У двери квартиры я вытерла лицо влажными салфетками, снова припудрилась и вошла.

Тишина.

Прекрасно зная свою подругу, нырнула в тапочки и первым делом прошла на кухню — пустота.

— Непривычно, — хмыкнула я и уже хотела продолжить поиски в ее комнате, как рассмотрела листок бумаги на крышке сковороды.

«Тебе. От меня» — гласила записка.

Сняв крышку, я увидела кусочек жареной рыбы, скромный даже при моем аппетите, и несколько соцветий брокколи. А рядом, заполняя остаток пространства, лежала вторая записка.

«Как только поешь — разбуди меня, а то буду переживать. Кстати, рыбы было побольше, да и капусты. Но нам же надо поддерживать наши формы! Тебе легче, а мои, к сожалению, много жрут. Особенно, если не понедельники».

— Ни единого шанса отдаться печали! — посетовала я, налегая на угощение.

После я заглянула в комнату подруги, но, увидев, что она крепко спит, будить не стала. Сама же я долго не могла погрузиться в мир грез — много думалось и, как ни странно, не хватало завываний Мурзика. Но едва мне все-таки удалось отключиться…

— Что? — открыв глаза и рассматривая большой кокон под простыней, сидящий на моей кровати, прохрипела я.

В окна робко лился рассвет, и я не только рассмотрела, что в коконе скрывается моя подруга, но и что у нее темные круги под глазами.

— Это что, утренний макияж?

— Мои нервы. Всю ночь мне снились какие-то кошмары — то от одного мужика тебя защищаю, то избиваю второго. Просыпаюсь в боевом настроении, бегу к тебе, попутно разминая плечи и готовясь, а ты… — Из-под простыни показался указательный палец и обвинительно ткнул в меня. — Ты здесь одна!

— И, значит, мы можем спокойно продолжить спать! — обнадежилась я.

— Ага, конечно! — Теперь из белого кокона показалась рука и медленно потянула вниз плед, которым я укрывалась. — У меня ранние съемки, и раз ты уже тоже проснулась, ты мне сейчас все расскажешь. Пошли на кухню!

— А лежа нельзя рассказать? — попыталась выбить хоть маленькую уступку.

— Мне пора завтракать, я хочу узнать все, что у тебя вчера было, а чтобы все это совместить… Ты же явно не обрадуешься крошкам в своей постели.

— Явно, — поддакнула я и начала нехотя подниматься.

— Так, я в ванную! — Лариса поспешила к двери. — Ты мне только скажи, Ев… А мужчины в твоем отчете за прожитый день будут?

— Будут.

— Тогда я быстро, купаться не буду!

Она шмыгнула за дверь и действительно справилась в рекордное время. К тому моменту, когда я научилась держать глаза открытыми и вышла, ванная комната была свободной, а на кухне пищала микроволновка, выдавая горячие бутерброды.

— Итак! — увидев, что благодаря утренним процедурам я так же пришла в себя, Лариса вручила мне чашку с горячим кофе. — Я тебя слушаю!

— С чего бы начать… — задумчиво посмотрев на подругу, я отметила, что кругов под глазами у нее уже нет. — А вчера почему макияж не смыла? Ты же знаешь, как это вредно для кожи.

— Ай, Ева, — отмахнулась она. — Если бы ты видела, как мне было красиво!

Она вздохнула, потом наградила меня суровым взглядом.

— Кстати, если бы ты вчера меня разбудила, ты бы это увидела!

— Ничего, — успокоила я подругу. — Надеюсь, ты покажешь мне снимки. Кстати, что у вас было на съемках?

— Дурдом. Так, все, не отвлекай меня — давай рассказывай про мужчин — для моего хорошего аппетита!

К тому моменту, как я начала свой рассказ, на тарелке было пять бутербродов и один в руках у Ларисы. К тому моменту, как я рассказ закончила, на тарелке лежало шесть.

— А-бал-деть! — восхищенно сверкая глазами, выдохнула подруга. — Я думала, что у меня вчера было интересно, но у тебя… Если бы там была я… Такие перспективы для спарринга! Такой выбор жертв!

— Да, мне тоже было бы интересно увидеть тебя рядом с тем лысым…

— Рядом! — фыркнула возмущенно Лариса. — Ты так его описала, что мне захотелось его поймать и не рядом, а… сверху, снизу… да как угодно! Говоришь, он поклонник танцев на бедрах? Вот прям танцы не обещаю, но прыжки на батуте я освоила в совершенстве — так что к встрече готова!

— Туда… т-туда… — выдавила я, задыхаясь от смеха. — В общем, в этот клуб не удастся попасть без Ковальских!

— Н-да? — огорчилась подруга, а потом с воодушевлением поинтересовалась: — А у вас случайно нет вакансии помощника секретаря?

