (о которых, похоже, не догадывался сам).

Во-первых, Роберт умный и талантливый. Алиса видела оценки Роберта за промежуточные экзамены и, хотя ее собственные оценки были еще выше, Роберт – из неприсоединившейся страны, студентам оттуда учиться намного сложнее, чем ей, готовившейся к учебе в университете не один год. Он эрудированный и начитанный – для приехавшего из Зеленого Союза это просто удивительно, ведь многие области знаний там непопулярны. А Роберт к тому же интересуется тем же, чем и она, – это снова удивительно, но очень приятно – скучно с ним не будет.

А еще Роберт – очень симпатичный молодой человек. Операция пошла ему на пользу и выглядит он сейчас очень неплохо. Вот если бы он еще не полагался целиком на нанороботов и хотя бы иногда прислушивался к рекомендациям врачей... И у него красивые серые глаза – такие глаза пойдут, например, навигатору межпланетного корабля, бесстрашно смотрящему на россыпь звезд на экранах внешнего обзора ... вот только заглянуть в эти глаза не удается, потому что их владелец сразу же старается куда-нибудь спрятаться и сделаться как можно незаметнее. Потому что один недостаток у него есть – он очень стеснительный и очень застенчивый. Конечно, судя по тому, что написано в «О практике извлечения...», бывает хуже, и намного. Но главное – он, похоже, окружен Стеной.

Алиса знала о существовании Стен, но понятия не имела, есть ли у нее способности к их разрушению. Конечно, теперь, в мире после Битвы Битв Стены иногда удается ломать, но очень многое зависит от той (или того – у представительниц прекрасного пола Стены тоже встречаются), которая будет пытаться проникнуть внутрь. Хуже того, предсказать реакцию того, кто живет за Стеной, очень сложно. И есть только один способ проверить все это – попробовать разрушить Стену!

Это в сказках прекрасные принцы спасают не менее прекрасных принцесс от драконов. А здесь (если использовать сказочную терминологию) – принц, на котором, можно сказать, лежит заклятие и теперь эти чары нужно снимать, не зная точной магической формулы. Хорошо хоть драконы под ногами не путаются. А принцессе (или волшебнице), даже если она киборг с Марса, носит силовую броню и учится почти лучше всех в университете, хочется, чтобы после победы в нелегком сражении (даже если пока это битвы с интересными задачами из учебных курсов) ее обняли, поцеловали... Но принца заколдовали так, что он, похоже, боится принцесс больше, чем драконов, и до поцелуев надо будет добираться дольше, чем до Марса. Куда там жалким десяткам миллионов километров и месяцу пути... Стена!

Задача выглядела настолько грандиозной, что Алиса уже решила – приводить план в исполнение в одиночку слишком сложно. Вскоре в «Тропики» должны были придти Ирина и Александр, с которыми собиралась встретиться Алиса – но без участия Роберта, который пока не должен был ни о чем догадаться. Через некоторое время Алиса задумчиво смотрела на рисунок на экране терминала, а на столе стоял уже наполовину опустевший стакан с соком.

Рядом со столиком росло невысокое, но раскидистое дерево с толстыми ветвями. В листве мелькнул желто-коричневый мех с черными пятнами и на спинку соседнего кресла после изящного прыжка приземлилась Клео.

– Здравствуй, Клео! – сказала Алиса и погладила кошку.

Клео довольно замурлыкала и улеглась на спинке кресла, свесив вниз роскошный, длинный хвост.

Позаниматься в «Тропиках» несколько часов подряд так, чтобы ничто не отвлекало, не удастся. Со стороны водоема доносились веселые голоса и смех, потом раздался довольный визг, сопровождаемый плеском воды. Клео пошевелила ушами, замерла и прислушалась.

– Не беспокойся, Клео, – сказала Алиса, – тебя никто не будет спихивать в бассейн ... и меня тоже.

С Ириной еще нужно будет договориться про занятия плаванием. Она уже приглашала Алису в бассейн – прибывшим с планет с пониженной гравитацией иногда полезно поплавать, чтобы снять нагрузку с усталой спины. Книги с описаниями техники – это хорошо, но когда рядом с тобой кто-то, кто чувствует себя в воде, как рыба, – еще лучше.

В это время на дорожке парка как раз появилась Ирина, шедшая из студенческой лаборатории робототехники.

– Привет, Алиса! Кажется, я вовремя. Саша подойдет через несколько минут.

– Привет, Ира! – ответила Алиса.

– Привет, Клео! – Ирина погладила мурлыкающую кошку и посмотрела на рисунок на экране терминала Алисы.

– У тебя слишком задумчивый вид, – заметила Ирина, – такое ощущение, будто тебе поручили помогать Стражам Прогресса в разработке операции «Красная молния».

– Хуже, – сказала Алиса, – «Красная молния» уже давно спланирована и вообще довольно стандартна. Там классическая революционная ситуация, хорошо описываемые теорией настроения и движения масс, прекрасно подготовленная революционная организация. Про «Красную молнию» поэтому все заранее и знают, потому что шансов у действующего правительства нет никаких. А мне приходится планировать в условиях недостатка информации и невозможности нормально использовать статистику – действия отдельных личностей она предсказывает плохо. И моя задача намного более старая и не имеет решения в общем виде.

– Похоже, ты продолжаешь вытаскивать кое-кого из берлоги.

– Да. Ох и тяжкая это работа... К тому же я не совсем уверена.

– В чем?

– В условиях задачи. Как известно, самый худший вариант – когда девушке нравится молодой человек, а она ему – нет, или наоборот. В конце концов эта печальная ситуация становится известна обоим, пострадавшие отпаиваются успокоительными и антидепрессантами... Грустная история, повторяющаяся на планете уже многие века.

– Насколько я могу судить, это не твой случай. Саша, кстати, тоже так думает. Просто Роберт очень застенчивый. А ты не знаешь, как он украдкой на тебя смотрит, когда ты не видишь – и он думает, что никто не видит.

– Я, пожалуй, тоже чувствую, что это не мой случай, – ответила Алиса, – но Роберт действительно такой застенчивый и стеснительный, что он ничего не делает и я уже начала сомневаться, проявляет ли он ко мне какой-то интерес. Или я ему нравлюсь, но он боится, что не нравится мне.

– По-моему, он должен был догадаться по некоторым твоим знакам внимания, – заметила Ирина.

– Стена, – сказала Алиса, – те, кто окружен стеной, могут не замечать даже явные намеки.

– Стена? – несколько удивленно спросила Ирина, – настоящая? Значит, они бывают?

– Бывают. Так что мало вытащить Роберта из его берлоги – нужно еще и сломать Стену. И, по плану, пора осторожно попробовать ее на прочность, одновременно с дальнейшим извлечением из логова.

– Может, Стена сама развалится? – предположила Ирина.

– Вряд ли, – вздохнула Алиса, – и тогда придется еще и уворачиваться от обломков. И возможны варианты, что я ему нравлюсь и он догадывается, что нравится мне, но боится, что я об этом догадываюсь. Или догадывается, что я догадываюсь о том, что он боится, что я догадываюсь о том, что я ему нравлюсь и что он догадывается о том, что нравится мне – и боится дальше.

– Алиса, у тебя стек не переполнится? – шутливо спросила Ирина29 .

– Не исключено... – задумчиво ответила Алиса, глядя на Клео. Та наклонила голову и негромко мяукнула в ответ.

– А что с извлечением из берлоги? На игру в «мячик» ты его уже пригласила.

– Да. Это был довольно опасный ход, но он удался.

– Опасный? – удивилась Ирина.

– Конечно. Вытаскивать из берлоги нужно настойчиво, но аккуратно, не торопясь, – а то напугаешь вытаскиваемого, он забьется обратно в самый дальний уголок, и придется начинать все с начала.

– Да, в «О практиках извлечения...» про это написано. Правда, Саша никуда не забился.

– У тебя, судя по тому, что ты рассказывала, несколько экстремальный подход, – заметила Алиса, – такой можно применять только к тем, у кого берлоги неглубокие, и то рискованно. И уж точно не к тому, кто окружен Стеной.

– Зато результат виден незамедлительно, – сказала Ирина, – а какой следующий пункт плана по извлечению?

– В-первых, надо, чтобы Роберт не передумал насчет игры. Ему полезны физические упражнения, независимо от моего плана. А во-вторых, скоро же праздник.

– Праздничная вечерника после официальной части? А это отличная возможность для более решительных действий!

– Если Роберт на нее пойдет, – заметила Алиса.

– А он может не пойти? – удивилась Ирина.

– Может. Стена же! На официальную часть он, конечно, придет, но потом может сбежать. И я хочу попросить вас с Сашей проследить, чтобы этого не случилось.

– Обязательно проследим. А ты думаешь, он настолько стеснительный, что попытается?

– Я в этом практически уверена.

– Интересно, а Елена Сергеевна не может что-нибудь посоветовать? Ты с ней беседовала?

Университетского психолога все студенты называли по имени и отчеству, по старой местной традиции. Многие спрашивали у нее совета, но среди посетителей анонимного раздела, посвященного личным отношениям, таких было немного.

– Беседовала, – ответила Алиса, – Елена Сергеевна – чудесная женщина, и она, конечно, знает о Стенах и вынужденном одиночестве. Роберту с ней поговорить тоже не мешало бы, но ведь он не пойдет... Кое-что она мне посоветовала. Но, как ты наверное догадываешься, у меня есть и другие источники, – и они успели забыть о таких вещах больше, чем знает наш психолог. И у нее несколько радикальный взгляд на разрушение Стен.

– А что – Стены, наверное, можно ломать одним ударом – сразу вдребезги.

– Вот-вот, у тебя такие же наклонности. Но в «О практике извлечения...» сказано, что с молодыми людьми высокой степени застенчивости так поступать не следует. Их нужно вытаскивать из берлоги постепенно! Так что лучше я все буду делать по плану – главное, чтобы Роберт не сбежал после праздничного ужина.

– Не сбежит. Кстати, про ужин – ты мне напомнила, что у меня есть хорошие новости про Лену и Мишу с третьего этажа.

Ирина любила рассказывать новости про знакомых, особенно если эти новости – хорошие.

– Когда я видела их последний раз, они выглядели ... влюбленными – заметила Алиса, – а какие новости?

– Вчера они устроили романтический ужин.

На первом этаже «Вида на озеро» было несколько уютных уголков со столиками для двоих, похоже, предназначенных, как раз для таких случаев.

– Романтический ужин, – сказала Алиса несколько мечтательным тоном, – это хорошо ... но путь к нему долог, труден, извилист и прегражден Стеной – если он вообще есть.

– А потом ужин неожиданно, но плавно перешел в романтический завтрак, – продолжила Ирина.

– Неожиданно, – сказала Алиса, – вот что бывает, – шутливо-лекторским тоном заметила она, – когда молодые люди недостаточно хорошо понимают необходимость планирования.

Клео, внимательно слушавшая Алису, наклонив голову на бок, пошевелила ухом и мяукнула.

– Так что на нашем курсе появилась еще одна счастливая пара, – закончила Ирина.

– Это здорово, – согласилась Алиса, – и я за них очень рада. Хорошо тому, у кого на пути нет Стен...

– А вот и Саша, – сказала Ирина, заметив Александра, идущего по дорожке к столику, одетого в майку и джинсы – похоже, надевать куртку при перемещении по крытым переходам он считал излишним.

Александр поприветствовал девушек и, взяв из автомата стакан сока, сел на диванчик и уже собрался попробовать напиток, но в этот момент Клео совершила точно рассчитанный прыжок с кресла, приземлившись на лежащие на диване подушки. Клео посмотрела на Александра, забралась ему на колени, немного потопталась, потом перешла обратно на подушки и, довольно мурлыкая, улеглась на них.

Александр почесал кошку за ухом и спросил Алису и Ирину:

– Девушки, вы можете объяснить, почему всякий раз, когда поблизости от меня оказываются представители семейства кошачьих, они забираются ко мне на колени и начинают по мне ходить?

– Потому что ты очень положительный, – сказала Ирина, пересев на диванчик рядом с Александром и обняв его за плечи, – и притягиваешь кошек... и не только кошек.

– Наверное ты права. А о чем вы беседуете?

– О другом очень положительном молодом человеке, – ответила Алиса.

Следующие несколько минут были посвящены обсуждению того, каким образом предотвратить бегство этого безусловно положительного, но очень стеснительного молодого человека с неофициальной части праздника.

– Главное, соблюдать осторожность, – сказала в заключение Алиса, – а то кое у кого есть склонность к решительным действиям.

– Есть-есть, – подтвердил Александр, – Хорошо, что я – обитатель берлоги из Западно-Сибирского сектора, устойчивый к потрясениям.

– Я буду осторожна, как Клео, пробирающаяся по тонким веткам, – сказала Ирина, – Алиса, а у тебя есть, что надеть на праздник? – спросила она.

– У меня есть платье, сшитое по заказу специально для таких торжественных случаев – но танцевать в нем тоже можно.

– Думаешь, Роберт пригласит тебя на танец?

– Нет, конечно, – возразила Алиса, – я сама его приглашу. Надеюсь, что тогда он уже никуда не сбежит...

 

VI. Империя добра

...красный флаг СССР алел на востоке; не шепот Циммервальда, а грозный голос Коминтерна гремел над миром; отрывистый язык его воззваний к восстающим народам навсегда останется памятником тех героических времен.

Ф. Буданцев. «Эскадрилья Всемирной Коммуны»

Приближался праздник – праздник годовщины начала Эры Core. Нет, это был не Новый год – он все так же наступал в ночь с 31 декабря на 1 января, как и раньше. Годовщина начала Эры Core – она же годовщина Битвы Битв была особым случаем – днем, который праздновало все Core, с размахом, превосходящим все другие праздники. Здесь, в Советском суперсекторе, очень широко отмечался еще один день – годовщина Первой Великой революции, но, хотя он и был праздничным во всем Core, этот ноябрьский день все-таки был в некоторой степени местным праздником – если слово «местный» применимо, когда речь идет о шестой части всей суши на планете.

Роберту предстоящий праздник казался особенно интересным – в отличие от тех, кто вырос в Core, он никогда не видел ничего подобного. Праздники в Зеленом Союзе были другими... Он не ждал дня, свободного от занятий – учиться в университете было хоть и не просто, но настолько интересно, что желания лишний раз побездельничать просто не возникало – хотя Роберт всегда был занят чем-нибудь увлекательным. Но годовщина события, считающегося величайшим в истории – серьезный повод отложить в сторону все другие дела.

На погоду Роберт не жаловался. Конечно, в последнюю неделю она была дождливой и, по меркам тропиков, невероятно холодной, хотя морозы были еще впереди, но системы искусственного климата обеспечивали комфорт в помещениях, а крытые переходы между зданиями не давали промокнуть. Накануне Роберт в первый раз увидел снег – не на экране, а за окном своей квартиры. Снег был необычно ранним и обильным, но пролежать долго ему было не суждено – температура днем все еще оставалась выше нуля. Роберт сразу же решил исследовать это явление природы поближе, предварительно как можно более тепло одевшись. Не слишком разбираясь в зимней одежде, он проконсультировался с Сетью, но решил перестраховаться и выбрал очень теплую куртку с возможностью обогрева и регулировки температуры, способную согреть и в двадцатиградусный мороз.

Дорожки были вычищены роботами-уборщиками, но за их пределами было много свежего, пушистого снега, который к тому же прекрасно годился для лепки снежков и метания их в какие-нибудь цели – например, в роботов, чем не преминули заняться некоторые студенты. Роботы были рассчитаны на гораздо более серьезные воздействия, и поэтому забрасывание их снегом не возбранялось.

На Марсе, несмотря на идущее уже два десятилетия терраформирование, в атмосфере еще не было достаточно воды, чтобы выпадать в виде снега в таких количествах, хотя льда на полюсах имелось в избытке, поэтому Алиса тоже не отказалась изучить снег поближе, облачившись в теплую куртку с большим пушистым воротником, и отороченные мехом сапоги. Меха, разумеется, были искусственными, но технологии Core уже давно достигли уровня, при котором они и по внешнему виду, и по способности сохранять тепло не уступали самым лучшим натуральным мехам прежних времен, доступным лишь немногим.

На снег вышли посмотреть многие. Ирина, увидев Алису и подошедшего к ней Роберта, помахала рукой.

– Привет, Алиса! – сказала она, – привет, Роберт!

Алиса и Роберт в свою очередь поприветствовали Ирину.

– Вижу, вы оделись по погоде. Как вам первый снег? Я к нему тоже не слишком привыкла, хотя мне приходилось бывать на севере.

– Интересно, – ответил Роберт, – но необычно, воздух холодный. Я немного опасаюсь простудиться, но, наверное, я преувеличиваю.

– Простудиться невозможно, – сказала Алиса, – ты все-таки забываешь, что инфекционные заболевания в Core побеждены полностью. Настоящее переохлаждение нам не грозит, в особенности с такой одеждой, – Алиса еще раз взглянула на куртку Роберта, – обморожение – тем более, температура сейчас вообще выше нуля. Это не Марс с зимними полярными шапками из замерзшей углекислоты, там без брони делать было бы нечего даже при наличии пригодной для дыхания атмосферы – а ее пока тоже нет.

– Кстати, при каких условиях может понадобиться твоя броня на Земле? – спросила Ирина.

– Случаи, при которых возникает необходимость ношения силовой брони, – своим полушутливым лекторским тоном стала рассказывать Алиса, – можно разделить на две группы: суровые природные условия и наличие опасных для человека форм жизни, включая враждебно настроенных разумных существ.

Условия, при которых необходима броня, в этой местности в последний раз были больше девяти тысяч лет назад, в конце последнего оледенения, и сейчас остались только в северных районах Советского и Североамериканского суперсекторов, в Гренландии и в Антарктиде. А здесь этой куртки мне хватит даже зимой, если дополнить ее меховой шапкой, – к тому же она с подогревом, как и ваши. Что касается опасных форм жизни, – они здесь после Битвы Битв не водятся. Можно, конечно, иногда носить и силовую броню, для сохранения навыка, но облачение в нее – процесс непростой и долгий. И лепить снежки в латных перчатках можно, но сложно и неинтересно – они гораздо больше подходят для завязывания узлами стальных прутьев.

С этим словами Алиса размахнулась и запустила слепленный снежок в вершину декоративной каменной тумбы, установленной около дорожки. Координация движений значительно выигрывала от кибернетизации, а к земной гравитации Алиса к этому времени адаптировалась полностью, так что цель была поражена с безукоризненной точностью.

– Нагуливаете аппетит? – спросил подошедший Александр.

– Да, а еще рассуждаем о погодных условиях, – ответила Ирина.

– Надеюсь, что приехавшие из тропиков и марсианских городов чувствуют себя хорошо, я-то привык к намного более холодному климату.

– После тропиков ощущение необычное, но, думаю, я привыкну, – ответил Роберт.

– Киборги-пришельцы с Марса, – снова перейдя на лекторский тон, ответила Алиса, – предпочитают температуру 298-301 Кельвин и атмосферу с давлением примерно 101 тысяча паскалей30 и содержанием кислорода 21 объемный процент. При наличии теплой одежды мы способны совершать прогулки при значительно более низких температурах, но требуем качественного и вкусного питания, как минимум трехразового.

– Да, – согласился Роберт, – такие прогулки поднимают аппетит. Пора идти обедать.

После обеда друзья разговорились о своем детстве и о впечатлениях после приезда в университет. Александр рассказывал о бескрайних просторах Западно-Сибирского сектора и о поездках с родителями по всему востоку Евразии, Ирина – об огромном Североамериканском суперсекторе, от тропических лесов до покрытых вечными льдами островов, омываемых Северным Ледовитым океаном.

Роберт мог лишь в деталях описать остров Зеленого Союза – достаточно маленький, чтобы хорошо знать его весь, ведь при желании остров можно было объехать за день. Мир за его пределами был для Роберта громадным. Перенесшись сначала почти в центр Африки, он не уставал поражаться огромным пространствам и разнообразию ландшафтов планеты – экваториальной области, где он проходил подготовительные курсы, кажущейся бесконечной Сахаре, побережьям Средиземного моря – он успел мельком увидеть и африканское, и европейское, – южной и восточной Европе и, наконец, прохладному северо-западу Советского суперсектора. Море для Роберта было привычным, хотя, в отличие от большинства жителей Зеленого Союза, он относился к нему с некоторым опасением, а вот бескрайние пески пустыни и обширные леса (даже те из них, что сохранились на западе Советского суперсектора, казались Роберту огромными) были для него удивительны.

