Валяться на траве, подставляя лицо теплым лучам послеполуденного солнца, было просто наслаждением. Броня, в которую я запаковал своё бренное тельце, успешно поглощала жар светила, оставляя мне только приятное тепло, в чьих мягких объятьях я и нежился, словно лежал на упругом травяном матрасе, укрывшись тёплым и невесомым одеялом. Для полного счастья не хватало только одного — тишины и покоя, секунд так на шестьсот — тысячу. А лучше — две. Увы, но это было из разряда невозможного…

Звуки по земле разносятся далеко, и, сейчас, все мои попытки подремать просто втаптывались в грунт топотом тысяч ног — ополчение занимало линию траншей.

— Сэр? Сэр, проснитесь! — судя по грохоту грунта, кто-то невидимый, но такой, шумный, переминался с ноги на ногу в нескольких шагах от меня: — Сэр?! Они пошли, сэр! Просыпайтесь!

Повернув голову в сторону сотрясателя земли, я зевнул, открыл глаза, о Боже, как же мне не хотелось этого делать, и, повернувшись на бок, поинтересовался у Михаила, являвшегося источником всего этого шума: — Слушай… Михаил, а они на переговоры не выходили? Ну там парламентёры, белый флаг, горн с барабаном?!

— Эээ… Что, сэр? Переговорщики?

— Угу, они самые. — переведя тело в сидячее положение, а, смею заметить — это потребовало от меня, еще полного приятной дремотной негой, определённых усилий, я потянулся и вопросительно посмотрел на возвышавшегося рядом капитана: — Их же меньше раза в три — расклад не для атаки?! Они что? Сдурели?

— Нет, сэр, — покачал он головой, усаживаясь рядом на корточки: — Никаких попыток выйти на связь, сэр.

— Перебежчики?

— Нет, сэр.

— Ну и хрен — и с ними, и с их барабаном!

— Простите сэр? Вы считаете, что они под барабан — ну, в атаку пойдут?!

— Ага, и под флейту, млять! Кожаную!

— Сэр?!

— Шутка, Самсонов. Простая казарменная шутка! Ты что — не слыхал её?

— Слышал, сэр, — опустив голову он несколько секунд изучал переплетение травинок перед собой, а затем продолжил: — Только, сэр, пошлая она. Шутка эта.

— Господи! — воздев руки к небу, я перетёк на колени: — Всевышний! Отец всеблагой наш! За что?! — скосив глаза и заметив смущение на лице Михаила, я продолжил: — Зачем ты, отче, направил меня к этим святым и непорочным созданиям?! Меня, закоренелого грешника и богохульника — к агнцам твоим?!

Я хотел добавить еще пару слов в том же духе, но, послышавшийся сзади громкий шепот, заставил меня заткнуться.

— Смотри! — громко шептал кто-то у меня за спиной: — Святой Пью о победе молится!

— Да, точно! — поспешил поддержать первого другой: — Он и грехи наши на себя берёт — слышали? Мол де я такой-сякой вместе с праведниками биться буду! Точно говорю — исповедовал он нас всех, оптом, мужики — чтобы значит если чё — и в рай сразу!

— Верно! — снова послышался голос первого: — Надо всем сказать, ну что Пью, нам грехи отпустил и благословление свыше, ну, на бой и победу получил! Коллинг! — позвал он кого-то, невидимого для меня: — Беги по траншеям, весть эту благую неси! Ну, бегом!

Судя по топоту, рванул этот Коллинг так, что любой спринтер, увидев это, удавился бы от зависти, а ещё спустя пару секунд, где-то впереди, послышалось:

— Народ! Святой Пью благословил всех! Ему чудо было — победа за нами, мужики! Победа! Пью грехи наши принял и Ангела с мечом видел! Победа, мужики!

Твою же мать! Мои руки просто рухнули вниз, и я уже собрался ткнуться лбом в землю, зарыться головой в траву от этих воплей, как вдруг, из-за внезапно пришедшей в голову мысли, остановился — Чёрт! Этак они и поклоны земные сейчас бить начнут!

— Сэр? Вы, сэр, с молитвами, закончили?

— Да, Михаил. — повернувшись к нему я поинтересовался, вертя в руках теплый снаружи и восхитительно прохладный изнутри шлем: — У тебя пистолет есть?

— Конечно, сэр, — он похлопал себя по правому бедру: — Всегда с собой, сэр.

— Пристрели меня, а?

— Сожалею, сэр, — отрицательно мотнул головой он: — Как живой святой вы намного более полезны. Они же сейчас, — последовал взмах руки в сторону линии траншей: — Горы свернут, сэр. Во имя, простите, сэр, имени вашего. Вы же их благословили. И… — он снова уставился на выгоревшие стебельки у своих сапог: — Сэр, вы меня тоже, ну, не могли бы, а? Сэр?

— Чего не мог? — я озадаченно покосился на него, не улавливая ход его мыслей.

— Ну это, сэр… Благословите на бой, в общем.

— Тебя?! Ты чего, капитан?!

— Так легче, сэр. А потом, — сорвав травинку, Самсонов засунул соломинку в рот и принялся ожесточённо её пережёвывать: — Хуже-то не будет. Прошу, сэр…

М-да…

Во влетел-то…

Но, деваться было некуда, и я, положив ему руку на плечо, быстрой скороговоркой, выпалил: — Да исчезнут враги наши, и да побегут от лица твоего ненавидящие тебя! Как дым, да рассеется сила их! Как снег летом, да растают сердца их! И да будет рука твоя тверда, когда побегут они — ибо пришли они к нам не с миром, а с мечом.

— Спасибо, сэр! — явно приободрившись, заулыбался Михаил: — Не то, чтобы я верующий, но вас, сэр, всё же святым считают, ну я и подумал — хуже-то не будет. И, спасибо, ну, что по-нашему. Понятно и ясно всё! Как дым! Ух, сэр! Зададим им!

— Да ладно тебе, — хлопнул я его по плечу: — Знаешь, перед боем все молятся, даже атеисты. Чего разбудил-то?

— Вот, сэр, — возвращаясь к деловому тону, он протянул мне планшет: — Смотрите. Видите?

На экране, немного в глубине бывшего напротив нас леса, текла неширокая, состоящая из отдельных точек, красная река.

— Противник начал сосредотачиваться для атаки, сэр. Думаю — минут через десять, край — пятнадцать, пойдут на нас, сэр!

— У нас что?

— Ополчение занимает места, сэр, Готовы встретить их. Предлагаю пройти в штабной блиндаж, сэр.

— Вы что? И блиндаж успели?!

— А как же, сэр?! И штабной и для раненых — всё как положено. Док уже там своё хозяйство развернул. Пойдёмте, сэр. Из штабного вся местность как на ладони.

— Ого! А вы серьёзно подготовились! — двинулся я за ним, направляясь к небольшому холмику, в нескольких метрах от которого торчал, растопырив голые, лишённые листьев ветки, какой-то местный куст.

— Старались, сэр, вот сюда, — перед нами открылась новая траншея. В отличии от виденной мной ранее, эта была прямой как стрела.

— А что так? Ну прямо сделали? — удивился я: — Прорвутся сюда и прямым ходом к блиндажу?

— Тут пулемёт стоит, сэр, — показал он на неприметной холмик, с аккуратной нишей сектора обстрела: — То есть — поставим, сэр. Как попрут — так тут всех и положим. У меня четыре пулемёта было, сэр. Три на линии и один тут.

— Понятно, — я обвёл взглядом высокие — из траншеи торчала только моя голова, стенки: — И хрен выскочишь же.

— На то и расчёт, сэр, да и раненых, по прямой, тащить проще — заведование Дока дальше, — обойдя пулемётное гнездо он показал рукой на вход в блиндаж: — Прошу, сэр.

Внутри было чисто, светло и, неожиданно, сухо. Не знаю почему, но, подсознательно я ожидал учуять влажный запах земли, так привычный при работе лопатой, когда с её штыка срываются тяжёлые и влажные комья грунта. Вот хоть убейте — не знаю почему я ждал именно этого запаха — Новый Акзар был достаточно жаркой, не засушливой, а именно жаркой планетой и образ тёмных кусков почвы здесь был совсем лишним, но… Но подсознание настраивало меня именно на такой образ.

— Взгляните, сэр, — подойдя к одному из узких, вытянутых по горизонту окон, Михаил поманил меня рукой: — Как я и говорил — всё на ладони.

Его слова полностью соответствовали открывшемуся мне виду.

Небольшое поле, простиравшееся от блиндажа к лесу, имело небольшой уклон, практически незаметный, если стоять на линии траншей, да я и не приглядывался тогда, посвятив всё своё внимание маскировке нашей оборонительной позиции.

— Да, обзор и правда отличный, — согласился я с его словами, отходя от окна-амбразуры: — Сюда бы пулемёт…

— Далеко, сэр, только позицию засветим. А вот для снайперки, — наклонившись он вытащил из прислонённого к земляной стене короба длинноствольную винтовку с толстым цилиндром прицела: — Самое то будет. Не желаете, сэр? Отсюда их как в тире щёлкать можно, или, — разложив сошки, Михаил выставил ствол наружу и повёл им из стороны в сторону, примериваясь: — Или как на сафари, сэр.

— Для сафари, — я обвёл взглядом пустое помещение: — Ну, чтобы — с полным комфортом… Сесть, ноги вытянуть, стол рядом — с прохладительными напитками.

— Да всё быстро решится, сэр, — оставив в покое свою игрушку, повернулся он ко мне: — Час, может чуть больше. Вы и вспотеть не успеете.

