Глава 12

…Сирена выворачивала нутро своим истерическим воплем — тембр, специально подобранный из наиболее непереносимых звуков, действовал, как мощный стимулятор. Антор застонал и открыл глаза. Все плыло перед ним — голые металлические стены, освещенные оранжевым светом, низкий потолок в подтеках ржавчины… Сирена продолжала раздирать уши негодующим визгом — Антор сморщился и, заморгав, попытался осмотреться. Режущая боль отдалась во всем теле — шею словно проткнули раскаленной спицей. Еще раз застонав, Антор откинул голову на прохладную переборку — он полусидел в узком проходе, уперевшись ногами в соседнюю стенку, с одного бока его подпирал вертикальный трап. «Что произошло?» — вспыхнула первая осознанная мысль. С окружающим по прежнему не было сладу — все плавало в каком-то зыбком мареве, словно мираж. Какой-то наркотик… Да, большая доза. Он вспомнил стеклянно блеснувший шприц-парализатор и дикую боль в шее… Сразу вслед за этим он вспомнил все. И бессильно выругался плачущим голосом. Его подставили — подвели под статью дисциплинарного устава! А выматывающая душу сирена — боевая тревога…

Попытавшись подняться, он чуть не рухнул обратно — его основательно обработали, а кисть правой руки раздулась и висела, как чужая… Антор вспомнил, как, напряженно оскалившись, Удис наступил на нее тяжелым магнитным ботинком. Злость вспыхнула и опала, подавленная возрастающим отчаянием. Ему не успеть! Если ко времени выброса его не будет на месте…

Всхлипнув, он вновь попытался подняться, пользуясь только левой рукой. На сей раз ему удалось встать — покачиваясь, он некоторое время держался за ступеньки трапа. Аварийный проход, это ясно — его затащили сюда… В памяти мелькнули испуганные глаза Мовая. Кажется, третий что-то сделал с ним — Антор скрипнул зубами. Но здесь афрана нет — будем надеяться на лучшее… Пока же его собственное положение — хуже не придумать.

Отталкиваясь руками от стен, Антор, как по канату, пошел вдоль коридора. Где-то здесь должен быть выход… Казалось, целая вечность прошла, прежде чем впереди показался светящийся контур аварийного люка. Взявшись за скобу, хонниец попытался открыть его… Безуспешно — люк был заперт.

В это время сирена внезапно оборвалась — он вздрогнул от ударившей по напряженным нервам глухоты. «Пять минут…» — машинально отметило сознание. С начала боевой тревоги прошло уже пять минут — за это время его могли уже трижды хватиться… Томительное ощущение непоправимости холодными щупальцами заползало внутрь, отнимая силы. Он обмяк, но тут же с удвоенной энергией налег на рукоятку — не может быть, чтобы в бою аварийный проход был закрыт, это противоречило всем инструкциям! Но люк действительно был заперт.

И тут он на несколько секунд дал отчаянию овладеть собой. Выхода не было — он обречен. Трибунал не примет во внимание никаких смягчающих обстоятельств. В бою участвуют все — этот закон неумолим, как сама судьба… Тишина окружила непробиваемой стеной, слышно было только его собственное тяжелое дыхание. Один, опять один… Опустив голову, он скользнул взглядом по полу. Какая-то неясная мысль ворохнулась в мозгу… но осознать ее он не успел — пронзительный скрежет открываемого люка прозвучал райской музыкой для измученного слуха. С проснувшейся надеждой вскинул он глаза на открывающуюся створку. И увидел Мовая...

— …Вы живы? — почему-то шепотом спросил тот, застыв на пороге.

Он словно выцвел — лишь под глазом, споря с бледностью, расплылся огромный лиловый синяк. Антор попробовал улыбнуться разбитыми губами:

— Жив… Накачали чем-то, сволочи… Помоги!

Схватившись за цепкую смуглую руку, поднялся на палубу и затравленно огляделся… Потом взгляд его упал на юношу… Он вдруг осознал всю чудовищность его появления в такой момент:

— Ты…Ты что здесь делал? Тебя же тоже… — он закашлялся от боли в груди, продолжая грозно таращиться на афрана.

То успел лишь растерянно пожать плечами — отбросив всякие, теперь уже бесполезные опасения, хонниец, оперся на его плечо и махнул рукой:

— Пошли… Скорей! К «сквозняку»…

Судя по всему, бой еще не начался — можно попытаться…

Две минуты до подъемника — как проклинал Антор свои отшибленные конечности! Пол-минуты подъема на экстренной скорости, еще минута до хранилища — и вот они уже у своих «куколок». Активация тянулась томительно-медленно — осмотревшись, Антор не увидел на местах скафы штурмовой группы… Сердце захолонуло — к чертям! В таком-то состоянии идти на абордаж!

В голове словно стучали молоты, а при каждом вдохе внутри что-то пакостно обмирало…

Скорее же! — сделав усилие, он разогнал обволакивающий дурман и заполз в люк, в уютное тепло своего второго тела. Захваты мягко охватили плечи, бедра, пальцы рук; бесчисленные присоски датчиков, сладострастно чмокая, соединили человеческое тело в одно целое с могучей машиной. В одну из секунд Антор ощутил полное слияние с роботом — он стал им. Это он, лязгнув, оторвал ступню от палубы и сделал первый шаг; не поворачивая головы, мог он видеть все, что делалось вокруг; не глядя на инфор, знал он о своем состоянии — состоянии боевой машины. С этой машиной не все было в порядке — желтый сигнал медицинской системы тревожно помаргивал. И машина приняла меры — Антор ощутил на затылке и висках теплый ток гипносуфлера, в левую руку что-то легонько кольнуло; правая кисть утонула в быстротвердеющей пене… Машина спасала себя, спасая человека.

Стало полегче, но в глазах все еще прыгали огненные круги, и дыхание казалось бесплотным. Мысли двигались судорожными толчками: «Сволочи… Теперь налево — да, и сигнал еще горит… Успеем… Нет. Нет, успеем…» Люк зарядной камеры открыт — со стоном облегчения он окунулся во мрак — здесь было спасение. «Шептун» неярко светился зеленоватым огнем, заполняя собой почти все пространство. Главное оружие крейсера, живой снаряд, бульдогом вцепляющийся в плоть чужих кораблей, городов, планет… И беспощадно терзающий их десятками острейших зубов-десантников. Т-разведчик олицетворяет собой чутье этого чудовищного бульдога, его место — впереди…

— …Где вас черти носят? — как сквозь вату донесся недовольный голос штрурм-мастера.

Мовая, кажется, посетило вдохновение:

— Получали дополнительные инструкции, господин штрурмм!

«Знал бы он, что это за инструкции…» Словно в помрачении рассудка Антор проделал все необходимые операции — боль толчками отдавалась в правой руке, при неловком движении расплескиваясь по всему телу. Он обнаружил себя уже в носовой катапульте. Последним действием стало подключение в инфор-сеть — множество электронных голосов, сразу окруживших его, вернули ощущение реальности: «…координатор выдает 95 % в ближайшие пять минут… допуск максимума — один, один, три…» Возбужденную скороговорку прорезал чей-то властный голос: «Понял. Переключайтесь на выброс». Наверное, сам капитан… Значит, они успели вовремя! Электронные голоса взвихрились мушиным роем, перебивая друг друга: «…Накачка брони — 0,7 эрга, оставить… конус захвата выверен, ждем дистанцию, ждем…»

— Канониры готовы? Начать отсчет…

Задним зрением Антор увидел, как пилот «шептуна», запертый в своей прозрачной келье, надел тяжелый шлем управления. Равнодушное лицо пилота ничего не выражало — придаток к машине. Если бы разведчики не пришли, он ни на секунду не задержал бы старт — и вместо двух-трех запланированных обрек бы на смерть не меньше семи человек. Конечно, у каждого своя работа…

Внутренности вдруг ухнули куда-то вниз — крейсер неожиданно резко увеличил скорость. Что случилось? Антор прислушался — в наушниках тишина… Спустя несколько секунд ее нарушил жестяной голос инженера безопасности: «Пять процентов критической температуры… Наружный выход запрещен на четыре минуты…» За броней крейсера бушевал огонь. Корабль избежал залпа, но ничтожно малая часть массы снаряда, превратившись в излучение, проникла в замкнутый мирок и теперь билась там миллионоградусной плазмой… Орудия «Грома» молчали — дорогостоящие капсулы «шептунов» будут выпущены только наверняка. «…выброс отложен, отложен…» На четыре минуты можно расслабиться. Антор распустил напряженные мышцы и откинулся на спину — робоскаф сделал то же на мгновение раньше.

— Трясет?

— Немножко…

— Это хорошо.

Молчание.

— Сильно досталось?

— Нет… Они очень спешили.

Опять молчание. Слышно, как на параллельном канале кто-то отчетливо и медленно ругается самыми черными словами.

— Как ты меня нашел?

— Я же видел, как вас затащили в люк… Он не открывался — видно, чем-то заклинило изнутри. Нашел другой… Не сразу.

— А когда началась тревога?

— Спустя минуту после того, как они ушли.

Пауза.

— Но ты не ушел?

— Конечно!

— Хм… Люки не открылись — так было рассчитано… И если бы не ты…

Помолчал.

— Ладно, не красней.

— А вы откуда знаете?

Короткий смешок:

— Знаю…

«Внимание — отсчет выброса. До старта десять секунд… девять… восемь…» Напряженно приникшие к панорамным прицелам канониры едва заметными движениями подгоняют в рамку вычисленную и нащупанную локаторами точку. Четыре орудия главного калибра готовы извергнуть вслед ей свой груз. Четыре капсулы. Четыре пилота. Сто двадцать шесть десантников. Два сенса.

«…четыре… три… два…»

Чей-то палец на кнопке. Ровные строчки машинного прогноза: «Процент потерь ожидается…» Корабль напряжен в родовых схватках, готовясь вытолкнуть десант. Стрелки пробойных накопителей медленно подползают к красной черте — жалеть уже поздно…

«…один, ноль… Четыре пуска в пределах погрешности — счастливой дороги…»

…Тьма рванулась в глаза ослепительной чернотой, и Антор почти физически почувствовал обжигающий холод вселенского сквозняка. Тело сводило нервной судорогой — проклятие тому, кто изобрел эту пытку! Он несколько раз глубоко вздохнул, прогоняя ощущение кошмарного сна — биооболочка с шипением впитывала испарину. Время потерялось — минуты казались часами, часы мелькали секундами… Чувства, подстёгнутые наркотиком, бунтовали против темной силы пространства… Ждать становилось нестерпимо. Антор бросил взгляд назад — пилот словно сросся с окружавшей его аппаратурой. Да почти так оно и было… В наушниках царила мертвая тишина — десантники никогда не разговаривали во время броска. Это считалось дурным тоном. В ближайшие секунды решиться вопрос, жить или умереть… Антора трясло.

Пискнул сигнал синхронизации, и в уголке инфор-экрана забился живчик секундомера — с этого момента время понеслось вскачь. Капсулу пронизала дрожь, быстро забиравшая вверх — зудящий звук гармоник четвертого порядка резанул по ушам, перейдя в свистящий шелест, оправдывающий кличку капсулы. Пост-генератор менял частоту пространства, нащупывая ту, единственную, на которой дозволено будет прорваться в несокрушимую тень вражеского корабля. «…Финишный разброс ограничен…» — механически-бездушный голос пилота звучал приглашением в ад. За несколько секунд до контакта на экране инфора обрисовался контур пространственника, напоминавший гантелю с разными шарами. Пометавшись, звездочка-отметка штурм-мастера уперлась в перемычку «гантели». Стыковочный узел… Судя по форме поля, это транспорт — стандартный тип Лиги. Он прислушался к себе — боль поутихла, но накачанное стимуляторами тело казалось чужим и каким-то ненастоящим. Но, что хуже всего — притупились и чувства. «Проклятый наркотик! Подшибут ведь…» Антор старательно представил себе тот заряд, несущий смерть… Разбитый скаф, боль, хватающая за глотку… Страх небытия, так обостряющий восприятие, потихоньку вползал во все поры, вздыбливая каждый волосок — но он был приглушен, задавлен химическим прессом. Поняв это, Антор испугался по настоящему. Сердце забухало тяжелыми ударами, во рту пересохло — он едва успел остановиться на тонкой грани, отделявшей его от паники. «Шептун» с нарастающим визгом валился на вспухающий пузырь пространственника…

 

Глава 13

…Антор увидел чужой корабль одновременно с грохотом отстрела — переход ошпарил, как кипяток! Его оглушил вой и треск помех — пространство было пересыщено энергией — по глазам ударили всполохи плазменных разрядов… Разум отключился — Антор, не помня себя, отчаянно кричал, разом открываясь для вторгавшихся извне мыслепульсов; с искаженным лицом, покрытым потом, он вбирал удушающую ненависть, искаженную энергозащитой — его разрывало от нее, и он уже из последних сил удерживал рассудок в шатком равновесии… Сквозь свист и пламень, сквозь паутину трасс — настоящих и только замысливаемых — вперед, к сияющему энергоброней борту! В этот момент он не помнил, зачем он здесь, чей это корабль и что его ждет там… Главное — уйти, скрыться, спрятаться, как в детстве — с головой под одеяло от всех страхов…

Дистанция отстрела — самая настоящая лотерея. Ему повезло и на этот раз — уцепившись за стойку антенны, он, приходя в себя, невидящими глазами следил за дробящимися факелами тех, кому не повезло — слишком мало мест на капсулах, чтобы посылать роботов-дублей… Два. Всего два… Дыхание постепенно успокаивалось. «…связь, связь, все на связь — дайте место, дайте место, прием…» Едва слышный голос казался на удивление чистым по сравнению с хрипами радио — ожил нейтринный приемник. На экране инфора истекала пятнадцатая секунда прорыва…

Послав нейтринный импульс, Антор, не дожидаясь приказа, начал осторожно продвигаться около борта, стараясь не задеть светящуюся броню. Приказ не заставил себя ждать — в это время хонниец был уже у стыковочного узла. Под нежно-бирюзовым сиянием угадывались контуры грузовых пандусов и переходных тамбуров. И тут его ударила мысль о Мовае — как он там? Он совсем забыл о напарнике — сказалась привычка действовать одному. Быстро проверил сигналы — трех не хватало. Неужели… Но он видел только двоих… Может, повреждение? В сфере обзора показалось несколько робоскафов — Антор вгляделся, надеясь увидеть у кого-нибудь блестящий веер антенн. Нет…

— Где Вертун?

