Лет двести назад имя системы Шальф гремело на всё обжитое человечеством пространство, сопровождаемое эпитетами навроде «Звёздного Клондайка», «Ресурсного Рая» и «Шахтёрской Меккой». Громогласность всех этих лестные названий не была голословной – система, её астероидные поля, и вправду ломились от обилия редких минералов, за пару лет превратив скучное пространство вокруг оранжевой звезды в бурлящий муравейник.
Случись это открытие во времена Империи и Шальф вполне бы мог растянуть свою славу на несколько лишних столетий – Имперские требования жёстко регламентировали как нормы добычи, так и быт шахтёров, резко ограничивая аппетиты корпораций, но…
Но тогда властвовали корпорации, которых кроме прибылей не интересовало решительно ничего. И это «ничего» касалось, как и методов разработки, так и условий проживания рабочих. Все красивые словеса, дружно исторгаемые купленными СМИ прикрывали собой минимально допустимые условия труда, отчего смертность в поясах просто зашкаливала. Уже известный вам Випль Ван Гахен не просто так сгущал краски рисуя нищенский быт тех, чьим трудом обеспечивалось благополучие сытых миров. Можно сказать, что он зачастую даже приукрашивал виденные им картины существования шахтёров, выброшенных на обочину жизни всё теми же корпами, взявшими от своих рабочих всё.
Результат хищнической добычи сказался быстро – не прошло и полусотни лет как Шальф, выжатый досуха и окутанный пылевыми облаками пыли – о чистоте пространства никто здесь не заботился, опустел, став бесперспективной системой, сквозь которую транзитом проскакивали редкие корабли.
О системе вспомнили только с приходом к власти Первого Императора – вспомнили, но не в плане разработки руд. Имя «Шальф», несмотря на все старания СМИ за эти годы стало нарицательным – попасть туда значило сжечь годы зря и Император, искавший популярности у народа в первые годы власти, издал указ, в коем методы добычи и условия жизни «подобные тем, что применялись в печально известной системе Шальф» были запрещены под страхом жесткого наказания. Пара показательных процессов быстро дали нужные Императору результаты и имя «Шальф» вновь сменило своё значение превратившись в синоним имперской заботы о простом народе для одних и примером имперской жестокости для других.
Но, со временем, развеялось и это значение – началась война, принёсшая человечеству много новых нарицательных имён – как гордых, ставших символами побед, так и тех, что произносят, кривя губы и отводя взгляд.
За пролетевшие столетия пылевые облака, прежде занимавшие всё пространство системы, успели сжаться вокруг ближайших центров масс – так что когда моё Созвездие вышло из Врат, то предо мной предстал самый обычный вид, практически ничем не отличавшейся от сотен подобных – море звёзд вокруг, средь которых ярко светило местное оранжевое солнце. Любоваться здесь особо нечем, да и некогда – хоть система и необитаема, но нет-нет, да и проскочит какой корабль, а мне свидетели не нужны – зачем лишний раз декларировать здесь своё присутствие.
Врата, и в этом сомнений нет, сохранят в своей памяти факт моего прохода, но кому надо копаться в их мозгах? Разве что для статистики соберут количество посещений, да и то вряд ли – есть и более популярные места, стремящиеся повысить число своих гостей.
Отворачиваю прочь, разгоняюсь и прыгаю в пустоту чтобы через минуту оказаться где-то над плоскостью эклиптики. Шанс, что тут окажется другой корабль настолько ничтожен, что я даже и не задумываюсь о нём – даже если и представить, что за мной следят, не выведет неизвестного соглядатая рядом – космос велик, а угадать каким вектором я ушёл – невозможно.
Не боялся я и того, что кто-то будет меня ждать подле брошенного корабля – СМИ, переключив внимание зрителей на новую сенсацию плотно похоронило произошедшее здесь множеством слоёв пустой болтовни.
Как по мне, то новый челлендж был на порядок тупее предыдущего – того самого, с фотографиями женских достоинств. Посудите сами – сейчас, чтобы прославиться, следовало сожрать на камеру неочищенный плод. Или фрукт. Или ещё что-то – но обязательно в кожуре. Началось всё с какого-то типа, сожравшего перед камерой банан. Угу – вместе со шкуркой. Казалось бы – ну сожрал и сожрал, чего такого-то?
Ан нет!
Его товарищ, к слову снимавший первого, взялся переплюнуть друга и слопал похожий на апельсин фрукт. Ну и понеслось…
Жрали всё – когда известные фрукты с плотной кожурой закончились в ход пошли упаковки! Первым, и некоторое время единственным победителем, был некий юноша, слопавший банан прямо в защитной плёнке и заявивший, что этим он выводит челлендж на новый уровень.
Дебил.
Извините, но иного слова к нему у меня нет. А как ещё назвать того, кто стронул с места лавину пожираний всего самого разного?
В топе он продержался почти двое суток – его, кхм, достижение, перебила некая девица, запихнувшая в себя коробку клубники – не распечатывая. Всю. Разодрала зубами картон и вместе с ним проглотила ягоды. Угу – до последнего клочка упаковки.
И понеслось.
Брр… То, что показывали с экранов, превознося как подвиги духа, не лезло ни в какие ворота! С моей, разумеется точки зрения. Яйца в скорлупе и пластиковой упаковке, нежные плоды, для сохранности завёрнутые в пропитанные консервантами салфетки, про картонные коробочки я и говорить не буду – согласно раздуваемому в СМИ рейтингу они не котировались вовсе, уступив место прочим безумным вариантам.
Не спорю – местная медицина была на высоте, спасая самозабвенно убивавших себя людей, но когда те принялись жрать стекло – бутылочки с соками, то моё терпение лопнуло. Смотреть на то как люди, ради мнимой славы распарывают себе рты осколками стекла – нет уж, увольте.
Но был и положительный момент – весь этот дурдом, надёжнее любого ластика, вытер из памяти сообщества всё связанное с крушением транспорта. Да и стоит ли о нём помнить, когда в прямом эфире очередной кандидат, заливая себя кровью из распоротого рта, горделиво вскидывает вверх руку, празднуя свою победу над здравым смыслом?
Бред?
Несомненно!
Но желание прославиться толкает нас и не на такие деяния, по сравнению с которыми пожирание стекла покажется лишь лёгкой детской шалостью. Да вот хотя бы и я сам – когда с картинами возился. Разве не я сидел у экрана сутками, жадно ловя в эфире любое упоминание своей персоны? А услышав – немедленно раздувался от гордости, хоть и прекрасно понимал всю не заслуженность звучавших дифирамбов. Слаб человек, что уж тут поделать – слаб, а я отнюдь не титан, имеющий силы не обращать на подобное внимания. Впрочем, думаю, что и титан – это мифическое существо, не содержалось бы и гордо расправило плечи услыхав подобные славословия в свой адрес, не важно – заслуженны они были или нет.
В любом случае СМИ сделали главное – случай с Гусеницей был начисто стёрт из памяти человечества. А мне иного и не требовалось.
