Конфуций говорил: трудно отыскать черную кошку в черной комнате, особенно если ее там нет. А как отыскать хоть толику смысла в мире, где продают для того, чтобы купить, а покупают исключительно ради того, чтобы продать? Потребление во имя потребления – вот основной порок нашего времени. Торговля чувствами, поедание красоты… Отсутствие перспектив. Странно, что никто еще не догадался продать солнце…

 Приблизительно об этом я рассуждаю, глядя в окно на небо. Позади меня гудит как растревоженный улей офис фирмы «Профит». Я наливаю в кружку воды из кулера, продолжаю смотреть в окно. Солнечные лучи скользят по глади стекол в здании напротив – тоже бизнес-центре. Там, как и тут, идет нескончаемый цикл продаж. Там, как и тут, почти не замечают солнца.

 Нас ждет конец света, - думаю я, - в прямом смысле. Мы уйдем во тьму, навстречу собственной погибели. Сами. Без каких-либо катаклизмов, которые любят показывать в голливудских фильмах-катастрофах. Просто так. Потому что в погоне за выгодой отвыкли замечать солнце. Это и будет катастрофой. Но другого рода.

 Каждое тысячелетие люди ждут конца света: потопа, огня с небес… Но миллениум проходит, и все остается по-прежнему. Людьми все так же правят порок и страхи. Если человечество и погибнет, то не от всемирного катаклизма, оно убьет себя своими же руками…

 Эти мысли крутятся в моей голове, когда я возвращаюсь на рабочее место, неся кружку с растворимым кофе в руках. Мой сосед Коля разговаривает по телефону, затем кладет трубку. Я сажусь на свое место, ставлю кружку на стол перед собой. На экране монитора база с данными контрагентов. Коля поворачивается ко мне:

 - Опять послали. Я не могу уже.

 - Крепись, Коля. Кому сейчас легко?

 - Никому. Но у меня что-то совсем не идет. Ты много продал в прошлом месяце?

 - Я называю цифру. За прошлый месяц у меня первый показатель по отделу.

 - У меня примерно в шесть раз меньше. Видимо, я – плохой сотрудник продаж.

 Удивительно, но до Коли начинает доходить. Конечно, он совершенно не создан для продаж, и его присутствие в нашем офисе – наинелепейшая ошибка реальности. Я готов представить его где угодно, но не тут, в самом сердце организации, носящей имя «профит» - то есть выгоды. Коля и выгода – вещи несовместимые. И это скорее комплимент Коле.

 - Не расстраивайся ты так, - в этом месяце подтянешь свою цифру, - я делаю глоток кофе.

 - Вряд ли. Мне тут место стропальщика предложили в порту. Как думаешь, стоит того?

 Конечно, стоит! Это именно то, для чего Коля и создан. По крайней мере, ближе к тому, для чего он создан, насколько я могу судить. Не надо делать то, чего делать не можешь. Надо найти в себе силы прекратить плодить бессмысленность, которой в нашей действительности и так сверх нормы.

 - Можно попробовать, - тем не менее, осторожно отвечаю я. – Платят хорошо?

 - Нормально.

 - В офисе зато крыша над головой и тепло…

 - Для меня это не принципиально.

 - Тогда в чем вопрос? Рви отсюда, раз представилась возможность.

 Это все, что я могу сделать для Коли. Дать ему совет – держаться подальше от офисов и бизнес-центров. Бизнес – это не для него. Так что я одобряю его выбор и то, что он сам к этому пришел. Меньше обломов ждет его впереди.

 - Надо будет сказать об этом Андрею…

 Андрей Иванович – новый руководитель нашего офиса, прикомандированный из головного офиса в Москве. Работает полтора месяца, вроде, адекватный начальник. По крайней мере, не стоит над душой и не требует увеличивать объемы продаж любой ценой.

 - Ага, скажи. Скажи, что тебе надоело глотать пыль и слепнуть от излучений монитора. Скажи, что ты нашел настоящую работу, достойную мужчины.

 Коля сарказма не понимает.

