Возможно, итальянец и сообразил бы, что провалился, но Ковальских не дал ему шанса задуматься.

— А вот это здание… — он вынудил гостя развернуться и посмотреть на самый обычный дом. — У него такая интересная история… Ева, будь добра, расскажи.

Взглянув на здание с не меньшим удивлением, чем иностранец, я мысленно прикинула: что могу сочинить на ходу. Дом был серым, невзрачным, люди из него выходили унылыми, так что подходящая идея нашлась за пару секунд.

— Рассказывать все, что знаю? — уточнила у босса.

— Да, конечно, — кивнул тот важно. — Если ты сильно увлечешься, я дам это понять.

Собственно, все, что надо, я уже поняла: тянуть время столько, сколько понадобится. Не знаю зачем, но боссу виднее.

— Итак, Марко, в этом таинственном доме… — так начала я историю про двух влюбленных, которые, доведенные до отчаяния, когда-то сбросились с крыши этого здания.

А дальше я сама увлекалась, рассказывая о переживаниях молодых людей. Оба из неблагополучных семей, постоянно недоедали, да и носили то, что придется, они погибли, чтобы быть вместе. Люди считали, что они недостойны этого светлого чувства и пытались мешать. Молодые люди увидели единственный выход из этой ситуации, и спрыгнули с крыши, взявшись за руки. Казалось бы, они победили, возвысились над тем миром, который не принимал их, но…

Они все равно не смогли быть вместе. Самоубийц на тот свет не пускают. Более того, усугубляют их положение. Та жизнь казалась настолько тяжелой, что добровольно от нее отказались? А так ли она была тяжела? Проверим.

Раньше влюбленные хотя бы могли видеть друг друга, а теперь бродили двумя тенями. И невольно пугали жителей дома, потому что те замечали: или то пропадет, или это. Казалось бы, и ненужное вовсе, а странно… Кому такое могло понадобиться?

Тем, у кого этого не было. Влюбленные не хотели пугать, не хотели ничего брать чужого, они просто искали друг друга. А найти не могли. Потому что ее душа бродила лишь днем, а его — только ночью…

— Это что ж вы такое интересное рассказываете? — заинтересовался дедушка, проходивший мимо. — И на дом наш поглядываете, главное… Может, чего я не знаю? Чего интересного? Этот-то, не наш, заслушался прямо. Расскажите и мне, а?

Бросив взгляд на Ковальских, я заметила едва различимый кивок и, объяснив ситуацию Марко, рассказала все то же самое, но уже на русском.

— Но почему? — поразился Марко. — Они ведь спрыгнули одновременно! Оба!

— А, значит, оба отказались от дара, который был дан им свыше. И теперь оба за это расплачиваются, — пояснила я и ему, и дедушке.

— А дар — это жизнь? — поинтересовался иностранец.

— И любовь, — поддакнула я, опять же сначала на одном, потом на втором языке.

И вздрогнула, почувствовав, как на моей талии осваивается уверенная мужская рука. Только хотела немного сдвинуться в сторону, но…

— Точно! — к нам так стремительно направилась тучная женщина средних лет, что я невольно еще ближе придвинулась к обнимающему меня Ковальских.

— Теперь-то я понимаю, куда из моего холодильника колбаса пропадает! — она потрясла в воздухе массивной сумкой, груженой картошкой, и я порадовалась, что сделала правильный выбор, шагнув назад. — Я-то думала, что это мой бывший, и даже побила его. Мы-то с ним развелись, а живем в одной квартире — некуда ему деться, на улицу уходить не хочет, сидит себе дома за сторожа и… Я думала, что он сидит и ест колбасу из моего холодильника. Днем-то ничего, а вот ночью, когда я усну… А оно вона как! Не виноват, значит…

— Стыдись, Валентина, — пожурил ее дедушка, отходя к своим приятелям у другого подъезда. — Такого мужика довела. Сначала женила на себе, главное, потом бросила, теперь голодом моришь, эх…

Женщина покачала кудрявой головой и так тяжко вздохнула, что итальянец, на которого она подула, поправил обратно свою челку, возомнившую себя ирокезом.

— Ах, Толя, Толя… — пробормотала женщина, едва не рыдая и, обернувшись к дому, крикнула: — Толя, у меня к тебе разговор!

Она стремительно бросилась к дому, и не было никаких сомнений, что спешит она на второй этаж. Потому что именно на этом этаже после ее крика испуганно дернулся тюль, и мелькнула тень худенького мужчины, замученного обстоятельствами и, пожалуй, соседством.

Спустя секунду мужчина выскочил на балкон, нервно оглянулся, ища, куда бы бросить бутерброд с колбасой — съесть он уже не успевал, а сзади виднелось нашествие с сумкой. Тяжкий вздох бедолаги был слышен даже внизу, но когда двери балкона распахнулись под натиском женщины, бутерброд стремительно полетел вниз, а мужчина был чист, вне подозрений, и пустяк, что по-прежнему голоден.

— Толя, я знаю, что ты не виноват! — огорошила женщина бывшего мужа и, преодолев его попытку спрыгнуть от страха с балкона, обняла и прижала к себе. — Все, все, успокойся. Зря я на тебя наговаривала. Я знаю, что это не ты съедал колбасу!

