Рассказывать о своих неудачах — будь то финансовые потери, неудачи в любви или военные поражения, не любит никто. Врать — наоборот, особенно, если это касается двух последних пунктов, но сейчас…

Все СМИ просто выворачивались наизнанку, расписывая поражение, который понёс Флот Империи в своём последнем походе.

Да, я не оговорился — это был его действительно последний поход, ибо назвать Флотом те несколько десятков кораблей, что смогли вернуться на свои базы, не могли даже самые рьяные патриоты.

Особо странным, для подобной ситуации, было то, что официальные новостные каналы, коим сейчас следовало либо молчать, увлекая зрителей другими новостями, либо гневно опровергать порочащие Вооружённые Силы слухи, старались круче остальных, выволакивая на свет всё новые и новые вагоны грязного белья, благо Флоту, при его многочисленном прежде составе, было что прятать подальше.

Эта травля, а другого слова я просто подобрать не могу, длилась уже не одну неделю, и, её закономерным результатом, стали массовые увольнения экипажей кораблей, ставших вдруг стесняться своей формы.

А чего вы хотите? Стоило офицеру или матросу появиться на улице — и это касалось даже их баз и гарнизонов, как тут же появлялись записные пацифисты и лица нестандартной ориентации, стремящиеся всеми силами сделать пребывание убийц, дармоедов и неудачников максимально дискомфортным, всеми силами провоцируя военных на отпор действием.

Некоторые не выдерживали, и тогда новостные каналы взрывались дутыми сенсациями внушая своим зрителям простые мысли об ущербности и врождённой агрессии лиц, носящих военную форму. То, что всего пару месяцев назад, эти же СМИ, превозносили их как героев, кладущих свои жизни во имя спокойствия Империи, уже было прочно забыто и стерто из памяти аудитории.

Сама картина произошедшего, благодаря стараниям получивших полный доступ к инфо-каналам Флота, что, по-моему, было преступлением само по себе — картина похода была следующей.

Закончив сосредоточение, Флот, отягощённый множеством транспортных и вспомогательных судов, двинулся в сторону Туманности Конская Голова, намереваясь в паре сражений разбить флот конников и, закрепившись в паре систем, приступить к плановому грабежу, пардон — к честному обмену с местными плантаторами. Мы вам — защиту, флота же у вас больше нет? Вы — нам, древесину. Конечно — по исключительно взаимовыгодной ставке — разве ваша жизнь не столь ценна?!

В том, что планировался именно банальный грабёж, особой тайны не было. Те же СМИ, правда сейчас резко потерявшие память, ещё пару месяцев назад, начали накручивать население, разъясняя, насколько это несправедливо, что такое ценное дерево не растёт в Империи и как всем будет лучше, если торговля пойдёт напрямую — от конника-лесника, к гражданину, минуя жадные руки посредников, накручивавших баснословные наценки, на столь нужный каждому товар.

Вот только зачем мне, или ещё кому-то — из простых жителей планет это дерево, не уточняли, давая понять, что вообще странно как мы без него могли прежде существовать…

Но, вернёмся к походу.

Флот, вполне успешно преодолев, разделявшую государства пустоту, вторгся в пределы туманности, на ходу формируя, как и было запланировано, две ударные группы — по одной на каждую из выбранных систем.

Силы защитников оказались предсказуемо слабы и были уничтожены в паре боёв, чей исход, извините за повторение, так же произошёл согласно плану.

И — начался грабёж!

Но — строго плановый, а оттого особо беспощадный. Сколько местных жителей было убито, в ходе установления контакта с обитателями этих систем — так официально называлась эта часть операции, не знал даже сам Гранд Адмирал. А может и знал, вот только рассказать не успел — умер от сердечного приступа при аресте. Скоропостижно так, несмотря на отличную спортивную форму и целый штат медиков, оберегавших его драгоценное здоровье.

Его штаб — задержанный в полном составе одновременно с Чесновым, пережил своего командира часа на два — ошибка или месть пилота, так по крайней мере судачили в СМИ, устроив пляску и над этими костями — брат пилота погиб в том походе. Так вот — штаб, размещённый в самом обычном транспорте, булькнул в море, недотянув до посадочной площадки всего несколько сотен метров, предоставив этим, собравшимся для встречи журналистам, незабываемые кадры гибели преступной банды, как потом именовали погибших на всех каналах.

В сухом остатке, картину произошедшей катастрофы, пришлось восстанавливать по скудным записям в борт журналах, вернувшихся единиц. Более подробную информацию смогли бы дать блоки памяти штабного корабля, но увы — по приказанию следователя они были погружены на тот же транспорт — с офицерами штаба, а найти их, на глубине в несколько километров, так и не удалось… Что ж… Бывает.

Так что то, что было дальше нам, да как и всем зрителям, слушателям и читателям, приходилось додумывать самим — все СМИ тему разгрома флота ловко обходили стороной, увлекая свою аудиторию в сторону, переключая внимание на второстепенные моменты, но…

Но кое-какие крохи, позволявшие воссоздать примерную картину произошедшего всё же были, и, из них, следовало, что как минимум часть обвинений в адрес Гросс Адмирала, соответствовала действительности.

Чеснова подвела жадность и жажда славы. Наложившись друг на друга оба этих вектора и привели весь флот к бесславному концу.

Разгромив, как я уже говорил, в двух боях все силы конников и захватив две системы, он — наш адмирал, должен был, согласно плану, утверждённому лично Императором, организовать эшелонированную оборону и начать торговые операции, отсылая в метрополию конвои с вожделенной добычей.

Однако — Гросс Адмирал никогда бы не дослужился до своего звания, если бы не любил рисковать и нарушать приказы. Да, последнее могло быть чревато карами — в случае проигрыша, но Чеснов не проигрывал, отделываясь устными внушениями и письменными благодарностями с очередными наградами.

Выполнив две первые части плана — добравшись до туманности и захватив системы, он банально заскучал — делать больше было нечего.