К нужной мне точке я прыгнул так, чтобы оказаться в двух десятках километров от неё.
И виной тому была отнюдь не мой паранойя. Помните – я про пыль говорил? Вот в ней и крылась причина такого маневра. Да, за прошедшие полторы сотни лет почти вся она стянулась к центрам масс, но чем они, эти центры, были? Правильно – всё теми же астероидами, из которых её и выбили корпорации руками своих шахтёров. А сейчас, спустя сотни лет, она вернулась на прежние места, обволакивая серой пеленой некогда богатые ресурсами камни.
Если посмотреть со стороны, то скопление, где окончил свой путь транспорт, более всего подходило на неопрятное пепельное облако, лишь кое где украшенное ржавыми пятнами. Соваться туда, да на полном ходу?
Нет, спасибо – если уж и сводить счёты с жизнью, то не в этой мути точно!
Нацелившись по радару на нужную мне точку, я коротко выдохнул и, прикусив губу, всё же соваться в эту муть было страшновато, вжал кнопку маневровых, коротким импульсом толкая корабль куда-то туда. Угу, вслепую, надеясь только на то, что координаты, выловленные мной на одном из форумов, будут верными.
Прожимать маневровые пришлось ещё пару раз – пыль, казавшаяся невесомой, была густой как кисель и неожиданно успешно тормозила меня. Не буду спорить – возможно и не она тормозила, а я, неверно оценив расстояние и опасаясь столкновений, сам давал слишком слабые импульсы, но факт оставался фактом – мой палец ещё дважды касался кнопки, вновь и вновь подталкивая Созвездие к расчётному месту.
Некстати вспомнившийся мне репортаж – тот самый, виденный мною в баре, заставил чертыхнуться – там, на экране, пространство вокруг разбитой Гусеницы было чисто как слеза младенца.
М-да… Хорош был бы я, если б не моя паранойя, заставившая выйти вот так – в стороне. Вот прыгнул бы прямо к транспорту и что?
Раздавшийся по правому борту скрежет сменился серией дробных ударов, весело – с их точки зрения весело, пробежавших по корпусу и пропавших где-то у кормы.
Фух…
Откинув стекло вытираю покрывший лоб пот. Камень. Рассыпался от удара.
А вот влети я сюда на скорости? Не, дорогие мои – пусть я и псих, но зато живой.
А быть мёртвым героем – это не по мне. Тем более задаром.
Но, однако – при репортаже же тут чисто было? Или это режиссёры отфильтровали картинку?
Или вообще – не снимали? Просветили пустоту, поняли, как именно транспорт висит и раз – смоделировали изображение. А что? Кто сюда полезет? Не зрители же? Посмотрели на экран, посокрушались и всё – вперёд к новым шоу и сенсациям.
Хм… А может и транспорта нет? А всё это – афера? Но тогда – я невольно сглатываю, ощутив предательский холодок в брюхе, но тогда всё зря? Все мои приготовления?
Жаба немедленно пробуждается и вперяет в меня такой взгляд, что не будь она плодом моего воображения, я бы немедленно осел кучкой пепла.
Нет! Не может такого быть! Да и смысл?!
А смыслов много – червь сомнения высовывает свою бледную головёнку из недр сознания – страховка получена и корабль цел.
Все – кроме тебя, довольны – усмехнувшись и покачав головой он скрывается в недрах моего сознания приметив начавшую расти волну злости.
Довольны?!
Все?!
Ну так я вам сейчас устрою!
Нет корабля? Так я съёмку проведу и в СМИ вывалю свою находку… Эээ… Пардон – наличие отсутствия… Тьфу! Что нет здесь ничего! Это же какая сенсация будет! Перед мысленным взором проплывают броские заголовки новостных лент.
«Художник искал вдохновение, а нашёл…»
«Афера века! Как страховые обманывают нас!»
«Кисть правды».
Блин!!!
Да вы меня озолотите! И СМИ и страховая с транспортной! Ха! Причём – первые за слова, а вторые – как раз за их отсутствие! Не сдержавшись хлопаю в ладоши будя жабу, и та мигом просыпается, но прежде чем её рот успевает распахнуться для довольного "Квааа", слева проступает смазанное серой мутью пятно чего-то огромного.
Рефлекторно, не думая, жму кнопку экстренной остановки, а когда корабль замирает – замираю и сам, боясь резким движением спугнуть неясное пятно.
Переведя дух медленно и стараясь не глядеть в его сторону, поднимаю руку и щелкаю клавишами с короткими надписями: "Прож. упр" и «Стоп полн».
Плавно возвращаю руку на Джой, выворачиваю его к пятну, словно делая разворот. Ручку тяги до упора – прожектора вспыхивают и сквозь серый туман, он, словно шокированный морем света, на миг исчезает, передо мой проявляется борт корабля поперёк которого тянется край огромного контейнера.
Есть! Нашёл!
Любуясь своей находкой шарю рукой под креслом – там в сумке холодильнике меня ждут запотевшие баночки пива.
Сейчас одну можно – заслужил!
Скафандр, тот самый – для монтажа в открытом космосе, лишний раз напомнил мне, что война двигает прогресс куда как лучше мирного времени. То сооружение, куда я забирался, назвать его костюмом было сложно, являлось лучшим подтверждением этого факта.
Первые столкновения с жабами, быстро остудившие вспыхнувшие было «шапкозакидательские» настроения, дали толчок развитию самых разных проектов, которые, по замыслу своих создателей, должны были не только уровнять шансы, но и гарантировать немедленную победу.
Корабли чужих – те самые крупные лепёшки, хоть и казались неуклюжими и медлительными на вид, немедленно преображались, стоило им только засечь своими детекторами флот человечества. Рассыпавшись из своих походных колонн в подобие бесформенного облака, они принимались бешено скакать в сторону противника, каждым своим скачком покрывая два, три, а то и пять километров. Как они умудрялись при этом не сталкиваться – так и осталось загадкой для военных аналитиков. В любом направлении, на случайное расстояние – эти рывки сводили с ума как канониров, не имевших и шанса навести свои стволы на цель, так и учёных – перегрузки, возникавшие при таких манёврах, с гарантией размазывали в кашу любое существо, имевшее несчастье оказаться внутри жабьего корабля. В теории, разумеется. И если объяснение второму – борьбе земноводных с перегрузками нашлось быстро – следы амортизирующей жидкости первого же трофея прояснили живучесть амфибий, то вот со стрельбой у людей были проблемы.
Метавшиеся по экранам цели ускользали из прицелов, прежде чем орудия успевали навестись, а вот жабы, стоило им только сблизиться вплотную с кораблями противника, открывали огонь поражая цели одну за другой. Стреляли они неприцельно, в отличии от людей, но особой точности им и не требовалось.
Залп – и в корабли людей летят десятки некрупных, не более метра в поперечнике, шаров.
Попадание – и корпуса покрываются слоем быстро твердеющей слизи, заклинивая оружейные башни и антенны точной наводки.