— Не видели, — лаконично отозвался кто-то — это оказался сам штрурм-мастер. Антор больше не спрашивал — он еще раз прошелся по диапазону нейтринного приемника, потом попробовал вызывать на аварийной частоте радио… Безрезультатно.

В бою наступила неизбежная пауза. Противники, разделенные броней, не могли сойтись лицом к лицу и теперь выжидали, кто сделает первый ход. Далеко не всегда белые начинали и выигрывали — были случаи, когда абордажные команды не возвращались… Срок боевой автономности скафа — тридцать два часа, одни стандартные сутки. Если за этот срок они не захватят звездолет, то погибнут — несложная теорема, которую им придется доказывать так или иначе. «Но где же афран?»

Постепенно собрались все. План операции с самого начала был прост — поскольку точно засечь их из-за энергетической накачки брони нельзя, то после нескольких отвлекающих ударов вся группа идет на прорыв здесь и таким же сжатым кулаком прорывается в рубку. Вряд ли на борту транспортника есть подразделения «звездных волков», а с другими они справятся. План основывался еще и на присутствии сенса — так его легче защищать. Конечно, не из человеколюбия — просто разделение труда более эффективно.

Антор осторожно прозондировал телепатический фон корабля, приглушенный энергоброней — настороженность и страх… Но больше страх. Почему?

— Кажется там, внутри, нет пехоты… — высказал он вслух свою мысль.

— Точно? — в голосе штурм-мастера была какая-то смесь уважения и презрения. Т-разведчики — единственные непрофессионалы среди них…

— Они бояться… Они бояться гораздо сильнее и как-то не так… Там много пассажиров, и среди них женщины…

Мастер недоуменно хмыкнул, спросил сразу всех:

— Кто видел эмблему?

— Опознавательный знак системы Сирга, — ответил чей-то голос.

— Понятно… — протянул мастер. Система Сирга захвачена Федерацией месяц назад. И обнаружить ее звездолет на таком расстоянии… Вряд ли это везение. Задумавшись, Антор не сразу понял, откуда вдруг просквозило яркое впечатление тревоги. Вздрогнув, осмотрелся — несколько десантников деловито устанавливали маяк для «шептуна», остальные праздно висели рядом, отдыхая перед схваткой. Нет, это не они… Еще раз он ощутил исходящий от корабля яростно-отчаянный всплеск — и узнал его!

— Командир! Он там! — Антор протянул манипулятор в сторону нависающего борта.

— Кто? — не понял тот.

— Вертун! Мой напарник!

— Как он там оказался?

— Не знаю… Ч-черт, пеленга не взять… — энергия оболочки глушила мыслепульс.

— Операция начнется через пол-минуты — отвлекающим занять позиции…

Пятеро десантников одновременно заискрились отблесками маневровых дюз и начали удаляться в разные стороны.

— После удара идут сенс и двое прикрывающих. Потом по номерам.

Тон штрурм-мастера был непререкаем — Антор проглотил готовую сорваться реплику. Все равно ради одного разведчика план изменен не будет…

— Включить маяк. Всем отойти!

Верхушка маяка осветилась рубиновым светом — лазерный передатчик послал первый импульс, превратившийся за пределами пространственника в едва заметное облачко легких частиц. Но его заметили — те, кто ждал.

Десантники расположились на почтительном расстоянии от маяка, уцепившись за выступы корпуса. Они ждали. Антор чувствовал неприятное томление, словно лежал на холодном операционном столе, и его деловито ощупывают равнодушные руки хирурга. Хуже всего это ожидание…

…Все произошло мгновенно — возникшую словно ниоткуда капсулу «шептуна» разглядеть было невозможно — громадная туша корабля вздрогнула от удара. За несколько микросекунд произошло очень много событий — «шептун», на ходу подбирая резонирующую частоту, прорвался к люку, потеряв по пути две трети массы, но оставшегося хватило на то, чтобы разметать тонкую оболочку и выжечь в потрохах звездолета тоннель длинною около двадцати метров. Никакая энергонакачка не закроет такую брешь — путь для штурма открыт!

…Оболочка перед глазами Антора вспучилась и лопнула, обнажив раскаленную начинку — от сотрясения он едва не сорвался с обшивки. Жемчужный блеск брони побагровел от перегрузки. Всё вокруг окутал туман фонтанирующего из пробоины воздуха — и, включив двигатель на полную мощность, сенс бросился в этот туман, выкручивая огненную дугу. Вот она, пробоина — резко затормозив, так, что потемнело в глазах, он влетел в нее — и чуть не столкнулся с одним из десантников.

— За мной! — хрипло прокричал тот, пропадая в грохочущих багровых сполохах. Антор рефлекторно прощупал окружавший фон и потянулся следом. За ним молча полезли остальные — через несколько секунд снаружи остались только пять отвлекающих, выполняя теперь роль прикрытия на случай вылазки.

 

Глава 14

…Десантник сноровисто обследовали развороченный трюм, еще гудевший пламенем пожара; у каждого люка тут же становился страж, оберегая группу от удара с тыла — но больше для проформы. «Нюхач» не чуял врага, и напасть сзади мог только какой-нибудь шальной робот. Вскоре нашелся выход в радиальный коридор — мгновенно стянувшись, группа устремилась по овальному проходу, по прежнему не встречая никого на пути. Во время рейса погрузочные уровни всегда пустынны… Гравитация действовала, но удар нарушил векторность полей, скрутив их в какой-то поросячий хвост — немного странно было видеть впереди идущих под самыми разными углами и даже вниз головой.

…Их обнаружили на пол-пути к осевому стволу — Антор ощутил мгновенную рябь, испещрившую общий фон разнобоем мыслепульсов ненависти. Он, как всегда, почувствовал себя маленьким и беспомощным перед силой этой ненависти — это сразу увеличило радиус пеленга. Хонниец не стал извещать о своем открытии — появившиеся на экране точки целей говорили сами за себя.

Короткий приказ, и колонна атакующих озарилась зеркальным блеском энергоброни. Начиналась гонка — кто первым займет осевые коммуникации корабля, тот и будет хозяином положения, это понимали все. Сотрясая коридор, десантники бежали во тьме, освещаемой летучим сверканием лазерных дальномеров, стократ отражающимся в ртутном блеске брони. Ветер уходящей в пространство атмосферы тоскливо завывал в антеннах, гоня навстречу пыль и какие-то ошметки, с наэлектризованных переборок, треща, срывались синеватые искры, разбиваясь в огненную пыль…

Последний изгиб коридора — один из десантников, развернувшись на ходу, внезапно ударил в сторону мощным световым разрядом, расплескав брызги металла — один из пеленгов пропал, оборвавшись на всплеске боли.

— Тяга! — рявкнул штурм-мастер и озарился вспышкой дюз. Один за другим десантники свистящими кометами вылетали в открывшееся впереди пространство…

00.03. Тишина. Электронный зайчик синхронизатора выписывает на экране инфора плавные восьмерки, словно заклиная бесконечность. «Упырь… готов к работе… всеми». Призрачный взгляд скользит по остывающим пеленгам. «Вектора движения… Есть» (Мгновенная рябь отметок целей. Начало сканирования). «Первые манипулянты в кассете востребованности. Нулевой уровень».

00.11. «Уровень передачи готовности… киборг-системам. Первая ступень рассредоточения». Первые трое десантников уже сцепились с чужаками в непривычно-рогатых шлемах — вспышки отражений зияли ослепительной чернотой. Надо спешить…

00.38. «Предварительное распределение целей… завершено. Пошли дальше…» — первая человеческая мысль. Тут же отброшена.

00.41. «Режим диалога с киборг-системами… Вызов. Вызов». Робоскафы десантников застыли, разлетаясь конусом охвата — стандартная тактика прямой лучевой атаки. Работа «по горячему» — без разведки. «Опоздал… Ч-черт». Диафрагмы лазеров уже начинали спиральный путь к осям прицеливания; кибердвойники десантников, не дожидаясь приказа, открывали первый тайм игры в солдатики. Зеленоватый зайчик на экране подрагивает все заметнее…

01.03. «Мастер Нил — начало общей координации… Расчетчик загружен». На экране замелькали стилизованные фигурки десантников — отработка вариантов боя. Шахматные часы запущены.

01.20. «Режим сметания… Упырь — предварительная готовность». Картина меркла — контуры скафов превращались в тени, сливались с фиолетовым мраком, пропадали. Зайчик на экране трепыхался, словно пойманный. «Рассинхронизация… Переход, переход». В последнюю секунду он успел пропихнуть в неподатливо-упругую тьму входа команду на подсоединение к Нилу — штурм-мастеру. План всего боя — его забота. «Хронометраж закончен».

01.22. Тишина. «Ну, Упырь, ну — не подведи…» Толчок и тьма.

Они пришли к цели одновременно — лес изогнутых стальных стволов, взметнувшихся в темноте сферического зала, озарился нестерпимым сиянием лучевых ударов и принял жар плазменных струй; услышал проклятия и стоны на всех языках Федерации и Лиги… Ничего этого Антор не увидел, в беспамятстве повиснув на растяжках биоконтактов. Когда он открыл глаза, все было кончено — вишнево-раскаленные пятна на стенах тускло освещали груду сожженных тел. Кто-то из защитников корабля еще полз, тонко поскуливая, волоча за собой обугленные остатки ног, потом затих — стало слышно только потрескивание остывающего металла. И в этот самый момент, совсем некстати, Антор испытал ни с чем не сравнимое ощущение ликующего торжества! Это было так нелепо, что он сначала испугался за свой рассудок — и, только испугавшись, понял, что это не его чувство. Сила и внезапность неведомого мыслепульса были подобны шквалу — придя в себя, он сразу глянул на инфор. Пеленга не было. Он в растерянности огляделся — десантники стояли неподвижной цепью, напоминая уродливые статуи, и словно глядели на дело рук своих… Обычная перекличка после боя. Хоннийца поразило то, что никто из них ничего не заметил… Миг спустя он удивлялся уже своему удивлению.

…Десантники действовали как один идеально отлаженный механизм — мелкие группы периферийного прикрытия уже исчезали в боковых проходах, у остальных задача одна — вверх! Теперь — наперегонки со временем. Каждая просроченная секунда угрожала смертью… Синхронно, как на параде, взметнулись стволы метателей — и нестерпимое белое пламя аннигиляции залило все кругом. Антор невольно прищурился — отблеск адского пламени, многократно ослабленный телезрением, плясал в его зрачках… Началось.

Ничто не может остановить штурмовую пехоту — пути назад для нее отрезаны. И абордаж вместил в себя всю жестокость, проявляемую для защиты собственной жизни. Под кипятком антиразрядов сверхпрочные металлокерамитовые перекрытия превращались в тающие лохмотья; люки проходов, ведущих наверх, вспучивались и лопались от жара лучевых ударов — шагая по лужам расплавленной стали, зеркальные фигуры, страшные в своей безликости, с нечеловеческим упорством лезли и лезли вперед, безжалостно уничтожаемые из засад и в свою очередь безжалостно уничтожая обороняющихся, использую все возможные обходные пути, технические коммуникации, вентиляцию, в жуткой тесноте сталкиваясь там с врагами и сплетаясь с ними в дрожащих багровых сполохах коротких схваток… Освобожденная ярость билась в лабиринтах коридоров, сотрясая корабль. И, как свет в фокусе линзы, она собиралась в центре полыхающей яркой точкой.