Склады успешно пополнялись, остатки сил противника попрятались по дальним базам, вино местное — дрянь, а к развлечениям с местными красотками или красавцами Чеснов не стремился, считая подобное занятие подходящим рядовым, но никак не Адмиралам, тем более Гросс.

Промаявшись так пару недель и всё больше и больше убеждая себя, что Двадцать Восьмой отправил его сюда в ссылку — с разгромом такого противника справился бы любой выпускник Академии Ген Штаба, Чеснов решился.

Оставив в своих системах только лёгкие силы, он, собрав весь флот, двинулся в глубь территории противника, несомненно желая войти в историю как покоритель и завоеватель всей туманности, ну или большей её части.

Злые языки, а их, после его смерти, развелось предостаточно, правда утверждали, что адмирал хотел организовать свою собственную Империю, благо силы позволяли это, но это, как вы понимаете — только домыслы.

Его корабли, ведомые опытными капитанами, без проблем захватили ещё пять систем — говоря по-честному, с этим бы справился любой — лишённые защиты планеты сами падали в руки Имперских военных.

Почувствовав полную безнаказанность — операции прошли бескровно для сил вторжения, ну а потери аборигенов никто считать и не собирался, Чеснов окончательно утвердившись в своём плане, продолжил движение дальше, подбираясь к основным системам мира конников. Частые и лёгкие победы, как известно, расслабляют, и, для Имперских военных, это исключением не стало. Ощутив себя героями — причём непобедимыми и несокрушимыми, экипажи кораблей расслабились, предпочитая тратить время на удовольствия, а не на должное выполнение своих обязанностей. Ну, сами посудите — силы противника уничтожены — зачем пялиться на радар, когда у тебя на коленях сидит чёрная, стройная, фигуристая и жутко страстная пленница с бокалом неплохого вина? Да, посторонние в рубке, и что? Чем эти послушные девочки помешают своим господам? Да и все равно делать то нечего…

Однако, даже несмотря на подобное пренебрежение Уставами, Флот оставался Флотом — вытравить из сознания экипажей всё то, что в них вбивалось годами, не могла ни одна из красоток, сколь не жарки были бы её объятья. Приказы всё так же быстро и чётко выполнялись, корабли образцово-показательно выполняли предписанные им манёвры — хромала, причём на обе ноги, только служба обнаружения — её операторы, ввиду полного отсутствия каких-либо враждебных целей, полностью забили на свои обязанности, праздно проводя время на своих рабочих местах.

Да и сам Чеснов, надо признать, расслабился — а как бы вы поступили на его месте? Враг же — разбит? Планеты, едва поблизости оказывался хоть один корабль Империи, сдавались — чего напрягаться-то?

Количество систем, перешедших под власть Империи всё увеличивалось, плантаторы, едва на горизонте появлялись транспорта — распахивали двери своих складов, без сопротивления расставаясь со своими богатствами, выкупая драгоценной древесиной жизни своих близких и себя.

Добыча оказалась столь велика, что многие суда вспомогательного флота, несшие в своих трюмах запасные части, снаряды, еду и всё прочее, так необходимое для функционирования сложного военного организма, предпочли избавиться от своих грузов, принимая взамен многие и многие кубометры цельных стволов.

Да что там транспорта — палубы и каюты боевых кораблей были так же заполнены всё теми же трофеями, сильно затрудняя расчётам прибытие на свои места в случае тревоги — вот только тревог этих не было уже давно, ну, а когда тревожные зуммеры ожили, то… Но я слишком тороплюсь.

До главного мира конников оставалось совсем немного — систем пять, может немногим больше, когда флот, всё более и более походящий на толпу мародёров, когда защитники нанесли ответный удар.

В Империи бытовало мнение, что обитатели туманности, вследствие их естественной удалённости, находятся на гораздо более низком, в технологическом плане, уровне, нежели обитатели основной части галактики. Правда, и это тоже признавалось, проигрывая в научных разработках, конники брали хитростью и переговорами — всё же искусство торговли было у них в крови.

Вот и на этот раз, они поступили так же.

Наплевав на всякую осторожность — а кого бояться? Флот, всем скопом, без предварительной разведки ввалился в очередную систему, выйдя из гиперпространства в стандартной точке выхода — штурманы тоже были людьми и возиться с расчётами им было лень. Да и зачем? С захваченных территорий было взято множество карт и лоций, включавших в себя унифицированные формулы — только подставляй параметры своего корабля и готово.

Но, на этот раз, их уже ждали.

Боевые крепости, сосредоточенные вокруг зоны выхода, открыли огонь сразу, не тратя времени на разговоры или предупреждения, и их огонь, к немалому удивлению экипажей оказался невероятно точным — снайперские выстрелы корёжили двигатели, заставляя корабли терять ход и сбиваться в кучу, в толпу, столь удобную для ведения массированного огня.

Это был не бой — бойня.

Имея пристреленными буквально каждый кубический метр пространства — и это не было преувеличением, точность огня крепостей просто поражала, канониры, ведя плотный огонь, просто избивали сбившиеся в кучу корабли, не давая ни одного шанса их экипажам выбраться из образовавшейся свалки. Ситуацию усугубляли всё новые и новые силы Империи — выходя из гиперпространства они врезались в не успевших отойти собратьев, рождая взрывы, разрывавшие как корпуса подранков, так и калеча вновь прибывавших.

Избежать гибели смогли только единицы из третьей волны, шедшей традиционно с получасовым запозданием и представлявшей собой штаб с силами резерва — к моменту их появления, первые две группы кораблей уже были перемолоты в труху и перед капитанами предстало пространство, густо усеянное обломками Флота, уже даже и не подающими сигналы СОС — канониры, не успокаиваясь на простом уничтожении кораблей, продолжали вести огонь по их обломкам, стоило только наводчикам засечь и обозначить хоть какую-то, исходящую с них активность — будь то передача сигнала бедствия, или мелькнувший в уцелевшем иллюминаторе огонёк — благо оптика позволяла.

