1

Шел 1876 год. У причала Кронштадтского порта стояло на швартовых учебное судно — фрегат «Петропавловск».

Это был период, когда паровая машина уже получила признание в качестве главного двигателя на кораблях военно-морского флота. Паруса, так сказать, сдались. Не сдавались лишь еще некоторые приверженцы парусного флота, да и те уже серьезно колебались.

Паровые двигатели устанавливались не только на строящихся кораблях, но и находили широкое применение на действующих парусных судах в виде маломощных машин, предназначенных для поддержания корабля на курсе при полном штиле.

То же сделали и с фрегатом «Петропавловск», что было видно по высокой трубе, возвышавшейся среди такелажа.

«Петропавловск» готовился в заграничное учебное плавание. Он нагружался продовольствием, боеприпасами и прочим снаряжением, подвозимыми к сходням громыхающими по булыжнику ломовиками.

Небольшая группа радостно взволнованных юношей в форме морского училища, с саквояжами и свертками, перепрыгивая и обходя лужи, направлялась через загроможденную территорию порта к стоянке «Петропавловска».

Это были выпускники училища, назначенные в первое заграничное плавание. Фрегат имел задание, кроме практической подготовки личного состава, появиться в портах Ближнего Востока для демонстрации готовности России защитить греков от насилий со стороны турок.

Все юноши не похожи друг на друга, так же, как и их будущие жизненные пути. Но сейчас у каждого была одна общая мысль: быстрее стать морским офицером. Ведь с этого часа для каждого начинается морская служба, которую они будут проходить каждый по-своему. Одни будут честно трудиться и учиться, другие поспешат заручиться протекцией влиятельных родственников при царском дворе и в главном адмиралтействе. Иной будет вспоминать, что принадлежит к привилегированному сословию — дворянству только при составлении автобиографии, а другой, еще не став на самостоятельную вахту, пользуясь «высоким» происхождением, уже начнет избивать матросов и угождать начальству.

Среди юношей особенно приметен был один в форме гардемарина, выделявшийся безукоризненной выправкой. Это был Всеволод Руднев. В гардемарины он был произведен ровно за день до назначения на «Петропавловск» приказом от 1 мая 1876 года за отличные успехи и сдачу выпускных экзаменов.

Успехи в учении, примерная дисциплинированность не могли остаться не замеченными. Хотя Руднев не имел протекции и его родители были небогаты (а это очень мешало продвижению по службе!), тем не менее, уже на третьем году пребывания в училище его произвели в старшие унтер-офицеры.

Руднев отличался ладной выправкой. Сила и ловкость чувствовались и в широких кистях его рук, и в манере ходить и носить форму. Он невольно внушал уважение окружающим. Однако открытое, чисто русское лицо и большие серые глаза утверждали, что этот среднего роста крепыш отнюдь не намеревается пользоваться своей физической силой, а, наоборот, дружески располагает к себе собеседника.

На корабле юношей принимали запросто, без всяких церемоний. Здесь привыкли к такого рода пополнению.

После ежегодных учебных плаваний во внутренних водах молодые моряки начинали службу на корабле с выполнения обязанностей простого матроса, а затем под наблюдением офицеров несли вахтенную службу и готовились на первый офицерский чин — мичмана.

Молодой Руднев принес на корабль не только отличные оценки по теоретическим предметам, среди которых были такие особенно любимые им, как астрономия, судовождение и математика, но и безукоризненное знание английского и французского языков, что далеко не было рядовым явлением. А, главное, принес безграничную любовь к морю.

Море Руднев любил не как мечтатель-романтик, а как специалист своего дела. Он постоянно совершенствовался в профессии, изучал как лучше управлять суровой стихией.

Так Руднев начал первое заграничное плавание из девяти совершенных им, в том числе трех под непосредственным его командованием. Кроме того, им было проделано три кругосветных плавания, в одном из которых Руднев командовал канонерской лодкой «Гремящий».

Руднев терпеть не мог частых перемещений с корабля на корабль, не хотел, как он выражался, «быть в роли переезжей свахи». Но, вопреки желанию, ему пришлось служить в различных офицерских должностях на семнадцати кораблях, из которых он командовал десятью. В числе этих кораблей было три броненосца. В общей сложности Руднев провел на кораблях двадцать семь лет.

Начав первое практическое плавание на «Петропавловске», Руднев затем почти непрерывно находился в море. Особенно трудным было плавание на «Петропавловске». Приходилось выполнять обязанности рядового матроса, а в дополнение к этому дублировать офицерские вахты. Здесь, как и в училище, он без заискивания старался быть одним из первых, в совершенстве овладеть сложным искусством парусного дела. Постановка и уборка парусов в предельно короткое время требовали большой ловкости и выносливости, что, в свою очередь, закаляло волю и характер. Крепить паруса и бегать по реям многометровых мачт в любую погоду Руднев научился не хуже опытных матросов.

Проходя мореходную практику, он стал отличным специалистом и на всю жизнь сохранил любовь к парусам. Однако он не принадлежал к числу консерваторов, каких в то время было еще немало, относившихся с недоверием и даже с презрением к появившимся паровым судам, «утюгам», как они их называли.

Руднев, как прогрессивный морской офицер, не оставался простым наблюдателем введения новой техники, в корне изменившей службу на кораблях, а пытливо изучал ее и всемерно способствовал ее развитию, в зависимости от своего служебного положения. Однако он считал, что каждый моряк обязан пройти школу плавания под парусами, школу смелости и находчивости.

