Танзен долго лежал неподвижно, пытаясь перевести дыхание. Он все еще ощущал страшное пульсирование чакр. Еще секунда-другая – и они бы взорвались, убив своего обладателя.

Так же, как убили практиканта.

Жаль парня. Ужасно жаль. Хороший мог бы выйти волшебник. Спас жизнь своему наставнику… а Танзен даже не помнил его имени.

И подумать только, что он считал форму петуха никчемной. Надо будет тоже такой обзавестись.

Но что это было? Врата Шиасса и могила Бриара, что это была за блеваная кирня?

Не антимагия. Точно нет. Антимагия всего лишь подавляет магию или выжигает ее. Даже самый могущественный антимаг может только лишить волшебника силы – но не убить.

А здесь… здесь магия обернулась против владельцев. Мана в жилах стала смертельным ядом, чакры превратились в болезнетворные опухоли. За всю свою жизнь Танзен не сталкивался ни с чем подобным.

И это действовало только на волшебников. Остальные продолжали стоять, как ни в чем не бывало. Видимо, неразвитые чакры обычных людей и вывернутые антимагов от этого излучения не страдали.

И что-то подсказывало Танзену – монстр в коконе тоже жив и здоров.

Но вот что стало с Оркатти и Дженнаро? Они были снаружи – возможно, излучение до них не дошло. Танзен торопливо нашарил дальнозеркало, подышал на стекло, нарисовал сначала один номер, потом другой – отклика не было.

Выходит, оперативной тройки больше нет. Подручные Танзена погибли. Почти наверняка.

Жаль. Оркатти был должен Танзену два орба.

Танзен ведь и сам выжил еле-еле. Ускользнул в последний момент, за долю секунды до взрыва чакр. Именно на такой случай каждый агент Кустодиана имеет средство экстренного отступления.

Обычно карманный портал.

Танзен своим никогда раньше не пользовался. Ему доводилось попадать под антимагию, сидеть в корониевом сундуке и трястись под чароблокиратором Мейндриха. Но каждый раз удавалось выкрутиться иначе, не дергая за «спасательный канат».

Но все когда-то бывает впервые.

– Добро пожаловать домой, мэтр, – раздался мелодичный женский голос. – Удачным ли было ваше путешествие?

– И не спрашивай, милая, – вздохнул Танзен. – И не спрашивай.

– Я не заметила, как вы входили. Простите, что не сразу обнаружила ваше присутствие. Вы вернулись порталом? Как давно вы уже во мне?

– Да всего минут десять… Ничего, не беспокойся.

– Это непростительно, – возразил голос. – Я чувствую ужасный стыд. Ожидаю ваших приказаний, мэтр. Мне сервировать вам обед? Приготовить горячую ванну? Уведомить о вашем возвращении вашу матушку или горничных?

– Не надо пока никого уведомлять, – пробормотал Танзен, с трудом слезая с постели. – И ванны не надо. Но поесть сделай.

– Чего вы желаете, мэтр?

– Какую-нибудь похлебку, жареную печенку с луком и вина. Как можно больше вина.

Дожидаясь обеда, Танзен просто сидел и тяжело дышал. Он был в своей форме № 0 – той самой, истинной, которая собственно и есть магистр Танзен.

Перейти в другую не получалось. Танзен сделал попытку и едва не закричал – такой болью полыхнули чакры. Словно внутри засело сорок крошечных демонят, сосущих его душу.

Он очень надеялся, что со временем это пройдет. Иначе… страшно представить, что его ждет иначе. Танзен был волшебником всю жизнь и не мыслил себя без метаморфоз.

Утирая пот со лба, Танзен посмотрел в зеркало. Непрезентабельно он сейчас выглядит. В истинном виде ему уже шестьдесят пять, он наполовину сед, тучен, краснолиц, страдает одышкой, да еще и слегка прихрамывает.

Нет, вылечить ногу – не проблема для волшебника, но к чему тратить время, если к твоим услугам почти сотня других форм? В том числе формы № 50 (сорокалетний Танзен) и № 10 (двадцатипятилетний Танзен).

И все же Танзену не следовало так запускать свою форму № 0. Он не возвращался в нее… да уже лет пять, наверное. Она ему просто не требовалась. Но вот сегодня его выкинули в нее насильно… и он очень порадовался, что та еще жива. Известны случаи, когда метаморфы десятилетиями, даже веками жили в фальшивых личинах, а потом по той или иной причине возвращались в изначальный облик… и тут же умирали от старости.

