Кабак, куда мы, по настоянию Свенна, завалились, носил маловразумительное название «Чёрная Три». Почему «Три», и, почему именно чёрного цвета, не знал ни кто. По одним слухам, хозяин сего заведения сорвал банк в казино, поставив именно на эту комбинацию. По другим, считавшимися не менее достоверными, он получил состояние, когда умер его третий по счёту дядюшка, что и было увековечено в нехитром названии. Лично мне было совершеннейшим образом безразлично что именно красовалось на вывеске. В разумных пределах, разумеется. Так, на одной из Станций я наткнулся на кабак «Весёлый Фек», где над входом дымилась кучка неоновых фекалий. В это заведение я так и не смог зайти, несмотря на хвалебные отзывы более смелых посетителей.

А тут – всего-то траурно чёрная цифирь на зеркальном фоне. Ничего страшного, или неприличного. Да и кухня, если верить словам уже почти пришедшего в себя Свенна, была здесь на уровне. Не пять звёзд, но вполне достойно и не шибко дорого.

И, что немаловажно, без отклонений в сторону местной экзотики – ну там без особо ужасных рыб, мхов, или грибов, как в Синоре.

Ну то самое, где состоялось знакомство с Полом и где я, получив верного последователя, лишился Созвездия. Ага. Аккурат опосля грибного обеда.

Нет.

Здесь всё было стандартно-классически. Салат, мясо, жаренные корнеплоды типа картошки и свежее пиво. Ну а что ещё надо усталому и голодному пилоту, только что завершившему тяжёлый рейс? Только женское общество, общение с которым плавно перейдёт в здоровый сон.

К слову говоря, такое заведение здесь тоже было – прямо напротив. И называлось оно – «Красная Четвёрка». Удобно. Завершил дела в «Тройке» и можно, не тратя время, в «Четвёрку» махнуть. Только не подумайте, что это был бордель.

Отель, не более того.

Я же – про сон говорил? Здоровый, в спокойной обстановке.

Ну а что касалось общества – так для этого, на койке, кнопка была. Жми – и всё необходимое для отдыха прибудет, а, по завершении процедур, покинет номер. Сервис, одним словом. Об этом всём мне сообщил всё тот же Свенн, упомянув, что для меня там зарезервированы двухкомнатные апартаменты. На пять дней, за которые, опять же, по его оценке, местные механики должны были привести в порядок наш крейсер. На мой вопрос – а зачем мне две комнаты, он, нисколько не смущаясь, заявил, что да, простому пилотяге, хватило бы и одной комнаты эконом класса, а вот капитану, тем более – Имперскому, две – это самый край.

– И вообще, добавил он, распахивая передо мной дверь кабака: – В былые времена капитаны этажи снимали.

– Зачем? – Задержавшись на пороге я недоумённо покосился на него: – Чего ради столько денег тратить?

– Чтобы ни кто не мешал. А что до денег, так Империя своим капитанам платила более чем щедро. Могли позволить хоть весь отель снять.

Внутри кабак не соответствовал ни первой, ни второй версиям. Самая обычная отделка – стены под кирпич, пол – пластик под дерево, добротные круглые столы, к слову сказать, почти все заполненные. Единственной изюминкой здесь были люстры, свисавшие с высокого потолка. Здесь их роль играли тележные колёса, из обода которых торчали лампочки, сделанные под свечи. Оригинально?

Ну…

С натяжкой можно сказать, что да. Вот, помню, зашёл я перекусить в одно заведение, что крутилось на орбите морской планеты. Не планеты-океан, где суша занимает считанные проценты, а морской, где земли почти треть, но распылена она вся в виде цепочек островов, да архипелагов.

Вот там, на той Станции, кабак был да…

Я, как зашёл, так рот и открыл.

Аквариум.

Натуральный такой аквариум, где роль рыб посетители играют. В том смысле, что мы – внутри, а вокруг – сверху, снизу и с боков, разные гады таращатся на тебя, глазами хлопают и светятся.

Ага – заместо лампочек. У меня, когда я внутри оказался, возникло твёрдое убеждение, что это не они, а я – главное блюдо. Вот ей-богу, подплывёт одна из них и, плавником, своему, рыбьему официанту, на меня укажет. Мне, мол, вот этого приготовьте. Только вычистите его получше, чтоб кишок с отходами не было. Вкус портят.

Я там птицу заказал – рыбу, скажу честно, стрёмно заказывать было.

А тут? Всего-то колёса…

Ну да ладно. Я, в конце концов, не отделкой любоваться, а есть сюда пришёл.

Пока мы шли к нашему столику – меня вёл Пол, оставив Свенна замыкающим, я, бросая осторожные взгляды, оценивал обстановку. И, должен заметить, она мне не нравилась.

Вот что вы слышите, когда заходите в кабак?

Первым делом – музыку. Ту самую, средней громкостью, которой владелец пытается приглушить стук приборов о тарелки, чавканье, смех и излишние громкий говор принявших на грудь гостей.

Ну, как-то так, плюс-минус.

Здесь же было тихо.

Не совсем – музыкальный аппарат что-то наигрывал, но это был практически единственный звук – не принимать же во внимание скрип стульев и шарканье ног под столами.

Что же до посетителей, то и они, их вид, оптимизма у меня не вызывали. За столиками, неспешно потягивая пиво, сидели в основном мужики, скажем так, далеко не среднего возраста. Можно даже сказать – пожилые. Седые, некоторые – со шрамами. Одеты они были тоже необычно – в комбезы флотского образца, на вытертой материи которых виднелись тёмные пятна от споротых нашивок и шевронов. Настораживало ещё и то, что ни один из них не поднимал на меня глаз, словно меня – в полной форме Имперского офицера, здесь и не было вовсе. Даже когда я, рывком повернув голову пытался встретиться хоть с кем-то взглядом, то всё, что мне доставалось увидеть – так это быстро отводимые глаза, или пивная кружка, заслонявшая собой лицо посетителя.

