При дневном свете церковь выглядела еще хуже: алтарь оказался заваленным обломками камня и дерева: через пролом в крыше проглядывало небо; от кое-как расставленной мебели, коробок вдоль стен и в проходах и пола поднимался пар.

Бет в растерянности созерцала беспорядок.

— Джек, ты только посмотри.

— Вижу. Уборка еще не закончена?

Она вытаращила глаза.

— Но сейчас уже куда лучше, чем было.

На улице повсюду валялись ветки и упавшие деревья; у машин повыбивало стекла; досталось и витринам. Соседи в пижамах бродили по своим изуродованным садикам и сокрушенно разводили руками. На всем пространстве между Сиднеем и побережьем виднелись следы разрушений.

Приехавшая бригада спасателей огородила улицу синими пластиковыми щитами, после чего взялась за церковную кровлю. Длины лестниц не хватало, и пришлось их соединять попарно, чтобы добраться до верха.

Вытерев вспотевший лоб, бригадир чуть было не чертыхнулся, но, вспомнив, где находится, спросил:

— Вы что, тут живете?

Бет кивнула:

— Только что переехали.

— Электричество дадут через пару часов. Надеюсь, вы застраховались?

— Это церковь. На все воля Божья.

Удивленно вскинув бровь, спасатель лишь пожал плечами. По светлеющему небу плыли облака — во второй половине дня синоптики вновь обещали дождь.

Сквозь брезент в церковь лился синий свет, разноцветные блики отбрасывали витражи. Рухнувший в алтарь здоровенный кусок кровли пробил в половицах дыру глубиной в фут, и можно было разглядеть старый настил, на котором поблескивало что-то, когда через облака пробивалось солнце.

— Ничего страшного, — успокаивала себя Бет, снимая афиши, которыми были накрыты компьютер и телевизор.

Японские комиксы, полные живописных анатомических подробностей, и эротическая история Гуттенберга утратили цвет и расползались в руках. Сохранились лишь те, что были заламинированы.

— Их нужно посушить феном, только и всего. С барахлом в коробках все должно быть в порядке — хорошо, что мы не успели их разобрать.

Наверное, она унаследовала прагматизм от Фрэнка, который всегда давал дельные советы, например, как можно использовать медную проволоку или газетные вырезки. Он научил ее вязать морские узлы, разбираться в спорте и обходиться без отца. Бет попыталась было открыть разбухшую книгу, но, взглянув на обложку, поморщилась и отбросила в сторону.

Джек зашел в разрушенный алтарь.

Под ногами гулко звучала пустота — искаженное эхо; свет отражался в латунном кольце, вбитом в старые половицы. Джек встал на колени и выгреб мусор из щели между досками, поразившись ее правильной форме. Сдвинув камень, он обнаружил прямоугольное углубление, а в нем — потускневшее кольцо. Это явно был люк.

— Посмотри.

Бет оторвалась от груды книг.

— Что это?

Джек взялся за кольцо и несколько раз топнул. Судя по звуку, под крышкой была пустота.

— Ты не знаешь, что там?

Она покачала головой и с сомнением спросила:

— Ты хочешь его открыть?

Он жестом предложил ей взяться за кольцо:

— Можешь сделать это сама.

Бет в испуге отшатнулась.

— Мне кажется, это не очень хорошая идея.

— Из-за Фрэнка?

Бет кивнула, и на секунду ему показалось, что под маской спокойствия он увидел истинные чувства, обуревавшие ее: горе, растерянность и усталость. На мгновение она сделалась совсем крошечной в такой огромной церкви.

Совладав с минутной слабостью, она неуверенно сказала:

— Хорошо… Давай откроем.

— Вовсе не обязательно…

— Ну же.

Джек понял, что она действительно этого хочет, и, потянув за кольцо, открыл люк. Крышка оказалась тяжелее, чем он предполагал. В нос ударил запах подземелья, и Джек невольно отшатнулся. На лице промелькнула гримаса ужаса.

— О Боже… Ну и вонь.

— Всего лишь застоявшийся воздух. Наверное.

Бет с сомнением покачала головой:

— Надеюсь, ты прав…

Под крышкой люка обнаружились крутые каменные ступеньки, резко уходившие вниз и исчезавшие во мраке. Джеку на миг показалось, что темнота обитаема, что она не пустует. Судя по всему, то же почувствовала и Бет. Как завороженные они смотрели вниз, в темноту.

— У нас есть фонарь? — спросил наконец Джек.

— Я принесу свечу.

Пламя свечи подрагивало, отбрасывая угловатые тени, когда они спускались вниз. Стараясь не упасть, они опирались о стены, шероховатые и сухие. Десять ступенек… двенадцать… Джек кашлянул, и ему ответило эхо. Он поднял свечу, пламя заметалось и начало угасать — они определенно находились в склепе.

— Джек…

Он успокаивающе сжал ее пальцы — они были ледяными.

