Центральным светилом системы Аксайл был белый сверхгигант, заливавший нестерпимо ярким светом всё пространство подле Врат. Если бы не автоматически включившиеся фильтры да кондей, то я бы точно и ослеп, и прожарился – жгло местное солнышко не по-детски сильно.
Чуть отойдя от Врат зависаю – прежде чем лететь на Станцию открываю карту системы и читаю что про неё пишут.
Здесь, на Созвездии, стоял гораздо более мощный нав комп – его память позволяла мне как делать пометки на карте, так и читать те, что оставляли другие пилоты. Прижимаю пальцем значок Станции и на правом экране начинает появляться текст.
Приглядываюсь к коротким сообщениям. Хм… Интересно.
Первая заметка была от пилота, скрывавшегося под позывным «Большой Боб»:
– На Станцию ни ногой! Задрали хлам впаривать! Козлы!
Под ним располагался комментарий от «АР-71»:
– Мужики! Летите мимо! Пока заправлялся купил набор вилок, детских кубиков и пару кроликов! Уболтали – я и не заметил как! Берегитесь!
«Аль-Инка»: – Миленькое место, только деньги не показывайте – всё выгребут!»
«Кпт Джокер»: – Блин! Тоже кроликов впарили. Хз сколько – мешок по весу всучили!
На это сообщение был дан ответ от второго пилота – наверное ему приходилось часто проходить через эту систему, вот он и ответил: – Джок! Продавай! Иначе расплодятся моментом – самому места не будет. У меня уже десяток. Осваиваю скорняжное дело.
Ответ Джокера: – АР-71! Десяток… Мне б твои заботы. Отгородил часть трюма сеткой – плодятся эти кролики…как кролики, мля!
«АР»: – Шкурки сдаю, из мяса – консервы. Неплохо берут на Узазе и Кольбере.
«Джокер»: – Да? Спасибо, брат! А шкуры драть где учат? Ну и консервы крутить?
В их общение, судя по датам продолжавшееся пару месяцев, вклинивается ещё один пилот. Девушка, или женщина – если по позывному судить.
«Милота»: – Шкуры драть?! С кроликов? Они же такие милые! Как…как вы можете!
«Джокер»: – Эй, Милота? У меня ими весь трюм забит. Могу поделиться.
«АР»: – Ага. И я тоже. И шкурок на шубку дам – фото только скинь.
«Джокер»: – В купальнике.
«АР»: – Можно и без.
«Джокер»: – Гы-гы-гы! Дайте две!
«Милота»: – Кобели! Хамы! Мужланы! Передала ваши позывные в Зоозащиту!
«АР»: – Да хоть куда! Так шубу надо? А, Мил? Шли фото!
Вновь вижу сообщение от «Аль-Инки»:
– Вот же непруха. Села заправиться – так мне колёса для трактора продали. Нароооод! Колеса для трактора нужны кому? Отдам задёшево – жаль выбрасывать. Новенькие.
«Джокер»: – А трактором можно кроликов давить…
«АР»: – Не, прессом лучше.
Немедленно появляется новое действующее лицо – некто «Мерч»:
– Вам нужен пресс? Предлагаю любые прессы. Поставка под заказ. У меня лучшие прессы кантона!
«Джокер»: – Млять! И сюда торгаши добрались!
«Аль-Инка»: – Так что с колёсами?
«Мерч»: В наличии имеются карманные медицинские прессы – крошат таблетки в пыль за доли секунды! Эксклюзив. Аль-Инка – берёте?
«АР»: – У неё для трактора. Отвянь, Мерч. Аль – так тебе шкурок на шубку надо? Отдам за фото.
«Джокер»: – Скинул всех своих на какую-то планету. Достали. Кста, АР, пасиб тебе за курсы – неплохо приподнялся на шкурках. Правда, пока учился – все пальцы себе исколол.
Ещё новое лицо – «Шонон» и увы, опять торговец:
– Напёрстки на любой размер и для любых игр! А также иглы, нитки, станки. Всё для кройки и шитья! Опт и розница, нал и перевод. Гарантия качества!!!
Дальше смотреть я не стал – все строки ниже были забиты сообщениями торговцев во всю расхваливавших свой товар и отыскать в этом мусоре переписку пилотов было решительно невозможно.
А жаль – было бы интересно узнать срослась ли встреча этого АР и Аль-Инки и, если да, к чему она привела.
Не скрою – к Станции я приближался с немалой долей опаски в груди. Всё время, пока корабль совершал манёвры, я ожидал что вот сейчас, вот ещё секунду, и эфир взорвётся воплями торговцев, на все лады превозносящими достоинства своего товара.
Но, к моему не малому удивлению, никто не рвался убеждать меня в острой необходимости комплекта ниток, и не спешил расписывать достоинства чудо холодильника, совмещавшего в себе, как и привычные всем морозильные камеры, так и мультиварки, позволявшие получать готовые и несомненно сверх полезные блюда по первому требованию.
С другой стороны – молчат, значат силы копят? А вот когда я выйду, вот, тогда как разом, всем скопом и набросятся…
Из тревожных раздумий меня вырвал голос диспетчера, лениво поинтересовавшегося какого лешего я тут круги наматываю, вместо того чтобы идти на посадку? Как все нормальные делают?