Само по себе такое общество ещё не о чём и не говорило. Ну, мало ли, может именно здесь осели ветераны войны, решившие сейчас все дружно выпить пива.

Возможен такой вариант?

Вполне.

А что на меня смотреть не хотят – так когда Империя рухнула, то для них не самые лучшие, по сравнению с прежними деньками, времена начались. Вот и не смотрят, не хотят старую боль возвращать.

Делаю себе зарубку в памяти – сидеть тихо. А то, знаю я подобных орлов. Как наберутся, то сразу полезут былыми временами меряться.

А ты там-то бывал?

А в таком бою участвовал?

Ведь и ко мне полезут – сто против одного, полезут. А где это вы, господин капитан, ныкались, а? Пока мы кровь проливали? А сейчас – вылезли, форму напялили и… И дальше – как положено. Мордобой с заведомо известным результатом. Массой затопчут. Не насмерть, но помнут капитально.

Значит, решение одно – быстро лопаем и сваливаем. В номер. Благо там есть, где совещание провести.

Подходим к нашему столику – он на самом козырном месте.

У стены, на небольшом подиуме, с которого хорошо просматривается весь зал. Это и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо – сразу будет видно, кто особую агрессию ко мне копит, да выплеснуть готовится. Ну а увижу – считай фору получу. Хоть небольшую, но всё же. А вот плохо это тем, что и я, главный раздражитель присутствующих, как на ладони – чуть поверни голову и – хоп! Вон он, имперец недобитый, сидит. Можно и не вставая кружкой засветить. Что характерно – Пол со Свенном, указав мне на место у стены, сами по краям стола сели. Не закрывая сектор стрельбы. Я про ту – кружечную. Угу. Они, если что, сразу на пол, а я у стенки. Куда деваться то? Да и стол, зараза, к полу привинчен – на манер щита не опрокинуть.

М-да… Ситуёвина.

А может это они спецом так всё замутили? Корабль я пригнал. Ремонт запущен – оплату с моего счёта автоматом спишут. Меня – в клонилку, или, если не дураки, то в госпиталь – побои залечивать. А сами – на крейсер и тю-тю? Ишь, морды какие в зале – этим человеку кости переломать, что мне кружку пива выпить – одно удовольствие.

Пиво, должен заметить, мне принесли сразу же, едва я устроился на своём месте. Качнув кружкой Полу и Свенну, приникаю к своей, поверх пены наблюдая за происходящем в зале. Странно, но за пиво взялся не я один – к своим порциям разом потянулось множество рук, словно моя кружка была соединена невидимыми ниточками с ними, или что я, подняв свою, дал команду, разрешавшую народу выпить.

Разгадывать этот ребус мне было некогда – голод давал о себе знать, а когда перед вами стоит шкворчащая сковородка с крупным куском хорошо прожаренного мяса, то мысли приобретают несколько иную, далёкую от логических построений, направленность.

К своим опасениям, снизавшим свой градус на сытый желудок, я вернулся только тогда, когда сковорода была насухо вытерта куском лепёшки, поданной одновременно с мясом. Благодарно кивнув официанту, принесшему вторую кружку – когда и как я успел выпить первую, сам не заметил, делаю глоток оглядывая зал.

Да. Верно говорят, что сытый желудок и толика алкоголя делают чудеса – сидевшие в зале люди, пусть они и по-прежнему избегали встретиться со мной взглядами, уже не казались такими отмороженными упырями как раньше. Наверное, я всё же был не прав, опасаясь проблем с их стороны. Ну куда, куда этим дядькам, фигуры большинства которых были отягощены солидными пузенями, в драку лезть?! По их виду ясно, что до доброго мордобития, с членовредительством, им так же далеко, как и мне до родной вселенной, и максимум, на что их хватит, так это на недовольные крики, да гневно сжатые кулаки. Им и кружкой-то в меня не попасть – увернусь, или под стол скользну – пока они замахиваться будут.

– Ты как? – Положив руки на стол, чуть склонился ко мне Свенн: – Первый стресс снял? Отпустило?

– Отпустило меня, – отвечаю, отставив кружку: – Когда я тебя по приветствовал. Вот тогда – да. Или ты сказать хочешь, что я тебя за зря так? Ну, поприветствовал?

– И ты прав, и я, – вздыхает он, допивая пиво: – Спорить не буду – заслужил. Но…

– Никаких но! Ты, – наставляю на него палец: – Меня бросил. Как котёнка. Типа швырнул в лужу – пусть барахтается. Выплывет – хорошо. Нет, ну упс, – развожу руками и подхватив кружку, делаю небольшой глоток: – Помянем, да другого искать начнём.

– Но ты же – выплыл? – покачивая в руке свою, он не спешит приникать к ней.

– Выплыл, – киваю: – Чему и рад. Но подёргаться ты меня заставил.

– Так надо было. Иначе б народ за тобой не пошёл бы. Не поверил в тебя. Да и я – сомневался. Одно дело, – он кивнул на Пола: – Его сказки слушать, и, совсем другое, увидеть, что ты – мужик. Не сдох, не сбежал, а, как и положено капитану – привёл корабль.

– Сбежал? Шутишь? На чём?!

– На Дожде, если по осевому до конца пройти, спас шлюпки есть. Я их тебе специально показывал на плане.

– Не помню, – потряс я головой: – Точно говорю – не показывал ты их мне.

