Придя в себя, я испытала облегчение, что жива, и стыд, что позорно грохнулась в обморок. Конечно, можно было утешить себя, что кроме зверей, почти никто и не видел, но, к сожалению, эти звери умели оборачиваться людьми и ранили не менее сильно. В этом я убедилась едва открыла глаза и поняла, где я вообще и как здесь оказалась.
Место, где я находилась, было весьма необычным. Вместо кровати — гамак, вместо потолка — ворох зеленых ветвей, через которые просачивался неяркий свет, вместо стен — такое же переплетение веток. Я повернулась, чтобы рассмотреть пол, и с удивлением увидела в нескольких шагах от себя Кайла.
Он наблюдал за мной с нескрываемым недовольством, руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, словно он пытался устоять во время землетрясения, одежду хоть и сменил, но на такую же — обычные брюки, распахнутая рубаха, и он опять был босиком. Я не успела и рта открыть, как он со вздохом мученика предупредил:
— Только не вздумай снова грохнуться в обморок!
— Что? — опешила я.
— Святые львы, она еще и глухая!
— Ты… — я запнулась от переполнявших меня эмоций. — Иди ты, знаешь куда?!
Кайл вперил в меня тяжелый взгляд, я прикусила язык и завершила послание мысленно. Добрых минут пять мы просто рассматривали друг друга. За стенами слышалось пение птиц, негромкий звериный рев, мурчание огромных котов, а в этой лачуге только два дыхания и стук моего сердца.
— Ага, я, кажется, понял. Ты бредишь. Иначе с чего вдруг такая прыть? — Кайл подошел к гамаку, посмотрел на меня, сдвинув брови, и неожиданно прикоснулся ладонью к моему лбу. — Да нет, холодный. Жара нет.
Я шлепнула его рукой по ладони, но он демонстративно продержал ее на моем лбу еще пару секунд, и убрал только когда сам захотел. К этому моменту я чувствовала, что закипаю в буквальном смысле — и потому, что ладонь у оборотня слишком горячая, и потому, что он так пристально смотрит на меня, и потому, что мне хочется так много сказать ему, а я не могу.
Племянник лэрда, как же! Хватит и того, что я имела неосторожность потревожить его чуткого дядю! Тому случайно наступила на хвост, а этого хотелось выставить вон, накричать на него, сказать, чтобы духу его рядом не было, но…
Я сделала глубокий вдох и принялась убеждать себя, что я одна, я здесь одна, и надо мной никто не нависает с недовольной рожей. А еще я совершенно спокойна, мое дыхание ровное.
— Смотрю, тебя совсем не волнует, где родители?
Открыв глаза, я подскочила в гамаке, от чего едва не рухнула под ноги Кайлу. Судя по сверкнувшим серым глазам, он не был против, и даже этого ждал.
— Где они?
— Тебе придется выйти на улицу, чтобы узнать, — усмехнулся парень и направился к выходу. В проеме, где не было двери даже из веток, оглянулся. — Хотя бы умойся. Тебя хочет видеть лэрд.
Прежде чем Кайл ушел, я успела заметить, как он скривился и сморщил нос. Ну да, сейчас я выгляжу не лучшим образом, но если бы он спал в лесу вместо теплой постели, если бы он не имел возможности часто менять платья, потому что дорога их явно испортит, если бы он…
Я не расплакалась, нет. И ничего не сказала вслед этому хаму. Не поймет. И потом, он живет в лесу, и его это устраивает. Он не носит платьев, и, судя по всему, равнодушен к одежде. И вообще, какое ему дело до чужих проблем, да еще человеческих?
Но хватит себя жалеть.
Приподняв руку, принюхалась — да, запах есть, и если его чувствую даже я, представляю, каково оборотням. В одном из углов лачуги заметила узел со своими вещами, но надевать другое платье на немытое тело? Нет уж. И вдруг я увидела, что рядом с вещами торчал какой-то пенек, на нем стояла миска с водой и лежал кусок белой ткани.
Хотя бы умойся… хотя бы… Можно подумать, с помощью одного тазика воды можно принять ванну!
Вода в тазу была холодной, как из горной реки, но принесла с собой минутную свежесть и удовольствие. К сожалению, хотя в данном случае скорее — к счастью, зеркала в этом странном домике не наблюдалось, расчески тоже, поэтому я просто вытянула шпильки из прически и еще сильнее скрутила узел на затылке. Так меньше видно, что вода в тазу волос даже не коснулась, и они успели соскучиться по шампуню.