 - Не, я ему как-нибудь осторожней скажу, он поймет, я думаю.

 Конечно, поймет. Тем более что отбоя от желающих пополнить ряды офисного планктона нет. Свято место пусто не бывает, как говорится.

 - Жаль, что ты решил нас покинуть, - лукавлю я.

 - Мне самому жаль, но там хоть деньги обещают, а тут без продаж денег не видать.

 Это точно. Капитализм на себе заработать не даст, наоборот, скрутит любого попавшего в его маховики в рог и выжмет все соки.

 Звонит мой рабочий телефон. Я отвлекаюсь от разговора с Колей.

 - Да? – говорю я в трубку.

 На другом конце провода секретарша Марина.

 - Ты занят? – спрашивает меня она.

 - Мы тут с Колей обсуждаем жизненные перспективы.

 - И какие они?

 - Исключительно радужные.

 - Понятно. Звонили твои клиенты, кажется, «Теремок» называются…

 Сказочная тематика заставляет меня напрячься. Обычно даже самые добрые сказки заканчиваются каким-нибудь трешем, уж я-то знаю.

 - И чего хотели?

 - Спрашивали, когда доставят их заказ.

 - И когда доставят их заказ?

 - Не знаю. У нас курьер заболел.

 Нормальный расклад. Точнее совершенно не нормальный. Абсолютно не хочется поиметь проблем на пустом месте, да к тому же разгребать их за кого-то другого. Заказ должны были доставить еще на прошлой неделе, но по какому-то странному стечению обстоятельств товар сначала застрял в пути от поставщиков к нам, потом потерялся на складе, а теперь затормозился в офисе из-за болезни курьера. Не люблю я такие негативные совпадения, все это, как правило, совсем не к добру.

 Я предчувствую шквал гневных звонков на мой телефон в самое ближайшее время. Час, что называется, пробил. Отношения с клиентом портить не хочется, деньги они платят нормальные и без просрочек. В общем, ситуацию надо как-то разруливать, хорошо хоть Марина предупредила.

 - Да уж, - говорю я после паузы, - не мог он в другое время заболеть?

 - Видимо не мог. Ты не расстраивайся, - Марина решает подбодрить меня.

 - Я и не расстраиваюсь. У меня-то все хорошо, и не болею к тому же. А вот бедняги из «Теремка» уже неделю свой заказ ждут, боюсь, еще пара дней – и он им вообще уже не нужен будет.

 Если честно, провалились бы они все вместе со своим заказом под землю. Моя забота о клиентах на самом деле сводится к максимальному избавлению себя от выслушивания их нытья, а в перспективе и ругани. По существу мне плевать – получат ли они товар вообще или он так и сгинет на своем пути к их офису. Но мне совершенно не хочется выслушивать их – вполне законные, надо сказать, – претензии.

 - Ладно, спасибо, что предупредила, - благодарю я Марину.

 - Не за что.

 Я кладу трубку на место и снова поворачиваюсь к своему соседу Коле.

 - Ты правильно делаешь, что уходишь, - говорю я ему. Лучше слушать прибой и гудки входящих в гавань кораблей, чем эти голоса из телефона. Иногда мне кажется, что их вообще не существует, и все это звучит только внутри моего черепа…

 - Ага, - сочувственно качает головой в ответ Коля.

 Боже, как приятно, должно быть, родиться недалеким человеком! Никаких проблем. Вся жизнь словно на экране телевизора, все предсказуемо и неминуемый хеппи-энд в конце. Это я про Колю. У меня же другая история, и обо мне такого не скажешь.

 Немного подумав, я-таки решаю проблему с заказом моих клиентов. Я сам его отвезу к ним в офис, раз курьер заболел. Звоню по внутренней линии новому руководителю Андрею Ивановичу, и он мое решение одобряет. Так что собираюсь, беру товар – и прочь из офиса. После поездки в «Теремок» назад возвращаться не собираюсь, лучше пораньше приеду домой. Тем более путь предстоит неблизкий – в Колпино. Прощаюсь с Мариной на ресепшене, и покидаю офис.

