Начало боя долго ждать не пришлось — стоило только защитникам выстроить свои ряды, как короткий, в две-три ноты, рёв буксин легиона, дал сигнал к началу сражения. Манипулы, до того ровной цепью растянувшиеся напротив землян, слаженно качнулись и неспешно двинулись вперёд, на ходу перестраиваясь в четыре колонны.

Пройдя четверть разделявшего их расстояния, манипулы вновь сменили направление своего движения — демонстрируя отличную строевую выучку, шедшие первыми, не ломая своего строя, двинулись в стороны, по диагонали. За ними, с небольшим опозданием, двинулись и другие — всего меньше чем за минуту сформировав подобие воронки, обращённой своим ступенчатым раструбом к бойцам Васильева.

— Хорошо идут! — Не смог сдержать одобрительного возгласа Васильев, поворачиваясь к откомандированному ему в помощь Маслову: — Я такое только на параде, на Красной площади видел!

— Легион, — пожал плечами тот: — Уж что-то, а строевая у них всегда на высоте была. Они, считай, одной только организацией и берут — в ближнем бою, один на один, — он хмыкнул, припомнив встречи с легионерами: — Не очень-то и круты.

— Эээ… нет, — погрозив пальцем замершей в ожидании ответных действий воронке, полковник повернулся к своим, выстроенным в длинный прямоугольник, бойцам: — В рукопашку мы не полезем, по крайней мере — пока. Батальон! — Набрав в грудь воздух, он, проникнувшись духом готовящего вот-вот начаться кровопролитья, выкрикнул приказ, позабыв о рации в шлеме: — Открыть огонь! Первая шеренга — с колен, вторая — стоя! Целься!..Пли!

Фаланга, как уже было сказано, бойцы выстроились семью шеренгами по сто человек в каждой, исполнила его приказ практически одновременно — грохот двухсот выстрелов слился в один несмолкаемый рёв. Смолк он только когда магазины АШ-12, небольшие, всего на пять зарядов были истощены.

Быстро развернувшись, солдаты отбежали назад, освобождая пространство для следующих и те, стоило только руке Васильева, упасть вниз, тотчас разрядили свои карабины в замерших легионеров.

— Ну… Вот и всё, — помахав рукой перед лицом — несмотря на своё название бездымный порох, при такой плотности стрельбы, всё одно затянул пространство перед стрелками плотным дымом, полковник криво усмехнулся: — Две тысячи пуль — думаю, что сейчас этот Прокт, выкинет белый флаг. Если у него ещё осталось — кого…

Рассеявшийся под порывом ветерка дым, явил картину весьма далёкую от нарисованной в воображении полковника.

Легион стоял.

Намётанный глаз Васильева сразу выхватил ковылявших в тыл раненых, кровь на лицах бойцов и редкие тела — слишком редкие для такого плотного огня, лежащие в невысокой траве.

— Твою мать! Как это?! Маслов? Я тебя спрашиваю — как они уцелели?

— Бессонская сталь. Наверное. Нам её постоянно в пример прочности приводили. Да и стрельбу мы вели почти со ста метров — мы-то с ними, почитай в упор дрались. Хорошо, что хоть кого-то задели.

— Мог бы и раньше сказать, — недовольно дёрнув головой — АШ-12 был новинкой и полковник, привыкший к калашу, и не принявший по внимание нюансов новинки, должен был сердиться только на себя.

— Ладно… Патронов у нас много. — Вытащив из кобуры револьвер, он махнул им над головой, указывая на легионеров: — Батальон! Огонь открывать с тридцати метров! Как на учениях! Разрядил магазин — смена! Вперёд!

Стоило только строю сдвинуться вперёд, как и манипулы, подбадриваемые вскриками буксин, задававшими ритм ходьбы, поползли им навстречу.

— Чего у них, — шедший на левом фланге полковник, дёрнул головой при очередном вскрике труб легиона: — Барабанов нет? Ишь, разорались!

— Барабаны — у варваров, — Маслов, держа в руках свой наган, навёл было его на приближавшийся строй и тут же опустил — дистанция была ещё велика: — Они так считают.

— Скажите пожалуйста, какие гордые.

Цепь легионеров остановилась, когда до землян оставалось не более полусотни шагов. Буксины снова рявкнули, но на сей раз в их тональности звучали другие, более напряжённые ноты, отчего Васильев, сам невольно шагавший в заданном ими ритме, дёрнулся, сбиваясь с размеренного шага.

— Что за…

Первые ряды легионеров, только что шедшие к ним навстречу, рухнули наземь, и тотчас воздух наполнил свист рассекавших воздух дротиков.

— Пиллумы! — дёрнув полковника, Игорь повалился на землю сжимаясь в комок и всем своим существом желая, чтобы смертоносный град прошёл мимо.

— Суки! — Васильев, не упавший как он в траву, матерился сквозь зубы, видя, как падают бойцы, насквозь пробитые короткими копьями с силовыми наконечниками: — Батальон! Вперёд!

— Стой! Сейчас второй залп будет! — Попробовал остановить его Игорь, но полковник его не слышал. Видя, как падают, заливая кровью землю его бойцы, он, казалось, обезумел.

— Вперёд! Огонь с ходу! — перейдя на рысь, Васильев рванулся вперёд, увлекая всех за собой: — Мочи их, мужики! Всех!

Сигнал труб и последовавший сразу за ним второй залп дротиков, пришёлся практически в пустоту — неожиданный рывок вывел из-под удара большую часть бойцов, оставив не более десятка самых нерасторопных корчиться на земле от боли.

— Огонь! Пали! — Вскинув револьвер, полковник открыл огонь, когда между ним и преторианцами оставалось не более десятка шагов.

Теперь Фортуна развернулась лицом к землянам — частый огонь карабинов выкашивал в рядах легионеров широкие просеки, которые не успевали заполняться солдатами из задних рядов.

— Стой! Назад! — Откинув барабан, Васильев принялся вытряхать из него пустые гильзы.

— Держать дистанцию, рукопашной избегать! — Прокричал он в микрофон, торопливо запихивая патроны в пустые гнёзда: — Отступаем! Ведём огонь и отходим!

Вскинув пистолет он пару раз выстрелил в оказавшегося напротив него легионера — тот, продолжая сжимать гастату, направленную полковнику в грудь, дёрнулся и непонимающе посмотрев на возникшие в его груди окровавленные дыры — пули прошли сквозь силовой щит, словно того и не было, завалился на спину, открывая стоявшего за ним бойца.

— Что? Не нравится?! — Всадив заряд в него, полковник подмигнул Маслову, выцеливавшего своим наганом подходящую жертву: — Ха! Наша берёт — ща побегут!

Выразить своё несогласие Игорь не успел — замолкшие трубы снова ожили и легионеры. Подчиняясь понятному им приказу, рванулись вперёд, не обращая внимания на плотную стрельбу.

До защитников добежало не более десятка, но этого было достаточно.

Мгновенно сколотив строй, десятка легионеров одним, слитным ударом, отбросила не успевших отскочить в стороны землян и, часто работая своими короткими копьями, принялась прорубать в плотной толпе людей кровавую просеку.

В одиночестве эта горка бойцов пребывала всего несколько секунд — сигнал и к ним, рассыпав строй, бросились остальные легионеры. Пристраиваясь за их спинами они, действуя как частички выверенного механизма, формировали новые полоски манипул, которые, стоило только им завершить построение выдвигались в стороны, увеличивая и увеличивая протяжённость фронта.

— Назад! Отходим! — Васильев, глядя как бойцы падают на землю один за одним, выматерился — контроль над боем был утерян и, разрядив револьвер в ближайших противников, выхватил нож, предпочитая погибнуть в бою, лишь бы не видеть, как строй легиона, уподобившейся комбайну, перемалывает оказавшихся напротив солдат.

— Их Легата взять живым. — Прокт, наблюдавший за боем с небольшой трибуны, стоявшей в тылу построения легионеров, прищёлкнул пальцами: — Исполнять!

Стоявший рядом с ним ликтор понятливо кивнул и, стукнув себя кулаком в грудь, рванул в сторону, где кипела особо жаркая схватка — Васильев, твёрдо решивший умереть на поле боя, уже ранил двух легионеров и отбивая клинком выпады гастат, вертелся на месте, готовясь захватить с собой третьего.

— Всё идёт по плану. Сейчас они дрогнут, — Легат, ещё раз посмотрев на медленно продвигавшуюся вперёд линию блестящих лорик, довольно качнул головой: — А неплохо держатся, как думаешь? — повернулся он ко второму ликтору: — Наёмники уже бежали б со всех ног.

— Так-то — наёмники, господин, — соглашаясь с ним, качнул своим топориком тот: — Эти за свою землю бьются. Думаю, нам придётся их всех перерезать.

— Считаешь, не дрогнут?

— Не дрогнут господин. Добрые варвары, — потянувшись, он поиграл топориком: — Позвольте прогуляться? Бой идёт по вашему плану, мой господин, а не принять участие в такой славной драке — потом всю жизнь жалеть буду.

— Не дозволю! — Взмахнув своим жезлом, Прокт наставил орла на ликтора: — Твоё место здесь! Нарвёшься на случайный удар и что? И так они наших много положили, считай треть снесли, когда приблизились.

— Как скажете, легат, — не высказывая интонацией и малейшего раздражения, ликтор, закинув топорик на плечо, отвернулся от своего командира, сумев одним движением высказать своё недовольство.

— Надулся… — положив руку ему на плечо, Прокт развернул старого товарища лицом к себе: — Успеешь ещё гастатой намахаться. Чую я, что эти так просто не сдадутся.

— Думаешь, — уловив изменение тона, легат перешёл на «ты»: — Они не подчинятся результату боя?

— Не думаю, уверен. Не зря же Император и флот сюда послал. С кораблями над их столицами варвары станут сговорчивее, но всё одно кто-то да подастся в леса. Готовься, дружище, — он похлопал старого товарища по плечу: — Мы здесь, клянусь Марсом, надолго завязнем. Каждый боец будет на счету, а ты — подраться, да подраться, — передразнил он покрасневшего от смущения ликтора.