Алиса рассказывала про Марс – и про огромный потухший вулкан Олимп – одну из самых высоких вершин Солнечной системы, высотой более двадцати одного километра, и про долины Маринер – гигантскую систему каньонов на Марсе, протянувшуюся на четыре тысячи километров, шириной двести километров и глубиной до семи километров, и про первые поселения, и про более раннюю историю, частичку которой она видела на экскурсии к невысокому куполу, под которым, немного наклонившись, стоял небольшой ровер, колеса которого слегка погрузились в мягкую почву.

Для Алисы Земля была возможностью воочию увидеть то, о чем она читала и что видела на фотографиях, в фильмах и в системах виртуальной реальности. Ее восхищало то же разнообразие природных условий, что и Роберта, а еще – масштабы занятых жизнью и освоенных человечеством территорий, но не сами расстояния – что такое шарик радиусом немного меньше 6400 километров по сравнению с более чем 55 миллионами километров, разделяющими Землю и Марс даже в моменты их наибольшего сближения... Марс стремительно менялся согласно программе терраформирования, но пока еще люди на нем жили исключительно под куполами, бо́льшими, чем любые из построенных на Земле, но несравнимо меньшими, чем земные города. В университет она попала почти тем же путем, что и Роберт, сначала спустившись на космическом лифте с геостационарной орбитальной станции «Первая» – путь более длинный и долгий, чем последующее путешествие по поверхности Земли. Открывавшиеся во время поездки на маглеве виды зачастую приводили Алису в восторг не меньше, чем Роберта, – кроме красноватых каменистых равнин Судана и Сахары, которые казались в чем-то знакомыми и даже немного скучными. Море было прекрасным – Алиса знала, что увидит моря на Марсе, но это будет нескоро. А главное – здесь можно было гулять под открытым небом, не накрытым куполом (пусть и очень большим), чувствовать настоящий ветер, с которым все-таки не могли сравниться никакие системы вентиляции в куполах. Правда, ночное небо на Марсе с его пока еще разреженной атмосферой выглядело интереснее. А потом Алиса показала друзьям еще одну фотографию.

Фотография была сделана лет шесть-восемь назад – запечатленной на ней Алисе на вид было лет десять-двенадцать. Улыбающаяся Алиса, одетая в красное платье, уютно устроилась в высокотехнологичном кресле эргономичной формы, обтянутом светлым материалом, с массивными белыми подлокотниками со встроенными элементами управления непонятного назначения. Кресло, похоже, было расположено на орбитальной станции или космическом корабле – в большом иллюминаторе за спиной Алисы было видно лишь черное, усеянное звездами, небо, и ни следа марсианских пейзажей. Конечно, кресло было Алисе великовато, но свободное место не осталось незанятым. Рядом с ней на кресле устроилась мягкая игрушка – рыжий котенок, которого Алиса держала правой рукой. Игрушка довольно странно смотрелась в этом сверхсовременном интерьере – она не походила на те, к которым привыкли дети в Core и, похоже, была намного старше своей нынешней владелицы – такие перестали делать еще задолго до Битвы Битв. Из всех друзей только Роберту, выросшему в обществе, отвергнувшем высокие технологии, она не казалась архаичной, а просто старой.

...

В ночь перед праздником системы управления погодой обрушили из туч все осадки – и твердые, и жидкие – в воды Балтийского моря, так что ближайшие два дня обещали быть хоть и холодными, но сухими.

Алиса была хорошо знакома с историей Битвы Битв и с тем, как праздновали годовщины этого события. На Марсе этот праздник тоже отмечали, а трансляции с Земли были доступны на всех населенных небесных телах, но Алиса утверждала, что этот день особенный, – день, когда снова стало можно мечтать.

Основные мероприятия были запланированы на вторую половину дня (плавно переходящую в ночь, потому что некоторые зрелища, вроде грандиозного салюта, лучше смотрятся в темное время суток), поэтому пока студенты могли обсудить то новое, что они недавно узнали, или просто поболтать с друзьями – порой весьма необычными.

В Финский залив осторожно – из-за своих гигантских размеров – вошел линейный авианосец, носивший довольно-таки пространное полное имя «Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака». Многие из тех, кто был знаком с искусственным интеллектом корабля, обращались к нему кратко – «Призрак», впрочем, прекрасно понимая, «вернувшийся призрак» чего имеется в виду. В том, чтобы называть корабль по имени и разговаривать с ним, не было ничего не обычного. Центральный компьютер линейного авианосца, по словам Алисы, которая немного пообщалась (через Сеть, конечно) с «Призраком», вполне отвечал критерию разумности и с легкостью проходил тест Тьюринга31 . У них явно имелись общие знакомые – мозг корабля, введенного в строй всего через год после Битвы Битв, знал многих выдающихся деятелей Core. После разговора Алиса сообщила, что через два часа можно будет собраться в кафе, пригласив Александра и Ирину, и всем вместе побеседовать с «Призраком». Роберт, уже привыкший к тому, что в мире есть другие, нечеловеческие, интеллекты, отреагировал на эту идею с энтузиазмом.

Перед обедом четверо друзей из клуба любителей космоса собрались в «Амазонском кафе». Меньше чем через минуту Алиса ответила на вызов по своему портативному терминалу, переключила связь на экраны, встроенные в столик, и Призрак материализовался в виде изображения головы довольно-таки добродушного зверя, напоминающего мультипликационного медведя.

– Это аватар Призрака, – прокомментировала Алиса, – не дайте картинке на экране ввести себя в заблуждение, он три метра в высоту и весит почти тонну.

– Но я очень пушистый и добрый, если вблизи нет врагов, – ответил Призрак, – больше того, в обозримом будущем достойных противников на Земле не останется и я перепрофилируюсь. Буду плавучей базой морских исследователей и строителей – хорошо защищенной, конечно, на случай особых обстоятельств.

– Участие в операции «Му» планируется? – спросила Алиса.

– Обязательно, – подтвердил Призрак, – именно в ней я и попробую себя в новой роли. Тем более, я уже частично демилитаризован.

– Отлично, – сказала Алиса, – у меня есть кое-какие мысли по поводу будущей практики ... но пока это только общие соображения.

Отмечавшийся праздник прежде всего знаменовал собой победу экономической системы Core, основанной на общественной собственности и научном планировании, над своим антиподом, поэтому разговор быстро перешел к историческим событиям, предшествовавшим Битве Битв, – и к существовавшим тогда экономическим воззрениям.

– Как я понимаю, годы перед Битвой Битв были временем всеобщего социального регресса? – спрашивал или, скорее, рассуждал Роберт.

– После Падения регресс был совершенно очевиден, поскольку он был общепланетарным, но он начался раньше, – ответила Алиса.

– Значительно раньше, – подтвердил Призрак, – после победы Великой Октябрьской социалистической революции, создания СССР и успехов первой пятилетки любое движение, не направленное к социализму, было регрессом. Тогда буржуазия прибегла к открытому террору, создав режимы, ставшие известными под общим названием – фашизм.

– Последнее средство? – спросил Роберт.

– Не совсем. Как известно, фашизм – это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала.32

– Но во второй половине XX века финансовый капитал стал полностью транснациональным, – подхватила Алиса.

– Именно, – сказал Призрак, – и шовинизм зачастую уже не требовался. Если идеи о превосходстве одних наций над другими и звучали, то обычно в качестве идеала подразумевались самые «свободные» и «демократические» страны – то есть или лидер империализма – Соединенные Штаты Америки, или страны, наиболее последовательно проводившие политику террора против трудящихся – вне зависимости от национальной принадлежности говорящего. Пропаганда в средствах массовой информации день и ночь проповедовала превосходство капитализма. Так появилась новая инкарнация старой системы – либерал-фашизм – открытая террористическая диктатура транснационального финансового капитала, опирающаяся, кроме всего прочего, на всепроникающую пропаганду, в том числе и декларирующую классовый мир.

– Пропаганда эта, конечно, была невероятно лживой и нелепой – добавила Алиса.

– Конечно, ведь, опять-таки, следуя заветам своего учителя, добивались не правды, а эффекта. В разных странах приверженцев либерал-фашизма называли – или они сами называли себя – по-разному. Распространенный термин – неолиберализм, хотя в России после Падения либерал-фашисты зачастую были известны как просто «демократы» или «либералы».

– Когда он возник? – спросил Роберт.

– Хороший вопрос. Часто вспоминают военный переворот в Чили в 1973 году и последующие «реформы», но на деле никакой границы не существует. Все ультрареакционные системы – от фашизма 20-х годов XX века до неолиберализма – плавно переходят друг в друга и представляют собой континуум. Они возникли сразу же после революции в России как попытка любой ценой подавить ее и предотвратить революции в других странах. От белогвардейцев и интервенции к германскому нацизму, а от него к неолиберализму идет неразрывная цепочка, иногда даже представленная одними и теми же людьми – между ними всеми существует глубочайшее родство. А либерал-фашизм просто принял эстафету у «классического» фашизма сразу после поражения его крупнейшего представителя в 1945 году.

– Помнится, во второй половине XX века получили распространение еще и такие безумные теории, как анархо-капитализм или либертарианство, которое, кажется, даже делилось на несколько течений, хотя различиями между ними я не интересовалась, – заметила Алиса, – не вижу смысла разбираться в разновидностях этой мерзости.

– И правильно, – одобрил Призрак, – поскольку все они отстаивали полную неприкосновенность частной собственности, отличия в других взглядах чаще всего не представляют даже академического интереса.

Впрочем, был один очень показательный принцип, предложенный одним из их мыслителей – «постулат о ненападении», гласящий, что нельзя совершать насилие или угрожать совершить его в отношении другого человека или его собственности. Иногда считалось, что из этого постулата можно вывести всю идеологию либертарианства, – рассказывал Призрак.

– Начало напоминает Первый принцип, – заметил Роберт.

– Совершенно верно – идей, прямо противоположных Первому принципу Кодекса, вообще почти никто не высказывал. Но вот конец первого предложения... Я думаю, вы догадываетесь, что грозит тому, кто попытается пропагандировать или, хуже того, воплотить в жизнь этот принцип в Core?

– Приговор Верховного Трибунала и высшая мера социальной защиты, смертная казнь за тягчайшее преступление против цивилизации – нарушение Нулевого принципа Кодекса, – не задумываясь, ответила Алиса.

– Да, – подтвердил Призрак, – и ты, Алиса, конечно же знаешь, почему – а что думаешь ты, Роберт?

– Из-за упоминания собственности, – высказал свою догадку Роберт, – учитывая то, что покушение на собственность в этом принципе приравнивается к покушению на личность, основное предназначение этого принципа – защищать тех, у кого есть собственность, от тех, у кого ее нет.

– ...чтобы поработить неимущих или вынудить их первыми нарушить этот принцип, – завершил Александр.

– Причем это не основное назначение принципа ненападения, а единственное, – заметила Алиса.

– Совершенно верно, – подтвердил Призрак, – все остальные философские построения – всего лишь информационный шум, создаваемый для отвода глаз.

– Как я понимаю, хотя пропаганда любых идей, рассматривающих возможность реставрации капитализма, строжайше запрещена, изучать эти старые заблуждения можно... – заметил Роберт.

– И нужно, – ответил Призрак, – Отравленный клинок как-то привел такое сравнение. Разница между исследованием истории капитализма и его пропагандой примерно та же, что и между изучением строения возбудителя чумы – бактерии чумной палочки – и намеренным заражением этой бактерией водопроводной системы. Первое дает новые знания и потенциально способно принести пользу, второе ведет к массовой гибели людей.

– По числу жертв – самая страшная идеология за всю историю человечества, – заметила Алиса,

– Причем с огромным отрывом, – добавил Призрак, – она привела к гибели на несколько порядков большего количества людей, чем все остальные, вместе взятые. Именно поэтому попытка ее распространения является тягчайшим преступлением против Кодекса.

Вскоре после этих слов в воздухе разнесся короткий сигнал сирены, протяжный и печальный.

– И в этот день мы вспоминаем всех тех, кто не дождался... – произнесла Алиса.

Сигнал прозвучал еще дважды, и ровно в полдень была объявлена минута молчания. Вспоминали не только павших в Битве Битв – вспоминали всех, кто не дожил, кто не смог реализовать свои мечты и талант, бесследно сгинув в борьбе за выживание – борьбе отнюдь не необходимой, но навязанной теми, кто составлял менее сотой доли населения планеты, но владел большей частью ее богатств...

После минуты тишины, в которую погрузился весь сектор, раздались первые звуки старинного, написанного еще в конце XIX века, реквиема.

Ближе к концу Роберт, читая текст на экране – он пока еще плохо воспринимал русский на слух – спросил:

– Это отсылка к какому-то преданию или мифу?

– Да, насколько я помню, – к одной легенде о падении Вавилона, – ответила Алиса, – а последнее четверостишие оказалось пророческим в наше время.

...

– В времена Первой попытки с пропагандой возврата к капитализму, похоже, боролись недостаточно. Я слышал, что в Советском Союзе были так называемые «диссиденты», – вспомнил Роберт.

– Были, уже во времена его заката, – ответила Алиса.

– Пятая колонна, занимавшаяся подрывной деятельностью и подталкивавшая страну к Падению, – добавил Призрак.

– Надеюсь, в Core таких предателей нет? – спросил Роберт, – мне нравится этот мир.

– Нет, – ответил Призрак, – мы их расстреляли.

– Помнишь обсуждение на семинаре? – спросила Алиса.

– Помню.

...

На семинаре, который вел уже хорошо знакомый студентам Архитектор Прогресса, они разбирали несколько основных законов, как когда-то действовавших, так и проектов и даже вымышленных документов из фантастических литературных произведений. Одним из них оказался проект, написанный незадолго до Падения.

Алиса быстро читала текст и иногда комментировала его вслух.

– Бессмысленный набор общих фраз, – заметила она, – а вот это настораживает, конвергенция социалистической и капиталистической систем принципиально невыполнима, если речь не идет о фактическом восстановлении капитализма.

– Снова набор общих фраз, – продолжала Алиса, – а вот плюрализм категорически недопустим. Платное медицинское обслуживание? Дело идет к явному нарушению Нулевого Принципа.

– Теперь уже совершенно явная подготовка Падения. Речь идет о капитуляции, разделе и ликвидации Союза. Потом десяток статей, вообще не содержащих никакой полезной информации.

– А вот теперь все предельно ясно, – сказала Алиса, добравшись почти до конца документа и прочитав 39-ю статью, – тягчайшее нарушение Нулевого принципа, прямой призыв к восстановлению капитализма, причем ничем не ограниченного. ВМСЗ33 .

– А что можно сказать о цели всего документа? – спросил профессор.

– Это она и есть, – ответила Алиса, – капитализм. Все остальное – или обслуживание его реставрации, или своеобразная дымовая завеса, шум для сокрытия реальных целей.

– Похоже, ты права, – ответил Роберт, – а ведь начало было довольно безобидным.

– Да, я согласен с Алисой, – сказал Александр, тоже закончивший читать. Пропаганда возврата к предыдущей формации в чистом виде.

– Так и есть, – подтвердила Ирина.

– Очень хорошо, что вы это видите, – сказал профессор, – ведь конечная цель наших семинаров – не только понять ход социального прогресса. Кроме этого, вы должны научиться безошибочно распознавать его врагов.

...

Мысли Роберта вернулись в кафе, когда Алиса продолжила рассуждать.

– Пятой колонны внутри Core сейчас действительно нет, но за его пределами еще остались те, кто хотят повторения Падения, и каждый из нас не должен терять бдительность. Я много читала об истории мира до Битвы Битв и о самой Битве, и я заглядывала в темную бездну прошлого. До тех пор, пока хоть один из врагов ходит по Земле – на других планетах их, к счастью, нет – Битва Битв не завершена.

– И дело не только в бесчеловечности капитализма, – добавил Александр, – он стал тормозом любого прогресса.

– Это верно, – подтвердил Призрак, – несоответствие производительных сил и производственных отношений – вследствие хорошо известного закона, существование которого, кстати, отрицалось идеологами «рынка» – приводило к все большему и большему торможению развития общества, в том числе к сознательным попыткам приостановить или даже обратить его вспять. Кстати, в условиях идеального «свободного рынка» технический прогресс остановится полностью по очень простой причине – долговременный прогресс невозможен без фундаментальной науки или вообще долгосрочных исследовательских программ, а «свободный рынок» и наука уже хотя бы середины XX века, не говоря о современной, несовместимы.

– А почему они несовместимы? – спросил Роберт.

– Это элементарно, причем настолько, что либертарианцы просто обходили этот вопрос. При идеальном «свободном рынке» существует так называемая «совершенная конкуренция». Вообще-то и то, и другое реализоваться в принципе не может, но поверим адептам «рынка» на слово – в конце концов, это модель. При совершенной конкуренции все компании работают на грани прибыльности. Фундаментальные исследования требуют вложений на длительный срок, а конечный результат в принципе невозможно предсказать. Компания, которая будет вкладывать средства в расчете на неизвестную отдачу через десятилетия, либо разорится сразу, либо будет вынуждена поднять цены для компенсации издержек и будет вытеснена с рынка конкурентами. Роль государства либертарианцы хотели свести к минимуму или вообще его упразднить. Налоги в такой системе должны были отсутствовать. Вывод: фундаментальная наука при «свободном рынке» и отсутствии других (не частных) средств финансирования существовать не может. Вообще.

– То есть «свободный рынок» означает полный отказ от прогресса?

– Совершенно верно, – подтвердил Призрак, – даже если не принимать во внимание все жертвы этой идеологии, одного лишь этого вывода достаточно, чтобы уничтожить саму идеологию и всех ее активных сторонников. Речь идет о судьбе цивилизации.

– Кстати, к слову о связи социальной и технической прогрессивности, – добавила Алиса, – анархо-капитализм прекрасно укладывается в эту схему – он крайне регрессивен по обоим показателям, потому что не имеет возможностей для развития ни общества, ни науки.

– Верно. А между тем, скоро парад, – заметил Призрак, – советую через минуту выйти наружу и посмотреть на небо.

– «Багровый сумрак» все-таки подняли из трюма? – догадалась Алиса.

– Да. Ему потребуется меньше часа, чтобы долететь до Москвы, и сейчас он появится над университетом.

Друзья выбежали на улицу. Быстро нарастая, над университетским комплексом послышался глубокий, низкий рев, от которого, казалось, дрожала сама земля. Огромный сверхтяжелый штурмовик-бомбардировщик, полетный вес которого достигал тысячи тонн, можно было рассмотреть во всех деталях, пока он, набирая высоту и скорость, прошел точно над центром университетского комплекса.

– Впечатляюще, – нарушила молчание Алиса, провожая глазами уходящую на юго-восток гигантскую машину с красными звездами на крыльях.

– Он давно не участвовал в боевых действиях? – спросил Призрака Александр, когда друзья вернулись в кафе.

– Уже пять лет, – ответил Призрак, – со времени операции в районе Африканского рога.

– Парад в Москве начнется через час, так что можно посидеть в кафе еще, – сказала Ирина, – кстати, про анархо-капиталистов с либертарианцами. Они, помнится, не любили государства и крупные корпорации, считая, что весь бизнес должен быть частным.

– Попытка вернуться в «золотой век» капитализма, доимпериалистическую эпоху, в середину XIX века, когда еще почти не было корпораций-монополий, – ответил Призрак, – заодно отменив минимальные зарплаты, пособия, правила охраны труда и пенсии.

– И бесплатное образование, – добавила Алиса.

– Они считали, что не должно быть ничего бесплатного, – заметил Призрак, – некоторые додумывались до частных охранных агентств взамен полиции, частных армий, частных судебных компаний и так далее.

– Возврат в домонополистическую эпоху – невыполнимая идея, – сказал Роберт, – ведь в некоторых отраслях производства небольшого масштаба просто невозможны.