— Хочется в это верить, — вздохнул я, представляя, как через час, этот небольшой участок, открывшийся моему взору, будет завален мёртвыми и бьющимися в агонии телами, а выцветшая под жарким солнцем трава окрасится в тёмный, практически чёрный цвет от пролитой на неё крови. Об окопах — о том, во что они превратятся, если наёмники сумеют к ним прорваться, я старался не думать — отслужив в Легионе, пусть это и было в другой вселенной, я слишком хорошо представлял себе последствия такого прорыва — как не крути, но боец, привыкший зарабатывать на жизнь войной, по любому был круче, прошу простить меня за этот термин, по сравнению с фермером или охотником, как бы хорошо они не стреляли. Да и из чего им было стрелять? Винтовки для крупного зверя? Дробовики? И что это по сравнению с автоматическим боевым оружием? Так — пукалки…

— Кстати, — дойдя в своих нерадостных мыслях до этого момента, я посмотрел на Самсонова: — С оружием у нас что?

— Мой взвод — те, что в броне твоей, они с штурмовыми винтовками, а остальные, — поняв о чём я думаю, он погрустнел и махнул рукой: — Понимаю. Да, оружие у них, мягко говоря, так себе. Но, сэр! Поверьте — мы всё продумали, наших гостей, — он позволил себе улыбнуться: — Ждут несколько сюрпризов. Но потери, будут, — так же быстро, как и появилась, улыбка сползла с его лица.

— На то и война, — произнеся эту банальную истину, я вновь повернулся к окну и погладил снайперскую винтовку: — Чего брони-то и стволов нормальных не купили? Да и таких красоток, — я провёл рукой по длинному и тонкому стволу: — С десяток точно лишним бы не был.

— Не успели, сэр, — повинился он: — Я только смету успел составить — на пять тысяч бойцов, с бронниками, касками… — его планшет, всё это время, мирно лежавший в проёме окна, вдруг ожил — завибрировав он пополз из блиндажа, сопровождая своё движение непрерывным писком, но нужды, разбираться в его сигналах не было — из леса появились первые группы наших гостей.

— Ствол есть? — только сейчас сообразив, что я безоружен, я торопливо осмотрелся по сторонам, надеясь отыскать хоть что-то стреляющее.

— Ваш у Прохора, — коротко бросил мне Самсонов, прилипая к окуляру оптики: — Он вас искал, думаю…

Винтовка звонко щёлкнула, и он передёрнул затвор, выбрасывая гильзу: — Первая кровь наша, сэр! А Прохор, да найдёт он вас, большой мальчик! Во… — ствол пошевелился, выискивая новую жертву, а, спустя миг смерть сорвалась с его конца, отправляясь в короткое путешествие за следующей жизнью.

— Опять мой! Ха! Сэр? — на миг оторвавшись от прицела он широко улыбнулся: — Люблю я это дело, сэр! Особенно, когда подонков много! Стреляй не хочу!

Решив не мешать ему, да и, по правде говоря, ощущая себя лишним, я попятился к выходу, намереваясь быстро добежать до траншей и лично принять участие в только-только зарождающемся веселье. Но, моим планам, сбыться было не суждено — едва выбравшись из блиндажа, я тут же упёрся в бронированные спины пулемётного расчёта, уже разместившего свое оружие в ячейке и сейчас наводившего последние штрихи своей боеготовности — первый номер что-то подкручивал на станине, а второй, судя по всему, маялся от безделья, бесцельно перебирая пальцами толстые цилиндрики патронов, упакованных в серую матерчатую ленту.

— Здорово бойцы! — хлопнув бездельника по плечу, я попытался отодвинуть его с дороги, но тот только покачал головой: — Вам туда нельзя, сэр!

— Чего? А ну, в сторону, боец!

— Вам нельзя, сэр, — теперь, ко второму присоединился и первый, так же как и его напарник, покачав головой: — В блиндаж идите, сэр. Ваше место там!

— Вы чего, мужики? — поняв, что силой мне не пробиться, я сделал короткий шажок назад: — Мне туда надо, а ну! Отставить! Кто вам такой приказ дал, а? Отменяю его! В сторону!

— Извините, сэр, — растопырив руки, первый номер окончательно перекрыл мне проход дальше: — На время боя, мы подчиняемся только Самсонову.

— Да и нечего вам там делать, — мотнул головой второй: — Народу там много, да и эти, — встав на цыпочки он вытянул шею, вглядываясь вниз по склону: — Ещё и к первой линии не подошли.

— К первой чего? Да пропустите же! Мне Банкир нужен, телохранитель мой! Накажу!

— Я сбегаю, сэр, — и, прежде чем я успел что-либо предпринять, второй, проскочив под рукой своего напарника, пригнувшись рванул по траншее вниз, туда, откуда начали раздаваться первые, ещё редкие, выстрелы.

— Вернитесь в блиндаж, сэр. Так будет лучше. — упрямо качнул шлемом первый, давая ясно понять, что он, своё намерение, менять не собирается.

Мысленно выругавшись — ругаться на бойца, твёрдо исполняющего приказ, никакого резону не было, я вернулся назад, по пути прикидывая те добрые и ласковые слова, коими я собирался попотчевать Михаила, запершего меня в этой берлоге.

— Освежились, сэр? — отметив моё возвращение коротким кивком, он снова принялся водить стволом, выбирая подходящую мишень.

— Ты что себе позволяешь, капитан?! — готовясь выплеснуть на него праведный начальственный гнев, я подошёл ближе.

— Обойму подайте, сэр, — не отрываясь от прицела он махнул рукой в сторону кофра: — Там, в коробке, лежат.

— Держи, — буркнул я, протягивая ему металлическую пластину, в которой, зацепившись выступами донца гильз за пазы, расположился десяток длинных и грозных даже на вид, патронов.

— Спасибо, — действуя вслепую, он оттянул затвор и, засунув один из концов полоски металла куда-то внутрь с силой нажал на верхний патрон.

Тррррыыыык! — подчиняясь его силе, окрашенные в темно зелёный цвет цилиндрики, строем — один за другим, как солдаты на плацу, устремились вниз, блеснув на последок медью своих пуль в попавшемся на их пути солнечном луче.

— Хороший звук, да, сэр? — отпустив затвор и выкинув пустую обойму, Михаил снова зашевелил стволом, отчего я прищурился в ожидании звонкого смешка его ствола, радующегося смерти очередного неудачника, но, к моему удивлению — стрелять он не стал. Сдвинувшись в сторону, он приглашающее взмахнул рукой:

— Прошу, босс, посмотрите. Это стоит того.

Однородная, тёмная масса выкатывавшихся из леса людей, разделилась на отдельные фигуры, стоило мне прильнуть к тёплому пластику наглазника прицела. Безликая и враждебная толпа тотчас приобрела индивидуальность, наделяя каждый силуэт персональными чертами — в поле моего зрения мелькнул рослый мужик, чью шею украшал ярко желтый, модно повязанный платок, его сменил сильно потеющий пухлик, чьё брюхо подпрыгивало в такт его бегу, а ещё через секунду прямо на меня уже смотрела сильно небритая личность, чей оскал сверкал желтыми, несомненно золотыми, зубами.

«Хорошо, что я не снайпер», — проскочила в голове мысль: — «Всё же люди, пусть поганые, сволочные — но личности — каждый что-то любит, имеет привычки…и тут — хлоп!» — против моей воли, палец, живя своей собственной жизнью, медленно вполз на спусковую скобу и замер там, поглаживая её изгиб подушечкой средней фаланги. Чуть шевельнув стволом, я подогнал галочку прицела к верхней части груди очередного нашего гостя — блестя бритым черепом на меня трусил, сжимая в зубах колбаску сигары, крепко сбитый мужик, примерно моего возраста. Карабина или винтовки у него в руках не было — вместо этого он держал в правой руке, стволом вверх, пистолет, а во второй — левой, нож, которым он на бегу отмахивался, помогая сохранять темп.

«Из офицеров?» — успел удивиться я, плавно и ровно выбирая свободный ход, но, спустя миг, бывший офицер дёрнулся, словно ему шарахнули палкой по ногам, и полетел на землю смешно раскорячив в полёте ноги, обутые в ботинки с высокой шнуровкой.

— Ага! Есть первая линия, сэр! — довольно крякнул Самсонов: — Влетели, эти козлы, на всём своем козлином ходу, сэр!

Поведя стволом из стороны в сторону, я присмотрелся — усиленные оптикой, мне стали видны множество тел, в несколько слоёв копошащихся на земле.

— Как мы их, а сэр?! — и, не дожидаясь моего одобрения, продолжил: — Мы там скамеечки сделали.

— Скамеечки? — не понимая, о чём это он, переспросил я, продолжая водить стволом.

— Ну, типа того. Пара кольев в грунт и брус поперёк, сантиметрах в пятнадцати над землёй. Это же наёмники, сэр, отребье тупое! Прут стадом, дебилы! — в его голосе чувствовалась профессиональная ненависть кадровика к своим собратьям по ремеслу, занимающихся тем же, но на вольных хлебах. Впрочем — наёмники так же не оставались в долгу, платя регулярным частям абсолютно такой же монетой.

В мой прицел снова попал, уже виденный ранее, любитель пистолетов — разевая рот в неслышном отсюда крике, он наклонился над травой, напрягся, а, в следующий момент, продолжая что-то орать, поднял над головой, держа обоими руками, действительно — скамейку. Пара толстых колов была соединена перекладиной из узкого, но даже на вид крепкого, бруса. Отшвырнув эту конструкцию в сторону, он повернулся, и, указывая себе под ноги, принялся что-то говорить, попеременно показывая то на линию траншей, вновь то себе под ноги.

Баанг-ззз!

Приклад винтовки неприятно ударил меня в плечо, он дернулся, и, прижимая руки к солнечному сплетению, и начал заваливаться вбок.

— Хороший выстрел, сэр! Прямо в центр фанеры зарядили! И правильно — ишь, раскомандовался, сука! Офицером был, гад…

Про то, что и сам Самсонов, да, впрочем, как и большинство в нашей команде, тоже раньше были офицерами, я напоминать не стал — хочет он себя считать праведником? Да ради Бога! Мы же — хорошие, это они, те, что сейчас встают и возобновляют движение, оставив на траве полсотни тел — плохие.