Выходить на улицу было немного страшно, это шаг в неизвестность, но мысль о родителях придала сил. То, что с ними все в порядке, я поняла, когда осознала, что жива и здорова, и это после того, как наступила на лэрда. Наверное, они как раз с ним общаются, и папа, как обычно, пытается взять вину на себя.
Представив, как отец убеждает оборотня, что тот плохо видит, и на самом деле нога обидчика была на пять размеров больше, то есть папина, я улыбнулась.
Но едва вышла из домика и осмотрелась, от улыбки и следа не осталось.
Домик, в котором я отдыхала, был не только сделан из веток, но и расположен на ветвях огромного дерева!
А внизу, поглядывая на меня, сидели около десятка львиц, и несмотря на звериную сущность, было ясно, что они улыбались! Еще бы, такой аттракцион!
Они переглядывались друг с другом, порыкивая, и мне не нужен был переводчик, чтобы догадаться. Наверняка, они говорили что-то вроде: «Смотрите, смотрите: человек на дереве! А сейчас она еще и спускаться начнет!»
О том, что мне придется спуститься, я догадалась. Вот только понятия не имела как.
Как это сделать, если я в длинном платье, ствол дерева внизу практически лысый, до земли не менее пяти — шести метров, а к ожидающим представления львицам присоединился Кайл с его мерзкой улыбочкой?!
И еще, если я спущусь… интересно, а львы едят человечину? Вернее, оборотни-львы, когда находятся в звериной сущности? По законам империи необоснованная смерть человека строго каралась, но… Убийство ради еды — это достаточное обоснование для хищника или нет?
Заметив, как одна из львиц облизнулась и переместилась поближе к дереву, я оглянулась на маленький домик, но от мысли спрятаться там избавилась сразу. Даже обычные львы могут взобраться на дерево — что говорить об этих?
Я глянула вниз, сосредотачиваясь не на зрителях, а на цели. Села на широкую ветку, снова примерилась. Прыгать — единственный вариант. Да, высоко, даже слишком, но когти, чтобы легче спуститься, мне все равно отрастить не удастся, так что, увы. Надеюсь только, получится приземлиться на землю, а не на чей-то неосторожный хвост.
Я зажмурилась, качнулась, настраиваясь, пробуя, каково это — болтаться в воздухе, и тут послышался взволнованный крик моей мамы:
— Керрая!
Вот он-то меня и подтолкнул.
Я бы еще долго примеривалась, сомневалась, может, даже вернулась в домик, ожидая, пока родители сами меня найдут, а так…
С визгом, который удержать не удалось, я рухнула вниз, успев подумать несусветную чушь — хоть бы платье не задралось, когда упаду!
Но падения не было.
Только чей-то рваный выдох у моего уха, и еще один вскрик от меня, когда, открыв глаза, я обнаружила себя на руках Кайла. Очень и очень злого Кайла.
— Керрая! — Мама подбежала к нам, и когда парень поставил меня на землю, укоризненно покачала головой. — Разве так можно? А если бы ты ушиблась?
— Значит, ушиблась бы, — успокаивая ее, я улыбнулась, хотя руки у Кайла костлявые, и приземление можно было считать удачным, но никак не комфортным. — Что у меня, синяков никогда не было?
— Ты никак не хочешь привыкнуть, что уже не девочка-сорванец, а девушка, — ласково пожурила мама.
А мне вдруг вспомнился папин бывший работодатель, его руки, лезущие под мою юбку, его шепот, чтобы не вырывалась и что только в первый раз будет больно, а потом сама попрошу добавки, и я с жаром выпалила:
— Да. Не хочу привыкать!
— Девочка моя, — обняла меня мама, — моя девочка.
Больше она ничего не сказала, только гладила меня по спине и обнимала, а мне вдруг сильно захотелось расплакаться. Вот так, ни с того ни с сего! Может, потому что я понимала: у меня нет выбора, и я больше никогда не буду девочкой-сорванцом, которую не замечают мужчины.
— Пойдем, папа нас ждет, — мама взяла меня за руку, и я опять улыбнулась, прогоняя прочь слезливое настроение.
Да, как ни старайся, я больше не буду девочкой-сорванцом, но для мамы навсегда останусь маленькой и любимой.
— Спасибо, Кайл, — поблагодарила она парня.
Тот стоял в паре шагов от нас и нагло подслушивал все, о чем мы говорили. Маме кивнул, а на меня уставился так, будто я ему своим падением позвоночник сломала.