– Показывал-показывал, – продолжает настаивать он: – В ролике, прямо перед машинным отделением про них было.

– Не помню, – я снова тряхнул головой: – Вот про машинное – да, помню. Я ещё прикололся что приборы замазаны. А про спас шлюпки не было. Уверен.

– Может отвлёкся? – Пожимает плечами Свенн: – Ты, тогда, несколько ошарашен был. Ну – всей этой роскошью.

– Может, – киваю, соглашаясь: – А экипаж? Что он на них не ушёл?

– А зачем? Свои рядом были – подошли их принять. Да и не собирался никто крейсер бросать – поэтому так точно детали его курса сняли. Вернуться планировали.

– Во, кстати, – в памяти всплывают дневники, коллекции и фото капитана: – А с капитаном? Как его там… С Фослиным? Что с ним потом стало? И с экипажем?

– Погибли, – Свенн темнеет лицом: – На эсминец они без проблем перебрались. На «Водоплюя» – это рыбка такая мелкая – насекомых струйкой изо рта с веток сбивает. Помнишь, я про рыбок говорил?

– Угу.

– Ну вот. А перед самим переходом «Водоплюя» и накрыло. Очень неудачно – наполовину. Он рядом с крейсером шёл, с «Громом», тот проход открывал. Ну и понесло эсма на Гром.

– Взорвались?

– Да. Оба. – Он помолчал: – Я, признаюсь, – продолжил он гораздо тише: – Когда тот обломок увидел, обалдел. Прямо знак. Ну, словно, погибшие на тебя посмотреть пришли. Понимаю, что совпадение.

– Помянем. – Приподняв кружку, я отсалютовал ею погибшему экипажу.

– Помянем, – Свенн и Пол повторили мой жест.

С минуту, может дольше, мы сидели молча. О чём они думали – не знаю, передо мной проходила череда лиц тех, кто погиб, выполняя свой долг. И не только их – в памяти проявилось лицо инквизитора Тода, Ариши, экипажа моей Золотой Анаконды, их сменили люди из другой реальности – капитана Весельчака и тех иных, ушедших за грань в лучший, как мне хотелось думать мир. Или миры – кто ж его знает, что всех нас ждёт там?

От печальных воспоминаний меня отвлёк официант, притащивший поднос, полный всевозможных закусок к пиву. Что ж, взяв несколько орешков, я закинул их в рот, мертвым – память, дело – живым.

– Свенн?

– Да, капитан?

О как. Капитаном назвал. Неужто признал?

– Нам экипаж нужен. Я один запарюсь крейсером управлять – пока сюда вёл, замучался между постов бегать.

– Так мы этим и занимались… Капитан, – ответил вместо него Пол: – Когда ты ещё на тот бомбовоз жабий летал. Ясно же как день, что ты не просто так здесь появился. А – ради дела. Большого. Ну а для большого дела и корабль нужен соответствующий. Я, как это понял, сразу о нём, – он кивнул на Свенна: – Подумал. Он все уши этим Дождём прожужжал.

– Верно, – кивнул Свенн: – Мы тебя на тот борт отправили, чтобы ты нам не мешал. Переговоры вести. Со стариками.

– С ними? – Киваю на настороженно притихший зал.

– Да. Лучшие. Из тех, кто остался.

– Они? – С сомнением осматриваю сидящих за столиком людей, большинство из которых безуспешно пытается втянуть животы.

– Они, – произносит он, не скрывая гордости: – Ветераны. И не смотри, что выглядят неважно – мы же не пехота, нам бегать не надо. Но и пехота есть. Вон, слева, у входа, три столика видишь?

Присматриваюсь в указанном направлении – да, там, около двери, сидят, сдвинув столики, человек десять. Когда входил я их не приметил – пара шагов от двери, и они у меня за спиной оказались.

– Капитан Олин со своим отделением, – поясняет Свенн: – Он, и с ним ещё семеро. Готовы как к десанту, так и к контрабордажу. Обучены бою в узкостях. Готовы присягнуть на личную верность.

– Что готовы – это хорошо, – перевожу взгляд с заметно напрягшихся мужиков назад на Свенна: – Кто ещё здесь?

– Рядом с ними посмотри. Видишь очкарика? Ну того, что книгу читает?

Присмотревшись обнаруживаю седого, с большой лысиной, мужика, внимательно изучающего толстенный том. Кроме книги на столе стоит стакан наполовину залитый тёмно коричневой жидкостью. Рядом с ним – тарелка с ломтиками чего-то белёсого.

– Это Ловин. Наверное, последний из навигаторов старой школы, – принимает пояснять Свенн: – У него в башке карты всех систем человечества. Пьёт только холодный чай. С имбирём. Сырым. Алкоголь на дух не переносит.

– А характер как?

– Зануда. Но только на берегу. На мостике – сама исполнительность. Рядом с ним двух молодых видишь?

Пошарив взглядом обнаруживаю двух мужчин – назвать их молодыми можно было только с большой натяжкой, я им дал лет по сорок, не больше.

– Его помощники, – продолжил Свенн: – Сидят рядом, но старательно делают вид, что не с ним. Что б невзначай на лекцию не нарваться.

– А их соседи кто? – Киваю на два сдвинутых столика по соседству со штурманами. Там идёт горячее обсуждение, порой доходящее до выкриков, впрочем, быстро, и как-то опасливо, смолкающих, стоит мне покоситься в их сторону.

– Летуны, – неодобрительно ворчит Пол: – Старший у них майор Самик, с ним его вахта. Лейтенанты Мосуз, Крир и Ролис. Горячие головы. Раза три поднимались – Самик до полкана, эти трое до майоров.