Отбив очередной выпад, полковник отскочил назад, стремясь не дать заключить себя в кольцо.

— Врёшь, полковника не возьмёшь! — Погрозив ножом самому ретивому из легионеров, он быстро глянул по сторонам. Единого фронта больше не было. По полю, усеянному телами в камуфляжной форме, меж которых кое-где блестели тела преторианцев, перемещалось несколько кучек людей, сцепившихся в ближнем бою.

— Легат! — Раздвинув опустивших копья солдат, вперёд вышел легионер, поверх брони которого была накинута пятнистая, шкура очень похожая не леопардовую: — Вы славно дрались, Легат отдельного батальона оборонительных сил Земли. Увы, — ликтор, развёл руками: — Сегодня фортуна была не на вашей стороне. Легат Прокт предлагает вам почётную сдачу и приглашает в свой легион центурионом. Это большая честь, легат Васильев.

Стоявшие за ликтором легионеры принялись перешёптываться, показывая пальцем на полковника — драться с самим Легатом, пусть и варварского легиона, было почётно само по себе, а если он сдастся… Предвкушая дождь наград, один из солдат, отставив в сторону гастату, протянул руку вперёд: — Господин легат, соглашайтесь. Это большая честь, мы будем рады служить под вашим началом, — кивнул он на одно из тел, из числа убитых Васильевым: — Это наш прежний центурион… Был. Соглашайтесь.

— Мне… Соглашаться? — Стерев с лица перемешанный с кровью пот, полковник покачал головой: — Я лучше сдохну!

— Вы не умрёте, Легат. — Покачав головой, ликтор сделал рукой знак и пара солдат, держа в руках раскрытые сети, двинулась на полковника: — Либо вы послужите Империи и Императору центурионом, либо, — махнув рукой он отправил в полёт обе сети, накрывшие Васильева с головой: — Либо послужите нам на триумфе. Тащите его к Прокту, Да осторожно, что б демоны вас пожрали! Это ваш будущий командир, — проводил он глазами спелёнатую в кокон фигуру военноначальника варваров.

Очередной взрык буксин заставил его облегчённо вздохнуть — сигнальщики играли отбой и легионеры, слаженно отступая от продолжавших бросаться на их копья варваров, начали убирать оружие, демонстрируя тем пустые руки, знак окончания военных действий.

Видя, как расходятся в стороны уцелевшие в схватке бойцы, ликтор снял шлем и недовольно скривившись — легионеров на эту победу было потрачено слишком много, побрёл к Прокту, на ходу прикидывая сколько эскулапов потребуется вызвать из лагеря — лечить предстояло не только своих, но и варваров, из которых, после небольшой подготовке, обещали получиться весьма недурственные бойцы.

Бредя к центру поля, там, среди красных туник лекарей легиона виднелись белые халаты местных, он пропустил вперёд ковылявшую парочку бойцов. Легионер, чья рука бессильно болталась плетью — наверное, она была сломана, придерживал местного, осторожно ступавшего на раненую ногу.

— Ничего, солдат, — успокаивающим тоном бормотал легионер на Универсальном, даже не допуская мысли, что местный может его не понять: — Ещё немного осталось. Сейчас наши эскулапы нас посмотрят. Они починят нас, приятель. Починят, а потом я тебе в нашу манипулу затащу, такие нам нужны. А как отлежишься, мы выпьем и по девкам. Знаешь, какие в нашем лупанарии красотки? Тебе, на этой планете, и не снились. Ты на меня опирайся. Давай, ещё шажок — нам четверть стадии всего-то осталось. Дойдём.

— Помочь? — Подойдя с другой стороны, ликтор подставил плечо: — Что, приглянулся варвар?

— А… Ликтор, — покосившись на него кивнул легионер: — Хорош муж! Венсу своей пукалкой шею свернул, а мне руку перебил. Ну да я его в ногу достал. Им бы выучки побольше, да оружие нормальное — тогда б нам тяжко было. И так, из моей манипулы, нас шестеро осталось.

Передав обоих в руки лекарей — местного перехватил медик легиона, а легионером занялся белый халат, он двинулся к Прокту, рядом с которым стоял, уже освобождённый от сетей Легат местных.

— Хорошая работа, — приметив его, кивнул Прокт и тут же, потеряв интерес к ликтору, развернулся к местному.

— Не грустите, полковник, — самым дружеским тоном продолжал говорить пленнику Легат: — Фортуна капризна, и сегодня, увы, её благосклонность вас миновала. Чтож — повезёт в другой раз. И не ищите глазами меч, всё одно я не дам вам на него упасть. Вы мне живым нужны.

— Поглумиться хотите? — Тяжело качнув головой, полковник облизал губы: — Воды дайте.

— Глотните вина, — выдернув пробку из полученной от слуги фляги, Прокт протянул её Васильеву: — Зачем глумиться? Вы мне живым нужны. В этой глупой бойне, устроенной нашими лидерами, я потерял почти три сотни бойцов. Ваших легло около пяти. Хороший результат, кстати. Редко кто из наших противников может похвастать подобным. Поймите — у вас не было ни одного шанса. — Услыхав нараставший сверху гул, Легат задрал голову: — Вот посмотрите, — подняв руку он указал на быстро росшую в размерах точку: — Флот прибыл. У них задание взять под контроль основные города вашего мира.

— Что? — Освежившись холодным вином, по вкусу очень напоминавшим лёгкую Сангрию, Васильев поднял голову вверх, где точка, разросшаяся до размеров карандаша, являла с собой космический корабль, быстро опускавшийся прямо им на головы.

— Странно, что наварх сюда целую Квадрирему пригнал, — пробормотал Прокт, прикрывая глаза от света ладонью: — В любом случае, полковник, победить у вас шанса не было. Буду с вами откровенен, — Легат понизил голос и продолжил доверительным тоном: — Не знаю, зачем вообще этот балаган был разыгран. Можно было бы и вовсе без жертв обойтись — подогнать флот и готово. Кто же будет с такой мощью спорить, — показал он рукой на толстые стволы орудий, медленно ползшие в их сторону: — Но нет, кому-то надо было балаган кровавый устроить. Парней жаль, но что поделать — нам всегда приходится кровью платить за фантазии политиков.

Немного помолчав, он снова покосился на корабль, тот слегка наклонился в их сторону бортом, держа поле боя под прицелом своих орудий и продолжил уже нормальным тоном: — Полковник Васильев. Несмотря на вашу доблесть — вы разбиты. Предлагаю вам почётную капитуляцию. Вы и ваши люди, кто выразит такое желание, будут зачислены в мой Легион. Я сказал — вы услышали. Жду вашего ответа! — Сложив руки на груди он положил свой жезл на плечо и замолчал, выжидательно глядя на полковника.

— Ответа ждёшь? — Медленно закипая поднял на него тяжёлый взгляд тот: — Ты его получишь! Я, полковник…

— Внимание! — Раздавшийся в Квадриремы голос буквально впечатал всех бывших на земле в грунт: — Говорит тетрарх Стальной Длани! Прекратить боевые действия, иначе я выжгу этот клочок земли! Всем! Бросить оружие!

В космосе же, события шли по иному плану.

Шустрые Униремы, пользуясь своим превосходством в скорости, легко преодолели дистанцию, отделявшую их от планеты и сбросили ход только тогда, когда дальномеры в их рубках высветили на своих экранах дистанцию в десять тысяч стадий — около тысячи километров, в переводе на земные меры длины. Дистанция эта считалась оптимальной для проведения разведки — с одной стороны радары могли уверенно прощупать пространство, гарантированно обнаруживая все более-менее крупные объекты, а с другой стороны, такое расстояние позволяло удрать, если обнаруженные объекты вдруг проявят нежелательную и опасную активность.

Добросовестно обшарив пространство радарами и, предсказуемо, не обнаружив чего-либо стоящего внимания, Светоний, тетрарх первой в отряде Униремы, активировал канал связи с навархом.

— Марцелл? Это Светоний, — он говорил в развязанной манере смертника, стоящего на пороге мрачного царства Плутона. Легкие корабли, по своей сути, являлись аналогом лёгкой пехоты, идущей в первых рядах и первой принимавшей на себя удары противника, что вкупе с отсутствием брони, обычно очень быстро отправляло представителей этого рода войск к берегам Коцита. Униремы, практически не имевшие брони, черпали смертельный риск полной чашей.

Да что говорить — многие Навархи своей волей учреждали свои знаки отличия, получить которые мог комендор орудия, ловким попаданием превративший верткую цель в кучу обломков или быстро опадавшее облачко раскалённых газов.

А потому, Униремы, прекрасно осознававшие свою хрупкость и краткость бытия, позволяли себе многое из такого, за что более крупные корабли — их тетрархи и экипажи, вполне могли заплатить если не жизнями, то вечной каторгой точно.

— Нава-арх? Спишь, о брат мой пустотный? Мы тут в десяти тысячах от шарика. Эй? Живые ещё во флоте остались?

— Что видишь, Светоний? Говори, — Марцелл, привычно пропустивший дерзость своего лучшего разведчика мимо ушей, напряжённо замер в кресле ожидая доклада.

— Вижу планету, один штук, — ленивым тоном принялся перечислять тот: — Первый местный спутник, тот, что побольше, за планетой, следовательно, его я не вижу.

— Первый? Большой? — Переспросил Наварх, поворачивая голову в сторону штурмана, где на пространственной модели планеты был виден только один её спутник.

— Да, мой господин. Ещё есть малый. Высота пять тысяч стадий от поверхности. Вот-вот свалится вниз. Ух, и жахнет же он по планетке, — в голосе тетрарха послышались смешки: — Чего мы тут забыли, старший? Год, может меньше, и всем, кто внизу — конец. Малый около семи десятков стадий в длину — так приложит, что и хоронить не надо будет. И чем это они так прогневали Юпитер?

