Представители новейшего мальтузианства достаточно оперативны в восприятии и тенденциозном использовании всего нового, что появляется в жизни народонаселения мира. Тут и ловко пущенные в ход факты снижения рождаемости в отдельных развивающихся странах, и проблема нулевого прироста населения, и оценка демографической политики, осуществляемой в СССР и других социалистических странах, и т. п. Особо показательным для новейшего мальтузианства было поведение его представителей на Всемирной конференции по народонаселению, состоявшейся в 1974 г. в Бухаресте под эгидой ООН.

 

1. Не мытьем, так катаньем

Как бы мы отнеслись к такой информации? Вертолет высадил человека на вершину труднодоступной горы, там его сфотографировали и вскоре поместили снимок в газете, снабдив следующим текстом: «Покорение вершины осуществлено успешно и в рекордный срок». И ни слова о том, каким образом это было сделано. Поскольку представители новейшего мальтузианства не в состоянии привести доказательства в пользу успешного осуществления демографической политики по развивающимся странам в целом, они прибегают к подобным же искусственно сфабрикованным показателям.

Вот один из образцов таких показателей. Американские демографы Фрэнк Нотстейн, Дэдли Кирк и Шелдон Сегал ссылаются на «успехи, полученные в 50-е годы при осуществлении ряда экспериментов». В чем они заключаются? Сравнительно мало подготовленный медицинский персонал, сообщают американские ученые, используя простые и дешевые средства регулирования рождаемости, сумел снизить коэффициент рождаемости в зоне эксперимента почти на 50% за четыре года. Это произошло в индийском селении Сингуре, близ Калькутты. В то же время в «контрольной зоне» (в качестве таковой было избрано другое индийское селение) коэффициент рождаемости остался прежним. Аналогичный эксперимент был проведен на Цейлоне. Здесь коэффициент рождаемости удалось снизить на одну треть. «Результаты,— заключают Нотстейн, Кирк и Сегал,— которые получают при реализации экспериментальных программ, могут быть умножены в широком масштабе, если приложить соответствующие организационные усилия». За результатами в том виде, в каком они здесь представлены, совершенно не видно, что могло так основательно побудить крестьян в Индии и на Цейлоне к сокращению числа детей в их семьях. Для Ф. Нотстейна и его коллег важны показатели сами по себе, они должны, по их замыслам, вдохновлять на проведение «экспериментов» в самых широких масштабах во всех развивающихся странах.

Но как раз в таком диапазоне усилия по сокращению рождаемости в развивающихся странах существенных результатов пока не дали. Рождаемость, как известно, остается там весьма высокой, и она сохранится на высоком уровне, пока не будут осуществлены необходимые преобразования в экономике и культуре народов этих стран, пока, иначе говоря, не созреют объективные условия для массового сокращения рождаемости. Нотстейн и его соавторы ссылаются на факты сокращения коэффициентов рождаемости в некоторых районах мира. Однако факты эти подобраны тенденциозно и потому искажают действительность.

Любопытно, как на протяжении многих лет с помощью подобных же тенденциозно подобранных фактов пытается поразить общественность «успешным осуществлением программ планирования семьи» Дональд Боуг, руководитель исследовательского центра «Семья и общество» Чикагского университета. В 1968 г. в интервью корреспонденту американского журнала «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт» он заявил, что перспектива погасить демографический взрыв «куда лучше, чем демографы могли думать». На этом основании журнал опубликовал беседу с Боугом под заголовком «Конец демографического взрыва?».

На самом же деле в то время демографический взрыв был в разгаре, и продовольственное положение, особенно в освободившихся странах, было тяжелым. Не сбылось ли «пророчество» Мальтуса? Никоим образом. Освободившиеся страны пожинали плоды все того же империалистического наследия. Отсталые общественные отношения, основанные на частной собственности, обусловили низкий уровень производительности труда, особенно в сельском хозяйстве. А быстрый рост населения усугубил и без того тяжелое продовольственное положение в молодых государствах.

Зачем Боугу понадобился деланный оптимизм? Показать, как массы, по его словам, могут просто и дешево освободиться от своих бедствий, ими самими порожденных. При этом за неимением фактов, которые подтвердили бы, что именно к таким результатам приходят жители развивающихся стран, Боуг ссылается на... американских негров. За время с 1957 по 1968 г., сообщил он, количество детей, родившихся на 1000 женщин детородного возраста, уменьшилось среди негритянского населения США со 163 до 123, то есть на 40 единиц, тогда как этот же показатель среди белых уменьшился со 117 до 83, то есть сократился на 34 единицы. «С меньшими семьями,— подвел итог американский демограф,— негры быстрее достигнут всех социальных и экономических высот». Эти слова рассчитаны на внимание жителей развивающихся стран, но заодно, по замыслу Боуга, должны показать, каков «наиболее эффективный» путь разрешения негритянской проблемы в США.

