...Когда с невесть откуда приблудившегося летающего блюдца раздался отвратительный скрежет, капитан Радовски не сразу понял, что это голос. Для начала по основному каналу связи пронесся залп отборнейших ругательств на всех языках Земли, а затем глумливым тоном было произнесено буквально следующее:
— Мы есть великий народ всея Галактика... Мы будем трахать ваш Земля... Мы будем брать наложница ваш жена и систер, хо-хо-хо!!! — после чего перед самым носом капитана на экране вспыхнуло довольно натуральное изображение задницы, сопровождающееся демоническим хохотом.
Рассвирепевший капитан нажал сразу на все гашетки, в считанные секунды превратив добротное летающее блюдце в груду пылающих обломков. Засадив по ним еще парочку ядерных ракет, он обрел некоторое душевное равновесие — багровый туман перед глазами рассеялся, и он осознал, что произошел так долго ожидаемый первый контакт. "Он же и последний!" — с удовлетворением отметил Радовски, разворачивая свой орбитальный перехватчик. Как настоящий военный, он воспринимал любой контакт (даже с прекрасным полом) скорее как разведку боем. Этот бой он выиграл, как ни крути.
Если бы капитан знал, чем в будущем обернется его победа, он взвыл бы от крутой тоски — и сам царь Пирр не позавидовал бы ему!
* * *
...Происшествие на орбите вызвало переполох — еще бы! В дверь дома, где жило человечество, кто-то постучал, и теперь хозяева в душевном томлении пытались догадаться, кто бы это мог быть? Как всегда, первой на этот вопрос ответила пресса. Газеты, радио и телевидение переполнились свежайшей информацией (иногда настолько свежей, что она опережала события). Благодатная тема летающих тарелок обрела вторую жизнь, и залежавшийся материал о встречах с разноцветными и разнокалиберными энлонавтами могучим потоком хлынул на головы растерянных обывателей, хороня под собой какие-то жалкие факты. Факты оставались уделом ученых, а они, как обычно, не могли прийти к единому мнению.
Единственное оставшееся свидетельство — запись речи инопланетян, анализировалось и перетолковывалось на сотни ладов с помощью всемогущей математики, семантики, информатики, лингвистики и других инструментов познания, но безуспешно. Что скрывалось в нем? Предположения были самые разные — от антиэтики загадочных существ, которой предписывалось бы считать приветствием самое страшное оскорбление, до простого недоразумения из-за перегруженности земных телеканалов сценами скорее однообразными, чем пристойными.
Общее возмущение научной общественности вызвал поступок капитана Радовски — употреблялись такие термины, как "вандализм", "варварство", "армейская тупость". Однако все эти бессильные вопли, как волны о гранитный утес, разбивались об Управление Обороны — капитану дали повышение и внеочередной отпуск. Сам маршал Огарио пожал ему руку и назвал "Верным сыном Земли", что было равносильно высшей награде.
Кстати, общественное мнение склонялось скорее в пользу военных, и весьма далекие от христианской морали настроения (типа: "Этих вонючих пришельцев надо заставить уважать Землю") были широко распространены. Взрыву земного шовинизма помешало лишь то, что заставлять было вроде уже некого...
* * *
Полгода спустя, когда страсти поутихли, а очередные сенсации (вроде появления преподобного отца Бенедикта, главы Новой Моральной Церкви, на пляже нудистов) вытеснили хамов-пришельцев с первых полос газет, майор Радовски спокойно попивал кофе, сидя в уютном бункере перед пультом глобальной системы слежения. На громадном экране разворачивалась захватывающая дух панорама Солнечной системы. Майор изредка бросал на нее скучающий взгляд.
В космосе все спокойно — за орбитой Плутона то появлялись, то пропадали в радиотени блестки кораблей международной экспедиции; в поясе астероидов оживленно сновали "челноки", перебрасывая сырье и людей ко вновь открытым месторождениям и транспортным кораблям; стройным косяком, как журавли в полете, шли ракеты очередного каравана к Марсу... В околоземном пространстве летало столько, что уследить за всем без помощи ЭВМ было бы просто немыслимо — цели фиксировались тысячами! Ни одна уважающая себя страна не могла обойтись без своего спутника, а в самых развитых свои спутники имелись уже у штатов, областей и отдельных городов. Бесчисленные заводы, лаборатории, научные станции и оранжереи дополняли картину — бедняга Ньютон перевернулся бы в гробу, узрев сию "гармонию звездных сфер".
