Я машинально начала читать текст, поначалу даже не вдумываясь. Просто чтобы отвлечься от своих минорных мыслей. Мысли все равно лезли в голову, и я долго не могла сосредоточиться. Внезапно меня что-то стукнуло: сидел на пороге своего дома, серый день. Так, одну минуточку, что же это получается? Этого не может быть. Это как? Когда он это написал?
Зазвонил телефон, я с вялой совсем уже надеждой взяла трубку. Это была Анжелка.
— Ты дома?
— Что ты спрашиваешь, ты куда звонишь?
— Что делаешь?
— Ничего не делаю.
— А что такое?
— У меня депрессия.
— Что случилось?
— Собственно говоря, случилось все.
— Мы сейчас подойдем к тебе.
— Кто это мы?
— Я и Харуки.
— Я не в форме, еды у меня нет и вообще…
— Чисто работы посмотреть, я ему понарассказывала…
— Нет работ.
— Скоро будем.
Так-так. Мне больше хотелось дочитать текст Полюшка. Анжелке я ничего рассказывать пока не собиралась. Как-то это все странно, что-то точно в этом есть — его текст, мой сон… Что бы это могло все означать?
Началось с тети Дези. Пер Гюнт, потом сон, потом Гюнтер Пер… ну не сумасшедший ли дом? Потом Витька, потом…
Уже в дверь звонят, как они быстро. Это был Митька. Слава богу.
— Ну что, мам?
— Ничего.
— Я вчера еще заподозрил.
— Митенька, ты у меня умный.
— Ты плакала?
— Угу.
— Я сейчас в Интернете посмотрю. Как его фамилия?
— Гюнтер, Пер. Он говорил, у него галерея в Кельне, сначала поешь.
— Я в школе пообедал.
— Вымой руки два раза.
Я села листать рукопись Полюшка.
…
Все так же медленно плыли облака. Турбас сидел на крыльце своего дома и думал. Слова прозрачной девушки крутились у него в голове: тебе туда, ты не тут. Ему вдруг, внезапно стало страшно. Он посмотрел на дальний лес. «Я не тут, мне туда, туда». Мысли, как иголки, остро кололи. «Я устал, я очень устал».
Внезапно острая боль пронзила его, и он содрогнулся. «Пойду. Мне туда». Он передвигался довольно быстро. Как-то скачками с легкими частыми зависаниями. «По полю, как заяц», — подумал он, и эта мысль оттуда, из жизни, удивила его. «Заяц серый, куда бегал, в лес дубовый, лыко драл, под колоду, Родион, выйди вон. В лес, мне надо выйти вон». Он очень быстро миновал поле и оказался на опушке леса. Турбас остановился и опять что-то необычное, совсем-совсем забытое нахлынуло на него. Запах. Весна в лесу.
Турбас побежал в лес. Уже пробивалась молодая зеленая трава, хотя кое-где оставался еще ноздрястый черный снег. Стволы сосен стояли мокро-коричневыми. Он поскакал между сосновых веток, в зыбкую вглубь. Что-то тянуло его. Лес потихоньку начал редеть, и Турбас оказался на небольшой поляне. Вся она была освещена каким-то особенным светом, льющимся с самого низу.
Турбас сразу увидел источник этого света. Под большой елью что-то излучало ярко-голубое свечение…
Раздался звонок в дверь. Я быстро сунула рукопись в ящик кухонного стола. Сама не знаю, почему. Это ведь не моя вещь. Я могла отдать ее Анжелке, чтобы она, в свою очередь, передала ее Витьке… Почему-то мне не хотелось расставаться пока с этой рукописью.
Анжелка и Мураками были какие-то взбудораженные.
Анжелка поставила на стол тортик.
— Это к чаю. Как ты?
— Откуда вы?
Мураками увидел лежащего на стуле Кусти. Начал его гладить, тем самым давая нам понять, что можно не переводить. Очень деликатно.
