РУБАИ
* * *
Ты истины взыскуешь? Оставь жену, детей
И все, что мило сердцу, и близких, и друзей.
Все устрани, что может тебя связать в пути.
Чтоб двигаться свободно, оковы рви скорей.
* * *
Без нас пройдут года, а мир пребудет.
Исчезнем без следа, а мир пребудет.
Нас прежде не было, а мир плодился.
Уйдем — и навсегда, а мир пребудет.
* * *
Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?
В чем нашей жизни смысл? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах, — а где, скажите, дым?
* * *
О, не растите дерева печали…
Ищите мудрость в солнечном начале:
Ласкайте милых и вино любите!
Ведь не навек нас с жизнью обвенчали.
* * *
Росток мой — от воды небытия,
От пламени скорбей — душа моя,
Как ветер, я кружу, ищу по свету —
Где прах, в который превратился я.
* * *
Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?
Уйду, — великий ли потерпит он урон?
О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,
Из праха вызванный, вновь стать им обречен.
* * *
Кто посетил сей мир, тому печаль понятна:
Вернуться должен он в небытие обратно.
Блажен душою тот, кто мир покинул рано,
А кто не приходил совсем — блажен стократно.
* * *
Кто мы? — Куклы на нитках, а кукольщик наш — небосвод.
Он в большом балагане своем представленье ведет.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберет.
* * *
Пускай ты прожил жизнь без тяжких мук, — что дальше?
Пускай твой жизненный замкнулся круг, — что дальше?
Пускай, блаженствуя, ты проживешь сто лет
И сотню лет еще, — скажи, мой друг, — что дальше?
* * *
Будь весел: не умрет вовеки мир земной,
И звездам не дано исчезнуть — ни одной.
Кирпич, сработанный из тела твоего,
В дому других людей возвысится стеной.
* * *
К чему печаль нам служит?
Смелее веселись! Неверен рок?
Будь сердцу вернее, веселись!
Весь мир ничто? Тем лучше!
Вообрази скорей, Что нет тебя, и действуй вольнее, веселись!
* * *
Не так, как мы хотим, все движется кругом.
Так для чего ж пустым мы заняты трудом?
Мы каждый день грустны, — грустим из-за того,
Что поздно мы пришли, что рано мы уйдем.
* * *
Грозит нам свод небесный бедой — тебе и мне,
И надо ждать разлуки с душой — тебе и мне.
Приляг на мягком дерне! В могиле суждено
Питать все эти корни собой — тебе и мне.
* * *
Знай, в каждом атоме тут, на земле таится
Дышавший некогда кумир прекраснолицый.
Снимай же бережно пылинку с милых кос:
Прелестных локонов была она частицей.
* * *
Стебель свежей травы, что под утренним солнцем блестит,
Волоском был того, кто судьбою так рано убит.
Не топчи своей грубой ногой эту нежную травку,
Ведь она проросла из тюльпановоцветных ланит.
* * *
Сияли зори людям и до нас!
Текли дугою звезды — и до нас!
В комочке праха сером под ногою
Ты раздавил сиявший юный глаз.
* * *
Меж твердой верой в бога и безбожьем — одно мгновенье.
Меж правильным путем и бездорожьем — одно мгновенье.
Цени же это краткое мгновенье, как драгоценность:
В итоге жизни что мы вспомнить можем? Одно мгновенье!
* * *
Если все государства, вблизи и вдали,
Покоренные, будут валяться в пыли —
Ты не станешь, великий владыка, бессмертным,
Твой удел невелик: три аршина земли.
* * *
Светила ночи в высях сферических основ
Своим движеньем с толку сбивают мудрецов.
Держись за нить рассудка: он там нас проведет,
Где головы кружатся других проводников.
* * *
Будь осмотрителен — судьба-злодейка рядом!
Меч времени остер — не будь же верхоглядом!
Когда судьба тебе положит в рот халву,
Остерегись — не ешь: в ней сахар смешан с ядом!
* * *
О судьба! Ты насилье во всем утверждаешь сама.
Беспределен твой гнев, как тебя породившая тьма.
