Аня чувствовала себя неуютно. Первые дни в Ауровиле ходила в зелёных слаксах, обрезанных под шорты, с оранжевым гульфиком и шлёвками, в белой рубашке с ажурными рукавами и в тряпичных сандалиях, которые купила ещё в Испании. Знала, что хорошо смотрится в таком наряде, но после прогулки с Максимом по окраинам городка решила купить другую, более подходящую одежду. Кожа собственных ног казалась слишком белой; то и дело вспоминались предостережения администратора об участившемся здесь насилии.

Уговорила Диму прогуляться по Гостевому центру и там обошла все магазины. В гостевой дом вернулась перевоплощённой: в жёлтом камизе с растительными узорами и синем шельваре с красными завязками на икрах. Теперь, несмотря на страх перед надвигавшейся вечерней вылазкой, она пребывала в отличном настроении.

В номере Аня не могла отойти от зеркала, осматривала себя и даже сделала несколько снимков, любуясь приталенным кроем камиза, в сущности представлявшего собой тунику с высокими разрезами по бокам. Дима шутил, что сестре осталось нанести на лоб красное пятнышко-бинди, обзавестись десятком цветастых браслетов и тогда уже спокойно идти на рынок – торговаться с индийцами на правах местного жителя.

– Очень смешно. – Аня скорчила гримасу Диминому отражению в зеркале, затем спросила: – Таблетку выпил?

– Нет… – признался Дима и покорно взял блистер, который Аня заблаговременно выложила на стол.

По рекомендациям врача им надлежало каждую неделю выпивать по одной противомалярийной таблетке. Узнав о предстоящей поездке в Индию, Аня первым делом пошла в клинику, куда потом затащила и брата. Вычитала, что из Индии путешественники возвращаются с гепатитом, брюшным тифом, полиомиелитом, японским энцефалитом, паротитом и россыпью других болячек, названия которых Ане показались куда более угрожающими, чем все чернобородые люди Скоробогатова вместе взятые. Она заставила брата вслед за собой привиться – стандартный набор вакцин, которые вообще-то следовало ставить хотя бы за неделю до поездки, – и даже оформила им международные свидетельства, чтобы в случае чего не угодить в карантин.

Спустившийся со второго этажа Максим, конечно, заметил Анино преображение, однако никак его не прокомментировал. Прошёл мимо. Разложил на столе карту Гостевого центра, показал продуманный им маршрут.

– Пойдём по темноте.

– Почему? – удивился Дима.

– Чтобы не попасть под камеры.

– Их там нет.

– Что?

– Камер наблюдения. Их там нет. Ты хоть одну видел? Тут же город будущего, город свободы…

– Дим…

– Они принципиально ничего такого не используют! Слушай… Тут даже на ночь почти ничего не закрывают. Сам знаешь, ни полиции, ни дружинников. И при этом полное доверие. Зои сказала, тут хоть в кинотеатр можно в полночь зайти, пожалуйста, всё нараспашку…

– Зои? – Максим с подозрением посмотрел на Диму. – И про камеры она сказала?

– Да… – замявшись, кивнул Дима. Постарался тут же сменить тему, но Максим ему не позволил:

– Ты ей всё рассказал?

– Ничего я не рассказывал!

– Дим. Что ты сказал Зои? – Максим произнёс это холодно, не повышая голоса.

– Слушай, ты сам говорил, нужно как следует во всём разобраться, прежде чем лезть в офис.

– Ответь на вопрос.

– А Зои тут, знаешь, лучше нас с тобой ориентируется. И она…

– Что она?

– Зои хорошая, вот что. Ей можно довериться.

– То есть ты всё разболтал. Понятно.

Аня с сожалением посмотрела на брата.

– Ничего я не разболтал! – упрямился Дима, без трости расхаживая по комнате и припадая на левую ногу. – Просто объяснил, что их расчудесный Салли скрывает информацию, которую мы теперь решили раздобыть без его помощи. Потому что… ты ищешь отца, и это очень важно.

