КАПЕЛЛО БЬЯНКА

(род. в 1548 г. – ум. в 1587 г.)

Дочь богатого венецианского патриция. В юном возрасте бежала с любовником во Флоренцию. Впоследствии стала любовницей, а затем и женой Великого герцога Тосканы. Получила титул «Дочь Венецианской республики и королева Кипра». Стала жертвой собственного коварства, скончавшись от яда, предназначавшегося одному из претендентов на Флорентийский престол.

Имя Бьянки Капелло не вошло в академические энциклопедии и учебники истории, но тем не менее вокруг него сложилась масса легенд. Прекрасная венецианка из богатого рода, познавшая любовь и ненависть, предательство и страсть, бедность и величие подлинного богатства и власти. Ее судьба не оставила равнодушными современников, интересует она и потомков. Вот уже более 400 лет образ этой женщины волнует и очаровывает нас. Ее портреты писал знаменитый флорентийский художник Алл ори, ей посвятил свой труд по хореографии Карозо. В XVIII веке вышла маленькая книжечка Августа Мейснера «История жизни и трагической смерти Бьянки Капелло» – романтическое повествование об эпохе Ренессанса. Стендаль упоминает о ней в «Истории живописи в Италии».

История Бьянки начинается в Венеции. Прелестная дочь богатого венецианского патриция Бартоломео Капелло росла в строгости и благочестии. Палаццо Капелли, в отличие от большинства венецианских домов, был закрыт для посторонних, здесь придерживались строгих патриархальных правил. Бьянке запрещалось посещать балы, а уж тем более веселые венецианские карнавалы. У молоденькой девушки только и было развлечений, что сходить со своей воспитательницей в церковь да тайком, из самого дальнего окошка, любоваться каналом. Тем временем отец и родственники присматривали богатой наследнице достойного жениха. Но детство закончилось, шестнадцатилетняя девушка влюбилась.

Пьетро Бонавентури был красивым и честолюбивым юношей, но, к сожалению, бедным. Он служил в торговом доме Сальвиати, флорентийского банкира. Конечно, Пьетро был наслышан о самой красивой девушке Венеции. И она действительно была хороша собой – светло-пепельные волосы, большие глаза, яркие губы. Понимая, что шансы его невелики, Бонавентури все же искал встреч с Бьянкой. Судьба была к нему благосклонна: дом дяди, где жил Пьетро, находился как раз напротив палаццо Капелли. Выходя как-то из собора Св. Марка, Бьянка наконец обратила внимание на Бонавентури. Красивый юноша в пурпурно-красной куртке и такого же цвета берете поразил ее воображение. В один из праздников девушка в сопровождении воспитательницы отправилась погулять по монастырям. Когда они собрались переезжать Большой канал, Пьетро сел в их гондолу. Встреча длилась недолго, но молодые люди успели без памяти полюбить друг друга.

Вопреки всем нравственным и церковным запретам, поняв, что иначе они видеться не смогут, юная девушка соглашается на тайное свидание на квартире молодого человека. Она знает, что если об их связи станет известно, то наказанием для обоих будет смерть или изгнание из дома и отлучение от церкви. Но Бьянка готова на все… Беззаботное счастье рухнуло, когда девушка узнала, что ждет ребенка. Единственное спасение для юных любовников – бегство из Венеции.

Легенда гласит, что каждую ночь, выскальзывая из отчего дома, Бьянка оставляла входную дверь приоткрытой, чтобы утром вернуться незамеченной. Однажды ночной сторож, обходя свой участок, увидел приоткрытую дверь и, желая угодить богатым сеньорам, захлопнул ее. Так захлопнулась дверь в сказку, наступили суровые будни. Во имя спасения своей репутации Бьянка тайно венчается с Бонавентури, Пьетро достает ночной пропуск на выезд из Венеции, и утро молодая чета встречает уже на пути во Флоренцию.

А в это время собирается Высший Совет Венеции под председательством дожа, чтобы судить беглецов. Кстати, в этот Совет входил и дядя Бьянки, епископ Аквилен. Соблазнителя приговаривают к смертной казни, а за поимку преступников назначается премия в 1000 дукатов. Такую же награду назначил и разгневанный, оскорбленный отец.

Беглецам сопутствовала удача. После различных приключений Бьянка и Пьетро добрались до Флоренции, родного города Пьетро. Родственники мужа приняли молодых, но Бьянку ждало огромное разочарование. Мало того, что семья Бонавентури была не очень знатна, она еще оказалась и совсем бедной. Кроме того, родителям не нравилось, что женитьба на Бьянке принесла их сыну одни только неприятности. А воспитанной в богатстве девушке трудно было смириться с положением прислуги. Ведь по приезде молодых старик Бонавентури отпустил последнюю служанку, и Бьянка выполняла ее обязанности по дому. Она стирала, готовила, мыла посуду и полы, шила… Рождение дочери сделало ее еще красивее, но не улучшило положение. Бьянка и Пьетро по-прежнему были в розыске.

В редкие минуты отдыха Бьянка украдкой смотрела в окошко на улицу. И это невинное развлечение сыграло в ее жизни роковую роль, очередной раз круто изменив жизнь. Однажды молодой герцог Франческо, наследник престола Флоренции, ехал в церковь Анунциаты. Проезжая мимо дома Бонавентури, он случайно поднял глаза и встретился взглядом с прекрасной женщиной, смотревшей из окна. Герцог не смог забыть этой встречи, он твердо решил, что неизвестная красавица в окне должна стать его любовницей. А устроить это было в его силах, потому что Франческо был из Медичи, рода, игравшего важную роль в средневековой Италии.

Наследный герцог, сын Козимо I Медичи Франческо, был богат и обладал огромной властью. Но похитить на глазах у всего города хоть и не очень знатную, но замужнюю даму даже он не решился: открытое насилие могло бы привести к весьма нежелательным последствиям. Поэтому личное счастье Франческо взялся устроить его друг и наставник – маркиз Мондрагоне. Маркиза Марчеза Мондрагоне постаралась свести знакомство с семейством Бонавентури. В церкви Сан Марко она подошла к матери Пьетро и завела с ней разговор. Польщенная вниманием столь важной особы, женщина принялась жаловаться на бедность, рассказала про свои обстоятельства, про столь неудачную женитьбу сына. Растроганная рассказом, маркиза выказала горячее участие в судьбе этого семейства и пригласила свекровь с невесткой к ней приехать. Скоро богатая карета была прислана за Бьянкой и старухой Бонавентури. Их привезли в только что построенный огромный дворец на площади Санта Мария Новелла. Здесь женщин встретили весьма ласково, сам маркиз милостиво выслушал историю Бьянки и обещал свою помощь и покровительство. Затем маркиза предложила осмотреть дворец. Бонавентури-мать осталась ждать в садике, потому что ей трудно было ходить по лестницам. Дворец был действительно великолепен, маркиза долго водила гостью по разным апартаментам, показывая все – от садиков и парадных залов до собрания предметов живописи и искусства. Так, гуляя по дворцу, они подошли к отдаленной комнате. Открыв массивные двери, они как бы очутились в пещере Али-Бабы, переполненной сокровищами: здесь были шкафы и сундуки с нарядными туалетами, секретеры и шкатулки с драгоценностями… Бьянка пришла в восторг от такого великолепия, и тогда маркиза великодушно разрешила ей что-нибудь себе выбрать, а сама вышла из комнаты. Молодая женщина очень увлеклась, перебирая ожерелья, серьги, кольца и диадемы, но вдруг ей показалось, что в комнату кто-то вошел. Она испуганно оглянулась и увидела перед собой некрасивого смуглого юношу с тяжелым взглядом. Это был он – Франческо Медичи, наследный герцог Флоренции.

Бьянке трудно было устоять перед его страстью. Любви к Пьетро она больше не испытывала. Да и трудно было любить человека, который не смог ни защитить ее, ни обеспечить ей и ребенку достойное существование. Через несколько недель после первой встречи во дворце Бьянка стала официальной любовницей Франческо, или, как сказали бы в галантном XVII веке, «объявленной». Только ленивый во Флоренции не обсуждал это событие – от знатных дам в будуарах до торговок на базаре. За несколько дней жизнь семейства Бонавентури сильно изменилась: из беглецов и преступников, преследуемых законом, они превратились в господ, допущенных к самому герцогскому двору. Дон Франческо выхлопотал у Сената для обоих право на жительство. Бонавентури получили виллу на очень престижной улице Маджо. (Когда Козимо I стал Великим герцогом и сделал палаццо Питти своей резиденцией, на улицу Маджо переселились почти все благородные фамилии Флоренции.)

Став любовницей Франческо Медичи, Бьянка совершенно изменилась. Кроткая и послушная девушка превратилась в жесткую и хладнокровную женщину. На портретах, которые писал с нее в то время флорентийский художник Аллори, племянник знаменитого Бронзино, мы видим высокий лоб и тонкие черты лица, свидетельствующие об уме и аристократическом происхождении. В ее лице есть что-то недоброе и очень холодное. Твердость характера этой женщины, закаленного перипетиями судьбы, доказана жизнью. Познав проклятие отца, изгнание из родного дома, жуткую бедность и ненависть родителей мужа, Бьянки желала одного: вырваться из этого ада.

Честолюбивая женщина решает выйти замуж за Франческо. Но этим планам пока многое мешает осуществиться. Во-первых, она все-таки жена Пьетро Бонавентури, а католическая церковь не допускает разводов. Во-вторых, наследник престола должен совсем скоро жениться. Козимо Медичи y себя в замке проклинал Бьянку, так как справедливо предполагал, что она может помешать его планам женить сына. А отец выбрал ему достойную спутницу – благородную эксгерцогиню Иоганну Австрийскую, сестру императора Максимилиана. Герцогиня была очень знатного происхождения, и хоть красотой не блистала, но давала возможность породниться с одним из августейших домов Европы. Узнав о планах старого герцога, Бьянка решает дать свободу любимому мужчине, чтобы он смог без помех жениться. Этим широким жестом она еще больше привязала к себе возлюбленного.

Наступил день свадьбы Франческо Медичи и Иоганны Австрийской. Флорентийский двор обставил это торжество со всевозможной торжественностью и роскошью. Но мало кто из гостей обращал внимание на Великую герцогиню, сидящую на троне, – их восхищенное внимание было приковано к Бьянке. Придворные судачили, насколько долго Франческо будет наслаждаться обществом молодой жены. Скоро их любопытство было вознаграждено: через несколько дней герцог послал своей любовнице дорогие подарки. Это означало, что она остается повелительницей сердца дона Франческо ди Медичи.

А у Пьетро Бонавентури от крутых жизненных изменений закружилась голова. Он и раньше отличался немалым честолюбием, и в жене его привлекала не только ее небесная красота, но и ее богатство. Ну а сейчас, осыпаемый всеми мыслимыми и немыслимыми благами, муж Бьянки вовсе стал несносным – заносчивым, высокомерным и крайне неосторожным. Супругу свою он ничуть не ревновал, наоборот, гордился ею. Это ведь по ее «вине» он выбился «из грязи да в князи». К тому же, оправдывая свое звание рогоносца, Пьетро без устали ставил рога флорентийским дворянам. Очень быстро у него оказалось множество врагов, друзей не было никогда. И вот, возвращаясь однажды ночью от своей очередной пассии, Бонавентури был убит за мостом Тринита, и тело его сбросили в воды Арно. Кто и за что убил Пьетро, так и не выяснили, расследование прекратили по просьбе Бьянки. Существует несколько абсолютно правдоподобных версий. Во-первых, это мог сделать один из тех бедолаг, которому успел наставить рога Бонавентури. Во-вторых, это могло быть сделано с подачи самой утомленной супруги, поскольку муж мешал ей в исполнении далеко идущих планов. Ну а в-третьих, это мог сделать и Франческо, не желая быть любовником чужой жены.

Наступил 1574 год. Для Франческо Медичи он стал переломным. Умер Козимо I, и его сын принял бразды правления, став Великим герцогом Тосканы. Двор Медичи продолжал славиться как центр итальянского искусства и науки. Герцог основал предприятие по производству фарфора, учредил Академию делла Куска для очищения итальянского языка и создания его грамматики. При дворе наследника блистал Джимболонья, создавший для него несколько своих самых известных скульптур.

Но вернемся к личной жизни Франческо. Вскоре после отца смерть принимает в свои объятия и его болезненную жену. Несчастная Иоганна Австрийская умерла при родах, так и не подарив герцогу наследника. Для Бьянки открывается блестящая перспектива стать Великой герцогиней Тосканы. Герцог переводит ее вместе со свитой в Питти, герцогскую резиденцию, а затем женится на ней.

В 1579 году Бьянка Капелло была обвенчана и коронована. Желая еще больше упрочить свое положение, она послала в Венецию представителей тосканских дворян Сфорца, чтобы они официально объявили сенату о ее замужестве. Кроме того, она просит сенат признать ее «Дочерью Республики». Богатая и могущественная Венецианская республика присвоила Бьянке это наивысшее звание. «Дочь Венецианской республики и королева Кипра» – так звучит ее нынешний титул. Теперь вся ее родная Венеция гордится истинной и достославной дочерью Республики Святого Марка, а папа Сикст V награждает ее золотой розой. Отцу и брату Бьянки присваивается титул рыцарей «Золотой Звезды». Бартоломео Капелло, некогда выгнавший ее из родного дома, теперь готов помириться с ней. Он наносит ей визит и убеждается, что его дочь не только поднялась с самого дна, но и является сейчас самой могущественной женщиной Тосканы.

Итак, Бьянка на вершине. Однако мелкие интриги, сплетни двора могли со временем расшатать положение, которое с таким тщанием она приобретала. Ей нужен был наследник, очень нужен. Время идет, а врагов не становится меньше. От первого брака у нее была дочь Пеллегрина, выданная замуж в Феррару, но брак с Франческо был бездетным. И тогда в голове прелестной авантюристки рождается еще один хитроумный план: она решает симулировать роды. По Флоренции поползли слухи – Бьянка Капелло беременна. Эта тяжелая беременность вконец измучила несчастную женщину: слабость, тошнота, головокружения. Заботливый муж часами сидит у кровати, пытаясь хоть чем-то ей помочь. Она пишет в Рим брату Франческо, кардиналу Фердинандо, что скоро подарит тосканскому престолу наследника.

И вот настал решающий день, день исполнения Бьянкой дерзкого замысла. Легенды описывают это событие по-разному. Так, по одной версии, в ее план были посвящены четыре женщины. В урочный час, когда «схватки» у Бьянки стали особенно болезненными, а герцог сходил с ума от беспокойства, в ее комнату незаметно пробралась одна из доверенных служанок с необычным грузом – в ее руках был футляр от скрипки, внутри которого лежал… младенец. Мальчик был куплен у неизвестной женщины, чтобы со временем, как надеялась Бьянка, стать Великим герцогом Тосканы. Позже из четырех верных помощниц три были задушены по приказу осторожной Бьянки, и только одной удалось бежать. Она-то и поведала эту историю миру.

Вторую версию описывает Стендаль в «Истории живописи в Италии». Когда Бьянке пришло время «рожать», она потребовала к себе духовника. В это время брат герцога, кардинал Фердинандо, находился в их доме, он спустился к невестке в переднюю с требником в руках. Бьянка умоляла его выйти, дескать она не хочет, чтобы он слышал ее крики. На это кардинал ответил: «Передайте ее высочеству, что я прошу ее делать свое дело, я же буду делать свое». Он ласково встретил духовника, обнял его со словами приветствия. И, продолжая сжимать в своих объятиях, нащупал в широком рукаве святого отца… младенца, которого тот нес роженице. «Слава Богу! – воскликнул кардинал. – Великая герцогиня счастливо разрешилась от бремени, к тому же еще и мальчиком. – И показал своего мнимого племянника остолбеневшим придворным».

Как бы там ни было, младенец был крещен как сын Бьянки и Франческо – Антонио ди Медичи. Больше сыновей у Франческо не было, и его законным наследником после сына являлся брат – кардинал Фердинандо. Он всей душой ненавидел Бьянку, которая своей хитростью и коварством могла лишить его престола. Это были достойные противники, и между ними разверзлась никому не заметная война – не на жизнь, а на смерть. Так, Фердинандо приложил все старания, чтобы история рождения Антонио стала известна свету.