Ещё залп и замирают маневровые, оправляя машину в прямой, неуправляемый полёт.
А далее – развязка.
Отскочив от обречённого корабля жабий блин становился на ребро и, следующим прыжком, таранил летящее по инерции судно. Удар и броня, ослабленная налипшей жижей, лопалась. Ещё удар и корпус, оставленный без защиты, раскалывался, обрекая экипаж на быструю смерть. Ну, или на медленную – в уцелевших отсеках. Тут уж как повезёт, или не повезёт.
Вот исходя из этого, из такой тактики чужаков, и была рождена идея скафандра-корабля. Расчёт неизвестного гения был прост и весьма привлекателен – жабье оружие бьёт недалеко? Им, для своих манёвров, нужна жидкость? Так используем эти факторы против них!
Орды десантников, согласно замыслу автора, должны были располагаться на дальней от противника стороне корабля и когда жабий борт выйдет на дистанцию стрельбы – что составляло около километра, вылететь ему навстречу, держа в руках кумулятивные мины. Их следовало прилепить к борту, активировать и вернуться назад. По задумке эти заряды должны были наделать множество дырок в корпусе цели, через которые в пустоту выльется амортизирующий состав.
И всё – победа!
Не будут же жабы размазывать себя внутри кораблей? Ну а перестав скакать они станут легкими целями для комендоров.
Военным идея понравилась и первые применения космоминёров дали положительный результат – разбрасывая весёлые струйки фонтанчиков жабьи корабли замирали в пространстве боясь резким манёвром расплющить разом потяжелевшие тела экипажей.
Казалось, что удача перешла на сторону людей и военные, готовя кителя к новым наградам, запустили производство на полную, но жабы, как бы не принижала их способности пропаганда, глупыми не были.
Потеряв около сотни кораблей, они изменили тактику. Если прежде бой выглядел примерно так – прыжок, серия залпов по орудиям, короткий манёвр и новый, ещё более плотный огонь, то теперь рисунок боя стал другим.
Прыжок – залп – прыжок.
Окатив цель градом шаров плоские корабли отскакивали прочь, чтобы секунды спустя вновь сблизиться и, зачастую, такой прыжок приводил их к противоположному борту – тому самому, где, пристегнувшись к страховочным поручням, ждали своей очереди подрывники. Да, такое маневрирование, пришедшее на смену более-менее линейной тактике боя, заставляло жаб рисковать, зачастую выводя их прямо под залп орудий. Но риск стоил того – лишив людей возможности безнаказанно дырявить свои корпуса земноводные вновь вернули удачу на свою сторону.
Ну а потери…
Да, плоских кораблей стало гибнуть больше. Но ненамного – в конце концов это надо было суметь оказаться в несчастливой точке, а вся их цивилизация, ставящая во главу угла везение, вполне спокойно относилась к подобным потерям, списывая их на неудачников, которым сама судьба вынесла свой последний вердикт.
В общем, не вдаваясь в подробности, от этой идеи пришлось отказаться.
Но производства-то уже работали!
Вот и переправили все эти скафандры на склады – военная фортуна переменчива, авось и пригодятся.
Не пригодились, и, когда война закончилась, были распроданы. Вернее, будет сказать – охолощены и распроданы. С них была снята броня, навесное оружие, усиленные системы связи и ещё некоторые мелочи, наличие которых в руках строителей – людей сугубо мирной профессии, было бы явно излишним.
Для меня все эти модули были и не важны. Воевать я не собирался, разговоры вести – на дальние расстояния было не с кем, ну а то, что не было брони – так без неё проще будет ворочаться. Главное, что маневровые движки и жизнеобеспечение в норме. А более мне и не надо.
Рассуждая примерно таким образом я забирался внутрь скафандра. Вход в него был через спину – вся она откидывалась на манер дверцы, позволяя вполне комфортно проникнуть в его нутро. Внутри так же было удобно – я уже подогнал его под себя используя встроенные амортизирующие подушечки, плотно покрывавшие всю изнанку и сейчас задраивал задний люк, толкая рычаги расположенные, вернее говоря, торчавшие на уровне пояса.
Стоило люку захлопнуться, сзади защёлкали замочки, замуровывая меня в этом мини корабле, как вокруг смотрового окошка – здесь оно было небольшое с ладонь и плоское как на маске сварщика, загорелись огоньки пиктограмм подтверждая готовность скафандра к путешествию в пустоте.
С трудом переставляя ноги – при нормальной силе тяжести двигаться в этой одежке было нелегко, я забрался на платформу лифта и ткнул кнопку спуска.
Ну что же… посмотрим, чем меня одарила Судьба на сей раз!
В пустоте сразу стало легче. Уж не знаю было то моё самовнушение или правда скафандр перестал сковывать, но что руки, что ноги – всё сейчас двигалось гораздо легче, хоть и приобретя некоторую размашистость движений. Долго понаслаждаться приобретённой лёгкостью мне не удалось – в районе запястий что-то коротко прожужжало и в мои руки, прямо в ладони что-то упёрлось, продолжая настойчиво дрожать.
Подтягиваю руки к окошку – иначе эту застеклённую дырку назвать сложно и обнаруживаю подобие ручки тяги в левой и крохотного джоя в правой.
Так-с… Посмотрим.
Осторожно работая рычажками отлетаю в сторону от Созвездия. Недалеко – метров на двадцать. Дальше лететь страшновато – серая пыль и с этого расстояния размывает контуры корпуса, а отлети я дальше? Да, не дай Творец, с прожекторами что? Как путь домой, на борт, то есть отыскать? Это у военных система пеленга была, здесь же – в шлеме. Сейчас вместо круглого экранчика чернеет аккуратная заглушка – зачем монтажнику подобное? Он в чистой пустоте работает, уж простите меня за такую фразу. Там и без пеленгов всё видно. А вот у меня, хоть и тоже пустота, но грязная. Причём конкретно так – грязная. Фиг чего увидишь.
Возвращаюсь к кораблю – управление радует своей послушностью и подлетаю к освещённому проёму трюма. Его я открыл заранее.
Лебёдку – разблокировать!
Сделано!
Цепляю на пояс трос, чей конец, напоминающий трёххвостую плётку увенчан лепёшками присосок и, сориентировавшись по свету прожекторов, прыгаю к виднеющемуся неподалёку борту Гусеницы.
Короткий толчок и вот я уже плыву в волнах потревоженной кораблём пыли. Сквозь окошко шлема хорошо видны блестящие в свете прожекторов пылинки, то взмывающие вверх, то опадающие вниз. Точь-в-точь как волны планктона, того самого, что светится ночью, стоит только опустить руку в воды местного моря. Эхх… Море… Пляж… Сейчас бы туда, в тень шезлонга, да с коктейлем холодненьким и подругой… В памяти некстати всплывает образ инквизиторши – той самой, что я сам, своими руками пристрелил ещё в своей родной вселенной. А тогда ведь так ничего и не получилось – ну, когда на море с ней был.