– Я же сказал ничего с ней не обсуждать! – Максим терял самообладание.

– Да ты всё время что-нибудь говоришь! Я просто хотел помочь. И что такого-то? Зои знает, что мы туда не воровать идём, а только узнать то, что ты и так вправе знать. Сказала, это даже чудесно, что нас ждёт весёлое приключеньице.

– Приключеньице…

– Скажи ещё, ты не доверяешь Зои.

– Кристине мы тоже доверяли.

– Это ты ей доверял!

– Ну да, а ты просто таращился на неё во все глаза и бегал вокруг неё, как пудель вокруг колбасы.

Аня с ужасом следила за ссорой.

– Ты знаешь, я не люблю, когда меня называют пуделем, – со злобой и одновременно с обидой ответил Дима.

– А я не люблю, когда мне врут.

– Я тебе не врал. Я просто…

– …сказал, что Зои ничего не знает, что всё в порядке?

– Так и есть. Всё в порядке. Даже лучше! Потому что теперь, благодаря мне и Зои, нам не надо шарахаться там в темноте. Можем пойти, пока светло.

– Мне и Зои…

Аня считала, что Максим и Дима неправы оба. Решила наконец вмешаться. Отошла от зеркала, возле которого простояла всё это время, и громко сказала:

– Вы бы лучше подумали о маскировке.

Максим и Дима посмотрели на неё с недоумением.

– Вот. – Аня покрутилась на месте, позволяя осмотреть себя со всех сторон. – Я готова. Могу смешаться с толпой. И слиться с кустами.

Сказала первое, что пришло на ум. Готова была принять на себя часть общего раздражения, лишь бы ссора прекратилась.

– Ты так и пойдёшь? – покривился Максим. Потом, должно быть, понял, что Аня шутит, и уже спокойнее обратился к Диме: – Ладно. Что сделано, то сделано. И уже неважно, нравится мне это или нет. Но ты пойми… – Максим помедлил, подбирая слова. – Суть не в том, что ты всё рассказал Зои, а в том, что ты утаил это от нас. Мы должны обо всём знать, чтобы в случае чего подстраховать друг друга, разглядеть опасность, которую ты, например, упустишь из вида. Лишние глаза никогда не помешают, так? – Максим посмотрел на Аню.

Она кивнула и с облегчением увидела, что Дима, понурив голову, сел на кровать. Пробурчал, что всё понимает. И только потребовал от Максима признать важность добытой им информации. Максим, помедлив, согласился.

Теперь каждый занялся своим делом. Дима с ноутбуком и телефоном вышел на балкон, там связь была лучше. Максим навис над картой, внимательно осматривая им же нарисованный маршрут и ставя карандашом дополнительные пометки. Аня, ещё раз посмотревшись в зеркало, заглянула в ванную переодеться. Камизу с шельваром предпочла тёмно-синие брюки, футболку и лёгкую хлопковую кофту на пуговицах – из той одежды, которой была готова при необходимости пожертвовать. Она так и не отстирала любимые вискозные брюки от зелёных пятен после того, как они с Кристиной и Максимом выслеживали его отчима в клушинском лесу. Памятуя об этом, решила, что и сегодня не обойдётся без грязи.

Когда до выхода осталось меньше получаса, все вновь собрались в комнате, и Максим сказал Диме:

– Прости за пуделя. Это было глупо.

Ане понравилось, что он сказал это в её присутствии. Вновь подумала, что Максим, несмотря на срывы и временами проскальзывавшую холодную грубость, на самом деле был добрым и по-своему милым. Вот только почему-то старательно скрывал это под напускной невозмутимостью.

– Да ладно, – Дима взъерошил отросшие за последние месяцы кудри. – От тебя не так обидно, как от Шульги.

– Да уж… Интересно, как там Олег.