 По длинному коридору иду к лифту. Справа и слева двери, за дверьми – офисы со всем своим содержимым. Там происходит непрекращающийся цикл приобретения и сбыта. Звонят телефоны, щелкают кнопки компьютерных мышей. Распродажа началась, механизм смерти планеты запущен. Кто же, кто продаст солнце?..

 Миновав турникеты, я вышел из бизнес-центра. Прилегающая к нему улица была сплошь заставлена автомобилями. Их владельцы трудились где-то тут, в недрах этого здания. Создавали химеру, так же как и я. Кормили ее своим духом и свободным временем. А после – шли потреблять.

 У меня собственного автомобиля не было. На фоне остальных клерков я выглядел белой вороной. В общем-то, я ей и был. Ниже меня на этой иерархической лестнице мог стоять только несостоявшийся моряк Коля.

 Наверняка многие из владельцев этих автомобилей считали меня неудачником. Они имели на это право. С точки зрения их парадигмы я совершенно соответствовал данному званию.

 Но для меня автомобиль был не больше чем куском металла, способным передвигаться под воздействием энергии от сгорания углеводородов. Достаточно было одного хорошего удара о бетонную стену, чтобы он превратился в груду лома или же в элитный гроб для своего плотского содержимого. Так я считал.

 Я достал сигарету из кармана и закурил. Выпустил струйку дыма в морозный воздух. Поглядел на часы. Затем пересек улицу и пошел в сторону метро.

 Вдоль обочины громоздились потемневшие сугробы, из них торчали истлевшие окурки, пластиковые бутылки и прочий мусор. Зима заканчивалась, и эти сугробы выглядели как последние ее оплоты, гвардейцы-хранители, не желающие сдаваться под натиском солнца. Хотя грядущий март в Петербурге – еще не весна по всем раскладам, поэтому пока у них были шансы.

 Я шел и думал о Марине и о Юле. Отношения с Мариной не складывались. Можно было определенно рассчитывать на дружбу, но не более того. Марина жила другими вещами и ценностями, нежели я. Ее святая вера в принца на белом коне была чересчур крепка. А я на роль принца претендовать не мог даже с большой натяжкой. К тому же коня, а точнее – автомобиля, у меня не было.

 С Юлей мы несколько сблизились после того, как я проснулся у нее дома в одни из прошедших выходных. Я даже периодически спал с ней. Но, тем не менее, следует признать, что и она была птицей иного полета. Хоть и одиночкой по натуре, как я.

 На деле же мне просто не о чем было с ней говорить. Я мог рассказывать ей какие-то интересующие меня вещи, при этом она даже внимательно меня слушала, но я видел, что мои мысли ей чужды и малопонятны. Говоря честно, я считал, что она слишком глупа для меня. Поэтому как кандидатуру в свои девушки ее не рассматривал.

 В общем, в отношениях с женщинами я зашел в закономерный тупик. Может, я был слишком привередлив. Может, чересчур высокомерен. Не знаю. Однако в любом случае это был я, и меняться я пока не собирался. Да и не стоило, наверное. Новый «Я» мог оказаться гораздо хуже того, которого я все эти годы знал.

 С этими мыслями я дошел до станции метро. Еще раз покурил, затем вошел в вестибюль. Внутри миновал турникеты и встал на эскалатор. Эскалатор потащил меня вниз, в самое сердце подземки. К черту все эти мысли. С женщинами золотых середин не бывает. Тут всегда – либо все гладко, либо вообще ничего нет. В моем случае на лицо был второй вариант, поэтому не стоило даже брать в голову. Жизнь продолжалась.

 Мимо проносились лица людей, поднимающихся на соседнем эскалаторе. Одно, другое, третье. Ничего примечательного. Меня не покидало ощущение того, что в метро все люди становились одинаково серыми и похожими. Наверное, так оно и было.

 Я нырнул в вагон первого подошедшего поезда и поехал в направлении центра. Мысли мои как-то сами отключились, едва состав исчез в недрах тоннеля.