К чёрту!
Притапливаю рычажок тяги оставляя позади и её лицо, и воспоминания о той, прежней жизни.
Борт транспорта, как я не следил за его размытыми очертаниями, проявляется внезапно. Вот только что была белёсая муть и раз! Словно границу пересёк – нет её!
Странно. Разные заряды у них что ли? Ну, у корпуса и пылинок? Метра два идеально чистого пространства – один в один как на том репортаже.
Ладно, некогда голову ломать. Да и незачем – я сюда не гипотезы мозголомные строить пришёл.
Подлетаю к контейнеру и почти минуту ползу вдоль его туши перехватываясь руками за ребра жёсткости. Умная автоматика скафандра, словно угадав мои намерения, втягивает куда-то в запястья ручки управления.
Нет, умели же в Империи строить!
Умели – и не поспоришь.
Вот почему – как Империя, или ещё какой тоталитаризм, то сразу и вам расцвет культуры, и технологий? А как демократия – так тотчас деградация и сытое отупение?
Вот та же Империя – ну та, что в моей вселенной осталась. Да, жестокая. Да – с рабами, доминантой Единой Власти и всем прочими атрибутами. А корабли какие строила, а? Тот же Резак? Просто олицетворение полёта, поэма скорости, воплощенная в метал! Ну а что летал как бревно, так это дело поправимое – где-то с программами подшаманить, где-то напильничком пройтись.
Делов-то! Особенно тем, кто руки пачкать не боится.
А вот его антипод – из демократической Федерации – Бррр… Без слёз не взглянешь.
Кирпич и то краше выглядит. Своя эстетика, не спорю, есть, да и мощь зашкаливает… Но – какой ценой? Ни тебе комфорта, ни красоты образа. Добротная убивалка – да. Красивая – нет. То ли дело Резак… На нём даже трусливое бегство выглядело стратегическим манёвром.
Не спорю, Созвездие тоже хорошо смотрится, но не то. Оно красиво по-своему, по-местному так сказать, а Резак, он по по-другому. Чужой он здесь. Как и я.
Уже собираюсь грустно вздохнуть, как контейнер кончается. Точнее сказать – кончается его край, перевалив через который обнаруживаю свою цель – сомкнутые створки ворот.
Всё.
Прочь лишние мысли – работаем.
Распахнуть створки оказалось легче лёгкого. Поворот левой рукояти на два щелчка, поворот правой – на ту же пару, потом потянуть обе на себя до очередного щелчка, и ещё один, синхронный поворот обоих друг навстречу другу.
Готово.
Створки принялись распахиваться, и я осторожно отступил назад – получить пинок от этих громадин мне совсем не улыбалось. Скафандр то выдержит, он и не на такое рассчитан, а вот выдержу ли я? Ещё приложит о какой выступ – болтайся потом тут без сознания.
В общем к раскрытым створам я подошёл только тогда, когда они, завершив положенные траектории, прижались к бокам конта.
Ну что же… Посмотрим, чем меня этот мальчик порадует.
Бинго!
Луч фонаря выхватывает торцы плотно уложенных друг на друга контов.
Есть! Фух… Червь сомнения, до последнего момента терзавший меня своим шепотком, посрамлен и понуро уползает в глубины сознания. Эта катастрофа точно не афера.
Нет. Ради неё не стали бы груженный транспорт бить.
Уверен – здесь честная авария была. Безо всяких там примесей ради прибылей.
Делаю себе пометку – заглянуть в рубку. И не ради мародерства – ну что у пилотов взять? Любимую кружку? Горсть мелочи? Да и не стоит их тела беспокоить, пусть они сами уже в новых работают. Меня влечёт в рубку исключительно любопытство.
Мало ли, а вдруг увижу что-то, ускользнувшее от глаз следаков, бывших здесь сразу после аварии. Они же полицейские, не пилоты, вполне могли и не заметить чего-то малого, в корне меняющего всю картину аварии.
Но – это после.
Сейчас – работа.
Первым делом режу ножницами тонкие металлические ленты, стягивающие малые конты внутри большого. Их, если по нормальному, надо расцепить – соединяющие концы кодовые замки расцветают алыми сигналами тревоги, фиксируя мои действия. Была бы тут атмосфера – у меня бы в ушах уже звенело от их визга. А так? Ну кричите, орите, вызывайте помощь – нет здесь никого. Да и не слышно – вакуум же.
Цепляюсь за ручку и пробую сдвинуть с места. Ага. Щаззз. Пять тонн покоя – это не для моих мышц. Хотя – и не для каких иных, человеческих. Ну а раз так – то пусть поработает техника.
Прилепляю к боку конта присоски и когда на их боках загораются зелёные огоньки готовности, отплываю в сторону, вытаскивая из поясной петли пульт лебёдки.
Так. Начнём с самого малого.
Ставлю ползунок мощности на первое деление и прижимаю кнопку старта.
Трос натягивается, дрожит, секунда, другая и маленький контик начинает нехотя выползать из своего гнезда.
Отлично!
Подплываю к нему и вцепившись в одно из рёбер вместе с ним плыву по пыльному морю к ярко сияющему проёму трюма.
Разместить его в дальнем углу было делом пары минут – всё же тут, на корабле, и с гравитацией поиграться можно. А когда закончил, то уселся прямо на добычу и задумался.
И как быть? На один конт у меня почти час ушёл. Долго. Трюм-то вон какой. Сюда, штатно, тридцать три тонны загрузить можно. Это шесть контов. В деньгах – больше сотни тысяч, ну это по рыночным ценам, недоступным для меня. Я же нелегально тащу. Но и половина – шестьдесят… Ну ладно – полтинник с одного захода, тоже немало.
Но шесть часов таскать контейнеры…
Сдохну.
Угу. Точно – сразу как шестой загружу, да за седьмым полечу. А то я себя не знаю – точно сдохну, пока последний запихнуть пытаться буду. Место-то есть, трюм объёмный. А что перегруз – так и не настолько и большой – четыре тонны. Справлюсь. И не такое таскал.
Но шесть часов…
Не спорю – в этой жизни можно сделать всё, если при старте не надорвёшься.
С другой стороны – надо мной никто с плёткой не стоит, да и спешить мне некуда, можно и неспешно, с перерывами все шесть загрузить. Жаба вопросительно дёргает головой, намекая на ещё один конт, но я непреклонен. Нет. Загружу только шесть. И так уверенности нет – ну, что сдам все. Тот, с бегающими глазками, вполне может и послать меня подальше, и настучать куда следует. А за воровство – давайте называть вещи своими именами, здесь по головке не погладят.
Впрочем, как и везде.
Следующие часы слились для меня в один монотонный, обильно посыпанный серой пылью и смоченный потом, поток.
Добраться до транспорта.
Зацепить конт. Долететь с ним до трюма.
Играя гравитацией разместить добычу и – на новый круг.
