– Хоть что-то есть привлекательное в людях, придерживающихся всех тонкостей этикета, – облегченно вздохнув после ухода миссис Харвуд и ее дочери, сказала графиня. – Двадцать минут их присутствия – это максимум моего терпения.
Действительно, две самые скучные и любопытные особы, которые приходилось видеть Артуру. И два самых неприлично открытых рта, когда Тейн и Гейдж уединились в библиотеке. Ну, право, не читать же они туда пошли? За час до обеда и во время визита гостей.
И не поговорить, как утверждал Тейн. Это было ясно даже Уилу, который, прячась за ширмой в углу, громко икнул.
– Чудесная пара, – скрипя зубами, похвалила миссис Харвуд. – Что им так не терпится обсудить? Сумму, которую лорд Сейвудж выделит на шпильки?
Мисс Харвуд угодливо хихикнула. Артур разозлился, но промолчал. Леди Сейвудж с улыбкой кобры ответила:
– Что бы они ни хотели обсудить, в любом случае, это не касается посторонних, иначе они бы, возможно, сочли нужным с вами посоветоваться.
– Правда?
– Разумеется, нет.
Миссис Харвуд запнулась и выдавила только: «Да, конечно», мисс Харвуд снова покраснела, Артур хохотал в душе.
Дамы гостили минут пятнадцать – иначе визит считался бы невежливо долгим, после чего покинули МартинХолл с кислыми лицами. Понаблюдав за отъездом их напыщенной кареты, украшенной рубинами и сапфирами – вперемешку, Артур сел в кресло, напротив графини. Чтобы вблизи любоваться ее лукавыми, иногда по-детски, восхищенными, иногда холодными и надменными, глазами цвета первой зелени в лучах жаркого солнца.
Эта женщина пьянила, манила, охмеляла и… ставила новую стену между ними, видимо, догадываясь о мыслях Артура. Вот и сейчас, когда они остались одни, и так близко, что дыхания сплетаются, ни с того, ни с сего сказала:
– Тейн старше вас более чем на десять лет.
– И? – без интереса спросил Артур.
Она, наконец, перестала обмахиваться веером, сняла шляпку с колыхающимся зеленым пером, аккуратно положила ее рядом с собой.
– Чаю или бренди?
– Нет, благодарю.
Артур отметил, что графиня переключилась на другую тему. Пока он ей позволил. Пока.
– Надеюсь, ваша сестра не очень вспыльчива и их разговор с Тейном не пройдет в нежелательном ключе… – леди Сейвудж прикусила губу, как девочка. Нет, искусительница.
– Надеюсь, ваш сын достаточно вспыльчивый и они предпочтут не тратить время на разговоры.
Артур с удивлением отметил румянец на щеках графини.
– Вы думаете, Гейдж его соблазнит?
– Надеюсь, если ей это не удастся, это сделает Тейн.
– А потом дуэль, как вы грозились?
– Вам угодно лицезреть меня с пистолетом в руках? Предпочитаю танцевать на свадьбе, а не прохлаждаться в тесной могиле.
Графиня с раскаянием посмотрела на Артура.
– Ах, я сказала такую глупость!
– Согласен.
Она тут же вскинулась, как он и предполагал, приосанилась и с вызовом спросила:
– Вот как?
– Именно так.
Неосознанно она подалась вперед, ближе к Артуру. Он сделал то же самое, но все равно между ними было непростительно большое расстояние. Он встал, подошел к окну, заглянул за ширму – Уила не было, сел на диван рядом с графиней.
– Моя шляпка! – воскликнула она.
Артур приподнялся, изъял шляпку, дунул на приунывшее перо, отбросил бывший модельерный шедевр в сторону. Графиня тяжело дышала и ее грудь… Артур протянул к ней руку, не встретив сопротивления, только вымученный полувздох, кружась, подкрался к ложбинке.
Его губы, повторяя танец пальцев, выдохнули в ухо:
– Я так жалел, что не удалось услышать ваши советы Гейдж. Меня просто распирало… – Смешок. -… От любопытства и…
– И? – подначила графиня.