Руднев много читал, постоянно занимался самообразованием. Большую часть его личных вещей на кораблях составляли книги. У него образовалась крупная домашняя библиотека, называемая им в шутку «фундаментальной». Из нее он брал книги, уходя в плавание. Любознательность и широту интересов Руднева можно понять по характеру его книг. Наряду с художественной литературой среди них находились труды по механике, астрономии, машиностроению и даже по такому, казалось бы, чуждому его профессии делу, как сельское хозяйство. Иностранную литературу в переводах Руднев не любил, предпочитая ее в подлинниках. Большое место в библиотеке занимали книги по морскому делу, особенно по истории мореплавания, которую он отлично знал. Руднев любил длинные беседы на эту тему, увлекая любого слушателя мастерством рассказчика.

Отличительными чертами Руднева были его неутомимая любознательность и наблюдательность. Начав вести записки в плавании на «Петропавловске», он почти всю свою жизнь не оставлял этой привычки. Из любого похода возвращался с тетрадями, исписанными твердым почерком, над которыми затем немало просиживал, сопоставляя свои заметки с данными литературы.

Преимущественное внимание Руднев уделял штурманскому делу и другим вопросам навигации. Будучи командиром, он всегда сам прокладывал курс корабля, а в опасных плаваниях и в непогоду не покидал мостика, хотя бы это стоило нескольких бессонных ночей.

Руднев любил говорить: «Море ошибок не прощает».

Знанием мореходного искусства, особенностей не только отечественных вод, но и далеких морей и океанов он овладел в совершенстве. Именно это послужило главной причиной к тому, что Руднев за все свои многолетние плавания не имел ни одной аварии.

Характерный случай произошел в Желтом море в 1902 году, когда Руднев служил в Порт-Артуре, занимая должность старшего помощника командира порта. Получив отпуск, он решил посетить со своей семьей Японию, желая ближе познакомиться со «страной восходящего солнца», как называли Японию. Переход совершался на английском лайнере «Эмпресс оф Чайна» («Empress of Chine»). В те годы лайнер этот представлял крупную единицу британского коммерческого флота. Водоизмещение его составляло 16–17 тыс. тонн при скорости хода в 20 узлов. Он вместе с двумя однотипными лайнерами курсировал на линии Шанхай — Ванкувер — Сан-Франциско. Обычно эти пароходы заходили только в японский порт Йокогама и на Гавайские острова, но раза четыре в год посещали Порт-Артур.

Находясь в море, судно попало в жестокий тайфун. При невероятной силе ветра море буквально кипело, корабль валило с борта на борт. Среди пассажиров началась паника.

Капитан лайнера, зная, что среди пассажиров находится русский моряк, попросил Руднева на мостик в качестве консультанта. Руднев помог капитану вывести судно из гибельного положения. Когда острая опасность миновала, капитан с благодарностью пожал руку Руднева, а затем вынул из кармана портсигар и попросил принять его на память о пережитых тяжелых минутах.

Пассажиры еще не успокоились. Многие плакали, женщины-матери в страхе прижимали к себе обезумевших от ужаса детей. Спустившись в салон и увидев эту картину, Руднев громко объявил, что опасность миновала, но лишь немногие обратили внимание на его слова. Тогда Руднев заставил музыкантов судового оркестра взять инструменты, сам занял место дирижера и приказал играть веселый марш. Паника быстро улеглась.

При входе в порт Йокогама пассажиры при появлении Руднева на палубе устроили ему овацию.

В наше время техника кораблестроения и кораблевождения неизмеримо выросла, что значительно облегчает управление кораблем. Однако сам его корпус изменился мало, поэтому тайфун опасен и для современных судов. Вот почему и теперь морская служба неизбежно связана с тяжелой борьбой со стихией.

 

2

Плавая на «Петропавловске», Руднев столкнулся с множеством сугубо специальных вопросов. Много нового давало ему это плавание, хотя, будучи в училище, он уже два раза побывал в море.

Первые дни в Балтийском море ничем не напоминали о том, что «Петропавловск» идет за границу. Курс корабля был известен только офицерам ходовой рубки. Кругом, куда ни глянь, до самого горизонта простиралось бескрайное холодное море с однообразными волнами, вызывающими неприятную килевую качку. Изредка встречались рыболовные суда. Рыбаки приветливо махали шапками, провожая «Петропавловск».

Вот и узкий пролив, отделяющий Швецию от Дании. Берега то появлялись, то исчезали в туманной дали. Иногда фрегат подходил к ним особенно близко, и тогда моряки могли рассмотреть, какую смертельную опасность таят эти бесформенные нагромождения камней, доставляющие удовольствие только крикливым чайкам. Встречались и огромные скалы, обрывающиеся в море, разделенные гигантскими трещинами, глубоко входившими в материк. Это были фиорды, которыми так богаты берега Скандинавского полуострова.

Вскоре берега исчезли. Снова безбрежное море. Только и слышишь равномерно повторяющиеся звуки, давно знакомые, как биение собственного сердца: окрики команды, перезвон склянок…

Однако все выглядит спокойно только внешне. В действительности на корабле идет напряженная жизнь. Машины, механизмы, снасти таят для пытливого наблюдателя много интересного, важного, неизведанного. Нужно только уметь понимать и наблюдать. Поэтому тетради гардемаринов с каждым днем заполняются все новыми и новыми записями, схемами, расчетами.

Недаром Руднев впоследствии в своем дневнике многозначительно писал: «В море я вижу и ощущаю море жизни, а вот на берегу, в городе, где, по-моему, действительно море жизни, я почему-то скучаю».

«Петропавловск» заходил в порты Англии, Франции, Италии и Греции. Встречалось много интересного. Но часто Руднев предпочитал посидеть за вахтенным журналом, кропотливо записывая все, что ему казалось наиболее важным. Как много нужно было знать о сложных маневрах парусами, о том, как безошибочно определить, что предвещает появившееся на горизонте едва заметное облачко.

