Во вторник, едва Виктор появился в конторе, ему передали: вызывает Рождественков. «Началось», — поморщился Лобунько, уже зная, что разговор будет о воскресных событиях на озере.

Александр Петрович что-то писал, при появлении Виктора он хмуро кивнул головой, не отрываясь от работы.

— Вы меня вызывали? — разрывая нудное молчание, спросил Виктор.

— Да, да! — вскинул недовольное лицо Рождественков. — Но вы же видите, что я пишу, что я занят, наконец!

Но едва Виктор повернулся к двери, чтобы уйти, Александр Петрович остановил его:

— Куда же вы? Подождать можно и здесь. Вот стул, садитесь.

Виктор сел, решив быть как можно спокойней, и окинул взглядом кабинет Рождественкова. Это была небольшая комната с одним окном, но заботливая рука председателя постройкома немало постаралась для приведения ее в надлежащий вид: здесь было все, что требовалось для оформления кабинета руководящего деятеля — от большого настольного календаря до мягкого дивана.

В кабинете царила тишина, лишь было слышно равномерное постукивание настольных часов да тоненькое поскрипывание пера. Наконец, Рождественков бросил ручку в специальный кувшинчик для карандашей.

— Так вот, Лобунько, наказывать вас будем, — оказал Рождественков. — Вас и этого Чередника. Нас пока что не касается, что вы подрались с ним на глазах у подчиненных, хотя и этот факт — далеко не в вашу пользу. Нас интересует: почему вы допустили пьянку, когда имели относительно этого строжайший наказ?

— Ходить за кем-то по пятам, следить, чтобы он не поднес бутылку ко рту — считаю для себя совершенно не обязательным, — сказал Виктор.

— Но вы поставлены, да и мы вместе с вами, перед совершившимся фактом! — торопливо заметил Рождественков. — Пьянка — была? Была! Кто там был из ответственных? Вы! Я же не был там, парторг строительства тоже не был. Значит, отвечать — вам…

«Ловок же он, однако», — подумал Виктор и нетерпеливо поднял руку, желая остановить Александра Петровича.

— Подождите, — сказал он. — Я попытаюсь даже согласиться с этой вашей позицией. Я только вот на что обращу внимание… Вы работаете на стройке, как я знаю, уже около четырех лет.

— Да, да, — охотно согласился Рождественков. — Самый старый из руководства стройкой — это я… Еще при Никитине я был председателем постройкома.

— Логично ли будет, — с острой усмешкой глянул на него Виктор, — сваливать все промахи и ошибки по воспитанию молодых рабочих на меня, не проработавшего еще и полмесяца? Ведь то, что Чередник и Киселев, да и многие другие пьют — ваша ошибка! Они мне, если уж говорить прямо, достались от вас и прежнего воспитателя такими, какие они сейчас. А что я мог сделать с ними за эти полмесяца?

— Эге-ге, — перебил Александр Петрович и встал, хитро прищурив глаза. — От тяжелого наследства отказываетесь? Все грехи на предшественников, так? Этого, Лобунько, от вас никто не ожидал, тем более я.

— Нет, нет, я не отказываюсь, — горячился Виктор, тоже вставая. — Я говорю лишь о том, что странно не учитывать такое положение…

— Нет, Лобунько, на это скидки не будет! — с завидным спокойствием прервал Александр Петрович. — На очередном заседании постройкома поставлю вопрос о вас. И, поймите, это не личное мое желание, сейчас, после перестройки работы профсоюзных организаций, нам даны большие полномочия, и глупы мы будем, если эти полномочия останутся лишь на бумаге. Лучше перегнуть, чем не дотянуть — вот как я понимаю свои задачи в настоящий момент, товарищ Лобунько. Если я и неправ, меня поправят вышестоящие организации, это тоже не мешает вам уяснить.

Возмущенный Виктор ушел от Рождественкова к парторгу, но Астахова на стройке не было. Лобунько решил поговорить с ним вечером.

С парторгом, руководившим каждым шагом Виктора, установились с первых же дней хорошие товарищеские отношения, потому и сейчас, в трудную минуту, Лобунько не мог обойтись без совета Астахова.

— Виктор Тарасович, идите сюда! — крикнул из окошка второго этажа Дворца Леня Жучков, махнув белым бумажным листом.

Ах, да… К Лене надо обязательно подняться. Вечером в воскресенье Николай Груздев передал Виктору записку от секретаря райкома комсомола для Жучкова. В ней была просьба сообщить о количестве желающих учиться в вечерней школе.

У Лени Виктор узнал, что в школу никто не записался.

— А у Нади?

— Надя тоже не записывала, — тихо ответил Жучков.

— Не записывала… тоже… — и укоряюще покачал головой. — Если ты забыл или некогда, поручил бы другому, у кого память получше и дел поменьше.

— Во вторник список будет, — заверил Леня.

Через несколько дней, направляясь к Жучкову, Виктор встретил на лестнице начальника строительства Дудку. Виктор поздоровался, Василий Лукьяныч задумчиво кивнул головой, но, спустившись, окликнул его.

Виктор подошел.