– Вдохновение набираюсь, – бурчу в ответ тоном оторванного от создания очередного шедевра гения – пора мне и в роль вживаться: – У вас тут колористика того… Весьма. И очень.
– Коло… Что? И чего – весьма?
– Насыщена. Белое, раскалённое светило. Игра бликов и полутонов на ребрах Станции… Этот образ живо напоминает мне деву, страстно и безуспешно ждущую своего героя и всем своим существом рвущуюся к нему. Стремящуюся, но не имеющую возможности сдвинуться – оковы! – Повышаю голос почти до крика: – Но они падут! И она! Вырвавшись на свободу, что будет своим огненным танцем встречать её у входа…
– Эй-эй?! Пилот? – Прерывает мои высокие парения диспетчер: – У тебя… Кхм… У вас… Эээ…Всё нормально?
– Встреча! Их встреча! Кипение стихий и…
– Садиться, говорю, собираемся?
– Да. – Произношу, нет, недовольно сплёвываю это короткое слово.
– На четырнадцатую. И без этого вашего, пожалуйста. Мне, в мою смену, проблемы не нужны.
Меня так и подмывает ответить ему нечто вроде: – "А будут!", но я сдерживаюсь и в эфир летит только моё недовольное брюзжание о людях, лишённых чувства прекрасного и обречённых на прозябание без творческого света в душе.
В ответ слышу негромкий голос диспетчера – судя по всему он, отвернувшись от микрофона к своему напарнику, просит того поставить в известность мед часть – а то мало ли, творческая личность прибыла, ещё начудит тут, псих же.
Услышав последнее, я расплываюсь в довольной улыбке – первая часть плана – представить себя шизанутым, удалась. Продолжая улыбаться веду Созвездие к цифре четырнадцать, загоревшейся над нужным мне ангаром.
Этот тип Станции мне хорошо знаком – эконом стайл времён конца экспансии человечества в космос.
Простой куб с ребром в полтора километра. Пять плоскостей отведены под посадочные площадки, а из последней, сейчас самой дальней от меня, ежом торчат штыри жилых модулей. Всё просто, функционально и практично. И старо. Можно даже сказать – древне.
Мимо меня проскакивает изъеденный микрометеоритами бок Станции, и я хмыкаю – да, только полный псих, или вошедший в творческий раж художник мог сравнить эту древность с молодой девушкой, рвущейся не пойми куда. Но – именно этот образ – это я про себя говорю, мне сейчас и нужен.
Эх… Жаль диспетчер связь отрубил – я бы сейчас и песенку какую спел – ради усиления эффекта.
Корабль окутывает сияние посадочного поля. Убираю руки от рычагов – всё, прибыли, надо готовиться к встрече. Покидаю рубку и направляюсь к лифту. Проходя мимо кают-компании на миг останавливаюсь – а не накатить ли мне рюмашку-другую? И для смелости и образ свой – творческий, закрепить?
Нет.
Качаю головой и прохожу мимо. Рано. Вот заманю жертву в сюда, тогда да – можно будет с ним принять. А пока нет – рано.
Странно, но ангар был пуст – меня встречал только один техник, лениво игравшейся со своим планшетом.
– Что делать будем? – Безразличным тоном поинтересовался он, когда я оказался, напротив.
– Да как обычно, друг мой, – поправляя галстук бабочку, повязанную прямо поверх скафандра, отвечаю, не глядя на него: – Как-то тускло у вас здесь, – рассеяно замечаю, блуждая взглядом по ангару. Нормальный ангар, надо признать, чистенький.
– Освещение в пределах нормы. Так что делать будем, уважаемый?
– Какой вы, однако, непонятливый! Я же сказал как обычно. Что здесь такого сложного?
Техник молчит, лишь скользя взглядом по цветным пятнам на моём скафандре.
– Великая Зелень! – Сокрушённо трясу головой: – Ну почему! Ну за что мне такая кара?! Всё, совершенно всё и везде должен объяснять, опускаясь до презренных бытовых… Ааа, – раздражённо рублю воздух ладонью: – Это же так просто! Как обычно и не более! И не менее! Ну что тут сложного? Это даже вы должны понять своим… – замолкаю, увидев, как темнеет лицо инженера.
Так… Сбавляем обороты. Этот и накостылять может, не будем перегибать – я, хоть и псих, но не придурок же!
– Топливо, воздух и…, – не договорив осекаюсь – ох, чую ща начнётся неприкрытая реклама и развод лоха, меня то есть, на деньги.
– Принято, – кивает техник, соглашаясь с моим заказом: – Проверим уровни и дольём до полного. Воздушную смесь какую?
– С ароматом хвои после дождя, – удивлённый отсутствием насилия над моим кошельком произношу первое, что приходит в голову. Но он лишь отрицательно мотает головой.
– Что? Нет? Куда я попал! – Сокрушённо качаю головой: – А весенний луг? Как?! У вас и этого нет? Морской бриз? Вьюга? Жаркий Полдень?
– Стандарт закачаю, – прерывает меня он и развернувшись выходит из ангара.
Хм…
Может я Станцией ошибся? Где все эти торгаши?