– Думаю, оклемался. Готовится к МГУ.

– То есть обзванивает друзей, чтобы порадовать их этой замечательной новостью?

– Точно, – Дима усмехнулся. – Только долго обзванивать не придётся. Хватит десяти минут.

– Боюсь, ты ему льстишь.

Дима с Максимом рассмеялись.

– Жестокие вы! – притворно возмутилась Аня. – Человеку из-за вас руку сломали, а вы смеётесь.

– Лучше смеяться, чем плакать, – заметил Дима.

– Посмотрим, как вы будете смеяться, когда вам начнут ломать руки.

Смех постепенно стих, но потом ещё несколько раз возвращался краткими всплесками.

– Как там Екатерина Васильевна? – поинтересовался Дима.

– Нормально, – Максим качнул головой.

– Теперь с Павлом Владимировичем в Курске?

– Нет. Я написал маме, чтобы они съехали куда-нибудь. За ними могли следить.

– Куда?

– Не знаю. Попросил не писать об этом.

– Понимаю… Могли бы в Иркутск уехать. У вас же там родня.

– Да, мамины родители. Слушай, – Максим оживился, – у вас тут не было обысков?

– В смысле?

– Ну, никто к вам в номер не заходил? – Максим посмотрел на Аню.

– Не знаю, а что?

Максим рассказал, как к нему ещё до приезда Ани и Димы кто-то заглядывал в номер. Рассказал о придуманном маячке из кусочка пластика. Договорились, что он сделает ещё один такой для их номера.

– Кто это мог быть? – спросил Дима, и что-то в его интонации показалось Ане странным. Максим, кажется, ничего не заметил.

– Не знаю. Может, тут это нормально. Проверяют на наркотики или оружие.

– Может быть, – согласился Дима.

– Ладно, пора двигаться.

Когда они вышли из гостевого дома, небо окрасилось предзакатными оттенками. Прежде Аня не выходила на улицы Ауровиля так поздно, поэтому старалась идти ближе к Максиму, а главное, дальше от кустов, в которых и днём-то время от времени шелестела живность.

Живности тут вообще было много: всюду кто-то гудел, шуркал, стрекотал. По стенам и потолку номера иной раз одновременно бегало шесть ящерок, каждая в своём строго ограниченном угодье. Если сосед нарушал границы, ящерицы издавали резкий, хриплый и одновременно тоненький звук, чем всякий раз веселили Диму. Впрочем, ящериц Аня уважала, они делали полезное дело – охотились на комаров. К остальным обитателям здешних кустов и деревьев она подобного уважения не испытывала, даже к хамелеонам, в общем-то безобидным и беззвучно промышлявшим по всему Ауровилю. Аня вздрагивала, когда они, сорвавшись с ветки, обрушивались на землю с таким звуком, будто упал большой переспелый фрукт.

– Не предлагал Зои пойти с нами? – спросил Максим, когда они приблизились к Гостевому центру.

– Нет, – Дима мотнул головой. – Зачем? Да она и сама сказала, что не сможет. У неё какие-то дела. – Помолчав, добавил: – Просила потом обо всём рассказать. Только я ей ничего не скажу.

Последние слова Дима произнёс с заискивающей интонацией. Аня покосилась на Максима, думала, они ему не понравятся, но Макс никак на них не отреагировал. А когда вышел на мощённую мелкой плиткой дорожку, прошептал:

– Странно.

– Что? – так же тихо спросил Дима.

– Раньше тут за шлагбаумом сидел охранник.

– Ну так вечер уже. Рабочий день закончился… Разве плохо?

– Да нет. Я думал, придётся идти в обход, через заросли.

– Жуть, – поморщилась Аня. – Надеюсь, обойдёмся без кустов.

– Боишься змей? Или боишься испачкать брюки? – улыбнулся Максим.

– Всего боюсь, – честно призналась Аня.