– Да, попробуйте-ка сделать маленький завод по производству микропроцессоров, или пассажирских самолетов, или крупнотоннажных судов-контейнеровозов, – согласилась Ирина.

– Идея, конечно, безумная, но единственный логичный, исходя из материалистического понимания истории, вариант им совсем не нравился, – ответил Призрак.

– Кстати, о государстве, – заметил Роберт, – понятно, что в Core оно принципиально отличается от государств, существовавших перед Битвой Битв, и со временем оно должно отмереть. Интересно, когда?

– Когда Core охватит всю Землю, когда исчезнут классы и люди окончательно забудут о частной собственности и пропадут даже мысли о каких-бы то ни было попытках реставрации капитализма, – тогда государство заснет, – ответила Алиса, – но процесс угасания может занять десятилетия, может быть, даже века. Но меня вполне устраивает и существующее положение дел.

– Потому что это наше государство, выражающее наши интересы?

– Конечно. Помнится, королю Франции Людовику XIV приписывают выражение: «государство – это я.» А мы с полным правом можем сказать: «государство – это мы.»

– Я слышал, в мире до Битвы были очень распространены боязнь слежки со стороны государства и стремление к анонимности, в особенности в Сети, – заметил Роберт, – теперь, как я понимаю, боятся того, что компьютерным системам известно про нас все, от местонахождения до состояния здоровья, нет смысла, – ведь это наши системы.

– Разумеется. До Битвы Core было глубоко законспирированной организацией, использующей все возможности криптографии для того, чтобы оставаться безликой и неуловимой силой. Разрабатывались и методы ведения войны в киберпространстве, и аппаратура и алгоритмы для боевых роботов, и методы шифрования и сокрытия данных в Сети и многое, многое другое. После же Битвы Битв Core создало систему, способную осуществлять, как сказали бы раньше, тотальную слежку. Но в этом нет никакого противоречия. В обществе, где государство выражает интересы капитала, многие люди стремятся к сокрытию информации о себе – потому что, заполучив эту информацию, капитал будет использовать ее против них, как минимум в виде навязчивой рекламы, а как максимум – для устранения неугодных. В обществе же, где ликвидирована эксплуатация, слежки стоит бояться только врагам. Нам осведомленность системы идет только на пользу, – ответил Александр.

– Сам факт сбора информации не хорош и не плох, – добавила Алиса, – весь вопрос в том, в интересах какого класса он проводится.

– Core знает все, – продолжила она, – оно всегда готово помочь нам, если нужно, и оно всегда начеку. С одной стороны, оно без особых и очень веских причин никогда не вмешивается в частную жизнь своих граждан – и в этом оно подобно наиболее прогрессивным странам старого мира. С другой стороны, Core обладает тотальным, абсолютным контролем над тем, что ранее называлось экономикой, и вообще над всем, что влияет на общество в целом.

– Интересно, а от слежения можно избавиться? – спросил Роберт, – я, правда, не вижу в этом никакого смысла, но есть ли сама возможность?

– Можно, причем полностью, – ответил Александр, – можно оставить дома терминал, добраться до станции проката вездеходов, приехать на опушку глухого леса, бросить вездеход и идти в лес пешком. Тогда тебя точно никто не найдет, ни со спутника или летающих беспилотников – они мало что видят сверху, через кроны деревьев, ни через наземных роботов – их в лесу нет. Но если ты сломаешь ногу, зацепившись за корягу, тебя тоже никто не найдет. У медицинских нанороботов передатчики слабенькие. Они могут сами вызвать помощь человеку, показатели жизнедеятельности которого вышли за допустимые границы – например, потерявшему сознание, но только через ретранслятор – например, универсальный терминал. Так что терминал с собой лучше носить всегда, в глуши – обязательно со спутниковым модулем связи. Тем более, что функцию сообщения своего положения в Сеть можно и отключить.

– Насколько я помню, противники вмешательства государства в жизнь людей использовали термин «государство-нянька»34 , – сказал Призрак, – но на деле они хотели избавить капиталистов от любого контроля.

– Начиная от отсутствия ограничений на продолжительность рабочего дня и заканчивая отменой стандартов на продукты питания и лекарства, – вспомнила Алиса, – все для выгоды капитала. И, помнится, это очень старая сказка.

– Настолько старая, что подробно описывается в «Капитале» Маркса, но ее рассказывали даже в XXI веке, – подтвердил Призрак.

– И опять-таки, во вмешательстве общества в жизнь его членов нет ничего опасного, если оно производится по известным правилам, задаваемым в интересах большинства, – добавила Алиса, – вы не любите нянек? Значит, вы просто не умеете их программировать!

За беседой и обедом, который, по общему мнению, всегда должен был быть по расписанию, час прошел незаметно.

– Парад начнется меньше чем через минуту. Пойдемте в зал! – воскликнула Алиса.

К счастью, переход до ближайшего зала, в котором было установлено два огромных, три метра шириной, экрана (таких залов в одном только центральном здании было несколько и места в них с избытком хватало всем), был коротким и друзья пришли туда как раз вовремя, когда на экранах возникло изображение Красной площади в Москве.

– Насколько я помню, это старая традиция, еще времен Первой попытки? – спросил Роберт.

– Да, – ответила Алиса, – первый военный парад на Красной площади, кажется, был еще во время Гражданской войны, а традиция воздушного парада и прохождения военной техники относится к 30-м годам XX века.

Зрелище, разворачивающееся на экране, действительно вызывало в памяти образы прошлого, знакомые по кадрам кинохроники. Пусть в армии Core пехоту заменили телеуправляемые роботы-аватары, пусть военная техника стала совершенно иной, но в этой демонстрации мощи и готовности защищать свои достижения чувствовалась преемственность с героическими временами Первой Попытки. Марши и гимны, под которые шли войска, также были родом из прошлого и, разумеется, исполнялись на русском, поэтому Роберт периодически спрашивал Алису, что за музыка звучит на параде.

Красная площадь в этот день была действительно красной – сотни знамен Советского суперсектора украшали и ее, и прилегающие улицы, колыхаясь на ветру, словно волны алого моря. Открывала парад Красная Гвардия Звездного десанта, представленная самими операторами боевых роботов. Под музыку старого гимна, чеканя шаг, по старинной брусчатке площади тяжелой поступью шли ряды солдат, закованных в силовую броню защитного цвета, с гербом Core со сверкающей двойной спиралью на груди, красной пятиконечной звездой с вписанными в нее скрещенными серпом и молотом на правом наплечнике и обозначениями подразделений – на левом. На алом штандарте с пятиконечной звездой, который нес знаменосец впереди первой роты, был начертан девиз: «Мы в битвах решаем судьбу поколений». В руках – ракетные автоматы, на поясе у координаторов взводов и рот – длинные прямые мечи.

За Звездным десантом появилась техника. Прошли шагающие автономные боевые роботы, трехногие, приземистые, ростом не выше человека, со встроенным вооружением. Прокатились по площади бронированные транспортные машины Звездного десанта, ведущие свою родословную от боевых машин XX века. За ними следовали автономные самоходные ракетно-зенитные комплексы, потом – телеуправляемые танки, сгустки огневой мощи, брони и моторов, способные «гремя огнем, сверкая блеском стали» действовать в любой местности, стойкие к радиации и электромагнитным помехам. После появились тяжелые атомные танки, способные действовать как с экипажем, так и управляться на расстоянии. Их гусеницы были обтянуты резиной, чтобы машины, весившие больше сотни тонн, не покрошили диабазовую брусчатку.

Под звуки «Авиамарша» в небе над Москвой появилась авиация. С грохотом пронеслись сверхзвуковые телеуправляемые истребители – способности машин к маневрированию давно превзошли возможности людей и истребители даже не имели кабин для пилотов. Вслед за ними в небе показалась эскадрилья штурмовиков, вооруженных пушками и ракетами «воздух-земля», а за ней – целая армада бомбардировщиков-ракетоносцев, меньших по размеру, чем «Багровый сумрак», но столь многочисленных, что их крылья буквально закрывали небо. Рев десятков машин не успел стихнуть, как с глубоким, раскатистым рокотом в небе появился уже виденный друзьями воочию «Багровый сумрак», отбрасывавший огромную тень на площадь внизу и завершающий авиапарад.

Вслед за техникой на площади появилась рота солдат в той же силовой броне, но цвет ее был черным, как ночь. На черном штандарте были изображены красная звезда, щит и меч с угольного цвета клинком, обозначенным тонкой багровой линией. Под эмблемой красными буквами было написано лишь одно слово – «мщение».

– Черный легион, – прокомментировала Алиса, – боевое подразделение Департамента секретных операций. Первая рота, ветераны, многие из них сражались в Битве Битв.

– С «Несущим бурю» на знамени? – догадался Роберт.

– Да.

Шествие тяжеловооруженных воинов – в руках у них были и ракетные автоматы, и крупнокалиберные пулеметы, и огнеметы – завершилось под слова, явно подходившие тем, кто поклялся не складывать оружия до тех пор, пока на планете остается хоть один классовый враг:

Смерть беспощадная всем супостатам! Всем паразитам трудящихся масс! Мщенье и смерть всем царям-плутократам! Близок победы торжественный час.

Замыкал наземный парад еще один отряд, в броне красного цвета. На фоне предыдущих их вооружение казалось скромным – короткие облегченные ракетные автоматы. Роберт сразу же узнал и символику на алом штандарте – звезда, раскрытая книга и меч, и мелодию, под которую шли Стражи прогресса, известную многим миллионам еще с конца XIX века.

– Стражи прогресса, – произнес он, – я смотрю, у них немного оружия – но ведь они и не солдаты?

– Да, Стражам очень редко приходится стрелять, и в первую очередь для защиты, – ответила Алиса, – их главное оружие нападения сильнее автоматов, орудий и ракет. Они несут знания, прогресс и новую реальность – вместо той, которая должна умереть.

И творцы будущего проходили под звуки «Интернационала» перед старинным мавзолеем, на фоне возвышающегося над центром города грандиозного Дворца Советов, с вершины которого, в четырех сотнях метров над землей, основатель первой Страны Советов простирал свою руку над рядами защитников новой реальности, окончательно воплотившей в жизнь великие мечты.

– Теперь у нас есть еще час до трансляции морского парада на Балтике, – сказала Алиса.

– Призрак участвует? – спросил Роберт.

– Конечно. Мы увидим весь Второй флот Core, – ответила Алиса, – кстати, ИИ35 Призрака не слишком занят, так что, думаю, мы еще с ним поговорим.

Через некоторое время друзья снова устроились за столиком в кафе.

– Кстати, я несколько раз слышал, как слово «демократия» употребляется в явно отрицательном смысле – в отличие от «демократии Core». Речь шла о буржуазной демократии?

– Да, в России термин «демократия» приобрел крайне отрицательные ассоциации после Падения – ответил Призрак, – иногда в популярной литературе начала XXI века «тоталитаризмом» именовали прогрессивный советский социализм, а «демократией» – реакционный буржуазный парламентаризм.

– А что такое «тоталитаризм»?

– Первоначально это был термин, означающий буржуазное государство с открытой террористической диктатурой наиболее реакционных элементов – то есть, по сути дела, синоним фашизма, – ответил Призрак, – но затем он стал использоваться империалистическими пропагандистами, пытающимися обозначить им и нацистский режим гитлеровской Германии, и Советский Союз. Поскольку у этих двух систем не было и не могло быть ничего общего, данный термин стал бессмысленным, если, конечно, не пытаться обозначить им вообще любое государство.

– «Как два различных полюса, во всем враждебны мы», – процитировала Алиса.

– Именно. А после Падения некоторые сторонники коммунистических идей использовали его в положительном смысле, как обозначение государственного устройства СССР в противоположность буржуазной демократии – и в источниках, написанных перед Битвой Битв, он может встречаться именно в таком смысле. В любом случае, сейчас мы не используем его для обозначения государственного устройства в Core, хотя некоторые наши противники называют нас «тоталитарным режимом».

– С одной стороны, мы действительно тотально контролируем экономику, – добавила Алиса, – и, в значительной степени, идеологию, с другой – мы не вмешиваемся в те аспекты общественной и личной жизни, которые не нарушают Кодекса. А для врагов на деле важен только запрет на частную собственность, и ничего более – ведь по многим другим параметрам некоторые Неприсоединившиеся страны были и остаются намного менее свободными, чем Core.

– Свобода – это интересная и обширная тема, – сказал Призрак.

– Например, свобода распространения информации, – заметил Александр.

– Да, во времена до Битвы Битв на эту тему могли спорить бесконечно, при этом не понимая, что в рамках текущей общественно-экономической формации проблема вообще не имеет решения.

– Насколько я знаю, – сказала Алиса, – во времена до Битвы популярным «аргументом» в спорах против свободного распространения информации было предложение стороннику такого распространения обнародовать свои персональные данные, например пароли, хотя в Кодексе эта проблема решается элементарно, и автоматически.

– Как я понимаю, это было бы нарушением Первого принципа, а свободу информации гарантирует третий, – ответил Роберт.

– Естественно, но спорщики понятия не имели о таком различии. Или, чаще, они включали в требование непричинения вреда и защиту собственности. Так называемой «интеллектуальной собственности».

– А что это такое? – спросил Роберт.

– Насколько я поняла из словаря устаревших терминов, это была попытка превратить результат интеллектуальной деятельности в товар, – ответила Алиса, – заведомо провальная попытка, разумеется.

– Ты интересуешься устаревшими терминами? – спросил Роберт.

– Как ты знаешь, я вообще интересуюсь историей, в особенности историей XX века и начала XXI века. А после Падения на поверхность иногда всплывали такие дремучие представления, что в них без словаря разобраться невозможно. Например, свободное копирование информации почему-то именовалось «пиратством» и осуждалось. Странная тогда была мораль.

– Неудивительно, – заметил Призрак, – большинство написанного на русском после Падения и непосредственно перед ним – пропаганда формации, ставшей устаревшей еще в 1917-м.

– Но еще, как вы все тоже знаете, я интересуюсь работой Стражей прогресса. А пока на Земле существуют отсталые общества, ее неотъемлемая часть – пропаганда, для которой полезно знать мировоззрение тех, среди кого она ведется. Core – это авангард цивилизации. Мы не навязываем нашу волю людям – мы ведем массы вперед, в будущее, которое предвидим и которое строим, мы просвещаем. Наши враги противоположны нам – их взгляды устремлены в прошлое, они всегда реакционны и они всегда тянут общество назад.

– Убедительно рассуждать у тебя получается очень хорошо, – заметила Ирина.

– Я стараюсь.

– У меня есть неплохое задание для тренировки, – сказал Призрак, – попробуйте сформулировать логическую цепочку рассуждений о неизбежности создания Core – или общества, подобного Core – уместив ее в один абзац текста.

– Пожалуй, сами рассуждения действительно не слишком сложные, – сказал Роберт, – но сделать их настолько короткими...

– Это элементарно, – немного подумав, ответила Алиса.

– Капитализм устарел и его должна сменить новая формация – а для этого нужно ликвидировать частную собственность на средства производства. Но это невозможно сделать мирным путем, поскольку буржуазия никогда не согласится расстаться со своими капиталами и давно перешла к открытому террору – следовательно, из этого вытекает необходимость насильственной смены cтроя – революции. Буржуазное государство – орудие подавления трудящихся – будет разрушено, и в то же время капиталисты, лишившись собственности, будут оказывать озверелое, бешеное сопротивление. Следовательно, его придется подавлять, и из этого, в свою очередь, вытекает необходимость диктатуры пролетариата. Новое общество может принимать различные формы, но сущность его исторически предопределена. Есть только один путь.

– Я знаю, что у тебя были великолепные учителя, – прокомментировал Призрак.

– Как я понимаю, Стражи – очень важное подразделение Комитета по контактам? – спросил Роберт.

– Важнейшее, пусть и не самое многочисленное. Без Стражей не составляется ни один договор – и не планируется ни одна революция.

– А какие общие черты есть у договоров с Неприсоединившимися странами, кроме требования повышения уровня жизни и образования основной части населения?

– Договоры с Неприсоединившимися странами обязательно включают в себя требование постепенной демаркетизации общества, то есть устранения капиталистических, «рыночных», отношений из всех сфер жизни, – ответил Призрак, – правительства имеют право только уменьшать «свободу» рынков, регулируя их деятельность и перераспределяя средства в пользу менее обеспеченных, но ни в коем случае не могут делать рынки менее управляемыми. Грубое нарушение этого пункта означает неизбежную войну с Core.

– С капиталистами, как я понимаю, Core переговоров не ведет.

– Нет. Это бессмысленно, – сразу же ответила Алиса, – у Маркса несколько раз встречается очень хорошее определение – капиталист есть персонифицированный капитал, а у капитала имеется только одно стремление – возрастать. Поэтому Комитет по контактам и не старается разобраться в каких-то особых психологии или этике капиталистов – их нет. Есть системы, подчиняющиеся довольно простым общим законам, биологические автоматы, все действия которых направлены на один-единственный результат – дальнейшее обогащение.

– «...при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы пойти, хотя бы под страхом виселицы», – процитировал Призрак.

– Именно. Поэтому для Комитета по контактам и Стражей прогресса представляет интерес психология масс, в том числе плохо образованных, заблуждающихся и находящихся под влиянием пропаганды – их нужно просвещать и переубеждать.

– Капитал же и его персонификации могут быть лишь уничтожены, – завершил мысль Призрак, – но сейчас нам стоит прерваться – морской парад скоро начнется и я вынужден вас покинуть. Но в выходные все желающие могут совершить экскурсию по кораблям Второго флота – в том числе и по моим владениям.

– Я обязательно приду, – не задумываясь, ответила Алиса.

– Я тоже, – сказал Роберт.

– Мы тоже придем, – в один голос ответили Александр и Ирина.

– Отлично! Тогда жду вас на борту!

...

– Да, хорошо, что благо для общества, для Core в целом является благом для нас, – Роберт вернулся к идеям, обсуждавшимся еще перед обедом.

– Это неотъемлемая черта Core, – заметила Алиса, – до Битвы наши враги часто повторяли, что подобное общество не сможет существовать, потому что негде взять столько альтруистов. Это невероятная чушь, а точнее, заведомая и наглая ложь. На самом деле желание улучшить благосостояние общества в целом – это никакой не чистый альтруизм, а здоровый индивидуализм, потому что в случае Core невозможно улучшить собственную жизнь. не улучшив общество, и наоборот.

– А те, кто говорили такие глупости, жили в обществе, где можно было улучшить жизнь – их жизнь – за счет ухудшения положения большинства.

– Именно. А что касается свободы... Дело в том, что само понятие свободы имеет классовый характер. При существовании в обществе антагонистических классов их трактовки понятия «свобода» являются не только различными, но взаимоисключающими. И, разумеется, единое представление о свободе может сформироваться только в обществе, где классов нет. А сама свобода – наша с вами свобода – растет по мере того, как мы познаем мир вокруг нас и его законы, и как увеличиваются наши возможности выбора.

Каждый новый роботизированный завод, каждая новая термоядерная электростанция, каждое новое автоматизированное поле или сад увеличивают наши возможности. Перед Битвой Битв на Луне была лишь горстка исследователей, а полеты в космос были уделом немногих. А сейчас осваивается Марс, с которого я смогла приехать сюда учиться, а на главную околоземную станцию или на Луну можно просто слетать на экскурсию во время каникул. Наука и технологии в Core – это рог изобилия, из которого могучим потоком льются все новые и новые возможности.

– Важно и то, что все это можно увидеть, причем немедленно, – добавил Александр, – система производства и распределения в Core полностью прозрачна – в Сети можно увидеть все вырабатываемые объемы и все потоки материальных благ по всей Солнечной системе, все оценки их качества, даваемые потребителями – самую полную информацию обо всем, что производится. И каждый может видеть свой вклад – то, насколько его труд увеличивает ресурсы, доступные обществу и, следовательно, ему самому.

Начался морской парад. Сначала на экранах появились небольшие роботизированные сторожевые корабли, быстроходные, способные действовать и в полностью автоматическом режиме, и управляться удаленно, и с экипажем из нескольких человек. Разрезая острыми форштевнями свинцовые воды Финского залива, окрашенные в серый цвет корабли на полном ходу прошли перед зрителями. Кроме флагов Core, на флагштоках развевались и флаги секторов, разные на разных кораблях – здесь были представлены все секторы, берега которых омывались Балтийским морем. Сторожевых кораблей на Балтике было немного – она стала внутренним морем Core почти сразу после Битвы Битв и ее воды патрулировались для помощи в непредвиденных ситуациях, а не для обороны от давно изгнанных отсюда противников.