Нужно быть демоном, чтобы безоглядно броситься в эту хищно оскаленную пасть — они стали демонами. Подстегнутые взрывающими мозг стимуляторами, они воплощали сейчас одну страсть — разрушение. Не дожидаясь, пока остынет металл, десантники завывающей стаей ворвались в центральные шахты; осиянные огнем двигателей, они возносились сквозь все уровни и перекрытия, не защищенные от подстерегающей смерти ничем, кроме ограниченных ресурсов энергонакачки брони да собственной реакции; уповая на скорость — только скорость спасет их от беспощадно чувствительных датчиков — и они приносили в жертву скорости все, превращая заграждающие путь подъемники в огненные брызги и убиваемые ими, падающими в закрученном поле искусственной гравитации… Они приближались неотвратимо — до дрожи ясным ощущением холодного стального лезвия, проникающего к позвоночнику — ударом, вспарывающим живот, снизу вверх…

…Антор шел в головной группе, поднимаясь по одной из шахт — ее изогнутые стены озарялись свистящим белым пламенем двигателей. Нейтринные импульсы извещали о ходе штурма — они шли отовсюду, подбадривая, словно опора на могучее плечо. Как всегда, сенс был на острие удара…

Им повезло — шахта безопорной транспортировки хоть и узка, но зато без загромождающих путь механизмов. «Везение», конечно, было хорошо подготовлено — светящаяся надпись из лигийских слогобукв обеспечила Антору правильный выбор. Хорошее знание общелигийского, считавшееся на Хонне признаком образованности, а на суде — важной уликой в пользу обвинения, пригодилось.

…Они вырвались далеко вперед, когда везение кончилось. Изогнувшись под немыслимым углом, труба шахты уходила в сторону — может быть, для того, чтобы, по лигийской манере, стать где-то трубопроводом или воздуховодом. Лигийские инженеры очень не любили прерывать коммуникации, предпочитая прихотливо переплетать их — совершенно немыслимое для людей искусство. В результате их корабли больше всего походили на клубок макарон, где каждая макаронина выполняя сразу несколько ролей, нередко замыкаясь сама на себе. Зато разветвлений было хоть отбавляй!

— Обследовать три последние развилки! — повинуясь громыхнувшему приказу, три скафа отделились от общей группы и со свистом скрылись во тьме. Дополнительные разъяснения не требовались — искать надо или продолжение пути наверх, или выход на палубу. Через минуту пришел первый сигнал — тупик. Еще через несколько секунд два других словно продублировали его — тупик, тупик… Антор зябко поежился в своем теплом коконе — до сих пор они поднимались так быстро, что их не засекли, но сейчас… С каждой секундой вероятность из обнаружения возрастала, а в этой ловушке их можно покрошить в два счета…

— Нюхач, характер целей?

Антор сдержал нервную дрожь — побочное действие страха, так помогавшего ему:

— Цели прямо по оси — агрессивны…

Вероятность атаки росла — он просто физически чувствовал чей-то взгляд, методично осматривающий сектор за сектором. Штурм-мастер принял решение мгновенно:

— Уходим по первому ответвлению — нюхачу докладывать об агрессивности целей по ходу…

Спустя секунду цепочка грохочущих факелов ухнула вниз, быстро пропав из виду за изгибами трубы…

…Очень, очень много было этих огоньков — экран испещрили светящиеся точки. Но они излучали только страх.

— Здесь! — решил мастер. С оглушительным скворчанием плазменный резак вспорол оболочку — не давая себе опомниться, десантники сквозь фонтаны искр выметнулись наверх… и остановились. Воевать было не с кем. Антор оцепенело уставился на подавшуюся в страхе толпу… Отсек был буквально забит людьми. «Лигийцами», — поправил себя разведчик, осторожно ступая меж разбросанных по палубе тюков, сумок, одеял, каких-то пакетов… С первого взгляда на эти испуганные лица с голубоватой кожей, на женщин, судорожно прижимающих к себе плачущих ребятишек, на весь этот небрежно сваленный скарб становилось ясно, что сорвало их с места — война. «Беженцы…» — хонниец лихорадочно прощупал отсеки вокруг — везде то же самое. «Транспорт с беженцами… Но зачем?» Зачем против транспорта с беженцами снарядили галактический крейсер, способный расправиться с целой планетой?

— Бего-ом! — команда отрезвила. Грохоча стальными подошвами, пехотинцы вырвались из отсека в плавно поднимающийся спиральный коридор. Антор мгновенно забыл обо всем — лихорадка боя вытеснила посторонние мысли. Впереди находилась рубка управления — сердце и мозг корабля, и от них сейчас зависел успех всей операции.

…Путь наверх слился в один нескончаемый кошмар. В памяти вспыхивали лишь отдельные яркие куски… Вдруг взорвавшийся робоскаф впереди идущего, обсыпавший их горящими осколками… Перекошенное синее лицо, в которое ударила плазменная струя — оно обуглилось в доли секунды, сохранив на мгновенье страшный негатив ухмылки, а затем осыпалось летучим пеплом… Неожиданно их поддержала с тыла какая-то прорвавшаяся периферийная группа, отвлекая на себя часть сил обороняющихся… Но все это время, несмотря на рабочее состояние ужаса, обеспечивающее точную привязку целей, в голове билась едва осознанная мысль — зачем?

…Кошмар завершился. Штурм-мастер с грохотом прошел сквозь закрытую дверь, словно не заметив ее; десантники вваливались следом, заполняя пространство рубки своими химерическими трехметровыми изваяниями. Кучка офицеров корабля испуганно жалась в углу — на их синих лицах был написан неподдельный ужас. Видимо, им не приходилось раньше сталкиваться с штурмовой пехотой.

— Кто капитан? — рявкнул штурм-мастер, выступая вперед. Из толпы на негнущихся ногах вышел пожилой джонатиец с фамильной татуировкой на щеке — ему явно было плохо от страха, но он нашел в себе силы ответить:

— Я-а… Ту мик лоу р-р…

— Личный код!

Трясущимися руками джонатиец отстегнул от широкого пояса овальную пластину и протянул возвышавшемуся над ним чудовищу. Клешня, могущая перегрызть стальную балку, взяла хрупкую пластину и спрятала ее в корпусе скафа, в специальном ящичке для трофеев.

— Отвести, — коротко приказал мастер и грузно повернулся к пульту внутреннего контроля, сразу перестав интересоваться пленными. На всех уровнях по прежнему кипел бой, который нужно было прекратить как можно скорее.

…Объявление о капитуляции прогремело по всему транспортнику — оно шло через главную трансляцию, что исключало всякие сомнения. Звуки сражения постепенно умолкали, и в наступившей тишине стал слышен захлебывающийся визг перебитых трубопроводов, треск коротких замыканий и приглушенный переборками детский плач.

— …все помещения изолировать, поставить часовых… Кто там ближе к стыковочным узлам — обеспечить прием «шептунов»…

— Давай, — штурмм, отодвинувшись, пропустил Антора к транслятору. Хонниец кратко изложил на общелигийском правила поведения для захваченных в плен. Совсем кратко их можно было выразить двумя словами — «не рыпаться». Корабль захвачен. В ближайшие минуты пилоты с капсул возьмут управление на себя.

 

Глава 15

Мовай Нга… Хонниец ни на секунду не забывал о нем, умудряясь в микроскопических передышках между схватками зондировать окружающее психополе. Пеленг не появлялся — это вселяло тревогу… Он дал себе слово облазить весь корабль сверху донизу — ведь не почудилось же ему там, снаружи? Но внезапно это стало ненужным…

— Нашел! — громко и невпопад выкрикнул Антор, секунду прислушиваясь к себе.

— В чем дело? — недовольно отозвался штурм-мастер, отрываясь от экрана — помехи не давали связаться с «Громом».

— Вертун… Сенс обнаружен! — Антор уже стоял в дверях.

— Ну и что?

— Его убьют!

Этого нельзя было видеть на инфоре — слишком велико расстояние, но он чувствовал смятенно бьющийся, словно птица в силках, мыслепульс афрана. Думать было некогда — наплевав на субординацию, разведчик, не дожидаясь разрешения, бросился бежать.

Сверху донизу! Через минуту, злясь от нетерпения, он выискивал среди леса колонн центрального ствола контрольную шахту, которая должна пронизывать весь корабль. «И здесь — на дно…» — ни с того ни с сего мелькнула мысль… Наконец, найдя нужную надпись, он с разбегу ухнул вниз, ударив в тягучую темень плазменной струей… Следом за ним, лязгнув подошвами, нырнули еще двое откуда-то взявшихся десантников. «Приказано сопровождать», — буркнул кто-то из них по нейтринной связи — грохот двигателей в замкнутом пространстве исключал звуковой разговор, а ионизация — радио. Выходит, штурмм позаботился о нем… Антор всегда подозревал, что боевики, в сущности, неплохие ребята. В следующее мгновение он постарался отключиться от всех посторонних мыслей, сосредотачиваясь на психополе, где намешано сейчас столько горечи и гнева…

Пеленг все не появлялся. Антор, полный самых мрачных предчувствий, невольно ускорял падение, потом брал себя в руки и притормаживал, следя за трехмерной проекцией на инфоре. Планировка не очень отличалась от привычной — одни принципы диктовали близкие архитектурные решения: так, парусники всех народов имеют что-то общее, несмотря на то, что строились совершенно независимо. Резала глаз только какая-то мелочная асимметрия и овальная форма коридоров.

Он опускался все ниже — забитые беженцами трюмы сменились пустотой грузовых палуб; затем замельтешили пластины гравиконденсаторов — скаф начало швырять от стенки к стенке местными возмущениями. Гравитация еще служила своим прежним хозяевам — вектора всех полей были ориентированы к корме. Спутники молчали, держась, по привычке, в некотором отдалении.

…Обитаемая часть корабля кончилась, и сенс в сомнении притормозил перед лабиринтом реакторных отсеков. Но тут же получил подтверждение правильности выбранного пути. Крик о помощи плеснул в мозг горячечной волной — дотягиваясь на последних каплях ужаса, он зацепил пеленг! И не поверил своим глазам — искорка загорелась в самой гуще коммуникаций реактора. Разом забыв об усталости и сломанной руке, хонниец выключил двигатель и начал падение к ближайшему выходу, обозначенному на плане — тишина наступила внезапно, было слышно, как засвистел воздух. Да — сопровождающие десантники действовали синхронно.

…Вылетев из люка на струе пламени, как на каком-то ведьмином помеле, Антор чуть помедлил — еще два факела приземлились рядом. «Куда теперь?» — они молча обозревали открывшуюся картину. Эта часть реактора с тремя котлами была выведена в холодный резерв уже давно, и чернильная тьма охладительных труб дышала не жаром — угрозой. «Местечко словно специально придумано для игры в прятки…» Антор повозился со схемой — нет, не поможет. У каждого лигийского корабля переплетение коммуникаций так же индивидуально, как отпечатки пальцев у человека. На вызовы афран не отвечал — видимо, связь у него не работала. Ну что ж… Глубоко вздохнув, хонниец мельком оглядел своих спутников и решительно двинулся вперед.

…Звук шагов тоскливо блуждал в бесчисленных металлических складках и возвращался обратно беспорядочным эхом. Казалось, что бегут не три человека, а целая сотня. Надоевшие изгибы стен прыгали под лучами прожекторов — скорее, скорее… Цель уже совсем рядом: «Держись… ну!»; в висках бьется отчаянный мыслепульс… Антор теперь ни на миг не терял эту тоненькую нить, ведущую к цели. Только бы она не оборвалась… Выскочив к развязке-коллектору, он на секунду заколебался — где-то уже совсем близко, но где? Охранники (или конвой?) обежали его с двух сторон и замерли, настороженно поворачиваясь вокруг. Диафрагмы их излучателей зловеще пощелкивали. «Почуяли, что запахло жареным!» — с долей злорадства подумал Антор. Он-то чуял уже давно — сгустившаяся ненависть давила на рассудок, и он шел вперед, преодолевая почти осязаемый барьер.

…Свет затмило — откуда-то валил густой дым. Включая параллельное теплозрение, Антор словно включил еще что-то в себе, разом узрев на инфоре россыпь сигналов. Открывшаяся картина бросила его в пот —злые зеленоватые искорки словно затягивали петлю вокруг заранее намеченной жертвы… Вокруг кого? Он не задавал себе этого вопроса — стены сотряслись от грохота, и вдруг заблестевшая фигура начала подниматься на столбе пламени. Двое оставшихся подались в стороны — опытные бойцы использовали сенса, пока тот был жив…

…Несколько секунд хаотических метаний в лабиринте показались очень долгими. Несмотря на встряску, все пеленги оставались на удивление четкими, прочно держась на привязи — Антору некогда было думать об этом, иначе бы он понял, что боится сейчас, как никогда в жизни…

…Вырвавшийся из темного закоулка луч, на миг ослепив, ударил прямо в грудь. Антор пошатнулся — показатель отражаемой нагрузки зашкалило.

