ретью неделю плывет Наби-Син по реке. Вода стоит высокая, берега топкие. Рабы дружно налегают на лямки и тянут суда, но ноги вязнут в мокром песке, идти тяжело, и суда медленно подвигаются вверх по Евфрату. Река так широка, что Наби-Сину кажется, что он плывет по морю. Но он прекрасно знает, что Евфрат — река длинная, широкая и течет она с далеких высоких гор до самого моря. Так объяснял им учитель в школе.

А какие зеленые берега у Евфрата! Каждый день с самого утра до вечера, пока светло, не перестает ими любоваться Наби-Син. Вначале долго плыли мимо селений с небольшими фруктовыми садами. Чего тут только не было — абрикосы, яблони, груши, черешни, гранаты... Но, пожалуй, лучше всех рощи финиковых пальм. Густая, сочная трава покрывает зеленым ковром луга, на которых пестреют яркие цветы. Наби-Син никогда не видел в городе таких красивых. Хорошо плыть, когда стоит высокая вода. Летом Евфрат войдет в берега и начнется жара; тогда выгорит трава, увянут цветы, пожелтеет камыш. И только пальмы, у которых очень длинные корни, будут шелестеть своими пышными листьями. Недаром говорят про пальму, что это дерево любит, чтобы ноги у него были в воде, а голова в огне.

За последние дни селения встречались все реже. Около глиняных домиков стояли фруктовые деревья. На полях, изрезанных каналами, работали люди. На берегу канала, около небольшого фруктового садика, стоял высокий столб с качающейся перекладиной, к одному концу которой была прикреплена бечевка с глиняным ведром.

— Отец, смотри, какой странный столб, — удивился Наби-Син.

— Это шадуф, — отвечал отец. — Летом, когда начнется засуха, ведром наберут воду из канала и будут поливать деревья в садах.

— Кто это сделает?

— Здесь — сами земледельцы.

— А у нас?

— У нас — рабы, — важно отвечает Белидинам.

— Смотри, смотри, вон опять селение, и опять на высоком холме. Почему все селения на холмах?

— Это не холмы, это насыпи. Их сделали люди. Много лет стоят здесь селения. Берега Евфрата низкие и ровные, река во время разлива заливает всю долину. Глиняные домики разрушались от наводнения, а на их развалинах строили новые дома. Так продолжалось очень много лет. За это время выросли большие насыпи, совсем как холмы, и теперь наводнение уже не страшно — вода не доходит до селения.

— Ты говоришь — давно. Двадцать лет? Или даже сорок?— поинтересовался Наби-Син.

— Что ты, сынок, гораздо больше.

— Значит, сто!

— И даже не сто, а много сотен лет.

Наби-Сина занимает все. Он без конца задает вопросы, все ему хочется знать.

Сверху вниз по течению то и дело идут суда, большие и маленькие, груженные деревом, камнем, металлом. Это строительный материал, его везут в Бабили. Ведь там нет ни лесов, ни гор. Жилища строят из глины и тростника; его много в долине, в нижнем течении Евфрата, а для храмов и дворцов нужны дерево и каменные плиты. Вот проплыл калакку — плот на надутых воздухом кожаных мешках. Изредка проходят деревянные суда. Они не велики. Дерево — дорогой материал. Обычно на них везут товары купцов из страны Хатти, где много лесов на склонах Серебряных гор. Чаще всего встречаются легкие тростниковые ладьи с загнутыми кверху носом и кормой, такие, на какой плывет сам Наби-Син. Иногда попадаются совсем круглые суда из тростника, обшитые снаружи кожей. Когда несколько судов одновременно идут по реке, раздаются звонкие голоса. Гребцы перекликаются друг с другом, купцы, встретив знакомых, спрашивают, как дела, какие товары лучше продаются, хороши ли барыши. А однажды Наби-Син очень удивился, когда мимо них прошла круглая ладья, на которой везли не только доски, но и осла.

— А осел зачем? Разве их мало в Бабили? — смеясь, спросил мальчик у Рибамили, который, стоя у кормы, держал рулевое весло.