– И я выдержал эту пытку только потому…
– Да? – Она клонилась к нему, дышала жаром, источала желание. И Артур поддался.
– Потому что я хотел попросить вас дать урок соблазнения мне. На практике.
Грудь графини высоко вздымалась, и ей пора выпорхнуть из корсета. Такого тесного, для такой пышной и сладкой… Артур взял одну из освобожденных «пленниц» – большую, все еще упругую, с задорно торчащим розовым соском, который с мазохистским удовольствием терся о его ладонь.
Графиня искала его губы, но нет… Артур прикусил ее ушко. Такое же розовое сейчас, как ее торчащий сосок, и как его…
Он положил руку графини себе между ног, чуть подался вперед, требуя ответной ласки. И получил ее. Несмело, графиня прошлась вдоль его члена, пробормотав нечто невразумительное, сделала так еще раз, после чего догадалась расстегнуть пуговички.
Поощряя, Артур позволил ее губам получить желаемое, и тут же ушел к шее. Уже две груди наполняли его ладони, и два соска услужливо терлись о них. Он терся о руку леди Сейвудж.
– Если кто-то войдет… – она вдруг вспомнила о приличиях.
– Он вынужден будет подождать, пока я в тебя кончу.
Графиня застонала и, обняв Артура, откинулась на диван. Теперь он терся о ее промежность, пока еще через платье. Изумрудное, которое так шло к ее дымчато-зеленым глазам…
– Ты сказал, что я несу чушь, – снова вспомнила графиня.
– Глупость, – поправил Артур. – Иногда. Когда думаешь, что мне есть дело до твоего возраста.
– Это неважно?
– Это неважно, – задирая подол платья, подтвердил Артур. Если бы сейчас кто-нибудь, действительно, имел неосторожность войти, Артур не остановился бы даже под дулом пистолета. Будь то священник, Тейн или покойный супруг леди Сейвудж.
Она уже была влажной. Для него. И открытой. Для него.
Артур ввел сразу два пальца. Узкая, в долгом ожидании опытного любовника… Изъяв пальцы, он одновременно впился в губы графини, и нижнюю часть ее тела. И едва не кончил от нахлынувшего удовольствия и ее вскрика.
– Тише, – шепнул, останавливаясь, выравнивая дыхание, – тише.
И повторил резкий выпад, чтобы вырвать новый крик. Снова отступил, и снова, закинув длинные ноги графини себе на спину, рванулся.
Она извивалась под ним. Леди Сейвудж извивалась под сыном виконта, который младше ее собственного сына более чем на десять лет… Артур ускорил движения. Ее всхлипывания и бесстыжие глаза, наблюдающие за ним, доводили до исступления.
Даже с первой любовницей ему не хотелось кончить так сильно. И чтобы одновременно. Он просунул руку между их телами, нажал пальцем на маленький бугорок. Графиня удовлетворенно закрыла глаза и подалась вперед, но он успел перехватить ее взгляд.
Она считала его своим трофеем. Она ошибалась.
– Ты кончишь, – сказал Артур, настойчиво теребя клитор, – сейчас.
И графиня, вздрогнув, забилась в сладких судорогах.
– Умница, – похвалил Артур и отстранился. Поправив на графине платье, поднялся с дивана. – Увидимся за обедом?
Он вышел из гостиной, ни разу не оглянувшись, но не это поразило графиню. Он вышел из ее тела, так и не кончив.
Она недовольно поджала губы. Посмотрим, подумала, устоишь ли ты, когда соблазнять буду я? Мальчишка!
Между ногами непроизвольно запульсировало. Графиня вздохнула. Но какой восхитительный и ненасытный мальчишка, и если он не кончает так долго… Она уже сейчас была не против поэкспериментировать.
Прочь условности! Прочь совесть и достоинство леди, которые советовали забыть и не позволять такой вольности впредь. Она с ним чувствовала себя не леди Сейвудж, а женщиной. И рядом с ней этот мальчишка превращался в мужчину, расчетливого, хладнокровного, жаркого, с чувством юмора, рассудительного, который мог дать ей отпор и соблазнить в ее же доме, в гостиной, на глазах у десятка слуг… Именно о таком она мечтала в юности. Кто знал, что он еще не родился?