Нравы тогда были суровые, а семья Медичи стояла как бы в середине обширной и разветвленной цепи преступных жестокостей среди представителей своего рода. Легенда гласит, что Бьянка пыталась отравить Фердинандо, а кардинал в свою очередь ждал удобного случая, чтобы умертвить слишком активную невестку. Как два хищных зверя, они несколько лет сторожили и наблюдали друг за другом, чтобы при первой удачной возможности вцепиться в глотку. Так продолжалось до 1587 года.

…Прекрасен в середине осени загородный дворец Поджио а Кайяно – любимое место отдыха флорентийской герцогини. «Очаровательны во всякое время окрестности Флоренции, но осенью они бывают ни с чем не сравнимы», – писал один из биографов Бьянки. Краски осени будто кровью окрасили пурпуром деревья в дворцовых парках. Осень – самое благодатное время для охоты, благо дичи в окрестностях загородного дворца – изобилие. В это время рядом, на соседней вилле Петрайля проживал кардинал Фердинандо. И герцог любезно пригласил своего брата приехать к нему на охоту. Кардинал принял приглашение и приехал.

В камине весело потрескивали дрова, зажженные свечи рассеивали вечерний сумрак, в небольшом уютном зале дворца разгоряченные охотники делились впечатлениями о прошедшей охоте. Тут же, возле взрослых, играл малыш Антонио. Бьянка весело шутила и перебрасывалась невинными колкостями с братом мужа. Слуги накрыли стол для маленького интимного ужина. Конечно, главное блюдо – это дичь, подстреленная охотниками. Затем подали сладкое. На изысканном блюде в центре стола – любимое пирожное Фердинандо, которое собственноручно, оказывая этим большую честь гостю, испекла Бьянка. Хозяйка настойчиво рекомендует пирожное, рассказывая, что научилась прекрасно готовить, будучи женой бедняжки Бонавентури. Гость, предупрежденный своими людьми о преступном замысле герцогини, не менее настойчиво отвергает угощение. К этому времени герцогу порядком надоело шутливое препирательство его близких. «Уж не думаете ли вы, что оно отравлено», – сказал со смехом он и отправил изрядный кусок пирожного в рот. А Бьянка не посмела его удержать, так как этим она бы выдала себя и навсегда утратила бы любовь герцога… Глядя расширенными от ужаса глазами на мужа, с застывшей улыбкой на мгновенно посеревшем лице, Бьянка, под пристальным взглядом кардинала, также съедает свою долю… Еще не был окончен ужин, как герцог и его жена почувствовали смертельный огонь яда. Корчась на полу в страшных судорогах, супруги умоляли Фердинандо прислать доктора. Но жестокосердный кардинал не внял их просьбам, его люди с оружием в руках преградили доступ в комнату. Любовь Бьянки и Франческо, длившаяся несколько лет, закончилась смертью обоих. Это произошло 19 октября 1587 года.

На следующий день герцог Фердинанд I взошел на престол Тосканы. Он проводил в последний путь брата с приличествующими почестями. А Бьянку не простил и после ее смерти. Как же нужно было ненавидеть невестку, чтобы захоронить ее тело на кладбище для нищих! Ее, по отцу знатную венецианку, а потом Великую герцогиню, «дочь Венецианской республики и королеву Кипра», хоронили как бесчестную женщину… Титул Бьянки в официальных бумагах был заменен словами «lа pessima Bianca» – «злодейка Бьянка». А ее гербы были стерты с общественных зданий. Антонио ди Медичи герцог пощадил – возможно, потому, что сын опозоренной Бьянки уже не мог конкурировать с ним на право Тосканского престола. Со временем Антонио вступил в Мальтийский орден, а Фердинандо правил тихо – «без новых злодейств и почти разумно», как отмечают беспристрастные историки.

Трагическим ужином в Поджио а Кайяно закончился флорентийский XVI век. Яркая и трагическая судьба Бьянки Капелло, как вспышка молнии, озарила богатую событиями итальянскую историю. А под управлением последующих герцогов Флоренция погрузилась в летаргический сон маленького государства.

 

КОНЧИНИ КОНЧИНО

Известен также под именем барона де Люссиньи, маршала д’Анкра

(род. по разным сведениям в 1576–1578 гг. – ум. в 1617 г.)

Выходец из небогатого итальянского сенаторского рода. Фаворит французской королевы Марии Медичи, второй супруги Генриха IV и матери Людовика XIII. Занимал ключевые государственные посты после смерти короля в 1610 году. Возвысился благодаря влиянию, которым пользовалась его жена Леонора Галигаи у королевы. Был убит в 1617 году по приказу 16-летнего короля Людовика XIII.

Мировая история знает несчетное количество романтичных и не очень былей и легенд о фаворитах сильных мира сего. Правдивые или, наоборот, выдуманные истории будоражат наше воображение. Войны, болезни, заговоры, а иногда и просто роковые случайности убивали многих европейских монархов в самом расцвете сил. Трон в таком случае доставался их наследникам, зачастую не достигшим совершеннолетия. Регентом при малолетнем монархе, как правило, оказывалась королева-мать. Мимолетная женская слабость молодой вдовы зачастую оказывалась пропуском к рулю государственной власти, чем и спешили воспользоваться различные смазливые проходимцы. Неиссякаемым источником такого рода личностей для французской короны являлась соседняя Италия.

Итальянец родом из Ареццо, главного города провинции Ареццо, появился на политической сцене на рубеже XVI и XVII веков. В феврале 1601 года после свадьбы в Париж из Флоренции приехала Мария Медичи, новоиспеченная французская королева, вторая жена Генриха IV Наваррского. Вместе с ней переехала и ее многочисленная свита. Еще в Италии среди людей, окружавших Марию Медичи, выделялась своим умом, честолюбием и дальновидностью молодая женщина лет двадцати семи, ее молочная сестра Леонора Дози, впоследствии известная как Леонора Галигаи. Родившаяся в богатой флорентийской семье, она с детства была подругой будущей французской королевы, и поэтому неудивительно, что имела на нее большое влияние. По описанию одного из современников, это была «маленькая, очень худая, очень смуглая, хорошо сложенная особа с резкими и правильными чертами лица». Во время путешествия во Францию Леонора Дози обратила внимание на молодого честолюбивого и амбициозного красавца Кончино Кончини, исполняющего при дворе обязанности шталмейстера. Она была богата, а он ехал во Францию с долгами в две с половиной тысячи пистолей. Но она была старше его на два года…

Один из знавших Кончини людей писал, что он был «тщеславен и хвастлив, гибок и смел, хитер и честолюбив, беден и жаден». Кроме того, молодой нотариус был чрезвычайно амбициозен. Именно это качество сыграло в судьбе Кончини огромную роль. Оно позволило ему возвыситься, оно же и погубило его. Заметив интерес придворной дамы, приближенной к королеве, Кончини просчитал все выгоды, которые сулит ему связь с ней, и сделал на нее ставку в своих мечтах о власти: он надеялся добиться влияния на королеву через Леонору.

В Париже Леонора Дози становится камеристкой Марии Медичи. Кончини убеждается, что сделал правильный шаг. Вскоре Леонора и Кончино связали себя узами брака. Благодаря огромному влиянию, которым пользовалась Леонора у Марии Медичи, ее молодой муж начал прибирать к рукам ниточки, ведущие к власти. Постепенно он втирается в доверие к королеве, которая, чем дальше, тем больше, начинает осыпать его милостями. Со временем Кончини настолько приблизился к Марии Медичи, что для того, чтобы добиваться своих целей, супруга ему уже была не нужна. Королева делает Кончини своим фаворитом. Она не жалеет для него денег и титулов. Мария Медичи отдает ему даже несколько камней из королевской короны, вызвав особое возмущение придворных. Герцог Тосканский писал по поводу их отношений: «Чрезмерная нежность Марии к Кончини и его жене отвратительна, чтобы не сказать скандальна». Народ, уверенный в том, что Кончини является любовником королевы, сочиняет непристойные песенки, очень популярные в столице. Леонора, боясь лишиться милостей королевы, делает вид, что ничего не происходит, хотя муж давно перестал обращать на нее внимание и проводит с Марией Медичи все время.

Новый фаворит королевы ведет себя чрезвычайно бесцеремонно с вельможами при дворе, что, естественно, вызывает их недовольство. Возмущенные дворяне наняли людей, чтобы проучить его. Урок не принес желанного результата. Нападения на Кончини повторялись вновь и вновь. Однако итальянец по-прежнему держал себя нагло и высокомерно с придворными, которые, по его мнению, ниже по положению и не имеют такого влияния при дворе.

Генрих IV смотрел на увлечения королевы снисходительно. Вместо того чтобы отослать ее фаворитов в Италию, король попустительствовал им. Ему было не до того. Сам Генрих в это время приблизил к себе Шарлотту Монморанси, молодую жену принца Анри де Конде, своего двоюродного брата. Для короля это было обычное явление. У Генриха, прозванного в народе «великим повесой», только официальных любовниц, по последним данным, было 56. Случайные же связи никто не брался подсчитать. Но именно это увлечение короля серьезно угрожало благополучию королевы, поскольку тот был сильно влюблен. Генрих мог развестись с супругой или настолько приблизить к себе Монморанси, что та стала бы влиять на принятие им решений и ведение государственных дел. Еще большая опасность остаться не у дел грозила фаворитам королевы – чете Кончини.

Смерть короля была выгодна не только Марии Медичи и ее приближенным, которые могли потерять все, но и французской знати. Годы царствования Генриха IV были временем укрепления абсолютизма и порядка во Франции после междоусобной войны. Генрих всеми способами пытался укрепить королевский трон. Ему удалось снизить прямые налоги и упорядочить государственные расходы. Благодаря этому положение крестьянства несколько улучшилось, хотя обещание «курицы в каждом крестьянском горшке по воскресеньям» так и осталось обещанием. Но несмотря на его мягкую и компромиссную политику, аристократия создала оппозицию королевской власти. Дворяне не переставали устраивать заговоры против короля.

14 мая 1610 года Генрих IV был убит фанатичным католиком Равальяком. Правительницей государства стала Мария Медичи, сумевшая победить герцога д’Эперона в борьбе за власть. Парижский парламент провозгласил ее регентшей до совершеннолетия сына Людовика XIII, которому было только 9 лет. Официально королева-мать управляла страной до 1614 года, но фактически малолетний Людовик был отстранен от власти еще три года.

Мария Медичи, в отличие от своего покойного мужа, проводила соглашательскую политику по отношению к Габсбургам. В 1612 году был заключен французско-испанский союз. Подкреплением его стало бракосочетание три года спустя Людовика XIII с инфантой Анной Австрийской, дочерью испанского короля Филиппа III. Но король не слишком баловал свою жену вниманием, ее место занял Шарль Альбер де Линь, его фаворит.

После смерти Генриха IV началось еще более стремительное возвышение Кончино Кончини, занявшего все ключевые посты в государстве. На восемь миллионов экю, полученных из казны, он купил себе Анкрский маркизат в Пикардии. Кончини, теперь уже маркиз д’Анкр, был назначен первым камергером, суперинтендантом дома королевы и губернатором Амьена, Перона, Руа и Мондидье, инспектором укреплений в Пикардии и инспектором в Нормандии. Вскоре он стал маршалом Франции, не только не выиграв ни одного сражения, но и ни разу не побывав на поле боя и даже не умея обращаться со шпагой. Фактически он сосредоточил в своих руках всю власть в государстве. Кончини давно уже не тот бедный итальянский юноша, что когда-то ступил на парижские мостовые. Теперь он один из самых богатых людей в Париже, скопивший себе приличное состояние. Один лишь парижский особняк на улице Турнон обошелся ему в 200 тысяч экю. Зависть к нему среди вельмож и ненависть народа все увеличивалась. Нападения на фаворита повторялись, и ему пришлось окружить себя толпой обедневших дворян из 50–60 человек, которые за небольшую плату охраняли его своим присутствием рядом.

Смена монархов породила смуту в стране. Французская аристократия не хотела мириться с потерей своего влияния в государстве в годы правления Генриха IV и решила воспользоваться ослаблением королевской власти при регентше малолетнего Людовика XIII, чтобы поправить свое положение. Страна вновь оказалась на грани гражданской войны. Во главе дворянской оппозиции стали принц Анри де Конде и сводный брат короля Сезар де Вандом. Вооруженная знать, предъявив регентше свои требования, добилась ее согласия на созыв Генеральных Штатов, распущенных Генрихом. Еще одним требованием мятежников было включение их представителей в Государственный совет в качестве единственных советников регентши. Согласие на это условие для Кончини было крайне нежелательным, поскольку сильно подорвало бы его власть в стране. Но несмотря на свой громкий титул маршала Франции, фаворит королевы побоялся выступить против Конде. Несколько раз он пытался подкупить заговорщиков, но положительного результата это не дало. Конде деньги брал, но продолжал свою политику и отказываться от требований не собирался.

2 октября 1614 года тринадцатилетний Людовик XIII на заседании Парижского парламента был объявлен совершеннолетним, что не лишало Марию Медичи власти. Она по-прежнему оставалась регентшей.

Через 25 дней, 27 октября, начали свою деятельность Генеральные Штаты. Однако надежды вельмож потерпели крушение, поскольку городская буржуазия поддержала правительство. Все города твердо стояли за королевскую власть. Представитель третьего сословия, купеческий староста Парижа Робер Мирон выступил с жалобой на «бесчинства, совершаемые над обществом и личностями, на презрение к справедливости и судьям, на угнетение бедных, на насилие над слабыми», творимые знатью. Мало того, городская буржуазия была готова защитить себя сама: «если ваше Величество не примет мер, можно опасаться, как бы отчаяние не научило бедный народ, что солдат – не кто иной, как вооруженный крестьянин, а когда виноградарь возьмется за аркебузу, он из наковальни станет молотом». Из опасения, что гнев народа может обернуться и против королевской власти, Генеральные Штаты вновь были распущены.

Дворяне, не надеясь больше на народ, повторили попытку вооруженного мятежа. Кончини опять ничего не смог сделать, поэтому вновь пришлось пойти на уступки. Требование включить Конде в Государственный совет было удовлетворено, более того, ему вручили пост председателя совета. Это был удар для Кончини. Лишь спустя время ему удалось через Марию Медичи убрать принца с политической сцены, заключив его в тюрьму. Но в 1616 году Кончини сумел вернуть себе некоторую власть. Началась чистка правительства. Фаворит королевы сместил некоторых членов, заменяя их своими ставленниками. Государственным секретарем по военным делам и внешней политике в Королевском совете он назначил Армана Жана дю Плесси де Ришелье, бывшего люсонского епископа, а теперь духовного наставника молодой королевы Анны Австрийской. Ришелье, которому не было еще и тридцати, был тверд и одновременно гибок, даже беспринципен, в достижении своих политических целей. Он покорил Марию Медичи своим выступлением на заседании Генеральных Штатов. Начав обвинительную речь как представитель духовенства, он вдруг остановился и принялся восхвалять заслуги королевы с требованием оставить ее регентшей. Втайне Ришелье желал занять место Кончини при дворе, поэтому и вел двойную игру: добиваясь расположения итальянца, в то же время он поддерживал отношения с королем и его окружением.

Но все нововведения Кончини не принесли желаемого результата. Своими злоупотреблениями, жадностью, бесцеремонностью и амбициозностью он возбуждал только ненависть и враждебность по отношению к себе. Чета королевских фаворитов была очень непопулярна в народе.

Кончини оставался первым любовником Марии Медичи. По мнению историка Мишле, именно он был отцом рожденного в 1607 году сына Марии Никола, герцога Орлеанского. Фаворит совершенно не скрывал своей связи с королевой-матерью. Наоборот, казалось, он всячески старался лишний раз продемонстрировать ее. Один из придворных, Амело де ла Уссе писал: «…если он находился в комнате Ее Величества в те часы, когда она спала или была одна, он делал вид, что завязывает шнурки, чтобы заставить поверить, будто он только что спал с нею…» Кончини приказал соорудить специальный мост, соединяющий Лувр с его особняком, названный в народе «мостом любви». Соваль писал, что «каждое утро фаворит шел по мосту во дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение королеве, а каждую ночь он отправлялся той же дорогой, чтобы остаться там до следующего дня». Насмешки и шутки придворных в адрес королевы становились все более злыми. Отчасти все это и послужило толчком для дальнейшего развития событий.