Вырваться из огненного мешка смогли, как я уже говорил, единицы — корабли третьей линии резервных сил и сам штаб, разместившийся на небольшом, но весьма шустром эсминце, заменившим свои орудия средствами связи и дополнительными жилыми отсеками.

Выжившие отступили было к своим базам, развернутым на покорённых, и демонстрировавших полнейшую лояльность планетам, но и там их ждал сюрприз — практически все офицеры и большая часть солдат, опрометчиво деливших свои кровати с местными красотками, оказались зарезанными во сне, а те, кто сумел выжить держали безнадёжную оборону против поднявшегося на них всего населения планет, прекрасно осознавая свою обречённость. Понимая, что остатки флота смогу принять только малую часть из числа оставшихся на поверхности бойцов, гарнизоны просили только одного — мести, забывая, что это именно они пришли в чужой дом с оружием.

Каков был их конец, СМИ умалчивали, а появившееся в сети фото поля, усеянного кольями с насаженными на них головами — их ровные ряды тянулись до самого горизонта, были оперативно удалены со всех ресурсов, дабы не травмировать психику зрителей, будто в современных фильмах, или играх и не присутствовали зрелища гораздо более жёсткого содержания.

— Таким образом, — закончил свой рассказ Шнек, взявший на себя роль ньюсмейкера нашего совещания: — Сейчас Империя практически беззащитна перед внешними угрозами. Это, конечно — минус. Для неё, разумеется. Плюс состоит в том, что Император, как бы предвидя такой поворот, заблаговременно предпринял меры — угрозе исходить просто неоткуда!

— Ну да, — почесал свои подбородки, в своей излюбленной манере Жбан: — Бароны перебиты, Копии — вымерли, Братство тоже того. Кроме корпораций — сил в нашей галактике, более ни у кого нет, но корпы сидят тихо — после последней-то взбучки.

— Церковь? — перебрав все варианты я остановился на последнем: — Они же вроде свой флот формировали?

— Не, — покачал он головой в ответ: — Святые отцы заодно с Двадцать Восьмым — уже подтвердили свою готовность, по его воле, конечно, выступить куда Он укажет. Правда сил у них — кот наплакал, но, в нынешних ситуациях и то — сила.

— А верфи? Новые корабли — строятся?

— Нет, Сэм, — грустно — ещё бы, рушилась его мечта об адмиральском мундире, вздохнул старпом: — Все работы прекращены — я про военные корабли, незавершённые законсервированы, а сами верфи спешно перепрофилируются на выпуск транспортов, курьеров и прогулочных яхт. Максимум, что клепают — это катера для полиции, да и то — немного.

— Это что же получается? — взяв свой стакан с минералкой с края проектора, я поднёс его ко рту: — Эпоха мира и процветания грядёт?

— Зря смеёшься, Сэм, — шутить Шнек настроен не был: — Всё именно так. Вон, по каналам, — мотнул он куда-то в сторону: — Во всю трубят о нашем природном пацифизме и миролюбии.

— Чё?! — чуть не подавившись водой и откашлявшись, я, непонимающе, посмотрел на него: — Пацифизме? Миролюбии? Месяца четыре, ну — пять, назад — Копии, Бароны… Это что — миролюбие?

— Успокойся, — усмехнулся он в ответ: — Успокойся и посмотри новости. Про тех уже забыли — это же полгода назад было, ты чего, Сэм?! Память — хорошая память, сейчас не в почёте. Так что — мир, дружба — плодитесь и размножайтесь. Кстати, — он щёлкнул пальцами вспомнив что-то важное: — Знаешь куда средства, сэкономленные на Флоте, пошли?

— Куда? — осторожно поставив стакан на край ящика проектора, я вопросительно посмотрел на него.

— Имперская программа поддержки материнства и семей — и обязательно многодетных, семей.

— Хм… В принципе — дело нужное, территории Копий, опять же, заселять…

— Что нужное — никто и не спорит. Но! Ты бы видел — какие суммы там задействованы, с каким пафосом всё это преподносится!

— Что — действительно большие?

— Ты не представляешь! Сейчас всё население Империи только тем и занимается, что детей строгает! Такое впечатление, что Император решил опустошить казну.

— Или — напечатать новых денег, — подал голос Док: — Экономисты, те — которые имеют смелость, уже заявили о грядущей небывалой инфляции, но, как вы понимаете, сэр, — после того как мы перестали быть наедине, он вернулся к официальному стилю общения: — Их никто не слушает — деньги же дают! Всё связанное с детьми — питание, одежда, игрушки — все эти компании спешно наращивают свои производства в ожидании сверхприбылей. Кредиты им, к слову, сэр, так же выдают на очень привлекательных условиях.

— Да уж… Перекуём мечи на соски?

— Ну, как-то так, сэр.

— Вот как-то так, командир, — резюмировал Шнек и выжидательно посмотрел на меня: — Что делать будем?

— Это ты у меня спрашиваешь?

— А у кого же еще?

— Ну а вы сами? Вы что думаете?

— А что мы, Сэм? — поморщившись — солнце клонилось к закату, отчего его лучи били штурману прямо в лицо, он прикрыв его ладонью, продолжил: — Мы как ты.

— Опять меня крайним делаешь, а, Жбан?

Не дождавшись ответа — толстяк сделал вид, что закат ему очень мешает, я покачал головой: — Ну, спасибо, уважаемые. Шнек? Эта программа рождаемости — она на нас как? Распространяется?

— Нет, Сэм. Только на Имперские миры. И, кстати говоря, нейтральных уже практически не осталось — после старта программы, почти все рванулись референдумы проводить, ну — о присоединении к Империи. Так что, — он развёл руками: — Из нейтральных миров систем так десять осталось.

— Подтверждаю, сэр, — оторвался от своего планшета Док: — Восемь планет, остальные все — в Империи.

— А наши как? — посмотрел я на Линга: — Ещё бунт не подняли? На тему вступления, то есть — возвращения в лоно?