Повседневная работа, учебные тревоги, вахтенная служба помогали молодым гардемаринам быстро коротать время.

Вот и Гибралтарский пролив — ворота в Средиземное море, охраняемые могущественной английской крепостью, созданной в 1704 году в 14-километровом месте пролива. В скале была установлена могучая артиллерия, а в недрах ее подземелья жил гарнизон. Эта крепость по тем временам считалась неприступной.

Наконец, продолжительный отдых. «Петропавловск» отдал якорь на рейде крупнейшего порта на Средиземном море — в Марселе, одном из красивейших городов Франции. Сюда стекаются моряки со всех концов земного шара, звучит самая разнообразная речь. Набережные и склады завалены тюками с корицей, ванилью и прочими пряностями, завезенными сюда из тропических стран, горами бананов, ананасов, апельсинов. Но стоит только удалиться от порта и услышать певучий провансальский говор, сразу чувствуешь, кто настоящий хозяин города.

Русские моряки подробно знакомились с достопримечательностями Марселя. Они побывали на расположенном при входе на рейд островке Иф с его мрачными казематами, куда французские короли пожизненно заточали своих политических противников.

Покинув Марсель, «Петропавловск» взял курс к берегам Италии, в Геную — второй по величине порт на Средиземном море.

Благодатный климат, трудолюбивый итальянский народ, памятники старины произвели чарующее впечатление на русских моряков.

Обогнув острова, похожие на огромные ярко-зеленые кусты, поднимающиеся из моря, «Петропавловск» подошел к живописному городу Неаполю, лежащему в глубине залива у подножия вулкана Везувий, возвышающегося на 1186 метров над уровнем моря.

Большое впечатление произвел на молодых моряков и Константинополь — конечный пункт заграничного плавания «Петропавловска». Моряки подробно ознакомились с огромным турецким городом в продолжение длительной стоянки корабля.

 

3

На фрегате Руднева горячо полюбили матросы за простой, открытый характер, за то, что он подолгу засиживался с ними, сообщая много интересного. Он часто обращался к матросам с просьбой научить его различным работам, вплоть до разделки концов троса. Этим уж никак не отличались другие господа гардемарины!

Офицеры и товарищи любили Руднева за общительность и прямой, открытый характер. Любили и за его музыкальные способности. Часто в свободное время он радовал слушателей кают-компании мастерской игрой на рояле. Руднев серьезно увлекался музыкой. Высоко ценя русскую песню, он на большинстве кораблей, где служил, организовывал хоры, оркестры. Дома, когда собирались товарищи-моряки, все обычно пели. В репертуар обязательно входила известная песня: «Нелюдимо наше море», запрещенная в те времена на флоте. Из композиторов особенно любил Руднев П. И. Чайковского, Ф. Шопена и Н. А. Римского-Корсакова. Последнего он знал лично, как бывшего моряка, и глубоко уважал за независимость в суждениях и прямоту.

На «Петропавловске», далеко от родных берегов, Руднев был произведен 30 августа 1877 года в первый офицерский чин — мичмана. Здесь же он получил от командира корабля, ревниво оберегавшего дворянскую честь, первое в жизни предупреждение, тогда еще непонятное ему.

Дело в том, что, став офицером, Руднев изменил только форму мундира, во всем же остальном остался прежним, не изменилось и его отношение к матросам.

Вызвав Руднева к себе в каюту и плотно закрыв дверь, командир повел такой разговор:

— Вы, господин Руднев, офицер и ваши столь явно выражаемые дружеские отношения с командой не приличны вашему званию. Отечески предупреждаю, что в дальнейшем это может отрицательно сказаться на вашей служебной карьере…

Беседа длилась недолго. Старик заявил, что это не замечание и тем более не выговор, а просто дружеское предупреждение. Поблагодарив командира за совет и выйдя из каюты, Руднев вынес тяжелый осадок, который первым камнем лег на сердце молодого человека, честного и прямого. Он был безгранично убежден в том, что главная цель морского офицера — все делать на пользу флота, Родины и что это достигается только при слаженности всего экипажа, как учил его отец. И вдруг такое предупреждение…

Закрывшись в каюте, Руднев не ложился до своей вахты, невзирая на поздний час. Он видел, чего от него хотят, но не понимал, зачем это нужно, а расспросить командира не считал удобным. Почему он должен чуждаться матросов, как и он сам готовых на самопожертвование? На каком основании он должен держать себя высокомерно, чванливо, может быть даже заниматься рукоприкладством? «Нет, нет, — вырвалось у него, — уж этого-то не будет!»

Возникшие в тот раз мысли постепенно оформились в глухой внутренний протест. Руднев до конца жизни помнил беседу на «Петропавловске» и нередко говорил о ней впоследствии в кругу своей семьи.

Старый командир оказался по-своему прав. Оставшись верным своим принципам, Руднев в дальнейшем поплатился карьерой, но никогда не жалел об этом.

Командир «Петропавловска» ценил молодого моряка за его выдающиеся способности, поэтому дал ему отличную аттестацию. После плавания, в сентябре 1877 года, она явилась поводом для назначения Руднева на годичные курсы во флотскую стрелковую роту, что расценивалось как поощрение подающих надежды молодых офицеров.

Находясь в заграничном плавании на «Петропавловске», Руднев считал своей обязанностью аккуратно писать матери. Его письма отличались содержательностью и были проникнуты безграничной любовью.

С сожалением он видел, как некоторые молодые офицеры недостаточно сознавали необходимость давать о себе знать родителям, находясь вдали от них, забывали, что где-то далеко существует старушка-мать, всю жизнь отдавшая сыну и теперь ежечасно ожидающая от него известий. Руднев во многих случаях уговаривал таких нерадивых сыновей браться за перо. Он прямо говорил им:

— Забывать стариков-родителей недостойно русского моряка.

