(Из дневника Оксаны)
24 апреля. Неужели есть люди, у которых нет своего волшебного бумеранга? Мне их искренне жаль: они напоминают бескрылых птиц…
Каждая наша встреча с Колей заканчивается новым полетом бумеранга. Пусть мне хорошо понятны все его свойства, пусть они предельно просты, но я и в самом деле лечу вслед за Колей и живу на Фаэтоне среди беловолосых и вместе с Чамино готовлю их к революции…
Теперь я волнуюсь за своего Акачи: что же случится с ним дальше?…
Мы расстаемся с Колей почти что во втором часу ночи. Мама очень сердится. Никогда она на меня не кричала, а тут вдруг:
- Где ты была?!.
Я миролюбиво улыбнулась.
- На Фаэтоне…
- Ты хочешь сказать - в такси… На фаэтонах только купцы ездили.
Ах, милая моя мамочка! Ты почти на память знаешь Гейне, Пушкина и Шевченко, а о Фаэтоне тебе известно ровно столько, сколько знает наш дворник - тетка Мокрина, которая едва умеет расписаться. Да и ты не виновата в этом: еще и до сих пор большинство образованных людей почти ничего не знают о погибшей планете. И это в наши дни, когда мы овладели атомной «колесницей» легкомысленного сына Солнца! Куда же она нас повезет, если земляне не будут знать, чем это кончается?…
Коля сумел прочесть Платона так, что старинные предания вовсе не кажутся ему выдумкой. Долгое время существовало недоверие к этому древнегреческому философу, думали, что в его записях много вымысла. А по сути, это очень ценные документы человечества! Нужно только правильно их толковать.
Сегодня после лекции ко мне подошел Виктор Черный.
- Оксана, ты мне нужна на несколько слов.
Я без особой охоты согласилась поговорить с ним. Отказаться было неудобно. Мы пошли в университетский ботанический сад и присели на влажную скамейку.
Виктор долго молчал, время от времени теребя пальцами свою рыжую шевелюру. Я удивилась: он всегда такой самоуверенный, а теперь вдруг чего-то стыдится…
Наконец он сказал:
- Вот что, Оксана… Твой Николай погорел.
В последнее время я живу фаэтонскими событиями, и поэтому моя реакция была, видимо, неожиданной для Виктора. Да и я сама не заметила, как у меня вырвалось:
- Знаю. Эти жрецы…
В то же мгновение я запнулась и подумала: а не сочтет ли он меня сумасшедшей? Но как ни странно, Виктор отнесся к моим словам совершенно спокойно.
- Жрецы науки?… Да, были и они… Обком комсомола пригласил известных астрофизиков. И от гипотезы Николая осталось мокрое место…
Я спросила:
- Неужели было обсуждение? Почему же не пригласили Колю? И как туда попал ты?
- Разве я скрывал, что написал заявление? Я честно отстаиваю свои убеждения… В своем выступлении я охарактеризовал эту гипотезу как богоискательство. Никто мне не возразил. Значит, все согласились - и обкомовцы и ученые…
Настроение у меня было ужасное. Но что я могла ответить Виктору? Ему нельзя отказать в последовательности… Теперь потеряна всякая надежда на признание нашего кружка! А виновата во всем я!
Коля предвидел, что исследованию о гибели Фаэтона будет противопоставлена теория О.Ю.Шмидта о метеоритном происхождении Земли. Это последняя космогоническая теория, считающаяся наиболее обоснованной. В своей лекции Коля немало внимания уделил ей, но я, сокращая стенограмму, вычеркнула целых три страницы, которые показались мне лишними. И вот тебе!.. Именно здесь и оказался пробел, который всю нашу работу поставил под удар.
Но ведь О.Ю.Шмидт вовсе не отрицал существования Фаэтона и его гибели. Вот что говорил он по этому поводу: «Много минералогов, занимающихся изучением метеоритов, объясняют тождественность состава последних с Землею тем, что метеориты образовались вследствие распада, взрыва планеты, которая когда-то существовала. Но этот аргумент так же точно действует в обратном направлении - Земля создана из метеоритов».
Значит, О.Ю.Шмидт думал, что после взрыва Фаэтона из его остатков могла образоваться наша Земля. Возникает вопрос: из чего же тогда созданы другие планеты, которые в сотни раз больше Земли? Неужели и на их создание хватило фаэтонского вещества?…
Коля высказался так: «О достоверности теории О.Ю.Шмидта спорить не буду - пусть каждый судит об этом сам. Я же в этом вопросе присоединяюсь к взглядам академика В.Г.Фесенкова».
Как я ненавидела в эти минуты Виктора! А он, заметив мою растерянность, сразу же оживился, к нему вернулась обычная самоуверенность, и он даже… потянулся к моей руке!..
Сначала я не придала значения этому неожиданному жесту. Но Виктор вдруг схватил мою руку, и его лицо нависло над моим.
- Оксана!.. Неужели ты не понимаешь? Я люблю тебя… Слышишь? Люблю!..
Не помня себя, я выдернула руку и побежала прочь. И долго потом ощущала на своей ладони его потные и скользкие пальцы.
Прежде я еще могла как-то уважать его (ничего не поделаешь - парень честно защищает свои убеждения!). Но сегодня поняла его до самого дна. И осталось только отвращение.
Как легко он признался в любви! А мой Коля… Коля создал целую повесть и рассказывает ее каждый вечер… И может быть, делает это только ради одного-единственного слова, которое ему так трудно вымолвить на Земле: «Люблю!..».
Нужно ли рассказать ему о том, что случилось? Почему отстранился секретарь комитета комсомола Сидорук? Ведь он, кажется, поверил в Колину гипотезу. Почему молчит Мирон Яковлевич? Может быть, они неуверенно чувствуют себя в астрономических дебрях?… Сегодня и я промолчу - нужно все как следует продумать. Иначе можно снова сделать промах.
Через полчаса придет мой любимый Акачи. Я знаю, что придет он непременно, хотя мне и неизвестно, каким образом освободится он из страшного плена жрецов…
Ах, жрецы, жрецы! Вы недремлющи и вездесущи…