Елена РУДЕНКО

УМЕРЕТЬ В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

Даниэль Гравье уже в пути предчувствовал, что встреча с родственниками вряд ли будет радостной. Впрочем, родственницей можно было назвать только Софи Оже, его кузину. Ее дядя по отцовской линии и его супруга не имели с Гравье родственных связей. Это немного утешало молодого человека. Он хорошо запомнил этих людей, и теперь их образы всплывали в памяти.

Обыватель мсье Оже слишком доволен жизнью и, несмотря на возраст, верит в людскую порядочность. Мадам Оже — самовлюбленная дама, отличающаяся чрезмерной ревностью. Придется опять выслушивать их хвастливые россказни и делать вид, что все хорошо, чувствуя себя при этом бедным родственником.

Но надо отдать должное этим людям — они взяли на воспитание Софи, когда она осиротела. На днях девушке должно исполниться 18 лет, и она вступит в права владения наследством, которое оставила ей мать. Вот если бы Софи вдруг умерла! Нет, нельзя так думать…

Такие вот размышления одолевали молодого человека, с презрением смотрящего на род человеческий.

Софи была одной из немногих, кто не раздражал Гравье, но даже к этой девушке он не испытывал добрых чувств. Кузен считал Софи глупой и недалекой особой, которая, кроме цветов, ни в чем не разбирается. Он не мог понять ее чрезмерного увлечения садоводством. Возиться в саду было любимым занятием Софи, ей удавалось вырастить очень редкие и красивые растения. Особенно она любила розы. В саду их было несколько десятков различных видов.

Невольно Гравье вспомнил об остальных своих родичах, которые также приходились родственниками Софии, и ужаснулся. Эта добродушная дурочка наверняка пригласила этих невыносимых людей. Терпеть их будет очень непросто.

Например, кузина Жанин. Болтливая дама, у которой на уме одни развлечения. Ее невозможно слушать, когда она погружается в свои воспоминания. Жанин постоянно нуждается в деньгах, поэтому частенько меняет своих так называемых покровителей. Два года назад она вышла замуж за дворянина. От одной мысли, что придется с ней беседовать, становится дурно. Особенно ужасен ее постоянный неестественный смех. Глупо хихикая, она считает себя неотразимой. Что ж, бог ей в помощь. Главное, она верит в это.

Кузен Оливье. Ужасный тип, отстающий в развитии. К тому же уверенный, что все обязаны вокруг него прыгать. Тетя Полетт чрезмерно его балует и постоянно следит за ним. У нее только и разговоров что о своем сыночке, которого она теперь вздумала женить. Старушка ищет невесту, а сам Оливье не очень то мечтает о женитьбе. Да, тетя Палет не подарок, считает себя слишком умной и обожает поучать других. Вечно кичится своими знакомствами с какими–то образованными людьми. Спесивая дура!

С этими размышлениями Даниэль Гравье подъехал к особняку Оже.

За три года его отсутствия ничего не переменилось, ни обстановка особняка, ни его обитатели. Даже Софи, повзрослев на три года, осталась прежней девушкой, любящей цветы. Только ее сад претерпел изменения, стал шире, появилось множество новых растений.

Даниэль безразлично взирал на труды Софи, отдавая скупые похвалы. Тут, в саду, он встретил кузину Жанин де Ноэль, которая почти не изменилась с их последней встречи. Все те же обильно напудренные лицо и волосы, дорогое платье с глубоким декольте и мушка, кочевавшая по всему лицу красавицы. Все это великолепие только подчеркивало ее потертость, свойственная тем, кто ведет слишком бурную жизнь. Ноэль стала выглядеть старше своих лет и всеми силами пыталась это скрыть.

Нельзя сказать, что эта встреча обрадовала Гравье. К тому же Софи позвали, и он остался с мадам де Ноэль наедине.

— Странно, что вы приехали, кузина, — сказал молодой человек с усмешкой. — Выйдя замуж за дворянина, вы сказали, что теперь мы для вас третье сословие.

Жанин вздохнула.

— Мой муж умер… я осталась совсем одна…

— А, вот оно что! — хохотнул Гравье. — Вы остались одна без денег! Я знаю вашу страсть к картам, наверное, это из–за них вы пустили на ветер все состояние. Поэтому и решили втереться в доверие к мсье Оже.

— Вы обо мне неверно судите, кузен! — обиженно воскликнула Ноэль. — Я просто захотела повидать родственников.

— Что–то вы не вспоминали о родственниках, милая кузина, когда были богаты… к тому же они вам не кровные. Только Софии.

— Вам лишь бы позлословить!

— О! Тут вы правы!

Гравье отпустил несколько оскорбительных слов в адрес открытого платья кузины, отметив, что она уже слишком стара для таких нарядов.

Жанин де Ноэль окинула кузена злым взглядом и удалилась. Гравье только рассмеялся ей вслед.

— Зря вы так обошлись с Жанин, — услышал он тихий голос.

Гравье обернулся. Перед ним стоял мсье Пребуа, человек без возраста. Несмотря на то, что тридцатилетие, не спеша, уже подобралось к нему, Пребуа все еще оставался милым послушным ребенком. Глядя на него, Даниэль всегда испытывал чувство отвращения.

— Ах, это вы, Оливье, рад встрече! Как поживает матушка? — спросил он с фальшивой улыбкой.

— Спасибо, хорошо, — по детски поблагодарил Пребуа.

— Я слышал, вам ищут невесту. Вы решили жениться?

Оливье пожал плечами.

— Матушка заставляет, — сказал он.

Даниэль расхохотался. Что за неожиданное признание!

— По какому поводу веселье? — поинтересовалась подоспевшая мадам Пребуа. — Оливье, я же говорила тебе не общаться с этим человеком.

Это была маленькая шустрая чернявая старушка. Она гордилась тем, что дала своему сыну хорошее образование, и теперь была одержима идеей найти ему достойную невесту. Мадам Пребуа считала себя очень умной и разбирающейся во всем на свете. Она заводила знакомства с учеными и философами, которые потом никак не могли от нее отделаться. Одно ее появление в салонах вызывало у всех ужас, и многие тут же начинали расходиться. Своей энергией и активностью, мадам Пребуа подавляла сына, которого умудрилась устроить на хорошую должность в Париже.

— Да, я его научу плохому, — хихикнул Гравье.

— Вас надо изолировать от общества! — воскликнула мадам Пребуа.