Но, как уже говорилось, все было спокойно, как вдруг... Майор Радовски подавился кофе и выпучил глаза на экран — откуда-то из-за громады Юпитера вывалилась целая гроздь огоньков, мчащихся на предельной скорости к центру системы. Не успел майор откашляться и протянуть руку к кнопке общей тревоги, как вспыхнула еще одна гроздь.
"Черт возьми, они тормозят — до этого их скорость была слишком велика для локаторов!" — мелькнула догадка.
Сирена общей тревоги сотрясла стены, на миг поселив в душах страх и растерянность. Армада неизвестных кораблей все прибывала, сейчас их уже было столько, что они сливались в одну дрожащую светом кляксу — разрешающей способности аппаратуры не хватало.
— Пришельцы! — рявкнул кто-то над ухом майора, клацнув зубами — Так их разэтак и растак! — начальник главного штаба генерал-адмирал Исмаилов потряс мощным волосатым кулаком — Добрались-таки, разнюхали, а?!
— Гады! — согласился Радовски, пробегая по клавишам вызова глав военного ведомства.
По сигналу общей тревоги власть над всеми вооруженными силами Земли сосредотачивалась здесь, на неприметном островке, затерянном в освистанных ветрами просторах Тихого океана. Дежурный главнокомандующий сейчас, наверное, спешно натягивает китель, лихорадочно перебирая в уме шифры и коды, дающие ему власть над заблокированным вооружением. Власть, впрочем, чисто номинальную — без одобрения специальным советом ООН ни одна ракета не сдвинется ни на миллиметр. Совет состоял из глав межгосударственных объединений — Европейской гиперреспублики, Афро-Азиатского конгломерата и Объединенных Штатов Обеих Америк — не говоря уже о Тихоокеанском Королевстве...
...В течение ближайшего часа главный штаб был весьма шумным местом. Прибывали чины. Маршал Огарио, преодолев на стратосферном истребителе десять тысяч километров, сразу прошел на командный пункт и забрал бразды правления в свои руки — после этого общая суетня и шум достигли апогея и стали походить на шабаш. Телефоны звонили не переставая, группа секретарей едва успевала отвечать на запросы ведомств, правительств, международных организаций — ужасная новость в мгновение ока облетела мир.
Армада пришельцев! Идет к Земле!! Человечество в опасности!!!
Комитет ООН безропотно отдал контроль над оружием Управлению Обороны, выразив уверенность в полной и окончательной победе. Уверенность выражал президент Объединенных Штатов, как наиболее тренированный оратор, но и в его бархатистом голосе проскальзывала предательская дрожь. Однако военным чужды сомнения: уже разрабатывалось с полдюжины вариантов отпора агрессору на основе военной доктрины и плана стратегического развертывания. Вариант глухой обороны Земли был сразу отвергнут, как недостойный — многочисленные поселения на Марсе и Венере, рабочие поселки и научные станции на Меркурии и в поясе астероидов взывали о помощи, и Земля не могла бросить их на произвол судьбы. Но защитить каждое в отдельности не удастся — у нападающих слишком много кораблей... Остается единственный выход — атака! Генеральное сражение, как в старые добрые времена — в нем решится судьба человечества (и начальник контрразведки потихоньку принимается набрасывать план партизанской войны — на случай поражения). Результатом первых же часов работы штаба явился знаменитый "Приказ N1":
Всем, всем, всем!
Неведомый агрессор вторгся в пределы Солнечной системы, неся с собой рабство и разрушение нашей цивилизации. На Земле и в поселениях вне Земли объявляется чрезвычайное положение, вся власть переходит к Комитету Обороны во главе в маршалом Огарио.
Во исполнение своего священного долга перед человечеством я приказываю:
Всем космическим кораблям, имеющим противометеоритные и другие средства поражения стартовать по готовности и на крейсерской скорости следовать навстречу противнику. До особого распоряжения в бой не вступать, в дальнейшем действовать по обстановке.
Подпись: маршал Огарио.