— Сэр? — ткнул меня в плечо монокуляром Михаил: — Вот возьмите, тут обзор будет лучше. Ну, если вы настрелялись, сэр.

Усмехнувшись про себя — ревность, с которой он косился на свою снайперку была видна и безо всякой оптики, я пододвинул приклад в его сторону: — Спасибо, Миха. Хороший ствол.

— Ага… Да… — рассеяно ответил он, уже сросшись с наглазником: — Хороший… Сэр!

Оружие снова звонко кашлянуло и, лязгнув затвором, бывший капитан на миг отлип от оптики: — Смотрите, сэр. Сейчас они ко второй линии подойдут. А как завязнут — мы из пулемётов вдарим…

Его голос вновь стал глухим — шевеля стволом Самсонов искал новую жертву.

Покачав головой и немного ему завидуя — Самсонов был счастлив, пребывая в своей родной среде, я поднёс к лицу монокуляр и принялся крутить колечко настройки, подгоняя резкость под себя.

Затуманенное и расплывчатое изображение дёрнулось, вздрогнуло, начало приобретать резкость, но увиденная мной картинка совсем не соответствовала моим ожиданиям.

Водя трубкой из стороны в сторону, я разглядывал большой, практически огромный зал. На мраморных плитах пола, отполированных до зеркального состояния и окантованных рамками из желтого металла, толпились вычурно одетые люди. Наведя на них оптику, я удивлённо разглядел усыпанные наградами мундиры, орденские ленты и головные уборы с роскошными плюмажами, которые некоторые, наверно особо доверенные личности, не сняли зайдя в помещение. Стены, зала, там, где они были видны в проёмы между свисавшими из-под потолка гобеленами, так же были покрыты желтым металлом, формировавшим подобие затейливой не то сети, не то решётки с непонятными — разглядеть было сложно, наплывами в местах пересечения кованых нитей. Рассматривать гобелены было интереснее — изображённые на них картины прославляли, несомненно героические, но какие-то непонятные, деяния некой личности. Так — на одном, обнажённый человек держал ладони над шариком планеты, прикрывая её от исходивших из противоположного угла чёрных лучей. На другом тот же тип, правда теперь одетый в непонятную хламиду, наставительно подняв руку вверх, что-то разъяснял стоявшим на коленях перед ним людям. Следующий был ещё интереснее — здесь, центральная фигура, восседала в старательно и точно вышитом пилотском кресле, повелительно указывая рукой вперёд, прямо на огненные шары разрывов прямо по курсу. Изображалась явно рубка небольшого космического корабля, несомненно находившегося в бою — за остеклением проглядывали силуэты крупных, но, увы, не узнаваемых с такого расстояния кораблей.

— Святой Император! — сочный, слегка хриплый, и от того, весьма мужественный голос, заставил меня повести трубой, отыскивая его источник, и, с сожалением, оторваться от рассматривания следующей картины — там, судя по обилию оранжево желтых и чёрных цветов, было изображено нечто батальное.

— Какова будет твоя воля по судьбе Зенкина Три? — продолжил всё тот же голос и я, наконец, отыскал его источник. Говорил невысокий мужчина, облачённый в ниспадающие красивыми и плавными волнами, золотые одежды. То, что всё в этом зале было отделано золотом, я уже догадался.

— Мы внемлем! — отливающая драгоценным металлом фигура согнулась в глубоком поклоне.

Немного приподняв монокуляр вверх, я увидел того, кому это вопрос был адресован — на возвышении в центре зала, в скромном пилотском кресле, сидел, склонив голову в раздумьях, человек. Словно отвечая моим желаниям, картинка подвинулась ближе, и я рассмотрел его — за сорок лет, темные волосы присыпаны сединой — подняв голову он посмотрел прямо на меня, и я едва сдержал вскрик — это был я. Постаревший, с тёмными кругами под глазами и тонким шрамом по левой щеке — но точно я. Слегка пошевелив головой мой двойник отыскал взглядом золотую фигуру и произнёс, проведя большим пальцем левой руки по белёсой полоске старого ранения, явно теряя интерес к происходящему:

— Экстерминатус!

Подтверждая его слова, проявился из пустоты, и согласно качнул головой, василиск — не узнать змеиную голову с клювом и петушиным гребнем, было сложно. Появившееся след за тем чешуйчатое тело обвило, несколькими кольцами, трон и голова, обведя присутствовавших долгим взглядом лишённых век глаз, ещё раз качнулась, подтверждая намерения своего повелителя.

— Да будет воля твоя исполнена! — спрашивавший рухнул вниз, вжимаясь в каменные плиты пола и изображение на секунду затуманилось, а, когда поле зрения прояснилось, то никакого зала больше передо мной не было.

Теперь я видел панораму пригорода какой-то, самой обычной, землеподобной, планеты. Синее небо, редкие кучевые облачка и зелёная растительность — ничего, как я сказал, необычного.

Картинка приблизила пригород — невысокие домики, крытые металлом крыши, аккуратные заборчики — всё было выкрашено в светлые и радостные тона, отчего смотреть на это поселения было необычайно приятно. А вот жителям этого места, было явно не до радости — на траве, в десятке метров от строений, стояла, недовольно гудя толпа. Судя по тому, что она состояла из людей всех возрастов и обоих полов — сюда вышло всё население города. У некоторых мужчин на плечах сидели мелкие дети, а впереди, в первых рядах стояли девочки — как совсем мелкие, так и уже вполне сформировавшиеся подростки — с руками полными цветов.

Камера поднялась повыше, развернулась на сто восемьдесят градусов и теперь я видел причину сбора горожан — примерно метрах в пятистах, прямо на поле со свежими всходами какой-то сельскохозяйственной культуры, стояли десантные транспорта, и, из них, растягиваясь цепью выходили солдаты.

Картинка снова приблизилась — теперь ряды солдат занимали всё моё поле зрения, позволяя рассмотреть их в деталях. Держащие на изготовку штурмовые винтовки бойцы, были с головы до ног закрыты знакомой мне бронёй костяного цвета. Вышедший вперёд офицер — его наплечник был выкрашен золотой краской, махнул рукой в сторону горожан и тут появился звук.

— Повторяю приказ Святого Императора! Экстерминатус! Пленных не брать! Имущество Империи не портить! Сюда будет завезено новое племя. Стрелки — огонь! Гасильщики — по готовности! Вперёд! Именем Императора!

Шеренга качнулась, и солдаты двинулись вперёд, на ходу открывая огонь. Звук выстрелов смешался с криками погибавших людей, и камера, словно желая показать мне всю эту картину, поднялась ещё выше, заняв позицию прямо над происходящим.

Сверху было видно — и, к моему сожалению, слишком хорошо видно, как первыми, рассыпая свои букеты, попадали стоявшие в первых рядах девочки, как валились на траву, чернеющую от крови прямо на глазах, сбитые пулями люди, как матери, стремясь спасти своих детей, падали на них сверху, надеясь прикрыть их своими телами — но всё было тщетно. За линией солдат, весело переговаривающихся и делящихся впечатлениями от происходящего — до меня долетали обрывки их фраз, непонятным образом перекрывавшие и грохот выстрелов, и крики обречённых людей, за линией этих убийц следовала вторая, чья броня, в отличии от первых, была разукрашена чередовавшимися красными и чёрными диагональными линиями. Её бойцы, держа в руках насаженные на длинные палки шипастые шары, не пропускали ни одно тело, методично круша черепа убитых, так же весело, как и стрелки, обсуждая происходящее — эта работа явно доставляла им удовольствие.

Завершали этот смертельный механизм пять человек без брони — в длинных чёрных плащах, отливавших каким-то неприятным, жирным блеском, они шли, медленно поворачивая из стороны в сторону головы в фуражках с высокими тульями, редко-редко опуская к земле стволы пистолетов для контрольного выстрела.

Звуки снова смолкли, но тишина была недолгой — на смену им пришёл голос. Мёртвый и монотонный как щелчки метронома, он, раз за разом, повторял одну и ту же фразу, вбивая её мне в голову подобно толстому и зазубренному гвоздю: — Это ты!.. Это ты!.. Это ты!..

Рванувшись, я, преодолевая сковавшее меня оцепенение, оторвал от глаза монокуляр, и он немедленно стих, возвращая меня к нашей реальности.

— Сэр! Смотрите! — не отрываясь от прицела, Михаил махнул рукой в сторону атакующих: — Они преодолели наши заграждения. Сейчас пойдёт потеха!

Судя по всему, наваждение, так внезапно охватившее меня, было недолгим — прошло всего несколько секунд — наёмники, только-только преодолевшие скамейки Самсонова, едва успели отойти от них на несколько шагов и сейчас переходили на бег, стремясь как можно быстрее преодолеть пустое пространство перед траншеями.

Не обращая внимания на потери — наша линия обороны во всю отплёвывалась вспышками выстрелов, они рвались вперёд, причём многие, прямо на ходу, доставали ножи, собираясь вырезать посмевших оказать сопротивление фермеров.

— Сейчас… Сейчас… — от охватившего его азарта он даже перестал стрелять, став вместо этого нетерпеливо перетаптываться с ноги на ногу, как соскучившийся по лихой скачке конь: — Вот! Есть!

До наших позиций оставалось совсем немного — не более полусотни метров, когда нёсшийся к ним людской вал замер, словно напоровшись на каменную стену. Нет, конечно никакой стены не было — но впечатление было именно такое — стремительный бег атакующих вдруг угас, застопорился — в монокуляр мне было хорошо видно, как на землю падали бежавшие первыми наёмники, а на их тела, будучи не в силах остановиться, наступали следовавшие сзади. Но и они, стоило им только шагнуть не нетронутую траву, повторяли движения своих товарищей, устилая своими телами пространство перед окопами. В оптике у меня было видно, как некоторые, наверное, самые удачливые, силились встать, оторваться от земли — упираясь руками они, пытались приподняться, но тут же либо падали обратно, сражённые нашими пулями, либо приподнимались и тогда, из дыр, пробитых чем-то в их телах выплёскивались потоки крови.