Людовик подозревал фаворитов королевы-матери в убийстве своего отца Генриха IV. Он ненавидел Кончини за то, что его отстранили от управления государством даже после совершеннолетия. Король принял решение убить маршала. Оно было поддержано Шарлем д’Альбером, герцогом де Люинем, главным ловчим Франции и фаворитом короля.

23 апреля 1617 года король отдал приказ капитану гвардейцев Никола де Витри арестовать маршала следующим утром, при этом дав понять, что при попытке сопротивления его нужно будет убить.

Вечером того же дня Ришелье получил известие о заговоре. В письме сообщались подробности готовящегося преступления, вплоть до места и времени. Епископ решил, что это будет хорошим выходом из сложившейся ситуации и поможет ему избавиться от конкурента. Он спокойно лег спать, а утром получил известие о смерти маршала д’Анкра.

Из опросов очевидцев вырисовывалась примерно следующая картина. Солнечным весенним утром 24 апреля маршал д’Анкр, как обычно, шел в Лувр в сопровождении своей многочисленной свиты. На мосту дорогу ему преградил Витри с гвардейцами. При их попытке арестовать маршала тот возмутился и выхватил шпагу. Витри, получивший указания от самого короля, тут же достал пистолет и несколько раз выстрелил в Кончини. Выстрелы оказались смертельными. Свита маршала, испугавшись расправы, тут же в панике покинула место трагедии. Кончини упал и был затоптан в грязь. Гвардейцы принялись избивать ногами мертвое тело. К королю был отправлен гонец с донесением. Людовик XIII принял весть с благодарностью. «Наконец-то я свободен!» – воскликнул он. Витри был тут же назначен маршалом и герцогом. Де Люинь получил право быть маркизом д’Анкр, стал правителем Нормандии и первым дворянином королевской палаты. Кроме того, ему досталось практически все состояние Кончини, конфискованное после его смерти и ареста Леоноры Галигаи. Позже, будучи правой рукой короля, он стал коннетаблем Франции и герцогом Лунне. В том же году де Люинь женился на дочери герцога Монбазона Мари де Роан, известной нам под именем герцогини де Шеврез. Ей тогда только что исполнилось семнадцать.

Узнав об убийстве Кончини, королева испугалась за свою жизнь, особенно после того, как сын отказал ей в аудиенции. Переживать по поводу смерти любовника у нее не было ни сил, ни желания. Она поняла, что с этого момента уже не имеет никакого влияния в государстве. «Я царствовала семь лет. Теперь меня ждет венец только на небе», – были ее первые слова после того, как ей сообщили об убийстве. Мария Медичи поспешила отречься от бывшего фаворита. Когда ее спросили о том, как сообщить весть о смерти супруга Леоноре Галигаи, она ответила: «У меня и без этого есть о чем подумать. И пусть со мной больше не говорят об этих людях. Сколько раз я им советовала вернуться в Италию». Людовик сначала запер королеву-мать прямо во дворце, замуровав в ее опочивальне все двери, кроме одной, а затем сослал ее в Блуа. Мария не смирилась со своей отставкой. За четыре года она организовала несколько заговоров против короля, правда, все они были успешно подавлены де Люинем.

После смерти Кончини Ришелье тоже попал в немилость к королю. Сначала опального епископа отправили в Люсон, а затем сослали в Авиньон, где он и провел несколько лет до возвращения на большую политическую арену. В 1619 году Ришелье присоединился к Марии Медичи, которая помогла ему вернуться в Париж в 1624 году после своего примирения с сыном.

Тело Кончини тайно похоронили в Сен-Жермен л’Оксерруа. Но на этом все не закончилось. Ликующие парижане, узнавшие о смерти ненавистного маршала, через несколько дней отправились на кладбище. Кадне, брат де Люиня, писал: «Бесчинство началось с того, что несколько человек из толпы стали плевать на могилу и топтать ее ногами. Другие принялись раскапывать землю вокруг могильного холма прямо руками и копали до тех пор, пока не нащупали места стыка каменных плит». Несколько человек подняли надгробный камень и вытащили тело наружу. Ненависть лишила людей разума. Толпа, истошно крича и ругаясь, размахивая руками, накинулась на тело. Его царапали, били, плевали в лицо. Пытавшиеся вмешаться и прекратить бесчинства священники сами едва спаслись бегством от разбушевавшейся толпы. Затем тело Кончини протащили по всему Парижу и повесили на нижней опоре Нового моста. Здесь вакханалия продолжилась – с безумными плясками и непотребными песнями. Закончилось все тем, что несчастное тело растащили по кусочкам на сувениры. Кадне описывает это так: «В толпе был человек, одетый в красное, и, видимо, пришедший в такое безумие, что погрузил руку в тело убитого и, вынув ее оттуда окровавленную, сразу поднес ко рту, обсосал кровь и даже проглотил прилипший маленький кусочек. Все это он проделал на глазах у множества добропорядочных людей, выглядывавших из окон. Другому из одичавшей толпы удалось вырвать из тела сердце, испечь его неподалеку на горящих угольях и при всех съесть его с уксусом!». То, что осталось от тела, было сожжено на костре перед статуей Генриха IV.

Галигаи разделила участь мужа. Свадебный контракт супругов Кончини предусматривал раздельное владение имуществом. Богатство вдовы никому не давало покоя. Леонору Галигаи арестовали. Ей предъявили обвинение в колдовстве (гадании на внутренностях животных) и участии в заговоре с целью убийства короля Генриха IV. Немалое состояние Галигаи перешло в государственную казну. Сама Леонора была осуждена как колдунья и казнена через два месяца после смерти мужа на Гревской площади. Ей отрубили голову, а тело сожгли на костре. Перед казнью ей задали вопрос, каким колдовством она подчинила себе королеву. Галигаи ответила: «Превосходством, которое существо, сильное духом, имеет над другими».

 

КИНГСТОН ЕЛИЗАВЕТА

Настоящее имя – Нелли-Елизавета Чэдлей

(род. в 1720 г. – ум. в 1788 г.)

Фрейлина при дворе английской королевы, после замужества – графиня Бристоль, впоследствии герцогиня Кингстон. Была обвинена английским судом в двоемужии, впоследствии в Англии о ней говорили как о брачной аферистке и авантюристке. Некоторое время пользовалась расположением русской царицы Екатерины II.

Дочь английского полковника Чэдлея, Нелли-Елизавета Кингстон сумела добиться в своей жизни немалого, причем львиная доля этих побед была связана с ее активными действиями на любовном фронте. Кокетливая, обаятельная и жизнерадостная, Нелли была одной из самых симпатичных фрейлин при дворе английской королевы, выгодно выделяясь среди окружения естественным поведением и легким нравом.

Нелли-Елизавета Чэдлей впервые появилась при дворе, когда ей исполнилось 18 лет. Красивая и остроумная молодая девушка тотчас же привлекла к себе толпы поклонников, в числе которых был и молодой герцог Гамильтон, известный соблазнитель и ловелас. Покоренная обходительными манерами и герцогским титулом, Елизавета попала в сети опытного волокиты, поверив его обещанию узаконить их отношения. Но, как, к сожалению, достаточно часто бывает, через некоторое время, когда первый пыл страсти угас, молодой герцог Гамильтон начисто позабыл о своих обещаниях и покинул Елизавету, увлекшись другой женщиной.

Впрочем, молодая женщина недолго горевала. Она поставила себе одну четкую цель: выгодно выйти замуж. Вскоре ей удалось вскружить голову капитану Гервею, брату графа Бристоля. Но так как этот брак был заключен против воли родителей, и к тому же Елизавета не хотела терять место фрейлины при дворе (в то время существовал закон, по которому фрейлиной могла быть только незамужняя женщина), то бракосочетание было тайным. Однако вскоре молодой жене, которой не так уж часто удавалось видеться со своим благоверным, стало скучно, да и отношения у молодой четы не заладились с самого начала, так что Елизавета решила на время расстаться с мужем и отправилась в путешествие по Европе.

Во время своей непродолжительной поездки она побывала в Берлине и Дрездене, где ей был оказан очень теплый прием (используя свое безграничное обаяние, Елизавета добилась расположения короля Фридриха Великого и польского короля Августа III). Но вскоре финансы молодой искательницы приключений подошли к концу, и ей пришлось возвращаться домой, в Англию. А там ее ждал крайне неприятный сюрприз. Разгневанный отъездом супруги, капитан Гервей стал угрожать Елизавете, что предаст огласке их тайный брак и таким образом лишит ее места фрейлины при дворе. Испугавшись этих угроз, молодая женщина решила любыми способами уничтожить все доказательства их тайного бракосочетания. Узнав, что пастор, который венчал их, умер, Елизавета вместе со своей приятельницей отправилась в ту самую церковь и попросила разрешения у нового пастора сделать небольшую выписку из церковной книги. Не увидев в просьбе молодой женщины никакого подвоха, священник позволил ей это сделать. Подруга Елизаветы отвлекла внимание священника разговором, а ловкая авантюристка вырвала из книги лист, на котором был зафиксирован факт ее замужества. Дома она объявила мужу, что никаких доказательств их брака больше не существует, и вернулась к прежнему, свободному образу жизни и поискам богатого и знатного мужа. Вскоре удачливой интриганке это удалось – она очаровала старого герцога Кингстона. Елизавета пустила в ход все свои чары и через некоторое время стала герцогиней Кингстон, обладательницей пышного титула и огромного состояния.

Второй брак мисс Чэдлей был намного удачней первого. Старый добродушный герцог находился в полной власти своей молодой жены. Елизавета ни в чем не знала отказа и была очень счастлива. Но безграничное счастье обычно длится крайне недолго. В 1773 году старый герцог умер, завещав все свое состояние молодой жене. Родственники Кингстона не могли смириться с этим и начали судебный процесс против герцогини, обвиняя ее в том, что она, выходя за герцога Кингстона, была замужней и таким образом не имеет никаких прав на наследование состояния и ношение титула. Следует отметить, что в то время такое обвинение для женщины было крайне опасным: по старому английскому закону за двоебрачие грозила или смертная казнь, или же продолжительное тюремное заключение и клеймо. К счастью, Елизавете удалось избежать приговора. Несмотря на то что ее вина была доказана и найдены свидетели первого бракосочетания, суд, учитывая знатное происхождение обвиняемой (а также, видимо, ее красоту и молодость), смягчил приговор. По решению суда герцогиня Кингстон лишалась всего лишь права носить герцогский титул, так как ее брак был признан недействительным. Однако родственникам покойного герцога все же не удалось оставить удачливую авантюристку без наследства, поскольку завещание было составлено крайне хитро: наследство герцога было завещано не графине Бристоль и не герцогине Кингстон, а мисс Елизавете Чэдлей. Так что независимо от решения суда молодая женщина все равно становилась обладательницей огромного состояния и одной из богатейших женщин в Европе.

После скандального судебного процесса Елизавета решила покинуть на некоторое время Лондон и уехала в Петербург. Как многие люди, обладающие авантюрным складом характера, она жаждала не только денег, но и возможности блистать в высшем свете. В Петербурге авантюристка, вопреки решению суда все еще носившая титул герцогини Кингстон, надеялась привлечь к себе внимание великой русской царицы Екатерины и попробовать стать ее статс-дамой. Перед поездкой герцогиня решила заручиться вниманием Екатерины и послала ей в подарок картины, написанные известными художниками. Свой поступок Елизавета мотивировала глубоким и беспредельным уважением к русской императрице. Кроме того, герцогиня Кингстон вступила в переписку с некоторыми лицами, пользующимися большим влиянием при дворе императрицы, и попросила их помощи в осуществлении своего намерения. Так как картинная галерея Кингстон была широко известна не только в Англии, но и во всей Европе, а императрице очень хотелось получить в свою коллекцию эти замечательные произведения искусства, то она приняла подарок и дала свое согласие на приезд герцогини Кингстон в Петербург.

Расположив таким образом к себе русскую государыню, Елизавета теперь вполне могла рассчитывать на теплый прием в России и немедленно собралась в путь. Для того чтобы произвести впечатление на русское дворянство, леди Кингстон отправилась в Петербург на великолепной яхте. И вот одним прекрасным утром она вошла в Неву и бросила якоря. Появление английской герцогини в Петербурге привлекло к себе огромное внимание. Толпы народа собрались на набережной Невы, чтобы хоть издали посмотреть на прекрасную яхту, о которой ходили слухи, как о каком-то невиданном чуде. А тем временем герцогиня, принимая на палубе представителей русской знати, неустанно повторяла, что столь длинное и тяжелое путешествие она предприняла только ради того, чтобы хоть один раз в жизни взглянуть на великую императрицу, молва о которой гремит повсюду. Естественно, слова герцогини тотчас же были переданы Екатерине. Крайне падкой на лесть императрице было приятно слышать эти высказывания, и она с большим удовольствием принимала у себя леди Кингстон. Ну а русские вельможи, соответственно, следовали примеру своей государыни – они постоянно приглашали к себе в гости знатную иностранку и устраивали в ее честь разнообразные приемы. На все эти приглашения герцогиня отвечала тем же, в свою очередь давала на яхте роскошные обеды и балы. И хотя на первый взгляд казалось, что леди Кингстон со всеми обходится с равным уважением, тем не менее она любыми способами пыталась заслужить расположение тех, кто имел при дворе большое влияние. И ее старания были вознаграждены: вскоре она стала самой желанной гостьей в высших кругах Петербурга. Добившись этого, леди Кингстон приложила большие усилия, чтобы соответствовать созданному ей образу великосветской дамы. Очень часто на различных приемах она появлялась в усыпанной драгоценными камнями герцогской короне на голове. Купившиеся на этот показной блеск, русские аристократы видели в удачливой авантюристке очень влиятельную особу. Ходили слухи, что герцогиня является близкой родственницей английского королевского дома. В некоторых официальных русских документах ее даже награждали титулом «высочество». А императрица, чтобы подчеркнуть свое расположение к знатной иностранке, отдала в распоряжение леди Кингстон один из лучших домов в Петербурге. Когда же во время бури была повреждена яхта герцогини, Екатерина распорядилась произвести ремонт судна за казенный счет.

Из всего этого становится очевидным, что в России леди Кингстон жилось очень неплохо. Но, как известно, чем больше имеешь, тем больше хочешь иметь. Так произошло и с Елизаветой. Ей захотелось получить должность статс-дамы при императрице. Елизавете казалось, что это еще больше возвысит ее в глазах общества. Но, когда герцогиня поделилась своими планами с наиболее близкими ей людьми, они заметили, что для их осуществления она должна прежде всего приобрести какую-нибудь недвижимость в России. Для имеющей огромные доходы леди Кингстон покупка имения не представлялась большим затруднением. И уже через несколько недель после этого разговора она приобрела имение в Эстляндии (впоследствии это имение, названное по родовой фамилии герцогини Чэдлейским, переименовали в Чудлейские мызы). Приобретя в России недвижимое имущество, леди Кингстон стала с удвоенным напором добиваться звания статс-дамы при дворе. Но Екатерина, несмотря на свое расположение к герцогине, отказала ей в этой чести, мотивируя свой отказ тем, что по принятым ею правилам ни одна из иностранных подданных не могла претендовать на столь высокое звание при русском дворе. Елизавета очень тяжело перенесла крушение своих планов, вдобавок еще оказалось, что купленное ею имение не приносит никакого дохода, так как в нем можно было только рубить лес и ловить рыбу. Предприняв несколько попыток продать его, леди Кингстон решила последовать совету одного из своих знакомых и организовать в Чудлейских мызах винный завод. И напрасно: ибо осуществив это, она из всеми почитаемой великосветской дамы превратилась в простую содержательницу винного завода. Такого удара ее гордость перенести не могла и, оставив свое промышленное заведение под присмотром управляющего, Елизавета отправилась из Петербурга во Францию.