Гостевой центр стоял в тишине и светло-жёлтом полумраке. Неподалёку слышались голоса, однако на дорожке никого не было, и Максим беспрепятственно провёл всех к информационному стенду.

Свернули направо. Прошли мимо двух закрытых бутиков и наконец добрались до пустовавших стульев уличного кафе.

На ветру шелестели кроны деревьев, где-то поблизости рыскала неотступная мелкая живность. Изредка цокала о плитку Димина трость. Значит, нервничал и не мог с ней управиться.

– Странно, – промолвил Максим, глядя на вывеску, приглашавшую зарегистрироваться в одном из гостевых домов.

Кажется, его смутила затаённость. Дверь не заперта. Ни одного человека. Все ушли. Аня рассудила, что это нормально, и прошептала:

– Тут же нет жилых домов. И туристов нет. Потому что магазины и выставки закрыты.

– Логично, – согласился Максим и повёл всех на лестницу.

Неспешно поднялись на второй этаж. Осмотрелись. Не обнаружив ничего подозрительного, приблизились к двери, за которой их несколько дней назад принимал Салли с его индийцем-помощником Баникантхой.

– Давай, – Максим указал Диме на дверной замок.

Попросил Аню выйти на улицу и стоять там.

– Если увидишь кого-то, отвлеки. Ты это умеешь.

– Умею… – неуверенно кивнула Аня. Постояла на месте, теребя пальцами край кофты, потом призналась: – Мне страшно.

Думала, Максим будет злиться, а он лишь кивнул и сам спустился вниз. Аня посмотрела ему вслед.

Пугала себя скользившими по стенам тенями, слушала, как тяжело дышит брат.

Вернулся Максим. Бесшумно взбежал по лестнице.

– Ну как?

– Никак, – с горечью ответил Дима.

Замок не поддавался. Дима орудовал в его скважине двумя полосками отмычек, пробовал подцепить и зафиксировать штифты. То и дело менял отмычки; подсветив телефоном, выбирал их в небольшом кошельке из кожзаменителя.

Максим теперь не уходил. Стоял возле Димы. Ждал.

Аня то и дело поглядывала на них. Чувствовала, как тело покрывается испариной. Расстегнула кофту. Густой, тягучий страх пульсировал в венах, горячил запястья, поднимался пунцовой сыпью по шее.

Так и не дождавшись нужного щелчка, Дима в отчаянии выдернул отмычки. Промокнув лоб рукавом, ухватился за дверную ручку – должно быть, хотел встать и размять ноги; ручка легко опустилась, и следом отворилась дверь. Дима от неожиданности чуть не упал.

– У тебя получилось! – обрадовалась Аня.

Дима выпрямился. Схватил стоявшую в углу трость и уже смелее потянул дверь на себя. Помедлив на пороге, буркнул:

– Она была открыта.

Дима уже вошёл в офис, а Максим всё стоял на месте. Не шевелился. Что-то обдумывал. Затем пошёл следом.

Ане сейчас хотелось одного – скорее уйти отсюда. Никогда прежде она ни к кому не вламывалась. Теперь с надеждой ждала, что её вновь попросят сторожить снаружи, однако о ней, кажется, все забыли. Максим и Дима пошли к рабочим столам. И только когда Аня включила фонарик на телефоне, Максим резко бросил ей:

– Спрячь.

Он был прав. Подсвеченные даже таким слабым светом, шторы на окнах превратились бы в опознавательный маяк и даже в последних отблесках заката привлекли бы внимание. Аня спрятала фонарик в ладонь.

Прошла возле белых стульев, обогнула стол, сейчас представлявшийся каменным. Не знала, чем помочь, и предпочла осмотреть офис в целом.

Вздрогнула, увидев блаженный взгляд Мирры Альфассы. Мать следила за ними с большого, неуклюже оформленного календаря с мелкими, едва различимыми датами и напечатанными гельветикой цитатами. В полумраке глаза Альфассы казались мутными, залитыми безумием.

