Я так мечтала о школе, новых друзьях, но теперь не была уверена, что все это будет.

Впрочем, в школу, скорее всего, меня примут, не зря лэрд обмолвился. Если у них в клане есть маг (а в богатом клане, думаю, есть), он сделает запрос в мою школу, и ему вышлют все необходимые данные. Только теперь, осознав, что никто особо не жаждет со мной общаться, у меня пропало нетерпеливое желание — скорей, скорей бы!

Да, учиться — нужно, и мне нравится, в школу, если дадут такую возможность, я пойду, а вот друзья…

Сомневаюсь, что они у меня появятся. Я для них совершенно чужая, да еще человек, и в большинстве своем пока наше общение с оборотнями напоминает если и не эксперимент над новенькой, то игру, правил которой не рассказали.

Посадили розы, не объяснив от кого и зачем, и если бы не мое случайное отравление, я бы так и не узнала их сути. Предложили выкопать, тоже не сказав зачем. Забрали тазик — вернули тазик. Лошадей увели в неизвестном направлении, и, видимо, далеко, потому что я даже ржания их ни разу не слышала.

Или не увели, а съели, как намекал Кайл? Все-таки не стоит забывать, что они — хищники.

А что, если…

Нет. Да ну! Не поверю, что они могли поступить так со мной…

Хотя… почему нет? Только потому, что мне не хочется думать, что я уже давно могла пообедать одной из тех веселых лошадок, которые нас спасли?

Меня замутило, и встав с пола, где сидела, обмотавшись желтым одеялом, я вышла на улицу. Села у порога. Взгляд тут же метнулся к розам, но подышав немного воздухом и придя в себя, я вернулась в домик.

Не хотелось никого видеть. Родители сейчас с лэрдом, специально для них подготовили свежий обед, от которого я отказалась. Во-первых, потому что была сыта, а, во-вторых, мне нужно было побыть одной, чтобы подумать. Холгеру, который, судя по всему, намеревался пойти следом за мной, чтобы поговорить, я отрицательно качнула головой, и он не стал навязываться. С благородным спасением у него не очень, но за понятливость большое спасибо.

Сама бы не отказалась от такого таланта, потому что сидела я в домике уже около часа, много чего передумала, но мало что поняла.

Опуская пока «лошадиную» тему — все-таки об этом опасно думать после обеда, сразу вспоминаются вкусные кусочки тушеного мяса…

Нет, ну это невыносимо!

Пробежалась на улицу, подышала еще раз свежим воздухом, вернулась. Ну вот, светлячков разбудила!

— Мои хорошие, — позвала их, подставляя ладонь и с удивлением наблюдая, как они подлетают, садятся и мирно гаснут. — Что поделаешь, на пеньке не слишком удобно, но это временно. Мои лапочки…

Посюсюкав, я снова уместилась на одеяле, стараясь не потревожить своих подопечных. Интересно, лэрд позволит забрать их с собой в новый дом?

Эх, это еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Как будто мне других было мало! Кто посадил розы? Почему они сделали это так, чтобы я не узнала? Именно я. Потому что весь клан удивительно в курсе.

Как у меня получилось быстро избавиться от простуды? Были ли приходы мужчин с отваром только во сне?

Если нет, почему родители не проснулись, когда этот, — ну, скажем, сон, — повторился, и мы спали уже все вместе в этом домике?

Почему оборотни босиком, но все равно в принципе не против заказать у моего отца обувь?

И еще не давало мне покоя одно странное выражение, которое я слышала дважды. «Святые львы» — это что-то значит или так, своеобразная отсебятина? Очень уж меня это интересует, потому что второй раз я его услышала, когда мне казалось, что кто-то поит меня мерзким отваром, а вот первый…

Первый раз я услышала это выражение от племянника лэрда, и поэтому не складывалось у меня один к одному.

Не могу представить, чтобы Кайл, который меня на дух не переносит, проник тайно в домик, заботливо заставил выпить отвар, каким-то образом сделав так, чтобы мои родители не проснулись, и благородно исчез, обойдясь без своих едких реплик!

