18 июля

Я, Светлана Лемус, встала пораньше. Надо идти к мсье Бриону. Камилл еще спит. Продрыхнет до обеда. Надо бы ему оставить завтрак. А то опять назакажет всего у кухарок, я тогда по миру пойду. Приходится сбегать в соседнюю лавку. Уходя из дому, я оставляю на столе булочки, масло, сыр, кофейник.

Мне вспоминается сказка про лису и зайку, что рассказывала мне бабушка. Попросилась лиса к зайке в домик переночевать, а самого из домика и выгнала. Конечно, зайчику домик потом помогли вернуть, но намучился он сильно. Ну, выгнать Камилл меня не посмеет. Хотя… кто его знает… Я осеняю себя крёстным знамением. Ладно, если выгонит, я Максу пожалуюсь.

Размышляя о своём госте, я добираюсь до Бриона. Меня сразу же ведут к нему.

Хм… по–моему, Брион сильно постарел. Может, вчерашняя трагедия выбила его из колеи.

— Я получил сообщение, что на Марсовом поле после расстрела нашли тело моей дочери, — говорит мне Брион. — На ней такое же платье, в котором она убежала, и браслет…

Я замираю. Что скажешь в такой ситуации?

— Но я не верю, что это она! — продолжает Брион. — Сейчас портные и ювелиры частенько выпускают одинаковые вещи. Мое сердце чувствует, что моя девочка жива!

— Дай бог, чтоб это было так! — восклицаю я.

— Вечером сюда привезут ее тело. Мне стоит только убедиться, что это не Стефани, — твёрдо говорит он.

Бедный старый человек, тешит себя надеждой, что его дочь жива. Какой удар его ждет вечером, когда он узнает, что Стефани мертва. Но, возможно, он прав. Могла погибнуть другая девушка.

— Мне нужно принять лекарство, — вспоминает Брион. — Оно в том шкафчике, подайте, пожалуйста.

О Боже! Он побледнел и начал задыхаться. Я немедля открываю шкафчик и протягиваю Бриону небольшую склянку, на которую он указал.

— Спасибо, дитя, — благодарит меня старик.

Брион достает одну пилюлю и быстро глотает. Ему не становится легче, наоборот, ещё хуже. Он падает на пол. Я зову на помощь слуг. Вбегает секретарь. Он нагибается над телом мсье.

— Мсье Брион скончался, — печально сообщает он.

Я растерялась. Я хочу расспросить слуг о лекарстве, о докторе, который его прописал, о тех, кто недавно был у Бриона. Но язык меня не слушается. Я могу только пролепетать «до свидания» и уйти.

Выйдя на улицу я сталкиваюсь с Мадлен Ренар. Хм… взволнованный взгляд, красные круги вокруг глаз. Такой надменную красотку я еще не видела.

— Что с Робеспьером? — спрашивает она меня. — Он жив?

Я немного опешила от этого вопроса. Никак не ожидала, что эту женщину так сильно волнует судьба моего друга.

— Да, — отвечаю я. — Он жив–здоров.

Ренар радостно вскрикивает, но тут же берёт себя в руки.

— Ему повезло, — произносит она холодно.

Ага! Она волнуется за Макса! Это очевидно!

— Между прочим, петицию он отменил ради вас! — добавляю я с улыбкой. — Ждите его визита.

Мадлен что–то сердито бормочет и быстро уходит.

Меня зовут Элеонора Дюпле, мне 23 года. Я молодая привлекательная девушка. Мои манеры — образец для подражания. Я очень серьёзна и рассудительна. Больше всего на свете я не люблю шума, грубости и вульгарности!

Вчера у нас произошло важнейшее событие! Сам Робеспьер остановился у нас на ночь! Господи, как бы я хотела, чтобы он стал нашим квартирантом!

Максимильен! Как он красив! У него восхитительные голубые глаза. А его взгляд, пронизывающий точно стальной клинок! А приветливая улыбка его тонких губ!

А ещё он умён! Его речи верх ораторского искусства. Уверена, Великий Цезарь по сравнению с Неподкупным — ничто!

Ах, я полюбила Робеспьера давно! Тогда я увидела его на трибуне…

Хватит. Надо отнести гостю утренний кофе. Я беру поднос и быстро поднимаюсь по лестнице.

Я несмело вхожу в комнату Неподкупного. Мои руки дрожат, я того гляди выроню поднос.

О-о! Робеспьер уже на ногах. Похоже, куда–то собирается. Как он элегантен и подтянут!

— Вы уже встали? — удивлённо произношу я. — А я вам кофе принесла.

Мои щёки краснеют.

— Благодарю, — вежливо отвечает Робеспьер. — Не стоило так утруждать себя…

На его лице мелькает обаятельная улыбка, которая так очаровывает меня.

— Ох, пустяки, — смущаюсь я.

Я ставлю поднос на стол. Замечаю кипу бумаг.

— Вы слишком переутомляетесь, — замечаю я, протягивая ему дымящуюся чашку. — Нельзя же так. Вам надо отдохнуть. Лучше бы вам никуда не ходить сегодня.

— Увы, мадемуазель, я не могу, — с той же милой улыбкой отвечает Неподкупный. — Я должен идти на заседание.

— Не позавтракав? — ужасаюсь я. — Вам обязательно нужно позавтракать, чтобы восстановить силы! Голодным я вас не выпущу.

После некоторых попыток отказаться он всё же сдаётся.

Я хочу принести Робеспьеру завтрак в комнату, но он настаивает на том, чтобы спуститься в столовую.

Весь завтрак я стараюсь держать себя в руках. Неприлично пристально рассматривать людей, особенно за трапезой. Но Максимильен! Как изящно он ест!

Завтрак окончён. Робеспьер, вежливо простившись, уходит.

Мои сёстры — Елизавета и Виктория — начинают судачить о нем. Девушкам тоже очень понравился Максимильен, и они надеются, что он к нам переселится.

— Он очарователен! — восклицает Виктория.

Она слишком легкомысленна.

— И в убийствах разбирается! — добавляет Бабетта.

Мне от этой болтовни становится неуютно.

— Меня беспокоит самочувствие нашего гостя, — замечаю я. — Морис, чья комната смежная, говорил мне, что мсье Робеспьер плохо спал, стонал.

— Странно, — пожимает плечами Виктория. — За завтраком он выглядел таким подтянутым, а вовсе не заспанным.

— Наверное, ему просто приснился кошмар, — предполагает Бабетта.

Я не могу слушать эти глупости и ухожу.

Виктория слишком помешана на нарядах и поклонниках. Её ухажеры последнее время совсем забыли о приличиях!

А Елизавета? Когда же она повзрослеет!

Я единственный серьёзный человек из них. Мне нужно присматривать за сёстрами.

— Если Робеспьер переедет к нам, это будет замечательно! — слышу я рассуждения Елизаветы. — Я заметила, в его присутствии Элеонора меня не ругает!

Как глупо!

Я, Мария — Антуанетта, королева французов мне 37 лет. Тяжёлая миссия легла на мои хрупкие плечи. Я должна вернуть нашу законную власть. Я рискнула вступить в схватку с чернью.

Я принимаю у себя Барнава. Я не ошиблась, дружба с этим человеком принесла хорошие плоды.

— Хочу выразить вам и вашим друзьям свою благодарность! — величественно произношу я.

Да, благодаря им мятежники получили по заслугам! В следующий раз они не осмелятся перечить монархам! Пусть знают, что идти против королей — идти против Бога!

— Всегда рад служить Вашему Величеству! — с поклоном отвечает Барнав. — Удача способствовала нам! Однако осмелюсь заявить, что Конституционная монархия неизбежна!

Я по–королевски киваю.

Что ж, придётся опять запастись терпением. Мне тяжело покоряться, но иначе нельзя. Триумвират защищает нас, с ними нельзя ссориться. Мы будем следовать их советам, но при первом же удобном случае отодвинем.

Пока пусть думают, что мы согласны.

Глупцы! Вы не догадываетесь о том, что я не сдамся! Я уже веду переписку с моим братом — королём Австрии. В этом государстве собрались все наши друзья и сторонники. Они в любой момент готовы идти на Париж, дабы спасти нас! Мой Ферзен колесит по всей Европе, дабы привлечь в наши ряды новых союзников!

Ждите, друзья черни! Скоро вы станете пленниками, вы выпьете чашу унижений до дна. Ладно, тех, кто мне помогал, я не буду преследовать, возможно, даже награжу. Монархи всегда милостивы к своим верным слугам.

Очаровать Барнава оказалось так легко. Вот что значит мужское тщеславие. Любому польстит внимание королевы.

— Ваша поддержка очень ценна для меня! — продолжаю я. — Вы помогли мне разобраться в сложной политической ситуации. Поверьте, я ваша скромная ученица.

Барнав рассыпается в неловких благодарностях. Он в ловушке — это очевидно. Интересно, разделяют ли друзья его мнение.