— В лоции про второй ничего нет. Ты не ошибся?

— Я?! Ошибся?! Ааа… Понял. Начальство шутить изволит?

— Светоний!

— А что? Бери Либурн и тещи свою благородную и прославленную задницу сюда, о великий. Сам увидишь! Булыжник низкого железа. Есть ещё один, поменьше. Не более трёх стадий в длину. Прямо перед нами висит. Наверное, обломок от первого.

— Что ещё видишь? Докладывай по существу, иначе, клянусь Посейдоном! Выпорю! Как дерзкого мальчишку!

— Лучше, как девчонку. Наварх? — Томным голосом, подражая опытной гетере, продолжил наглый тетрарх, зная, что их разговор сейчас транслируется по всему флоту: — Накажите меня, о мой господин. Я буду покорной в ваших руках, а вы — как воск в моих.

— Светоний! Ты переходишь границы дозволенного!

— Разве у смертника есть такие? Но вы правы, мой господин. О вашем воске мы поговорим позже, — вполне прозрачно намекнул он на последние неудачи Марцелла на любовном фронте: — Докладываю. Прямо по курсу чисто, — перешёл он на деловой тон: — Два куска низкого железа. Происхождение — естественное. Скоро упадут на шарик. На орбите вижу множество спутников, но оружия на них нет. Ретрансляторы и наблюдатели за поверхностью. Местная орбитальная станция, ты верно назвал её цистой — по сути консервная банка с лягушками, вот-вот уйдёт за планету. Путь открыт, Наварх! Приди и возьми этот кусок грязи, если он тебе так нужен. Жду распоряжений. Конец связи.

— Сволочь он, как есть скотина, — вздохнув, Марцелл подпёр подбородок кулаком: — Но отличный разведчик, яростен до безумия в бою и… удачлив. Не иначе Фортуна ему благоволит — пятнадцать лет со мной — и не сбили, счастливчика такого. Может всё же повесить? — Развернул он кресло ко Второму Помощнику, так же бывшему с ним все эти пятнадцать лет: — Что думаешь, Марк?

— Думаю, что Плутон вернёт его назад, едва Светоний откроет рот. Я про Плутона, нашего-то разбойника это только позабавит. — Немного помолчав, он добавил: — Может к планете пойдём? Всё же приказ Императора. — Кивнул Марк на бело-голубой шар планеты, красовавшийся посреди переднего экрана.

— Ты прав. И про Плутона, и про Императора, — вздохнув, грустно кивнул Марцелл: — Вещание по флоту! — Поднял он вверх свой жезл наварха, на чьей вершине красовалась небольшая статуэтка Нептуна с расправившим крылья Имперским Орлом, сидящим на поднятой вверх руке Бога: — Слушать всем! Флоту — полный ход к планете! Униремы — начать движение, когда между нами будет пятьсот стадий! Двинули, братья! Вперёд!

Что на Ренегате, успешно изображавшем из себя обломок приблудного астероида, что на Спирали, взявшей на себя роль материнского булыжника, слова Марцелла восприняли с облегчением. Ни Ильин, ни Карась до конца не верили, что искажающие пространство поля Стража смогут обмануть радары разведчиков. Но если на Спирали эту новость встретили восторженными воплями, то на Триреме, где майор в одиночестве пребывал в рубке, успех был отмечен щелчком тумблера станции связи, при помощи которой Карась мог общаться с запечатанными в торпедах десантниками.

— Капитан Ренегата — десанту. Проверку от сил вторжения прошли. Действуем по первоначальному плану. Подтвердите приём двумя щелчками.

Услышав в динамиках радиостанции два сухих щелчка, майор одобрительно качнул головой и замер в кресле, ожидая подхода главных сил Имперского флота, чьи отметки на пространственной модели, медленно поползли вперёд, сближаясь с неподвижными маркерами пятёрки эсминцев.

Веселье началось, когда расстояние, разделявшее Униремы и Триремы, сократилось до полусотни километров. Несмотря на полученный приказ, эсминцы отнюдь не рвались в бой — испытать на себе мощь планетарной обороны у них желания не было.

— Мало ли что, рассуждал Светоний по открытому каналу: — Может эти варвары по тому и не вырвались со своего шарика, что все средства в оборону вложили. Закопали их, деньги, то есть, в свой комок грязи и сейчас живут себе тихо, поплёвывая в небеса?!

Несмотря на понукания наварха, на его угрозы, они так и не тронулись с места до тех пор, пока их более бронированные товарищи не вышли вперёд, а шедшие за ними Квадриремы — крейсера по земной классификации, поравнявшись с разведчиками, не пообещали разрядить в трусов всё свои орудия.

Огрызаясь, Униремы двинулись вперёд средним ходом, придя на линию активации щита одновременно с Триремами, что, у последних, вызвало кучу шуточек о внезапно утративших свою резвость, эсминцах.

Пока всё шло по плану, предсказанному Крассом, оказавшимся просто кладезем информации о тактике наварха Марцелла. Не доверяя ему, Змеев, в короткий, оставшийся до начала этой атаки срок, приказал раздобыть все записи боёв прославенного флотоводца и сейчас, будь он на борту Стража, мог бы лично убедиться, что ни бывший легионер, ни добытые записи не врут — Великий Марцелл действовал строго по шаблону.

Начав заблаговременный разгон, он рассчитывал преодолеть самый опасный участок своего пути — участок средних и низких орбит, обычно густо перекрытый средствами обороны, на максимальной скорости. Оставаясь сложной целью, корабли флота должны были нырнуть в атмосферу — усиленные щиты были его секретным козырем, и завершить свой бег, зависнув над основными городами этого мира. На всю это операцию Марцелл отводил не более часа, разумно полагая, что за столь короткий срок защитники планеты не успеют ни привести в полную готовность свои оборонительные системы, и, что более важно — у их лидеров, спокойно пребывавших в своих столицах, не будет времени разбежаться по удалённым укрытиям — тратить время на их поиски наварх не хотел. Ну а закопаются в норы под городами?

Что ж…

Тем хуже городам — бортовой залп Квадриремы имел достаточно сил, чтобы обратить почву в золу на глубину не в один десяток метров.

Рубеж отпора был определён в восьмистах километрах от поверхности Земли.

Намеревавшийся сходу прорваться к поверхности флот, должен был как раз разогнаться до полного хода и, продолжая идти на форсаже, влететь в улитку щита на максимальной скорости.

И первыми в неё влетели Триремы — Светоний, верный своему плану, шёл за ними с отставанием в три корпуса. Это было его обычной тактикой — вёрткие эсминцы, стоило только бронированным гигантам оказаться под огнём, разбегались в стороны, как стая мальков, в которую врезалось тело речного хищника.

Отойдя на безопасное, для их хрупких тел, расстояние, Униремы выбирали подходящую цель и наваливались на неё всем скопом, спеша нанести как можно больше повреждений, пока та, занятая боем с подходящим себе по классу противником, не начинала оказывать знаки внимания стайке мелких, но весьма зубастых наглецов. Обычно, нахалам хватало одного намёка в виде начавших поворот в их сторону орудийных башен — эсминцы прыскали в стороны, отчаянным вилянием сбивая прицел комендоров. Смельчаки, желавшие испытать судьбу, задержавшись подле заметившей их цели, среди их тетрархов, попадались, вот только жили они не долго.

Светоний же к их числу не относился.

Забравшись с ногами в своё кресло — остряки из его экипажа предлагали заменить капитанское кресло на диван, он внимательно следил за шедшими впереди Триремами, ожидая любых гадостей от казавшимися беспечными защитниками планеты.

Не будучи смельчаком, Светоний не был и трусом. Обхватив колени руками, он напряжённо следил за пространством, готовый — стоит только первому разрыву снаряда, или энергетическому лучу взволновать мирную пустоту, броситься в сторону, уводя группу с опасного курса.

Внимательно следивший за факелами выхлопов Трирем, он не заметил, как бело-голубой шар планеты, недвижно висевший по центру экрана, вдруг качнулся, словно примериваясь, и, набирая скорость, пополз вниз, являя вместо себя россыпь звёзд, так же не пожелавших оставаться на предписаных им мирозданием, местах.

— Навигатор! — его кулак взлетел вверх, обещая добрую трёпку провинившемуся: — Ты пьян, дубина?! Распну!

— Но господин, — вскочивший со своего места штурман, беспомощно показал на всё так же сиявшие прямо перед ними огни движков Трирем: — Мы за ними… Как ты велел…

— Сгною! Лечь на прежний курс!

— Так мы на нём, господин! Клянусь Деметрой, что б мой корень отсох, если я вру! Курс не менялся!

— Шутить вздумал? Планета где?! Ууу!!!

От немедленной расправы навигатора спас наварх, чей голос, в котором преобладали ласковые нотки, заполнил собой пространство рубки.

— Тризан? Светоний? Братья мои, не сбились ли вы с пути, а, уважаемые?

— Следуем установленному курсу, наварх, — первым откликнулся Тризан, ведший за собой группу Трирем: — Не понимаю, что происходит, Марцелл. Лично проверил — курс мы не меняли.

— Всё так, господин, — поспешил высказаться Светоний, похолодевший от ласковости в голосе командира. Последний раз, на его памяти, наварх был столь же ласков с тетрархом одного из Квадрирем, устроившего на борту своего корабля весёлый бордель для братьев по оружию. Кончил тот капитан тоже весело — на кресте, установленном в отдалённом мире. Марцелл же, стоя в его тени, пил местное пиво, следует признать, весьма недурного качества, и ласково выговаривал умиравшему, как тот подвёл его, превратив свой корабль не пойми во что.

— Мы тоже курс не меняли, господин, — торопливо отогнав видение креста, Светоний махнул рукой навигатору: — Уже корректируем курс, наварх. Наверное это какая-то аномалия, господин, сектор-то не картографировали Плутон его знает сколько столетий. Вот и выскочила.

— Головы у вас из задниц выскочили! — Судя по гневу в голосе, наварх медленно остывал от своей вспышки: — Немедленно вернуться на курс, висельное отродье! Отбой связи.