На экранах показались корабли Второго флота Core. Первыми шли эсминцы охранения, стремительные, вытянутые корпуса которых несли камуфляжную окраску, визуально разбивающую их силуэты и поглощающую излучение радаров. Даже сейчас, при свете ясного дня, глазам требовалось время, чтобы правильно определить размеры и форму кораблей.

Две подводные лодки шли в надводном положении, их огромные сигарообразные корпуса двигались плавно, бесшумно и почти незаметно рассекая воду. Экипажи – небольшие, как и на всех других судах, ведь уровень автоматизации кораблей был очень высок – выстроились на палубах, лишь немного возвышающихся над поверхностью воды.

Большой десантный корабль «Ленинград» шел следующим. Его широкий корпус с просторной вертолетной палубой и площадкой для десантных экранолетов был окрашен в традиционный шаровый цвет. Ему, как и кораблям, следовавшим за ним, не приходилось прятаться – само их появление повергало врагов в ужас.

Тяжелый ударный крейсер Красной Гвардии, носивший имя вождя первой пролетарской революции, неспешно шел прямым курсом – Финский залив был слишком тесен и мелководен для совершения таким кораблем сложных маневров. Основным вооружением гиганта, корпус которого достигал почти полкилометра в длину, были ракеты – от противокорабельных, способных достигать гиперзвуковых скоростей, до стратегических, несущих термоядерные заряды в десятки мегатонн. Кроме этого, крейсер имел и взлетно-посадочную площадку для вертолетов и самолетов с вертикальным взлетом. На корме крейсера развевался огромный флаг военно-морских сил Красной Гвардии, позаимствованный из времен Первой попытки – белое полотнище с голубой полосой внизу, красной звездой и скрещенными серпом и молотом.

«Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» следовал в конце кильватерной колонны. Всю переднюю половину колоссального, километр длиной, корабля, занимала совершенно плоская взлетно-посадочная палуба, в середине которой сейчас стоял «Багровый сумрак». За ней, в третьей четверти корабля, располагались две громадные башни скорострельных активно-реактивных орудий. Ближе всего к корме возвышалась единственная, но занимавшая всю ширину корабля, надстройка, скрывавшая в себе сложнейшие системы наблюдения и установки для запуска дронов – как небольших беспилотных самолетов для наблюдения и разведки, так и целых туч крошечных аппаратов, способных, тем не менее, организовываться в искусственные рои и противостоять авиации и ракетам противника.

Посмотрев на парад, друзья снова направились к выходу из зала.

– Какие будут предложения насчет дальнейших действий? – спросил Александр.

– Праздничный ужин уже скоро, так что, я думаю, можно собраться там, – ответила Алиса, – а пока я пойду переоденусь.

– Я тоже, – сказала Ирина, – кстати, Алиса, я, кажется, догадываюсь, что ты наденешь – у тебя есть очень красивое платье.

– Ты правильно догадываешься – сегодня как раз такой праздник.

...

Праздничный ужин был организован в Большом зале главного здания университетского комплекса – пожалуй, единственном помещении, которое было достаточно просторным, чтобы с комфортом разместить всех студентов. Весь интерьер зала был трансформируемым и сейчас он превратился во множество столов разного размера и с разным числом стульев, и в удобно расположенные роботизированные стойки для выдачи самых разнообразных блюд и напитков. По окончании формальной части отдельные секции по желанию могли быть отгорожены друг от друга, но сейчас весь грандиозный зал, вмещавший несколько тысяч человек, просматривался от каждого из столов.

Роберт, понятия не имевший, как следует одеваться для подобного рода мероприятий, положился на совет информационной системы и, надев рубашку, брюки и легкий пиджак, пришел в зал заранее и убедился, что он далеко не одинок в выборе костюма – многие молодые люди оделись также, включая Александра, который уже был здесь.

Алиса появилась за несколько минут до начала ужина, одетая в довольно простое, но элегантное платье красного цвета с единственным украшением – небольшой пятиконечной звездой. Портативный терминал, с которым Алиса почти никогда не расставалась, сейчас сменился на изящный браслет, наверняка не уступавший терминалу по функциональности, несмотря на небольшой размер. Ирина задержалась, но все-таки успела к началу официальной части. Ее платье было синим.

– Отличное платье, – одобрила выбор Алисы Ирина.

– Да, – с некоторым опозданием тихо сказал Роберт.

– Спасибо, – ответила на комплименты Алиса, – похоже, мои эксперименты с автоматизированной системой пошива на заказ оказались успешными.

– Пойдемте, я уже выбрал столик, – сказал Александр, указывая на стол на четверых, на котором автоматизированные системы предусмотрительно расставили тарелки с канапе, салатами и фруктами, бокалы и две бутылки шампанского с автоматическими пробками.

– Я вижу, здесь никогда специально не ограничивают количество спиртного, – заметил Роберт, – никто не ставит под сомнение воспитанность и умеренность студентов?

– В Core вообще мало что жестко ограничивают, – ответила Алиса, – и, конечно, всех нас считают хорошо воспитанными, кроме тех, кто дал повод в этом усомниться. А кроме этого, даже медицинские нанороботы из стандартного набора способны определить значительную интоксикацию и принять меры.

– Дополнительный уровень защиты, – добавил Александр, – как и во многих других случаях в Core.

Друзья расположились за столом и приготовились слушать поздравления.

Формальная часть, если ее вообще можно было назвать таковой, оказалась короткой. Сначала студентов поздравил председатель Совета университета, а затем на экране появилась Мария Несущая cвет – заместитель председателя Комитета по контактам. С исчезновением публичной политики в Core стало приходить в упадок и ораторское искусство, поэтому на публике обычно выступали те, кто умел делать это в силу своей профессии. Речь ее, которая заняла всего несколько минут, напомнила слушателям о достижениях Core за время, прошедшее с предыдущей годовщины – а они были внушительны, от завершения строительства нового города на Марсе до полной ликвидации неграмотности на недавно образованной Зависимой территории в бассейне Конго – и завершилась словами: «впереди у нас – светлое будущее!»

– За светлое будущее! – эти слова повторялись снова и снова по всему залу, сопровождаемые звоном бокалов.

Через некоторое время, после того как содержимое тарелок и бокалов значительно убавилось, Роберт спросил:

– А что планируется дальше?

– Дальше, – ответила Алиса, – будет горячее. Потом разговоры, музыка и танцы – кому что больше нравится – а еще через некоторое время подадут десерт. А после этого будет грандиозный салют – я знаю, Призрак постарается.

– Если неформальная часть затянется, боюсь, мне придется делать то, что я делал на тех двух вечеринках, на которых я побывал в своей жизни – подпирать стену, – немного печально сказал Роберт.

– Подпирать стены на подобного рода мероприятиях – это традиция, которой следовали одни из самых выдающихся людей Core, – ответил Александр, – этим занимались Ричард Разрушитель Мифов, Александр Отравленный клинок...

– ...а также, полагаю, по крайней мере треть членов Первого Совета, включая самого Предвидящего, – продолжила Алиса, – правда, это не значит, что данную традицию следует соблюдать, в особенности после Битвы Битв.

Роберт на некоторое время задумался – может быть, лучше пойти домой сразу после ужина?

– Салют, наверное, будет видно и из «Вида на озеро»? – спросил он.

– Его, конечно, будет видно во всем университете, – ответила Алиса, явно проследившая ход мыслей Роберта, – но от центральной башни он выглядит лучше, его всегда смотрят отсюда.

– Кстати, помнится, я хотел рассказать еще одну историю про Ричарда Разрушителя мифов, – сказал Александр, – но прошлый раз я не успел.

– А вот и основное блюдо, – сказала Ирина, заметив мигающий индикатор на подающем устройстве в центре стола.

– Стейк! – сказала Алиса, с предвкушением извлекая тарелку с аппетитно выглядящим блюдом.

– Пахнет отлично, – сказал Роберт, – хорошо, что я так и не стал вегетарианцем, как многие жители Зеленого Союза...

Друзья приступили к трапезе и беседа прервалась. Через некоторое время стейк был съеден, за столами слышались разговоры и смех, в зале зазвучала музыка.

Алиса, встав из-за стола, подошла к Роберту и, улыбаясь, протянула ему руку.

– Роберт, позволь пригласить тебя на танец, – сказала она.

Роберт в какой-то степени подозревал такой поворот событий, но в то же время был совершенно не готов к нему. С одной стороны, первой мыслью, возникшей в его голове, было: «она все-таки это сделала!» – и мысль эта была с оттенком радости, потому что где-то, очень глубоко и не совсем осознанно, втайне от самого себя, Роберт на это надеялся. С другой стороны, Роберт немедленно подумал: «ну и что мне теперь делать?» Роберт никогда не танцевал. Отказаться? Вряд ли еще кто-нибудь когда-нибудь его вот так пригласит, да и невозможно отказать такой обворожительной девушке, как Алиса – тем более, что он к ней неравнодушен! Согласиться? А что тогда делать?

– Вообще-то я совсем не умею танцевать..., – сказал Роберт, пытаясь оттянуть момент принятия решения, или, скорее, пытаясь заранее извиниться за свою неуклюжесть, – ведь в это же время у него в голове пронеслась еще недавно казавшаяся совершенно безумной мысль: «А почему бы и нет? Вдруг в этом мире можно?». Более того, ему показалось, что в глазах Алисы он прочитал ответ.

Роберт встал и протянул руку Алисе.

Алиса мысленно воскликнула «да!» и облегченно вздохнула – кажется, ей даже послышался слабый треск от того, что в Стене появилась первая трещина, – и взяла Роберта за руку. Роберт же, несмотря на свое слабое умение различать эмоции других, совершенно отчетливо прочитал радость на лице Алисы, тоже обрадовался и одновременно подумал: «что я делаю?!»

– Вообще-то я тоже никогда не танцевала ... при земной гравитации, – сказала Алиса, когда они шли к центру зала, – но первый танец простой.

...

Потом был салют. Четверо друзей вышли на площадь перед центральной башней, как и все остальные студенты, и стали смотреть на уже темное небо. Роберт и Алиса, несколько уставшие, как и подозревал Роберт, дело отнюдь не ограничилось одним танцем – стояли, держась за руки.

«Неизбежное, скорое и окончательное возвращение Призрака» дал залп главным калибром. Дальнобойные, скорострельные активно-реактивные орудия предназначались в первую очередь для бомбардировки наземных укреплений, но сейчас весившие более тонны ракеты-снаряды были начинены фейерверками. Огонь со стороны Финского залива был данью традиции, напоминавшей об истории начала XX века, когда холостой выстрел «Авроры» ознаменовал начало Первой Великой революции.

Медленно поворачивая орудийные башни, Призрак выпускал снаряды в нескольких направлениях, как в сторону Ленинграда, так и в направлении Университета. Каждый из них содержал сотни управляемых капсул-феерверков и темнеющее небо стало грандиозным полотном, на котором возникали и пропадали фантастические картины, нарисованные огненными красками. В завершение одновременная вспышка тысяч и тысяч белых огней сложилась в сверкающую двойную спираль, и не успела она погаснуть, как новый взрыв раскрасил небеса красным. На фоне спирали над университетом сияла рубиновая пятиконечная звезда.

 

6. Красный рассвет

Нулевой год эры Core. Три недели после начала Битвы Битв.

Огонь ленинизма наш путь освещает, На штурм капитала весь мир поднимает! Два класса столкнулись в последнем бою; Наш лозунг – Всемирный Советский Союз!

Гимн Коминтерна

Наступило утро, и поднимающееся над горизонтом солнце, кроваво-красное из-за висящей в воздухе пыли, поднятой нескончаемыми взрывами и не успевающей осесть в промежутках между артиллерийскими обстрелами и бомбардировками, осветило поле предстоящей битвы.

Дрожа от холода, он очнулся от тяжелого, наполненного кошмарами забытья. Месяц назад его разум даже во время самого ужасного сна не мог представить себе ту реальность, которая сейчас вставала перед глазами. Лишь месяц назад он, молодой, богатый и беззаботный, проводил ночи в самых роскошных ночных клубах и катался по улицам столицы на новом спортивном автомобиле. Жизнь была прекрасна и он уже начал пресыщаться ее удовольствиями, ни на минуту не задумываясь о тех, кто лишен даже тысячной доли того, что он имел. Казалось, что так будет всегда...

Сейчас он проснулся в импровизированном блиндаже, наспех сооруженном из остатков бетонных плит, добытых из развалин еще недавно бывшего величественным особняка. Рядом с ним лежали извлеченная из старого армейского хранилища портативная ракетная установка, автомат, который вряд ли окажется сколь-нибудь полезным в бою против того страшного противника, о котором говорили вчера, наспех обсуждая план обороны, и старинная каска, которую он совсем недавно воспринимал как незначительную диковинку.

Перед его глазами расстилалась земля, которая еще недавно была местом проживания тех, кто принадлежал самому привилегированному слою. Районы, примыкающие к гигантскому мегаполису, были постепенно застроены особняками, роскошь которых приводила в изумление, дворцами, окруженными высокими заборами, больше похожими на крепостные стены, защищенными изощренными системами безопасности и великолепно вооруженными и обученными бойцами частных армий, принадлежавших жившим здесь владельцам гигантских корпораций. Еще месяц назад все это казалось надежным и спокойным, все это было. Он и сам жил здесь...

Сейчас же перед его глазами простирался ландшафт, который в красноватом свете восходящего солнца по виду больше всего напоминал равнины Марса – и был таким же мертвым. Хотя нет, горько усмехнулся он этой мысли, – теперь, согласно некоторым рассказам, Марс стал гораздо более живым. О стоявших здесь зданиях можно было догадаться лишь по изуродованным до неузнаваемости, искрошенным и искореженным обломкам конструкций из особо прочного бетона и стали – единственных материалов, от которых осталось хоть что-то после бомбардировок, интенсивность которых, по слухам, не имела себе равных на протяжении всей истории человечества.

Особняки, стоявшие здесь, были в первую очередь рассчитаны на то, чтобы выдержать натиск разъяренной толпы, не имеющей тяжелой боевой техники, – но не на защиту от крупнокалиберной артиллерии, тяжелых авиабомб и тактических ядерных ракет. В двух десятках километров отсюда раньше находилась загородная президентская резиденция, с бункером, способным выстоять в случае бомбардировки обычными боеприпасами, с автоматическими артиллерийскими установками и системами ПВО, которые могли отразить даже танковую атаку или налет авиации. Но сейчас на месте резиденции остался лишь огромный кратер – она отнюдь не была рассчитана на то, чтобы противостоять термоядерному удару, произведенному с орбиты.

Ситуация была столь безнадежной, что он с радостью бы сдался на милость победителям, но капитуляция была невозможна, как невозможны были и переговоры о перемирии. Никто не предъявлял территориальных претензий и не требовал репараций, никто не предлагал мир в обмен на власть или богатство. Слишком чуждым и непонятным был разум, спланировавший битву, которая должна была стать последней в истории. «Вы не можете существовать без нас, но мы не нуждаемся в вас», – отсутствие паритета зависимости, принцип, безжалостный к тем, кто сам не испытывал ни малейшего сочувствия к слабым и беззащитным.

Он знал, что многие страны предпочли не сражаться, а принять новое положение вещей, а Южноамериканский Социалистический Союз открыто выступил сторонником Неназываемых. Рассказывали, что столица главных союзников в другом полушарии окружена, большей частью разрушена и доживает последние дни, что улица, когда-то бывшая символом финансовой мощи во всем мире и на которой он сам недавно побывал, была завалена обломками и телами, которые никто не хотел убирать.

«Убежище Атлантов», рай, в котором таким, как он, было доступно все, и куда он хотел со временем попасть, по слухам, просто исчез, когда волна разделяющихся боеголовок мощностью в мегатонну каждая обрушилась на рукотворный остров. Системы противоракетной обороны не спасли его, а скоростные катера и подводные лодки – его обитателей. Термоядерный огонь поглотил все, испарив и превратив в плазму и металл, и океанские воды.

Они были одним из последних бастионов старого мира, но никто из обороняющихся не чувствовал из-за этого гордости. В окопах остались лишь те, кто не мог рассчитывать на милость победителей. Войска регулярной армии большей частью сдались без боя, зная, что тех, кого принудили сражаться, судить не будут – или вообще перешли на сторону восставших. Те, кто пытались сейчас противостоять натиску Неназываемых, так или иначе были виновны в преступлениях против народа, которым они правили – или помогали править, обманывая и запугивая – и их оборона была лишь последней, отчаянной и поэтому озверелой, но бессмысленной попыткой отдалить собственную гибель.

Здесь держали оборону наемники частных армий, принадлежавших большей частью крупнейшим корпорациям, спецподразделения полиции, участники которых были виновны в терроре против деятелей оппозиции и простых граждан, и так называемые «добровольцы», к числу которых он и принадлежал – те, кто не успел сбежать, хотя, как теперь стало ясно, бежать было некуда. Все они знали, что не могут рассчитывать на пощаду – они сами никогда не щадили тех, кто пытался им сопротивляться и сейчас прекрасно понимали, что, к своему ужасу, столкнулись с противником, отбросившим любую мысль о жалости.

...

Боевой космический крейсер Core «Разрушитель реальности» скользил на высоте нескольких сотен километров над Землей, приближаясь к полю предстоящей битвы. Несущий Бурю, сидя в кресле второго пилота, еще раз внимательно рассматривал план сражения, показываемый в мельчайших деталях на центральном экране.

– Готов? – прозвучал вопрос Предвидящего, появившегося в рубке, бесшумно касаясь адгезионными подошвами специального покрытия, созданного для передвижения в невесомости.

– Готов, разумеется. Впрочем, никаких неожиданностей не предвидится, ты это знаешь. Теперь вероятность нашей победы равна ста процентам в пределах погрешности предсказательной способности. Сопротивление практически сломлено.

Несущий Бурю слегка повернулся в кресле, чтобы видеть находящегося сбоку Предвидящего.

– Да. Но я не хочу наблюдать финал этого сражения из космоса. Я передаю тебе полномочия суперкоординатора – для тебя это не представит сложностей. Что касается меня – я хочу участвовать в бою лично.

– Я принимаю полномочия, – не колеблясь, ответил Несущий Бурю.

– Хорошо. Я буду выступать в роли координатора батальона Черного легиона.

Предвидящий отвел взгляд от экрана, глядя в боковой иллюминатор, в котором было видно лишь черную пустоту космоса с яркой россыпью звезд. Лицо его, обрамленное белыми как снег волосами, помрачнело и казалось теперь словно высеченным из камня.

– Ты знаешь. Конечно, я хочу еще раз пойти по земле, на этот раз в виде Аватара Возмездия, и обрушить гнев Core на тех, кто повинен в страданиях миллионов – но не только. Я должен быть в центре столицы после завершения битвы. У меня есть долг.

Предвидящий повернулся от иллюминатора и шагнул к боковому креслу.

– Мой аватар уже на передней линии, – продолжил он. Сейчас я подключусь и, пожалуй, проведу небольшую рекогносцировку на местности. Думаю, операцию можно будет начинать точно в назначенное время.

Предвидящий опустился на место – одетая в черное фигура в светлом кресле – и нажал кнопку на широком подлокотнике. Закрепленный на кронштейне большой шлем плавно скользнул вниз, полностью закрывая голову сидящего.

Несущий Бурю переключил одно из изображений на дисплее на режим связи с координаторами, осуществляющими согласование действий подразделений на поле боя.

– До начала операции пятнадцать минут. Прошу координаторов сообщить о готовности.

– «Советский Союз» к бою готов – немедленно сообщил Приближающий Революцию, координатор первой дивизии механизированной пехоты Красной Гвардии, носившей имя первого пролетарского государства.

– «Борцы за свободу» готовы к атаке, – вторил ему Команданте, координатор второй пехотной дивизии.

– «Ужас небес» в воздухе в полном составе, вход в зону операции через пятнадцать минут, – раздался голос Красной ведьмы, согласующей операции полка штурмовой авиации.