До меня дошли слухи, что мсье Петион влюбился в принцессу Елизавету. Хорошо бы устроить ему встречу с ней. Только надо будет дать этой глупышке подробные указания. Если всё пойдёт гладко, то мы сможем узнать всё, что творится в банде якобинцев.

Я, Антуан Барнав, на аудиенции у королевы. Её Величество нам благодарна. Ещё бы — наш триумвират предотвратил очередной мятеж. Мы стали героями!

— Ваше Величество, вам не стоит также забывать о заслугах Лафайета, — говорю я. — Ведь это он осуществил…

— Я бы вас попросила не произносить этого имени, — строго перебивает меня королева. — Я уже щедро отблагодарила мэра Байи, но Лафайета…

В её глазах сверкает гнев.

Не понимаю, почему даже одно упоминание о Лафайете доводит Марию — Антуанетту до истерики?

— Мсье Барнав, я слышала, ваша личная жизнь налаживается? — участливо спрашивает королева.

Её лицо разгладилось, на губах играет величественная улыбка. Да, Её Величество умеет мгновенно брать эмоции под контроль.

А её участливость мне очень льстит. Подумать только, Мария — Анутанетта, королева, интересуется делами своего покорного слуги.

— Благодарю за заботу, — с поклоном отвечаю я. — Мои дела, действительно, наладились. Увы, не все женщины способны оценить мои скромные таланты!

Мария — Антуанетта встречает комплимент с лёгкой улыбкой, как истинная королева.

— Я бы хотела обратиться к вам с ещё одной просьбой, — говорит королева. — Принцесса Елизавета была бы рада видеть мсье Петиона. Будьте любезны, сообщите ему об этом. Надеюсь, мсье Петион не откажет.

Откажет? Ха! Да он запрыгает от счастья! Не проходит и дня, чтобы он не вспомнил об очаровательной Елизавете!

— Всё будет исполнено, Ваше Величество, — обещаю я.

Я, Максимильен Робеспьер, очень расстроен после заседания Совета.

Настроение довольно мрачное, мне начинает казаться, что удача опять отступила от меня. Хотя… я думаю не только о политике, но и о Мадлен. Надо бы с ней помириться. Но как?

Я замечаю человека с накладной бородой и усами.

— Привет, Камилл, — здороваюсь я.

— Ты меня узнал?! — ахает он.

Я пожимаю плечами. Камилла я узнаю даже в Африке.

К нам подходит Светик.

— Привет, Макс, привет, Камилл! — приветствует она нас.

Камилл обиженно всхлипывает. Да, маскировка не удалась.

— Привет, Камилл, — бросает ему проходящий мимо Петион. — Как жизнь?

Камилл что–то бормочет и ретируется.

Я рассказываю Светлане о выступлениях Барнава и Байи.

— Всю ответственность за вчерашние события они возложили на народ, — печально говорю я. — Это было отвратительное зрелище, смотреть на которое особенно больно, когда ничего не можешь сделать.

— Да, — кивает Светик.

— Больших трудов стоило мне оправдать наш Клуб, ведь фельяны объявили нас мятежниками, — говорю я. — Я выступил от имени Якобинского клуба. Нашу невиновность я мотивировал тем, что Собрание приняло решение только о неприкосновенности личности короля. О возвращении ему трона речи не шло. Потому мы считали себя вправе предлагать в петиции не восстанавливать Луи в его полномочиях.

— Ты молодец! — восхищается Светлана. — Всегда найдёшь лазейку!

— Не преувеличивай, милая, — улыбаюсь я, мне очень нравится похвала Светик. — Громко уйти из нашего Клуба и создать Клуб фельянов — было продуманной акцией триумвирата. Они воспользовались вопросом о судьбе короля, чтобы отомстить Якобинскому клубу, где они утратили свое влияние. Они хотят лишить нас политического веса и привлечь на свою сторону клубы в провинции!

Светлана кивает.

— У меня грустная новость, — говорит она, когда я закончил свои пояснения. — Мсье Брион умер.

— Умер? — удивленно переспрашиваю я.

— Да, — кивает девушка. — И, по–моему, его отравили… А его дочь оказалась одной из убитых на Марсовом поле.

Светлана пересказывает историю своего визита к Бриону.

— Что ж, — говорю я. — Так как после недавних событий придется поубавить политическую активность, я смогу заняться этим делом. Тут всё слишком запутано, хотя, на первый взгляд, кажется простым.

— Именно, — кивает Светик. — Это дело как раз для тебя. Поехали в дом Бриона! Скоро должно состояться опознание тела Стефани Брион.

Я, Максимильен Робеспьер, и моя помощница Светик прибыли в дом мсье Бриона.

Все слуги были очень расстроены смертью хозяина, который был добр к ним.

Они считают, что он умер от очередного приступа удушья, об отравлении никто не догадывается. Я решаю им эту идею не подкидывать и сначала во всем разобраться самому.

Я забираю с собой лекарство, которое принимал Брион.

— Кто должен будет опознать тело мадемуазель Брион? — интересуюсь я.

— Это сделаем я и мсье Леруа, который был влюблен в мадемуазель Стефани, — отвечает секретарь.

— Мы можем остаться на опознании? — спрашиваю я.

— Да, конечно, вы же были другом нашего покойного господина, — говорит секретарь.

— А кто теперь наследует его состояние? — спрашиваю я.

— Никто, — отвечает он, — у мсье Бриона была только одна наследница.

Светлана просит разрешения подождать в другой комнате. Правильно. Ведь она слишком чувствительная девочка.

А вот и остальные. Кроме мсье Леруа, пришли мсье Лесот, мадемуазель Ванель и мсье Роне. Всхлипывающего художника трогательно утешает покровительница. Она запрещает ему смотреть на труп, так как это может ранить его нежную творческую натуру. Но Лесот всё же не слушается её… При виде огромной пулевой раны на лице девушки художник вскрикивает и испуганно жмётся к Ванель.

— Это мадемуазель Брион, — говорит секретарь, бросив беглый взгляд на труп. — Черные волосы… ее желтое платье… синие туфли, которые ей подарил мсье… браслет…

Следующий Леруа.

— Это она, — коротко произносит он. — Бедная моя Стефани.

Лицо его спокойно и бесстрастно, голос звучит ровно.

Наконец церемония закончилась.

— Как я вижу, вы очень переживаете, — говорю я Леруа.

— Да, — коротко отвечает Леруа. — Увы, эти королевские свиньи все сделали по закону. А закон не обойдешь.

— А вы бы рискнули преступить закон? — спрашиваю я, пристально глядя ему в глаза.

Леруа вздрагивает.

— Никогда, — твердо отвечает он.

Нашу беседу прерывает какой–то молодой человек, ворвавшийся в комнату. Он очень взволнован и с большим трудом пытается скрыть свои чувства. Однако, этот мсье полон решимости.

— Раз уж тут собрались друзья мсье Бриона, я бы хотел сделать заявление, — начинает он. — Мое имя Сенье… Дело в том, что я внебрачный сын мсье Марселя Бриона и сводный брат его дочери.

Собравшиеся удивлённо восклицают.

Первым приходит в себя Роне.

— Я знаю его! — восклицает он смеясь. — Этот тип недавно крупно проиграл мне в карты. Долг, кстати, до сих пор не вернул. М-да, у мертвого богача сразу же появляется сотня внебрачных детей.

— Верно, — соглашается Светик. — Мсье Сенье, вы можете подтвердить ваши слова?

— Да! — твердо говорит Сенье. — У меня есть письма Бриона моей матери и его перстень.

— Сначала надо проверить их подлинность, — замечает Роне.

— Все уже сделано, — торжествующе произносит Сенье. — Я прибыл сюда, чтобы вступить в наследство. А теперь, очень прошу вас, покиньте мои владения.

Собравшиеся начинают послушно расходиться, обмениваясь краткими репликами.

— Светик, я задержусь, — говорю я другу. — Не жди меня.

Уставшая за день Светлана не возражает. Судя по всему, ей хочется одного: поскорее добраться до дома.

Я хочу кое–что сообщить Сенье. Надеюсь, что этот человек задумается и расскажет хоть часть из того, что явно скрывает.

— Есть подозрения, будто мсье Брион был убит. Смерть его дочери мне тоже кажется не случайной, — говорю я.

— Что вы хотите этим сказать?! — удивляется Сенье.

— Только то, что у вас были самые веские мотивы устранить этих людей, — поясняю я. — Вы подозреваетесь в убийстве.

— Это я давно понял и без вас, — отмахивается наследник.

— Что ж, похвально. А вы ничего мне не хотите рассказать? — настойчиво спрашиваю я.

— Нет, мне нечего рассказывать! — он выходит из себя.

— Ох, опять придется всё выяснять самому, — печально произношу я.

С этими словами я покидаю мсье Сенье.