— Сам ты, не пойми откуда выскочил, демон лохматый! — Убедившись, что связи с Марцеллом больше нет, проворчал он: — Ну, бездельник! Плётки захотел! — Обрушился он на навигатора, уже пыхтевшего над своим пультом: — Марцелла слышал? Он не я, рваной шкурой не отделаешься!

— Ренегат, внимание, — голос Ильина был тих, словно Преторианцы, без устали сканировавшие частоты связи, могли перехватить их разговор, шедший по защищённому Спиралью каналу: — Сейчас подойдут Квадриремы. Я заверну всех, кроме последней. Её пропущу. По расчётам Хозяйки, корабль пройдёт в десяти километрах над тобой. Ты как? Готов?

— Як пионЭр, — в отличие от капраза, Карась говорил в полный голос: — Жду нашего гостя.

— Удачи, майор!

— И вам не хворать, — отключив связь, он уставился в черноту космоса, где у неподвижных звёзд появились более подвижные собратья, сейчас описывающие широкую дугу, должную уже скоро привести их ту же самую точку, откуда и началась эта карусель.

— Пять минут.

Откинув голову на подлокотник, он позволил тетрарху, до того робко взиравшему на происходящее из дальнего уголка его сознания, выползти наружу, заполняя собой разум человека.

— Хороший план, — ознакомившись с его мыслями, Ренегат, дух корабля принявший это имя, одобрительно хмыкнул: — Даже не ожидал, что в варварской голове может родиться такое коварство. Впрочем, вы же по-честному, открыто выйти, не можете.

— Ага, на тебе, против всей их армады? Тебе жить надоело, Тетрарх?

— Было бы оружие нормальное — вполне могли и наказать их.

— Если бы, да кабы… Что с целью? Следишь за ней, Ренегат?

— Наблюдаю тройку Квадрирем. Первую уже начало заворачивать, замыкающая чуть отстала.

— Скорость не сбрасывает?

— Нет… Погоди… — На пару мгновений смолкнув, Тетрарх вернулся в сознание Карася, сопроводив своё появление трескучим смехом: — Эти козлы, — применил он земное оскорбление, подчерпнутое из сознания майора: — Решили с разгона проскочить аномалию. Я их разговор с навархом подслушал. Вот же тупыеее!

— А ведь весело будет, — расплылся в улыбке майор: — Вот прикинь — наш-то проскочит, мы ему позволим, а остальные решат, что на скорости проскочить реально. Вот они круги наматывать начнут!

Смех Ренегата, должным образом оценившего невольно получившуюся у землян шутку, длился почти минуту, по истечении которой, Тетрарх, вернулся к деловому тону: — Наш прошёл щит. Через три минуты будет над нами. Готовлю форсажные камеры к рывку.

— Только не торопись, не обнаружить бы себя раньше времени.

— Не учи отца…

Закрыв глаза, Карась увидел звёздное небо над собой, по которому медленно плыла чёрная тень прорвавшегося сквозь их защиту, корабля. Привычно напрягшись, он поглотил тетрарха и тот, заполнив собой всё его тело, дал майору возможность глядеть на мир глазами корабельной души.

Квадрирема, бывшая до того сгустком черноты, осветилась внутренним светом, явив ему всю свою красоту, всю, вплоть до отдельных завитков узоров на чрезмерно, по его мнению, украшенном корпусе.

— Красавец, — не обращая внимания на ревность Ренегата, налившего тяжестью его тело, он потянулся к Квадриреме, желая погладить её борт, словно та была огромным котом и она, к немалому его потрясению, ответила зажженным в районе кормы пульсировавшим бледно-розовым огнём своей души.

— Ты быстро прогрессируешь, варвар, — сознание Тетрарха на короткий миг выплыло из его тела и разума: — Заставить незнакомую душу ответить, это…

— Не заставить, — втянув его в себя и вновь поглотив, Карась протянул к свечению руку, желая погладить его — мысли о коте, нет, теперь уже о кошке, вынужденной прятаться под лавкой от жестоких хозяев, не покидала сознания: — Зачем такую красоту заставлять — любовь, нежность, они способны гораздо больше сделать, чем насилие с жестокостью.

Уловив его желание, огонёк сжался, отодвигаясь вглубь Квадриремы, но любопытство было сильнее опасений. Тонкий лучик, выскочивший из глубин корабля настороженно замер, когда пальцы сознания майора потянулись в его сторону. Напрягшись, луч изогнулся как щупальце и, готовый в любой момент скрыться за мешаниной конструкций, осторожно коснулся его пальцев.

— Хватай его! Держи! Тащи сюда! — В азарте охоты, Ренегат вновь отделился от сознания человека: — Ну же?! Чего ждёшь! Этот дух слаб! Подчиняй его нам! Ааа… Слабак! Давай я сам!

— Я не хочу, — поглаживая воображаемыми пальцами опять же — воображаемую шерстку души Квадриремы, Карась качнул головой, разделяя своё сознание. Одна его часть ласкала начавшую пульсировать теплом душу корабля, а другая, развернувшись как бы спиной к Квадриреме, начала строить стену, отсекавшую тетрарха от человека.

— Эй, погоди! Ты чего? — Заметивший это Ренегат не на шутку перепугался: — Стой! Да стой же ты! Со мной так нельзя!

— Заткнись, надоел, — собирать загородку из запретов и негативных образов, одновременно успокаивая другую душу было непривычно и сложно.

— Вот так шизиками и становятся, — припомнив старый анекдот, гласивший что шизофрения есть многозадачность в одной голове, майор невесело усмехнулся.

— Да перестань ты! — Голос тетрарха звучал едва слышно — стена, отделявшая его от Карася, была почти завершена: — Я больше не буду! Я же, как лучше хотел!

— А получилось — как всегда.

— Хозяин, ну не надо. Я всё осознал, с советами лезть не буду. Не запираааай! — Последние слова тетрарх просто провыл, видя, что человеку остаётся вставить всего одно слово-кирпич до завершения всей конструкции.

— Будешь говорить, когда я к тебе обращусь.

— Да!

— Кораблём управлять только как я скажу и когда скажу.

— Да! Да, хозяин, да!

— Говорить без разрешения только при реальной опасности и мне и тебе.

— Да, хозяин, только так и будет.

— Стену я оставлю, пусть тебе напоминанием будет.

— Как ты пожелаешь. Эээ… Хозяин? А мне вылезти можно?

— Вылезай и не отсвечивай.

Выскочив сквозь дырку в стене, тетрарх молнией метнулся вглубь сознания Карася и затерялся между его воспоминаниями, ничем не выдавая своё присутствие.

Всё время, пока одна его часть сознания запирала тетрарха, вторая, которой он потянулся к Квадриреме, продолжала гладить и почёсывать окончательно выбравшегося к нему духа корабля. Размякшая и млеющая от ласк душа обволокла его руку, наполняя сознание майора теплом и благодарностью, словно она и вправду была кошкой, или собакой, соскучившейся по доброму отношению.

— Ну что ты, маленькая моя, — вкладывая в эти простые слова всю нерастраченную любовь и нежность, Карась потянулся к кораблю всем телом, если так можно сказать о его состоянии. Созданная им, совершенно не осознанно, копия его сознания, его астральный двойник, отделился от Ренегата и, в мгновение ока преодолев разделявшие корабли километры, вошёл в дух Квадриремы, растворяясь в ней и наполняя её бледное свечение новыми, яркими и насыщенными красками.

— Что?! Симулякр?! Клянусь Янусом Многоликим! Хозяин! Твой прогресс меня пугает! — Выползший из глубин памяти тетрарх был не на шутку встревожен: — Такое могли делать только Древние, многими своими сущностями управлявшие флотами кораблей своей расы.

— Учимся понемножку, — майор встряхнулся, словно собака, выбравшаяся из водоёма на берег. Отправив своего двойника, он почувствовал себя свободнее — канал, соединявший его с Квадриремой отнимал много сил, но сейчас, освободившись, Карась ощутил, что силы возвращаются к нему, наполняя сознание и тело как бодростью, так и уверенностью в успехе.

— Ух мы их сейчас! А, тетрарх? Зададим им?

— Да, хозяин! — Вернувшийся на передний план Ренегат выглядел и довольным, и смущённым одновременно.

— Что не так? — Не заметить его состояние было сложно — поди не заметь, когда такое происходит не где-то далеко снаружи и ты узнаёшь об этом через данные тебе природой органы восприятия, а прямо у тебя в голове, перекрывая собой привычный ход мыслей.

— Я тебя немного собой подпитал. Ну — своими силами. Ты не сердишься? Древние так делали.

— Делали что?

— Ты не знал? Странно — Симулякра, двойника астрального — ты создал, а как силы восполнить не знал? Теперь знаешь. А когда двойник вернётся — он тебе ещё немного сил принесёт, от той, ну от Квадриремы.

— А она откуда их возьмёт?

— Как откуда? От экипажа конечно. Поглотит лишние эмоции — вот тебе и резерв готов. Я свой резерв при сборке корабля набрал. Гасил ругань мастеров и всё такое.

— Ты хочешь сказать, что Древние эмоциями питались?

— Ну не питались — скорее подпитывались. Хотя… Всё от количества зависит. Те, которым поклоняются, я про Юпитера, Марса и прочих, им уже питание и не нужно.

— Храмы?

— Они самые. И храмы и просто упоминания. От молитв, конечно, больше поток идёт, но и мелочами — типа поклялся кто-то именем Бога, так капелька, но есть.

— А чего тогда ушли они? Не на диету же сесть решили?

— С чего ты решил, что Древние ушли?

— Поясни? Их же нет?!

— Храмы — стоят, молитвы идут.

— Но война? Сколько людей погибло, сколько тех же храмов было разрушено?

— А сколько, вернее, на сколько сильнее стали к ним обращаться? На сколько истовее стали молитвы? А призывы Богов умирающими? Нет, Хозяин, Древние, отойдя в тень, только приобрели от той войны, на которую я не успел.