С этими словами она развернулась и зашагала по парковой дорожке, сынок поплелся за ней.

Софи спешила к своему жениху мсье Линдону. Это был молодой человек лет двадцати пяти, типичный продукт своего века, лишенный индивидуальности. Линдон был хорош собой, но в его глазах отсутствовала какая–либо мысль. Девушка радостно выбежала к нему навстречу. Она приготовила сюрприз для своего жениха и хотела его порадовать.

— Скоро мне будет восемнадцать, — начала она. — Я вступаю в наследство.

— Я женюсь на тебе не ради денег! — поспешил заверить ее Линдон.

— Знаю, иначе бы я не согласилась выйти за тебя. Но я кое–что приготовила для тебя, смотри!

Она достала кожаную папку, в которую был аккуратно вложен лист бумаги.

— Вот, прочти.

Молодой человек выполнил ее просьбу.

— Это же завещание! — воскликнул он. — Зачем!?

— Ты не рад? Пойми, я не могу завещать тебе все. Я хочу оставить половину моим родственникам, они тоже имеют право на наследство моей матушки.

— Я не об этом, дорогая. В твоем возрасте такие вещи не делаются, это дурная примета.

— Жак, как ты не понимаешь!? Я очень болезненная девушка, боюсь, что не доживу до нашей свадьбы. Мне бы хотелось…

— Не говори так! — перебил ее жених. — Прошу, не будем об этом.

— Хорошо, — согласилась Софи. — Ты прав, это не самая приятная тема для беседы.

Мадам Оже беседовала с мужем в гостиной. Это была довольно привлекательная женщина, которая тщательно следила за своей внешностью, так как любила быть в центре внимания. По возрасту она была старше Софи всего лишь на шесть лет. Мсье Оже было чуть больше пятидесяти. Несмотря на зрелый возраст, он так и не избавился от юношеской доверчивости и был склонен приписывать людям несуществующее благородство.

Темой беседы супружеской пары была предстоящая свадьба Софи.

— Я рад, что она выходит замуж за Линдона, — сказал мсье Оже.

— Надеюсь, он любит ее, — сказала его жена. — Многие молодые люди сейчас женятся по расчету.

— Нет, на этой девушке можно жениться только по любви. Она такая милая. Мне кажется, что все любят ее так же сильно, как я.

— В этом твоя беда, Луи. Ты думаешь, что все чувствуют то же, что ты.

— Ох, ты права, Каролин. Я до сих пор наивен.

— Кстати, зачем ты пригласил эту вульгарную куртизанку Ноэль?

— Дорогая, она сама приехала на день рождения Софи. Она ее родственница.

— Эта женщина явилась сюда с единственной целью поселиться здесь, окрутить тебя, а меня отравить!

— Господи, что за мысли, дорогая! — испугался мсье Оже. — Хорошо, после того как мы отпразднуем день рождения Софи, я уговорю ее уехать.

— Ладно… две недели мне придется терпеть унижения. А какой пример она подаст девушке!

С этими словами Каролин ушла, оставив мужа одного. Мсье Оже недолго оставался в одиночестве. Его окликнула мадмуазель Кремер, камеристка Софи, строгая девица, которой недавно минуло двадцать девять. Она была некрасива и слишком худа, постоянная напряженность придавала ее лицу неприятное выражение. Кремер никогда не выражала своих чувств и эмоций и держалась подчеркнуто холодно.

Именно благодаря своей внешности и манерам эта особа получила место в доме Оже. Раньше она была гувернанткой Софи. Когда девушка выросла, Кремер решила стать ее камеристкой. Хозяева не возражали, так как отыскать хорошую прислугу было всегда трудно.

— Мсье Оже, — начала девушка. — Вы в курсе, что ваша племянница написала завещание?

— Да, она мне его показывала. Я не одобрил этой затеи, но раз ей так угодно…

— Меня беспокоит ее здоровье, мсье. Она постоянно болеет.

Мсье Оже окинул ее суровым взглядом.

— Я бы попросил вас не каркать… Это все, что вы хотите мне сказать?

— Да, мсье.

— Будьте добры заняться своими делами!

Мадмуазель Кремер поклонилась и поспешно вышла, чтобы хозяин не заметил слезы у нее глазах.

— Почему все так несправедливо, — прошептала она.

Наступил день восемнадцатилетия Софи. Утром в девять часов мадмуазель Кремер вышла в сад, чтобы позвать девушку к завтраку, после которого Софи надо было подготовиться к предстоящему празднику. Кремер ожидала, что в этот раз оторвать свою воспитанницу от любимого занятия будет трудно. Девушка занималась выращиванием какого–то особого вида роз черного цвета. Сначала она решила попытаться вырастить один цветок и посмотреть, что получится. А потом посадить остальные. За этим растением требовался особый уход, и труды девушки были вознаграждены, цветок вырос. В этот день она хотела срезать его, чтобы подарить тете Каролин.

Никто не отозвался на ее зов, и Кремер решила поискать Софи в саду. Она прошла туда, где росла черная роза, и замерла. Софи в легком белом платье лежала среди срезанных цветов. Светлые волосы девушки были распущены и красиво уложены вокруг головы на цветах. В руках была черная роза. Рядом лежала записка. Кремер подняла ее и прочитала.

«Принцесса уколола палец шипом розы и уснула вечным сном. Прекрасный принц ее не разбудит».

Кремер взглянула на мертвую девушку в цветах.

— Красиво и жутко, — прошептала она.

Вечером Робеспьер мирно беседовал со своей возлюбленной Мадлен де Ренар. Эта блондинка с большими серыми глазами очаровала его очень давно, и каждый ее визит был праздником для чопорного судьи. Жители Арраса удивлялись, как судья Робеспьер смог влюбиться в ветреную и не блистающую умом красотку с детским наивным личиком. Ведь он слыл целомудренным и неприступным, а тут какая–то смазливая аристократочка…

Их идиллию прервала Шарлота, сестра Робеспьера. Эта девушка терпеть не могла Мадлен и каждый ее визит воспринимала как личное оскорбление. Она пыталась втолковать брату, что Мадлен ему не пара, но бесполезно. Робеспьер не разрешал Шарлоте грубо отзываться о своей возлюбленной.

— Макс, к тебе гость, — сказала она, довольная тем, что прервала их воркование. — По–моему, это тот тип, у которого убили племянницу. Похоже, он хочет заставить тебя вести расследование.