Я решил переселиться в дом Дюпле. Я давно намеревался сменить квартиру, и данное предложение кажется подходящим.

До Сент — Оноре недалеко, и я решаю пройтись пешком по улочкам. Уже начало темнеть.

Я иду, размышляя о политике, Мадлен и убийстве. Все это смешалось в одно и не даёт сосредоточиться. Я полностью погружаюсь в себя.

Ох, на мою голову опускается что–то тяжелое… все вокруг меркнет…

Я прихожу в себя… Не знаю, сколько я пролежал без сознания на темной улочке. Я не сразу могу сообразить, что случилось. Голова болит ужасно. Опираясь о стены домов, я добираюсь до дома № 366. С большим трудом удаётся улыбнулся Элеоноре, которая открыла дверь. Девушка что–то весело рассказывает, но я уже не слышу её слов.

Я добираюсь до кресла, тяжело опускаюсь в него и вновь теряю сознание.

Я очнулся в кровати. Вижу перепуганные лица, склонившиеся надо мной.

— Думаю, все будет хорошо, — говорит какой–то пожилой человек, вероятно, доктор. — Ему надо просто отдохнуть.

— Макс, как ты себя чувствуешь? — спрашивает Светик.

— Хорошо, — отвечаю я.

— Ему лучше отдохнуть, — повторяет доктор.

— Как скажете, мсье Субербиель, — кивает Элеонора.

Все выходят из комнаты.

— Я думаю, это переутомление, — говорит доктор Светик. — Здесь главное — покой.

Девушка кивает. В её глазах я замечаю тревогу.

Я, Светлана Лемус, наконец добрела до дома. Вспоминаю, что у меня есть прекрасные пирожные. Их прислала утром одна моя приятельница. У них гостил повар из Швейцарии. Только он умеет делать такие пирожные. Я спешила к Бриону и решила их съесть потом. Такое чудо не едят в спешке.

Камилл валяется на диване в гостиной. Он привязал к веревочке кусочек сыра и дразнит им моего кота. Вот изверг, знает, что Сили любит сыр. Через несколько секунд сиам ловит кусочек и съедает.

— Так нечестно, — обиженно бормочет Камилл. — Опять поймал.

М-да… Котик не виноват, что он умнее тебя.

Я оглядываюсь вокруг. Какой кошмар! Камилл превратил мою квартиру в ужасную помойку! Завтра горничная заломит мне цену за уборку.

Я иду на кухню, подхожу к шкафчику с посудой. Я туда убрала пирожные… понятно, от кого…

Вскоре я понимаю, что лакомиться пирожными мне не придётся, всё сожрал Камилл. Мои глаза начинают наполняться слезами. Если бы в этот момент в мой дом ворвались полицейские, я бы немедленно выдала им этого наглого обжору.

Мои размышления прерывает обиженное «Мяу». Я понимаю недовольство Соломона. Камилл уничтожил и его печёночный паштет.

— Светик, мы будем ужинать? — раздаётся веселый голос Камилла.

Судя по физиономии, ему очень хорошо.

Он демонстративно садится за стол.

Ох, на этот раз я была умнее. Я купила булочек, сыра и вина в соседней лавке, по дешёвке. Я достаю их из корзинки и ставлю перед Камиллом.

— А ещё говорят, что русские народ гостеприимный, — обиженно бормочет он. — Это что — весь ужин?

— Да, — твёрдо говорю я, — аморально много жрать на ночь!

Я накладываю моему коту полную миску только что купленного паштета.

— Кушай, Сили, кушай, — ласково говорю я. — Котикам можно.

Моя предыдущая фраза озадачила гостя. Камилл погружается в размышления и принимается за еду.

19 июля

Я принцесса Елизавета, мне 27 лет.

Я, как обычно, расположившись на садовой скамейке, читаю богословскую книгу. Последнее время я нахожу утешение только в общении с Богом.

Увы, мою кротость, целомудрие, серьёзность часто принимают за глупость. Это больно ранит меня. Особенно когда мои близкие не воспринимают меня всерьёз. Это так печально!

Мне сообщают, что меня хочет видеть королева.

Интересно, что ей угодно. Надеюсь, Её Величество не изволит поучать меня жизни. Пусть у меня нет её деятельности и энергии, но я не глупее!

Нет, я не должна так зло думать о мое подруге–королеве. Мария — Антуанетта просто заблуждается в суждении обо мне, но ведь она любит меня. Она стала мне сестрой!

— Милая моя Елизавета, — ласково начинает королева. — Надеюсь, вы ещё не забыли мсье Петиона?

Петиона? Я вздрагиваю. Как я могу забыть! Он и мсье Барнав встречали нас, когда мы возвращались в Париж после неудачного бегства.

Королева замечает моё волнение. На её лице мелькает улыбка. Опять в её глазах я всего лишь маленькая дурочка.

— Если Богу будет угодно, — продолжает она, — мсье Петион скоро нанесёт свой визит. Он будет счастлив побеседовать с вами…

Визит? О Господи! Всё ясно! Она хочет, чтобы я расспросила его о политике! Но ведь это подло!

— Смею заметить, — улыбается Мария — Антуанетта. — Вы очень нравитесь этому мсье…

Я ему нравлюсь? Ладно, это не важно… Главное то, что я должна взять на себя роль шпионки…

— Хочу поручить вам задание, — начинает она. — Как вы понимаете, я последнее время увлеклась политикой… Может, вы расспросите мсье Петиона о планах его клуба… Только не говорите, что это интересует меня… Эти люди несправедливо считают меня своим врагом…

Опять Мария — Антуанетта принимает меня за дурочку! Неужели она не понимает, что мне ясно, зачем ей сведения о клубе. Господи! Но королеву можно понять, она ведёт опасную игру. Но действовать таким способом бесчестно! А всё же, мне жаль мою сестру–королеву, ей нужна помощь.

— Я сделаю всё, что в моих силах! — коротко отвечаю я.

Королева чмокает меня в щёку. На этом наша беседа завершена. Я покидаю её кабинет.

Господи! Мне придётся сделать выбор между честностью и преданностью. Ох, но ведь самое главное для меня визит Петиона! Он мне нравится? Возможно. Пусть Петион не красавец, но в нём есть какое–то обаяние.

К чему приведут наши встречи?

— Принцесса Елизавета! — окликают меня.

Это Филипп Орлеанский. Один из немногих, кто считает меня умной. Не знаю, почему королева находится во вражде с этим человеком.

— Как продвигается ваше изучение Святого писания? — с интересом спрашивает герцог.

Я благодарю Орлеанского за интерес. Делюсь моими открытиями. Герцог кивает. Задаёт несколько вопросов по существу.

Его участие и понимание так поддерживают меня! Орлеанский прекрасный собеседник. Способный выслушать, дать ненавязчивый совет.

— Вы чем–то взволнованы? — спрашивает он.

— Да, — вдруг отвечаю я. — Возможет визит Петиона.

— Понимаю, — кивает он.

Судя по тону, герцог вложил в это слово столько смысла!

— Осмелюсь дать вам совет, — говорит он. — Слушайте своё сердце.

На его губах мелькает улыбка.

Я киваю. Мы друг друга поняли.

Герцог галантно целует мне руку и удаляется.

Я, Мария — Антуанетта, сижу, откинувшись в кресле. Господи! Дай мне сил! Я не узнаю себя! Неужели это я — милая веселая беззаботная девочка? Тогда меня интересовали только наряды и причёски. Я всегда улыбалась, смеялась.

А теперь? Я смотрю в зеркало. Совсем другая женщина. Усталая, одинокая, всеми покинутая. Я испытала на себе всю горечь унижения и предательства.

Не по своей воле я окунулась в политику, в эту зловонную лужу!

Как тяжело и отвратительно притворяться!

Разве это по–королевски? Говорить одно, думать другое, делать третье! Но это необходимо… Необходимо? Кому необходимо? Моему супругу?

Вся причина в гордости! Я слишком горда, чтобы сдаться, покориться черни! Я должна сражаться! Я дочь Великой Марии — Терезии!

Ничего, этот злой маскарад ненадолго. Как только войска наших друзей захватят Париж, когда нам вернут наши законные королевские права, я стану прежней Марией — Антуанеттой.

Да, потом я вновь стану доброй, честной, открытой!

Я сажусь за письменный стол и пишу письмо моему брату — королю Австрии.

Господи, скорей бы закончилась эта пытка!

Я, Светик Лемус, пришла к другу. Элеонора открывает мне дверь. По выражению её лица я понимаю — мой визит ей не в радость.

— Робеспьер хотел тебя видеть, — говорит она с неохотой. — Не знаю, зачем.

Я решаю не вдаваться в объяснения. Чуть не сбив с ног Элеонору, я бегу к Максу.

У двери его комнаты я сталкиваюсь с Морисом и Лизеттой.