Благо подлым даришь ты, а горе — сердцам благородным,
Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?
* * *
Вот снова день исчез, как ветра легкий стон,
Из нашей жизни, друг, навеки выпал он.
Но я, покуда жив, тревожиться не стану
О дне, что отошел, и дне, что не рожден.
* * *
Те, что украсили познанья небосклон,
Взойдя светилами для мира и времен,
Не расточили тьму глубокой этой ночи,
Сказали сказку нам и погрузились в сон.
* * *
Мне так небесный свод сказал: «О человек,
Я осужден судьбой на этот страшный бег.
Когда б я властен был над собственным вращеньем,
Его бы я давно остановил навек».
* * *
Тот усердствует слишком, кричит: «Это — я!»
В кошельке золотишком бренчит: «Это — я!»
Но едва лишь успеет наладить делишки —
Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это — я!»
* * *
Рок громоздит такие горы зол,
Их вечный гнет над сердцем так тяжел!
Но если б ты разрыл их! Сколько чудных,
Сияющих алмазов ты б нашел!
* * *
О тайнах сокровенных невеждам не кричи
И бисер знаний ценных пред глупым не мечи.
Будь скуп в речах и прежде взгляни, с кем говоришь:
Лелей свои надежды, но прячь от них ключи.
* * *
Конечно, цель всего творенья — мы,
Источник знанья и прозренья — мы.
Круг мироздания подобен перстню,
Алмаз в том перстне, без сомненья, — мы.
* * *
Если розы не нам — и шипов вместо дара довольно.
Если свет не для нас — нам очажного жара довольно.
Если нет ни наставника, ни ханаки, ни хырки —
С нас и церкви, и колокола, и зуннара довольно.
* * *
Рабы застывших формул осмыслить жизнь хотят,
Их споры мертвечиной и плесенью разят.
Ты пей вино! Оставь им незрелый виноград.
Оскомину суждений, сухой изюм цитат.
* * *
Пренебреги законом, молитвой и постом,
Зато делись, чем можешь, с голодным бедняком:
Будь добр… Твоя награда — я сам порукой в том —
Теперь земное счастье, бессмертие — потом.
* * *
Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
* * *
У занимающих посты больших господ
Нет в жизни радостей от множества забот,
А вот, подите же: они полны презренья
Ко всем, чьи души червь стяжанья не грызет.
* * *
В чертогах, где цари вершили суд,
Теперь колючки пыльные растут.
И с башни одинокая кукушка
Взывает горестно: «Кто тут? Кто тут?»
* * *
Нет благороднее растений и милее,
Чем черный кипарис и белая лилея.
Он, сто имея рук, не тычет их вперед;
Она всегда молчит, сто языков имея.
* * *
Дружи с разумными людьми, чтобы не знать мытарства,
Беги за тридевять земель от подлого коварства.
Тебе отраву даст мудрец — отраву эту выпей,
Тебе лекарство даст подлец — не принимай лекарства!
* * *
Из кожи, мышц, костей и жил дана творцом основа нам.
Не преступай порог судьбы. Что ждет нас, неизвестно, там,
Не отступай, пусть будет твой противоборец сам Рустам.
Ни перед кем не будь в долгу, хотя бы в долг давал Хотам.
* * *
Кто ценит знания, кого влечет наука,—
Решил доить козла… О, жалкой жизни скука!
Не лучше ли глупцом прикинуться сегодня?
Дороже мудрости у нас головка лука!
* * *
О, если б каждый день иметь краюху хлеба,
Над головою кров и скромный угол, где бы
Ничьим владыкою, ничьим рабом не быть,—
Тогда б благословить за счастье можно б небо.
* * *
Встань! Бросил камень в чащу тьмы восток:
В путь, караваны звезд! Мрак изнемог.
И ловит башню гордую султана
Охотник-солнце в огненный силок.
* * *
Росинки на тюльпане — жемчужины цветка.
Свои головки клонят фиалки цветника.
Но как соблазна полон трепещущий бутон,
Что прячется стыдливо в одежд своих шелка!
* * *
Бегут за мигом миг и за весной весна,
Не проводи же их без песен и вина.