— Интер-р-ресно, — рыкнула одна из львиц, нервно гоняя хвост по земле и посматривая то на меня, то на Кайла.
— Ничего интересного, — усмехнулся тот, демонстративно отвернулся и ушел куда-то в лес.
Собственно, я была очень не против. Мог бы и раньше уйти, чтобы не подслушивать. Без него на полянке и дышать стало легче — напряжение улетучилось, я с удовольствием вдохнула в себя запах леса, трав, зелени, запах свободного ветра и лета. Подняла голову вверх, глядя на яркие солнечные лучи — значит, не так долго я отдыхала, все еще день. А минутная слабость девушкам позволительна. Так говорила мама, если изредка они о чем-то спорили с папой.
— Пойдем, — мама улыбнулась моему хорошему настроению, и как маленькую, повела за руку мимо львиц, мимо двух львов, мимо двух незнакомых парней, которые пристально наблюдали за нами.
Мама шла легко, непринужденно, словно давно жила в лесу, среди оборотней, и словно ей было привычным такое внимание хищников. А я пыталась не показать своего страха, хотя внутри меня сворачивался нервный клубок. Хвосты, гривы, сверкающие взгляды, порыкивания, медленные переглядывания и глубокое мурчание, наглые ухмылки, облизывания — все это напрягало. Но осознав, что на этот раз давит на меня сама атмосфера и обстановка, а не Кайл, я снова расслабилась.
Надеюсь, за те пару дней, что лэрд позволит нам отдохнуть в клане, мы с Кайлом будем видеться не так часто.
Ой!
А лэрд позволит нам отдохнуть в клане?!
Мы прошли через всю поляну и оказались у большого шалаша из веток. Правда, присмотревшись, я поняла, что он очень похож на домик, в котором я отдыхала, и ветки только кажутся небрежно наброшенными друг на друга, а на самом деле образуют сложное и прочное плетение. Мы вошли с мамой внутрь, и я буквально застыла на пороге, глядя на отца, сидящего, скрестив ноги, на какой-то деревянной подставке (деревянных ковриков ведь не бывает, да?); он пил ароматный чай из большой чашки и улыбался. Улыбался так беззаботно и заразительно, что мне на мгновенье показалось: не было бегства, дороги, воровства лошадей, преследования, мы дома, просто дом чуть-чуть изменился.
— А вот и наша дочь, — с нескрываемой любовью сказал отец. — Отдохнула? Керрая, лэрд хочет познакомиться с тобой.
— Со мной? — машинально переспросила я.
— Пора уж. После всего, что было, — ответил мужчина, сидящий напротив моего отца в той же позе.
Я видела, что отец не один в этом шалаше. Конечно, видела. И что мама ведет меня к лэрду, знала и помнила, но не решалась посмотреть на мужчину. Все внимание в пол, на стены, на отца — куда угодно, только не на него. Было стыдно, неудобно и некомфортно. Даже не видя мужчину, я ощущала, как он на меня давит, чем-то неуловимым, незримым, но давит. А когда он заговорил, и мне все-таки пришлось посмотреть на него, я поняла, что на меня давят его сила, власть.
Ему не нужно было сверкать глазами или грозно рычать, чтобы заставить подчиниться, внушить страх и ужас. Ему было достаточно просто быть рядом и смотреть вот так — пристально, не мигая, и с такой похожей на Кайла улыбкой на тонких губах.
Даже когда мужчина сидел, было понятно, что он очень высокий. Высокий, широкоплечий, мощный, и свободная белая туника не могла скрыть его мускулов, как и длинные светлые волосы с двумя тоненькими косичками у висков не могли спрятать тяжелого взгляда.
Взгляда того, кто привык повелевать. Кто привык к мгновенному подчинению. И кто не потерпит даже намека на сопротивление.
Лэрд так долго смотрел на меня, что мне стало душно, захотелось рвануть ворот платья, стянуть его через голову, отбросить прочь. Захотелось в холодную воду, голышом… нет, не так, не в холодную — ледяную, но голышом обязательно! Вымыть волосы, снова начать за ними ухаживать! Захотелось вновь почувствовать удовольствие от своей внешности, и еще захотелось, чтобы он… в холодном ручье…и когда там буду и я тоже…
Нет!
Не могу!
Не хочу!
Ни один мужчина больше!
Ненавижу!!!
С ужасом я снова увидела себя в сарае, различила шепот за своей спиной и тяжелое дыхание извращенца-Кайла. И начала вырываться, биться, кусаться, хотела крикнуть, но чья-то рука закрыла мне рот.