Налицо мальтузианство чистейшей воды. Но, поскольку формальное родство с Мальтусом ныне больше уже не устраивает многих из его последователей, Боуг спешит на словах отмежеваться от этого имени. Он делает вид, что незнаком с Мальтусом. В США это якобы мало известная личность, «некий британский экономист», который писал о несогласованности между ростом населения и увеличением запасов продовольствия. На самом же деле в Соединенных Штатах мальтузианская литература уже давно поставлена «на поток».

С заявлением об успешном осуществлении программ «планирования семьи» Д. Боуг выступил вновь в 1969 г., довольно пространно обосновывая свой вывод в крупной работе «Основы демографии». Оценив достигнутые результаты их осуществления в ряде стран как «превосходные», Боуг тем не менее предупредил о «демографических трудностях», которые по-прежнему будут испытывать некоторые страны. С чем будут связаны эти трудности? С экономической отсталостью? С невысоким уровнем культуры? Нет. По Боугу, только с тем, что эти страны не пользуются услугами специальных ведомств развитых стран по организации контроля над рождаемостью и не получают необходимой для этого информации.

Как это показательно для новейших мальтузианцев, Д. Боуг не пренебрегает значением совершенствования социальной среды. По его мысли, оно должно улучшить демографическую обстановку и разрешить наиболее острые проблемы народонаселения. Он отмечает, что человечество благодаря повышению плодородия почвы, дальнейшему развитию техники «в состоянии изгнать голод с нашей планеты». Тем не менее такие страны, как Индия, Индонезия, Пакистан, Мексика, Бразилия, заявляет Боуг, будут «в течение какого-то времени испытывать острый кризис, несмотря на международную помощь». О какой помощи идет речь? «Наша цель,— поясняет автор,— подчеркнуть, что инженеры и специалисты сельского хозяйства, которые силятся увеличить материальные блага в этих странах, трудятся не одни. Вместе с ними действует целенаправленная международная программа контроля над рождаемостью» (курсив автора).

Можно согласиться с автором, что быстрый рост населения в перечисленных странах создаст для них дополнительные трудности. Бесспорно и то, что в преодоление этих трудностей может внести свой вклад международная помощь. Но о какой помощи идет речь у Боуга?

Эта помощь, пишет он, предполагает самое широкое использование «медицинских, социологических и психологических знаний, известных сегодня, и практического опыта, накопленного в результате осуществления экспериментальных программ планирования семьи». В подтверждение того, что контроль над рождаемостью можно осуществлять «даже среди сельского и неграмотного населения», Боуг сообщает о результатах экспериментов, проведенных в Восточном Пакистане и в Таиланде. И тут и там, восторженно отмечает он, значительная часть населения одобрила планирование семьи, причем в первую очередь это, оказывается, сделали «неграмотные и безземельные крестьяне».

Боуг здесь явно грешит против истины: бедность и неграмотность объективно порождают стремление к многодетности. Подтверждение этому выводу на основе опыта прошлого уже приводилось выше. Бедность и неграмотность в современных условиях являются причиной многодетности в освободившихся странах. Люди неимущие и лишенные доступа к знаниям — это, главным образом, сельские жители этих стран. В большом числе детей они заинтересованы из экономических соображений -, ребенок с ранних лет становится помощником в хозяйстве. С детьми связаны надежды родителей на материальную поддержку в старости. К этому прибавляется «призыв веры» — плодиться и размножаться. Неграмотный человек стремится с особой тщательностью исполнить предписание религии. Все эти факты Д. Боуг обходит стороной.

Таким образом, вопреки фактам, признаваемым самим Боугом, он пропагандирует политику сокращения рождаемости как самую эффективную и не зависящую от социально-экономического положения в данной стране.

Еще более определенно Д. Боуг высказался по этому поводу в работе, которую он опубликовал в 1979 г. в соавторстве с Эми Цзуи, своим помощником по руководству исследовательским центром в Чикагском университете. В ней предсказывается, что последствия «бомбы народонаселения» будут окончательно ликвидированы уже в первой трети будущего века. Само это заявление не вызывает возражений, такой исход демографического взрыва вполне вероятен. Но показательно, как Боуг аргументирует свой прогноз. Он приводит данные множественного корреляционного анализа для выяснения главного фактора сокращения рождаемости в ряде развивающихся стран. Этот анализ, по утверждению Боуга и Цзуи, показал, что коэффициенты рождаемости в развивающихся странах снизились «под воздействием, главным образом, масштабов и качества организованных программ планирования семьи».