— Как интересно! — воскликнула Мадлен с детской радостью.

— Не нахожу ничего интересного в убийстве, — проворчала Шарлота. — Это очень опасное занятие. Зря Макс этим занимается.

— Макс, зачем вы занимаетесь убийствами? — строго спросила Мадлен. — Это же противозаконно!

— Моя сестра имела в виду расследование убийств, — пояснил Робеспьер.

— Именно, — кивнула Шарлота. — Макс, я одобряю твою тягу к справедливости, но рисковать не следует. Убийцы все сумасшедшие и ни перед чем не остановятся.

Она хотела еще кое–что добавить, но в гостиную уже вошел мсье Оже.

— Вы знаете, что произошло? — спросил он.

— Да, — ответила Мадлен. — Мы все знаем. Примите наши соболезнования. Я читала газету, там написано, что убили вашу жену!

— Вы ошибаетесь, мадам, речь идет о моей племяннице…

— А-а! Значит, я перепутала статьи.

Шарлота покачала головой.

— Какая дура эта Мадлен… Но самое интересное, что моему умному брату она нравится. Какой–то философ сказал, что противоположности тянутся друг к другу. Похоже, он прав.

— В любом случае, — щебетала Мадлен, — мы берем ваше дело!

— Но… — попытался вмешаться судья.

Лицо Оже просияло.

— Как я счастлив! — воскликнул он. — На помощь полиции я не могу надеяться, поэтому решил обратиться к вам! Я рад, что вы согласны, мсье Робертпьер.

— Наша фамилия Робеспьер! — сурово поправила Шарлота.

— Простите… я вам безмерно благодарен!

Проситель продолжал благодарить судью и радостно пожимать ему руку. Робеспьер, при виде такой радости, понял, что сказать «нет» этому человеку было бы слишком жестоко.

— Завтра утром я могу придти и побеседовать с вами и вашими домочадцами, — сказал судья, потирая руку, которую Оже слишком сильно сжал в радостном порыве.

Гость еще раз произнес слова благодарности и удалился.

— Мадлен, почему вы сказали, что я буду расследовать это дело? — спросил Робеспьер строго.

Красотка состроила невинную рожицу и пролепетала.

— Мне так хотелось провести расследование.

Она хитро улыбнулась и поцеловала его. Шарлота быстро вышла из комнаты. Глаза бы не смотрели на это безобразие!

Мсье Оже сам встретил Робеспьера и его спутницу Ренар. Он решил сразу же перейти к делу.

— Мне кажется, это дело рук сумасшедшего, — сказал Оже. — Кто–то смазал стебель розы ядом. Софи в этот день собиралась срезать цветок, чтобы подарить Каролин, моей жене. Девушка укололась шипом и умерла… Наверное, убийца все видел… Потом он положил ее среди роз, красиво уложил волосы… А рядом была записка, которое гласила что–то вроде: «Красавица укололась шипом розы, заснула вечным сном, и принц ее не разбудит».

— Весьма странно, — согласился судья. — Но мне кажется, что это сделал вполне нормальный человек. Просто ему хотелось запутать полицию. Кто–нибудь имел выгоду от смерти вашей племянницы?

— Да… но…

— Кто имел выгоду от смерти вашей племянницы? — повторил вопрос Робеспьер.

— Родственники Софи по материнской линии после ее смерти получали наследство… но вы же не думаете, что кто–то из них…

— Увы, мсье Оже, именно это я и думаю, — вздохнул Робеспьер. — Ваша племянница вступала в наследство, ей исполнялось 18 лет. В случае ее смерти состояние мадмуазель Софи делилось между родственниками. Так, мсье?

Оже кивнул.

— Прошу вас, найдите убийцу! Софи была для меня как дочь, я очень любил ее! Она выросла у меня на глазах. Ох, бедняжка Каролин, она так тяжело переживает смерть девушки — неустанно заботилась о ней. Софи была очень болезненна, с одиннадцати лет постоянно чем–то болела.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась Мадлен. — Мой любовник Макс обязательно найдет убийцу.

Судья покраснел, он до сих пор не привык к фамильярности Ренар.

— Расскажите о дне смерти вашей племянницы, — попросил Робеспьер.

— Это было утром, в день ее рождения. Она всегда вставала рано, часов в семь, и уходила в сад… потом в девять за ней шла Кремер и звала завтракать. В то утро все было как обычно, Кремер пошла позвать Софи к завтраку и нашла мертвой…

— Понятно… насколько я понимаю, каждый мог спуститься утром в сад и совершить убийство. Кого–нибудь видели в саду?

— Нет, я всех расспросил. Никто не выходил в сад.

— Мне бы хотелось поговорить с родственниками вашей покойной племянницы.

— Да, конечно. Вы можете допросить наших гостей прямо сейчас.

Робеспьер невольно заинтересовался этим печальным происшествием. Он понял, что имеет дело с умным и опасным убийцей.

Первым собеседником оказался мсье Оливье Пребуа.

— Я могу задать вам несколько вопросов? — вежливо начал судья. — Это касается смерти мадмуазель Оже.

— Да, конечно, — ответил молодой человек. — Только разрешите мне дождаться матушки.

— Матушки? — переспросил Робеспьер.

— Зачем? — удивилась Мадлен.

— Она лучше меня знает, что отвечать, — пояснил Оливье.

Ренар не выдержала и расхохоталась.

— Некоторые согласны отвечать на вопросы только в присутствии адвоката, а этот мсье в присутствии матушки!

Судья взял Мадлен за руку.

— Хорошо, мсье, — сказал он Пребуа, — как вам будет угодно.

К счастью, матушка не заставила себя долго ждать. Она была удивлена визитом судьи, но расспрашивать ни о чем не стала.

— Я ничего не знаю, — сказала дама. — Я проспала до завтрака. Меня разбудили и сообщили эту печальную новость.

— А вы, мсье, — обратился Робеспьер к ее сыну.

— Он тоже ничего не знает, — отрезала мадам Пребуа. — Я бы посоветовала вам заняться мсье Гравье и мадам де Ноэль.

— Почему вы их подозреваете?

— Мадам Ноэль, наверное, хотела соблазнить ее сынка, — шепнула Мадлен на ухо судье и хихикнула.

Мадам Пребуа услышала эти слова.

