– Скажи, это прозвище… Ла Аранья. Паук. Ты ведь сам его придумал?

– И давно ты понял? – усмехнулся Артуро.

– Сегодня. Когда увидел тебя в Науте.

Честный ответ. А ведь мог бы сказать, что заподозрил ещё в Трухильо. Но Артуро всё продумал слишком хорошо. Максим и сам не почувствовал, когда и как угодил в его сеть.

– Скоробогатов ждал, что Серхио и дядя Гаспар однажды вернутся из своей экспедиции. Купил три фирмы в Перу. Охранное предприятие, где работал я. Туристическую контору, в которой он собирал любые слухи о странных путешественниках, разгуливавших по сельве. И ещё одну компанию – точно не знаю, с какими целями, но, думаю, с расчётом потом через неё вывести все богатства соляриев.

– Богатства, – Максим качнул головой. – И после всего… После того как он тебя заклеймил, разрушил твою жизнь… Ты согласился на него работать?

– О, поверь, я ненавижу Скоробогатова не меньше, чем ты. А может, больше. Но ненависть бесплодна, как и месть. Она не приносит дохода. А мне только и остаётся, что держаться поближе к Аркадию Ивановичу. Карта у него, конечно, дрянь, но Шустов, кажется, считал, что её будет достаточно. Ну, если к статуэтке добавить исходную точку, которую Серхио после знакомства с дневником Затрапезного мог указать с точностью до секунды. Думаю, у Скоробогатова достаточно средств и людей, чтобы воспользоваться и статуэткой, и палантином, и всеми моими наработками по пропавшим путешественникам. А я буду ждать своего шанса. В джунглях, знаешь ли, может многое случиться. Нужно немножко потерпеть. Скоро мои лишения окупятся.

Лодочник заглушил мотор. Подгребая веслом, вёл свою «Pedrito III» к берегу. Артуро увидел знакомое нависшее над водой дерево. Значит, они не промахнулись. Лодочник действительно знал своё дело. Как он вообще сумел в такой темноте, да ещё и в грозу здесь сориентироваться? Артуро любил профессионалов.

Рауль, переобувшись в сапоги, первый выскочил на влажную землю полутораметрового пологого откоса. Отсюда им предстояло идти пешком.

Максим не задавал вопросов. Не пытался выяснить, где они оказались и куда сейчас направлялись. Просто последовал за Раулем – вышел, как и был, в кроссовках.

Артуро напоследок сказал лодочнику ждать их на месте и никуда не отплывать.

– И не выключай фонарь. Свети, чтобы мы тебя заметили издалека. Запасные батарейки есть? Вот и отлично.

Проверил рюкзак. Поддел его под дождевик, лямками на спину. Натянул сапоги и старательно раскатал голенища.

Максим уже выбрался на откос. Стоял там чуть сгорбившись, заложив руки в карманы брюк. Сумку сдвинул на спину. Прижал локти к бокам. Значит, замёрз. Неудивительно. Артуро даже под дождевиком было холодно. Всё-таки следовало захватить вязаный свитер, который ему в своё время подарила Исабель.

Артуро с грустью вспомнил тётю. Так и не решился мучить её спектаклем вроде того, что устроил Максим. Она и без того натерпелась за последние годы. Теперь Артуро отправил её в Испанию, к своим родителям. Пусть поживёт у них. Потом, уже после экспедиции, оплатит ей хороший хоспис, где она в покое и под надзором проведёт остаток дней. Едва ли тёте осталось так уж много. Жаль. Артуро многое отдал бы, чтобы она смогла осознанно разделить с ним его триумф, а значит, в каком-то смысле и триумф, пусть запоздалый, её мужа.

Поднимаясь по откосу, Артуро несколько раз поскользнулся. Пришлось упереться руками в землю. Перепачкал ладони. С раздражением вытер их о брючины и скомандовал Раулю:

– Веди!

Максим шёл между ними. Не пытался заговорить. Не сопротивлялся. И всё же в его поведении не было обречённости. То, как он ставил ноги, как изредка оборачивался к Артуро, выдавало в нём насторожённость. И, кажется, готовность при необходимости сопротивляться. Артуро меньше всего хотел устраивать тут сражение. Надеялся, что Максим потерпит ещё хотя бы минут двадцать. Главное – добраться до Пасти каймана.