Раньше, комментируют авторы этот вывод, демографы были настроены пессимистически относительно эффективности программ планирования семьи. Они были убеждены, что основными факторами снижения рождаемости являются рост уровня жизни, сокращение доли неграмотного населения, индустриализация, урбанизация, сокращение смертности (особенно детской), а эффект от программ планирования семьи может быть лишь минимальным. Теперь, уверяют Боуг и Цзуи, демографическая наука подошла к высшей точке своего развития: возникла «новая теория рождаемости», предвещающая «революцию в будущем демографическом развитии человечества».

«Новая» теория рождаемости есть, как видим, по существу, все та же мальтузианская теория, ориентирующая развивающиеся страны преимущественно на активность в сокращении рождаемости медицинскими средствами.

 

2. От «оптимума» — к «нулевому приросту»

Термин «оптимум населения» впервые появился в буржуазной науке. Его употребил в качестве заглавия к своему докладу шведский экономист Кнут Викселль на конференции сторонников Мальтуса, состоявшейся в Гааге в 1910 г.

Еще до Викселля идею «оптимума» населения формулировали английский экономист Эдвин Кеннан, австрийский политэконом Юлиус Вольф. Но тем не менее идеологи буржуазии приписали первенство Викселлю. Он, как и Мальтус, сказал для класса капиталистов нужное слово в нужное время. Теория «оптимума» была призвана внушить трудящимся, что с достижением «наилучшей численности населения» буржуазное общество избавится от всех своих недугов, обеспечит всем гражданам достаток и счастье.

«Ободрить» трудящиеся массы в начале XX в. капиталисты сочли необходимым. То было время, когда назревал общий кризис капиталистической системы на империалистической стадии ее развития. Глубина и масштабы этого кризиса были вскоре отчетливо выявлены мировой войной и победоносной социалистической революцией в России. В предкризисной обстановке понятие «оптимума» населения стало казаться буржуазным идеологам надежной подпоркой к зданию капитализма, новейшим средством борьбы против рабочего движения.

Но что подразумевалось под наилучшей численностью населения? Наилучшая, исходя из каких соображений, с учетом чьих интересов? Для сторонников мальтузианства оказалось объективно невозможным сформулировать критерий «оптимума» населения.

Определить его смогла только марксистская наука. Речь идет о такой оптимальности демографического роста, при которой в конечном счете наиболее успешно обеспечивается гармоничное, всестороннее развитие человеческой личности. Реальный социализм доказал, что именно в этом состоит главная направленность всего развития в обществе, освободившемся от эксплуатации.

Среди факторов всестороннего развития личности важное место принадлежит удовлетворению потребности в детях. В заботе о них раскрываются наиболее полно лучшие стороны человеческого характера. Многочисленные обследования мнений относительно наиболее подходящего, или, выражаясь демографическим термином, идеального, числа детей в семье выявили в качестве идеала два-три ребенка. Такая «норма детности» отвечает также интересам общества, поскольку двух-трехдетная семья обеспечивает численное замещение поколений и, следовательно, предотвращает тяжкие последствия, которые может иметь для страны уменьшение абсолютной численности населения. Стабильное замещение поколений важно и для обеспечения народного хозяйства трудовыми ресурсами.

Идея подлинного «оптимума» населения чужда буржуазному обществу. При капитализме на первый план выдвигается «оптимум» не населения, а условий эксплуатации труда. Оптимальной, с точки зрения капиталистов, является такая численность населения, при которой всегда имелись бы свободные рабочие руки, что позволяет предпринимателям поддерживать заработную плату рабочих на минимальном уровне.

Впрочем, и такой критерий — лишь иллюзия. Как доказано марксизмом, резервная армия труда в условиях капитализма существует всегда. Ее численность не зависит прямо от численности населения. Вечным источником образования «лишних людей», относительного перенаселения в буржуазном обществе является увеличение той доли капитала, которую его владелец вкладывает в техническое оснащение производства, и, наоборот, уменьшение той, которая предназначена для оплаты рабочей силы. Спрос на рабочую силу относительно сокращается также в результате интенсификации труда.

Небезынтересна попытка отдельных представителей мальтузианства подкрепить идею оптимальности демографического роста «самим Мальтусом». Например, по утверждению бельгийского профессора Жозефа Стассара (конец 50-х годов), исходный тезис теории оптимума населения был сформулирован «первым экономистом Кембриджа» (так профессор величает Мальтуса). В действительности к «оптимуму» теория Мальтуса не имеет никакого отношения. Тем более что она ориентирует на минимум населения, на всемерное сокращение его численности. Правда, Стассар ссылается на слова Мальтуса о том, что нужно делать все для увеличения запасов продовольствия и тогда пусть себе население растет на здоровье. В «Опыте о законе народонаселения» такое высказывание действительно имеется. Но тут же автор «Опыта» заявляет: как бы объем производимого продовольствия ни увеличивался, людей все равно не накормить досыта, ибо большее количество пищи приводит к ускоренному демографическому росту, и в итоге на одного жителя в среднем приходится продовольствия в лучшем случае не больше, чем приходилось ранее. И выходит, что призыв предпринять все возможное для расширения производства продовольствия нужен Мальтусу лишь для того, чтобы люди могли убедиться в бесплодности подобных действий.