— Ничего в этом смешного нет! — сказала она сурово. — Это дама непристойного поведения. Я не хочу, чтобы мой сын попал в сети развратницы кузины.

Мадлен де Ренар с трудом сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Этой женщине нужны были деньги, она ведь промотала состояние покойного мужа. Она могла убить бедняжку Софи из–за наследства, — пояснила мадам Пребуа. — А что касается мсье Гравье, то у него последнее время ветер в кармане. Он циник и считает, что все средства хороши для достижения цели. Вот что удумал негодяй! Да за такие идеи сразу же колесовать надо!

— Мадам, на него, наверное, повлияло учение Макиавелли, — попытался вступиться за Гравье Робеспьер.

— Выходит, они сообщники, — проворчала пожилая дама. — На мести полиции я бы давно арестовала этого Макиавелли, но эти олухи, наверное, ни о чем не догадываются.

Робеспьер не стал уточнять, что Макиавелли уже давно умер.

— И обратите внимание на Жака Линдона, жениха мадмуазель Оже, — продолжала Пребуа.

— Хм, странно, мсье Оже мне ничего о нем не рассказывал, — удивился судья.

— Он уверен, что этот человек тут не при чем. Ох, Оже доверчив, как ребенок, считает Линдона своим другом. Но мотив у этого типа был. Софи завещала Линдону половину своего состояния. Наверное, это он ее надоумил. Сама бы эта простушка ни за что не догадалась. К тому же этот юноша живет по соседству, вон в тот доме. Его двор и двор Оже отделяет калиточка, через которую он мог войти в любой момент.

Судья поблагодарил Пребуа за беседу и удалился, увлекая за собой Мадлен. Красотка, наконец, смогла вволю посмеяться.

— Мадам боится, что ее сына лишат невинности! Вот умора! — заливалась Ренар. — А он ведет себя, как стыдливая девушка! Вы видели, как он боялся даже взглянуть на меня?

Робеспьеру было не до смеха. Он понимал, что от мадам Пребуа и ее сына будет трудно что–либо узнать.

— Тем не менее, дорогая Мадлен, — сказал судья, — они могут быть убийцами.

— Даже сынок?

— Да, вполне возможно. Он полностью зависит от матушки, вероятно, ему хочется свободы. А после смерти кузины он получает деньги и может через какое–то время начать самостоятельную жизнь. Хотя, от такой матушки освободиться трудно.

— Это точно!

Следующим собеседником стал мсье Гравье. Он держался спокойно и невозмутимо, не пытаясь прикрыться нахальством и ложной храбростью.

— Я знаю, что вы считаете меня убийцей, — сказал он уныло. — Я беспринципный человек, который нуждался в деньгах. Со смертью малышки Софи мои финансовые проблемы решены.

— Извините, мсье, но я пока ничего не считаю, — сказал Робеспьер. — Я хочу всего лишь задать вам несколько вопросов.

— Задавайте, — согласился подозреваемый.

— Вы выходили в сад в то утро?

— Нет, я пришел только к завтраку.

— Понятно… Видели кого–нибудь в саду из окна вашей комнаты?

— Нет, я не имею привычки глазеть в окно.

— Расскажите, пожалуйста, о родственниках мадмуазель Софи.

Гравье с готовностью высказал свое мнение об этих людях. Добавив, что все они такие же подозреваемые, как и он сам.

— А с мсье Линдоном вы знакомы? — поинтересовался Робеспьер.

— Я его плохо знаю, он мне не нравится. Впрочем, мне никто не нравится… Вы, кстати, тоже вызываете у меня отвращение, терпеть не могу педантов! И ваша дама не будит во мне теплых чувств…

— Это еще почему!? — обиделась Мадлен. — Я всем нравлюсь!

Она кокетливо поправила кружева на плечике.

— В том то и дело, мне никогда не нравилось то, что нравится всем, — пояснил Гравье. — Меня тошнит от смазливых физиономий.

— А-а! Вам нравятся дурнушки, — решила Ренар. — Хм… вы гурман.

Даниэль не ответил.

— Вы думаете, что я злой человек? — спросил он судью.

— Нет, я думаю, что вы очень несчастный человек. Вы так ненавидите этот мир и людей, что жить для вас — пытка!.. Вас можно только пожалеть. Все вам кажется низким и пошлым, вы не умеете радоваться жизни… Хорошо, к делу… Мне бы хотелось услышать ваше мнение о мсье Линдоне. Я догадываюсь, что ваши доводы будут нелестны, но мне бы хотелось их послушать.

— Он посредственность. Внешность у него ординарная, мышление тоже. Выглядит таким порядочным и благородным, что смотреть противно. Подружился когда–то с мсье Оже. Софи Линдону очень понравилась, и он решил жениться на ней. Любил он ее или нет, я не знаю. Со стороны Линдон выглядел влюбленным, но многие люди умеют изображать чувства.

— Хм… как он повел себя, когда узнал о гибели невесты?

— Побледнел как мел. Старался не разрыдаться. Это, конечно, могло быть актерством.

— Как вы думаете, он мог убить мадмуазель Софи?

— Вполне. Ради денег люди готовы на все.

— Ужасный тип, — сказала Мадлен, когда они покинули Гравье. — Он ведет себя, как старый дед! Почему он такой злой?

— Не знаю. Скорее всего, он не смог оправиться от какой–то жизненной драмы… Не стал же он мизантропом с рождения.

Мадлен невзлюбила мадам де Ноэль с первого взгляда. Кокетство, с которым Жанин отвечала на вопросы, показалось ей отвратительным, и красотка стала опасаться, как бы эта ведьма не увела у нее любовника. Конечно, Робеспьер не обладал красивой внешностью и шармом, но он был судья. А многие дамы не безразличны к людям, занимающим подобный пост.

— Никуда я утром не выходила, — сказала Ноэль. — Я даже к завтраку не вставала. У меня привычка спать до одиннадцати.

Говорила она медленно, с придыханием, чем вызвала у Ренар еще большее отвращение.

— Вы собирались надолго остаться в этом доме?

— Да, на какое–то время. У меня было туго с деньгами… хотя, вряд ли бы Каролин позволила. Она слишком ревнива. Но теперь уже все равно, после смерти бедняжки Софи…

Ноэль поняла, что сболтнула лишнее, и замолчала.

— Вы получили от ее смерти хорошую выгоду, — зло буркнула Мадлен.