— Нет, Пью, а зачем? Милость Империи ещё не выветрилась из нашей памяти, — покачал он головой: — Девушки, я про тех, что вы привезли, те да — ворчат, но Мрак с ними справляется.

— Справляешься? Не заклевали они ещё тебя? — под моим взглядом наш артиллерист покраснел, и, не сумев подобрать слова, просто махнул рукой, давая понять, что всё под контролем.

— Половина уже замуж повыскакивала, — пришёл ему на помощь Ли: — Перезнакомились-то все ещё до нападения, ну вот сейчас, на радостях, и начали. Жениться, начали, — торопливо принялся пояснять покрасневший Линг, поняв, что его слова могут быть двояко истолкованы: — Я, за вчера только, сотни четыре заявлений принял — у нас же всё просто, без формальностей. Вот только… — замявшись, он отвёл взгляд в сторону.

— Говори уж, — я снова отпил воды, ожидая новую засаду.

— Вам, как нашему святому, благословить молодых бы надо.

— Всего-то? — вернув стакан на место, я облегчённо выдохнул: — А я-то думал… Пффф… Построишь их завтра в поле — оптом и благословлю. Слова, я надеюсь, Старейшина уже подготовил?

— Да, Пью, всё уже готово, — часто-часто закивал головой он: — И слова, и трибуна и столы для пира.

— Да-да-да, Сэм, — горячо поддержал его Жбан: — Дело ответственное, так что ты выспись и с утра приступим!

— Ты что, тоже жениться решил? — окинув его необъятное пузо саркастическим взглядом я позволил себе усмехнуться: — Ты же женилку свою лет десять уже как не видел?

— Так ему же пожрать главное, Сэм, — дружелюбно толкнут ничуть не смутившегося толстяка, Шнек: — Он же, на слово пир, стойку делает! Да и кто за него пойдёт? Его ж не прокормить?!

— Зато я мороз хорошо переношу, — безо всякой злобы, или обиды в голосе, огрызнулся тот: — И вообще… Вот ты, Сэм, а?

— Чего я?

— Чего напрягся-то?

— Я?! Когда?!

— Когда он, — Жбан кивнул на Ли: — Про благословение говорил? Ты что, каким местом их благословлять собрался? А то смотри — я тебя в душе видел — размерчик не тот, на благословление только с лупой потянет.

— Очень смешно, — не стал обижаться я, зная его нрав: — Мой-то хоть видно — в отличии твоего!

— Нет, Док, — не желал успокаиваться он: — Вот ты, как врач скажи — может Сэму нашему витаминов поесть каких, а?

— Уймись, Жбан, — положил ему руку на плечо Шнек: — Хватит, перебарщиваешь. А ты, Сэм, так и не ответил — что делать-то будем?

— Жить, просто жить, как и раньше, — радуясь смене темы — при всей своей безобидности как человека, на словах наш штурман мог быть весьма едким: — Смотрите. Флота у Империи нет. Только полицаи. То есть — противопоставить нам им просто нечего. Есть кое какие крохи, но уверен — они из своих созвездий вылезать не будут. Корпоративные силы сейчас будут свои владения стеречь. Церковники — свою паству, с орбиты, окормлять. Значит что?

— Что? — повторил он за мной, нервно теребя кончик носа.

— Значит у нас развязаны руки! Мы можем брать любые призы! Ну, почти любые. С корпами связываться, и со святыми отцами не будем — могут и по шее настучать. А вот все остальные, — не договорив, я красноречиво потер руки, демонстрируя явное предвкушение от ожидаемых охот: — Или вы забыли кто мы? Так я напомню. Мы — Братство, Новое, возрождённое Братство, и, не воспользоваться этим шансом, но то что глупо — преступно!

Следующие полгода мы занимались банальным грабежом, отдавая предпочтения не деньгам — банкноты, массово выпущенные на свободу из-под работавших без устали печатных станков, стремительно обесценивались, отчего нашими целями стали транспорта, нёсшие в своих трюмах настоящие ценности — станки, запасные части, удобрения и все то, что требовало труда, что было материальным, в отличии от нулей на бумажках или циферок на банковских счетах.

Транспорт с комбайнами? Отлично — берём! Груз стального прутка? Пригодится! Ткани? Детское питание? Цемент в мешках?

Мы тащили всё, оставляя без внимания инкассаторские транспорта, да, внезапно массово расплодившиеся корабли удовольствий, на которых дамы, не сумевшие найти себе пару, были готовы приласкать кого угодно, ради шанса заполучить вожделенную премию, ну и ребёнка, конечно — банки спермы были опустошены в течении первого же месяца действия этой программы.

И не надо думать, что я сгущаю краски — СМИ, словно сойдя с ума, продолжали нагнетать истерию, расхваливая бонусы этой программы, в угоду ей, даже Церковь, прежде, непоколебимо стоявшая на защите традиционных ценностей, пошатнулась и дала трещину признав инцест, педофилию и прочие, такие же неприемлемые нормальному человеку вещи, вполне нормальными и разрешёнными.

Единственным, но — опять же относительно, светлым пятном, на фоне всего этого, была начавшаяся травля индивидуумов, традиционно ассоциируемых с голубыми, розовыми цветами.

Не то чтобы я был ненавистником таких лиц, нет — откровенно говоря — мне было глубоко пофиг кто, как и с кем, но вот то, что эти лица постоянно лезли ко мне с экранов, навязывая свои взгляды — вот это раздражало, равно как и визг, поднимаемый в СМИ, когда кто-то из этой тусовки нарывался на адекватный ответ отдельных, частных лиц, или, что так же бывало часто — попадал под следствие Имперского суда, обвинённые в растрате, а, говоря проще — воровстве, казённых средств, благо почти вся, так называемая, творческая элита хоть каким-то боком, но относилась, или касалась, этих сообществ.

