В четверг 29 января 1881 года в Петербурге устраивался традиционный вечер памяти А. С. Пушкина. Исполнялось 44 года со дня его гибели. Организаторы вечера были уверены, что зал будет переполнен, так как заранее уведомили в афишах, что в нем примет участие Ф. М. Достоевский, слава которого к тому времени, как уже упоминалось, достигла в России своего пика. Имя Достоевского не сходит с газетных полос, писатель получает сотни писем от своих читателей… Он полон сил и творческих замыслов, с воодушевлением работает над первым выпуском возобновленного «Дневника писателя», разучивает роль схимника в «Смерти Иоанна Грозного» А. К. Толстого для домашнего спектакля в салоне С. А. Толстой, принимает решение «непременно участвовать в пушкинском вечере» 29 января 1881 года…

Но, увы, накануне пушкинского траурного вечера, в среду 28 января, Федор Достоевский скончался. Он сгорел за несколько дней от обострения своей хронической болезни – эмфиземы легких. Писатель страдал этим заболеванием последние восемь лет своей жизни. В конце января 1881 года болезнь сильно обострилась, начались горловые кровотечения. Доктора, успокоив больного, сообщили его жене, что болезнь в ее теперешнем состоянии может угрожать жизни – сосуды легких стали такими тонкими и хрупкими, что от физического усилия или душевного волнения может произойти их разрыв. Организм ослабляли и регулярно повторяющиеся эпилептические припадки, доставлявшие немало физических и душевных страданий Федору Михайловичу. Еще летом 1879 года Достоевский писал из курортного немецкого городка Бад-Эмса, где неоднократно проходил лечение: «Я здесь лежу и беспрерывно думаю о том, что уже, разумеется, я скоро умру, ну, через год или через два, и что же станется с тремя золотыми для меня головками после меня…»

Утром 28 января 1881 года жена Достоевского Анна Григорьевна поинтересовалась самочувствием мужа и услышала: «Знаешь, Аня, я уже часа три как не сплю и все думаю, и только теперь сознал ясно, что я сегодня умру. Я должен сегодня умереть. Зажги свечу, Аня, и дай мне Евангелие». «Это Евангелие, – вспоминала А. Г. Достоевская, – было подарено Федору Михайловичу в Тобольске (когда он ехал на каторгу) женами декабристов… Федор Михайлович не расставался с этою святою книгою во все четыре года пребывания в каторжных работах. Впоследствии… он часто, задумав или сомневаясь в чем-либо, открывал наудачу это Евангелие и прочитывал то, что стояло на первой странице (левой от читавшего). И теперь Федор Михайлович пожелал проверить свои сомнения по Евангелию. Он сам открыл святую книгу и просил прочесть. Открылось Евангелие от Матфея. Гл. III, ст. II: «Иоанн же удерживал его и говорил: мне надобно креститься от тебя, и ты ли приходишь ко мне? Но Иисус сказал ему в ответ: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду». – Ты слышишь – «не удерживай», – значит, я умру, – сказал муж и закрыл книгу. Я не могла удержаться от слез. Федор Михайлович стал меня утешать, говорил мне милые ласковые слова, благодарил за счастливую жизнь, которую он прожил со мной. Поручал мне детей, говорил, что верит мне и надеется, что я буду их всегда любить и беречь. Затем сказал мне слова, которые редкий из мужей мог бы сказать своей жене после четырнадцати лет брачной жизни: «Помни, Аня, я тебя всегда горячо любил и не изменял тебе никогда, даже мысленно!» Я была до глубины души растрогана его задушевными словами, но и страшно встревожена, опасаясь, как бы волнение не принесло ему вреда. Я умоляла его не думать о смерти, не огорчать всех нас своими сомнениями, просила отдохнуть, уснуть. Муж послушался меня, перестал говорить, но по умиротворенному лицу было ясно видно, что мысль о смерти не покидает его и что переход в иной мир ему не страшен. В восемь часов двадцать восемь минут вечера Федор Михайлович отошел в вечность».

Хотя Достоевский перед смертью был очень слаб физически, но он был полон душевных сил и мыслей. Как уже упоминалось, он собирался 1881 год всецело посвятить «Дневнику писателя» и мечтал засесть за написание второй части «Братьев Карамазовых», где появились бы почти все прежние герои…. «Главный роман второй, – сообщал своему читателю Достоевский, – это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент, то есть на рубеже 70-х и 80-х годов. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад и есть почти даже не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным». Но этим замыслам не суждено было сбыться, Достоевский умер менее чем через 4 месяца после завершения публикования «Братьев Карамазовых».

В 1916 году в своих воспоминаниях А. Г. Достоевская напишет о муже: «Смерть унесла его действительно полного замыслов». Известие о смерти Ф. М. Достоевского буквально потрясло Россию. Многие мемуаристы сообщают о невиданных дотоле проявлениях народной скорби на похоронах писателя, когда гроб с его телом несли от дома в церковь, а затем на кладбище. Немалую часть шедших за гробом и приславших венки составляли студенты и учащиеся школ. А. П. Милюков писал: «На вынос тела Достоевского стеклись десятки тысяч народа: его провожали с венками представители разных корпораций, ученых и учебных заведений, депутаты от городских обществ обеих столиц… Его хоронили не родные, не друзья – его хоронило русское общество. Все эти овации не были придуманы каким-нибудь кружком, а сложились под влиянием одного общего чувства утраты, с одной общей мыслью почтить память любимого писателя и гражданина».

Первый некролог опубликовала газета «Новое время»: «Умер не только писатель, умер учитель, умер благородный человек». Тридцать первого января 1881 года, когда останки писателя были погребены на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге, Россия поняла, кого она потеряла. На его могиле с речами выступили Вл. С. Соловьев, А. И. Пальм, А. Н. Майков, О. Ф. Миллер и др. В своем выступлении Соловьев сказал, что Достоевский любил «прежде всего живую человеческую душу во всем и везде… верил в бесконечную Божественную силу человеческой души, торжествующую над всяким насилием и над всяким внутренним падением… И мы, собравшиеся на могиле, чем лучшим можем выразить свою любовь к нему, чем лучшим помянуть его, как если согласимся и провозгласим, что любовь Достоевского есть наша любовь и вера Достоевского – наша вера. Соединенные любовью к нему, постараемся, чтобы такая любовь соединила нас друг с другом. Тогда только воздадим мы достойно духовному вождю русского народа за его великие труды и великие страдания». В этот день практически все петербургские, а также московские и провинциальные газеты поместили материалы, посвященные смерти и похоронам Достоевского. Вдове и детям по Высочайшему повелению была назначена пенсия в 2000 руб. в год. Достоевский первым из писателей, не находившихся на государственной службе в момент смерти, удостоился таких почестей.

В начале февраля 1881 года Л. Толстой писал Н. Страхову: «Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, и вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек… Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне дорог, и я плакал, и теперь плачу».

Несмотря на ту известность, которую Достоевский получил в конце своей жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти. В частности, даже Ф. Ницше признавал, что Достоевский единственный, кто сумел ему объяснить, что такое человеческая психология. М. Горький, неоднократно выступавший против политики Достоевского, сказал: «Должен был явиться человек, который воплотил бы в своей душе память о всех этих муках людских и отразил эту страшную память, – этот человек Достоевский».