«Оптимум», по Стассару, прозвучал неубедительно и получил слабый резонанс даже в мальтузианской среде. Приоритет «открытия» твердо закрепился за Викселлем. Буржуазными теоретиками ныне поднято на щит и другое понятие — «нулевой прирост населения», поскольку в мире такое явление стало реальностью, да и перспективу массового перехода к нему уже нельзя исключать.

В начале 80-х годов по оценке демографов было около 30 экономически развитых стран, где прирост населения почти прекратился. Тенденция сокращения уровня рождаемости наметилась в ряде развивающихся стран, в частности в таких крупных, как Индонезия, Бангладеш, Мексика, Таиланд. В прошлом прирост населения там бывал низок и временами резко сокращался из-за высокой смертности населения. Ныне решающее влияние на темп прироста числа жителей оказывает уровень рождаемости. По данным ООН, коэффициент рождаемости с 1968 по 1975 г. в названных странах снизился в среднем приблизительно на 10%.

Важно заметить: несмотря на существенное снижение рождаемости в перечисленных густонаселенных странах, жители их не стали богаче. Это является еще одним свидетельством лживости мальтузианского положения о бедности как следствии высокой рождаемости. Потерпевший поражение в экономически развитых капиталистических странах и в данной связи переориентированный мальтузианцами на развивающиеся страны, этот тезис теряет под собой почву и здесь. Понятен поэтому особый интерес мальтузианства к нулевому приросту населения. Тем более что теоретикам современного мальтузианства предоставляется возможность вновь ухватиться за видимость явления, в данном случае за одни лишь статистические данные, не вникая в их основу.

А статистика такова. В результате сокращения коэффициента рождаемости в четырех названных странах начал замедляться темп прироста населения в целом по земному шару. Он составляет ныне около 1,7% в год против 1,8% во второй половине 70-х годов. Согласно прогнозам экспертов ООН, сокращение демографического прироста в мире будет устойчивым и примерно к 2100 г. прирост прекратится вовсе. Население Земли, как полагают, составит к тому времени около 10,5 млрд. человек.

Прекращение прироста населения, стабилизация численности землян мальтузианские идеологи объявляют панацеей от всех социальных бед. Такое население, по словам американского демографа Л. Дэя, сделает реальным «наступление высокого благосостояния», и поэтому стационарное население должно, по его утверждению, рассматриваться как самая важная цель социальной политики. Подобным же образом оценивает «нулевой прирост» Джозеф Шпенглер, один из ведущих американских экономистов. Он посвятил данной проблеме книгу «Перед лицом нулевого прироста населения: трактовка и действия в прошлом и настоящем» (1978 г.). Автор базирует свои суждения на материалах США, но претендует на всеобщность делаемых им заключений, что видно уже из самого названия книги.

Напрасно мы искали бы в этом труде данные, раскрывающие подлинные причины неуклонного снижения рождаемости в капиталистических странах. Такую, например, как хроническая безработица, которая, по оценке Французского института демографических исследований, систематически проводящего анкетные опросы среди населения, является «переменной, оказывающей наибольшее влияние на рождаемость». Как известно, уровень безработицы в главных капиталистических странах с начала 80-х годов составляет около 8%. А это миллионы людей, испытывающих вполне понятный страх за судьбу детей, которые могли бы у них родиться. Ни словом не обмолвился автор и о стремительно растущей стоимости жизни, недоступности высшего образования и медицинской помощи.

Как видим, нулевой прирост населения изображается некоторыми представителями современного мальтузианства в качестве универсального и наиболее эффективного средства борьбы с социальным злом в буржуазном обществе. Необходимость совершенствования общественных отношений, преобразования социальных институтов капитализма, являющихся источником угнетения масс, отходит на задний план, а главным объявляется осознание выгод «нулевого прироста». Это прямой дополнительный вклад мальтузианства в обман общественного мнения, отвлечение масс от классовой борьбы в угоду владыкам капиталистического мира.

 

3. С Марксом или против Маркса?

Среди ухищрений сегодняшних мальтузианцев весьма любопытной выглядит попытка «примирить» теорию Мальтуса с марксизмом. Любопытной, поскольку истинные усилия буржуазных идеологов направлялись и направляются по сей день главным образом на противопоставление мальтузианской точки зрения марксистской с целью доказать «преимущества» мальтузианства. Маневр с «примирением» по своему существу аналогичен вымыслам, положенным в основу теорий «единого индустриального общества», «конвергенции» («слияния» двух противоположных общественных систем), «деидеологизации» (мнимого исчезновения основ для идеологической борьбы).