Он часто писал письма за неграмотных матросов.

Большим ударом для Руднева явилась смерть матери, последовавшая в 1877 году. Он долгое время оставался неутешным и до последних дней своей жизни говорил о матери с чувством горячей любви.

 

4

Приказом главного командира Кронштадтского порта от 16 апреля 1880 года Руднев был назначен в новое заграничное плавание на крейсер «Африка», спущенный на воду в 1877 году. Крейсер был построен заводом Честер в США, имел 2590 тонн водоизмещения, паровую машину двойного расширения, работавшую на один гребной винт, дававший ход в 12 узлов.

Отправляясь в плавание под командованием капитана второго ранга Алексеева, Руднев не утратил юношеской пытливости и любознательности. Крейсеру предстояло идти на Дальний Восток по маршруту: Кронштадт; Портсмут (Англия); Шербур (Франция); Гибралтарский пролив; Марсель (Франция); Генуя и Неаполь (Италия); Пирей, Афины (Греция); Смирна (Турция); Суэцкий канал; Красное море; Аден, Коломбо (остров Цейлон); Сингапур. Затем фрегат присоединился к эскадре Тихого океана, которой командовал вице-адмирал С. С. Лисовский, державший свой флаг на крейсере «Европа». Встреча произошла в районе Гонконга. Пребывание там русской эскадры было вызвано натянутыми дипломатическими отношениями между Россией и Англией по дальневосточным проблемам, поэтому не исключалась возможность войны.

Кроме крейсера «Европа», эскадра состояла из двух отрядов. В 1-й отряд входили: флагманский крейсер «Африка», фрегат «Минин», клипперы «Джигит», «Стрелок», «Наездник», «Пластун», во 2-й отряд: флагманский крейсер «Азия», фрегат «Князь Пожарский», клипперы «Крейсер», «Разбойник», «Абрек», «Забияка». Крейсеры «Европа», «Азия» и «Африка» пользовались парусами только при попутном ветре, остальные же суда, хотя и имели маломощные паровые машины, но были полностью оснащены парусами, которые составляли их главный двигатель.

Несмотря на сравнительно слабую артиллерию, эскадра представляла по тем временам внушительную военную силу.

Вскоре напряженные отношения между двумя странами разрядились и русская эскадра получила приказ возвратиться в Кронштадт, «Африке» же было предложено идти в кругосветное плавание по маршруту: Шанхай (Китай); Нагасаки, Кобе, Йокогама (Япония); остров Сахалин; Курильские острова; Камчатка; остров Ванкувер (Канада); Сан-Франциско (США); Гавайский архипелаг; Маркизские острова; Фиджи; Мельбурн и Сидней (Австралия); Манила (Филиппинские острова); мыс Доброй Надежды; остров св. Елены; Азорские острова; Брест (Франция); Кронштадт. Таков неполный список портов и стран, посещенных крейсером. Мичман Руднев исполнял должность командира одной из рот экипажа корабля. Эта должность сохранялась за ним на протяжении почти всего плавания. Незадолго до конца похода его назначили старшим артиллерийским офицером.

 

5

Итак, плавание началось. «Африка», густо дымя высокой трубой, мерно покачиваясь на волнах, шла по намеченному курсу. Начались обычные походные будни. По мостику молчаливо ходили вахтенные, изредка выкрикивая приказания. Боцман суетился, отдавая распоряжения команде. Но самая ответственная и кропотливая работа велась на капитанском мостике и в штурманской рубке, являющихся центрами управления кораблем в походе.

В море «Африке» встречались различные корабли, а в прибрежных районах мелкие каботажные суда. Плавание совершалось в любую погоду. Необходимо было спешить на соединение с эскадрой. Заходили только на короткое время в иностранные порты для пополнения запасов продовольствия и топлива и обмена почтой. Большая часть пути была знакома Рудневу еще по плаванию на «Петропавловске».

Пройдя Средиземное море, «Африка» взяла курс на Порт-Саид, получив разрешение англичан пройти Суэцкий канал, соединяющий это море с Красным. Канал был создан тяжелым трудом египтян и открыт в 1869 году. По тому времени он представлял собой замечательное гидротехническое сооружение протяжением в 162 километра и шириной в 68–100 метров при глубине 8,5 метра.

Пройдя канал, «Африка» оказалась в атмосфере изнурительной тропической жары. Отсутствие машинной вентиляции делало жизнь на корабле исключительно тяжелой. Нельзя было даже писать из-за капающего с лица пота. Приходилось переодеваться два — три раза в день, но и это не помогало. Палуба «Африки» походила на раскаленную плиту. Люди, теряя силы от зноя, работали с трудом. Ложась после вахты, они не могли заснуть, метались на койках, не получая отдыха. Жара доставляла большие заботы Рудневу, который всегда стремился красиво и опрятно одеваться. Он внимательно следил за своим костюмом и не брезгал, когда требовалось, взять иглу в руки. Впоследствии он говорил детям:

— Человек небрежный, неряшливый в одежде небрежен и в своих делах.

Пройдя Баб-эль-Мандебский пролив и постояв недолго в Адене, где моряки успели осмотреть кофейные плантации, а также огромные каменные водоемы для собирания дождевой воды в период тропических ливней, «Африка» вышла на широкие просторы Индийского океана и взяла курс на порт Коломбо (остров Цейлон), являющийся перекрестком на путях почти во все части света.

Местное население приветливо встречало русских моряков. Оно состояло главным образом из сингалезов — мирного трудолюбивого народа, находившегося под колониальным гнетом Англии.