Ведь в царстве бытия нет блага выше жизни,—
Как проведешь ее, так и пройдет она.
* * *
Взгляни: одежду розы раздвинул ветерок;
Как соловья волнует раскрывшийся цветок!
Но проходи же мимо: ведь роза расцвела
И распустилась пышно лишь на короткий срок.
* * *
Зачем печалью сердечный мир отягчать?
Зачем заботой счастливый день омрачать?
Никто не знает, что нас потом ожидает.
Здесь нужно всё нам, что можем мы пожелать.
* * *
О горе, горе сердцу, где жгучей страсти нет,
Где нет любви мучений, где грез о счастье нет!
День без любви — потерян: тусклее и серей,
Чем этот день бесплодный, и дней ненастья нет.
* * *
Смеялась роза: «Шалый ветерок
Сорвал мой шелк, раскрыл мой кошелек
И всю казну тычинок золотую —
Смотрите — щедро кинул на песок».
* * *
Сказала роза: «Я Юсуф египетский среди лугов,
Как драгоценный лал в венце из золота и жемчугов».
Сказал я: «Если ты — Юсуф, примета где?»
А роза мне: «Взгляни на кровь моих одежд — и все ты сам поймешь без слов».
* * *
Красой затмила ты Китая дочерей,
Жасмина нежного твое лицо нежней;
Вчера взглянула ты на шаха Вавилона
И все взяла: ферзя, ладьи, слонов, коней.
* * *
Душа моя, мечта моя — ты красоты полна!
В тебя, моя красавица, природа влюблена.
Пускай красотки к празднику свой украшают лик,
Лицо твое и праздники украсит, как луна.
* * *
Мне свят веселый смех иль пьяная истома,
Другая вера мне иль ересь незнакома.
Я спрашивал судьбу: «Кого же любишь ты?»
Она в ответ: «Сердца, где радость вечно дома».
* * *
Люблю тебя и слышу со всех сторон укор;
Терплю, боюсь нарушить жестокий договор;
И, если жизни мало, до дня Суда готов
Продлить любви глубокой и мук суровых спор.
* * *
Солнце пламенного небосклона — это любовь,
Птица счастья средь чащи зеленой — это любовь.
Нет, любовь не рыданья, не слезы, не стон соловья,
Вот, когда умираешь без стона, — это любовь.
* * *
Кумир мой — горшая из горьких неудач! —
Сам ввергнут, но не мной, в любовный жар и плач.
Увы, надеяться могу ль на исцеленье,
Раз тяжко занемог единственный мой врач?
* * *
Как полон я любви, как чуден милой лик,
Как много я б сказал и как мой нем язык.
Не странно ль, господи? От жажды изнываю,
А тут же предо мной течет живой родник.
* * *
Вот книги юности последняя страница.
Ко мне восторг весны, увы, не возвратится.
Меня задев крылом, ты промелькнула мимо,
О молодость моя, ликующая птица!
* * *
Подстреленная птица — грусть моя —
Запряталась, глухую боль тая.
Скорей вина! Певучих звуков флейты,
Огней, цветов!.. И снова весел я.
* * *
В том не любовь, кто буйством не томим.
В том хворостинок отсырелых дым.
Любовь — костер пылающий, бессонный.
Влюбленный ранен, он неисцелим.
* * *
Вновь распускаются розы под утренним ветерком,
И соловьиною песней все огласилось кругом.
Сядем под розовой сенью! Будут, как нынче, над нами
Их лепестки осыпаться, когда мы в могилу сойдем.
* * *
Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе,
Трезвон колоколов — язык смиренья рабий,
И рабства черная печать равно лежит
На четках и кресте, на церкви и михрабе.
* * *
В кумирню, в келью иль в мечеть вступая,
Боятся люди ада, ищут рая.
Но разве там проникнут в тайну бога?
Нет, к истине ведет стезя иная.
* * *
Однажды встретился пред старым пепелищем
Я с мужем, жившим там отшельником и нищим.
Чуждался веры он, законов, божества,—
Отважнее его мы не отыщем.