Маневр, о котором пойдет речь, состоит в попытке доказать, что в плане чисто научном никаких разногласий между мальтузианством и марксизмом будто бы нет, что есть лишь недоразумения идеологического порядка, якобы не связанные с существом проблемы. Стоит лишь освободить взгляды от их идеологических наслоений, и спора как не бывало.

Обоснованию этого надуманного тезиса немало помог Альфред Сови  — один из крупнейших современных демографов на Западе. В буржуазной науке он занимает особое место. С одной стороны, им немало сделано для обрисовки антинаучного содержания мальтузианства — его биологизаторства. В демографической политике он ориентирует на общественные преобразования, критикуя при этом узость и утопичность мальтузианской ориентации на одно лишь сокращение рождаемости. С другой стороны, А. Сови как буржуазный ученый то и дело пускается в атаки на марксизм. Он не раз силился доказать, что неприязнь Маркса к Мальтусу питалась будто бы лишь эмоциями, поскольку Мальтус представлял интересы эксплуататорских классов. Будь Мальтус пролетарием, он, по Сови, встретил бы у марксистов полную поддержку, поскольку в теории Мальтуса обоснована необходимость регулирования роста населения, а это идея правильная, научная.

В данном суждении выявилась типичная для буржуазного ученого непоследовательность в оценке мальтузианства: верно указывая на существенные изъяны в этой теории, он вместе с тем берет ее под защиту, отождествляя ее цели с регулированием рождаемости. Критическое рассмотрение позиции А. Сови как ученого может быть предметом особого разговора. Здесь же ограничимся сообщением, что его вымысел о «поверхностном» характере марксистской критики мальтузианства и наличии неких общих основ у марксистов и мальтузианцев при трактовке проблем народонаселения нашел приверженцев. Один из них — Герман Дэйли, сотрудник университета в штате Луизиана (США).

В специальном журнале («Попюлейшн стадиз») Дэйли выступил со статьей «Марксистско-мальтузианский взгляд на бедность и развитие». Чего стоит одно лишь название этой публикации: «Марксистско-мальтузианский»! С соединительным знаком. Словно перед нами не в корне противоположные объяснения причин бедности и роли социального развития в разрешении острейших проблем общества, а некое естественное единство.

Дабы выглядеть современным, Дэйли облекает свои суждения в математическую форму, не претендуя, правда, на сложные математические выкладки, а довольствуясь школьными знаниями о взаимосвязи между числителем и знаменателем дроби. В качестве числителя он берет совокупный доход данного класса (при этом классы, в обычной для буржуазной социологии манере, он различает исходя не из отношения данных групп людей к собственности, а по внешнему и довольно растяжимому признаку — «степени богатства»). Знаменатель у Дэйли — численность данного класса. Доход на душу населения выражается отношением числителя к знаменателю. У пролетария этот доход невелик потому, утверждает он, что знаменатель растет быстрее числителя, то есть потому, что рождается слишком много пролетариев. Именно в этом, поясняет Дэйли, заключается источник бедности по Мальтусу.

Бедность же по Марксу есть, как уверяет Дэйли, дробь такой же величины, но с той особенностью, что числитель в ней растет медленнее знаменателя. Иначе говоря, Маркс, в трактовке Дэйли, сосредоточивается на доходе — в отличие от Мальтуса, который главное внимание уделяет численности населения. Различие, по Дэйли, этим и исчерпывается. Важен итог, а он якобы один и тот же: в любом случае видна связь между бедностью и числом бедных. Дэйли заявляет, что «согласие» марксизма с этим выводом подкрепляется употреблением самого слова «пролетарий».

В свое время в Древнем Риме было в обиходе слово «пролес», означавшее по-латыни «человек, имеющий детей». Но это свое значение оно давно потеряло. Дэйли же, ухватившись за первоначальный смысл, утверждает, что слово «пролес» — «пролетарий» будто бы свидетельствует и сегодня: беден тот, кто имеет детей. Именно это сказал Мальтус. И это же, по утверждению Дэйли, сказал Маркс. Выходит, что они «дополнили» друг друга. «И вместо формулы «Маркс против Мальтуса»,— заключает Дэйли,— мы получаем формулу «Маркс и Мальтус».

Как видим, с необыкновенной легкостью американский автор изъял из марксистского подхода к рассмотрению проблем народонаселения его подлинно научное, классовое содержание, его партийную заостренность. Дэйли скрывает от неискушенного читателя, что марксистская концепция разрешения демографической проблемы отличается от мальтузианства вовсе не степенью внимания к регулированию рождаемости. Принципиальное их различие в подходе к демографическим проблемам связано с обозначением главного рычага демографического развития. Им является способ производства. Буржуазная наука в лучшем случае сводит все дело к воздействию на народонаселение тех или иных социальных факторов.