Отплыв от Петербургской пристани на своей яхте, она высадилась в приморском городе Кале. Жители этого небольшого французского городка встретили леди Кингстон очень торжественно. На пристани собрались толпы народа, чтобы приветствовать герцогиню. Когда она сошла с яхты на пристань, ее отвезли в роскошный отель. Все эти почести объяснялись довольно просто: агенты герцогини распространяли слухи, что леди Кингстон собирается навсегда остаться в Кале и употребить все свои огромные средства на организацию различных благотворительных заведений в этом городе.

Авантюристка была крайне польщена таким теплым приемом и некоторое время наслаждалась пребыванием в Кале. Но вскоре однообразие жизни маленького французского городка наскучило этой жаждущей постоянного праздника особе. Ей все чаще и чаще вспоминался величественный город на Неве, в котором она некогда была очень счастлива. Кроме того, ее крайне беспокоило купленное имение, которое так и не приносило никакого дохода. Елизавета решила вернуться в Россию и еще раз попытаться сблизиться с Екатериной. А также побывать на своей мызе и попробовать разобраться в причинах столь неудовлетворительного состояния дел. Приняв это решение, леди Кингстон отправилась в Петербург, правда, на этот раз не на яхте, а по суше, через Германию, Австрию и Польшу. После того как она побывала при дворе русской императрицы, дворы мелких немецких княжеств стали казаться ей крайне ничтожными, и, поспешив проехать Германию, Елизавета сделала остановку в Вене, поразившей ее своей роскошью. Однако император Австрийского государства Иосиф II принимал леди Кингстон не слишком благосклонно, поэтому она не стала задерживаться в негостеприимной державе и уехала в Польшу, где ненадолго остановилась у известного авантюриста князя Карла Радзивилла.

С князем герцогиня познакомилась во время своей поездки в Рим. В то время Радзивилл, изгнанный из отечества, готовился выставить против русской государыни известную самозванку княжну Тараканову, выдавая ее за дочь Елизаветы Петровны от тайного брака с князем Разумовским. И хотя леди Кингстон не принимала никакого участия в замыслах князя, ее, тем не менее, связывали с ним очень теплые и дружеские отношения. Елизавету вообще привлекали люди с таким же складом характера, как у нее. Поэтому другим ее близким другом и любовником был известный авантюрист Стефан Занович, который, путешествуя по Европе, выдавал себя за покойного императора Петра III. По некоторым источникам, герцогиня даже собиралась выйти за Зановича замуж и с его помощью взойти на русский престол. Но подтверждений этому не найдено.

Приехав в Польшу, Елизавета, как и планировала, остановилась у Радзивилла и провела у него в гостях две недели. Она посетила знаменитый родовой замок князя, находящийся в Несвиже, где был устроен пышный прием в ее честь. Для развлечения герцогини князь устроил охоту на кабанов ночью при свете факелов. Словом, Елизавета чудно провела время и отдохнула. Но среди всех этих увеселений она ни на минуту не забывала о конечной цели своего путешествия – Петербурге. Поэтому спустя некоторое время герцогиня дружески попрощалась с влюбленным в нее Радзивиллом и отправилась в город своей мечты.

Однако на этот раз Петербург крайне разочаровал Елизавету. Прежний благосклонный прием, оказанный герцогине со стороны императрицы, сменился теперь на вежливую и сдержанную холодность. Русские вельможи не оказывали ей должных почестей, и народ уже не обращал никакого внимания на леди Кингстон, прибывшую не на великолепной яхте, а в простом экипаже. При таком неблагоприятном стечении обстоятельств авантюристка вскоре убедилась, что в Петербурге ей ждать нечего, и ее последней надеждой оставались Чудлейские мызы. Она попробовала организовать в имении сельское хозяйство по типу английского фермерства. Но и этой надежде не суждено было сбыться. За время отсутствия хозяйки винный завод пришел в упадок и невероятно задолжал казне. И Елизавете пришлось выплачивать огромный денежный штраф. Все это пошатнуло имидж герцогини – на нее стали смотреть не как на знатную иностранку, сорящую деньгами, а как на заезжую промышленницу, которая хочет сколотить состояние за счет пьющего народа. Таким образом, вторая поездка в Россию была для леди Кингстон крайне неудачной, и она, окончательно расставшись со своими прежними мечтами, вернулась в Кале, избрав этот город местом своего проживания.

За время своей жизни во Франции Елизавета предпринимала несколько попыток вернуться в Англию, но всякий раз наталкивалась на крайне неприязненное отношение со стороны царствующего дома и английского народа. Оставив всякие надежды на перемены в судьбе, Елизавета арендовала пожизненно великолепную гостиницу «Parlament» и купила замок недалеко от Фонтенбло. В этом замке она и провела свои последние дни, скончавшись 28 августа 1788 года от разрыва сердца.

После смерти герцогини Кингстон осталось огромное состояние, равное 1 млн 400 фунтам стерлингов. Некоторую часть наследства она завещала своим знакомым в России (императрице Екатерине герцогиня оставила головной убор из бриллиантов, жемчуга и различных самоцветных камней). А оставшееся имущество послужило причиной многочисленных споров и интриг. Создавалось впечатление, что это состояние, нажитое путем различных афер, просто притягивало к себе всевозможных авантюристов и интриганов. Ярким примером может послужить барон Фридрих фон Розен, который сразу же после смерти Елизаветы предъявил право на Чудлейские мызы, мотивируя свое заявление тем, что при жизни герцогини их связывали самые теплые и дружеские отношения. И неизвестно, чем бы закончилось это дело, если бы император Павел не обратил на него свое внимание. Не любивший долгих судебных проволочек, он своей верховной властью очень быстро решал самые сложные и запутанные вопросы, и через некоторое время вопрос о наследстве был закрыт. Почти все оно досталось полковнику Грановскому, сопровождавшему герцогиню в поездках по России, с тем условием, чтобы он выплатил определенную сумму аптекарю Мейеру, и только несколько бесценных картин из галереи Кингстон досталось князю Чернышеву, покровительством которого Елизавета пользовалась в свой первый приезд в Петербург.

В заключение надо сказать, что никому из наследников это богатство счастья не принесло. Но больше всех пострадал полковник Грановский. Вступив во владения Чудлейскими мызами, он начисто «забыл» о некоторых условиях завещания и отказался выплачивать требуемую сумму. Тогда Мейер подал жалобу графу Стенбоку, а тот, в свою очередь, государю. Император Павел, недолюбливавший Грановского, тотчас же отдал приказ о его аресте. Проведя долгие годы в крепости, Грановский вышел оттуда обессиленным и нищим, поскольку за время его отсутствия дела в имении пришли в полный упадок.

 

ТРЕНК ФРИДРИХ

(род. в 1726 г. – ум. в 1794 г.)

Прусский авантюрист, офицер-ординарец Фридриха II. По ложному доносу был обвинен в государственной измене и посажен в крепость Глац, где провел два года. Совершив побег, скрывался в России и Австрии. В 1754 году был вновь арестован и заключен в тюрьму в Магдебурге. После нескольких попыток бежать был помилован королем. Много путешествовал, занимался торговлей и издательским делом. Был казнен в Париже по обвинению в шпионаже.

Удалой храбрец, любимец женщин и заядлый дуэлянт, Фридрих Тренк всей своей судьбой доказывал, что спокойная жизнь не для него. Любивший принцессу, он был посажен за это в тюрьму. Любивший свободу, вынужден был долгих 11 лет провести в сырых казематах, где ни толстые стены, ни крепкие решетки и двери не смогли сломать его дух. А получив долгожданную волю, погиб на гильотине в стране, избравшей своим девизом слова «Свобода, равенство и братство».

Фридрих Тренк, дворянин по происхождению из древнего прусского рода, родился в 1726 году в Кенигсберге. В детстве мальчик получил приличное по тем временам домашнее образование, родители денег не жалели. Он много читал, знал несколько языков, так что к 16 годам был готов поступать в университет. Там, благодаря своим способностям и упорству, он быстро стал лучшим учеником. Проучившись некоторое время, Тренк осознал, что грызть гранит науки занятие хотя и полезное, но отнюдь не такое привлекательное, как служба в армии, где он мог вовсю проявить себя. Армейское командование было так же покорено молодым человеком, как и университетская профессура, вследствие чего Фридрих быстро продвинулся по служебной лестнице. Талантливый юноша не остался незамеченным и при дворе – в 18 лет он стал офицером-ординарцем короля Фридриха II. Светская жизнь полностью захватила Тренка. Не одной придворной даме он вскружил голову, но сам потерял ее, встретившись с прекрасной принцессой Амалией. Чувство оказалось взаимным, однако это приходилось тщательно скрывать: принцесса не пара для простого дворянина. Неизвестно, как долго влюбленным удавалось бы это, если бы не начавшаяся в 1744 году война с Австрией. Молодой офицер отправился на фронт и стал проявлять чудеса героизма, думая, что таким образом завоюет доверие короля и, может быть, получит от него согласие на брак с любимой. Между тем, его недруги не дремали. Против Тренка уже давно плелись интриги с целью очернить его в глазах Фридриха II, и тут завистникам представился удобный случай окончательно расправиться с «наглым выскочкой».

Во вражеской австрийской армии служил двоюродный брат Тренка – Франц. Между ними всегда были хорошие отношения, и братья даже часто переписывались. Одно из таких писем и было представлено прусскому королю в качестве неопровержимого «доказательства» измены Фридриха. Он был арестован и заключен в крепость Глац «по случаю премьеры – на один год». Только спустя некоторое время бравый офицер узнал, что виновником злоключений был граф фон Яшински – его командир и неудачливый соперник, отвергнутый принцессой Амалией.

Между тем, условия содержания Тренка в крепости были не столь уж плохи – он жил в общей офицерской комнате, нормально питался, имел разрешение гулять во дворе и водил дружбу с офицерским составом крепостного гарнизона. Можно было спокойно жить, дожидаясь, пока тронутый просьбами родственников король его не помилует.

Однако Фридрих считал себя незаслуженно униженным и намеревался вскоре расквитаться со своими обидчиками. Но для начала нужно было оказаться на свободе.

Тренк разработал план побега. Вскоре о нем становится известно коменданту, и условия содержания узника ужесточаются – из обычной камеры его переводят в крепостную башню. Любой на его месте был бы подавлен и отбросил всякие мысли о побеге. Однако Фридрих не сдался. За хорошие деньги он нашел в крепости сообщников, которые передали ему инструменты для подпила решеток. В намеченную ночь, когда последний железный прут был отогнут, Тренк с помощью веревки, сделанной из кожаных ремней, спустился из окна своей камеры. Шел сильный дождь. К тому же беглец не знал точного пути. Поскользнувшись на каком-то уступе, Фридрих угодил прямо в огромную выгребную яму. Понимая, что одному ему не выбраться, он стал в отчаянии звать на помощь. Только утром Тренка извлекли из этой зловонной западни.

Прошла неделя. В один из дней во время утреннего досмотра камеры майор Доо и его адъютант неосторожно вздумали потешиться над неудачливым беглецом. Нападение Тренка было неожиданным и стремительным. Выхватив у майора саблю, он бросился бежать. Часовые, призванные его остановить, были отброшены сильными ударами. Выбравшись из каземата, Тренк кинулся к крепостной стене, преодолел ее и увидел двухметровый частокол. Свобода была уже так близко, но нога предательски застряла между бревнами, и Фридрих повис вниз головой. В таком положении его и застал комендант крепости генерал Фукэ. Он приказал сначала вытащить Тренка, а затем его наказать, дабы другим неповадно было.

Избитый узник проболел почти месяц. Оправившись, он стал вновь думать о побеге. На этот раз Тренк организовал целый заговор. Путем убеждений, а иногда и подкупа, ему удалось склонить на свою сторону около 30 солдат и офицеров. Заговорщики планировали освободить всех заключенных и уйти за границу. Однако в самый решающий момент двери камеры Фридриха заклинило, и он приказал унтер-офицеру Николаи, который руководил побегом, спасать свою жизнь, а его оставить.

Вскоре Тренку представилась другая возможность оказаться на свободе раньше срока. Как-то в его камеру заглянул некий офицер Бах, имевший дурную славу яростного дуэлянта. Он хотел своими глазами увидеть, так ли уж грозен знаменитый заключенный. Бах стал хвастаться своими подвигами, на что Тренк ему ответил: «Будь я на свободе, вы бы со мной не так легко справились». Гость счел такие слова личным оскорблением, выскочил из камеры, а через некоторое время вернулся с двумя саблями под одеждой. Узник, вынужденный защищать свою жизнь, нанес Баху несколько чувствительных ударов, после чего тот отбросил оружие и бросился Фридриху на шею с криком: «Ты мой владыка, друг Тренк, ты будешь на воле, я сам это устрою!»

Помогать узнику Бах уговорил поручика Шелля. Времени на подготовку было очень мало. Приходилось опасаться предательства, которое в конце концов и случилось, и сообщники вынуждены были бежать не 28 декабря, как планировали, а 24-го. С самого начала Тренка и Шелля преследовали неудачи: перелезая через крепостную стену, поручик сломал ногу, и Фридриху пришлось нести его, потом оказалось, что в темноте они сбились с пути и всю ночь кружили вокруг крепости. Но несмотря на голод и усталость, беглецы упрямо двигались вперед. Уже у самой границы они неожиданно встретились с офицером Церботом, посланным за ними в погоню. Благородный поручик, оценив все мужество Тренка, вместо того чтобы его схватить, направил в нужную сторону.

Так почти через два года после начала своего злоключения Фридрих оказался в соседней стране без денег, друзей и родственников. К тому же постоянно приходилось опасаться за свою жизнь, избегая пули или ножа наемных убийц, подосланных королем. Фридрих II боялся, что бывший возлюбленный его сестры не станет церемониться с добрым именем принцессы.

Несколько лет Тренк скитался по Европе, пытаясь осесть сначала в Австрии, потом в одной из отдаленных провинций Голландии, но нигде не нашел себе места. Тогда Фридрих решил попытать счастья в России, на бескрайних просторах которой всегда требовались молодые, предприимчивые люди, готовые рисковать собой ради достижения цели. Тренк без труда поступил на службу в драгунский полк и мог бы сделать там неплохую карьеру, если бы не пагубное пристрастие к бурной светской жизни. Оказавшись в центре очередной придворной интриги, в 1749 году авантюрист вынужден был бежать и из холодной России.

Его путь вновь лежал в Вену, где в это время скончался его двоюродный брат Франц, оставивший большое наследство. Получив свою долю, Тренк окончательно решает покончить с полной опасных приключений жизнью и даже нанимается на государственную службу. Но тут в Данциге неожиданно умирает его мать. Надеясь, что за несколько лет злопамятный король успел его забыть, Фридрих отправляется в Пруссию. Но там его узнали и вновь бросили за решетку.

На этот раз все было куда более серьезно. Камера в Магдебургской крепости имела стены толщиной в два метра, тройные железные решетки и тройную дверь, отделявшую ее от коридора. Узника приковали цепями так, чтобы он не мог подойти к окну, и умышленно довели до полного истощения, посадив на хлеб и воду.

Несколько месяцев Тренк изучал существующие тюремные порядки и как мог располагал к себе охранников. Ему удалось узнать, что соседняя камера пуста и дверь ее не заперта. Единственной преградой на пути к свободе была каменная стена. Оторвав от пола две железные скобы, которыми крепилась к полу печка, Тренк принялся за работу. За полгода он разобрал двухметровую стену до последнего кирпича. Самым сложным было каждое утро вкладывать их в обратном порядке, тщательно маскируя швы.

И вновь роковая случайность! Когда работа была уже почти завершена и Фридрих готовился бежать, его намерения стали известны коменданту крепости.