* * *
Когда б небеса справедливо вершили дела,
Велениям неба не молкла бы в мире хвала.
Когда б от судьбы справедливость и милость явилась,
Ничья бы душа и в обиде тогда не была.
* * *
Добро и зло враждуют, мир в огне,
А что же небо? Небо в стороне.
Проклятия и радостные гимны
Не долетают к синей вышине.
* * *
Разум смертных не знает, в чем суть твоего бытия.
Что тебе непокорность моя и покорность моя?
Опьяненный своими грехами, я трезв в упованье,
Это значит: я верю, что милость безмерна твоя.
* * *
Давно меж мудрецами спор идет —
Который путь к познанию ведет?
Боюсь, что крик раздастся: «Эй, невежды,
Путь истинный — не этот и не тот!»
* * *
Судьба мой путь предначертала, он только след ее пера,
Так почему ж меня считают причиной зла или добра?
Ужели буду я виновен, коль завтра совершится зло?
Все без меня решили ныне, решили без меня вчера!
* * *
Ты сам ведь из глины меня изваял! — Что же делать мне?
Меня, словно ткань, ты на станс соткал. — Что же делать мне?
Все зло и добро, что я в мире вершу, ты сам предрешил,
Удел мой ты сам мне на лбу начертал! — Что же делать мне?
* * *
Пустивший колесо небес над нами в бег
Нанес немало ран тебе, о человек!
Как много алых губ и локонов душистых
Глубоко под землей он схоронил навек.
* * *
Жизнь сотворивши, смерть ты создал вслед за тем,
Назначил гибель ты своим созданьям всем.
Ты плохо их слепил? Но кто ж тому виною?
А если хорошо, ломаешь их зачем?
* * *
О небо, ты души не чаешь в подлецах!
Дворцы, и мельницы, и бани — в их руках;
А честный просит в долг кусок лепешки черствой…
О небо, на тебя я плюнул бы в сердцах!
* * *
Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Он эту дичь назвал людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.
* * *
О боже! Милосердьем ты велик!
За что ж из рая изгнан бунтовщик?
Нет милости — прощать рабов покорных,
Прости меня, чей бунтом полон крик!
* * *
Пусть я восстал, мятежный. Ты, всепрощенье, где?
Во тьме грехов безбрежный — ты, свет спасенья, где?
Ты рай даешь за службу, ты нам лишь платишь долг.
А милости, всещедрый, благоволенье где?
* * *
Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.
Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.
Пытался часто я лукавить и хитрить,
Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.
* * *
Мои заслуги точно, все до одной сочти:
Грехов же, ради бога, десятки пропусти —
Их ветреность раздует все адские огни,
Уж лучше, ради праха пророка, все прости.
* * *
Восстань! Пригоршню праха в лицо брось небесам,
Конец надеждам, страхам, молитвам и постам!
Люби красу земную, земное пей вино:
Никто не встал из гроба, а все истлели там.
* * *
И слева мне и справа твердят: не пей, Хайям!
Вино — враг веры правой, сок лоз — отрава нам.
Вино — враг веры правой? Так пей же кровь лозы.
Ведь кровь врагов лукавых нам пить велит ислам!
* * *
Из сиреневой тучи на зелень равнин
Целый день осыпается белый жасмин.
Наливаю подобную лилии чашу
Чистым розовым пламенем — лучших из вин.
* * *
По утрам я слышу клики из окрестных кабаков:
«Эй, несчастный, рэид безумный, завсегдатай погребков!
К нам иди! И пусть нам кравчий поживей наполнит чаши,
Прежде чем вином наполнят чаши наших черепов».
* * *
Не доверяй ханжей пустому суесловью.
К чему тебе аллах? Свой день укрась любовью.
Покуда кровь твою не пролил злобный рок,
Ты кубок наполняй бесценных гроздий кровью.
* * *
Что мне блаженства райские «потом»!
Прошу сейчас, наличными, вином!
В кредит — не верю. И на что мне слава —
Под самым ухом барабанный гром?
* * *
Отречься от вина? Да это все равно
Что жизнь свою отдать! Чем возместишь вино?