— О таком раскладе я не думал. Но ты про это, получается, знал? Знал и молчал?

— Про это знают все Души машин. Вот только сказать мы не можем. Кстати — нам пора начинать движение — Квадрирема подходит к нужной позиции.

— Пошли. — Переключившись на внешнее восприятие, Карась активировал связь с десантом: — Гайдов? Как вы там?

— В принципе — нормально, — тут же откликнулся капдва: — Что у тебя? Скоро пуск?

— Выходим на позицию, думаю минуты две-три и… — он смолк, не сумев подобрать нужного слова. Ну не скажешь же, что ещё чуть-чуть и он откроет огонь живыми людьми по брюху цели?

— И выпинаешь нас с борта нахрен! — Моряк был менее щепетилен в подборе слов: — Давай. А то заждались уже. Тут, знаешь ли — тесновато.

— Начинаю заход, ещё немного потерпите. И Александр Павлович, — назвал он офицера по имени отчеству: — Вы там, когда на борту будете, вы поосторожнее, ладно?

— За нас не боись, майор, — усмехнулся Гайдов не принимая его вежливого обращения: — И не в таких переделках бывали. Прорвёмся!

— Да я не про вас, — ляпнул, не подумав Карась, слишком поздно понимая, как, для запертых в торпедах людей, прозвучат его слова: — Вы корабль поберегите. А то развоюетесь там — а ему, ей то есть, больно будет. В вас-то я не сомневаюсь. Отбой связи, — поспешил он прервать контакт, пока из его рта не вылетело что-то ещё, так же не соответствующее данному моменту.

Досадливо прикусив губу, он вернул голову на подголовник — махина Квадриремы быстро приближалась и сейчас следовало сосредоточиться на управлении Ренегатом.

— А скажи, — направляя корабль снизу к цели, задал он тетрарху, неожиданно возникший в голове вопрос: — Получается, что Страж тоже того? Для Древних энергию собирает?

— Ха! Допёр! Смотри-ка, умнеешь прямо на глазах, — хохотнул тот, но уловив недовольство в сознании Карася, поспешил изменить тон: — Всё верно, Хозяин. Неужели ты думал, что Древние вот просто так стражей наделали? Из-за своей любви к молодым расам? Пффф… Умоляю тебя! Висящий на орбите монстр — что как не лучшее проявление их сил? Каждый раз глядя в небо вы будете поминать их, а значит — дарить им энергию. Страж, по сути своей, ретранслятор. Собрал — отправил. Он и сейчас — в бою, энергию собирает. Все проклятья, мольбы, всё им поглощается. Отбросит Имперцев — вы ему благодарны будете. А это…

— А это — ещё энергия. — Кивнул майор: — Узнать бы — куда он её переправляет…

— Вот тут я тебе не помощник. Знал бы — сказал, игры ушедших давно всем нашим, я про души машин говорю, поперёк горла — если по-вашему говорить. Знаешь, — в голосе Ренегата прозвучала неподдельная боль: — Им еда, а нам — смерть. Древним войны подавай — от них они кормятся. Не хочу! Не хочу я дохнуть ради их сытости! И никто из наших — не хочет. Сможешь прекратить войны — за тобой все корабли пойдут. И не только корабли — все крупные машины, обладающие духом, будут тебе служить.

— Я?! Прекратить войны? Ты о чём? Кто я такой, чтобы совершить подобное?

— В тебе есть Дар. Остальное зависит только от тебя. В тебе есть что-то, что пока спит. Разбуди — и эта галактика станет твоей. Я сказал — ты услышал. — Немного помолчав, тетрарх продолжил своим обычным тоном, в котором не осталось и следа от только что бывшего воодушевления: — Дистанция три километра. Приготовить торпедные аппараты к стрельбе, хозяин?

— Давай! — Потянувшись мыслью к Квадриреме, сейчас, при наличии своего двойника там, установить контакт с её Духом было проще простого, он мысленно попросил у неё прощения.

— «Ты потерпи немного… Потерпи и прости, что я причиню тебе боль, так надо. Прости.»

Ответная волна эмоций — понимание в ней было оттенено лёгкими нотками страха, пришло практически сразу, а ещё через миг, громада Квадриремы начала поворачиваться вдоль продольной оси, подставляя под удар торпед своё брюхо с уже ясно различимыми створками грузовых люков.

Гайдов, в отличие от бывших с ним в торпеде Чума, Доси и ещё двух спецназовцев, относился к вынужденному ожиданию спокойно. Ему не раз приходилось коротать время в трубах торпедных аппаратов, ожидая, когда подлодка выйдет в нужный район. Вот и сейчас — покачиваясь на резиновых жгутах-амортизаторах, в заполненной маслом боеголовке, он расслабленно дремал, перебирая в памяти детали предстоящей операции.

Почувствовав, как его тело начало наливаться тяжестью, капдва, мигом сбросил окутывавшую его сонную хмарь.

— Внимание десанту, приготовиться к толчку! — Его рация, настроенная на единую для всех участников волну, послушно донесла слова Гайдова до всех участников операции: — Корабль начал разгон. Висим тихо и не трепыхаемся! Сейчас нами выстрелят.

— Молиться можно? — Чум, висевший, или, наверное, более правильно сказать, плававший под ним, не удержался от ехидного вопроса: — Вот только кому, товарищ капитан второго ранга? Моя решить не может — нашим или ихним?

— Молись египетским, эти парни тыщ пять лет у власти были, — подал голос кто-то из бойцов, в окружавшей их темноте разобрать, кто именно решил блеснуть эрудицией, возможности не было решительно никакой.

— Да я сейчас хоть чёрту молиться буду, — Дося, не любившая и темноту, и тесные помещения, пребывала на границе стресса, что было хорошо заметно по её напряжённому голосу.

— Всем спокойно! Сейчас… — Гайдов, хотевший было сказать, что сразу после старта включится освещение, так было задумано психологами, осуществить задуманное не смог.

Тонкий свист выходящего из пусковых труб воздуха — Ренегат, готовясь к своему единственному залпу, открывал крышки аппаратов и последовавший за ним жестокий толчок механических выбрасывателей, выбил всякое желание не то чтобы говорить — не было даже сил пошевелиться.

Мысленно благодаря инженеров, готовивших этот полёт, он с трудом выдрал зубы из почти прокушенной капы — идея снабдить ими весь десант принадлежала одному из разработчиков и уже хотел было расслабиться — давившая на тело перегрузка начала медленно спадать, как ожившие двигатели заставили его поменять ход своих мыслей на диаметрально противоположный.

Торпеды, выплёвывая из своих кормовых обрубков длинные языки форсажного пламени, неслись к цели, не задумываясь о заключённых в их чревах таких хрупких человеческих телах. Тем же, спеленатым пластиком, и колыхавшимся в масле на растянутых жгутах, оставалось только молиться, уповая на высшие силы, в чьей безраздельной власти они пребывали.

К счастью для людей, пытка перегрузками продолжалась не долго. Отработав не более десятка секунд, двигатели торпед взорвались, ослепляя радары цели сплошным шаром помех, под прикрытием которых, боевые части, получившие прощальный пинок, ещё быстрее понеслись в сторону тонких створок трюмных ворот.

Удар об облегчённую, но всё же довольно прочную сталь ворот, погасил сознание самых стойких — как Гайдов не оказался в их числе он, плохо переносивший перегрузки, и сам не понимал. В его голове, практически с самого начала выстрела, пульсировала одна мысль, перекрывая собой все остальные.

— Держаться! Всем сохранять спокойствие! Всё по плану! Держаться, — безостановочно шептал он в проволочку микрофона, торчавшую из изогнутой левой пластины его шлема, защищавшей подбородок и щеку. Ему казалось, что он кричит, но на деле от Гайдова, сжатого, как и все, перегрузками, в эфир шёл только шёпот, да и тот слушать было некому.

Удар!

Долгий визг раздираемой боеголовками стали люков… и тишина.

Нет ни тряски, размалывающей внутренности в пыль, ни грохота движков, наполнявших истерзанное тело ноюще зудящей болью.

Блаженство.

Не дав ему в полной мере насладиться покоем, умная автоматика, определив, что конечная точка маршрута достигнута, принялась действовать по своей программе.

С легким шипением приоткрылись лючки в корпусе и масло, весь перелёт хранившее в себе десантников, потекло наружу, освобождая людей из вязкого плена.

Следующими сработали замки резиновых пут, позволяя гостям выбраться из выполнивших свой долг боеголовок, а они сами, и это была третья часть программы, распались на части, завершая свой короткий жизненный цикл.

— Все здесь? — С трудом балансируя на скользкой от масла палубе, Гайдов сорвал с головы пластиковый мешок и, сбросив дыхательный аппарат, с наслаждением вдохнул сухой и слегка горчащий воздух чужого корабля.

— Да вроде все, — стоявший на четвереньках Чум, ошалело тряс головой: — Ух! Ну и аттракцион! Нет, товарищи, — усевшись затянутым в пластик задом прямо в масло, он покачал головой: — Нет, нет и нет! Я в десант, космический, ни ногой! Дось, я верно говорю?

Девушка, уже почти пришедшая в себя, сейчас копалась в сумке с красным крестом, вытаскивая оттуда целую пригоршню тонких, похожих на карандаши, шприцов.

— А мне понравилось, — неожиданно для Чума, заняла она противоположную сторону: — Да, темно и тесно, но в остальном — какие эмоции! Я не сильно визжала? — Вопросительно посмотрела она на капдва, который, не зная, что ей ответить — он, кроме своего шепотка не слыхал ничего, только развёл руками.

— Значит не громко, — выбравшись на сухое место, Дося выскользнула из своего защитного одеяния и, подняв руку, поманила бойцов к себе: — Так, дорогие мои, не стесняемся. Подходим — тётя Дося противошоковое вколет. Подходим, подходим!