– И что?

– Да как отмечать звёзды начнут, так и всё. То кому-то морду набьют, и, заодно, кабак спалят. То адмиральский катер угонят – что бы погоны в фотосфере опалить. Ну удачу, приманить. То…

– Залётчики?

– Профессиональные. Но – только на земле, и только по пьянке. Да и было-то всё это по молодости. Сейчас нет, остепенились.

– Надеюсь, – вздыхаю, видя, как седые лейтенанты, отягощённые солидными животами, размахивая руками обсуждают какие-то детали высшего пилотажа.

– Капитан, – подаёт голос Свенн: – Даже и не беспокойтесь. Пилоты они отличные, просто держать их надо, – он демонстрирует мне сжатый кулак: – Крепко.

– Принято – крепко. – Отпиваю пива, и, прихватив полоску сушёной рыбы, обвожу ей присутствующих: – Давай дальше, по всем.

Канониры, заряжающие, механики и даже полевой хирург – в небольшом зале забегаловки были собраны люди всех профессий, положенных кораблю по штатному расписанию. Все они были ветеранами, которым, по образному выражению Свенна, надоело обрастать мхом и, что, наверное, более важно, все они были больны космосом. А эта болезнь, знаю по себе, неизлечима, сколь бы не хороша была планетарная клетка вокруг тебя.

Ещё раз оторваться от поверхности, пройти прыжок и, своими глазами увидеть Великую Пустоту, не затенённую и размытую атмосферной дымкой. Да, некоторые из них могли себе позволить приобретение личной яхты. Но одно дело пересекать системы на боевом корабле, от одного вида которого будут шарахаться все встречные-поперечные, и, совсем другое, сидеть за рычагами выхолощенной гражданской модели.

А добавим сюда пряный, пьянящий разум запах Большого Приключения? Да замешаем его в корпусе грозного крейсера, сдобрив информацией о затерянной секретной базе?

Нет.

Против такого коктейля не смог устоять ни один из кандидатов. Тех самых, которых отобрали Пол со Свенном, тщательно и скрупулёзно оценивая каждого и отбраковывая тех, кто, по их мнению, был окончательно поглощён рутиной и бытом спокойной жизни. Зато оставшиеся, прошедшие все фильтры и сейчас сидевшие в кабаке, были готовы на всё, требуя в обмен только одного – вернуться в молодость. Вновь занять места боевых постов, снова вдохнуть пахнущий перегретым пластиком и маслом корабельный воздух, и, самое главное – ощутить себя не только нужным, но и сопричастным к делу, ничуть не уступавшему их предыдущим свершениям.

Следующие четыре дня я провёл в блаженном ничегонеделании. Сон, вкусная еда, лёгкий алкоголь и снова сон. Было, правда, кое-что ещё, но про то, сколь часто я нажимал заветную кнопку – уж простите, не скажу. Это только меня одного касается.

Скажу только одно – отдохнул славно, да и к сервису, тому самому – с кнопкой, у меня претензий не было – всё было на уровне.

Утро пятого дня началось с того, что мой браслет сжался вокруг запястья и, завибрировав принялся попискивать, привлекая к себе моё внимание.

– Кого черти несут? – Весьма неласково осведомляюсь, встряхивая рукой – новый комм реагировал именно на этот жест, открывая, или закрывая канал связи: – Ну? Кто там ещё?!

– Капитан? – Передо мной появляется лицо Свенна. Это, такое появление – перед твоим лицом, а не над комом, было своеобразной визитной карточкой систем связи капитанов кораблей Империи. Престижной, присущей только им и, как по мне, излишней и жутко неудобной. В данный момент.

– Прошу прощения за беспокойство, капитан, – продолжил он, дипломатично отводя глаза в сторону: – Считаю необходимым доложить – ваш корабль к бою и походу готов. Экипаж ждёт команды на построение для присяги.

Глаза он отводил в сторону не зря – рядом со мной, попадая в его поле зрения, лежала красотка из числа ночных фей, вызванная мною для финального мероприятия, должного послужить жирной точкой очередного этапа моей жизни.

– Капитан? – Она открыла глаза, стоило Свенну пропасть из виду: – Так ты не врал? Ты и вправду капитан того имперского корабля?

– Ага.

– Того самого, о котором со всех экранов трубят?

– Именно, – поворачиваюсь на бок, шаря рукой на полу – там точно была бутылочка минералки, совсем не лишняя на данный момент. Нахожу и освежаюсь, морщась от её теплоты. Ну да, какая есть, не к холодильнику же переться за холодной?

– Обалдеть! – Она усаживается на кровати обхватив колени руками: – И я тут?! С тобой?!

– Была, – поправляю её: – И было всё замечательно. Но увы, ночь окончена и служба зовёт! – Хочу встать, но девица, я и имени то её не знаю, повисает у меня на плечах, опрокидывая навзничь.

– Эээ… нет, мой капитан. Ещё разок, бесплатно! Мне, для памяти – не каждый же день героя встретишь!

– Так у нас же вся ночь была?! – Пытаюсь высвободиться, но без особого рвения – все же этот плен весьма сладок, какой мужик устоит.

– Так я думала, что ты врёшь, – невинно хлопая глазками признаётся она: – И просто отработала.

– А сейчас?

– А сейчас, – прижав своими ручками мои плечи к постели, она забирается на меня: – А сейчас сам всю разницу прочувствуешь!

В общем, в ангаре я появился только спустя полтора часа.