Не могу представить, потому что это на него не похоже.

Тогда кто это был? И был ли вообще? Или у меня вдруг проснулся хороший иммунитет к простудным заболеваниям?

— Привет! — девичий голос у входа в домик прервал мои размышления. — Ты спишь?

Узнав Хельгу, замешкалась с ответом. Появился соблазн притвориться, что да, я сплю, потому и она ведь тоже могла прийти не просто так, а по просьбе лэрда, но…

Я не знала этого наверняка, и не могла обидеть ее ложью и подозрениями, поэтому встала, стараясь не потревожить светлячков, и выглянула на улицу.

— Почему ты прячешься в домике? — поинтересовалась девушка, когда я вышла. — Такой солнечный день, к тому же, не слишком жарко.

Был вариант возразить, что не прячусь, был вариант промолчать, но я выбрала третий — признаться.

— Не знаю, куда себя деть.

Хельга улыбнулась. Подозреваю, ее улыбка не оставила равнодушными многих мужчин, и Мартину пришлось постараться, чтобы заострить внимание на себе. Если они с Хельгой не истинная пара, конечно.

Но даже если они просто встречаются, все равно вдвоем смотрятся хорошо. Мартин — жилистый, темноволосый, высокий и симпатичный. Хельга немногим ему уступает в росте, подтянутая, но в нужных местах с пышными формами, с длинными темными волосами, собранными сегодня в тяжелые косы, в коротком платье малинового цвета, которое подчеркивало ее фигуру. Да, ее можно назвать красоткой, хотя и не такой вызывающе яркой, как другие девушки-оборотни, которых я успела увидеть.

— Не знаешь, куда себя деть? Печаль. — Она вздохнула. — А у меня, признаюсь, была совершенно другая, куда более романтичная версия. Я подумала, что тебя заворожили цветы.

Улыбка Хельги померкла, она действительно выглядела опечаленной, но вовсе не потому, что я не нахожу себе места. А потому, что ее романтическая версия не подтвердилась. Заметив какое-то движение вдали поляны, я прищурилась, но различила только темный мужской силуэт, задвинувший обратно ветви кустарника.

Впрочем, сделано это было не слишком проворно, и прежде чем кустарник снова стал изображать из себя надежную охрану границы, помимо силуэта я заметила две любопытные львиные морды.

— Говорят, они тебе очень понравились? — привлекла к себе внимание Хельга, вновь пытаясь вернуть разговор к интересующей ее теме.

— Я вообще смотрю: здесь любят поговорить обо мне, — я выдавила улыбку, несмотря на то, что мне стало невыносимо обидно и грустно. — Но не в глаза, а так, чтобы я не услышала.

— Колючка! — в удивленном восклицании Хельги послышалось восхищение, и я не стала ее разочаровывать.

— Спасибо, — изобразила шутовской поклон. — Люблю все острое и с шипами.

— А знаешь, — обрадовалась девушка, — теперь я точно уверена, что мы подружимся.

Жаль, что ее слова не всерьез. Жаль, что я не могу изобразить даже притворную радость, потому что притворяться невыносимо. Посмотрев в зеленые глаза, такие искренние и лукавые одновременно, я решила спросить напрямую:

— Зачем?

— Зачем мы станем друзьями? — Девушка удивленно моргнула. — Или зачем нужен друг?

— Зачем все это? — я кивнула ей за спину, и она даже не обернулась, как сделал бы тот, кто не знал, что за нами наблюдают. — Знаешь, я очень сильно хочу, чтобы у меня появился друг. Настоящий. С которым можно советоваться, делиться секретами, радоваться, плакать, уткнувшись в плечо — ну, мало ли? Друг, который общался бы со мной не потому, что ему приказали, не потому, что ему нечем заняться, а потому, что со мной интересно.