— Ах, — мадам Ноэль изобразила на своем лице гримасу страдания. — Неужели вы меня подозреваете? Меня?

— Да, вас! — кивнула Мадлен.

— Это правда? — дама обратилась к Робеспьеру, обиженно надув губки.

— Да, мадам, все находятся под подозрением. Как ни печально, вы не исключение, — ответил он. — Простите…

— Ох, какие вы, судьи, недоверчивые!

— Да, мадам, должность обязывает. А вы хорошо знакомы с вашими родственниками?

— Нет, не очень. Но имею кое–какое представление о них.

Мадам высказала свое мнение о родственниках — далеко не лестное.

— А чету Оже вы хорошо знаете?

— Ну… Луи Оже мягкий доверчивый человек, любит свою жену, был привязан к сироте племяннице…

— Совсем как мой дядя, — вздохнула Мадлен, хотя ее дядюшку мягким и доверчивым назвать было нельзя.

— Он так трогательно заботился о Софи, — продолжала Ноэль. — Мне Луи всегда нравился, жаль, что ему не повезло с женой. Каролин слишком ревнива, она постоянно терзает его своими подозрениями. Я ее знала еще до замужества, она думала, что все должны обожать только ее, и злилась, когда в центре внимания оказывалась другая женщина. Но, несмотря на эти недостатки, у нее доброе сердце, она любила бедняжку Софи, смерть девушки стала для нее ударом. Каролин потеряла сознание, когда увидела эту картину…

На этом, к великой радости Мадлен, допрос завершился.

— Отвратительная дама! — сказала красотка. — Вся напудренная с головы до пят! Особенно мне не нравится пудра на волосах. Она придает какой–то седой оттенок, и женщина становится похожа на старуху. Я никогда не пудрюсь. Ведь у меня и так красивый цвет волос?

— Очень, — искренне ответил Робеспьер.

Кроме подозреваемых господ Робеспьер решил поговорить со слугами. Из них только одна камеристка могла рассказать что–то толковое. Мадмуазель Кремер описала то утро, когда была убита Софи, и согласилась поподробнее рассказать о хозяевах этого дома.

— Мсье Оже и мадам Оже очень любили девушку, — начала она. — Временами даже баловали ее… Софи была очень нежным и болезненным ребенком. Часто болела. Господа всегда ухаживали за ней, по очереди дежурили у ее постели, подносили лекарства.

— А давно вы служите в этом доме?

— Да, десять лет. Я пришла сюда, когда мсье был еще холост…

Она с большим трудом попыталась сдержать тяжкий вздох.

— Через три года он женился… Мадам очень привязалась к девушке.

— Большое спасибо за помощь, мадмуазель, — поблагодарил Робеспьер.

После беседы с мадмуазель Кремер Робеспьер решил разузнать у мсье Оже поподробнее о Линдоне.

— Почему вы не рассказали мне об этом человеке? — спросил он.

— Я как–то не подумал он нем, — оправдывался Оже. — Я не могу поставить его в ряд подозреваемых!

— Увы, придется. Ведь он был заинтересован в смерти вашей племянницы.

Оже промолчал.

— Как я могу найти мсье Линдона? — спросил Робеспьер.

— Он будет к обеду.

— Хорошо, мы зайдем попозже.

— Нет, что вы! — возразил Оже. — Я прошу вас остаться!

— Благодарю, мсье, вы очень любезны… А как самочувствие вашей супруги?

— Спасибо, Каролин уже лучше. Она хотела видеть вас. После смерти девушки она немного не в себе… стала всего бояться…

— Я бы тоже стала бояться, особенно, если кандидаты в убийцы живут с тобой в одном доме! — сурово сказала Мадлен. — Они в любой момент могут нанести новый удар.

Мадам Оже выглядела бледной и напуганной. Робеспьера она встретила с легкой улыбкой на усталом лице, которое даже после душевных мук не утратило привлекательности.

— Спасибо, что вы приехали! — поблагодарила она. — Бедная девушка, теперь у меня никого нет! Только она одна понимала меня. Лишь Софи я могла излить душу. Теперь я осталась совсем одна, совсем одна.

— Но у тебя есть я! — сказал муж.

— Ты давно меня не любишь! — сказала женщина. — Ты ждешь моей смерти!

«Она помешалась! — подумала Мадлен. — Лучше уйти. Бедная Софи, выслушивать откровения полоумной тетушки!»

— Мсье судья, я серьезно опасаюсь за свою жизнь! — сказала Оже. — Последнее время я начала чувствовать сильные недомогания, боли в желудке. Мне кто–то подмешивает яд в пищу.

— Мадам, кому может быть выгодна ваша смерть? — спросил Робеспьер, который никогда не относился халатно к таким подозрениям.

— Не знаю… Может, этим родственникам… одна из них положила глаз на моего мужа! Точно! Мое самочувствие ухудшилось, когда приехали эти гости!

— Не беспокойтесь, мадам, я постараюсь во всем разобраться, — заверил ее судья. — Можете мне доверять.

Когда беседа закончилась, Робеспьер спросил Оже.

— Когда у вашей жены начались недомогания?

— Как только приехали гости. Это было примерно за две недели до смерти девушки…

— Хм… мне это кажется подозрительным… Есть ли какие–нибудь блюда, которые ест только ваша жена?

— Да, шоколадный напиток с миндалем.

— Ох, хорошо, что я не люблю шоколад! — с облегчением вздохнула Мадлен.

— Да, лучше не придумаешь. Есть яды, которые по запаху напоминает миндаль, — вспомнил Робеспьер. — Извините, мсье Оже, но тут дело серьезное.

— Хм… вы правы… В чем дело, Клодин? — обратился хозяин к служанке, которая терпеливо ждала конца разговора.

— Мсье Оже, простите! — начала она. — Мне было велено потравить крыс, я пошла в чулан за ядом, а банка оказалась пуста.

— Пуста? — переспросил Робеспьер.

— Да, но я месяц назад покупала этот яд… Я помню… Крыс еще мы не травили… Что делать? Купить новый?

— Ни в коем случае! — отрезал хозяин.

Клодин поклонилась и ушла.

— О Боже! — простонал Оже. — Я слишком легкомысленно отнесся к словам жены.

До обеда оставалось немного времени, и Мадлен решила прогуляться по саду. Она тоже любила цветы и смогла оценить труд покойной Софи. Ее окликнула мадам Пребуа. Эта маленькая дама неожиданно вынырнула из какого–то куста с розами и подлетела к Ренар.