Обвожу ангар более внимательным взглядом и на стене обнаруживаю плакат казённого вида: "Торговля в ангарах запрещена!" – на меня смотрит грозного вида полицейский, держа в руках наручники: "Три года рудников за каждую сделку" – это, написанное чуть ниже, мгновенно проясняет всю картину. Ну да, кто же сюда с товаром полезет? После такого. А я-то, дурак, комедию ломал! Досадливо тереблю бабочку – чёрт, перед мужиком стыдно.
Он-то по нормальному подошёл, а тут я – весь из себя такой творческий!
М-да… Нехорошо получилось.
Сквозь приоткрытую дверь доносится шум множества голосов – там ждут меня мои клиенты, видя клиента во мне. Вот такая забавная ситуация…
Подхожу к двери и откинув стекло шлема, рывком распахиваю створку – ну что, господа коммивояжеры, поехали?
Гомон прекращается стоит мне только показаться на пороге. Толпа подаётся назад и по ней ползёт шепоток:
– Это…Что?!
– Чё он в краске-то уделался?
– Дисп сказал – художник. Вроде…
– Художник? А с виду и не под дурью… Не…
– Да художник, точно.
– Тьфу ты! Вот же не свезло!
– Да уж… Знаешь, что они, ну со своими моделями, того… Вытворяют?!
Делаю шаг вперёд и радостно вскидываю руки, словно желая их в тех, разом, обнять. Увы, но толпа не разделяет моих чувств слитно откатываясь прочь.
– Дорогие мои! – Делаю еще шаг, но дистанция и не думает сокращаться: – А что вы для меня приготовили? А, сладкие мои?
Упс…
А вот это точно было лишним – резко подняв темп, торговцы быстро исчезают, буквально ввинчивая тела в узкую дверь, ведущую куда-то вглубь Станции.
Секунд двадцать и всё. Передо мной совершенно пустая площадка.
Ох я дебил… Ох, идиот… Всех распугал. Тереблю бабочку – и что теперь делать? Не бегать же за ними по коридорам, упрашивая зайти на корабль и показать товар?
Ведь точно не так поймут. Ещё и побьют.
– Молодой человек, – откуда-то сбоку, отлепившись от стены, ко мне подходит дедок: – Вы всё еще интересуетесь покупками? Тогда у меня есть то, что вам, как творческой личности, несомненно потребуется на вашем пути! Я про творческий путь, мэтр! – Он вежливо склоняет седую голову и мне хочется расцеловать его прямо туда – в седую макушку.
Фуууу… Ну хоть кто-то не удрал!
– Прошу, – Чуть отступив, приглашающе указываю на дверь и дедок, подхватив с пола свой саквояж, спокойно и достоинством, входит в ангар.
Догоняю его невольно косясь на плакат.
– Мне это уже не страшно, – перехватив мой взгляд усмехается торговец: – Чего они мне сделают? Посадят? Так я прямо в зале суда преставлюсь – представляете, какой скандал будет? Хе-хе-хе.
Вежливо смеюсь, разделяя его шутку и показываю рукой на корабль: – Давайте внутри обсудим – зачем власти лишний раз нервировать.
– Вы совершеннейше правы, уважаемый, – часто кивая головой, дедок семенит к платформе корабельного лифта: – Власть, какой бы она не была, надо уважать. Особенно, – он подмигивает мне, кивая на плакат: – Когда она имеет силы заставить вас это делать.
Киваю, соглашаясь: – Полностью с вами согласен.
– Другое дело глубины пространства, – продолжает рассуждать торговец, разводя меня на беседу. Что ж… Знакомая тактика – сейчас я увлекусь и выболтаю что-то, что может оказаться полезным для впаривания мне товара. Вот, например, скажу, что синий цвет люблю – так уверен его барахло окажется всех градаций именно этого оттенка.
Сам этим трюком пользовался.
Поднявшись на палубу я, поманив за собой дедка, двинулся к кают-компании. Шёл первым – по праву хозяина, не оборачиваясь. А куда он денется? Это же ему, ну – как он думает, надо развести меня на бабло? Вот. Так что – не сбежит.
Я уже взялся за ручку двери, собираясь откатить её в стену, как сзади послышался не то стон, не то всхлип.
Вот честно скажу – испугался. А ну как этот божий одуванчик сейчас кони двинет? У меня на борту прямо? Шум поднимется… Хм…
А Сиам доволен будет – такая реклама картинам!
Прямо вижу кричащие заголовки новостей: «Утраченные шедевры убивают зрителей!», или: «Увидеть и умереть! Полотно ван Гахена нашло новую жертву», «Кровавые полотна – новые жертвы!» и так далее – в таком же духе. Стоп. Он же картин ещё не видел?! А чего тогда?
Оборачиваюсь, ожидая увидеть дедка лежащим на палубе.
Упс…
Жив!
Стоит, привалившись спиной к переборке и хрипит, руками размахивая.
Хм. Может сердечко того? Старенький он, а я в таком виде. Вот и не выдержало.
Чёрт. Это хуже.
Заголовки в моей голове меняют тональность: «Художник-убийца довёл продавца до смерти», «Убийца скрывался под маской ветерана-коллекционера».