Для начала это неплохо. Такой подход противостоит мальтузианской позиции. Но буржуазные ученые, поступающие таким образом, уклоняются от обозначения того, что объединяет, направляет к единой цели все социальные факторы, воздействующие на народонаселение. Уклоняются потому, что этим объединяющим элементом является способ производства, одна из сторон которого — производственные, экономические отношения. А они в капиталистическом обществе связаны с господствующей формой собственности и выступают как источник эксплуатации труда. Щекотливая, понятно, тема для буржуазных идеологов. И ясно, почему они предпочитают говорить о социальном влиянии вообще, игнорируя категорию способа производства. Марксистский подход к проблемам народонаселения, как видим, противополагается трактовке этих проблем буржуазными учеными, которые в определенном плане расходятся с мальтузианством. Тем более ничего общего не может иметь марксизм с мальтузианством.

Фальсификацию, по духу аналогичную сочиненной Г. Дэйли, мы видим у другого американского автора — Джеймса Брэккета. Сотрудник центрального ведомства США по переписям населения (бюро цензов) Брэккет располагал возможностью знакомиться с новинками литературы о народонаселении, в частности советской. По крайней мере, из его статьи в журнале «Демографи» видно, что он сумел проштудировать даже газетные публикации и среди них — материалы дискуссии о проблемах народонаселения, которая в середине 60-х годов велась в нашей стране на страницах «Литературной газеты».

Возможность знакомства с действительно научной и прогрессивной литературой о народонаселении Брэккет использовал в недобрых целях. Свою статью в журнале «Демографи», подводящую «итоги» московской дискуссии, Брэккет озаглавил так: «Эволюция марксистских теорий народонаселения: марксизм признает проблемы народонаселения». В этой статье он попытался доказать, что ориентация на активную демографическую политику в Советском Союзе ознаменовала собой новый подход к проблемам народонаселения, якобы резко отличающийся от прежнего марксистского подхода к ним. Ранее марксисты будто бы отрицали наличие проблем народонаселения, а теперь якобы согласились, что такие проблемы существуют, и «предполагают, что необходимо что-то предпринять для их решения».

Подкрепляет ли Брэккет свой вывод какими-либо суждениями классиков марксизма, из которых была бы видна обнаруженная им «эволюция» взглядов? Таких ссылок в статье нет. И не могло быть. Потому что взгляды марксизма на проблемы народонаселения в главном — ведь Брэккет касался именно сущности взглядов — неизменны. И по отношению к демографической политике они имеют неизменную генеральную линию.

Марксизм признавал и признает важность мер по управлению воспроизводством населения. Еще более ста лет назад (в 1881 г.) Ф. Энгельс в письме к К. Каутскому, которое ныне широко известно, высказал в принципе положительное отношение к практике воздействия на уровень рождаемости. Во времена Энгельса проблема эта не относилась к числу актуальнейших — повсюду население росло относительно медленно. В наши дни она стала одной из острейших проблем жизни народов, выступая в виде непомерно быстрого роста населения в результате очень высокой рождаемости, то в виде слишком медленного роста вследствие крайне низкой рождаемости.

Марксисты с пониманием относятся к мероприятиям по «планированию семьи», осуществляемым в развивающихся странах, где высокая рождаемость обостряет и без того тяжелое, обусловленное общественными отношениями положение с рабочими местами, школами, больницами и т. п. Но марксисты при этом твердо придерживаются принципа, согласно которому демографическая политика сама по себе не в состоянии решить ни одну из проблем народонаселения, что эта политика может быть прогрессивной и "успешной лишь тогда, когда прогрессивна и успешна социально-экономическая политика в целом. Для развивающейся страны со стремительно растущим населением — это коренные общественные преобразования. Для страны развитого социализма — и это хорошо видно из планов социально-экономического развития Советской страны — это политика, которая опирается на весь комплекс мероприятий по дальнейшему повышению уровня жизни народа.

Так где же тот «крен», который во взглядах марксизма узрел Брэккет и затем одобрил происшедшее в этих взглядах изменение, будто бы сблизившее марксистскую точку зрения с мальтузианской? Его нет и не могло быть. И в этом случае мальтузианская аргументация не выдержала проверки фактами.

 

4. Когда с атакой не вышло

Для сегодняшнего мальтузианства показательна осмотрительность при оценке шансов на успех в политических дискуссиях международного уровня. Это новая черта в тактике мальтузианства. Она ярко проявилась на Всемирной конференции по народонаселению, состоявшейся в августе 1974 г. в Бухаресте.