— Они везут осла не для продажи, — ответил Рибамили.— Когда купцы распродадут свои товары, они выбросят тростниковые стенки и дно, а кожу погрузят на осла и вернутся домой сухим путем. На такой лодке трудно плыть вверх по реке, даже если ее будут тащить на веревках. Это не то что наша узкая ладья — она легко скользит по воде.

И Рибамили повернул весло влево, чтобы обойти небольшой островок.

Наби-Син успел подружиться со старым Рибамили. Много лет плавает Рибамили по реке и знает ее так хорошо, как свой дом. А сколько всевозможных историй рассказывает Рибамили!.. Не раз случались с ним различные приключения, бывал он и в опасных переделках, на волосок от смерти. Вот вчера Рибамили рассказал Наби-Сину о том, как однажды на судно, где он плавал, напали грабители. Темной ночью два разбойника подплыли к ладье. Один успел уже влезть в нее, другой только схватился за борт. Рибамили стоял у руля. Он не растерялся — сильным ударом весла оглушил грабителя, тот свалился за борт. Второй испугался и, подхватив упавшего товарища, поплыл с ним к берегу.

Сейчас Наби-Син подсел к Рибамили, надеясь услышать что-нибудь интересное.

— Рибамили, я сегодня всю ночь не спал.

— Да ну? Разве мешок с шерстью, на котором ты спишь, набит камнями, тебе было больно лежать?

— Не смейся, Рибамили! Ночью кто-то плакал и кричал на берегу. Я проснулся от этих криков и испугался. Не разобрал со сна, что это шакалы воют. Потом уснуть не мог. Все казалось, что вдруг они прыгнут в ладью. Ведь мы идем почти у самого берега.

— Ну, шакалов не надо бояться. Они не трогают людей, они падалью питаются. Только воют по ночам очень противно. А вот со мной был случай, — прибавил старик, — я тогда чуть не поседел от ужаса, хотя мне было немного лет.

У Наби-Сина загорелись глаза:

— Расскажи, Рибамили! Пожалуйста!

— Ну ладно. Слушай! — Рибамили помолчал немного, собираясь с мыслями. — Давно это было. Я только два года плавал по реке, руль мне еще не доверяли, я был гребцом, сидел на веслах. Груз у нас был ценный; везли сверху, из страны Хатти, серебро. Его там в горах добывают, недаром эти горы называют Серебряными. С нами на судне ехали два воина, у каждого было копье и лук со стрелами. Они охраняли мешки с серебром. Совсем уже близко было до Бабили, через день надеялись подойти к пристани, последнюю ночь шли по реке. Тишина была кругом. Только чуть слышно было, как весла всплескивали воду. Луна взошла, все видно было как днем. Мы шли у самого берега, покрытого густыми зарослями травы и тростника. Вдруг раздался страшный крик. Никто не может без страха слышать это протяжное, воющее рычание. Звери стремглав кидаются в сторону и бегут без оглядки: они знают, что только быстрые ноги могут их спасти от гибели. А у человека от этого воя начинают дрожать руки и ноги и сердце сильно колотится в груди, будто хочет выскочить. Так кричит только голодный лев, когда он собирается на охоту. Горе тому, кто попадется на его дороге. Вот и все мы замерли в лодке. Крик повторился. Зашумел камыш. И тут мы увидели большого, сильного зверя с пышной гривой. Он вышел из зарослей и стал на берегу, почти у воды. Должно быть, кто-то потревожил льва, и он рассвирепел. Вдруг лев прыгнул прямо на нас. Только он не смог попасть в лодку, а вцепился лапами в борт. Если бы ему удалось вскочить к нам, мы бы погибли. Но тут один воин выстрелил из лука и попал в глаз зверю. Лев взвыл от боли. Тогда второй воин метнул копье и попал льву в шею, в то место, где у него бьется кровь, и она сильно полилась из раны. Даже вода кругом потемнела, это было видно при лунном свете. Тут я и опомнился от ужаса и ударил льва ножом по лапам, вцепившимся в борт лодки. Но это уже было лишнее. Лев был ранен насмерть, он ослабел — больше не мог держаться и упал в воду. Так мы спаслись от льва.