Осторожно вытащил из рюкзака пистолет. Девятимиллиметровый укороченный «ругер». Ствол из легированной стали, ребристый удлинитель рукоятки. Маленькое, почти карманное оружие. Купив его три года назад, Артуро первое время с ним не расставался. Иногда просто держал в руках. Наслаждался тем, как на ладонь ненавязчиво и вместе с тем убедительно давит холодная тяжесть «ругера». Сейчас переложил пистолет к груди, под спинку рюкзака. Так его будет проще выхватить. Подумал, что следовало лишний раз проверить магазин. Артуро был не так уж хорош в обращении с оружием. Пять или шесть раз ходил на стрельбище и теперь боялся, что в нужный момент что-нибудь пойдёт не так.

Шагать старались строго за Раулем. Фонарь был только у него, а растительность оказалась густой и приставучей. В темноте не удавалось разглядеть нормального прохода. Собственно, настоящей тропы здесь никогда и не было. Местные индейцы не любили это место и приходили сюда только в надежде поохотиться на жароподобных гоацинов или собрать в ближайшем пруду корни лотосов.

Под ногами хлюпала прикрытая травой грязь. Несмотря на ливень, пахло сладким, почти приторным цветением. Артуро без толку вновь и вновь протирал линзы очков. Их не спасал даже козырёк дождевика – лицо заливало так, словно Артуро шёл с запрокинутой головой.

Чем дальше уходили от берега, тем выше становились деревья – уже не стояли отдельными стволами со своими обособленными кронами, а сливались в единую тёмную занавесь. Не хотелось и думать о притаившейся в ночных джунглях живности. Дождь ничуть не смущал их обитателей.

Рауль продолжал уверенно идти вперёд, а вот Максим всё чаще от него отставал – то ли в самом деле ослабел от холода, то ли задумал неладное. Артуро приходилось его подгонять. И чем медленнее Максим реагировал, тем крепче Артуро сжимал под рюкзаком рукоятку пистолета. Не выпускал её, хотя под задравшиеся полы дождевика стала заливаться вода.

Влага была повсюду. Ею были пропитаны и мешавшие идти ветки, и росшая до пояса трава, и воздушные корни деревьев, намертво переплетённые, свисавшие наподобие стёганых подзоров. Листья и закрытые бутоны тяжёлых цветков били по лицу, оставляя удушающе терпкий аромат. Что-то царапало щёки, норовило сбросить очки, которые Артуро устал поддавливать к переносице. Рвался дождевик. С каждом шагом холод проникал всё глубже.

– Долго? – крикнул Артуро.

– Почти на месте!

Раулю пришлось дважды ответить, прежде чем Артуро разобрал его слова.

Максиму их перекличка явно не понравилась. Он теперь не смотрел под ноги, не пытался ловить участки, освещённые фонарём. Крутил головой, старался хоть что-то разглядеть в чёрных клубах подлеска.

Артуро больше не мог рисковать.

Достал из-под рюкзака пистолет. Прижал его к бедру. С тихим щелчком опустил предохранитель и положил палец на спусковой крючок. Жалел, что не получится для успокоения проверить красную точку предохранителя. На стрельбище как-то ошибся с ним, но… Нет, сейчас ошибки быть не могло.

Максим не отличался прозорливостью. Мог бы давно понять, что такие тропы не ведут к друзьям. С другой стороны, он ведь надеялся показной покорностью избавить их от мучений. Думал, что поднимет руки, признает свою неправоту, и вокруг все с отеческой нежностью похвалят его за смелость, а затем отпустят назад, в старую жизнь. Так, что ли? Напрасные надежды.

Максим шёл всё медленнее. Смотрел исключительно направо, где заслон из деревьев в самом деле казался не таким густым. Если он туда нырнёт, его придётся выискивать до утра.

Артуро приподнял пистолет.

Смерть любого человека на твоём пути – печальное, но порой неизбежное препятствие, через которое нужно перешагнуть ровно так, как ты перешагиваешь через разлом в скале или упавшее на землю дерево.

Максим не успел ничего сделать. Артуро выстрелил ему в левую ногу. Прямиком в икру. С одного метра не промахнуться даже под дождём, даже с застланными влагой очками, даже с дрожью в заледеневшей руке.

Тёплая, приятная отдача. И собственное дыхание, на мгновение заглушённое выстрелом. И усилившийся шум дождя, словно ненадолго прерванный близким громом.

Нога Максима подогнулась. Однако он устоял.

Будто не сразу понял, что произошло. А потом развернулся на месте. Артуро не видел лица, глаз. Но видел, как Максим на него кинулся. То есть хотел кинуться. Но не смог. Раненая нога подвернулась, и Максим упал.