— Мне бы хотелось с вами поговорить, — начала она. — Вам понравился мой сын?

— Да, он симпатичный, — ответила Мадлен. — Но какой–то робкий.

— Это можно посчитать только достоинством! Знали бы вы, какой он умница! Он закончил Сорбонну с отличием, а теперь служит в Парижском совете. Он знает четыре иностранных языка, его даже в заграничные деловые поездки отправляют.

— Хм… интересно. А зачем вы мне это все рассказываете? — наивная Мадлен никак не могла понять, что угодно этой мадам.

— Я хочу, чтобы вы познакомились поближе. Может, вы подойдете моему сыну в жены…

— Нет, — отрезала Мадлен. — Я уже побывала два раза замужем, и поняла, что в этом нет ничего хорошего. К тому же ваш сын не дворянин… А просто поболтать с ним я буду рада.

— Ох, я так боюсь, что Оливье окажется в когтях какой–нибудь злодейки, которая будет его тиранить! — вздохнула Пребуа. — Моя цель отыскать ему хорошую невесту… Значит, мой сын может назначить вам свидание?

— Да, конечно, — согласилась Мадлен.

После обеда Робеспьер, наконец, получил возможность поговорить с мсье Линдоном, который принадлежал к тому типу людей, который Робеспьер терпеть не мог, мсье Гравье считал посредственностью, а Мадлен просто обожала. Судья отметил, что Луи Оже совсем не разбирается в людях, раз считает этого типа своим другом. От господ вроде Линдона всегда надо ждать подвоха. Робеспьер также подумал о наивности мадмуазель Софи. Впрочем, как ни странно, большинству женщин нравится именно этот тип мужчин. Он взглянул на Мадлен, которая строила глазки Линдону, и убедился в точности своих размышлений.

Невзрачный худощавый Робеспьер быстро померк в глазах Ренар перед этим красавцем. Именно страсть Мадлен к красивой внешности была причиной ее частых ссор с гордым Робеспьером. Однако они каждый раз вновь налаживали свои отношения.

Мсье Линдон красочно рассказал о своих чувствах к юной Софи и скорби, которая овладела им после смерти любимой. Искренность, с которой говорил молодой человек, удивила Робеспьера. Судья не стал исключать возможность, что этот тип любил девушку.

— Как было встречено ваше предложение мадмуазель Софи со стороны ее опекунов? — поинтересовался Робеспьер.

— Мсье Оже был искренне рад этому. А мадам Оже не очень одобряла наш брак.

— Почему?

— Она считала, что я женюсь на Софи из–за денег. Однако она не сильно противилась нашему браку. Я думаю, она поверила в искренность моих чувств.

— А вы знали о существовании завещания?

— Макс, вы задаете нескромные вопросы! — вступилась Мадлен. — Нехорошо подозревать такого красивого мужчину в убийстве.

— Если верить вам, то убийства совершают одни страшилища, — сердито шепнул ей судья, которому не нравилось поведение Мадлен.

— Да, я знал о завещании, — ответил молодой человек. — Софи показала мне его. Это был ее сюрприз. Родственников ей тоже обижать не хотелось, поэтому она завещала мне только половину.

— Что ж, спасибо за беседу, — поблагодарил Робеспьер.

— Ох, я вам так сочувствую! — воскликнула Мадлен. — Разрешите мне прогуляться с вами по саду…

Она подошла к Линдону и оперлась на его руку. Молодой человек немного опешил, но Мадлен его заинтересовала.

— Мадлен! — окликнул ее Робеспьер. — Не забудьте о свидании с Пребуа. Он обещал придти с мамой!

В его голосе звучала насмешка.

— Вечно вы все испортите! — обиделась красотка.

На тонких губах судьи появилась злая улыбка.

— Вот такой у меня вредный любовник, — пожаловалась она Линдону.

Робеспьер никогда не устраивал сцен на людях, обычно он все высказывал Мадлен наедине. Именно так он собирался поступить и в этот раз.

Его окликнула мадам Ноэль, отчаянно жестикулируя.

— Я такое слышала! — воскликнула она. — Такое!

— Да, мадам, — кивнул Робеспьер.

— Не подумайте, что я сплетница… просто я кое–что слышала…

Наконец она понемногу уняла свои эмоции и смогла рассказать, что же произошло.

— Я решила взять из библиотеки что–то почитать… А библиотека смежная с кабинетом мсье Оже. Я услышала, как он говорил с Кремер. Эта девица признавалась ему в любви. Но он холодно встретил ее чувства и попросил соблюдать приличия.

— Мадам, то что вы сообщили весьма любопытно. Но я вас очень прошу, держите пока все в тайне.

— А-а, это важно для расследования! Хорошо, я буду молчать. Мне кажется, что эта тихоня гувернантка себе на уме. В тихом омуте черти водятся. Она неспроста согласилась остаться в доме на правах камеристки… Хотя, она такая страшная, вряд ли у нее есть шанс на взаимность.

Судья поблагодарил даму за сообщение и вежливо поцеловал руку, которую Ноэль кокетливо протянула.

Придя домой, Робеспьер и Ренар поссорились. Его возмущало поведение Мадлен Линдоном, а она зло напомнила ему о Ноэль, которой тот поцеловал руку. В общем, Мадлен обиделась и ушла на свидание с Оливье Пребуа, которое должно было пройти в кофейне «Черный лебедь». Сначала Ренар назначила свидание на девять часов, но мадам Пребуа возразила, заметив, что в это время ее сыночку пора укладываться спать. Она сама установила время свидания — пять часов дня. Ренар спорить не стала.

На это свидание Мадлен шла из любопытства, а теперь прибавилась еще одна причина — насолить Максу.

— Ну что? — усмехнулась Шарлота. — Твоя птичка опять куда–то упорхнула?

Робеспьер ничего не ответил ей. Он накинул плащ и поспешил за ветреной красоткой. Судья решил проследить за ней. Пес Герцог увязался за ним, хотя Робеспьер не хотел его брать.

Макс пришел в кофейню, когда Мадлен уже сидела за столиком с Оливье. Судья легко смог войти незамеченным и сесть за один из столов. Та комедия, которая развернулась у него на глазах, заставила Робеспьера позабыть о ревности. Мамаша Пребуа каждые пятнадцать минут появлялась перед чадом и интересовалась, как у них идет беседа. Однако в эти короткие промежутки времени сынок успел заказать бокал вина, попросив Мадлен ничего не говорить его матушке. Наконец, Пребуа прочно обосновалась за их столиком и повела рассказ о достоинствах своего чада.