— Ну, а что потом? Вы достали его из воды?

— Нет, — ответил Рибамили. — Мы так были напуганы, что сразу не могли прийти в себя. Ну, а потом уж поздно было искать его в реке. Лодку сильно отнесло вниз по течению... Ну, хватит на сегодня, — сказал старик, берясь за весло. — Видишь, лодку отнесло от берега. А вон и хозяин идет. Как бы он не рассердился, что мы болтаем! Иди отсюда.

Наби-Син нехотя встал и пошел на нос. Он сел на мешок и, глядя вниз на реку, снова переживал рассказ Рибамили. Он так живо представил себе лунную ночь, страшного, рычащего льва, схватку со зверем, что ему казалось, будто все это происходило с ним самим.

«Вот это жизнь! — думал мальчик. — Она полна опасностей и разных приключений». А что у него? Каждый день утром он идет в школу, отвечает урок, пишет на глиняной табличке и учит новый урок к следующему дню. Скучно. Ну ничего, отец говорит, что через два года, когда Наби-Син кончит школу, он будет помогать отцу. Тогда и он, Наби-Син, будет ездить в далекие страны, с которыми ведет торговлю отец. Он попадет и в страну Хатти, расположенную в горах, где добывают серебро, в царство Угарит на берегу Великого моря Заката. Оттуда везут медь, высокие, ровные стволы ливанских кедров и пурпурные ткани, из которых делают дорогие одежды. Пожалуй, это будет еще интереснее, чем путешествие Рибамили по одной реке. Только раньше надо кончить ученье. Ну что ж, ради этого можно потерпеть.

Но сейчас об этом не стоит думать. Его мечта осуществилась— он едет с отцом в далекий город Мари, о котором он так много слышал от отца. И школа, неприятности, уроки — все забыто! А сейчас они приближаются к небольшому городу, расположенному у самого берега. У пристани стоит множество различных судов. Баржи Белидинама и его компаньона Наратума подошли к причалу. Сидящий на носу раб спрыгнул на берег и привязал баржи к столбам. К купцам спустился в лодку чиновник и потребовал у них таблички с разрешением на вывоз товаров. Затем он пересчитал мешки, проверил, что в них лежит, и пошел к главному начальнику. Вместе с ним отправился и сам Белидинам. Все было в полном порядке, и разрешение двигаться дальше было получено. Белидинам облегченно вздохнул, когда они отчалили от пристани и снова пошли вверх по реке.

— Сегодня все быстро окончилось, — сказал он Наратуму. — Не всегда бывает удача. Иногда чиновники так придираются, что на сутки задерживают суда.

— Мы же недаром ходили в храм к жрецу, чтобы узнать, можно ли выехать в намеченный нами день и нет ли плохих предсказаний, — ответил Наратум.

— Да, день был выбран удачно. Жрец сказал, что расположение звезд благоприятствует началу путешествия по торговым делам... Не помешал, конечно, и мешок с финиками, который я подарил начальнику... — прибавил Белидинам.

Наби-Син не принимал участия в этих разговорах. С самого начала путешествия для него все дни были удачными и счастливыми. Только что он сидел на носу, смотрел, как отчаливают, а теперь снова примостился около Рибамили.

— Смотри, мальчик, на город, пока он совсем не скроется из виду, и прощайся со своей страной! Отсюда начинаются чужие земли.

— Наконец-то чужие земли! — У Наби-Сина загорелись глаза. — Мы совсем уже далеко от дома!

— Скоро еще дальше будем, — ответил Рибамили.

Много дней уже плывет Наби-Син по реке, и все не надоело ему любоваться берегами. Селения стали совсем редко попадаться. Зато зеленые рощи были повсюду.

— Рибамили! — спрашивал Наби-Син своего друга.— Смотри, как здесь много деревьев, почему же финиковые пальмы так редко встречаются? У нас мало деревьев, но зато кругом целые рощи и сады из пальм.

— Финиковая пальма боится холода, — ответил Рибамили,— здесь финики не успевают созревать.