Тоскливый стон, умирающих во множестве людей, докатился до блиндажа, заставив меня вздрогнуть — так сильно эта картинка была похожа на только что посетившее меня видение, но, в следующий момент, ожили, ждавшие своего часа пулемёты, своим рёвом отгоняя неприятное сравнение.

— Как мы их, а? — оторвавшись от прицела и нарушая все законы субординации, весело подмигнул мне Михаил: — А всего-то — колышки в земле!

— Колышки?

— Да, сэр! — снова вернулся он к своей нормальной манере общения: — Мы вбили несколько сотен колышков в грунт. Сантиметров на тридцать вглубь, так, чтобы над землёй торчало ещё десять-пятнадцать. Заточили их, конечно — вот они и напоролись, на всём скаку, сэр! — довольный тем, что его придумка сработала как надо, Самсонов потёр руки: — В траве их невидно, сэр, а как гробанёшься — тут тебе и каюк! Правда здорово, сэр? Мрак придумал — точнее вспомнил, сэр. Вроде так в древности делали. Читал он где-то.

— Недурно, — кивнул я, вновь поднося к лицу монокуляр — избиваемая пулемётами толпа качнулась, отхлынула назад, я уже было подумал, что люди рванут назад, стремясь скрыться от очередей в лесу, но наёмники не зря ели свой хлеб!

Взревев так, что их крик-вопль даже перекрыл нескончаемое стаккато пулемётов, оставшиеся на ногах — их было всего несколько сотен, рванулись вперёд, не обращая внимания ни на что.

В оптику было видно, как таяла их кучка — люди падали, зацепившись ногами за колья, их валили длинные очереди пулемётов, но они неслись, вперёд несмотря ни на что.

До траншей добралось, хорошо если треть, от начавших этот рывок бойцов, но, стоило им ворваться внутрь, как в их рёве зазвучали торжествующие нотки.

— Чёрт! Прорвались, твари! — скрипнув зубами, Михаил отложил в сторону, разом ставшую бесполезной снайперку: — Выдвигаюсь в траншеи, сэр. Там сейчас… — не договорив он посторонился, освобождая проём двери, и, в блиндаж ввалился Банкир. Несмотря на всклокоченный и потрёпанный вид, его лицо, когда он стащил с головы шлем, было донельзя довольным.

— Ты куда? В траншеи? — бросил он Михаилу, протискиваясь мимо него: — Давай, надо. Сектора Центр Три, Четыре и Пять мы слили. Во втором и шестом — славная рубка. Эти парни своё дело знают.

— Ага, — кивнул капитан в ответ: — За Сэмом присмотри, отвечаешь. Сэр! — кивнув мне на прощанье он скрылся в траншеи.

— Ну что там? Жарко? — отстегнув с пояса флягу я протянул её Прохору.

— Ох, босс… — сделав насколько глотков он вылил немного воды себе на загривок: — Спасибо! Крепкие парни, — с уважением в голосе произнёс он, косясь на оставленную Самсоновым винтовку: — Вы позволите, босс? Ваша красотка?

— Не, Михаила, — отступив в сторону я освободил ему место подле снайперки.

— Шельзег семьсот десятая… — с явным уважением, немного сдобренным нотками зависти, произнёс Банкир, прилипая к прицелу: — Мощный ствол! Ух ты… А оптика-то… Вау! Вот это да… — примериваясь он поводил стволом из стороны в сторону, без сомнения пытаясь найти достойную жертву.

— Босс… Вы вон туда гляньте, — винтовка, прекратив свои блуждания по полю боя, замерла уставившись куда-то вправо, указывая направление на дальний от нас участок леса, где, с самого начала заварухи было тихо и спокойно: — Пару деревьев на опушке видите? Там ещё сук обломан? У левого. Немного правее — нашли?

Немного поводив своей трубой, я нашёл указанные им ориентиры — действительно, немного правее дерева с приметным, свежеобломанным суком, наблюдалось какое-то, неясное пока движение — в просветах кустов, заполнявших собой опушку, мелькали какие-то тени, а над деревьями — припомнив слова Римуса я поднял оптику выше, кружились потревоженные птицы.

— Ты про кусты? — начал было я, но тут они зашевелились и, сквозь узкий их разрыв, выдвинулся человек. Быстро осмотревшись, он пригнулся и, сделав несколько длинных шагов, замер, прижавшись к стволу — прямо под обломанным суком. Убедившись, что его манёвр остался незамеченным — честно говоря, там сейчас мог и танк выехать — в траншее шла жёсткая рубка накоротке, привлекая к себе полное и безоговорочное внимание всех, кто ещё не успел принять в ней участие.

Повернувшись к лесу, человек махнул рукой, зовя за собой ещё находившихся среди деревьев товарищей, и, пригнувшись побежал в сторону дальнего края траншейной змеи. Вслед за ним, так же продираясь сквозь кусты, выбрались на дневной свет, ещё около десяти человек.

Коротким рывком преодолев метров двадцать они рухнули в траву, явно стараясь максимально скрыть свой манёвр.

— Босс! — оторвавшись от прицела, повернулся ко мне Прохор: — Эти суки нашим в тыл зайти хотят! Со спины напасть. Я сбегаю, а? Ну, предупредить?!

— Погоди, — осадил его я: — Вместе пойдём. Мой ствол у тебя?

— Эээ… Да, босс. У меня, — отведя взгляд в сторону он как-то виновато потупился: — А вам-то зачем? Вам, босс, здесь быть надо. И, это, Миха, вон он тоже говорит — мол здесь вам быть. В штабе, мол. Да.

— Ствол гони, — протянув руку я требовательно пошевелил пальцами: — Дробовик мой где?

— Так не нужен он вам, босс. Зачем? Тяжесть лишняя, — ворчал он, отстёгивая от лодыжки подаренное мне оружие: — Вот, держите, — глядя в сторону протянул он мне его.

— Млять! Банкир!

— А?

— Хрен на! Ты где им ковырялся?! — на дробовик, бывший таким ухоженным ещё вчера вечером, сейчас смотреть без содрогания было сложно. И ложе, и ствол — всё было перемазано глиной, поверх засохшей корки которой, на зависть любого художника абстракциониста, красовались хаотичные пятна и потёки крови.

— Ну… было дело, босс. Я это, ну, когда к вам шёл, — уставившись в пол он принялся ковырять утрамбованную землю носком сапога — точь-в-точь нашкодившая школьница, только косичек с юбочкой не хватало: — А там, это — драка, ну. А как я мимо? — он даже пожал плечами, удивляясь самой этой мысли: — Ну, ни как же, босс, да? Как это — парни рубятся, а я значит мимо? Ну и помог им, чего уж. А как отбросили — так я к вам, сразу, ну.

— А грязь откуда? И это? — повернув обрез пистолетной рукоятью к нему я продемонстрировал длинную царапину, тянувшуюся по всему её телу.

— Грязь? — он снова пожал плечами: — Так тесно там было, босс. А это я заполирую — делов-то! Эпоксидкой и полирну! Ещё лучше будет! А ствол хорошо, босс! Я штук пять положил — как выскочу, бах-бах-бах! И готово!

— Штук? Пять штук?

— Ага. Бандитов этих, то есть!

— Штук пять? Людей? Людей, Прохор! Живых людей, а не штук?! — подпуская в голос властные и гневливые нотки, осведомился я, с удовлетворением наблюдая как от его лица отхлынула кровь, и как бы случайно бросив взгляд на свежую царапину, усилил давление: — В порядке? Заполируешь?

— Да, босс, все в порядке буд…

— Молчать! Раззява! Я тебе, а ты… Эх! — сокрушенно вздохнув и сопроводив свой вздох тяжёлым взглядом — Барон судорожно сглотнул, я сунул дробовик себе подмышку так, чтобы скол древесины был у него перед глазами — нехай помучается, сговорчивее будет, я надел шлем и поинтересовался, возясь с его застёжками: — Патроны хоть остались? Сколько?

— Штуки три, может четыре, — старательно смотря мимо меня проговорил он тоном полного раскаяния: — Не считал я, босс.

— Не считал он! Не считал… А бандольера моя где? Там десятка три было?!

— Простите, босс, я её это, ну, в драчке той, его…

— Что его?! Где. Мои. Патроны?! — продолжая наращивать градус своего гнева, и, одновременно, радуясь тому, что моё лицо уже скрыто, раздельно произнёс я, подавляя в нём последние очаги сопротивления.

— Там, босс, — мотнул он в сторону амбразуры: — Ну, когда драка, ну…

— Я же её только купил! — снова радуясь тому, что моё лицо скрыто, я, изображая крайнюю степень недовольства, звучно хлопнул себя по ноге: — Она же новенькая была?!

Сказать, что перевязь, купленная мной на прошлой неделе по каталогу товаров для охотников и рыболовов, была хоть как-то мне ценна, значило бы соврать по-крупному. Да мне вообще на неё было пофиг! Другое дело, что сейчас, из абсолютно ерундовой вещицы, ценой в десяток кредитов, она стала краеугольным камнем вселенной, той осью, вокруг которой кружились галактики, основой мирозданья, жизнь, с утратой которой, полностью теряла весь смысл.

— Босс, вы чего? Я сейчас сбегаю, куплю, тьфу, найду её, вы чего, босс?! — сбивчиво залепетал он, осознавая всю глубину содеянного собой.

— Раззява! — рыкнул на него я, затаптывая этим последние, уже едва тлевшие, угли его сопротивления: — Ничего тебе доверить нельзя! За мной! — сдвинув его плечом в сторону, я, быстрым шагом, направился к выходу из блиндажа.