В Коломбо моряки познакомились с ловлей жемчужных раковин, представлявшей собой поистине варварский способ. Владелец баркаса нанимал ныряльщиков, которых опускали на веревке на дно залива. Там они, затаив дыхание, рискуя попасть в зубы акулы, собирали раковины. Через три — четыре минуты, по сигналу, сборщиков подымали наверх. Против акул они были вооружены коротким кинжалом, на шее висел мешок, куда складывались раковины. Перед погружением ловцы жемчуга закладывали уши особой мастикой, а нос зажимали прищепками, вроде тех, которые употребляются при сушке белья. Ловцы быстро утрачивали здоровье и умирали в возрасте 30–35 лет, преимущественно от туберкулеза. Они приносили хозяевам огромные прибыли, а сами получали гроши.

Наловленные раковины здесь же, на баркасе, сортировались хозяином. Не вскрывая, их продавали на берегу иностранцам. Это напоминало лотерею, так как далеко не каждая раковина содержала жемчужину. Офицеры крейсера тоже попробовали попытать счастье и купили сотню раковин. Лишь в одной из них оказалась более или менее крупная жемчужина.

Кипучая любознательность Руднева, горячий интерес ко всему, что его окружало, и организаторские способности всегда вызывали к нему симпатию и уважение окружающих. Вот почему командование часто поручало ему в заграничных плаваниях организацию экскурсий и приемов гостей на корабле. Кроме большой начитанности и знания языков, позволявших ему свободно ориентироваться в чужих странах, Руднев имел привычку расспрашивать местных жителей об особенностях, достопримечательностях порта, города, страны. При этом его интересовали не только памятники культуры, но и экономика, хозяйство. Когда корабль входил в порт, Руднев узнавал о его грузообороте, технической оснащенности и т. д. Не меньше интересовали его жизнь и труд местных жителей. Ему ничего не стоило в белом кителе прыгнуть в какую-нибудь стоявшую у пристани лодку, пахнувшую смолой и рыбой, и по душам побеседовать с оборванным рыбаком о его житье-бытье.

В домашних рассказах Руднева именно такие люди составляли главную тему, причем он рассказывал о них с неизменным горячим сочувствием.

Несмотря на краткость стоянки в Коломбо, командование корабля по предложению Руднева организовало экскурсию внутрь острова. Было решено посетить Канди — городок, расположенный в горах, километрах в 150-ти от Коломбо. Ехать надо было верхом или в экипаже. В Канди находился храм, где сохранялся якобы зуб Будды.

Дорога пролегала через заросли тропического леса и открывала много интересного. Упитанные жрецы, встретившие русских моряков, прекрасно владели английским языком. Они подробно рассказали не только историю храма, но и происхождение «зуба Будды». По их словам, подлинный зуб погиб при пожаре храма, поэтому пришлось сделать новый. «Но и этот зуб священный, ведь он сделан из настоящей слоновой кости!» — утверждали жрецы.

На обратном пути в лесной чаще проводники вдруг остановились и знаками попросили спутников сохранять полную тишину. Причиной явился треск высохших лиан под тяжелой поступью какого-то животного. Когда шум затих, проводники объяснили, что это проходил дикий слон, отбившийся от стада. Такие слоны-отшельники очень опасны.

В лесу около Коломбо часто встречались женщины и дети. Проводник пояснил, что это семьи, которые не могут прокормиться на скудный заработок мужчин. Мужья работают в городе, а их жены и дети живут в это время в лесу, питаясь плодами богатой тропической флоры. Это длится до наступления периода дождей.

Руднев неприязненно относился к католическим миссионерам, прокладывавшим путь для колониальных захватчиков. Впоследствии в одной из своих статей он писал, что англичане в Индии безжалостно эксплуатируют слаборазвитые народы, прибегая к помощи духовенства, раздувают национальную вражду среди народов, держат в подчинении многомиллионное население, наживая при этом огромные капиталы. Веками изнывавшие под игом колонизаторов народы Индии только в наше время добились освобождения своей страны.

Моряки совершили также поездку на пик Адама высотой 2250 метров, расположенный недалеко от Коломбо. Сюда стекались многочисленные паломники для поклонения отпечатку ступни Будды, который он, будто бы, оставил на вершине горы, покидая землю. Моряки действительно увидели грубый отпечаток огромной ступни, и Руднев снова подумал о беззастенчивой «изобретательности» жрецов и монахов.

В результате заграничных и кругосветных плаваний и всестороннего ознакомления с жизнью и бытом колониальных народов Руднев понял многое. Нищета и угнетение людей вызывали у него глубокое возмущение, которое нашло отражение в книге «Кругосветное плавание на крейсере «Африка». Автор привел многочисленные факты эксплуатации народов.

 

6

Погрузив уголь и продовольствие, произведя тщательную проверку машины, «Африка» в одну из теплых тропических ночей снялась с якоря, покинув гостеприимный остров Цейлон, и взяла курс на Сингапур, Гонконг и Шанхай, эти могучие в то время военно-морские базы Англии на Дальнем Востоке.