— А как же карьера модели? У тебя ведь начало получаться…

— Я не тщеславна. Тех снимков, что уже сделаны, мне вполне хватит, чтобы увесить всю нашу квартиру. А вот твоя работа… Я думала это кофе да чай, а тут… Ева, да рядом с такими событиями в жизни отдыхают все мелодрамы! А если бы ты еще открыла лысому дверь…

Я нервно вздрогнула, а подруга с азартом продолжила:

— Боже мой, — простонала она, — это уже были бы те фильмы, что идут после полуночи и красным квадратиком внизу экрана… Ты бы открыла дверь, он бы нырнул в салон и… А потом бы нашел тебя снова, и…

Я схватилась за чашку с кофе и опасливо выглянула в окно — фух, никого подозрительного, а то как-то слишком живо представилось…

— Ева, я в шоке! — Лариса забыла и про бутерброды, и про кофе, подскочила на стуле, потом опять села. — Я хочу такую работу!

— Вот что значит: не выспаться, — прокомментировала я энтузиазм подруги.

— Вот что значит не ценить то, что имеешь! — прокомментировала она события вчерашнего дня. — Это же не работа — мечта! Тут тебе и целых пара часов разгрузочных, и экскурсия на дорогом джипе по городу, и практика языка, и участие в квесте, и возможное вознаграждение, если не так быстро бегать… А я всегда была против именно этих физических упражнений… Бежать… Разве что… спрятать этого навязчивого официанта в той комнате, где он тебя удерживал — кстати, это его и администраторшу я присмотрела для спарринга. Так вот, расправиться с ними и — бежать навстречу тому, кто тебя так искал! Он ведь явно искал тебя не для поболтать?

— Да, он явно хотел предложить совсем другую практику языка.

— И не только языка… — выдохнула Лариса. — О, Боже, Ева, я загорелась им. И как мне теперь работать? Как мне теперь смотреть на тех голубых хлюпиков, что меня окружают? Надо что-то решать… Надо как-то меня спасать. А как? Что мне может помочь?

— Тут только два варианта, — рассмеялась я. — Или холодный душ. Или кража золотой карточки у Ковальских.

Судя по взгляду Ларисы, очень напоминающим взгляд наглого Мурзика, который пребывает в полной уверенности, что все его любят и на все ради него готовы, она загорелась вторым вариантом.

— Есть еще третий вариант, — переключила ее внимание на более реальные планы. — Начни снова встречаться с мужчиной. Познакомься с кем-то нормальным, без заморочек, чтобы не разбил опять сердце, и вуаля.

— Ну да, конечно, — протянула она обиженно. — Это у тебя там нормальная работа и вокруг нормальные мужчины, начиная с самого босса, а у меня… Охо-хо, прихожу к выводу, что модельный бизнес не только девушек превращает в красивых барышень…

— Твоя очередь пересказывать события вчерашнего дня, — напомнила я.

— Эх, — тоскливо протянула подруга, — я бы не отказалась повторно прослушать твои, но ладно…

Лариса говорила нехотя, считая события своего дня уже не такими интересными, как мои. Но я бы с удовольствием с ней поменялась местами. У нее было ярко, безопасно, в той сфере, от которой я фанатела, и дышало огромными перспективами. А еще было справедливо — да, и такое случается…

Оказывается, ту женщину, которая некогда нахамила Ларисе в холле, лишили приличной премии, отправили на курсы этики и этикета за свой счет, а так же вынудили вступить в группу анонимных анорексичек. Последнее распоряжение было преподнесено в жесткой, беспрекословной форме и имело целью показать женщине, как со стороны выглядит деление людей согласно их веса.

А еще вчера макияж Ларисе делал сам Корнев, и он явно старался, потому что в итоге у него получился шедевр. Который я не увидела — да, мне снова об этом напомнили. Но Лариса быстро переключилась на рассказ о самих съемках. Она была бабочкой… Настоящей бабочкой, которая буквально парила от такой красивой одежды, а вокруг нее были мужчины, восхищенно следящие за этим полетом. Ждущие, когда она обратит на них внимание, терзающиеся мыслями: кого из них она выберет…

Красивые мужчины-модели, в красивых дорогих костюмах, в галстуках-бабочках…

В общем, все было очень красиво и символично. И все было бы куда проще, если бы эти красивые мужчины так отчаянно не боялись красивой бабочки, прыгающей на батуте. Той бабочки, в которую одному из них полагалось влюбиться с первого взгляда. Уж он-то буквально трясся в ожидании знаменательного момента, когда бабочка ответит взаимностью и, выделив его среди остальных претендентов, легко подлетит к нему.