Ну а сейчас началась травля — детей же они иметь не могли? Сначала робкие призывы к очистке общества от лиц нетрадиционной ориентации, постепенно набрали силу, и, получив одобрение на самых верхах, выплеснулись на улицы потоками погромов и вспыхивавшим то тут, то там, самосудом, над отличными от большинства индивидами.

Было ли мне их жалко?

Нет. Но и злорадства, видя происходящее по новостным каналам, я не испытывал. Они получили всё то, что заслуживали — культивируя себя как нечто высшее, по сравнению с остальной массой, они закономерно оказались смыты той волной, которая, в этой массе и поднялась — всё как в природе. Да и их прежние коллеги по цеху поспособствовали — чего не придавить-то конкурента, и пригрести к себе его студии, работы и всё прочее, что потом, после творческого переосмысления и переработки, можно будет выдать за результат своих трудов.

Но — довольно об этом. В конце концов, это всё происходило где-то в Империи, и нас, по-прежнему сохранявших нейтральный статус, не касалось. У нас дела шли своим чередом — раз в неделю наш Весельчак покидал Новый Акзар в поисках добычи, и, почти всегда, возвращался с трофеем — транспортом, с трюмом, заполненным чем-то вкусным. Ну да я, об этом, уже писал выше. На расширенной площадке космодрома уже стояли без дела, с десяток транспортов, которых Дед, со своими помощниками, неспешно обшивал бронёй и обвешивал стволами.

Откуда мы это всё взяли?

С удовольствием расскажу об этом, с позволения сказать, походе.

Всё началось с того, что заболел Шнек… Нет, не так. Он не заболел физически — со здоровьем у него всё было в порядке, дело было в другом — старпом впал в депрессию…

Произошло это, ну — я это заметил — изменения в его настрое, когда мы гнались за транспортом, чьи трюмы были полны строительной техникой. Дети же подрастут? А жить им где? В общем — бум докатился и до строителей, принявшихся спешно возводить новые кварталы в старых городах, и, зачастую — строить новые посёлки и городки.

Вот за таким судном, везшим бульдозеры, экскаваторы, краны и многое другое, мы и гнались.

Его капитан, понимая, что оторваться от нас не получится, тянул время хаотично маневрируя, не позволяя нашим десантным судам — спасибо корпорации «Клинки Петерсона» пригнавшей их к нам в руки, хе-хе-хе… Не позволяя им начать процедуры стыковки и высадки абордажных групп.

На что надеялся капитан этого Вола сказать сложно — полиция, давно уже, и весьма прочно, забила на свои обязанности, предпочитая — когда их всё-таки выгоняли на патрулирование, крутиться возле кораблей развлечений, а не мотаться по пустоте в поисках нарушителей. Но, даже если бы они сюда пришли, то их шансы оказать помощь этому кораблю были близки к нулю, если и не меньше. Что они, на своих катерах с лёгкими пулемётами, могут сделать боевому эсминцу?

Ну, разве что, искорки из брони выбить, на несколько секунд отвлекая наше внимание на себя, чтобы, по истечению этого времени, расцветить черноту пространства яркой вспышкой своего взрыва.

А оно им надо?

Прекрасно понимая всю ситуацию, мы не спешили, рассматривая и этот захват не только как способ обогащения, но и как возможность лишний раз отточить свои навыки.

Так, канониры Мрака, среди которых большую часть составляли девушки — что, в свою очередь вызывало недовольное ворчание некоторых, особо суеверных ветеранов, практиковались в снайперской стрельбе, тщательно выцеливая и отстреливая легкие орудия транспортника. Пилоты десантных кораблей полировали навыки маневрирования, ну а абордажные партии ждали возможности попрактиковаться в захвате без пролития крови — вешать на себя лишние трупы я запретил. И без того, наши действия уже начали попадать в СМИ, которые, пользуясь возможностью пощекотать нервы своей аудитории свежей страшилкой, сделали из нас адских монстров, питающихся исключительно свежими трупами попавших в наши руки экипажей, умерщвлёнными наиболее мучительными способами. Мою скромную персону, так же не обделили вниманием охочие до сенсаций журналисты. Ну, то, что я — маньяк, садист и, одновременно, мазохист — меня не удивило — чего уж там. Слухи о моей нетрадиционной ориентации, распускаемые на одном канале, были нивелированы сенсацией на другом — диктор взахлёб расписывал оргию, устроенную вашим покорным слугой, на котором я, и не могу сказать, что мне это не польстило, за ночь жестоко изнасиловал около сотни девушек. Демонстрируемые в разных новостях, якобы мои, фотографии, так же не имели со мной никакого сходства, разнясь между собой — то я представал на них то в виде заросшего бородой до глаз дикаря, то в образе лысого и перемазанного кровью, маньяка, а ещё раз я был представлен публике как какой-то старец с длинной и тощей седой бородой. Больше всего моему самолюбию нравилась одна из биографий, где утверждалось, что за прозвищем «Красный Причетник», скрывается сбежавший из монастыря представитель древнего аристократического рода, засунутый туда — в монастырь, своими родственниками при дележе наследства. На сопровождавшей эту версию моей жизни, фотографии я представал в виде утончённого и утомлённого миром, эстета — красавца с густыми русыми и слегка вьющимися, волосами до плеч, пронзительно голубыми глазами и атлетического телосложения. Увидев это изображение, Жбан долго ржал и потом ещё с неделю, при наших встречах, так и норовил хлопнуть меня по животу, намекая на несоответствие оригинала представленному в СМИ образу.

Но — я снова отвлёкся, прошу прощения.

Несмотря на приподнятое у всех присутствовавших на корабле настроение — очередную вылазку за добычей экипаж рассматривал как лёгкое и приятное приключение, Шнек был мрачен. Вяло реагируя на изменение обстановки, он как-то лениво дублировал мои команды, даже и не пытаясь посостязаться в красноречии с капитаном транспортника, то угрожавшего нам своими связями, то слёзно молившего не убивать и отпустить к деткам, коих у него было не то три, не то пять — количество менялось в зависимости от развития событий — после отстрела второго и последнего орудия, число отпрысков резко возросло до семи, со всеми сопутствующими моменту жалобами касательно тяжкого труда и нехватки денег на содержание такого многочисленного семейства.