Когда «Африка» вышла в Тихий океан, за ее кормой появились два английских военных корабля и стали неотступно следовать за крейсером. Цель их при натянутых дипломатических отношениях была очевидна: в случае войны напасть на «Африку». Крейсер пытался уйти от назойливых конвоиров, но англичане не отставали. Тогда «Африка» зашла в ближайший порт и стала на внешнем рейде, чтобы окончательно выяснить намерения англичан и попытаться незаметно ускользнуть от них. Английские корабли отдали якоря вблизи «Африки». Группа русских офицеров отправилась на берег. То же сделали англичане, не терявшие и в городе русских из виду. Вечером Руднев с товарищами взял две ложи в театре, англичане расположились в ложах напротив. В антракте Руднев предложил офицерам оставить свои фуражки на барьере лож, выйти в фойе и сделать вид, что они пьют виски. Когда началось представление и англичане ушли в свои ложи, русские моряки незаметно покинули театр и поспешили на пристань. Там они сели в ожидавшие их шлюпки и — полным ходом на крейсер! «Африка», заранее подготовленная к походу, тотчас же снялась с якоря и с потушенными огнями, развивая максимальную скорость, ушла в широкий простор океана. Англичане спохватились, да поздно! Так и не нашли они русского корабля в ночном океане. Когда «Африка» пришла к месту встречи с русской тихоокеанской эскадрой, вице-адмирал Лисовский выразил Рудневу благодарность за находчивость.

После получения приказа о кругосветном плавании «Африка» обогнула с востока Японию. Моряки посетили Нагасаки, Кобе, Йокогаму. Оттуда они предпринимали экскурсии в глубь страны, побывав в Токио — столице Японии, Киото, Никко — летней резиденции микадо, расположенной в горах. Здесь в великолепном парке дворца они издали любовались мостиками, покрытыми драгоценным красным лаком, по которым имел право ходить только император. Моряки познакомились с японской железной дорогой, узкоколейной, с миниатюрными вагончиками, где пассажиры сидели на скамейках, расположенных вдоль стен, а посередине вагона находился небольшой очаг — хибачи, на котором можно было согреть воду для чая, а в зимнее время погреть руки. Моряки ездили также в Камакуру, чтобы осмотреть исполинскую статую Будды, в голове которой находилась часовня. В нее попадали по винтовой лестнице, устроенной внутри статуи.

Но русским морякам пришлось увидеть и другие «достопримечательности». Руднев в своей книге рассказывает, например, о том, что против храма Раезан около Киото находится курган с каменным столбом. Под этим курганом зарыты отрезанные уши корейцев, взятых в плен в одну из войн в XIII столетии. Бонзы — буддийские священники — показывали курган за деньги.

«Африка» подошла к Камчатке и отдала якорь в порту Петропавловск. Плывя вдоль берегов полуострова, экипаж открыл неизвестный мыс, названный контр-адмиралом Асламбеговым мысом «Африки». Название это сохранилось до наших дней.

Старый моряк Асламбегов, угрюмый и молчаливый, был отличным мореплавателем. Свой богатый опыт он охотно передавал молодым офицерам. Руднев особенно внимательно слушал Асламбегова, многое записывал. Этого малоразговорчивого адмирала все уважали.

Получив приказание идти в кругосветное плавание, Асламбегов сказал офицерам: «Я поведу вас непроторенными дорогами, чтобы больше вам науки было». И действительно, «Африка», за малым исключением, шла по неизведанным морским путям.

Не надо думать, что для моряков «Африки» кругосветное плавание являлось какой-то увеселительной прогулкой. Командир крейсера и адмирал на протяжении всего плавания поддерживали строгий распорядок теоретической и практической учебы команды и молодых офицеров. В любую погоду, в любой час дня и ночи, на корабле проводились различные тревоги. Это заставляло постоянно быть начеку. Особенно любил адмирал устраивать тревоги в непогоду. Он, например, долго держал «Африку» в Охотском море, отличавшемся частыми штормами, так как считал плавание «на сильной волне» лучшей закалкой для молодых людей.

Рассказывая о посещении Командорских островов, Руднев в своей книге отмечает отсутствие у местных властей знаний и инициативы. Он пишет: «На острове Топорков группы Командорских островов находились лежбища котика, морского животного с ценным мехом. В 1868 году русская торговая компания добывала 16 тысяч шкурок. В 1868–1871 гг. правительство передало добывание шкурок петропавловскому исправнику, и добыча еще понизилась из-за полной бесхозяйственности. Тогда решили продать все дело американской компании Гучкинсон. В первый же год эксплуатации янки добыли 42 тысячи шкурок, получив большие прибыли». Так иностранцы наживались, пользуясь непредприимчивостью русских чиновников.

Пройдя Курильскую гряду и вдоль Аляски и сделав небольшую остановку на острове Ванкувер, «Африка» вошла в один из крупнейших портов земного шара — Сан-Франциско, но здесь стоянка крейсера оказалась недолговременной.

Вспоминая о своем пребывании в Соединенных Штатах Америки, Руднев указывал на тяжелую участь коренного индейского населения. Его насильно обращали в христианство, а если индейцы недостаточно часто посещали церковь, их наказывали кнутом и даже сажали в тюрьму.

Надолго задержалась «Африка» в порту Гонолулу (Гавайские острова). Здесь Руднев с группой офицеров совершил смелое восхождение на вулкан Мауна-Лоа (4170 метров высоты). Его кратер считается самым большим в мире (9 миль в окружности). Половина пути к вершине проходила через девственный лес, а затем среди хаотически разбросанных скал, по еле заметным тропинкам над бездонными пропастями. Иногда проводник останавливался, прислушиваясь к глухому рокоту, доносившемуся со стороны кратера.

Восхождение совершалось на маленьких горных лошадках, которыми не надо было управлять, следовало лишь крепко держаться в седле. Умные животные сами выбирали путь. К удивлению гавайцев Руднев и его товарищи прекрасно справились с этим испытанием.

Идя от Сандвичевых островов к Маркизским, «Африка» пересекла экватор. По этому случаю на крейсере состоялся традиционный праздник: маскарад, танцы. Центром праздника было морское «крещение» членов экипажа, впервые пересекавших экватор.

