Яркий осенний день заливал праздничным светом большую комнату, и в этом свете весело поблескивали никелированные прутья клетки с разноцветными попугайчиками. Лимонные, салатовые, бирюзовые с жемчужной рябью птички свободно выпархивали в открытую дверцу, рассаживались по краям мольбертов, на развесистых, похожих на громадные уши листьях тропических растений, ни на секунду не переставая щебетать.

Насквозь пронизанный солнцем, полыхал, как драгоценный изумруд, огромный аквариум с пучеглазыми задумчивыми рыбками. Но ребятишек, склонившихся над мольбертами, ничто не могло отвлечь от увлекательного занятия. На их картонах и ватманах буйно расцветали волшебные сады, выходили из непролазных зарослей диковинные звери. Ни один посторонний звук, кроме птичьего гомона, не нарушал сосредоточенной тишины класса.

Марта за учительским столом, заставленным всевозможной натюрмортной утварью, казалось, совсем забыла о двадцати своих пятиклашках. Отрешенный взгляд ее говорил, что она целиком ушла в себя, в невеселые свои раздумья. Ей было о чем поразмышлять — о вчерашней свадьбе, на которой так и не появился Артур; о ночи в пустом доме, из которого в один миг исчезли и сын, и муж…

Треск, грохот и пронзительный визг вернули Марту к действительности. Она вскочила, растерявшаяся от неожиданности.

— В чем дело, дети?

Класс выжидательно притих. Даже девчонки перестали хихикать. В дальнем углу, на «камчатке», из-под поваленного мольберта и железноногого стула выбрался смешной белобрысый увалень. Он был, конечно, смущен, но на лице его явственно читалась радость удачливого охотника. Из маленького кулачка торчали голубые стрелки попугаичьего хвоста.

— Имант! — Марта не знала, сердиться на шалуна или поспешить на выручку птахе. Но та, не рассчитывая на помощь извне, собрала последние силы и отчаянно заверещала. Имант с сожалением разжал руку.

— Я только лапы хотел разглядеть, чтобы получше нарисовать, а то она на месте не сидит — все прыгает и прыгает, — без особого пыла оправдывался охотник.

Марта ничего не успела сказать в ответ, потому что тихо и вежливо скрипнула дверь и в образовавшейся щели появилась молоденькая смышленая химичка. Она делала Марте выразительные знаки: сжав одну руку в кулак и держа ее возле уха, вытянутым пальцем другой руки энергично накручивала перед собой.

«Звонят!» — поняла Марта и бросилась вон из класса, мигом забыв об Иманте, покорно ожидавшем суровой, но справедливой кары.

По счастью, в учительской никого не было.

— Алло, Артур, это ты?!.. Что случилось? Где ты?.. — Минуту назад бледная, теперь она раскраснелась от лихорадочного волнения.

— Да ничего не случилось, Марточка, ничего особенного, послышался из трубки ровный, веселый голос. — Я в Риге, закрутился тут, как черт, с разными делами… Теперь все — еду домой!..

Безмятежный ответ мужа потряс Марту сильнее, чем если бы она услышала нечто ужасное.

— Как… ничего не случилось? И ты до сих пор…

— А-а, ты, я вижу, надеялась, что я снова пропаду без вести? Ничего не поделаешь, старушка! Придется тебе потерпеть меня еще годков этак сто. Кстати, скажи Эдгару, чтобы погладил галстук. Отметим сегодня его приезд, как полагается.

— Можешь не торопиться, — зло сказала Марта. — Эдгар давно уже укатил… А на меня можно вообще наплевать… Подумаешь, жена одну ночь не поспала, с ума не сойдет…

— Ну не мог я позвонить, не мог… Закрутился, не получилось, — однообразно оправдывался он. — Кстати, тебе привет от Калныня. Мы тут случайно встретились… Ну не злись, прошу тебя!