Вырубленный в скале и облицованный тем же камнем, что и церковь, склеп представлял собой помещение примерно десяти футов длиной, чуть меньше шириной. Потолок едва не касался головы Джека. Следы резца при неровном свете то сливались, то вновь расходились. В двух стенах виднелись ниши, куда вполне мог улечься человек. То ли от холода, то ли от шорохов, которые, казалось, исходили от камней, Бет охватила дрожь.

У Джека было ощущение, что свеча вот-вот выхватит из темноты нечто ужасное. Но ни скелетов, ни костей не оказалось — ничего, кроме висевшей в воздухе пыли. Будто не веря своим глазам, Джек продолжал поиски: проводил пальцами по шершавой поверхности стен, обследовал ниши, подносил свечу к каждому углу. Он не мог отделаться от ощущения, что они упустили нечто важное, какую-то значимую деталь, возможно, подсказку…

Наверху вдруг тяжело захлопнулась входная дверь, и хотя весь склеп содрогнулся, звук этот донесся будто издалека. Послышались шаги, и на мгновение Джеку почудилось, что они попались в хитроумно расставленную ловушку, что все это: град, ветер, дождь — чей-то злой умысел. На самом же деле в церковь всего лишь вошла Джуди.

— Господи, что тут стряслось?

Они переглянулись в неверном свете мерцающей свечи. Джек уже хотел было жестом призвать Бет к молчанию — они могли бы спрятаться здесь и переждать, — но она все поняла по его взгляду и улыбнулась. Склеп вдруг стал уютным местом, где нет никаких тайн, и им не хотелось его покидать.

Джуди выросла не в самом благополучном районе и вырвалась оттуда лишь благодаря упорному труду и учебе. Она никогда не рассказывала об улице своего детства и сердилась, когда Бет говорила «чё» и «скоко». Джуди всегда элегантно одевалась и тщательно следила за собой, но было в ее облике что-то искусственное. Джеку казалось, что эта женщина чувствует себя не в своей тарелке. Как будто она не могла решить, что такое Фрэнк — больше или меньше, чем она заслуживает. Джек не мог понять, что вообще связывало этих столь разных людей.

— Я знала, что случится нечто подобное! Фрэнк со своими идеями…

Бет поцеловала ее.

— От бури пострадали не только мы.

Джуди обошла руины алтаря и, нахмурившись, посмотрела вверх.

— Вряд ли дело лишь в буре.

Джек подумал, что Джуди, наверное, очень давно не посещала церковь — так неуверенно шла она, будто боялась оступиться или ненароком что-нибудь задеть.

— Когда мы сюда перебрались, все было в порядке, — сказала Бет.

Джуди слегка удивилась:

— Ее что, отремонтировали?

— А он тебе не говорил?

Она покачала головой.

— Фрэнк, наверное, едва успел закончить все работы.

Бет взглянула на Джека, словно ждала ответа, можно ли задать матери несколько вопросов.

— Он каждый день сюда ходил?

— По крайней мере так он говорил. Уходил поутру и возвращался вечером. Я спрашивала, как дела, и он отвечал, что работа движется.

— Ты никогда не была здесь?

Джуди присела на скамью и принялась разглядывать груду черепицы и досок на месте алтаря. Казалось, ей хочется закурить, хотя Джек никогда не видел ее с сигаретой.

— Мы здесь венчались. Это было первое, что Фрэнк сделал сразу после его рукоположения. Народу было мало — все сидели по домам и пекли пироги для распродажи. Но это было так красиво — живописная церковь и сам Фрэнк в роли священника. Именно этим он всегда хотел заниматься.

— А тебя не удивляло, что ремонт длился десять лет?

Джуди рассматривала витраж, потускневший от пыли и дождя, — открытая Библия в лучах света.

— Работы было много, здесь все пришло в упадок. А вдвоем много ли сделаешь.

— Кто же был второй?

— Друг Фрэнка О’Рурк. Вполне приличный человек. Между прочим, каменщик. Католик. Наверное, вам бы стоило позвать его сюда.

— Да. Мы так и сделаем.

Джуди погасила невидимую сигарету и покатала незримый окурок между пальцами.

— Не знаю, увижу ли я когда-нибудь эту церковь законченной. Такой, как раньше.

— Это обязательно произойдет, и очень скоро.

— Твой отец тоже всегда так говорил.

Бет пристально взглянула на мать:

— Почему бы тебе не пожить здесь?

Джуди огляделась.

— Где?

— Мы можем спать в ванной. Она огромная.

— Не говори глупостей. Со мной все в порядке.

— Ты уверена?

Джуди кивнула и, в свою очередь, поинтересовалась:

— А вы? У вас все хорошо?

В ответ они дружно закивали — вряд ли она ожидала от них большего.