Подскакиваю к деду.
– Что с вами? Сердце? Что?
– Да… Скрутило, – хрипит он, хватаясь за сердце и через силу улыбаясь, путаясь показать, что всё нормально: – Моторчик старый… К потрясениям не готов…
Стоп. К каким потрясениям? Мы же до кают-компании ещё не дошли? Сохраняя на лице обеспокоенное выражение присматриваюсь.
Блин! Врёт! Врёт хрыч старый!
Играет он отменно, но вот глаза – в них нет и тени боли. Ах да дед! Развёл меня на сочувствие! И как такому теперь отказать? Обидишь, так он откинется прямо в рубке – доказывай потом, что он сам.
М-да… Но, старику – респект. Мощная школа, ничего не скажешь. Проффи.
Меж тем дедок, постепенно якобы приходя в себя, отрывает руку от сердца и показывает ей на противоположную стену. Провожаю её взглядом и натыкаюсь на свой, кхм, шедевр. Тот, что я на дверь сортира повесил.
– Я как увидел, – продолжая опираться на стену, но уже без хрипов в голосе, продолжает дед: – Так сразу понял – шедевр! Такая экспрессия! Динамика! Скажите? – Оторвавшись от своей подпорки он, всем корпусом, разворачивается ко мне: – Это Кирич? Или нет… Ммм… У Кирича нет такой экспрессии. Может Вигалсон? Ранний?
Отрицательно качаю головой. Я и имён-то таких не слышал.
– Моё, – говорю: – Пару недель назад сделал. На корпус выбрался – накатило, ну и… – Замолкаю, и скромно опустив глаза, спрашиваю, не скрывая надежды в голосе: – Вам… нравится?
– Вы?! Это вы создали?! Невероятно!
Чёрт… Лишь бы его ещё один приступ не подкосил. А то, не дай бог, переиграет и свалится. Возись потом с ним.
Скромно киваю и чуть отступив, приглашающе маню рукой в кают-компанию.
Он следует за мной то и дело бросая взгляды в сторону сортирной двери.
Нет, ну как играет, как играет! Такое не должно остаться без награды! Точно, что ни будь куплю. Сувениром будет – на стенку, когда картины сниму – повешу.
Оказавшись в кают-компании и махнув рукой в сторону стола – устраивайся, мол, где нравится, иду к бару. Взяв бутылку с зелёным содержимым и прихватив пару рюмок возвращаюсь.
Ага!
Вот теперь мы меняемся ролями – дед, не скрывая своего изумления таращится на полотна.
Хе-хе!
Попался! Теперь уж я тебя разводить да лапшу на уши грузить буду.
Не мешая ему охреневать разливаю резко пахнущую какой-то травой жидкость и ставлю перед ним рюмку.
– Давайте за искусство! – Провозглашаю тост и опрокидываю содержимое в себя. Бррр… Не знаю, что это, но крепкая зараза. Крепкая до звона в ушах. Надо бы закусить, но имидж художника не позволяет – я же, вроде как, эту гадость должен постоянно пить. Вдохновения для.
Дедка тоже передёргивает, но когда он ставит рюмку на стол в его глазах появляется осмысленное выражение.
– Эээ… Эээ… А это? – Он тычет пальцем в полотна.
– Тоже мои, – киваю и разливаю по новой.
– Ваши? – Его глаза так округляются, что я начинаю опасаться, что ещё чуть и они, выкатившись из глазниц, поскачут по полу.
– В смысле принадлежат мне, – поспешно поправляюсь и его глаза возвращаются на штатные места: – А автор – Випль. Тот, что Ван Гахен. Мне до него, – вздыхаю и сокрушённо качаю головой, вливая в себя вторую порцию зелёного топлива. Явно – либо ракетное, либо для системы охлаждения – пробирает от макушки до пяток.
– Бррр… – Опустошив рюмку дед крутит головой разыскивая хоть что-то подходящее на роль закуски, но не обнаружив ничего съедобного, по-простонародному занюхивает рукавом: – Да… – Тянет он, разглядывая картину «Завтрак шахтёров»: – Рука мастера видна сразу. Где вы такие копии нашли?
Рука… Ну, не знаю.
Мне этот «Завтрак» совсем не нравился. Полутёмный отсек с потёками на переборках. Стол с подносом по центру – там лежат вперемешку яблоки и картошка. Ага, те самые, с двух других, типа тоже моих картин. Вокруг стола сидят трое в потёртых скафандрах. Один тянет руку к подносу, другой откусывает картофелину. Третий просто смотрит на поднос, подперев щёку кулаком. Ещё один стул, тот, что ближе к зрителю, пустует. Тот, кто должен был там сидеть, к нам спиной, уже спит. Справа торчат босые ступни. Мелкая грязь на полу, какие-то клочки бумаг повсюду, да криво весящий не то постер, не то календарь с девицей в неглиже.
Всё.
Ну и чему тут восторгаться? Тускло, безысходно и уныло.
Тоска – хоть волком вой.
Не, будь моя воля, я бы этот шедевр и близко бы к себе не разместил. Зачем мне депресняк лишний? Спорить, конечно не буду – образы и настрой Гахен передал отлично, но вот смотреть на такое… Бррр… Не. Нафиг.