— Какой холод? Жарко так, что днем дышать трудно!

— Это летом стоит зной. А зимой тут дуют холодные ветры и даже иногда выпадает снег.

— Снег?! — удивился Наби-Син. — Что это — снег? Какой он? Я никогда не видел снега.

— Ты не мог его видеть, Набия. У нас в Бабили никогда не бывает снега. Он идет вместо дождя, когда холодно. Маленькие белые пушинки падают на землю и сразу тают. А в горах, когда зима наступает, они лежат на земле и покрывают ее белым одеялом. Будешь ездить в горы на север, тогда увидишь.

Широко раскрытыми глазами смотрел Наби-Син на рулевого, внимательно слушая все, о чем говорил старик.

— Рибамили, — попросил однажды Наби-Син, — расскажи, как ты жил, когда был маленьким.

— Давно это было, сынок, я уж не помню, сколько мне лет. Еще не родился наш царь Хаммурапи, правил тогда его дед Апильсин... — Рибамили помолчал. — Отец мой всю жизнь был бедняком. Мать вместе с ним работала в поле, братья им помогали...

— А ты, Рибамили?

— Я тогда совсем маленьким был. Не помню ни отца, ни братьев и дома своего не видел никогда.

— Как это? Ни дома, ни отца не знаешь?!

— Слыхал, есть такая пословица: «Бедняк живет ценою своих детей».

— Ценою детей? Я не понимаю.

— Это значит, что, если бедняку нечего есть, он продает своих детей. Отец продал моих братьев богатым купцам. Я их никогда не видел.

— И тебя потом продали?

— Нет, меня не продавали. Отец взял зерно у купца, в долг дал купец. Отец посеял зерно, а Адад, бог бури, послал страшный ураган на наше поле. У всех хлеб погиб. Плохой урожай собрал отец и не смог заплатить купцу долг. Тогда хозяин забрал мою мать в залог. Сказал купец: «Вернешь долг — отпущу жену». Я тогда совсем маленьким был, хозяин меня вместе с матерью взял. Так я никогда на свободе не был — всю жизнь раб.

— Разве хозяин не отпустил тебя и мать через три года?

— Нет! Отец не смог отдать купцу зерно, что брал в долг.

— Как же так? — удивился Наби-Син. —Мы же читали в школе таблички с законами. Там сказано: если хозяин взял за долги жену или сына должника, то через три года он должен отпустить их на волю.

— Это теперь такие законы. А раньше, при Апильсине и при Сумулаэле, отце царя, этого не было. Кто попал за долги в рабство, тот всю жизнь рабом останется.

— Значит, Хаммурапи такой закон придумал? Отец говорит, он справедливый царь, хороший!

— Цари все хорошие, да мы этого не видим. А закон? Нам, рабам, все равно, есть он или нет его.

— Ну как это — все равно! — горячился Наби-Син. — Подумай сам, ты бы не был теперь рабом. Вы бы с матерью через три года вернулись домой.

— А через год опять в кабалу бы попали. Есть нечего было— опять купец за долги забрал бы мать и меня.

— Как же это? Хаммурапи велел написать на табличках, что сильный не должен обижать слабого... А ты говоришь...

— Написать все можно. Много лет я живу на свете, только ни разу еще не видел, чтоб богатый человек кого-нибудь боялся. Сила у него в руках, что хочет, то и делает.

— Надо царю жаловаться. Отец говорит, Хаммурапи сам жалобы разбирает. Он слушает, что читает писец, и сам все решает. Кто виноват, того царь наказывает.

— Отец правду говорит. Ты говоришь, жалобу надо написать царю. А кто умеет писать? Бедняк не может это сделать. Он не учился в школе.

— А писец?

— Писцу заплатить надо. Он даром ничего не делает. Вот ты и подумай, Набия, чьи жалобы разбирает царь, кому законы помогают жить. Понял?