— Но, босс! Миха, он же…

— Бегом! За мной! — рявкнул я во весь голос, торжествуя первую победу, услыхав его топот за своей спиной.

Расчёт пулемёта, охранявшего подходы к штабу, если, конечно, пустой блиндаж можно было так назвать, пребывал на своём месте. Первый номер, прильнув к прицелу, водил стволом из стороны в сторону, а второй откровенно бездельничал — сняв шлем он сидел с задранным к солнцу лицом, наслаждаясь последними лучами этого жаркого, во всех смыслах, дня.

— Внимание на проходе! Смирно! — вновь рявкнул я, приближаясь к ним быстрым шагом. Всё же военная дисциплина великая вещь! Обоих бойцов мой окрик просто телепортировал к стенке траншеи, где они и застыли, превратившись в наглядное пособие для любого плаца, любой строевой части.

— Бардак! Почему без шлема! Расслабились?! — бросил я, крайне недовольным тоном, практически пробегая мимо них: — Ну да ничего! Вот кончится бой, тогда…

Оставив свою фразу неоконченной — остановиться для детального разноса было бы верхом глупости, я, спорым шагом, стараясь не переходить на бег, двинулся дальше, ожидая окрика или ещё чего в свой адрес. Но, как я уже говорил, дисциплина, помноженная на начальственное недовольство, вкупе с отсутствием рядом непосредственного командира, сделала своё дело — до самой линии траншей я проследовал в полной тишине, если не считать раздававшихся впереди криков, лязга сталкивавшихся клинков и редких выстрелов с обоих сторон.

— А, это вы, сэр! — напрягшийся было и рывком, развернувшийся в мою сторону Михаил, стоило мне показаться из-за изгиба траншеи, расслабился и, запустив руку под брамицу, вытер пот, чуть сдвинув шлем на затылок.

— А что вы тут делаете, сэр? — вернув его на место, поинтересовался он: — Тут всё под контролем, сэр! Идите в штаб, здесь делать нечего.

Словно специально подтверждая его слова о том, что тут делать нечего, впереди раздался чей-то полный боли вскрик.

— Сам решу, — отрывисто бросил я, пытаясь пройти вперёд, но плотная стена из ожидавших своей очереди вступить в бой бойцов, наглядно показала мне, что не я один жажду драки.

— Как ситуация? — привалившись спиной к стенке траншеи напротив капитана, поинтересовался я.

— Победим, но потери, — он грустно покачал головой: — Один к шести — семи платим, сэр. И мужики там опытные, и в броне…

— Сколько?

— Этих, — повернул Михаил голову к лесу: — С полсотни, не больше, сэр. Жаль гранат нет — тогда минут за десять всё закончить бы смог.

— Не успели?

— Угу, — он раздражённо стукнул кулаком по земляной стенке: — Ничего не успели! Ни брони, ни стволов! Ничего, сэр!

— Ладно тебе, — подойдя, я хлопнул его по плечу, отчего он дернулся и зашипел от боли.

— Ты что? Ранен? А ну — к Доку дуй!

— Да ерунда, сэр, царапина. Я двоих ножом взял, а вот третий — верткий гад, оказался! Сумел под пластину засунуть. Всё нормально, сэр! Кровь даже уже не идёт.

— Уверен?

— Я в порядке, сэр! Нет, правда, сэр! — оторвавшись от стенки он выпрямился, уперев руки в бока, будто был свеж и полон сил, несмотря на порядком запачканную кровью, особенно её много было ниже правого плеча, броню: — А вы, сэр? Что…

— Какого чёрта я припёрся? — усмехнулся я, не дав ему договорить: — Ноги размять решил, прогуляться, понятно?

— Ммм… Да, сэр, — непроизвольно он посмотрел в сторону пулемётного расчёта, оставленного им, как я уже понимал, не столько для прикрытия хода, как для предотвращения моего появления здесь.

— Не переживай, всё с ними в порядке. Построил их — и прошёл. Слушай, Миха, — решил я сменить тему: — Ты в тыл давно смотрел?

— А что там? — немедленно напрягся он, добросовестно оглядывая пустое пространство у себя за спиной: — Всё же здесь?

— Мы засекли небольшой отряд, Банкир заметил, — кивнул я в сторону стоявшего в нескольких шагах за моей спиной телохранителя: — Голов десять. Двигаются к правому флангу траншей. Там у тебя есть кто?

— Нет, сэр, — покачал он головой: — Всех снял — тут же всё, — снова повторил он свои предыдущие слова.

— Значит не все… Так. Дай мне десять бойцов. Ща разберёмся — что там за умники.

— Сейчас, сэр! Людей выделю — из наших, из гвардии нашей, то есть.

Упоминание гвардии заставило меня вспомнить слова Прохора, сказанные им при захвате крепости. Как он там говорил — гвардейцы, мол тупые и смелые? Слабоумие и отвага? Или что умеют, на ломают? Нет, слова той ёмкой и точной характеристики — а её верность сто процентно доказал гарнизон Магона Два, эти слова возвращаться мне в голову никак не хотели, и я махнул на них рукой — да и чёрт с ними! Мы, в конце концов — не Имперские Вэ-Эсы, мы — круче этих смелых, но тупых Имперских болванчиков, ну а уж наёмники эти — так вообще, глина под нашими сапогами, козлины!

— Сильно сказано, босс! — стоявший сзади Банкир покачал головой, подойдя ко мне: — Вот умеете, вы, босс! Воодушевить! Болванчики, глина! Ух мы их и всё такое! Прямо руки зудят, бос, головы, да и яйца тоже им оторвать! Да парни, — он кивнул на внимательно смотрящих на меня бойцов: — Зубами их порвут теперь, ну после такой накачки, босс! В клочья!

Поняв, что я опять думал вслух, я поспешно, пока краска не залила лицо, надвинул на глаза шлем, и, подтягивая подбородочный ремень, коротко кивнул на правый фланг нашей обороны: — Вперёд, орлы! Порвём их! — пропуская мимо себя отряд я мысленно, прикусив губу — во избежание, добавил: — «Вот только зубами не надо, не так поймут, да и слухи опять же».

— Что-то я не понимаю, — озадаченно произнёс Прохор, отворачиваясь от поворота траншеи, за изгиб которого он только что заглядывал: — Нет тут никого, босс. Куда же они делись то?!

Вопрос его, был, несомненно правильным, своевременным и всё такое… Вот только ответа на него не было — мы дошли до самого конца траншейной змеи, так и не встретив никого из наёмников.

Хмыкнув в очередной раз, он забежал за угол и вернулся оттуда, в замешательстве скребя себя пятернёй прямо по шлему: — Там и не было никого, босс. Ну, я про тех, что из леса. Следы наших, тут третий пулемёт стоял, — показав мне горсть гильз, он выкинул их в траву: — Обоих номеров его — есть. Прикрытие их — тоже есть, следы то бишь. И всё. Никого тут больше не было.

— Странно. Мы же видели, как они сюда бежали. Может на колышки напоролись и валяются там? — махнул я рукой в сторону леса.

— Думаете они такие тупые? Они же видели всё? Ну, пока в кустах своих сидели.

— Под наркотой могли быть, могли — увидев, как друганов их мы того, — начал перечислять варианты я, но Банкир отрицательно замотал головой.

— Не, босс. Не под наркотой — точно. Шли-то они как? Осторожно. Осознанно — ну, думали головой в общем.

— Тоже верно… А дальше — вон там, по полю, — ткнул я рукой в сторону пустого пространства, за концом траншеи: — Может просто — по большой дуге обошли и сейчас в тыл заходят?

— Это вряд ли, босс. Мины там. — посмотрел он в сторону чистого поля: — Много мин, за десять минут не обойти.

— Мины? Откуда?! — перебрав в памяти, подписанные за последние несколько недель, благо их было совсем немного, я покачал головой: — Не помню я, что бы мы мины покупали.

— А мы и не покупали, — довольный собой хохотнул он, и, понимая мою озадаченность таким ответом, тут же пояснил: — Мы там, в поле, раскидали куски ленты — ну, типа ограждение тут было. Нарезали проволоки — небольшими, сантиметров по двадцать, кусками, ну и натыкали их в землю, босс. Побегать пришлось — мы километра три так засеяли.

— Ха! Блин! Здорово придумали! Аплодирую! — приподняв ладони, я, несколько раз, хлопнул ими перед лицом польщённого такой похвалой Прохора.

Идея, действительно, была на пять с плюсом, с жирным таким плюсом! Ведь, что подумает обычный линейный вояка, пусть даже ветеран, увидев перед собой конец вражеской линии обороны и чистое поле рядом? Естественно, он не попрёт на стрелков — раз ветеран, то уже не дурак, дураки, ну или чрезмерно смелые, или отчаянные, до ветеранов редко доживают. Нормальный боец, конечно же решит обойти. Умный, а мы только что решили, что у ветерана мозги, как раз, работают, задумается — а чего это они фланг без прикрытия оставили? Присмотрится — оп-па… А там куски ленты. Присмотрится внимательнее — усики торчат. Явно мины в спешке ставили — не замаскировали как надо. Вздохнёт наш умник, выматерит обороняющихся раз, другой, и — попрёт на линию обороны.