Артуро, ошеломлённый тем, что решился нажать на спусковой крючок, ещё стоял на месте, когда к нему подошёл Рауль. Или он уже тут давно стоит?

– Так надо, – бросил Артуро.

Прежде ему не доводилось стрелять в человека.

Рауль спокойно отдал Артуро фонарь, а сам наклонился к Максиму. Казалось, сейчас поможет тому подняться и спросит о его самочувствии. Но вместо этого Рауль ударил. Кулаком. В дрожащем свете фонаря было видно, как голова Максима глубже ушла в грязевую жижу. Рауль мгновение постоял над ним. Затем ударил ещё раз. Беззвучно и едва различимо в ночном ливне.

Максим сопротивлялся. Пытался отползти. Рауль ему не позволял.

Они словно играли в какую-то нелепую игру. Максим поднимал руки. Рауль откидывал их. Искал возможность для нового удара. Долго, ужасающе долго ждал. А потом вновь бил.

– Хватит, – скомандовал Артуро. – Делай как задумано.

Голос не подвёл. Остался уверенным.

Рауль не спорил. Долго не мог придумать, как лучше нести Максима. Поначалу попробовал тащить его за руки. Не получилось. Мешали корни. Потом взялся за ноги. Зажав их под мышками, начал пятиться, но не одолел и двадцати метров. Рубашка Максима задралась, обнажила спину и цеплялась за траву и палые ветки. В итоге Рауль перекинул Максима через плечо. С трудом шёл под такой тяжестью. Перепачкался в крови. Несколько раз останавливался. Дважды опускал Максима на землю, чтобы перевести дыхание. Но всё-таки шёл вперёд. Они были близки к цели.

Максим не сопротивлялся. Был в сознании, однако явно берёг силы для последнего рывка. Глупо. Не будет этого рывка. Как не будет и надежды на спасение. Всё кончилось в ту минуту, когда он сел к ним в лодку.

– Мне жаль, – прокричал Артуро, освещая заросли фонарём. – Мне правда жаль, что всё так заканчивается для тебя. И я… я бы с радостью поступил иначе, но ты не оставил мне выбора. Ты всё испортишь. А мне нужно, чтобы всё шло спокойно, по плану Скоробогатова. До тех пор, пока я не вмешаюсь. К тому же его люди сами сказали избавиться от тебя. Они устали от твоей строптивости.

Руки Максима безвольно раскачивались из стороны в сторону. Задевая за ветки, вяло цеплялись за них.

– Что-что? – прокричал Артуро, притворяясь, будто Максим ему ответил. – Ты не виноват? Виноват. Последняя фотография твоей мамы была твоим последним шансом остановиться. Но ты не остановился. Скажешь, что хотел помочь родным, хотел исправить ситуацию? Нет! Ты хотел выйти из неё победителем. А это не одно и то же. Думаю, когда вся эта история закрутилась… Думаю, ты услышал в себе голос отца, голос Серхио. Но ты не твой отец. Ты застрял где-то на границе между его миром, самоотверженным и беспощадным прежде всего к самому себе, и миром простых обывателей, трясущихся над семейным фарфором и кустами роз в патио. Понимаешь, о чём я?

Максим не отвечал.

– И всё-таки мне жаль, – повторил Артуро.

Он говорил искренне. Артуро должен был доказать Скоробогатову свою покладистость, готовность совершать такие мерзкие поступки. Заодно хотел воспользоваться ситуацией и ещё больше привязать к себе Рауля. В Науте заявил ему, что никому не позволит убить Максима. Смерть – слишком мягкое наказание за то, что Максим сделал с ним в Пуно. Да, он так и сказал Раулю. Пусть думает, что Артуро придумал притащить парня сюда ради жестокой мести. Пусть знает и боится, что с ним и его родственниками поступят так же, если Рауль вдруг вздумает предать Артуро.

Вода поднялась выше щиколоток, но заросли расступились, отчего идти стало чуть проще. Поблизости виднелись только изогнутые стволы деревьев с единой сросшейся кроной, накрывавшей всю Пасть каймана на многие сотни метров вокруг. Она смягчала ливень. Шум непогоды отдалился.