Перерыв? Некогда! Вот как все затащу – так сразу. Точно. Обещаю. А пока – за следующим контом.
Спросите, чего я перерывы делать не стал?
Не отвечу.
Сам не знаю.
Наверное, ритм сбивать не хотелось, а вот быстрее все закончить – да. Такое желание было.
Уложился я не в шесть часов – всё про всё заняло у меня почти восемь, но когда работа была завершена, то я, хоть и был вымотан изрядно, ощутил чувство гордости. А то! Перетаскать шесть контов это вам не я скажу не просто сидеть в кресле, да джоем шевелить! Тут бригада грузчиков нужна – а я один справился!
Герой!
Правда поганый червь что-то пискнул – навроде того, что такие подвиги нафиг не нужны, но я, переполняемый гордостью за себя любимого, проигнорировал его жалкие потуги бросить тень на выполненную в одиночку работу.
А вот проигнорировать жабу оказалось сложное.
– Шесть? – Приоткрыв свои золотистые глаза она обвела взглядом ровный ряд контов – три внизу и три на них: – Ну что ж… Неплохо. А в том большом, – вертикальный зрачок метнулся в сторону Гусеницы: – Ещё с дюжину осталось. И таких больших на транспорте восемнадцать. Так что, дорогой мой – таскать тебе их, не перетаскать. И вот ещё – чего расслабился? Марш в рубку – сбывать полетим. В полёте и отдохнёшь.
Да, моё второе, и далеко не лучшее, «я» было право. Восемь часов мучений и только шесть контиков. А всего на той Гусенице их триста двадцать четыре. Восемнадцать больших и в каждом восемнадцать мелких. Я бы, за обычный фрахт шести мелких, получил бы… Ну пусть десятку. А вот Гусеница за свой рейс, за самый простой – доставка из точки «А» в точку «Б», срубила бы пол ляма. Как говорится – почувствуйте разницу.
Понятно, что пилотам крохи достаются – но объём-то какой?! Мне о подобном и подумать страшно. Пока.
И да. Три с лишним сотни контов.
М-да… И сколько я их перетаскивать буду? Часов четыреста уйдёт – не меньше. Почти три недели каторжного труда! Нет. Точно здесь сдохну. И всё по твоей вине! Пытаюсь призвать жабу к ответу, но та равнодушно отворачивается. А ей-то чего? Барыши мои, наверняка, подсчитывает.
Хм… А барыши и впрямь должны быть отменными – даже если грубо прикинуть, по десятке за конт, три сотни контов мне три ляма принесут.
Ого! А ради такого приза и попотеть несколько недель не грех!
Решено! Буду потрошить транспорт до последнего конта!
Ещё бы продать всё это – тихий писк червячка пытается испортить мне настроение, но я, уже забравшись в пилотское кресло, не слушаю его.
Продам! Не у того – с бегающими глазками, так у другого! Главное ведь что? Товар! А его у меня – в избытке! И качество отменное. Так что – ничего страшного. Прорвёмся!
Медленно выползаю из пылевого облака и беру курс на Пролус. Попрыгать придётся изрядно – до той орбиталки, где проживает мой скользкий знакомец восемь Врат. Ну да ничего – ради барышей потерпим.
Посадку на платформу мне дали без лишних вопросов. Всё же система эта не выделялась на фоне остальных чем-либо эдаким, способным притянуть толпы туристов или караваны транспортов. Вокруг небольшого белого светила здесь крутилась всего пара планет. Первая была обитаемой и представляла из себя равномерно унылую степь, чью плоскую как стол поверхность редко-редко украшали небольшие, не более сотни метров холмы. Более общее единообразие ландшафта не нарушало ничего – по капризу природы практически вся вода оказалась здесь скрыта под поверхностью, правда неглубоко, что делало этот мир идеальным местом для фермерства. Этим планета и жила – теплый климат вкупе с легкодоступной влагой регулярно награждали местных богатыми урожаями, которые здесь собирали каждую треть года.
Вторая планета была просто мёртвым каменном шаром, без малейших признаков хоть каких-либо ценных руд, отчего её поверхность не привлекала решительно никого.
В общем Пролус был тем, чем был – тихим и сонным аграрным мирком, мало интересовавшимся чем-либо кроме сбыта выращенных на своих равнинах злаков. Даже война, растерзавшая множество миров, прошла далеко в стороне и единственной памятью о произошедшем здесь были символические могильные плиты – всё, что осталось от молодёжи, поддавшейся на уговоры Имперских рекрутеров.
Несомненно, здесь бывали и весёлые времена – доставляя грузы на поверхность я часто общался с фермерами и не раз был приглашён на их празднования, но, не будучи членом общины, всё на что я мог рассчитывать так это на кружку-другую пива и вежливые улыбки девушек, видевших во мне занятную диковинку, но никак не мужчину.
Типичный тихий омут – со своими, надёжно скрытыми от посторонних глаз чертями. Или чертовками – некоторые представительницы таких планет, взращённые ни идеально чистой пище, могли дать фору любой модельной красотке – вот только вытащить такие образчики с поверхности было совершенно невозможно.
Не технически – женское любопытство направляло мне на борт целые караваны красоток и умыкнуть любую было проще простого.
Ну а потом? Мотаться по кантонам скрываясь от родственников? А они настырные и по-крестьянски упёртые – найдут и лучшее, что может светить это пожизненное на ферме с ними же в виде надзирателей и девицей в роли жены.
Нет уж.
Чур меня от такого, пусть и весьма соблазнительного заключения!
Мне пока и в пустоте хорошо. Да и жабу жалко – зачахнет же в тоске по сверх прибылям.
Короче говоря – ни одна из красоток, побывавших у меня на борту – Созвездие было редким гостем у фермеров, не понесла ни малейшего урона, что хоть и спасало меня от крестьянской судьбы, но и награждало различными, нелестными для мужика, прозвищами.
Посадку я, как уже и говорил, совершил штатно. А вот стоило мне только выбраться из корабля как ко мне прямо-таки подлетел местный суперкарго – ага, тот самый. С глазками бегающими.
– Привёз? – Не отрывая глаз от планшета он пронёсся к створкам трюма: – И с опережением?
– Чего привёз? – Пытаясь понять о чём это он двигаюсь следом: – С каким опережением?
– Двухчасовым, – его палец тычем в экран, невидимый для меня: – У тебя как – в мешках? В контах? Лучше бы в контах, – бегающие глазки поднимаются вверх, чтобы, коротко мазнув по моему лицу, вернуться к планшету: – Конты разгружать проще, – добавляет он, нетерпеливыми взмахами намекая на срочность груза.
– А ты меня ни с кем не путаешь? – Вытаскиваю сигареты и усаживаюсь на опору: – Я к тебе так, чисто по дружбе заскочил.
– Погоди, – оторвавшиеся от экрана глазки прыгают с моего лица на корабль, сигареты и возвращаются назад – к экрану: – Аквариум ты же привозил?
– Ну я, – киваю прикуривая.