После смерти близкого человека порой совершаешь странные и труднообъяснимые поступки, которые тебе кажутся очень важными. Отец Джека после развода с его матерью и своего увлечения буддизмом совсем перестал ходить на рыбалку, но однажды привел сына на длинный скрипучий причал, покрытый морской солью и птичьим пометом, и они просидели там весь вечер, наблюдая за приливом. Он почти ничего не говорил — просто хотел провести время с самым близким человеком, своим двенадцатилетним сыном. Это было только однажды, но какая-то сила заставила самого Джека через несколько часов после похорон отца отправиться на причал. Он не знал зачем, просто чувствовал, что должен. Рыбаки неподалеку как раз вытащили крупную рыбину; Джек какое-то время наблюдал, как она бьется о доски, а потом нагнулся и бросил ее в воду. Один из рыбаков, в фетровой шляпе, подошел к нему и поинтересовался, какого хрена, но второй, разглядев траурный костюм и покрасневшие глаза Джека, решительным жестом остановил приятеля. Ему было уже известно то, что теперь открылось и Джеку, — насчет необъяснимых поступков.

Электричество дали лишь в конце дня. Бет выбрала одну из старых кассет, Джек натянул экран и установил проектор. События безмятежных семидесятых. Фрэнк, с каштановыми волосами и бакенбардами, казался сверхъестественно энергичным. Джуди, похожая на Фарру Фосетт, вполголоса учила четырехлетнюю дочь выговаривать «р». Много воды — пляж, бассейн на заднем дворе, садовый шланг. Бет, с густыми светлыми волосами и смуглой кожей, казалась перевертышем самой себя нынешней — той, что сидела сейчас на церковной скамье и восхищенно наблюдала, как заходит солнце. От этой пленки веяло стариной — увядшие цвета, царапины, пятна…

Бет повернулась к Джеку:

— Смотри, это мы. Все именно так, как я помню.

— Великолепно.

— Да. Просто идеально. Каждый раз, когда я смотрела чужое домашнее видео, мне казалось, что это наша семья и сейчас нас покажут.

— У тебя было классическое детство.

Все они отдыхали на пляже, строили замки и зарывали друг друга в песок. Волны одна за другой набегали на береги откатывались. Джек не мог определить, что это за пляж, — задний фон был виден нечетко.

— Мама, папа и крошка Бет. Только посмотри на них. Родители влюблены друг в друга. Да и как же иначе.

— С этим не поспоришь.

— Они моложе, чем мы сейчас.

Джек вгляделся внимательнее — да, Бет права: Джуди на пленке вполне можно принять за младшую сестру Бет нынешней — одинаково очерченные губы, та же форма плеч. Фрэнк щеголял в синей футболке, открывавшей волосатую грудь. Вот он склонился к Бет и сделал «козу»; девочка приставила ко лбу ладонь и расхохоталась.

— А где это снимали?

— Понятия не имею.

Камера поднялась; пляж пропал. Экран потемнел, и Джек подумал, что фильм закончился, но потом увидел слабый отблеск звезд на ночном небе и оранжевые искры — видимо, от костра. Пленка не отличалась качеством, да и в церкви было недостаточно темно, но, судя по силуэтам и отсветам огня, семейство перебралось в парк на барбекю.

Бет прищурилась.

— Мы всегда сидели допоздна, пока все не расходились, и ели отбивные, а потом папа показывал нам звезды и рассказывал про них много интересного.

Джеку на миг показалось, что он разглядел Фрэнка, который стоит на коленях перед крошкой Бет и показывает ей на небо. В этой сцене было что-то вневременное — ласковая рука отца покоилась на плече дочери, а та слушала, восхищенно склонив голову.

— Он мне рассказал о происхождении Вселенной — что вначале она невероятно раздулась, а потом взорвалась. И этого было достаточно, чтобы я все поняла.

— Воздушный шарик в космических масштабах?

Бет кивнула.

— Я спросила — это что, сделал Бог? Папа не ответил — просто посмотрел на небо. А через неделю, когда мы снова сидели на том же месте, сказал, что не знает.

На экране блеснул слабый луч. Должно быть, снимала Джуди, и она ступила в круг света. На лице Бет, сидевшей на скамье, заиграли красные и оранжевые блики.

— Он никогда не говорил ничего иного, даже в церкви. Не читал из Книги Бытия, не рассказывал о чудесах. В Библии множество мест, о которых он умалчивал.

— Странно для священника.

— Папа не раз попадал в неловкие ситуации из-за того, что не в силах был поверить в невозможное. Он или старался найти иное объяснение, или просто игнорировал эти места.

— А их наверняка было немало.

— Да. — Фильм закончился, и Бет взглянула на него. — Думаю, в конце концов он просто выдохся.

— Скорее всего.

Экран осветился, проектор загудел вхолостую, но Фрэнк по-прежнему был здесь, в церкви, — сидел, положив Библию на груду журналов, и с болью в глазах выделял скобочками стих за стихом; точь-в-точь как потерпевший кораблекрушение вынужден доску за доской сжигать свой плот, чтобы выжить.