Красотка Ренар не знала, как сбежать. Эта беседа вызывала у нее одни только муки. Спас ее Робеспьер, которому стало жаль любимую. Он подошел к столику и, извинившись, увлек за собой Мадлен, сославшись на какое–то важное дело.

На следующий день к Робеспьеру пришел мсье Оже. Он выглядел очень расстроенным и мрачным.

— Мою жену убили, — сказал он. — Это произошло поздно вечером. Каролин вышла погулять в сад, там ее убийца и встретил. Сквозной удар был нанесен стилетом сбоку в шею. Смерть, говорят, наступила мгновенно.

— Мне кажется, она что–то знала, — предположила Мадлен. — Но почему–то боялась сказать.

— Я тоже так думаю, — ответил судья. — Но я не ожидал, что так получится.

— А что вы ожидали? — возмутилась Мадлен. — Вы почему–то слишком медленно соображаете! Как так можно? А потом расстроенно говорите: «Какой я был дурак!» Можно подумать, это и так не ясно. Из–за вашего тугодумия убили женщину!

— Раз вы такого обо мне мнения, мадам, — холодно ответил Робеспьер, — нам не о чем разговаривать.

— Прошу вас, не ссорьтесь! — взмолился Оже. — Вы моя единственная надежда! Полиция опять разводит руками, этот Стервози только и умеет что кричать.

Мадлен и Макс тут же помирились и последовали за несчастным мсье Оже. На этот раз им не удалось отделаться от пса Герцога, который увязался за ними.

— Я нашел ее тут вечером, — пояснил он, указав на место, где лежало тело. — Каролин долго не было, и я начал беспокоиться. Пошел ее искать и…

Оже замолчал.

— Это тоже самое место, где убили мадмуазель Софи? — спросил судья.

— Да, вы правы. Теперь мне начинает казаться, что тут действует сумасшедший.

— Макс, — отвлекла Робеспьера Мадлен. — По–моему, ваш пес заболел. Он больше не кидается на цветы, а что–то нюхает у калитки. Прогоните его, вдруг там тоже что–то смахали ядом.

Судья подошел к Герцогу. Он нагнулся, чтобы рассмотреть, что нашел пес. Это были капли крови. Робеспьер также заметил смятую траву около дорожки, что вела от калитки.

— Куда ведет эта дверь? — поинтересовалась Мадлен.

— В сад мсье Линдона, — ответил Оже. — Мы часто видимся с ним, поэтому решили сделать калитку во двор друг другу.

— Он уже знает о случившемся? — спросил Робеспьер.

— Нет, я послал служанку известить его, но ей никто не открыл. Мсье Линдон куда–то ушел, а у слуг выходной.

— Я смею предположить, — сказал судья, — что ваша жена была убита на этом месте. Потом ее тело перенесли туда, где была убита ваша дочь.

— Но зачем? — удивился Оже.

— На это я пока не могу ответить.

Робеспьер попросил осмотреть тело и поговорить с гостями Оже. Тело мадам Оже лежало в спальне на кровати. Ее еще не переодели. Она была в черном плаще, на котором было несколько пятен крови. Через тонкую шею Оже проходила сквозная рана от удара стилетом.

Мадлен, зная, что ей станет плохо, ждала в коридоре. Но ей все равно было страшно.

— Мадам де Ренар, — окликнула ее мадам Пребуа.

«Наверное, про вчерашний вечер, — решила Мадлен. — Ох, опять будет навязывать своего сына!»

Но она ошиблась.

— Где ваш друг судья? — спросила дама. — Я хочу сообщить что–то важное!

— Он сейчас выйдет. Мсье Оже показывает ему труп.

— Ужас! — запричитала Пребуа. — В таком приличном доме вдруг два убийства!

Она хотела еще поохать, но, заметив выходящего из комнаты Робеспьера, прекратила излитие своих чувств.

— Вчера я случайно кое–что услышала, — начала она. — Я проходила мимо библиотеки и услышала… случайно…

Пребуа взглянула на Оже.

— Вам это будет тяжело узнать, но… Там беседовали Линдон и ваша супруга. Я отчетливо услышала, как она сказала ему: «Я вас не люблю! Я вас ненавижу!» я сразу поняла, что он признавался ей в любви, а она его отвергла. Больше они ничего не говорили и вышли из библиотеки. Мсье Оже, то, что они выходили вместе может подтвердить служанка, она несла вам кофе в кабинет.

— Что ж, теперь это неважно, — вздохнул Оже.

— Кстати, чуть не забыла, — мадам Пребуа повернулась к Мадлен. — Мой сын вас отвергает. У вас ограниченные умственные способности.

— Что? — обиделась Ренар. — Это ваш сын полный кретин!

Женщины готовы были вцепиться друг другу в волосы, но недавние убийства не дали им осуществить эту затею.

Гости, как обычно, ответили, что ничего не видели и ничего не знают. Хотя, они отлично понимали, что их подозревают в убийстве.

Робеспьер решил поговорить со служанкой, о которой говорила Пребуа.

— Да, я видела, как они выходили из кабинета, — уверенно сказала девушка.

— А вы обратили внимание на их лица? — спросил судья. — Вернее, вы заметили, какие чувства были отражены на них?

— Хм… лица Линдона я не помню… а вот мадам Оже была разгневана… да, именно разгневана. Я тогда решила, что мсье чем–то оскорбил ее.

— Все сводится к тому, дорогая, — сказал Робеспьер Мадлен. — Что мсье Линдон был влюблен не в мадмуазель Софи, а в мадам Оже. Тогда его положение становится незавидным. Оже отказала ему, и он мог убить ее из ревности. Хотя, тут многое не сходится…

— Не понимаю, Макс, что должно сходиться!? — пожала Мадлен плечиками.

Их беседу прервала новость о том, что мсье Линдон застрелился. Его тело вечером нашли слуги. Он лежал в гостиной с пистолетом в руке, во лбу была рана от пули. Линдон совершил самоубийство той ночью, когда была убита мадам Оже.

— Два трупа за одну ночь, — испугано пробормотала Мадлен.