– «Кибернетический кулак» готов приступить к операции, – сообщил Отравленный клинок, координатор дивизии автономных боевых роботов.

– «Молот возмездия» уже занесен над врагом, – ответил Стальное сердце, координатор первой танковой дивизии, – и обрушится на него в назначенную минуту.

Ответы следовали один за другим и все они подтверждали готовность. Перекличка подошла к концу.

– «Мститель» готов, – это раздался голос Предвидящего, занявшего место координатора батальона Черного легиона.

Далеко внизу, на поверхности Земли, над которой находился сейчас «Разрушитель реальности», внутри тяжелого бронированного транспорта, телеуправляемый антропоморфный боевой робот – аватар – пришел в движение.

...

На вершине небольшого холма возникло что-то черное. Он поднял к глазам мощный армейский бинокль и навел его на холм, стараясь рассмотреть врага.

– Что это!? Или кто... – прошептал он.

Гигантская, ростом почти три метра, человекоподобная фигура, закованная с головы до ног в черную, как ночь, броню, казалось, осматривала местность, стоя на вершине холма. Красноватые лучи восходящего солнца играли на подобной темному зеркалу нагрудной бронеплите, бросая багровые отблески. На груди сверкала серебром двойная спираль – символ Неназываемых – обрамленная колосьями и переплетающимися пучками. Утренний ветер развевал алый плащ, закрепленный на широких наплечных щитках. Оптические сенсоры, закрытые непрозрачной полосой, не отражающей ни единого лучика, казались бездонной черной пропастью, пьющей солнечный свет. Могучие ноги, подобные колоннам, заканчивались внизу широкими пирамидальными платформами. В правой руке титанический воин держал комбинированную систему, состоящую из ракетного автомата и тяжелого крупнокалиберного пулемета, первоначально разработанную для бронемашин, – ни один, даже самый сильный, человек не смог бы удержать в руках подобное оружие при стрельбе. На правом плече была закреплена закрытая обтекателем пусковая установка для ракет.

Он присмотрелся внимательнее. На груди, на пластине черной брони, над серебристой спиралью, сияла рубиновая пятиконечная звезда и такая же звезда горела на шлеме, над черной пучиной. На левом наплечнике виднелась красная звезда с вписанными в нее скрещенными серпом и молотом. С правой стороны был подвешен длинный меч в ножнах кроваво-красного цвета.

...

Три разума – или два, потому что один вполне мог считаться частью другого, хоть и был отделен от него расстояниями, которые даже свет преодолевал слишком медленно, по меркам машин – говорили друг с другом, неслышимые ни для кого, кроме них самих.

– Центральный сектор будет нашим в течение суток, – сказал Черное Безмолвие, – вчерашнее наступление полностью сломило сопротивление врага. Думаю, нужно подумать о будущем развороте армий.

– Да, мы практически выиграли, – ответил Предвидящий, обозревая протянувшийся на многие километры безжизненный ландшафт, – и скоро мы пойдем на запад, до самого океана. Надеюсь, что по другую его сторону тоже скоро все решится.

В это время недалеко от линии фронта один из полков моторизированной пехоты готовился к предстоящему штурму. Здесь не было разрушенных особняков – застройщики еще не успели добраться сюда – а лишь широкое поле, покрытое желто-коричневой, пожухлой осенней травой, и мемориал из серого гранита, который не тронули ни снаряды, ни бомбы.

– Какая странная ирония, – заметил командир полка, закончив обсуждение предстоящего штурма с командирами батальонов, – они стояли здесь насмерть, чтобы защитить столицу. А теперь в окрестностях города засели последователи тех, кого тогда остановили с таким трудом, и мы идем в бой против них.

В разговор Предвидящего и Черного Безмолвия вторгся третий голос – голос искусственного разума, часть которого была заключена в мече, висящем на поясе аватара Предвидящего.

– Пора, – произнес Красный Террор, и рука Предвидящего легла на рукоять меча.

Цифры минут на часах просто сменились на пару нулей, как делали это каждый час. И не было приказа, ни текстового, ни речевого – потому что каждый солдат идущей в атаку армии Core знал, что делать, – лишь короткой серией импульсов пронеслась команда автономным боевым роботам.

...

Левая рука гиганта опустилась к ножнам и пальцы латной перчатки сомкнулись на рукояти меча. Одним движением черный воин извлек меч из ножен, поднял его вверх и направил в сторону позиций обороняющихся. Словно раскаляясь изнутри, клинок начал светиться красным светом, пока багряное пламя, разгораясь, не охватило его. Тишина, повисшая над полем предстоящей битвы, в мгновение разорвалась, и словно цунами на окопы обрушился оглушающий, сотрясающий землю рев. Будто повинуясь невидимой воле, войска двинулись вперед. Штурм начался.

По освещенной красноватым светом восходящего солнца пустыне, взметая безжизненную, выжженную, спеченную и перемолотую снарядами и бомбами, простерилизованную жестким излучением ядерных взрывов землю, армия Core шла на битву.

Войска наступали широким фронтом, кажущимся обороняющимся прямой линией, потому что с их позиций невозможно было даже приблизительно оценить масштабы циклопического сражения. Лишь на тактической компьютерной карте, видимой каждому из идущих в атаку, линия наступающих явно имела форму полумесяца более полусотни километров в поперечнике.

В небе, словно вынырнув из-за облаков, всего в сотне метров над землей появились самолеты-штурмовики, летящие в шахматном порядке, линией, которая по обеим сторонам уходила за горизонт. Наземные силы не заставили себя ждать, появившись из тумана и начав движение в направлении укреплений. С промежутками в несколько десятков метров, сметая и сминая на своем пути немногие оставшиеся неровности ландшафта, перемалывая гусеницами выжженную почву, двигались тяжелые телеуправляемые атомные танки. В промежутках между гигантскими машинами шли автономные боевые роботы, трехногие, вооруженные пулеметами и ракетными установками, с искусственным интеллектом, настроенным в этот момент на поражение всего, что находилось в поле зрения и не обладало опознавательными системами Core. За ними двигались более легкие танки-роботы. Позади наступала пехота, в основном еще остававшаяся в бронированных транспортерах, экипированная в простые, но эффективных экзоскелеты и костюмы химической и радиационный защиты.

Обороняющиеся мало что могли противопоставить атакующим. Потери за последние несколько дней были чудовищными. Из тех, кто вступил в первый бой две недели назад, осталось менее десятой части, и пополнения ждать было неоткуда. Из тяжелого вооружения на этом участке фронта имелось лишь несколько танков, стоявших в наскоро вырытых укрытиях, и небольшая батарея ракетных установок, перебазированная сюда под покровом ночи и замаскированная в чудом не полностью стертых с лица земли развалинах особняка, еще недавно гордо стоявшего посреди огромного участка, окруженного не существующим теперь высоким забором.

Бой начался. Земля взлетала фонтанами от разрывов снарядов, залпы орудий, вой летящих ракет, треск пулеметов и рев скорострельных пушек штурмовиков сливались в непрерывный, оглушающий грохот.

Один из укрытых в окопе танков успел сделать выстрел по наступающим. Снаряд удачно поразил один из легких танков Core, который, содрогнувшись от удара, почти сразу же остановился и загорелся – но эта победа стала для стрелявших последней. Идущий на бреющем полете штурмовик Core открыл огонь из скорострельной пушки. Шквал бронебойно-зажигательных снарядов из обедненного урана прошил броню насквозь, боекомплект сдетонировал и сильнейший взрыв сорвал башню, отбросив ее в сторону на десяток метров. Штурмовик пронесся над дымящимися обломками и начал разворачиваться, заходя на другую цель.

Снаряд, выпущенный другим танком обороняющихся, попал в тяжелый танк Core, но за вспышкой на активной лобовой броне последовал лишь ответный выстрел. Машина, получив прямое попадание, вспыхнула, как факел.

На левом фланге танки и роботы подошли почти вплотную к линии обороны. Засевшие там бойцы взвода спецподразделения полиции сумели подбить одну из треногих машин, попав в нее из гранатомета, но сами полегли все, кроме двоих – люди были не способны на равных противостоять искусственному интеллекту роботов и автоматических огневых систем, обладающих вниманием и реакцией, недоступными человеку. Ближайший танк привел в действие смонтированный рядом с пушкой огнемет и река жидкого пламени начала заливать окопы.

Батарея реактивных систем вступила в бой, обрушив град ракет на наступающих. Несколько десятков боевых роботов были уничтожены или потеряли способность двигаться, а две ракеты поразили тяжелый атомный танк. Машину потряс сильнейший взрыв, поврежденный реактор начал плавиться и металл остова, охваченного пламенем, шипя, стал растекаться вокруг остатков машины.

Один из реактивных снарядов разорвался недалеко от черной фигуры, осыпав ее ливнем осколков и камней, но они, похоже, не оставили даже царапин на броне аватара. Гигант слегка повернулся, обтекатель на его плече раскрылся и ракета, вылетев из пусковой установки, ринулась в сторону батареи.

...

Он вдруг вспомнил разговор во время короткого отдыха в укрытии, сооруженном в развалинах дома, разговор полушепотом, в котором шла речь об ужасных черных демонах возмездия, в которые воплощаются они на поле боя, и о тех силах, которыми они обладают.

Он выпустил из рук ракетную установку и бросился на землю, закрыв глаза и обхватив голову руками – но даже зажмурившись и падая лицом вниз, он увидел чудовищную вспышку, затмившую на мгновение солнце, вспышку, порожденную теми же силами, что заставляют сиять звезды.

Висящий на поясе счетчик Гейгера взвыл под обрушившейся лавиной излучения, в ноздри ворвался запах горелых волос. Накрывшая через секунду окоп ударная волна оглушила и впечатала его в землю. Над местом, где стоял дот, медленно вспухал пламенеющий шар плазмы и раскаленных газов, горячий вихрь с ревом пронесся над окопами.

Обожженный и оглохший, он был еще жив – доза облучения, вероятно, была смертельной, но не настолько большой, чтобы убить мгновенно. Из последних сил, в приступе слепой ярости он вскочил, вскидывая на плечо пусковую установку и пытаясь поймать в прицел черного воина, который стоял, похоже, наблюдая за произведенным разрушением. В эту самую долю секунды, на недосягаемой космической высоте, за много километров от поля битвы, сидящий в кресле Предвидящий подумал, и его аватар нажал на спусковой крючок.

Очередь бронебойных пуль из крупнокалиберного пулемета прошила бронежилет и каску, как бумагу, и отбросила изрешеченное пулями тело, словно тряпичную куклу. Каска с эмблемой из двух рун упала и покатилась по земле – второй раз, чтобы больше уже никогда не оказаться на голове врага. Безжизненное тело еще продолжало медленно сползать по наклонной стенке окопа, когда идущий справа танк выплеснул струю жидкого огня, и окоп утонул в ревущем пламени, пожирающем тела, оружие, остатки снаряжения. Армия Core последовательно претворяла в жизнь принцип гарантированного уничтожения. Танки начали преодолевать окопы, попутно заваливая их и расчищая путь для пехоты. Сзади подтягивались бронированные транспортеры.

– Полное соответствие плану. Линия обороны сметена, войска преодолели ее на всем протяжении, – сообщал всем наступающим Несущий Бурю.

– Активность противника во втором секторе нулевая. Полное уничтожение подтверждается, – констатировал ситуацию Приближающий Революцию.

– Третий сектор чист, – раздался голос Команданте.

...

Близился вечер. Сражение закончилось. Аватар Предвидящего, вместе в авангардом Красной Гвардии, уже был в самом сердце города, на его центральной площади. В лучах заходящего солнца над площадью реяло знамя Core – двойная спираль Галактики, сверкающая, будто на самом деле полная звезд, на черном как бездна космоса поле, красная пятиконечная звезда слева вверху и скрещенные серп и молот слева внизу. Один из солдат помог Предвидящему установить на спину прыжковый ракетный ранец – это устройство не могло долго удержать огромного робота в воздухе, но для подъема на полсотни метров его хватало с избытком. Предвидящий прикрепил к поясу длинный цилиндрический футляр и произнес:

– Давно, очень давно я видел, как спустили этот флаг. Тогда я не понимал значения этого события – осознание пришло позже. Теперь я должен вернуть его на место.

Огненная струя с ревом вырвалась из сопел, аватар взмыл ввысь и через несколько секунд мягко приземлился на площадке на вершине купола, рядом с флагштоком.

Взявшись за веревку, Предвидящий быстро спустил флаг побежденных и, отцепив его, положил полотнище на площадку. Он отстегнул футляр из углеволокна, висевший сбоку от ранца, открыл его и бережно вынул свернутое в плотную трубку знамя. Положив футляр, он пристегнул флаг к шнуру и начал поднимать его на вершину флагштока. Налетевший порыв ветра развернул ткань и Предвидящий вскинул вверх висевший у него на поясе меч, салютую флагу страны, показавшей человечеству путь к звездам.

 

VII. Мир, каким он должен быть

В будущем не станет обыкновенных людей. На Земле будет жить пять миллиардов исключительных, знаменитых, одарённых людей.

К. Булычев. «Сто лет тому вперед»

Наступил декабрь и в Северо-Западном секторе стояла настоящая зима. Снег укрыл пушистым белым ковром газоны и лужайки в парках, на фоне которого чернели лишь идеально вычищенные дорожки, над состоянием которых день и ночь трудились роботы-уборщики. Озеро, на которое открывался вид из окон одноименного жилого комплекса «Вид на озеро», по краям подернулось льдом. Но в зданиях, переходах между ними и под куполами было тепло и комфортно, как летом.

Осенний семестр заканчивался, как и заведено в университетах еще в незапамятные времена, экзаменами. Разумеется, промежуточный контроль знаний проходил в течение всего семестра и студенты примерно знали, что их ждет впереди, а преподаватели и старшекурсники подтверждали – если вы хорошо учились все эти месяцы, бояться экзаменов не стоит – но волнение было – еще бы, первые экзамены в университете!

Четверо друзей старались не зря и результаты оказались великолепными. Роберт прямо-таки светился, а иногда в самом буквальном смысле прыгал от радости после экзаменов – все оценки его знаний были не ниже девяноста процентов, а это означало, что он не просто усвоил программу, но стал настоящим отличником учебы. Александр немного расстроился, получив по общей физике 89 процентов, но друзья быстро его успокоили – 100 процентов по этому экзамену за все время получали только два человека и сейчас они уже имели ученые степени: один – по физике элементарных частиц, другой – по космологии. Ирина, получившая за этот экзамен те же 89 процентов, сразу сказала, что это отличный результат, тем более что средние баллы Александра и Ирины уверенно помещали их в ряды отличников. Алиса улыбалась и вообще выглядела очень довольной. Она была совершенно уверена, что сдаст экзамены хорошо, но ее оценки оказались не просто отличными – средний балл был одним из самых высоких во всем университете!

Теперь впереди были длинные зимние каникулы, и планы на них уже были составлены. Александр и Ирина отправлялись в путешествие на Луну, ставшее в последние годы для студентов, интересующихся космосом, не таким уж и экзотическим. Новый год они собирались встретить в Архимеде, крупном лунном поселении, выстроенном в одноименном кратере.

Роберт собирался на остров, где он родился и вырос. В Зеленом Союзе, хотя он и был обществом, в котором религия играла незначительную роль, Рождество – или дни зимнего солнцестояния – оставалось традиционным семейным праздником. Роберт хотел встретить его с родителями и заранее заказал себе поездку на остров. Чтобы не терять времени, он сначала должен был лететь на обычном для Core межконтинентальном авиалайнере, а потом добираться до Зеленого Союза на маленьком самолете.

Обратный путь был похож, с той лишь разницей, что лайнер должен был доставить Роберта в Викторию, к подножию космического лифта. Ведь вторая, большая, часть каникул была отведена для путешествия на Главную Станцию – путешествия, билеты на которое были одним из немногих строго нормируемых ресурсов в Core, поскольку пропускной способности лифта было недостаточно для всех желающих. Тем не менее, студентам, в особенности путешествующим за пределы Земли впервые, всегда шли навстречу. Идея побывать на Неподвижной Звезде никогда не покидала Роберта, а теперь, как оказалось, он мог отправиться туда не один.

Алиса тоже собралась подняться на космическую станцию, хотя она однажды уже и бывала там. Полет на Луну решили отложить до летних каникул – на него просто не хватило бы времени. Станция сама по себе была рукотворным чудом, посмотреть на которое было не менее интересно, чем на поселения на Луне. А еще Алиса говорила, что там можно кое с кем встретиться, но таинственно опускала подробности.

Зеленый Союз менялся. В сентябре Роберт посылал родителям письма с фотографиями (электронные, конечно), которые добирались до внутренней сети острова несколько минут – невероятно долгий срок для компьютеров. В октябре он мог поговорить с родителями через Сеть – остров теперь был подключен к ней напрямую. В ноябре он мог не только поговорить, но и увидеться с родителями – на остров отправили партию новейших компьютеров и портативных терминалов, которые предоставляли и возможности видеосвязи, прочно забытые в Зеленом Союзе.

Комитет по контактам и Стражи прогресса продолжали свою невидимую для большинства людей работу. Совет Зеленого Союза заседал изо дня в день, пытаясь решить, в каком направлении двигаться дальше. Зеленый Союз менялся...

Наступил конец декабря. Монорельс быстро доставил Роберта от университетской станции до аэропорта Ленинграда. Ориентироваться в громадном здании было несложно, ведь к его услугам всегда были подсказки портативного терминала, а процедура посадки на самолет была предельно простой – Роберт находился под защитой Core и путешествовал на самолете Core, так что единственная проверка оказалась быстрой и несложной.

Авиалайнер, на который собирался сесть Роберт, был огромен, далеко превосходя любые аппараты, строившиеся до Битвы Битв. Никаких тесных рядов кресел, в которых даже человеку скромной комплекции некуда девать локти – внутри было почти так же просторно, как в вагоне маглева. Светлый интерьер, удобные широкие кресла, прекрасный вид из иллюминатора – Роберту досталось место у окна. Он летел на самолете второй раз в жизни, но во время его транспортировки из Грин Хиллс в больницу города Виктория на гиперзвуковом челноке он мирно спал и ничего не видел и не слышал, так что этот полет можно было считать первым. Тем не менее, страха Роберт не испытывал – техника Core славилась своей непревзойденной надежностью – и с удовольствием смотрел в иллюминатор на проплывающие внизу облака и Землю.

Сначала внизу не было ничего интересного – обычная для русской зимы сплошная облачность застилала практически все. Лишь когда самолет добрался до низовья Волги, под крылом мелькнула водяная лента великой реки, а потом впереди раскинулись воды Каспия. После внизу потянулись кажущиеся бесконечными пески пустыни Каракумы, среди которых сверкали свежей зеленью небольшие городки, активно строящиеся здесь после Битвы Битв.

Ближе к вечеру впереди выросли хребты западного Гиндукуша. Когда самолет добрался до Инда, солнце уже садилось. Южные сумерки были недолгими и теперь внизу были видны лишь россыпи огней на черном бархате Земли. Весь полет занял больше десяти часов – гигантский лайнер не был сверхзвуковым. Роберт отправился ночевать в гостиницу при аэропорте – завтра рано утром он должен был лететь в Зеленый Союз.

Утром Роберт (несколько не выспавшийся и поэтому слегка рассеянный) прошел на этот раз довольно сложную процедуру проверки документов, билетов и багажа и наконец сел в маленький и немного смешной самолетик с винтом на носу, который, кроме него, вез всего двух пассажиров – но и это было очень много по сравнению с тем, что происходило всего полгода назад.

Полет занял почти три часа и был менее приятным, чем путешествие на громадном авиалайнере – самолетик громко жужжал двигателем и периодически проваливался в воздушные ямы. Хорошо, что фармацевтика Core, кроме всего прочего, создала и препараты для борьбы с укачиванием – Роберт не знал, подвержен ли он этому недугу, но таблетку на всякий случай выпил.

Аэродром Грин Хиллс был все таким же, каким покинул его Роберт ушедшим летом, но он стал гораздо более оживленным. Смешной маленький самолетик, на котором прилетел Роберт, был не единственным – около здания терминала стояло еще два таких же летательных аппарата. Зеленый Союз менялся...