То, что внутри что-то готовится, я понял сразу. Стоило мне, выбравшись из лифта направиться к воротам ангара, как толпа, стоявшая там моментально втянулась внутрь, давая передышку системам вентиляции Станции. Последние явно не были рассчитаны на такое количество курильщиков – сизое, отчётливо различимое облако, совсем не спешившее исчезать в щелях воздуховодов, всем своим видом демонстрировало полнейшее превосходство над проектировщиками, оставившими без внимание подобное развитие событий.

Не скрою – погружаться в это облако даже мне, курильщику со стажем, было страшновато.

Да, я, не смотря на все старания всех минздравов – курю.

А ещё, бывает, выпиваю и не только. Но и только – это я в нормальном смысле, без наркоты и прочих переборов. А что такого? Жизнь коротка и конечна, а развлечений – мало. Так зачем отказывать себе в них? Рано или поздно – все там будем.

Но так вот – даже мне было неуютно при одной только мысли о погружении в недра этого облака, а посему, вытащив сигарету и устроившись точно под знаком «Курение запрещено», закуриваю, кивнув Полу, единственному, кто остался подле двери.

– Капитан? – Подойдя ко мне он вытащил сигарету и привалившись к стене так, что знак оказался скрыт его спиной закурил: – Экипаж готов к присяге, капитан, – продолжил он, выпустив струю дыма так, что та соединила нас с не желавшим пропадать облаком: – Ждём тебя. Ты речь подготовил?

– Речь?

– Ну да. После присяги с тебя речь. В общих чертах – куда идём, что делаем и всё такое.

– Если б я ещё и сам знал, – выщёлкиваю бычок и тот, вычертив пологую дугу, шлёпается в кучу окурков, почти скрывших своими телами небольшую урну.

– Да ничего особенного говорить не надо. В общих чертах. Грубыми, мазками, – подмигивает он мне: – Ты же у нас ого-го! Художник! Знаменитость! Ветеран! И, – сбавив тон, Пол отправляет свой окурок по тому же адресу, что и мой: – Меченый. Я в тебе уверен. Свенн – тоже. А вот остальных надо, – не договорив, он кривится и кивнув на урну, поспешно добавляет: – Пошли. А то здесь сейчас пожар начнётся – зачем нам светиться лишний раз?!

Он прав – из урны, быстро набирая силу, тянется вверх сизая полоска, обещая вот-вот начать разбрасывать искры. Явно кто-то, не дотушив окурок, бросил его в общую кучу.

– Да, – киваю ему: – Пошли. Дел много, не стоит время на разборки с местными тратить.

Внутри, выстроившись в одну шеренгу меня ждал экипаж.

Мой.

Новый.

Экипаж.

Медленно прохожу вдоль строя, вглядываясь в лица людей, готовых довериться мне. Не люблю такие моменты – ты смотришь на них, пытаясь понять – подведут, или нет, а в ответ получаешь вопрос – а вот ты, капитан, достоин ли ты требовать от нас верной службы? И оба этих вопроса не имеют немедленного ответа, как бы не уверяли вас записные ораторы и пропагандисты.

Ответ появится сам собой – не сразу, позже. Тогда, когда мы вместе, пройдя через испытания, пусть и не смертельно опасные, сработаемся, притрёмся друг к другу, создав то единое целое, что и составляет настоящую боевую команду.

А до того – нет.

Собрание спецов – да.

Группа увлечённых одной целью индивидуумов – возможно.

Экипаж – нет.

– Капитан? – Стоявший на левом фланге Свенн вышел из строя: – Вы позволите?

В его руке блеснуло лезвие небольшого, слегка изогнутого ножа.

– Перед нашим расставанием, – он зажимает лезвие ладонью, продолжая удерживать рукоять другой рукой: – Я обещал, что присягну кровью, если вы, капитан, справитесь. Вы – справились! – Рывок и лезвие, окрашенное красным, выскакивает из ладони: – Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, – разжав ладонь он демонстрирует мне окровавленную пятерню: – Присягаю капитану Светозарову!

Выскочивший откуда-то сзади Пол подставляет небольшую миску-пиалу и Свенн стряхивает в неё несколько капель.

Так.

Вот только этого мне не хватало.

Киваю Свенну, показывая, что его присяга принята. Облегчённо выдохнув он возвращается в строй, а к пиале, которую Пол держит меж ладоней уже идёт следующий.

Сама присяга, хоть и шла быстро, всё же заняла довольно продолжительное время.

Понимаю, что в такой ситуации подобное неприемлемо, но к концу процедуры я уже конкретно утомился. А вы попробуйте сами вытерпеть, когда почти сорок мужиков, разными голосами произносят одно и тоже, роняя капли крови в пиалу?!

Не буду отрицать – момент торжественный, но… Чёрт побери! Какая же скука!

Да, я циничен и это плохо.

Да, это плохо, и я – плохой, но меня, в тот момент, более беспокоили два момента, первым из которых были порезанные ладони моего экипажа.

Это что ж получается? Мне сейчас с ранеными взлетать? Хоть бы перевязались. Всё ж перепачкают!

И второй момент – что делать с кровью дальше.

Выпить?

Обмазаться ей?

Плеснуть на борт?

Свою добавить, дав начало чему-то наподобие кровного братства?

Плохо, когда местных ритуалов не знаешь – про подобное я ни в фильмах, ни в комиксах, ни в книгах не встречал. Были, правда, смутные намёки про неких «связанных» или «повязанных», но все они относились к плохим парням из числа старых солдат Империи, вставших не на ту, с точки зрения авторов, сторону. И опять же – это были только намёки, не объяснявшие происхождение данного определения.

Раз «повязан», то – плохой. Как, чем, почему – тишина.