Бухарестская конференция была третьей всемирной конференцией по проблемам народонаселения, проведенной под эгидой ООН. До этого такие конференции состоялись в Риме (1954 г.) и Белграде (1965 г.). От предшествующих Бухарестская конференция отличалась не только масштабами представительства (137 стран при 88 — в Белграде и 74 — в Риме). В организационном плане наиболее существенно то, что это была первая в истории конференция такого рода, проведенная на межправительственном уровне. Прогрессивная настроенность большинства ее участников вынудила буржуазных представителей изменить тактику. Голос сторонников мальтузианства прозвучал в Бухаресте не на тех нотах, какие звучали в прошлом.

В Риме и Белграде сторонники мальтузианства позволяли себе открыто отстаивать так называемый демографический путь развития, то есть односторонние меры по сокращению рождаемости в странах с бурным ростом населения — государствах Азии, Африки, Латинской Америки. Иными словами, открыто проталкивались меры, на деле способные лишь увековечить экономическую отсталость молодых государств и их зависимость от иностранного капитала. Так, на Белградской конференции Рональд Фридмэн, руководитель центра по изучению проблем народонаселения Мичиганского университета (США), выступая с главным докладом по проблемам рождаемости — центральной теме конференции,— всячески превозносил роль противозачаточных средств в снижении рождаемости. Они, по его словам, «возможно, обусловили это снижение» в развитых странах. Из выступления Фридмэна следовало, что на основе опыта развитых стран руководителям развивающихся государств необходимо главные свои усилия направлять не на расширение и совершенствование национальной экономики, которая явилась бы материальной основой для ликвидации голода и недоедания, скрытой безработицы, неграмотности, для решения других острейших вопросов жизни народов этих стран. Наиболее важная задача, по Фридмэну,— это налаживание «информации об идеях и средствах, касающихся ограничения размеров семей».

Этот вывод вдохновил других участников конференции на призыв к предпринимателям шире разворачивать производство контрацептивов, смелее вкладывать капиталы в это выгодное дело. Было даже внесено предложение внедрять противозачаточные средства принудительно. Представители мальтузианства вели себя на конференции чрезвычайно развязно.

На конференции в Бухаресте никто не отважился отстаивать мальтузианскую программу, когда принимались официальные решения. В целом в обстановке единодушия конференция приняла свой итоговый документ. В его первой главе, «Всемирный план действий в области народонаселения», записано, что нынешняя обстановка в развивающихся странах возникла вследствие неравномерности процесса социально-экономического развития- в мире и что поэтому необходимы «прежде всего социально-экономические преобразования». Отмечается, что при планировании мер по согласованию тенденций в области народонаселения и социально-экономических изменений люди должны рассматриваться не только как потребители (заметим, что именно такими изображает людей мальтузианство), но и как производители благ.

В документе подчеркивается недопустимость вмешательства во внутренние дела других государств, осуждаются колониализм и агрессия. Документ отвергает попытку мальтузианства присвоить себе право определять, сколько у кого должно рождаться детей. Всем семьям, подчеркивается в итоговом документе, должна быть обеспечена возможность «иметь желаемое число детей в желаемое время», для чего первоочередное внимание следует уделять повышению уровня жизни семей.

Общая логика этих положений итогового документа ведет к заключению, что социально-экономические преобразования в молодых государствах невозможны, пока ключевые позиции в экономике и политической жизни здесь находятся в руках иностранных корпораций и местной знати. Ради максимально высоких прибылей эксплуататорские классы, внутренние и внешние, заинтересованы в одностороннем развитии экономики этих стран, в расширении объемов преимущественно экспортной продукции. Нужды местных жителей при этом отодвигаются на задний план. Достаточно сослаться, например, на то, что в начале 70-х годов в Центральной Америке голодало свыше 40 млн. человек и тем не менее для нужд населения владельцы продовольствия оставили меньше 1/3 его объема, остальное было выгодно распродано на стороне. Этот и многие другие факты аналогичного порядка свидетельствуют, что необходима самая широкая демократизация устоев жизни молодых государств. Последовательно проведенная демократизация означает полную ликвидацию условий для присвоения результатов чужого труда. А это возможно только при социализме.

Если такой вывод присутствовал бы в итоговом документе Бухарестской конференции не только в виде логического заключения, но и был бы внесен в него словесно, то престиж этого документа в глазах передовой общественности мира мог бы стать еще выше. К сожалению, на конференции в Бухаресте принят лишь компромиссный документ.

Но и в таком виде он зафиксировал провал сторонников мальтузианства. Их ориентация на демографическое решение проблем народонаселения была отвергнута. Да так убедительно, что даже самые ярые мальтузианцы при постановке итогового документа на голосование потянули вверх руки вслед за большинством.