 За окнами неслись стены, увешанные гирляндами силовых кабелей. Иногда эти стены расступались, обнаруживая маневровые тупички для поездов либо ходы вентиляционных шахт. Я разглядывал рекламные баннеры, которыми было заклеено все свободное пространство над окнами и раздвижными дверями вагона.

 Шоколадные батончики, металлопластиковые окна из сверхпрочного профиля, просторные квартиры-студии в новостройках – чего только не предлагали незадачливым пассажирам метрополитена эти разноцветные союзники Ее Величества Торговли. Ипотека, дисконт, рента – эти слова звучали одним мощным заклинанием, направленным на то, чтобы подавлять волю всех тех, чьи случайные взгляды падут на них. Купле-продаже было мало места на земле, в поисках материала и энергии она спустилась под землю.

 Промелькнуло несколько станций. Рядом со мной освободилось место, и я сел. Закрыл глаза. Представил море, побережье. Желтый песок и бирюзовые барханы волн. Чаек, парящих над волнами. Солнечные зайчики, пляшущие на рифленой поверхности воды. Ценники, развешанные по всей территории пляжа. Яркие рекламные таблички, бегущую строку. Менеджеров, торгующихся о цене… Убийц, уничтожающих все живое на своем пути…

 Тьфу. Я открыл глаза. Рано или поздно мы все слетим с катушек, весь мир слетит. Рано или поздно все это кончится. Наступит неминуемый крах. И поделом.

 Я вышел на станции «Площадь Восстания». Поднялся на эскалаторе и оказался на Московском вокзале. Первым делом прошел к пригородным кассам и взял билет. До ближайшей электрички оставалось еще полчаса. Я отошел в сторону и закурил.

 Мимо сновали люди, несли баулы с вещами. Я разглядывал их и сравнивал. Делал выводы. Различий – практически никаких. Одни и те же выражения лиц, одна и та же одежда, купленная в одних и тех же магазинах с пятидесятипроцентной скидкой в неделю распродаж.

 Современный мир создает иллюзию разнообразия, но он же это самое разнообразие и уничтожает. Целые фабрики и заводы штампуют одинаковость, размытость. Эти одинаковость и размытость вторгаются в жизнь человека, формируют окружающую его реальность, становятся определяющими чертами всего современного мира…

 Подошел попрошайка, я отсыпал ему мелочи, оставшейся после покупки билета. Докурив, выбросил окурок в урну. Близилось время обеда, я ощутил легкий голод. Погуляв по вокзальной площади, купил чебурек в ларьке с выпечкой. Съел его. Чебурек оказался так себе, но чувство голода притупилось.

 Вскоре подошло время моей электрички, и я пошел на платформу. Это был первый поезд после двухчасового перерыва, и перрон был целиком заполнен людьми. Из депо в сторону вокзала на малом ходу двигался состав.

 Пока электричка, давая гудки, маневрировала вдоль перрона, я успел снова покурить. Затем, когда она, наконец, остановилась, и с характерным шипением открылись пневматические двери, вошел в вагон и занял свободное место у окна. За считанные секунды вагон был заполнен целиком. Места рядом за мной заняли пара пенсионеров и студенты.

 Еще через пять минут электричка двинулась с места. По громкой связи машинист объявил название следующей остановки. Я откинулся на спинку сиденья. По моим прикидкам ехать предстояло порядка сорока минут, так что было время для отдыха.

 Как только поезд тронулся, по вагонам пошли продавцы мороженого, лейкопластырей, батареек, торговцы фонариками, наручными часами и прочей продукцией, без которой пассажиры рисковали недополучить целого спектра впечатлений от поездки. Торговля не покидала нас ни на секунду. Она мертвой хваткой цеплялась за наше сознание, стараясь пустить в нем корни. Согласно ее идеологии, установившей тотальный диктат на планете, люди должны были потреблять постоянно: на работе, дома, в пути от одного к другому и обратно.