...Старая Земля была объята гулом — в течение нескольких часов с нее стартовали тысячи военных и гражданских космолетов. Боже, каких здесь только не было! Старые, шипящие как примус ветераны первых межпланетных; громадные, начиненные сталью и смертью дредноуты; стремительные пассажирские экспрессы и неповоротливые транспортюги... Все, все, вплоть до мусорщиков и буксирных ракет снялись с места!
Сбившись в огромный рой, невиданный в истории флот завис на внешних орбитах, ожидая приказа... Сверху, снизу, сбоку — везде, куда ни кинешь взгляд, проплывали сверкающие в лучах солнца туши кораблей, перемигивающихся сигнальными огнями, и нередко можно было видеть, как какой-нибудь юркий челнок лихо задирает стального левиафана Регулярного Флота: "Эй, верзила, задавишь ненароком!" "Ребята, подкиньте до места, а уж там мы и сами справимся!" "А кегельбана у вас внутри нет?" и тому подобное, на что ответом было снисходительное помаргивание прожекторов — мол, давайте, давайте, не мельтешите...
Это был последний парад перед битвой — на антеннах гордо развевались флаги из резиновой пленки, с Земли по радио гремела медь духовых оркестров...
Наконец, сигнал получен! И вот, с шумом, грохотом и выхлопами вся разношерстная армада, распевая воинственные гимны, двинула на врага — Земля встала на дыбы, и теперь, щелкая зубами, жаждала схватки!
* * *
...Расчет оказался верным — встреча произойдет между орбитами Земли и Марса. Станции возле Юпитера и в поясе астероидов сообщали, что флот пришельцев проследовал мимо, не обращая внимания на их почти беззащитные сооружения. Оценка количества кораблей колебалась от десяти до пятидесяти тысяч, между ними зафиксирован оживленный радиообмен, пока не поддающийся расшифровке.
Земной флот, вырастая по пути за счет эскадр Венеры, Марса и Меркурия, набирал скорость. В центре, в строгом порядке, шли главные силы. Вокруг лихо гарцевали кораблики самых разных предназначений, словно легкая конница, сопровождающая регулярную армию. Позади пахали космос огромные грузовые суда и пассажирские лайнеры, набитые орудиями уничтожения, которые не подъяли бы никакие другие корабли. Спектр вооружений был просто громаден и включал в себя все, что когда-либо применялось людьми в целях уничтожения. Для борьбы с неизвестным противником лучше запастись! Лазеры и мазеры, ядерные ракеты и бомбы, лучевые пушки — протонные, нейтронные, электронные и позитронные; резонансные излучатели и электромагнитные плазмометатели, бомбометы, пулеметы, огнеметы — и многое, многое, многое другое... Все это поднималось, наводилось, прицеливалось и уставлялось на приближающегося врага — до него оставалось совсем немного.
Вот он уже в часах полета... в минутах — уже видны передовые отряды... Вот уже полнеба занял флот пришельцев — звезд не видно за ним! Не одно сердце дрогнуло в преддверии грандиозной битвы — ставка в этой битве небывало высока! И осознав, что существует только один выбор — смерть или рабство, нестойкие укрепляли сердца.
Маршал Огарио возложил недрогнувшую руку на кнопку сигнала и произнес исторические слова, зафиксированные для потомства "черным ящиком":
— Бейте этих говнюков, чем попало!
И началось...
* * *
Нет слов, чтобы описать всю красочность развернувшегося в космосе неслыханного сражения! Пространство заполнили мечущиеся корабли и вспышки атомных разрывов, выметающие радужные хвосты; искрился расплавленный металл, облака газов фосфоресцировали переливающимися цветами, и все это на фоне бархатной черноты с немигающими огнями звезд — пожалуй, только ради одного этого стоило лететь!
Еще до вступления в радиус поражения эфир забурлил от взаимных угроз и проклятий — с тарелочек неслась брань несусветная, земляне отвечали по мере сил, и в образовавшейся сутолоке можно было разобрать лишь отдельные слова, изредка — фразы: "Мы вас повесить за... бу-бу-бу, щ-щ-щ... косорылые! Кол вам осиновый в... вжу-вжи-и-и-у... Ви есть грязный хрюшка! Ви хрюкать и смердеть мы вас иметь и... гхр-р-р... бум! ... ты сволочь зеленая! Подавись... иу-иу-у... ж-ж-ж... Землян, проглоти свой возьмилий! Ха-ха-ха!"