— Чертов дурак! — подскочив к блеснувшей в дыму «куколке», он отвесил ей звонкую оплеуху.

— Антор… — обессилено и изумленно выдохнул афран, — вы…

Скаф в копоти, на месте блока связи выжженная проплешина — по всему видать, ему изрядно досталось… Радость согрела душу — это было неожиданно и хорошо… Антор ничем не выдал охватившего его чувства:

— Давай-ка выбираться отсюда, — деловито сказал он, оглядываясь. На экране появлялись все новые пеленги, сейчас их было уже не меньше двадцати. «Пора вызывать подмогу…» Но решить проще, чем сделать — выход уже закрыт. Кольцо сомкнулось прямо на глазах: единственный путь, которым он и воспользовался, заняли три четкие световые отметки. Пока подоспеет помощь, спасать будет некого… Разведчик стоял, в растерянности опустив могучие руки-манипуляторы. Все? Зловещая тишина…

— …Эй, Вечный! — знакомый хрипловатый голос спугнул томительное оцепенение. Антор прислушался, прогоняя туман в голове:

— …Слышишь? Направление к среднему котлу, там встретим… Как понял?

— Понял, иду к среднему! — он повернулся и ободряюще махнул Моваю — вперед! Как это ни странно в таком положении, Антор почувствовал вдруг громадное облегчение — он узнал этот голос. Этот голос встретил его в начале штурма у развороченного шлюза; потом его защищали в схватках — вряд ли он уцелел бы без этой защиты… Приказ, отданный еще до штурма, свято соблюдается до сих пор — теперь он понял это. Ангелы-хранители, так их… Хонниец усмехнулся, стараясь не моргать — хотя, конечно, биооболочка впитает любую влагу…

…Следующие десять минут прошли в угаре однообразного движения — один проход сменялся другим, похожим на прежний, как две капли воды. Дым уже не клубился — он стоял плотной непробиваемой массой, сквозь которую они пробивались почти вслепую; зеленоватые искорки на экране, чуть помедлив, ползли следом — преследовали… И под конец не удалось избежать столкновения.

…Он едва успел пригнуться — на поверхности трубы вспух багровый рубец, плюющийся брызгами раскаленного металла. Разведчик крепко выругался — одна из антенн, шипя и гремя, покатилась по настилу. Кто мог ожидать, что в этой дыре окажутся позитронные излучатели? Но, кажется, он вышел победителем в этой дуэли — пеленг погас. Как свечка от меткого выстрела. Удачный взмах режущим лучом — Антор похвалил себя за предусмотрительность. После этих пятнашек и пряток его скаф был прокопчен не хуже, чем у Мовая, а голова налилась чугуном — не говоря уже о разболевшихся ушибах. Мерзкое посленаркотическое похмелье наступило очень не вовремя, выжимая последние силы, так нужные сейчас…

Голос в наушниках заставил его поднять голову:

— Не стреляй, это мы! — вдали показался зеркальный контур одного из десантников. Антор лишь покачал головой — пора бы им уже знать, что своих нюхачь не пеленгует, если специально не захочет… Наверное, боевику трудно отрешиться от привычки стрелять, не раздумывая — вот и приписывает другим ту же слабость.

…Они встретились над трупом лигийца. Мовай подцепил клешней позитронный излучатель — легкое, но мощное оружие, которым снабжались привилегированные территориальные части. Лиловая форма подтверждала предположение:

— Н-да… Это охранник — из внутренних сил… — обладатель уже знакомого хрипловатого голоса был удивлен, и не скрывал этого.

— Надо доложить, — коротко отозвался другой, чуть ли не в первый раз за все время подав голос. Ответ последовал скорый и неожиданный:

— Не надо докладывать, — загремел в наушниках голос штурм-мастера, — я все слышал, стойте на месте и ждите…

«Ого!..» Антор только покрутил головой от бессилия понять. Мало того, что командир дружины спокойно отпускает сенса на прогулку, так он еще и следит за ним! Световые точки на экране вдруг начали в панике сползаться к главному коллектору и гаснуть одна за другой, выходя за пределы дальности. «Бегут… Подслушивали, что ли?» Мысль была ни с чем не сообразна — нейтринный перехват невозможен. По пустоте лабиринта раскатилось отдаленное эхо работающих двигателей — подкрепление прибыло. А ведь с момента приказа не прошло и минуты! И это тоже было ни с чем не сообразно…

* * *

…Реакторное отделение и балластная часть на лигийских кораблях составляют одно целое, схожее по строению с глыбой пемзы. В бесчисленных закоулках могла укрыться целая армия. Командир прибывшей группы испытывал некоторое затруднение — с одной стороны, есть категорический приказ штурм-мастера, которому после сенса связи с крейсером вожжа под хвост попала, с другой — тридцать боевых единиц на весь лабиринт… Двух сенсов можно не считать — тем более, с одним из них нет связи. Что ж, по крайней мере, он может послужить проводником…

— Вперед! — блестящая фигура первый скрылась в выводной трубе. Повинуясь приказу, десантники двинулись вглубь корабля, по следам так скоро убравшихся лигийских охранников. Антор ковылял сзади, чувствуя, как на ходу превращается в развалину — голова раскалывалась, руки дрожали, ко всему прибавилось еще и головокружение — он со страхом чувствовал подкрадывающуюся истому припадка. «К черту бы послать эти игры…» Поискал глазами Мовая — вон он, в голове колонны. Возвращается по своим следам — тут надо быть настороже, как бы не напороться на засаду… Хонниец, борясь с дурнотой, кое-как прощупал окрестности — вроде чисто. Далеко еще? У афрана не спросишь — не кричать же во весь голос и во всю мощь динамиков.

После пятиминутного марша прозвучал сигнал готовности — Антор посмотрел на проекцию плана и присвистнул от удивления. Фокусировочная камера реактора! Он поразился, как не додумался до этого сам — ведь это единственное место внутри корабля с энергозащитой. Понятно, почему он не мог нащупать мыслепульс… Постой, а как же афран смог вырваться оттуда? В голове мутилось, и Антор махнул рукой — выяснится. Все в конце концов выяснится — кроме того, когда же будет отдых.

Конечно, в таком состоянии разведчик из него никудышный, иначе он обнаружил бы их гораздо раньше — глядя на экран, на россыпь огоньков целей, он замычал от отчаяния — опять! Чужая злоба сверлила мозг какой-то адской бормашиной, причиняя невыносимую боль — десантники шарахнулись в стороны, на ходу разворачиваясь в боевой порядок. Эти люди боялись его страхом, мгновенно реагируя на то, что всегда считалось постыдным и тщательно скрывалось. Теперь страх стал оружием… «Осталось вооружиться похотью или стыдом», — мрачно думал Антор, с равнодушием отчаяния топая впереди. Впереди — как всегда.

…Но не один! Вынырнувшая откуда-то тень оказалась Моваем Нга — не говоря ни слова, он пристроился рядом. Хонниец промолчал, ощущая что-то вроде смутной благодарности, смешанной с досадой — ему было совсем плохо… Происходившее начинало казаться бредом — огоньки на экране увеличивались, разбухали, наползая один на другой, подмаргивая со злорадным ехидством — что мол, съел? Они вытесняли окружающее пространство, обволакивали тошнотворным тягучим светом — в блеклых всполохах метались чьи-то тени, отдаленно звучали команды, выстрелы… Гнусный зеленоватый сумрак затягивал в свою трясину — Антор старался вырваться из кошмара… Светящаяся паутина пеленгов разрывала сознание — искорки, искорки, искорки… и каждая впивается в мозг раскаленной иглой!

Мотаясь из стороны в сторону, он двигался неверными шагами — тени вокруг прыгали, глумливо перекашивались, кружились диким хороводом, отдаваясь в голове толчками дурноты… Сил уже не хватало. И, когда отчаяние захлестнуло его, и ужас падения в бездну сотряс слабеющий разум, пришло спасение…

…Путеводная нить — тонкая золотая паутинка среди хаоса. Взявшаяся неизвестно откуда и неизвестно куда ведущая — она единственная сейчас удерживала на поверхности вдыблившийся «Титаник» разума, не давая ему уйти в холодную бездну. Она вела в реальность — неважно, куда.

…Антор очнулся — грохот боя ворвался в сознание, сразу пробудив благословенный инстинкт самосохранения. Он уже бежал — тело, повинуясь намертво впечатанным рефлексам, действовало само. Вспышка, рывок — огонь в лицо! Мимо… Время слилось в один непрерывный миг — успеть! Мыслей нет — в бешеном движении участвует совершенный живой механизм. Он уворачивался, отражал удары, наносил ответные, уходил от неуклюжих роботов, наводил на них… Несколько раз шкала отражателя вспыхивала рубиновым пламенем перегрузки — он истекал потом в стальной скорлупе, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он держался. Пеленги обрывались один за другим, принося невыразимое облегчение — враг уходил, загоняемый вглубь «массивника». Но черные провалы в сознании учащались… Неизбежное настигало.

…Волна горячего воздуха отшвырнула тяжеленный робоскаф, как игрушку, шмякнув о палубу — полуоглохший, он поднялся, цепляясь за стену; звенящая пустота небытия наваливалась, вызывая бессильный ужас — оружие сломано… Шатаясь, он брел куда-то, отчаянно пытаясь удержать уходящее по капле сознание. Его влекло вперед — инстинктом, может быть… И, перед тем, как окончательно провалиться в беспамятство, Антор увидел лицо — нечеловеческое лицо. Пронзительно-желтые глаза глядели в упор, фиолетовые губы шевелились, произнося какое-то слово, твердя его, как заклинание… Пеленга не было — хонниец смог лишь тупо удивиться этому. В следующее мгновение море огня затопило отсек, бросив его в черную пропасть небытия.

 

Глава 16

…Приступ был необычно сильным и долгим — Антор понял это, увидев над собой потолок реанимационной камеры родного крейсера.

— Жив…

— Конечно! От этого не умирают.

Голос доктора. (Он забыл добавить — но в конце концов сходят с ума… Ну, это он пока погодит). Слабость делала движение невозможным; наконец, с третьей попытки ему удалось повернуть голову и рассмотреть ровно столько, чтобы понять, что делать этого не стоило — просто вместо белого потолка в поле зрения оказались белые стены…

— Ага, очнулся! — один из настенных экранов высветил доктора, заполнившего его целиком своей внушительной фигурой.

— Ну-с, как самочувствие?

— Ничего… — слабым голосом ответил Антор, — что со мной?

— Ничего! — с сарказмом передразнил доктор, — ничего, кроме двух пустяковых ожогов второй степени и множественного перелома правой кисти… Утюгом, что ли, по ней прошлись? Да, еще один совершеннейший пустяк — приступ черт знает чего и комбинированный шок. Уникальный случай в моей практике — посему пришлось дать тебе расслабляющего — не путай со слабительным…

Доктор продолжал оживленно болтать, производя по ходу какие-то действия — Антора обдало голубым светом, пронзило дрожью электростимулятора, воздух наполнился едким запахом лекарства, сразу прояснившего ум… В общем, лечение шло…

— …скажи спасибо своему напарнику, — продолжал врач, — это он вытащил тебя из трюма… Ну, не из трюма, какая разница! — он отмахнулся от кого-то, стоящего рядом, — главное, что вытащил. Кстати, что за гадость ты принимал перед выбросом — чудовищно путает мне все нервные реакции!

— Гадость? А-а… Какой-то наркотик… кажется.

— Наркотик?! Что за чушь! Он же провоцирует припадки…

— Они это знали.

Антор в изнеможении закрыл глаза. То, что он уцелел, представилось ему теперь счастливой случайностью. Удис действовал наверняка… Потом бы и улик не осталось.

Межу тем доктор с кем-то тихо, но энергично препирался. Наконец, с краешка экрана возникло смуглое лицо — хоннийцу даже почудилось, что сначала появилась улыбка, как у Чеширского Кота.

— Как вы?

«А все-таки — на вы…» Антор слабо усмехнулся:

— Как видишь. Там — закончили?

Улыбка юноши потускнела:

— Да, взяли несколько пленных…

Доктор с явным неудовольствием прислушивался к разговору и не замедлил вмешаться:

— Ну, хватит для начала — теперь спать, спать!