Наткнувшись первый раз на подобное, я попытался покопать тему, но не найдя ничего конкретного, отбросил эту затею. Да и не до того было. Единственное, что могу добавить, так это то, что противоположностью «связанных» выступали «освобождённые», «свободные», или «прогрессивные» раз за разом успешно побеждавшие своих противников.

В их роли здесь было принято показывать молодых, или относительно молодых людей, рождённых уже после войны и не заставших годы правления Императора. Современные, продвинутые, обязательно мирной профессии – управленцы, бухгалтера и тому подобное, они на раз расправлялись с ветеранами прошлых войн, неся порядок в человеческие миры. Взять того же Смога, который смог. Не отслужив и дня, и не пройдя какого-либо обучения, он, бывший скромным клерком, вдруг возомнил себя пилотом и приобретя корабль – откуда он раздобыл средства для меня так и осталось загадкой, начал наводить порядок, легко сокрушая самых различных, но одинаково тупых злодеев.

Угу.

Посмотрел бы я на этого клерка в жизни, когда от перегрузок и пальцем пошевелить не можешь, или под настоящим огнём, когда щит тает на глазах, обещая вот-вот сдохнуть и открыть твою тушку вражеским снарядам. Было бы интересно увидеть его лицо при таком раскладе.

Или, когда запас кислорода в скафандре заканчивается, а до корабля топать и топать.

А? Как тебе такое, Смог?

Это не девок ослепительной улыбкой приманивать, тут, в реальной жизни, не до них.

Из череды невесёлых мыслей меня выдернул Пол, протянувший мне наполовину заполненную кровью пиалу.

– Капитан? – Напоминает он о себе, а я… А я пытаюсь придумать хоть что-то.

Чёрт! Что делать-то? Явно же и он, и вся команда ждёт от меня продолжения ритуала!

Чёрт! Сто, нет – миллион раз, чёрт! Твою-жжж…

Ладно. Будем импровизировать. Только осторожно, ещё не хватало, чтобы экипаж мой промах за дурной знак принял.

Протягиваю руку к пиале и Пол, поднеся её ближе, выразительно переводит взгляд с крови внутри на борт корабля.

Хм. Выплеснуть? А ну как капли на пол упадут?

Нехорошо. Там же их кровь, вполне могут подумать, что я её, и, соответственно их, не ценю.

Может расписаться? Их кровью по борту? Типа принимаю вас и… И что? Вашу кровь своей подписью скрепляю?

Возможно. Хотя нет. Я себя знаю – напишу что-либо непотребное. А они? Воспримут это как лихость? Или, как оскорбление?!

Чёрт-чёрт-чёрт!!!

Но не крестик же ставить? Да и палец не ручка – несколько раз макать придётся. И минус – долго, а надо быстро, так, чтобы все раз – и прониклись.

Чёрт! Надо срочно что-то делать! Пусть и не по канону – его изменение мне простят, новые времена – новые правила, отбрехаюсь.

А вот затяжку могут и не простить, или, чего хуже, решить, что колеблюсь. И кто пойдёт за нерешительным капитаном?

Эх! Была не была!

Окунаю ладонь в кровь, так, чтобы она вся красной стала. Вынимаю и пока капли только готовятся скатиться с пальцев, звучно припечатываю пятерню к обшивке над головой!

Есть!

Посмотрим, что они на это скажут!

На темно-серой, цвета грозового облака, обшивке, красуется красный отпечаток ладони.

За моей спиной начинает расти невнятное бормотание и я, резко развернувшись, поднимаю вверх сжатый кулак. Тот самый, перемазанный кровью. Их кровью.

– Слушать сюда! – поворачиваю голову к Полу: – Остаток – смешать с рабочим телом! Экипаж! – в шуме появляются удивлённые нотки, и я повторяю:

– Экипаж! – Теперь уже рявкаю почти на пределе своих сил, в корне пресекая шум и спеша пояснить им, что именно произошло: – Слушать меня! Ваша кровь принадлежит Пустоте! Как и моя!

Шум смолкает.

– Ваша присяга принята! – Стараюсь говорить короткими фразами, вбивая нужные мне мысли в их головы словно гвозди: – Вы – моя команда! – Встряхиваю кулаком: – Вы команда этого корабля! – Дёргаю головой в сторону отпечатка: – Как он принял мою кровь! – Очень вовремя вспоминаю про разряд ключа по телу: – Так принял и вашу!

Люди замирают, пытаясь осмыслить услышанное, но я не даю им и шанса: – Так говорю я – ваш капитан! И я знаю – что говорю!

Короткая пауза – а вот это должно у них в головах осесть.

– Я должен вам речь, – продолжаю уже более спокойно, почти мягко: – И она будет. Своевременно. Когда окажемся не здесь. Здесь, – замолкаю, оглядываясь по сторонам: – Слишком много ушей.

Вижу понимающие кивки. Хорошо. Пока всё как надо идёт.

– Экипажу подняться на борт! – Рявкаю, взбадривая их резкой переменой: – Мы покидаем Килят. Ловин!

– Да мой капитан, – выступает вперёд штурман.

– Куда идём скажу в рубке. Мне говорили, что ты неплох, – чуть прищурившись разглядываю вытянувшегося как струна человека: – Вот и посмотрю – насколько ты расторопен. Свободен! Самик! – покрытый кровью палец нацеливается на Первого пилота: – Взлетаем немедленно!

На то, чтобы распрощаться со Станцией у нас ушло не более десяти минут из которых почти половина ушла на препинания с диспетчерами, неожиданно решившими проявить чрезмерную внимательность к мелким деталям.

Уж не знаю, была тому виной загоревшаяся урна и они таким образом мелко мстили нам, или им было откровенно скучно, но факт остаётся фактом – пока я не наорал на них, пообещав переломать всё, что окажется на пути от ангара до их норы, а попав туда и их кости, нас выпускать не собирались.