Рибамили умолк. Он направил ладью ближе к берегу, где, натягивая веревки, с трудом передвигались рабы и тащили суда. Суда доверху были наполнены тяжелым грузом, и люди, изнемогая от усталости, шли, мерно покачиваясь и напрягаясь изо всех сил. Иногда какой-нибудь раб нагибался так низко, что, казалось, он сейчас упадет. Но он вытирал пот, катившийся с него градом, выпрямлялся и шел дальше. Когда становилось совсем невмоготу, рабы затягивали заунывную, монотонную песню—это помогало им идти. Они пели о том, что дорога длинная, ладья тяжелая, что веревка натерла грудь, и солнце опалило их голые спины, и ветер пустыни несет им навстречу свое горячее дыхание, и идти им нужно еще много дней по топким берегам, потому что далек путь от Бабили до Мари.

Наби-Син вслушивался в слова этой грустной песни и с жалостью смотрел на рабов. Он думал над словами Рибамили.

Ведь, правда, в школе у них учатся только дети богатых людей. Среди них нет ни одного бедного мальчика. Всё сыновья купцов, военачальников, царских чиновников. Вот у Кулалума отец простой писец, но разве он плохо живет? Кулалума никогда не продадут в рабство, как Залилума. И Наби-Син вспомнил своего товарища. Каким он был веселым вначале, когда его привели к ним в дом. А как он был грустен, когда они в последний раз играли в школу. Теперь и Залилум будет всю жизнь рабом, как Рибамили. Наби-Син вздохнул:

— Знаешь, Рибамили, когда я вырасту и буду хозяином, я сделаю Залилума своим помощником. Я никому не позволю его обижать, мы с ним всегда будем вместе.

— Ты хороший мальчик, Набия. Помни, что ты сейчас сказал, и не забудь этого, когда станешь большим. А сейчас иди. Смотри, солнце уже зашло и скоро совсем стемнеет.

— А когда ты расскажешь сказку? Ты утром обещал, Рибамили...

— Сегодня уже поздно. Сказка завтра будет.

— Набня! Иди ужинать, — позвал Белидинам сына. Мальчик встал и пошел к отцу.

Утром, как всегда, Наби-Син проснулся с восходом солнца и сразу пошел на корму к Рибамили, но старик был занят и отослал мальчика:

— Иди, Набия, сейчас мне некогда. Приходи после полудня.

Наби-Син нехотя отошел от Рибамили и сел на носу. Он с тоской смотрел на берега, покрытые зеленой травой и высокими камышами, на рабов, которые по-прежнему с трудом тянули баржу против течения.

Прошло уже много дней. Наби-Сину надоело путешествие по реке, он все чаще вспоминал дом, мать и своего товарища Залилума. Как было бы хорошо, если бы отец взял и Залилума с собой: им веселее было бы вдвоем. Рибамили знает много интересных историй, но не всегда же хочется слушать рассказы. Да к тому же у Рибамили мало свободного времени.

После полудня Рибамили позвал Наби-Сина. Тот с радостью уселся около старика и приготовился слушать давно обещанную сказку.

— Много, много лет назад, — начал Рибамили, — правил городом Уруком могучий царь Гильгамеш. Высокой стеной обнес он город, выстроил храм богине, своей матери. Днем работали люди Урука, а по ночам Гильгамеш устраивал пиры во дворце, сзывая всех на праздник.

Однажды пришел к Гильгамешу охотник и рассказал, что встретил он в лесу человека, великого силой. Энкиду звали его. Был Энкиду одет, как охотник, пышные кудри падали на плечи. Не знал Энкиду людей, жил он среди животных, вместе с газелями ел он траву, со зверьми ходил к водопою. Все силки рвал Энкиду, все капканы ломал и спасал лесных зверей.

«Что мне делать? — спросил охотник. — Как избавиться от Энкиду?»

И дал ему Гильгамеш мудрый совет:

«Иди к водопою и приведи с собой красивую девушку. Увидит красавицу тот человек, полюбит ее и забудет зверей, уйдет с нею из пустыни».

Нашел охотник красивую девушку и отправился с ней в пустыню. Три дня шли они и наконец достигли водопоя.

День прошел, и второй день сидели они в ожидании, и только на третий день спустились с гор звери и стали пить воду. И с ними пришел Энкиду.