Вытеснив юношу с экрана, он с преувеличенной живостью принялся манипулировать какими-то ручками. Антор видел насквозь все эти нехитрые хитрости, не подозревая, однако, что неловкость эта намеренная — доктор слишком долго изучал психологию, чтобы делать ошибки. «Милый доктор, — думал Антор в полудрёме, — меня ты не проведешь… И какое мне дело до тех, кого не взяли в плен…» Но в глубине души он подозревал, что врет самому себе.

…Несколько часов усиленного нейроизлучателем сна довершили воскрешение — хонниец проснулся бодрым и полным сил. Но, когда он попытался сесть, головокружение заставило его вцепиться в койку.

— Ну-ну, голубчик, не так скоро! — вошедший в камеру доктор внес в дремотную тишь оживление и шум рабочего дня. С его помощью разведчик сделал несколько шагов, выйдя в кабинет со знакомой гробницей диагноста. К нему-то они и направлялись.

Процедура не затянулась — после пяти минут переваривания информации о многострадальном организме данной боевой единицы был выдан результат — пять суток выведения в резерв за счет Федерации. Когда хонниец уже перенес одну ногу наружу, в коридор, и подумывал сделать то же и другой, доктор, не поднимая глаз, буркнул:

— Да… Если у тебя осталось это средство… наркотик… принеси — у меня будет в сохранности.

Антор молчал. Врач поднял глаза и произнес с досадой, словно борясь с собой:

— Что смотришь? Разве непонятно…

Антор медленно раздвинул губы в улыбке:

— Теперь — понятно.

В самом деле — он только теперь понял, как это должно выглядеть со стороны. Накачавшийся наркотиками Т-разведчик отправляется в тартарары и чудом остается в живых… Но каков доктор!

— У меня нет наркотиков. И никогда не было, — твердо добавил он, глядя в глаза собеседнику.

— Да? — только и ответил тот. Бросил испытующий взгляд — Антора словно мгновенно взвесили, просветили рентгеном и заодно вывернули наизнанку — раньше он никогда не испытывал на себе профессиональной хватки психоэпидемиолога… Удовлетворившись осмотром, врач кивнул:

— Что ж… Иди. Да верю, верю! — и ободряюще припечатал ладонью по спине. Удар отдался болью, но наполнил душу чем-то гораздо более важным, ради чего можно было бы претерпеть и большее…

— …а потом увидели чей-то скаф, вплавленный в стену. Это оказались вы.

— А больше там никого не было?

— Я же говорю — там все оплавлено… Похоже, стреляли сразу несколько излучателей и с близкого расстояния. А что?

— Так… Может, померещилось… Скорее всего. Я уже и без всяких излучателей загибался.

Молчание. В темноте жилой ячейки слышен чей-то вздох. Затем задумчивый голос:

— Если бы стреляли в меня…

— Что?

Громче:

— Удивительно, что стрелявшие промахнулись. С такого расстояния…

— Повезло!

— Повезло? — пауза. — Нет, не верю я в такое везение. И бреда никакого, похоже, не было. Был лигиец… и не было пеленга.

— …?

— Это значит, что он не боялся и не испытывал ненависти. В бою ведь пеленг берется по ним…

— Почему?

— Это как камертон — что сам испытываешь, то и воспринимаешь.

На несколько секунд воцарилось молчание, словно для того, чтобы собраться с мыслями… или, может быть, поменять тему…

—У вас здорово получается. Мне, наверное, так не удастся — еще понятно управлять рефлексами, но чувствами…

— Профессиональная подготовка, не более. Я ведь эмоциотехник.

— Ну-у? Здорово! Значит, все эти чувства по визио…

— Да, это наша работа.

— Вот никогда бы не подумал! С виду вы такой… спокойный. Я-то думал, они там все… — неловкая пауза.

— Неврастеники?

— Гхм… Ну да… Ох, извините…

— Ничего. Это ведь почти так и есть.

— А сколько вы уже здесь?

— Года два. Как раз послезавтра стукнет… Знаменательная дата — день рождения «вечного сенса». И мой.

— У вас послезавтра день рожденья?!

Смешок:

— Не волнуйся — праздничного пирога не ожидается, так же как и наплыва гостей… Слава богу, у нас и так не повернуться.

Он словно продолжал думать о чем-то, не имеющем отношения к разговору. И внезапно спросил:

— Как тебя угораздило оказаться на транспортнике раньше всех?

Мовай помолчал, словно вспоминая, ответил неуверенно:

— Сам не знаю… Словно провалился в какой-то колодец…

— Где?

— Н-не помню… Там еще такие… Как грибы, торчат…

Антор поразился — гравизахваты. Это ж надо! Все равно, что в кромешной тьме с первого раза продеть нитку в иголку. Неудивительно, что он и пикнуть не успел — векторные поля транспорта предназначены для тысячетонных грузов.

— …очнулся — кругом все блестит, как в мыльном пузыре. Попробовал — луч отражает, а зарядом никак — места мало. Так бы и сидел, если бы сверху люк не открыли — наверное, не знали, что такое штурмовой робоскаф. Выпрыгнул на двух струях…

Голос звучал деланно-небрежно — так, в представлении очень молодого человека должны рассказывать о своих приключениях лихие вояки. Но в этой нарочитой манере не было юношеского задора… И чуткое ухо эмоциотехника улавливало фальшь.

…Разговор угас. Афран умолк, побежденный усталостью, и последний вопрос остался без ответа. В наступившей тишине гул реактора приблизился, заполнив собой крохотную каморку, и без того уже побежденную тьмой…

 

Глава 17

Отдых не мог быть длительным — уже на следующий «день» они вновь оказались в камере киборгизатора. На сей раз Антор был только зрителем — еще бы! Вряд ли его заторможенных рефлексов сейчас хватило бы даже на то, чтобы пришлепнуть комара. Однако думать он мог — и с интересом пронаблюдал всю картину приключений Мовая на сиргианском корабле. Особых замечаний не сделал, ограничившись одним:

— Занятия будешь продолжать в том же режиме.

Мовай показал глазами на маячившие в глубине пульта цифры личного кода — Антор осторожно снял его и задумчиво оглядел пульт:

— Да… Пора бы тебе обходиться без няньки.

— Но ведь без жетона вам нельзя?

Сенс хмыкнул:

— Уж конечно… Только таскаться сюда у меня душа не лежит — хоть пять суток отдохнуть…

— А мне?.. — заикнулся было афран, но был остановлен скептическим взглядом и умолк в смущении. Минуту Антор сидел молча, задумчиво колупая ногтем подлокотник. Затем молвил, словно бы ни к кому не обращаясь:

— Если бы у нас был периферийный код… — Вздохнул. — А лучше, конечно, центральный.

Мовай схватывал на лету:

— Отмычка?

Антор недовольно покосился на него, потом лоб его разгладился, и через несколько секунд дело завершилось неяркой кривоватой улыбкой:

— Да, точно — иначе не назовешь… Но с сетью не поиграешся.

— Почему?

— Кхм… — Антор покосился на юношу, ничего не сказал — инфорсеть была вполне военной, стало быть, защищенной втройне. Но афран, кажется, не хотел этого понять:

— …Видел я эту сеть, — говорил он, ничуть не тушуясь, — обыкновенный полихромный клубень.

— И что?

— Если хорошенько покопаться, можно отыскать концы входов. Остальное — дело техники.

— И ты сможешь войти?

Мовай пожал плечами в горделивом смущении:

— Ну… Наверное, смогу…

Хонниец смотрел на него недоверчиво:

— Нет, в самом деле — раскодировать? Вход в систему?

Мовай окончательно стал густо-оливковым, но смущение не помешало ему выдавить из себя что-то вроде: «Нуконечн… я… да».

Взломать систему! Боевую информационную сеть с тройной подстраховкой! Антор чуть не вскочил, ощутив внутри себя взбурливший гейзер азарта — доступ к тайнам корабля означал доступ к тайнам своей судьбы. Сколько ему еще отмерено? Год, два? Ведь были еще какие-то скидки… Может быть, учтенные заслуги… Может быть… Переведя дух, он вновь осел в свое кресло, слегка удивив Мовая этим эмоциональным взрывом. Да куда ему понять! Переждав пронесшийся в душе шквал надежды, Антор сказал почти нормальным голосом:

— Сколько… времени нужно?

— Сорок-пятьдесят часов! — залихватски отрапортовал Мовай, и, встретив недоуменный взгляд наставника, добавил — потише:

— Я ведь уже считал… У меня осталось еще около семисот модулей — два узла. Это почти такая же голова, что и у сетевика.

Антор только кивнул, не став выяснять, зачем ему это понадобилось. Он знал, зачем это было нужно ему самому — и баста.

…Вдохновленный появившейся надеждой, он довольно бодро доковылял до медотсека, предварительно отправив Мовая к милым его сердцу кристалло­схемам — такие дела на потом не откладывают. Переждав очередь плановой профилактики, он осторожно вошел в приятно пахнувший тонизирующим дымком мирок. Доктор некоторое время пристально разглядывал его, словно с чем-то сомневаясь. Наконец, привстав из-за салатного цвета тумбочки анализатора, так же молча показал Антору на «кресло пыток» внутри гробницы-диагноста. Повертев послушного пациента так и эдак, врач позволил тому выбраться из нее живым и невредимым, а сам тем временем принялся с ожесточением воевать с какими-то лохматыми кривыми на экранах, словно позабыв о его присутствии. Антор наблюдал, из принципа не открывая рта — коль захочет, так объяснит. Расправившись с дергающимися вразнобой графиками, врач некоторое время смотрел куда-то вдаль. Затем, повернувшись к посетителю, нарушил застоявшуюся тишину:

— Ты не знал, что тебе вкололи?

Хонниец зябко повел плечами:

— Я и сейчас не знаю… Но дрянь порядочная.

— Это лкоин… — доктор смотрел на него, как будто чего-то ждал. Антор пожал плечами:

— Ну и что?

— Это тебе ничего не говорит?

— Нет, конечно. Мало ли наркотиков.

— Это не наркотик, — доктор покачал головой, — да. Это гораздо хуже… Потому что прямо касается моей специальности.

Антор насторожился, унимая тревогу — специальность доктора известна. Они даже вместе смеялись над побасенками о психиатрах. Но иметь к ним какое-то отношение?

— Нет-нет, не беспокойся, — словно догадавшись об этих мыслях (а может, и догадавшись) успокоил его врач, — ты здоров. Как это ни странно… И, кажется, я догадываюсь — эта новая загадочная болезнь… Вот что тебя спасло! Припадок остановил развитие… Но как ты умудрился протянуть так долго? Лкоин действует в течение двадцати минут, потом уже поздно…

Он задумался, оставив Антора томиться в неведении. «Конечно, интересный медицинский факт», — несколько нервно подумал он… И с удивлением воззрился на собеседника — доктор, наклонившись вперед, вдруг начал беззвучно хихикать, сотрясаясь всем своим тучным телом. Поглядев на хоннийца, он захихикал еще пуще — уже совершенно неприлично, со всхлипом, будто его щекотали. «Что за черт — может, он и сам того… имеет отношение?» Врач только махнул рукой на невысказанный вопрос:

— Ох… Ничего… Это я так — просто понял… Вот болван! — он осторожно стукнул себя по лысой макушке. — Все уже было в распечатке, а я сейчас только уразумел!

Доктор успокоился, и, протерев слезящиеся глаза, обратил на слушателя благостный взгляд:

— Знаешь, что тебя по настоящему спасло? Ни за что не догадаешься — пьянство!

…Пожалуй, Антор не очень удивился — против сумасшествия нужны сумасшедшие меры. Как говориться — клин клином… Врач продолжал говорить о каких-то вещах, видимо, очень интересных — для специалиста. Антор прервал его рассуждения:

— Что это за лкоин?

Сразу остыв, доктор некоторое время молча смотрел на него. Потом, вздохнув, ответил:

— Идеальный яд для сенса, вот что это такое… Лкоин вызывает расщепление сознания.

— Но почему только для сенсов?

— Потому что у них дробление сознания — условие работы. Грубо говоря, каждый контакт — кусок мозга. Лкоин доводит тенденцию до предела, что кончается необратимым поражением психики…

Антор вспомнил одного из «нюхачей», своих коллег — его мутный, бессмысленный взгляд, неуверенные, ощупывающие движения… И запоздалый страх окатил его ледяной волной. Нет, только не это!

— …Но не это странно, — задумчиво говорил между тем доктор, развалившись в кресле и глядя куда-то вбок, — странно, откуда он вообще взялся. Применяется для лечения прогрессирующего коллапса… Узкоспециализированный препарат. И очень дорогой — как он попал к тебе?

«Вернее будет сказать — в меня…» Антор кратко пересказал всю цепь событий. Выслушав, доктор недоверчиво хмыкнул:

— Нет, здесь что-то не так. Кроме того, что у них не хватило бы жалованья и за год, они попросту не могли получить к нему доступа…

Антор застыл, глядя перед собой и не слыша, что говорит врач. Доступ… ступать… Что-то ворохнулось в памяти — перед глазами вновь гладкая непробиваемая поверхность запертого люка, и какая-то мешающая подробность… Через секунду он поймал себя на том, что с каким-то идиотским интересом рассматривает свои ботинки. Потом перевел взгляд на изуродованную кисть. Как сказал доктор, утюгом?