Ещё более умный, эдакий ветеранистый ветеран, отправит бойца проверить — а есть ли там мины на самом деле. Боец доползёт, вытащит пару-тройку проволочек, и вернётся. «Ага…»— скажет ветеран из ветеранов, поднапрягши свои, многократно контуженные, мозги: — «Дык это не мина вовсе?! Значит, что? А то! Те, кто это напихали туда», — при этом он не глядя выкинет проволочку себе за спину, и она смешно щёлкнет по каске одного из новичков, с почтением внимающих его словам, стоя за ним: — «Они же не дураки? Нет! Знают, что это обман? Ессно! И знают, что мы узнаем про их обман, и попрём туда, мы же тоже не дураки? Ну, кроме салаг», — небрежно бросит он в сторону новеньких: — «Значит они готовятся к тому, что мы туда пойдём… И?» — тут он оглянется и вопросительно посмотрит на салаг, которые тут же начнут бурно проявлять признаки мозговой деятельности — кто-то начнёт чесать голову, кто-то грызть ногти. Выждав несколько секунд, ветеран с сожаление покачает головой, буркнет что-то типа: — «Понаприсылали мяса, козлы штабные!» — и примет решение — идти на траншеи. Ибо жить ему хочется, а переться в бою туда, куда тебя приглашает противник — верный способ радикально ограничить свой возраст: — «Может мин там и нет, а может и есть. Или фугасы — лежит себе сволочь какая, на холмике, метрах так в двухстах-трёхстах, пиво пьёт и ждёт — когда мы втянемся. Он кнопочку — тюк! И все, кто был на этом поле — в очередь за арфами выстоятся. Ну или к котлу, что, для таких дебилов как вы — вернее. Они бы ещё табличку повесили — мол Добро пожаловать!» хмыкнет он, и, махнув рукой в сторону траншей, скомандует: — «Пошли, мясо! Зададим этим умникам!».

— Хорошо придумали, — повторил похвалу я представив себе ход мыслей наших противников: — Да, туда они не полезут. А куда полезут? А, Прохор? Может тут подземный ход есть? Самсонов не говорил? Не копал он тут его?

— Подземный ход? Эээ… Нет вроде, босс. Нет тут никакого хода… Эээ… Чего? — повернувшись в сторону подбежавшего бойца, Прохор внимательно выслушал его слова — что говорил боец я не слышал — свой доклад он прошептал моему телохранителю на ухо: — Босс! Парни нашли то месть, где эти, — он кивнул в сторону леса: — Через нас, траншею нашу — перебирались. Пойдёмте, глянем.

Участок, опознанный как место переправы, располагался через два поворота от конца нашей линии обороны — двигаясь к её краю мы просто проскочили мимо, не обратив никакого внимания не эти следы, и, только благодаря имевшимся в моём маленьком отряде, охотникам, нам удалось опознать этот участок.

Ну — слегка сбитый и немного более сильно примятый бруствер, ну — пара, слишком глубоко вбитых в грунт следов ботинок — кто на такие мелочи, да после жаркой схватки обратит внимание? Лично я прошёл мимо, даже и не заметив подобные детали.

— Смотрите, босс. Вот тут они спустились, — Банкир ткнул пальцем в размочаленный бруствер и перевёл палец на след: — Шили след в след. Одну ногу сюда, потом — широкий шаг сюда, — он показал на второй след около тыльной стенки: — И тут выбрался. — вторая стенка так же была какой-то вытертой, словно через неё переволакивали нечто тяжёлое: — Вон и трава примята, — кивнул он на сломанные и смятые травинки за ней: — Точно здесь шли, босс.

Задать риторический вопрос — мол и куда они пошли я не успел, один из бойцов, вытянув руку в сторону города, кашлянул, привлекая моё внимание.

— Чего? — посмотрел я в указанном направлении — там, удаляясь в сторону города, шли колонной по два, примерно с десяток людей. Шли они спокойно, уверенно и неспешно — ни дать, ни взять, подразделение, возвращавшееся в тыл по приказу своего начальства. Разномастно одетые, непропорционально квадратные из-за своей брони, с закинутыми за спину карабинами и штурмовыми винтовками, они двигались не оглядываясь, идя хорошо знакомой дорогой, на которой всё уже давно осмотрено и не может вызывать никакого интереса.

— Куда они прут-то? — недоумённо повернулся ко мне, заметивший их боец: — Им туда надо, — ткнул он большим пальцем себе за спину: — Там им — в броне и с такими стволами — самое место!

— Это не наши, — прошептал я, словно удалявшиеся в сторону города люди могли меня услышать: — Нет у нас ни брони, ни стволов таких. Вот только чего они в городе забыли?

— Может по грабить хотят? — неуверенным тоном предположил Прохор: — Ну или девчонку отловить?

— Они же не идиоты? — покачал головой я, отвечая на его слова: — Такая рубка идёт, а они — развлекаться? Я бы ещё поверил, что они за транспортом пошли — угнать и отлететь по дальше. Так у них целых два транспорта есть — зачем им наши, гражданские? Их-то — исправны и с бронёй?

Не доходя метров ста до домов, отряд слаженно повернул направо и двинулся дальше, слегка ускорив шаг.

— Млять! Они же к заводу идут?! — убедившись, что колонна направляется к видневшимися за крышами домов корпусами детища Дока и Жбана, я выскочил из траншеи и махнул рукой, призывая бойцов следовать со собой: — Пошли! Надо их остановить!

Наёмников мы смогли нагнать только около самого Завода. Этот, средних размеров ангар, с моей, приземлённой точки зрения, больше тянувшей на склад фирмы средне-мелкой руки, наши производственники именовали именно так — Заводом, с Большой Буквы.

Обе линии — и очистки и фасовки свободно поместились внутри, оставив ещё много свободного места под полукруглой крышей-стеной, на котором оба наших гения, разместили склад готовой продукции и свои рабочие места.

Неожиданно для всех — и для стоявших полукругом перед грузовыми воротами наёмников и для нас, залегших в траве, метрах, примерно, в полсотни, за их спинами, послышался скрип петель и, боком, протискиваясь сквозь узкую для его объёмного тела, на белый свет выполз…Жбан?!

Признаюсь — увидев штурмана тут, когда он должен был быть либо на другой стороне планеты с транспортами, или вообще — на танкере, где-то над плоскостью местной эклиптики я, натурально, обалдел.

Ослеплённый солнцем — ворота с дверцей выходили на Запад, он зажмурился, и, не открывая глаз, сладко потянулся: — Господи… Хорошо-то как!

— А сейчас будет ещё лучше, — подходя к нему, пообещал, странно знакомым мне голосом, невысокий и крепко сбитый командир отряда наёмников.

— Лучше? Да нам и так неплохо, — зевнул штурман, и, наконец, проморгавшись, уставился на наёмника: — А ты кто будешь, мил человек? Уж прости, не припоминаю, хотя морда твоя, — склонив голову набок, он почесал свои подбородки: — Мне знакома, смутно, но точно — пересекались.

— Да мы из охраны, — тоже потянувшись ответил тот: — Начальство прислало. Тут оцепление поставить, а то в траншеях, — махнул он рукой назад: — Тяжело там, столько отцов положили, эх…

— Тяжко там, да?

— Да вообще! То палки какие-то, то ещё что… Народу легло — тьма! Вот нас и прислал, ну босс ваш.

— Это который? Босс-то?

— Как какой?! — командир вражеского отряда очень достоверно хмыкнул, изображая искреннее удивление — несмотря на приличную дистанцию, звуки, в сгущающихся сумерках и практически полной тишине — звук рукопашки сюда не доходил — сказывалось и расстояние, и дома между нами, их разговор я слышал так, будто стоял рядом.

— Люциус же! Сэм, который. Голова он у вас, это факт! Так всё продумать!

Понимая, что сейчас Жбан ему поверит, я, опираясь рукой о землю, приподнялся и замахал рукой в воздухе, надеясь привлечь его внимание. Уж не знаю — заметил он меня или нет, но, снова почесав подбородки, штурман пожал плечами: — Ну, если, сам Сэм… Ты где посты ставить будешь?

— Да тут и поставлю, — рука бандита, по-другому называть его и его людей я не мог, описала дугу перед воротами: — Патруль вокруг и посты здесь и по углам. Стандартно всё. — его вторая рука скользнула за спину, и, спустя миг, лучи заходящего солнца, блеснув на металле, высветили узкое лезвие ножа.

— Угу, верно, Сэм он такой, — кивнул Жбан: — Ну, вы устраивайтесь, а мне работать надо… — смущённо разведя руками пояснил он: — Полугодовой отчёт ваяю. Вы это… — повернувшись боком к своему собеседнику он замер, будто задумавшись, и спустя пару секунд продолжил: — Вы только не шумите тут, ладно? Цифры, они это — покой любят. Я дверь закрывать не буду, ты постучи только — вон, по косяку, — показал самозваный бухгалтер куда-то в сторону дальнего угла ангара, и, когда наёмник машинально посмотрел в указанном направлении, Жбан, одним прыжком влетел в распахнутую дверь ангара. Как он не застрял — не знаю, но никогда более я не видел подобного фокуса — пролетая мимо створки он умудрился её пнуть, отчего она, влекомая пружиной — раскошеливаться на нормальный доводчик Жбан не хотел, с громким стуком захлопнулась прямо перед носом рванувшихся к ней бойцов.

— Открывай, крыса чернильная, — забарабанил затыльником ножа по металлу командир: — Ну! Хуже будет!

Что ответил наш новоявленный гимнаст я не услышал, но, судя по реакции его слушателей, ответ был кратким, ёмким, и не только полным образных характеристик находящихся по другую сторону людей, но также содержал в себе исчерпывающие географические ориентиры куда им следовало идти.

Поняв, что настало самое время вмешаться, я встал на одно колено, и покрутил над головой сжатым кулаком, призывая свой отряд приготовиться. Увы, но на этом, мои познания в части подобных жестов и заканчивались — поэтому, не шибко напрягаясь, я просто махнул рукой вперёд, одновременно срываясь вперёд и передёргивая цевьё своего дробовика. Услышав характерный звук, столпившиеся у ворот наёмники разом оглянулись, и, поняв, что терять уже нечего — стволы карабинов начали свой подъем, целясь мне в живот, заорал: — Жбан! Ложись!

Бах-бах-бах! — короткая очередь самого шустрого из врагов наискось — от левого плеча к паху, пересекла мою грудь, высекая из брони яркие, в начавших сгущаться сумерках, искры.