Тут уж чаша переполнилась — что такое возмилий, не знал никто, и вконец взбеленившиеся земляне, не соблюдая уже строя, дикой ордой налетели на светящиеся тарелочки.
Для начала в их гущу выпустили весь наличный запас ядерных ракет — они взорвались почти одновременно, затопив все впереди беснующимся белым пламенем. Затем, образно говоря, воины переложили меч из левой руки в правую и началась потеха — врубившись в строй пришельцев, земляне принялись лупцевать их лучами и плазменными шнурами, сокрушать разрядами, испепелять аннигиляторами и распылять резонансными импульсами... С тарелочек отвечали в основном руганью и какими-то острыми зелеными искрами. Действовали они странно — вместо того, чтобы разрушать корабли, больно стегали по нервным окончаниям, приводя разозленных землян уже в окончательное бешенство. По всему космосу стоял хряск и шип — тарелочки разламывались, поджаривались, взрывались и плавились. Но, что интересно, до самого последнего момента оттуда били зеленые искры и слышались оскорбления — лишь за секунду до полного уничтожения следовала вспышка зеленого огня, и все прекращалось — тарелочка летела дальше остовом мертвого обгорелого металла...
* * *
...Майор Радовски только стискивал зубы в ответ на поношения из стана пришельцев — тем мощнее выплеснулась его злость, когда дело дошло до драки. Его верный истребитель носился, как бич божий, истребляя все на своем пути — майор искусно управлял своим оружием! Так хороший боец в древние времена использовал на все сто процентов и копье, и меч, и щит, которым тоже можно глушить врага. Прорвавшись дальше всех в гущу расположения неприятеля, майор Радовски уворачивался от зеленых искр и крушил — на ближней дистанции и на дальней, вперед, назад и еще вбок. Наконец, утомившись от резни, он повис в пространстве, усеянном обломками чужих кораблей. Следовало перекурить.
...Может, утомление тому виной, может, еще что, но, когда впереди показалось одинокое блюдце, он не стал сразу распылять его — ему пришла в голову благая мысль взять в плен хоть одного врага.
— Эй, там — сдавайтесь, или сожгу! — буркнул он в транслятор, держа зеленую точку в перекрестье прицела.
— Э-э... Как это — сдавайтесь? — последовал вопрос.
Майор задумался — как объяснить такую простую вещь этой бестии? Наконец, отбросив всякие сомнения, он прорычал:
— Вылезай из тарелки и греби сюда — на Земле за все ответишь, паскуда!
Надо сказать, он был единственным из землян, кто додумался до этого в пылу битвы. Но, правда, пришельцы и не давали повода.
...Первое, что услышал Радовски, войдя в переходный тамбур, было мерзкое хихиканье — сидевшее (или стоявшее) существо тряслось, как желе:
— Хи-хи, мистер... Бить будешь?
— Заткнись! — прервал его возмущенный майор.
Вот низкая тварь — заподозрить его в подобном! Тварь выглядела крайне несимпатично — будто жаба-переросток с вылупленными желтыми глазками. Глаз было семь — по три с каждой стороны и один на макушке. Спереди торчала какая-то присоска. Заперев хихикающего инопланетянина в изолированный отсек (проще говоря, в сортир), Радовски с сознанием выполненного долга уселся перед пультом и, прежде чем доложить о себе командованию, зацепил стыковочным узлом "летающее блюдце" — как-никак, трофей!
* * *
Разгром был полный — от флота пришельцев не осталось ничего. Потери Земли составили в основном подбитые своим же огнем или потерпевшие аварию от перегрева — сейчас их экипажи болтались в скафандрах в открытом космосе, поджидая спасателей.
Усталые, но довольные, победители с песнями возвращались домой, где их уже ждала торжественная встреча, с охапками цветов и громом оркестров. Неделю после возвращения царило ликование и все были довольны. Военные — оказанными почестями, а ученым наконец-то достался образец инопланетной разумной фауны — хронически хихикающая семиглазая жаба величиной с комод. Кто-то из ученых даже снизошел до реплики: "Хорошо, хоть у одного солдафона достало мозгов захватить живой экземпляр". Хм... Ну, а майор Радовски получил очередное звание. И внеочередной отпуск.
На этом, может быть, и следовало поставить точку — хэппи энд в лучших традициях космической оперы. Но правда жизни не дает повода к эйфории...