— Ты слышала, сколько погибло на Марсовом поле? — спрашивает Морис, заглянув в свою записную книжку. — Пятьдесят человек погибло, тысяча ранено! А Байи говорит, что одиннадцать погибло, а десять ранено. А Марат пишет, что полторы тысячи погибло!

— Какой ты кровожадный! — хмыкает Бабетта.

У меня нет времени болтать с ними на кровавую тематику. Кинув несколько слов типа: «ой, кошмар!», я вхожу в комнату Макса.

Я ожидаю увидеть его лежащим в кровати со страдальческим выражением лица.

Но, переступив порог, понимаю, что ошибалась.

Макс уже на ногах, хотя выглядит весьма болезненно.

Элеонора входит за мной. Боится, что мой визит дурно отразится на здоровье её дорогого Максимильена. Уверена, она никогда не рискнёт оставить Макса наедине со мной!

— Мне кажется, что исчезновение горничной имеет какую–то связь с нашим расследованием, — говорит мне Макс. — У меня есть кое–какие предположения…

— Какие? — интересуюсь я.

— Сейчас я не могу поделиться с тобой своими размышлениями, — извиняется Макс. — Подменить пилюли для бедняги Бриона мог каждый.

— Мне не нравится этот наследник, свалившийся как снег на голову! — замечаю я. — По–моему, он самозванец.

— Я тоже так думал, — кивает Макс, — но доказательства у него подлинные. Тем не менее, он мне не внушает доверия.

— Найти бы того парня, о котором говорил мсье Роне, — вздыхаю я. — Этот тип ухаживал за Жюли Дюбуа, исчезнувшей горничной.

— Простите, что вмешиваюсь в вашу беседу, — робко начинает Элеонора. — Но я знакома с этой девушкой.

— Да?! — восклицаю я.

Мадемуазель Дюпле кивает.

— Расскажите, пожалуйста, — просит Макс.

Элеонора краснеет и начинает рассказ:

— Жюли Дюбуа приходила к нам в студию позировать. Её привел один из наших художников. Она была его моделью, довольно хорошенькая девушка, но какая–то обыкновенная. Таких, как она, сотни!

— А как зовут этого художника? — спрашивает Максимильен.

— Его фамилия Лесот, — Элеонора опускает глаза.

— Лесот?! — восклицаю я. — Но почему ты раньше об этом не сказала?

— Я не была уверена… я… — кажется, она заплачет.

Всё ясно, стеснялась.

— Большое спасибо, мадемуазель, — благодарит Макс Элеонору. — Вы нам очень помогли!

— Не стоит благодарности, — бормочет Элеонор. — Не стоит…

Хм… похоже, сейчас эта молодая особа упадет в обморок от счастья.

— А с мсье Лесотом вы хорошо знакомы? — задаёт Макс новый вопрос.

— Не очень, — отвечает девушка. — Честно говоря, Лесот мне не нравится. От него исходит какое–то безумие. Он слишком нервный и обидчивый, с ним очень тяжело разговаривать.

— Понятно, — кивает Макс, — мне бы хотелось поговорить с мсье Лесотом и вашим мастером…

— Могу это устроить! — осмелев, произносит Элеонора. — Но как–нибудь потом, сейчас вам надо отдохнуть. К тому же вы не обедали, я принесу вам бульон.

— Благодарю, мадемуазель, — несколько смущённо отвечает Макс, — но лучше будет, если я пообедаю вместе со всеми.

Она уже его замучила своей заботой.

— Как вам будет угодно, — улыбается она. — Пойду помогу накрыть на стол.

Элеонор быстро выходит из комнаты.

— Странная девушка, — говорит мне Макс.

— Самая обычная, — твердо отвечаю я. — Она просто влюблена в тебя по уши. Вот и прыгает вокруг тебя, как собачонка.

— Светик, не болтай глупости! — сурово перебивает меня друг.

— Хорошо, Макс, — соглашаюсь я. — Но повышенное внимание с её стороны может быть вызвано только очень сильными чувствами. Ладно, не будем об этом! Теперь–то ты мне расскажешь, что случилось? Понимаю, ты все скрыл от этой курицы, но меня держать в неведении не надо.

— Светлана, нехорошо так говорить об этой девушке, — строго перебивает меня Макс.

О-о! Он уже её защищает! Хотя, скорее всего, это просто природное благородство.

— Извини, больше не буду, — обещаю я. — Но что же произошло?!

Макс рассказывает мне о своём злоключении.

— Тебя хотели убить! — ахаю я.

— Не думаю, скорее всего, напугать, — замечает он.

— Хм… теперь я встану на сторону назойливой Элеоноры, тебе нельзя выходить из дому, — твёрдо говорю я. — И вообще, лучше полежать.

Макс ничего не возражает. Он откидывается в кресле и закрывает глаза.

— На столе конверт, — произносит он, — пожалуйста, передай его Мадлен…

Конечно, я передам! Кажется, начинаются шаги к перемирию. Это радует.

Выйдя от Макса я опять сталкиваюсь с Морисом и Елизаветой.

— Мои хомячки пропали, — грустно говорит мальчик.

— Да, — с сочувствием произносит Бабетта. — Три хомячка.

Морис последнее время стал любителем животных. Причём нормальным. Он сам ухаживает за своими питомцами, очень их любит.

Раньше «дружба» Мориса с животными заключалась в том, чтобы котов погонять. Делалось это в весьма жёсткой форме.

Настоящая привязанность к живности началась с моего сиамского кота Соломона. Я тогда только–только переехала в Париж. Однажды, идя в гости к Дюпле, во дворе я увидела, как Морис подкрадывается к моему коту, удобно устроившемуся на груде досок (многие столярные работы идут во дворе Дюпле). Я решительно направилась к мальчику, чтобы задать ему такую трёпку, о которой он всю жизнь помнить будет. Морис обернулся. По его спокойному лицу я поняла, что никаких преступных действий к моему коту он не предпринимал.

— Как его зовут? — спросил Морис.

Этот вопрос меня успокоил. Я представила их друг другу. С тех пор Морис и живность неразлучны.

Исчезновения хомячков для него серьёзно, понимаю я. Думаю, они скоро найдутся. Пределы дома им покинуть точно не удалось.

Мы спускаемся по лестнице. Вдруг из гостиной раздаётся такой вопль, что мы спотыкаемся и с трудом удерживаем равновесие на ступеньках.

Я быстро спускаюсь вниз и направляюсь в гостиную, дабы узнать, что случилось. Дверь резко распахивается, из неё выбегает какой–то молодой человек.

— Там крыса! Чёрная крыса! — кричит он, вцепившись в мои руки.

Потом убегает.

На пороге гостиной появляется мрачная Виктория.

— Морис, — раздражённо говорит она. — Забери свою противную крысу!

Я замечаю в её руках чёрненького хомяка.

— Это хомячок, — поправляет мальчик, быстро выхватывая у неё из рук зверька. — Бедный Черныш.

— Бедный, — хмыкает Виктория. — Эта крыса испортила мне свидание!

— Подумаешь, — огрызается мальчик. — Это был один из тех идиотов, с которыми ты обнимаешься на диванчике? Ха, хомячка испугался.

— Ах, ты негодник! — замахивается на него Виктория.

— Что случилось? — к нам подходит мадам Дюпле.

— Мама, из–за этого маленького любителя крыс, — обиженно жалуется девушка, — вся моя личная жизнь рушится!

— Послушай, Виктория, — говорит мадам Дюпле. — Зачем тебе парень, который боится хомяков? Думаешь, он сможет тебя защитить? Представь, если на вас нападут бандиты…

Молодец! Умеет быстро разрешать конфликты. Похоже, слова матери заставляют Викторию задуматься.

— Ладно, Морис, живи, — милостиво решает сестра.

— Только впредь будь повнимательнее, — строго говорит мадам Дюпле.

— Хорошо, мама! — обещает Морис. — Осталось найти двоих…

Его прерывает визг Элеоноры из кухни.

— Кажется, второй хомячок нашёлся, — догадываюсь я.

Я, Макс Робеспьер, и моя помощница Светик, благодаря стараниям Элеоноры, пришли к мэтру Реньо, учителю в художественной студии. Уже вечер, уроки заканчиваются.

— Что вы можете сказать о Лесоте? — спрашиваю я Реньо.

— Лесоте? Этот тип бездарность! — восклицает он. — Его работы никуда не годятся. Анатомия ужасна, подбор цвета никуда не годится, объема нет. Понятия не имею, почему он возомнил себя гением! Стоит мне только высказать свои замечания о его картинах, Лесот сразу же закатывает истерику. Таких инцидентов у меня не было даже с самыми чувствительными девушками–художницами.

— Простите, но зачем вы взяли его к себе в ученики? — интересуюсь я.

— А это мы с Давидом поменялись, — отмахивает Реньо, — я ему тоже кошмарный экземпляр сунул…

— А что вы не вышвырнете Лесота, раз он такой плохой? — спрашивает Светик.