Не надо!
Я не выдержу!
Ненавижу!
— Тихо, — приказали мне, грубо встряхивая и вырывая из чужих рук и тягостных воспоминаний, которые внезапно обрушились. — Тихо, Керрая.
И я подчинилась. Успокоилась, притихла, а потом, удивленно моргнув, встретилась с непроницаемыми серыми глазами, которые были так близко от меня и так безразличны.
Лэрд.
Он нависал надо мной подобно скале, вдыхал мое дыхание, и наверняка чувствовал мою дрожь, потому что держал за плечи. Он всматривался в мое лицо так внимательно, словно искал отголоски моего прошлого, словно проглатывал их, впитывал в себя, забирал.
— Садись, — приказал лэрд, и я как безвольная кукла, попыталась усесться прямо там, где стояла.
Придержав меня, лэрд кивнул напротив себя, и я, сгорая со стыда, развернулась. Мама уже сидела рядом с папой, нервно сжимая его ладонь и отпивая чай из его чашки, а когда я тоже села, она вернула пустую чашку отцу и обратилась к лэрду:
— Теперь все? Прошло?
— Нет, — лэрд посмотрел на меня, — но начало хорошее.
— Мама, что происходит? — шепотом спросила я, как будто боялась услышать ответ.
Мама взяла меня за руку, заглянула чуть виновато в глаза и призналась:
— Мы рассказали лэрду, почему бежали из города.
Я бросила быстрый взгляд на папу и украдкой вздохнула. Смотреть на лэрда мне теперь не хотелось категорически: было так стыдно, словно я сама пыталась соблазнить извращенца-Кайла. Одно дело, когда знают свои, но чужие… незнакомые… и такие угрюмые, властные…
Впрочем, вслед за этими мыслями пришли другие: не моя вина, я ведь не хотела, я сопротивлялась, поступила правильно, я молодец. Лицо мое еще пылало, но эти мысли успокаивали, как прохладный бриз, и я прислушалась к ним, повторяя еще раз.
Я не хотела… сопротивлялась… правильно поступила… я молодец… храбрая девочка… почти львица…
Что?!
Откуда это… как… почему?
В легком шоке я уставилась на лэрда. Это не мои мысли. Это его внушение!
Но озвучить мелькнувшую догадку не смогла. Открыла рот, просидела так несколько секунд и закрыла.
Нет, ну как же? Да это ведь он! Я знаю, чувствую! Интересно, ответит, если спрошу? А как спросить, если язык не желает и шевельнуться? Фух. Ничего не выходит. А, ладно, значит, не надо…
И только когда я избавилась от желания задать вопрос, поняла, что способность говорить вернулась. Вот так легко и непринужденно. Словно и не было ничего.
— Мама? — мой голос звучал немного хрипло, пришлось откашляться.
— Девочка моя, не волнуйся так, — мама слегка сжала мои ладони, успокаивая, без слов говоря, что они с папой рядом, и все в порядке. — Лэрд нас не выдаст. Более того, избавит тебя от плохих воспоминаний.
И тогда я поняла, почему мне показалось, что я невольно ступила в прошлое, такое реальное, густое и темное.
Мысль о том, чтобы снова оказаться в сарае с Кайлом, пусть даже не по настоящему, испугала. Картинка, как это было и как могло быть, если бы я не вырвалась, казалась настолько яркой, что я почувствовала тошноту.
— Да я и не вспоминаю! — горячо возразила.
— Ты не думаешь об этом ежесекундно, но ты это не отпустила, — возразил лэрд. — Первая мысль, которая у тебя возникла при словах «плохие воспоминания» — это несостоявшееся изнасилование.
Да. Он прав.
Но я не хотела, чтобы он копался у меня в голове. Я была уверена, что это пройдет само, просто… зачем было об этом напоминать?! Зачем спрашивать? Зачем ворошить?
Тем более, что мне все еще было стыдно за мысли о ледяном ручье, моей обнаженности и…
— Я против! — выпалила поспешно, надеясь, что громкий голос прогонит постыдные мысли.
Помогло… я вырвалась из странного видения, которое пыталось опять затянуть в себя. Никакого ручья… Никакой ледяной воды. Мы сидим в шалаше и просто разговариваем.
А значит, нет ни одной причины моим щекам пылать, кроме того, что сейчас лето, а в шалаше очень душно. Нет причины — пыталась себя убедить, и все же потянулась к тесному вороту платья.