— Магнитным ботинком, — медленно и отчетливо произнес он вслух.

— Что?

— «Палачи» знали о тревоге… На них была магнитная обувь. Так что ты там говорил о доступе?

…Они глядели друг на друга — и одна мысль была у них, как искра, высеченная взглядами. Но никто не высказал ее вслух… Чудовищная махина крейсера, одержимая манией убийства, наконец, обратила жало на себя — и они чувствовали витавший рядом дух смерти…

 

Глава 18

Секретно.

Приказ № 118 от 18.09.38 /3? 81? 13?? 03???/.

Фрагмент а-10:

В связи с принятием Конференцией ФЗМ ежегодной Конституции я приказываю:

1. Привести Кодекс и Устав Звездного Флота в соответствие с измененными статьями Конституции.

2. Согласно Закона о генетическом соответствии аннулировать контракты превентивно осужденных и осужденных Судом Федерации для их дальнейшего пересмотра в зависимости от кастовой принадлежности контрактника.

3. Пересмотр контрактов производится выездной комиссией Генетического Контроля, при участии представителей Евгенической Службы и командиров на местах.

4. Очередь рассмотрения наступает после прохождения рекрутского срока.

5. Приказ довести до старшего командного состава и главных специалистов служб после прохождения ими комиссии Генетического Контроля.

Подпись: адмирал Финн

…Антор долго разглядывал зеленоватые строки, слабо мерцающие в полумраке кабины киборгизатора. Мовай не обманул ожиданий, за двое суток подобрав ключи к этой шкатулке. Лучше бы он этого не делал… Антор страстно пожалел сейчас о своем былом неведении — вместо знания была надежда. Теперь надеяться не на что — рекрутский срок равен десяти годам. Из которых прошло пока только два…

Отключив систему, Антор Велес тяжело поднялся и пошел к выходу, не удосужившись проверить очередной урок — Мовай занимался регулярно, проверять его не было нужды. Нашел ли он этот приказ в недрах сети? Вряд ли. Антор не ставил себя выше по умению копаться в информационных потрохах, но афрана интересовало явно что-то другое. Да и о приказе ему ничего не известно… Хонниец представил себе, как он воспримет такую новость, и только вздохнул. Глухая тоска навалилась незримой тяжестью, заставляя горбиться — шаркая ногами, он проковылял к «сквозняку» и замер, словно забыв, зачем шел. Тоска перекипала в нем медленным холодным бурлением, и нужно было переждать этот выворачивающий душу процесс, по возможности не двигаясь.

…Коротко пискнув сигналом, лифт раскрылся, выпустив из себя плотную группу косменов, оживленно переговаривающихся на ходу. Царапнув недоуменными взглядами по неприкаянной фигуре десантника, они проследовали без остановки — последний из скрывшихся в служебном проходе еще раз оглянулся… Антор пришел в себя. Тоска прошла, уступив место угрюмому смирению. И он сделал свой первый нетвердый шаг от стенки, отправляясь в путь… Доживать.

* * *

— …Ты, кажется, из высших? — задав вопрос, Антор вольготно расположился на своем лежаке, подложив руки под голову и глядя в потолок. Мовай ответил не сразу:

— Да… Клан Телалов, восьмая волна… А что?

— Да так, ничего. Почти аристократ. Телал — это, кажется, логики?

— Не совсем — наша ветвь гибридная.

— Да? — Антор привстал на локоть, оглядывая своего молодого напарника… Словно найдя в нем то, чего ему недоставало. Мовай посмотрел удивленно — махнув рукой, сенс лег обратно, ничего не сказав. Гибрид… В свете нового закона, ужесточающего сегрегацию, он сейчас только наполовину в касте. И если кому-то вздумалось сцапать его за другую половину… Темная лошадка в безупречной конюшне — да, наверное, так оно и случилось. Теперь клан Телалов может воссиять в полном блеске, без досадных сучков на генеалогическом древе. «Тебе, парень, нужно было сначала выбрать родителей», — подумал он, ничем не выказав соседу свое новое понимание. Узнает, расстроится… Впрочем, куда дальше-то. Вернувшись в каморку, Антор ничего не сказал напарнику о приказе, обрекавшем их на десятилетний рекрутский срок без всяких привилегий. Узнанное только что утвердило его в этом решении. Авось они дотянут до конца войны… Призрачная надежда. Война длилась уже больше десяти лет, со спадами и подъемами, тлея, но не угасая, изредка вспыхивая отдельными сражениями. Так она может длиться еще столько же — ресурсов у Лиги хватает, тем более у Федерации. Типичная окраинная война, неотличимая от мирной охраны границ. Жители некоторых пограничных миров уже не скажут вам, к какой системе принадлежат — так, грабят помаленьку… Воюющие стороны уже почли за благо не оставлять на них постоянных гарнизонов.

…Глаза постепенно закрывались — по корабельному времени отбой наступил еще час назад. В коридоре кто-то прошаркал в выходу — видать, не давал покоя давно прошедший ужин. Слегка поборовшись для проформы с собственной ленью, Антор решил не раздеваться, и протянул было руку к ночнику… Резкий зуммер какого-то незнакомого сигнала заставил рефлекторно отдернуть руку — что это? В следующую секунду Антора словно встряхнуло — сработал их самодельный идентификатор. Скатившись с лежака, он нос к носу столкнулся с Моваем, только что сладко посапывающем в своем углу — ничего не объясняя, сунул ему в руку цилиндр разрядника и, прихватив свой, выскочил наружу.

…Топот и выкрики взорвали тишину тупичка — из-за поворота, как горох из худого мешка, высыпали какие-то люди в разномастном обмундировании. Антор словно глянул на них в увеличительное стекло — неестественно блестящие глаза, распяленные в крике рты… Захлопали двери — чужаки с треском захлопнули ближайшую к выходу и сгрудились перед выбежавшими в одном белье солдатами — несколько щелчков разрядников привели в негодность первого из нападавших, заставив остальных податься назад. «Чего смотрите?!!» — неизвестно к кому обращенный визгливый крик ударил по ушам, заставив отшатнуться и оборонявшихся. Антор нашел глазами Ойла — тот стоял, хищно подавшись вперед, рука с разрядником чуть на отлете… Глаза рыскнули обратно — и натолкнулись на тупой блеск стали. Только сейчас хонниец различил в руках у нападавших стальные прутья. Не в руках — в толстых изоляционных рукавицах! Душа стремительно ухнула вниз — опережая паралич воли, Антор крикнул нестерпимо громко и страшно:

— Наза-ад!!!

…Дистанция действия разрядника — несколько сантиметров до проводника. Палки — метр. До любого препятствия. Для осознания себя препятствием времени требуется очень немного.

…Ситуация повторялась с удручающей точностью — двое бледных сенсов стояли, подпирая сотрясающуюся дверь тумбочкой и собственными телами. И в угаре тающих секунд Антор не сразу услышал спасение. Мелодичный гонг звучал мягко и уверенно, охватывая корабль сверху донизу — короткие писки местных сигналов вплетались в эту объединяющую песнь. Общий сбор… Это означало, что в течении пятнадцати минут все должны быть в подразделениях, с которыми после поверки им предстоит явиться к месту сбора всего личного состава крейсера. Сотрясание двери прекратилось — самый тупой понимал, что с уставом шутки плохи. Невнятная перепалка за дверью вскоре сменилась быстро стихшим грохотом шагов — словно убулькал в воронку грязный поток. Прождав в напряженном молчании несколько секунд, Антор так же молча налег на запор покореженной двери — им тоже следовало поспешить.

В коридоре он встретил вышедшего уже Ойла. На реплику сенса он отреагировал невесело:

— Ушли, как же… Надолго вот только.

Энергично сплюнул:

— Тьфу, вот не было печали! До сих пор поджилки трясутся…

У остальных солдат взвода настроение тоже было неважнецким — тон голосов звучал глухо и озлобленно: «Опять налезут… сволочи…» «Откуда их столько набралось?» «Надо было длинного тогда укоротить…» Все понимали, что разборка только отложена.

— …Если уж они собрались в такую банду, то теперь не успокоятся, пока всех не подомнут, — подытожил все тот же пожилой боец — один из плазмомехаников. Ойл, не отвечая, угрюмо экипировался к предстоящему сбору. Остальных тоже мало-помалу захватила привычная казарменная рутина — вопрос (или утверждение) повис в воздухе. Антор, приведя в порядок так и не снятое на «ночь» обмундирование, праздно стоял возле двери каюты, наблюдая за рыжим командиром. Почувствовав на себе его взгляд, тот резко распрямился:

— Ничего, авось не успеют гады — до срока полгода, а как начнем пахать, не до того будет…

— Полгода? — проговорил хонниец со странной интонацией. Стало вдруг тихо.

— Да, полгода… — неуверенно подтвердил Арга, высунувшись из-за квадратного плеча командира. Оглянувшись на всех стоявших рядом (в том числе и на замершего подле афрана), Антор оторвался от косяка и медленным шагом отправился к выходу, мановением руки остановив своего напарника. Оглянувшись, едва заметно повел глазами — Ойл словно бы и не заметил, но через несколько секунд, затраченных на проверку и бодрящую ругань, вышел следом.

…Темно и сыро — хонниец зябко повел плечами.

— Ну? — Ойл тенью стоял рядом, избегая прикасаться к чуть светящейся от грибка стене.

— Я сегодня копался в памяти Системы… — начал Велес и замолк. Ойл ничего не сказал — даже не шевельнулся.

— В общем, через полгода никто отсюда не выйдет… — неловко закончил Антор, — разве что в отпуск.

Темнота шевельнулась; скрипнула подошва из силиката.

— Почему?

— Конференция узаконила Евгенический Свод. Права впрямую зависят от касты. А у тебя… у нас… — он не закончил.

— Та-ак… — Ойл провел рукой по жесткой щетине волос на загривке, — выходит, на всю катушку?

— Да. Десять лет… Нам тоже.

— Значит, вместе, — с непонятным удовлетворением констатировал глава взвода огнебоя. Они оба хорошо понимали, что это значит — поэтому некоторое время царило молчание.

— Я не буду ждать, — внезапно нарушил его Антор. Ойл воззрился на сенса — тот ответил спокойным взглядом. Решение он принял еще два часа назад, сразу же после огорошившей его новости. Неожиданно грянувшая потасовка давала новые возможности… Которые, кажется, понимал не только он — это было видно по вспыхнувшим глазам рыжего диктатора. Их выживают? Хорошо…

…Голоса из-за поворота приблизились — кивнув, Ойл хлопнул его предплечью и повернулся к своим с зычным окриком: «Стой, базар — куда прешь!» Антор поковылял вперед — главное было произнесено. Оставалось ждать…

 

Глава 19

Общий сбор — событие экстраординарное. Проводиться он обычно раз в год, в День Договора. Уставом предусматривались и другие поводы, но они были скорее теоретическими — на практике приказ командира определял все. И мелодичный звук гонга, наполнивший корабль, вызывал у людей тревожное недоумение. Сейчас они обретали голос — решение, принимаемое на сборе, будет решением экипажа. Для чего же понадобилась эта полузабытая громоздкая процедура? Ответ напрашивался — в то варево, что затевалось, им придется лезть добровольно. И варево будет крутым…

…Голоса перекатывались в громадном пространстве главного трюма, многократно отражаясь и сливаясь в общий неразличимый гомон. Почти три тысячи человек — весь экипаж и десант за исключением вахты. Чтобы вместить всех, средние палубы были раздвинуты и образовывали нечто вроде ярусов в театре. По ним можно было четко разделись экипаж на сословия. В самом низу копошилась серая масса солдатни рекрутских наборов, насыщая воздух паленым духом «вошебойки» и дешевого табака. Где-то там был и девятый взвод огнебоя во главе с рыжим Ойлом. Выше угрюмо молчал идеальный строй синих комбинезонов — механики, техники, обслуживающий персонал — рабы механизмов корабля. На третьем «ярусе» расположилась десантная вольница — диверсанты, штурмовая пехота, «палачи» и другие, утомляя глаза мельканием ярких эмблем и знаков различия. Тут же было отведено место для экипажа, державшегося особняком — глухие мундиры косменов выделялись среди пестроты десанта черной заплатой.

Аристократия «Грома» — офицеры и главные специалисты служб. Для них не было особой палубы — они сверкали серебром и золотом в геометрическом центре трюмного пространства, словно символизируя этим свою роль. Грузовая площадка, поднятая до половины, служила пьедесталом — их видно было отовсюду.