Впрочем, едва Дождь отлетел от Станции, причина их медлительности оказалась прямо перед нами.

Корабли.

Десятки разноразмерных и ярко окрашенных машин, сорвавшись со своих мест, рванулись к крейсеру, спеша запечатлеть происходящее. И это были не только любопытствующие зеваки.

Нет, на бортах многих из них были хорошо различимы эмблемы новостных каналов, торопящихся как можно быстрее донести до своих зрителей происходящее.

– Куда идём, капитан? – Напомнил о себе Ловин, развернувшись ко мне от своего места: – Прошу указать конечную точку для…

– Свенн, – перебиваю его, и взмахом руки отправляя старшего механика к штурману: – Куда идём ты знаешь.

– Есть! – Качнув головой он спрыгивает в яму штурмана и я, понимая, что их лучше не беспокоить, поворачиваюсь к пилоту.

– Самик! Выведите нас из этого…этого, – не сумев подобрать подходящее определение царящей впереди круговерти и не желая начинать нашу общую службу с мата, просто показываю вперёд.

Он, к моему облегчению, всё понимает.

– Будет исполнено, капитан, – кивает Первый и, склонившись над пилотским креслом, что-то тихо говорит сидящему в нём Криру, на долю которого выпала первая вахта.

То, что мы сдвинулись с места я смог понять только по тому, как рванули прочь мелкие кораблики, вившиеся вокруг нас словно стая мух. Ни толчка, ни перегрузки – Дождь, пройдя через заботливые руки механиков и управляемый опытным пилотом начал своё движение столь плавно, что мне, сидевшему в капитанском кресле, оставалось только позавидовать. Не могу сказать, что этот укол был болезненным для моего самолюбия – это был и мой корабль, и мой экипаж, а значит всё происходящее в равной же степени относилось и ко мне.

Да и чёрт возьми! Я же всё это организовал? А раз так, то самое время расслабиться и начать получать удовольствие от процесса. И, кстати!

– Пол? – поднимаю руку и из кухонного закутка выскакивает Пол.

– Да, капитан?

– А сооруди-ка нам, дружище, чайку. Мне – с лимончиком, Ловин – как он любит, холодного и с имбирём. У остальных сам спросишь.

– Будет исполнено. Бутерброды?

– Позже. А вот с чайком – поторопись.

Кивнув, он исчезает, но насладиться покоем мне не удаётся.

– Капитан? – Разворачивается в мою сторону Самик: – Если вы не против, то я подниму нас над плоскостью эклиптики.

– Погоди, – поворачиваюсь к Ловину и Свенну: – Штурман? И как мне долго ждать прокладки?

– Ещё пять минут, капитан, – бросает через плечо виноватый взгляд штурман: – Карты обновились, но процесс каталогизации…

– Каталогизации… – Фыркаю, качая головой: – Вы мне этими эмансипациями, штурман, – окатываю его недовольным взглядом: – Голову не морочьте! Про вас говорили, что вы – лучший! А вы мне что тут разводите?! Каталажки какие-то!

– Но каталоги…

– Если мы отсюда не уберёмся немедленно, то вы, свои каталоги, на губе листать будете! Приказываю немедленно покинуть систему!

– Есть немедленно покинуть систему! – дёрнувшись всем телом, Ловин принимается водить руками в скопище окружающих нас систем, вертя объёмную карту как игрушку. Результат его усилий оказывается на моём экране спустя десяток секунд:

– Внимание! Требуется подтверждение – переход в систему Шесеп.

Не колеблясь касаюсь зелёного шарика и снизу, от Крира, до меня доносится:

– Беру курс на Шесеп, капитан! Начинаю манёвр перехода!

Фууух!

Незаметно выдыхаю и вытащив из держателя правого подлокотника появившийся там стакан чая, делаю небольшой глоток. Ха! А дела, вроде как, налаживаются! Сейчас прыгнем в Шесеп этот, там скажу пилотам, чтобы в сторону от основных трасс отошли. Ну а к этому времени Ловин и до той базы курс проложит. Взбодрить его ещё раз? Переведя взгляд на пост навигации быстро меняю решение – оттуда на меня смотрят два задницы. Угу. Именно. Свенна и Ловина. Всё остальное, то что выше пояса, скрыто быстро перемещающимися звёздами, туманностями и прочими космическими объектами, в которые эти двое и зарылись, спеша проложить курс.

Ладно. Не стоит их сейчас отвлекать – работают люди.

– Капитан? – Голос Самика вынуждает меня повернуться в его сторону: – Нас вызывают.

– Кто? – возвращаю стакан в держатель. Если журналисты, то пошлю по матери, торговцы… Да по тому же адресу направлю.

– Вызов с крейсера «Блеск», капитан. Следует курсом на перехват. Готовность к переходу восемьдесят три процента, – отбарабанивает он одой фразой и застывает, ожидая решения.

Хм… Блеск? Что-то знакомое, – морщу лоб, но память не спешит прийти на помощь. Вот помню, что что-то я про него слышал. Или пересекался? А может видел? Не, не помню. Да и чёрт с ним.

– На связь не выходить. Переход – немедленно по готовности!

– Принято, капитан!

Чуть вытянув шею вижу, как на сфере, висящей перед пилотом, появляется жёлтая точка. Возникнув справа снизу она быстро приближается к нам, растя в размерах. Судя по всему, на этом Блеске весьма спешат с нами познакомиться, но появляющаяся впереди чернота пелены перехода не оставляет им не единого шанса.

Вспышка и рисунок звёзд за иллюминаторами меняется.