— Из–за мадемуазель Ванель, она покровительствует ему, — вздыхает художник. — Моя студия многим обязана этой женщине, и я не могу выгнать Лесота. Надеюсь, скоро она переключит свое внимание на кого–нибудь другого.

— Мы можем переговорить с Лесотом? — интересуюсь я.

— Конечно! — кивает Реньо. — Я вас к нему провожу.

Лесот явно не намерен вести разговор. Но мэтр Реньо не собирается мириться с его капризами. Художник сдаётся.

— С Жюли мы друзья, — говорит он. — Я любил ее рисовать, приводил в студию. Она очень хорошенькая девушка. Надеюсь, Жюли жива. Жаль будет, если ее постигнет участь Стефани.

— У Жюли был возлюбленный? — спрашиваю я.

— Не знаю, она мне ничего не рассказывала, — бормочет Лесот. — Хотя… она говорила, что кто–то пишет ей любовные письма. Но кто это, она не знает. Этот поклонник возник у нее недавно. Жюли была уверена, что он знатный господин.

— Что–то подобное говорил мне хозяин Жюли, — вспоминает Светик.

Нашу беседу прерывает визит мадемуазель Ванель.

— Вы отвлекаете живописца от работы! — сурово говорит она. — Этого нельзя делать ни в коем случае!

М-да, пожалуй, разговор окончен.

— Не волнуйтесь, мы уже уходим, — заверяю я покровительницу.

— Прошу вас, не мучайте юношу вашими расспросами об убийствах! — добавляет Ванель. — Он очень впечатлителен. Подобные беседы могут ранить творческого человека.

Под сочувственным взглядом мсье Реньо мы уходим из мастерской.

— Как она его опекает! — возмущенно говорит Светик.

— Это такой тип женщин, им обязательно надо кого–то опекать, — делаю я вывод.

— Детей ей надо! — отмечает Светлана. — Штук пять, не меньше.

— Они обычно предпочитают непризнанных гениев, которые чем–то сродни маленьким детям, — говорю я.

Вернувшись в дом Дюпле, я узнаю, что меня уже ждет доктор Субербиель.

Не дожидаясь вопросов относительно моего самочувствия, я рассказываю ему о мсье Брионе и прошу проверить пилюли на наличие яда.

— Эти пилюли ему дал я, — несколько обиженно произносит Субербиель. — Никакого яда там не было!

— Простите, я не сомневаюсь в ваших врачебных умениях, — поспешно заверяю я. — Просто мне кажется, что кто–то подменил ваши пилюли на ядовитые. Мне бы хотелось выяснить, правильны ли мои предположения.

— Ах, вот вы о чем! — восклицает доктор. — Конечно, я с удовольствием помогу вам. Вы узнаете результат сегодня же.

Я, Жильбер Лафайет, вхожу в кабинет короля. Мария — Антуанетта демонстративно поднимается с кресла и удаляется. Не могу понять эту особу. Ведь я спас корону ей и её супругу. Если бы не мои решительные действия на Марсовом поле, возможно, вы были бы сейчас не в Тюильри.

Ладно, пусть Её Величество дуется, как обиженная школьница! Последнее время король ко мне весьма благосклонен. Может, это тоже подливает масла в огонь её неприязни ко мне.

— Счастлив отблагодарить вас за преданность! — произносит Луи.

— Служить вам — наивысшая награда для меня! — отвечаю я с поклоном.

Фальшь. Впрочем, как и желание короля отблагодарить меня. Монархи принимают мои труды как само собой разумеющееся. А если бы я ничего не сделал? О-о! Тогда бы я опять стал подлым мятежником.

— Вам будет пожалован титул генерал–лейтенанта, — говорит король.

Я с поклоном произношу очередные слова благодарности.

Интересно, действительно ли Луи благодарен мне? Может, он хочет подкупить меня.

— Королева расстроена, — вдруг произносит король. — Всё из–за Варенна. Она погрузилась в себя, мы с ней редко беседуем.

Я поражён этой откровенностью. Бедный король Луи. Я вас понимаю, вам очень тяжело.

— Какие действия вы намерены предпринять? — спрашивает король, вновь принимая царственный вид.

— Я готов служить Вашему Величеству и Франции! — восклицаю я. — Моя цель — конституционная монархия! Молю вас, поддержите это решение!

Луи кивает. Надеюсь, что на этот раз он принял моё предложение. Король Луи — идеальный конституционный монарх!

— Если нужно будет выбирать между свободой и королевством, между народом и королем, то вы должны знать, что я буду против вас! — прямо говорю я. — Но если вы будете верны вашему гражданскому долгу, я буду со всей искренностью поддерживать конституционную монархию. Вам хорошо известно, что по природе своей я республиканец, но мои принципы в настоящий момент делают меня сторонником монархии.

На этом моя аудиенция закончена.

Я, Луи XVI, король французов. Мне 37 лет. Господи, как я устал! Все от меня чего–то требуют, всем что–то угодно!

А Мария? Она просто изводит меня! Я же не колдун, чтобы разом уничтожить всех врагов.

А Лафайет? Конституционная монархия. Я толком не понимаю, что это такое. Может, всё не так уж и плохо? Нет, то, что моя власть будет ограничена, я понимаю.

Надо думать, надо принимать решение! Все от меня требуют решения!

Но я король! От меня никто не имеет права ничего требовать! Это я должен требовать, чтобы меня больше не тревожили! Увы, нельзя. У меня такое чувство, что конституционная монархия наступила уже давно.

Я, Клод Роне, принимаю Робеспьера. Интересно, почему он заинтересовался моей горничной? Как он умудрился найти связь между её исчезновением и трагедией семьи Брион?

— Жюли Дюбуа? Самая обычная девушка, — рассказываю я. — Довольно симпатичная, правда, лишенная индивидуальности.

— Вы что–то говорили об её ухажере? — спрашивает Неподкупный.

— Да, ей кто–то писал письма, — киваю я. — И эта девица постоянно куда–то ускользала. Я слышал, у нее было знакомство с каким–то художником. Мне с самого начала все это показалось подозрительным.

— Она давно получала эти письма? — интересуется Робеспьер.

— Несколько дней, может, неделю, — предполагаю я.

— Как исчезла ваша горничная? — задаёт он новый вопрос.

— Это произошло весьма неожиданно, — вспоминаю я. — У Жюли был выходной. Она должна была прийти или в тот же день вечером, или на другой день утром. Но эта девица так и не вернулась. Поначалу я злился, решил, что Жюли загуляла с этим парнем. Но когда её не было весь день, мне это показалось странным. Скорее всего, она решила уехать с ним. Весьма безответственно, могла бы меня предупредить, чтобы я подыскал ей замену.

— Вы сообщили в полицию? — спрашивает Робеспьер.

— Собирался, но полицейские неохотно берут дела о сбежавших служанках, — отвечаю я.

— Я могу взглянуть на её письма? — просит Робеспьер.

— Да, конечно, — киваю я.

Я зову лакея и велю принести письма. Вышколенный слуга быстро выполняет повеление.

— Она считала автора знатным человеком? — спрашивает Робеспьер, просматривая первое письмо.

— Не знаю, — пожимаю я плечами. — Я не из тех, кого волнуют проблемы слуг, хотя сейчас это модно. В наши дни многие хозяева с радостью ведут задушевные беседы с горничными и лакеями. Лично я этого не понимаю.

Слишком много чести! И вообще, какое мне дело с кем крутит шашни горничная. Лишь бы работала прилично. Если нет, выгоняю.

— Я вас спросил об этом, потому что письма написаны на плохой бумаге, на которой знатные люди не пишут, — поясняет Неподкупный. — Однако мсье Лесот рассказал мне, что Жюли считала ухажера знатным мсье.

— Ох уж эти девицы! — ворчу я. — Забивают себе голову белибердой. А всякие нищие развратники этим пользуются!.. Чуть не забыл, у меня гора писем, на которые надо ответить…

Я беру одно из писем со столика.

— Простите, что отвлекли вас, — извиняется Робеспьер. — Я могу взять письма вашей горничной?

— Да, конечно, берите, — разрешаю я. — Они мне ни к чему.

Робеспьер благодарит меня.

Я замечаю, что он смотрит на конверт, который я отложил.

— Это письмо Сенье, — поясняю я. — Наследничек!

Робеспьер берёт конверт в руки. Достаёт любовное письмо, что получила моя горничная.

— Почерки совпали, — сообщает он, — автор письма — мсье Сенье.

М-да, вот это новый поворот сюжета.

Я, Пьер Сенье, наследник состояния Бриона, в хорошем настроении.

Мне доложили о визите Робеспьера. Что ж, я приму его.

— Для меня большая честь принимать в своем доме знаменитого Неподкупного! — приветствую я его. — Жаль, что наша первая встреча состоялась в недружественной обстановке.

— Не беспокойтесь, мне нужен образец вашего почерка, — говорит Робеспьер. — Это важно для расследования.