Впрочем, форма № 0 Танзена еще достаточно крепка. Шестьдесят пять лет – возраст преклонный, но не дряхлый. Танзен точно протянет еще лет десять, а то и больше.

И это очень хорошо, потому что какое-то время придется обходиться без метаморфоз.

В стене открылась ниша, и оттуда пахнуло жареной печенкой. Танзен облизнулся, переставил поднос из кухонного лифта на стол и принялся работать ложкой. Черпая похлебку, он почти не чувствовал вкуса, но когда дошел до второго, стал есть медленнее.

Вина, разумеется, было вдосталь. Башня прекрасно знала вкусы своего хозяина. Этот умный дом Танзену выстроили двадцать лет назад по специальному заказу, и он ни разу о том не пожалел.

– Что-нибудь еще, мэтр? – спросила башня. – Может, вы желаете переменить платье? Ваше несколько истрепалось.

Танзен неопределенно что-то промычал. Одежда – это вечная морока для метаморфа. Большая часть форм Танзена либо вовсе ничего не носит, либо имеет собственный, неотделимый от себя костюм. Тем не менее, несколько форм Танзена (в первую очередь № 10 и № 50) при появлении «перескакивают» в то, что он носит в данный момент.

И сейчас эта его одежда действительно выглядит… истрепавшейся.

– Приготовь новый костюм, – распорядился Танзен. – И ванну тоже.

Он с отвращением глядел на кончики пальцев. Те заметно покраснели и воспалились. Похоже, снова дает знать язвенная лихорадка, которой Танзен захворал еще лет пятнадцать назад.

Скверная это болезнь. Поражает исключительно волшебников, и вызывает ее вроде бы злоупотребление магией – слишком много, слишком часто, слишком активно. Симптомы – болезненные язвы на губах, пальцах и ладонях. Полностью не лечится, только подавляется специальными заклинаниями.

Причем их периодически нужно повторять.

Конечно, в этом нет ничего страшного. Сотни волшебников живут с язвенной лихорадкой. Просто не забывай раз в день использовать лекарственное заклятие, и даже не заметишь, что чем-то болен. А если ты магистр-метаморф, можно и вовсе не лечиться – какая разница, что там происходит с изначальным телом?

Но даже самый лучший метаморф не может забыть о своем истинном облике навсегда. Превращение не бывает абсолютным и окончательным. При смене формы меняется только физическое тело – астральное остается прежним. И физическое тело постоянно стремится прийти в соответствие с астральным. Вернуться в форму № 0.

Это нужно постоянно контролировать.

Выпив очень много вина, Танзен отзеркалился начальству. Он оттягивал этот момент, насколько возможно, но ему все же пришлось доложить мэтру Сарразену, что погибли три волшебника, ему самому пришлось прибегнуть к «спасательному канату», а на острове Хор-Ханк был применен опасный артефакт неизвестного типа.

Префект Кустодиана выслушал эту краткую сводку и приказал немедленно явиться лично. Танзен вздохнул. Интересно, насколько крупные неприятности его ожидают.

Впрочем, храк бы с ними, с неприятностями. Произошедшее на том острове сейчас гораздо важнее.

Приняв ванну и переодевшись, Танзен стал собираться. Его дорожная сумка осталась на Хор-Ханке, но там не было ничего важного. Будучи метаморфом, Танзен не любил отягощать себя багажом.

Сейчас он просто открыл шкаф и достал резервную сумку, в которой лежал точно такой же походный набор. Запасной костюм, нижнее белье, зубная щетка, кое-какие эликсиры и пара мелких артефактов. Больше Танзену ничего не требовалось.

А из ящика стола он достал журнал учета и папку с документами. Их тоже надо взять с собой и передать в Делекторию. Они свяжутся с родственниками практиканта.

У Танзена раньше не погибали практиканты. Он благополучно подготовил четверых, и все четверо сейчас хорошие волшебники. Один даже пошел по его стопам и тоже работает в Кустодиане.

Как же его зовут… Танзен не мог вспомнить.

А кстати, как же звали этого? Танзен раскрыл папку.

Менеум Дегле-Хотто. Вот что напишут на надгробии пятого практиканта Танзена.