– Это не копии, – недовольно и оскорблённо качаю головой, со вздохом сожаления разливая ещё по порции: – Вы разве не видите? Оригиналы. Спас я их. От огня.
– Оригиналы?! – Одним махом закинув алкоголь в рот и, при этом даже не поморщившись, дед срывается с места устремляясь к «Корням».
Заглатываю свою порцию и вертя в руках пустую рюмку наблюдаю за ним.
Угу… Пусть смотрит, для этого его сюда и зазвал.
– Ориги…налы?! – Повернувшись ко мне он недоверчиво хлопает глазами, разевая рот. Угу. Его можно понять – со всех экранов несётся плач об утерянных шедеврах, а вот они, висят себе на стеночке, зажатые меж двух стеклянных пластин.
Наполняю рюмки и подхожу к нему, всовывая деду его порцию в руку.
– Да. Во время войны на них наткнулся. Где – не спрашивайте, не помню. Амнезия, – выпиваю свою и он, глядя на меня заворожённым взглядом, послушно вливает в себя очередную порцию зелёного огня.
Уххх… А вот сейчас да… хорошо-то как пошло! По телу разливается огонь, но он не жжёт, скорее ласкает меня приятным теплом.
– Да, – задумчиво вертя в руках рюмку, продолжаю: – Мы жаб гоняли. И вот, заскакиваю в какие-то здание, помню, что большое и светлое было, а там, на стене они. Картины, то есть. А жабы напирают! Я туда и заскочил – с линии огня уйти. Ну, руку мэтра не узнать невозможно – я в художку поступать хотел, а тут – война.
Вздыхаю, сожалея о несбывшихся мечтах, кошусь на бутылку, но, словно пересилив себя, продолжаю.
– Из рам я их вытащил и под броню. Ну а дальше шарахнули по зданию этому из чего-то тяжёлого – меня по шлему и приложило. В медцентре только очнулся. На койке. А картины – рядом. В роте знали, что я на художника учился, подумали, что моё это, не выкинули. Как полотна уцелели, – с грустью провожу по стеклу, словно желая прикоснуться к разлохмаченному краю холста: – Не знаю. Броню разворотило конкретно. Под списание.
– А потом?
– А потом – списали. Травма головы и прогрессирующая амнезия. Начал всё забывать. Вот тут помню, – показываю на картины: – А тут уже нет, – щёлкаю себя по лбу: – Память как кусками. Что воевал, в роте был – да. А как друзей звали, кто командиром и где мы жаб лопали – нет.
– М-да…
– По военной страховке корабль купил. Оказывается, я и летать умею. Ну и начал помаленьку извозом заниматься. Но всегда, на всех кораблях, их вешал, – киваю на полотна: – Уж очень я Випля нашего, ван Гахена, люблю.
– Невероятно, – дед бросает взгляд на бутылку, и я немедленно наливаю.
– Невероятно, – повторяет он: – Вот так просто – висят себе и висят. Вы что? – Он переводит помутнивший взгляд на меня: – Новости не смотрите?
– Новости? – Чуть-чуть отпиваю из рюмки – хватит, мне голова свежей, хоть самую малость, нужна: – Нет. А что там интересного? Я в системе… системе, – чёрт, как назло все названия вылетели из головы: – Ааа… Да неважно. Там астероиды красивые. Рисовал там. Показать? – Последнее я предлагаю, внезапно вспомнив о тряпке, солидно извазюканой краской. Я об неё кисти вытирал. Но, на фоне моих прочих попыток она да, вполне органично смотреться будет.
Хм…
А вот если её, как и шедевры Виля, меж стёкол зажать, да на стенку повесить…
– М-да… – Задрав голову начинаю прикидывать всё необходимое для подготовки нового шедевра, но осторожный кашель торговца возвращает меня к реальности.
– Извините, – делаю смущённый вид: – Накатило. Так вы, милейший, – киваю на его саквояж: – Мне что-то предложить хотели? Ну-с, – отодвигаю бутылку в сторону и приглашающе взмахиваю рукой: – Вываливайте!
– Нет-нет, – подхватив чемоданчик он поспешно отступает к двери: – Извините, не могу. Рабочий день закончился. Вынужден откланяться. – Он действительно кланяется раз, другой и спиной вперёд выскакивает из кают-компании. Когда я высовываю голову в коридор, то успеваю заметить, как его голова скрывается в шахте лифта.
Ещё немного и сквозь иллюминатор я вижу, как он несётся к выходу из ангара, прижимая к груди свой саквояж.
Понятное дело, хмыкаю и наливаю себе.
Зачем ему тратить время на впаривание мне мелкого хлама.
Сто против одного – он к журналистам побежал. Новость продавать. Уж такое известие потянем много-много дороже, чем купленный мной набор ножей или пластырей.
Ещё раз хмыкаю и, отсалютовав рюмкой шахтёрам, закидываю в себя порцию топлива.
Не… Хорошая штука, эта зелёная хрень.
Главное первую рюмку пережить – следующие легче идут.
Закидываю лишнюю в мойку и отправляюсь на свой склад – до появления экспертов мне надо очередной шедевр смастерить, благо стекло у меня есть, осталось, когда Гахеновские полотна в кают-кампании вешал.