Его, конечно, встречали родители – почти на том же самом месте, где его, больного, погрузили в медицинский транспорт полгода назад. Дорога до дома была недолгой, и вскоре можно было начинать готовится к празднику – ведь наступило 25 декабря.

Это был традиционный семейный ужин, с индейкой в качестве основного блюда (эти птицы прекрасно прижились на острове, а вегетарианской диеты, хотя она и была популярна в Зеленом Союзе, придерживались далеко не все) и сладким пирогом на десерт – и с рассказами. Пусть он, находясь в университете, писал и говорил обо многом, но это была лишь маленькая доля впечатлений...

Следующий день Роберт был дома, они все вместе гуляли по знакомым дорожкам Грин Хиллс и в саду. А вечером, когда наступила темнота и в небе начали появляться звезды, он, как когда-то, взял в руки старый бинокль и посмотрел на Неподвижную Звезду. Всего через три дня он окажется там.

В Зеленом Союзе уже близилась полночь, когда терминал Роберта сообщил о входящем вызове. Роберт ответил, и на экране появилась Алиса на фоне ярко освещенных пирамид Гизы – добравшись на маглеве до Каира, она решила посвятить вечер осмотру достопримечательностей.

После рассказов о впечатлениях: у Роберта – о полете над почти половиной Евразии и о Зеленом Союзе, у Алисы – о египетских древностях, они решили еще раз договориться относительно послезавтрашнего утра. Роберт подтвердил, что прилетит в Викторию утром.

– Я приеду завтра вечером, а послезавтра утром встречу тебя на станции монорельса в аэропорту, – ответила Алиса, – у нас будет немного времени, чтобы погулять по городу.

– Отлично! – Роберту явно понравилась эта идея.

– Да ... и еще одно, – добавила Алиса, – очень возможно, что завтра утром тебя пригласят на встречу.

На следующее утро, в день перед отлетом, Роберт действительно получил приглашение придти в Совет Зеленого Союза – неожиданное, но только отчасти...

Нынешний председатель Совета, пожилой добродушный мужчина несколько полноватой комплекции, занял этот пост четыре года назад, после того, как не стало Защитницы Геи, основательницы Зеленого Союза.

Тема разговора оказалась именно такой, какую предполагал Роберт – Зеленый Союз менялся...

– Твой отъезд, Роберт – говорил председатель, – точнее, твое спасение, стал, вероятно, последним толчком, запустившим череду изменений. Они, конечно, когда-нибудь начались бы в любом случае – я предполагал их возможность больше десятилетия назад – но ты стал своего рода катализатором. Многие из тех впечатлений о Core, о которых ты рассказывал в своих письмах и разговорах, теперь обсуждаются по всему острову. И уже есть те, кто хотел бы последовать твоему примеру.

– Лучшие ученики теперь хотят поступить в университет Core? – Роберту было нетрудно догадаться об их желаниях.

– Да, хотят. Думаю, теперь судьба Зеленого Союза решена. Совет скоро будет голосовать за ассоциацию с Core.

– Статус Ассоциированной территории?

– Да. Мы никогда не нарушали Договора, а наш уровень жизни достаточно высок – отстают лишь технологии, но для Core поднять наш маленький остров до нужного уровня – задача на один квартал, не более. Кончено, многие наши принципы останутся в силе – в той мере, в какой они не нарушают Кодекса. Перед Битвой Битв мы избрали другой путь ... но, как выяснилось, он ведет в тупик.

– «Есть только один путь», – произнес Роберт хорошо знакомую цитату, которую бесчисленное число раз вспоминали до него по всей Земле.

– Когда будет известен результат голосования? – спросил он.

– Думаю, через три-четыре часа. И в случае положительного исхода – а я думаю, что он будет именно таким – у меня будет к тебе предложение. Будущие студенты из Зеленого Союза хотели бы узнать о жизни и учебе в Core как можно больше. Лучше, если они получат эти знания из первых рук. Например, можно было бы организовать несколько видеоконференций со студентами Северо-Западного университета. Конечно, как я понял из того, что мне рассказали, в этом будешь участвовать не только ты...

– Я ... подумаю.

Вечером Роберт, приехав на аэродром, стал ждать посадки все в тот же маленький самолетик. Взглянув на экран портативного терминала, он прочитал адресованное ему сообщение. Результат голосования оказался таким, как и предполагалось, но это не уменьшило радости Роберта. Совет Зеленого Союза принял решение начать процесс вхождения в Core в качестве Ассоциированной территории. И, разумеется, этот процесс уже наверняка был одобрен с другой стороны... Теперь его родной остров станет частью Core, он уже подключен к сети и можно хоть каждый день беседовать с родителями. А завтра он отправится в космос.

Полет в Викторию большей частью проходил ночью, был несколько менее длинным и теперь даже немножко скучным – удивительно, думал Роберт, как он привыкает к вещам, которые еще год назад казались немыслимыми. Пока авиалайнер, такой же большой и комфортабельный, как тот, на котором Роберт летел из Ленинграда, пересекал Индийский океан в ночной темноте, Роберт спокойно спал в уютном кресле. Забрезжил рассвет и впереди показалось африканское побережье. Через некоторое время по правому борту появилась гора Кения, и вскоре самолет пошел на снижение и приземлился в аэропорту Виктории, на берегу одноименного озера. Роберт направился к станции монорельса, взглянул на портативный терминал и ускорил шаг.

Алиса ждала его на станции.

– Пойдем, очередной поезд как раз прибывает.

Они вышли из вагона монорельса на главной станции города. Было позднее утро, не слишком жаркое, несмотря на тропики – город находился на высоте более километра над уровнем моря. На центральной площади было довольно людно, но не шумно, а на некоторых из расходящихся от нее дорожках и вовсе царила тишина, прерываемая лишь голосами птиц. Здесь не было слышно рычания автомобилей, их в Виктории, как и почти во всех городах Core, просто не было, а капсулы персонального автоматического транспорта, движущиеся дорожки и поезда монорельсовой дороги перемещались почти бесшумно, производя лишь легкий шелест.

Даже в Core, где старые национальные границы не значили почти ничего, Виктория выделялась своей космополитичностью. Здесь, рядом с наземной станцией космического лифта, можно было встретить жителей всех уголков Земли и всех населенных небесных тел Солнечной системы, разговаривающих на десятках языков.

Роберт и Алиса направились к одной из тихих дорожек, вдоль которой, казалось, цвело буквально все – и деревья, и кустарники. По бокам росли пышные кусты гибискуса разных видов, с цветами нескольких оттенков, от белого до розового и светло-красного. Раскидистые африканские тюльпанные деревья с темно-зеленой листвой и большими красными цветами располагались дальше, на газоне. Ажурные колонны фонарей были увиты цветущими лианами – кампсисами, усыпанными гроздьями воронкообразных оранжевых цветов, и соландрами с роскошными золотистыми чашами посреди больших темно-зеленых овальных листьев. Чуть дальше гибискусы сменялись благоухающими кустами кремовых и красных роз, чудесный аромат которых наполнял воздух.

Торопиться было некуда, и они просто гуляли, беседуя. Дорожка привела их к небольшому кафе, как раз немногим позже полудня. Роберт уже не раз бывал в этом маленьком кафе, полгода назад, когда он проходил подготовительные курсы, и даже сидел именно за этим столиком. Правда, существенная разница заключалась в том, что теперь второе кресло за уютным столиком для двоих не пустовало...

После обеда пришло время отправляться на станцию космического лифта. Поездка на монорельсе была недолгой. Вид пятигранной пирамиды наземной станции, возвышающейся над городом, захватывал дух. Внутри пирамиды лифт доставил Роберта и Алису на верхний этаж пирамиды, и они вышли на смотровую площадку, дожидаясь другого лифта – предназначенного только для пассажиров, отправляющихся на космическую станцию, и доставляющего их к месту посадки в транспорт собственно космического лифта, на вершине гигантского многокилометрового конуса.

– Я, кстати, не была на этой площадке днем, – заметила Алиса, – я приехала на лифте ночью. В темноте вид отсюда великолепен, но днем он не хуже.

– Да. Хорошо, что у меня нет боязни высоты, хотя я и вырос на острове, возвышающемся над водой максимум на сотню метров. Ты ей, похоже, тоже не страдаешь.

– Нет, я рассказывала, что еще в школе была на экскурсии в долинах Маринер. Тебе точно стоит их увидеть, – ответила Алиса.

– Думаешь, мне когда-нибудь удастся попасть на Марс?

– Я в этом не сомневаюсь. В нашем мире можно и помечтать.

Вскоре пришло время посадки в кабину лифта, поднимающегося на вершину конуса. Для этого автоматам, контролирующим вход в кабину, пришлось предъявить билеты до космической станции – случайных посетителей сюда уже не пускали. Конструкция лифта была не слишком сложной – легкая и просторная кабина с рядами кресел, напоминающих самолетные, полностью герметичная – ведь ей предстояло путешествие в стратосферу.

Подъем внутри гигантского конуса оказался не слишком интересным – хотя его стенки и были почти прозрачными, разглядеть что-нибудь было сложно.

– Подожди, пока мы не сядем в космический лифт, – сказала Алиса, – вид из транспорта, поднимающегося по тросу, ничем не загорожен, и там есть прекрасная обзорная галерея.

Лифт, преодолев систему шлюзов, пристыковался к трубе-переходу – теперь вокруг были герметичные переходы, шлюзы, двойные двери, ведь атмосфера за пределами конуса была более разреженной, чем на терраформируемом Марсе!

Автомат еще раз проверил билеты и личности путешественников, и они прошли в транспорт космического лифта. Путешествие длиной в 35 тысяч километров было достаточно долгим и в лифте имелись пусть и очень небольшие, но отдельные каюты.

Транспорт был довольно тесным – чтобы повысить пропускную способность и увеличить число транспортов, одновременно движущихся по лентам, их вес приходилось снижать всеми доступными средствами. Каюты представляли собой узкие купе – кровать, небольшой шкаф и полка, иллюминатор, в котором было видно сине-черное небо со звездами, дверь в маленький душ – вот и все. Завтрак, обед и ужин здесь подавали в небольшом ресторане.

Лифт начал свой долгий подъем. Для того, чтобы не создавать значительных перегрузок – ни для кабеля, ни для пассажиров – он набирал скорость почти незаметно. Роберт и Алиса почти сразу отправились в смотровую галерею, расположенную вдоль внешней стороны транспорта, обращенной от троса, с почти целиком прозрачной стеной. Ближе к ночи ее должна была закрыть штора из специального материала, защищающего от высокоэнергетических частиц – транспорту предстояло пройти через радиационные пояса.

Роберт почти не отрываясь смотрел на открывающийся за пределами транспорта вид. Космос! Почти сразу после отправления транспорт пересек линию Кармана36 и оказался в космосе официально, о чем было объявлено по громкой связи.

– Поздравляю, Роберт! – с улыбкой сказала Алиса, – теперь ты официально стал космическим путешественником!

Алиса смотрела в первую очередь на Землю, на белые облака, кажущиеся крошечными горы внизу и береговую линию океана. Черный бархат космоса с рассыпанными по нему звездами был ей привычен, а Землю с высоты она видела лишь однажды – при спуске на этом же лифте.

Транспорт перестал ускоряться и двигался теперь равномерно. Сила тяжести медленно, но неуклонно уменьшалась – центробежная сила постепенно компенсировала притяжение Земли, чтобы полностью уравнять его на геостационарной орбите.

Горы и моря внизу становились все меньше и меньше. Теперь с высоты было видно и оба африканских побережья – Атлантического и Индийского океанов, и Красное море, и Индию с островом Шри-Ланка.

– А вон там – Зеленый Союз, – воскликнул Роберт. Небольшой остров казался совсем крошечным с такой высоты – изумрудное пятнышко на темно-синей поверхности океана.

– Интересно, я ведь не первый из живших там, кто поднимается на лифте? – спросил он.

– Из живших – нет, – ответила Алиса, – насколько я знаю, твой предшественник, уехавший из Союза пять лет назад, бывал на Луне. Но ты первый из родившихся на острове, кто оказался в космосе.

– Но за мной последуют другие.

– Да, решение Зеленого Союза о вступлении в Core в качестве Ассоциированной территории – это прекрасно.

– Ты, разумеется, узнала про него в тот же момент, что и я – до официального сообщения. И почему-то я этому не удивлен, – улыбнулся Роберт.

Алиса, тоже улыбаясь, ответила:

– Я, конечно, узнала про него сразу, потому что в его подготовке есть и мой – пусть очень маленький – вклад. И твой – который, кстати, намного больше.

– Я догадываюсь.

Роберт снова посмотрел в иллюминатор, на пушистые облачка внизу и океанскую синеву.

– Скоро вся планета будет нашей.

– Да. А Солнечная Система за пределами Земли – уже наша. Это наш мир, Роберт! – воскликнула Алиса, обнимая Роберта.

– Да, – ответил он, – это наш мир!

Этот мир казался Роберту удивительным – и дружественным – с того самого момента, как он проснулся в больнице Виктории. А сейчас, как и тогда, он чувствовал себя, словно он оказался в чудесной сказке – сказке, где есть добрые волшебники и прекрасные принцессы ... и даже добрые и прекрасные волшебницы-принцессы, которые умеют ломать Стены!

...

Внизу по водам океана, наступая с востока, скользила темнота – линия терминатора пересекла остров Зеленого Союза и двинулась дальше, к Африке. Вскоре наступила ночь и внизу можно было рассмотреть лишь свет крупных городов.

– Пора переходить к праздничному ужину, – сказала Алиса.

– Праздничному? – несколько недоуменно спросил Роберт.

– Разумеется!

– A что мы будем отмечать?

– Я вижу по крайней мере два повода – твое первое путешествие в космос и предстоящее расширение Core, улыбнулась Алиса.

Выбор блюд в ресторане космического лифта был не велик, но этот недостаток компенсировался их отменным качеством – как, впрочем, и практически везде в Core. Алиса и Роберт устроились за небольшим удобным столиком.

– Вперед, навстречу приключениям! – провозгласила Алиса, поднимая бокал.

– Вперед! – согласился Роберт и полушутливым тоном спросил:

– Алиса, а ты не думаешь, что у меня может случиться передозировка приключений?

– Не случится, – улыбаясь, ответила Алиса, – в нашем мире бывают только правильные, приятные приключения. Это не мир до Битвы Битв или за пределами Core, где приключения – это синоним неприятностей, и идти им навстречу можно, только облачившись в силовую броню и, желательно, имея за спиной Призрака – в качестве возможной огневой поддержки, чтобы неприятности сами боялись идущих им навстречу. И, к тому же, современные технологии сделали многие вещи намного более безопасными, чем раньше.

– Ладно, я верю твоему чутью на правильные приключения, которые не ведут к попаданию в неприятности.

– Ты уже точно угодил в будущие учебники истории – по крайней мере, истории Зеленого Союза, – напомнила Алиса, – но это уже пункт номер два в программе празднования.

– Да. Причем меня не покидает ощущение, что это было не совсем неожиданным.

– В некотором смысле это правильное ощущение – рано или поздно это должно было произойти. Но свою роль ты выбрал и сыграл сам – и сыграл отлично, Роберт Объединитель из Зеленого Союза!

– Спасибо, Алиса! Ты, похоже, уже придумала для меня мой будущий титул! А еще мне почему-то кажется, что в этом будущем учебнике будет строчка и про Алису Красную звезду Кидонии, – добавил Роберт.

– Это ... возможно, – с улыбкой ответила Алиса, – потому что история еще только начинается.

Стейк, поданный в качестве основного блюда, был великолепен, и некоторое время Роберт и Алиса обменивались только короткими комментариями относительно превосходных качеств здешней кухни.

– Возвращаясь к Зеленому Союзу, – продолжила разговор Алиса, – Соглашение о начале процесса получения статуса Ассоциированной территории, как ты наверняка и сам понимаешь, – только начало.

– Конечно. Главное – адаптация общества Зеленого Союза и его жителей к жизни в Core.

– Именно. К счастью, на таком маленьком острове и за такой короткий срок не успело возникнуть сколь-нибудь крупных капиталов, поэтому обойдется без вооруженного насилия. Стражи прогресса сделают все, что нужно, но от помощи они никогда не отказываются.

– Похоже, у тебя есть план, – заметил Роберт.

– Конечно, – ответила Алиса, – у меня всегда есть план, обычно даже два, основной и запасной – а состоит он в том, чтобы помочь тем, кто хочет учиться в Core, как ты. Насколько мне известно, таких желающих немало.

– Предлагаешь организовать для них поддержку, что-то вроде клуба в Сети?

– Да, и не только. Идею про видеоконференции в реальном времени тебе ведь уже высказывали?

– Да, – ответил Роберт, не слишком удивившись осведомленности Алисы, – но я не уверен, что подхожу для такого рода мероприятий, хотя ... там ведь будет насколько студентов нашего университета? И, кажется, я даже догадываюсь, кто будет ведущей.

– Ведущими, Роберт. Ты ведь уже собрался писать работу о неизбежности единственного пути развития современной цивилизации на примере возврата к этому пути Зеленого Союза?

– Да, собрался, и уже сделал некоторые наброски. А ты пишешь о Стражах? И твой план, конечно, не просто рассказать об их работе, а поучаствовать в ней? И ты предлагаешь мне поступить аналогичным образом? Кажется, я попал еще в одно приключение...

– Роберт, твои приключения начались, когда ты выбрал в своей электронной книге раздел «Подключение дополнительных изданий», заботливо помещенный туда программой Стражей. И теперь, – шутливо заметила Алиса, – уже поздно пытаться от них отлынивать!

– А это правильные приключения?

– Конечно! – подтвердила Алиса, – кстати, – продолжила она, – помнится, у советского писателя-фантаста Ефремова в его романе «Туманность Андромеды» была такая идея: после окончания школы выпускники должны были совершить двенадцать «подвигов Геркулеса» – выполнить двенадцать трудных и важных работ, относящихся к различным областям деятельности. У нас, конечно, школьники ничего подобного не делают. Студенты в университетах в основном пишут исследовательские работы – пусть и весьма серьезные, но подвиги для них совершать не обязательно. Но рациональное зерно в этой идее есть, потому что совершить что-нибудь полезное – это лучше, чем просто придумать что-нибудь полезное.

– О ужас! – с притворным испугом воскликнул Роберт, – Алиса, теперь тебя потянуло на подвиги!

– Во-первых, не то чтобы на подвиги – мой план совершенно безобиден для его исполнителей. А во-вторых – хотя это важнее, чем во-первых, – я теперь отлично знаю, что ты совершенно не против правильных приключений, даже если ты иногда притворяешься, что это не так!

– Сознаюсь, не против ... при одном условии, – ответил он, улыбаясь и глядя на девушку.

– Разумеется! – согласилась Алиса, – мало кому нравятся приключения в одиночестве!

...

Путешествие на космическом лифте заняло двое суток и транспорт прибывал на станцию «Главная» утром – здесь был принят тот же часовой пояс, что и на наземной станции. Под конец путешествия ощущаемая гравитация закономерно приближалась к нулю. К счастью, фармацевтика Core давно научилась бороться с неприятными симптомами потери веса, и Роберт чувствовал себя неплохо, а всего лишь непривычно, и это даже не помешало ему съесть космический завтрак в виде специально упакованных тостов с джемом и кофе из тюбика.

Станция была огромной. Транспорт состыковался с короткой трубой, в свою очередь, соединенной с цилиндром, служившим осью станции. Стыковочный узел с шлюзами и круглыми лепестковыми дверьми был неподвижным, а цилиндр-коридор вращался вместе с основными частями станции, в которых обеспечивалась искусственная гравитация. Они представляли два гигантских «колеса» со спицами-переходами из центрального туннеля, ближайшее из которых было самой старой обитаемой частью станции, и короткий цилиндр, находящийся дальше, на конце оси – новейшая, законченная всего несколько лет назад, часть станции.