— Я расхохоталась, когда это заметила, — призналась Лариса. — Потом рассмеялся хмурый фотограф, потом Корнев — он почему-то был уверен, что я расстроюсь, и даже стал приставать ко мне с расспросами, почему я реагирую не так, как он ожидал. Я еще больше развеселилась и сказала ему, что это такая глупость, расстраиваться из-за на чьих-то предубеждений! И вот мы хохочем все вместе, даже модели как-то расслабились, пришли в себя и утратили бледность, и вдруг видим, что за нами пристально наблюдает Ковальских! Серьезный такой, важный. И как он смог незаметно подкрасться? Его же никто не видел, а оказалось, что он давно наблюдает за съемками! Ну питон, Ев, он точно питон!

— Вот видишь, как он опасен! А ты еще хотела к нему на работу!

— Как у любого мужчины, у него полно недостатков, — согласилась подруга, но тут же сама и защитила его. — Ев, он ведь не просто так наблюдал! Он сделал выводы, а потом… Я была в шоке, когда он взял у одного из мужчин галстук-бабочку, нацепил на себя, несмотря на то, что она вообще не шла к его луку, а потом уверенно и, главное, четко продемонстрировал, как это должно выглядеть со стороны. И чего, собственно, от этих мужчин-моделей тут ждут. Он был так естественен… И так уверен, что я не упаду на него, когда подлетаю в прыжке…

— А что, соблазн променять точку приземления с батута на его шею был очень велик?

— Очень. Но меня подкупили его уверенность и доверие… А еще взгляд Корнева, который я постоянно чувствовала на себе. Вот убеждена: он только и ждал, когда я, как и он, испорчу батут!

— Кстати, как его травма?

— Всего лишь растяжение связок. Украшенная эластичными бинтами стопа, хамить не мешает.

Говорить про Корнева Лариса больше не захотела, а потому все-таки уничтожила два бутерброда, наспех выпила кофе и ушла собираться. Мне было рано, так что я сидела на кухне и смотрела в окно, ожидая, что вот провожу подругу, потом…

Ну, спать уже точно не лягу. Тоже начну собираться. Медленно. Очень медленно, чтобы настроиться на нелегкий день.

Конечно, я и не думала отказываться от работы. Еще чего! Мне эта работа нужна, и потом, осталось продержаться уже на пару дней меньше. Просто я не была настроена и дальше быть помощницей у Ковальских. Пусть ищет ее в службе эскорта!

Вчера я буквально кипела от всех этих событий, а сегодня…

— Ну что, — в дверях кухни появилась подруга. — Сумела я заставить тебя взглянуть на вчерашнее с другой стороны, не такой мрачной, а с более интересными нотками?

— Сумела, — ответила я. — Тебе бы самой писать сценарии для сериалов. Эротических. У тебя выходит не пошло, а как-то…

— Заводит, да. Так что в выходные идем с тобой в клуб — не в этот, понятно, в нормальный пойдем. Потренируемся танцевать, а то мало ли… — Лариса мечтательно улыбнулась. — Может, нам все-таки удастся попасть в этот загадочный клуб и без карточки. Ты адрес-то помнишь?

— Нет, — соврала я.

— Понятно. Значит, тренироваться надо скорее. Пожалуй, до выходных я возьму пару уроков восточных танцев…

Рассмеявшись, Лариса убежала на работу, а вот мне смешно не было. Я знала, что она бывает крайне упряма, и если что-то вобьет себе в голову…

Мне так и представилось, как ночью субботнегого дня мы крадемся по городу и лапаем все здания в том районе, где находится клуб, с целью найти потайную дверь. Почти как в сказке про золотой ключик и любопытного Буратино.

И, несмотря на то, что в сказке все закончилось хорошо, я четко знала, что не хочу ничего подобного видеть в своей реальности. И что мне лучше держаться подальше от лысого Бармалея.

И от Ковальских.

От Ковальских особенно.

Но появилось вдруг назойливое предчувствие, что вскоре я увижу и первого, и второго. И если с первым все было более чем понятно: все-таки я работаю в его компании. То со вторым…

— Клуб искать не пойду! — пробормотала я в пустоту.

Пустота ответила тиканьем настенных часов, которые словно говорили: «Все равно… Это все равно…»

А потом из них вдруг выглянула кукушка, которая все два года, что мы здесь живем и наблюдаем за событиями ее деревянного домика, предпочитала спать и молчать. Вопреки тому, что на часах было без девяти минут восемь, она прокаркала вороной четыре раза и скрылась.

И ничего удивительного, что я была слегла в шоке и…

Собственно, ничего удивительного не было и в приветствии, которое мне отвесил Ковальских, войдя с утра пораньше в приемную:

— Почему у тебя глаза, как у жадной белки, которая подавилась орехом?

— Это чтобы вас лучше видеть, — буркнула я и опасливо посмотрела на коридор за его спиной.

И только заметив, что лысого нет, смогла расслабиться и начать работать.

Хотя Ковальских мне сильно мешал.