— Здравствуйте, Лобунько! — подал руку Дудка. Виктор удивился: впервые начальник строительства приветствовал его таким образом.

— Что же, поздравить вас? — сказал Дудка. — Вчера и сегодня только о вас молодежь и говорит. Довольны они, вижу, что довольны. И работают сегодня неплохо, даже Чередник норму перекрыл.

— А Рождественков вон ругает, наказывать собирается, — невесело ответил Виктор.

— Что же, и это надо, — неопределенно засмеялся Дудка. — Он вас ругать, а вы — его. Учитесь сдачи давать, Лобунько. Задирайтесь побольше. Это полезно. Ну, ладно…

И пошел болезненной, сгорбленной походкой.

«Вот и разберись, — недоумевал Виктор. — Один бьет, другой хвалит. Задираться побольше? И сдачи давать! Хорошо сказано. А чем же болен Василий Лукьяныч? Болен, а от зари до зари на стройке… Так, так, значит, Чередник перекрыл норму? Чем это объяснить? Чтобы доказать свою полную независимость? Сам, мол, что хочу, то и делаю. Так даже лучше. Наконец, задумался над своим поведением. Хотя — вряд ли».

Он прошел по прохладному, резко пахнущему красками коридору, и вскоре отыскал комнату, где работали Леня и Володя Горелов. В дверях остановился, наблюдая за ними. Некоторое время друзья сосредоточенно примеривали раму к окну, потом Володя что-то тихо сказал.

— Ну вот еще выдумал! — прикрикнул на него со злостью Леня. — А в эту щель ветерочек будет задувать? Ты брось мне…

Володя виновато вздохнул:

— А я просто так. Ты уж сразу кричать.

— Ладно, ладно, знаю… — перебил его Леня. — Из-за таких вот, как ты, и бракуют работу. — Давай-ка снимать раму.

— Ну, передовики, здравствуйте! — шагнул Виктор в комнату. — Леня! Где списки?

— Вот, — достал из кармана бумажный лист Леня и улыбнулся своей чуть наивной улыбкой. — Всего сорок три человека.

— Так… Так… — стал просматривать списки Виктор. — Ого! А тебя почему нет? Так ты, Леня, говоришь, в строительном занимаешься?

— На вечернем отделении, — кивнул Леня. — Второй год нынче.

— Ну, а еще кто из наших там учится? — с любопытством глянул на Леню Виктор. Теплое, радостное чувство вызвал у него этот улыбающийся крепыш. Виктор привык думать о Жучкове как о комсорге, баянисте и хорошем плотнике, но что Леня студент — это было неожиданностью.

— Многие в прошлый год записывались, — отозвался Леня и помялся. — Да только бросили еще до снега. Трудно пришлось. Володька тоже записывался, — он неодобрительно глянул на Горелова, — да бросил. Кишка тонка.

— Ладно, — буркнул покрасневший Володя. — И так все уши пропел.

— Не всякий, конечно, принимает решение раз и навсегда, — пристально посмотрел на Володю Виктор. — Иные сначала берутся горячо, даже других агитируют, а как первая трудность — сами в кусты.

— Но я же от политкружка не отказываюсь? — жалобно скривил губы Володя.

— Ну что ж, великое тебе спасибо за это, — насмешливо заметил Виктор. — Ты же комсомолец, член бюро. Не хватало, чтоб ты еще и в политкружок не пошел.

Виктор стал читать списки дальше.

— Постой, постой! А Надя тоже, по примеру Володи Горелова, только в политкружке будет заниматься? А в школу? У нее ведь только семь классов!

— Не знаю… — ответил Леня. — Не хочет она почему-то в школу.

— Странно, — поморщился Виктор. — Некомсомольцы в школу пойдут, а Надя… Где она сейчас работает?

— Лестницу на третий этаж штукатурит, — отозвался Леня.

— Ну ладно, Леня, — свернул списки Виктор. — Вечером сегодня я еще с каждым в отдельности поговорю, а сейчас — пойду к Наде.

После его ухода Леня и Володя долго молча возились над подгонкой рамы. Леня удивленно поглядывал на Горелова: тот сейчас хмурил брови, о чем-то размышляя.

— Ты чего, Володька, дуешься? — не вытерпел Леня.

Володя молча пожал плечами.

А перед самым концом работы сумрачно посмотрел на Леню:

— А если я снова пойду учиться, а? Документы мои там ведь, в техникуме.

— Поздно хватился, — равнодушно заметил Леня, не глядя на него. — Уже все группы укомплектованы, — и помолчав, так же нехотя добавил: — Да и не выдержишь ты, сбежишь снова. Без танцев прожить не сможешь, я знаю.

— Один ты можешь, — обозлился Володя, с силой бросив топор на пол. — И танцы мне пришивать нечего.

— Осторожней с топором, пол покарябаешь, — поднял глаза Леня. — А с техникумом — как хочешь. Я тебе уже не верю. Кстати, Леночка, говорят, тоже в техникум к нам поступает на третий курс. Торопись, а то неучем останешься.

— Лена?!

— Ну, конечно, чего ты глаза таращишь.

Володя растерянно смотрел на Жучкова, потом торопливо бросился к раме.