Антор взирал на картину многоярусного строя сверху — не потому, что принадлежал к самой высшей касте, а потому что забрался в шахту транспортера — из верхних люков удобнее было наблюдать за происходящим. Хонниец мог и вовсе не приходить — эти пять суток он считался вне службы, но грех было упустить такой случай. Третьи сутки его вынужденного отпуска ничем не отличались от предыдущих — сон пополам с процедурами идеально делили свободное время, не оставляя места для скулежа и депрессии. Довольно-таки утомительный отдых, если учесть, что за него, как за свободного от строя, вновь взялись психокинетики. Слава богу, нынче все они тут… И Антор поудобнее устроился в шахте транспортера, уперевшись ногами в вогнутую стену. Общий сбор в будний день — такого он не припоминал за все время службы, и теперь приготовился к чему-то необычному.

До начала официальной церемонии осталось несколько минут — резкие окрики прорезали шум, словно щелчки кнутов, и под их воздействием рыхлая масса начала обретать форму, сбиваясь в ровные шеренги. Антор поискал глазами афрана — но где там! Расстояние превращало людей в каких-то неведомых насекомых, неотличимых друг от друга. Тишина установилась мгновенно и тревожно — в молчании стольких людей было что-то неестественное. И продолжением, кульминацией этого молчания послужил звук шагов, далеко разнесшийся в пустоте — на центральном возвышении показалась отсвечивающая золотом фигура капитана корабля.

Почти благоговейное внимание приковала к себе эта полулегендарная личность, лицезреть которую можно только изредка, по праздникам, как будто это золотой истукан, выносимый хитрыми жрецами из темного храма на свет лишь в особо торжественных случаях — для внушения трепета доверчивой пастве… Поднявшись наверх, капитан дал как следует рассмотреть себя, горделиво поворачиваясь и отблескивая внушительным созвездием орденов, затем сел и благожелательно кивнул кому-то из офицеров. Вперед выступил начальник психологической службы — тот самый хитрый жрец. И начало церемонии напомнило скептически настроенному хоннийцу церковную службу:

— Преклоним же колени перед могуществом твоим, о разум Вселенной — человек! — словно заправский проповедник, с места в карьер начал главный «псих». Дальнейшее тоже было знакомо — восхваления в свой адрес, проклятия в адрес врагов, обещание скорой и окончательной победы. Зарядив, таким образом, слушателей, «псих» подготовил почву для религиозного экстаза — раздались первые аккорды марша Звездного Флота, свет померк, прожекторы высветили над центральным помостом голографическую проекцию развевающегося знамени с темно-синим полотнищем и золотыми звездами… В общем, ближайшие полчаса скучать не приходилось — психокинетики устроили на этот раз настоящее представление, и под конец тысячи глоток восторженно ревели, заглушая музыку и выкрики беснующихся заводил-ораторов. Но все это было лишь подготовкой к главному.

…Убаюканный шумом и световыми эффектами, Антор протер глаза и прислушался — во вновь наступившей тишине голос капитана звучал подчеркнуто буднично, а лицо на большом экране казалось благородным и простым. После всей произошедшей вакханалии в душу невольно закрадывалось умиление и лихорадочная радость самопожертвования…

— Все вы знаете, что нами недавно был захвачен транспорт с… лигийцами, — капитан запнулся на этом слове, но продолжал с большим воодушевлением:

— Эти трусы бежали от нашего флота. Бежали, да не убежали!

По рядам пронесся одобрительный регот. Капитан, улыбаясь, поднял руку:

— Транспорт мы захватили, и, конечно, всем участникам операции будут выданы призовые… А лигийцам придется привыкать к комфорту на окраинных мирах.

На сей раз смех был погуще и позлее. Переждав, капитан продолжил:

— Но не это главное — в конце концов, что значит кучка нелюдей… Главное то, что нам (тут он покосился на кого-то, стоящего рядом) удалось точно установить, куда они летели…

Он перевел дух и закончил, возвысив голос:

— Мы узнали координаты базы!

Все вокруг потонуло в общем гуле — планета-база! Это склад для всех фортов созвездия! Это удар в самое сердце врага — награды и отпуска обеспечены! Это добыча, которая сделает каждого богачом! И у взрослых мужчин глаза блестели, как у мальчишек, которым подарили новенький велосипед ко дню рождения. Ведь флот придерживался древних благородных обычаев, и самый затюканный солдат имел какую-то долю процента от общей добычи — это наполняло смыслом его существование. Гражданские власти не рисковали соваться в эту деликатнейшую область — опаснее пытаться отобрать кость у голодного волка. Да и то сказать, как же иначе вести войну? Антор давно постиг эту нехитрую по сути идею — ведь кроме кнута, естественно, нужен и пряник. Только штрафники исключались из дележа — по условию, они должны выкупать свою жизнь… Да только редко кому это удавалось — жизнь стоит очень дорого… Если она твоя.

Утомленный бурными казенными восторгами, Антор добрел до медотсека совсем разбитым. С большим удовольствием он оказался бы сейчас в своей каморке, но ежедневные процедуры являлись непременным условием резерва — иначе кто же будет платить? Не обнаружив в приемной хозяина, он устало взгромоздился на какое-то не то зубоврачебное, не то гинекологическое ложе в уголке, стараясь дышать ровно и через нос. О предстоящем он много не размышлял — очередная операция… Конечно, «Гром» не пойдет на такое дело один: захват планетных баз — дело по меньшей мере хорошо оснащенной эскадры. На сосредоточение сил нужно время — не меньше месяца. Успокоенный этой мыслью, Антор и не заметил, как задремал. Ему снилось зеленоватое небо Хонны…

…Пробуждение оказалось резким — вздрогнув, он поднял голову и уставился прямо в глаза доктора:

— Поправляешься? Лежи, лежи…

Глаза были красными, как от недосыпа, и сухо блестели.

— Да вот… — Антор растерянно мигнул. Взгляд все-таки был странным.

— Сейчас.

Доктор замедленно повернулся к радиационному излучателю и начал настраивать его — движения были неловки, словно он впервые взялся за дело.

— Что с тобой? Ты заболел?

— Наконец-то… Дождался, когда и меня спросят о здоровье, — не поворачиваясь, пробурчал врач и несколькими резкими поворотами настроил ручку мощности — нет, со здоровьем у меня все в порядке… Просто ночь не спал.

Голос его вдруг стал ломким, потеряв уверенную басовитость, и прозвучал жалко и растерянно. Это было настолько непривычно, что Антора передернуло. «Нет, тут не все в порядке», — решил он про себя. Но спросить о причинах бессонницы не успел — дверь распахнулась, и в кабинет вошел Мовай, освещая все впереди себя белозубой улыбкой:

— Антор… Ох, здравствуйте, доктор… Я случайно…

— Заходи. Вот туда, — не дожидаясь оправданий, кратко указал врач, вновь отворачиваясь к прибору.

— Я только что со сбора… — скромно примостившись в уголочке, начал афран, — там объявили о налете на какую-то базу…

Доктор сердито засопел. «Что это сегодня с ним?» — в недоумении подумал Антор, продолжая слушать:

— …потом еще объявили, что на весь путь уйдет восемь суток… Антор, вы никогда не участвовали в таких делах?

«Восемь суток?!» Антор был потрясен — он даже привстал…

— Лежи уж! — раздраженно прикрикнул врач.

— Но… как же так — не полезем же мы на базу одни?

Афран, округлив глаза, уже открыл было рот, но был перебит ядовитой репликой доктора:

— А почему ты решил, что это база?

— Так нам объявили, — ответил Мовай, видя, что его старший замолчал.

— Ха! Объявили… Чушь! Чушь собачья — никакая это не база!

Доктор повернулся и предстал во всем великолепии своего гнева, тем более, что причины его были неизвестны.

— А что же? — хором спросили оба сенса и переглянулись.

— А то же, — отходя от вспышки, проворчал тот, — обычный перевалочный пункт… Лагерь беженцев с… как ее…

— С Сирга? — внезапно догадавшись, выкрикнул Антор и сел.

— Лежать! Да, с Сирга. Как вы думаете, чем я тут занимался всю ночь? Допрашивал пленных офицеров!

— Ты-ы? — изумился хонниец.

— А кто же? Все по науке, так их в… — подавив готовое сорваться ругательство, доктор угрюмо отвернулся. Сказал без выражения:

— Мы будем уничтожать население целой планеты…

* * *

…Есть вещи, чудовищные сами по себе, вне зависимости от различных моральных установок — геноцид относиться к ним. Антор чувствовал себя несчастным. Всю дорогу до своей ячейки они молчали, и лишь зайдя внутрь, Мовай тихо произнес:

— Они не могут нас заставить…

Антор только искоса взглянул на него. Ответил устало:

— Давай лучше спать… И без того на душе муторно.

— Да… — юноша тряхнул головой, не слыша его, — это бесполезно… Все равно ничего не изменить.

— Ложись давай! — раздраженно прикрикнул Антор, и, тут же устыдившись, добавил мягче:

— Что толку… Война.

Афран сверкнул глазами:

— Но это не война, это бойня! Надо всем рассказать!

— Бесполезно, — хонниец сгреб с койки разбросанные электронные блестки, — на, забери… Бесполезно, потому что все слишком хорошо знают свое место… Для многих это будет даже приятным развлечением.

— «Палачи»? — глаза Мовая стеклянно блеснули.

— И они, и многие другие — это наверняка будет преподнесено, как выдающаяся победа… А солдаты — это всего лишь серая масса, живущая в вечном страхе. Попробуй, втолкуй им что-нибудь из своих пацифистских идей — и, несмотря на все свои лучшие чувства, они сдадут тебя стражам.

— Я не пацифист, — помолчав, ответил Мовай.

— За что же ты угодил сюда? — вопрос сорвался с языка прежде, чем Антор успел его осознать — и повис в неловкой тишине. Мовай, опустив голову, машинально раскладывал перед собой блестящую окрошку деталей. Хонниец откашлялся:

— Конечно, ты можешь не отвечать… Извини.

Юноша поднял на него подозрительно блестевшие глаза:

— Я… просто я не знаю… как сказать…

— Совсем можешь не говорить, — поспешил Антор, смущенный его волнением. «Как бы действительно не пришлось вытирать ему нос… Бедняга!»

Афран, однако, справился с собой — оставив в покое детальки, он выпрямился и произнес с трогательным достоинством:

— Я не считал себя вправе обременять вас… своими несчастьями.

— Брось, — добродушно прервал его старший, — я сам могу сказать, почему ты здесь.

— Да? — недоверчиво зыркнул Мовай. Отвернулся, пожав плечами. Антор сдержал улыбку:

— Думаешь, это так сложно? На категорию «Д» работают только три причинных статьи Кодекса — пропаганда, небрежение обязанностями и генетическое несоответствие… На подстрекателя ты не похож. И вряд ли пренебрегал любимым делом — остается одно.

Он повременил, пытливо взглянув на своего смуглокожего подчиненного. Спросил почти весело:

— Выперли?

Юный сенс поник головой:

— Да…

— Стыдно?

— Угу…

— Наплюй, — серьезно посоветовал хонниец. — И запомни — дураки к нам не попадают. Так что не порти репутации сенсов…

Молодой афран смотрел неуверенно. Антор понимал его — в свое время он тоже мучился этим позором, пока не уразумел, что это такая же ловушка, как и все остальное. Наследственные качества остались при нем — поняв это, он понял все. Это «все» он вкратце и изложил Моваю Нга, поостерегшись, правда, выдавать истинную, по его мнению, причину ареста афрана. Неизвестно, вселил ли он уверенность в своего подопечного, но спустя полчаса тот вздохнул с облегчением:

— Хорошо…

И добавил загадочно: «Теперь я могу верить…» Антор не понял — впрочем, походило на то, что юноша сказал это самому себе… Он словно задумался о чем-то — настолько, что не слышал, о чем говорит собеседник:

— А?

— Ты не слушаешь?

— Простите… — словно очнувшись, он пошарил взглядом вокруг, потом наклонился, открыл свой шкафчик, раздраженно сдвинул в сторону кучу хлама… Антор с недоумением наблюдал эту перемену — где былая неуверенность, замедленность? Движения были точны и собранны — несколько мгновений, и рабочее место готово. В правой руке уже тихо искриться легендарный паяльник, слева — несколько контрольных приборов и кучка кристаллосхем. Антор закрыл рот. Мовай виновато посмотрел на него и попросил:

— Вы… ложитесь спать, пожалуйста. Мне очень нужно сделать это, — он показал паяльником на кучу деталей, — обязательно!

— Именно сейчас? — удивился хонниец, несколько даже обиженный. Странное желание, однако, после такого разговора…

— Да. Это очень важно.

— Хм… Ладно. Спокойной ночи!