Она повесила трубку, но до Артура это дошло не сразу. Стоя в кабинке междугороднего автомата, он дул в трубку и кричал «алло». Хотел набрать номер еще раз, порылся по карманам в поисках монеты, но потом раздумал…

Светло-серая «Волга» уверенно лавировала в потоке машин, густо запрудивших узкие улочки старой Риги. Артур, сидевший сзади, отвернулся к окну и делал вид, что занят своими мыслями. Ему хотелось оттянуть неизбежный разговор. К тому же зрелище размеренной городской жизни успокаивало, убаюкивало.

За окном мелькали витрины, спешили люди. Осеняя город отеческой улыбкой, высился гигантский портрет человека с густыми кустистыми бровями и приветливо поднятой правой ладонью. Стенд с портретом, втиснутый на узкий газон, разделявший улицу, промелькнул перед глазами так же, как все остальное, привычное, а потому не задерживающее внимания.

— Артур, мы же с тобой, было время, в одном карбасе сети тянули, — с добродушной укоризной проговорил, полуобернувшись назад, Калнынь. — Может, расскажешь, чем ты так заинтриговал этих деятелей из прокуратуры?

— Делать им нечего, — хмуро буркнул Артур, — вот и маются дурью, — и снова отвернулся к окну.

Через открытый иллюминатор слышалось мерное пошлепывание волн о борт судна. В такт ударам плавно покачивалась каюта.

— Что будете пить — виски, ром, водку? — Бородатый капитан открыл дверцу небольшого бара-холодильника и ободряюще улыбнулся Артуру.

На угрюмой физиономии Марциса появились явные признаки оживления, но председатель взглядом предупредил — нельзя!

— Если можно, минеральную. У нас очень мало времени.

— Боитесь, что отравлю капиталистическим зельем? — добродушно съязвил бородач, наливая воду в тяжелый хрустальный стакан.

Артуру не понравилась его вполне невинная шутка.

— Нисколько, просто не люблю пьяных в море, — серьезно ответил он, — к тому же я в самом деле спешу.

— Понимаю, — кивнул капитан и снова улыбнулся. — Тогда поговорим о деле.

Он опустился в кресло и плеснул себе виски. Марцис отхлебнул чистой водички и обиженно отвернулся.

— Дело простое. Мы готовы при благоприятных обстоятельствах отдавать вам излишки улова в обмен на нужные нам товары.

— Что же, если это не оружие и не наркотики, думаю, мы столкуемся. Что именно вас интересует?

Артур ответил не сразу — не хотелось выглядеть нищими, жадно хватающими первый протянутый кусок. У бедности должна быть своя гордость.

— Нужны современные тралы, кое-какие запчасти для дизелей, снасти — это для начала.

— Допустим, — бородач поставил стакан и перестал улыбаться. — А на каких условиях будем вести обмен?

— Полагаю, — не очень уверенно начал Артур, — по средним ценам вашего рынка. Мы вам по этим ценам рыбу, вы нам — товары.

Бородач сделал большой глоток, взял из ящичка сигару, долго и старательно ее раскуривал — явно обдумывал предложение.

— А комиссионные — за услуги, за конспирацию? — наконец спросил он.

— Двадцать процентов, — не задумываясь, бухнул Артур.

Чуть не поперхнувшись дымом, швед сердито уставился на него.

— Я мог бы выколотить из вас все семьдесят! Во-первых, я тоже рискую, во-вторых, вы все равно выбрасываете рыбу за борт. Ну, да ладно, сойдемся на пятидесяти. И ни процентом меньше! Трал и кое-что из запчастей я отдам сейчас же как аванс.

— Что ж, будем считать — договорились, — Артур поднялся и вдруг полюбопытствовал: — Если не секрет, где вы научились говорить по-латышски?

В глазах капитана снова мелькнули смешливые искорки.

— Возможно, это вас разочарует, но не в разведшколе Пентагона. Мой отец латыш, во время войны попал в Швецию. Такая вот семейная история. Между прочим, мой сын говорит по-латышски лучше меня!

— Ну что, так и будешь молчать? — Калнынь теперь весь вывернулся на переднем сиденье и требовательно уставился на Артура.

— Извини, Андрис, устал, — Артур помотал голевой, — уж очень ночка веселая выдалась.