Шнек, обычно едко парировавший все подобные реплики, сейчас отмалчивался, отделываясь короткими «Угу», «Не», и, «Не знаю, посмотрим», бросая их совсем уж невпопад в эфир.

Поняв бесперспективность своих попыток дождаться помощи, к слову сказать, полиция вообще не прореагировала на его вопли о помощь, Вол лёг в дрейф, отдаваясь на милость победителя и наши десантные транспорта мигом присосались к его поверхности, исторгая из себя потоки десантников, возглавляемые, закованными в костяную броню, ветеранами.

Ещё спустя несколько минут от Вола начали отделяться, деловито попыхивая вспышками двигателей, спасательные капсулы, унося с собой экипаж корабля, предпочётших бескровную сдачу, бесполезному сопротивлению.

Убедившись, что всё прошло гладко — как и в предыдущие разы, о чём доложил довольный Самсонов, удобно развалившейся в ещё тёплом от предыдущего владельца капитанском кресле, я, повернувшись к мрачному Шнеку, поманил его к себе.

— Шнек, дружище, — самым миролюбивым тоном начал я: — Что с тобой? Ходишь, как… Как… Что случилось?

— Да всё нормально, — мотнул он головой, не желая развивать эту тему.

— Куда уж нормальнее — ты сам на себя не похож. Колись давай!

— Всё путём, Сэм, — теперь уже с нажимом в голосе повторил он, никак не идя на диалог.

— Ты что — пьян? — подошедший Жбан втянул звучно воздух носом, и, покачав головой, приблизился к нему, обнюхивая его лицо: — От тебя же пахнет! Ты что, Шнек, сдурел? Мы же в бою!

— Да какой это бой! — отмахнулся от него старпом: — Так, в песочнице возимся…

— Находиться на мостике пьяным, да во время боя, — поёжившись, штурман отступил от него, искоса посматривая на меня: — Весельчак бы тебя пристрелил не думая!

— Ну так пусть Сэм и кончит! — дёрнув головой, он развернулся, и, не спрашивая разрешения, быстрым шагом покинул рубку, оставив дверь распахнутой.

Дождавшись, когда оба корабля лягут на курс домой, я, отстегнув ремни, выбрался из своего кресла.

— Жбан, — бросил я через плечо, направляясь к выходу из рубки: — Корабль твой, распоряжайся.

— А ты куда, Сэм? — в отличии от прошлых раз, забираться на моё место он не спешил.

— К себе, пожал я плечами: — Умоюсь, да со Шнеком разобраться надо.

— Ааа… — протянул он, и, подойдя ко мне продолжил, но теперь каким-то фальшивым тоном: — Ты это, Сэм, пистолет, ну, мне дай, а?

— Зачем он тебе? — машинально положив руку на кобуру, повернулся я в его сторону.

— Ну, я это, — толстяк нервно облизнул губы: — Почищу его, ну… Ты его, когда чистил?

— Да я вообще его не чистил, — застёжка снова заела и мои пальцы бессильно проскользнули по толстой коже: — Банкир за ним и дробовиком… Погоди! Ты что — решил, что я Шнека кончать иду?!

— Весельчак бы прямо тут шлёпнул, — кивнул он, внимательно следя за моей рукой.

— Да, Весельчак… — вспомнив убитого им за панику матроса я вздрогнул, понимая обоснованность страха штурмана: — Только я — не он. Я поговорить хочу, веришь?

— Верю, — сделав короткий шажок ко мне, Жбан протянул руку: — Дайте ваш пистолет, капитан. Я правда его почищу.

Ничего не ответив, я молча развернулся и медленным шагом покинул рубку ожидая услышать его возражения — но я ошибся. Сзади раздался только печальный вздох, да скрип амортизаторов кресла, принимавших на себя немаленький вес его туши.

— Разрешишь? — сдвинув в сторону створку не до конца закрытой двери, я протиснулся в каюту старпома.

Её владелец, сидевший за столом в расстёгнутом ло пояса комбезе, молча кивнул и, пододвинув в мою сторону начатую бутылку виски, вопросительно посмотрел на меня: — Что, капитан, сэр? — судя по тому, как качнулась его голова, он уже был порядком пьян: — Пришли кончать меня? Эт-то правильно, дисциплина наше всё. Пейте, сэр, — бутылка снова сдвинулась в мою сторону: — Пару глотков — за былую дружбу… И всё — валите меня нахрен!

— Что с тобой, а Шнек? — встав напротив него я взял было в руки виски, но передумав, поставил бутылку на стол и потянулся к кобуре.

— Брезгуете, сэр? — по-своему понял мой жест старпом: — Зря. Хотя… А… И кобура расстёгнута… Пре… Предусмотрительно… — поднеся её ко рту он сделал несколько небольших глотков: — Ваша обязанность, сэр, — поставив её на стол Шнек посмотрел на меня: — Вытаскивайте и… Чего тянуть.

— Что с тобой? — повторил я свой вопрос, и вытащив из кобуры пару раскладных стопок, пододвинул их ему: — Наливай. Сейчас Снек закусь принесёт — тогда и поговорим.

— Ты чего, Сэм? То есть, это… Сэр? — прищурившись он покосился на стопочки: — А как же…

— Кончать тебя?

— Ну да — боевое всё же, а я…

— Спишу тебя на берег — живи и мучайся там!

— Лучше пристрелите здесь, — упрямо мотнул он головой, едва не упав со стула, на котором сидел: — Или я сам, а? Сейчас, только пистолет достану, — он начал было вставать, но тут в каюту ввалился, отодвинув ногой створку до упора, Снек с большим подносом в руках. Ароматы, источаемые горячими и холодными закусками, были столь одуряюще сильны, что несостоявшейся самоубийца мигом плюхнулся на скрипнувший от такого обхождения стул и потянулся к тарелкам.