Эта новость перепутала все мысли Робеспьера. Он попытался сосредоточиться, но Мадлен отвлекала его своей болтовней.

— Мадлен, дорогая, мне нужно подумать, — сказал он. — Прошу вас, не отвлекайте меня.

— Ладно, — надулась красотка. — Но думайте побыстрее.

Мсье Оже пришел к Робеспьеру, чтобы обсудить случившееся.

— Мне жаль беднягу Линдона, — сказал он. — Наверное, юноша не вынес смерти любимой.

— У меня имеются иные соображения на этот счет, мсье, — возразил Робеспьер.

— Что вы хотите этим сказать!?

— Начнем с того, что вы убили вашу жену.

— Вот это развязка! — воскликнула Мадлен. — Никогда бы не подумала.

— Вы ждали мадам Оже в саду у калитки, которая вела в особняк Линдона, вы видели, как она пошла туда. Вы слышали ее разговор с Линдоном в библиотеке, смежной с вашим кабинетом. Стены там тонкие, как когда–то мадам Ноэль услышала ваш разговор с мадмуазель Кремер, так и вы услышали разговор вашей жены с Линдоном. Поначалу я думал, что Линдон был влюблен в вашу жену, но на самом деле все было наоборот. Служанка сказала, что, когда они выходили из библиотеки, мадам Оже была чем–то разгневана. Но разве может тщеславную женщину разгневать любовное признание!? Вашу жену оскорбил отказ. А эти со злостью брошенные слова: «Я вас ненавижу!» — разве так отвечают влюбленному? Это слова отвергнутой женщины.

— Вы думаете, что я убил жену и Линдона из ревности? — спокойно спросил Оже.

— Нет, Линдона убили не вы, а ваша жена. Она же убила мадмуазель Софи.

— Почему вы так решили? — спросила Мадлен, которую эта история заинтересовала как интересная задача.

— Во–первых, мадам Оже была самовлюбленной женщиной и хотела, чтобы внимание уделяли только ей. Но ей пришлось унять свою гордыню, так как мсье Оже любил племянницу больше, чем ее. Мадам Оже избрала умную тактику, она старательно изображала любовь к девушке, но на самом деле ее ненавидела. Правда, странно, мсье Оже, что ваша племянница начала болеть сразу после того, как вы женились. Ваша жена что–то подмешивала Софи в лекарство, это была ее тайная месть…

Вдруг она узнает, что ненавистная ей девица выходит замуж за Линдона, которого она любит. Поначалу она пытается предотвратить этот брак, но понимает, что это невозможно. Тогда мадам Оже решилась на убийство. Чтобы отвести подозрения, она разыгрывает страх, что ее хотят отравить. Прикидывается сумасшедшей. Просит служанку потравить крыс, чтобы та отыскала пустую банку с ядом… И вот ее утверждения о том, что кто–то подмешивает ей яд в пищу, подтверждаются. Мадам Оже вне подозрений.

Потом она признается мсье Линдону в своих чувствах, но он отвергает ее.

— Тогда она решила отомстить за оскорбление! — воскликнула Мадлен.

— Я думаю, мадам Оже рассказала Линдону о том, что совершила убийство, — возразил Робеспьер. — Теперь он стал ей просто опасен. Она решила немедленно устранить его.

— Вы правы, — вздохнул Оже. — Я слышал этот разговор. В тот момент у меня было такое чувство, как будто мне вонзили нож в спину. Женщина, которую я любил, которой доверял, обманывала меня и отняла самое дорогое, мою Софи.

— И вы решили убить ее.

— Макс, как вы догадались, что она ходила к Линдону? — спросила Мадлен.

— Меня навел на эту мысль ее черный плащ, вряд ли на простую прогулку перед сном надо надевать плащ. Он ей был нужен, чтобы незаметно проскользнуть к Линдону. К тому же убийство было совершено у калитки, ее там ждал мсье Оже, который не хотел, чтобы кто–то знал о визите его жены к соседу. Ведь это могло навести подозрение на ни в чем не повинного человека.

— Мне жаль, что я не смог предотвратить убийство Линдона, — вздохнул Оже. — Я не думал, что Каролин решится на это. Думал, что она пошла к нему, чтобы еще раз признаться в своих чувствах.

— Но почему вы не сказали мне раньше о том, что узнали? — спросил Робеспьер.

— Я решил, что это бесполезно. Ведь доказать ничего нельзя. А про второе убийство я как–то не думал.

— Но почему вы убили ее стилетом? — спросила Мадлен. — Легче было отравить.

— Я не разбираюсь в ядах. Мне не хотелось, чтобы Каролин умерла в муках. А оружием я всегда владел хорошо… один удар, и она мертва. Быстро и легко, Каролин даже ничего не почувствовала.

— А все–таки по какой причине вы решились на убийство? — спросил судья. — Ненависть, месть, ревность?

— Нет, мною двигало желание восстановить справедливость. Эта женщина должна была понести наказание за свое злодеяние. Я любил ее, но когда узнал, что она убийца моей любимой Софи, что она пытается соблазнить моего друга, что она никогда не любила меня и ревновала только из–за тщеславия, в этот миг во мне что–то умерло. Если бы были доказательства, я бы смело отдал Каролин в руки правосудия, но их не было.

— Но ведь Линдон мог рассказать о ее признании! — сказала Мадлен.

— Каролин назвала бы эти слова ложью, и ей бы поверили, — вздохнул Оже.

— Теперь вы восстановили справедливость, — сказал Робеспьер.

— Да, и ни о чем не жалею! Можете сообщить обо всем полиции…

— У нас нет доказательств, мсье, — ответил судья. — Так что вам ничего не грозит. Людские сплетни вас тоже не потревожат, ведь все будут думать, что Линдон убил вашу жену из–за неразделенной любви, а вашу племянницу из–за денег. Потом он не выдержал угрызений совести и застрелился. Вряд ли кто задумается, что Линдону убивать невесту до свадьбы было невыгодно, тогда он получал только половину состояния, а, женившись на ней, он становился полноправным владельцем всего. К тому же он мог просто отказаться от невесты, убить вас, мсье Оже, а потом жениться на мадам Каролин.

— Не волнуйтесь, вам ничего не грозит… Единственное, что вас начнет мучить со временем, так это муки совести.

— Вы правы, — ответил Оже. — Но я не мог поступить иначе.

Руденко Елена, август, 2001 г.