Могу ль я сделаться приверженцем ислама,
Когда им высшее из благ запрещено?
* * *
Я пью вино не для веселья, я пью не для разврата,
Не для того, чтобы отвергнуть все, что светло и свято.
Хочу я на одно мгновенье познать самозабвение, —
Вот почему я пью все время, горька моя расплата!
* * *
Наполнить камешками океан
Хотят святоши, — глупость иль обман?
Пугают адом, соблазняют раем,—
А где концы всех этих дальних стран?
* * *
Не правда ль, странно? Сколько до сих пор
Ушло людей в неведомый простор!
А ни один оттуда не вернулся,—
Все б рассказал, и кончен был бы спор.
* * *
Пусть буду я сто лет гореть в огне,
Не страшен ад, приснившийся во сне;
Мне страшен хор невежд неблагородных,—
Беседа с ними хуже смерти мне.
* * *
Кому он нужен, твой унылый вздох?
Нельзя, чтоб жар погас или заглох?
Обещан рай тебе? Так сам устройся,
А то расчет на будущее плох.
* * *
Поскольку только раз ты должен умереть,
Умри. Большой беды нельзя тут усмотреть.
Кровь, кости, жилы, грязь… Что ты теряешь?
Считай, их не было, как и не будет впредь!
* * *
Зачем ты мой кувшин с вином разбил, господь?
Врата блаженства предо мной закрыл, господь?
Розовоцветное вино зачем ты пролил наземь?
Забей мне прахом рот — иль пьян ты был, господь?
* * *
На свете можно ли безгрешного найти?
Нам всем заказаны безгрешные пути.
Мы худо действуем, а ты нас злом караешь,
Меж нами и тобой различья нет почти.
* * *
Прекрасно воду провести к полям!
Прекрасно солнце кинуть в душу нам!
И подчинить добру людей свободных.
Прекрасно, как свободу дать рабам.
* * *
На базаре я увидел как-то гончара.
Он топтал ногами глину с самого утра,
А ему глаголом тайным глина говорила:
«Пощади! Тебе подобной я была вчера!»
* * *
Нет гончара. Один я в мастерской.
Две тысячи кувшинов предо мной.
И шепчутся: «Предстанем незнакомцу,
На миг толпой разряженной людской».
* * *
Глянь на месящих глину гончаров,—
Ни капли смысла в голове глупцов.
Как мнут и бьют они ногами глину…
Опомнитесь! Ведь это прах отцов!
* * *
Та ваза, что здесь на гончарном круге была,
При жизни в объятьях любовной вьюги была;
А ручка, что видишь у горлышка этой вазы,—
Рука, что когда-то на персях подруги была.
* * *
Вон за гончарным кругом у дверей
Гончар все веселее и быстрей
В ладонях лепит грубые кувшины
Из бедер бедняков и черепов царей.
* * *
Будь весел! Не навек твоя пора,—
Пройдет сегодня, как прошла вчера.
И эти чаши-лбы вельмож надменных
Окажутся в месильне гончара.
* * *
Вчера горшечным рядом я шел через базар,
Там комья свежей глины сердито мял гончар,
И слышался — о диво! — как будто глины стон:
«Ведь гончаром была я… Смягчи же свой удар!»
* * *
Из глины чаша. Влагой разволнуй —
Услышишь лепет губ, не только струй!
Чей это прах? Целую край… и вздрогнул:
Почудилось, мне отдан поцелуй.
* * *
Лепящий черепа таинственный гончар
Особый проявил к сему искусству дар:
На скатерть бытия он опрокинул чашу
И в ней пылающий зажег страстей пожар.
* * *
Ужели бы гончар им сделанный сосуд
Мог в раздражении разбить, презрев свой труд?
А сколько стройных ног, голов и рук прекрасных,
Любовно сделанных, в сердцах разбито тут!
* * *
Много лет размышлял я над жизнью земной.
Непонятного нет для меня под луной.
Мне известно, что мне ничего не известно,—
Вот последняя правда, открытая мной.
* * *
В мире временном, сущность которого — тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен.
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.
* * *
Мне заповедь — любовь, а не Коран, о нет!