– Значит и воду ты. Тут всё записано, – следует взмах планшета: – Тридцать тонн морской воды. Прибытие через два часа. Ну? Чего не так?
– Да нет у меня воды, – протягиваю ему пачку и суперкарго, одарив меня удивлённо непонимающим взглядом, усаживается рядом вытянув сразу две сигареты.
– Как нет?! Ты же гружённый, – кивает он на просевший корпус: – Тонн так за тридцать. Я это ясно вижу – вон как опоры сжаты.
– Гружённый. Три десятка тонн – это ты верно заметил. Но не вода. Руда. В контах по пять тонн. Первый сорт руда.
– Руда? – Суперкарго утыкается в планшет: – Хм… Руды у меня нет, – сообщает он мне спустя почти минуту: – Не завозят к нам её, незачем. Вот вода да, нужна.
– Неужто там кончилась? – Киваю на пол, намекая на планету: – Оттуда бы и набрали.
– Так аквариум-то морской! Для гадов инопланетных, – отбросив окурок он протягивает руку, и я сую ему всю пачку: – Местную пробовали – химики чего-то намутили, гарантировали, что состав идентичный, а гадам тем нет. Не нравится.
– Дохнут?
– Угу. Двое суток и всё – в утилизатор. Там, – сигарета тычет в сторону планеты: – Решили детям иные формы показать, на поверхности же ничего кроме травы нет. Решили зоопарк организовать. Зверья закупили разного, аквариум, ну что ты приволок, тоже. Другой борт рыб разных привёз, медуз и прочего. А они дохнут! Заразы! Вот воду и заказали – детям же надо разнообразие жизни показать, а то по картинкам только и знают. Ну про рыб и прочих. Так у тебя точно воды нет?
– Чего нет, того нет, – с искренним сожалением развожу руками – знать бы раньше! Закачал бы в трюм воды – планет с морями полно, так озолотился бы! Эх… Вот же непруха!
– У меня руда, – вертя в пальцах сигарету окидываю его оценивающим взглядом: – Хорошая. Первый сорт. Шесть контов по пять тонн. Могу отдать, если сторгуемся.
– Да нахрен мне твоя руда, мне вода эта проклятая нужна! – Отмахивается он от моих слов, но секунду спустя его рука замирает в воздухе так и не завершив жесть: – Погоди. Это как – если сторгуемся? Есть прайс, – планшет в его руке описывает дугу: – Есть Станции, где у тебя её с руками оторвут. Чего сюда-то пришёл?
– Да, понимаешь, мимо летел – вижу система знакомая, да человек там, на орбиталке, хороший работает. Вот и заскочил сюда – мало ли, вдруг приятелю моему денежки нужны. А я и скидку сделаю – нешто мне ради друга жалко?!
– Левая что ли? Палёнка мутная?
– Эй? – Моё возмущение чисто как горный ручей: – Зачэм так говоришь, да? – Невольно начинаю подражать торговцам с базара: – Отличный руда! Чистэйший как слеза дэвушки! И такой же нэвинный! Плакать буду, когда выгружать начну – такой руда хороший!
– Девушки они разные бывают, – бурчит он в ответ и поднявшись с опоры кивает на трюм: – Открывай, уважаемый. Посмотрим, что за слёзы ты притащил.
В трюме он копался почти два десятка минут сличая, сканируя и разве что не пробуя на зуб бирочки, имевшиеся на каждой плоскости контов. Я пробыл с ним не более пяти минут – зрелище было откровенно скучным, особенно принимая во внимание подлинность груза.
– Походу не палёнка, – наконец закончив свои изыскания объявил он, усаживаясь на лапу рядом со мной: – Рискну взять. Бумаг, разумеется, нет?
– Откуда? – Развожу руками: – Были бы бумаги – не было бы меня. Тут.
– Угу. – Кивает и продолжает: – Пять тысяч за конт дам.
– Шутишь? – Мне и не требуется изображать возмущение: – Руда первый сорт! Сам же видишь. Пятнашка – минимум за что отдам.
– Ага. Пятнашка! Ты что, летун? Перегрелся? Бумаги выправить знаешь сколько сейчас стоит? Семь.
Хм… Торгуется.
Значит уже пристроил. Придумал и куда, и кому толкнуть.
Ну что ж. Поторгуемся, хоть я и не фанат этого дела.
– Тринадцать. И только ради тебя. – Протягиваю ему ладонь для финального рукопожатия, но суперкарго лишь трясёт головой пряча руки за спиной.
– Девять. И ни крошкой больше.
– Одиннадцать. И остальные я тебе сдам.
– Остальные?
В его глазках, принявшихся бегать раза в два быстрее, загорается жадный огонёк: – У тебя что? Ещё есть? Много?
– Да почём я знаю, – пожимаю плечами: – Я раскопки только начал. Так, на пробу взял.
– Раскопки? – Склонив голову к плечу он принимается обстреливать меня короткими взглядами: – Хм. Конты в пыли, корабль тоже. Может и вправду – под грунтом всё это было. Но вот даты?
– А что даты? – Изображаю полнейшее непонимание.
– Так свежие они. На бирочках. Да и бумага новая – не пожелтевшая. Раскопки, говоришь? Что-то не помню я, чтобы в новостях о какой планетарной аварии упоминали.
– Ну… Космос он большой, за всем ни одно новостной СМИ не уследит.
– Это точно. Большой он, но нужные люди всегда найдутся. Так что – за десятку отдашь? – Его ладонь выскакивает из-за спины.
– Грабитель! – Подношу свою ладонь, но за миг до соприкосновения отдёргиваю: – Оплата по факту разгрузки.
– Согласен, – его ладонь ловит мою: – Выгружаю – проверяю – плачу.
– Принято!
Ну что.
Через пол часа мой счёт пополнился приятной суммой из шестёрки и четырёх нулей, кладя этим начало муторным неделям, когда я только тем и занимался, что перетаскивал конты к себе в трюм, а после доставлял их на различные платформы и Станции, не появляясь ни где более одного раза – Суперкарго рисковать не хотел. Имени своего он мне тоже не сообщил, оставив для связи лишь номер, на который я сбрасывал сообщение стоило только мне заполнить свой трюм. Эти правила игры я принял без возражений – платил он исправно, а всё прочее меня не интересовало.
Сами же понимаете – не все знания одинаково полезны, некоторые могут вам и жизнь серьёзно испортить.
Вымотало меня это занятие сильно.
Я даже не могу и эпитета-то подходящего подобрать. Но дело того стоило – какие-то две недели и я, разменяв первый миллион, решил устроить себе праздник.
Ну как праздник – так, лёгкий расслабон с хорошей баней, массажем – тут я подробности по понятным причинам опущу, и отменным ужином в неплохом кабачке.
Это заведение – "Дрожащая Струна" я выбрал только по тому, что в отзывах о нём чаще всего упоминалась чистота и тишина. Иного я и не искал, пребывая в весьма расслабленном состоянии после долгого и весьма приятного массажа.