— Ладно, ты не темни, — пригрозил Калнынь. — Этот Лицис хороший фрукт, но и ты, брат, не подарок. Так что выкладывай все начистоту — видно, не в последний раз мне тебя выручать приходится.

— Ну, если начистоту, как старому другу, — Артур нагнулся вперед и доверительно сообщил: — Жрать я хочу, Андрис, как зверь в джунглях.

Как ни напускал на себя серьезность Калнынь, не смог удержаться от смеха и хлопнул себя по колену.

— Черт меня побери! Опять не тем бортом зашел. — Он тронул за плечо молоденького шофера. — Давай-ка, Юрис, в нашу столовую.

Изящная, как богемская статуэтка, официантка в накрахмаленном передничке переменила блюда за их столом и неодобрительно покосилась на Артура. В этой «столовой», на фоне толстых ковров, хрусталя, сверкающих белизной скатертей, невольно бросалась в глаза его небритая физиономия. И вообще он был измучен и нереспектабелен. Впрочем, Артура не заботили впечатления официантки и, не дожидаясь, когда девушка отойдет, покачиваясь на своих тонких каблучках, он с жадностью набросился на бифштекс.

— Вот что, — задержал официантку Калнынь, — дай-ка нам бутылочку «минеральной» — поняла?

Андрис к своей тарелке не прикасался. Сейчас он был серьезным и мрачным, совсем не таким, как в машине.

— В голове не укладывается, — после долгого молчания, наконец, заговорил он. — Как тебя угораздило до такого додуматься? Может, они тебя подловили на чем? Запутали, а теперь шантажируют? Не мог же ты по доброй воле…

Андрис достал портсигар, торопливо закурил. Артур продолжал энергично жевать, не поднимая глаз от тарелки.

— Я-то? — переспросил он. — Я-то, может, и не додумался бы. Это все рыбачки мои, башковитый народ. Давно, оказывается, сообразили и выменивают у соседей рыбку ка всякое барахло — виски, сигареты… Все лучше, чем задарма протухнет.

Артур понимающе усмехнулся, заметив, какими дикими глазами смотрит на него Андрис, как вытянулась от удивления его широкая физиономия.

— Вот-вот. Я тоже таким тигром смотрел, когда узнал. Разгон устроил на десять баллов. А потом, знаешь, зло меня разобрало. Ну какого хрена гоним: сумасшедший план, душу вынимаем из людей, технику гробим. Потом ждем доброго дядю из «Запрыбы», бегаем за ним по морям-океанам. А дядя нос воротит! Всего забрать он все равно не может, вот и куражится. Что там у тебя — сельдь? Не надобно. Окунь? Тоже. А куда мне это добро девать? Для чего люди пахали и в шторм, и в зной?

Калнынь щурился то ли от дыма, то ли от ядовитых, недобрых мыслей.

— Ты в магазине когда последний раз был? А впрочем, — махнув рукой, Артур оглядел заповедную «столовую», кивнул на роскошный буфет, — тебе это без надобности. Но трески днем с огнем не сыщешь, а мы ее за борт, тоннами…

— Значит, все-таки сам, — с горечью констатировал Калнынь, словно и не слышал обличительного монолога Артура. — Сам пришел и продался со всеми потрохами. Нашел решение проблемы!

— Да, нашел! Артура вдруг понесло без тормозов. — Круминьшу очень хочется, чтобы я, как заводной болванчик жил — ать! два! под диктовку райкома! Думаешь, его заботит, где я запчасти и сети доставать буду? Ему или круглую цифирь на стол клади, или партбилет…

— Брось, Банга! Откуда в тебе такой кулацкий запал? Может, от Озолсов? Всю жизнь тебя к этой семейке тянуло! А Круминьш работник, конечно, молодой, но принципиальный коммунист. У тебя же вообще от любого начальства изжога. Он тебя носом ткнул, докопался до твоей партизанщины — вот ты и встал на дыбки!