В транспорте воцарилась невесомость. Пассажиры лифта не спеша проследовали к выходу, держась за специальные поручни. За дверью шлюза был широкий тоннель. Путеводитель гласил: «путешественникам, не имеющим опыта перемещения в невесомости, следует соблюдать повышенную осторожность и перемещаться, держась обеими руками за поручни, или прибегнуть к помощи опытного гида.» Роберт явно собрался соблюдать все рекомендации и, как и положено, держался за перила, но Алиса, которой приходилось бывать в космосе несколько раз, в основном на орбите Марса – из-за меньшего притяжения Красной планеты попасть туда было гораздо проще – уже имела навыки перемещения в таких условиях.

– Можешь считать, что у тебя есть опытный гид, – сказала она и, взяв Роберта за руку, поднялась к потолку, потянув Роберта за собой, – главное, помнить о третьем законе Ньютона! – в другой руке у нее было миниатюрное устройство, напоминающее фен и предназначенное для движения в невесомости.

Проплыв через короткий коридор и шлюзы, вокруг последнего из которых шла большая светящаяся надпись, «Добро пожаловать на станцию «Главная», на двух языках – Общем и русском – Алиса и Роберт оказались в центральном коридоре.

– Вот теперь, пожалуй, у меня закружится голова, – сказал Роберт, глядя на уходящую вдаль громадную вращающуюся трубу, по внутренним стенам которой под всеми возможными углами, головами к оси, шли, ехали на движущихся дорожках или стояли люди.

– Не закружится, наша фармацевтика об этом позаботилась, – успокоила Роберта Алиса, – приземляемся на поверхность и переходим на движущуюся дорожку. Ощущаемая гравитация тут небольшая, но все равно более чем на порядок выше, по сравнению с Фобосом, – хватит для того, чтобы нечаянно не улететь на другую сторону. Правда, над головой висят те, для кого верх и низ сориентированы в противоположном направлении, но это не страшно.

– Получилось! – воскликнул Роберт, оказавшись вместе с Алисой на дорожке.

– Теперь мы быстро доберемся до лифта, который двигается по одной из «спиц» «колеса», вон он, недалеко.

Лифт, движущийся по трубе, доставил Роберта и Алису на внутреннюю поверхность ближайшего из «колес», в котором, помимо всего прочего, находилась гостиница для приезжих.

По мере спуска гравитация быстро возросла до земной. Дверь открылась, Роберт прошел в нее вслед за Алисой, посмотрел влево – и замер в восхищении. Он видел эту картину на фотографиях и в системах виртуальной реальности, но это было не то.

Впереди все выглядело более-менее нормально – невысокое здание, деревья, лужайки, дорожки – даже одна движущаяся, прямо перед выходом из «спицы». За всем этим в нескольких десятках метров была полупрозрачная стена – боковая поверхность «колеса».

Но стоило посмотреть влево или вправо, и поверхность, изгибаясь, уходила вверх, и в поле зрения появлялся прозрачный потолок – внутренний диаметр «колеса». Примерно в километре поверхность, видимая через прозрачные панели, вставала вертикально, а в почти двух километрах над головой, за «спицами» и осевым цилиндром, можно было видеть противоположную часть «колеса» – со зданиями и деревьями, крыши и вершины которых были обращены в сторону смотрящих.

– Красиво, правда? – спросила Алиса.

– Потрясающе...

Алиса и Роберт направились к арке, перекинутой через дорожку, ведущую от лифта.

– Добрый день, Алиса! – вдруг произнес спокойный голос, исходивший, похоже, откуда-то сверху.

– Добрый день, Черное Безмолвие! – ответила девушка.

– Добрый день, Роберт! – произнес тот же голос, – рад с Вами познакомиться.

– Добрый день ... Черное Безмолвие, – немного замявшись, ответил Роберт, – мне тоже очень приятно. Вы знаете мое имя?

– Я могу узнать имена всех прибывающих на станцию, ведь у меня есть доступ к компьютерам, проверяющим билеты, но о Вас мне было известно заранее. Во-первых, Ваша роль в предстоящем расширении Core не осталась незамеченной, а во-вторых, мне небезынтересно, кто прибыл на станцию вместе с Алисой.

– А где Вы находитесь?

– Это вопрос, на который сложно дать короткий ответ. Точнее, дать его можно, но вас он точно не устроит. Как вы, вероятно, знаете, я распределен по трем небесным телам – Земле, Луне и Марсу, и этой станции. Мои сенсоры есть в наиболее важных общественных местах всех трех секций станции, в том числе в арках, которые находятся рядом с лифтами.

– Теперь понятно.

– Как вы добрались? – спросил Черное Безмолвие.

– Прекрасно, – ответила Алиса.

– Как ваше самочувствие, Роберт?

– Спасибо, я чувствую себя великолепно.

– Думаю, сейчас вы собираетесь осматривать станцию. Не буду вас задерживать, а если я буду нужен – вызвать меня очень легко.

– Как идет подготовка к празднованию? – спросила Алиса.

– Полным ходом. Вы, как и все гости станции, не пожалеете, что решили отметить Новый год здесь.

– Отлично! – сказала Алиса, – тогда мы пойдем. Увидимся на празднике!

Роберт и Алиса проследовали по дорожке к зданию, расположенному напротив лифта – гостинице для приезжих.

– Надеюсь, наши вещи уже доставили, – сказала Алиса, – давай сообщим, что мы приехали, и пойдем гулять.

– Интересно, а обед здесь дают? – спросил Роберт.

– Похоже, что короткое пребывание в невесомости не сказалось на твоем аппетите, – улыбнулась Алиса, – здесь есть ресторан экспериментальной высокотехнологичной кулинарии.

– Интересно, она очень ... экспериментальная?

– Хороший вопрос. Я там не была, но, судя по отзывам, проверить стоит – опытным путем, конечно.

...

В первом «колесе», помимо других достопримечательностей, находился музей, посвященный истории космического лифта и станции. Идея опустить трос с геостационарной орбиты на экватор Земли оформилась еще в середине XX века, но материалы, способные выдержать гигантскую нагрузку, научились производить лишь в XXI веке, а само грандиозное строительство долго считалось непомерно дорогим – хотя оценка его стоимости была на порядок меньше военного бюджета лишь одной, самой агрессивной империалистической державы. Лифт все-таки построили – после предпоследнего кризиса, когда «эксперты» от экономики в очередной раз начали предсказывать безоблачное будущее, «забыв» о судьбе всех своих предыдущих прогнозов, и триллионные капиталы стали искать новых областей для своего применения. Его успели торжественно открыть меньше чем за год до последней экономической катастрофы.

Станция на геостационарной орбите появилась раньше лифта, еще на этапе строительства, но тогда в ней не было вращающихся «колес», а лишь роботизированная фабрика по производству троса, для которой невесомость была преимуществом. Жилые модули были построены уже Core, после Битвы Битв. Кабель не заканчивался на станции – он шел дальше, к космопорту, откуда сейчас отправлялись и регулярные рейсы на Луну и Марс, и экспедиции к другим телам Солнечной Системы, а потом – к противовесу лифта, находящемуся намного выше геостационарной орбиты.

Соединенные трубами-переходами с модулями космопорта, в пустоте висели несколько космических кораблей, и среди них был один, облик которого был известен каждому жителю Core.

– «Разрушитель реальности». А он ... действующий? – спросил Роберт.

– Разумеется, – ответила Алиса, – хотя сейчас у нас есть и более мощное оружие, ракеты, закрепленные на пилонах «Разрушителя реальности», настоящие, и они готовы обрушиться на врага, если это будет нужно. Потому что той реальности нельзя позволить вернуться.

– Да. Иногда я думаю, что было бы, если бы та реальность не была уничтожена в Битве Битв. В лучшем случае я навсегда остался бы одиночкой на маленьком острове – если бы мне удалось каким-то чудом победить свою болезнь.

– Я тоже иногда об этом задумывалась. Можно было бы подумать, что я тоже была бы отшельницей – я ведь ничуть не меньший «книжный червь», чем ты – но на деле все еще проще. В той реальности меня бы просто не существовало.

– Наверное, невозможно оценить все величие Битвы Битв – и тех, кто ее задумал и осуществил.

– Это действительно важнейшее событие во всей истории человечества. Та реальность должна была умереть и она умерла. А наш долг, как и долг всех членов Core, – не допустить даже малейшего намека на возможность ее возврата.

– Уверен, в Core есть те, кто сможет вновь повести «Разрушитель реальности», если это понадобиться.

– Есть, – ответила Алиса, – его смогут повести и те, кто уже сделал это в Битве Битв, но не только.

...

В канун Нового года Алиса и Роберт отправились в третью, новейшую часть станции. Лифт здесь двигался по внешней стороне торца цилиндра и при выходе из него приехавшие попадали на внутреннюю поверхность цилиндрического модуля. Радиус его был несколько меньше, чем у колес, и искусственная гравитация здесь была немного меньше земной.

Перед ними был целый маленький мир, вывернутый наизнанку. Впереди располагался обширный парк – изумрудные лужайки с сочной травой, аккуратные дорожки, зеленые кустики и невысокие деревья, диванчики около дорожек. Как и в «колесах», слева и справа поверхность, изгибаясь, уходила вверх, но здесь не было прозрачного потолка, «спиц» и центрального цилиндра. Аккуратные строения казались прикрепленными к вертикальным стенам, а на противоположной стороне, прямо над головами Роберта и Алисы, находился другой парк с озером посередине. Требовалось некоторое мысленное усилие, чтобы понять, что вся эта масса воды вовсе не собирается обрушиться на голову...

В торце цилиндра находились два водопада, подобных которым не было и не могло быть нигде на Земле. Вода вытекала из труб, находящихся недалеко от оси цилиндра, и замаскированных пятиугольным щитом с вписанной в него красной звездой. Падая вниз, в озера на цилиндрической равнине, потоки воды закручивались, образуя ветви двойной спирали, и двумя облаками падали в воды озер, расположенных на внутренней стороне цилиндра напротив друг друга.

Многие из приезжих и постоянных обитателей станции уже собирались в парке, недалеко от огромной ели, украшенной множеством игрушек. Парк сейчас напоминал нечто среднее между гигантским рестораном на открытом воздухе и поляной для пикников.

– Здравствуй, Алиса! Здравствуй, Роберт! С наступающим Новым годом! – раздался уже знакомый голос.

– Добрый день, Черное Безмолвие! – одновременно поприветствовали искусственный разум Алиса и Роберт.

– Для вас зарезервирован столик, он помечен на ваших терминалах. И, кстати, вас уже ждут.

– А кто нас ждет? – спросил у Алисы Роберт.

– Подожди, Роберт, ты скоро все узнаешь.

Они направились по дорожке к центру парка – их столик был рядом с берегом искусственного озера – и уже почти добрались до него, когда увидели женщину, идущую им навстречу. Роберту понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, кто перед ним – он не раз видел это лицо на фотографиях. Она была похожа на Алису – вернее, наоборот, это Алиса была похожа на нее – и, хотя она была намного старше, технологии Core изгнали отпечаток минувших лет с ее облика, и лицо ее было молодым, как на старых снимках, сделанных еще за десятилетие до Битвы Битв, когда она только начинала создавать проект корабля, который потом стал называться «Разрушителем Реальности». Перед Битвой Битв она вошла в Первый Совет Core, потом, после победы, возглавляла Стражей Прогресса, а позже вернулась к своему любимому делу – изучению и освоению Солнечной Системы, работая в нескольких Советах и даже возглавив одну межпланетную экспедицию.

Поприветствовав Алису, она повернулась к Роберту.

– Добрый день, Леди Звездный Свет, – сказал Роберт.

– Добрый день, Роберт Объединитель из Зеленого Союза, – ответила она.

– Вы знаете мое имя ... и мой титул, которого я даже еще не получил? – удивился Роберт.

– Стражи знают многое, – улыбнулась Леди Звездный Свет, – иногда даже то, что только еще должно случиться. Но пойдемте за стол – думаю, у Роберта есть еще много вопросов.

...

Наступил вечер – последний вечер уходящего года. Роберт и Алиса сидели за столиком, вместе с Леди Звездный Свет, и слушали историю – историю о том, как рухнул старый мир.

 

7. Право творца

Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.

К. Маркс, Ф. Энгельс. «Манифест коммунистической партии»

Это заседание Комитета, как и все предыдущие, частично происходило в режиме телеконференции – далеко не все члены Комитета могли прибыть в Гавану, некоторые из них находились за тысячи километров.

– Я прошу слова, – сказала Защитница Геи.

– Пожалуйста, – пригласил ее Предвидящий, – мы вас слушаем.

– Я бы хотела еще раз сказать о своем несогласии с политикой эскалации противостояния и ориентацией на вооруженное восстание, проводимой Советом, и объявить о своем выходе из состава Совета.

В зале, отчасти виртуальном, возник небольшой шум, впрочем, вскоре затихший.

– Ты был прав, учитель, – сказал Предвидящему по персональному каналу Черное Безмолвие, не являвшийся членом Комитета, но незримо наблюдавший за всеми его заседаниями.

– Да, это было предсказуемо. Попытка уходить от столкновения до последнего, даже если эта дорога ведет к гибели.

– Нам известно ваше мнение, – ответил Предвидящий, – и если вы не хотите участвовать в подготовке к Битве – а она неотвратима – вы, разумеется, можете уйти.

– Я бы хотела сосредоточиться на подготовке к эвакуации в Зеленый Союз.

– Это ваше право. Я хотел бы напомнить только об одном – если проиграем мы, Зеленый Союз обречен. Есть только один путь.

– Неизвестно. Но если вы победите, умрут десятки, может быть сотни тысяч людей.

– Миллионы, – поправил ее Предвидящий, – но если мы проиграем, от голода, болезней, нищеты и войн умрут в сотни раз больше. Более того, со времени Падения на одной только территории Советского суперсектора от действий капиталистов погибло намного больше людей, чем то число врагов, которых мы уничтожим.

– Это беспредметный спор, который повторяется снова и снова.

– Верно, – подтвердил Предвидящий, – поэтому оставим его. Предлагаю поставить вопрос на голосование членов Совета.

Прошла минута. Черное Безмолвие, уже традиционно – для членов Совета – занимавшийся подсчетом голосов и объявлявший результаты, сказал:

– Одиннадцать «за», один воздержавшийся.

– Хорошо, что Совет согласился, – сказала Защитница Геи, – потому что мое решение было окончательным вне зависимости от воли Совета. Вы можете избрать на вакантное место другого.

– Нет ли возражений членов Совета? – спросил Предвидящий.

Ответом была тишина. Многие члены Совета предвидели уход Защитницы Геи и отнеслись к нему с пониманием – и с облегчением.

– Теперь весь Совет состоит из членов Core, – заметил Черное Безмолвие, – кроме одного вакантного места.

– Кроме того, что теперь в него входишь и ты. А про освободившееся место – думаю, ты знаешь, кто его займет, – ответил Предвидящий.

– Не рано?

– Нет. Теперь мы все равно будем вынуждены сохранять режим строжайшей секретности.

...

Очередное заседание Совета было тайным и полностью происходило в Сети – все участники могли видеть друг друга за виртуальным столом, но эта картина была доступна только им одним.

– Вначале мы рассмотрим вопрос о вакантном месте в Совете, – начал заседание Предвидящий, – трое из нас предложили на это место кандидатуру Леди Звездный Свет. Есть ли у остальных членов Совета какие-либо принципиальные возражения?

– Вижу, что нет, – немного подождав, сказал Предвидящий, – тогда я ставлю на голосование вопрос об избрании Леди Звездный Свет членом Совета.

Прошло полминуты и Черное Безмолвие объявил:

– Голосование закончено. Результат: тринадцать «за». Единогласно.

– Добро пожаловать в члены Совета, Леди Звездный Свет! – поздравил ее Предвидящий.

– Спасибо за оказанное мне доверие! – поблагодарила Леди Звездный Свет Совет, членом которого она стала.

– И еще, – продолжил Предвидящий, – теперь наш Совет в полном составе – все тринадцать – и все его члены являются членами Core. Я предлагаю впредь именовать этот состав Первым Советом Core. Думаю, возражений не будет.

Возражений не последовало.

...

Телеконференция, происходящая в Сети между членами Первого Совета, разделенными многими тысячами километров, не была чем-то необычным, но сейчас обсуждались сведения, полученные почти из самого логова врага.

– Источник, внедренный в Агентство, получил весьма интересную запись разговора, – сказал Черное Безмолвие.

– Кажется, я догадываюсь, что там, – ответил Предвидящий, – часть наших планов стала известна. Впрочем, теперь это уже не имеет решающего значения.

– Совершенно верно, – подтвердил Черное Безмолвие, – кое-о чем они узнали. Но это их уже не спасет.

– А что с кораблем? – спросила Леди Звездный Свет.

– Ничего. Они не знают, – сказал Черное Безмолвие.

– Отлично, – тоном, полным удовлетворения, ответила Леди Звездный Свет.

– Но давайте послушаем, – предложил Черное Безмолвие и пустил запись.

Это был фрагмент доклада, который делал директору Агентства глава подразделения, официально именовавшегося группой по противодействию терроризму, но в реальности предназначенного для борьбы с любыми реальными, а не мнимыми, противниками капиталистической системы.

– У меня плохие новости, связанные с проектом «Оракул». Тем самым, который, якобы, был закрыт пять лет назад, – сообщил глава группы.

– Но он же был полностью прекращен, а все материалы по нему уничтожены, – заметил директор, – вы один из немногих, кто вообще знает о его существовании.

Последняя фраза была ложью – о существовании проекта знали в том числе и те, кого не удалось найти и «нейтрализовать» после его закрытия, но они, как надеялся директор, никогда не представляли себе общей картины. Тем не менее, в последней фразе директора сквозило плохо скрываемое беспокойство.

– Похоже, он не совсем ... прекращен. Он действует. Есть основания полагать, что произошла ... масштабная утечка данных, – докладчик явно не слишком хорошо подготовился и не сразу подбирал слова.

– Вы имеете в виду исходные коды? Насколько масштабная? – директор знал, что мелкие утечки имели место на протяжении всего проекта, но это его не слишком волновало. Главное, чтобы не узнали всего...

– Насколько я понимаю, были похищены все исходные коды. Но это только верхушка айсберга. Уже после включения системы произошла утечка всех (я не слишком разбираюсь в технических тонкостях) параметров программы. По сути дела ... был скопирован сам искусственный интеллект ... со всей уже собранной им информацией.

Директор на пару секунд замолчал, осмысливая масштабы сказанного.

– Если это правда, это катастрофа даже не национального, а планетарного масштаба. Вы понимаете, что случится, когда заказчики об этом узнают? А если его запустят где-то в другом месте, со всеми данными? О том, что к нему может получить доступ Южноамериканский Социалистический Союз, даже думать не хочется.

– Похоже, что катастрофа неизбежна. Когда я сказал, что проект действует, я имел в виду, что, насколько мы знаем, его уже запустили снова.

– Как? Кто его запустил? Ведущие разработчики, имевшие представление о проекте в целом, были ликвидированы!

– Есть сведения, что все трое ведущих разработчиков живы и работают над ним дальше.

– Все трое? Но двоих нейтрализовали, а третий умер сам!

– Да, все трое – включая того старика-консультанта, который, видимо, вовсе не собирался умирать.

– Но, насколько я помню, мне сообщили, что на месте взрыва нашли обгоревшие останки и идентифицировали их по ДНК.

– По всей видимости это были не их останки. Они сгорели так, что там не осталось биологического материала для идентификации. А те пятна крови, из которых получали ДНК, думается, оставили намеренно.

– А старик?

– У нас есть основания полагать, что это та самая таинственная личность из Core, кого называют «Предвидящий».

Директор снова замолчал на некоторое время, осознавая истинный размах постигшей Агентство и его спонсоров катастрофы.

– То есть проект «Оракул» в руках Core, целиком? – спросил он неожиданно слабым голосом.

– Да.

– Черт возьми, его необходимо уничтожить! – теперь директор почти кричал, – вам уже известно, где находится компьютер, на котором запущена программа ИИ?

– Есть только предположения. Возможно, он в Каракасе. Или в Гаване.

– Возможно!? Немедленно приступите к поиску физического местонахождения! Этой операции присваивается наивысший приоритет. Докладывать мне каждые двенадцать часов. И соберите всю информацию про этого проклятого старика!

Запись закончилась.

– Итак, они знают о нашем, так сказать, «воскрешении», – заметил Предвидящий, – не то, чтобы это было совсем неожиданно...