Реклама не врала – этот отсек Станции, приспособленный под место отдыха, прямо-таки светился чистотой. Светлый деревянный пол, отделанные круглыми спилами стволов стены, потолок, затянутый тканью, чья поверхность слегка колыхалась словно гладь моря – всё это настраивало на спокойный и умиротворяющий лад. Этот настрой мне не смогла сломать даже неопрятного вида группка людей, кучковавшихся подле застеленной белой скатертью барной стойки.
Представляете? Барную стойку, покрытую накрахмаленной скатертью?
Я – нет.
Вернее, не мог до сего момента. Но поверьте – такое место во вселенной есть. Система Синор. Будете мимо пролетать – заходите, не пожалеете. И да, это не реклама.
Начавший разгораться было конфликт – мужикам не понравилось, как я пододвинул одного из них в сторону, расчищая себе путь к стойке – этот конфликт мигом погасила в зародыше дородного вида тётка, бывшая тут барменом. Или бав-вуменом? Не суть.
Взмахом руки указав мне на один из столиков она, чуть изменив траекторию движения всё той же руки, продемонстрировала мужикам внушительного вида кулак, отчего те сразу сбросили обороты, рискуя лишь бросать мне в спину недобрые взгляды. Всё это она проделала с такой доброй улыбкой что ни у кого – ни у меня, ни у мужиков не возникло и мысли как-либо оспорить её решение.
Убьёт же. И чихнуть не успеешь как в щель между спилами вобьёт. С такой лучше не спорить – себе дороже выйдет.
Система Синор была знаменита своими грабами, произраставшими на третьей от тускло синего шара звезды, планете. Что там, на этом планетоиде, было такого особенного, не знал никто, но только там грибы росли как на дрожжах вымахивая почти до пояса взрослого человека и при этом сохраняя свои питательные свойства.
Местная реклама, конечно же, преподносила их как супер лекарство, гарантирующее излечение от всех болезней, но я в это не верил. Реклама же. Кому как не ей врать.
Но, хоть я и не верил во все эти чудеса, заказ мой состоял только из грибных блюд.
А что? Быть в Синоре и не попробовать местной еды? Да ну, бросьте.
Когда ещё тут побывать удастся!
В результате на моём столе оказался грибной суп, мясо в грибном соусе и салат. Разумеется, тоже грибной. Исключение составляло только пиво – можете считать меня ксенофобом, но заказать перебродивший грибной настой я побоялся, отдав предпочтение проверенному напитку.
Светлому и фильтрованному.
Еда, надо признать, была превосходна. Описывать её вкус, состав и прочее не буду – сами проверите, если рядом окажетесь. Единственное, что позволю себе сказать – вкусно. Рекомендую!
И вот, когда я пребывал в самом наилучшем расположении духа, потягивая пиво из запотевшего бокала, ко мне подваливает один из тех мужиков. Угу. Тех самых, что у стойки были.
Рожа, скажу вам, жуткая.
Её владелец явно когда-то излишне близко познакомился с огнём. Сожжённые до костей участки были небрежно замазаны искусственной плотью, сейчас бугрившейся пористыми наростами через всё лицо. Добавим к этому полное отсутствие волос, практически безгубый, щерившийся щелью рот, грубо вылепленный нос, тёмные, слегка навыкат глаза, и образ человека, нависшего над моим столиком – готов.
– Ты мне не нравишься, парень, – негромко пробормотал он, наклоняясь надо мной, демонстрируя редкие, хоть и идеального вида зубы: – И Пэтта обидел. Нехорошо это. Толкаться.
– Так это, – отставив в сторону кружку откидываюсь на спинку стула, увеличивая дистанцию: – Не со зла же. Да и не толкался я – пододвинул чуток товарища вашего. Вы же всё место у стойки заняли? Как заказ сделать?
– Нехорошо это, – повторяет мужик и его рука ныряет под полу сильно потрёпанной куртки: – Невежливо. А мы вежливость любим.
– Вежливость все любят, – за его спиной появляется барменша и на его плечо ложится короткая, но толстая палка – такими повара тесто раскатывают: – Я вот тоже вежливая, – короткий нажим и опалённый, медленно вынув из-за пазухи пустую ладонь, отступает прочь от столика, держа на виду пустые руки.
– И я вежливо тебе говорю, – палка, описав короткую дугу нацеливается ему на грудь: – Здесь шалости не любят.
– Понимаю, – кивает ей мужик, пятясь прочь от столика и продолжая держать руки на виду: – Я что? Я только за. Шум он никому не нужен. Верно же? – Последние слова адресованы мне, но я, беря в руки полупустой бокал, делаю вид что меня это не касается. Нафиг-нафиг. На этот вопрос нет верного ответа – такие ловушки я знаю. Как не ответь – всё плохо будет.
Отвечу да – так это считай согласием на разборку будет. Сам же согласился без лишнего шума.
Нет – а что? Мне шум нужен? И из-за чего? Ну не нравлюсь я ему и что? И что с того? Я и сам себе порой не нравлюсь.
Так что – лучше уж промолчать, перенеся всё внимание на бег пузырьков в бокале.
– Хм, – продолжая отступать горелый дёргает головой в мою сторону: – Молчун, значит? Ну, молчи-молчи, я и не навязываюсь, – последнее было адресовано барменше, которая, не убирая с лица самой радушной улыбки, поигрывала своей скалкой. А что? Вполне себе оружие – в умелых руках. И не подкопаешься – кухонный атрибут как он есть. Ну а что им голову проломить раз плюнуть, так зачем повара обижать? Он существо ранимое, может и огреть чем либо, что под руку попадёт.
Дождавшись, когда он покинет заведение, барменша подошла ко мне.
– Ты как? – Положив импровизированную дубинку на стол, она участливо заглянула мне в глаза.
– Я то? Да нормально всё. Не впервой с такими пересекаться. Ничего они не сделают – попугают разве что, на бабки развести попробуют – типа за обиду заплатить. Но без шума – таким встречи с полицией противопоказаны.
– Как знать, как знать, – вздохнув, барменша покатала скалку по столу: – Они здесь уже с неделю. Караулят кого-то. Не тебя ли часом?
– Меня? Не, это вряд ли. Чист я. Что перед Законом, что перед людьми. Точно.
– Ну тогда, дай-то Зелёный, хорошо. Вот только знаешь, – запнувшись, она быстро сотворила перед своим весьма выдающимся бюстом Символ Веры: – Я бы поостереглась сразу уходить, – кивок указал на пустые тарелки: – Не нравятся они мне. Хочешь ещё пива? За счёт заведения?
– Нет, спасибо, – поблагодарив её кивком и улыбкой поднимаюсь из-за стола: – Я на корабль пойду. Там задраюсь и вздремну пару часиков. Спасибо!