— Его зовут Кустикоff, можешь взять на руки, если хочешь, — проговорила я. И, обращаясь к Анжелке: — Этот Гюнтер оказался аферистом, он украл мои работы.
— Как?
— Вот так, вчера. Запудрил мне мозги, сама с ним даже ходила в министерство и оформила все на вывоз. Наобещал мне с три короба: выставка-фигистовка, поедем в Кельн, Митьку возьмем, все такое. Я уши развесила — так сладко пел. Я сегодня никакая, но это и коню понятно, что так дела не делаются. Вон, ребенок, и то все сразу понял, а я, курица безмозглая, расчувствовалась.
— Ты можешь хоть какие-нибудь концы найти?
— Телефона его нет, ничего не знаю.
— А у девчонок?
— Попробую, но не факт, они сами его плохо знают, сейчас надо в себя прийти, собраться, у меня шок просто.
— Хочешь, я позвоню?
— Не надо… Что там нового у вас? Вы откуда? Что в сумке такое тяжелое?
— Топор, фомка и фонарь.
— Вы что, старуху-процентщицу собираетесь убивать? Надо было вместе с Полюшком в Питер тогда ехать, по местам Федора Михайловича и все такое. Он как раз сейчас отъехал туда.
— Откуда ты знаешь?
— Заходил ко мне.
— ???
— Потом. Расскажите, что у вас? (По-английски.)
Мураками положил Кусти обратно на стул.
— Мы с Анжелой были в ночном клубе.
— Анжелка мне в двух словах рассказывала. И как?
— Это странное место, там много странностей.
— Могу себе представить.
— Нет, я не в том смысле.
— Не понимаю?
— Туда пришли две очень странных странности.
— Вы не пострадали, там что-то случилось?
— Случилось, но мы не пострадали. Напротив, мы очень заинтригованы.
— Чем?
Мураками сделал глоток чаю и начал:
— Мы сидели в клубе «Исход», разговаривали, пили водку. Неожиданно в дверь постучали и скоро появились две личности, очень странные. Они своими фигурами напомнили мне два иероглифа, особенно когда склонились над столом. Иероглифы Ями и Юки обозначают нечто… не самое приятное, так скажем. Они хотели общаться, были изгнаны. Когда мы с Анжелой вышли из клуба, то услышали их голоса. Это тоже было странно, так как мы не сразу за ними вышли, а пробыли в клубе еще какое-то время. Голоса раздавались снизу. Я подумал, что они стоят там, и заглянул. Под лестницей в углу находится маленькая дверь. Мне показалось, что они стоят прямо за этой дверью. По самой элементарной логике надо было просто выйти на улицу и бежать. Но страшное любопытство обуяло меня. Я побоялся оставить Анжелу наверху и предложил спуститься и посмотреть. Она, конечно, стала меня отговаривать, но это еще больше подогревало мое любопытство. Я сказал, что мы спустимся и я загляну, а она просто рядом постоит. Мы спустились и оказались около этой дверки, на которой висела табличка с молнией и предупреждением. «Там, наверное, электрические щиты находятся», — сказала Анжела. На двери был большой замок. Голоса раздавались за дверью, довольно далеко. «Только одним глазком посмотрю», — сказал я Анжеле и тихонько толкнул дверь. Как ни странно, она открылась, несмотря на замок. Я заглянул. Вниз вела лестница, и где-то вдалеке слабо мерцал свет. Голосов мы больше не слышали. «Это, наверное, бойлерная», — предположила Анжела. Но мне так не показалось. Эти двое совсем не были похожи на истопников или электриков. Я в одном своем романе писал про подземелье и его обитателей. «Давай спустимся тихонько и одним глазком посмотрим», — предложил я Анжеле. Она казалась испуганной, но виду не подавала. Мы начали спускаться. «Если что, сразу беги наверх», — сказал я ей. Дух захватывало от любопытства и страха. Ступеньки были неровные. Стен практически не было видно. Мы спускались и спускались. Я даже представить себе не мог, что подвал может быть таким глубоким. Чем глубже мы спускались, тем сильнее меня одолевали мысли, не вернуться ли обратно, но с другой стороны, хотелось посмотреть, что там. Мы преодолели еще сотню ступенек, свет не приближался. И вдруг стало совсем темно. Меня охватил ужас. Вот что делает праздное любопытство, ведь оно кошку убило, и нас наверняка теперь погубит. Зачем я потащил Ан— желу? Чудовищная легкомысленность. Я представил, как мы во тьме будем карабкаться наверх, это еще если вылезем. Я взял Анжелу за руку. Она вся дрожала. «Ничего не бойся», — зашептал я. Руки у нее были холодные и влажные.