Увидел Энкиду красавицу, и любовь охватила его сердце. Подошел он к ней и не смог уже больше уйти.

И сказала ему девушка:

«Ты силен, ты прекрасен, Энкиду. Что ты делаешь -в пустыне среди зверей? Идем со мной. Я приведу тебя в Урук, в большой дворец, к Гильгамешу, который мудро правит людьми».

Позабыл Энкиду зверей своих, жадно слушал он речи любимой и согласился идти с ней во дворец.

«Идем в Урук, к Гильгамешу, великому силой. Я хочу вызвать его на бой, сразиться с ним. Посмотрим, кто из нас сильнее: он, могучий царь, или я, который родился в пустыне!»

— И они дрались, Рибамили? — спросил Наби-Син, внимательно следивший за рассказом. — Кто же из них сильнее?

— Погоди, Набия, не забегай вперед. Все узнаешь в свое время. Пришел Энкиду в Урук, — продолжал Рибамили,— встретился с Гильгамешем, и начался между ними великий бой. Много дней боролись герои, но не могли одолеть друг друга. Устали они, посмотрели друг на друга и поняли, что оба они равны силой. И заключили герои союз дружбы. И с тех пор не расставались друзья, не оставляли друг друга в беде, вместе делили и горе и радость. Много подвигов совершили Гильгамеш и Энкиду, спасая людей от беды. Задумал Гильгамеш добыть строевой лес из кедровой рощи, которую охранял Хумбаба, страшное чудовище.

Стал Энкиду отговаривать своего друга:

«Знаю я это место, был я там, когда бродил по горам. Лес там дремучий. Как заберешься вглубь? Хумбаба же страшен, голос его — ураган, уста — пламя, дыхание его несет гибель, удар его смертелен. Откажись от задуманного!»

Не послушался Гильгамеш своего друга:

«Кто из людей может равняться с богом солнца и жить вечно? Годы жизни — коротки они, а дела человека — ветер. Пройдет, и нет ничего. Если паду я в бою, останется в памяти имя мое, будут говорить люди: «Погиб Гильгамеш от Хумбабы!»

— И Гильгамеш один пошел против чудовища? — не удержался от вопроса Наби-Син.

— Ты опять торопишься, Набия! Не оставил Энкиду своего друга, вместе пошли они искать кедровую рощу. Много дней шли герои и наконец достигли высокой горы, жилища Хумбабы.

Остановились они у входа в лес, смотрят вглубь и видят: огромные кедры высоко поднимают вершины, тропы лесные проложены в чаще, и бродит по ним Хумбаба мерными шагами. Перед горою стоят высокие деревья, тень под ними манит прохладой, и растут кругом кустарники и травы. Далеко простирается лес, и высока над ним гора Хумбабы.

Встретились герои с Хумбабой, и начался между ними жестокий, смертельный бой. Одолели друзья страшное чудовище, и вот уже мертвый Хумбаба лежал у их ног. Окончилось сражение, отдохнули друзья. Гильгамеш омыл свое оружие, расчесал кудри, надел чистые одежды. И увидела богиня Иштар прекрасного героя и полюбила его своим сердцем.

«Идем со мной, Гильгамеш. Ты будешь жить у меня во дворце, и я отдам тебе все мои сокровища. Не будет человека богаче тебя!»

— И Гильгамеш ушел с ней? Позабыл Энкиду?

— Нет, Набия. Злой и коварной была богиня Иштар. Была у нее любимая птица — она сломала ей крылья. Каждый день носил ей пастух-козопас вкусные хлебцы, резал для нее маленьких козлят — превратила его богиня в волка, и свои же подпаски его гоняют, свои же собаки кусают. Каждый день носил ей Ишуллани-садовник грозди фиников, украшал цветами ее стол. Рассердилась на него Иштар, ударила его и в паука превратила. Поселила его среди паутины — к потолку не подняться, не спуститься на пол. Гильгамеш не покинул друга, не захотел уйти из Урука и отверг любовь коварной богини.