Мужчина бросил взгляд вниз — он был в такой близости от провала… Но заметив, что колбасу подхватил дворовой кот, вытер скупую мужскую слезу умиления и с чистой совестью подтвердил:

— Не я! Но я ведь у тебя всегда единственный подозреваемый…

— Каюсь, грешна, — заворковала женщина и затянула его с балкона в квартиру. — Пойдем, я тебя борщом угощу. Я такой борщ наварила!

— И что? — спросил заинтересованно итальянец, когда колоритная пара скрылась из вида.

— Не знаю, как сложится у них дальше, — я с улыбкой взглянула на урчащего кота, пожирающего находку. — Но хотя бы у двоих и хотя бы сегодня будет все хорошо.

— А у наших влюбленных?

— И у них, — я с готовностью придумала хэппи-энд. — Если они поймут, где ошиблись…

— А они… — итальянец, вероятно, собирался засыпать меня вопросами, но вдруг замер, уставившись в одну точку.

Обернувшись, я не увидела ничего особенного — просто красивую девушку в облегающем и очень коротком платье. Таких девушек в городе тысячи. Впрочем, эта отличались тем, что шла целенаправленно к нам, смотрела только на итальянца и выглядела так, будто в него влюблена.

Не мудрено, что тот загорелся. Пригладил черную длинную челку, поправил ворот рубашки, сделал пару шагов, пытаясь заслонить собой Матеуша. Тот, конечно, мог бы составить ему конкуренцию — внешне он выигрывал сильно, но девушка его не волновала. Ни пока шла, виртуозно вырисовывая задом восьмерки, ни когда подошла и взглянула на нашу компанию.

— Мария, — представил блондинку Ковальских. — Рад, что ты смогла к нам присоединиться.

— О, как дева Мария! — вдохновился на комплименты девушке иностранный гость.

И пока я со слов Матеуша переводила, что это сотрудница нашей компании и что сегодня она будет для Марко гидом и спутницей, тот уже лобызал ее ручку.

— Какое непостоянство, да? — склонившись к моему уху, шепнул Ковальских.

— О, да! И как это радует, — шепнула ему в ответ.

Мы были слишком близко друг к другу, а когда я повернула голову, едва не соприкоснулись губами, но…

Ограничились вздохом… одним на двоих.

И оба сделали вид, что излишней близости не было.

— Теперь, когда у Марко есть спутница, я могу быть свободна? — кивнув на мило воркующую парочку, поинтересовалась у босса.

Парочка говорила на двух языках: он на итальянском, она — на русском, но понимали они друг друга без переводчика.

— С чего такой странный вывод? — рука Матеуша поднялась с талии на мою спину и сожалеюще отпустила. — Ты изначально была приглашена не в качестве спутницы итальянца.

— То есть, вы все-таки собираетесь показать ему цеха и новые разработки? И вам понадобится переводчик…

— Я определенно покажу ему кое-что новое, что сильно его удивит. И мне понадобится твоя компания.

— Компания… — фыркнула я.

А потом взглянула на Матеуша и увидела, что он смотрит на меня совершенно серьезно.

— То есть… — задумалась я.

— Нам пора, — взглянув на свой мобильный, Ковальских мягко подтолкнул меня к машине.

Марию уговаривать не пришлось — едва прозвучал звук отключения сигнализации, она уже впорхнула на заднее сиденье и призывно улыбнулась иностранцу, когда тот спешно усаживался рядом.

— А кем она работает в вашей компании? — спросила я у Матеуша.

— Колет орешки, — ухмыльнувшись, ответил тот. — Садись, Ева-Ева, а то твой невинный взгляд…

Ковальских открыл мне дверь — я села. Машина тронулась с места. На задних сиденьях то и дело смеялись. Я смотрела в окно на город, пытаясь отвлечься и не замечать этого. А потом поняла! Поняла, и…

— Матеуш… — повернув к нему голову, начала я.

И осеклась, когда сообразила, что я сказала. И кому я это сказала! И…

— Правильно, — подмигнув, усмехнулся тот. — Все правильно, Ева-Ева.

И вот как узнать: это его «правильно» относилось к тому, что я догадалась, кем работает Мария. Или к тому, что я случайно обратилась к нему по имени…

Я предпочла грешить на вариант номер один, но второй упрямо лез в голову. И когда мы приехали в боулинг-клуб, и когда играли компанией, и когда Ковальских делал вид, что ухаживает за мной. И особенно, когда иногда я ловила на себе его взгляды. В них тоже скрывался какой-то вопрос. И мне хотелось бы знать, какой именно, и в то же время, хотелось оставить все так, как сейчас.

Хотя бы так, как сейчас.

Потому что с каждой минутой, что мы были вместе, мы как-то сближались. Вопреки его дерзким ухмылкам. Вопреки его едким репликам. Вопреки тому, что мне не нужны отношения. И вопреки тому, что он — босс. Мой босс. С которым точно не будет легко. В любых отношениях.

— Расслабься, — подав мне бокал белого вина, ухмыльнулся Матеуш.

И вот эта его ухмылка…

И взгляд…

Мне кажется, он знал, догадывался, что со мной происходит. Видел сомнения, различал метания, с удовольствием следил за внутренним сопротивлением.

И просто ждал, когда я смирюсь, чтобы обернуть вокруг меня кольца питона.

— Расслабься, — повторил Ковальских, салютуя стаканом с минеральной водой. — Это надолго.

Вот опять он всего одной фразой поставил меня в тупик. Его слова относились только к вечеру или…

Но долго размышлять над этим мне не пришлось. Вскоре события закрутились так и сложились в такую причудливую спираль, что тут бы на ногах удержаться!