— Партизанщины?! — Артур резко отодвинул тарелку. — А ты бы не поленился спуститься у себя в ЦК этажом ниже! Наверное, весь сельхозотдел завален моими докладными — да глухо! Кому охота возиться… Прямые хозяйственные связи с заграницей — ай-ай-ай, какой ужас!

— Слушай, ты вообще соображаешь, что несешь?

— Соображаю-соображаю, — вяло заверил Артур. — Что толку спорить, подождем сессии. Там я доложу обо всем. И о результатах тоже. Уверен, у нас много здравомыслящих людей. Они меня поддержат. Могу и на пленуме выступить. Пойми, нужно что-то делать, иначе крах! Бедой отольется нам эта гонка за планом.

Артур налил себе и Калныню. Выпил залпом, как бы подводя итог своей речи. Андрис пить не стал, сидел насупившись.

— Отличный эксперимент! — нескрываемая неприязнь промелькнула в тяжелом взгляде Калныня. — Колхоз превратил в личную вотчину — что хочу, то и ворочу. А теперь других решил надоумить с трибуны сессии. Выходит, тащи иностранному дяде все, чего ухватишь! Кому хлопок лишним покажется, кому золото. А кому, может, и еще что-нибудь позанятнее — чтобы дядя заплатил подороже. Смотри, Банга, с такими экспериментами недолго в КГБ на стажировку загреметь!

— Та-ак! Ну спасибо, что разъяснил! — Артур резко встал и плечом чуть не вышиб поднос с кофейником из рук их изящной официантки. Она едва успела отскочить в сторону, испуганно пискнув:

— Кофе, пожалуйста.

— Спасибо, дочка, кофе как-нибудь в другой раз, — он бросил на поднос потрепанный, по всему видать, последний четвертак.

— Слушай, а может, вы с Лицисом такое кино и придумали, чтобы меня душевно, по старой дружбе, под водочку расколоть? Тогда валяй, звони ему пускай подгоняет воронок!

Артур стоял, глубоко запустив руки в карманы, и в упор смотрел на побагровевшее от гнева и досады лицо Андриса. Калнынь сидел как на углях: респектабельные, но, к счастью, еще редкие в этот час сотрудники удивленно погладывали на них.

— Ну так как? — не унимался Артур. — Не желаешь проявить рвение? Ничего, у тебя еще будет случай…

Запыхавшийся бледный Калнынь догнал его на широкой застеленной мягким ковром лестнице.

— Стой! Ты… что ты сказал? — он крепко схватил Артура за локоть. — Кем ты меня считаешь? Все за Марту мстишь?

— Скажу — кем! — Артур вырвал руку. — Дураком тебя считаю, блаженным дураком! Не видишь или не хочешь видеть, как все кругом…

— Замолчи! — выкрикнул Андрис, и лицо его исказилось гримасой боли. — Не смей!

— Все кругом разваливается, гибнет, идет псу под хвост. А товарищи твои хлопают друг другу на пленумах и вешают ордена. Такие, как Круминьш, превращают партию в банду наглых карьеристов и хапуг…

У начала лестницы стоял и наверняка все слышал швейцар, но он был вышколенным служкой и потому даже вида не подал, что заметил шумный спор. А Артур никак не мог остановиться:

— Неужели сам не видишь, куда нас несет? — Артур теперь уже знал, что они с Калнынем давно по разные стороны баррикады. — Радеешь о службе, черт с тобой, радей, если тебе так нравится! Но как-нибудь ночью задай себе мои вопросы и ответь на них честно!

На шикарной царственной лестнице Калнынь стоял как оплеванный. Несмотря на злость, он вдруг понял, что ему нечего возразить против диких, просто безумных слов Артура. А тот не стал дожидаться, пока опомнится Калнынь. Медленно, ни разу не обернувшись, он спустился с лестницы и прошел мимо неподвижного оловянномордого швейцара на улицу…

Уже темнело, когда Марта поднялась на крыльцо и пошарила на кирпичном выступе под подоконником. Ключа не оказалось — значит, приехал. Войдя в дом, она удивилась — свет нигде не горел, но в одной из комнат явно шла какая-то работа. Марта поставила сумку и щелкнула выключателем.