Новую камеру для непоседливого заключенного готовили по особым стандартам: она располагалась в откосе крепостного рва, запиралась на четыре двери, а окно было таким, чтобы в него не мог пролезть даже самый худой человек. Тренка вновь приковали к сырой стене, поэтому одежда его была постоянно мокрой. Но кормить стали лучше. Набравшись сил, Фридрих хотел исследовать свой новый каземат, однако кандалы мешали это сделать. Следовало от них избавиться. Кое-как освободив одну руку, Тренк с помощью камня стал спиливать заклепки на других оковах. Когда и с ними было покончено, узник бросился к двери. Вырезав внизу небольшую дырку, он определил, что толщина двери всего лишь несколько сантиметров. И хотя их было четыре, Тренк решил, что справится с ними за один день. Работать он начал сразу же после утреннего осмотра камеры. Три двери были открыты к заходу солнца. Оставалась последняя, когда нож, его главная ценность, добытая с таким трудом, вдруг сломался. Причем лезвие выпало наружу, а значит, теперь он будет опять обнаружен. В отчаянии Тренк схватил нож и обломком лезвия вскрыл себе вены. Очнулся он, когда услышал, что его кто-то зовет. Это был верный гренадер Гефгардт. «Я вам доставлю все, что нужно, все инструменты. Не унывайте, положитесь на меня, я выручу вас», – сказал он. Тут как раз подоспела охрана. Увидев открытыми три двери, они в испуге бросились в камеру. Тренка нашли лежащим на полу в луже крови. Его подняли, перевязали раны и привели в чувство. После чего вновь заковали в цепи и поставили обитые железом двери.

В этой, казалось бы, безвыходной ситуации надеяться можно было только на помощь надежных друзей, остававшихся по ту сторону решетки. Вскоре они доставили заключенному все, что было нужно для осуществления очередного побега, – подпилки, ножи, деньги, бумагу и карандаш.

Раздумывая над планом своего спасения, Тренк решил, что если нельзя уйти через дверь или окно, значит, нужно делать подкоп. Он намеревался поднять пол камеры, сложенный из дубовых досок, сколоченных огромными гвоздями. С трудом выдернув один из гвоздей, Тренк стал действовать им, словно ломом. Когда несколько половиц были подняты, узник увидел под ними мелкий сыпучий песок, сделать лаз в котором не представляло особого труда. Но, несмотря на кажущуюся легкость предстоящего дела, Тренку понадобилось около восьми месяцев, чтобы только подрыть стену своей камеры, так как избавляться от грунта он мог только во время дежурства Гефгардта, а это бывало не чаще двух раз в месяц.

К несчастью, вырытый ход пролегал прямо под галереей, где прохаживались часовые. Они-то и услышали подозрительный шум, доносящийся из-под земли, о чем сразу же доложили начальству. В камере Тренка был произведен обыск, однако заглянуть под пол, где он хранил инструменты, оружие и деньги, охранники не догадались.

Когда шумиха улеглась, барон стал рыть новый лаз, но уже в другом направлении. Он нашел способ избавиться от грунта: выкопал небольшой ложный ход и якобы случайно проговорился охране. Никому и в голову не пришло сравнить огромную кучу с объемом явно декоративной норы. Песок из камеры вынесли, а Тренку только этого и надо было. Он стал рыть дальше. Однако начатую работу пришлось прервать – в крепости сменился комендант. Им стал наследный принц Гессен-Кассельский. Узнав историю несчастного Тренка, он распорядился снять с него цепи и облегчить его участь, а взамен попросил не предпринимать новых попыток к бегству, хотя бы на то время, пока он будет начальником крепости.

Через полтора года принц уехал, и Тренк мог свободно продолжать рыть подкоп. Фридрих провел основной ход уже достаточно далеко, достигнув фундамента стены, когда один из ее блоков неожиданно опустился за спиной узника. Тренк оказался в западне. Воздух быстро кончался. В полубессознательном состоянии он стал двигать камень, пока тот не опустился ниже, освободив небольшой проход. Еще немного его расширив, барон смог вернуться в свою камеру.

Прошло восемь лет с начала заключения Тренка в тюрьму, когда подкоп был наконец-то завершен. Теперь он мог в любой момент покинуть стены своей темницы, но благородство в нем взяло верх над желанием свободы.

Однажды Фридрих велел позвать к себе коменданта и в присутствии всего гарнизона заявил, что может в любое время выйти из своей камеры и через несколько минут показаться на гребне крепостной стены, что у него была возможность бежать, но он не воспользовался ею, о чем просит сообщить королю и ходатайствовать о его помиловании.

Комендант крепости герцог Фердинанд Брауншвейгский, пораженный и встревоженный подобным оборотом дел, тут же доложил о случившемся королю. Фридрих II обещал рассмотреть просьбу, но помилования пришлось ждать еще целый год.

На момент освобождения в 1763 году Фридриху Тренку было всего 37 лет, однако испытания, выпавшие на его долю, раньше времени состарили бывшего красавца-офицера. Покинув Магдебургскую крепость, он поселился в Австрии, в городке Ахен, где женился на дочери бургомистра и занялся приносящей хорошую прибыль виноторговлей. Кроме того, Тренк издавал журнал «Друг человечества», писал стихи и повести. Однако через некоторое время спокойная семейная жизнь наскучила ему, и Фридрих отправился путешествовать. Он побывал во Франции, Англии, познакомился со многими выдающимися личностями, среди которых был и Б. Франклин, и даже, как утверждает Тренк в своих мемуарах, выполнял некие деликатные поручения австрийского правительства.

Затем судьба занесла его в Париж прямо в разгар якобинской диктатуры с ее кровавым террором. Престарелый барон не учел, что он все-таки аристократ, хотя и с довольно демократичными взглядами, да еще и уроженец Пруссии, которая воевала с французской революцией. А посему на волне борьбы с врагами народа он был арестован, посажен в тюрьму и через некоторое время без суда отправлен на эшафот. Это произошло в 1794 году.

Фридрих Тренк, прославившийся тем, что мог сбежать из любого заточения, на этот раз от ножа гильотины уйти не смог.

 

МОНТЕС ЛОЛА, ГРАФИНЯ ФОН ЛАНДСФЕЛЬД

(род. в 1823 г. – ум. в 1861 г.)

Знаменитая авантюристка XIX века. Выдающаяся танцовщица, фаворитка Людвига I. Называла себя ирландкой по отцу, испанкой по матери, англичанкой по воспитанию, француженкой по характеру и космополиткой в зависимости от обстоятельств. За ней тянулся длинный шлейф скандалов и еще более длинный – поклонников. Была одной из немногих женщин, осмелившихся жить в полную силу, не признавая ограничений и запретов.

Судьбы красивых женщин неуловимо похожи, чаще всего – своим трагизмом. А еще – тем, что за каждым их движением, каждым поступком постоянно наблюдают многочисленные зрители. Да, их жизнь значительно ярче, чем у обычных домохозяек, но и цена этой яркости очень высока. Когда каждый день превращается в спектакль, актрисе, играющей главную роль, приходится постоянно следить за собой: что и кому сказать, о чем промолчать, с кем лучше избегать встреч… Но в любые времена и в любом обществе существуют те, которые, не теряя женственности, противопоставляют себя привычному укладу жизни, сами пишут сценарий для своего выступления. Именно к этой небольшой группе принадлежит Лола Монтес, сделавшая своим главным оружием танец.

Мария Долорес Порис-и-Монтес (именно так впоследствии представлялась эта очаровательная женщина) родилась в семье ирландского офицера по фамилии Гилберт и испанской красавицы, происходившей из старинного, но не слишком богатого рода. Правда, некоторые исследователи утверждают, что ее мать носила до замужества фамилию Оливье (не слишком похоже на старинную испанскую фамилию), а двойное имя будущей дочери – дань моде на все испанское. Да и имя, данное девочке при крещении, несколько отличается от ее сценического псевдонима: Долорес Элиза.

Первые дни ее жизни прошли под жарким солнцем Андалузии. Но вскоре Гилберт получил назначение в колониальные войска и вместе с семьей отправился в сказочную Индию. В то время жизнь в колониях была гораздо выгоднее, чем на материке: цены на продукты были намного ниже, кроме того, вокруг царил настоящий рай, где экзотические плоды и цветы росли буквально на каждом шагу. Правда, в этом раю свирепствовали болезни, а в сезон дождей было невыносимо душно, но отец Лолы не колебался, отправляясь к месту службы. Вскоре маленькую семью постигло большое горе: заразившись холерой, Гилберт умер, оставив вдову с маленькой дочкой в крайне затруднительном положении. Один из его друзей, капитан Крэги, принял большое участие в их положении, а вскоре стал отчимом Лолы. К падчерице он относился как к родной дочери, и девочка росла довольно избалованной и своенравной. Когда пришло время дать ей образование, достойное ее положения в обществе, Лолу отправили в Англию и отдали в пансион. Атмосфера в доме родственников разительно отличалась от той, к которой Лола привыкла в Индии. И хотя она впоследствии говорила, что кальвинистская закалка не раз пригодилась ей в трудную минуту, девушке, видимо, приходилось невесело. Правда, у нее всегда оставалась возможность уйти в себя, в фантазии и воспоминания, но для реальной жизни это не так уж много… Поэтому вместо того, чтобы терпеливо дожидаться, пока родители подыщут ей подходящую партию (а Лола превратилась в изумительно красивую девушку, способную украсить любой дом), она сбежала с бедным офицером по фамилии Джеймс. К чести ее избранника, он женился на девушке. После недолгих мытарств по английским гарнизонам семья Джеймс перебралась в Индию. Брак их просуществовал недолго – как и у матери Лолы. С той разницей, что Джеймс не умер от болезни, а в 1841 году исчез вместе с женой одного из своих сослуживцев. Лола так и не узнала, был ли он убит ревнивым товарищем, или спокойно осел где-то в маленьком городке – джунгли скрыли все следы.

Перспектива возвращения в Англию, где ей предстояло вести жизнь затворницы, нимало не привлекала молодую женщину. Поэтому она принялась действовать. На корабле по пути в Англию она встретила ничем не примечательного офицера, вышла за него замуж и стала Лолой Монтес. Муж не сыграл сколько-нибудь заметной роли в ее жизни, вскоре супруги благополучно расстались. Благовоспитанные родственники были в шоке, но впереди их ожидали гораздо большие потрясения. Лола Монтес принялась совершать поступки, от которых, по мнению людей «приличных», «бросило бы в дрожь даже ибисов и крокодилов». Она решила избрать карьеру танцовщицы (что само по себе было предосудительно), назвалась одним из своих имен и стала жить так, как будто каждый день был последним, отдаваясь страсти с любым, кто ей понравится. В 1843 году, во время выступления в лондонском театре, ее едва не разоблачили: кто-то из зрителей узнал в «испанской танцовщице» Бетти Джеймс. Скандал замяли, но все ее родственники, включая мать, отреклись от Лолы, и она до самой смерти не общалась с ними.

Вскоре Лола Монтес стала известна всей Европе – и как танцовщица, и как одна из самых красивых женщин своего времени. Ее лицо и фигура соответствовали самым строгим канонам изящества: волосы цвета воронова крыла, ярко-голубые глаза, белоснежная кожа, удивительно пропорциональное сложение… А если добавить к этому умение одеваться со вкусом, отточенность речи и движений и бесконечное обаяние, становится понятно, почему Лола Монтес пользовалась такой бешеной популярностью. Она выступала на сценах Лондона, Парижа, Варшавы (по некоторым сведениям – еще Петербурга и Москвы), танцевала в берлинском дворцовом театре Сан-Суси. После этого танцовщица посетила Лейпциг, Вену, Париж, Венецию, Рим, Капую и Неаполь, побывала в Париже, недолго погостила в Барселоне и Мадриде. Далеко не всегда ее путь был усеян розами. В Брюсселе, чтобы заработать на жизнь, ей приходилось петь на улицах, пока один сердобольный немец (о нем известно только то, что он был небогат и знал множество языков) не добился для Лолы ангажемента в варшавской опере. В Варшаве ее ожидало новое испытание, закончившееся настоящим триумфом. Вице-король князь Паскевич попал под обаяние Лолы Монтес и потребовал ее взаимности. Князь, которому на тот момент исполнилось 60 лет, не отличался ни красотой, ни обаянием (многие современники считали его просто уродливым), зато обладал немалой властью. Он готов был осыпать Лолу золотом, обещал ей страстную любовь и поддержку во всем. Когда танцовщица отвергла его предложение, он попытался угрожать ей. Лола только рассмеялась в ответ. Паскевич привлек на свою сторону директора оперы и начальника полиции, но не смог добиться своего. Тогда он решил отомстить ей не как женщине (это было не в его власти), а как актрисе: нанял клакеров, которые должны были освистать ее выступление. Отвергнутый поклонник не учел только одного: исключительной власти Лолы над мужчинами. Те, кто видел ее танец, буквально боготворили прекрасную испанку. Публика вышвырнула клакеров из зала, смяла полицейских и торжественно проводила актрису до самого дома. После инцидента в театре она оказалась в центре внимания и, воспользовавшись этим, рассказала о своих злоключениях. Ее незатейливая история вызвала у поляков очередной приступ ненависти к правительству. Власти отдали приказ об аресте смутьянки, но сделать это оказалось не так-то просто: Лола забаррикадировалась в доме, взяла в руки пистолет и объявила жандармам, что выстрелит в первого, кто войдет. Желающих не нашлось, и блюстители порядка отправили гонца к начальству, чтобы запросить дальнейшие инструкции. Тем временем подоспела помощь в лице французского консула, который счел своим долгом спасти прекрасную женщину. Правда, Варшаву после этого ей пришлось покинуть.

Где бы ни появлялась Лола Монтес, вокруг нее постоянно бурлила жизнь. Она не считала нужным сдерживать свои чувства, давая волю как любви, так и гневу. Когда в Берлине во время смотра ее лошадь заступила дорогу самому Фридриху Вильгельму и жандарм попытался оттащить животное назад, Лола избила его кнутом. Но близкие друзья знали ее вовсе не как взбалмошную истеричку, какой ее стремились выставить пострадавшие. Среди «своих» она была совсем иной: остроумной собеседницей, интересующейся наукой, музыкой, литературой. В ее окружении было много знаменитостей: Вагнер, Бальзак, Дюма, Теофиль Готье. В 1844 году в Дрездене Лола Монтес познакомилась с Ференцем Листом. Он стал для Лолы первой настоящей любовью, смыслом жизни. Она пыталась дать ему такую же душевную свободу, какой обладала сама, не понимая, что это невозможно. Какое-то время казалось, что эти поразительно красивые мужчина и женщина созданы друг для друга. Но они прожили вместе всего несколько месяцев (хотя ради Лолы композитор бросил мать своих детей, графиню д’Агу) и расстались в Париже. Последним подарком Листа Лоле была рекомендация в Гранд-опера. До сих пор неизвестно, почему они не остались вместе. Сами влюбленные не дали никому никаких объяснений. После расставания с Листом Лола нашла себе очередного кавалера – журналиста Дюжарье, который умер ради нее на дуэли и сделал ее своей наследницей. Кстати, именно он стал невольным виновником изгнания Лолы из Парижа: чтобы досадить любовнику, она танцевала почти обнаженной. Полицейские составили протокол, и нарушительница общественного порядка была вынуждена в очередной раз сменить место жительства.

Такого рода неожиданные выходки стали «визитной карточкой» испанской танцовщицы и служили неплохой рекламой. Она могла прыгнуть на стол в ходе оживленного диспута (это случилось на фестивале, посвященном Бетховену) или поднять платье до самых подвязок в игорном зале в Баден-Бадене… За четыре коротких года, прошедших после возвращения из Индии, Лола разительно изменилась. Она привыкла быть объектом поклонения множества мужчин – и опасной соперницей женщин. Она научилась жить так, как ей нравилось, и не обращать внимания на сплетни и оскорбления.