Он ее. Даже если женится. Она тут же убила ростки ревности. Он ее.
Графиня мурлыкнула как сытая кошка и, подложив под голову диванную подушечку, уснула.
Ее не разбудили даже шаги от портьеры к выходу из гостиной. Уил старался не дышать, проходя мимо спящей графини. Он умел, да, враз пришлось научиться, когда перед глазами начала разыгрываться вся эта сцена.
Фух. Он вытер рукавом вспотевший лоб. Леди Сейвудж такое вытворяла… Как смотреть в глаза хозяину? Кстати, может, он его уж обыскался?
Уил выскользнул из гостиной и подкрался к библиотеке, приложил ухо к двери – подозрительно тихо. Графу не повезло с его дамой? Досталась селедка в бочке, что ли? А вот леди Сейвудж… Какая страсть, Господи Боже мой! Уил вознес краткую молитву, чтобы Бог лишил его памяти о сегодняшнем дне. Снова прислушался. Бог молчал, за дверью библиотеки тоже было тихо. Что-то не то, подумал Уил и на всякий случай решил спрятаться в нишу неподалеку, но полностью в нее не поместился. Поправился?
Сзади что-то пискнуло, как мышь и боднулось в спину, как коза. Он обернулся.
– Ты что здесь делаешь? – нарочито строго спросил будущую супругу, а про себя отметил, что по-прежнему стройный, и строгость после такой радости с трудом давалась. Покосился на дверь библиотеки – не услышала ли чего непозволительного пока для девушки? Присмотрелся к лицу Агнесс. Ни смущения, ни бледности от шока – лицо веснушчатое и открытое, а губы…
– Пыль вытираю, – сказала Агнесс, и губы ее дрогнули в улыбке.
А ведь он живой человек, а после увиденного в гостиной, еще и возбужденный… Уил с силой втянул в себя воздух. У леди Сейвудж был муж и опыт, а его невеста… Он должен держать себя в руках: она так невинна… что нет сил противиться соблазну хотя бы поцеловать… один раз…
Уил встряхнул головой, прогоняя морок.
– Горничная не вытирает пыль, – назидательно сказал он.
– А камердинер не живет за портьерой, – дала отпор Агнесс.
Уил угрожающе навис над ней.
– Ты… видела?!
Она имела наглость кивнуть, не краснея, и невинным тоном добавить:
– И слышала.
– И? – тоже любимое словечко графини, которое он перенял.
– Что «и?» Мистер Карлейн и леди Сейвудж делали это, и они не женаты. Мисс Карлейн и лорд Сейвудж, наверняка, делают это, и они не женаты. Мы с тобой собираемся пожениться и…
– И?
– И пока не делали этого! – негодовала Агнесс.
Уил расхохотался, тут же оборвал себя, чтобы ненароком не потревожить лорда Сейвуджа с невестой-тихоней. Пора показать Агнесс свою комнату, тем более, если она настаивает. К тому же, вряд ли он в скором времени понадобится хозяину. Видать, справились там скоренько и уснули.
Эх, голубки-голубочки.
Уил за руку потащил Агнесс по лестнице. Вот, ступенечки закончились, вот дверь, вот и комната. Ах, как сладки ее губки и грудь маленькая, твердая, как два яблочка… Попробовать на вкус… Вот и косточки в яблочках…
Так и просится среди этих яблочек пройтись его безжалостный поршень, и если просится…
– Уил! – вопль на весь дом. И с новой силой, подвергая стрессу «поршень» и превращая его в «шурупчик»: – Уил!
Уил вернул «поршень-шурупчик» в брюки, с сожалением запихнул «яблочки» в корсет, кстати, они упорно просились в его ладошки, и зашел к графу. Тот нервно вышагивал по комнате. Увидев камердинера, приказал принести одежду для верховой езды и попросить конюха, чтобы подготовил и вывел Ворона.