Праздник начался с появления морского бога Нептуна с трезубцем в руке и короной на голове. Он восседал на колеснице, окруженный свитой из разных обитателей океана. При создании костюмов матросы проявили большую изобретательность. Нептун, сделав три круга по палубе, под звуки марша подъехал к командиру крейсера. Между ними завязался традиционный разговор:

Нептун: Кто вы такие?

Командир: Мы моряки русского флота.

Нептун: Куда следуете?

Командир: Держим курс на Маркизские острова.

Нептун: А знаете ли, что я могу взять вас в плен?

Командир: Мы готовы откупиться бочкой рома и угощением.

Нептун: Да будет так. Проходите экватор. А новичков приказываю «окрестить».

Под общий смех в брезентовом бассейне происходило купание молодых матросов и поливание их из брандспойтов. Офицеры откупались от этой процедуры чарками рома. Затем началось музыкальное отделение и пляска.

 

7

Пройдя Маркизские острова, «Африка» вышла в океан. Однажды, когда Руднев находился на палубе, один из матросов, крепивший парус, сорвался с реи и на полном ходу крейсера упал в воду. Мгновенно Руднев бросился за ним. Будучи отличным пловцом, он схватил утопающего матроса, уже скрывшегося под водой. С мостика раздался крик: «Два человека за бортом!» Машину застопорили. Пока подошла шлюпка, пришлось подвергаться смертельной опасности нападения акул, которыми кишели эти воды.

Так Руднев спас жизнь матроса, еще больше укрепив любовь к себе экипажа.

Борясь с частыми штормами, «Африка» шла в Австралию. Когда налетал особенно сильный шторм, паруса быстро убирались, люки задраивались, обычная жизнь на палубе замирала. Маломощная паровая машина в 1417 лошадиных сил могла дать на тихой волне всего 12 узлов, а при сильном ветре и того меньше.

Пройдя остров Туамоту и обогнув Новую Зеландию с севера, «Африка» стала на якорь в разноязычном порту Австралии — Мельбурне. Офицеры начали съезжать на берег. Многие из них познакомились с местными жителями-колонистами. Моряки были приглашены ими принять участие в трудной охоте на кенгуру. Дело в том, что эти животные необычайно быстры и догнать их можно только на отличных лошадях. Умели хорошо ездить верхом лишь немногие офицеры, среди которых был и Руднев.

В ходе охоты, один за другим, моряки выбывали из строя, не выдерживая бешеной скачки. Англичане, вероятно, злорадствовали в душе, но Руднев блестяще доказал умение владеть лошадью и завоевал приз.

В крупном порту и городе Сиднее представители местного общества пригласили русских моряков на парадный обед. На нем присутствовали английские девушки, которые с особенным любопытством рассматривали русских, так как имели о них самое превратное представление. Одна мисс, за которой по долгу вежливости ухаживал Руднев, задала ему вопрос: «Правда ли, что русские едят сальные свечи?» Руднев совершенно серьезно подтвердил это, сказав, что свечи составляют для русских, особенно моряков, лакомое блюдо, и обещал угостить мисс такими свечами, когда она в числе других приедет с ответным визитом на крейсер.

Когда во время обеда на «Африке» подали десерт, в числе его оказались и свечи, но не сальные, а сделанные поваром из марципана (миндального теста). Руднев усердно угощал ими любопытную мисс, понявшую данный ей урок и сильно сконфуженную своим невежеством…

В одну из тихих ночей «Африка» покинула Сидней, взяв курс на север, к Филиппинам.

Любопытны заметки в книге Руднева о нравах, царивших в Австралии: «…Нам рассказывали, что цивилизованные завоеватели Австралии, в случае надобности расширить свои владения, отправляются партиями со своими слугами в ближайшие деревни отчуждать земли по установленному обычаю, заключавшемуся в следующем: участники нападают на деревню, сжигают ее, а жителей от мала до велика перестреливают без пропуска! Соединение приятного с полезным: пикник и отчуждение земли у туземцев!»

В своих письмах Руднев также отмечал, что европейцы относятся к туземцам свысока, всячески третируя их, не признавая за людей. И здесь вспоминаются слова знаменитого русского путешественника и исследователя В. М. Головнина: «…обширный ум и необыкновенные дарования достаются в удел всем смертным, где бы они ни родились, и если бы возможно было несколько сот детей из разных частей земного шара собрать вместе и воспитывать по нашим правилам, то, может быть, из числа их с курчавыми волосами и черными лицами более вышло бы великих людей, чем из родившихся от европейцев…»

Посетив порт Манилу, обогнув остров Борнео и пройдя через Зондский пролив, отделяющий Яву от Суматры, крейсер направился к южной оконечности африканского материка и, обогнув мыс Доброй Надежды, отдал якорь в порту Кептаун. Моряки возобновили запас продовольствия, а затем взяли курс на остров св. Елены.

На этом клочке земли в Атлантическом океане провел последние годы своей жизни (1815–1821 гг.) сосланный сюда император Наполеон.

«Африка» подошла к островам Зеленого мыса. Здесь моряки впервые после длительного перерыва снова приветствовали созвездие Большой Медведицы и другие родные звезды северного полушария.

Из группы Азорских островов крейсер посетил остров Фаял, оставивший у Руднева много ярких впечатлений. Остров отличается теплым, мягким климатом, способствующим разведению цитрусовых растений, а также винограда, из которого выделывают всемирно известное десертное вино. На острове моряков поразило обилие католических мужских и женских монастырей, расположившихся в самых живописных уголках. Руднев отметил в своих воспоминаниях, что «святые отцы и матери» с большим толком выбрали остров для «спасения своих душ».