Рауль теперь шёл не так смело. Осматривался, взглядом следовал за лучом фонаря. То и дело просил Артуро посветить вперёд. Боялся. Это место не зря назвали Пастью каймана. Здесь их было предостаточно. И ночью они выходили охотиться. В сражении с кайманом никакой пистолет не поможет. Не хватало ещё по рассеянности угодить в гнездо. Впрочем, все гнёзда, насколько знал Артуро, прятались дальше – за плакучими кустарниками. Тут же тянулось что-то вроде болотистой прихожей перед их угодьями.

– Где она? – недовольным голосом спросил Артуро, словно его сейчас подгонял не страх, а лишь желание поскорее отделаться от Максима.

– Где-то здесь… – растерянно ответил Рауль.

Ему потребовалась ещё минута-другая, чтобы найти принесённую сюда вчера утром и оставленную на одной из веток цепь.

– Вот!

– Отлично. Давай!

Рауль сбросил Максима в воду. Падение получилось громким. Тёмная, местами вспененная вода покачнулась. Густая рябь разошлась во все стороны. В том числе и к плакучим кустарникам, до которых оставалось чуть больше двадцати метров.

Пока Рауль возился с Максимом, Артуро водил фонарём по заводи. Не представлял, как поведёт себя, если вдруг поблизости увидит отражение пары глаз. Не хотелось выставлять себя дураком. Но пока что было тихо. Никаких кайманов. Кажется, они не слишком надеялись найти тут добычу. Ничего. Рано или поздно кровь их привлечёт.

– Готово. – Рауль, управившись с Максимом, схватил его кожаную сумку и поспешно отошёл в сторону..

– Боишься? – усмехнулся Артуро.

Максим сидел по грудь в воде, прикованный к дереву. На обеих руках у него было по паре наручников, свободным браслетом прикреплённых к стальной пятимиллиметровой цепи. Цепь в свою очередь опоясывала ствол дерева, не меньше двух метров в обхвате и по всей коре усаженного толстыми шипами. Кажется, на Амазонке у всего были свои шипы, даже у самых невинных на первый взгляд растений. Здесь всё боролось за жизнь, цеплялось за любую возможность не стать чьим-то обедом.

– Знаешь, – Артуро передал фонарь Раулю, а сам расстегнул медную пряжку на сумке Максима, – твой отец как-то сказал, что не бывает хороших или плохих поступков. Добра и зла не существует. Есть только законы придуманной нами морали, которые проще и точнее назвать законами выживания. Мы не бьём другого не потому, что это плохо, а потому что боимся, что однажды кто-то ударит нас самих. Как тебе такая мысль?

Максим молчал. Не брыкался. Знал, что уже ничего не добьётся, только потеряет последние силы. Надеялся придумать что-нибудь потом, когда останется тут один. Ну что же, пусть придумывает.

Артуро достал из сумки статуэтку.

– Подсвети.

Это была та самая статуэтка, о которой он мечтал последние годы. Заполучил её. Но слишком поздно. Артуро осмотрел проступившие от влаги узоры на спине. Озадаченно качнул головой. Людям Скоробогатова придётся хорошенько потрудиться, чтобы по такой карте найти Город Солнца. Но Артуро не сомневался, что в конечном счёте они справятся. Аркадий Иванович умел мотивировать.

– Я бы хотел облегчить твои страдания. – Артуро, переложив статуэтку в свой рюкзак, вновь заговорил с Максимом. – Но не могу. Прости. Я не убийца. Ты сейчас думаешь иначе, но… Знаешь, ещё полвека назад в Боливии была страшная бедность. Не то чтобы они сейчас жили значительно лучше, но тогда им приходилось совсем туго. Так вот, если в семье рождался ребёнок и родители понимали, что просто не в состоянии его прокормить… Как думаешь, что они делали? Нет, не убивали. Ведь это был бы позор. Как жить, перепачкав руки в крови собственного младенца? Они относили его подальше от дома, в какое-нибудь безлюдное место и там за ноги подвязывали к дереву. И уходили. Оставляли под солнцем. Печальное зрелище. Но это была вынужденная мера. И они не были убийцами. К чему я это рассказываю? Думаю, ты и сам понял.

Артуро отбросил экспедиционную сумку. Пистолет по-прежнему не убирал, словно боялся, что пленник одним рывком сумеет разорвать цепь и в последнем броске опрокинуть их с Раулем в воду.