В 1846 году Лола Монтес после долгого путешествия по городам Европы прибыла в Мюнхен. Ее появление в столице Баварии было далеко не случайным. Дело в том, что Людвиг I был одержим идеей возрождения в Баварии греко-римской цивилизации. В Мюнхене повсюду возвышались античные памятники, король основал особую «Галерею Красот», прославлявшую гармонию человеческого тела. Безусловно, Лола решила посетить ценителя красоты, тем более что парижский круг ее знакомых был недоступен, а интеллектуальное общение стало казаться не менее необходимым, чем кусок хлеба. Баварская столица встретила иностранку довольно холодно. Ей отказали в аудиенции у короля, не приняли в театр и вообще постарались сделать вид, что никакой Лолы Монтес не существует. За свое пренебрежение баварцам пришлось заплатить очень дорого…

Танцовщица сумела пробиться к королю, предварительно очаровав камергера Людвига I. Король был околдован. Лола предстала перед ним в полном расцвете красоты, одетая в испанское платье. Стареющий монарх полюбил Лолу с первого взгляда и стал ее самым верным и преданным поклонником. Поначалу увлечение короля танцовщицей не вызывало особой тревоги у его подданных. Всем было известно, что она далеко не первая в списке красавиц, снискавших благосклонность Людвига (он считался ценителем женской красоты). Если бы Лола удовольствовалась скромной ролью содержанки, общественное мнение смирилось бы с ее присутствием и перестало обращать на нее внимание – как не обращают внимание на экзотическое растение, высаженное в оранжерее два сезона назад. Но вся жизнь авантюристки была сплошным несоответствием чужим ожиданиям. Новая фаворитка короля постоянно эпатировала публику, привлекая к себе слишком много внимания. Она могла появиться на улице с сигаретой или даже сигарой во рту. Легко раздражалась, причем часто скандалы заканчивались рукоприкладством – о знаменитых оплеухах, которые раздавала Лола Монтес, многие знали по собственному опыту. Бесконечные разбирательства, жалобы и публичные скандалы приходилось улаживать королю. Но он был снисходителен к своей возлюбленной, ведь она вернула ему молодость. В письме к одному из близких друзей Людвиг писал: «Я могу сравнить себя с Везувием, который считался уже потухшим и который вдруг начал свое извержение. Я думал, что никогда уже не смогу испытать страсть и любовь, мне казалось, что сердце мое истлело. Но сейчас я охвачен чувством любви не как мужчина в 40 лет, а как двадцатилетний юноша. Я почти потерял аппетит и сон, кровь лихорадочно бурлит во мне. Любовь вознесла меня на небеса, мои мысли стали чище, я стал лучше».

Людвиг постарался сделать все возможное для того, чтобы Лола была счастлива. Он назначил ей ежегодную ренту в 70 000 гульденов, пожизненную пенсию (как артистке придворного театра, хотя после первой неудачной попытки Лола больше не появлялась на сцене), подарил небольшой дворец на Барер-штрассе. Бесчисленные наряды, изысканные драгоценности, экипаж и небольшая придворная конюшня по сравнению с этим выглядели просто мелкими приятными сюрпризами. Пожелав всегда иметь возможность любоваться красотой Лолы, король заказал ее портрет для дворцовой галереи.

Однако фаворитка прекрасно осознавала, что вся эта роскошь может оказаться недолговечной. Ей хотелось чего-то более прочного, того, что нельзя отнять. Она попросила у Людвига титул графини. Сделать это было довольно сложно: у авантюристки не было никаких документов, не считая проездного билета через территорию одного из княжеств. В качестве особой милости баварское гражданство мог пожаловать и сам король, но его министры взбунтовались и подали в отставку. Они попытались открыть своему монарху глаза на то, что практически все население Баварии ненавидит иностранную танцовщицу. Но Людвиг не пожелал прислушаться к своим министрам, как до этого не обращал внимания на карикатуры, появлявшиеся почти во всех газетах. 16 февраля 1847 года король подписал приказ об увольнении министров, а управление Государственным советом передал протестанту фон Мауреру, который немедленно подписал документы о гражданстве. Воля короля была исполнена, а Лоле Монтес пожаловали все права графини Ландсфельд. Следствием этого стал очередной виток напряженности в стране. Прогнозы европейских политиков, запомнивших Лолу еще по варшавскому инциденту, подтверждались (кстати, Меттерних предлагал Лоле 50 тыс. франков за немедленный отъезд из Баварии, но она разорвала чек).

Тем временем Лола начала открыто «помогать» Людвигу в государственных делах. Она просила его, чтобы он приводил в ее салон своих министров (единственный смельчак, осмелившийся отказаться от такой сомнительной чести, немедленно был уволен). Письма мюнхенским деловым людям она подписывала «Метресс дю руа» (куртизанка короля), пока Людвиг не запретил ей этого. Все это только подливало масла в огонь всенародного возмущения. Впрочем, мюнхенские студенты считали Лолу Монтес своим кумиром и даже выделили ей особую «личную гвардию», чтобы защищать от разного рода проявлений недоброжелательности. Конечно же, у группы поклонников фаворитки короля тут же нашлись противники из тех же студенческих кругов. В феврале 1848 года дело дошло до открытой потасовки, после чего королевским указом университет был закрыт до зимнего семестра. Для разгона мирной студенческой демонстрации, ставшей ответом на этот указ, полиция применила штыки. Ситуация вышла из-под контроля. 11 февраля 1848 года толпа осадила дворец, охраняемый полицией. Стекла были выбиты камнями. Осаждающие хотели поджечь дворец, и только приезд короля удержал их от этого. Лола Монтес под усиленной охраной была отправлена в Швейцарию. Но видимость отставки фаворитки только подогрела страсти. Толпа разгромила виллу графини. А затем последовала череда демонстраций. Теперь баварцы требовали уже не только изгнания иностранки, но и свободы собраний, изменения избирательной системы и большей политической свободы. Людвиг издал манифест, в котором обещал провести целый ряд реформ, что вызвало возмущение его семьи. Но даже этот шаг не смог вернуть ему расположение подданных. Противники короля упорно распускали слухи о том, что он собирается вернуть ко двору новоявленную графиню Ландсфельд. Последовали новые возмущения, и Людвиг I был вынужден подписать сначала декрет о лишении своей фаворитки баварского гражданства, а затем – отречение от престола.

Теперь Людвиг и Лола не могли быть вместе, хотя вели между собой оживленную переписку. Сохранившиеся письма Лолы представляют собой пеструю смесь заверений в любви и просьб, суть которых сводится к одному: нужны деньги. В 1849 году она известила Людвига из Лондона, что выходит замуж по необходимости, но продолжает любить его (новым мужем бывшей королевской фаворитки стал поручик Гульд). Через полгода, находясь в Испании, она жаловалась, что муж бросил ее без средств к существованию. Следующее письмо, из Парижа, было на ту же тему: я в нищете, помоги, не лишай меня пенсии…

В 1852 году Лола бежала в Америку с цирком. Ее номер был верхом оригинальности: Лола Монтес представляла все свои главные «роли» в жизни – Танцовщицу, Фаворитку, Премьер-министра, Героиню Свободы и Беглянку. Увы, ни одна из этих ролей не сделала ее счастливой. Лола уже не пользовалась таким бешеным успехом, как раньше, но все же ее гастроли в Нью-Йорке, Бостоне, Филадельфии, Сан-Франциско и Нью-Орлеане не были провальными. Ей явно не сиделось на месте: она уехала в Австралию, снова вернулась в Соединенные Штаты, отчаянно влюбилась в охотника на кроликов Карла Адлера. Но и этот роман был обречен. После несчастного случая Лола потеряла возлюбленного, продала остатки драгоценностей и вернулась на родину.

Последние годы своей жизни она посвятила пропаганде идеи эмансипации женщин. Многие были возмущены такой позицией: ведь ее жизнь едва ли можно назвать примером для подражания. Да и сам ее образ у большинства ассоциировался скорее с ролью Танцовщицы или Фаворитки, чем Премьер-министра. Впрочем, надо отдать должное: Лола всегда и во всем была самостоятельной (даже вопреки здравому смыслу) и никогда не шла на поводу у предрассудков.

Лучшие дни знаменитой танцовщицы миновали. Она осталась в одиночестве, забытая и бывшими врагами, и бывшими поклонниками. Красота ее увяла. И наверное, в том, что Лола Монтес прожила всего 42 года, есть своя справедливость – слишком невыносимо было бы вести полунищенское существование и помнить времена, что когда-то она была одной из первых красавиц Европы и жила в собственном дворце. Лола умерла 17 января 1861 года и была похоронена на церковном дворе в Гринвуде под Нью-Йорком. Плиту над ее могилой можно увидеть и сегодня. Но не стоит искать на ней имя, под которым некогда блистала придворная танцовщица. Смерть вернула ей настоящее – Элиза Гилберт.

 

СОНЬКА ЗОЛОТАЯ РУЧКА

Настоящее имя – Шейндля-Сура Лейбовна

Соломониак-Блювштейн

(род. в 1847 г. – ум. в? г.)

Изобретательная воровка и авантюристка, известная многочисленными кражами и аферами. Некоторое время ее считали королевой преступного мира.

Эту женщину долгое время считали королевой преступного мира. До сих пор в Одессе на памятнике Соньке можно встретить надписи, оставленные ворами и бандитами разных стран: «Помоги, Соня, мы идем на дело», «Мать, дай счастья», «Дай нам успеха в деле», «Помоги избежать тюрьмы», «Соня, научи жить». Миф вокруг ее имени, появившийся еще при жизни удачливой авантюристки, родился в среде одесских бедняков, считавших Соньку грозой богачей и другом неимущих, своего рода одесским Робин Гудом. Одесситы навечно приписали ее к своему городу, хотя жизненный путь этой необыкновенной женщины начался совсем не в Одессе.

К сожалению, подлинной информации о жизни Золотой Ручки в настоящее время практически не сохранилось. Из оставшихся документов (в основном это выдержки судебных протоколов) известно, что Сонька появилась на свет в еврейской семье, жившей на окраине Варшавы, в 1847 году и была записана как Шейндля-Сура Лейбовна Соломониак. (Это потом она станет известной под именем Соня.) Когда девочке исполнилось 4 года, ее мать умерла, и отец женился во второй раз. Вместе со своей новой семьей Соня переехала в Одессу, где у мачехи была небольшая бакалейная лавка. Семья, в которой росла девочка, не особенно соблюдала закон. Используя бакалею как прикрытие, семейство Соломониак занималось контрабандой, скупкой и перепродажей краденых вещей, а также сбытом фальшивых денег. Сводная сестра Соньки Фейга, которая была немного старше, воровала. Так что с самого детства девочка получила все необходимые азы воспитания. Воровской талант проявился в ней с 14 лет. В это время Соня начала совершать первые мелкие кражи. Когда девушке исполнилось 17 лет, она решила, что самое время покинуть отчий дом и начать самостоятельную жизнь. О причинах, побудивших знаменитую воровку к этому шагу, была сложена красивая легенда, которая сохранилась по сей день. Одесские старожилы рассказывают, что однажды Соня, прогуливаясь по берегу моря, встретила юного грека. Молодые люди полюбили друг друга и решили пожениться. Но семье молодого человека, владевшей сетью магазинов колониальных товаров, совсем не понравилась нищая, на их взгляд, девушка, к тому же еще и с сомнительными манерами, и они запретили своему сыну видеться с ней. Тогда, охваченные страстью, молодые люди убегают из дома, прихватив с собой в странствия приличную сумму денег. Но счастливый медовый месяц длился недолго, и через некоторое время изрядно поостывший молодой человек возвратился под отчий кров, а Сонька начала жизнь, полную опасностей и приключений. Впрочем, такой образ жизни всегда манил эту девушку. Вот такая душещипательная мелодрама. На самом же деле все было гораздо прозаичней.

В 1864 году Софья Шейндля действительно покинула дом своей мачехи, выйдя за некоего Ицка Розенбада (в Варшаве до наших дней сохранился акт о ее бракосочетании). Однако счастливая семейная жизнь вскоре надоела молодой женщине, и через полтора года она сбежала от мужа, прихватив с собой рожденную в браке дочь и 500 рублей (деньги по тем временам немалые). Вскоре она встретилась с неким рекрутом Рубинштейном и уехала с ним в Россию, где продолжала заниматься «любимым делом». Некоторое время, благодаря природному обаянию и удачливости Соньки, все проходило достаточно гладко, но, как говорится, сколько веревочке ни виться, все равно конец видать. В январе 1866 года удача неожиданно покинула авантюристку, и ее первый раз схватила полиция города Клина по обвинению в краже чемодана у юнкера Горожанского, с которым она познакомилась в поезде. Но здесь Соньке помогло выкрутиться ее обаяние и молодость. Молодая красивая женщина, с глазами, полными слез, сумела убедить доверчивых полицейских в том, что никакого злого умысла в ее поступке не было, и чемодан она прихватила абсолютно случайно. К тому же сам юнкер Горожанский, проникшийся симпатией к девушке, тотчас же снял все выдвинутые против нее обвинения.

Окрыленная удачей, Сонька продолжила свой путь и приехала в Петербург. Там она жила в течение двух последующих лет, промышляя кражами и аферами (больше никаких сведений об этом периоде нет). В 1868 году она ненадолго покинула Питер и уехала в Динабург, где вышла замуж за старого богатого еврея Шелома Школьника. Это был ее второй официальный брак. Но Сонька была не создана для счастливой семейной жизни, и вскоре она бросила мужа и со своим любовником Михаилом Бренером и его братом Абрамом вернулась в город на Неве, где продолжила заниматься кражами, правда, теперь уже по-крупному. Вместе с Бренером Сонька обчищала дачи аристократов. Именно в это время ей приходит в голову несколько расширить воровской бизнес, и она делает первую попытку создать что-то вроде воровской бригады. С этой целью Сонька приглашает в Питер известного вора Левита Сандановича и вместе с ним и его людьми устраивает серию гостиничных краж, получивших название «С добрым утром!». Все эти кражи проходили по одному сценарию: элегантно, со вкусом одетая Сонька снимала номер в каком-нибудь хорошем отеле и начинала присматривать будущую жертву. Выбрав, она, надев на ноги войлочные туфли, проникала в нужный номер рано утром, когда вся обслуга отеля еще спала, и начинала искать деньги и драгоценности. Как правило, воровка успевала уйти до того, как хозяин номера просыпался. Если же вдруг по каким-то причинам ее заставали на месте преступления, то молодая женщина делала вид, что ошиблась номером, смущалась, краснела и пускала в ход все свои сексуальные чары. Иногда, ради дела, могла и переспать с жертвой, причем делала это искренне и естественно, что называется, с выдумкой и огоньком (впоследствии в Питере широко распространится способ воровства с отвлечением жертвы на секс – этот метод получит название «хипеса»). Украденные драгоценности через своих сообщников она сбывала ювелиру Михайловскому.

Будучи по натуре человеком деятельным, она не ограничивалась только гостиничными кражами: с не меньшим успехом воровала в магазинах и ювелирных лавках. Для этого у Соньки были припасены некоторые «фирменные приемы». Например, драгоценности с прилавков она уносила под специально отрощенными ногтями (возможно, именно из-за этого ее прозвали «Золотая Ручка»). Для совершения краж в магазинах она использовала платье-мешок, в котором можно было вынести целый рулон ткани. Так же часто брала с собой на дело обезьянку, и, пока хозяйка торговалась, зверек проглатывал камни, а дома его от них освобождали при помощи клизмы.

Долгое время удача шла с молодой женщиной под руку, но все когда-нибудь заканчивается, и в 1870 году Сонька крупно «засыпалась» в Петербурге, едва успев унести ноги из приемного покоя Литейной части и оставив полицейским изъятые вещи и деньги. После этой истории она, поняв, что уже несколько примелькалась в столице и надо бы на некоторое время исчезнуть, отправилась в большое «международное турне» по крупным городам Европы. Везде, где бы Золотая Ручка ни появлялась, она выдавала себя за русскую аристократку. Впрочем, большого труда ей это не составляло, так как Сонька прекрасно говорила на немецком, французском, польском языках (не считая, естественно, русского и идиша) и одевалась со вкусом, следуя последним веяниям моды. В своих похождениях она напропалую знакомилась с разными богатыми дураками и обворовывала их, усыпляя либо изнурительным сексом, либо, если клиент попадался очень крепкий, специальными порошками.