— Альва, принеси холодной воды, — отдал приказ оборотень.
— Да, мой истинный лэрд, — послышался томный женский голос у входа в шалаш.
— Постой, — остановил ее новый приказ. — Принеси ледяной воды. И стаканы.
— Да, мой истинный лэрд, — снова услужливое согласие.
А уже через пару минут симпатичная темноволосая девушка принесла на подносе графин с водой и четыре стакана. Наполнив один из них, лэрд убрал руку и, взглянув на меня, кивнул, предлагая принять угощение.
— Спасибо, — немного удивленная разговором и тем, как он догадался, что в горле у меня пересохло, я взяла стакан.
Понятия не имею о способностях оборотней, но лэрд явно не из обычных. Впрочем, наверное, обычный оборотень и не стал бы лэрдом? И еще эти его поправки — принести не холодную воду, а ледяную… значит ли это, что он тоже видел мои видения?
— Угощайтесь, — лэрд предложил воду и родителям, но они отказались.
Не знаю, как папа, возможно, и не успел, но мама уже утолила жажду из его чашки.
— Тебе всего пятнадцать, Керрая, — после того, как я напилась, заговорил лэрд. — Ты молодая и красивая девушка. У тебя вся жизнь впереди. И лучше, тебе же лучше, если ты будешь идти по ней, не оглядываясь.
— Но я совсем не думаю о том, что случилось, — успокоенная холодной водой, размеренным голосом и тем, что никто не пытается настоять на своем, заверила я. Правда, под взглядом лэрда не выдержала и призналась: — Почти не думаю. Но это пройдет. Забудется.
— Хорошо. Пусть так. Не хочешь, чтобы я помог тебе — не стану упрашивать. Только ответь честно на два вопроса. Сама себе. Вслух можешь не говорить. Первый вопрос: что ты почувствовала, когда услышала имя моего племянника? И второй, думаю, не менее важный: зачем ждать, чтобы начать снова жить? Подумай хорошенько, Керрая. Ты сама решишь: хочешь, чтобы я помог тебе или нет. А я приму любое твое решение.
Он примет…
Такая самонадеянность!
О моих родителях даже не заикнулся. Я бы поняла: скажи так папа или мама, но лэрд…
Не о том думаю.
Не о том.
Наверное, потому, что не хотелось думать о неприятном. Не хотелось вспоминать свои ощущения в момент знакомства с Кайлом, но… надо ведь разобраться.
Итак, Кайл. Перво-наперво, он неприятный субъект. А второе — наверное, я все-таки перенесла на него часть эмоций, вызванных стариком-извращенцем. Может, этот Кайл не настолько плох? Пришел разбудить, поймал, когда я падала с дерева. Если подумать и присмотреться, в нем есть и что-то хорошее. Наверное.
Так, теперь — что я почувствовала, услышав имя того, кого ненавижу?
Ненависть, отвращение, необъятную злость.
Да. Лэрд прав. Прошлое не отпустило меня. Пока. Но я питала надежды, что в будущем…
В будущем…
И здесь я плавно перехожу ко второму вопросу лэрда.
Зачем ждать, чтобы начать снова жить?
А третий вопрос всплыл самовольно — как именно я буду жить?
Вспомнила видение ледяного ручья, мое странное желание невозможного и мое отвращение, страх, ужас, что это случится на самом деле…
Вот так?.. Я буду жить так?.. Ненавидя? Презирая? Боясь?
Посмотрела на папу с мамой — они выглядели уставшими (еще бы, такой трудный путь), но счастливыми (еще бы, такая любовь!), и мне захотелось вот как они, спокойно и доверительно, прижаться к своей любви, когда ее встречу. Чтобы без отголоска кошмарных воспоминаний, вне зависимости, кем он окажется, как будет выглядеть, как его будут звать. Мне хотелось, чтобы моя любовь была без оглядки.
— Керрая, — позвал меня лэрд.
Взглянув на него, я поняла, что он знал — изначально знал, какое решение я приму. И, тем не менее, я кивнула, а потом ответила вслух:
— Да, я согласна на помощь, — и добавила, вспомнив, как к нему обращалась незнакомая девушка. — Да, мой истинный лэрд.
Не знаю, что я сделала или сказала не так, но лицо оборотня передернулось, он закрыл глаза и, кивнув на дверь, приказал:
— Выйди.
Я замешкалась. Может, не так поняла?
— Выйди! — не открывая глаз, рыкнул оборотень, и я шустрым зайцем, успев только глянуть на побледневших родителей, выскочила на улицу.