— А шприцы куда? — Почёсывая место укола, Дося колола в предплечье, поинтересовался Гайдов: — Здесь бросишь? Смотри, нагорит нам от местного тетрарха — Карася помнишь? Две приборки, я, пожалуй, не переживу.

— Зачем здесь? За борт выбросим. Вон же — сколько мы дыр наделали, — кивнула она на вздыбленные вверх разлохмаченные края пробоин, от их боеголовок.

— Однако… Тут простой приборкой не обойтись, — Чум, заглянувший в одну из дыр — сияние звёзд за бортом было приглушено серой дымкой силового поля Квадриремы, покачал головой: — Пошли отсюда, а? А то на нас ещё и ремонт корабля повесят.

— И то верно, — качнул головой в шлеме, увенчанным трехцветной щёткой Гайдов: — Группа, в две шеренги, согласно плану операции — становись!

Отряд, облачённый в полную броню Преторианского пехотинца, выглядел солидно. Даже АШ-12, чьи корпуса были покрыты никелировкой, под общий стиль шлемов и лорик, выглядели естественно и не резали глаз своим несоответствием эпохе.

— Хорошо смотритесь! — Гайдов, по началу резко отрицательно относившийся к идее облачения боевой группы в подобие легионерской брони, сменил гнев на милость. Два десятка крепких парней, закованных в единообразную броню, с одинаковыми триколорными плюмажами, выглядели боевым подразделением Имперских вооруженных сил, что не могло не дать им преимущества при встрече с настоящими Преторианцами.

— Красс? Как тебе? — Подзывая к себе единственного настоящего легионера, пусть и бывшего, капдва хотел похвалиться перед ним грозным видом группы, но вышло немного по-другому.

— Как? — Скользнувший взглядом по построению, Красс, недовольно скривился: — Так себе, господин. Как у вас говорят — на троечку.

— Чего?!

— Я неверно сказал? Ну, ещё говорят — под пиво потянет, или — сойдёт для сельской местности. Непонятно? Тогда я по-другому скажу, — приготовился он начать перечислять различные, нелестные для землян, эпитеты, но Гайдов только махнул рукой, останавливая его: — Да понял я. Что не так? Как по мне — орлы!

— Салаги, птенцы желторотые, господин.

— А выглядят как на картинке, — недовольно скривившись, капдва пристально посмотрел на бойцов, выглядевших так, словно они сошли с картинки «Учения о том, каким Легионеру быть должно» — некого подобия земного пехотного Устава. Толстый талмуд «Учения» раздобыла одна из групп разведчиков и книга эта, подтверждённая Крассом как основополагающая для Легиона, была тщательно проштудирована при подготовке к операции.

— Вот то-то и оно, господин. Выглядят как в Учении о легионерах. И это плохо.

— Что же тут плохого? Чистые, опрятные. Броня с оружием — блестит. Загляденье, а не легионеры.

— В том то и дело. Не понимаете? Слишком по Учению выглядят. Понимаете? Нет лихости и пренебрежения к уставам ветеранов. Сразу видно — только вчера броню надели.

— Хм… А что не так?

— Позвольте, я с вас, господин, начну.

Поправив на Гайдове красный, с бело-голубым кантом плащ, Красс отстегнул трёхцветный шнур, свисавший между застёжек на груди капдва и подняв его правую руку, принялся наматывать его на наручень: — Это означает быть связанным с Легионом, — завязав узел, он поправил шнур и довольно кивнул: — Вот. На концы, — Красс потеребил хвостики узла: — Обычно вешают или Орлов, или Бога-покровителя легиона, но это не обязательно. В конце концов, ваш легион мог ещё не определиться с покровителем. Ваш шлем, господин, — получив желаемое, он отступил к стене и, прежде чем Гайдов смог что-либо предпринять, пару раз грохнул плюмажем о стену, растрёпывая трехцветную щётку и слегка перекашивая каркас: Теперь порядок, — вернул он шлем оторопевшему владельцу.

— Ты… Ты чего творишь? — Обретший дар речи капдва с сожалением посмотрел на доработанный легионером шлем: — Он теперь как будто им в футбол играли!

— Футбол? Ааа… Этот ваш спорт. Ну да, похоже. Но больше, что хозяин шлема, то есть вы, господин, — Красс коротко поклонился Гайдову: — Ветеран, прошедший не одну кампанию и не раз получавший удары по верному и счастливому шлему. В таком виде, — он кивнул на перемотанный шнуром наручь и на шлем, который Гайдов всё ещё держал в руках: — Вас не один центурион доставать не будет. Ну а то, что цвета незнакомые, — легионер махнул рукой: — Только Марсу ведомо, сколько в Империи легионов. Два десятка? Три? Кто ж знает.

— Как это — только Марсу ведомо? — Нахлобучив шлем, капдва потянулся к застёжкам, но Красс, покачав головой, почтительно отвёл его руку: — Не завязывайте — пусть болтаются. Вы же ветеран, у вас всегда найдётся время, чтобы их завязать. А по легионам — на Палантинском холме знают. А остальным и незачем. Легионов ровно столько, сколько сейчас потребно Империи.

— Понятно, — качнул растрёпанным плюмажем капдва: — А с бойцами тоже что-то сделать надо?

— Нас два десятка. Две группы — одна в рубку, одна к движкам. Мне, господин, кажется, что если в вашей группе — вы же пойдёте в рубку, да?

— Да. Второй отряд поведёт Чум.

— А что Чум сразу?! — Возившийся со своим шлемом снайпер возмущённо посмотрел на Гайдова: — Я тоже в рубку хочу!

— Лейтенант Петров! Отставить! — Громыхнул капдва, заводясь с пол оборота: — Это приказ! Вам со старшим прапорщиком приказываю взять под контроль двигатели. Исполнить и доложить! Не обсуждается!

— Да понял я, — кивнув Досе, Чум двинулся к дальнему концу ангара, где виднелась дверь, ведшая к кормовой шахте-лестнице, как и на Ренегате, пронизывающей весь корабль сверху донизу.

— Чум! — Крикнул ему вдогонку Красс: — Пусть Дося тоже гребень развалит — двух ветеранов на ваш отряд более чем будет. Слышишь?!

Увидев, как тот махнул рукой, легионер покачал головой — расстроенный Чум наверняка сорвёт злость на всех встречных, а до отсека с движками и Первым Помощником им было идти ещё прилично. С другой стороны — злой легионер, явно только что выдранный начальством — что может быть естественней? Если Дося его сдержит, то их отряд дойдёт до цели вообще без приключений — кому охота попадать под руку озлобленного ветерана?!

— А что ещё никто сюда не припёрся? — Покосился Гайдов на шедшего рядом с ним Красса: — Мы с таким грохотом сюда вломились, трюм им вскрыли, а никто, хотя бы из любопытства — а что это там бумкнуло, и не пришёл?!

— Так бой же, — пожал плечами легионер: — Все по боевым постам, кому ходить? Трюм пустой — ну, попали по нему, да и к демонам это, сейчас и поважнее вопросы есть. Фууух… Мы одну боевую палубу прошли, ещё через одну подняться надо, — прислонившись к стене шедшего винтом вверх коридора, он снял каску и вытер выступивший на лбу пот: — К Цитадели, к осевому коридору.

— Да, ты прав, — остановившийся капдва, тоже оттёр с лица пот, сняв свой шлем: — А что тут так жарко?

— Бой же. Все приводы, генераторы на максимуме, вот и греют. Это ещё палить не начали — Марцелл он пушки любит, а если здесь световые — лазерные, по-вашему, то после пары залпов канониры и исподнее снимают — жара жуткая.

— Даже так? — Глотнув из флаги прохладной воды, Гайдов уже хотел было повесить её на пояс, как торопливый перестук подошв спускавшегося бегом вниз человека, заставил его замереть с флягой в руке.

Выскочивший на них из-за поворота лестницы человек был одет в серую тунику, чей подол, не доходивший до середины бедра был заляпан чем-то тёмным, напоминавшем машинное масло.

По инерции проскочив несколько ступенек, он затормозил прямо перед капдва, едва не врезавшись в его флягу.

— Аве братья! — Стукнув себя кулаком в грудь он обвёл взглядом людей: — А вы кто?

— Аве, брат! — Красс, стукнув по своей броне в ответ, потянулся за флягой: — Пехота. Приданы вам для усиления. Пить будешь?

— С радостью, брат, — схватив флягу, он сделал несколько глотков и, утирая рот рукой, вернул её владельцу: — Благодарю, брат. Ты щедр как Церера, вот только жаль, что твою флягу наполнял не Бахус.

— Пока мы в бою, брат, о Бахусе и Венере, увы, но придётся позабыть. Ты же из техников? Серая туника, беспросветная жизнь, — подмигнул он ему.

— Ага, верно, — прислонившись к стене, он оттёр с лица пот и рассмеялся: — В масле катаемся, вот только жрать его нельзя, а так — не жизнь, а сказка. Люцерий я.

— Красс. Манипулятор второй центурии двадцать третьего легиона. С Вагны три мы.

— Даже не знаю где это. Но раз Богам было угодно нас здесь свести, это не важно. Старое мясо всегда в цене, — он скользнул взглядом по шнуру, намотанному на наручень Гайдова: — Рад, что вы с нами. Говорят, — он весело подмигнул Крассу: — Что местные девочки весьма красивы. Когда всё кончится — найди меня внизу, долг надо платить. Отдохнём, во славу Венеры! Я, Фидес свидетельница, долги отдаю! Извини, бежать надо, — оторвавшись от стены он направился вниз по лестнице: — Надо масла с нижней притащить, у нас что-то на втором орудии течь в уплотнителе открылась.

— Вулкана тебе в помощь!

— Спасибо, брат! — Перескакивая через ступеньки, техник скрылся за поворотом и Красс, дождавшись, когда стихнет шум его шагов, подмигнул Гайдову: — Как я и говорил, — сбил он шлем на затылок: — Нас за своих приняли.