— Я…

— Я понимаю, — перебила девушку, не ожидавшую, что я догадаюсь, увижу, почувствую, — прекрасно понимаю, что пока это невозможно. Потому что я здесь всего несколько дней, и мой будущий друг пока понятия не имеет, что я из себя представляю. Но я очень надеюсь, что у меня появится возможность показать себя такой, какая я есть. И понравиться такой, какая я есть. Потому что на самом деле я хороший друг.

— Керрая, почему ты думаешь, что…

— Потому, что у людей не такое ужасное зрение, как считают другие расы. И не такая плохая память. Поэтому один и тот же розыгрыш с разницей в час — это не пошло и не обидно уже. Это попросту не оригинально.

Девушка промолчала, лишь на секунду опустила глаза, признавая мою правоту.

— Всего хорошего, Хельга, — сказала я, подавив невеселый вздох. — Желаю повеселиться в этот солнечный и не жаркий день. Но хорошо бы не за мой счет и не за счет кого-то другого.

Отвернувшись, я зашла в домик и какое-то время отчетливо слышала сопение у входа, но Хельга ничего не сказала. И не зашла.

Возможно, правило запрета на вход без приглашения распространяется не только на жилище лэрда? Или у кого-то совесть проснулась? В любом случае, я не в накладе. Вряд ли Хельга рассчитывала на такой результат, но ее визит избавил меня от приступа меланхолии и взбодрил.

Все наладится. Те, кому некуда возвращаться, идут только вперед.

Итак, что делать дальше? Куда двигаться мне?

Я могу просидеть в домике целый день и выйти только к ужину с кислой физиономией, показывая всем, как я обижена, огорчена и все в таком траурном духе. Могу сказаться слегка простуженной, потому что людям все-таки не свойственно выздоравливать с такой скоростью. Мне предложили думать, что отвар — это сон? Ну, так и мое внезапное выздоровление может оказаться сном.

Но мне в этом клане жить. И я хотела жить полноценно.

Поэтому пересадила светлячков на пенек, взяла пустой таз и вышла из домика. Налюбовавшись цветами, но не приближаясь к ним, я перевела взгляд на макушки деревьев, подсвечиваемые желтым солнцем, и отправилась к ручью.

Там оказалось также пустынно, как и на полянке лэрда, поэтому, зачерпнув воды, я спокойно посидела на бревне, наблюдая за струящейся зеркальной гладью у моих ног, и пошла обратно.

Хельга права — день слишком хорош, чтобы сидеть дома, поэтому шла я медленно, вдыхая уже почти привычный горьковато-мускусный запах леса с примесью разнотравья, и получая удовольствие от того, как изредка трещали под моими туфельками сухие веточки и листочки, и даже от того, как изредка цеплялось мое длинное платье за незаметные глазу коряги.

Неприятный осадок от поступков Холгера и Хельги никуда не исчез, но глупо было надеяться, что новый коллектив примет с распростертыми объятиями. По крайней мере, раньше у меня так никогда не было, и здесь изначально я была бы настороже, но я расслабилась.

Наверное, сказывалась усталость от нашего «подвешенного» положения. Сначала испытание, в котором правил не объясняли, а потом выделенный нам домик оказался временным, а не постоянным убежищем.

Нет, вторая новость, конечно, хорошая, но постоянства ведь нет. Вот когда мы поселимся в доме, который сможем назвать своим, когда я устроюсь в школу, когда найду ответы на волнующие вопросы…

Так много «когда», что пришлось напомнить себе, что живу я сейчас, а не в будущем.

А сейчас я просто наслаждаюсь прогулкой и осознанием, что когда мама или папа захотят умыться или помыть руки, в домике будет вода.

Лес творил чудеса — на поляну я вернулась в куда лучшем расположении духа, чем уходила, и даже растерялась, услышав гневное рычание из шалаша лэрда.

Неужели он? А на кого? За что? В такой солнечный день?!

К рычанию присоединился женский голос, и узнав Альву, я поторопилась пройти мимо, но голос львицы звучал громко, звонко, и все равно втянул меня в суть конфликта.

И меня охватили недоумение, недоверие и, пожалуй, шок, когда стало ясно, что сутью конфликта была именно я!