– Прибыли в Шесеп, капитан, – немедленно докладывает Самик, словно я мог пропустить факт перехода.

– Какие будут распоряжения?

– Отведите нас в сторону. Надо дать нашим умникам, – киваю на задницы, торчащие из звёздного месива: – Немного времени.

– Принято! – Покосившись на штурманов он, криво усмехается, отчего я, в своих мыслях, вздыхаю – ничего не меняется. Спор навигаторов и пилотов бесконечен как сама вселенная. Где бы я не оказался они будут вечно конкурировать, понимая, но одновременно и не принимая того факта, что и они, и я – капитан, все мы являемся тремя ипостасями единого целого – мозга мчащегося среди звёзд корабля.

– Капитан? – Волнение в голосе Саммика заставляет меня оторваться от своих мыслей.

– Крейсер Блеск, капитан, – продолжает он, видя, что завладел моим вниманием: – Проследовал за нами, капитан. Продолжает вызывать.

– От же настырный какой! – Кошусь на штурманский пост и о чудо! Прогресс! Задниц нет, на их месте – распрямлённые спины.

– Ловин, Свенн? Вы готовы меня порадовать? Ну скажите мне что прокладка до базы готова.

– Капитан, – повернувшийся ко мне Свенн с сожалением разводит руками: – Ещё пару минут. Почти закончили.

– Пришлось спешно поправки делать, капитан, – разворачивается Ловин: – Закончили обсчёт сноса от гравитационных…

– Три! – Выставляю в их сторону три растопыренных пальца: – Три минуты и прокладка должна быть и у меня, и у них, – киваю на пилотов: – Самик! – Поворачиваюсь к пилоту: – Давайте послушаем, что эти господа от нас хотят. Давай на громкую – у меня от вас секретов нет.

– Говорит крейсер Блеск, кантон Чеваре. Ответьте. Говорит крейсер Блеск, кантон Чеваре, – загундосил с появившегося экрана молоденький парнишка, уделявший больше внимание содержимому своего носа: – крейсер Блеск, – повторил он в очередной раз, рассматривая вытащенную из носа козявку: – Кантон…

– Говорит крейсер Летний Дождь, капитан Светозаров, – перебил я его, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться при виде подскочившего от неожиданности связиста.

– Ой! – Поспешно вытерев палец о комбез, он посмотрел на меня испуганными глазами: – Эээ…

– Здесь Летний Дождь! Прошу сообщить причину вызова! Немедленно!

– Пере…Переключаю на… – С экрана он исчез прежде чем успел договорить, сменившись новым лицом и, судя по серебряному шнуру, вившемуся по вороту комбеза, это был офицер.

– Рад встрече, господин капитан, – произнёс он смутно знакомым голосом: – Силы кантона Чеваре, в моём лице, – последовал короткий кивок: – Рады приветствовать вас, капитан Светозаров в наше… Светозаров?! Ты?! Мусорщик?!

Точно!

Вспомнил!

Стоило только ему произнести последнее слово, как в моей голове всё встало на место – и я, на Авроре с трюмом полным тухлятины, которую я вёз в систему Лахтуун, и этот офицер, над которым я тогда подшутил, и его обещание – то самое, касательно особого пригляда за мной.

М-да… Велик космос, а встречи, особенно вот такие неприятные – случаются.

– И я тоже рад вас видеть, – киваю ему в ответ: – А вы опять один?

– Приказываю застопорить ход и принять перегонную группу, – буравя меня взглядом скрежещет он: – Подчиняйся, ты, дерьмовоз!

– Офицер, – пожимаю плечами: – Я вас, конечно, уважаю, правда уже забыл за что, но выполнить это требование не могу.

– Это – не обсуждается! – Рубит он в ответ: – Ваш корабль нарушил границы нашего демократического сообщества и будет конфискован! Стопори ход, фришка!

– Демократия – это когда функцию пастуха выполняют бараны, а вы, офицер, мне кажетесь умным. Впрочем, – отодвигаюсь от экрана: – Я всего лишь человек, а человеку свойственно ошибаться.

– Чего?! Я лично! Тебя… Тебе! Размажу!

На моём экране, перекрывая орущее и плюющееся лицо, появляется надпись о готовности маршрута. Пожимаю плечами – пусть орёт, мне не жалко и касаюсь зелёного шарика, оказавшегося прямо под его подбородком. Увидев моё движение, офицер окаменевает, провожая взглядом палец и я, повторив движение его глаз, упираюсь взглядом в покрытый кровью палец.

Вот же чёрт! А руки-то помыть я и забыл!

– Связанный?! – Поднимает он на меня едва не светящийся от ненависти взгляд: – Ты, крыса помойная, ещё и связанный? Ну – готовься! Сейчас тебе плохо, очень плохо станет!

– Ага. Связанный. Ленточкой с бантиком, – вытягиваю шею и вижу, как белая линия курса наползает на зелёную полосу прокладки – пора заканчивать разговор: – Не хочу вас расстраивать, офицер, но у меня всё хорошо. И было, и будет. В отличии от вас.

– Это ещё почему?! – Его кто-то окликает, и он отворачивается, чтобы спустя миг вернуть ко мне своё лицо, перекошенное бешенством: – Стой, тварь! Отставить прыжок, гадёныш!

– Пока-пока, дорогуша, – издевательски машу ему рукой, той самой, покрытой кровью: – Чмоки-чмоки, мальчики, уверен – скучать вам без нас не придётся. И это, офицер, примите добрый совет, – понижаю тон до шёпота, приблизив лицо к экрану: – Шнур, – стучу пальцем по воротнику: – Спорите сами.