Требовательный зуммер от первого посетителя раздался в тот момент, когда я, удовлетворённо сложив руки на груди, разглядывал свой второй шедевр. Стиснутая меж пары стёкол мешковина, чью поверхность во все стороны пересекали похожие и на запятые, и на головастиков цветные полосы, на новом месте выглядела солидно и даже малость загадочно, рождая череду неявных ассоциаций.
Рядом, сверкая полосами краски, висел скафандр, неявно намекая на место рождения шедевра – бескрайнюю пустоту космоса.
Зуммер повторился и я, оторвавшись от созерцания своих художеств, развернулся к стойке лифтовой платформы, прижимая пальцем кнопку связи.
– Ну? Какого чёрта? – Осведомляюсь крайне недовольным тоном: – Я занят! Если у вас счета – сбросьте на почту и проваливайте!
– Простите, но могу я услышать господина Светозарова? – Голос принадлежит весьма уверенному в себе мужчине старшего возраста.
– Ну? Я он. Чего надо? Занят я. Занят!
– Прошу меня простить, – гость никак не хочет отступать: – Но мне чрезвычайно важно подняться к вам на борт.
– На[censored]я?
– Это крайне важная и деликатная тема. Не более десяти минут, и я вас покину, – продолжает настаивать гость и я, издав полный тоски вздох, активирую лифт.
Пол минуты и передо мной стоит одетый в строгий костюм мужчина, лет так где-то под полтинник.
– Время пошло, – вместо приветствия демонстративно достаю комм и покосившись на часы сую его назад, вновь складывая руки на груди и поворачиваясь к своему шедевру.
– Ваше? – Чуть отодвинув меня в сторону и бросив короткий взгляд на скафандр, гость придвигается к картине.
– Да, – гордо задираю подбородок: – Танец Душ. Там, – дергаю головой в сторону скафандра: – В безмерной пустоте.
– Свежо, – гость начинает теребить нижнюю губу, наклонившись над холстом: – Хм-хм-хм… Это – мешковина? – Отодвинувшись, он достаёт из внутреннего кармана небольшой футляр и, раскрыв его, извлекает на свет очки: – Ну да-да… Мешковина.
Ха!
А что он ожидал увидеть? Натуральный шёлк что ли? Я ж об неё кисточки вытирал.
– Это ткань бытия, – заявляю в ответ, глядя поверх его головы: – Такая же грубая и приземлённая как условности нашего общества, держащие нас в своём плену.
– А это, – сняв очки, он указывает дужкой на загогулины: – Души?
– Вы видите? – Изображаю удивление: – Да. Это те, кто вырвался из переплетений быта и цепей обязательств! Смотрите, как они ярки! Как рады свободе!
– А, простите, – перебивает он меня: – Творили вы там, – дужка, отойдя от полотна, указывает на скафандр: – Снаружи?
– Именно! Этот путь мне указал великий Випль! Конечно, – вздыхаю и поникаю головой: – До высот гения мне никогда не подняться, но работая там, где он создавал свои шедевры, я ощущаю…
– А на его работы можно взглянуть? – Он опять не даёт мне развить свою мысль: – И, прошу меня простить, я не представился. Виной тому исключительно ваш талант.
– Эээ?
– Ваши работы великолепны! Уверен, любой музей из выкупит за любую сумму.
– Так покупай, в чём дело-то? – Ловлю его на слове: – Сотка тысяч и забирай.
– Ну… Я не готов, – начинает давать задний он.
– Не дорос, значит. Что же. Бывает. Великого Гахена тоже вот, при жизни, не ценили!
– Да-да-да, – часто кивает гость и я, после небольшого молчания, посвящённого памяти мэтра, протягиваю руку к кнопке лифта.
– Не смею вас задержать, уважаемый, – подхватив его за руку, разворачиваю мужика в сторону платформы.
– Эй, погодите! – Начинает вырываться он, понимая, что миссия вот-вот провалится: – Но я бы хотел увидеть полотна Випля!
– А я хочу сто тысяч! – Не выпускаю его и вталкиваю на платформу.
– Пока, господин хороший. Ваше время вышло.
– Стойте! Я эксперт!
– И чё? – Упираю руки в бока: – Мне-то что? Я вольная птица – начхать мне ваши условности!
– Я дам вам хорошие, нет! Лучшие отзывы! По вашим картинам!
Делаю вид, что колеблюсь.
– Не век же вам странствовать, – видя мои колебания усиливает натиск эксперт: – Послушайте меня, я уже четверть века в этом бизнесе. И поверьте, – он гордо распрямляет плечи: – Слово Туринка многого стоит не только в этом кантоне.
– Туринк?
– Туринк Симил. Художественный эксперт. Специализируюсь на довоенном периоде, – коротко кивает мужчина и переходит на деловой тон: – Предлагаю сделку. Час на знакомство с шедеврами и положительную рецензию на ваши полотна.
– Четверть часа и по три на каждое полотно. Их у меня всего два, – выставляю перед ним растопыренные пальцы.
– Но мне же просто не хватит времени! Картины Гахена требуют долгого осмысления! – Он делает небольшой шажок вперёд, пытаясь выбраться с платформы.