Неприятностей, в виде моих потенциальных обидчиков, не обнаружилось ни за дверью, ни по пути к ангару. Да и сам ангар – площадка перед ним, выглядела как обычно. Ну, суета – снуют мимо техники в своих форменных комбезах, что-то куда-то везут, погрузив на транспортные платформы. Обычная, привычная глазу картина, дополненная парой полицейских в местной, жёлто-чёрной форме. Увидев их я успокоился окончательно – ну кто решится выяснять отношения на глазах стражей Закона? Как бы те мужики злы на меня не были, нет, здесь не полезут. Мигом скрутят, да в кутузке закроют. В ангар им тоже не проникнуть – двери моим ДНК запечатаны. Даже если и взломают код – о подобном слухи ходили, то за такое нарушение простым штрафом не отделаться – тут уже серьёзным сроком пахнет. Как же – частная собственность неприкосновенна.
Угу. Неприкосновенна. Хмыкаю, подходя к двери в ангар. Совсем типа. И я, собственной персоной, этот закон и нарушаю – конты-то чужие? Вот запалят меня с ними на борту и всё, Сэм. Следующие лет десять будешь болота осушать, или лес рубить – в зависимости от того, что планете, в чьей юрисдикции буду, важнее окажется. Ещё могут послать каналы в пустыне копать, или, наоборот – дамбы строить – тут как фишка ляжет.
Подойдя к терминалу прикладываю ладонь, косясь на блюстителей правопорядка, и не догадывающихся что рядом с ними находится тип, арест которого может здорово поспособствовать их карьерам. Но им пофиг – окинув меня безразличным взглядом – и экран терминала, и табло над входом горят зелёным, он возвращаются к своей беседе.
Хм… А чего я ждал? Чтобы меня арестовать так сначала поймать с грузом надо. Ну так вперёд! Ловите!
Замки щёлкают и дверь втягивается в стену, открывая вид на ждущий меня корабль.
Обслуживание завершено – я как раз пробовал суп, когда на комм пришло сообщение с прицепленным к нему счётом, который был немедленно мною и оплачен.
Так что сейчас подремлю пару часиков – до окончания срока аренды и полечу.
– Господин Светозаров! Господин Светозаров! – Окрик настиг меня, когда я уже переступил через порог и не глядя шарил рукой по стене отыскивая клавишу закрытия двери.
– Подождите! – Запыхавшийся парень, одетый в комбез техника, упёрся рукой в стенку переводя дух: – Фууух! Успел! – Вытер он рукавом, выступивший на лбу пот: – Подождите! Не взлетайте!
– Да? А почему?
– Ошибка, – отлип он от стены: – Вам не то масло в гидравлику лап залили. Надо МАГД-43, а вам, по ошибке – кладовщик перепутал, МАГД-20 залили.
– И что? – Пожимаю плечами: – И то, и то – для гидравлики. Масло Амортизационное Гидравлическое. Ну вязкость у них разная, мне то что?
– Да как что?! – Всплёскивает он руками: – Смесь сорок третьего и двадцатки, при резких нагрузках, закомковаться может. Понимаете?
– Заклинит? – Его слова доходят до моего сознания и неприятный холодок пробегает меж лопаток. Опасность действительно есть – а ну как и вправду начнёт осадок выделять? Забьёт маслопровод и всё – кирдык гидравлике. Если не расшибу корпус при посадке – считай повезло – летаю-то я загруженным почти по максимуму. Чёрт! Ну вот нет бы хоть раз в хорошую сторону ошибиться! Вот залили бы мне скажем не питьевую воду, а водку. Или коньяк. Я бы и не пикнул бы. Летал бы и радовался. Так нет же!
– Вы только не волнуйтесь, – видя, как вытянулось моё лицо, принялся успокаивать меня парнишка: – Сольём, промоем – всё бесплатно. И новое зальём – МАГД-47 Супер. Двойной очистки.
– Долго? – Недовольно хмурюсь, принимая вид сверх занятого человека, категорически несогласного с подобными задержками: – Я, знаете ли – спешу. Фрахт у меня горит.
– Пол часа! – Прижимает он руки к груди и кивает в сторону – там, за его спиной уже подтягиваются техники в промасленных комбезах и с защитными масками на лицах.
– Не более сорока минут, – продолжает уговаривать меня он: – И масло, ну, новое, бесплатно.
– Бесплатно?! – Складываю руки на груди, прикидывая, чтобы такого ценного дополнительно выторговать: – Пффф! Бесплатно! Да ты знаешь, столько я потеряю, если фрахт тот не возьму! Бесплатно! Да я на вас жалобу подам! Бесплатно!
– Мы… Мы вам скидку сделаем – при следующем обслуживании! Только жалобу не надо, – бледнеет он на глазах: – Пожалуйста.
– Значит так, – отступив от проёма двери машу рукой техникам, приглашая их внутрь: – Беги на торговый уровень и возвращайся с коньяком. Будет хороший – не будет жалобы. Ну а дрянь – не взыщи – такую телегу накатаю, что вас тут всех разгонят! Это ж как службу запустить надо, чтобы сорок третий с двадцатым перепутать!
– Да там маркировка, – начинает лепетать парнишка, пятясь прочь: – Темно же… На складе. Экономят… Вот кладовщик и…
– Ты ещё здесь? – Сдерживая улыбку наблюдаю как он, едва не сбив с ног полицейских, заинтересованно следивших за произошедшим, уносится прочь.
– Всё в порядке, – машу им рукой: – Никаких проблем, офицеры.
Те молча пожимают плечами, и я, ещё раз кивнув им на прощанье, поспешно задраиваю дверь – техники уже возятся подле корабля, ну а зачем стражам закона видеть, как я и их сейчас разведу на что-либо полезное. В конце концов это и их косяк тоже. Глаза-то есть? Да и светло тут – как маркировку перепутать?! Нет, уважаемые, я не я буду, если не стрясу с вас доп сервис.
– Эй, командир? – Оторвавшийся от сервисного лючка техник, подманивает меня рукой: – Ты, эта, начальник. Не серчай, а глянь сам. Тут, вишь дело-то какое нехорошее. Иди-ка сюды.
Холодея в душе подхожу и он тычет на какой-то отсоединённый и капающий вязким маслом патрубок. Чёрт-чёрт-чёрт! Уже забилось?! Это же промывка всей системы!
– Ты, эта, командир, – голос за маской глух, хоть и смутно знаком: – Ну… Вот тут встань, виднее будет.
Крупная капля масла выскочившая из трубки падает мне на руку, и технарь огорчённо кряхтит, досадуя на свою неуклюжесть.
– Значится, эх, неудачно-то как, начальник. Прощения, значится, просим. – В его руке появляется белый и контрастно чистый на фоне промасленного комбеза платок: – Ну да ничего – вытрем. Айн момент и…
Рука с платком тянется ко мне и внезапно, словно сорвавшись с места, бьёт меня по лицу.
Резкий запах – я и удивиться не успел, бьёт в голову и свет в ангаре темнеет. Последнее, что успеваю заметить, так это растянутый в улыбке безгубый рот, за которым виднеются идеального вида редкие зубы.