В 1871 году, вернувшись из вполне удачного турне, Золотая Ручка предприняла еще одну попытку создать семейный очаг и вышла замуж за известного железнодорожного вора Михеля Блювштейна, чьи родители жили в Одессе. Этот брак продержался несколько лет и распался, подарив Соньке еще одного ребенка – дочку Таббу. Ходили слухи, что причиной развода послужила крайняя любвеобильность молодой женщины (Блювштейн постоянно застукивал жену то с каким-то бароном, то с графом, а то и просто с приглянувшимся нищим офицериком).

Расставшись с очередным мужем, Золотая Ручка продолжила успешную карьеру воровки, но ненадолго. В 1871 году в Лейпциге она попала в полицию, которая передала известную мошенницу под надзор Российскому посольству. Россия, явно не осчастливленная таким приобретением, поспешила поскорее избавиться от Соньки и выслала ее за границу. Мошенница несколько лет путешествовала по Европе, предпочитая немецкоязычные страны: Германию, Австро-Венгрию, бывала также в Париже и Ницце. В течение некоторого периода о талантливой воровке ничего не было слышно, пока наконец в 1876 году она не попалась в Вене вместе со своим тамошним любовником Элиасом Венигером. Их обвинили в краже 20 тысяч талеров в Лейпциге. Правда, из этой истории Соньке удалось выпутаться достаточно легко. Пустив в ход все данное ей от природы обаяние, она очаровала полицейских и ускользнула, заложив в столице Австро-Венгрии четыре краденых бриллианта.

После этого молодая женщина решила, что уже достаточно поездила по загранице, и вновь вернулась в Россию. На родине она снова берется за свое ремесло и обворовывает лучшие отели Москвы, Питера, Нижнего Новгорода и других крупных городов. Некоторое время все сходит ей с рук. Но с возрастом Сонька понемногу становится сентиментальной. В некоторых случаях она проявляет жалость к бедным людям, пострадавшим от ее деяний. К примеру, как-то она узнала из газет, что одна из обворованных ею женщин – бедная вдова простого служащего с двумя дочерьми, получившая пособие в пять тысяч рублей после смерти своего мужа. Прочитав об этом, Золотая Ручка тут же поспешила на почту и переправила вдове сумму, превышающую сумму украденных денег. К переводу она приложила письмо, в котором написала следующее: «Милостивая государыня! Я прочла в газете о постигшей вас беде. Я сожалею, что моя страсть к деньгам послужила причиной несчастья. Возвращаю вам ваши деньги и советую впредь поглубже их прятать. Еще раз прошу у вас прощения. Шлю поклон вашим бедным малюткам». Объяснить такой поступок, видимо, можно тем, что Сонька сама очень любила своих дочек и тратила бешеные деньги на их образование сначала в России, а потом во Франции.

Второй приступ благородства случился с мошенницей во время ее «работы» в одной из гостиниц Москвы. Войдя в намеченный номер, при свете горевшей свечи она увидела спящего на кровати поверх покрывала молодого человека. Подойдя к столу, где обычно хранятся портмоне, часы и другие приятные принадлежности клиентов гостиницы, Золотая Ручка увидела там какие-то бумаги, судя по всему письма, и револьвер. Сонька взяла письма в руки. Они были адресованы полицмейстеру, городскому прокурору, хозяину гостиницы и матери. Прочитав их, она узнала о том, что молодой человек потратил казенные 300 рублей на лечение больной сестры и, не имея возможности их вернуть, решил свести счеты с жизнью. Проникшись к нему жалостью, мошенница положила рядом с письмами 500 рублей одной купюрой и тихонько вышла.

Все эти выходки приводили в восторг почтеннейшую публику. Популярность Соньки была настолько велика, что ее начали узнавать на улицах. Поначалу ей это льстило, но затем известность стала мешать карьере. Ведь воровское дело крайне тихое. К тому же потихоньку к ней приближалась старость и удача начала отворачиваться. В поисках ее она вернулась в Одессу. Но вместо удачи нашла здесь любовь. Сонька без памяти влюбилась в двадцатилетнего красавчика Владимира Кочубчика (в миру – Вольф Бромберг, известный тем, что воровать начал с восьми лет). А он, осознав это, бросил воровать и начал нещадно эксплуатировать любовницу, требовать от нее деньги. Владимир просто превратился в капризного и раздражительного альфонса, беспрестанно проигрывавшего все заработанное Золотой Ручкой. Стараясь удовлетворить постоянно возрастающие аппетиты любовника, она вынуждена была все больше рисковать. Этот роман окончился трагически: однажды после провала очередного «дела» Владимир подставил Соньку. А было это так. Молодой налетчик взял под залог у одесского ювелира бархотку с голубым алмазом и подарил ее любовнице в день ее ангела, 30 сентября. В качестве залога служила закладная на часть богатого дома в Ланжероне, которая на четыре тысячи рублей превышала стоимость камня. Ювелир уплатил клиенту разницу наличными, а вскоре Владимир вернул алмаз, якобы не понравившийся его даме. Владелец ювелирной лавки быстро установил, что возвращенный камень – подделка, а указанного в закладной дома и вовсе нет. Когда полиция задержала Кочубчика, то он тут же «признался», что организатором мошенничества была Сонька, она же дала ему копию алмаза и фальшивый заклад.

В 1880 году в Москве состоялся суд над Сонькой и ее подельниками – многочисленными бывшими мужьями и любовниками, в том числе и над Кочубчиком. Сонька держалась с невероятным достоинством. Создавалось ощущение, что это не известная мошенница и воровка, а великосветская дама, случайно попавшая на вечеринку дворников и кучеров. Вот как она выглядела тогда, по словам очевидца (взято из судебных протоколов): «…Шейндля Блювштейн – женщина невысокого роста, лет 30. Она, если не красива теперь, а только миловидна, симпатична, все-таки, надо полагать, была прехорошенькой женщиной несколько лет назад. Округленные формы лица с немного вздернутым, несколько широким носом, тонкие ровные брови, искрящиеся веселые глаза темного цвета, пряди темных волос, опущенные на ровный, кругловатый лоб, невольно подкупают каждого в ее пользу. Это лицо, немного притертое косметикой, румянами и белилами, изобличает в ней женщину, вполне знакомую с туалетным делом. В костюме тоже проглядывается вкус и умение одеваться. На ней серый арестантский халат, но прекрасно, кокетливо скроенный. Из-под рукавов халата выглядывают рукава черной шелковой кофточки, из-под которой в свою очередь белеются манжеты безукоризненной белизны, отороченные кружевцами. На руках черные лайковые перчатки, щегольски застегнутые на нескольких пуговицах. Когда халат распахивается, виден тончайший передник, с карманами, гофренный на груди и внизу. На голове белый, обшитый кружевами платок, кокетливо сложенный и заколотый у подбородка. Держит она себя чрезвычайно спокойно, уверенно и смело. Видно, что ее совсем не смущает обстановка суда, она уже видала виды и знает все это прекрасно. Поэтому говорит бойко, смело и не смущается нисколько. Произношение довольно чистое и полное знакомство с русским языком… Процесс был долгим и бурным, несмотря на то, что Сонька отрицала все предъявленные ей обвинения, ее приговорили к лишению всех прав состояния и ссылке в отдаленные места Сибири»…

Ее сообщники отделались намного легче. Их приговорили к арестантским работам на срок от 1 до 3 лет. Например, Кочубчик получил всего 6 месяцев «работного дома» (по выходе он стал состоятельным домовладельцем в одном из южных городов России).

Но и в Сибири Сонька не потеряла присутствия духа. Ее криминальный талант не давал мошеннице жить без «дела». Сплотив вокруг себя отъявленных головорезов, Сонька стала планировать преступные операции против состоятельных поселенцев. Но вскоре ей это надоело, и мошенница решила вернуть себе свободу. Правда, в 1881 году Золотая Ручка все еще находилась в Красноярском крае, но уже летом 1885 года бежала из Сибири. Некоторое время она вела себя вполне пристойно и нигде не засветилась. Но врожденная страсть к аферам не давала покоя, и в ноябре 1885 года Золотая Ручка все же была уличена в нескольких кражах ювелирных изделий на большую сумму. Вот одно из вышеупомянутых ограблений. В некий ювелирный магазин (к сожалению, более точных сведений о его месте нахождения нет) зашла красивая дама средних лет в сопровождении своей семьи – отца, убеленного сединами, и младенца женского пола вместе с бонной. Дама, представившаяся курляндской баронессой Софьей Буксгевден, пожелала купить драгоценности, и управляющий магазина порекомендовал ей коллекцию украшений на 22 тысячи 300 рублей. Когда драгоценности были упакованы, то почтенная дама вдруг вспомнила, что забыла деньги дома. Тогда она, оставив в залог свою семью, удалилась за наличностью, прихватив с собой бриллианты. Прождав 2 часа, управляющий заявил в участок, и тут выяснилось, что оставленные в залог «родственники» были наняты на Хитровке по объявлению в газете. Вот таким образом Сонька ознаменовала свое освобождение.

Однако гулять на воле ей довелось недолго. В декабре того же года ее вновь арестовали в Смоленске и осудили. Но 30 июня 1886 года она бежала из смоленской тюрьмы вместе с надзирателем Михайловым, которого влюбила в себя. Через 4 месяца ее снова поймали и после очередного судебного разбирательства вынесли приговор – ссылка на Сахалин. Видимо, российские власти на этот раз вознамерились упрятать мошенницу как можно дальше. Летом 1888 года ее отправили пароходом из Одессы в Александровск-на-Сахалине. В день отплытия парохода набережная Карантинного мола была усеяна народом. Казалось, что вся Одесса пришла прощаться с Сонькой Золотой Ручкой. Кстати, во время отправления произошел интересный случай. На палубе парохода, отбывающего на Сахалин, среди чинов администрации находился одесский градоначальник П. Зеленой (видимо, высокое начальство захотело поближе рассмотреть знаменитую воровку). После небольшой прощальной речи он пожелал мадам Блювштейн счастливого пути и попросил передать сахалинскому начальству его соболезнования по поводу столь ценного приобретения. Растроганная таким вниманием, Сонька решила сделать прощальный подарок губернатору. В тот момент, когда он уже собрался покинуть пароход, она протянула ему руку с золотыми часами с накладным гербовым орлом на крышке.

Губернатор посмотрел на болтающуюся пустую цепочку на своем пиджаке и пробормотал: «Спасибо» и тут же, под веселый смех матросов поспешил сойти на берег. А для Соньки с этого момента начался очередной этап жизни в ссылке.

На Сахалине она в первое время, как и все присылаемые сюда женщины, жила вне тюрьмы, на вольной квартире, но мысль о том, что она не свободна, не давала покоя этой женщине, и она решила бежать, нарядившись для этого солдатом. Обнаружив ее исчезновение, тотчас же снарядили погоню. За ней бросили два отряда солдат: один отряд гнал беглянку по лесу, другой – поджидал ее на опушке. Ловили Соньку в течение нескольких суток. И вот, наконец, из леса на опушку выбежала фигура в солдатском платье. Командир первого отряда, измученный долгим ожиданием, отдал команду стрелять, и тотчас же раздался залп тридцати ружей. Упав на землю за мгновение до начала стрельбы, переодетая Сонька закричала: «Не стреляйте! Сдаюсь!» Соньку снова арестовали и под конвоем доставили в Александровск, где она была наказана 15 ударами плетей. Больше желания бежать у нее не возникало.

Вернувшись в город, Софья Блювштейн становится хозяйкой маленького квасного заведения. Официально она стала числиться содержательницей квасной. Сонька варила великолепный квас, построила карусель, набрала среди поселенцев оркестр из четырех человек, отыскала среди бродяг фокусника, устраивала представления, танцы, гулянья, во всем копируя одесские кафешантаны. Можно сказать, что ей удалось в этом диком крае воссоздать маленький кусочек Одессы. Но все же ее воровская натура не успокаивалась. Через некоторое время она начала неофициально торговать водкой, скупать и перепродавать краденые вещи, организовала игорный дом. Полицейские чины, пытавшиеся прекратить эти безобразия, сетовали, что проводят у нее обыски три раза в неделю – днем и ночью, но как и где ей удавалось хранить водку, никто не знал. Проверяли даже пол и стены – безрезультатно. Можно сказать, что на этом ее история и оканчивается, но, учитывая многочисленное количество легенд, ходивших об этой женщине на Сахалине, мы пришли к выводу, что конец у этой истории мог быть совсем другим, более печальным. По некоторым слухам, постаревшая и больная Сонька решилась на новый побег. Говорят о том, что это был жест отчаяния, последний рывок к свободе. Сонька прошла всего около двух верст. Силы ее оставили, и она упала без сознания. Ее нашли конвойные при обходе. Через несколько дней, не приходя в сознание, она умерла в тюремном лазарете.

Вот так окончился жизненный путь знаменитой воровки и авантюристки Софьи Блювштейн. Но легенда о ней на этом не заканчивается. Воровской мир не мог смириться со смертью Золотой Ручки и создал миф, в котором вместо Соньки наказание отбывала другая, похожая на нее женщина. А сама королева преступного мира тайно уехала в Москву, где доживала остатки дней у своих дочерей. Преклонный возраст и подорванное каторгой здоровье не позволяли больше активно заниматься старой воровской профессией. Но московская милиция столкнулась со странными и загадочными ограблениями. В городе появилась маленькая обезьянка, которая в ювелирных магазинах прыгала на посетительницу, подбирающую себе колечко или бриллиант, глотала ценный предмет и убегала. Эту обезьянку Сонька привезла из Одессы. Легенда гласит, что умерла Сонька Золотая Ручка в преклонном возрасте и похоронена в Москве на Ваганьковском кладбище, на участке № 1. После ее смерти на деньги одесских, неаполитанских и лондонских мошенников ей был поставлен памятник, и многие нынешние мошенники и воры совершают к нему паломничество.

 

ЯКУБОВСКИЙ ДМИТРИЙ ОЛЕГОВИЧ

(род. в 1963 г.)

Московский адвокат, к 30 годам совершивший головокружительную карьеру: от технического работника прокуратуры до секретаря правления Союза адвокатов СССР и юридического советника Правительства РФ. Был арестован по обвинению в краже редких книг из Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге. Благодаря СМИ известен под прозвищем Генерал Дима.

О нем снят двухсерийный документальный фильм. И это в то время, когда документальных фильмов, а тем более биографических, практически не снимают. Эта лента была показана телеканалом «Останкино» осенью 1994 года, то есть на самом пике известности Дмитрия Якубовского. Перефразируя Владимира Маяковского, можно сказать – если фильм снимают, значит это кому-нибудь нужно? Чем же так известен этот человек, что один из центральных российских каналов, не скупясь, посвящает ему свое эфирное время?

О Дмитрии Якубовском известно довольно много, но в основном, как говорится, из субъективных источников. Это многочисленные интервью с ним и близкими ему людьми. Еще существует книга «Генерал Дима. Карьера. Тюрьма. Любовь», написанная его пятой женой. Уже находясь в тюрьме, Якубовский развелся с тогдашней супругой Мариной Краснер и женился на своем адвокате Ирине Перепелкиной, которая и является автором книги. Что же касается интервью, то их герой честно заявляет: «Обо мне уже столько написано, а что – правда, знает только Бог. Все, что я сейчас расскажу, этому верить не надо, потому, что говорить я буду с поправкой на Уголовный кодекс, на что-то еще. А кто хотел знать, тот и так давно все знает».

Дмитрий Олегович Якубовский родился 5 сентября 1963 года в поселке Болшево Московской области в семье старшего научного сотрудника НИИ Минобороны. Его отец умер в 42 года в чине подполковника, облучившись на работе. После школы Дмитрий пытался поступить в Ленинградский институт военных инженеров, но неудачно. В результате он стал курсантом Пермского высшего командного училища ракетных войск. По данным газеты «КоммерсантЪ-Daily», из этого училища его отчислили «за низкие моральные качества». Что кроется за подобной формулировкой, неизвестно.

После отчисления Дмитрию ничего не оставалось, как уйти рядовым в армию. Именно здесь впервые наиболее явно проявился тот авантюрный дух, который впоследствии будет способствовать таким впечатляющим взлетам и падениям нашего героя.