– Но назвать их тугодумами, пожалуй, можно, – с легкой усмешкой заметила Леди Звездный Свет.

– Насколько я понимаю, они не остановятся перед тем, чтобы испепелить город с миллионным населением в попытке уничтожить меня, – сказал Черное Безмолвие.

– Они не остановятся ни перед чем. Это агония старой реальности, но она может оказаться страшной. Придется принимать меры. Во-первых, похоже, пришло время отобрать у них их самое страшное оружие.

– Все коды у нас, – включилась в разговор Леди Звездный Свет, – можно приступать к операции хоть сейчас.

– Осуществляем план «Ошибка на миллиард»? – спросил Предвидящий.

– Да, имитация потери управления сейчас будет выглядеть лучше всего, – ответила Леди Звездный Свет.

– Правильно, – согласился Предвидящий, – сбить его им все равно нечем, но показывать, что корабль у нас, слишком рано.

– Нужно подумать и об огромных запасах баллистических ракет наземного и морского базирования, которые мы не контролируем, – вступил в разговор Команданте.

– Разумеется. Это вторая часть. Необходимо немедленно проинформировать наших товарищей в Южноамериканском Социалистическом Союзе и начать операцию маскировки. Думаю, Команданте, эту задачу лучше всего поручить вам.

– Согласен. Черное Безмолвие, – обратился к искусственному интеллекту Команданте, – когда ты сможешь перераспределить потоки данных?

– Я уже начал это делать, – ответил Черное Безмолвие, – и я планирую закончить в течение суток.

– Тогда переходим ко второму вопросу, – продолжил Предвидящий, – похоже, что в Комитете завелся крот.

– Но записанный разговор, как я понимаю, никак с ним не связан, – включился в разговор Несущий Бурю.

– Нет, – подтвердил Предвидящий, – к счастью, Комитет слишком мало знает о Черном Безмолвии и обо мне, и ничего – о корабле. Но ему известен курс на восстание и, похоже, кто-то упорно ищет информацию о сроках, чтобы передать ее врагам.

– Я проанализирую все имеющиеся протоколы заседаний, записи разговоров и информацию о перемещениях, – предложил Черное Безмолвие.

– Да, именно это я хотел предложить тебе. Предателя нужно найти, и чем быстрее, тем лучше.

...

Это был дальний угол парка, неухоженный и заросший – последнего садовника уволили еще несколько лет назад, а сюда он не добирался, даже когда еще работал. Второй агент вытащил терминал. Связи с сетью не было. Агент включил специальный режим – ближайшая вышка связи не отвечала. Похоже, местные компании «оптимизировали» не только расходы на садовника – типичная картина для стран, проводящих реформы, рекомендованные определенными международными финансовыми организациями...

Информатор появился точно вовремя, хотя и озирался по сторонам. Он произнес условленную фразу, но первый агент даже не успел сказать отзыв. Одновременно раздались два приглушенных выстрела, похожих на хлопки, и оба агента рухнули на траву с простреленными головами.

– Не пытайтесь бежать, если не хотите получить пулю в ногу, – произнес голос из-за спины, – поднимите руки вверх и повернитесь.

Информатор повиновался и медленно повернулся на месте. Перед ним стоял человек в камуфляже, почти сливавшемся с растительностью парка. В руке у человека был пистолет новейшей модели с электронным прицелом, на лице – большие темные очки с дисплеем.

– Вы арестованы за нарушение Нулевого принципа Кодекса Core.

...

На этот раз Первый Совет взял на себя новую функцию. Потом Верховный Трибунал Core станет отдельным органом, но сейчас Совет выступал в его роли.

– И что же вам пообещали за предательство? Правда, я предполагаю, что – здесь выбор невелик. Но сколько? – спросил Предвидящий.

– Миллион, переведенный на счет в одном швейцарском банке, открытый на мое новое имя. И документы на это имя.

– Миллион на счету? – Предвидящий слегка усмехнулся, – я мог бы предложить вам через две недели десять миллионов. Или сто. Какая разница, сколько нулей хранить в базе данных, если через две недели эти виртуальные нули будут значить очень мало – причем чем их больше, тем ничтожнее будет их ценность.

Обвиняемый молчал.

– А новые документы... – продолжал Предвидящий, – сейчас они уже не помогут. Современные программы сбора данных и искусственного интеллекта – да и не только современные, а те, которые, помнится, были еще в начала века – уже не обмануть.

Обвиняемый продолжал молчать.

– За миллион виртуальных денежных знаков, которые потеряют свою ценность уже в этом месяце, вы продали право участия в величайшей революции в истории человечества. Но вы продали не только свое будущее. Вы хотели пожертвовать будущим миллиардов людей – тех, кто живет сейчас, и тех, даже кто еще не родился, – ради собственного комфорта, причем недолгого. Предательство такого рода – это, наверное, самое чудовищное преступление, какое только можно совершить, и самое страшное нарушение Нулевого принципа нашего Кодекса. Помнится, Филипп II Македонский говорил, что осел, груженный золотом, возьмет неприступную крепость. Мы должны помнить об этом и безжалостно карать предателей – до тех пор, пока золото не потеряет навсегда свое влияние. Думаю, у Совета нет сомнений.

– Сомнений действительно нет, – сказала Леди Звездный Свет, – и, хотя сейчас в опасности находятся жизни многих миллионов, нет нужды вспоминать о том, что можно наказать невиновного. Все предельно ясно.

– Наказание известно, и Совет должен вынести решение немедленно, – сказал Предвидящий.

– Я прошу членов Совета проголосовать, – произнес Черное Безмолвие.

Прошло не более десяти секунд и Черное Безмолвие объявил результат.

– Принято единогласно.

– Приговор должен быть приведен в исполнение в течение пяти минут, – заявил Предвидящий.

– Мне хотя бы дадут сказать слово ... последнее ...

– Нет, – ответил Предвидящий.

Двое бойцов Черного Легиона, вооруженные один – пистолетом-пулеметом, другой – старинным автоматом Калашникова, похоже, еще советского производства, взяли обвиняемого под руки и почти что вытащили его за дверь, во внутренний дворик. Спустя минуту одновременно прозвучали две короткие очереди.

– Приговор приведен в исполнение, – провозгласил Черное Безмолвие.

...

– Наш источник в Агентстве передал еще одну запись, – сказал Черное Безмолвие, – похоже, там начинается настоящая паника.

– Это просто отлично, – заметил Предвидящий, – давайте послушаем.

Разговор начался почти сразу – похоже, увидев сигнал вызова от главы группы, директор ответил немедленно.

– У меня плохие новости.

– Опять?

– Увы, да. Во-первых, я не уверен в самой возможности ликвидации ИИ. Похоже, они сделали его распределенным.

– Насколько я помню, сетевая структура была заложена еще при разработке, на тот случай, если один компьютер может выйти – или быть выведен – из строя. Они что, использовали ее?

– Да, у них же вся информация о проекте. Теперь эта особенность играет против нас.

– И где распределен ИИ? – спросил директор.

– Мы ... не знаем. Судя по сигналам, разные части могут быть на разных континентах или...

– Или где?

– За пределами Земли.

– Комитет по исследованию Луны, – презрительно сказал директор, – я никогда не доверял этим ученым...

– Возможно, это не Луна. Или не только Луна.

– Марс?! Но там только маленькая база. Хотя ... мы вообще знаем, что там происходит?

– Это ... непростой вопрос. Похоже, ИИ может контролировать каналы связи с Марсом. И тогда мы вообще не знаем, что там творится на самом деле.

– Получается, что мы не можем его ликвидировать.

– В ближайшее время – нет. Поэтому я думаю, что вторая новость, хоть она и плохая, не делает ситуацию хуже.

– А что случилось?

– Системы управления кораблем временно не функционируют. Технические проблемы. Их должны исправить через несколько дней.

– Несколько дней? Что там происходит? Это может быть саботаж. Где главный разработчик?

– Она в отпуске, но с ней уже связались. Она подтвердила, что это чисто техническая ошибка. Похоже, как всегда, виноваты программисты.

– Я, конечно, не очень доверяю всем этим инженерам, но подождем. Видимо, в ближайшее время корабль нам действительно не понадобится. Без информации о местонахождении ИИ – по крайней мере, с точностью до района города – нам не дадут санкции на применение ядерного оружия.

Запись закончилась.

– Разумеется, во всем виноваты программисты, – с легкой усмешкой заметил Предвидящий, – а также ученые и инженеры. И при этом мысль от том, чтобы превратить в руины целый город ради уничтожения Черного Безмолвия, отнюдь не кажется им неподходящей. Незамутненное классовое сознание во всей своей красе...

– А ведь некоторые представители правящего класса будут искренне удивляться – за что?

– Да, так же, как в начале XX века, – подтвердил Предвидящий, – они снова ничего не поняли и ничему не научились.

...

В северном полушарии планеты Земля стояла осень – середина октября. Первый Совет Core собрался – виртуально – на новое заседание – заседание, на котором должно было быть принято окончательное решение.

– Сегодня на повестке дня у нас только один вопрос, – начал Предвидящий.

– Какова вероятность успеха? – спросил Несущий Бурю.

– Текущая оценка – 97 процентов, – тут же откликнулся Черное Безмолвие.

– Она зависит от того, что произойдет в ближайшие дни, – сказал Предвидящий, – важно, чтобы никто не выступил раньше начала операций «Звездопад» и «Вакцина».

– Все местные организации ждут, – сказал Команданте.

– Осталось только принять решение относительно даты, – сказал Предвидящий, – корабль уже готов и я отправляюсь туда завтра.

– Насколько безопасно делать это сейчас? – спросил Несущий Бурю.

– Настолько, насколько это вообще возможно, – ответила Леди Звездный Свет, – наземная станция под нашим полным контролем.

– Тогда действительно осталось назначить день, – согласился Несущий Бурю.

– Черное Безмолвие, каково твое предложение? – спросил Предвидящий.

Искусственный интеллект даже не назвал, а показал дату, причем зашифрованную кодом, известным лишь тринадцати членам Первого Совета. Никто во всем мире не мог подслушать этот разговор, но даже если бы это удалось – узнать дату грядущей Битвы Битв было бы невозможно.

– Я хотел предложить тот же самый день, – подтвердил Предвидящий, – думаю, осталось лишь проголосовать – если, конечно, нет других предложений.

Других предложений не последовало. Прошло меньше минуты и Черное Безмолвие объявил результат, опять-таки шифром – решение, принятое единогласно.

...

Черное Безмолвие получил запись еще одного разговора, но сказанное как, впрочем, и то, что его услышали в Первом Совете, уже ничего не могло изменить.

– Мы потеряли корабль, – неестественно слабым голосом доложил директору глава подразделения.

– Какой корабль? – не сразу понял директор.

– Тот самый корабль. Насколько мы понимаем, он в руках Core. Главный разработчик работает на них – и, похоже, очень давно.

Директор молчал. Потом глухим голосом он произнес:

– Это конец. Если у них есть ИИ и новейшее ядерное оружие...

– Они будут шантажировать нас?

– Шантажировать? Если бы... Они хотят уничтожить существующий порядок вещей. Полностью.

...

Это было еще одно заседание Комитета. Предчувствие неотвратимой и скорой бури висело в воздухе и сейчас все ждали выступления председателя Совета.

Заседание, как и большинство предыдущих, было в значительной степени виртуальным – хотя старинный, в форме амфитеатра, зал казался полупустым, незримо в нем присутствовало едва ли не больше людей, чем могло уместиться в реальности. Лишь секунду назад место за кафедрой докладчика было пустым, но сейчас воздух, казалось, слегка замерцал и через мгновение за кафедрой возникла фигура человека, одетого в черный, как безлунная ночь, длинный плащ. Лицо его, казалось, не имело возраста и лишь белые, как свежевыпавший снег, волосы, обрамлявшие лицо и спускавшиеся почти до плеч, издалека придавали ему облик древнего старца.

– Моя речь будет недолгой, – произнес Предвидящий.

В зале воцарилась мертвая тишина.

– Первый Совет Core принял решение и теперь я извещаю о нем Комитет. Мы долго ждали, мы спорили и сомневались, но теперь колебаниям нет места. Промедление смерти подобно.

Раздались возгласы радости и лишь один из членов Комитета задал вопрос, ответ на который, похоже, был известен всем:

– Компромисс невозможен?

– Разумеется, нет. Я говорил об этом и год, и десять, и пятьдесят лет назад, а еще раньше об этом говорили наши предшественники. Капитализм должен быть уничтожен.

– Но ... когда?

– Теперь это уже не секрет. На часах в Южноамериканском Социалистическом Союзе вечер, но над планетой уже встает новое утро – утро дня, который останется в веках. Комитеты на местах – вы можете начинать. Капитализм должен умереть. Настал день Битвы!

Теперь отдельные возгласы слились во всеобщий голос одобрения и радости, рев, заглушивший отдельные робкие слова сомнения – и громче всех на фоне остальных звучало могучее русское «ура!»

...

Это было, вероятно, самое страшное оружие, созданное крупнейшей империалистической державой, чтобы иметь возможность нанести удар по любой точке планеты. Боевой космический корабль, снабженный ядерным двигателем и имеющий огромные возможности для полета и маневрирования, недоступные быстро устаревающим химическим ракетам. Двадцать стратегических ракет с разделяющимися термоядерными боеголовками, с системами маневрирования, способными преодолеть практически любую систему противоракетной обороны. Собственная лазерная система защиты от вражеских ракет. Экипаж из пяти человек.

Сейчас на борту должны были быть только трое, и один из них, уже занявший свое место, присутствовал там, как, впрочем, и в любом другом месте, лишь частично.

Легкая, едва ощутимая сила начала прижимать тело Предвидящего к креслу. «Разрушитель реальности» плавно отошел от стыковочного рукава, слегка ускоряясь.

– Начинаю корректировку орбиты, – раздался голос Черного Безмолвия.

В течение следующих нескольких минут двигатели боевого крейсера несколько раз включались и снова замолкали, переводя корабль с геостационарной на более низкую орбиту. Наконец переход завершился и «Разрушитель реальности» теперь летел над темной Землей навстречу Солнцу.

Точки на двоичных часах гасли и загорались, образуя причудливую для непосвященного взгляда мозаику огней, время текло, приближаясь к полуночи по Гринвичу.

Предвидящий сидел на месте командира корабля, почти утопая в эргономичном кресле, слишком просторном для его маленькой сутулой фигуры. Небольшая мягкая игрушка, старинная, каких не делали уже больше полувека, уютно устроилась на широком подлокотнике, тонкие длинные пальцы Предвидящего нежно гладили пушистый мех, который, казалось, ничуть не пострадал от времени. И тот, кто сидел в кресле, подобно своему маленькому спутнику, казался одновременно еще молодым и в то же время безмерно старым. Лицо его несло на себе печать глубокой скорби, печать воспоминаний от том, чего уже не вернуть, и в то же время выражение непреодолимой решимости.

– Ракеты готовы к старту, – голос Черного Безмолвия прозвучал в почти полной тишине, нарушаемой едва слышным шелестом системы кондиционирования.

– Отлично. Ты знаешь, что делать, – и, сказав это, Предвидящий перекинул небольшой красный рычажок на пульте управления.

– Начинаю отсчет. Запуск в ноль часов по Гринвичу, одна минута до запуска.

Точки на часах гасли и загорались, отражая бег секунд, и вот наконец все они исчезли – ноль часов, ноль минут. Легкий, едва заметный толчок сотряс корпус корабля, когда первая ракета отсоединилась от пилона и включила двигатель.

Предвидящий смотрел на экран, воспроизводящий вид со всех сторон корабля, и на лице его была слабая, почти незаметная, но настоящая улыбка. За кормой еще был виден закат, а впереди показалась полоска солнечного света – рассвет нового дня. И ракеты рванулись навстречу рассвету, неся с собой зарю нового мира!

Латинское «cor» (сердце) в свою очередь предположительно происходит от реконструированного протоиндоевропейского «ker», так же как и русское «сердце».

Грин Хиллс (Green Hills) – зеленые холмы (англ.)

Данный термин не является устоявшимся в русском языке, а ближайший его аналог, «ботаник», имеет несколько отличную смысловую нагрузку.

Кидония – область в северном полушарии Марса.

Калька с английского «augmented human», устоявшегося русского перевода на данный момент нет.

Арес – бог войны в древнегреческой мифологии, соответствует римскому Марсу.

Назван в честь «Спирит» – марсохода НАСА, работавшего на Марсе с 2004 по 2011 годы.

Поезд на магнитной подушке, сокращение от словосочетания «магнитная левитация».

Расположен в юго-восточной части современной Мексики.

Билингв – человек, владеющий двумя языками.

Тера – кратная приставка системы СИ, 1012 (1 000 000 000 000 или 1 триллион)

Пета – кратная приставка системы СИ, 1015 (1 000 000 000 000 000 или 1 квадриллион)

В английском «космос» обозначается термином «outer space» или просто «space» (пространство), хотя, например слово «cosmology» (космология) также происходит из греческого.

Джованни Вирджинио Скиапарелли – итальянский астроном, предложивший систему названий деталей поверхности Марса. Его наблюдение «каналов» на поверхности Марса, как потом выяснилось, было оптическим обманом, но привело к появлению гипотезы о существовании разумной жизни на Марсе.

Бэкроним (англ. backronym, от back «назад, обратно» + acronym) – набор слов, используемый для создания аббревиатуры-акронима из известного слова-неакронима.

Революционная организация, ориентированная на...

Залив в лунном Море Дождей, получил своё название в честь советской автоматической межпланетной станции Луна-2, в 1959 году ставшим первым в мире аппаратом, достигшим поверхности Луны примерно в этом районе.

Незаточенная часть клинка, прилегающая к гарде.

Карл Маркс, «Капитал», т. 1, глава 31.

Профессор снова цитирует работу «Государство и революция»

Там же

Криптовалюта – вид цифровой валюты, эмиссия и учёт которой основаны на криптографических методах, а функционирование системы происходит децентрализовано в распределённой компьютерной сети.

Пусковая петля или петля Лофстрома – проект системы кабельного транспорта, предназначенного для вывода грузов на околоземную орбиту. В основе проекта лежит закольцованный шнур (петля), непрерывно движущийся с огромной скоростью (12–14 км/с) внутри вакуумной трубы.

Алиса цитирует «Полдень. XXII век» А. и Б. Стругацких: «...Марина, оказавшаяся оператором неких тяжелых систем, летела на Венеру, потому что на Земле с ее тяжелыми системами стало не развернуться. Она не желала больше передвигать с места на место домики и рыть котлованчики для фабрик. Она жаждала строить города на болотах, и чтобы была буря, и чтобы были подземные взрывы. И чтобы потом сказали: «Эти города строила Марина Черняк!»

В переводе с программистского жаргона – это не ошибка, так было задумано!

Буквой g обозначается ускорение свободного падения на Земле.

Это снова цитата из работы «Государство и революция»

ЧВК – частная военная компания.

Это программистская шутка, связанная с понятием рекурсии, продемонстрированной в предыдущем абзаце.

То есть 25-28 градусов Цельсия и 760 мм ртутного столба.

Тест машинного интеллекта, предложенный Аланом Тюрингом. При проведении теста судья-человек ведет два разговора – с человеком и с компьютером. Для прохождения теста компьютер должен продемонстрировать поведение, при котором судья не может определить, кто из собеседников – человек, а кто – машина.

Определение фашизма, данное Георгием Димитровым: «Фашизм – это открытая террористическая диктатура наиболее реакционных, наиболее шовинистических, наиболее империалистических элементов финансового капитала. Фашизм – это не надклассовая власть и не власть мелкой буржуазии или люмпен-пролетариата над финансовым капиталом. Фашизм – это власть самого финансового капитала. Это организация террористической расправы с рабочим классом и революционной частью крестьянства и интеллигенции. Фашизм во внешней политике – это шовинизм в самой грубейшей форме, культивирующий зоологическую ненависть против других народов».

Сокращение от «высшая мера социальной защиты».

Англ. «nanny state».

Сокращение от «искусственный интеллект»

Высота над уровнем моря (100 км), которая условно принимается в качестве границы между атмосферой Земли и космосом.