Аня не могла стоять на месте. Нужно было двигаться, чтобы сбить волнение. Грудь оставалась холодная, глубокая, а запястья и шея теперь стали такими горячими, будто Аня обгорела на солнце. Может, она действительно обгорела? Надо было брать SPF-50. Читала, что в Индии ядовитое солнце, но взяла простой SPF-30. А ведь ещё бывает SPF-100, правда, Аня никогда им не пользовалась, да и не очень представляла… Скрестив руки, она стиснула себя за предплечья. Знала, что должна очнуться от наваждения сумбурных мыслей и вернуться сюда, в офис Салли.

Дима и Максим тем временем открывали один за другим ящики двух скрипучих шкафов. Доставали папки, рассматривали их при свете телефона и тут же возвращали на место.

– Что у тебя? – шёпотом спросил Максим.

– Гостевые дома, гостевые фермы, хостелы, отели, столовые, кемпинги. Всё не то. У тебя?

– Ничего, – коротко ответил Максим.

– Я пока включу компьютер. – Дима сел за стол администратора.

В офисе загудели вентиляторы системного блока – ужасающе громко, натужно. Кажется, гул взлетающего самолёта сейчас не показался бы таким оглушительным. Чуть позже вспыхнул монитор – синими и красными переливами. Заиграла мелодия «Виндоус». Аня от всего этого вжалась в стену.

– Прикрой монитор, – сухо сказал Максим.

– Чем?

– Прикрой.

Аня стала торопливо снимать кофту, хотела сделать из неё навес над братом. Запуталась в рукавах, мешался телефон; не сразу поняла, что две пуговицы ещё не расстёгнуты. Дима её опередил – выключил отдельно монитор, а затем и системный блок:

– Там пароль. – Встав из-за стола, спросил: – Нашёл?

– Только купоны на чистку ауры. – Максим закрыл шкаф.

– Отлично. Значит, можно уходить, – Дима принуждённо усмехнулся.

Аня привела в порядок кофту и почувствовала боль в пояснице. Что-то твёрдое уткнулось в неё, когда Аня прижалась к стене. Обернувшись, она навела на стену свет фонарика и увидела, что стоит возле двери. Сказала об этом остальным.

Потянула за ручку. Дверь поддалась.

– Открыто.

Максим зашёл первый. Это была крохотная комната с единственным окном. Окно покрывали алюминиевые жалюзи, и здесь можно было не таиться.

Стол, больше похожий на школьную парту, кулер с наполовину заполненной бутылью. Тяжёлые лопасти потолочного вентилятора. И множество коробок в деревянном ячеистом стеллаже – наподобие тех, что продают в ИКЕА. В коробках, стоявших тут без крышек, виднелись разноцветные корешки папок.

Максим доставал одну папку за другой. Потом увидел, что ячейки стеллажа подписаны, и стал поочерёдно высвечивать их телефоном. Дима следовал за ним.

Аня бережно закрыла за собой дверь. Почувствовала, что страх ослаб. Приятно оказаться в тесном защищённом пространстве. Теперь, в случае чего, можно было выбраться в окно. Второй этаж, не так высоко. Спустятся как-нибудь. Вот только Дима… Аня с сожалением посмотрела на брата. Чтобы развеяться, подошла к столу. Взяла с него несколько книг.

– «Свобода от известного», – с удивлением прочитала она.

– Что? – спросил Дима, не оборачиваясь.

– Тут лежит «Свобода от известного» Кришнамурти. И «Лезвие бритвы» Ефремова. «Моя жизнь» Ганди, «Из пещер и дебрей Индостана» Блаватской, – Аня перебирала книги.

– Ну и что? Пусть лежат.

– Они все на русском.

Дима с Максимом отвлеклись от коробок. Подошли, чтобы взглянуть на обложки.

– Странно, правда? – Аня показала им ещё несколько томов.