– Что случилось, ваша светлость? – несмотря на дурное расположение духа хозяина, рискнул поинтересоваться Уил.
– Я еду погостить к своему другу, что непонятно?!
– Сейчас? Но сейчас ведь обед через пятнадцать минут, ваша светлость, и там столько вкусного. Будет даже миндальный торт, который вы так любите, ваша светлость…
– Еще слово о миндале, и ты уволен.
– Я сказал «миндальный торт», а не миндаль, – обиделся Уил.
– Я тебя предупреждал, – граф указал на дверь.
– И что, я уволен?
– Да.
Уил сделал дурашливый поклон и, подчинившись приказу, пошел в указанном направлении.
– Куда ты? – удивился лорд Сейвудж. – Я долго буду ждать одежду?
– Пока вам не принесет ее новый камердинер.
– Вон!
– Уже там!- съязвил Уил.
Дверь, которую он с силой захлопнул за собой, снова расплатилась за ссору.
– Поговори мне еще, – возмутился граф своеволию слуги, переоделся и выехал из поместья. Для такого простого дела камердинер и не нужен. Привычка. Вот уволил его, и ничего не изменилось, прекрасно сам обошелся.
За границей МартинХолл он остановился, обдумывая, куда бы поехать, чтобы не далеко – не было настроения устраивать сейчас скачку, и надолго. Как минимум, до завтрашнего утра, чтобы выбросить из головы мисс Карлейн и чушь, которую она несла о миндальных орешках и любви.
Глупа неизлечимо! Любви не существует. Промолчи она – уже поддались бы страсти… Так нет, ей захотелось исповедаться, покаяться в своем якобы обмане. И он… Немыслимо! Едва не раскрыл причину спешного отъезда из ДримКарлейн!
А если бы раскрыл? Она бы, наверняка, посчитала его слабаком, возможно… рассмеялась в лицо? А потом делилась этим секретиком с подружками за чаепитием.
Пусть лучше считает его высокомерным, жестоким, подлым – подойдет любой вариант или все сразу, но так, по крайней мере, он останется в ее памяти мужчиной, а не тряпкой.
Граф обернулся, услышав за спиной топот. Его камердинер на полусонной лошадке. Делает вид, что прогуливается на ночь глядя.
– Что ты здесь делаешь? – спросил граф.
– Еду.
– Куда?
– Искать новую работу.
Тейн пристально посмотрел на него. Лицо воротит в сторону, подбородок выше шпиля на кованой ограде, губы сжаты в тонкую линию, а взглядом косит на хозяина, наблюдает. Тейн не сдержал улыбки.
– Кто тебя возьмет? Врешь и не краснеешь. Оставайся пока.
– Премного, пренепременно, превсяко благодарен, – бормотал Уил, пристраивая лошадь рядом с Вороном. – У меня ведь семья, ваша светлость, вот так вот, а заработок… Может, какие дополнительные обязанности взвалите на меня? А? Ваша светлость?
– Договорились.
– Как удачно, как удачно я выехал, верно? И вам веселее…
– Помолчи.
– Что?
– Это твои дополнительные обязанности. Молчать, когда я прошу.
Граф направил жеребца в сторону поместья Алистера. Дружеский визит, и небезынтересный, надо думать. Алистер никогда не задает лишних вопросов, располагает уютной комнатой для гостей, солидным баром и неповторимыми сигарами.
Уил держался минут пять, а потом, заглядывая в лицо, поинтересовался:
– Ваша светлость, а то, что я молчу, это оплачивается? Ваша светлость? Всяк труд должен оплачиваться, верно?
Если бы он вычитал из зарплаты Уила за болтовню невпопад и чрезмерную лесть, камердинер и его правнуки уже давно бы работали в долг.
Граф пришпорил Ворона, потом остановился, поджидая Уила. Пусть болтает, решил милостиво, так не лезут в голову мысли о мисс Карлейн и ее любовных признаниях.
А главное, почти забылся ее взгляд, когда Тейн попросил Гейдж уехать до своего возвращения.