– Понимаю, – вытянув руку, вталкиваю его обратно: – Но увы, ничем помочь не могу. Я тоже спешу. Надо презренный металл зарабатывать. О, Творец! – Заламываю руки: – Зачем ты создал столь несовершенный мир, погрязший в конформизме и рутине обыденности! – Прижимаю руку к его груди, не давая эксперту выбраться из лифта, и тоже перехожу на деловой тон: – Десять тысяч, полчаса и две рецензии. Одну на меня, – свободной рукой, большим пальцем, тычу себя в грудь: – И одну на моих детей.
– Детей?! – Его брови удивлённо ползут вверх: – Вы не один странствуете?
– Мои полотна, суть дети мои, рождённые в муках посреди пустоты! – Уставившись на потолок за его головой примечаю царапину – чёрт! И когда это я успел? Мольбертом, что ли цепанул?
Ууу… Руки бы себе оторвать! Сокрушённо качаю головой и запихиваю Туринка в лифт – пока я говорил он попытался выбраться наружу.
– У меня нет столько с собой!
– Можно безналом.
– Но… Десять тысяч?!
– Прикосновение к шедеврам мэтра – бесценно!
Торговаться эксперт особо не умел и, где-то через пару минут сдался, согласившись на две рецензии к каждому полотну в обмен на двадцать минут возле творений мэтра. Денег с него мне вытрясти так и не удалось, как бы я не старался.
Зачем я торговался?
Не знаю. Наверное, из любви к искусству. К торговому, разумеется. Ну как это так – вот взять и просто так сдаться?
Не, сие решительно невозможно, уважаемые.
Но и выторгованные мной рецензии стоили немало. Кто его знает, что ждёт меня впереди – глядишь и пригодится. В любом случае – лишним точно не будет.
Стоило только эксперту оказаться в кают-компании, как он, бросив мимолётный взгляд на бутылку, метнулся к стене с «Шахтёрами», на ходу надевая очки.
Наливаю себе и, встряхнув бутылкой, чтобы привлечь его внимание бульканьем, интересуюсь:
– Будете? Если что – вторая рюмка в мойке.
Он, не поворачиваясь ко мне, отмахивается и я пожимаю плечами – да пофиг, мне больше достанется. Некоторое время наблюдаю как он, едва не касаясь стекла носом, исследует каждый клочок полотна, временами отдаляясь от шедевра, чтобы что-то пометить в вытащенном из-за пазухи планшете.
От этого увлекательного зрелища меня отвлекает коммуникатор. С досадой прерываю свои наблюдения – смотреть как кто-то, не ты работает, можно вечно, и вытаскиваю комм из кармана.
На связи техник.
Судя по тому, что от него я получаю только текстовку, видеть меня он не хочет.
Ну вот… Обидел работягу. Если ещё когда-либо здесь окажусь надо будет извиниться. Ну, или хоть пузырь подарить, что ли.
Быстро визирую счета, предварительно пробежав взглядом по тексту.
Топливо – ок, воздух – ок, смазка гидравлики опор – ок, чистка дюз – ок…
От дальнейшего изучения перечня выполненных работ меня отвлекает негромкий лязг.
Поднимаю голову – Туринк, пыхтя пытается снять «Корни» со стены.
Ха!
Пустая затея – я все картины на магнитные замки повесил. Пока код с комма не введу – только с куском переборки унести можно.
– А чего это вы делаете? – Усевшись на стол качаю ногами: – Смотреть – смотрите, а вот ручки я вас попрошу того, при себе держать!
– Но мне так не видно! – Начинает протестовать эксперт, отдёрнув руки от полотна: – Освещение здесь…
– Нормальное освещение, – перебиваю его и отхлёбываю прямо из горла: – Самое то, чтобы любоваться полётом кисти мэтра. Посмотрели? – Бутылка пуста, и я перехватываю её за горлышко, направив дном в сторону Туринка: – Время вышло. Свободны!
– Но…
– Ты эксперт, или где?! – Отодвигаю его бутылкой от картины: – Глазом своим экспертным поглядел?
– Этого мало! Мне надо осмотреть тыльную сторону картины, надо снять пробы волокон! Краски!
– Чего?! Волокон?! Краски?! – Соскакиваю со стола и угрожающе замахиваюсь на него импровизированной дубинкой: – Ты смеешь покуситься на работу мастера?! Хочешь на части её раздербанить?! Вон! Пошёл вон отсюда! Варвар! Ничтожество! – Гоню его по коридору, подталкивая бутылкой в спину и продолжая осыпать ругательствами: – Святотатец! Видеть его шедевры – уже чудо! А ты?! Вон с корабля! Пшёл прочь, осквернитель! Конформист!
Благодаря моим стараниям он пулей влетает в лифт и кода створки люка закрываются я, в изнеможении, опускаюсь на пол.
Уффф…
Готово – эксперт выпровожен. И даже не пинками.
Мысленно ставлю себе сразу две галочки – за торговца, обнаружившего картины, и за эксперта.
Так…
Надо валить. Сейчас этот Туринк прочухается и метнётся к каталогам и базам данных. Уверен на все сто, нет – двести процентов – заключение будет осторожным.