На удивление, слышен был лишь голос любовницы лэрда, но и он позволял увидеть отчетливую картинку.

— Ты потакаешь… — послышалось из домика обвинение Альвы, а после паузы, во время которой, видимо, лэрд ей что-то ответил, она продолжила через явные всхлипы. — Нет, Аррон, это не мелочи…. Каприз… Таз — это не мелочи! Она захотела — и пожалуйста. А если она захочет что-то другое?.. Ты тоже ей это дашь?

Не знаю, как лэрд терпел этот писклявый голос, меня он раздражал неимоверно, даже мелькали мысли подарить девушке кляп, могу с ручной вышивкой, могу с камнями, как в чокере, но не оценит ведь. Да и проблем с вожаком не хотелось: все-так эта девушка — его выбор, его симпатия, его половинка.

— А дом за какие заслуги?! — еще одно возмущение девушки соблазняло вспылить, повернуть назад, зайти в шалаш лэрда и вылить холодную воду ей на голову.

Она раздражала меня неимоверно. Видимо, так же сильно, как я — ее. Но интуиция подсказывала, что лучше продолжить путь, не вмешиваться, не показывать вида, что я вообще что-то слышала.

— А еще все знают, что ты собираешься… — по голосу, ставшему громче, было понятно, что девушка наметилась отвести душу и высказаться, но очередное рычание лэрда, на этот раз куда более громкое и угрожающее, неожиданно заткнуло ей рот.

Это было… внушительно. Честно скажу, если бы мои волосы не были длинными, они бы наверняка встали дыбом. Мне стало страшно, жутко, и я даже не хотела предполагать, каково сейчас любовнице, которая один на один с раздраженным мужчиной.

— Прости… — послышался из шалаша виноватый голос Альвы. — Прости, я не должна была… Знаю, что не имею права, и меня это убивает! Неужели не понимаешь? Меня это убивает, Аррон…

— Выйди! — отчетливый голос лэрда поразил своей холодностью и заставил меня ускориться.

Раньше если раньше мне казалось, что наши домики с вожаком недалеко друг от друга, лэрду вон даже запах цветов мешал, а здесь сколько ни шла, а словно топталась на месте. Не успевала уйти, спрятаться, понимала, что надо поторопиться, но не могла.

— Альва… — в голосе лэрда послышалось предупреждение, которое поняла даже я, поэтому ничего удивительного, что это поняла и та, для кого оно прозвучало.

Я так и не успела скрыться в домике, только подошла к нему, когда из шалаша лэрда выскочила разгневанная девушка.

То ли она заметила меня, то ли просто почувствовала, но резко развернулась и уставилась с нескрываемым раздражением. Прекрасная в своем гневе, расстроенная, но величественная. Она открыла рот, явно собираясь что-то сказать мне, выплеснуть на меня свое настроение и обиду, но тихое рычание из шалаша спугнуло ее так, что только пятки сверкнули.

Фух.

Перевела дыхание, отвернулась, уже собиралась войти в свой шалаш, когда…

— Святые львы, менять любовницу — так утомительно, — послышался за моей спиной уставший голос мужчины.

Он неожиданного заявления, которому стала невольным свидетелем, я выронила таз. Чувствовала, как холодит вода мои щиколотки и как щеки наливаются жаром, и мне бы спрятаться, как и хотела, но меня словно что-то развернуло в сторону лэрда, который только что вышел из шалаша.

Святые львы… Он сказал: «святые львы»…

Как и тот мужчина из моего сна… Неужели мне снился лэрд? Или… еще более невероятней… он ко мне приходил?!

— Керрая? — Лэрд посмотрел на упавший таз, на мои влажные теперь туфельки, мокрые щиколотки, а уже потом перевел взгляд на лицо. Придя в себя, я сделала новую попытку спрятаться в домике, но он, нахмурив брови, распорядился: — Зайди ко мне.

Лэрд скрылся в шалаше, а я и с места не могла двинуться.

Что? Я? Зайти к нему?