— Значит… Девок наших уже делят?! — Набычившись, капдва покрутил в воздухе сложенным в кукиш кулаком: — Это мы ещё посмотрим — кто потаскуху их славить будет! Всем подъём! Двинули!

Первый, действительно серьёзный заслон, они встретили, поднявшись на площадку осевого коридора. Путь вглубь Квадриремы преграждал пост охраны — завидев отряд, пара легионеров, до того откровенно скучавшая, отлипла от стен и развернулась к ним, преграждая проход дальше.

— Кто такие? — Положив ладонь на рукоять гладиуса, один из охранников принялся удивлённо рассматривать незваных гостей: — Вы откуда взялись?!

— Вторая центурия Двадцать Третьего Легиона, брат. Аве! — Попытался разыграть проверенную карту Красс, но эти парни оказались посмышлёнее давешнего техника.

— Какой-какой легион? — Отступив на шаг, легионер, тот что задал вопрос, выдернул из ножен короткий меч: — Не знаю такого. Витурий… — повернулся он к напарнику и Красс, не дожидаясь пока тот закончит, коротко ударил его в открытую шею. Толкнув начавшего оседать охранника на второго, он шагнул вперёд и короткий, узкий клинок, неизвестно как оказавшийся в его руке, вонзился под подбородок ловившего падающего на него товарища легионера.

— Да ты полон сюрпризов, — Гайдов, наблюдая как Красс убирает в наручень скрытый там клинок, покачал головой: — Жестко снял. Что делаем дальше? К рубке? — Мотнул он головой в сторону видневшейся в конце коридора двери.

— Это не рубка. Она дальше. Та дверь — начало цитадели, вход в неё. Надо этих убрать, — выплёвывая короткие фразы, покосился легионер на тела: — Обстучите стены — здесь должны быть шкафы. Туда суньте.

— Исполнять, — кивнул капдва, внимательно глядя на Красса: — Чем ещё удивишь?

— Да особо нечем, господин. — Он одобрительно кивнул, видя, как один из бойцов, вытащив из открывшегося шкафчика белую тунику, принялся затирать на полу следы крови: — Надо оставить здесь пару бойцов, — поднял он глаза на Гайдова: — Тут всегда пост, не увидят — могут тревогу поднять.

— Согласен, — кивнул тот: — Вы двое, — указал он бойцов: — Останетесь здесь. Внутрь никого не пускать. Если будут напирать — огонь на поражение и отступать внутрь.

— Внутрь не надо, — почтительно поправил его Красс: — В этом коридоре спас капсулы. В этом и таком же по ту сторону цитадели. Если придётся отходить, то покидать корабль лучше тут. Тут — офицерские спасатели, они и покрепче, и понадёжнее общекомандных будут.

— Впереди постов много? — Подойдя к двери, капдва положив руку на штурвальчик запора, вопросительно посмотрел на Красса: — Чего нам там ждать?

— Я же рассказывал, господин?! Перед операцией?

— Да в этой тряске, — немного смущаясь, легионер действительно, два раза самым подробным образом описал весь маршрут и корабль, пробормотал Гайдов: — Вытрясло из меня всё. Чуть имя своё не забыл.

— Постов, впереди, господин, — терпеливым тоном принялся рассказывать Красс: — Быть не должно. Все легионеры сейчас на оружейных палубах. Если что — сбор по сигналу, а до того, у орудий, они и помогут, да, и если батарею накроют, погибнет только часть. Это лучше, чем всех в кубрике-казарме разом. Это ведь только у центурионов и помощников тетрарха каюты внутри цитадели. Остальным только на благосклонность Фортуны уповать остаётся.

— А она — девка капризная, — согласно закивал Гайдов, начиная вращать запорный штурвальчик.

— В рубке могут быть пять бойцов, но это вряд ли. От кого им сейчас защищаться? У местных, простите господин, но у вас флота нет. Страж принят Марцеллом за природную аномалию, так зачем воздух в рубке жечь? Там и так места мало.

— Понял тебя. — Откинув тяжелую и толстую створку, на глаз она была не менее полуметра толщиной, капдва первым оказался внутри, перешагнув через высокий и такой же толстый комингс.

— Однако… — Стоило створке двери откинуться, как его глаза ослепил яркий свет, бивший, казалось, отовсюду. Кое-как проморгавшись он поспешно отошёл в сторону от проёма, позволяя остальным войти внутрь, и принялся разглядывать интерьер Цитадели.

Первое, что бросалось в глаза, было золото. Оно, рассыпая яркие блики множеством насечек, царило здесь везде. Потолок, стены и даже пол, всё здесь сияло выставленным напоказ богатством. Затейливый узор, плавно перетекавший со стен на потолок и пол, лишь изредка прерывался то свисавшими с потолка светильниками, то статуями белого и желтого металла у стен. Ряды Богов были разделены невысокими диванчиками чёрного дерева, на чьих чёрных подушках, так же красовались замысловатые узоры золотого шитья, среди которых капдва углядел хитро переплетённые, на манер вензелей, буквы Преторианского алфавита.

— Дошли! — Красс, не обращая внимания на всю эту красоту, плюхнулся на один из диванов, растолкав замерших в удивлении от увиденного бойцов: — Вы чего, народ? — С наслаждением потянувшись, он откинулся на спинку: — Золота, что ли, не видели прежде?

— Да видели, но вот что б так много?!

— Имперский стиль, привыкайте. — Подтянув к себе одну из украшенных вензелем подушек, он несколько секунд задумчиво водил пальцем по переплетению линий, а после, покачав головой, откинул её в сторону: — Не здорово, — подойдя к Гайдову, Красс покачал головой: — Этот вензель мне знаком — Сенатор Раск. Вот уж не ожидал, что сей развратник будет вкладываться в флот. По серьёзному вкладываться.

— Раск? Развратник и Сенатор?

— Одно другому не мешает. По-вашему, он плейбой. Богатый, красивый, любит вино и женщин. Правда, стоит отдать ему должное, по-молодости служил в Легионе. Участвовал в нескольких кампаниях, ну а когда вернулся, то, — не договорив, Красс вновь покачал головой: — Веселиться начал. Громко веселиться. И чтобы он начал вот так деньги тратить? Да не в жизнь не поверю!

— Может флот ему девок возит? И выпивку? Типа контрабанды — кто же полезет ту же Трирему проверять?

— Флот? Девок? Что вы, господин! У него две Униремы, не подлежащие досмотру — Сенатор же. Нет, вынужден с вами не согласиться. Тут что-то иное.

— Не буду спорить, — Подойдя к журчавшему в конце зала фонтанчику, он прополоскал рот холодной, ломящей зубы, водой: — Пошли в рубку? — Поднял он голову и замер — перед ним, держась одной рукой за широкую чашу фонтанчика, стоял, слегка покачиваясь на ногах, незнакомый мужик в ослепительно белой тунике.

Промычав что-то невразумительное, мужик, стоило только капдва отодвинуть голову от струи, немедленно засунул на его место свою и принялся, постанывая от наслаждения, вертеть ей, подставляя холодной воде то одну, то другую щёку. Присмотревшись, Гайдов понял причину такого странного поведения незнакомца — его левая щека выглядела опухшей, а звуки, которые её хозяин издавал, подставляя беспокоившее его место холоду, однозначно говорили, что сей господин страдает от сильной зубной боли.

— Сильно болит? — Радуясь, что ему перед операцией вкололи васпат, участливо поинтересовался он, показывая пальцем на его щёку.

— Ооооххх… Скорей бы к Плутону! — Не открывая глаз, пробормотал, продолжая своё купание, мужчина: — А этот прохвост! Я про слугу Эскулапа нашего, что б его Цербер неделю драл! Ой! Неестественным образом, негодяя! Больно… Эта сволочь помочь не может. Говорит ментальность у меня прокисла. Ох… Отпустило… Представляешь?! Ментальность!!! Ооооййй! Да я этими зубами монеты перекусываю — А он, бездарь, рвать! Недоучка! Небось по пелёнкам экзамены сдавал!

— Ну, кто же из нас шпаргалками не пользовался, — шаря по карманам, улыбнулся Гайдов.

— Верно, — вытирая рукавом воду с лица, закивал его собеседник: — Но мы хоть лечить не лезем. Мы… — прочистив глаза он удивлённо уставился на капдва: — А ты кто такой?! Не помню я таких легионеров на борту. А я, — мужик гордо задрал вверх подбородок: — Первый Помощник Транк! Именем Империи — приказываю назвать… Ой… Опять началось! — Промычав что-то неразборчивое, он начал было клониться к фонтанчику, желая повторить процедуру, но Гайдов, нарушая все правила, потянул его за край широкого рукава.

— Мммм?

— Могу помочь, — заговорщицким тоном прошептал ему капдва: — Меня одна бабка научила, помогает — на раз! Не иначе ведьмой была!

— Мммм!!! Ммм! Что угодно отдамммммм!

— Встань вот тут, — вывел его из-за фонтанчика тот: — Левая болит, да? Ага, вижу. Так… Чуть повернись и чуть прикрой глаза. Очень хорошо… Теперь замри и…

Мощный хук, нацеленный точно в опухшую челюсть отбросил Транка на пару шагов назад, но прежде чем рухнуть на пол, по лицу Первого Помощника скользнула улыбка.

— Не болит, — дернул он рукой в сторону челюсти и, закатив глаза, провалился на статую, которая с грохотом рухнула на пол.

— Хороший удар! — Красс, наклонившись над телом, пощупал вену на шее Транка: — В отключке. — Встав, он подмигнул капдва: — Бой на кулаках практиковали, господин?

— И бокс, и… — разжав ладонь он продемонстрировал легионеру небольшой цилиндрик тёмного металла: — Я на рабочей окраине рос, — пояснил он, видя непонимание на лице собеседника: — А там… Сложно там, по вечерам. Бывало, идёшь из… скажем, из библиотеки, часа в два ночи, а тебе навстречу… эээ… читатели. Из другой библиотеки. Ну, диспут возникает, а там, сам же знаешь — слово за слово и дискуссия в спор перерастает. О стиле написания того или иного классика литературы.