— Давай быстрей ее подгоним, Леня, да и вниз, — засуетился он и продолжил уже без всякого перехода: — Надо воспитателю сказать, пусть он поговорит в техникуме обо мне. Как ты думаешь, могут принять, да? Документы же мои там еще с прошлого года.

— В том-то и дело, что документы там с прошлого года, а ты тоже с прошлого года туда не ходишь. А вообще-то, — в глазах Лени блеснула хитринка, — кто его знает, может, и примут. Учтут твою уважительную причину. Эту самую Леночку, и — примут.

— А ну тебя! — отмахнулся Володя. — Думаешь, я из-за нее поступаю, да?

В таком духе они продолжали разговор до тех пор, пока Кучерский ударами в рельсу не возвестил о конце рабочего дня. Услышав этот сигнал, Володя бросился разыскивать воспитателя.

…Виктор нашел Надю сразу же, едва поднялся на лестничную площадку третьего этажа. В сером, замасленном белыми пятнами пиджаке и поношенной черной юбке, она стояла на деревянной стремянке почти у самого потолка и ловкими движениями наносила раствор на стену.

— В гости к нам? — весело крикнула она, увидев Виктора.

— В гости, — улыбнулся Виктор.

— Глодать кости, — ввернула Рая Краснопольская, но Надя прикрикнула на нее:

— Ты, Райка, помолчи, — и быстро спустилась вниз, приказав Рае: — Иди-ка, затирай.

Сама же, приблизившись к Виктору легкой непринужденной походкой, поглядела на него радостным взглядом.

— Здравствуйте, — кивнула она, останавливаясь шагах в трех. — А я как знала, что вы придете сегодня к нам, девчатам покою не давала: чтоб не меньше чем полторы нормы было сегодня, — и с явной гордостью улыбнулась, понизив голос: — Сделали… Полторы нормы будет.

Рая, как видно, чутко прислушивалась к их беседе:

— От тебя, как от черта, не отвяжешься, если пристанешь, — бросила она с высоты. — Руки аж отваливаются. Хоть бы вы, товарищ воспитатель, подействовали на нее: даже пообедать ладом не дает!

— Ну-ну, отощала, — весело повернулась к ней Надя.

— Что ж, за хорошую работу только похвалишь, ничего не скажешь, — заговорил Виктор. — А вот… впрочем, об этом я тебе, Надя, по секрету скажу. Идем в коридор.

А когда поднялись на третий этаж и медленно пошли по коридору, строго сказал:

— Что это ты, Надя, надумала? Нехорошо ведь получается… Почему не хочешь учиться?

Надя покраснела и опустила голову, ответив тихим дрожащим голосом:

— Знаете, Виктор… Тарасович, не могу я идти в школу. Только вы меня не спрашивайте — почему, все равно не скажу. Когда-нибудь, если выйдет по-моему, я вам все расскажу, а сейчас… не могу об этом говорить…

Виктор сказал после некоторого раздумья:

— Странно все это, Надя. Почти половина ваших девчат идет в школу, а ты…

— Понимаю… — вздохнула Надя. — Все понимаю, но только… — и остановилась, беспомощно глядя в глаза Виктору: — Только… Не до того мне сейчас.

— Нет, тут что-то не так, — глядя на нее, задумчиво проговорил Виктор, но тут же, словно сбросив оцепенение, громко сказал: — Ну, хорошо! Мы еще вернемся к этому разговору.

Они молча прошли в дверь и опустились на лестничную площадку третьего этажа.

Виктор кивнул Наде головой и пошел вниз.

Белокурая молоденькая секретарша едва не налетела на него, когда он выходил на улицу.

— Вас на заседание постройкома! — сказала она. — Рождественков просил к пяти часам. Еще Череднику надо сказать.

И прошмыгнула мимо Виктора в дверь.

«Так! — мрачно подумал Виктор. — Вот и продолжение воскресной истории. Оперативно действует председатель постройкома».

— Товарищ воспитатель!

Володя Горелов торопливо бежал к нему по двору, перепрыгивая через горы битого кирпича и доски.

— Я… знаете… — переводя дыхание, заговорил он. — В списках там отметить меня надо. В техникуме буду учиться…

— Но сейчас уже поздно, — думая о предстоящем заседании постройкома, рассеянно сказал Лобунько. — Что же раньше думал?

— Так ведь… — запнулся Володя и замолчал, со страхом чувствуя, что воспитатель может его не понять, а ему надо, обязательно надо учиться нынче в техникуме.

— Хотя подожди, Володя, — стараясь не думать о новой встрече с Рождественковым, сказал Виктор. — Документы твои в техникуме?

— Там, в техникуме! — с жаром подхватил Володя. — Я их с прошлого года так и не брал.

— Хорошо, — сказал Виктор и, помедлив, добавил: — В понедельник отпросись и съезди в город в техникум. А если будет заминка — скажи мне. Я через райком комсомола попытаюсь подействовать.

— Ладно! — радостно сверкнул глазами Володя. — Спасибо!

Володя, сорвавшись с места, бегом кинулся к выходу со строительного двора.