Посидев еще некоторое время за столом, Танзен велел башне запрячь коней. Та слегка запнулась – ее хозяин еще никогда не отдавал такого приказа. Обычно-то он путешествовал своим ходом – в какой-нибудь скоростной форме.

Но сегодня пришлось открывать каретный сарай. Тот не тревожили уже полгода – с тех пор, как мама в последний раз выезжала на прогулку. Почтенная прародительница Танзена не владеет и никогда не владела волшебством. После смерти мужа она переселилась к сыну и тихо-мирно жила в его башне. Для своих почти девяноста она бодрая старушка, но годы все же берут свое.

Кроме Танзена и его матери в башне живут только две служанки – молодые сестры-горничные. Да еще ребенок одной из них – двухлетний мальчишка, почему-то удивительно похожий на Танзена.

Укети и Мипшата делали всю работу по дому, которую не могла выполнить сама башня. Их хозяин все время мотался по командировкам, так что видели его служанки нечасто.

Танзен не стал их беспокоить и сейчас. Не хотел показываться в форме № 0. Он не был даже уверен, видели ли Укети и Мипшата вообще его в ней хоть раз. Обычно он представал перед ними в формах № 10, № 30 или № 47, хотя Укети в последнее время стала предпочитать форму № 21.

Не стал Танзен тревожить и маму. Та и так страшно волнуется, что у него такая опасная профессия. Танзен не рассказывал ей и о половине того, что доводилось пережить.

Если она узнает, что ему покалечило чакры…

Так что Танзен просто сел в карету и велел ехать в город. Название не уточнил – в Мистерии нет городов, кроме Валестры. Страна волшебников – очень большой остров, но жителей на нем едва ли два миллиона.

Из них примерно треть – в Валестре.

Валестра – это центр Мистерии, ее столица. Там ее мозг – Гексагон, главный управляющий орган. Там ее сердце – Клеверный Ансамбль, союз волшебных университетов.

И там ее… сложно сказать, чем для Мистерии является Кустодиан. Печенью, наверное. Орган, служащий для обезвреживания всего… токсичного. Того, что может навредить целостности Мистерии или безопасности ее граждан.

Вообще, в Валестре находится почти все сколько-нибудь стоящее. Вся остальная Мистерия – по сути просто ее окраина. Два миллиона пашен гор, лесов, равнин, рек и болот, по которым рассеяны башни волшебников. Там они трудятся, ведут исследования, изучают магию или просто сибаритствуют.

Волшебникам не свойственно тесниться. Каждый, кто чего-то стоит, приобретает поместье и строит в нем башню. Одни живут в гордом одиночестве, другие обзаводятся целым двором из слуг, домочадцев, приживал.

Так жил и Танзен.

Но поскольку все сколько-нибудь стоящее находится все же в Валестре, у большинства волшебников есть способы быстро до нее добраться. Те, кто бывает в городе часто, обычно покупают или арендуют там квартиру или хотя бы комнату, и соединяют ее с башней двусторонним порталом. Другие просто обзаводятся каким-нибудь скоростным транспортом или соответствующим заклинанием.

Танзен вот предпочитал летать в форме № 6 (орел). Его башня располагалась сравнительно недалеко, и дорога занимала едва ли полчаса. Однако сегодня пришлось расчехлить это доледниковое средство, карету, запрячь самых обычных, хотя и резвых коней.

Предстоит немного потрястись.

Следовало, конечно, озаботиться чем-нибудь побыстрее. Купить ковер-самолет, самоходную колесницу или пауконя. Но самому Танзену это никогда не требовалось, Укети и Мипшата редко куда-то ездили, а мама не любила волшебный транспорт. Сама-то она родилась и выросла далеко от Мистерии, в козявочном королевстве Парибул, и до встречи с папой в глаза не видела ни одного волшебника.

Почти два часа Танзен скучал в карете. Он рассеянно рассматривал пейзажи – поля, холмы, сады. Проплыло мимо чье-то огромное поместье – все засаженное культурными растениями и утыканное хозяйственными постройками. На обширном пастбище паслось стадо коров, охраняемое паргоронским псом.

Похоже, какая-то латифундия. Среди волшебников тоже встречаются фермеры – одни просто для развлечения, другие ради коммерции. Сам Танзен считал это блажью, но его мнения никто не спрашивал.