Я слушала Мураками и прямо ушам своим не верила.
— Это ты сейчас правду рассказываешь или новый роман на мне проверяешь?
Анжелка укоряюще выразительно посмотрела на меня.
— Трудно поверить, но это все чистейшая правда, я чуть не описалась от страха, это мягко еще сказано, у меня по спине просто холодный пот тек, думала, вот и все. Когда свет пропал, я просто вообще очумела от ужаса. Мы стояли в полной темноте и тишине. Вдруг послышался грохот. Мне показалось, что стены рушатся, я инстинктивно нагнулась и голову прикрыла. Рев просто наваливался на нас. Поезд — по звуку поняла я. Откуда он здесь? Грохот и лязг постепенно нарастал, а затем стал удаляться. «Это метро, — прошептал Харуки. — Мы очень глубоко спустились». От его слов мне как-то малость полегче стало. «Надо подниматься, давай потихоньку, по одной ступеньке», — зашептал он.
Внезапно внизу появился свет. Я чуть слышно прошелестела: «Вниз — ни за что». — «Одним глазком и сразу наверх», — попросил Мураками. Лестница кончилась. Мы оказались в крошечной каморке, освещенной ярким синим блеском. Он лился из маленького отверстия в углу. В каморке никого не было. Мы на цыпочках подкрались к этому отверстию. Это была маленькая типа электрическая розетка с четырьмя дырочками. Из одной дырочки и исходило это необычно яркое, голубое, я бы даже сказала, люминесцентное сияние. На него больно было смотреть. Харуки наклонился над розеткой и сразу отпрянул.
— Да, — сказал Мураками, — меня чуть не втянуло туда. Прямо как мощнейшим пылесосом. Я схватил Анжелу за руку и рванул наверх. Обратная дорога заняла у нас, как мне показалось, гораздо меньше времени. Периодически свет пропадал. После этого рядом, за стеной, проскакивал с ревом поезд. Потом свет опять появлялся. Наконец мы оказались у выхода, тихо приоткрыли дверь и выскочили наружу. На улице был день.
— Сколько же вы там провели? — спросила я.
— В том-то и дело, — пробормотал Мураками. — Из клуба мы вышли в половине четвер— того утра, а из подземелья вылезли почти в двенадцать часов дня.
Я слушала это все — ну, страх; Анжелка и Мураками явно были готовы к каким-то решительным действиям.
— Что вы собираетесь делать?
— Мы там уже были сегодня, — сказала Анжелка.
— И?
— Дверь заперта.
— Хотите взломать?
— Ну да, сходили сейчас ко мне, инструмент взяли, сейчас опять туда пойдем.
Мураками говорит:
— Я не успокоюсь, пока не посмотрю на это все еще раз, меня это зацепило.
Анжелка:
— Пойдем с нами, заодно и развеешься.
— Нет, я сейчас не готова, мне надо еще чуть в себя прийти, хочу попробовать найти след Гюнтера.
Мураками говорит:
— У нас такой план созрел: мы туда сейчас пойдем, Анжела к Коле заглянет, а я попробую взломать дверь.
— Что ж, удачи вам в великих ваших начинаниях, держите меня в курсе, мне тоже страх как любопытно, просто я сейчас не готова к новым потрясениям, сорри, мне слишком это будет.
Они ушли, и я опять осталась одна + мысли + произведение Полюшка + еще дикий сумбур.