Удивились ли этому зрелищу противники или нет — восприняв произошедшее как результат встречи пуль с какой-то новой бронёй, не знаю.

Мне было не до того.

Нажать спуск.

Передёрнуть цевьё.

Немного сместить в сторону ствол и снова нажать спуск.

Снова передёрнуть цевьё…

Сколько выстрелов я успел сделать, прежде чем спуск сухо щёлкнул, сообщая мне, что патронов — ёк, я не знаю. Мне показалось, что сделать я успел выстрелов пять или шесть — помню охватившее меня, но прошедшее как-то рядом, чувство удивления — Прохор же говорил про три или четыре патрона, а всё стреляю и стреляю…

Машинально передёрнув цевьё, я снова вхолостую щелкнул спуском, уже понимая, что всё — патронов нет и, значит, пора просто драться.

— Ого! Хороший темп, босс! — послышался где-то рядом, сквозь какой-то серый туман, голос Банкира: — Как в кино… — покачав головой, он несколько раз махнул рукой, разгоняя пороховой дым: — Прыжок! И все три патрона как из автомата! Ну, босс, это, я вам скажу — красиво было!

— Как три?! — не смог ему поверить я: — Пять или шесть же раз было???

— Три, точно три.

— А мне показалось… — посмотрев на лежащие друг на друге тела, я качнул дробовиком: — И что — я всех их — всего тремя?!

— Ну почти. Ты — как заорёшь, как прыгнешь — и давай палить. Или нет… — сняв шлем, он бросил его на землю и устало потёр ладонями лицо: — Или прыгнул, а, потом уже, закричал и стрелять начал? Сам запутался — всё так быстро произошло, босс. Ты — сюда, — махнул он рукой на убитых: — Они, от твоего крика — обалдели, один только и успел пальнуть, а тут ты, ну и мы тоже не протупили — отрядились хорошо, благо они все на тебя вылупились.

— Ну и ладно, — засунув руку под брамицу, я принялся воевать с застёжкой, собираясь последовать примеру Банкира: — Тела уберите, не хорошо с ними-то.

Сбросив скорлупу шлема на землю, я, точно, как и Прохор, с наслаждением помассировал лицо.

— Босс, тут живой есть. Нам его кончать или поговорите сначала?

— Я те дам кончать! — скрипнув, дверь приоткрылась, и, в образовавшуюся щель, осторожно выглянула голова Жбана: — Кончалка у тебя не выросла!

Убедившись, что снаружи свои, штурман выбрался наружу, осторожно, будто не желая запачкать ноги, перешагивая через тела.

— О! Кто выполз?! Здоров, Жбан! — бросив на землю тело убитого наёмника, которое он оттаскивал в сторону, Прохор подошёл к нему: — Да не про тебя, дружище! Чего зудишь?!

— Привет, Сэм, — кивнув Банкиру — мол понял я, штурман махнул рукой мне: — Вовремя прибыли. Я-то, как понял, что не наши это — он пнул сапогом одно из тел: — Так сразу к рации. Только включил, а тут пальба, крики. Я бы и сам отбился, — небрежно кивнул он на убитых: — Дилетанты же… Но, за помощь — спасибо.

— Кушайте на здоровье, — кивнул я, пытаясь вспомнить — брал я с собой сигареты или нет.

— Вот, босс, держите, — протянул мне открытую пачку Прохор, и, когда я, выудив одну, снова принялся шариться по кармашкам своей сбруи, поднёс к моему лицу огонёк зажигалки.

— Спасибо, — затянувшись и выпустив в сторону начавших появляться на небе первых звёзд, струйку дыма, почему-то очень похожую на пороховой туман, всего несколько минут назад клубившейся здесь, я повернулся к телохранителю: — Может у тебя и выпить есть?

— Нет, босс, — виновато развёл он руками: — Вы мне дробовик отдайте, а? Всё одно всё уже закончилось.

— Держи, — протянул ему не такой уж и грязный ствол я: — А что выпить нечего — жаль, я б сейчас принял — в лекарственных целях, пока Док не видит.

— Аааа… Так, если в лекарственных, тогда да, — кивнул, соглашаясь с моими словами штурман, и, повернувшись к Прохору, принялся отдавать короткие приказы: — Возьми двоих. Как зайдёте — сразу направо и до стенки. Там — холодильник. Увидишь. Возьмите… — он было призадумался, но потом как-то отчаянно махнул рукой: — Да и чёрт с ним! Всё тащите! Вино — внизу, под фруктами.

— Слушай, Жбан, — наблюдая за возникшей суетой, поинтересовался я: — Ты говорил, что сразу догадался, что эти — я кивнул на лежавшие в стороне трупы: — Не наши. Как догадался-то?

— Да сразу как-то, — тоже следя за тем как бойцы, разложив прямо поверх луж крови картон сложенных коробок, расставляют на этом импровизированном столе тарелки с закусью и бутылки, пожал плечами он: — Как он тебя хвалить начал, так я и подумал — не наш.

— Эээ… Чего? Меня что — уже и похвалить нельзя?

— Так оборону же не ты готовил? — удивился он: — Ты, Сэм, глобально мозгом работаешь, в планетарном, а то и в галактическом масштабе!

— Льстишь? — перебил его я чувствуя приятное тепло в груди — а кому не понравились бы такие слова?!

— Льщу. — не стал запираться он: — Ты же у нас — Большой Босс — таким положено льстить.

— А иди ко мне в поэты, — припомнив видения ухмыльнулся я: — Вот стану Императором — назначу тебя главным лизоблюдом, пойдёшь?

— Кем? Да и чего это ты в Императоры собрался?

— Ну — старшим над поэтами и льстецами — должна же быть служба прославления моих героических деяний?!

— Ааа… Ты про пиар отдел? Не, Сэм, уволь, — показывая, насколько ему неинтересно моё предложение, Жбан даже рукой перед собой повёл, будто мои слова были материальны и что их можно было вот так отогнать — как стайку комаров: — Нахрен мне твой дворец? Этикет, правила… Не… Воздуха там нет. Девки симпатичные есть — а воздуха нет. Да и девки — пока с неё всё снимешь, сил не останется, ну — на дело, понимаешь? Так что — увольте. Лучше пенсию хорошую назначь, по дружбе, — хохотнул он, ткнув меня локтем в бок: — Да и сам туда не лезь. Гадюшник. Пошли — выпьем и закусим лучше. По-простому — без этикета всякого.

Кивнув, я уже было повернулся к импровизированному столу, как голов одного из бойцов заставил меня повернуться в его сторону.

— Сэр? А с этим-то что делать?! Живой, в отключке просто.

У его ног лежал один из наёмников. Крови на неё практически не было — наверное он стоял около самой двери и упал, сбитый с ног телами своих товарищей.

— Воды на него вылейте, поговорим сначала. — качнул я головой в сторону стоявших особняком нескольких бутылок с простой водой: — Эй, вы чего? Простую берите — зачем с газом-то ему?! Жирно будет.

Спустя пол минуты и пол литра воды — Жбан, наблюдая за такой, пустой, с его точки зрения, растратой его запасов, только недовольно кривил губы, наёмник, пошевелился, и, издавая бессвязное мычание, попытался привстать, упершись руками в землю.

— Приподнимите его, — кивнул я бойцам, а когда те выполнили мой приказ, удивлённо потёр лоб: — Джамбо?! Ты?! — не узнать бывшего помощника капитана Жерга я не мог — слишком уж много воспоминаний он мне оставил, за ту короткую, но насыщенную встречу на базе Абсолюта.

— Люциус?! — оттолкнув державших его людей, он рванулся ко мне, словно и не валялся только что на траве.

Среагировать на рывок, ещё минуту назад бывшего без сознания человека успел только Прохор, крутившийся рядом — бросившись наперерез ему он сбил Джамбо с ног и, навалившись на него сверху, удерживал, пока подбежавшие бойцы не скрутили, рычащего и матерившегося бывшего помощника Жерга.

— И чего тебе неймётся, а? — подойдя к нему, покачал я стаканом с вином, который мне прямо перед всем этим вручил штурман: — Ну не везёт тебе со мной. Второй раз пересекаемся, а результат один — ты в плену.

— Убью! — дёрнулся было он, но, в этот раз, удерживавшие его люди были на чеку: — Сука! Убью!

— Да ладно тебе. Сейчас свяжем, полежишь на травке до утра — нечего тебе в темноте шастать, а утром — отведём к лайбе твоей десантной, и вали нахрен с планеты.

— Отпустишь? — оскалился он: — Я бы не отпустил.

— Отпущу. Сегодня и так смертей много было, чего ещё-то кровь лить. И смотри, — подойдя ещё ближе, я ткнул его пальцем в грудь: — В третий раз не попадайся. Убью.

— Так чего тянуть? — снова оскалился он и тряхнул головой, отбрасывая мокрые волосы со лба: — Давай — сейчас и решим. Как мужики, а? На ножах.

— А зачем? Да и кто ты такой — чего ради мне с тобой драться? Утром улетишь и я про тебя забуду, — ухмыльнулся я: — До следующего раза. Радуйся — жить будешь.

— Ха! Сдрейфил? Ты, Люциус, всегда слабаком был — не зря Весельчак тебя сбагрил со Жнеца. Балласт ты.

— Балласт, не балласт, а Жерга я того. — не ведясь на его провокации, пожал я плечами: — Да и ты — уже второй раз, ты — балластом становишься. Джа — вот честно, я-то надеялся, что там, в Седьмом, ума ты поднаберёшься. Но, видно не судьба.

— За Жерга ты мне ещё ответишь, — скрипнул он зубами при этих словах: — Слушай сюда, мальчик. Давай уже закроем наш спор.

— Спор? Да я и не спорю с тобой.

