Не могу уснуть.
Скоро всё рухнет.
Ещё в сентябре начал подпиливать ветку, на которой сижу. Только так. Сделать всё незаметно для себя и остальных, а в конце сказать, что это было неизбежно.
Мэкси спит. Я сказал ему, что уеду на выходные, а он пожелал мне хорошей поездки. Вот так. Смешно и глупо. Хорошей поездки…
Не могу уснуть и теперь сижу, делаю эти записи. А пока лежал в кровати, голова гудела от пульсирующего клубка цитат, песен, разговоров. Когда слишком много запоминаешь, в какой-то момент хочется всё забыть. Моя память меня убивает. Если б не она, я бы не окончил первый курс на «отлично». Не сдал бы все эти истории отечественного государства и права, римское право, конституционное право, потому что они меня никогда не интересовали. Я только прочитывал учебник, толком не вникая в то, что читаю, запоминал детали, о которых говорили преподаватели, и потом все восхищались, какой я старательный, говорили, что из меня получится хороший юрист. Глупо. Если б я провалился на экзаменах, мне было бы проще взглянуть правде в глаза, а главное – показать эту правду другим. Но я этого не сделал. Все меня так хвалили, и я не мог их подвести – родителей, преподавателей, друзей…
«Там на улицах – бешенство автомобилей, и мне кажется, что все они дышат злобой к пешеходам, а пешеходы злятся на них. В спешке суетятся толпы, безыменные и безликие. Огромные дома набиты людьми, скученными в низких душных комнатах, согнувшимися над столами в монотонной и нудной работе. А вечером начнётся погоня за развлечениями, раздастся грохот воющей ритмической музыки, призраки кино, экраны телевизоров, сочащиеся голубым ядом. И выпивка за выпивкой – сотни тысяч людей пропитаны алкоголем, умеряющим нервный спазм нетерпения, ожидания чего-то лучшего, что не приходит, да и не может прийти. И человек видит, что он обманут. Квартира, которую он ждал несколько лет, оказывается дешёвой клетушкой, заработок по-прежнему не обеспечивает исполнения даже скромных желаний, дети становятся не радостью и опорой, а обузой и обидой. И тогда перед человеком встаёт колоссальный вопросительный знак: зачем?»
Я хорошо знаю эту цитату. И знаю ещё сотни других цитат. Могу их с точностью воспроизвести. Могу подобрать почти к любой ситуации. Я будто весь закутан в них, во все эти книги, во все эти мысли – такие чужие, но такие красивые, а меня самого́ за этим ворохом будто и нет. И вот пообщаешься с кем-нибудь, и человеку наверняка покажется, что ты вполне нормальный, здравомыслящий – такой, которому можно дать взаймы и с которым можно обсудить что-нибудь злободневное. И никто не заглянет под все эти одежды, чтобы увидеть там ничтожное, скукоженное существо, которое и человеком-то назвать трудно, а всё потому, что никто не хочет, не может. А я-то знаю, я-то вижу…
И всегда знал, всегда видел.
А ведь я даже не понял, когда это всё началось. Ведь был самым обыкновенным ребёнком, и мне нравилась моя жизнь, хотя я, конечно, об этом не задумывался. А потом как-то незаметно, года три или четыре назад, что-то во мне сломалось. Только что всё было хорошо, гладко, а тут вдруг я понял, что сломан, что вместо прежней жизнерадостности внутри – одна мертвечина. И вроде бы всё работает, я живу, говорю, что-то делаю, а внутри – пусто. Оглушительно пусто. И все эти годы я эту пустоту пытался заполнить: книгами, мечтами, высшими баллами на экзаменах, улыбками родителей, завистью сокурсников.
Порой кажется, что меня уже ничто не спасёт. И поездка, и чёрный свёрток ничего не решат. Но я стараюсь гнать такие мысли. Выжигаю их. Потому что ничего другого мне не остаётся. Это мой последний шанс. Последний рывок, пока я ещё могу ходить.