– Может, кто-то из приезжих оставил, – Дима пожал плечами.

– И зачем их тут держат?

– Не знаю. Раздают новеньким… Господи, книги и книги, пусть лежат.

– А если Салли знает русский? А ты при нём говорил по-русски!

– С чего ты вообще взяла, что это комната Салли? Может, это общая комната. И тут работает кто-нибудь из России.

Максим, никак не прокомментировав Анину находку, вернулся к стеллажу, а через несколько минут, не сдержавшись, воскликнул:

– Вот!

– Что там?

– Списки домовладений.

Максим выдвинул коробку, пробежался пальцами по плотному ряду папок. Выхватил одну из них – синюю – и замер с ней в руках.

Приблизившись, Аня прочитала по-английски: «Сергей Шустов. Россия. Выкупленное владение. Участок 27D3».

– Папка старая. – Максим наспех пролистал её содержимое. – После десятого года ни одной записи.

– Десятый год… – прошептала Аня. – Как раз когда твой папа передал тебе письмо, а твоей маме – картину Берга.

– Даже странно.

– Что?

– Честно говоря, сомневался, что мы вот так легко всё найдём.

– А ты чего ждал? – неожиданно возмутился Дима. – Очередных головоломок? Ловушек с ядовитыми стрелами? Думал, будешь убегать от гигантских каменных валунов? Главное, что нашли. Уходим.

– Подожди. – Макс отдал папку Ане, а сам снова вернулся к стеллажу.

– Что ещё?! – простонал Дима. – Уходим, ну!

Максим его не слушал.

Они провели в комнате Салли, если это действительно была его комната, не меньше получаса. Тридцать минут беспокойного ожидания, которое Дима только усиливал тем, что метался возле двери, открывал её и закрывал снова, постукивал тростью по каменному полу.

Наконец Максим сдался. Ничего больше не нашёл.

– Уходим, – кивнул он.

Дима шёл быстрее всех. Аня едва поспевала за ним. Боялась, что брат впотьмах оступится на лестнице, и старалась идти рядом.

Выйдя на улицу, Дима не сдержал смех облегчения. Начал что-то говорить Ане, а потом осёкся. Уставился в темноту. Ане стало не по себе. Брат настойчиво вглядывался в сумрак уличного кафе.

Там кто-то сидел. В самой глубине, у стеклянной витрины. Аня теперь тоже рассмотрела силуэт человека. Или манекена? Раньше она его не замечала.

– Включи фонарик, – над ухом прошептал Максим.

Аня сделала шаг назад, прижалась спиной к Максиму. Почувствовала его угловатую близость. Послушно включила фонарик и навела луч света на стулья.

Там был человек. И Аня его узнала.

Свет от фонарика едва доходил до последних стульев, всё искажал, делал ещё более пугающим. Аня не могла отвести взгляд от застывшей улыбки на тёмном лице, от обнажившихся кроваво-бордовых зубов и дёсен. Клыки хищника, перекусившего горло жертве и теперь ожидавшего, пока стихнет её агония, чтобы сполна насладиться ещё тёплым мясом.

– Что он тут делает? – с удивлением выдавил Дима.

Это был Баникантха. Помощник Салли. Смотрел прямиком на них. Ослеплённый фонариком, даже не пытался прикрыть глаза. И всё так же улыбался, показывая своё довольство и расслабление.

Они так и стояли. Ане опять померещилось, что это не человек, а пластиковый манекен, ради какой-то глупой шутки вылитый и раскрашенный под настоящего индийца.

– Уходим, – Максим подтолкнул Аню. – И не оборачивайся.

Они выдвинулись в сторону информационного стенда. Шли слишком медленно. Шаг за шагом отдалялись от уличного кафе.

На повороте Аня не сдержалась. Обернулась. Но в темноте уже не смогла различить ни стульев, ни сидевшего возле витрины человека.