Сервировав стол, и никак не отреагировав на состояние старпома, Снек молча кивнул мне и выскользнул за дверь, осторожно задвинув её до упора за собой.

— Не знаю, как ты, — взяв в руки, облюбованный за время сервировки, шампур с жаренным мясом, готовить которое наш кормилец был большой мастак, я ткнул им в сторону Шнека: — А я жрать хочу. Думаю — ты тоже. Так что давай, присоединяйся — ты же нашего кока, уважаешь?

Уговаривать его не пришлось и следующие минут пятнадцать молча, ну — почти молча, звуки, издаваемые двумя голодными мужиками, вы сами можете себе представить — мы, почти молча работали челюстями.

Чувствуя в животе приятное тепло, я откинулся на спинку стула, медленно потягивая из стакана смесь соков — очередное изобретение Снека и Дока. Первый обеспечивал вкус напитка, а второй — его пользу для организма.

— Так ты меня расстреливать будешь? — поинтересовался уже менее пьяный Шнек: — Как капитан — ты просто обязан это сделать!

— Сначала объясни мне, — поставив почти пустой стакан на стол я наклонился в его сторону: — Что на тебя нашло?!

— Нашло… Да как тебе сказать… Надоело всё.

— Не понял? Что надоело?! Мы же — чертовски успешны, дружище! Сколько уже? Призов восемь взяли, а? И всё — без потерь! А это — твоя заслуга!

— Не льсти, — поморщился он, потянувшись к бутылке, но я успел выхватить её прямо перед кончиками его пальцев: — Не надо, Сэм. Дай выпить.

— Что. Тебе. Надоело?!

— Да всё! — взорвался он, как умеют взрываться крепко выпившие люди, обижаясь моментально и бескомпромиссно: — Всё, Сэм! Всё! Перспектив-то нет?! А? Да что я тут перед тобой! — его снова переклинило, и теперь он принялся жаловаться, глядя в пространство: — Не быть мне адмиралом, Сэм. Понимаешь? А я всю свою жизнь, всю, Сэм, всю! Им стать хотел! Мечта у меня, понимаешь?! Ме-чта! У тебя есть мечта? А у меня есть! Была, то есть!

— И в чём проблема? Станешь!

— Как? Как стану, Сэм?! Корабли на консервации — их же теперь месяц, если не больше на ход ставить! Реакторы — выгружены! Всё! Амба моей мечте!

— Да погоди ты, — постарался успокоить его я, но это было бесполезно.

— А чего погоди? Чего? Кораблей — нет! Экипажей — спасибо журналистам, море! Всё боевые, опытные! А ходить на чём? Вон, глянь! — взяв с койки планшет, он, со второй попытки активировал его, и, выбрав нужный материал — на планшете было открыто несколько окон, протянул его мне: — На вот, читай!

В открытой им статье, с неизменным пафосом, присущим любому освещению решений Императора, рассказывалось о начале разделки законсервированного военного недостроя. Согласно последнему Указу, под нож шло всё — резали даже совсем готовые, прошедшие все ходовые и стрельбовые испытания корабли. Репортер, с каким-то, на мой взгляд, извращённым удовольствием, рассказывал о том, как убивали новейших красавцев, смакуя отдельные моменты уничтожения.

Не выдержав, и не зная, как выключить этот репортаж, я, положив планшет экраном вниз, молча потянулся к бутылке.

— Понял теперь? — посмотрел на меня поверх стопки Шнек.

— Не чокаясь, — отсалютовав ему своей, я поднёс её ко рту: — За Флот!

— За Флот!

— Что же он творит?! — стащив со шпажки оливку я, с удовольствием вдохнул её пряный аромат, не спеша закусывать после первой.

— А зачем ему флот? — пожал плечами он: — Воевать не с кем, чего тратиться-то?

— А конники?

— На транспортах они что ли припрутся? Им и святых отцов хватит.

— Тоже верно…

— А вот ролик этот, — Шнек постучал пальцем по перевернутому планшету: — Ты зря до конца не досмотрел.

— Противно. Эта мразь, ну репортёр, он же просто кайф ловил при виде разделки кораблей.

— Работа такая, — чуть склонив голову к плечу, он поиграл пустой стопкой: — Шлюхой быть — чего сказали, про то, искренне и радостно, поёт. Чему ты удивлён?

— Да не удивлён я, — наполнив стаканчики, я взял свой в руку и посмотрел на него: — Всё я понимаю. Сейчас он смерти кораблей рад, а завтра — ну, поменяет Два-Восемь своё настроение и что? Так же весело будет освещать казнь тех, кто флот порезал?! Противно! Девочки, ну, например, с которыми мы на Кило, помнишь? И то — честнее работают.

— СМИ, — старпом выплюнул это короткое слово с такой интонацией, будто это было ядовитое насекомое, невесть как попавшее ему в рот: — А ролик ты зря недосмотрел.

— За Братство! — чокнувшись с ним, я опрокинул свою порцию в рот, и, закусив свёрнутым в трубочку кусочком сырокопчёного мяса, поинтересовался, наслаждаясь легким туманом опьянения, начавшего мягко обволакивать моё сознание: — А чего зря? Его что? В конце вешают?

— Нет, — заржал он, оценив эту, довольно незамысловатую, шутку: — Жаль, конечно — но нет. Там про верфи. Ты прикинь, Сэм, с них оружие снимают!

— Ты про защитные системы?!

— Про них. Всю оборону разрушают.

— Ну… — мне показалось, как это часто бывает в подобных посиделках, что я начал что-то понимать, и я поспешил поделиться своими догадками с собеседником: — А зачем им оборона? Всё же логично, дружище! Флот — режут, верфи — военные, не нужны, вот и разоружают. Галактика же — мирной стала? Конники не полезут — чего бабло тратить?