Продолжали болеть чакры. Не той болью, что испытывает бренная смертная оболочка, а другой, глубинной болью астрального тела. Такой, когда все вроде бы в порядке, но внутри смутная неудовлетворенность и подсознательное ощущение… сломанности.

Это сложно описать.

Но жить с этим все-таки можно. Колдовать нельзя, а жить можно.

Танзен очень надеялся, что в Кустодиане найдутся специалисты по подобным травмам. Очень надеялся, что это исцелимо.

Потянулись предместья. Танзен достиг городской черты – прекрасной и удивительной Валестры, мировой столицы волшебства. Он бывал здесь много, очень много раз, но все равно не переставал ею любоваться – так уж великолепно это место.

Большинство зданий построены адептами Ферраменга, и все они уникальны. Двух одинаковых не сыскать – волшебники-архитекторы считают постыдным повторяться. Каждый возводит настоящее зодческое чудо – вычурное, причудливое, но неизменно прекрасное.

Многие обладают волшебными свойствами. Есть разумные здания вроде башни Танзена. Есть здания, способные передвигаться. Есть в полном смысле слова живые – растущие и даже приносящие потомство. Башни Валестры украшены фресками и колдовскими рунами, укреплены и усовершенствованы чарами, и каждую – каждую! – можно помещать на видовую открытку.

На горизонте виднелся каменный портал. Настоящая гордость Мистерии, один из трех порталов второго поколения, способных переправлять в любую точку планеты, а не только к одному из других порталов. Именно с этой каменной арки когда-то началось возрождение наследия Парифатской империи.

Пара гордых рысаков неспешно шествовала по улицам. За окнами появлялись все новые и новые достопримечательности. Вот стоит на площади Золотой Дворец – громадный спортивный комплекс, где проводятся турниры профессиональных игроков-волшебников. А вот штаб-квартира Тезароквадики – историко-географического общества, исследующего далекие земли и забытое прошлое. А это Аргентивные бани – лучшие публичные бани в Мистерии, где работают адепты Аргентарта, выпускники массажного факультета.

Танзен решил непременно туда зайти, когда закончит с делами. Может, исцеляющий массаж и оздоровительная сауна хоть немного помогут его искалеченным чакрам.

В самом центре Валестры расположен Гексагон – величественное шестиугольное здание, в котором заседает ученый совет Мистерии. Не очень часто, правда – правительственный орган волшебников состоит из руководителей учебных заведений, так что у них хватает дел и в Клеверном Ансамбле.

Но хотя бы раз в луну они обязательно собираются в полном составе.

До Гексагона Танзен не доехал. Штаб-квартира Кустодиана неподалеку от него, но все же на другой улице. Танзен поставил карету на стоянку и взошел по так хорошо знакомому крыльцу. Желтый мрамор, пять высоких ступеней… Танзен сбился со счету, сколько раз по ним поднимался.

Мэтр Сарразен принял Танзена в своем кабинете. Облаченный в сине-белую мантию, он неподвижно сидел за столом, скрестив пальцы. Бледная кожа, впалые щеки, тонкие губы, холодные голубые глаза, обритая наголо макушка, пара длинных остроконечных ушей – глава Кустодиана ничуть не изменился.

Никто не знает, сколько лет Найму Сарразену по прозвищу Ледяная Глыба. Говорят, что он отметил уже трехтысячный день рождения, что он очень стар даже по меркам эльфов. Однако вряд ли это правда – ведь он профессор Униониса, а значит, обучался в Мистерии. Но Мистерия была основана менее двух с половиной тысяч лет назад, причем первые пять веков в ней обучали исключительно людей. Первым студентом из нелюдей была невероятно одаренная принцесса Тирнаглиаля – Галлерия, дочь короля Лискарда.

На Танзена Сарразен глянул с легким непониманием, но рядом с его виском что-то прошелестело, и взгляд стал цепким, сосредоточенным. Сарразен чуть прищурился, кивнул и проскрипел:

– Докладывайте, мэтр.

Танзен принялся излагать. Казалось, что Сарразен его совсем не слушает – и, возможно, он действительно не слушал. Но Танзен о том не беспокоился – если Ледяная Глыба что и забудет, ему всегда подскажет его Память. Он-то уж точно не упустит ни единой мелочи.