Вспыхнула гневом оскорбленная Иштар и поднялась на небо к своему отцу, богу Ану. Пожаловалась она на Гильгамеша и потребовала, чтобы Ану наказал его.

Тогда Ану создал быка с огненным дыханием и кинул его на землю, упал бык в Урук, и погибло много людей от его пламени. Никто не мог одолеть быка. Тогда Гильгамёш и Энкиду решили освободить свой город от страшного зверя. Вскочил Энкиду быку на спину, схватил его сильной рукой за один рог. Разъярился бык, стал он бить Энкиду своим хвостом. Изловчился Энкиду и поймал хвост быка, крепко зажал его второй рукой. А Гильгамёш, воин могучий, бесстрашно подошел к быку и вонзил в него нож. Глубоко вошел нож меж рогов, и мертвым упало чудовище. Освободили друзья от ужаса людей Урука.

Озлилась богиня Иштар, не удалась ее месть, унизил ее Гильгамеш. Энкиду стал насмехаться над богиней:

«Если бы я мог достать тебя, то и с тобой поступил так же, как с быком», — и кинул в нее рога быка.

Рассердилась Иштар на Энкиду, захотела она отомстить за смерть быка, за насмешки, и послала она страшную болезнь Энкиду и обрекла его на гибель. Ослабел Энкиду, лежит на постели, и снятся ему тревожные сны.

Лишь только заря занялась на небе, проснулся Энкиду и сказал Гильгамешу:

«Смерть покорила меня. Никогда я не сяду рядом с тобой».

Шесть дней и шесть ночей сидел Гильгамеш над Энкиду:

«Энкиду, друг мой, брат мой! Пантера пустыни! Вместе с тобой мы победили Хумбабу, убили быка. А теперь ты лежишь неподвижно. Что за сон овладел тобою? Потемнело твое лицо, и не слышишь ты моих речей!»

Тронул Гильгамеш сердце Энкиду, а оно не бьется, глаза не открываются. Закрыл покрывалом Гильгамеш тело друга и горько заплакал. Недвижим мертвый Энкиду, никогда не встанет он, не пойдет с Гильгамешем совершать подвиги.

— И все, конец сказке? — взволнованно спросил Наби-Син.

— Нет, Набия, еще не конец. Захотел Гильгамеш узнать у богов тайну жизни и смерти и осчастливить людей, сделать так, чтобы никто больше не умирал. Пошел Гильгамеш по свету до самого края земли, не побоялся он пройти сквозь гору мрака, наполненную чудовищами, пересек страшное море мертвых и достиг, наконец, острова богов.

— И они открыли Гильгамешу секрет жизни?

— Нет, Набия. Боги сделали человека смертным, а вечную жизнь оставили для себя. Но узнал Гильгамеш тайну богов: глубоко на дне морском растет волшебная трава. Не дает она вечной жизни, но тот, кто ее ест, становится молодым.

И пошел Гильгамеш искать чудесную траву. Пришел он на берег моря, привязал к ногам тяжелые камни и опустился на дно морское. Растет там трава с колючими шипами, как терновник. Все руки поранил Гильгамеш, срывая траву. А потом он отвязал камни и поднялся вверх. Радостно пустился он в обратный путь, спрятав волшебный кустик. Не попробовал его Гильгамеш, бережно нес он подарок в Урук — хотел осчастливить всех людей. Долго шел он по пустыне, раскаленной солнцем. Зной палил, жажда томила. Увидал Гильгамеш водоем и решил искупаться в нем. Осторожно положил Гильгамеш волшебную траву и погрузился в прохладную воду.

Но змея выползла из норы и утащила чудесный корень. С тех пор змеи меняют кожу и молодеют.

— А что же сделал Гильгамеш?

— А Гильгамеш зарыдал, увидев, что напрасны его труды. С пустыми руками пошел он домой.

И вот уже виден Урук, его высокие стены и город прекрасный. И вспомнил Гильгамеш, что сделал он для родного города: возвел стены, построил храмы, разбил сады. Много добрых дел и мужественных подвигов совершили Гильгамеш и Энкиду для счастья людей. И тогда понял Гильгамеш, что память о людях живет в том добре, которое они творят.