Интересно, зачем ему это понадобилось? Не к добру.

— Вы все еще подозреваете меня? — с улыбкой спрашиваю я.

— Увы, — разводит руками Светик.

— Что ж, вот черновик одного из моих писем, — я протягиваю им лист бумаги.

— Большое спасибо, мсье, — благодарит Неподкупный. — Больше мы вас не задержим.

— Может, подождете, скоро должна прийти моя невеста, — предлагаю я. — У нее красивое имя — Мари — Луиза Мюзи. Она приехала ко мне сегодня утром.

Робеспьер вежливо отказывается.

— Как–нибудь в другой раз я обязательно навещу вас, чтобы познакомиться с мадемуазель Мюзи, — заверяет он меня. — Но сейчас, как это ни грустно, нам пора.

— К вам Катрин Мариэль! — докладывают мне.

Интересно, что ей угодно? Мадемуазель Мариэль чем–то взволнована.

— Я получила анонимное письмо, — говорит она. — Там сказано, что вы, мсье Сенье, прячете завещание Жака Бриона на моё имя за этой картинной рамой.

Она указывает взглядом на портрет Стефани Брион.

— Клянусь! — восклицаю я. — Если за этой рамой что–то и есть, то не я это туда положил.

Робеспьер молча подходит к картинной раме. О Боже, он достаёт какой–то лист бумаги. Протягивает его Мариэль.

— Это завещание! — восклицает она.

Дар речи покидает меня. Мариэль пристально смотрит мне в глаза, в её взгляде столько боли! Я опускаю глаза.

— Простите, — обращается к ней Робеспьер, — а Марсель Брион не мог его там спрятать?

— Нет, — она энергично мотает головой. — Он не раз предлагал мне мою долю. Я отказывалась, не хотела быть зависимой. Марсель даже составлял дарственную на моё имя…

Мне её жаль, кажется, дама сейчас заплачет.

— Вы всё желаете ради неё, — говорит она мне. — Я вас понимаю. Но будьте осторожны, чтобы не сделать её несчастной… Извините…

Мариэль быстро уходит… Её слова попали в точку.

— У вас есть объяснения? — обращается ко мне Робеспьер.

— Нет, — коротко отвечаю я.

Неподкупный пожимает плечами. Он и его спутница удаляются.

Я сижу за столом, обхватив голову руками. Зачем я это сделал? Зачем? К чему это приведёт? Спокойно, даже если меня повесят, всё моё состояние перейдёт к Мари — Луизе. Я уже составил завещание. Слова Мариэль чётко звучат у меня в сознании: «сделать несчастной…»

А вот и Мари — Луиза. На её личике я замечаю какое–то беспокойство.

— Кто эти двое, что заходили к нам? — спрашивает Мари — Луиза. — Я подходила к дому и видела, как они вышли…

— Ты о ком, дорогая? — переспрашиваю я.

— О молодом человеке с девушкой, — поясняет она.

— Они ведут расследование убийства, — нехотя отвечаю я.

— Ох, Пьер, — вздыхает Мари — Луиза. — Мне все это не нравится… У меня такое чувство, что эта роскошь принесет нам одни несчастья. Я чувствую какую–то опасность.

Я обнимаю я.

— Это потому, дорогая, что ты не привыкла к такой жизни! — восклицаю я. — Подумай сама, у тебя никогда не было такого дома, таких нарядов, тебе не приносили завтрак в спальню…

Мари — Луиза пристально смотрит мне в глаза.

— А я так хочу вернуться в нашу лавку! — вдруг восклицает она. — Дела у нас начали налаживаться…

— Не глупи, милая, — принуждённо смеюсь я. — Ты просто скучаешь по прошлому, это скоро пройдет. Через пару дней ты со смехом будешь вспоминать то, что хотела бросить такое богатство.

— Надеюсь, ты прав, — кивает она, — просто у меня такое чувство, будто мы присвоили что–то чужое… А что за убийство расследуют эти люди?

Скрепя сердце, я решаю всё рассказать невесте.

Я, Светлана Лемус, и мой друг Макс продолжаем расследование. Сегодня нам удалось что–то узнать. Макс мне всё объяснит.

— Ты заметил, Сенье выглядит совсем иначе, чем раньше, — замечаю я. — Хороший костюм придал ему солидность и некоторую привлекательность.

— Да, состоятельность придаёт уверенности, — соглашается Макс. — Впрочем, успех тоже.

— Ну, что там с почерками? — спрашиваю я

— Эти письма написаны одним и тем же человеком, — отвечает Макс. — Выходит, Сенье писал письма горничной…

— Значит, он имеет прямое отношение к её исчезновению! — восклицаю я. — Надо бы его хорошенько потрясти.

— Еще рановато, милая, — возражает Макс. — Надо подождать.

Я пожимаю плечами. Чего тут ждать? Максу виднее!

— А завещание! — восклицаю я. — Зачем он прятал завещание? Как вообще он мог его утащить?

— Не стоит исключать, что мадемуазель Мариэль сама могла всё это проделать, — замечает Макс.

Как всё сложно!

О! Доктор Субербиель! Интересно, он уже проверил лекарство?

— Вы были правы, — говорит доктор, — кто–то подменил пилюли на ядовитые. Они вызывают смерть, похожую на приступ от удушья…

Макс благодарит доктора за помощь. Тот в награду просит подробнее рассказать о расследовании. Особенно Субербиеля интересует убийство девушки. Он даже просит описать рану от пули.

— В неё стреляли из пистолета, — твердо говорит доктор, выслушав рассказ. — Если бы пуля из ружья попала ей в лицо, то у бедняжки от лица ничего бы не осталось. Мне часто приходилось сталкиваться с огнестрельным ранением…

— Большое вам спасибо! — благодарит Макс. — Кажется, понемногу начинает проясняться.

Мы возвращаемся в дом Дюпле. Нас встречает грустный Морис. Он так и не нашёл третьего хомячка.

В комнате Макса мы застаём Элеонору. М-да, уборку она сделала хорошую. Мой друг неловко благодарит её. Ещё бы, такое внимание кого угодно изведёт.

— Простите, я не успела закончить уборку, — краснея, говорит она. — Осталось стряхнуть пыль с ваших бумаг.

Ох, уже по бумагам лазит. Макс влип!

Девушка нагибается над стопкой бумаг. Потом вскрикивает, резко отпрыгивает в сторону, в полуобморочном состоянии попадая в объятия Макса.

Я нагибаюсь над столом. Что там она увидела? А-а! Это же третий хомяк Мориса! Наверно, забрался по занавеске. Стол стоит у окна.

Зверёк сосредоточенно грызёт листик бумаги. Хорошо, что Макс важные документы на столе не бросает.

Элеонора приходит в себя. О-о! Какое счастье, она в руках любимого! Помру от смеха! Думаю, это не последняя её удача, учитывая способность Элеоноры терять сознание.

— Вам лучше? — ласково спрашивает её Макс.

— Угу, — тихо отвечает она.

Мой друг усаживает её в кресло.

— Я пойду! — раскрасневшаяся Элеонора резко встаёт и выбегает из комнаты, схватив в охапку свои атрибуты для уборки.

— А уборка? — с хохотом кричу я ей вслед.

Я, Элеонора Дюпле, взволнована. Мои чувства невозможно описать. Подумать только, я была в объятиях Максимильена! А его трогательная забота обо мне просто верх галантности!

Мои щёки горят, ладони холодеют.

А его взгляд! Ласковый тон!

Подумать только, губы Максимильена были почти рядом с моим лицом.

Размышляя, я сталкиваюсь с Викторией. Как вырядилась! Опять на свидание.

Ах, все твои глупые ухажёры не сравнятся с Максимильеном. Он самый лучший мужчина на свете!

20 июля

Я Максимильен Робеспьер, беседую с юной особой по имени Мари — Луиза Мюзи. Приятная, немного напуганная девушка.

— Я должна вам кое–что рассказать, — быстро произносит она. — Понимаете, мой жених не тот, за кого себя выдает…

— Вы хотите сказать, что он не наследник состояния Бриона? — спрашиваю я.

— Да, именно это я хочу сказать, — кивает она. — Он был знаком с одним человеком, который, умирая, поведал ему тайну… ну, что он внебрачный сын Бриона. Этот человек передал Пьеру доказательства и попросил съездить в Париж к отцу, передать ему весть о его смерти. Письма и перстень должны были подтвердить его слова… Но я не думала, что Пьер решится на такой шаг! С тех пор, как я узнала о том, что он задумал, мне стало неспокойно. Я чувствую, к нам подкрадывается зло. А когда он рассказал об убийстве, мне стало еще страшнее. Я доверила вам нашу тайну, прошу вас, никому не говорите о том, что я вам рассказала. Пьер не знает о моем визите. Он так хочет, чтобы я была счастлива. Пьер пошел на этот обман ради меня!