— Артур! — привычно окликнула она.

Никто не отозвался, но шум сразу прекратился, словно гость затаился.

— Артур, это ты?

Ни звука в ответ. Марта застыла на пороге прихожей, настороженно прислушиваясь. Тихо. Недоуменно пожав плечами, стала снимать туфли. Почудилось, наверное… Она хотела было пройти на кухню, но решила на всякий случая заглянуть прежде в комнату Артура. И тут, на фоне полутемного окна, она увидела силуэт крупного мужчины, замершего в неуклюжей напряженной позе. В руках мужчина держал что-то большое.

— Ах! — вскрикнула Марта и отшатнулась, но мужчина не двинулся с места.

Несколько томительных секунд они молча стояли друг против друга. Похоже, гость был напуган не меньше хозяйки.

— Ради бога, не пугайся, Марта, — вдруг заговорил он знакомым голосом Марциса.

— Господи, Марцис… так это ты?! — она не поверила своим ушам, с опаской прошла в комнату и включила свет. У окна и впрямь стоял Марцис.

— Как же ты меня напугал! Что ты здесь делаешь?

Он молчал, виновато переминаясь с ноги на ногу. В руках бригадира был шикарный японский магнитофон.

— Да вот… Решил это… Немного почистить вашу квартиру, — наконец заговорил бригадир.

— Что ты такое говоришь? — опешила Марта, уставясь на магнитофон.

— Да мы тут… Хотели для клуба… Ивар и попросил меня занести… Ну, извини за беспокойство, мне пора. — Вспотев от вранья, Марцис начал бочком, осторожненько пробираться к выходу, но Марта решительно загородила ему дорогу.

— Нет уж, извини, товарищ грабитель. Невежливо так покидать обчищенную квартиру. Мы с тобой непременно выпьем по чашечке кофе, и ты мне объяснишь, что происходит.

Она уже начала догадываться, что странное появление Марциса в доме как-то связано с внезапным исчезновением Артура ночью и его подозрительно легкомысленным звонком из Риги.

— Марта, пощади! — взмолился измученный своей двусмысленной ролью Марцис. — Не надо кофе… В общем, Артур попросил меня эту штуковину вернуть в клуб.

— Ах, Артур! — Марта подозрительно прищурилась. — Тем более будет интересно тебя послушать. А то в последнее время он довольно странно себя ведет — исчезает из дому, ночует неизвестно где… Вижу, тут не обошлось без твоего участия…

— Марта, отпусти, бога ради… Не знаю я его дел. Он меня только магнитофон просил Ивару отнести, — и Марцис сделал еще одну попытку проскользнуть мимо Марты.

— Стой! — с неожиданной резкостью приказала она.

Он послушно остановился, а она подошла к телефону.

— Что ты собираешься сделать?

— Ничего особенного. Позвоню в клуб Ивару — пусть поможет тебе донести награбленное.

Она сама не ожидала такого эффекта от своей нехитрой уловки. Марцис аж побледнел и дрожащими руками поставил на стол воровскую добычу. Этого безалаберного весельчака таким она еще никогда не видела. Ей самой стало не по себе.

— Марта, дорогуша, послушай меня, — потерянно проговорил он глуховатым голосом. Бережно взял ее за руку и отвел подальше от телефона, словно боялся, что она ненароком заденет и спихнет его со стола.

— Прошу тебя, не делай ничего. Ни один человек не должен ничего знать. Иначе погубишь Артура, поверь мне!

При этих странных и зловещих словах ужас внезапно охватил Марту, противным холодком пробежал по спине. Она, наконец, поняла, что неизвестная, но страшная опасность нависла над Артуром. Но при чем здесь Марцис?

Марта пристально, жестко посмотрела ему в глаза. И по тому, как он поспешно отвел их, как сам он был напуган и растерян, поняла — его вина. Марцис виноват в том, что Артуру грозит беда. Она подошла к столу, взяла злополучный магнитофон и сунула ему в руки.

— Возьми! И уходи отсюда сию же секунду. Не хочу тебя видеть. Убирайся!