Смертен человек, но вечно живут его добрые дела, — так закончил Рибамили сказание о Гильгамеше.

Наби-Син горящими глазами смотрел на старого рулевого.

Прошло еще несколько дней. Наконец вдали, на холме, показался большой город.

Наби-Син опять подбежал к Рибамили.:

— Это Мари?

— Мари, сынок, Мари, — ответил рулевой. — Скоро сойдем на берег. Увидишь, какие там храмы, какой большой дворец.

— Неужели лучше, чем у нас в Бабили? — удивился Наби-Син.

— Не то что лучше, но тоже хорош.

— Отец, смотри, Мари! — радостно сказал Наби-Син подошедшему к ним отцу.

— Да, Набия, это Мари. Слава Мардуку, окончен наш долгий путь.

— Отец, кто правит Мари? Царь? Как его зовут?

— Зимрилим.

— Он такой же сильный, как Хаммурапи? И все его боятся?

— Ну нет, — улыбнулся отец. — Хаммурапи — самый могущественный царь на земле. Недаром его называют «царем четырех стран света». Он покорил все города на юге и на востоке, разбил Римсина и прогнал его из Ларсы, заставил царя Ассирии платить дань.

— Я знаю, — сказал Наби-Син, — мы в школе читали:

Хаммурапи царь, могучий воитель, Сокрушитель своих врагов.

— Это верно, Набия! Ты хорошо помнишь то, что учил в школе, — похвалил сына Белидинам. — А было время, когда вавилонские цари платили дань Римсину. Но Хаммурапи одолел его. Кто почитает богов Мардука и Шамаша, тому они во всем помогают.

— И Зимрилим платит дань Вавилону?

— Нет, Зимрилим сам себе хозяин!

— А если Хаммурапи будет воевать с Зимрилимом, кто победит? Хаммурапи?

— Ну, этого никто не знает, — усмехнулся отец. — Только жрецы-прорицатели, которые гадают на печени овцы, могут предсказать будущее.

— Гадают на печени? — удивился Наби-Син. — Как это?

— Я не знаю, Набия! Я же не жрец. Довольно говорить об этом. Пока еще никто не воюет. Смотри лучше на берег, мы подъезжаем к городу.

Предвидя конец пути, гребцы налегали на весла, рабы напряженно тянули ладьи на бечевках. Суда шли быстрее, чем обычно. И вдруг за поворотом реки показался город, совсем уже близко. Вскоре они прошли мимо окраины с маленькими глиняными домиками, хорошо были видны узкие, кривые улицы, пыльные, грязные, с кучами мусора около домов.

«Совсем, как у нас в Бабили в бедных кварталах», — подумал Наби-Син.

Вот и пристань. Она была значительно больше той, где проверяли документы, и очень много судов стояло у причалов. Тут и узкие, длинные ладьи из тростника, и плоские калакку, и круглые гуфы, обшитые кожей, и деревянные плоты. Одни стояли готовые к отправке, полные груза, другие пришли с севера й с юга, и грузчики выносили из судов привезенные товары. На берегу лежали мешки, тюки, сосуды с вином и маслом. Стоял такой шум и гомон, что с трудом можно было разговаривать. Купцы, грузчики, рабы, чиновники суетились, бегали с места на место. У Наби-Сина зарябило в глазах.

Наконец к причалам подошли ладьи, на которых прибыли Белидинам и Наратум. Гребцы легко соскочили на берег и крепко привязали суда к столбам. Положили сходни. Первыми сошли на берег Белидинам и Наби-Син. За ними вереницей потянулись рабы, вынося на плечах тюки с шерстью, мешки с зерном и финиками, кувшины с сезамным маслом. На берегу выросла целая гора мешков. Наконец разгрузка окончилась. Последним вышел Наратум. Он проверил, все ли мешки вынесли на берег, не утащили ли рабы какой-нибудь тюк.

— Слава Мардуку, все благополучно! — сказал он, подходя к Белидинаму.

— Теперь только остается найти хороший амбар для товаров и выгодно их распродать, — ответил тот.