Я внимательно слушаю девушку. Да, она говорит правду.

— Спасибо, мадемуазель, — благодарю я её. — Я ценю вашу откровенность.

— А что нам делать? — спрашивает Мари — Луиза. — Мне страшно.

— Возвращайтесь домой и ничего не бойтесь, — говорю я.

— Вы говорите, как мой жених! — обиженно восклицает она.

— Мадемуазель, я имел в виду то, что с тем неведомым, которого вы столь сильно боитесь, я разберусь, — обещаю я.

— Ах, это было бы очень хорошо! — мечтательно произносит девушка.

Я, Светлана Лемус, возвращаюсь домой. Застаю Камилла, он лежит на диване в халате и нагло пожирает мои персики.

Мне становится плохо.

— Камилл, оденься! — прошу я. — Вдруг кто–то придёт.

— Тогда я спрячусь, — отмахивается он.

Стараясь на него не смотреть, я ухожу из гостиной.

Вдруг раздаётся крик Камилла, мяуканье и грохот. Я возвращаюсь назад. Судя по всему, это животное запустило в моего кота башмаком.

Я уже открываю рот, чтобы резко высказаться о его поведении.

— Мои штаны, — ноет Камилл. — Твой кот уволок мои штаны на улицу.

Я подбегаю к раскрытому окну. Сили уже и след простыл. Тут уж я падаю в кресло и начинаю хохотать.

Раздаётся стук в дверь.

— Это Макс, мы договаривались, — говорю я.

Камилл кидается к шкафу.

Макс рассказывает мне о своём плане, как схватить убийцу. Я внимательно слушаю.

— Выпусти Камилла из шкафа, — добавляет Макс. — Задохнётся же.

Я открываю дверь шкафа. Оттуда выползает Камилл.

— Как ты догадался? — спрашивает он.

Макс указывает на груду вещей, сваленных возле шкафа. Они вместе с Камиллом не помещались.

— Макс, ты ничего не подумай, — начинаю я.

Камилл ведь в халате. Позор на мою голову!

Макс хохочет. Камилл что–то обиженно бормочет, потом тоже начинает гоготать. Я заливаюсь вместе с ними.

— Безобразие! — раздаётся чей–то голос.

Мы оборачиваемся. Какая–то старушка.

— Судя по всему, это ваше! — сердито говорит она, кидая Камиллу штаны.

— Спасибо, — ошарашено произносит он.

— А ещё за права народа борются, — ворчит она, уходя. — Срамота!

На этом жизнь Камилла в моей квартире заканчивается. Макс его выпроваживает.

— Как хорошо! — восклицаю я, плюхаясь на диван. — А вот и Сили!

Кот прямо с подоконника прыгает ко мне на колени. Его большие голубые сиамские глаза невинно смотрят на нас.

Я, Светлана Лемус, встретилась с мсье Роне вечером в Булонском лесу. Уже стемнело, люди давно разошлись по домам. В этот летний вечер довольно прохладно. Дует ветерок.

— Вы получили мое письмо? — спрашиваю я, стараясь придать своему испуганному лицу насмешливое выражение.

— Да, мадемуазель, — спокойно отвечает Роне. — Иначе я бы сюда не пришел.

— А у вас есть чувство юмора! — усмехаюсь я. — Вы понимаете, что я знаю все о ваших делишках. Вы убили бедную служанку, похитили мадемуазель Стефани, а потом убили мсье Бриона…

— Что вы болтаете? — возмущается он.

— Я говорю правду! — возражаю я. — Вы прячете мадемуазель Брион в одном из ваших загородных домов. Вы любите эту девушку и хотите таким способом заполучить её!

Роне ничего не отвечает, он внимательно смотрит на меня.

Наверно, пытается определить выражение моего лица. Не получится, темно ведь.

— Что вам угодно, мадемуазель? — наконец спрашивает он.

— Деньги, — отвечаю я. — Для начала тридцать тысяч ливров. Даю вам время до завтра!

Я разворачиваюсь, шагаю прочь, чувствуя пристальный взгляд Роне.

Мне становится жутко. Понятно, этот тип хочет убить меня, и он может именно сейчас предпринять эту попытку. Эти несколько мгновений похожи на вечность. Мне кажется, что за мной крадется смерть, готовая в любой момент схватить меня.

Я оглядываюсь. Роне целится в меня из пистолета. Ещё мгновение, и он спустит курок. Я, зажмурившись, читаю молитву.

Вдруг вспыхивает яркий свет. Я открываю глаза. Это факелы. Роне окружён людьми в форме.

— Всё кончено, — произносит он.

Макс подходит к нему.

— Я совершил все это ради любви! — говорит Роне.

— Не ищите себе оправданий! — перебивает Макс. — Вы совершили убийства и должны понести наказание.

Убийцу уводят. Макс направляется ко мне. Сейчас мне достанется на орехи.

— Зачем ты пошла вместо меня? — строго спрашивает он. — Ты поступила крайне неосмотрительно!

— Макс, прости, но мне было так интересно попытаться самой заключить сделку с убийцей! — оправдываюсь я. — Я очень обиделась, когда ты не позволил мне принять участие в этом предприятии. Мне пришлось подменить твое письмо Роне своим, где я назначила ему свидание на пять минут раньше. Я дождалась его и вышла к нему навстречу вместо тебя… Ох, это так страшно! Стоять лицом к лицу с убийцей!

— Светлана! Из–за твоей любви к приключениям ты могла погибнуть! — вздыхает Макс, обнимая меня. — Пять минут, это же целая вечность. А если бы мы опоздали?

— Об этом я подумала слишком поздно, — печально заключаю я.

— Обо мне ты тоже не думала? — обиженно произносит Макс. — Ты даже представить не можешь, как я перепугался, когда увидел тебя с этим типом!

Я виновато опускаю голову.

— Признаю, я была не права! Но ты ведь простишь меня? — молю я. — Правда? А еще ты обещал рассказать поподробнее, как все произошло.

— Я все расскажу чуть позднее, — строго говорит Макс. — Думаю, остальным тоже интересно будет узнать подробности.

Он меня простил. Хотя я вела себя, как дура. Не понимаю, как Макс меня терпит.

21 июля

Я, Макс Робеспьер, готов раскрыть тайну. Все собрались в доме мадемуазель Брион. Кроме Стефани Брион и Патрика Леруа присутствуют мсье Сенье с невестой, мадемуазель Ванель, художник Лесот и мадемуазель Мариэль.

— Теперь я могу вам все подробно объяснить, — начинаю я. — Как ни странно, похитителем был мсье Роне. Он изобрел весьма интересный и запутанный план. Роне хитростью принудил Стефани Брион слушаться себя (об этом мадемуазель расскажет вам сама). Он решил заставить всех думать, будто мадемуазель Брион мертва. Для этого Роне решил убить свою горничную, немного похожую на мадемуазель Стефани. Он, как видный буржуа, имел политические связи и знал о готовящимся расстреле на Марсовом поле. Роне понял, что ему представился прекрасный случай осуществить свой план. Все будут винить властей, солдат, и никто не догадается, что это было совсем другое убийство. План убийства он продумал раньше, ему просто нужно было дождаться благоприятного момента, который наступил. Роне создал мифического влюбленного, писавшего горничной любовные письма. Тут на нашей сцене и появился мсье Сенье, не так ли?

Молодой человек кивает.

— Вы, как и многие провинциалы, не смогли устоять перед блеском города и соблазном сыграть в карты, — продолжаю я. — За этой игрой вы и познакомились с мсье Роне, как он сам нам заявил. Ничего не подозревая, вы рассказали ему о своей миссии, о вести, которую несете Бриону. Прожженный делец быстро сообразил, как вас можно использовать. Он посоветовал вам самому назваться сыном Бриона. Вы согласились. Потом он попросил вас оказать услугу, написать несколько любовных писем какой–то даме. Роне боялся, что исчезнувшей горничной всё же заинтересуются, тогда подозрение должно было пасть на вас. Вы так же становились подозреваемым в исчезновении мадемуазель Брион, это было задумано на тот случай, если какой–нибудь педант вроде меня задумается: почему девушка была убита из пистолета, когда гвардейцы были вооружены ружьями?

— Но как Роне заставил прийти свою горничную на Марсово поле в моем наряде? — спрашивает мадемуазель Брион.

— Это очень просто, — говорю я. — Он вам подарил новые платья, украшения?

— Да, конечно, — отвечает девушка.