…Он несколько раз просыпался и видел освещенное крохотной лампочкой сосредоточенное лицо. Перед ним возникало из небытия что-то легкое, серебристое и праздничное, и спросонья казалось, что он создает зримое воплощение чьей-то мечты…

 

Глава 20

…Это продолжался сон — сон, перешедший в кошмар! Визг сирены сорвал Антора с места за полчаса до подъема вместе с половиной экипажа и, не дав опомниться, бросил в холодные объятия металла и пластика. Можно было подумать, что неведомый противник подобрался вплотную и вот-вот возьмет их на абордаж. Но действительность оказалась страшнее… Дух смерти выбрал первую жертву — добровольную. И Антор едва смог подавить вскрик, увидев между тушами стражей знакомую хрупкую фигуру…

Мовай Нга стоял, слегка согнувшись, словно под тяжестью — руки его были скручены сзади, лицо со слабой страдальческой гримасой поднято вверх и покрыто подсохшей кровью… Глаза его были закрыты. Сумрачный свет главной десантной палубы, казалось, весь сосредоточился на нем, оставив в тени замерший строй. Здесь были только десантники. И здесь вершился суд.

— …никогда еще на этом корабле не случалось ничего более позорного! И мы должны сделать так, чтобы это больше не повторилось — пусть этот суд послужит уроком, горьким уроком! — капитан Прэгг возвысил голос, и тот зазвенел струной патетики:

— Предательство нельзя подвести под обычные законы — для предателя нет закона!

«Что, что он мог сделать?!» — Антора разрывали противоположные чувства — страх, стыд, ярость свились в дикий клубок: «Не может быть, чтобы — подослан… Нет! Пацифист проклятый — что он мог сделать?!»

— …Воспользовавшись своим знанием электронных систем защиты, этот презренный выродок проник в рубку связи, чтобы сделать свое грязное дело — предупредить врага о штурме!

Гул прошел по рядам — низкий рык; блеснули ненавистью глаза, сжались кулаки. Гад! Он продал их жизнь задешево — теперь их встретит крепость, готовая к отпору. И многим, ох многим не вернуться на знакомую орбиту…

Антор знал, что происходящее транслируется на весь корабль — и те, кто спроектировал этот рейд, тоже смотрят сейчас на экран. На свою первую жертву. О чем они думают? Жгучая жалость затопила его едкой соленой влагой, не утоляющей жажду — как угораздило этого младенца подставить свою голову под этот жернов? Что он хотел сделать? И почему, почему ничего не сказал?!

«Смерть предателю! Смерть!» — выкрики становились настойчивее. Прэгг молча выжидал, пока температура чувств, раскалявших толпу, не поднимется до нужной черты. Потом, подняв руку, раздвинул губы в усмешке:

— Значит, все согласны, что закон здесь неприменим? Хорошо.

В наступившей тишине он четко повернулся и доложил невидимому капитану:

— Десант принял решение — арестованный не попадает под юрисдикцию корабля… Прошу полномочий для суда чести!

Несколько секунд прошло в молчании. Потом конвоиры, синхронно отсалютовав, повернулись кругом и мерным шагом удалились через сразу же закрывшийся за ними люк. Томительная тишина после лязга металла… ее разорвали торжествующие крики — ответ был получен.

…Процедура суда не занимала Антора — обряд перед закланием… Обряды, ритуалы — их тесный круг давил, выпрямляя все нестойкое, мягкое, слишком человеческое и непоправимо уродуя его. Пятьсот человек выносили решение — каждый должен был произнести роковое слово, поставив этим подпись под приговором. Круговая порука, скрепленная кровью… Нет, про него не забыли: «Антор Велес, Т-разведчик…» — разнеслось под низкими сводами. Подняв отяжелевшую голову, он с ужасом ощутил уставленные на него сотни глаз, горящих одним желанием… Это смерть! И, не успев осознать и проклясть свой благословенный инстинкт самосохранения, он произнес одними губами: «Виновен…»

Мовай так и не открыл глаза. Даже когда услышал имя своего командира — Антору не удалось встретиться с ним взглядом. Казалось, афрана уже давно нет здесь, а обозленные судьи, чтобы хоть как-то выместить гнев, судят сделанное в изощренном раже чучело. «Но почему же я чувствую себя виноватым? Ведь он действительно предал нас! Зачем…» — мысленные увещевания не помогали избавиться от тяжести на душе. Все идет, как идет, и ничего теперь не изменишь — трезвый рассудок пытался укротить взбаламученное месиво чувств, таких послушных обычно классному эмоциотехнику…

— …Таким образом, предатель не удостаивается огненной смерти, и труп его не будет осквернять палубу корабля… — тон капитана Прэгга был холоден и спокоен. И все же где-то очень глубоко пряталась нотка удовлетворения, как от хорошо сделанной работы.

— Врач освидетельствует скафандр, — продолжал вещать капитан, — там должно быть: полная норма воздуха, половинная норма воды, десять таблеток концентрата…

Он продолжал педантично перечислять, упомянув даже аптечку с минимальным запасом лекарств и обменную массу. «Господи, о чем это он?» — хонниец поднял голову… Увиденное навсегда осталось в его памяти.

…Был скафандр — обычный оболочечный скафандр для наружных работ, снежно-белого цвета… Мовай стоял, неловко повернувшись, и, кажется, смотрел на этот скафандр — а может быть, и нет. Вот деловито возившиеся в непривычной для себя роли техников десантники один за другим выпрямились и отошли, волоча по палубе ранцевый двигатель — у Антора мурашки побежали от скрежета… Медленно, словно во сне, афран поднял руку и положил ладонь на биоконтакт. Теперь он стал хозяином этого скафандра. Надолго?

Антор понял. И впился ногтями в ладонь, мгновенно покрываясь холодным липким потом. Суд вынес приговор. И он тоже проголосовал «за»…

Огромный корабль, светясь разноцветными огнями, неожиданно возник в одном из пустынных секторов космоса, прервав на мгновение свой призрачный полет. Ничто не нарушало строгой геометрии его форм, выдавая повреждение — он остановился не для ремонта. Из раскрывшегося шлюза медленно выплыла крохотная по сравнению с кораблем фигурка, ослепительно-белая в лучах прожекторов. От первоначального толчка она обрела некоторую, хотя и небольшую, скорость, и теперь отдалялась — все дальше и дальше. Все происходило так просто и буднично, что ничем не напоминало казнь. Когда белая фигурка достаточно отдалилась, корабль исчез…

…Антор очнулся от внутреннего онемения только на двенадцатом уровне — сквозь звеневшую в ушах тишину до сознания дошел голос врача: «Ах дурак я, дурак… Старый дурак… Я не должен был говорить при мальчике о таких вещах…» Голос пресекся, и некоторое время слышалось только сопение. Слова ничего не зацепили в памяти — они только разбудили… И нахлынувший поток мыслей, образов, ассоциаций властно и безжалостно потащил за собой, не подчиняясь желанию — Антор уже ярко, в мельчайших подробностях представил себя на месте того… Сейчас, в эту секунду он — один. Жалкая пылинка живого на триллионы и триллионы километров пустоты. Это было убийственно — вся его подготовка эмоциотехника обернулась тяжким потрясением. Глухо промычав, он согнулся пополам, уткнувшись во что-то мягкое… В живот доктора. Держа его, сотрясаемого дрожью, тот что-то говорил мягко и напевно, положив ему на голову большую теплую ладонь; он продолжал уговаривать, пока острота этой ледяной тоски не притупилась, превратившись в тупую ноющую боль. Доктор был хорошим психотерапевтом… Но эту боль он убрать не мог — она останется навсегда. Душевные раны затягиваются в те же сроки, что и физические — но получатели ветеранских пенсий могли бы многое рассказать о том, как мозжат старые, давно зажившие раны… «Как же… Как же он… один…» — жалкие всхлипывания перешли в стон.

— Он ничего не почувствует, — голос доктора звучал отрешенно и спокойно. Антор некоторое время осознавал сказанное — рассудок давал сбои, как точный прибор после сильного удара. Подняв голову, он остановил взгляд на знакомом до последней черточки добродушном лице врача — это лицо оставалось сейчас его единственной опорой в перепутавшемся мире. Глаза их встретились, и доктор серьезно кивнул:

— Он ничего не почувствует, можешь мне поверить… Он избавлен от этого ужаса. Таблетка долгого сна — вот все, что я смог сделать. Наверное, он уже уснул…

Он уснул — среди звезд. Он будет спать до самого конца. Было в этом что-то невыносимо грустное — безмятежный сон и бездна пространства… И, несмотря на облегчение, Антор вздрогнул, словно от холода.

…Доктор молча похлопал его по спине пухлой ладонью и вышел в раздвинувшуюся дверь. «10…10… — лиловая цифра уровня мигала перед глазами, словно хотела что-то напомнить… Да, именно здесь его подловили тогда «палачи»… Сегодня можно называть их так без кавычек — казнь проводили они. И если бы он в последний момент не струсил, кто знает… Возможно, он уже был бы мертв. А кто-то явно хочет его смерти — кто-то безымянный и вездесущий, как дух… Дух смерти, завладевший кораблем. Но сейчас это уже не вызывало страха. Сейчас ничто не могло вызвать в нем страх — самое страшное, что могло случиться, уже произошло…

Хонниец не помнил, как добрел до своей ячейки. Распахнув дверь, он на секунду замешкался… Все то же. Те же койки, те же тумбочки… На койке у Мовая, как всегда, разбросаны блестящие кристаллики деталей — бог с ними, уберет… Привычная мысль проскользнула — и словно испугалась сама себя. Антор тяжело сел на свое ложе, обхватив голову руками, и на минуту замер, бездумно и бессмысленно. В ячейке еще обитал афран…

Вокруг царила непривычная тишина. Не было шума голосов из-за стены, не слышны зычные окрики самого Ойла, смех вечно растрепанного Шавры, пытающегося очередной немудреной шуткой оттянуть неизбежную взбучку… Траурная тишина забрала тупичок Дрянца Ойла — из сенса здесь больше не будет… Поймав себя на этих мыслях, Антор вздохнул и отнял ладони от лица. Еще раз окинул взглядом каморку — обыска здесь не делали, все оставалось на местах… Кого может интересовать их жалкое имущество, пропущенное через десятки фильтров… Антор не сразу сообразил, что его обеспокоило — любовь к порядку стала его второй натурой, а куча тряпья, забитая между койками, была прямо вызывающей. Нагнувшись, он ухватил ее и вытащил на свет… Это был его собственный старый комбинезон, который он так и не удосужился выбросить — кто-то скомкал его и бросил здесь… Кто-то? Положив комбинезон на койку, он лихорадочно ощупал его — вот! В верхнем левом кармане обнаружился наспех сложенный кусок индикаторной прокладки. Он осторожно развернул хрустящую пленку — и в глаза сразу бросились темные буквы, выведенные электродом паяльника: «Дорогой Антор!..»

…Крепко зажмурившись, он некоторое время сидел неподвижно. Лишь одна никчемная мысль вертелась в голове: «Вот он и обратился ко мне на «ты»… В первый раз…»

«Дорогой Антор! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю здоровья, и счастья (после «здоровья» точка была явно переправлена на запятую). Наверное, это последнее мое обращение к вам (зачеркнуто) к тебе. Я хочу рассказать все, о чем молчал раньше…»

Строчки расплывались и дрожали — Антор досадливо отер глаза, продолжая читать: «…после сегодняшнего разговора я поверил себе. И тебе. Тот лигиец, которого ты видел на транспорте, вовсе не бред. Это величайший ученый, увеличивший время Т-контакта в десятки раз, сделав возможным мысленное общение. Он связался со мной, уже догадываясь, что будет уничтожен своей же охраной. Мы бежали вместе. Остальное ты знаешь… К сожалению, я не смогу (зачеркнуто) я должен предотвратить убийство беззащитных… Они ведь люди! Надеюсь, «Гром» не пойдет на это, зная, что планета успеет подготовиться. Прости меня.

Я сделал маленький усилитель с новым контуром задержки — ты найдешь его и схему подсоединения в своем шкафчике. Это мой подарок тебе. Прощай».

Внизу красовался размашистый, еще по юношески не устоявшийся росчерк: «Мовай Телал Нга, Афра».

«Вот что он делал ночью…» Перед глазами встало сосредоточенное лицо, освещенное слабым огоньком. Продолжая держать одной рукой письмо, он открыл шкафчик, и, отодвинув одежду, увидел то, что смутно помнилось — оказавшийся совсем небольшим клубочек тихо переливающихся кристаллических нитей… Подарок. Ему. За все эти годы…

На оставшемся клочке пленки примостилось еще какое-то слово, тщательно зачеркнутое. Антор долго всматривался в него… Наконец, с трудом разобрал: «помни»… Хонниец стиснул зубы, унимая злые слезы обиды. Словно мальчишка, у которого отняли первого, долгожданного, самого любимого щенка…