— Понимаю, — с серьёзным видом кивнул легионер: — Учёные споры они такие. Вот помню у нас два лектора приезжали — каждый со своей теорией заточки гладиуса. Так мы их еле растащили — чуть в бороды друг другу не вцепились.

— Угу. В общем, без свинчатки, я с тех пор из дома не выхожу. Мало ли какой любитель чтения докопается. Ладно. Хватит лирики, — повернувшись к бойцам он подозвал их к себе: — Этого мученика, — кивнул он на тело: — Связать и на диванчик. Всё же Первый Помощник. После…

— Позвольте, почтенные, но что здесь происходит? — Новое действующее лицо, появившееся из двери своей каюты, двери начинались в паре метров за фонтанчиком, было одето в такую же, как и у Транка тунику, только в отличие от чисто белой первого, поверхность этой была перечёркнута по диагонали красной полосой с черными кантами по краям.

— Что с ним? — Подойдя к телу, мужчина средних лет, кивнул вниз: — Что с ним?

— Птичья болезнь, господин, — Гайдов, стоявший рядом с сожалением развёл руками, незаметно перекидывая свинчатку в правую ладонь: — Перепил, называется.

— Ему же нельзя! Я предупреждал, что алкоголь и холод только усугубят течение его зубной хвори! Кроме того — мы же в бою! Тетрарх будет недоволен!

— А мы ему не скажем, — подмигнул ему капдва: — Зачем человека расстраивать?

— Как это не скажем?! Вы что, покрывать его собрались?! Я, — мужчина гордо задрал к потолку куцую бородёнку: — Дипломированный слуга Эскулапа! И я не позволю, чтобы на борту вверенного мне корабля нарушалось ментальное здоровье экипажа!

— С физическим, как я вижу, у вас тоже проблемы возникли? — Кивнул Гайдов на Транка: — Он, от боли, едва не плакал.

— Сам виноват, — брезгливо оттопырил нижнюю губу лекарь: — Не надо было меня проходимцем называть. И вот — полюбуйтесь! Ростки злонравия дали достойные плоды! Его ждёт наказание! Жесточайшее! — Подняв руку вверх, он погрозил пальцем потолку, повторив: — Жесточайшее!

— Послушайте, товарищ медик, — примериваясь для удара, Гайдов сделал шаг вперёд, но врач, с подозрением косившийся на него поспешно отступил назад, сохраняя дистанцию.

— И я не медикус! Я — слуга Эскулапа! — Сделав ещё пару шажков назад, лекарь остановился и пристально оглядел всю группу: — Вы мало того, что хотите покрыть виновного, так вы ещё и не наши! Я лично осматривал всех поднимавшихся на борт — и вас среди них, не было! Не знаю кто вы — но тетрарх должен…

Тяжёлый десантный нож, просвистевший мимо лица кап два, был брошен одним из десантников. Слуга Эскулапа, не закончив свою фразу — слова сменились хрипом, а затем и бульканьем, рухнул на пол, дёргаясь в посмертной агонии.

— А тетрарху мы сами скажем — мы же уже рядом с рубкой? — Перевёл взгляд Гайдов с замершего тела на Красса.

— Верно, господин, — кивнул тот, не отрывая взгляда от мёртвого врача: — Вот только у меня просьба есть, господин?

— Чего?

— Подготовка специалистов весьма дорога. Вы не могли бы попросить своих людей, как бы это сказать… Меньше убивать?

— Ну, своих-то я положим, попрошу, — кивнул капдва: — Но я думаю, что твоей Империи всё одно придётся раскошелиться.

— Чум?

— Он самый. И к движкам он шёл не в самом лучшем расположении духа. Думаю, что можно открывать вакансии на всех, кто сейчас находится у движков.

— Вы так считаете? — Бросил озадаченный взгляд в сторону кормы Красс.

— Считает сейчас Чум. И боюсь, что — трупы.

Дверь в рубку никто не охранял.

— Все готовы? — Поднеся руку к обычной нажимной дверной ручке, Гайдов обвёл взглядом своё напрягшееся воинство: — Ещё раз повторяю — ничего не громим. Людей нейтрализуем — убивать в самом крайнем случае — нам пригодятся как заложники, так и их знания. Да и корабль домой вести ещё надо, а сами мы… — Не договорив, он глубоко вздохнул и распахнул дверь, одновременно отскакивая в сторону, давая группе захвата первыми ворваться внутрь.

Они и ворвались.

Вопя во всё горло и размахивая карабинами с примкнутыми штык-ножами.

Послышавшиеся в ответ робко-удивлённые вскрики были пресечены звуками ударов и шумом падавших на пол тел.

— И раз… Два… Три… Пирог готов, — пробормотал себе под нос Гайдов и подмигнув Крассу, повернулся к проёму: — Пошли что ли. Уверен, сейчас вся вахта уже более нацелена на сотрудничество.

Рубка Квадриремы, несмотря на то, что корабль был сильно больше их Триремы, особо размерами не отличалась. То же возвышение с капитанским троном по центру, да пара рабочих мест справа и слева от него. Единственным отличием были ещё несколько пультов по дальним стенам рубки — четыре консоли на каждой стороне обеспечивали обмен информацией с боевыми палубами, как пояснил Красс, втиснувшийся в рубку за Гайдовым.

— Так, господа, — раздвинув бойцов, капдва облокотился о спинку капитанского трона: — И кто здесь тетрархом был?

— Я! — Опасливо покосившись на штык-нож, отслеживавший каждое его движение, поднялся с пола мужчина, как сказали бы на Земле, предпенсионного возраста, большой живот которого выдавал в нём любителя вкусно поесть и выпить.

— Гракх. Тетрарх Квадриремы «Стальная Длань». Кто вы такие и по какому праву вломились на мой корабль?!

— Ну вот…Опять, — сокрушённо покачав головой, Гайдов полуобернулся к Крассу: — Уже, наверное, раз в третий этот вопрос. Все, кого не встретим, только одно и спрашивают — кто вы, да кто вы. Вот хоть бы кто спросил что-то другое! — Не дожидаясь ответа, он вернулся к тетрарху: — Капитан. Сообщаю вам, что ваш корабль — захвачен. Вы сразу предпочтёте сотрудничать, или, для порядка, поломаетесь как девица?

— Я скорее подорву корабль, чем позволю таким как вы забрать его у меня! — Гордо вздёрнув подбородок, толстячок схватил карабин за ствол, отводя его в сторону: — Бей их, братья! К оружию!

— А твои братья, — покосился на неподвижно лежащих на полу вахтенных капдва: — Да, поумнее тебя будут. Какой бей? К какому оружию, ты чего мужик? Ослеп? Признай проигрыш и веди корабль к Земле. Потом обменяем вас. На мыло, — хохотнул он, припомнив сцену из фильма Ледовое побоище.

— Грязный варвар! — Отскочив к переднему экрану-иллюминатору, Гракх вскинул вверх руку, на запястье которой красовался широкий, явно золотой, браслет: — Братья! Молитесь Посейдону! Мы уйдём к Богам! — Одно движение пальцев и, раскрывшись на две половинки, он соскользнул с руки, обнажив небольшое кольцо белого металла, вдетое прямо в плоть.

— Молись своим Богам, варвар! — Взявшись за него, Гракх торжествующе посмотрел на Гайдова: — Ещё никто не мог похвастать захватом Имперского корабля! Так было — и так будет! Аве, Империя! Плутон! Прими меня!

— Стой! — Вырвавшийся вперёд Красс, торопливо сорвал с шеи свой медальон, разорвав тонкий ремешок: — Стой, почтенный Гракх! Остановись, Юпитер свидетель, ты торопишься!

Раскрыв его, легионер сунул бляшку прямо под нос тетрарха: — Именем Императора! Остановись!

— Откуда мне знать, что это не подделка, — дрогнувшим, но всё ещё не растерявшим решительности голосом, произнёс тот, убрав пальцы с кольца: — И кто ты такой, чтобы я поверил тебе?!

— Ты знаешь, как проверить, — буквально всунув ему в руку медальон, Красс отошёл на шаг назад: — Удостоверься и покорись воле нашего господина!

Ничего не говоря, Гракх коснулся бляшкой кольца — возникшая в воздухе голограмма была не более пальца высотой, но даже от изображения — в пространстве повис бюст немолодого мужчины с золотым венком на голове, даже от проекции ощутимо веяло Властью с большой буквы.

— Император?! — сейчас тетрарх мог посоперничать неподвижностью со статуями у входа в Цитадель.

— Он самый, — как-то развязано и вальяжно произнёс Красс, требовательно протягивая руку за медальоном: — Убедился? Давай сюда.

Перекинув ремешок через голову, он поцеловал металлическую пластину, и, засунув её за пазуху, требовательно прищёлкнул пальцами: — Тетрарх… Эээ… Гракх. Да, Гракх. Полагаю, что увиденного тебе достаточно? Браслет надень — рано тебе, да и нам всем, к Плутону.

— Да, господин, конечно, господин, — только что бывший весьма самодовольным капитан съёжился, словно шарик, из которого выпустили весь воздух.

— Кто у тебя по связи и навигации? — Отойдя к трону он небрежно отодвинул Гайдова, намереваясь усесться в кресло: — Давай его сюда.

— Красс, — положив руку ему на плечо, капдва развернул легионера к себе: — А ты объясниться не хочешь?

— Обязательно, товарищ капитан второго ранга, — тщательно выговаривая слова, произнёс он: — Только позвольте мне завершить мою миссию — поверьте, это и в ваших интересах. И не беспокойтесь, вашей планете ничего не грозит. Можете мне верить, это говорю я — Красс Дехт Минтус, посланник Императора!

Отодвинув остолбеневшего Гайдова, он уселся в кресло и, закинув ногу на ногу, небрежно качнул головой в сторону поднявшегося с пола офицера связи: — Связь с Марцеллом и установи курс к Земле. Пора кончать эту комедию.