 Я отвернулся к окну. Сквозь заиндевевшее стекло были видны цеха промышленного района, через который шла электричка. Покосившиеся заборы были исписаны надписями граффити. Некоторые из них были весьма забавными. Например, сделанная белой краской надпись «Ешь бога, ты, х…» В ней емко заключался протест против капитала и религии, а в совокупности против религии капитала, ставшей универсальным мировым культом. Городские партизаны с баллончиками краски в руках вели свою герилью.

 За заборами громоздились груды металлолома и подъемные краны. Дымили трубы ТЭЦ. Белый дым поднимался высоко в синее небо и сливался с облаками. Между облаков чертил белую линию инверсионного следа самолет.

 Промелькнула одна станция, затем другая. Народу в вагоне еще прибавилось. Теперь люди не только сидели, но и стояли в проходах. Неугомонным торговцам, впрочем, это нисколько не мешало: они продолжали сновать из вагона в вагон, как и прежде. За окном индустриальный пейзаж мегаполиса постепенно стал сменяться на заснеженную равнину пригорода. 

 Я вспомнил, как до армии совершил вояж на электричках через полстраны: от Петербурга до Белгорода. Я пустился в путь, не зная дороги, без денег, передвигаясь от станции к станции исключительно по наитию. Это было увлекательное путешествие, вдохновленное мимолетными чувствами к женщине, безумное и быстрое, впрочем, как и сами отношения с ней. Пожалуй, то был самый смелый мой поступок за всю жизнь. Даже армия меркнет в сравнении с этой поездкой. Конечно, в итоге я не добился ее расположения, скорее даже наоборот – эта моя поездка похоронила хрупкие ростки наших отношений, но это того стоило. Такой опыт дается лишь раз в жизни.

 С этими мыслями я задремал. В мой сон вторгались только стук колес, шум проносящихся мимо поездов да крики идущих по вагону торговцев:

 - Мороженое! Чипсы! Сухарики!

 Разбудили меня контролеры, которые проверяли билеты. Я достал свой из кармана. Контролер пробежал по нему глазами.

 - До Колпино едете?

 - Да.

 - Это через одну остановку. Не проспите.

 - Спасибо, не просплю.

 Контролер пошел дальше. Я повернулся к окну и продолжил созерцание пригородных пейзажей.

 Электричка медленно тащилась вдоль очередного завода. За бесконечным кирпичным забором громоздились цеха и трубы. На пустующих пространствах ржавели металлические каркасы. Я мог почти наверняка сказать, что большая часть огромной территории предприятия сдается в аренду различным бизнес-структурам с невнятными целями, и лишь на меньшей хоть что-то производится. Бесконечное потребление захватило мир. Мир пал и скоро будет уничтожен.

 Я вышел в Колпино вместе с доброй половиной вагона. Лавируя в потоке людей, спустился с платформы, преодолел турникеты и вышел на привокзальную площадь. Затем отделился от толпы и отошел в сторону, туда, где стояли обледенелые скамейки. Там достал из кармана небольшую карту, любезно выданную мне секретаршей Мариной, и отыскал на ней сначала вокзал, а затем и улицу, где располагался офис моих клиентов, в который я, собственно, и держал путь. Между двумя точками на карте лежало приблизительно два километра незнакомой мне местности. В принципе немного. Я наметил маршрут движения и пошел от вокзала в сторону города.

 Идя по улицам, я изучал город. Как и любой пригород – абсолютно провинциальное место, но с заметными столичными амбициями. Это проскальзывало в архитектуре, в геометрии улиц и даже в лицах шедших мне навстречу людей. Все пригороды объединяло одно: печать вторичности. Все они выглядели нарядными и уютными, но все-таки существенно уступали Петербургу. Хотя, безусловно, любой местный житель имел право считать иначе.

 Впрочем, кое в чем пригород не уступал мегаполису: количество магазинов и рекламных вывесок на квадратный метр зашкаливало и тут. Потребительский интерес по мере удаления от крупных городов не снижался, Ее Величество Торговля распространяла свою власть и сюда.