Со стороны могло показаться, что мальтузианские делегаты в Бухаресте осознали наконец-то свои заблуждения и перед лицом всесильного разума сложили оружие. В действительности дело обстояло не так. Конференции предшествовали жаркие сражения, в которых сторонники мальтузианства проявили самую высокую активность. Причем усердствовали не только отдельные лица — промальтузиански настроенные ученые и эксперты. Продвижением мальтузианской программы занялись специальные государственные учреждения ряда капиталистических стран — США, ФРГ, Великобритании и др.

Особо стоит отметить активность лиц, связанных с американской военщиной. Так, в пропагандистскую кампанию мальтузианцев не замедлил включиться Уильям Дрэйпер, отставной генерал, который не так давно представлял интересы США в НАТО. Немало сил потратил он на то, чтобы в итоговом документе сделать главными не рекомендации относительно социально-экономического развития, а требования о всемерном сокращении рождаемости. Но эти попытки не увенчались успехом.

Оруженосцы мальтузианства в 70-х годах терпели одну неудачу за другой. Симпозиум, который в порядке подготовки ко Всемирному году народонаселения (таким ООН провозгласила год 1974) проходил в Каире, записал в своих выводах, что политика по отношению к народонаселению должна рассматриваться лишь как составная часть политики развития, направленной на экономический рост и способствующей прогрессивным изменениям в социальной структуре общества. На симпозиуме в Стокгольме по ресурсным и экологическим проблемам человечества (осень 1973 г.) убедительной отповедью мальтузианству прозвучали данные о возможности обеспечить жителей нашей планеты продовольствием. При рациональном природопользовании и с помощью современных методов производства продуктов питания можно обеспечить пищей не только нынешнее население Земли, но и намного большее, которое ожидается в будущем.

Против мальтузианского демографического решения проблем народонаселения выступили молодежные, женские и с особых позиций некоторые католические организации. Проходившая в Бухаресте в том же 1974 г. Международная молодежная конференция в своем обращении к молодежи мира решительно отвергла мальтузианские и современные неомальтузианские теории, подчеркнув, что основной проблемой, стоящей перед человечеством, и в особенности перед населением развивающихся стран, следует считать не взрывоподобный демографический рост, а отсутствие условий для развития, в ходе которого разрешались бы демографические и другие проблемы. На проходившем параллельно с конференцией в Бухаресте форуме под названием «Трибуна населения» была образована «Временная немальтузианская коалиция». Одна из ее групп, которую возглавил видный шведский демограф Эрланд Хофстен, в заявлении, адресованном участникам Всемирной конференции ООН, обусловила эффективность решения проблем народонаселения «стратегией социального и экономического развития в интересах всех слоев общества».

Пожалуй, нагляднее всего накал борьбы иллюстрируется тем фактом, что в первоначальный проект итогового документа Бухарестской конференции было внесено 340 поправок. А предложений о внесении поправок оказалось около 2 тыс. Итоговый документ принял вид, явно противоречащий установкам мальтузианства.

Это была победа над мальтузианской политикой и идеологией. Победа союза антимальтузианских сил, в формировании и сплочении которого решающую роль сыграла принципиальная и всесторонне обоснованная научно линия ученых и общественных деятелей Советского Союза и других социалистических стран по отношению к демографической и другим глобальным проблемам современности.

Демографы-марксисты настойчиво разъясняли, что сущность демографического взрыва социальная, что «взрыв» порожден общественными отношениями, которые утвердились в развивающихся странах при участии империалистических держав. Что, следовательно, начинать надо не с кампании по разъяснению необходимости сокращать рождаемость, хотя такое разъяснение само по себе важно. Начинать нужно с мероприятий по преобразованию уклада жизни — именно он является основной причиной чрезмерно высокой рождаемости в освободившихся странах.

Правильность этого суждения была со временем убедительно подтверждена жизнью. В особенности примером социалистической Кубы. В этой стране, которая до победы революции по темпу роста населения шла в ногу со всем латиноамериканским регионом — «эпицентром» демографического взрыва, коэффициент рождаемости сократился вдвое всего лишь за 12 лет (1965—1977 гг). Это было достигнуто благодаря индустриализации страны, преобразованиям в ее сельском хозяйстве. Благотворно сказалось на демографической обстановке развитие непроизводственных отраслей и общее повышение уровня жизни населения республики.

Демографы-марксисты ставили и ставят во главу угла демографической политики в освободившихся странах преодоление отсталости, развитие промышленности и сельского хозяйства, подъем уровня культуры населения. Правильность этого курса сознает большинство жителей нашей планеты. С этим фактом идеологи мальтузианства не могут не считаться. Поэтому они и капитулировали в Бухаресте. Капитулировали, подчеркнем, под грузом обстоятельств. Следовательно, сохранилась возможность их активизации в дальнейшем. Как показало время, это как раз и произошло.