После того, как он объявил о смене любовницы?!

Из шалаша раздалось нетерпеливое рычание, но я человек, а не оборотень, мне свойственно не понимать, зачем он рычит и вообще я могу плохо слышать. Да-да. А еще у меня не очень острое зрение. Я могла не заметить ни его, ни любовницу, которую он бесцеремонно выставил, чтобы…

Чтобы что?..

Мысли, одна неприятней другой, закрутились калейдоскопом, подкидывая пугающие картинки.

Вот я захожу в шалаш лэрда, а он, посмотрев на мои ноги, просит сначала снять обувь, потом раздеться, а потом… ложится на спину, прямо на пол, и говорит мне… а я…

Так противно!

И следом перед глазами мелькнула другая картинка — как я бегу от него, а он… ему даже бежать не надо, чтобы догнать, всего один шаг, и я…

Нет, пожалуйста, не могу!

— Керрая… — почувствовав прикосновение к щекам, открыла глаза и удивленно моргнула, увидев лицо лэрда так близко.

Тонкие губы были сжаты, светлые брови недовольно хмурились, от чего казались едва ли не сросшимися, глаза не серые, а замерзшей воды, отражающей небо. Красиво, но холодно.

Поежившись под понимающим взглядом, глянула в сторону, качнула головой, перевела взгляд вправо.

Вздохнула и вынужденно признала, что это не сон — я неуклюже сидела на земле, рядом валялся таз, а надо мной склонился лэрд, а не мой страх. Я даже чувствовала, как шевелит ветер его косички, заплетенные у висков, и щекочет ими мое лицо.

— Простите, — пробормотала я и попыталась подняться.

Но лэрд был так близко, и я замерла в неуклюжей позе, уткнувшись взглядом в его широкую грудь.

Стоять так было неудобно, но если бы я попыталась подняться дальше, мое платье непременно скользнуло бы по его одежде. Платье у меня летнее, легкое, и я наверняка почувствую его тело, а меня мутило от одного предположения, что такое возможно.

Я не могу… это не для меня…

— Дальше тянуть некуда, — лэрд отошел от меня, ожидая, когда я встану.

Колени под пристальным взглядом пытались выдать меня и подогнуться, но я старалась не показать, как сильно на меня давит присутствие этого оборотня.

— Сама придумала — сама поверила, — обвинил меня лэрд. — Керрая, иди смени обувь, если тебе неудобно в этих туфлях. Занеси домой таз, чтобы его снова никто не похитил, и зайди ко мне.

— А…

— Если хочешь, переоденься, — ответил он на вопрос, который я даже не успела озвучить. — Мне все равно. Делай, как удобней тебе. Я тебя не на свидание приглашаю.

— Нет? — я воспрянула духом и улыбнулась.

Но улыбка замерзла под холодным взглядом мужчины.

Лэрд устало выдохнул, качнул головой и терпеливо пояснил, чтобы развеять все отголоски моих опасений.

— Начнем работать с твоими страхами. Давай, поторопись, Керрая, у меня сегодня еще не было дневного сна.

Удивившись последнему заявлению еще больше, чем тому, что он не забыл и собирается избавить меня от страха мужчин, я кивнула и, подхватив таз, юркнула в домик.

Сменила влажные туфельки на другие, а платье оставила — удобное, оно надежно закрывало ноги, и если от сиденья на полу останутся пятна, они будут не очень заметны.

Впрочем, когда я, предварительно уточнив у лэрда можно ли, вошла в его жилище, поняла, что на полу сидеть не придется. И на деревяшке, на которой сидел тогда папа, тоже. Мне было предложено разместиться на одной из пушистых шкур темно-коричневого цвета, на второй уже сидел лэрд.

Странно было видеть хищника, восседающим на хищнике (а уж что под нами был не кролик, даже мне понятно), но я не стала задавать лишних вопросов. Лэрд не выспался, и чем раньше мы начнем, тем раньше закончим.