Временами Танзен его замечал. Память Сарразена мелькал возле его головы, неощутимо касался висков, шептал, напоминал о том, о чем не помнил хозяин. В этом астральном сгустке содержится все, что знает Сарразен, а также море того, о чем он не знает. Настоящая бездна информации.

Подобных помощников у Сарразена много. Он именно потому такой хладнокровный, что большая часть его личности пребывает в виде автономных сущностей – эмоционалов. Своему хозяину они дают огромную силу, но за нее приходится платить утратой каких-то качеств. И чем больше создашь эмоционалов, тем меньше останется собственного «я».

Выслушав Танзена до конца, Сарразен застыл. А возле его головы материализовался крошечный эмоционал с раздутой головой и в профессорской мантии – Аналитическое Мышление. Он принялся задумчиво ходить по воздуху, помогая хозяину обрабатывать информацию.

– Вы получили какой-нибудь отклик от ваших подручных, мэтр? – проскрипел Сарразен. – Ксару Оркатти и Маред Дженнаро. Вы знаете, что с ними стало?

– Я не видел их гибели, но они не отвечают по зеркальной связи. Либо в плену, либо мертвы. Но я склоняюсь к последнему – Оркатти держал с нами двоими ментал-связь. Я ее больше не чувствую. Конечно, этому тоже могут быть другие объяснения, но…

– Нет, они мертвы, – покачал головой Сарразен.

– Прискорбно… – вздохнул Танзен.

– Да, потеря двух обученных агентов нам невыгодна. Но ничего, у нас их еще достаточно.

Танзена слегка покоробило от этих слов. А возле Сарразена тут же материализовался эмоционал Совесть – громадный амбал с дубиной, похожий на приплюснутого огра. Он заорал Сарразену прямо в ухо и стал безжалостно трясти.

– Хотя, конечно, мне очень жаль, – равнодушно произнес тот, дергая головой. – Надеюсь, что они все-таки живы, хотя это и чрезвычайно маловероятно.

После этого Совесть замолчал. С ворчанием отступил назад и стал прозрачным, а потом и невидимым. Однако никуда не исчез – он всегда где-то рядом с хозяином, всегда готов врезать дубиной, если тот сделает что-то не то.

Говорят, когда-то мэтр Сарразен был очень мягким и чувствительным эльфом, неспособным раздавить даже букашку. Но он избавился от этого недостатка, превратив свою совесть в эмоционала. Всю, без остатка.

Теперь мэтр Сарразен – один из самых черствых и равнодушных эльфов в мире. Он бы, пожалуй, стал отпетым мерзавцем, если бы не тот факт, что свои жадность, зависть, жестокость, ненависть и даже злобу он тоже превратил в эмоционалов.

Танзен однажды видел Злобу мэтра Сарразена… и боги милосердные, что за ужасная это тварь!

– Однако сейчас речь не об этом, – сухо сказал префект. – Гораздо важнее то, что вы обнаружили. Как вы себя чувствуете, мэтр?

– Не лучшим образом, – поморщился Танзен. – Я жив и полностью здоров… в чисто физиологическом смысле. Но как волшебник я искалечен. Я совсем не могу колдовать.

– Как это выглядит? – спросил Сарразен. – Вы ощущаете себя как в корониевой клетке? Или как в Тюремном Венце?

– По счастью, мне не доводилось носить Тюремный Венец, так что насчет него не скажу. Но на корониевую клетку это не похоже совсем. Я… думаю, я все-таки могу колдовать, но во мне все горит, если я пытаюсь это делать. Я боюсь, что даже самое малое заклинание меня попросту убьет.

– Любопытно, – сказал префект. – Выходит, вот что ощущают выжившие после излучения чакровзрывателя…

– Чакровзрывателя?.. – переспросил Танзен. – Вы знаете, что это был за… артефакт, мэтр?

– А вы сами не поняли? Конечно, древняя история не входит в курс обязательных для агента Кустодиана знаний, но о Волшебных войнах-то вы слышали?

– Я слышал о них, разумеется, но… подождите. Вы же не хотите сказать… этого не может быть!

– Описание полностью соответствует.

Танзен замер с полуоткрытым ртом. Он действительно никогда не увлекался древней историей, но нужно быть совсем уж невежественным, чтобы не знать, как погибла Парифатская империя. Только последний олух не слышал о Первой и Второй Волшебных войнах и об ультимативном оружии, примененном в самом конце, – оружии, которое убивало только чародеев.