– Могу пообещать, что всё закончится до рассвета. У тебя несколько вариантов. Скорее всего, до тебя доберутся кайманы. Их тут много. Не самая приятная смерть, согласен. Зубы у них не то чтобы острые. Кайманы ведь не прокусывают, а рвут свою добычу… Второй вариант – ты утонешь. Вода прибывает. А встать тебе не хватит сил. Да и цепь не позволит. Наконец, третий вариант самый хороший. Ты просто умрёшь от потери крови. Думаю, так проще всего. Под конец ты не будешь чувствовать ни боли, ни страха.

Рауль то и дело отводил фонарь от Максима. Пугливо шарил им по тёмной плёнке заводи. Из-за дождя всюду чудилось движение. Несколько раз что-то отразило свет. Какой-нибудь паук или змея. Ими тут кишели все джунгли. Нужно было уходить. Они и так задержались в Пасти каймана дольше, чем планировали. Лодочник наверняка переживает там, на берегу. Чего доброго, отправится их искать.

Артуро попятился. Чуть было не забыл одну важную деталь. Достал из рюкзака нож, которым, по словам Максима, пытали одну из жертв Скоробогатова. Нужно будет вернуть его хозяину. А пока что нож пригодится ему самому.

– Подсвети мне.

Не опуская пистолет, приблизился к Максиму. Пусть Рауль всё видит и запоминает. Склонился. Увидел, что цепь надо было всё-таки брать покороче. Эта лежала слишком уж свободно – Максим мог при желании приподнять руки. Осмотрел его разбитое лицо. Синяки и кровоподтёки под юношеской щетиной, скривлённый после ударов Рауля нос. Заглянул Максиму в глаза. Ничего, кроме слепой злобы. Ни отчаяния, ни страха. Парень хорошо держался. Только дрожал от холода. Даже, прорычав, дёрнулся, когда Артуро поднёс нож к его горлу. Чуть сам же по своей воле не порезался. Артуро только срезал у него кусок ворота и сразу отошёл. Ещё один сувенир на Стену рубежей. Будет напоминать ему о том, как он не решился убить человека своими руками.

– Хочу, чтобы ты знал. Может, тебе станет проще. С твоей мамой всё в порядке. – Артуро сделал несколько шагов назад. – Она все дни жила у меня в подвале. Это я… её фотографировал. Идея Егорова. Ты ведь знаком с Егоровым? Я и сам удивился, когда обнаружил её в Трухильо. Наверное, появление Скоробогатова меня бы удивило не так сильно. Я сразу понял, что ничем хорошим это не закончится. А твою маму я узнал, да. Ещё когда они отследили вас в Москве, кажется, это было в начале апреля, так вот, уже тогда Егоров переслал мне ваши фотографии. Думал, что однажды вы всё равно полетите в Перу, вслед за Серхио. Вот так.

Артуро пятился. Шаг за шагом отдалялся от Максима. Следовало просто развернуться и уйти, однако Артуро хотел как-то напоследок приободрить его, утешить.

– Твою маму и твоего отчима привезли в Трухильо всего за два дня до нашей с тобой встречи. Думаю, Скоробогатов и не рассчитывал, что ты у меня появишься. Зачем ему твоя мама? Не знаю. Может, думает, что ещё свидится с твоим отцом, и тогда лишние козыри не помешают.

Чем дальше они с Раулем отходили, тем громче приходилось говорить. Максим не шевелился. Закрыл глаза и откинул голову к колючему стволу.

– Егоров настаивал, чтобы всё было взаправду, но поверь, я его не послушал. Кормил твою маму. И воду ей давал. Она в порядке. И твой отчим в порядке. У меня большой подвал. Таких мало в Трухильо. Я и дом-то выбрал из-за подвала… Они там сидели вдвоём. Правда, приходилось их связывать, но я давал им размяться и кляп вынимал… Ты ведь почти раскусил меня, да? Когда услышал… Ты ведь что-то услышал за дверью под лестницей? Наверное, твоя мама пыталась кричать. Моя ошибка. Нужно было дать ей снотворное перед вашим приходом.

Вряд ли Максим слышал и понимал Артуро. Они отошли далеко, фонарь едва выхватывал из-за деревьев скованную неподвижную фигуру пленника. И всё-таки Артуро продолжал говорить. Чувствовал себя паршиво. До сих пор не убирал пистолет. И до боли сжимал кулак, в котором лежал срезанный у Максима клок ворота.

– И знаешь, я позабочусь об Ане! – прокричал напоследок Артуро. – С ней всё будет хорошо! – Помедлив, шёпотом повторил по-испански: – Всё будет хорошо.

Ещё мгновение, и Рауль отвёл фонарь в сторону.

Максим остался в дождливой темноте.