— Вряд ли мы уложимся в один раз, — наблюдая за мной, прокомментировал лэрд. — Поэтому если у тебя есть вопросы, задавай сразу, сейчас. Я сам решу — лишние они или нет.

— Вы читаете мысли? — озвучила я тот вопрос, который немедленно закрутился в мыслях, и тут же прикусила язык. — Простите, просто мне показалось…

— Я много чего умею, Керрая, — то ли поверив, что я раскаиваюсь, то ли устав от гнетущей тишины, которая повисла в домике, ответил лэрд. — Но сейчас у тебя все было написано на лице. Оно у тебя очень живое, ты пока не умеешь прятать эмоции.

— А надо?

— Все этому учатся, — усмехнулся он.

— В смысле, умнеют? — поникла я духом.

— В смысле, взрослеют. Хватит себя накручивать. Я не считаю тебя глупой, Керрая. С твоими страхами точно так же — ты накрутила себя до такой степени, что теперь тебе трудно избавиться от них самой. Они стали живыми. А на самом деле живая ты, а не они. И раз у тебя больше вопросов нет…

— Ой, — всполошилась я, сообразив, что предложение лэрда — просто удача, когда никто не хочет ничего объяснять. — У меня есть вопросы!

Лэрд длинно вздохнул и приподнял бровь, предлагая задать их.

— А… вы знаете, где мама и папа?

Бровь лэрда разочарованно опустилась.

— У меня есть и другие вопросы, — поспешно заверила я. — Просто мне интересно — вы ведь вместе обедали, а потом…

— А потом у меня наметились личные дела, как ты знаешь, — это был намек на мое невольное подслушивание, — а твоим родителям так не терпится улучшить жилищные условия для любимой дочери, что они не стали ждать, когда переварится пища, и в сопровождении одного из членов клана вернулись в жилую зону.

Было очень интересно побольше узнать о жилой зоне, но я рассудила, что скоро увижу ее, и это куда лучше, чем подробный рассказ. А вот шанс задать другие вопросы, может больше и не представиться.

Видимо, утомившись ждать или догадавшись, что быстро я не отстану, лэрд лег на бок, подперев голову рукой.

Я невольно засмотрелась на длинные пряди его волос, так удивительно, в домик проникал только неровный свет, прямых солнечных лучей не было и в помине, а мне казалось, что я вижу яркие искорки в его волосах.

Так и хотелось прикоснуться к ним, поймать, зажать в ладони, и…

Испуганно глянув в лицо лэрда, заметила, что он не только сменил позу, но и закрыл глаза. Мой взгляд уже спокойней переместился с его длинных волос на ухоженные короткие ногти, перешел на мои, вызвав тягостный вздох, а когда вернулся к лицу мужчины, я заметила, что лэрд на меня пристально смотрит, и стушевалась.

— Ждешь, когда я усну? — поинтересовался мужчина, намекая на отсутствие тех самых вопросов, на которые сама же выпросила дать фору.

— Нет, — я постаралась скрыть невольное смущение от пристального взгляда мужчины. — Я бы хотела узнать о цветах, тех, которые кто-то посадил у моего домика. Я так поняла, что они — знак… ну, что это кто-то пытается ухаживать за мной, да?

— Ты это не сама поняла, — усмехнулся лэрд, и холод его глаз на секунду стал мягче, теплее. — Ты это подслушала.

— Случайно.

— Согласен. А что ты еще успела подслушать? Скажи, чтобы я не повторялся.

— Ну… — я начала чертить пальцем непонятный узор на шкуре животного, — что два цветка — это не обязательно значит два зятя. Я правильно поняла?

— Ты услышала правильно, — поправил он с той же усмешкой. — А чтобы ты именно поняла, думаю, надо тебе кое-что объяснить про цветы.

— Хотелось бы, — согласилась я. — А то я пыталась порасспрашивать, но мне почему-то никто ничего не захотел рассказывать.