Якубовский – авантюрист нового типа. С одной стороны, он обладает навыками авантюриста классического: ловкостью, находчивостью, умением нравиться, даром красноречия. С другой – для достижения намеченной цели использует современные технические средства. Журналисты так и прозвали его – «Виртуоз коммуникаций». Хотя правильнее было бы сказать – «Виртуоз телефонной трубки». В то доинтернетовское время телефон являлся наиболее удобным, распространенным и доступным средством связи. Именно с его помощью и совершил Якубовский свою головокружительную карьеру.

Но вернемся к пока еще солдату Диме. Примерно раз в неделю рядовой Якубовский, подсоединившись к линии дальней связи, звонил своему командиру. При этом он представлялся генералом. Может, именно отсюда и пошел Генерал Дима? Как бы там ни было, но простой вопрос: «Как там у вас Якубовский служит?», задаваемый регулярно «вышестоящим начальством», возымел свое действие. Солдата, столь интересного самому генералу, демобилизовали в первый же год службы и на белой «Волге» отвезли на вокзал к поезду до Москвы.

Первое, что купил Якубовский по прибытии в столицу, был телефонный справочник. На Ярославском вокзале он обошелся всего в 5 рублей. С его помощью, обзвонив все министерства и ведомства, Дима получил место в Прокуратуре СССР. Попутно он начал учиться во Всесоюзном заочном юридическом институте. Шел 1982 год. Скажете – фантастика? Нет. Только правильная подача себя, и, конечно же, по телефону. Звучало это примерно так: «Здравствуйте, я демобилизованный из Советской Армии. Не найдется ли у вас места технического работника?». Время советское, к солдатам в госструктурах, особенно правовых, относились уважительно. В дальнейшем, подыскивая работу получше, Якубовский представлялся уже работником Прокуратуры Союза. Таким, как вы понимаете, и подавно не отказывают.

Теперь уже не Дима, а Дмитрий Олегович превратил телефонный разговор в искусство. Он бы мог написать книгу «Как сделать карьеру при помощи телефонной трубки». Исходя из признаний самого вероятного автора основные ее постулаты звучали бы примерно так:

1. Самое главное – техническое обеспечение. У тебя должен быть хороший телефонный аппарат и всевозможные телефонные справочники. Покупай только свежие издания. Хорошо бы приобрести диск с номерами мобильных телефонов абонентов МТС и «Би Лайн» (можно купить на «Горбушке»).

2. Звони из того места, где чувствуешь себя комфортно. Единственное условие – никакого «фонового» сопровождения разговора.

3. Твой голос – главное оружие. Он должен быть уравновешенным и уверенным. Советую улыбаться телефонной трубке.

4. Звони с утра, пока высокий собеседник еще полон сил и не обременен заботами нового дня. Если удастся узнать, в какое время начальник обедает, звони сразу после обеда. В это время люди обычно пребывают в благодушном расположении духа.

5. Будь краток и сразу излагай суть дела.

6. Никогда ничего не проси. Излагай только собственные идеи и предложения. Ты должен заинтересовать собеседника, а не «напрячь» его.

7. Блефуй.

8. Дай понять, что уважаешь время собеседника: «Я знаю, что вы очень заняты, но не могли бы вы уделить мне пару минут?»

9. Никогда не делай ударение на слове «я». Фразу: «Я бы хотел поговорить с вами» – заменяем на: «Не могли бы вы поговорить со мной?»

10. Не бойся секретарей. Веди себя с ними как большой начальник. Уверенно произноси фамилию, имя и отчество, даже если они известны только тебе и твоим родителям.

11. Используй любой вопрос в своих интересах. Если начальник поинтересуется, откуда, собственно, ты узнал его телефон, не оправдывайся, а спокойно скажи: «У меня было огромное желание пообщаться с вами. Я вообще всегда добиваюсь своего».

12. Никогда не сообщай человеку, что он «твоя последняя надежда». Даже самый гуманный начальник не захочет чувствовать себя соломинкой, брошенной утопающему.

13. Поддерживай свою респектабельность. Будучи рядовым служащим на базе Госснаба, я просил одну из сотрудниц подходить к телефону и интересоваться, кто меня спрашивает. Вывод напрашивался сам: если у человека есть секретарь, значит, этот человек чего-нибудь стоит.

14. Используй шапочные знакомства. В свое время у меня были визитки с текстом в два слова: «Якубовский Дмитрий». По правилам этикета в обмен на твою карточку любой человек, даже занимающий самое высокое положение, должен протянуть тебе свою.

15. Не делай точных заготовок. Если ты собьешься с заученного текста, то растеряешься и не сможешь продолжать нормальную беседу. Достаточно лишь продумать ход разговора.

16. Приготовься к худшему. Перед тем, как набрать номер, представь себе самый плохой вариант развития ситуации: послали куда подальше, назвали проходимцем и т. д. В конце концов, человек никогда тебя не увидит.

17. Не опускай руки. В одной только Москве несколько миллионов абонентов. Среди них есть тот, что принесет тебе успех.

Все эти и многие другие тезисы Якубовский не только вывел, но и принял на вооружение и неоднократно ими пользовался. Хотя большинство из них не ново, сведенные в единую систему, они производят впечатление. Вот как, со слов самого Дмитрия, выглядело наиболее блестящее применение пункта 7. «Как-то мне попался кремлевский справочник с домашними телефонами. Я стал набирать все номера подряд: любопытно было узнать, кто из властей предержащих сам подходит к телефону. “Язов”, – вдруг услышал я в трубке. Шанс поговорить напрямую с министром обороны выпадает раз на миллион. Моментально надо было придумать, чем его заинтересовать. В то время происходило сокращение Черноморского флота, и я предложил юридические услуги. “Мы этим уже занимаемся”, – ответил Язов. У меня оставалось мгновение, чтобы сделать министру предложение, от которого он не сможет отказаться: “Идет вывод войск из Германии, я знаю, как вернуть наши материальные ценности”. Конечно, как вернуть ценности, я тогда не имел ни малейшего представления. Но разработать план действий можно и потом. Главное – попасть на должность. На следующий день был подписан приказ о моем назначении на должность руководителя рабочей группы Западной группы войск».

Звучит все это, конечно, малоправдоподобно, но пока никто не доказал обратного. В октябре 1990 года Дмитрий Олегович Якубовский действительно был назначен руководителем юридической комиссии по проведению экспертизы имущества Западной группы войск (Группа советских войск в Германии). И это в 27 лет!

Возможно, что у нашего героя и дальше все могло бы сложиться благополучно и успешно. Поначалу так оно и было. С 1990 по 1992 год Якубовский работает в Швейцарии в дочерней фирме «Агрохима». Затем, по возвращении в Москву, – в комитете по военной реформе. Потом становится юридическим советником правительства. Ему присваивается звание полковника, и уже готовятся бумаги на звание генерал-лейтенанта. Вот тут-то и разражается скандал, который впоследствии назовут «войной компроматов».

Еще в 1990 году завязав знакомство с Д. Язовым, Якубовский стал общаться накоротке со многими членами последнего советского правительства. Например, с самим Председателем Верховного Совета СССР Анатолием Лукьяновым, министром внутренних дел РСФСР Виктором Баранниковым, а также с генеральным прокурором РСФСР Валентином Степанковым. Это и позволило ему стать официальным представителем Верховного Совета РСФСР в силовых структурах. И вот в 1993 году разразился скандал, связанный с швейцарско-российской фирмой «Сиабеко», в которой Якубовский также работал. В него были замешаны такие имена, как Александр Руцкой, Владимир Шумейко, Валентин Степанков.

По данным российской прессы, скандал виделся следующим образом. Дмитрий Якубовский, располагая сведениями и материалами о коррумпированности первого вице-премьера правительства России Владимира Шумейко и других высокопоставленных государственных чиновников (все они были сторонниками президента Бориса Николаевича Ельцина), сообщил об этом людям, близким к вице-президенту Руцкому и Руслану Хасбулатову, который находился тогда в должности спикера. Его стали уговаривать предать эти факты гласности, и он вроде бы согласился. Но потом то ли повел «двойную игру», то ли его вынудили сотрудничать с Межведомственной комиссией при президенте России по расследованию коррупции в высших эшелонах власти. В результате в коррумпированности обвинили самого Александра Руцкого и предпринимателей, близких к Верховному Совету. Это был первый случай, когда Якубовский оказался замешанным в крупном скандале. Однако далеко не последний. Хотя после этого он был уволен и год прожил в Канаде.

По возвращении в Москву в 1994 году Якубовский открывает адвокатскую контору. По словам очевидцев, жил не бедно. Имел целый штат слуг и телохранителей. Однако не желал останавливаться на достигнутом. И в декабре того же года его арестовали, обвинив в соучастии в краже редких книг из Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге, незаконных операциях с валютой и попытке контрабанды. Якубовский был задержан 20 декабря 1994 года в Москве. Следствие полагало, что принять участие в краже его вынудило тяжелое финансовое положение. Мол, адвокатская практика не позволяла жить на столь широкую ногу, и пришлось задолжать одной канадско-российской туристической фирме. В приговоре фигурировала цифра в 80 тыс. долларов.

Кража, о которой идет речь, получила название «ограбление века». Были похищены редчайшие рукописи, оцененные в триста миллионов долларов. В ночь с 10 на 11 декабря 1994 года через окно книгохранилища, не подсоединенное к сигнализации, преступники проникли в библиотеку и по заранее составленному списку отобрали около девяноста особенно ценных рукописей и книг. Грабителями оказались два израильтянина, два тезки Ицхаки Зруг, двоюродные братья. Участие израильтян объясняется совсем не происками мирового сионизма, а хорошей подготовкой преступления. Похитить подобные ценности можно было не только благодаря нашей извечной халатности (вспомним про окно без сигнализации), но и в результате хорошей информированности. Дело в том, что незадолго до преступления в Израиль эмигрировал питерский профессор Виктор Левада. Именно он до отъезда и являлся хранителем этой самой библиотеки. По данным израильской полиции, Левада познакомился с братьями Зруг и рассказал им, как плохо охраняются уникальные ценности на его прежнем месте работы. Его жена Светлана слетала с одним из братьев в тогда еще Ленинград на разведку. Она же помогла арендовать квартиру, куда впоследствии преступники принесли в чемоданах украденное. За этими-то чемоданами и должен был якобы прийти Дмитрий Якубовский, но не пришел. Хозяева квартиры, взволнованные наличием вещей и отсутствием постояльцев, вызвали милицию, которая и вернула похищенное в библиотеку. Хотя курсируют неподтвержденные слухи, что возвращено было далеко не все. Вроде бы наиболее ценные экземпляры все-таки пропали и были успешно проданы. Правда, это вызывает сомнение, поскольку продавать такие вещи крайне трудно из-за их уникальности и известности. Но преступники сочли Якубовского способным вывезти раритеты в Швейцарию. Во всяком случае так планировалось. Русский профессор и грабители отрицают факт сотрудничества в столь противоправном деле. Только тогда непонятно, откуда у похитителей оказался столь подробный перечень наиболее ценных рукописей с указанием их места хранения?

Возвращаясь к Якубовскому, следует сказать, что он себя виновным не признал и впоследствии называл дело целиком дутым. Однако суд Санкт-Петербурга признал его виновным по статьям Уголовного кодекса 147-2 (соучастие в хищении предметов особой культурной ценности) и 162-7 (незаконные операции с валютой), а обвинение в попытке контрабанды снял. Наказание было определено в виде 5 лет лишения свободы с содержанием в колонии общего режима и конфискацией имущества. Также с него взыскали судебные расходы.

По отношению к Якубовскому «библиотечное дело» было шито белыми нитками. Будучи практикующим адвокатом, он не мог этого не понимать и не пытаться этим воспользоваться. Следовательно, была подана кассационная жалоба. Если бы Верховный суд ее удовлетворил, то Генерал Дима вышел бы на свободу, так как к тому времени, с учетом предварительного следствия, он уже отсидел 2 года, полагающиеся ему за валютные операции. Но в 1997 году ему добавляют еще 2 года по дополнительному обвинению в издевательстве над сокамерником.

Фамилия Якубовского снова на первых полосах газет, и снова он герой грязной и до конца не понятной истории. И, разумеется, ни в чем не виноват. По собственному признанию, конечно. Вот как объясняет произошедшее сам невинный арестант: «Мы не любили друг друга с товарищем Коржаковым, а он был вторым человеком в государстве. Сначала сказали, что я ворую книжки в библиотеке, как будто это был мой единственный вид дохода, как будто нечего больше было украсть в стране. Потом, когда эта ситуация, грубо говоря, навернулась, придумали другое дело. Якобы я, сидя в камере, насилую и избиваю сокамерников. Нашли потерпевшего, который был трехкратный мастер спорта, он дал показания, и его отпустили». Если же верить сотрудникам Калининского РУВД, то Якубовский регулярно измывался над соседом по камере Игорем Христенко, которого избивал, сексуально домогался, надевал на голову полиэтиленовый мешок и так далее. Правда, все это он проделывал не один, а вместе с еще одним арестантом – обвиняющимся в умышленном убийстве Алексеем Сидоровым (ему тоже дали два с половиной года). Где правда – знают только участники случившегося и, возможно, остальные шесть обитателей камеры № 83. Хотя даже адвокаты Якубовского признавали, что отношения с сокамерниками у их подзащитного складывались непросто. С одной стороны, общеизвестно, что юристов в тюрьмах не очень любят, с другой – вследствие осведомленности о законах системы Генералу Диме постоянно мерещились «подсадные утки». Возможно, привыкнув быть везде своим человеком или, как говорят, «душой общества», Якубовский решил и здесь не менять своих привычек. А как можно самоутвердиться в тюрьме? Покажи свою силу, иначе другие воспользуются твоей слабостью. Но то ли объект демонстрации силы оказался неудачным, то ли он был подставным. Два сломанных ребра и многочисленные синяки и царапины стали неопровержимым доказательством слов потерпевшего, хотя про сексуальные домогательства ему просто поверили на слово. Судья решила, что раз он не соврал в одном, то и другое правда. Непонятно только, почему многократно отраженные в медицинском журнале «Крестов» подобные случаи, как правило, не доходят до суда? Хотя там фигурируют не только переломы ребер, но и конечностей, челюстей, сотрясения мозга и многое другое. Может, потому, что другие пострадавшие не проявляют такого упорства в поиске справедливости, а судьи – в наказании.

Как бы там ни было, отсидев с 1994 по 1999 год все причитающиеся ему 5 лет, Дмитрий Олегович Якубовский вновь оказался на свободе. Он по-прежнему не сидит без дела. Ведь теперь, если верить визитной карточке, он «адвокат, доктор юридических наук, профессор». Именно в тюрьме ему удалось написать третью диссертацию на очень близкую самому автору и очень ходовую нынче тему: «Конституционные основы прав заключенных в уголовном процессе». С Якубовским постоянно консультируются журналисты, особенно по поводу Гусинского. Он охотно отвечает, считая, что лишняя популярность ему будет только полезна. А может, в память о старой дружбе с известным московским журналистом Андреем Карауловым, который навещал его в «Крестах» и многим помог. Генерал Дима не гнушается и такими «мыльными», но весьма популярными передачами, как «Большая стирка», в которых тоже участвует. Охотно философствует о том, что даже великий Лев Толстой писал, что тот, кто не сидел в тюрьме, не знает жизни. Говорит, что мечтает «о временах, когда у адвокатов вообще не будет работы в уголовном судопроизводстве» и «это будет означать, что государство само защищает своих граждан». В общем, из лихого разведчика Исаева-Штирлица, на которого он так мечтал быть похожим, о чем признавался в том самом документальном фильме, превращается в эдакого «сеньора из общества». Как мы помним, герой Эдуардо де Филиппо, вращаясь среди людей известных, старается извлечь из этого максимум выгоды для себя. Якубовский тоже заявляет без обиняков: «Адвокатурой я продолжаю заниматься в порядке хобби, а занимаюсь тем, чем и занимался всегда, – просто со всеми дружу, вот основное мое занятие». Или еще лучше: «Я дружу со всеми, и это приносит мне деньги. …Я общаюсь с одними людьми, которым что-то нужно от других людей, с этого я получаю какие-то дивиденды, плачу налоги и живу спокойно».