— Он взял ваше старое платье, туфли, браслет и прислал их горничной, которая расценила это как подарок от возлюбленного, — поясняю я. — К подарку он, вероятно, приложил записку, в которой приглашал её на свидание. Вот так, мадемуазель. Таким способом Роне рассчитывал ввести всех в заблуждение будто вы мертвы, но он вдруг запаниковал. Вдруг ваши близкие поймут, что это не вы? Тогда Роне решается убить вашего отца, чтобы тот не опознал тело. Во время одного из визитов он подменил его пилюли на ядовитые. Насчет секретаря Роне не беспокоился, он не смог бы отличить вас от другой мертвой девушки. Оставался только Леруа, ваш возлюбленный, а влюбленных обмануть трудно. Тогда Роне прямо заявляет ему, что вы его пленница, и если он не выполнит его указаний, вас ждет гибель. Леруа из тех людей, которые не любят рисковать, поэтому он согласился принять условия Роне. Так, мсье?

Леруа согласен.

— Рисковать жизнью любимой я не мог, — говорит он сурово.

— А теперь объясните нам, как вы обо всем этом догадались, — просит Ванель.

— Сначала я попытался разобраться в ваших характерах, — объясняю я. — Мне было интересно, есть ли среди вас тот, кто бы решился на похищение. Начнем с мсье Леруа, он человек «правильный», законопослушный, любит все рассчитать, вряд ли бы он решился красть девушку. Такие люди не могут идти против воли родителей своей возлюбленной.

Мадемуазель Мариэль. Утончённая дама. Довольно умна. Она стояла у меня рядом с Роне в списке подозреваемых. Но что ей даст убийство Марселя Бриона и его дочери?

Затем, мсье Лесот, художник, немного неуравновешен, нервозен. Составить план похищения и осуществить его такой человек не мог.

Далее мадемуазель Ванель… Прошу меня простить, но у меня была мысль, что вы совершили похищение из–за Лесота, чтобы составить его счастье или устранить соперницу… Сейчас я сам понимаю, какой это бред!

— Действительно, — пожимает плечами Ванель. — Зачем мне это?

— Ходили слухи, что вы любите Лесота, — говорю я. — Но они оказались ошибочны, вы просто обожаете покровительствовать и относитесь к своим подопечным слишком тепло. Просто вы влюблены в образ непризнанного обиженного гения.

— Вот тут вы правы! — кивает дама.

— Сама мадемуазель Брион тоже не решилась бы на побег, — продолжаю я. — Она была послушной девочкой, которая не любила огорчать отца. Как вы поняли, у меня получилось, что никто из вас не мог совершить похищение. Поначалу я подумал, что кто–то из вас скрывает свой истинный характер. Но тут появился мсье Сенье, которого я сразу же заподозрил. Однако он не мог убить мсье Бриона, он ни разу не приходил к нему. Тут убийца допустил ошибку, он думал, что сомнений в том, будто старик умер от удушья, не будет. В конце своей миссии Роне поспешил и продумал всё не до конца. Это была его ошибка. Важную роль сыграли письма, их мне вручил сам Роне. А потом он столь изящно подсунул мне письмо Сенье, заставив меня таким образом обратить внимание на сходство почерков. Исчезновение двух чем–то похожих девушек показалось мне странным. К тому же на убитой, которую выдавали за мадемуазель Брион, было желтое платье и темные синие туфли, что смотрелось негармонично. Дама, выросшая в состоятельной семье, обычно не допускает подобных промахов. Это больше похоже на простолюдинку. Рана в лицо подкрепила мою мысль о том, что убита другая девушка. Важно и то, что убийство было совершено выстрелом из пистолета, с явной целью повредить лицо. Напомню, что гвардейцы были вооружены ружьями. Из всех подозреваемых только Роне мог продумать и совершить эти деяния. Он был связан со всеми действующими лицами этой драмы, имел возможность, средства, упрямый характер. Роне из тех, кто всегда добивается своего.

— А как вы поняли, что я опознал тело другой девушки? — интересуется Леруа.

— Вы были слишком спокойны, мсье, — замечаю я. — Люди, потерявшие любимых, так себя не ведут, даже если они обладают чрезмерным хладнокровием. Ваша осторожность заставила меня думать, что вы были вынуждены так поступить, чтобы не рисковать жизнью любимой.

— Но какой тут мотив? — спрашивает Светик.

— Умница, — хвалю я. — Именно мотива мне недоставало! Но он очень прост. Мотив здесь — любовь. Роне слишком уж рьяно показывал свое безразличие к мадемуазель Брион, он даже сказал об этом её отцу, обычно так не поступают. Роне понимал, что любящий родитель не сможет отдать дочь против её воли, не сможет её заставить. Тогда он и решился на убийство и похищение…

— Простите, — робко вмешивается Стефани. — Можно мне рассказать о похищении?

— Конечно, мадемуазель, — киваю я.

— В тот вечер я беседовала с мсье Роне, — рассказывает девушка. — Он сказал, что не будет настаивать на женитьбе, чем меня очень обрадовал. Потом Роне рассказал мне, что Лесот хочет меня убить. В подробности он не вдавался, просто сказал, что сегодня вечером мне надо убежать из дому. Я перепугалась. У меня и мысли не возникло, что это ловушка, даже когда Роне попросил ничего не говорить отцу, чтобы его не беспокоить. Утром он обещал все рассказать сам. Ночью я убежала с Роне. Он привез меня в один из своих загородных домов. Только тогда я поняла, что произошло. Через месяц мы должны были пожениться. Роне грозился, что убьет моего отца. Я не знала, что происходит за стенами особняка, и была насмерть перепугана.

Девушка всхлипывает.

— Какой негодяй! — возмущается Леруа, обнимая любимую. — Потом после трагедии на Марсовом поле он заявился ко мне и велел опознать тело какой–то девушки как тело Стефани! В противном случае он грозился убить ее. Мне пришлось пойти на этот шаг. Я до сих пор не могу простить себе этого, но иначе было нельзя.

— А как же смерть моего дорогого Жака! — вмешивается Мариэль. — Зачем Роне было убивать его? Зачем красть завещание? Ведь это Роне украл его, не так ли?

— Да, завещание украл Роне, он же спрятал его, он же написал вам письмо — это всё, чтобы бросить на Сенье подозрение, — говорю я. — Никто не убивал Жака Бриона. Тут был несчастный случай. Роне хотел, чтобы все думали, что это убийство. Он об этом намекал мадемуазель Стефани.

— Да, — кивает она, — Роне часто спрашивал меня, не заметила ли я чего подозрительного? Мне стало казаться, что лошадь вела себя странно…

— С убийством Жака Бриона всё складывалось в цепь убийств ради состояния Брионов. Мотив был только у мсье Сенье. Как видите, всё было чётко продумано.

— Почему смерть Жака Бриона не может быть убийством? — вдруг интересуется Лесот. — Вдруг Роне захотел ещё и его денежки прибрать?

— Тогда бы он не прятал завещание, чтобы мадемуазель Мариэль его нашла, — поясняю я. — Его целью были не деньги, а мадемуазель Брион. А мсье Сенье стал главным подозреваемым в трёх убийствах.

Вроде бы всё понятно. Я прощаюсь с господами, желаю удачи.

Ты сейчас к Мадлен? — спрашивает меня Светик.

Я киваю. Надеюсь, визит пройдёт гладко. Хотя… я надеюсь на большее…

Я, Максимильен Робеспьер, рад долгожданной встрече с Мадлен. Хм… я ожидал, что красотка встретит меня с недовольной миной. Похоже, я ошибся. Мадам Ренар довольно благосклонна.

— Вы пришли помириться? — спрашивает она.

В её голосе угадывается скрытое волнение.

— Да, Мадлен, — ласково отвечаю я. — Мне не хочется враждовать с вами.

— Мне тоже… я согласна на ваше предложение, — с натянутым спокойствием произносит Мадлен, — если вы пойдете на перемирие с фельянами.

— Мадлен, дорогая, я не вступаю в сделки с подонками! — возмущенно восклицаю я.

— Я не прошу вас заключить с ними сделку! — объясняет красотка. — Вы должны просто сгладить враждебность. Поймите, в противном случае вы идете против закона! А это опасно!

Мадлен делает ударение на фразе «против закона». Её большие серые глаза пристально смотрят на меня.

Красотка кладёт руку мне на плечо.

Хитрая кошка. Она хорошо изучила меня. Годы юридической практики внушили мне уважение даже к несправедливым законам. В такие минуты я ощущаю себя на распутье. Я не знаю, как поступить, в моей душе борец вступает в схватку с законником.

Мадлен осторожно проводит рукой по моей щеке. Меня охватывает лёгкое волнение.

Сейчас, благодаря Мадлен, побеждает законник.

— Я с вами согласен, — говорю я, с трудом сохраняя самообладание. — Сейчас необходимо перемирие с фельянами, но долго оно не продлится. При первом же удобном случае я вступлю с ними в новую битву.

— Ох, я не сомневаюсь, — смеётся Мадлен.

Похоже, она уверена в том, что больше ничего не произойдет.

Красотка обвивает руками мою шею и уверенно целует в губы. Всё остальное вдруг меркнет в моём сознании. Да, я влюблённый Неподкупный.

Елена Руденко,

август 2003 год,

Новороссийск