Вроде, как и оригиналы, а вроде как…
И вывод – дайте денег на выкуп полотен, а потом ещё, и побольше – на исследования. Надо же разобраться – подделка это, или оригинал?!
Ага.
А как закончу – ещё забашляйте – что я, зря что ли старался, да время своё, бесценное, тратил?!
Не… Верно всё Сиам рассчитал.
Этот сейчас крик поднимет, СМИ немедленно подхватят, перевирая на все лады. Да, сам себе киваю, Сиам опять прав – надо валить, пока журналюги моё Созвездие не вскрыли, да по кусочкам не растащили.
Закинув бутылку в утилизатор бреду в рубку.
Прошу взлёт и диспетчер, всё тем же, полным лени голосом, даёт добро.
Взлетаю и немедленно по газам – надо из пространства Станции выскочить. Так – на всякий случай. А то вот вызовут, да и потребуют вернуться. Ну, я бы потребовал – это ж какая сенсация рядом висит! Какая реклама Станции!
Не, нафиг-нафиг. Ходу!
Удерживая форсаж вызываю карту системы и прокладываю курс к ближайшим Вратам. Сейчас в другую прыгну, а от неё в ещё одну.
Там, на краю пылевого скопления, уже висит небольшой спутник-ретранслятор, закинутый туда всё тем же Сиамом. С него, когда истерия по утерянным, внезапно найденным и вновь исчезнувшим шедеврам достигнет пика, придёт сигнал.
И тогда, только тогда и никак не раньше, я проложу курс в систему, где меня будет поджидать мой менеджер – угу, всё тот же Сиам.
А пока сидим тихо и набираемся сил – встреча на Станции будет горячей.
Даже, боюсь слишком, ведь и я, и корабль идентифицированы – стоит мне только оказаться у Станции, как все тут же узнают о прибытии шедевров.
М-да… О том, что последует даже не хочется думать.
Выйдя из Врат делаю серию небольших прыжков, приводящих меня на край пылевого облака. Оно состоит из мелких камней, сильно насыщенных вкраплениями железной руды – непреодолимая преграда для сканеров. Полчаса манёвров и Созвездие замирает на другой стороне буро-серой пелены.
Отрубаю все системы.
Всё.
Теперь только ждать. Отсыпаться, да нервы поправлять – скоро они мне ой как понадобятся.
Выбираюсь из рубки и, прежде чем завалиться в каюту, где я собираюсь закатить себе пир с возлияниями, обхожу корабль – старая привычка.
Моторный – тут порядок. Перемигиваются лампочки, да тихо гудит реактор, выведенный на холостой ход.
Трюм.
Забираюсь в отсек со скоростным корабликом и несколько минут хожу вокруг него кругами. Может выбраться? Обкатать игрушку, чего она тут скучает? Желание новых ощущений борется с ленью и, увы, проигрывает. Покидаю отсек и уже хочу подняться на главную палубу, как мне на глаза попадается какая-то верёвочка, сиротливо валяющаяся около дальней стены. Подхожу и беру её в руки.
Оп-па… Да это же жабий артефакт! Тот самый – с прямоугольными брусочками, раскиданными по одной из сторон.
Хм… Это что? Я его мимо конта сунул? Странно. Может от усталости? Бросил внутрь и не заметил, что промахнулся. А к стене от вибрации при старте и манёврах отполз. Или грузчику тот, ну кто конты забирал, ногой отбросил. Ему-то пофиг было.
Сую находку в карман, планируя позже с ней разобраться, но тут по моим пальцам коротко щёлкает разряд тока. Чертыхаюсь – уж больно неожиданно произошло и подношу артефакт к глазам.
Да ничего особенного. Ремень как ремень, только с прямоугольничками этими, с одной стороны. Уже хочу сунуть его в карман, как в глубине одного из кирпичиков что-т едва-едва заметно проблёскивает.
Показалось? Подхожу к светильнику и поднеся артефакт к свету принимаюсь внимательно разглядывать остальные брусочки. Большая их часть мертва – только в четырёх ещё слабо теплится нечто, напоминающее слабый огонёк свечи. Почти догоревшей и трепещущей прежде чем окончательно погаснуть.
Невольно поёживаюсь – вот только чужого и живого артефакта мне на борту не хватало.
Выкинуть или приберечь?
В конце концов это только обрывок, да и сколько он там, в разбитом корабле провалялся? И ничего – не взорвался же, или ещё чего, такого же опасного не сделал.
Жадность побеждает.
Поднявшись в каюту сую его в сейф – в отделение для особо ценных вещей. Эта штука, задраив дверцы, поглаживаю бок сейфа, выживет там, где и чёрный ящик развалится. Вот пусть здесь и полежит. Пока. А там видно будет – или загоню кому, или сам поиграюсь – вдруг это чем-то и мне полезна может быть?
– Охраняй! – Глажу головастика, стоящего на верхней плоскости сейфа. Того самого, что я всё в том же бомбовозе нашёл и направляюсь в кают-компанию.
Пора, однако, и об отдыхе подумать, благо дня два у меня точно есть. А может и поболее – это уже как Сиам крутиться будет.