 Мигранты-дворники расчищали снег на тротуарах, прохожие шагали в неизвестность, улыбаясь холодному солнцу, машины неслись по дорогам, меся шинами ядерную смесь из снега, соли и грязи. Среди всего этого шел задумчивый я и нес пакет с заказом моих клиентов. По сути дела меня можно было считать гонцом счастья: я преодолевал километры, дабы принести людям замечательный дар, за который они заплатили свои не менее замечательные деньги и обладание которым было предметом их вожделения. Ее Величество Торговля послала меня им в первый раз, когда я продал им пакет программного обеспечения по телефону, она же гнала меня к ним во второй раз, дабы закончить начатое – доставить этот самый пакет к ним в офис.

 Собственно, офис ООО «Теремок» скрывался в пятиэтажном блочном здании, своим величием намекавшем на номенклатурное советское прошлое; вполне возможно, что еще лет двадцать назад тут располагался какой-нибудь райком или горком. Сейчас же этот памятник правителям ушедшей эпохи был переоборудован под нужды власти новой: коммерсантов, все пять этажей занимал бизнес-центр. 

 Я вошел внутрь сквозь стеклянные крутящиеся двери и оказался в просторном холле. Прямо по центру располагался ресепшн, за которым были установлены турникеты, ограничивающие доступ в недра бизнес-центра, за турникетами блестели серебристые двери лифтов.

 На ресепшене меня попросили позвонить в офис «Теремка» по внутреннему телефону, чтобы их сотрудник спустился за мной. Я так и сделал. Минут через пять из лифта вышла блондинка с пышными формами – по мою душу. Мне выписали разовый пропуск, и я прошел через турникет вместе с ней. На лифте мы поднялись на четвертый этаж.

 Офис «Теремка» почти не отличался от нашего: как две капли воды похожий ресепшн, такие же отсеки для менеджмента, бухгалтерии, отдела ИТ и отдела кадров. За перегородкой что-то вроде переговорной и кабинет директора. Такой же гул голосов, пытающихся перекричать друг друга, такая же тотальная иллюзия деятельности, такая же пустота, в сущности.

 Я вручил свой груз их руководителю отдела ИТ – тощему патлатому парню примерно моего возраста. Он бросил взгляд в пакет, удостоверился в содержимом и отнес его куда-то в недра офиса. После этого вернулся.

 - Тебе, наверное, накладные надо подписать?

 - Не помешало бы.

 Он поковырялся в карманах, извлек оттуда шариковую ручку и один за другим проставил свои размашистые автографы в моих накладных.

 - Тут еще ваш экземпляр лицензионного договора.

 - Это я подписать не могу, это генеральному директору надо отдавать, а его сейчас нет.

 - Ничего страшного. Тогда подпишите потом, когда он будет, и вышлете копию по факсу.

 - Договорились.

 - Все, тогда я пошел.

 - Давай. Если что – к вам еще можно обращаться?

 - Безусловно. Телефон наш знаете.

 Мы пожали друг другу руки. Он исчез, а я направился к выходу. Блондинка с формами, оказавшаяся их секретаршей, на ресепшене одарила меня скупой улыбкой:

 - Дорогу назад сами найдете?

 - Найду. Меня внизу выпустят без проблем?

 - Без проблем. Только пропуск не забудьте сдать.

 - Хорошо, не забуду. Где у вас тут туалет?

 Она показала мне, как отыскать туалет на этаже. Я поблагодарил ее и, попрощавшись, покинул их офис.

 Туалет бизнес-центра ничем особым меня не поразил. Разве что на одной из кабинок какой-то шутник вывел маркером надпись: «Кабинет исполнительного директора». Я юмора не оценил. Это было куда ближе к реальности, чем думал даже сам автор сего граффити.

 Оказавшись на улице, я закурил. Мой рабочий день, по сути, был окончен. Правда, предстояло еще проделать неблизкий путь назад в город. Перехватив сигарету пальцами правой руки, я пошел в сторону вокзала.

 По пути заглянул в магазин и взял бутылку минеральной воды и пакетик чипсов. Убрал их в пакет и продолжил свой путь. На улице существенно потеплело: солнце припекало уже совсем по-весеннему.