Мысленно Танзен проклял себя за тупость. Вероятно, астральная травма повлияла на его умственные способности, раз он не понял сразу, с чем столкнулся. Просто те события всегда были для него чем-то… ну, древним. Полумифические, почти сказочные времена, не имеющие отношения к реальной жизни.

И когда один из этих замшелых реликтов вдруг убил его практиканта… ну это все равно что услышать о воскрешении Бриара Всемогущего.

– Я никогда не слышал о том, чтобы эти… гм… чакровзрыватели применялись в наше время, – смущенно заметил Танзен.

– Потому что они не применялись, – ответил Сарразен. – Большая часть была уничтожена еще во время Второй Волшебной или сразу же после нее. Большую часть уцелевших уничтожили мы – это было одной из главных задач Кустодиана, когда его только организовали. Розыск и уничтожение. Однако несколько штук разыскать так и не удалось. В том числе единственный планетарного масштаба – Апофеоз.

Танзен вздрогнул. От слов префекта повеяло холодком.

– Но это же был не он? – уточнил Танзен. – Не Апофеоз?

– Разумеется, нет. Если бы его активировали, мы с вами уже были бы мертвы, мэтр. А также все остальные волшебники на планете. Нет, это был один из малых чакровзрывателей… но они тоже чрезвычайно опасны.

– Они упоминали Апофеоз, – мертвым голосом промолвил Танзен. – Теперь я вспоминаю. Гроссмейстер антимагов произносил это слово.

– Это очень плохо, – безучастно кивнул Сарразен. – Возможно, они нашли также и его. Возможно, пока что только ищут. Но в любом случае – мы не должны этого допустить. Мы обязаны найти его первыми. Найти и уничтожить.

– Что насчет гадально-розыскного отдела? Большой оракул Кустодиана…

– Неужели вы думаете, что первый до этого додумались, мэтр? – перебил Сарразен. – Если бы Апофеоз было возможно найти волшебным способом, его бы нашли давным-давно. Когда бушевали Волшебные войны, чародеи только и делали, что шпионили друг за другом всеми доступными способами. Поэтому все чакровзрыватели полностью экранированы от любого внешнего воздействия. Их создавали необнаружимыми.

– Опасность грозит и нам самим, – заметил Танзен. – Даже без Апофеоза – если те антимаги сумеют доставить чакровзрыватель в Мистерию… в Валестру… я даже боюсь представить…

– Я тоже, – сказал Сарразен. – Поэтому уже принял меры. На порталы высланы ориентировки, водно-воздушная линия приведена в готовность. Ни один антимаг на остров не ступит.

Танзен медленно кивнул. Ему в голову сразу пришла пара способов попасть в Мистерию не по воде, не по воздуху и не используя портальную сеть. Но мэтр Сарразен, естественно, тоже их знает, так что наверняка все предусмотрел.

– Теперь насчет того чакровзрывателя, что вы нашли, мэтр… – продолжил Сарразен.

– Нам следует немедленно его уничтожить, а тех, кто его использовал – захватить, – произнес Танзен.

– Я возглавляю Кустодиан дольше, чем вы живете на свете, мэтр, – холодно сказал Сарразен. – Полагаю, я смогу разобраться без ваших ценнейших инструкций.

– Прошу прощения, – опустил взгляд Танзен.

– Вас это дело в любом случае больше не касается. Сейчас вам следует прежде всего лечиться. Сумеете восстановиться – вернем вас к оперативной работе. Ну а если нет… что ж, опыт у вас большой, но без волшебства ваша ценность как агента падает.

– Я вылечусь. Я обязательно вылечусь, – мрачно сказал Танзен.

– Хорошо, что вы в это верите. Пока лечитесь, считайте себя выходным. Потом видно будет.

– Хорошо, – уныло кивнул Танзен. – Будут ли другие указания?

– Оставайтесь пока на связи. Я отправлю на Хор-Ханк новую оперативную тройку – проинструктируйте их лично.

– Я проинструктирую… но если мне будет позволено заметить…

– Танзен, не считайте меня глупее себя, – перебил Сарразен. – Я понимаю, что ни один волшебник не должен и близко подходить к действующему чакровзрывателю. Я отправлю специальную тройку.

– А!.. Тех, неволшебников?..

– Именно. Антимаги перешли черту, – холодно сказал префект. – На них обрушится мой гнев.