— Зато я — спорю! Давай, чего дрейфишь? Сделка! Ты — меня, тогда оба десантных транспорта твои. Коды и карты у меня здесь, — подбородком он указал себе на грудь. Я тебя — забираю Аркан и твою голову. В рубке повешу — дротики кидать буду. Или в сортире, что б расслабляться лучше.

— Карты я и так заберу. Ща тебя кончат, — при этих словах один из бойцов, удерживавших его, достал и приставил к горлу Джа нож: — С тушки и возьму.

— Что — вот прямо так и кончишь? А по глумиться напоследок?

— Знаешь же — не люблю. Ладно, вяжите его и в сторонку оттащите. — заканчивая разговор я махнул рукой своим людям.

— Девчонка! Слабак! — задёргался он: — Хорошо, что Весельчак сдох — сейчас краснел бы видя тебя. Хотя нет, — задёргался он с новой силой: — Он таким же подонком трусливым, как и ты был.

— Весельчака не трогай.

— А то что? И он и Самарин — два дерьмоеда. Всегда за спины прятались. За чужие! За наши! Ну, давай, Сэм! — заржал он мне прямо в лицо, видя, как я сжал кулаки: — Ударь меня — это же так просто, меня же держат, верно? Не отказывай себе в удовольствии — ответить-то я не смогу! Твой Весельчак таким же был — только и мог, что пленных бить! Ну?

— Отпустите его, — отойдя на пару шагов назад скомандовал я, чувствуя, как во мне начинает нарастать гнев — Весельчак, Самарин — да все, кто был и погиб на Жнеце, не заслуживали таких слов, какими бы подонками они не были при жизни: — Нож ему дайте. И мне, тоже.

— Святой Пью, — встав между нами, один из бойцов недовольно покачал головой: — Недостоин он такого. Позвольте мне прервать его недостойное существование.

— Так ты ещё и святой? — оскалился Джамбо, энергично разминаясь перед схваткой: — Ну ты и фрукт! Чем, каким бредом, этим-то дикарям ты башки забил, а?

— Замолчи, — замахнулся на него боец: — Святой Пью прошёл долгий путь и не тебе…

— Отойди, — покачал я головой: — За погибших я сам с ним посчитаюсь. Нож дай лучше.

Свою атаку он начал с широкого замаха — блеснувший в последних лучах заходящего солнца, клинок, как мне показалось — с шипением, рассёк воздух перед моей грудью, заставляя меня сделать небольшой шажок назад. Довольно хмыкнув, Джа, шагнул вперёд, делая выпад, но на сей раз отступать я не стал — ударив своим ножом я парировал его удар, и тут же, продолжая движение ткнул остриём ему в грудь, заставляя уже его отступить. Не давая ему опомниться, я снова ткнул ножом — на этот раз, гораздо успешнее — лезвие с хрустом вспороло ткань его бронежилета и, с неприятным звуком, проскрежетало по металлу брони.

Покачнувшись он снова отступил, и я, воодушевлённый своим успехом, бросился в атаку, хаотично тыча в него ножом. Под градом моих ударов он начал пятиться, и, сделав назад два или три шага, покачнулся, явно споткнувшись о какую-то кочку. Вскинув руки вверх Джамбо попытался сохранить равновесие, отчего я, уже торжествуя победу — нож в его руке бы далеко в стороне, торопливо сделал длинный выпад, метя ему в лицо.

Есть!

Он отчаянно взмахнул руками, стремясь найти в воздухе точку опоры — удача точно сегодня была на моей стороне — вкус и запах близкой победы окрылял меня, заставляя всё сильнее и сильнее тянуться к его лицу, но, в следующий миг, Джа, вместо того что бы рухнуть на землю, изогнулся, ударил рукой по моему ножу — клинок протестующе вскрикнул, напоровшись на металл наручня, а мою левую щёку обдало холодным ветерком, невесть откуда возникшим здесь, этим тёплым летним вечером.

Боль появилась парой секунд позже — вскрикнул я отпрянул, отчего он, хрипло рассмеявшись, рванул в атаку:

— Молись, Сэм! — выпад и я отступаю: — У тебя же, — его лезвие свистнуло у меня перед носом: — Позывной Поп, да? — с трудом отпрянув, я попытался блокировать его следующий выпад, но, в последний момент, лезвие развернулось, и, сменив направление движения, метнулось к моей шее — теперь уже я пятился, откинув корпус назад.

— Беги, девочка, беги, — прокаркал он, оскаливаясь и делая очередной выпад, от которого мне снова пришлось попятиться.

— Забавный ты, — Джа остановился, и, перекинув нож из руки в руку, пошевелил пальцами, разминая хват: — Ну умеешь клинком играть — чего полез-то? Но — дело твоё. Сам подписался. — вернув нож назад, он приподнял его на уровень глаз, нацелив остриё мне в переносицу и усмехнулся, делая короткий выпад: — В сортире…

Договорить ему я не дал, схватив нож ладонью, и чувствуя, как лезвие распарывает мне мякоть — броня прикрывала только тыльную сторону, я потянул его в сторону и вверх, стараясь не закричать от боли, когда металл начал распарывать мою плоть.

— …повешу, — на автомате продолжил он фразу, расширенными глазами глядя на струю крови, моей крови, потёкшей по ножу на его руку. Не дав ему опомниться, я, со всей силы ударил его снизу-вверх, в подбородок, но его голова дёрнулась — не заметить моё движение он не мог, и лезвие, распоров теперь уже его щёку, вошло, неожиданно легко, в его глазницу.

На несколько долгих секунд мы замерли неподвижно — я, сжимая окровавленной ладонью его нож чуть выше своей головы, и он — с моим уже ножом, ушедшим в его череп по самый ограничитель.

Первым, будучи не в силах терпеть терзавшую мою руку боль, отскочил я, выпустив из своих рук оба клинка. Джамбо простоял ещё секунд десять, а потом, не сгибаясь, прямо как срубленное дерево, повалился навзничь, устремив к первым звёздам свой единственно целый и широко раскрытый глаз.

Как меня перевязывали, как прибежал Док и, обматерив всех менял только что сделанную перевязку, зашив рану, я рассказывать не буду — ничего в этом интересного не было. Как и в разносе, который и он, и Жбан, и прибежавший на шум Михаил, который они все мне устроили. Для полноты картины не хватало только Шнека с Мраком, но они, к моему счастью, были заняты сбором трофеев — первый на поверхности, а второй — на орбите соответственно, благо оставшиеся крейсера и эсминцы, потеряв флагмана с Большим Корпоративным Боссом, предпочли убраться восвояси.

Сидеть, привалившись спиной к стенке ангара и держа в целой руке стакан красного вина, было хорошо. Рядом, разведённый несмотря, но протесты штурмана, мирно потрескивал костёр и от него до меня доносился аппетитный аромат жарившегося на шампурах мяса.

Идиллию, время от времени, нарушало шипенье Прохора, которого, примчавшаяся к мужу, стоило только всему успокоиться, Анна, отгоняла от ещё, с её точки зрения, не готового шашлыка.

Сделав пару глотков вина, я поставил стакан на землю, и, помогая себе здоровой правой, поднёс левую, добротно замотанную бинтами, к пластырю на щеке — несмотря на все старания Жвалга, рана чесалась сильно.

Уже проведя большим пальцем по пластырю сверху вниз, Джа распорол мне щёку почти до подбородка, я замер, вспомнив своё видение — тот я, сидевший на троне, тоже имел шрам на левой щеке, и, он — или это был-буду я? — точно так же проводил по нему большим пальцем, прежде чем одним словом обречь население некой планеты — её название благополучно вылетело у меня из головы, обречь всех на смерть.

Это что же… Это я таким стану? Вот так, небрежно почёсываясь, я буду казнить целые миры?

Память услужливо подставила мне другую картинку — с горящим городом и солдатами, которые весело хохоча тащили куда-то в сторону кричащих женщин старого маркиза.

И это тоже я?

А, если я не хочу? Не хочу такой предопределённости? Почему кто-то уже за меня решил — что и как будет?! Почему я сам не могу решать — что со мной будет?!

— Не трогай! — усевшийся радом со мной Док, мягко, но сильно — не в моём состоянии сейчас было с ним бороться, отвёл мою руку от лица: — О чём думаете, сэр?

— Так чешется же… — попробовал приподнять я руку, но он держал её крепко: — Философствую, Док. О том, что было, что будет.

— Что будет — то будет и не нам с вами это решать, — улыбнулся он, глядя на огонь костра: — Судьба… Она такая штука… Как ни крути, а всё как там решили, — перевёл он взгляд на звёзды: — Так тому и быть.

— А, если я не хочу? Вот не хочу и всё! Сам решу — без них, — высвободив руку, я ткнул растопыренными из-за покрывавших их бинтов, пальцами в небо: — Почему кто-то за меня решает?

— О! Алкоголь подействовал, — рассмеялся он, в ответ на мои слова: — Вы, сэр, пейте. Красное — оно для крови полезно — это я вам, как ваш врач говорю.

— Ты не ответил!

— Сейчас мясо готово будет, — продолжил он, снова устремляя взгляд на языки пламени: — Койку вам, сэр, мы в ангаре поставили. Сейчас поедите — и на боковую.

— Жвалг?!

— А чего вы от меня ждёте, сэр? Что я могу вам сказать? Я не учёный, и, тем более не философ. Да и вам не советую голову такими материями забивать.

— Но…

— Никаких но. Анна? Что с мясом? Нашего героя накормить надо.

Получив от девушки тарелку, он поставил её мне на колени: — Ешьте, сэр. Ешьте и пейте. Вам силы нужны.

— Но…

— Сэр, — дружелюбно рассмеялся он, протягивая мне вилку: — Ешьте, пока горячее. Как же вы, с Судьбой-то, бодаться будите — без сил? Ешьте — а о высоких материях мы на трезвую голову поговорим. Хорошо, сэр?