Я — скромный муравей, не Сулейман, о нет!
Найдете у меня лишь бледные ланиты
И рубище — не шелк и не сафьян, о нет!
* * *
То, что судьба тебе решила дать,
Нельзя ни увеличить, ни отнять.
Заботься не о том, чем не владеешь,
А от того, что есть, свободным стать.
* * *
В этом мире глупцов, подлецов, торгашей
Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,
Веки плотно зажмурь — хоть немного подумай
О сохранности глаз, языка и ушей!
* * *
Несовместимых мы всегда полны желаний:
В одной руке — бокал, другая — на Коране.
И так вот мы живем под сводом голубым —
Полубезбожники и полумусульмане.
* * *
Мой враг меня философом нарек,—
Клевещет этот злобный человек!
Будь я философ, в эту область горя —
На муки — не пришел бы я вовек!
* * *
Скажи, за что меня преследуешь, о небо?
Будь камни у тебя, ты все их слало мне бы.
Чтоб воду получить, я должен спину гнуть,
Бродяжить должен я из-за краюхи хлеба.
* * *
О небо! Я твоим вращеньем утомлен,
К тебе без отклика вздымается мой стон.
Невежд и дурней лишь ты милуешь, — так знай же:
Не так уже я мудр, не так уж просвещен.
* * *
У тлена смрадного весь этот мир в плену;
Грешно ль, что я влекусь к душистому вину?
Твердят: «Раскаянье пошли тебе всевышний!»
Не надо! Все равно сей дар ему верну.
* * *
Не дай тискам печали себя зажать, Хайям!
Ни дня в пустых заботах нельзя терять, Хайям!
Впивай же свежесть луга, стихов и милых губ,
Потом в могиле душной ты будешь спать, Хайям.
* * *
Услышь, о муфтий, пьяницы рассказ!
Трезвей тебя я пьяный во сто раз:
Мне — кровь лозы, тебе же — кровь людей.
Так кто же кровожаднее из нас?
* * *
Если скажут, будто я пьян, — я таков!
Если «безбожник», скажут, «буян», — я таков!
Для этих — мудрец, для тех — отшельник, безумец,
А я такой, каким я дан. Я таков!
* * *
О, если б, захватив с собой стихов диван
Да в кувшине вина и сунув хлеб в карман,
Мне провести с тобой денек среди развалин,—
Мне позавидовать бы мог любой султан!
* * *
И я, седобородый, в силок любви попал,
И вот в руке сверкает искрящийся фиал!
Рассудок терпеливый мне сшил халат заслуг,
А рок мой прихотливый все в клочья изорвал.
* * *
Я — словно старый дуб, что бурею разбит;
Увял и пожелтел гранат моих ланит,
Все естество мое — основа, стены, кровля,—
Развалиною став, о смерти говорит.
* * *
Отшельником не буду жить в сырой и мрачной келье,
Хотя я сед, я буду пить вино, ценя безделье.
Стал ныне кубок дней моих семидесятилетним,
Когда ж, как не теперь, искать отраду и веселье?
* * *
Влек и меня ученых ореол,
Я смолоду их слушал, споры вел,
Сидел у них… Но той же самой дверью
Я выходил, которою вошел.
* * *
Будь вольнодумцем! Помни наш зарок:
«Святоша узок, лицемер жесток».
Звучит упрямо проповедь Хайяма:
«Кем хочешь стань, по сердцем будь широк!»
* * *
Доколь мне в обмане жить, как в тумане бродить?
Доколь мне, о жизнь, осадки мутные пить?
Наскучила мне твоя хитрость, саки вероломный,
И жизнь я готов, как из чаши, остатки пролить.
* * *
Когда вселенную настигнет день конечный,
И рухнут небеса, и Путь померкнет Млечный,—
Я, за полу схватив создателя, спрошу:
«За что же ты меня убил, владыка вечный?»
* * *
Палаток мудрости нашивший без числа,
В горнило мук упав, сгорел Хайям дотла.
Пресеклась жизни нить, и пепел за бесценок
Надежда, старая торговка, продала.