— Понятно. Цветы, которые посадили у твоего жилища — знак симпатии. Два цветка в данном случае означают, что ты нравишься сразу двум парням. Выбрали они этот сорт не случайно — он запоминает отпечаток ауры того, кто его посадил, и более чем ясно дает понять другим оборотням, чтобы не думали дурачить тебе голову, потому что за тебя есть кому заступиться. Негласно ты под их опекой. Здесь ясно?

Я кивнула.

Нет, мне, конечно, было удивительно, что кто-то собирался заступаться за меня, и еще более удивительно — что никто из моих заявленных опекунов сегодня не проявился, хотя от дружеской поддержки я бы не отказалась.

Но мало ли, какие у них причины оставаться в тени? Может, они передумали или пожалели о своем поступке, что же теперь, цветы вырывать? Не пришли, и все. Кстати…

— То есть, все оборотни знают, кто их посадил? — уточнила я.

— Да.

— А почему они не сказали мне, когда я спросила?

— Видишь ли, по традициям нашего клана, если парень сажает цветок у жилища девушки — он не только объявляет остальным, что она под его защитой, но и открыто показывает свою симпатию к ней. В свою очередь, он ждет реакции от девушки. Если девушка оставляет цветок и после так же открыто подходит к парню и благодарит его (здесь разные способы, на усмотрение), она тем самым подтверждает, что симпатия взаимна.

— Но я…

— Да. Ты не знала, кто это был, — согласился лэрд. — Ты человек, и не могла этого понять по одному виду цветов. И хотя раньше у нас в клане людей не было, традиции — есть традиции. Тебя взяли под опеку, выразили симпатию, но если ты оставила цветы, но не подошла, чтобы поблагодарить, значит, дарителю рассчитывать не на что. Его симпатия не взаимна. Подсказывать никто из клана не мог, это было бы рассчитано как давление на тебя. К тому же, думаю, в твоем случае рассудили так: если подойдешь к тем, кто посадил цветы, значит, симпатия взаимна, вопреки тому, что вы разной расы. А если нет, какой смысл дарителю открывать свое имя? Ему и без того сейчас не слишком приятно.

— Но я ведь не знала о традициях!

— Это не значит, что их нет или что для тебя их поменяют, Керрая.

— И… что теперь?

— Да ничего. Защита остается, потому что ты понятия не имеешь, кому отказать, цветы — тоже, они ведь тебе понравились. Только не дыши ими долго, как в прошлый раз. Твои дарители немного не рассчитали, выбрав этот магический сорт. Он действует на оборотней-соперников как легкое внушение «не тронь, иначе…», тут троеточие, потому что последствия бывают разными. А вот то, что цветы одурманивают человека, никто не знал.

— А я могу их забрать с собой?

— Куда?

— Хочу посадить их у нового дома.

— Зачем?

Впервые я видела, как лэрд удивился: глаза немного расширились, рот слегка приоткрылся, показав острые белые зубы, а брови взлетели вверх.

— Ну… — начала мямлить я, а потом взяла себя в руки и нормальным тоном пояснила. — Мне нравятся эти цветы, и я была бы рада, если бы они росли у нашего домика. Если, конечно, это не будет обидно дарителям, которых я не узнала. И если наш новый дом не очень близко от вашего! — добавила я, вспомнив, как лэрд высказывался по поводу их "аромата".

— Вряд ли они обидятся. У тебя такие упрямые дарители, что, скорее всего, выкрутят это в свою пользу, — задумчиво протянул мужчина. — Но запах… Хотя знаешь, пусть цветы переезжают следом за тобой. Лучше две вон… Лучше два таких… ядреных цветка на окраине, чем половина города в разного сорта васильках и ромашках.

У меня на языке завертелась масса новых вопросов, но как со мной иногда случалось, задала я самый нелепый из всех:

— Почему вы не любите цветы?

— Не знаю. — Лэрд всматривался в меня так пристально, словно не понимал, кто я и что здесь делаю, а потом пожал плечами и продолжил: — Никогда не было времени подумать об этом. Может, потому что у меня самый чуткий нюх среди всех оборотней клана. Может, потому что я цветы никогда никому не дарил. А может, потому, что их никогда не дарили мне?