— Твоя правда. Только не верно это всё — резать то зачем?! А сейчас… — не договорив, он махнул рукой и пододвинул ко мне свою стопку: — Всё — в металлолом. В металлолом, Сэм! За копейки, веришь? Самовывоз — задаром, ну — почти! Все выкидывают — и орудия, и элеваторы, всё!

— И боекомплекты?

— Не, их утилизируют. А заводы — ну где полузаряды и снаряды делали, прикинь — перепрофилировали! Под фейерверки и посуду! Бред! Народ с них бежит!

— Мда… — заново наполнив стаканчики, я приподнял свой, и, поднеся его к носу вдохнул аромат напитка: — Экипажи разогнал, теперь заводы…

— Ну вот так. Эх… — бросив на меня косой взгляд, Шнек быстро махнул свою порцию, после чего сложил стаканчик: — Всё, сэр! Вышло моё время — спасибо за разговор и всё такое. Пора.

— Куда? — поинтересовался я, видя, как он встал, и, застегнув комбез, направился к двери.

— В шлюз. Чего здесь грязь разводить.

— Сядь!

— Не тяните, сэр.

— Сядь! Что я твоей семье скажу? Ты о них подумал? Типа — здрасьте, я только что вашего мужа, мэм, и отца, мадмуазель, того, трактором переехал?!

— Каким трактором? — он озадаченно посмотрел на меня: — У нас нет на борту тракторов, сэр. Были на пред-пред последнем транспорте, но они все дома — зачем нам тут трактор?!

— Да сядешь ты уже или нет! — грохнул я кулаком по столу: — Это я так, к слову. Анекдот такой был.

— Ааа… Анекдот, понятно, — усевшись, он сложил руки на столе, приняв позу приличного ученика, и вопросительно посмотрел на меня.

— Шнек. Скажи мне, — пробарабанил пальцами по столешнице я: — Я тебе адмиральских драконов обещал?

— Да, сэр.

— В обмане — я, Шнек, в обмане, замечен был?

— Нет, сэр.

— Тогда, какого чёрта, ты напился?! Будет!

— Так корабли-то — режут!

— Режут! И что?

— Издеваешься, да? Ко-ра-бли. Ре-жут. На ку-соч-ки. Так тебе понятнее?

— А про наши — забыл?! Дружище… У нас восемь транспортов дома. Сейчас — девятый взяли. Плюс Бабулюс, Марьяна, танкер. Тебе что, дюжины кораблей мало? Чёртова дюжина — с Весельчаком.

— Так это же транспорта, — махнул он рукой: — Толку от них…

— Транспорта, да. Верно. А ты что — про Жнеца уже забыл? Он вообще — самопальным был! И ничего, ходил и воевал! Успешно воевал, Шнек! Так? Успешно? Или ты про него уже забыл? Про Жнеца, про Волыну. Волыну помнишь? Ведь тоже — из танкера авик сделали! Да всё Братство на хламе ходило — и нечего!

— Ну да, — не имея силы смотреть мне в глаза он уставился на стол, выводя пальцем узоры на его поверхности.

— Экипажи? Наймём! Объяву в сеть — да к нам все, кто пространство любит — сбегутся. За набор — ты ответишь! Стволы — ты, Шнек! Ты мне только что говорил, что по цене металлолома купить можно. Так?

— Так.

— Поговоришь с Жбаном и Доком. Уверен — у этих барыг связи есть. Найдём контору, они найдут, которая за процент на всё закупит. Броню, запасные части есть где достать?! Ну! Отвечай!

— Брони навалом…сэр! — пересилив себя он поднял свой взор на меня: — Из неё хотели плитку для садовых дорожек делать, но не получилось — дорого пилить, броня же. Вот её и сваливают куда попало — подходи и бери. Модули… Запасные части… Проще ЗИПы закупить — они сейчас тоже, сэр, по цене металлолома.

— С Дедом перетрёшь — согласуешь детали переделки транспортов в боевые.

— Думаете получится?

— Думаю, что сейчас, — налив себе виски и проигнорировав его сложенную стопку, я снова, для начала вдохнул аромат напитка: — Сейчас любое судно с приличной бронёй, хорошими стволами и опытным экипажем будет просто королём пространства. А у нас, в вас, — поправился я: — У вас, господин адмирал, есть и первое, и второе и третье — надо только не жрать вискарь, — я опрокинул стопку в рот: — А работать! Вам всё ясно?!

Ответить он не успел — послышался робкий стук, и в дверь, приоткрытую менее чем на половину, боком, протиснулся Жбан, держа в руке свёрнутый в трубочку, листок.

— Сэр? Вы позволите? — сделав небольшой шажок, он коротко поклонился и протянул мне бумагу: — Просим… Экипаж просит, сэр. Ну, мы петицию вам, сэр, подготовили.

— Петицию? — приняв от него бумагу, я помахал ей в воздухе: — И о чём же, мой экипаж, желает меня просить?

— Сэр! — махнув рукой назад, отчего появившиеся было в щели приоткрытой двери головы его группы поддержки, тут же исчезли из виду, он откашлялся и продолжил: — Экипаж, сэр, просит вас рассмотреть возможность отмены казни нашего старпома, сэр! Мы просим изменить наказание за его проступок, сэр — спишите его на берег. Всё же — ветеран… Ну, сорвался, с кем не бывает.

— Сорвался… С кем не бывает… — покачав головой я посмотрел на притихшего Шнека: — Что ж… Адмирал Шнек!

— Да, сэр! — вскочив, и даже не запутавшись в своих ногах, он вытянулся по стойке смирно.

— Держите, — протянул я ему всё так же свёрнутый в трубочку листок: — В рамочку и на стену! Что б каждый день — утром и вечером видел!

— Адмирал?! — Жбан, совсем не ожидавший такой развязки, тряхнул головой: — То есть, вы, сэр, его…

— А вас, штурман, с вашим дружком — Жвалгом, я буду ждать, по прилёту, у себя. И Деда пригласить не забудьте — будем обсуждать, как наш Флот — Флот Нового Братства, собирать будем!