Наступила зима 1881 года. «Африка» шла проливом Па-де-Калэ. В воздухе заметно похолодало и команда с радостью готовила теплое обмундирование, соскучившись по родной земле. Скоро и милый Кронштадт!

В Портсмуте почта принесла приказ от 1 января 1882 года, которым Руднев был произведен в лейтенанты. Такое событие было достойно отмечено в кают-компании. Матросы же с еще большим уважением стали относиться к молодому офицеру, горячо поздравляли его и с радостью пожимали протянутую им крепкую руку, хотя это явно выходило за рамки служебных отношений…

 

8

Плавание, совершенное «Африкой», было одним из немногих положительных мероприятий в русском флоте того времени, так как помогало выполнению серьезной программы морской подготовки командных кадров флота. Ходить по неизведанным морским путям в любое время и погоду, вести постоянные мореходные наблюдения значило накапливать богатый практический материал для морских учебных заведений, для широкой подготовки специалистов русского флота.

Руднев не раз прошел эту суровую, но поучительную школу.

Многие интересы тогдашней офицерской среды не совпадали с взглядами Руднева. Он сторонился дворянских сынков, приходивших на флот ради карьеры, чинов и приключений. Будучи богатыми и влиятельными, они не утруждали себя особым рвением. Эти офицеры смотрели на матросов как на «чернь», низшие существа, от которых можно было добиться дисциплины и повиновения лишь жестокой муштрой.

Телесные наказания на флоте были разрешены уставом и составляли основу царской военной службы. Лишь очень немногие офицеры по-человечески относились к матросам. К их числу принадлежал и Руднев.

Такое поведение считалось «крамольным». Офицер, допускавший покровительство «нижним чинам», попадал в число подозрительных. За ними начиналась слежка. Руднев это прекрасно понимал, но личные убеждения были сильнее угроз. Конечно, он был человеком своей среды и своего времени, поэтому не стремился к коренным социальным преобразованиям, но, будучи высокообразованным и честным, уже понимал, что главное — это народ, Родина, а власть, порядки могут изменяться. Но какая сила ломает власть и порядки, он не знал вплоть до 1905 года, когда впервые почувствовал проявление этой великой силы народа.

Служить на флоте — значит служить своему народу, Родине, — так понимал Руднев свой долг, свое призвание. Между тем, высшее начальство начало относиться к нему все более настороженно. Он получал только ордена вместо продвижения по службе.

Матросов в те времена держали в полной темноте. Грамота считалась ненужной, даже опасной. Читать книги, кроме религиозных и прославлявших «священную особу» царя, запрещалось. «Кто читает, тот мыслит, а кто мыслит, тот рассуждает. А зачем народу рассуждать?» — говорили власть имущие.

Никаких библиотек для матросов не существовало, беседы с ними, даже на общеобразовательные темы, рассматривались как опасные и поэтому запрещались. Каменная стена отделяла офицеров от матросов. У входов в скверы и на бульвары Севастополя, Кронштадта, Порт-Артура можно было встретить надписи: «Водить собак, входить нижним чинам запрещается!». Такое попирание человеческого достоинства кажется чудовищным для свободного советского человека, но это печальный исторический факт.

По-иному смотрел на матросов Руднев. Он часто вспоминал слова великого русского флотоводца адмирала П. С. Нахимова: «Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет парусами, он же наводит орудия на неприятеля, он же бросается на абордаж — все сделает матрос, если мы с вами забудем о том, что мы помещики, дворяне, а он крепостной! Он первая фигура войны, а мы с вами вторые. Так же и солдат…»

«Как может матрос правильно нести службу, зная, что офицер относится к нему с презрением? В этом основная причина того, что на многих кораблях служба идет плохо». Так думал Руднев. Он говорил: «Матроса хотят запугать, только страхом заставить слушаться. Это низко и в корне неправильно! Поощрение, любовь, искренняя забота — вот ключ к матросскому сердцу, с которым можно чудеса делать». И далее: «Нужно офицеру отбросить всякое кастовое чванство. Это гибельное дело для службы. Офицер должен достигать моральной своей высоты строгим соблюдением дисциплины, подавать пример матросу, воспитывать его в духе патриотизма, расширять его умственный кругозор и знания, тогда матрос будет уважать офицера и сознательно подчиняться». Так писал Руднев в своих «Записках моряка».

«Ко мне матросы относятся хорошо и я горжусь этим», — заключал он. — «Люди ставят жизнь свою на карту и они должны верить своему начальнику, считать его своим учителем и другом». И действительно. Где бы Руднев ни служил, всюду матросы его уважали и любили, называя «батькой». Сколько вкладывалось сердечной теплоты в это нигде не указанное в военных уставах звание!

Руднев никогда не рисовался перед матросами. Этим дешевым способом не купишь любовь и доверие! Он добивался этого своим трудом, примером, своим отношением к людям.

Руднев проявлял неустанную заботу о быте матросов, об их обмундировании, питании. Например, он никому не передоверял пробу пищи. Многих матросов знал лично, интересовался тем, что писали им из дома. Матросы охотно делились со своим «батькой» думами, заботами, видя в нем не барина-белоручку, а труженика, который даже в котельной мог взять в руки лопату и показать, как лучше перекидывать уголь.

Руднев был требователен к подчиненным, не пропускал ни одного нарушения и проступка, хотя относился к ним со скрытым снисхождением, но зато был беспощаден к собственным ошибкам, тяжело и долго переживал их. Он никогда не повышал голоса при разговоре с матросами, был всегда ровен в отношении с ними, но матросы легко распознавали его настроение по выражению лица. Очень часто Руднев не в духе возвращался из штаба. Это известие быстро распространялось по кубрикам и сопровождалось крепкими выражениями в адрес штаба.