 Думая о приближающейся весне, я вернулся на вокзал, откуда начал свой путь. Колпино в моей памяти почти не оставил воспоминаний о себе. Возможно, следовало приехать сюда в другое время года; зимой город казался безликим, даже несмотря на то, что с неба старательно лупило своими лучами уже почти весеннее солнце.

 Еще через пятнадцать минут я погрузился в электричку и отбыл в направлении города. Вагон был полупустой, я опять сел к окну. Достал из пакета минералку и чипсы.

 Отправляя чипсы в рот, я вновь думал о бессмысленности. Бессмысленность, становящаяся системной, преобразуется, как это ни парадоксально, в смысл. Мир безостановочного товарооборота бессмыслен по сути, но если принять за смысл непосредственно сам товарооборот, то и мир наполняется смыслом. Смысл этот мерзкий и скользкий, но при этом легко и удобно усваиваемый человечеством. Словно смерть, выкашивающая своей косой целые города с одной целью: утверждением смерти. Мы покупаем для того, чтобы продавать и наоборот. Кажется, эти ценности давно заменили нам даже религию.

 Человечество само плодит бессмысленность. Эта бессмысленность, совершаемая систематически изо дня в день, приобретает статус смысла, а со временем и замещает все остальные смыслы. Мы потребляем исключительно ради потребления. И тем самым уничтожаем в себе саму основу жизни и человечности. Мы – самые хладнокровные из убийц. Охотники за головами охотников за головами…

 По вагону один за другим сновали торговцы-всем-что-вам-угодно. Их голоса сливались в один мощный громоподобный рык, который гулкими раскатами отдавался в барабанных перепонках: «Покупай!», «Потребляй!», «Уничтожай!» Мы все были всего лишь винтиками одной огромной системы потребления.

 - Чего они от нас хотят, сынок? – обратился ко мне сосед напротив, пенсионер с изъеденным морщинами лицом и орденской планкой на груди, указывая на вездесущих торгашей.

 - Чтобы мы покупали их товары, отец.

 - Но зачем?

 Дед попал в самую точку. Будучи порождением совершенно другого мира, другой системы координат и ценностей, он искренне не понимал законов мира нынешнего.

 - Да, в принципе, незачем, просто так.

 - Вот-вот. Все у них просто так, - завелся пенсионер, - купи просто так, съешь просто так, живи просто так. Куда мир катится?

 - Никуда он не катится, отец. Уже прикатился.

 Пенсионер не унимался. Он остановил идущую по проходу женщину-торговку:

 - Что вы продаете? – спросил он.

 - Мороженое. Желаете?

 - Упаси бог, - дедуля почти закричал, - зачем вы это делаете?

 Торговка пожала плечами:

 - Не хотите – как хотите. Зря только людей отвлекаете…

 - Вы – не люди, - резюмировал пенсионер так, что примолк весь вагон.

 - Сумасшедший какой-то!.. - поспешила удалиться торговка.

 Я прикинул, мог ли быть старик сумасшедшим. Скорее всего – нет. Даже наоборот. Сумасшедшими были все мы: мы покупали и продавали вещи, которые были нам не нужны, вообще никому не нужны. А старик был нормальным. Он не плодил бессмысленность и потому просто не понимал, почему она захватывает мир.

 А она захватывала. Она ползла отовсюду: стальными клешнями телевизионной рекламы, вездесущими щупальцами супермаркетов, ощеренными жвалами менеджеров по продажам. Она потребляла нас, так же, как мы потребляли всю эту ненужную нам продукцию. Она переваривала нас и превращала в продукт. Чтобы продать нас дальше…

 Через сорок минут я прибыл на Московский вокзал. Вышел из электрички. Покурил, глядя на идущий мимо поток людей. Еще раз подумал о смысле. Потом о доме. Снова о смысле…

 Мы – убийцы смысла. Рано или поздно мы уничтожим его окончательно, все потеряет смысл. Тогда не станет и нас. И это правильно. А я – поехал домой.