Я выдохнула, оглянулась на шалаш, ничего не понимая.
— Ну и день, — пробормотала тихонько.
— Очень, просто очень плохой день для тебя, малявка! — прошипели мне в ухо, и дернув за волосы, попытались оттащить подальше от шалаша.
Я не сразу сообразила, что это девушка, и вырывалась ожесточенно, с ненавистью, била куда придется и не обращала внимания на треск своего платья. И на треск одежды девушки, которая зачем-то напала на меня. Все смешалось в клубок — деревья стали верхушками вниз, кусок чьей-то (не разобрать в суматохе) материи полетел вверх, кто-то испуганно ойкнул, я уже перестала чувствовать боль от ударов.
Девушка пыталась навалиться сверху, и она была сильнее меня, но я старалась не поддаваться. На каком-то подсознательном уровне я понимала, что не могу проиграть ей. Не знаю, за что мы деремся, но проиграть не могу!
— Керрая! — послышался окрик.
Мама….
Но я не могла отвлечься. Не могла прекратить драться, потому что…
Если бы знать почему, но я чувствовала, что если я проиграю, случится что-то непоправимое, а потому продолжала биться, драться, кусаться, рвать, отрывать.
— Альва! — послышался гневный мужской окрик, и девушка, напавшая на меня, мгновенно освободила мои волосы и вскочила на ноги.
Я медленно поднялась следом. Глянула на землю, усеянную лесными иголочками и листьями — нет, шпильки искать бесполезно. Поправила волосы как могла — увы, сейчас они не были красивыми, и смотреть на них не хотелось, но еще меньше хотелось смотреть на маму, папу и главное — лэрда. Потому что… я понятия не имела, почему эта девушка на меня напала, но кто мне поверит? Папа и мама — да, но лэрд точно нет.
— Альва, ты свободна, — после долгой паузы сказал оборотень.
Весело улыбнувшись, девушка прошла мимо меня, задев плечом. Очень хотелось ответить ей чем-нибудь неприятным, но с огромным усилием воздержалась. Не могу. Да и вообще не стоило. Она — своя, она львица, лэрд обязан ее защищать в любом случае, а я…
Виновато глянула на родителей, поискала глазами лошадей — не нашла. И где они? Наверное, придется снова двигаться в путь. Погостили, напились холодной воды, отдохнули на ветках — и хватит. Мама сильно устала, папа тоже, но они, конечно, ничего мне не скажут. Свой упрек — самый горький. Ведь могла сдержаться, могла позволить себя избить, могла перетерпеть, подавив гордость. В моем положении гордость — слишком тяжкая ноша.
— Керрая, — властный голос лэрда заставил посмотреть на него, — чтобы стать членом клана, тебе придется пройти испытание.
— Что?!
Нет, наверное, Альва все-таки умудрилась ударить меня по голове. Такое послышалось, что ужас ужасный. Какой член клана? Какое испытание?!
— Ты сама признала меня своим истинным лэрдом, — тяжело вздохнув, пояснил оборотень. — Это обращение значимо и необратимо, чтобы ты понимала. И для девушки есть всего три варианта. Первый вариант — это просьба о принятии в клан. Второй — прошение о милости или обращение в случае провинности и раскаяния. Третий…
Оборотень слегка улыбнулся, но мгновенно опять стал серьезным.
— Думаю, третий не пригодится. В любом случае он сюда не подходит.
— Почему?! — у меня все надежды возлагались именно на этот загадочный вариант. — А, может, все-таки попробуем третий?
— Керрая, первым делом тебе придется научиться доверять лэрду. Я сказал, что третий вариант не подходит — ты не поверила. — Лэрд скрестил на груди руки, прошелся по мне внимательным взглядом, и уже не скрывая усмешки, продолжил. — Хорошо, я скажу, чтобы ты понимала. Третий вариант таков: когда девушка обращается ко мне, дословно: «мой истинный лэрд», это значит, что она либо моя любовница, либо предлагает ею стать. Так что, подходит нам третий вариант? Как ты думаешь?
Поспешно качнув головой, я получила в ответ лукавый взгляд. Лэрд отвернулся, мгновенно утратив ко мне интерес, и буднично распорядился, так, словно мы уже были членами его клана:
— Вам покажут ручей и принесут все необходимое. Ждите. — Перед тем, как снова зайти в шалаш, он глянул на меня, и тихо, на пределе слышимости, спросил: — Как знать, не пожалеешь ли ты о своем решении, Керрая?